• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Сегодня мы подошли к последней из нашей серий лекций, которая носит несколько странное название "Человеческое Общество". Поводом к этому названию служит то печальное явление, что современное общество недостойно названия "человеческого" общества. Оно скорее социальная анархия, чем социальное объединение.

Если вы посмотрите вокруг, вы увидите множество подтверждений, что состояние так называемых цивилизованных обществ именно таково в наши дни. Куда бы мы ни взглянули, какую бы газету ни взяли в руки, мы постоянно узнаём о новой борьбе, о новой забастовке, о вспыхнувшей ссоре между работодателями и рабочими, между одним классом и другим, между одной нашей и другой нацией.

Такое положение вещей, которое делит общество на большинство, бедствующее от нищеты, и на меньшинство, бедствующее от несоразмерного богатства, недостойно человечества, способного рассуждать и чувствовать. Ибо этот контраст таков, что не знаешь, которое из двух положений хуже для человеческого существа, претендующего на разум и нравственность: быть ли настолько бедным, чтобы не иметь уверенности в хлебе насущном, в приличной одежде и в крыше над головой, или же быть до того богатым, чтобы не оставалось ни единого желания неудовлетворенным, ни единой вещи, приобретаемой за деньги, недоступной для прихоти богача.

Оба положения унизительны для человеческого существа, и ни то, ни другое не должны бы существовать в человеческом обществе. И мне хотелось бы, чтобы вы взглянули существующей действительности прямо в лицо, но не с точки зрения установившихся мнений; чтобы вы рассмотрели положение до самых основ, и решили — неизбежны ли для человеческого общества эти две крайности: богатства и бедности, культурности и невежества, страдания от недоедания и страдания от пресыщения?

Несомненно, что можно избежать их, и мне хотелось бы, чтобы вы выяснили себе, какой ценой можно положить конец этому положению вещей, в высокой степени неразумному, и что необходимо предпринять, чтобы основать общественный порядок, в котором признанным и неоспоримым условием для цивилизованной жизни будет истинное братство, выражающееся сотрудничеством, а не конкуренцией, взаимопомощью, а не взаимной борьбой.

Для этого необходимо, как я уже сказала, разобрать положение до самых основ.

Прежде всего, необходимы ли границы для того, что мы называем свободой? Согласно ли с разумом, чтобы горсть людей в состоянии была разрушать целый обширный отдел промышленности, угрожать голодовкой, или лишать воды, или портить пути сообщения, если бы даже поводом к тому служили злоупотребления известного числа людей? Разве нельзя устранить злоупотребления, не парализуя целые области общественной жизни?

Когда мы толкуем о свободе, имеем ли мы в виду свободу для каждой личности или для группы людей наносить вред другим ради своей собственной выгоды? Не следует ли цивилизованному обществу поставить границы такой свободе?

В действительности, только один дикарь физически свободен, да и он удерживается в известных границах или другим дикарем, одаренным большею силой, или возмущением группы дикарей, индивидуально более слабых, но в соединении более сильных, чем надоевший им притеснитель.

Я думаю, что будет очень полезно для всех — ясно сознать, что истинная цивилизация есть всегда ограничение и тягота, что она не может быть осуществлена ленивым или бездарным, пьяницей или расточителем.

Цивилизация может быть осуществлена только сильными людьми, образованными и воспитанными, дисциплинированными в общественном служении и готовыми взять на себя часть тягот, которые неизбежны для каждого истинно человеческого общества.

Кроме того, следовало бы ясно сознать и то, что равенства, о котором так много говорят, не существует в природе. Природа отличается как раз богатством своих отличий и разновидностей, и если вы возьмете человеческие существа со всем различием их способностей, их силы и здоровья, вы должны будете признать, что для искалеченного младенца и для здорового не может быть равенства в жизни, которая лежит перед ними; что между гениальным человеком и выродившемся не может быть соревнования на широком поле мысли; что все люди проходят через различные ступени неравенства, и что ценность социальной жизни и состоит в том, чтобы сгладить по возможности природные неравенства и добиться путем ментального творчества возможного уравнения счастья и благоденствия для всех членов цивилизованного общества.

В сущности, мы уже и стремимся к этой цели. Вместо того, чтобы бросать на произвол судьбы искалеченных детей, мы заботимся, по возможности, о их оздоровлении, мы стараемся облегчить их жизненный путь. Мы удаляем искалеченного ребенка из обыкновенной школы, мы создаем для него особые преимущества, особый уход, приставляем к нему искусных воспитателей, чтобы развить до полноты имеющиеся у него способности и сделать из него, насколько это зависит от человеческой доброты и искусства, полезного члена общества.

Несомненно, что цивилизованное общество и отличается тем, что в нём сильный старается нести бремя слабых и служить им, а не притеснять их, ибо сила, применяемая для насилия, притеснения и грабежа, есть закон джунглей, а не закон человеческого общества. Это — состояние человечества на ступени дикарей, а не на ступени, достойной имени цивилизации.

Рассматривая вопрос с этой точки зрения, мы не можем не прийти к заключению, что наше общество во многих отношениях всё ещё имеет более сходства с звериным обществом, чем с человеческим. В джунглях более слабые животные соединяются в стаи, подобные стаям волков, чтобы совместными усилиями одолеть более сильное животное и сообща питаться им; другие соединяются в стада, чтобы защищать наиболее слабых и молодых от нападения хищников. Таким образом, даже в низшем царстве природы заметно приближение к тому сознанию, что слабые становятся сильнее благодаря единению, и благодаря тому же единению осуществляется более высокая цель: защиты слабых более сильными.

И до тех пор, пока недостатки животного царства всё еще остаются в нас, мы едва ли имеем право говорить об истинно человеческом обществе. Мы видим, что сильные всё еще притесняют слабых, силою ли капитала — устанавливая нищенскую плату за труд, — или силою оружия, с помощью которого одна нация отнимает у другой её земли и подчиняет её своей власти; мы видим силу, употребляемую для притеснения, для грабежа, для угнетения слабых, — а раз это еще существует, мы имеем дело с законом джунглей, сколько бы мы не называли себя человеческим обществом.

И мне хотелось бы спросить вас — разве не пора покончить с этим порядком вещей и разве не настало время попробовать создать иной идеал общества?

Правда, достигнуть его осуществления сразу нельзя; для этого потребуется много усилий, много мысли и много жертв. Но пусть эти жертвы будут добровольные, а не насильственные жертвы, налагаемые сильными на слабых! Пусть сильные приносят жертву ради поднятия слабых.

Но что же требуется для осуществления этого идеала? Нужно помнить, что идеал представляет собою картину, которую нельзя осуществить немедленно; но необходимо понять факты действительности в такой мере, чтобы найти разрешение проблемы такого общественного строя, который был бы полезен для всех и для каждого, и в котором худшим наказанием было бы изгнание из него в низшие условия борьбы за существование, оставленные истинным человеческим обществом как недостойный пережиток.

Чтобы достигнуть идеального общества, необходимо ввести в человеческую жизнь некоторые общие условия. Первое из этих условий — разделение жизни сообразно возрасту людей. В данное время нельзя быть очень точным и настаивать на определенных годах, можно только дать приблизительное распределение на первый период — подготовительный, второй период — производительный, период труда, как ручного, так и интеллектуального, необходимого для процветания культурного общества. Третий период должен заключать в себе иную форму служения, требующую большего опыта, большего подготовления, более богатого содержания как ума, так и сердца, чем можно ожидать от юноши в период подготовительный или от взрослого, занятого, главным образом, необходимым для культурного государства трудом.

Приблизительно, не определяя точных сроков, потому что сроки должны быть установлены путем более или менее продолжительного опыта, — я сказала бы, что период подготовления для активной жизни деятельного гражданина должен обнимать собою всё время воспитания, которое должно бы длиться от колыбели до совершеннолетия (21 год).

Возможно, что многие сочтут такой срок преувеличенным требованием. Сознаюсь, что я ставлю перед вами идеал, но я верю, что он осуществится в тот день, когда будет признано, что воспитание молодого поколения есть национальный долг, от которого зависят и благосостояние, и процветание, и величие наций.

Воспитание не должно бы зависеть от индивидуального произвола, оно должно отвечать общественным нуждам и быть делом общественной организации. Оно не должно зависеть от индивидуального богатства или бедности; не должно быть такого класса работников, которые, в виду ограниченного заработка, довольствуются минимальным воспитанием для своих детей; и также такого класса, члены которого, имея большие жалованья или незаработанные доходы, пользуются привилегией давать своим детям наивысшее образование, какое только возможно иметь в данную эпоху.

Я считаю необходимым, чтобы воспитание было одинаково доступно для всего молодого поколения нации, и чтобы вся разница сводилась к разнообразию способностей детей и к разнообразию потребностей нации.

Воспитание, продолжающееся в течение первых двадцати одного года жизни, сделает людей способными нести бремя ответственной роли, полезной для всей нации. Они будут легко соединяться в совместной работе, потому что все, и мужчины и женщины, будут иметь общий запас знаний, и все будут приобщены к той культуре, которая является цветом воспитания и превышает все ученые степени. И только при этом условии возникнет истинная демократия, способная — в общении и в работе — встречаться с взаимной симпатией, с признанием взаимного долга, с совершенной вежливостью и добротою друг к другу. Никто не будет более думать, что один общественный класс должен быть непременно груб и по наружности, и по одежде, и по манерам, тогда как другой класс должен представлять из себя его антитезу и быть как бы цветом нации.

Я не могу признать воспитание достойным цивилизованного народа, если оно не предоставляет каждому ребенку возможности развить до полноты все его способности и дарования, все его достойные наклонности, каждую благородную силу, которую он приносит с собой в мир.

Я настаиваю на том, чтобы бедным не ставились препятствия, а богатым не предоставлялось двойного преимущества, большого достатка и той высшей культуры, которая придаст человеческой жизни такое богатство, какого деньги не могут дать никогда.

Зарабатывать своё пропитание — не дело детей; это дело взрослых людей, подготовленных воспитанием для различных задач гражданина.

В истинно человеческом обществе не должно быть ни одного невежественного, ни одного неспособного к труду. В таком обществе нет места для тунеядца. Каждый должен выполнять какую-либо обязанность по отношению к нации, которой он принадлежит, как её составная часть.

Мы много толкуем о государстве. Но что такое государство? Государство есть организованная нация и — больше ничего. Оно не должно представлять из себя собрание классов, из которых некоторым живется плохо, а другим хорошо, некоторые получают образование, а другие остаются невеждами, одни управляют, а другие подчиняются без всякого соображения о том, готовы ли первые для управления, а вторые — для подчинения. Государство должно быть нацией, организованной для счастья всех, и притом так, чтобы способности всех её членов находили себе соответствующее поле применения в различных отделах государства.

Всё это было до известной степени признано в теории и даже отчасти применено к жизни. Я говорю "отчасти", потому что некоторые из древних цивилизаций стремились к осуществлению идеального государства. Но они не достигали своей цели, главным образом, благодаря допущению рабства, которое ни в каком случае не может быть терпимо в государстве, представляющим из себя организованную нацию, так как последняя должна заключать в себе всех своих членов.

Ошибка современного сознания в том, что вы смешиваете идею государства с правительством. Это — коренное заблуждение. Правительство есть не более как исполнительная, законодательная и судебная деятельность нации, порученная определенному классу людей, наиболее способному выполнять эти виды деятельности.

В начале XIX столетия и даже гораздо позднее было обычным явлением противопоставлять государство индивидуальной свободе. Мне приходилось нередко читать: "чем шире сфера государства, тем уже сфера индивидуума". Но мне думается, что здесь коренная ошибка в понимании значения "государства". Государство — при таком понимании — ограничивается правительством, вместо того, чтобы включать в себя всю нацию. В действительности, как раз наоборот: чем шире сфера государства, если оно заключает в себе всю нацию, тем больше будет свобода всех членов, составляющих подобное организованное государство; потому что у всех будет своя обязанность, каждый будет полезной составной частью государства, и при этом условии исчезнет всякая оппозиция.

Итак, принимая государство как организованную нацию, посмотрим, как подобная нация, если она желает строить на прочном фундаменте, должна приспособлять работу каждого своего члена к его способностям. В этом заключается одна из причин, почему воспитание должно длиться до 21 года.

Вы не должны избирать слишком рано специальности для ваших детей. Вы не должны готовить их в возрасте 12–14 лет к той или другой специальной профессии. Вы должны дать им время проявить их силы, чтобы они имели возможность избрать то определенное служение нации, которое наиболее соответствует их способностям, которое даст возможность развернуться всем их природным силам.

Если смотреть на воспитание с этой точки зрения и если согласиться, что в цивилизованной нации не должно быть места для тунеядцев, тогда можно поставить и вопрос о длительности того периода, который необходим, чтобы подготовить мужскую и женскую молодежь для активной работы, содействующей процветанию, благоденствию и безопасности нации.

Я бы полагала, что активный период гражданской деятельности должен продолжаться от 21 года до — приблизительно — 40 лет, причем течение всего этого времени гражданин продолжал бы воспитываться и готовиться, но теперь уже к позднейшим обязанностям, которые он возьмет на себя после активного периода. Допустим, хотя бы в виде предположения, что человек не готов для трудных обязанностей национального парламента, пока он еще не собрал большого жизненного опыта, пока он не принимал участия в различных общественных учреждениях, дающих административный опыт; предположим также, что во время своего активного периода он участвовал в более ограниченных отделах правительства и переходил из одного отдела в другой по мере расширения своего административного опыта.

Возьмем для примера такого выдающегося человека, как Джозеф Чамберлэн, городской голова Бирмингама, и оставим на время в стороне тот факт, что он — капиталист и унионист. Он оказался чрезвычайно полезным членом Национального Парламента и обладал исключительными знаниями различных государственных функций, потому что он получил хорошую подготовку в заведовании делами такого обширного города как Бирмингам.

И мы видим, что в Англии, в наши дни, люди берут на себя подобные административные обязанности с правильным сознанием, что их выполнение развивает в них государственные способности. Они начинают различать область индивидуального и коллективного и устанавливают общественный контроль над различными функциями городской жизни. Во времена моего детства это было бы сочтено за самый отъявленный социализм, а теперь на подобный контроль смотрят как на примитивную обязанность хорошо управляемого муниципалитета, и это потому, что люди становятся мудрее по мере накопления опыта, который раскрывает перед ними всё преимущество для городского хозяйства организованной кооперации вместо прежнего соперничества и конкуренции.

Можно предположить, что после сорокалетнего возраста гражданин будет способен вступить в парламент и иметь дело с большими национальными и международными проблемами государственного управления, с высшими должностями государства и со всеми видами администрации в больших национальных отделах. Он будет способен к высшей гражданской деятельности потому, что его созревшее сознание и собранный опыт сделают его способным действовать честно, справедливо и разумно по отношению к многочисленным международным проблемам, которые предъявляются в наше время каждой великой нации.

Почему до сих пор считалось, что величайшее из всех искусств, искусство управления и администрации, есть единственное, которое не требует подготовки, и что администраторы могут быть перебрасываемы из одного ведомства в другое ради их личных преимуществ, а не вследствие их способности хорошо выполнять данную задачу, этого мой разум не в состоянии понять.

Управлять людьми справедливо и беспристрастно есть одна из высочайших задач человеческого общества, а между тем вы посылаете ваших представителей в парламент не потому, что они способны управлять нацией, но часто потому, что они могут выгодно содействовать торговле или промышленности, в которых заинтересованы их выборщики, в ущерб другим представителям промышленности, не имеющим своего представителя. Члены парламента слишком часто берут на себя эащиту местных интересов, или же интересов капиталистов или рабочей группы, а не интересов той нации, которой они должны бы служить.

В моем идеальном государстве не было бы места такому порядку вещей, благодаря намеченным выше ступеням человеческой деятельности.

В нем не будет также и искусственных различий, в роде тех, какие некогда существовали в рабочей партии, когда не работающим в профсоюзе не разрешалось вступать в партию. Большой шаг вперед сделала рабочая партия, когда она поняла, что умственный труд должен быть признан так же, как и ручной труд, и что только те являются истинными членами партии, которые работают для пользы нации во всех отделах её жизни.

Предположим, что подобный идеал общественной жизни в общих чертах будет вами принят; но есть в сфере воспитания один вопрос, относительно которого существует много разногласий и который мне хотелось бы рассмотреть вместе с вами. Стоите ли вы за военные упражнения в школах и колледжах? Многие из вас скажут "нет", потому что думают, что подобные упражнения поддерживают дух милитаризма.

Но возьмите такую страну как Швейцария. Швейцария готовит армию, но лишь для защиты, а не для нападения. У неё нет желания завладевать чужой землей. Она не намеревается силой навязывать свою промышленность, пробивая для неё путь оружием. Швейцария — самая мирная из всех стран, и, тем не менее, каждый её школьник, каждый студент, приучаются владеть оружием. У неё нет армии для нападения, но все её граждане составляют оборонительную армию. Каждый здоровый гражданин приглашается ежегодно участвовать в военном лагере, уже после того, как он прошел низшую или высшую школу. Он получает военное обмундирование и ружье, и когда приходит время следующего лагеря, он вынимает из сундука свой мундир и приводит свое ружье в порядок. Когда же на границах Швейцарии возникает война, каждый гражданин надевает военную форму, вооружается, и — армия мобилизована и готова к защите границ своей замечательной республики.

Именно такого рода военную подготовку я имела в виду. Я признаю, что защита страны должна по справедливости лежать на всех взрослых гражданах, организованных в гражданскую армию, готовую защищать границы своей земли против несправедливого нападения.

По поводу этого вопроса у Рёскина есть чудесные положения, касающиеся организации наций и тех органов, которые обслуживают национальные нужды и того, каковые должны быть обязанности этих органов.

Но прежде чем касаться подробностей организации, определим, что необходимо прежде всего для существования организованной нации. Следовало бы сказать, почти каждой нации, потому что вы не станете отрицать, что евреи представляют собою нацию, хотя они и не обладают неизбежной принадлежностью нации — той землей, на которой эта нация живет.

А между тем, единственная устойчивая принадлежность нации есть её земля. И это — то достояние, которое должно бы принадлежать всей наций в её целом, потому что само существование, оседлость и процветание нации зависит от её земли. Национальную землю можно разделить на две части: на поверхность, производящую злаки, и на недра, где хранятся минеральные богатства нации.

Обе эти части земли ограничены. Земля, производящая злаки, необходима для жизни нации, и прежде всего — для питания, потом для жилья и для доставления материалов земледельцам и ремесленникам. И те, и другие удовлетворяют самые основные, самые необходимые нужды нации, доставляя ей пищу, жилища и одежду. Но — странное дело — в наши дни как раз этот основной класс нации, земледельцы и ремесленники — только за редкими исключениями — лишены всякого права на землю, которую они обрабатывают, и на продукты земли, необходимые для их ремесла.

А между тем, оглядываясь назад на порядки древних наций, мы видим, что основным принципом благоустроенного государства считалось признание земли принадлежащей тем, кто её обрабатывал и кто считался как бы арендатором всей нации в её целом; признавалось, что всеми продуктами земли и всеми материалами для производства одежды, жилищ и т. д. должны пользоваться прежде всего сами производители, и только излишек подлежал вывозу, составляя другую часть богатства нации, назначенную для обмена на продукты иных стран.

Но нация не может жить, имея только земледельцев и ремесленников; она нуждается также и в защитниках. Отсюда возникает второй класс общества — защитники, способные защищать свою страну от нападения извне. Этот второй класс подразделяется на воинов и правительство с его тремя отделами: исполнительным, законодательным и судебным.

Эти три отдела идут с Востока. Они были признаны древней Грецией и их же признаёт сравнительно современный мыслитель, Монтескьё, который утверждает в своей "Науке правления" (потому что он рассматривает правление людьми, как науку и как искусство), что без этих трех сотрудничающих отделов — со-трудничающих, но не господствующих один над другим — не может быть свободы для граждан. И я считаю, что его рассуждение в основе своей верно.

Но это еще не всё, в чем нуждается нация. Ей нужна также помощь для воспитания детей и для исцеления больных, и эта нужда создает новый общественный класс, который можно бы назвать общим именем Охранителей нации. Сюда войдут воспитатели, доктора, а также и распределители богатств нации. Получается таким образом четыре отдела человеческого труда, и каждый из них необходим для благоденствия, процветания и свободы народа.

И все они работают для блага всей наций в её целом; но так как, выполняя эти нужные для нации функций, представители этих отделов не могут производить для себя пищу, одежду и другие необходимые вещи, то как же они будут обеспечены?

Древние имели два способа обеспечения. Один состоял в том, что вся земля делилась между тремя большими отделами или классами нации — правителями, воспитателями и земледельцами, включая сюда и ремесленников. Земледельцы обрабатывали всю землю; ремесленники производили всё необходимое для всей нации. Духовенство исполняло все учительские обязанности, а также уход за больными; сюда входили врачи и все состоявшие при больницах и при престарелых, которые содержались за счет земли, отведенной для класса воспитателей и за которыми признавалось право на весь комфорт, заслуженный ими за их долю труда на пользу государства.

Другой способ состоял в том, что земледельцы пользовались землей и обрабатывали её для тех, кто, не будучи сами земледельцами, были необходимы для благоденствия народа. Земля принадлежала всей деревенской общине. Земледельцы обрабатывали часть земли для себя и часть для воспитателей народа; еще часть для ремесленников деревни, затем — для исправляющих общественные должности, и т. д. Каждый имеет часть жатвы, предназначенную для него, добытую земледельцами, но считавшуюся достоянием всех, живущих в деревне.

Такова была система, преобладавшая в Индии в течение 5000 лет вплоть до 1816 года, когда она была уничтожена. Она существовала более 3000 лет до христианской эры. Король был вознаграждаем как покровитель народа, и часть земли шла на его расходы, но она не принадлежала королю. Он мог отдать часть полученной жатвы, но он не мог отдавать землю; земля была тем прочным фундаментом, на котором строилась жизнь деревни и от которого зависело процветание общества.

Один из этих двух способов должен быть снова применен к владению землею; не должно быть более землевладельцев, не делящихся продуктами земли с остальными жителями страны.

Не является ли безумием такой порядок вещей, при котором владеющий землёю оставляет её своим наследникам, а растущее население той же земли не имеет никакой доли в ней?

Когда Англия была сильной, свободной и счастливой страной, на безземельного человека смотрели как на бродягу: он должен был сделать нечто преступное, чтобы лишиться своей доли земли. Земля была в те времена разделена между крестьянами и феодальными баронами.

Необходимо водворить такой порядок вещей, при котором каждый был бы полезным слугою нации, при котором земля была бы общим наследием всего народа, и все пользовались бы её благами.

Взгляните на современный порядок пользования землей, когда земля является частной собственностью семьи. Возьмем, как пример, возникновение Ливерпуля. Земля, на которой он построен, принадлежала одному землевладельцу. Население разрослось, и цена на землю сильно повысилась. Когда дома Ливерпуля захватили окрестную землю, последняя возвратилась от арендаторов к помещику, и все выгоды высокой арендной платы достались на его долю, но не потому, что он и его семя трудились, а потому, что трудились другие, создавшие из Ливерпуля большой город.

Или возьмите руду, открытую в Южном Уэльсе на земле, принадлежавшей семье местного помещика. Семья эта страшно разбогатела, обложив налогом каждую тонну угля, добываемого из рудников. По земельным законам Англии, самым худшим во всем мире, всё это богатство, извлекаемое из земли, идет на обогащение одной семи. Но почему?

По мере естественного роста населения, почему все рождающиеся в данной стране должны быть на земле, которая принадлежит кому-то другому, а не им? А между тем, они считаются гражданами этой страны. Здесь вы встречаетесь с вопросом первостепенной важности, который необходимо разрешить; иначе вы будете поддерживать до бесконечности незаслуженную бедность одних и не заработанное богатство других.

Но при этом нужно иметь в виду не только вопросы земледелия и рудников, но и другие задачи, необходимые для цивилизованной жизни, которые не должны бы быть источником обогащения для отдельных личностей. Возьмите железные дороги. Было бы естественно и справедливо, чтобы доходы с железных дорог переходили в карманы плательщиков податей. Если вы возьмете частное железнодорожное общество, вы найдете в нем умных людей, которые предлагают всем желающим купить их акции и участвовать в прибылях, извлекаемых из железнодорожного дела.

Или возьмите торговые компании, производящие огромные запасы машин. Я сама имела в прежние дни в Индии акцию, стоившую в начале 1000 рупий. Она поднялась до 20000 рупий, но во время войны она так же быстро начала падать в виду сократившихся доходов. И это так же неразумно. Подобный клочок бумаги не должен бы стать в двадцать раз больше его нормальной цены, а затем сойти почти на нет. Мне эта акция дана была на школу и было бы много лучше, если бы она пошла на школу вместо того, чтобы попасть в карманы скупщика акций.

Мое предложение состоит в том, чтобы земля и большие склады машин принадлежали всей нации, и чтобы барыши, идущие сейчас на обогащение единичных личностей, шли бы в национальное казначейство для уменьшения налогов. Это особенно необходимо для муниципалитетов, потому что эти последние становятся всё мудрее и начинают брать в свои руки важнейшие из потребностей общественной жизни, каковы: освещение, воду, купальни и средства передвижения.

Один из ваших городов (St. Pancras) получил 47000 фунтов барыша с одних только этих предприятий. Половина этих денег пошла на облегчение местных налогов, а другая половина поступила в постоянный фонд для расширения муниципальной деятельности в будущем. Может быть вам известно, как муниципалитет Брэдфорда позаботился о новорожденных, доставляя молоко кормящим матерям и устроив прекрасные родильные дома, где матери из неимущего класса могли бы со всеми удобствами производить на свет своих детей. В этих домах они получают такой уход, какой не могли бы иметь нигде, кроме такого муниципалитета, который действительно представляет выбравший его народ.

Общественные потребности должны быть под общественным контролем, более значительные вещи под контролем высшего правительства, более мелкие — под контролем городских муниципалитетов или сельских советов. Всё, что может быть удовлетворяемо кооперациями с большим успехом, чем индивидуальными поставщиками, должно перейти в ведение выборных представителей местного населения, ответственных перед ним. Такой порядок прекрасно действовал в прошлом, а система индивидуальной борьбы из-за большего обогащения за счёт всей нации действует дурно и вызывает те крайности чрезвычайной бедности и чрезвычайного богатства, которое имеете вы в настоящее время.

Вы убедились в этом во время войны. И убедились вероятно и в другом, пока еще не общепризнанном положении, но уже принятом и разрабатываемом специалистами по национальным финансам. Я говорю о жизненном значении кредита.

Мы все знаем, что ни одна нация не обладает золотом в количестве сколько-нибудь соответствующем валюте, составляющей национальный кредит. Теория этого вопроса требует внимательного изучения, если вы хотите выйти из тупика, куда зашли финансы и промышленность, благодаря разъединению элементов, неразделимых по существу. Рабочие руки и материалы для работы должны быть вместе, а у вас в одном месте скопляются материалы, а в другом месте — безработные.

И в этом вопросе современное положение вещей граничит с безумием; а между тем, на Западе распространено убеждение, что для "финансовых интересов" невыгодно соединять вместе рабочие руки, материалы и кредит. В действительности это — три неразделимые части одного целого.

В древней Индии кредитная система была организована гораздо рациональнее. Странно, а между тем это так: древняя философия санкхья включала в себя этот идеал организации кредита.

Мы знаем, что ни один банк не претендует иметь в своих подвалах столько золота, сколько он пускает в оборот денежных знаков. Если бы все деньги потребовались сразу, банк оказался бы банкротом.

Философия санкхья говорит, что в мире существуют два фактора: один — материя, другой — дух. Материя содержит в себе все материалы для производства всего, что есть. Дух не может произвести ничего. Но когда дух приближается к материи, тогда она начинает действовать под влиянием духа. Теория философии санкхья утверждает, что ничто не совершается самим духом, что всякое совершение происходит вследствие его воздействия на материю. Природа производит, потому что дух соприкасается с ней.

В химии существует элемент, познание которого стало мне понятно только после того, как я познакомилась с философией санкхья. Я говорю о катализаторе, который сам по себе ничего не делает, но только ускоряет действия других элементов. Если, положим, двуокись серы хотят перевести в высшее состояние окисления, ввести в неё три части кислорода, это не удается, несмотря на то, что кругом такое обилие кислорода; не удается потому, что двуокись серы противится и не желает допустить в свой состав добавочную часть кислорода. Но стоит приблизить к ней платину, как двуокись серы и добавочная часть кислорода бросаются на встречу друг другу и получается триоксид серы. Этот элемент, катализатор, имеет любопытное сходство с Духом философии санкхья. Сама платина не уменьшается, но её присутствие производит соединение других элементов.

Та же идея лежит в основе теории, по которой можно пользоваться кредитом вместо денег и по которой деньги представляют собой наш коммерческий катализатор; по этой теории кредит — необходимое условие труда; производя кредитные знаки и соединяя материалы и рабочие руки, мы можем производить все необходимые предметы потребления.

В основе теория эта верна. Следовало бы создать такой порядок вещей, по которому соединенные труд и материалы создавали бы богатства страны, а люди, производящие это богатство, имели бы достаточно средств для приобретения своих собственных произведений. Тогда как при существующих порядках рабочие, переутомляясь от чрезмерного труда, производят часто более предметов, чем требуется. Тогда мы говорим, что произошло перепроизводство — скажем — башмаков, и что нужно рассчитать лишних рабочих; рабочие выбрасываются на улицу и голодают, несмотря на перепроизводство денег и башмаков, которые они не в состоянии купить для себя.

Теперь я поставлю вопрос: что все вы делали во время войны, когда вам приходилось бороться за свою жизнь? Вы все сделались социалистами. Вы поняли, что ни одно частное лицо не имеет право становиться между нацией и её средствами к жизни. Вы взяли семь миллионов людей из промышленности; часть их послали убивать других людей, а остальных заставили готовить смертоносные орудия, и всё это ради взаимного истребления. Разве не возможно было бы такое же вмешательство, но только с лучшей целью?

Отчего бы, например, не конфисковать железные дороги мирным путем? Затруднение в том, что все мы наклонны к соглашательству. Поэтому нечего порицать капиталистов. Вы все сделались бы капиталистами, если бы могли. Вы чувствуете несправедливость только потому, что сами страдаете от неё.

И вы не имеете права наказывать этих людей за зло, которое гораздо более национальное, чем индивидуальное зло. Капиталисты думают, что они в своем праве. Они думают, что их барыши добыты честным путем, тогда как на самом деле они их получают оттого, что соединяются вместе для засилья над производителями, заставляя их или работать, или умирать с голоду. Пока будет существовать монополия на орудия производства, до тех пор богатства, добытые благодаря этой монополии, не могут считаться справедливыми.

Этот вопрос нужно продумать до конца и добиться перемены. Вы это уже сделали во время войны. Были объявлены высокие сверхналоги и это было справедливо. Богачи должны отвечать за народную бедноту.

Но почему это возможно во время войны и невозможно в мирное время? Какая магия кроется в войне, которая заставляет вас поступать разумно, а когда наступает мир, вы снова начинаете безумствовать?

Вы нуждаетесь в людях, о которых я говорила, подготовленных для управления, а также для служения в Лиге Наций, которая разрешала бы спорные проблемы международной, а также и национальной жизни.

Замените силу правосудием, а борьбу законностью, и предоставьте эту задачу старшим, которые должны быть подготовлены для её выполнения большим опытом и способностью управлять, добытыми в тот продуктивный период, о котором я говорила, между 21 и 40 годами. И когда эти созревшие для ответственной роли люди начнут служить нации, тогда изберите среди них наиболее мудрых и опытных и предоставьте им наиболее ответственные места в правлении, чтобы они могли посвятить нации свои знания, приобретенные в период молодости и зрелости.

Продумайте все эти задачи самостоятельно. Пока вы не убедите большинство нации в необходимости этих радикальных перемен, вы не можете, оставаясь на почве справедливости, произвести их. Представители рабочей партии не должны только потому, что вас много, угнетать остальных, как привилегированный класс угнетал непривилегированных. Мы все должны научиться быть человечными, не осуждать братьев наших, а устроить нашу жизнь так, чтобы нашими взаимными отношениями руководила справедливость. И этого нужно достигнуть, обращаясь к разуму людей, а не насильно. Возможно подчинить целый большой город, подвергая его голодовке, но это будет торжество той же грубой силы, та же война, только вместо ружей и пушек будет побеждать численный перевес. Мы должны действовать разумом, доказательствами, указывая на лучшие пути и убеждая в их большей справедливости, мы должны вызывать лучшие свойства в каждом, а не допускать новую форму насилия, которая будет так же разрушительна, как были старые формы.

Так как рабочие Англии представляют собою большинство и так как они больше других страдали и лучше знают, что такое страдание, что такое страшный призрак безработицы и страх остаться под старость лет без крова, то я обращаюсь к ним особенно и прошу их показать хороший пример иного исхода, чем пользование силой численности для того, чтобы раздавить тех, которые пользовались привилегиями.

Я обращаюсь к вам с надеждой, что вы не будете никого унижать и сбрасывать в бездну, что вы будете не разрушать, а созидать. Таков социальный ключ будущего, и я верю, что это будет и ключом Британии, страны, которая своим воспитанием, своей дисциплиной, своими профсоюзами, своей общественной зрелостью, заслужила более всех остальных наций вести мир вперед к этим великими переменам.