• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Я стал узнавать, где мне найти практикующего экстрасенса-целителя. Дело оказалось несложным, довольно быстро знакомые мне подсказали: «Поезжай к Диме Назину, он лечит, у себя на квартире принимает». Я страшно удивился: с Дмитрием мы были знакомы, когда-то вместе работали на радио, и ничего такого — никакой склонности к шарлатанству — я за ним не замечал. Большой, бородатый, спокойный и дружелюбный, он к себе располагал. Я знал: он был хорошим, порядочным человеком — и вдруг такое! Пожалуй, в тот момент я пожалел, что взялся за это дело — написание разоблачительной статьи. Но — делать нечего, раз решил — с чего-то надо было начинать, я договорился с Назиным о встрече и поехал к нему.

Жил он в Перове, и тогда это считалось — у черта на рогах, на самой окраине Москвы. Я нашел его дом, ветхую хрущевскую пятиэтажку, и увидел: возле одного из подъездов толпятся люди, много людей. Очень много. Что-то мне подсказало: это подъезд Назина. Так оно и оказалось: толпа у дома была началом очереди в квартиру экстрасенса. Люди теснились и заполняли все лестничные пролеты вплоть до пятого этажа — Дима жил на пятом.

Все они пришли за помощью к целителю Назину…

Дело было летом, стояла несусветная жара. Я протискивался по лестнице между горячими и потными телами и мысленно возмущался: «Ну, надо такое! Люди страдают в неимоверных условиях, и для чего? Чтобы их обманули!» Добравшись до заветной двери, я постучал условным стуком в дверь, и порядочный человек и шарлатан в одном лице, бородач Дима Назин появился на пороге. К моему великому удивлению, вместо сдержанного приветствия он раскинул руки и воскликнул: «О-о! Какое поле!»

Он увидел мое биополе, оценил его немалые размеры и силу. И восхитился. Но я ничего о подобных вещах не знал, видеть их не мог и, естественно, Назина не понял. И поэтому как бы подхватил шутку и в тон ему ответил: «Ну, конечно! Засеем, пожнем!»

Мы с ним разговаривали на разных языках.

Вся невеликая по размерам Димина «двушка» была заполнена людьми. Мы прошли в тесную кухоньку, Дима угостил меня чаем и сказал: «Извини, Аллан, но у меня только двадцать минут». И я стал задавать ему вопросы. Спрашивал о том, можно ли лечить людей на расстоянии, что это такое — экстрасенсорика, как он исцеляет. Он отвечал подробно, спокойно, говорил о полях, ауре, биоэнергии…

А я слушал, записывал и в то же время думал о том, что он шарлатан. И о том, что он порядочный человек и отличный парень. А еще о том, что я вижу, как он действует, как обманывает людей без зазрения совести… А Дима продолжал мне толковать — неторопливо, спокойно, приветливо. Перед уходом, уже в прихожей, я задал ему заранее припасенный вопрос «на засыпку»: «Дим, у меня есть коллега, женщина, у нее тахикардия. Переносит по пятнадцать приступов в день — прямо хоть работу бросай. Не можешь помочь?»

Тахикардия — для тех, кто не знает, — это увеличение частоты сердечных сокращений до 180 ударов в минуту. Обычно возникает при заболеваниях сердечно-сосудистой и нервной систем и при болезнях желез внутренней секреции.

Ну, я от Назина ожидал чего угодно — отказа, объяснения, что за такие тяжелые случаи не берется, или, наоборот, обещания принять. А он просто не дал мне договорить: «Одну минуточку! Сейчас посмотрю…» Прикрыл глаза и прямо в прихожей стал делать руками какие-то пассы — что-то как бы обхватывал, оглаживал, что-то отбрасывал… Я стоял, наблюдал за ним, и во мне начинало закипать раздражение. Мне думалось: «Ну что ты передо мной-то дурку валяешь! Ну скажи там: приму, пусть приходит… Или: нет, не лечу…» Такая реакция мне была бы понятна, это укладывалось бы в схему моих представлений. Но ведь он даже не спросил, сколько ей лет, хотя бы как ее зовут! Лечение в прихожей в отсутствие пациента! Шарлатан!..

Дима продолжал делать пассы. Продолжалось это минуты три-четыре. Когда он закончил, просто сказал: «Все, тахикардии больше не будет».

И здесь я чуть не задохнулся от возмущения. Вот это надувательство! Да я оттопчусь на Назине в своей статье по полной программе!

Я выходил из подъезда, уже перебирая в голове острые, обличающие фразы. Материал строился с лёта.

На следующий день я позвонил той самой женщине, о болезни которой спрашивал у Димы. К моменту моего звонка с ней должны были случиться три или четыре приступа тахикардии. Она взяла трубку и бодро сказала: «Але!» Я даже запнулся от неожиданности — таким «парадным» голосом она давно не разговаривала. На вопрос о здоровье коллега радостно ответила: «Представляешь, ни одного приступа сегодня! И чувствую себя отлично! Все как рукой сняло!»

Я озадаченно молчал…

Тахикардии у нее больше никогда не было. Она до сих пор жива и здорова — спасибо целителю Диме Назину.

Вы думаете, что после столь яркой демонстрации экстрасенсорных способностей моего знакомого я заколебался в своей решимости написать статью? Как бы не так! Я мог получить сотни подтверждений исцеляющей силы пассов Дмитрия Назина — если бы захотел поговорить с теми, кто выходил из его квартиры. Об этом чуде мне могли бы рассказать люди, стоящие в очереди на лестнице: очевидно, они были не глупее меня и знали, зачем пришли. Да что там — я сам был свидетелем феномена исцеления моей коллеги! Но… «Мы, люди, такие смешные существа. Вокруг нас могут происходить поразительные, потрясающие чудеса, а мы со своими рационалистическими объяснениями будем упорно отбрасывать их для того, чтобы наш старый мир оставался комфортным и неизменным…»

Это сказал один американский целитель. Очень правильно сказал.

Я продолжал собирать материал для статьи. «Мало написать фельетон об одном шарлатане, — думал я. — Он вовсе не один, обманщиков много, это социальное явление! Так эту проблему и надо освещать!»

Вскоре мне удалось «выйти» сразу на трех экстрасенсов в одном месте, эти люди лечили группой. Я уже привычно солгал по телефону, что пишу о необыкновенных способностях человека, хотел бы встретиться, поговорить. Они пригласили меня к себе на квартиру, в которой встречались и принимали пациентов. Ничем не примечательные мужчина и две женщины. Очень приветливо меня встретили, усадили за большой обеденный стол, угостили чаем, конфетами…

Теперь-то я понимаю, что они прекрасно знали истинную цель моего приезда, то есть то, что я хочу написать пасквиль. Это никак не сказалось на их отношении к гостю. Я задавал вопросы — они доброжелательно отвечали, подливали мне чай. И вдруг одна из женщин — та, которая была постарше своих друзей и, похоже, лидером в их маленьком коллективе, — сказала:

— А ведь у вас, Аллан Владимирович, у самого огромные способности к целительству.

Я опешил:

— О чем вы? Какие способности?

— А вот такие. Видеть, чувствовать, лечить. — Она спокойно смотрела на меня и улыбалась.

— Как так?

— Закройте глаза и проведите над столом рукой.

Я сделал недоверчивую гримасу, но все-таки глаза прикрыл и протянул над столом руку. И провел ею — над чашками с недопитым чаем, над вазочками с конфетами и печеньем, над сахарницей…

И тут все изменилось. Айсберг перевернулся. Я вдруг увидел мир с закрытыми глазами.

Это был удивительный мир! Фантастическая реальность! Здесь каждый предмет, человек, сохраняя форму и материальность, превращался в «существо света», в энергетическую сущность. И обретал совершенно иные, несвойственные ему в мире физическом цвета и краски. Таких красок в жизни не бывает — ярких и чистых, — на это я обратил внимание прежде всего. Любое пятнышко грязи было видно отчетливо, потому что оно проявлялось как замутнение немыслимой чистоты цвета. Но что означала эта «грязь» в новом мире, предстояло еще разобраться… Передо мной лились разноцветные потоки энергий, светились ауры моих знакомых. Цвета непрерывно изменялись, красочные реки пересекались, сливались в едином потоке, расходились в разные русла; появлялись и пропадали световые пятна, протягивались и исчезали цветные нити энергетических взаимодействий. И я увидел: здесь все взаимосвязано — вещи, явления, люди, — все существует во множестве информационных связей, в единстве… Я смотрел, как протекает наш разговор, как мы взаимодействуем ментально и эмоционально — цветомузыка энергий показывала, что человек обо мне думает: в зависимости от его отношения менялась цветовая гамма его «энергетического тела»; работа мысли порождала возникновение сгустков красок; изменение психоэмоционального состояния отражалось в изменении структуры взаимодействий. Я с удивлением обнаружил, что мог видеть и энергетическую сущность своих знакомых, и физическую — все зависело от того, как смотреть, так сказать, от «наводки резкости»…

И еще одно стало очевидным, может быть, самое важное: в этом мире человеку отведена роль не простого наблюдателя — он может оказывать на все это бесконечное множество состояний и связей реальное воздействие, влиять, изменять, управлять…

Когда я открыл глаза — мое видение осталось прежним: те же чистые краски, потоки энергий, ауры людей. Я обрел иное зрение. Круг разомкнулся, дверь была открыта…

В тот миг изменилась вся моя жизнь. Это можно назвать реинкарнацией, вторым рождением — неважно. А важно то, что во мне умер журналист и родился ребенок, жадно взирающий на новый для него мир. Ребенок, задающий тысячи вопросов. И я завалил ими своих новых знакомых.

Расстались мы только под утро. Я уходил из того дома ошалелый, счастливый, с горящей головой. И бесконечно благодарный его гостеприимным хозяевам. Они, обнаружив у меня дар, сделали необходимое: рассказали о нем и предложили его использовать. Чтобы начать ходить, надо сделать первый шаг. И, благодаря им, я сделал первый шаг в фантастическом мире сверхчувственного восприятия…

О статье, разоблачающей шарлатанов-экстрасенсов, было забыто раз и навсегда. Похоже, я сам теперь превратился в такого «шарлатана».

Жизнь стала безумно интересной и счастливой. Открытие дара — это сродни переживанию первой любви. Человек больше ни о чем не может думать. Он что-то делает, куда-то едет, разговаривает по телефону, с кем-то встречается, но каждый миг чувствует: он счастлив, в нем живет любовь, он дышит этой любовью. Ни днем, ни ночью обладание даром не давало мне покоя. Я должен был все о нем узнать, должен был научиться его применять!

И я учился как мог. Это стало моим образом жизни, происходило постоянно, непрерывно — опробование, испытание дара. Я снова и снова «прочувствовал» различные предметы с закрытыми глазами; разговаривал с человеком, а смотрел на него со смещенной «наводкой резкости»; на улице постоянно пытался «увидеть» тех, кто шагает у меня за спиной… Много позже мне стало доступно понимание двух своих состояний — «включенного» (когда я вижу, чувствую и воздействую на мир как экстрасенс) и «выключенного» (в котором я все воспринимаю и со всем взаимодействую как обычный человек), тогда же я и научился ими управлять. Так вот, в период самостоятельного освоения дара я постоянно находился во «включенном» состоянии. Но об этом, конечно, не думал.

Мне не терпелось исцелять, и я здорово досаждал своим новым знакомым. Приставал с вопросами, торчал на их лечебных сеансах, требовал, чтобы они разрешили мне им помогать. Я смотрел, что и как делают «коллеги», и начинал многое понимать. И видел, что мое поле неизмеримо больше поля каждого из них, но не только — я был сильнее всех троих, вместе взятых. Я рвался в бой.

«Группа» частенько выезжала к тем пациентам, которые не могли выйти из дома. Каждый раз я напрашивался в такие поездки — до поры мне отказывали, ничем отказ не объясняя. Но вот однажды утром раздался телефонный звонок — «коллеги» приглашали меня на выездной сеанс лечения. Забыв о завтраке, я выскочил из дома.

Женщина, к которой мы приехали, страдала запущенной формой рассеянного склероза. Ее усадили на стул и начали сеанс. Теперь я понимаю, что «группа» работала по старинке: каждый из экстрасенсов подавал энергию в определенную часть тела. Мне показали, что надо делать: сложить ладони «утюжком» и направлять энергетический поток в затылочную часть головы пациентки. Я был счастлив: наконец-то исцеляю! Энергия перла из меня бурным потоком. Я сложил ладони и направил поток в затылок женщины.

Через десять секунд она потеряла сознание и свалилась со стула на пол…

Я страшно перепугался. Испугалась вся «группа»! Наш лидер — та самая женщина, которая рассказала мне о даре, — закричала: «Все! Все! Прекратите!» Мы опустили руки. А она стала делать над несчастной пациенткой торопливые пассы — «снимала» то, что я натворил.

Пациентка пришла в себя. Впоследствии лечение продолжилось. Но уже без моего участия.

На том сеансе я понял: дар — совсем не шутка. Это сила, которая может исцелять, но может и убить. И еще: мне надо во что бы то ни стало научиться управлять моей бешеной энергией. А значит, научиться управлять собой.

Но как? «Коллеги» не могли дать ответа на этот вопрос. Дима Назин пытался передать мне свой опыт, но я чувствовал, что его приемы и методы — не мое, не для меня. Я стал понимать: каждый экстрасенс «справлялся» со своим даром по наитию, как умел. И то, что годилось для одного, вполне могло оказаться непригодным для другого. Никто не мог мне помочь. Мои же собственные эксперименты, самообучение давали мне лишь общие представления о даре — а мне нужна была Школа. С большой буквы.

И Учитель, который мне эту Школу даст.

Время шло, паническое желание найти ответ — а вместе с ним и отчаяние от неотвязных мыслей о невозможности получить помощь — нарастало.

Помощь пришла не от людей.

Был обычный, ничем не примечательный день, похожий на тысячи других. Я находился дома, чем-то был занят, не помню чем. И вдруг в моей голове раздался Голос: «Тебе пора учиться». Я замер. Голос прозвучал очень отчетливо — так, как будто говорил реальный человек. Приятный тембр, богатая модуляция, естественное интонирование… «Ты давно нервничаешь, волнуешься. Успокойся. Ты будешь учиться. Сегодня в одиннадцать вечера ты должен быть один. Возьми ручку, тетрадку. Мы начнем заниматься». В голове раздался легкий щелчок, и Голос пропал.

Абсолютно живой голос! У меня в голове!

Я никогда не беспокоился насчет своего психического здоровья. Мне было сорок два года, никогда в жизни с ума я не сходил, Бог миловал, имел престижную профессию тележурналиста. Я давным-давно привык считать себя полноценным и чрезвычайно здравомыслящим человеком.

И поэтому первым делом здраво помыслил о том, не пора ли идти «сдаваться». Туда, где лечат людей, у которых в голове звучат, как говорят психиатры, «приказные голоса». Кстати, за такими больными в психиатрических больницах очень хорошо присматривают: неизвестно, какие приказы они получат в следующую минуту…

Это были первые мои мысли после того, как Голос прозвучал. А дальше… Если бы он был громовым гласом с эхо-эффектом и повелительно-стертыми интонациями, звучащим откуда-то сверху, я бы очень сильно насчет себя встревожился. Здесь можно было говорить о галлюцинациях, построенных на литературных и религиозных аллюзиях. Но Голос был другим! Знаете, бывает так: мы встречаем человека и начинаем верить ему безоговорочно, независимо от того, как он выглядит, улыбчив он или хмур. А есть люди, которые сразу вызывают недоверие и настороженность. Так вот, я прислушался к себе и понял: Голосу я поверил с первого слова, с первого звука. Поверил на две тысячи процентов! Это был тот самый Учитель, которого я ждал. Я ждал его, ждал очень давно, искал, может быть, звал — во сне или наяву — в немом крике о помощи, в отчаянии от бесплодности усилий найти, услышать ответ. И вот Он пришел…

Надо ли говорить о том, что уже за три часа до назначенного времени я сидел за столом с тетрадкой, ручкой и сгорал от нетерпения? Надо ли рассказывать о том, какое напряжение я испытывал? В голове крутились неотвязные, мучительные мысли: «Вдруг никто не придет, никто не будет со мной разговаривать? Вдруг это действительно всего лишь бред, галлюцинация, помешательство? Вдруг я опять останусь один — с этим своим даром, который никому не будет нужен?!» Так я изводил себя до тех пор, пока не потерял счет времени и перестал смотреть на часы. Но ровно в 23.00 в голове раздался Голос: «Что ты так волнуешься? — Вопрос Учителя прозвучал спокойно и улыбчиво. — Мы будем заниматься, не беспокойся!» У меня как будто гора с плеч свалилась. Я облегченно вздохнул и стал жадно внимать тому, что мне говорилось.

Я узнал, что мы будем заниматься каждую ночь с одиннадцати вечера до четырех утра. Распорядок занятий: сорок пять минут — лекция, десять минут — вопросы и ответы, пять минут — перерыв… Учитель мог распоряжаться моим временем как угодно — я принимал все безоговорочно и готов был слушать и записывать хоть десять, хоть сто суток подряд без сна и отдыха!

Это было счастье, что меня не бросили.

Начались занятия. Голос звучал во мне — я слушал, впитывал, вникал, кое-что конспектировал. Каждые пятьдесят пять минут в голове раздавался характерный легкий щелчок — и все прекращалось. Ровно на пять минут. Но эти минуты отдыха были мне не нужны. На «переменках» я изнывал от нетерпения. Всем своим существом я устремлялся вперед: мне нужно было лететь навстречу моему загадочному, волшебному будущему — стремительно, без остановки, жадно поглощая все, о чем рассказывалось. Через несколько дней я стал возмущаться. «Не хочу отдыхать! — кричал я. — Хочу работать без пауз!» Учитель мягко увещевал меня, но однажды я услышал не Его — прозвучал другой голос, более низкий, густой: «С этим учеником не надо спорить. Все равно он не отдыхает». И мы стали работать без перерывов.

К концу занятий я страшно уставал. От пятичасового, почти неподвижного сидения на стуле затекала шея, болела спина. А потом — занятия требовали предельной концентрации. Теперь я понимаю, что обучение шло на пределе моих возможностей — на пределе способности понять и принять Знание.

Как я выдерживал такие нагрузки — каждый день, почти не имея времени для сна? Когда в четыре утра занятия заканчивались, мы с Учителем прощались, и я расслабленно откидывался на спинку стула. И вот тогда через меня проходил мощнейший поток светлой энергии, я бы назвал эту процедуру энергетическим душем. Душ очищал меня, вымывал усталость, снимал напряжение, давал новые силы. После него сна не было ни в одном глазу, я становился свежим и бодрым. Иногда я все-таки ложился отдыхать на два-три часа, прежде чем отправиться на работу, но это скорее была дань привычке, нежели необходимость.

Так продолжалось полтора года. Это было удивительное время. Я не жил — летал. Первым приезжал на телестудию, последним уходил, работал как вол, но — радостно, напористо, счастливо. Мне не хватало восьми часов трудового дня — я все не мог себя загрузить по-настоящему. Фантастическая энергетика и непрерывное ощущение счастья, постоянное желание творить, созидать новое — вот какой была моя жизнь!

Само собой разумеется, я не мог держать в себе то, что со мной происходило. Это было просто немыслимо! Я пытался рассказывать своим родным о Голосе, о том, чем я занимаюсь с одиннадцати вечера до четырех утра и как это изменило мою жизнь. Но потом перестал. Видел оторопь, испуг, полное непонимание — и перестал. Каждый раз мои родственники испуганно заключали, что я сошел с ума, «поехал», так сказать, «на всю голову», и очень переживали.

Зачем волновать любимых людей понапрасну?..

Но я должен, должен был с кем-то делиться своими впечатлениями! Мне было необходимо рассказывать кому-то о своих ощущениях, видениях, Голосе, обучении — горячо, долго, подробно, с возвратами и повторами, размышляя, восторгаясь, удивляясь, заново проживая свои открытия. Мне нужен был собеседник, слушатель — но не обычный доброжелательный знакомый, тем более не скептик и слепой самоуверенный насмешник (а таких вокруг всегда немало), но верный друг. Друг, который верит в мой дар, жадно интересуется всем, что так властно захватило меня, и который понимает то, что я порой столь сумбурно излагаю.

И такой человек в моей жизни появился — моя будущая жена. Однажды судьба свела меня с прекрасной девушкой по имени Людмила, и я безоглядно в нее влюбился. Мы стали встречаться. К тому времени мой первый брак распался, я был свободен… Людмила приняла меня таким, каким я был, — со всеми моими странностями, «фантастическими» рассказами, видениями, «чудачествами», поисками ответов на вопросы, которые никто вокруг себе не задавал. Но самое главное — она сразу поверила в реальность того, чем я жил. И поэтому не просто слушала меня — она живейшим образом участвовала во всем, о чем я рассказывал, проживала это вместе со мной, горела этим так же, как я… Когда мы были вместе, я испытывал удивительное чувство — влюбленность, помноженную на ощущение абсолютного понимания твоего состояния любящим человеком. Я был счастлив и безмерно благодарен своей будущей жене.

В конце концов Люда стала «видеть» как экстрасенс — ее любовь и вера даровали ей такую способность. Теперь она могла «зрительно» воспринимать то, о чем я ей рассказывал. Мир сверхчувственного восприятия стал для нее реальностью. Иногда мне кажется, что это произошло с ней потому, что по-настоящему любящая женщина должна жить с любимым мужчиной в одном мире. И если ему это нужно — а мне поддержка Людмилы была необходима, как воздух! — и если она этого хочет, то так и случится.

Вскоре мы поженились. А через некоторое время Люда подарила мне сына — Диму… В нашей семье жена взяла на себя все хозяйственные и бытовые проблемы и навсегда освободила меня от них — ради того, чтобы я мог полностью посвятить себя тому делу, которым я стал вскоре заниматься и занимаюсь по сей день. Дело это — исцеление людей.

Когда у тебя крепкая, счастливая семья, надежный тыл, когда тебя понимают и любят — ты можешь сделать очень много, намного больше, чем в одиночку. Я получил такой подарок судьбы — возможность счастливо работать во всю силу, любить и ощущать любовь и поддержку родного человека. И все это — благодаря моей Людмиле…

В тот период был в моей жизни еще один человек, который поверил мне сразу и безоговорочно, еще один единомышленник и помощник — дочь от первого брака, Лена. К тому времени она окончила школу, стала студенткой. Мы говорили с ней о моем опыте очень много — она страстно интересовалась всем, что со мной происходит, ловила каждое слово. И столь же страстно желала раздвинуть границы своего восприятия, видеть, чувствовать, ощущать мир как чуткий и сильный экстрасенс. До поры у нее это не получалось. Но время шло, и в один прекрасный миг я вдруг понял, что она готова «видеть». Мы ехали по Москве на машине, я сидел за рулем, и у меня немного болела голова. «Лена, — сказал я, — посмотри, что у меня с головой, ноет — сил нет…» Она взглянула на меня и просто, естественно так, ответила: «Ага, у тебя провал в поле, вот здесь». И — раз! — выправила, я это ясно почувствовал: боль сразу ушла…

Лена снова, как ни в чем не бывало, смотрела на дорогу. Я повернулся к дочери и стал пристально разглядывать ее, загадочно улыбаясь. Она ответила мне недоуменным взглядом. «Секунду назад ты столь непринужденным образом…» — начал я. Лена ахнула, и в ее глазах вспыхнул восторг. Моя дочь наконец-то осознала: она только что исцеляла! она «видит» и воздействует как экстрасенс!

Так же, как когда-то и для меня, двери в мир сверхчувственного восприятия для нее открылись.

С того дня она обрела способность слышать Голос. И мы стали проходить обучение вместе. А через некоторое время к нашей теплой семейной компании присоединилась еще одна Лена, подруга дочери (она прекрасный музыкант, сейчас живет в Мексике). Ее страстное желание расширить мир своего восприятия и жгучий интерес к неведомому сделали свое дело: однажды я почувствовал, что дар девушки готов раскрыться, и «подтолкнул» ее…

Так что с некоторых пор Учитель, кроме меня, обрел еще двух учеников.

— Кто из людей способен слышать твой Голос?

— Голос звучит в каждом из вас. Это то, что объединяет вас всех. Его может услышать любой человек. Это не строгий глас дидактика-буквоеда, требующего беспрекословного подчинения своей воле и выполнения строгих наставлений. Это не грозный рык надсмотрщика. Это Голос вашего мудрого Наставника, собеседника умного и чуткого, доброго и всезнающего, Того, кто размышляет вместе с вами, дает совет, подталкивает к правильным решениям, дарит вдохновение. Голос несет Знание, радость созидания, счастье творчества. Наставник, Учитель ничего не требует — только советует и помогает. Но помогает тем, кто ищет.

«И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам;

ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят…»

Представь себе, что еще до того, как Дмитрий Иванович Менделеев создал периодическую систему химических элементов, какому-то другому человеку во сне была бы явлена таблица Менделеева. Он понял бы, что это такое, он сумел бы ее воссоздать по пробуждении? Нет. «Чертовщина какая-то приснилась…» — вот что он мог бы сказать, проснувшись. Знание приходит к тому, кто ищет ответы на поставленные им самим вопросы. Поэтому автор открытия периодического закона — великий ученый, который всю жизнь неустанно работал и оставил после себя более пятисот научных печатных трудов, среди которых — «Основы химии», первое стройное изложение неорганической химии. Человеку бездумному, не задающему вопросов, не имеющему интереса ни к чему на свете, Голос не слышен, ему никто ничего не скажет.

Люди — очень и очень непохожие друг на друга существа. Каждый человек представляет собой макрокосм, вселенную, уникальный мир, живущий по своим законам. Сегодня на Земле существуют шесть миллиардов различных вселенных. Шесть миллиардов параллельных, совершенно непохожих миров. Как они общаются, как понимают друг друга? Ключ, открывающий дверь из одного мира в другой, — интерес. Люди общаются по интересам. Двое говорят на одном языке о какой-то вещи, но для одного из них она не имеет столь большого значения, как для другого, — и они друг друга не слышат. Но человек, не знающий языка собеседника, прекрасно понимает своего визави, если тот рассуждает на тему, интересную обоим. Интерес — это информационный канал из одного мира в другой. Если круг интересов человека широк или его идея, деятельность, результат творчества, труда возбуждает интерес многих и многих людей — он открывает множество информационных каналов во многие и многие миры разом. Он — расширяющаяся вселенная. И она может расширяться до бесконечности.

Так общаются люди. Так они друг друга слышат. Но так же происходит и общение с Учителем! Таким же образом люди приходят к тому, что однажды Голос становится слышен.

Представь себе учебный класс. На первых партах сидят ученики, которые испытывают живейший интерес к миру, к тому, что говорит им учитель, они хотят получать знания и поэтому внимательно слушают. А на последних партах — те, которым ничего не нужно, они уселись подальше от доски: им ничто не должно мешать заниматься своими делами. Голос учителя звучит для всех тех, кто находится в классе, но обращается учитель только к тем, кто ему внимает. И отвечает только тому, кто задает вопросы.

Голос слышен тем, кто идет вперед и вверх, кто жадно познает мир, стремится сделать его лучше, чище, добрей; тем, кто постоянно находится в поиске, пытливо ищет ответы на свои вопросы; тем, кто творит и созидает новое, высокое, светлое — неважно, в какой области жизни, неважно, в какой сфере человеческой деятельности!

Если человек страстно стремится к цели — он способен творить чудеса. Потому что Учитель с ним, потому что ему помогают мудрость, сила и всезнание Того, кто всегда рядом.

Прислушайтесь к себе. Что вас увлекает? В чем ваш созидательный интерес? Что бы вам хотелось сделать для людей? Что вы можете, что лучше всего у вас получается, что вам нравится делать, о чем хочется знать, что вам хотелось бы улучшить, изменить — в себе и вовне? В чем интерес вашей жизни? Найдите себя, свое дело, свое стремление, свой путь, свой закон. Ищите и идите вперед. И однажды вы услышите Голос…

Как-то я проводил массовые целительские сеансы в Чебоксарах. Остановился в гостинице при Чебоксарском филиале столичной клиники микрохирургии глаза (тогда клиника работала под руководством академика Станислава Федорова, ныне покойного; сейчас это межотраслевой научно-технический комплекс «Микрохирургия глаза» имени С.Н. Федорова) и вскоре познакомился с главным врачом филиала. Это был прекрасный специалист, талантливейший хирург, пытливый ученый-практик. Он живо интересовался моим даром и возможностями сверхчувственного восприятия, я — его работой и проблемами глазной хирургии: у нас нашлось много тем для разговоров, и свободное время мы часто проводили вместе. И вот однажды в кабинет моего нового знакомого — воскресенье, в клинике никаких операций не запланировано, мы спокойно сидим и беседуем — вбежал дежурный врач: «Привезли мальчика. Травма, тяжелая. В глаз ткнули палкой…»

Нужна была срочная операция. По мнению дежурного врача, глаза мальчик должен был лишиться. Мой знакомый сказал: «Я буду оперировать сам». И засобирался. И тут я ему предложил: «Давай сделаем так. Ты все будешь делать в операционной как обычно, а я буду наблюдать за тобой через смотровое стекло и „включусь“ в процесс. Посмотрим, что произойдет».

Он не возражал. Я «оперировал» вместе с ним. Что это значит? Я мысленно сливался с хирургом, с его руками, с его инструментом. И становился врачом, скальпелем и процессом исцеления одновременно…

Операция прошла крайне удачно. Травмированный глаз мальчика был спасен. Мой знакомый вышел из операционной и сказал: «Знаешь, не могу сказать, что на самом деле происходило, твое ли участие помогло, само ли это пришло — но сегодня я оперировал по совершенно новой методике. И только это позволило спасти глаз. Совершенно нестандартный подход… Нетрадиционный. Надо обязательно его описать».

Ну, можно думать, что мое присутствие ничего не решало — так, случайность, я оказался рядом именно тогда, когда к хирургу пришло озарение. И так действительно могло быть: повторюсь, главный врач Чебоксарского филиала был талантливым специалистом, личностью творческой. Но через несколько месяцев я снова оказался в Чебоксарах и снова остановился в гостинице клиники. И ситуация повторилась. Опять было воскресенье, опять мы с моим знакомым сидели у него в кабинете и беседовали, и опять вошел дежурный врач.

Тяжелая травма глаза — в этот раз «Скорая помощь» привезла в клинику женщину.

Мне предстояло в тот день выступать, пора было собираться. И я предложил: «Давай все сделаем в точности так, как в прошлый раз. Только сегодня я поучаствую заочно. Ты начинай операцию, а я — в дороге и все время до выхода на сцену — буду „включен“ в процесс». И уехал. Когда вернулся — сразу же пошел в кабинет главного врача филиала. Мой знакомый после операции не ушел домой — дождался моего возвращения. «Только представь! — кинулся он мне навстречу. — На операции опять родилась новая методика! И опять глаз удалось спасти! Стопроцентно потерянный глаз — в соответствии с прежними нашими возможностями!»

Я попросил его описать, что он чувствовал во время операции. «Это трудно объяснить… Вдруг тобой овладевает побуждение к нестандартному действию и абсолютная уверенность: все, что ты делаешь, — абсолютно разумно и правильно. Ты ощущаешь душевный подъем, прилив энергии… Четкость мысли и действий — потрясающая. Операция идет по совершенно незнакомому сценарию. А потом ты осознаешь, что создал новую методику».

Два моих приезда — два шага вперед в деле глазной микрохирургии… Я не медик, я не могу создавать новые методики лечения, не могу подсказать хирургу, как надо действовать, чтобы спасти глаз пациента. С этой точки зрения мое «участие» в операциях, проводимых главным врачом Чебоксарской клиники, не имело смысла. Но он был специалистом, который любит свою работу и на каждой операции желает сделать ее как можно лучше. Он был из тех людей, кто открыт приходу Знания, помощи извне. А моя «включенность» в процесс обеспечивала присутствие Учителя. И мой знакомый получал его совет и помощь…

Вот пример того, как страстная устремленность в любимом деле способна творить чудеса. И как она делает Голос слышимым.

Знай: ты не один. Учитель никогда не покидает тебя, он всегда рядом. Вспомни притчу о следах, она рассказывает об истинном положении дел.

Умер человек, его душа вступила в иную жизнь. И однажды он обратился к Господу: «Покажи мне, Отче, мою земную судьбу». Отец Небесный внял просьбе человека, и вот Земля придвинулась, и тот узрел реку своей жизни. Ее русло было местами прямым, местами — извилистым, по нему текли то чистые, то мутные воды — где-то спокойные, где-то бурные. На берегу реки человек увидел две цепочки следов. «Одни следы — мои, — понял он. — Но что за спутник шел со мной через всю жизнь?» — «Это я сопутствовал тебе», — ответил Господь на его немой вопрос. Человек изумленно ахнул и снова вгляделся в цепочки следов. И вдруг закричал: «Смотри! Ты видишь? Иногда вдоль воды тянется лишь один след!» Он продолжал смотреть на берег реки. А потом развернулся к Отцу и с горькой укоризной произнес: «Взгляни на следы: я оставался один в самые черные мои дни — дни разлада, страха, боли, потерь… Почему ты покидал меня тогда, когда мне было плохо?» И Господь ответил: «Сын мой, в самые тяжелые дни тебе было трудно идти — и тогда я нес тебя на руках».

Чему я учился в работе с Голосом? Конечно, тому, чего не узнаешь ни в одном учебном заведении на всем земном шаре.

На первом этапе мне давались общие сведения о мироздании, строении Вселенной, взаимосвязях и взаимозависимости людей, едином информационном поле, в котором мы все существуем… Это не были основы астрономии, психологии и информатики — нечто совсем иное, что лежит за пределами научных теорий, гипотез и моделей, за пределами человеческого знания.

На последующих этапах обучения основы детализировались. Например, я довольно долго изучал символику энергетических потоков. Что это такое? Мы живем в мире символов. Любой физический объект, любой предмет, любое живое существо суть условные знаки идей, выраженных в конкретной, реальной форме человеком или Творцом. В нематериальном «тонком» мире тоже есть символика. Каждому виду энергии соответствует определенный условный знак. Мысленно воссоздавая его, вызывая в своем воображении, целитель использует силы определенного рода. Энергия одного символа чистит сосуды, другого — оздоравливает печень, третьего — действует как массаж, и при использовании такого потока пациент чувствует, как вибрируют его мышцы…

Все проявлялось во мне невероятно ярко, четко и мощно. Мне давали понять, насколько это реально. Но не подобная детализация была главным в обучении. Сегодня мне уже не надо знать символы энергий. Я создаю в себе сам процесс исцеления человека, и это происходит на другом уровне. Не механическое применение полученных знаний, а любовь, сострадание, создание исцеляющего единства с пациентом — вот правильный принцип настоящей работы. Поэтому главным было получение знаний о взаимодействии с людьми и лечении «через себя».

Теперь я понимаю: пройдя обучение, я сам должен был решить, что считать главным — что применять и на основе каких принципов исцелять. Я выбрал «принцип промокашки». В нашей жизни все подчинено закону вознесения жертвы. Мы жертвуем ради любого достижения временем, здоровьем, силами, рублями, в конце концов. Но часто исход дела решается не тем, что мы отдаем, а тем, что мы готовы отдать, что «ставим на кон». И высшая жертва, которую может принести человек ради достижения цели, получения результата, — его жизнь. Мы сами назначаем цену своей победы, сами определяем, насколько высока ставка в борьбе за то, к чему стремимся. Выбрав за основу своей целительской практики «принцип промокашки», «промокая» в себе все болезни моих пациентов, я всякий раз, на каждом индивидуальном или массовом сеансе, назначаю себе цену излечения человека. И эта цена — моя жизнь…

Процесс обучения был многоплановой, многогранной, скрупулезной работой. И истинной сутью ее являлось не столько обучение целительству, сколько формирование Человека. Она преображала меня. Я постепенно открывал, кто я такой, зачем пришел в этот мир и в чем мое предназначение. Об этом можно говорить долго, высокими словами, но скажу только одно: в конце концов все упиралось в проблему выбора — жить для людей или для себя. День за днем, месяц за месяцем Учитель вел меня к тому, чтобы я осознал эту простую истину. Мне никто ничего не навязывал — я пришел к ней сам. И однажды сказал: «Я должен посвятить свою жизнь людям!»

И вот тогда произошло Посвящение.

Это случилось ближе к концу обучения. В ту памятную ночь я, моя дочь и ее подруга Лена должны были, как обычно, «работать» вместе. Но дочь прийти не смогла. Мы вдвоем с Леной сидели в комнате и внимали Голосу Учителя. И вдруг Он сказал: «Идите в кухню». Мы удивились, но, не задавая лишних вопросов, вышли из комнаты. В кухне было почти темно, слабый свет в нее проникал только из комнатного дверного проема. И в этой темноте мы увидели два светящихся креста…

Они висели посреди кухонного пространства на высоте человеческого роста и светились серебристо-голубым светом. Объемные, на вид массивные, с толстыми перекладинами. Мы оцепенели. Но страха я не испытывал — меня охватил торжественный восторг. «Возьмите кресты!» — раздался Голос. Мы подошли к ним, я протянул руки и прикоснулся к кресту. Он был абсолютно материален, гладкий и теплый на ощупь. Веса его я не чувствовал. Зато, сомкнув пальцы на основании вертикальной перекладины, ощутил, как между крестом и ладонями возникла притягивающая сила — руки расцепить я уже не мог. И тут снова раздался Голос: «Сегодня вы проходите обряд Посвящения. Вы вступили на путь служения людям, и это огромная ответственность…»

Учитель говорил еще — дословно не вспомнить. О том, что Путь — это не на один день — на всю жизнь, это наш выбор, и мы должны быть его достойны; что нам никогда не откажут в помощи, мы всегда сможем за ней обратиться… Так мудрый преподаватель на вечере выпускников напутствует своих бывших подопечных — простые, добрые слова.

Под конец Учитель пожелал нам удачи, и кресты стали гаснуть. Сцепляющая сила исчезла, ладони перестали ощущать тепло перекладины. Мы опустили руки. Через некоторое время на том месте, где висели кресты, осталось только слабое, постепенно меркнущее свечение.

Мы с Леной еще немного молча постояли, но больше ничего не происходило. Мы вернулись в комнату и долго сидели, не говоря друг другу ни слова.

Назвать наше состояние оглушением было бы неверно. Мы интенсивно проживали то, что с нами произошло. В те минуты меня охватило переживание полного, абсолютного согласия со своей необычной участью, с актом Посвящения, с каждым словом, которое сказал Учитель. И неожиданно пришло осознание: нет силы, которая отвратит меня от того, что я должен и хочу делать, — ни страх смерти, ни угроза насилия, — нет такой силы. Я вступил на путь, с которого никогда не сверну…

После Посвящения я стал другим человеком. Я видел цель и знал, что достигну ее во что бы то ни стало. Я ощущал потрясающую радость и огромное желание жизни и самоосуществления, меня заполняла любовь к людям и миру.

Когда любишь — ты счастлив; живешь — и светишься. Вот такое это состояние.

Однажды, много лет спустя, в нескольких интервью различным газетам и журналам я упомянул о Голосе. С тех пор меня нередко спрашивают: «Кто это говорил? Как Голос вписывается в нашу картину мира? Чей он? Кто это существо?»

Я предпочитаю не отвечать на такие вопросы. Зато «компетентные специалисты» тут же вам разъяснят, как обстоят дела на самом деле. Одни скажут, что общение с хозяином Голоса — это ченнелинг, связь с высшими регионами Бытия, и мне вещал Высший Разум или «возлюбленный Сын Света»; другие информируют, что говорил «сам Крайон из магнитной службы», кто-то уточнит, что речь идет о связи с одиннадцатым или двенадцатым уровнем… Каким таким уровнем? Уровнем чего?.. Кое-кто из таких «специалистов» однажды пришел к блестящему в своей оригинальности выводу: Чумак — инопланетянин! Его, мол, прислали на Землю и готовили к светлой миссии наши братья по разуму во Вселенной!..

Что на это сказать? Да, я — инопланетянин. Но и все земляне — тоже! Да-да! Это нетрудно понять — просто надо однажды над этим задуматься.

Мы пребываем не на одной только Земле. «Мы — дети Галактики, граждане Вселенной!» — это наши слова, но их истинный смысл будет ускользать от нас до тех пор, пока они будут звучать формально. Мы привыкли считать, что бесконечно малы в масштабах Космоса. Живем, если смотреть из космической дали, на исчезающе маленькой пылинке, а нас на этой малости не видно и вовсе. Мы даже и не пытаемся думать о Бесконечности и примеряем свой в землю устремленный взгляд к нашим «кухонным» проблемам, преходящим мелочам.

Но мир устроен так, что нет ничего локального в нашей «крохотной» жизни — все глобально. О чем бы мы ни думали, что бы ни говорили, что бы ни делали — все сразу же становится частью единого информационного поля, частью Вселенной. Мы с ней едины, и каждый из нас — ее неотъемлемая часть, способная вобрать в себя Целое. И в этом случае нет расстояний, нет бесконечных пространств, все — рядом!

Сколько нам потребуется времени, чтобы представить себя на планете, которая находится за сотни миллионов световых лет отсюда? Нисколько, мгновение. Нашу мысль не ограничивает скорость света. Миг — и мы на этой самой планете, реально находимся там. И если на ней есть приборы, которые способны регистрировать приход информации, то они «почувствуют» нас: наша мысль, наше «я» будут там. И кто после этого сможет уверенно утверждать, что мы всего лишь земляне? Мы еще и жители иных планет!

Когда мне говорят: «Но вы же не можете телепортироваться, например, во Владивосток!» — я уже во Владивостоке. Много лет назад мне позвонил тренер по мотоспорту из Уссурийска, Сергей Шевченко. «Мне дали ваш телефон, я очень болен, не могли бы вы помочь?» Действительно, состояние этого человека было таким тяжелым, что он не выходил из дома. Жил он на четвертом этаже в доме без лифта и знал, что если спустится по лестнице, чтобы выйти на улицу, то подняться в свою квартиру уже не сможет. Я тут же «посмотрел» его и понял, что смогу помочь. Начал лечение сразу же, не отходя от телефона. Потом проводил сеансы еще и еще. Прошло два месяца, и он стал выходить из дома, а чуть позже снова вернулся на работу и продолжил тренировать юных спортсменов. Как-то, проезжая через Москву на чемпионат Европы по мотоспорту, он заглянул ко мне. Вот тогда-то мы впервые и увиделись.

Я никогда не был в Уссурийске. Но разве для Сергея Шевченко, который был тяжело болен и выздоровел, я не присутствовал в его родном городе? Разве я с ним не был?

Выступая в больших залах, я часто спрашивал публику: «Скажите, кто из вас регулярно смотрит в звездное небо? Кто пытается почувствовать себя единым с этой бескрайностью?» В зале поднималось совсем немного рук…

Если мы осознаем единство с Целым, то становимся равными Вселенной. А если это так, то каждый способен воспринять, ощутить любой процесс, происходящий в мире Бесконечности, и тогда может воздействовать на него, изменять его. Это так, это реальность — ведь мы не только «дети Галактики», мы — Божьи дети, дети Творца! И можем творить, если откроем в себе Бога.

Мы снова возвращаемся к древней максиме: «Познай себя! Найди в себе божественное начало!» Все в нашей жизни зависит от того, насколько мы осознали необходимость этой работы…

Я не хочу давать ответ на вопрос о том, кому принадлежит Голос. Зачем? Мы рассказываем друг другу про инопланетян, иерархии высших могущественных существ, посланников Высшего Разума и успокаиваемся тем, что они якобы пекутся о судьбах человечества. Но почему они, а не мы? Мы сами должны стать такими существами; мы, дети всемогущего, вседоброго и всеблагого Творца, который может все, который присутствует в каждом из нас и которого нам предстоит в себе открыть. И если мы сделаем это — откроем свое истинное «я», — у нас будет и разум, и сила, и власть, чтобы уверенно направлять свое развитие, определять судьбы мира и побеждать Зло во имя Добра. А про Голос скажу то же, что говорил сам Учитель: его может услышать каждый, он говорит для всех, имеет отношение ко всем людям на Земле. Его звучание в нас — проявление феномена всезнания, и это чудо может случиться с каждым человеком, который сделал свой духовный выбор. Вот и весь секрет.

Мы — дети Галактики, дети Вселенной. Мы — инопланетяне. Мы — зеленые человечки, Крайоны и «возлюбленные Сыны Света». Все в нас — и неведомые высшие существа, и их неограниченные знания и могущество, и вся Вселенная разом.

Давайте просто думать об этом, не забывать. И тогда к кому-то из нас придет молитва, кто-то, возможно, погрузится в медитацию, кто-то сделает выбор в пользу лучшего из того, что он способен совершить, и откажется от более привлекательного, но явно худшего. И тогда язычок пламени духовного устремления, который есть в каждом человеке, разгорится уверенно и ярко.

А это пламя способно творить чудеса.

Мне безумно хотелось исцелять. И во время обучения, и после Посвящения я твердил Учителю каждый день: «Я хочу лечить!» Но он неизменно отвечал: «Нет, еще рано». У каждого дела на Земле свои сроки. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом… Время разбрасывать камни, и время собирать камни… Время молчать, и время говорить…»

Я ждал своего часа. И вот в один прекрасный день Учитель спокойно известил: «Завтра — твой первый лечебный день. Будь в одиннадцать утра дома. К тебе придет женщина, у нее больные почки». Я, конечно, несказанно обрадовался — наконец-то! Но и был здорово озадачен. Что за женщина? Как она обо мне узнала? И кто ей дал мой адрес? Я в то время жил в пустующей квартире близкой родственницы и о месте своего пребывания среди знакомых особенно не распространялся, гостей не звал. «Как? Каким образом она меня найдет?!» — вскричал я. «Не беспокойся», — невозмутимо прозвучало в ответ. И Голос пропал.

На следующее утро я не находил себе места: мерил шагами квартиру, бессмысленно перекладывал вещи с места на место, включал и выключал телевизор… Ждал. Ровно в одиннадцать часов раздался звонок в дверь. Я подскочил к двери и распахнул ее настежь — на лестничной площадке стояла женщина средних лет. Просто одетая, с бледным лицом и усталыми глазами. «Я к вам, Аллан Владимирович, здравствуйте. У меня тяжелая форма пиелонефрита…»

Мы с этой женщиной никогда не виделись. Как целитель я известен никому не был — направить ее ко мне никто не мог. Но. Она знала, как меня зовут, где я живу; знала, что буду дома тогда, когда она придет… Чудеса! Я провел ее в комнату, усадил на диван. «Как вы меня нашли?» И тут она многословно начала рассказывать о том, что ехала в трамвае по каким-то делам и то ли встретила знакомую, то ли с кем-то познакомилась и что ей сказали… Я понимал: все это — фантазии, такого не могло быть. Сказали в трамвае! Бред… Но факт оставался фактом: женщина-то была здесь, сидела прямо напротив меня!

В общем, я оставил попытки разобраться в этой нелепице и стал расспрашивать загадочную гостью о болезни. У нее было тяжеленное гнойное воспаление почек, ей грозила почечная недостаточность и уремия. Она бесчисленное количество раз лежала в больницах, проходила обследования, разные курсы лечения — ничто не помогало…

Я выслушал все, что она считала нужным мне сказать, и настало время приступить к лечению. И тут я с ужасом понял, что не знаю, как это делать. Не знаю — и все! Голова была пустой и легкой, как воздушный шар.

Меня охватила тихая паника. «Тебя учили-учили, а ты!..»

Женщина сидела, сложив руки на коленях, и вопросительно смотрела на меня. А я — на нее. Молчал и не двигался. Пауза затягивалась…

Это произошло помимо моей воли. Неведомая сила подняла мои руки, и они сами, без всяких мысленных приказов своего хозяина, стали выделывать пассы. Я почувствовал, что через меня к пациентке идет мощнейший поток энергии, а потом увидел его — могучее, стремительное серебристо-голубоватое течение! У меня вздулись ладони, лицо напряглось и стало пунцовым. Я завороженно внимал своим ощущениям. И осознавал: обучение продолжается. Учитель показывал мне, как «включать» потоки и «включаться» в них самому, управлять ими — я знал это в теории, но практика — совсем другое дело. Я даже забыл о женщине, ради которой, собственно, все и делалось. Но ненадолго. Через полминуты она закрыла глаза и боком повалилась на диван, потеряла сознание. Мгновенно возник страх, но прозвучал Голос: «Продолжай работать, все в порядке». Я немного успокоился и стал наблюдать, что делают мои руки, как все происходит. Женщина неподвижно лежала на диване…

Так продолжалось несколько минут. Теперь я испытывал радостный покой и полную уверенность в том, что все делаю правильно. Затем поток энергии иссяк. Я опустил руки, веки пациентки задрожали, она открыла глаза и села. Выглядела она так, как будто очнулась от долгого и сладкого сна.

«Как вы себя чувствуете?» — «Я здорова».

Мне не верилось в ее полное исцеление. Или я не хотел верить — было огромное желание повторить те ощущения, которые испытал во время сеанса. Провожая женщину до дверей, я говорил: «Мы обязательно продолжим работу, нужны еще сеансы! Вот мой телефон, звоните и приезжайте!»

Она поблагодарила и ушла. На следующий день я ждал ее звонка: мне до дрожи хотелось узнать, каково ее состояние, — она не позвонила. Я надеялся, что она придет вечером или на следующий день без звонка, без приглашения, — как сделала это в первый раз, — она не приходила. Каждый божий день я вспоминал про нее и ждал, ждал, но она не объявлялась. В конце концов я отчаялся и перестал думать о своей первой пациентке.

Она пришла через месяц. На лестничной площадке стояла просто одетая женщина средних лет, но в отличие от гостьи, что посетила меня в «первый лечебный день», эта дама имела вполне цветущий вид, и глаза ее блестели от радости. Она принесла кучу бумаг — истории болезней, результаты анализов и осмотров до лечения у меня и после.

«До» — она была стопроцентно больна. «После» — стопроцентно здорова.

На этапе моего формирования в качестве практикующего целителя мне «давались» вот такие, особенно тяжелые, почти безнадежные, больные — я должен был сделать невозможное, невероятное, совершить чудо. И в полной мере поверить в собственные силы.

После полутора лет обучения это продолжалось в течение года. И тогда происходили поистине фантастические вещи.

Однажды мы с женой засиделись в гостях до полуночи. Уже собирались уходить, как вдруг кто-то позвонил в дверь. «Ничего себе! — недоуменно пробормотал хозяин. — Кого это ночью принесло?» Он открыл и увидел заплаканную молодую женщину, она буквально заливалась слезами. «Аллан Владимирович у вас?» — не здороваясь, спросила она. «У нас…» Мы с женой как раз вышли в прихожую, и женщина бросилась ко мне: «Ради бога, помогите!.. У меня дочка, маленькая… В 9-й клинической больнице… Она в коме, девятый день. Она умирает!.. Спасите!.. Я на колени встану!» И бросилась передо мной на колени.

«Да что вы! — опешил я и поспешно стал поднимать ее на ноги. — Что вы! Я помогу вашей дочке! Сейчас и поедем!» Кто такая эта женщина, как обо мне узнала и как нашла меня аж в гостях — я, уже наученный своим необычным опытом, спрашивать не стал.

Детская клиническая больница № 9 находилась недалеко, на Пресне. Мы сели в машину и через несколько минут въезжали в ворота клиники.

Девочке было лет пять. Бледная, неподвижная, она лежала в отдельном боксе. После сильнейшего эпилептического припадка она впала в кому и не приходила в себя уже восемь суток. Я посмотрел на нее сквозь стекло бокса и понял, что смогу помочь.

Даже сейчас помню фамилию дежурного врача — Рыбакова. «Разрешите мне провести сеанс лечения», — обратился я к ней. «Кто вы?» — «Целитель». Я кое-как объяснил, каким образом исцеляю и что собираюсь сделать.

Врач Рыбакова была довольно открытым человеком. И не подозрительным. «Какая разница, — махнула она рукой. — Что врачи, что экстрасенсы. Здесь, по-моему, ничто не поможет… Лечите, но только в моем присутствии».

Я встал перед постелью девочки. И опять, как в случае с первой пациенткой, через меня пошел мощнейший серебристо-голубоватый поток энергии. Меня трясло. Вибрировали руки, ноги — все тело. И так сорок минут…

Когда сеанс закончился, видимых изменений в состоянии девочки не произошло. Но я в течение сорока минут наблюдал, как выправляются колоссальные искажения информационной структуры ее тела, как все постепенно приходит в норму. «Завтра, — сказал я, — в двенадцать часов она проснется, попросит кушать. А я приеду посмотреть ее к трем».

Я видел взгляд врача Рыбаковой — он ясно ставил мне диагноз: сумасшедший. Я же говорю: она была довольно открытым человеком… «Завтра в отделении мое дежурство, прослежу», — неохотно, скорее из вежливости, пообещала она, и мы расстались.

На следующий день я приехал в больницу ровно в три часа дня — девочки в ней не было. Врач Рыбакова смотрела на меня уже по-другому: как-то задумчиво. «Девочку забрала мать», — сказала она. Оказалось, моя пациентка очнулась ровно в двенадцать часов, стала прыгать на постели и просить есть. Так, как будто ничего с ней не произошло, — не было ни припадка, ни пребывания в коме. Тут появилась ее мама, счастливо ахнула и моментально увезла любимую дочку домой — в больнице им делать было нечего.

Та женщина, мать девочки, больше ко мне не приходила, так и исчезла: ни «здрасьте», ни «до свидания», ни «спасибо». Мне не нужна была ее благодарность: лучшая награда — выздоровление ее дочери, но я хотел знать, как обстояли дела с девочкой дальше, было ли излечение радикальным или я всего-навсего улучшил ее состояние, просто вывел из комы, а с эпилепсией вопрос не решился…

Это очень важно: я исцеляю или только облегчаю течение болезни? У меня есть пациенты, которых я наблюдаю по десять, пятнадцать, двадцать лет. И убеждаюсь: мое лечение — не симптоматичное, это действительное исцеление хвори. Я убираю нарушение, вызвавшее болезнь, и человек обретает здоровье. Но тогда-то мне надо было в этом убедиться!..

Два года назад я проводил лечебный тур в Германии. И вот на одном из моих сеансов на сцену вышла красивая молодая женщина с огромным букетом цветов. Она плакала. Слезы текли по ее щекам обильными ручейками, капали на блузку — она не пыталась их утереть, только крепко сжимала обеими руками букет, протягивала его мне и улыбалась — растроганно, жалобно, чуточку виновато… «Вы помните девочку из 9-й клинической больницы?.. Тридцать лет назад… Вы тогда спасли мне жизнь…» Я помнил… Все эти годы я не переставал помнить о ней. Цветы и ее благодарные слова были лучшим ответом на все мои вопросы о ее здоровье — я был счастлив. Ее мать сидела в зале, но так на сцену и не вышла. Зато она рассказала обо мне дочери и привела ее на сеанс Аллана Чумака!

Вот такие бывают встречи…

Однажды ко мне обратились родители семилетнего мальчика. Всей семьей они отдыхали на юге, там сын занемог: повысилась температура, сильно заболела голова. Состояние быстро ухудшалось. Врачи поставили страшный диагноз — менингоэнцефалит, воспаление головного мозга, вызванное инфекцией. Когда я осматривал мальчика, он лежал на боку, совершенно обездвиженный — только мелко подрагивали пальцы рук. Полная бесконтактность, зрачок на свет не реагирует… Как обычно в таких случаях, я спросил у врачей разрешения на проведение сеансов. «Да делайте что хотите! Даже если он и выживет, никогда в сознание не придет. У него умер мозг».

Но я видел: мозг не умер… Я взялся за лечение, проводил сеансы ежедневно. На третий день сказал: «Через две недели он придет в сознание». Так и вышло. Я продолжал лечить. «Через неделю он заговорит». В назначенный срок мальчик обрел дар речи. Так я прогнозировал — и все выходило по-моему.

Долго рассказывать не буду. Мальчик выздоровел. Я много лет поддерживал связь с его семьей. Он начал заниматься спортом, играл в футбол, с годами вымахал под два метра ростом. Мощный, здоровый парень. И умный.

«Мозг умер» — скажут ведь такое!..

Порой целительская практика приводила к тому, что у меня появлялись ученики. Как-то обратилась ко мне супружеская пара из Каунаса: «У нашего сына миопатия. Он не ходит, только сидит, действует одна рука…» Миопатия — тяжелое заболевание. Поражает оно преимущественно мальчиков, проявляется в раннем возрасте: мышцы разрушаются, уменьшается их масса, нарастает слабость. В результате — ранняя смерть, в возрасте около двадцати лет, — из-за остановки сердца или дыхания.

Я могу помочь только тогда, когда организм имеет основу для выздоровления. В этом случае основы не было… Я лечил мальчика на расстоянии, потом стал приезжать в Каунас. Были некоторые улучшения, но кардинального выздоровления не случилось. Больной угасал… При близком знакомстве с его родителями я обнаружил, что у них есть экстрасенсорные способности, они могли оказывать на сына целебное воздействие. Я сказал: «Вы должны стать целителями. Вы можете эффективно поддерживать силы мальчика и продлить ему жизнь». И учил их тому, что знал сам.

Именно благодаря этим людям я познакомился с человеком, встреча с которым произвела на меня глубокое впечатление.

Однажды, в один из моих приездов в Каунас, мои знакомые попросили о помощи, но речь шла не об их сыне. «Знаешь, у нас есть один очень близкий друг, ксендз. Зовут его Станислав Добровольский. Он совсем обезножел… У него варикозное расширение вен, ноги синие, вены клубками выпирают…» Ксендз жил и содержал приход в деревушке Побярже (по-русски — Подберезовая), что находилась в восьмидесяти километрах от Каунаса. Ехать — не ближний свет, да еще по проселочным дорогам. Но это меня не остановило. Мы сели в машину и отправились в путь.

По дороге знакомые рассказывали о своем друге. Когда-то он получил блестящее духовное образование, служил в столичном храме в Вильнюсе. Но, на свою беду, имел широкий ум и мыслил слишком самостоятельно, что вовсе не пристало молодому ксендзу. За это и поплатился: его сослали в глухую деревеньку в окрестностях Каунаса. Там, в маленькой Побярже, Станислав Добровольский превратил свою жизнь в подвижническое служение Господу и людям. Каждый Божий день он вставал в четыре утра к молитве, потом посвящал себя заботам священника и доброго пастыря прихожан, в восемь вечера ложился спать — ровно на четыре часа, а к полуночи вставал на ночную молитву, которая продолжалась не меньше часа. После нее ксендз отходил ко сну — до четырех утра… Его искренняя доброта, любовь к людям и вера покорили сердца прихожан. На службы в небольшом костеле в Побярже со временем стали приходить жители всех окрестных деревень. Свой довольно большой двухэтажный бревенчатый дом Станислав превратил в музей. Дело в том, что при советской власти в Литве был период жестоких гонений на католическую веру. Тогда по всей республике закрывались костелы, ксендзов выгоняли на улицу, церковное имущество растаскивалось. Станислав Добровольский ездил по деревням и собирал оставшуюся после разграблений церковную утварь и одежду, иконы — так он спас от уничтожения сотни раритетов литовской религиозной культуры. Он питал нежную любовь к народному творчеству: бережно хранил изделия народного промысла, образцы примитивного искусства. Он притягивал к себе творческих людей, его дом был постоянно полон гостей — художников, поэтов, народных мастеров…

Станислав Добровольский очень обрадовался приезду своих друзей. Невысокий, собранный, деликатный, мягкий человек — он очень страдал, еле передвигался. Мне было больно на него смотреть. «Извините, — сказал ксендз, — после службы очень устают ноги…» Меня представили, мы расположились на террасе, выпили чаю, и после этого, не мешкая, я взял быка за рога: «Разрешите вам помочь».

Я опасался, что он откажет — ведь многие священники считают дар экстрасенсов дьявольским. Но он согласился.

Мы прошли в его маленькую комнатку на втором этаже дома. Помню, насколько был поражен ее аскетической обстановкой: стол, стул, полки с книгами и топчан, застеленный суконным одеялом. Станислав сел на стул, и я начал сеанс.

Через меня пошел мощный серебристо-голубоватый поток.

Через минуту из него брызнул пот. Именно брызнул, изо всех пор. Одежда промокла насквозь. Он стал багрово-красным, его затрясло.

Я видел, что все идет нормально, и, ничего не говоря, продолжал сеанс. Меня удивило, что и он не произнес ни слова, не испугался, но терпеливо сносил воздействие. Через некоторое время тихо попросил: «Разрешите, я лягу». И по этим словам я понял, насколько ему было плохо: такой человек никогда не лег бы в присутствии гостя в постель, если бы не крайние обстоятельства.

Через пятнадцать минут, под конец сеанса, я сказал: «Станислав, разрешите вас перекрестить». — «Пожалуйста», — кротко ответил он. И я перекрестил его так, как делаю это обычно во время лечения, — «открытой» ладонью, развернутой к пациенту. Он поднял на меня глаза и прошептал: «Теперь я понял…»

Я не стал спрашивать, что он имел в виду: у каждого свой опыт общения с Неведомым. «У меня к вам просьба: не ходите сегодня на ночную молитву». — «Я, наверное, и не смогу пойти…»

Так прошла наша первая встреча. Я уехал, а через неделю позвонили знакомые из Каунаса и рассказали: к ним приезжал Станислав Добровольский и, войдя в квартиру, первым делом задрал штанины. Его ноги были абсолютно белыми и гладкими — никаких сеточек, клубков и бугров, никаких выступающих вен! Здоровые ноги!

Он поведал друзьям довольно страшную историю со счастливым концом. Часа через три после того, как я провел лечение, вены у него на ногах вскрылись, и из них стала выходить черная кровь. Все, кто был доме, переполошились, принесли тазы, кувшины, натаскали воды, обмывали ксендзу ноги… Через пару часов вены закрылись и ушли под кожу, никаких рубцов на ногах не осталось. С тех пор болезнь прошла.

Много позже я навещал Станислава и как-то спросил его: «Почему вы тогда, во время сеанса, не испугались? Разве не думали о том, что незнакомый человек без медицинского образования может вам навредить?» И тогда он произнес слова, которые я помнил всю свою жизнь и которые помогали мне в самые трудные минуты: «Если Господь послал за мной — слава тебе, Господи! Если послал исцеление — слава тебе, Господи!»

Лет через двенадцать — тогда уже произошел развал великой страны и мои связи с Литвой давно оборвались — я снова увидел этого прекрасного человека. Было это так: смотрю я телевизор, и вдруг на экране появляется знакомое лицо. Вглядываюсь — ба, Станислав Добровольский выступает, улыбается, живой и здоровый! Вот так встреча!

Я был рад его видеть — как рад видеть всех тех, кому удалось вернуть здоровье и радость жизни.