Археологам принадлежит сомнительная честь быть жертвами величайшей научной мистификации, когда-либо осуществленной в истории. Речь идет о человеке из Пилтдауна. В начале XX века некто - имя мистификатора до сих пор неизвестно - соединил необыкновенно толстый человеческий череп с челюстной костью обезьяны, протравил их кислотой для придания очень древнего вида и хитроумно запрятал вместе с останками доисторических животных в слоях галечника неподалеку от Пилтдауна в графстве Сассекс (Южная Англия). 3 период между 1908 и 1912 годом местный археолог Чарльз Доусон, привлеченный сообщениями рабочих о необычных костях, начал раскопки в слоях галечника и обнаружил фрагменты черепа. Систематические раскопки в Пилтдауне начались в феврале 1912 года. Доусон объединил силы с Артуром Смитом Вудвардом, заведующим отделом геологии в Музее естественной истории (Лондон), и Пьером Тейяром де Шарденом, блестящим молодым ученым и охотником за окаменелостями, недавно окончившим иезуитский колледж. Почти сразу же была обнаружена челюстная кость, точно совпадающая с человеческим черепом. Окаменевшие останки животных, найденные в галечнике, указывали на то, что возраст Пилтдаунского человека составлял около полумиллиона лет.

Исследователи из Пилтдауна объявили о сенсационном открытии давно ожидаемого «недостающего звена» между обезьяной и человеком. Теория Дарвина наконец подтвердилась. Пилтдаунские находки мгновенно прославились на весь мир и были представлены в качестве одного из главных свидетельств в защиту Джона Скоупса, учителя средней школы, который в 1925 году предстал перед судом в Дейтоне, штат Теннесси, за преподавание теории эволюции.

Открытие Доусона быстро вошло в учебники как наиболее важное из сделанных в области антропологии и определяло наши представления о происхождении человека в течение около сорока лет. Считалось, что «человек из Пилтдауна», сочетающий полностью развитую черепную коробку с очень примитивной челюстью, доказывает, что увеличение размеров мозга было определяющим фактором в эволюции человека. Подлинные ископаемые останки людей с маленьким мозгом из Африки были оставлены без внимания как принадлежащие к тупиковой ветви эволюции гоминидов.

Однако к 1950 году, когда не было обнаружено никаких окаменелостей, хотя бы отдаленно напоминавших находки из Пилтдауна, сотрудники Музея естественной истории стали считать их своеобразной диковиной эволюции. В 1953 году находки были подвергнуты повторному исследованию, и открылась неприглядная истина. К своему ужасу, эксперты обнаружили, что зубы в челюстной кости были сточены напильником, чтобы скрыть их истинную сущность. Научные тесты показали, что человек из Пилтдауна далеко не такой древний, как было принято считать, и что он не мог находиться в галечниковых отложениях в течение сколь-либо долгого времени (дальнейшие исследования показали, что челюсть принадлежит орангутану, а возраст черепа не превышает 600 лет). Однако у археологов и раньше имелись основания для сомнений. Среди находок, появившихся до 1915 года, имелся плоский кусок слоновой кости в форме крикетной биты. Мошенник, кем бы он ни был, вероятно, подложил этот предмет как шутливое напоминание о том, что дела в Пилтдауне обстояли совсем не так, как казалось на первый взгляд.

Вопрос о личности мистификатора занимал умы исследователей с тех пор, как обман был раскрыт. До сих пор никто не может уверенно назвать виновника, но в число наиболее очевидных подозреваемых попали трое участников раскопок: Доусон, Вудвард и Тейяр де Шарден. Большинство ученых, уделивших внимание этой проблеме, склонны считать, что Доусон, будучи новичком, не имел достаточных технических навыков и опыта, чтобы соорудить такую правдоподобную фальшивку. Вудварда почти все считают невинной жертвой заблуждений. Тот факт, что он посвятил свою жизнь на пенсии в 1930-х годах осуществлению дальнейших раскопок в Пилтдауне за собственный счет, по-видимому, исключает его из числа подозреваемых. Остается иезуит Тейяр де Шарден, чья подготовка в области естественных наук, особенно химии, навлекает на него сильные подозрения. Несмотря на то, что воссоединение эволюционной теории с доктринами христианства стало делом всей его жизни, он удивительно мало писал о Пилтдауне, и это интерпретировалось почти как молчаливое признание вины. С другой стороны, это могло означать, что он сам сомневался в подлинности находок.

В отсутствие улик против трех главных подозреваемых сеть приходилось раскидывать все шире, вовлекая огромное количество различных персонажей, так или иначе связанных с Пилтдауном. Самым удивительным кандидатом является сэр Артур Конан Дойл, британский писатель, прославившийся своими произведениями о Шерлоке Холмсе. Дойл жил очень недалеко от Пилтдауна и проявил огромный интерес к раскопкам, время от времени приезжая туда, чтобы следить за ходом работ. Он, безусловно, обладал необходимыми научными знаниями (Конан Доил был доктором медицины); кроме того, он был талантливым игроком в крикет и имел особые мотивы для того, чтобы выставлять ученых на посмешище. Страстный интерес Дойла к сверхъестественному (см. «Проклятие Тутанхамона» в разделе «Археология и сверхъестественное») привел его к участию в некоторых весьма сомнительных психических экспериментах того времени, и ученые заслуженно укоряли его за легковерие. Согласно одной теории, соорудив «человека из Пилтдауна», Дойл решил показать, кто будет смеяться последним, и отыграться на своих ученых критиках.

Идея о том, что Дойл, величайший мастер детективного жанра, оставил миру в подарок один из лучших «научных детективов», обладает необыкновенной привлекательностью. Утверждалось даже, что он оставил некие намеки в своих сочинениях. В романе Дойла «Затерянный мир» (реальный прототип фильма «Парк юрского периода») его герой профессор Челленджер отправляется в путешествие с маленькой командой единомышленников в надежде раскрыть секреты таинственного горного плато в джунглях Южной Америки. Они встречаются не только с ужасающими динозаврами, но и со свирепыми людьми-обезьянами. В романе приводится карта Затерянного мира, который был описан профессором Челленджером как «область размером примерно с графство Сассекс», где и были найдены останки человека из Пилтдауна. Другой персонаж в одном месте прямо заявляет: «Если вы умны и хорошо знаете свое дело, то можете подделать кость с такой же легкостью, как подделать фотографию». Что самое замечательное, эти интригующие намеки были написаны и опубликованы в то самое время, когда были найдены останки человека из Пилтдауна: в 1911 - 1912 годах.

Однако, несмотря на некоторую элегантность, эта теория лишена вещественных доказательств. Для того чтобы осуществить такую сложную мистификацию с находками, сделанными по меньшей мере в пятнадцати разных местах, Дойлу пришлось бы часто посещать место раскопок или по меньшей мере иметь сообщника, который находился бы там постоянно. Ключ к загадке Пилтдауна, разумеется, заключен в природе самих находок. Кто бы ни выступал в роли мистификатора, он был тесно связан с раскопками. Припрятывание антропологических подделок в окрестностях Пилтдауна в надежде, что их когда-нибудь обнаружат, было совершенно бесполезным делом. Вудворд, к примеру, в течение многих лет проводил раскопки в этом районе и не нашел абсолютно ничего. Отсюда следует, что обманщик должен был находиться на месте и лично следить за тем, чтобы подделки были обнаружены. Лишь один человек присутствовал на всех раскопках - а именно Чарльз Доусон, который своими руками собрал большую часть важных «доказательств». То обстоятельство, что после смерти Доусона в 1916 году находки в Пилтдауне полностью прекратились, едва ли можно считать простой случайностью.

Из всех подозреваемых Доусон получал наибольшую выгоду от находки. В качестве любителя-энтузиаста он стремился к научному признанию, и открытие «недостающего звена» само по себе было отличным способом повысить его статус. Вудворд лично обессмертил имя Доусона, назвав «человека из Пилтдауна» Eoantropus dawsoni («рассветный человек Доусона»).

Удивительно, что большинство ученых, интересовавшихся этим делом, оставляли без внимания странный «послужной список» Доусона. Он обладал замечательной склонностью к открытию «уникальных» предметов, которые спустя десятилетия оказывались сомнительными или поддельными: римская статуэтка, которая предположительно являлась наиболее ранним образцом железного литья в Британии, на самом деле оказалась современной; римские черепицы, датированные 400 годом нашей эры и якобы использованные при постройке порта Пернси в графстве Сассекс, которые затем были датированы примерно 1900 годом; церемониальный жезл, предположительно из средневекового Гастингса, который, как ныне известно, был изготовлен в XIX веке; и так далее, и тому подобное. Список мистификаций Доусона можно продолжать почти до бесконечности.

Такая схема поведения ясно свидетельствует, что Доусон был способен на обман. Он каждый раз оказывался на месте в нужное время, а единственный аргумент в его защиту - отсутствие научных навыков, необходимых для создания пилтдаунских подделок, - по-видимому, происходит от нежелания ученых поверить в то, что какой-то любитель мог обмануть их. На самом деле Доусон был опытным мистификатором, возможно, наиболее удачливым в XX веке. Он не нуждался в сообщниках, так что в подозрениях, падающих на Тейяра де Шардена и Конан Дойла, нет необходимости. Что касается Дойла, прозрачные намеки на происхождение черепа из Пилтдауна, которые содержатся в его сочинениях, не являются доказательством вины, а скорее указывают на то, что в отсутствие доказательств этот выдающийся мастер детективного жанра предпочел выразить свои подозрения косвенным образом, вложив их в уста одного из своих литературных героев.

Чарльз Доусон был наследником долгой традиции подделывания археологических останков, берущей начало еще в Древнем Египте. В 1992 году турецкие археологи объявили о странной находке в подвале музея Топкапи в Стамбуле. Это была древняя египетская мумия в деревянном гробу. В самой находке не было ничего особенно необычного, так как султаны Оттоманской империи вывезли много диковин из Египта за века их владычества над этой страной. Однако, когда мумию освободили от бинтов, археологи были поражены, обнаружив, что верхняя часть тела принадлежала юноше, а нижняя - крокодилу.

Эта необыкновенная находка до сих пор не получила удовлетворительного объяснения. Некоторые археологи предполагали, что юноша частично был съеден крокодилом. Для того чтобы их ребенок мог достигнуть загробной жизни, родители убили животное и заменили отсутствующие конечности своего сына «запасными частями» от крокодила. Такое предположение кажется очень маловероятным, особенно потому, что египтяне иногда заменяли отсутствующие конечности фальшивыми при захоронении изуродованных тел. Вряд ли возможно, что юноша захотел бы вступить в иной мир с ногами и хвостом крокодила.

Скорее всего мы имеем дело с древней подделкой. С учетом того, что захоронение было произведено по всем правилам, логично предположить, что эта мистификация имела религиозную почву и, возможно, связана с культом бога Себека, изображавшегося с головой крокодила, - древнего египетского стража водных путей. Или, возможно, он был предназначен для публичной демонстрации в качестве диковины, подобно чучелам обезьян-аллигаторов, которые до недавних пор были частью многих американских ярмарок.

Существуют и древние литературные мистификации. В I веке нашей эры два неизвестных греческих автора решили, что историю Троянской войны будет гораздо лучше пересказать с точки зрения ее непосредственных участников. Основываясь на поэмах Гомера (см. «Вступление» к разделу «Легендарная история»), они создали поэмы «Дарий-Фригиец» для троянской стороны и «Диктий-Критянин» для греческой стороны. Эта мистификация распространилась по всей Европе, когда приключения Дария и Диктия были переведены на латынь вместе с убедительными подробностями в виде писем, объясняющих обстоятельство находки рукописей: «Дарий-Фригиец» был обнаружен знаменитым римским историком, а «Диктий-Критянин» - в его гробнице на Крите. В средние века поддельные сочинения о Троянской войне на самом деле были известны гораздо лучше, чем поэма Гомера, и лишь в эпоху Возрождения они были развенчаны критиками.

Но почему люди изготовляли подделки и мистифицировали свое прошлое? Главным образом, разумеется, это делалось в корыстных целях. Подделка древностей - от римских статуй до китайских ваз - является наиболее распространенным способом выманивания денег у музеев и коллекционеров. Менее известным и выгодным с финансовой точки зрения является производство фальшивых «поясов целомудрия», которые, как принято считать, были популярным способом обеспечения супружеской верности в средневековой Европе. Рыночная цена таких поясов сильно выросла в XX веке благодаря усилиям эксцентричных, но весьма богатых коллекционеров. Самым известным из них и, наверное, самым доверчивым, был американский миллионер Нэд Грин. Он не только увлекался коллекционированием «поясов целомудрия», но также объявил, что будет покупать лишь образцы, украшенные алмазами. Не удивительно, что, когда коллекция Грина была распродана после его смерти, ни один из поясов не оказался подлинным. Хотя нам известно из письменных источников, что «пояса целомудрия» были изобретены в Италии около 1400 года, их популярность была сильно преувеличена, и на сегодняшнем рынке количество подделок многократно превышает количество оригиналов. Даже музей Клюни в Париже, знаменитый своей коллекцией, в 1950 году признал, что все экземпляры являются подделками, и снял их с экспозиции, кроме одного.

Некоторые литературные подделки тоже выглядели очень убедительно, по крайней мере, до XX века, когда прогресс науки облегчил их распознавание. Самым плодовитым из всех литературных мошенников был Денис Врай-Лукас, французский клерк. Врай-Лукас был талантливым и честолюбивым человеком, но ему недоставало официального образования, необходимого для восхождения по общественной лестнице во Франции XIX века. Ему удалось лишь найти работу переписчика у торговца редкими манускриптами. После смерти работодателя Врай-Лукас обнаружил, что он может продавать одни и те же документы несколько раз, просто переписывая их, что не требовало больших затрат.

Начало карьеры мошенника было положено в 1861 году, когда его познакомили с профессором Мишелем Шасле, недавно назначенным библиотекарем Парижской академии. Шасле был преисполнен решимости пополнить архивы библиотеки, особенно французские коллекции. Врай-Лукас предложил ему уникальный шанс сделать это, объявив, что в его распоряжении находится крупная коллекция манускриптов, принадлежавшая одному обнищавшему аристократу. В последующие годы он продал профессору Шасле тысячи документов общей стоимостью около 170 000 франков. Эти документы охватывали громадный период истории и включали некоторые совершенно необыкновенные «древние письма». Среди них было одно письмо от императора Священной Римской империи Карла Великого; несколько писем, написанных царем гуннов Атилой вождю франков; одно письмо от Лазаря, адресованное святому Петру, записка от Марии Магдалины королю Бургундии с последними словами Иисуса, обращенными к ней; письмо, написанное национальным героем Верцингеториксом, который боролся с римлянами при Юлии Цезаре, а также записка для великого философа Аристотеля от Александра Великого, где ему дозволялось посетить Францию с целью изучить мудрость друидов (см. приложение «Друиды» в разделе «Чудеса архитектуры»).

Все эти невероятные находки профессор Шасле, по-видимому, принимал за чистую монету. Лишь письма, относившиеся к более позднему периоду, в конце концов привели к разоблачению обмана. Особые подозрения вызвали письма, свидетельствующие о том, что сэр Исаак Ньютон узнал теорию тяготения от французского математика Блэза Паскаля, а Уильям Шекспир позаимствовал свои сюжеты у французских авторов. Британские ученые, естественно, объявили письма подделкой, а специалисты из Парижской академии энергично отстаивали их подлинность. Когда дело дошло до суда в феврале 1870 года, Врай-Лукас настаивал на том, что он оказался крайним и стал такой же жертвой обманщика, как профессор Шасле. Однако никаких следов «обнищавшего аристократа» так и не было обнаружено, а сравнение почерка Врай-Лукаса с почерком писем убедило судей, что он был их настоящим автором. Мошенника приговорили к двум годам тюрьмы. Профессор Шасле не проходил в качестве обвиняемого, но общественность признала его виновным в невероятной доверчивости. Известие о библиотекаре Парижской академии, поверившем в то, что Мария Магдалина, Александр Великий, Атила и Лазарь писали на средневековом или современном французском языке, причем на бумаге (не использовавшейся во Франции до начала XIV века), выставило профессора Шасле на посмешище.

Скандалы с поддельными документами и страх перед возможным позором подтолкнули ученых к жестко скептическому отношению к любым незнакомым материалам. В частности, суеверный страх во многом объяснял ту спешку, с которой пергаментные свитки, предложенные на продажу Моисеем Шапиро в 1883 году, были отвергнуты экспертами. Шапиро верил, что его пергаменты являются наиболее ранними из до сих пор обнаруженных библейских текстов. Многие ученые сейчас задаются вопросом: не были ли эти пергаменты первыми свитками Мертвого моря?

Зарабатывание денег на подделках и мистификациях часто является наиболее сильным мотивом, но материальная выгода не исключает других, более сложных побуждений. Это определенно относится к случаю с «Кардиффским гигантом».

В октябре 1869 года некий Стаб Ньювелл нанял рабочих для рытья колодца на своей ферме в Кардиффе, штат Нью-Йорк.

На глубине около трех футов рабочие наткнулись на что-то твердое, поэтому они расширили яму и в конце концов выкопали нечто поразительное: гигантскую фигуру человека ростом более десяти футов и каким-то образом превращенного в камень.

Известие о замечательном окаменевшем человеке распространилось по окрестностям, и на следующий день на месте собралась толпа зевак Ньювелл быстро перешел к действиям. Всего лишь за два дня он получил лицензию на выставку «Кардиффского гиганта» и воздвигнул над ямой шатер, назначив цену в 50 центов за вход для тысяч посетителей, стекавшихся со всех сторон. Его дальний родственник Джордж Халл обеспечивал зрителей едой и питьем. Бизнесмены из ближайшего городка Сиракузы увидели наступление экономического бума и сделали Ньювеллу предложение, от которого он не смог отказаться, выкупив 3/4 его доли на право демонстрации гиганта за огромную по тем временам сумму 30 000 долларов. Это оказалось выгодным капиталовложением, так как за следующие две недели более 30 000 посетителей пришло посмотреть на «Кардиффского гиганта».

Консорциум по управлению «гигантом» решил, что ферма Ньювелла находится слишком далеко от дороги, и перенес свой звездный аттракцион в специально построенный выставочный зал в Сиракузах. Популярность «Кардиффского гиганта» одно время была так велика, что знаменитый владелец цирковых аттракционов П.Т. Барнум предложил 60 000 долларов за право взять его на трехмесячный тур с поездками по всей стране.

Мыльный пузырь был обязан лопнуть, но вместо этого начал медленно сдуваться. Местные газеты сообщили о том, что большой фургон с тяжелым грузом был доставлен в Кардифф в прошлом году. От этого, конечно, можно было отмахнуться, как от сплетен, распускаемых завистниками. Гораздо труднее было отделаться от критических замечаний ученых, осматривавших гиганта. Одним из первых был геолог, доктор Дж Ф. Войнтон из Пенсильванского университета, который видел гиганта, когда тот еще находился на ферме Ньювелла. Его приговор был суровым:

«Было бы абсурдом рассматривать этот предмет как ископаемого человека. Он не имеет никаких признаков, которые могли бы указывать на это с точки зрения практикующего химика, геолога или натуралиста».

Критиком самого крупного калибра был специалист по окаменелостям профессор Натаниэл Марш. Он объявил, что гигант «весьма примечателен», но, когда один из владельцев спросил его, можно ли процитировать это мнение, он ответил: «Нет. Вы можете процитировать лишь следующее: это весьма примечательная подделка!» Твердое мнение Марша, в соответствии с которым гигант был вырезан из гипса, оказало некоторое воздействие, и в нью-йоркских газетах появились более критические статьи.

Все сомнения о природе гиганта были развеяны в декабре, когда Джордж Халл признался в мошенничестве. В 1886 году Халл, убежденный атеист, крепко поспорил с одним методистским священником о том, следует ли буквально воспринимать библейские истины. Он решил испытать веру общественности в существование великанов, сделав современного Голиафа. Халл нанял чикагских скульпторов для обработки огромного гипсового блока, чтобы придать ему вид окаменевшего человека, затем он проткнул поверхность статуи вязальными спицами и втер кислоту в «кожу», чтобы скрыть следы от инструментов. Посвятив Ньювелла в свою шутку, Халл отвез готовую статую в Кардифф и зарыл ее в ноябре 1868 года.

Сиракузские бизнесмены сначала старались уговорить Халла, чтобы он хранил молчание, но, когда чикагские скульпторы выступили со своим заявлением, игра закончилась. Несмотря ни на что, они устроили выставочный тур с демонстрацией гиганта во всех городах штата, а Барнум сделал собственную копию (подделал подделку!) и выставил ее в Нью-Йорке. Многие люди по-прежнему предпочитали верить, что «Кар-диффский гигант» был подтверждением реальности библейских великанов. В конце концов публика устала от гиганта, и сейчас он обрел покой в Фермерском музее Копперстауна, штат Нью-Йорк.

Мечты о славе, разумеется, будоражили воображение мистификаторов. Чарльз Доусон является одним из наиболее ярких примеров такого рода. Более века бушевали споры о том, до какой степени основатель современной археологии Генрих Шлиман ввел в заблуждение своих коллег и общественность относительно обстоятельств открытия «сокровищ Приама» в Трое. Он был либо умелым мошенником, либо тщеславным и самонадеянным человеком, совершавшим бездумные ошибки во время своих поспешных раскопок. Но как бы то ни было, имя Шлимана всегда будет прочно связано с открытием древней Трои.

Мировая слава на короткое время коснулась Лиани Сувальджи несколько лет назад, когда она объявила о не менее грандиозном открытии: гробнице Александра Великого. В 323 году до нашей эры, когда Александр умер в Вавилоне, его тело было забальзамировано и доставлено в Египет, где он считался божеством, так как оракул Аммона в оазисе Сива объявил его сыном Осириса. В древних летописях говорится, что он был похоронен в Александрии, которую сам некогда основал, и принято считать, что его гробница находится где-то под оживленными улицами современного города.

Однако в феврале 1995 года средства массовой информации преподнесли историю о потрясающем открытии в оазисе Сива. Лиани Сувальджи из Института эллинистических исследований со штаб-квартирой в Афинах объявила, что она обнаружила настоящее захоронение Александра Великого после шести лет раскопок Она раскопала не только внушительное здание с рисунком восьмилучевой звезды (символом царской семьи Македонии) на стене, но также три греческих надписи, которые, по ее мнению, были высечены по распоряжению Птолемея I, преемника Александра в Египте. В надписях якобы говорилось о том, что Александр был отравлен в Вавилоне, и Птолемей распорядился тайно доставить его в оазис Сива для погребения.

Археологи с большой осторожностью отнеслись к этому волнующему открытию, возможно потому, что им и раньше приходилось слышать нечто похожее. В 1991 году Сувальджи объявила о находке гробницы Александра в Сиве, которая впоследствии оказалась хорошо известным римским храмом. Археологи из греческих правительственных учреждений отправились в Сиву для расследования ее новых заявлений, но сенсации не произошло. Они определили «новое» здание как храм оракула, не нашли никаких признаков македонских звезд и предложили совершенно другую версию перевода надписей, которую они датировали на несколько сотен лет позднее смерти Александра.

Недоверие превратилось в сдержанное отчуждение, когда в газете «Нью-Йорк Тайме» появилась статья о том, что Сувальджи пользовалась «мистическими руководящими указаниями в своих поисках, отчасти полученными от змей». Сувальджи настаивала, что ее неправильно поняли, и на самом деле источником ее вдохновения были не «змеи», а «святые» (хотя ни те, ни другие не могут быть серьезным источником информации об Александре Великом). Одним из этих святых был таинственный персонаж по имени Аристандр, который предсказал, что человек, обнаруживший тело Александра, будет править богатой и стабильной державой. Хотя Сувальджи не собирается стать царицей, она тем не менее принадлежит к группе националистов, страстно верящих, что древняя Македония располагалась в границах современной Греции, и обладание телом Александра каким-то образом сможет подтвердить это. Египетским властям, естественно, не понравилось такое вторжение политики XX века в археологию, и в конце 1996 года они отозвали разрешение Сувальджи на раскопки в Сиве.

Из всех религиозных текстов Библия находилась в центре самых жарких дебатов в связи с предполагаемыми археологическими открытиями (см. «Содом и Гоморра» в разделе «Пропавшие земли и катастрофы»). Охота за остатками Ноева ковчега велась со времен раннего христианства. Это огромное судно, позволившее всем живым тварям пережить Потоп, было бы одной из наиболее зрелищных находок в истории археологии, а также мощным оружием в поддержку буквальной истинности сказанного в Библии и Коране. В Книге Бытие (8:4) утверждается, что Ной сошел на землю в «горах Араратских», которые большинство древних комментаторов считают горой Арарат, высочайшим пиком этого горного хребта, хотя предлагались и альтернативные гипотезы.

По-видимому, первым, кто видел ковчег на горе Арарат, был русский пилот в 1917 году, но первые письменные сообщения о его наблюдениях появились в 1940-х годах. Они исходили от одного энтузиаста, пытавшегося собрать деньги для экспедиции, и потому игнорировались более поздними авторами. Пожалуй, одно из наиболее обоснованных притязаний было выдвинуто французским собирателем древностей Фернандом Наварро в 1955 году. Он поднялся на высоту около 17 000 футов над уровнем моря и достиг ледника, в который были вморожены крупные куски дерева. Ценой огромных усилий Наварро смог вырвать из ледяных объятий фрагмент деревянной балки, которую он принес с собой, когда спустился с горы.

Различные научные тесты показали, что возраст дубовой древесины составляет примерно 5000 лет, но использованные методы - оценка плотности и цвета дерева - едва ли можно считать непогрешимыми для определения возраста, так как они полностью зависят от условий окружающей среды. Хотя впоследствии кусочки древесины были переданы для радиоуглеродного анализа в разные лаборатории, ученым самим пришлось собирать результаты и публиковать их. В целом радиоуглеродные датировки приходились на период от VI до VII века нашей эры. Ученые пришли к выводу, что древесина принадлежала какому-то монументу, воздвигнутому армянами или византийскими греками. Дальнейшие работы на горе Арарат затормозились из-за того, что она расположена на очень чувствительной в политическом отношении границе между Турцией и СССР (теперешняя Республика Армения).

Альтернативная гипотеза впервые была предложена общественному вниманию в I960 году, когда на аэрофотоснимке, сделанном пилотом турецких ВВС и запечатлевшем горный район Ак-Яйла на высоте примерно 6300 футов, была обнаружена крупная формация, похожая на судно. Экспедиция к этому месту, расположенному в 20 милях от горы Арарат, была предпринята в том же I960 году, однако ее участникам не удалось обнаружить чего-либо, кроме обычной геологической структуры, какие встречаются не только в Турции, но и по всему миру.

Тем не менее в 1977 году «охотник за ковчегом» Рон Уайатт посетил это место и начал широкую рекламную кампанию по признанию находки в качестве настоящего ковчега. Он предпринял еще одну экспедицию в 1985 году на этот раз вместе с путешественником Дэвидом Фэсолдом и, что более важно, ученым Джоном Баумгартнером из Лос-Аламосской национальной лаборатории при Калифорнийском университете. По окончании этой экспедиции и еще одной, с участием библейского историка Алена Робертса, было сделано заявление, что благодаря стандартным научным методам поиска захороненных структур удалось обнаружить очертания корабля со следами железа, показывающими его внутреннюю структуру.

Были выявлены железные скобы, заклепки и прокладки, найдены массы окаменевшего дерева, а в самом регионе Ак-Яйлы якобы находилось большое количество каменных якорей, отмеченных знаком креста и оставленных за кормой при дрейфе ковчега.

Ни одно из этих утверждений не выдержало проверку. Более того, Роберте был привлечен к суду в своей родной Австралии геологом Иеном Плаймером, профессором Мельбурнского университета, за попытку ввести общественность в заблуждение. Судьи в конечном счете постановили, что Роберте невиновен в мошенничестве, хотя и отметили «некорректные высказывания, допущенные им во время чтения лекций». Каменные якоря Уайатта интерпретируются армянскими геологами как языческие монументы, которые повторно использовались в христианскую эпоху и распространены на всей территории древней Армении. «Палубная доска», якобы снятая с ковчега, оказалась не окаменевшим деревом, а обычной каменной плитой, металлические объекты, собранные в окрестностях, состояли преимущественно из окислов железа, образующихся в естественных условиях. Это обстоятельство также объясняет наличие «линий железа», определенных металлодетектором в 1985 году; в любом случае, металлодетектор мог определить железо только в самых верхних слоях отложений, а не на глубине нескольких метров.

Другое научное устройство, подтвердившее показания металлодетектора, по-видимому, послужило причиной ссоры с Баумгартнером. Оно называется «генератор/дискриминатор молекулярной частоты», но на самом деле представляет собой причудливое лозоходное устройство, состоящее из латунных стержней, соединенных с электрическими батареями. Как и все устройства, используемые лозоходцами в археологии, эта электрическая разновидность не принята огромным большинством ученых (см. «Вступление» к разделу «Археология и сверхъестественное»). Что бы о нем ни думали сами изобретатели, это весьма странный выбор для проекта, где стандарты достоверности должны быть высочайшими с учетом важности предполагаемого открытия. Фактически при использовании настоящих средств поиска (универсального радиолокационного устройства) в районе Ак-Яйлы не было выявлено ничего, кроме природных геологических структур.

Это не обязательно означает, что «искатели ковчега» отправились в Турцию с намерением осуществить крупную мистификацию. Но как только они прибыли на место, то смогли убедить себя, что любая находка окажется именно тем, что они ищут, и никакие научные доказательства не могли изменить их мнение. Вера и предубеждения легко заполняют пробелы, оставленные в истории. Когда средневековые монахи в английском аббатстве Гластонбери утверждали, что они нашли могилу самого короля Артура, вполне возможно, речь шла о настоящем древнем захоронении. Но в какой мере «знание» о том, что они должны найти, повлияло на их описание обстоятельств находки?

К сожалению, мы можем оценить утверждение монахов из Гластонбери только на основе вероятности, поскольку большая часть главных свидетельств, включая «кости короля Артура», давно исчезла, не оставив ничего для научного тестирования и подтверждения. Самым главным изменением в археологии после мистификации с «человеком из Пилтдауна», конечно же, является опора на новые методы, которые помогают разоблачить обманщиков или же, с другой стороны, подтверждают подлинность находок, вызывающих подозрение. «Ледяного человека», обнаруженного в итальянских Альпах в 1991 году, называли мумией, привезенной из Египта или даже из Южной Америки, но анализ его ДНК показал, что он принадлежит к европейской генетической ветви. Это позволило раскрыть по крайней мере один аспект тайны, окружающей эту странную находку.

Тем не менее историкам и археологам нужно время от времени напоминать, что наука не защищена от подделок Карта Винланда, приобретенная Йельским университетом в 1957 году, была объявлена окончательным доказательством того, что викинги колонизировали Северную Америку. Сомнения, связанные с отсутствием твердо установленных исторических свидетельств существования карты, привели к решению подвергнуть ее научным анализам, которые позволят решить вопрос о ее аутентичности. Однако последующие споры между разными лабораторными командами о выборе наилучшего метода ни к чему не привели, и дискуссия до сих пор продолжается.

Иногда археологи и ученые просто не могут договориться. Местечко Глозель, иногда называемое французским Пилтдауном, вызвало настоящий переполох в археологических кругах в 1920-х годах; новая вспышка интереса последовала в 1970-х годах и продолжается до сих пор. В марте 1924 года корова упала в яму на ферме, принадлежащей семье Фроден. Семнадцатилетний Эмиль Фроден с помощью своего деда раскопал яму и обнаружил овальный участок, замощенный кирпичами, длиной около 8 футов с каменным бордюром; кирпичи имели стеклянистую поверхность, и на одном из них виднелись странные отметины. Вскоре один заезжий археолог сказал Фродену, что они обнаружили римскую или средневековую стеклоплавильную печь, но воображением энтузиастов завладела гораздо более волнующая теория. Местные учителя предположили, что это место служило для кремации умерших, и при дальнейших раскопках можно будет обнаружить гораздо больше, чем уже найдено. Один из учителей, взявший одаренного, но необразованного Эмиля под свое крыло, дал ему кое-какие книги по археологии, чтобы познакомить его с азами предмета. Сначала исследования выполнялись силами любителей и энтузиастов, но в начале 1925 года появился настоящий руководитель. Альбер Морле, доктор из расположенного неподалеку курортного города Виши, интересовавшийся римским периодом истории Франции, прибыл к месту событий. Он сообщил Фроденам, что они открыли важный исторический памятник, который может принести ценные находки и поэтому должен быть обнесен оградой.

Морле приобрел исключительные права на раскопки и публикацию результатов, и они с Эмилем приступили к работе. Их открытия вызвали жаркие споры среди археологов. Огромное количество находок было извлечено из неглубокого почвенного слоя на склоне холма, который они окрестили «полем мертвых». Там были резные кости, похожие на экземпляры из пещер каменного века во Франции, рисунки оленей и лошадей, снабженные буквами, а иногда целыми надписями. Другие материалы, явно относившиеся к более позднему периоду, включали полированные каменные топоры и грубо слепленные горшки с изображениями лиц и надписями, сходными с теми, что были вырезаны на костях. Среди керамических изделий попадались причудливые фаллические фигуры и отпечатки рук размером в три раза больше настоящих.

Наиболее загадочной находкой, сделанной в Глозеле, были десятки кирпичей, испещренных надписями и напоминавших письменные таблички с Ближнего Востока из обожженной глины; однако надписи были сделаны на неизвестном языке. В целом около 5000 объектов было обнаружено и выставлено для демонстрации в маленьком музее, устроенном Фроденами.

Собрав эту необыкновенную коллекцию, Морле высказал мнение, что глозельская культура процветала после окончания последней ледниковой эпохи около 10 000 лет назад, когда и произошло смешение артефактов раннего каменного века с более поздним археологическим материалом. Уникальная природа находок из Глозеля заставила многих французских археологов занять сдержанно-одобрительную позицию, но сильная поддержка пришла со стороны Соломона Рейнаха, директора Национального музея древностей в Сен-Жермене. Он подчеркивал важность ранних датировок керамики и надписей, объявив Францию центром древней цивилизации. Глозель стал местной достопримечательностью, и туда устремился поток туристов, посещавших музей Фроденов и кафе, которое они тоже украсили своими находками.

Однако партия скептиков тоже набирала силу. Для многих обстоятельства открытия казались весьма подозрительными. Находки представляли собой мешанину материала из различных археологических периодов. Вместе с тем, все они были обнаружены в тонком слое почвы без признаков стратификации. Не было ни ям, ни ровных поверхностей, где могли бы сохраняться отдельные предметы, однако большинство горшков было найдено в целости и сохранности, что крайне редко случается при обычных раскопках. Таинственные непереводимые таблички не были похожи ни на какие археологические находки, сделанные на территории Франции. Изучение некоторых резных костей и каменных топоров показывало, что их обрабатывали стальными орудиями. Хуже того, куратор местного музея заявил, что когда он укрывался от грозы в конюшне на ферме Фроденов, то видел несколько надписанных, но не обожженных табличек.

Чтобы уладить этот неприятный конфликт, международный антропологический конгресс в 1927 году послал комиссию, состоявшую из археологов, для изучения места раскопок. Они выбрали участки наугад и начали копать, но в первый день ничего не нашли. Со второго дня начали попадаться уже знакомые археологические материалы, которые, как они подозревали, были подброшены, - в особенности надписанная табличка, обнаруженная на дне «кармана» из рыхлой коричневой почвы, совершенно отличающейся от серой почвы вокруг нее. В попытке защититься от ночных подлогов археологи, входившие в состав комиссии, посыпали место раскопок гипсовой крошкой. Молодой французский археолог Дороти Гэррод, проверявшая состояние защитного покрытия на следующее утро, встретилась с доктором Морле, который обвинил ее в попытке сфабриковать находки для дискредитации его работ. Отношения между ними окончательно испортились; Морле и его сторонники были уверены, что комиссия настроена против них. Поэтому они не были удивлены ее выводами: «На основании совместных наблюдений и обсуждений мы пришли к выводу, что все материалы, изученные нами в Глозеле, не представляют археологической ценности».

Оскорбившись, Рейнах и Морле на следующий год учредили собственную комиссию, которая (что не удивительно) вынесла благоприятный вердикт. Однако тем временем полиция совершила рейд на ферму Фроденов и забрала находки из фермы и музея. Их тесты показали, что гончарные изделия были мягкими и растворялись в воде, что в глине, из которой были сделаны некоторые горшки, содержались обрывки хлопковой ткани и куски мха, поэтому их нельзя было обжечь, и что многие костяные и каменные артефакты были созданы с использованием металлических инструментов.

Французское доисторическое общество подало в суд иск о мошенничестве, совершенном «неизвестной личностью», и выиграло дело, но, когда Эмиля Фродена непосредственно обвинили в мошенничестве, он подал встречный иск о возмещении морального ущерба и победил. Однако, по решению суда, сумма возмещения составила лишь один франк, поэтому его победу вряд ли можно назвать триумфом. К 1950 году археологи пришли к общему мнению, что «глозельское дело» было обманом, поддержанным неопытными и чрезмерно доверчивыми исследователями, и о нем надолго забыли.

В 1974 году находки, сделанные в Глозеле, неожиданно возникли из небытия. Ряд объектов был датирован с использованием относительно нового метода термолюминесценции (ТЛ), который измеряет накопление радиоактивности в нагретых материалах после первого обжига. Разброс датировок составил от примерно 600 года до нашей эры до 200 года нашей эры. Эти датировки были гораздо более поздними, чем предложенные Морле и Рейнахом, но, во всяком случае, не современными. Анализы выполнялись в нескольких лабораториях, так что обычная ошибка кажется маловероятной. Могли ли археологи признать, что они ошибались?

Такой возможности не было, поскольку глозельские находки казались еще менее правдоподобными после полувека интенсивных исследований. Нигде во Франции не было обнаружено надписанных табличек или гончарных изделий подобных глозельским, поэтому они казались явной аномалией. Более того, новые датировки были еще более обескураживающими, чем старые. Археология кельтской и римской Галлии (современной Франции) очень хорошо изучена, и объекты из Глозеля не имеют к ней никакого отношения. Элвин Броган, ведущий специалист по археологии данного периода, подтвердила это мнение после изучения глозельской коллекции:

«Я не могу понять следующее: если верить датировкам ТЛ-анализа, мы должны были обнаружить при раскопках фрагменты кельтской и/или галло-романской керамики или другие объекты, но в коллекции этого музея я не нашла ни одного артефакта галло-романского или кельтского периода».

Другие образцы дали средневековые датировки, которые, скорее всего, относились к первоначальной стеклоплавильной печи. Несмотря на то, что французы занимались дальнейшим исследованием этой проблемы, противоречие между археологией и точной наукой так и не было разрешено. После 70 лет жарких споров «французский Пилтдаун» по-прежнему остается полной загадкой.

Какие бы мотивы ни стояли за каждым отдельным случаем, мистификации могут быть успешными, лишь когда люди готовы поверить в них - из-за веры, национальной гордости или убеждения в правильности существующих научных представлений. К сожалению, по сходным причинам подлинные археологические и исторические находки иногда могут отвергаться теми, кто боится совершить ошибку.

ЧЕЛОВЕК ИЗО ЛЬДА

***

Не каждая супружеская пара на отдыхе находит мертвое тело, не говоря уже о замороженной мумии. Но именно это произошло с Хельмутом и Эрикой Саймон на прогулке в Тирольских Альпах в 1991 году. Во вторник 19 сентября они находились на высоте примерно 10 000 футов над уровнем моря и только что пересекли перевал Хауслабох, который должен был привести их в Италию, когда они заметили тело, выступающее изо льда. Пешие туристы часто пропадают во время зимних метелей в Альпах - только в 1991 году было обнаружено шесть тел, - поэтому супруги Саймон решили, что они имеют дело с несчастным случаем, который произошел совсем недавно. Доложив о своей находке в ближайший горнолыжный центр, они продолжили поездку и остались в неведении о дальнейших событиях.

Маркус Пирпамер, управляющий центра, не знал, на какой стороне границы было найдено тело, поэтому он поставил в известность и итальянскую, и австрийскую полицию, а также начальника горноспасательной службы этого района. На следующий день австрийская полиция прибыла на перевал Хауслабох и приступила к работам по выемке тела, лежавшего в естественной полости, образованной остатками ледника. Первое предположение о том, что тело принадлежит итальянскому профессору классической музыки, пропавшему в горах в 1941 году, было вскоре отвергнуто из-за странных предметов древнего вида, появившихся на свет вместе с телом, включая кожаную одежду и топор с железным лезвием.

В субботу днем известные тирольские альпинисты Рейнольд Месснер и Ганс Каммерландер (с местным проводником Куртом Фрицем), совершавшие широко разрекламированный тур по восхождению на горные пики Южного Тироля, прибыли на место происшествия. Топор был уже надежно заперт в сейфе ближайшего полицейского участка, но Пирпамер нарисовал эскиз по памяти и показал его Месснеру, знакомому с местной археологией. На основе формы лезвия Месснер предположил, что топор был изготовлен более 500 лет назад, а возможно, и гораздо раньше - до 3000 лет назад. Затем группа Месснера вместе с Гансом и Герлиндой Хейт, двумя экспертами по местной народной культуре, пошли посмотреть на тело. Полицейские в основном освободили тело от льда, и члены группы смогли увидеть одежду на нижней части мумии и даже заглянуть ей в лицо.

Застывший во времени

Каждый вечер во время своего тирольского тура Месснер делал заявления для прессы, и в этот раз он представил общественности свои взгляды по поводу датировки тела. Посчитав идею о тысячелетней древности слишком невероятной, репортеры предпочли принять верхнюю, пятисотлетнюю оценку, предложенную Месснером, и пришли к выводу, что «ледяной человек» мог быть наемником в армии Фредерика по прозвищу Пустой Кошель, тирольского графа XV века, который вел военную кампанию в долине Отц, расположенной под Местом обнаружения тела. Отметины на мумифицированном трупе были похожи на следы бичевания и прижигания, а череп, по всей видимости, был проломлен. Возникла теория о том, что «ледяной человек», пойманный врагом во время отступления, был замучен и оставлен умирать в горах.

23 сентября тело наконец было полностью освобождено ото льда и переправлено на вертолете в Институт судебной медицины в Инсбруке (Австрия). Рутинные проверки исключили возможность современного преступления, и было объявлено, что тело представляет скорее исторический, чем криминалогический интерес. Труп принадлежал мужчине в возрасте более 40 лет, умершему, очевидно, от истощения и переохлаждения. Первые сообщения о проломленном черепе были неверными, а следы от кнута оказались татуировками. На следующее утро Конрад Спиндлер, профессор археологии в Инсбруке, заинтересованный газетными статьями, приехал посмотреть на тело. Изучив находки, особенно топор, лезвие которого, по его мнению, было сделано из бронзы, а не из железа, он объявил, что возраст тела составляет по меньшей мере 4000 лет. Первоначальные радиоуглеродные датировки образцов травы, найденных вместе с «ледяным человеком», подтверждали мнение Спиндлера и указывали даже на более раннюю дату - где-то между 2600 и 2900 годом до нашей эры. На месте находки начались настоящие археологические раскопки, постепенно выявившие поразительный репертуар снаряжения доисторического человека, направлявшегося по своим делам: пара кожаных башмаков со стельками из травы; меховой капюшон; куртка, сшитая из кусочков оленьего меха; кожаный передник; плащ, сплетенный из травы; плеть с каменным подвеском; рюкзак из козьей шкуры; рыболовная сеть; кубок из березовой коры; лук; медный топор с деревянной ручкой; меховой колчан с 12 деревянными древками для стрел; две стрелы, снабженные кремневыми наконечниками, и принадлежности для починки стрел; кремневые и костяные орудия и, наконец, мешочек из ягнячьей кожи с трутом и огнивом. Вскоре стало очевидно, что «ледяной человек», которого журналисты окрестили «Отци», был одной из величайших археологических находок XX века.

Хотя о результатах первых радиоуглеродных датировок широко сообщалось в прессе в декабре 1991 года, некоторых людей это не убедило. Одна женщина из Цюриха утверждала, что тело принадлежало ее отцу, исчезнувшему в 1970-х годах во время горного восхождения в окрестностях долины Отц. Она утверждала, что ее отец был очень изобретательным человеком и, будучи застигнут непогодой в горах, мог выжить в течение некоторого времени, изготовляя примитивное оружие и одежду, прежде чем замерзнуть от холода. На самом деле ее утверждения были не такими безумными, как казалось: даже некоторые археологи, принимавшие участие в проекте, признавали, что фотографии ее отца имеют признаки замечательного сходства с ледяным человеком. Хотя с учетом радиоуглеродных датировок и полного отсутствия современных предметов на теле и поблизости от него они были вынуждены посчитать это «любопытным совпадением».

Чей «ледяной человек»?

Тем временем между Италией и Австрией разразился непристойный скандал относительно прав собственности на тело «ледяного человека». Когда археологическая важность находки была подтверждена, пресса по обе стороны Альп вступила в словесную баталию над замороженным телом. Наемник пятисотлетней давности не представлял собой чего-то исключительного, но хорошо сохранившееся тело доисторического охотника вместе со всем снаряжением было драгоценностью, которой предстояло стать частью национального достояния одной из стран… вот только какой именно? Трудно провести границу по заснеженным вершинам Альп, но после новой геодезической съемки, специально проведенной для решения этой проблемы, все согласились, что тело было обнаружено на итальянской территории. Однако Отци и его пожитки попали в руки австрийских властей и изучались археологами и другими учеными из Австрии и Германии, причем все они, естественно, не желали расставаться с драгоценной находкой. Словесные баталии стали еще более ожесточенными, когда итальянские чиновники обвинили австрийцев в плохом хранении тела; вскоре после прибытия в Инсбрук на коже Отци появился грибок от повышенной влажности. В конце концов власти Северного Тироля (Австрия) и Южного Тироля (Италия) пришли к соглашению, что «ледяной человек» останется в Инсбруке до завершения научных исследований; итальянских археологов тоже пригласили для обследования тела, чтобы они могли наконец убедиться в его правильном хранении. В феврале 1998 года Отци был возвращен в Италию, хотя теперь уже австрийцы возражали против итальянских планов выставить его на всеобщее обозрение.

«Ледяной человек» под огнем критики

В истории с «ледяным человеком» достоверно установлено лишь одно обстоятельство: его возраст. Радиоуглеродный анализ, выполненный тремя разными лабораториями (наиболее надежный способ для таких экспериментов), подтвердил вне всякого сомнения, что тело и все сопутствующие предметы имеют возраст примерно 5200 лет. Однако это не остановило поток всевозможных спекуляций о природе находки.

Тело, в конце концов, может быть древним, но действительно ли человек умер в Альпах? Этот вопрос подняли доктор Майкл Хейм, продюсер государственного телевидения земли Бавария, и австрийский фотограф Вернер Носко. Объединив усилия, они написали книгу «Альпийская мистификация», опубликованную в 1993 году. В ней презрительно упоминается о «троице», состоявшей из профессора Спиндлера, профессора Вернера Платцера (анатом из Инсбрукского университета, отвечавший за анализ тела) и доктора Хансе Мозере (директор Института исследования истории Альп). Высказываются сомнения в их компетентности и подразумевается, что они оказались простаками, которых обвели вокруг пальца ловкие мошенники.

Хейм и Носко утверждают, что никакого ледника вообще не было, а потому труп не мог сохраниться в замерзшем состоянии в течение нескольких тысячелетий. В качестве доказательства они приводят фотографии, на которых лощина, где был обнаружен Отци, предстает совершенно свободной ото льда. Они также задают ряд вопросов по поводу официального отчета о находке «ледяного человека». К примеру, почему хрупкие предметы, находившиеся при нем, сохранились в целости и сохранности при медленном движении десятков тонн глетчерного льда за тысячи лет; почему клеточные мембраны глаз не подверглись замораживанию, как можно было ожидать? Резюмируя эти сомнения, они полагают, что тело никогда не подвергалось глубокой заморозке. Вместо этого они утверждают, что «ледяной человек» является мумией, привезенной из-за границы - из Египта, Южной Америки или даже из Тибета - и помещенной в снег с тщательно подобранными «археологическими» находками для большей достоверности.

Хотя в этой книге авторы не называют прямо имя мошенника, в другом месте они указывают на Месснера, который с успехом опубликовал ряд собственных книг и ранее утверждал, что видел Йети (снежного человека) во время экспедиции в Гималаи. В своем интервью «Санди Тайме» в августе 1992 года Хейм заявил: «У меня нет определенных ответов, но, может быть, они есть у мистера Месснера». Хейм также утверждает, что Месснер описал обувь «ледяного человека» еще до того, как тело было полностью освобождено ото льда.

Археологи, принимавшие участие в проекте, раздраженно отвергли сомнения в стопроцентной подлинности находки. Действительно, нетрудно доказать, что критические замечания Хейма и Носко по поводу официального отчета, хотя и основанные на здравом смысле, могут быть легко развеяны. Анализ ДНК показывает, что Отци принадлежал к европейской генетической ветви. Снаряжение «ледяного человека» не было раздавлено или унесено ледником просто потому, что оно лежало вместе с телом в небольшой полости. Что касается клеточных мембран его глаз, никто не отрицает, что сохранение тела само по себе похоже на чудо. Спиндлер сам признавал, что пребывание тела в ледниковых условиях в течение столь долгого времени без заметных повреждений является чем-то необычайным. Но здесь нам просто приходится признать, что исключительные условия приводят к исключительным результатам. Тот факт, что тело было глубоко замуровано в остатках ледника, доказан многочисленными фото- и видеоматериалами, а также показаниями десятков свидетелей, от полицейских до археологов, проводивших раскопки. Поэтому основные претензии Хейма и Носко безосновательны. Фактически фотографии, которыми они пользовались как «доказательством» обратного, показывают тело уже после того, как археологи расчистили лощину от льда во время раскопок снаряжения Отци. Обвинение в мошенничестве основано на таких слабых аргументах, что само кажется сфальсифицированным. Мы можем не сомневаться в подлинности находки.

Эти истории, без сомнения, являются лишь началом возникновения целой издательской индустрии о «ледяном человеке», которая будет соперничать по популярности с книгами о Тутанхамоне. Однако ученые тоже иногда позволяют себе слишком увлекаться разными домыслами. Одна из наиболее причудливых интерпретаций была предложена профессором Генрихом Тилли, экспертом по мифологии в Инсбруке, который называет себя «изгнанником», поскольку его не пригласили присоединиться к группе, участвовавшей в изучении тела. Он высмеял официальную идею о том, что Отци был застигнут непогодой, утверждая, что «если бы он умер в одиночестве, то был бы съеден животными и стервятниками чуть ли не в первые пять минут». Сама по себе эта критика выглядит достаточно резонно, но затем Тилли развивает теорию о чрезвычайно сложной разновидности некоего религиозного культа, объясняющую, как и почему «ледяной человек» был погребен в Альпах. По его словам, Отци принадлежал к племени звездопоклонников из Месопотамии, которые дошли до Альп, одержимые идеей поклонения лунному божеству. Не задумываясь о том, почему при раскопках не было обнаружено ни одного предмета месопотамской культуры, Тилли выдумал совершенно фантастический сценарий. «Я не сомневаюсь, что Отци был младшим в группе жрецов, которые отправились в горы, чтобы быть ближе к звездам», - объяснил он в своем интервью «Санди Тайме».

«Этот молодой человек совершил добровольное жертвоприношение в ходе ритуала с продолжительными танцами и песнопениями, прежде чем его поместили живым в особую вертикальную могилу. В конце церемонии он должен был стоять в ней и принять яд, прежде чем остальные похоронили его во славу лунного божества».

Если подобная спекуляция рождается в научных кругах, то пройдет лишь немного времени, прежде чем будет опубликована книга с теорией о том, что Отци был инопланетянином, который приземлился в Альпах на космическом корабле.

СОКРОВИЩА ШЛИМАНА

***

Генрих Шлиман, первооткрыватель Трои и руководитель раскопок в Микенах, безусловно, является наиболее знаменитой и романтической фигурой в археологии. Его поиски истины, стоящей за бессмертным эпосом Гомера об осаде Трои греками под предводительством Агамемнона, сами по себе стали предметом легенды. Движимый мальчишеской мечтой доказать правоту Гомера, Шлиман поставил перед собой задачу накопить состояние с помощью торговли и обратился к археологии лишь в 1868 году, когда его благосостояние было обеспечено. В ходе впечатляющих археологических кампаний 1870-1873, 1878-1879 и 1889-1890 годов он доказал без тени сомнения, что курган Гиссарлык в Турции был местом расположения гомеровской Трои. В 1886 году он приступил к работам в Микенах, столице Агамемнона, и открыл сказочно богатое захоронение, которое, по его мнению, содержало останки Агамемнона и других правителей Микен. За несколько лет он своими руками превратил легендарный мир греческих героев в археологическую реальность.

Наиболее зрелищные открытия Шлимана в Трое были сделаны в ходе раскопок 1873 года. Ранее он уже раскопал Скейские ворота - главный вход в Трою и сцену драматических событий в «Илиаде» Гомера, включая роковое решение принять деревянного коня с греческими воинами внутри (см. «Вступление» к разделу «Легендарная история»). К концу апреля Шлиман вел работы к северу от ворот, где он обнаружил крупную структуру, которая, по его мнению, была дворцом короля Приама. Шлиман продолжал раскопки в этом направлении в течение всего мая, открыв значительную часть городской стены к западу от ворот, а 31 мая он совершил одно из самых знаменитых открытий в истории археологии. В книге «Троя и ее останки», опубликованной в Германии в 1874 году и через год переведенной на английский, Шлиман так описывает это драматическое событие:

«Я наткнулся на большой медный предмет совершенно замечательной формы, который еще сильнее завладел моим вниманием, когда мне показалось, что я вижу за ним отблеск золота. Над этим предметом залегал слой красно-рыжих обызвесткованных руин толщиной от 4 3/4 до 5 1/4 фута, твердый, как камень, а над ним находилась… крепостная стена. Для того чтобы спасти сокровище от алчности моих работников и сберечь его для археологии, мне приходилось идти на большие расходы, и, хотя время завтрака еще не наступило, я немедленно объявил «paidos» (перерыв). Пока люди ели и отдыхали, я принялся вырезать сокровище при помощи большого ножа, что было невозможно сделать без величайшего напряжения сил и самого ужасного риска для моей жизни, ибо огромная крепостная стена, под которой мне приходилось копать, грозила в любой момент обрушиться на меня. Но зрелище столь многих предметов, каждый из которых имел неоценимое значение для археологии, придало мне безрассудства, и я не думал об опасности. Тем не менее мне не удалось бы сохранить сокровище без помощи моей дорогой жены, стоявшей рядом со мной и готовой спрятать в свою шаль те вещи, которые я доставал».

Он смог даже воссоздать события, которые привели к утрате сокровища:

«Представляется несомненным, что все вышеперечисленные предметы некогда лежали в деревянном ящике, подобном тем, которые упомянуты в «Илиаде» при описании дворца Приама. Моя уверенность еще более возросла, когда я нашел рядом с предметами большой медный ключ… Вероятно, кто-то из членов семьи Приама упаковал сокровища в ящик в большой спешке, вынес его наружу, не имея времени вынуть ключ из скважины, но пал на стене от руки врага или отступил перед огнем и был вынужден оставить ящик, упавший и вскоре захороненный на глубине б футов под красным пеплом и руинами дворца».

Сокровища Приама, как их окрестил Шлиман, действительно заслуживали этого названия: они включали две диадемы, головную повязку, бутылку, кубок, соусник, 60 серег и 8750 мелких золотых украшений; чашу, сделанную из электрона (сплав золота и серебра); 9 кувшинов, 6 кубков и б браслетов из серебра; многочисленное оружие, инструменты и шкатулки из бронзы и меди. Все предметы были высочайшего качества, но наибольшую ценность представляла великолепная золотая диадема, сделанная из 1б 000 крошечных золотых листочков, нанизанных на 90 золотых цепочек, соединенных маленькими золотыми перекладинами.

Одним из главных условий, выдвинутых Шлиману турецкими властями при выдаче разрешения на раскопки, было то, что находки должны быть поделены в равной пропорции между ним и Национальным музеем. Однако Шлиман, по-видимому, с самого начала не имел намерения придерживаться условий сделки. Он тщательно упаковал сокровища и отослал их к другу на ферму, пока представители правительства тщетно обыскивали его лагерь. Шестого июня он послал двух доверенных работников забрать сокровище, погрузил его на судно и увез в Афины.

Первый отчет о находке сокровища, составленный самим Шлиманом, который был феноменально плодовитым автором, появился в немецкой газете «Аугсбург Альгемайне Цайтунг» 5 августа. Красочное описание сокровищ Приама во многом убедило сомневающихся, что Гиссарлык на самом деле был Троей. Турки, без сомнения, пришли в ярость, когда увидели фотографии Софии, жены Шлимана, надевшей самые лучшие украшения из сокровищ Приама подобно Елене Троянской - по крайней мере, в воображении самого Шлимана. Для западной публики это казалось подобающей наградой за ее мужественные усилия и помощь своему мужу в поспешном и рискованном предприятии по вывозу сокровищ из Турции.

Противники Шлимана

Таков был официальный отчет об одном из величайших археологических открытий XIX века, однако, как только Шлиман опубликовал свои вдохновенные заметки, появились критики и сомневающиеся, причем не только среди тех, кто свысока относился к нему как к начинающему любителю, вторгшемуся в сферу недавно возникшей науки. Он предложил Британскому музею купить троянскую коллекцию целиком за 50 000 фунтов стерлингов (примерно 5 000 000 долларов по нынешним ценам), и Чарльз Ньютон, хранитель греческих и римских древностей Британского музея, приехал в Афины в декабре 1873 года, чтобы лично осмотреть коллекцию. Он был поражен, когда ему сообщили, что София Шлиман на самом деле находилась в Афинах во время находки сокровища, поскольку ее отец умер в начале мая. Шлиман написал Ньютону письмо в конце декабря, пытаясь объяснить несоответствие:

«Из-за скоропостижной смерти своего отца миссис Шлиман покинула меня в начале мая. Сокровище было найдено в конце мая, но поскольку я стараюсь сделать из нее археолога, то написал в своей книге, что она присутствовала на месте раскопок и помогала мне вывезти сокровища. Я сделал это только для того, чтобы поощрить и воодушевить ее, так как она обладает огромными способностями».

Ньютон, по-видимому, удовлетворился этим объяснением, так как он продолжал поддерживать с Шлиманом дружеские отношения в последующие годы, хотя и не смог убедить британское правительство выделить необходимые средства. В результате коллекция в конце концов нашла приют в Берлине.

Голоса тех, кто особенно энергично утверждал, что сокровища были подделкой, составленной из современных образцов, изготовленных по заказу Шлимана, или из предметов, приобретенных на рынке древностей, были приглушены в январе 1874 года, когда появились слухи о новых находках золотых изделий на раскопках Трои, контрабандой вывезенных из Турции двумя работниками Шлимана в марте 1873 года. Некоторые предметы были переплавлены на украшения для супруги одного из контрабандистов, но в декабре их выдали властям, а оставшиеся украшения были вывезены в Национальный музей в Константинополе. Стало ясно, что в Трое Шлимана имеются и другие сокровища.

Более тонкая археологическая критика исходила от известного английского знатока древностей Уильяма Борласа, совершившего ознакомительную поездку в Гис-сарлык в 1875 году в обществе личного слуги Шлимана Николаоса Янакиса, который заведовал зарплатой рабочих. Янакис сказал Борласу, что Софии не было на месте во время находки сокровища, что сокровище было обнаружено не под стеной, а рядом с ней, в пределах участка, выложенного камнями, и что ключ, игравший главную роль в аргументах Шлимана, на самом деле был найден примерно в 200 ярдах от сокровища. Борлас выразил свое возмущение в статье, опубликованной в «Фрезэрс мэгэзин» в феврале 1878 года. Шлиман, как он это делал всегда, защищался с необыкновенной энергией, называя Янакиса недобросовестным и недостойным доверия свидетелем.

Эти дебаты постепенно затихали по мере того, как Шлиман убеждал своих критиков одного за другим, что его отождествление Гиссарлыка с Древней Троей было правильным. Дальнейшие раскопки, проведенные его ассистентом, германским архитектором Вильгельмом Дорпфельдом в 1893- 1894 гг. и американцем Карлом Блегеном в 1932-1938 гг., лишь укрепили первоначальное мнение, хотя убедительно доказали, что Скейские ворота, дворец Приама и сокровища Приама были гораздо старше позднего бронзового века (около 1200-1100 года до нашей эры), к которому исследователи единодушно относили гомеровскую Трою. Открытия Шлимана датировались примерно 2500 годом до нашей эры - то есть ранним бронзовым веком.

К несчастью для археологии, сокровищам Шлимана была уготована незавидная роль военных трофеев. Во время Второй мировой войны нацистские чиновники систематически грабили оккупированные страны и вывозили из них произведения искусства, уничтожая все, что не смогли захватить с собой при вынужденном отступлении. Впоследствии, когда русские войска достигли Берлина, их сопровождали специальные отряды, целью которых было изъятие всех ценных предметов искусства в качестве компенсации за причиненный ущерб. Наиболее важные экспонаты из берлинских музеев хранились в большой бетонной башне на территории Берлинского зоопарка, где располагалась зенитная батарея. Возможно, наиболее ценными из них были троянские золотые украшения. Все экспонаты были упакованы в ящики для большей надежности, что облегчило для победителей их отправку в Россию в 1945 году, где они исчезли без следа.

Сокровища и обман

Несмотря на то, что сокровища Приама пропали или даже были уничтожены, они не утратили своего важного значения. Более того, сокровища стали центральной темой для тех современных критиков, которые вернулись к вопросу о доверии к Шлиману. Их нападки были более острыми, чем утверждения скептиков XIX века, поскольку они пользовались собственными дневниками Шлимана как свидетельством против него. Расследования привели к сомнениям буквально во всем, что говорил Шлиман. Наиболее настойчивым критиком Шлимана является американский знаток античности профессор Дэвид Трэйл из университета штата Калифорния в Дэвисе, в то время как его главным защитником был английский археолог доктор Дональд Истон. Споры бушевали начиная с 1972 года, причем обе стороны неоднократно утверждали, что конфликт улажен.

Каковы главные элементы диспута о сокровище Шлимана? Первым идет вопрос о его местонахождении: где именно оно было обнаружено. Отчет о дате открытия (31 мая 1873 года), написанный Шлиманом для его германского издателя, Брокгауза из Лейпцига, помещает сокровище в одну из комнат дворца Приама, а в другой версии, опубликованной в книге «Троя и ее останки» в 1874 году, сокровище расположено на вершине городской стены, окружавшей дворец. Однако ни одно из этих мест не соответствует плану из книги, где показано, что сокровище находилось за городской стеной. Это третье место было указано Янакисом во время его ознакомительной поездки с Борласом. Истон полагал, что Шлиман просто допустил неточность, так как сокровище могло быть обнаружено в отложениях, накопившихся за пределами стены, но все же над ее основанием, поскольку это массивное оборонительное сооружение было не вертикальным, а наклоненным внутрь по направлению к вершине.

Трэйл предлагает иную, несколько более зловещую интерпретацию этих несоответствий. По его версии, Шлиман вынужден был отказаться от своего первоначального отчета, когда он понял, что Адольф Лорент, французский инженер, которого он нанял для составления планов Гиссарлыка, уже отметил место находки сокровища за пределами стены. Шлиману пришлось пойти на неубедительный компромисс и сказать, что сокровище было расположено на стене. Действительно, сторонникам Шлимана достаточно трудно оправдать первоначальную трактовку событий, согласно которой сокровище оказывалось внутри дворца.

Еще одно бросающееся в глаза несоответствие между отчетом от 31 мая и другим отчетом, позднее составленным в Афинах, относится к огромному количеству ювелирных украшений, обнаруженных под медным сосудом. В письме от 31 мая вообще не упоминается об украшениях. Как Шлиман умудрился упустить из виду более 10 000 сережек, бусин, монет и заколок? По его собственному объяснению, безоговорочно принимаемому его сторонниками, все это содержалось в плотно спрессованной почве, заполнявшей несколько больших серебряных кувшинов; лишь когда он смог вычистить их, дополнительные сокровища появились на свет. Но против этого факта свидетельствует сам Шлиман в книге «Троя и ее останки», когда говорит, что он заметил золотую чашу в серебряном кувшине еще до того, как извлек находку из-под земли. Трэйл полагает, что, будучи любителем, Шлиман очистил бы такую находку прямо на месте. В защиту Шлимана можно указать, что он намеревался обмануть турок и лишить их положенной доли сокровищ, поэтому старался как можно быстрее спрятать и вывезти свои находки, прежде чем турецкие чиновники узнали об их существовании.

Однако есть еще странный вопрос о подписях к рисункам, приложенных к отчету о раскопках 1874 года. Страница рисунков ювелирных украшений первоначально была снабжена кратким рукописным замечанием Шлимана, где говорилось лишь, что это серьги и другие ювелирные предметы. Лишь в последнюю минуту перед публикацией Шлиман добавил торопливо написанный заголовок (который даже не сочетается с рисунками), где утверждалось, что находки принадлежат к сокровищам Приама, а к подрисуночной подписи были добавлены подробности о местонахождении находки. Это либо дает основание для подозрения, что в последний момент было принято решение включить эти великолепные экземпляры в состав сокровища (как утверждает Трэйл), либо указывает на небрежность редактора (как утверждает Истон).

И наконец, существуют некоторые странности, связанные с содержанием самого сокровища. Трэйл отметил, что ряд предметов, позднее внесенных в каталог Берлинского музея как часть сокровища, появляется на фотографиях и рисунках, сделанных Шлиманом до начала сезона раскопок 1873 года. Истон видит в этом неумышленное совпадение: поскольку фотографии сокровища делались в спешке, на них могло попасть несколько предметов, найденных раньше, а впоследствии сотрудники Берлинского музея уже сами перепутали похожие предметы. Здесь нам снова приходится выбирать между обвинениями в обмане и необыкновенной небрежностью исследователя.

Если Шлиман умышленно вводил своих коллег в заблуждение, то как ему удалось это сделать и с какой целью? Трэйл однажды выдвинул предположение, что он купил находки с намерением объявить о своем личном открытии (эту теорию до сих пор поддерживают некоторые критики), но теперь пришел к выводу, что Шлиман постепенно накапливал крупные находки, чтобы потом представить сенсационное открытие. Он делал это еще и с целью убедить сомневающихся в существовании дворца Приама, так как сокровище якобы было найдено в одном из внутренних помещений. К сожалению, Шлиману пришлось отказаться от своей первоначальной истории, которая связывала сокровище непосредственно с дворцом (из-за карты, нарисованной Лорентом). Однако с характерной для него изобретательностью Шлиман выдвинул другую романтичную, но неправдоподобную историю-, сокровище Приама было вынесено из дворца, подожженного победоносными греками.

Мог ли Шлиман быть столь опытным лгуном, чтобы полностью выдумать или «улучшить» свое открытие, а затем перенести его местонахождение с целью доказать свою правоту? Здесь мы должны шире взглянуть на Шлимана как на человека и археолога. Некоторые несообразности в дневниковых записях Шлимана о его деловом визите в Америку в 1851 году - задолго до начала его археологической деятельности - привели к современной переоценке его репутации. Шлиман утверждает, что 21 февраля он посетил президента Филмора в Белом Доме и провел полтора часа в личной беседе с ним, а затем встретился с другими политиками на званом вечере на 800 персон. Однако скептикам было трудно поверить, что президент Филмор счел возможным посвятить полтора часа своего времени беседе с неизвестным немецким бизнесменом. Более того, в газетах того времени нет ни слова о столь крупном мероприятии, как званый вечер и прием, описанный Шлиманом.

Еще более необычно выглядит подробный дневниковый отчет Шлимана о пожаре в Сан-Франциско вечером 3 июня. Пожар на самом деле произошел на месяц раньше, когда Шлиман был в Сакраменто. Это не простая ошибка в датировке, поскольку в более ранних дневниковых записях за май об этом событии не упоминается. Лучшее, что могли придумать защитники Шлимана, это предположение, что ему захотелось попрактиковаться в правописании, и он переписал газетную статью! Хотя Шлиман, должно быть, оттачивал свои навыки в английской речи, он едва ли делал это в собственном дневнике. Впоследствии Шлиман открыл офис в Сакраменто, где покупал золотой песок у шахтеров и отправлял его в банк Сан-Франциско. Он покинул Калифорнию в апреле 1852 года после того, как партнер обвинил его в обмане; причиной конфликта был недовес, якобы выявленный при поставках золота.

Шлиман-археолог

Можно ли сказать, что Шлиман решил открыть новую страницу своей жизни и исполнить мечту своего детства, покинув жестокий мир бизнеса и вступив на более спокойную стезю археологии? По-видимому, нет, так как даже воспоминания Шлимана о причинах его детского желания стать археологом вызывают некоторые сомнения. В автобиографическом вступлении к своей книге «Илион», опубликованной в 1880 году, Шлиман утверждает, что, когда ему было семь лет, отец подарил ему на Рождество книгу с гравюрой, изображающей троянцев, бегущих из пылающего города. Именно тогда решительный мальчик, отказавшийся поверить, что некогда великий город исчез без следа, объявил, что он когда-нибудь откроет его остатки. Как ни печально, Шлиман никогда не упоминал об этом своем желании в устном или письменном виде, пока не обнаружил Трою. В более ранней книге «Итака, Пелопоннес и Троя», опубликованной в 1869 году после путешествия по главным гомеровским местам, Шлиман приводит совершенно другую историю своего детства: в школе он написал по-латыни сочинение о Троянской войне, в котором признался, что больше всего на свете хочет посетить места, воспетые в гомеровском эпосе.

Хуже того, часто публиковавшееся заявление Шлимана о том, что он является первооткрывателем Трои, совершенно неправомочно. Присвоив себе эту честь, он игнорировал вклад, сделанный реальным первооткрывателем Трои - англичанином Фрэнком Калвертом. Пионер археологических исследований в Турции, Калверт был первым, кто проводил раскопки в Гиссарлыке. Он открыл храм Афины в 1865 году и сыграл ключевую роль в дальнейших событиях, убедив Шлимана приступить к раскопкам в 1868 году. Создается впечатление, что Шлиман сначала совершенно не подозревал о возможной связи Гиссарлыка с древней Троей и направлял свои усилия в основном на бесплодные раскопки в Бунарбаши, который считался более перспективным с археологической точки зрения, обратившись к Гиссарлыку лишь после того, как Калверт привлек его внимание к этому месту. К чести Шлимана, он с энтузиазмом отнесся к предложению Калверта. В то время это казалось идеальным решением, поскольку, хотя Калверт владел половиной земли, на которой возвышался огромный курган Гиссарлык, он был не в состоянии самостоятельно финансировать дальнейшие раскопки.

Однако впоследствии Шлиман не пожелал делиться своим открытием и продолжал систематически отрицать заслуги Калверта. В своей книге «Троя и ее останки» Шлиман дошел до утверждения, что именно он, а не Калверт обнаружил храм Афины и что Калверт выкопал лишь две маленьких канавы, а не четыре. Эти утверждения были ложными, поскольку Калверт опубликовал отчет о своей работе в 1865 году, а на собственных планах Шлимана были показаны все канавы, выкопанные Калвертом. Шлиман разорвал соглашение о разделе находок на земле Калверта, которое они заключили между собой, и умышленно ввел своего коллегу в заблуждение, занизив ценность обнаруженных скульптур. Наследники Калверта даже сейчас стараются заявить свои права на сокровища Трои.

Так или иначе, Шлиман был не последним археологом, постаравшимся присвоить всю славу от великого открытия. Какими были его нравственные стандарты, когда речь шла о более скромных находках? Не так давно стало известно о других случаях, когда Шлиман фальсифицировал археологические доказательства, если считал это удобным для себя. В 1888 году он выполнил обширные работы в одном из домов, приобретенных им в Афинах, в ходе которых было обнаружено полтора десятка надгробных камней с надписями, по всей видимости, взятых с какого-то античного кладбища. Шлиман, всегда безотлагательно публиковавший результаты своих открытий, написал короткую статью для престижного журнала немецкого археологического института в Афинах. Однако в 1974 году доктор Джордж Коррес из Афинского университета совершил неутешительное открытие: четыре надписи, предположительно обнаруженные Шлиманом, уже находились в частных коллекциях до 1888 года и даже были опубликованы. Источником надписей, судя по всему, был предыдущий владелец дома, имевший по меньшей мере три экземпляра в своей коллекции. Шлиман снова преувеличил свою роль и заслуги, хотя в то время он уже был знаменит на весь мир.

Возвращаясь к Трое, можем ли мы увидеть признаки обмана в сцене величайшего триумфа Шлимана? Одно незначительное обстоятельство указывает на это. И защитники, и критики Шлимана упустили из вида тот факт, что он был ярым поборником арийской расы и повсюду искал следы ее пребывания. Во время раскопок в Гиссарлыке Шлиман нашел сотни образцов керамики и других предметов, украшенных свастикой, и это позволило ему с уверенностью провозгласить, что троянцы были арийцами. Большинство найденных предметов явно предназначалось для повседневного пользования, поэтому украшение в виде священного символа выглядело несколько необычно. Однако было одно исключение: фигурка богини, сделанная из свинца и обнаруженная на одном из нижних уровней раскопок. Иллюстрация этой фигурки есть в книге «Илион», и, если судить по описанию Шлимана, она тоже была украшена изображением свастики. Английский археолог А. Г. Сейс интерпретировал статуэтку как символ плодородия. Однако в каталоге коллекции Шлимана, выпущенном Берлинским музеем в 1902 году, Хьюберт Шмидт, занимавшийся раскопками в Трое вместе с Дорпфельдом, отметил, что свастика, показанная на иллюстрации и описанная Шлиманом, на самом деле не существует. Сейс, по-видимому, просто поверил Шлиману на слово.

Что же в таком случае можно сказать о сокровищах Трои? Ясно, что Шлиман - по крайней мере публично - продолжал вводить людей в заблуждение. В личном разговоре с Ньютоном в 1873 году он признался не только в том, что его жена София не принимала участия в открытии, но также что «рабочий и слуга (Янакис) наткнулись на сокровище и помогли мне вывезти его в Афины». Однако, когда появилось сообщение Борласа о его разговоре с Николаосом Янакисом в 1878 году, Шлиман написал профессору Максу Мюллеру, признанному эксперту в области лингвистики, попросив его выступить в свою защиту и заверив, что:

«…Николаос Янакис никогда не спускался в канаву во время раскопок и не видел сокровища и медного ключа, обнаруженного вместе с ним. Я клянусь костями своего отца, что ключ был найден вместе с сокровищем именно так, как я описал в своей книге. Миссис Шлиман, разумеется, присутствовала там и помогала мне; она ни на миг не покидала меня».

Если Шлиман мог так беззастенчиво лгать своим друзьям, что уж говорить об общественности и других археологах?

Если история о находке сокровища в основном вымышлена, можно ли верить в само существование сокровища? Могло ли «открытие века» быть хитроумным мошенничеством? Мог ли Шлиман приобрести ценные предметы где-то еще, или же он собрал все лучшие находки сезона своих раскопок в Трое с целью устроить громкое открытие и убедить мир, что он действительно нашел дворец Приама?

Сегодня у нас есть лучшая возможность ответить на эти вопросы, чем в первой половине XX века, так как одним из последствий крушения коммунизма в СССР было появление на свет сокровищ Приама. Они хранились в Музее имени Пушкина в Москве и в петербургском Эрмитаже и, судя по всему, ничуть не пострадали во время своих путешествий. Различные эксперты в области археологии, включая Дональда Истона, изучили объекты и пришли к выводу, что все находки являются подлинными и относятся к одному и тому же времени.

Это позволяет исключить идею о том, что Шлиман покупал ценности у торговцев с целью сфабриковать сокровище. В 1873 году он мог иметь лишь смутные представления об археологической датировке, поэтому крайне маловероятно, что ему удалось собрать столь убедительную коллекцию, все образцы которой имеют четкие параллели с ранним бронзовым веком в северо-западной Турции.

Более убедительно выглядит теория Дэвида Трэйла: сокровище Шлимана включало археологический материал, найденный ранее, но сознательно придерживаемый, чтобы сезон раскопок закончился на высокой ноте. Судя по поведению Шлимана, ясно, что главное открытие было совершено 31 мая, как подчеркивал Истон и теперь признает Трэйл. Возможно, это было захоронение, поскольку место находки, окруженное камнями, в описании Янакиса очень напоминает могилу. Поэтому основная часть сокровища Шлимана была найдена в одном месте, но представляется весьма вероятным, что он добавил к этому «ядру» другие предметы. Шлиману очень повезло, что эти добавления хорошо сочетались с основной частью сокровища, но, судя по воспоминаниям современников, он вообще был необыкновенно везучим человеком. Ценности не обязательно должны были кропотливо накапливаться предмет за предметом; мы можем последовать более убедительной теории Трэйла, согласно которой значительное количество дополнительных экспонатов было взято из собрания ювелирных украшений, обнаруженного в марте 1873 года (предметы, украденные рабочими, составляли малую часть этой находки). Шлиман придерживал ценности до тех пор, пока не смог найти гораздо более сенсационное место - предполагаемый дворец Приама, царя Трои. К несчастью для Шлимана, план Лорента, где было указано истинное место находки сокровища, нарушил его замыслы и вынудил его сочинить новую историю, в которой оно упало с городской стены.

Предметы, составляющие коллекцию Шлимана, вполне реальны. Но, как это ни печально, мошенником был человек, обнаруживший их.

ПЕРВЫЕ РУКОПИСИ МЕРТВОГО МОРЯ?

***

В июле 1883 года Моисей Шапиро, крещеный еврей, торговавший предметами старины в Иерусалиме, прибыл в Лондон с довольно необычной находкой. Шапиро привез 15 узких полос пергамента, покрытых еврейскими письменами, которые, по его словам, были обнаружены арабскими пастухами в пещере в холмах Палестины. В текстах пергаментов содержались варианты эпизодов из библейской книги Второзаконие, включая десять заповедей, а судя по стилю начертания букв еврейского алфавита, рукопись датировалась VI веком до нашей эры или даже раньше. Возраст находки при условии ее подлинности превосходил самые ранние известные манускрипты Ветхого Завета (IX век нашей эры) почти на полторы тысячи лет. Не удивительно, что Шапиро хотел получить за них 1 000 000 фунтов стерлингов.

Однако Шапиро пользовался дурной репутацией в мире знатоков и любителей древностей. Десятью годами раньше он участвовал в скандале с фальшивыми находками из Дибана в Иордании. Надпись на большой базальтовой плите, обнаруженная там в 1868 году, была одним из наиболее сенсационных открытий в библейской археологии того времени. Еврейский текст, высеченный на камне, содержал историю о конфликте между моавитянским царем Месой и израильтянами около 850 года до нашей эры и с поразительной точностью подтверждал сведения из Библии (библейская версия этой истории содержится в IV Книге Царств, глава 3)- Находка привела к дальнейшим поискам в том же районе. Арабы обнаружили несколько горшков, покрытых сходными письменами; эти горшки были куплены Шапиро, который продал их немецкому правительству. Часть денег, полученных в результате этой сделки, он выплатил арабам за дальнейшие поиски и раскопки. Однако горшки оказались поддельными, и обман был раскрыт Шарлем Клермоном-Ганно, автором первой академической публикации о «Библейском камне». Даже . если сам Шапиро стал жертвой обмана, его репутация была безнадежно испорчена.

Не удивительно, что когда Шапиро обратился к немецким чиновникам в 1878 году со своими пергаментами, то получил резкий отказ. На некоторое время он оставил свитки в покое, но его интерес возродился несколько лет спустя, когда он прочитал о последнем открытии в области библейской археологии. Согласно новому аналитическому методу (ныне известному как «высшая критика»), в текстах Ветхого Завета можно было определить работу разных авторов. К примеру, в некоторых пассажах использовалось имя Яхве (Иегова) для обозначения Бога, а в других использовалось имя Элохим. Пользуясь такими намеками, немецкие ученые утверждали, что они могут разделить источники, используемые составителями, на несколько различных групп. Повнимательнее присмотревшись к своим пергаментам, Шапиро с восторгом обнаружил, что там использовалось только имя Элохим. Теперь он был убежден, что в его распоряжении находится один из источников Библии. В финансовом отношении такое открытие означало даже нечто большее, чем роскошную жизнь. Дочь Шапиро впоследствии вспоминала наивные мечты, которым предавались члены ее семьи: они не только будут жить во дворце, но еще и построят прекрасную лечебницу с садом для прокаженных или даже купят всю Палестину.

К 1883 году Шапиро завершил новый перевод пергаментов и с благословения профессора Шредера, немецкого консула в Бейруте, отвез свои находки в Берлин для представления экспертной комиссии. После полуторачасового размышления члены комиссии объявили манускрипты «хитроумной и бесстыдной подделкой»; инцидент с поддельными моавитянскими горшками не был предан забвению.

Рок и фортуна

Шапиро, который уже начал испытывать усиленное внимание прессы, поспешно переехал в Лондон, где его драгоценные манускрипты получили лучший прием - по крайней мере, сначала. Британский музей направил своего эксперта по Палестине, Кристиана Гинзбурга, для изучения текста и снятия копий; серия его переводов была опубликована в газете «Тайме» в августе того же года. Два пергамента были выставлены на экспозицию в музее, где они стали центром внимания и вызвали оживленные дебаты среди ученых и общественности. Премьер-министр Уильям Гладстон, обладавший глубокой эрудицией в истории Древнего мира, нарушил свой плотный график, чтобы посетить музей, и участвовал в долгой беседе с Шапиро о стиле почерка на пергаментах. Прошел слух, что Казначейство уже согласилось финансировать их покупку для Британского музея. Тем временем семья Шапиро в Иерусалиме принялась сорить деньгами, предчувствуя скорое богатство.

Однако вскоре обстановка начала складываться неблагоприятно для Шапиро. Несколько ученых, включая директора Британского музея, объявили, что никакие пергаменты не могли так хорошо сохраниться в дождливом климате Палестины в течение более двух тысячелетий. Затем безжалостный гонитель Шапиро Клермон-Ганно после поверхностного осмотра пергаментов, лежавших под стеклом на выставочной витрине, объявил их подделкой. Он привел правдоподобные аргументы в пользу того, что они были вырезаны из нижней части сравнительно недавних манускриптов, которым затем придали старинный вид с помощью химикалий. Не желая ударить лицом в грязь перед своим французским коллегой, Гинзбург внезапно изменил свое мнение и завершил серию публикаций в «Тайме» статьей, изобличающей находку Шапиро как фальсификацию. Он даже улучшил теорию Клермона-Ганно, заявив, что может определить руку нескольких переписчиков, работавших под общим руководством ученого-еврея. Стиль рукописи, по его мнению, был просто скопирован с «Библейского камня».

Сомнений не оставалось. Манускрипты были подделкой, а Шапиро, следовательно, был либо мошенником, либо глупцом. Двадцать третьего августа он написал письмо Гинзбургу из своего лондонского отеля, укоряя последнего в неожиданном предательстве: «Вы сделали из меня дурака, опубликовав и выставив на обозрение рукописи, которые, оказывается, считаете фальшивыми. Не думаю, что я смогу пережить этот позор». Шапиро был настроен очень серьезно. В марте 1884 года он совершил самоубийство в роттердамском отеле. Его семья, успевшая влезть в большие долги в связи с предполагаемой продажей манускриптов, распродала все свое имущество в Иерусалиме и переехала в Германию.

Тем временем пергаменты были выставлены на аукционе Сотби и приобретены каким-то книготорговцем за щедрую сумму 10 фунтов 5 шиллингов. Последнее упоминание о них встречается в книжном каталоге 1887 года вместе с ценой 25 фунтов стерлингов и приблизительной датировкой от XVI до XIX века. Никто не знает, где они сегодня.

История могла бы закончиться на этом, как очередной триумф науки над мошенничеством, если бы не открытие, сделанное в 1947 году, когда пастух-бедуин, исследовавший пещеру высоко в горах около Мертвого моря в Кумране, случайно наткнулся на ставшие впоследствии всемирно знаменитыми свитки Мертвого моря. Форма и внешний вид этих, несомненно, подлинных манускриптов были необыкновенно похожи на пергаменты Шапиро; они в основном датируются I веком до нашей эры, но были написаны в особом архаичном стиле еврейского алфавита с начертанием букв, вышедшим из общего употребления за сотни лет до этого. К сожалению, мы не можем подвергнуть манускрипты Шапиро более тщательному исследованию и научным анализам, поэтому нет никакой возможности провести настоящее сравнение.

Можно ли считать, что манускрипты Шапиро все-таки были подлинными и стал ли он жертвой узкого академического мышления? Такого мнения придерживается Джон Аллегро, признанный специалист по свиткам Мертвого моря и один из нескольких ученых, заново открывших дело Шапиро. Задним числом мы можем сказать, что сам Шапиро гораздо лучше оценил манускрипты, чем любые «эксперты», разоблачавшие его. Он не спешил с очевидным выводом, что его манускрипты такие же древние, как «Библейский камень», и допускал, что они могли быть созданы в последние века до рождения Христа неортодоксальной еврейской сектой, жившей в окрестностях Мертвого моря, - замечательно точное предсказание о Кумранской общине, которую мы теперь связываем со свитками Мертвого моря. Аллегро пришел к выводу, что:

«Мы должны учиться на ошибках прошлого и держать свой разум открытым для новых возможностей и идей, еще недоступных нашему несовершенному пониманию на нынешнем уровне. Это особенно верно для археологии, где почти каждый сезон приносит новые открытия, требующие переоценки устаревших теорий и предпосылок».

Мудрые слова, но для Шапиро и его семьи они запоздали на целый век То же самое относится к признанию Британского музея в каталоге для выставки подделок 1990 года, что случай с Шапиро является классическим примером ошибки экспертов. Что касается манускриптов, они, вероятно, являются именно тем, чем их считал Шапиро: древнейшими фрагментами Ветхого Завета, не обнаруженными до сих пор. Но пока их не найдут снова - возможно, плесневеющими на каком-нибудь чердаке, - загадка не будет решена.

МОГИЛА КОРОЛЯ АРТУРА

***

«Могила для Артура - тайна мира» - так звучит строка из средневековой валлийской поэмы, где описаны места погребения великих воинов и героев прошлого Британии. Слова выглядят загадочно и в разных вариантах переводились как «немыслима могила для Артура» или «грех думать о могиле для Артура» (Anoeth bit bed у Arthur). Смысл, однако, вполне ясен: никто не знает, где находится могила прославленного короля Артура, и лучше даже не думать об этом.

Причина этой курьезной ситуации заключается в том, что валлийцы и их ближайшие родичи - уроженцы Корнуолла в юго-западной Британии и бретонцы в северо-западной Франции - отказывались верить, что их национальный герой король Артур умер на самом деле. Хотя в некоторых летописях утверждается, что он пал на поле битвы при Камланне (547 год), многие люди верили, что он был увезен феями на остров Авалон для исцеления (см. «Король Артур» в разделе «Легендарная история»). Шестьсот лет спустя, в средние века, широким распространением пользовалась идея о том, что Артур просто спит на райском острове Авалон или в некой тайной пещере, восстанавливая свои силы до того дня, пока страна снова не будет нуждаться в нем. Если над Британией снова нависнет смертельная угроза, он вмешается и спасет свой народ от уничтожения. Отсюда и титул Артура - «король прошлого и будущего» (по-латыни Rex Quondam Rexcue Futurus). Вера в бессмертие Артура страстно отстаивалась. В 1113 году некие французские монахи, совершавшие путешествие со священными реликвиями Богоматери Лаонской, посетили городок Бодмин в Корнуолле. Местные жители собрались в церкви, чтобы посмотреть на реликвии и получить возможность исцеления от своих недугов. Неприятности начались позднее, когда пожилой житель Корнуолла с высохшей рукой упомянул в разговоре с монахами, что король Артур не умер на самом деле. Один из французов посмеялся над ним, и это стало причиной настоящей драки в церкви (не удивительно, что рука пожилого человека не исцелилась).

Смерть героя

Вера в бессмертие Артура, казалось, была полностью развеяна в 1190 или 1191 году, когда монахи аббатства Гластонбери в юго-западной Англии объявили о том, что они обнаружили могилу короля Артура и королевы Гвиневры вместе с телами и соответствующей надписью. Должно быть, это произвело настоящую археологическую сенсацию в средневековом мире. Есть несколько описаний этого поразительного открытия, но самое раннее (возможно, даже свидетельство очевидца) исходит от церковного служащего и летописца Джеральда Уэльского. Он предвидел, какое воздействие эта находка окажет на народные верования:

«Во время нашей собственной жизни тело Артура было обнаружено в Гластонбери, хотя легенды всегда поощряли нас верить, что в его кончине было нечто иномировое, что он преодолел смерть и его дух перенесся в некое отдаленное место».

Джеральд объяснил, что монахи вдохновились на поиски могилы Артура в Гластонбери после того, как некоторые из них имели сны и видения. Сам король Генрих II (1133-1189) открыл им старинный секрет, который он узнал от умудренного британского барда: тело Артура покоится в Гластонбери в дубовом гробу на глубине 16 футов под землей. Внимание монахов было привлечено к двум камням пирамидальной формы, стоявшим на кладбище св. Дунстана. Они были покрыты полустертыми надписями, почти не поддававшимися прочтению и указывавшими на нечто очень древнее. Монахи начали копать между камнями и на глубине 16 футов обнаружили огромный гроб, сделанный из выдолбленного дубового ствола. Внутри лежали кости человека гигантского роста, которые Джеральд смог изучить лично.

«Аббат показал мне одну из берцовых костей. Он выпрямил ее рядом с ногой самого высокого человека, которого смог найти, и она вытянулась на добрых три дюйма над коленом этого человека. Череп был таким большим и вместительным, что казался настоящим чудом природы, ибо расстояние между бровями и глазницами было шириной с ладонь обычного человека. На теле насчитывалось десять или более ран, но все они были вылечены, кроме одной. Последняя была больше других и проникала в тело насквозь. Очевидно, это была рана, от которой умер король Артур».

Две трети гроба были заняты этими гигантскими костями, а в нижней трети содержались кости женщины, похороненной у ног мужчины. Убежденность Джеральда относительно личности похороненных людей опиралась на другое свидетельство, которое ему было показано. Под дубовым гробом, по словам монахов, они обнаружили большую каменную плиту, под которой находился свинцовый крест с выгравированной надписью.

«Я сам видел этот крест и читал слова, вырезанные на стороне, обращенной к камню… Надпись гласит:

ЗДЕСЬ НА ОСТРОВЕ АВАЛОН ПОХОРОНЕН ПРОСЛАВЛЕННЫЙ КОРОЛЬ АРТУР С ГВИНЕВРОЙ, ЕГО ВТОРОЙ ЖЕНОЙ»

Открытие захоронения Гвиневры послужило причиной нелепого инцидента, который Джеральд использовал в качестве нравоучительной истории о плотских грехах:

«В той же могиле был найден локон женских волос, светлых и прелестных на вид, уложенный и скрепленный с величайшим искусством и принадлежавший, без сомнения, жене Артура, похороненной вместе со своим мужем. В тот момент, когда один из монахов увидел этот локон, он спрыгнул в глубокую могилу в попытке схватить его раньше других. Это был очень позорный поступок, выказывавший неуважение к мертвым. Монах… грубый, поспешный, бесстыжий малый… провалился в яму, которая была как символ бездны, откуда никто из нас не сможет ускользнуть».

Что же все-таки нашли монахи на кладбище святого Дунстана? Тогда в средневековой Англии все с готовностью признали подлинность их находки. Никто не поставил под сомнение подлинность утверждения монахов из Гластонбери, особенно потому, что, по их словам, они полагались на совет самого короля. Однако в Уэльсе, Корнуолле и Бретани это известие было встречено потрясенным молчанием. Возможно, там полагали, что это какой-то очередной фокус, выкинутый англичанами.

Дело в конце концов не имело большого политического значения. Побежденные саксы в основном признали норманнских правителей Англии, хотя на кельтских окраинах сохранялись мятежные настроения. В Уэльсе легенда о короле Артуре превратилась в своеобразное оружие против норманнских захватчиков: около 1150 года один французский писатель заметил, что валлийцы угрожают норманнам отвоевать свои земли обратно с помощью короля Артура. Норманнским монархам Англии нужно было как-то нейтрализовать эти опасные ностальгические настроения. Подобно большинству средневековых королей, Генрих II принимал участие в продолжительной борьбе за усмирение мятежных валлийцев, и находка могилы короля Артура в Гластонбери определенно соответствовала его политическим целям.

Не может быть сомнений в том, что Генрих II и его династия имели свой интерес в находке. По словам Джеральда, король посоветовал монахам переложить кости Артура и Гвиневры в новую мраморную гробницу в аббатстве. По-видимому, вскоре после находки сын Генриха Ричард Львиное Сердце, присоединившийся к Третьему крестовому походу (март 1191 года), подарил Танкреду Сицилийскому меч, считавшийся настоящим Экскалибуром, который предположительно был взят из могилы в аббатстве Гластонбери. В 1278 году король Эдуард I повелел перенести мраморную гробницу с останками Артура и Гвиневры на почетное место перед главным алтарем. Тогда король Эдуард переложил кости Артура в новый ларец и скрепил его королевской печатью, королева Элеонора оказала такую же честь останкам Гвиневры. Этим поступком Эдуард успешно соединил свое правление с мистической историей Артура, величайшего короля из легендарного прошлого Британии. Он также нейтрализовал возможные осложнения со стороны мятежных валлийцев с их безумной уверенностью в том, что Артур каким-то образом поможет восстановить их независимость.

Захоронения темных веков

Будучи на одну четверть валлийцем, а на три четверти норманном, церковник Джеральд стремился к сохранению культурной самостоятельности Уэльса под эгидой норманнско-английского правления. Как ревностный христианин, он, должно быть, имел кое-какие сомнения в той части фольклора о короле Артуре, которая касалась его бессмертия.

Джеральд был весьма критичным автором, но, несмотря на это, доказательства, приведенные монахами из Гластонбери, полностью убедили его. Особое впечатление на него произвело то обстоятельство, что надпись, определявшая принадлежность захоронения, была обнаружена только после извлечения скелетов и каменной плиты. Джеральд хвалил предусмотрительность строителей, которые в беспокойные времена гибели Артура потрудились вырыть очень глубокую могилу и скрыли имена захороненных в ней людей, спрятав надписанную сторону свинцового креста под огромной каменной плитой. Поэтому могила избежала возможного надругательства со стороны саксов, врагов Артура, и хранила свою тайну до тех пор, пока время и обстоятельства не стали благоприятствовать ее открытию.

С учетом всех курьезных обстоятельств - таких, как видения монахов и нелепый эпизод с локоном волос Гвиневры, - возможно ли, что монахи действительно откопали древнюю могилу? В пользу их притязаний было указано, что бритты действительно хоронили некоторых своих покойников в выдолбленных древесных стволах, таких, как «гроб» короля Артура. Если бы открытие было сфальсифицировано, наверное, монахи заявили бы о чем-то гораздо более величественном - например, о резном каменном саркофаге, чтобы подчеркнуть важность их находки.

К сожалению, большая часть первоначальных археологических материалов ныне утеряна. Кости Артура были уничтожены или просто выброшены после того, как Генрих VIII своим указом упразднил монастырские общины в 1539 году и аббатство Гластонбери было разграблено королевскими чиновниками. Свинцовый крест оказался в собственности семьи Фьюджес из Уэлса (ближайшего городка), и последнее упоминание о нем встречается в XVII или в начале XVIII века, хотя в 1980 году появились слухи о повторной находке креста. Некий Дерек Махоуни из северного Лондона заметил название «Камелот» на старой карте Энфилда и смог убедить местных археологов приступить к работам по осушению близлежащего пруда. Они ничего не нашли, но в своем письме, направленном в Британский музей, Махоуни утверждал, что он тщательно процедил илистые отложения и обнаружил свинцовый крест с надписью о захоронении короля Артура. Он показал крест сотрудникам музея, но отказался оставить его там для дальнейшего изучения. Тем временем Махоуни был обвинен советом Энфилда (владельцами всего, что могло быть обнаружено в пруду) в умышленном обмане, а когда он отказался подчиниться приказу суда и передать крест законным владельцам, то был отправлен в тюрьму сроком на один год. Это дело, само по себе сомнительное, выглядело еще более подозрительно из-за того, что Махоуни был специалистом по отливке металла. К счастью, надпись на первоначальном кресте была скопирована и дошла до наших дней, поэтому в нашем распоряжении есть подробный рисунок, впервые опубликованный великим британским знатоком древностей Уильямом Кэмденом в 1607 году (крест Махоуни был, по-видимому, идентичен этой иллюстрации или, скорее всего, скопирован с нее). Текст Кэмдена немного отличается от варианта, приведенного Джеральдом: «Здесь лежит Артур, прославленный король, на острове Авалон». Дополнительная фраза о Гвиневре явно отсутствует. Однако Кэмден был кропотливым летописцем, и у нас нет причин сомневаться, что его иллюстрация является точной копией свинцового креста, выставленного в Гластонбери (по крайней мере в XVI веке).

Интересно отметить, что начертание латинских букв на кресте не совпадает с начертанием, принятым в XVI веке, и соответствует написанию XII века или даже более раннего времени. Лесли Элкок, ведущий специалист по раннему Средневековью, датирует их X веком нашей эры. Кеннет Джексон, профессор кельтских языков в Эдинбургском университете, пошел еще дальше: если на рисунок Кэмдена можно положиться (Джексон подчеркивает «если»), то датировка «конец VI века» представляется вполне приемлемой. Если под концом VI века Джексон подразумевает «вторую половину» (550 год и далее), то мы находимся совсем недалеко от традиционной датировки смерти короля Артура в период между 537 и 542 годом, поэтому, если крест был подделкой, то, по крайней мере, очень качественной.

Есть другие косвенные свидетельства в пользу достоверности этой теории. Рейли Рэдфорд, в течение многих лет возглавлявший археологические исследования в аббатстве Гластонбери, определил предполагаемое местонахождение могилы и провел там раскопки. В том месте, о котором говорили монахи, он обнаружил сильно поврежденную почву и остатки глубокой ямы. При анализе материалов повторных раскопок Рэдфорд смог определить, что первоначальные работы проводились в 1180-е или 1190-е годы. К сожалению, Рэдфорд не потрудился опубликовать все подробности этого важного открытия, однако он был уверен в своем мнении, что именно в этой яме находилось захоронение короля Артура.

Поскольку монахи действительно вели какие-то раскопки в Гластонбери около 1190 года, а начертание букв на кресте вполне может соответствовать стилю VI века нашей эры, не удивительно, что многие археологи, включая Рэдфорда и Эл-кока, обыгрывали идею о реальном захоронении короля Артура. Отождествление Гластонбери с «таинственным островом Авалон», куда он был доставлен, получив смертельную рану, тоже выглядит логично. Гластонбери был основан на группе холмов, которые в доисторические, римские и даже средневековые времена были в основном окружены водой (болотами и рекой Бру). Более того, из историй и легенд, сочиненных до 1190 года, ясно следует, что Гластонбери считался особым местом, тесно связанным с верой в загробную жизнь и мир духов. Подобно мифическому Авалону, он мог рассматриваться как портал, ведущий в нижний мир (см. «Спираль Гластонбери» в разделе «Земные узоры»). Археологические аргументы вместе со свидетельствами Джеральда и других авторов создают очень соблазнительную картину. В конце концов, если бы свинцовый крест был подлинным, то мы получили бы недостающее «твердое доказательство» историчности короля Артура.

Школа мошенничества?

Сомнения усиливаются, когда мы рассматриваем другие обстоятельства этого открытия. В 1184 году церковь и монастырские постройки в Гластонбери обратились в пепел после разрушительного пожара, и стоимость повторного строительства была огромной. Одним из главных способов сбора средств для монастырей в средние века было использование престижа их реликвий: чем более прославленным при жизни был святой, чьи останки сохранялись в монастыре, тем выше был монастырский статус. Количество реликвий и святых мощей тоже имело важное значение. Это придавало словам аббата больший вес на церковном совете и позволяло ему выторговывать привилегии и новую собственность для аббатства. Пилигримы стекались отовсюду, чтобы посмотреть на останки великого святого, оставляя подношения и тратя деньги на еду и питье во многом так же, как это делают сегодняшние туристы. Религиозный туризм был крупным источником дохода для монастырей.

Проблема Гластонбери заключалась в том, что там не было прославленного святого. Святой Дунстан (около 910-988 гг.) некогда служил там аббатом, но потом перешел в Кентербери, где был похоронен со всеми надлежащими почестями. Артур не был святым, но, поскольку его считали величайшим героем и основателем британской истории, он был даже лучше. То, что сразу же после катастрофического пожара 1184 года монахи чудесным образом обнаружили его кости, выглядит как слишком замечательное совпадение. Участие короля Генриха II лишь усиливает подозрения; как мы могли убедиться, норманнские короли имели собственные политические мотивы для доказательств несомненной смерти Артура. Нуждаясь в королевской поддержке, монахи могли заключить взаимовыгодное соглашение.

За монахами из Гластонбери уже числились грешки, связанные с мошенничеством. Вскоре после пожара они объявили, что у них есть мощи св. Патрика, который вроде бы посетил аббатство вскоре после его основания. Поскольку все знали, что св. Патрик был похоронен в Ирландии, очень немногие, и меньше всего ирландцы, клюнули на эту приманку. В то же время монахи пытались отсудить право на мощи св. Дунстана у Кентербери. Их объяснение о том, что св. Дунстан предположительно явился для перезахоронения в Гластонбери, выглядело невероятно натянутым и усложненным, но, как и в случае с костями короля Артура, было снабжено массой мелких «доказательств». Мощи св. Дунстана якобы были доставлены из Кентербери в Гластонбери на хранение, и новое место их захоронения было известно лишь двум монахам, которые передавали этот секрет из поколения в поколение. Вскоре после пожара тайна открылась, и два каменных ящика с высеченными на них буквами «S» и «D» (что означало «святой Дунстан»), разумеется, были выкопаны из земли в присутствии свидетелей. Эта история подозрительно похожа на случай с могилой короля Артура: тайная информация, откровение, надпись и публичные раскопки. Власти Кентербери вполне справедливо отвергли эти притязания, будучи совершенно уверенными, что кости св. Дунстана никогда не покидали пределов их собора.

Трудно избавиться от впечатления, что после неудачи с мощами св. Патрика и св. Дунстана монахи попросту устроили другое представление, на этот раз несколько лучше подготовленное. Еще одна разоблачительная подробность в связи с этой находкой исходит от Адама Домерхэмского, монаха из Гластонбери, написавшего свою хронику почти через сто лет после Джеральда Уэльского. Адам написал, что аббат, вознамерившись откопать кости Артура, «сначала приказал окружить место плотными занавесями, а потом распорядился о начале работ». Зачем понадобились занавеси, если внутри не происходило ничего предосудительного? С другой стороны, они создавали превосходную маскировку для всевозможного мошенничества - например, подкладывания костей, креста с надписью, локона светлых волос и других реквизитов.

Что касается самого креста, многие ученые, находясь под впечатлением необычного начертания букв, упустили из виду одно обстоятельство. Вариант Кэмдена был составлен в начале XVII века, однако текст, который он приводит, отличается от варианта Джеральда Уэльского, утвержавшего, что он лично держал в руках крест. На рисунке Кэмдена просто нет места для дополнительной информации, сообщаемой Джеральдом, о захоронении «Гвиневры, второй жены Артура». Таким образом, два главных свидетеля расходятся во мнениях. Джеральд был первым, однако вариант Кэмдена поддерживается двумя текстами XIII века, где также не упоминается о Гвиневре. Вероятно, Джеральду показали один крест, который впоследствии был заменен другим, поскольку монахи осознали, что их претензия на находку останков Гвиневры вместе с останками Артура рассчитана на чересчур доверчивых людей. Это означает, что вариант Кэмдена не пригоден для удостоверения подлинности надписи. В любом случае, даже если стиль надписи относится к темным векам, это мало что доказывает, поскольку хитроумные монахи вполне могли скопировать его из старых надписей.

Однако в обоих вариантах содержится упоминание об «острове Авалон», что само по себе звучит довольно подозрительно. В надгробных надписях обычно не принято указывать географические названия; даже для захоронений в Вестминстерском аббатстве и Кентерберийском соборе это было бы излишеством. Единственной целью дополнительной информации в надписи из аббатства Гластонбери могло быть «доказательство», что это и есть настоящий «остров Авалон». Такое доказательство имело огромное, почти неоценимое значение. Авалон был не только местом последнего упокоения короля Артура - он представлял собой нечто гораздо большее. Один французский автор из Бургундии уже назвал «Аварон» (скорее всего, Аваллон в Бургундии) как западный пункт назначения стражей Святого Грааля, ведомых семейством Иосифа Аримафейского (см. «Содружество Авалона» в разделе «Археология и сверхъестественное»). Согласно Новому Завету, святой Иосиф похоронил Иисуса перед его воскрешением. Прошло лишь немного времени, прежде чем искусники из Гластонбери решили вовлечь все эти обстоятельства в сферу своих интересов.

В середине XIII века монахи воспользовались параллелями между Гластонбери и островом Авалон для сочинения новой истории о том, как Иосиф Аримафейский и другие апостолы прибыли туда, чтобы основать первую церковь на Западе. В 1345 году монахи попытались (на этот раз безуспешно) выкопать кости святого Иосифа, с тех пор эта традиция продолжала разрастаться, как снежный ком. Даже после упразднения аббатства Гластонбери в 1547 году к ней продолжали прибавляться различные слухи и вымыслы. Век спустя туристам показывали терновый куст, который расцветал на Рождество и якобы был выращен из кусочка тернового венца Иисуса Христа, посаженного Иосифом Аримафейским. К XVIII веку местные церковники дошли до предела своей фантазии: они утверждали, что сам Христос в детстве посещал Гластонбери в обществе святого Иосифа, который приплыл из восточного Средиземноморья для покупки британского олова.

Последнее, наиболее красноречивое обстоятельство заключается в том, что за несколько лет до разрушительного пожара и «находки» могилы монахи из Гластонбери пригласили человека со стороны, Вильгельма из Мальмсбери, написать историю их аббатства с целью повысить его престиж. В своей книге Вильгельм использовал все архивы аббатства и местный фольклор, однако там не содержится ни одного упоминания о традиции, согласно которой Артур был похоронен в Гластонбери. Это выглядит очень странно, поскольку Вильгельм был хорошо знаком с артуровским циклом легенд, который он обсуждал в других своих сочинениях. Там он ясно утверждал, что местонахождение могилы Артура неизвестно: «Гробницы Артура не видел никто, а в старинных виршах говорится, что он еще придет».

Не нужно быть Эркюлем Пуаро, чтобы прийти к выводу, что «находка» могилы короля Артура средневековыми монахами была чрезвычайно хитроумным и своевременным мошенничеством, предназначенным убить двух зайцев одновременно: собрать деньги для монастыря, отчаянно нуждавшегося в средствах, и оказать услугу королевской династии Генриха II, предоставив свидетельства для удовлетворения его политических амбиций и признав его участие в этом открытии. В общем и целом нельзя не признать, что замысел монахов был великолепным… но все же недостаточно умным.

КАРТА ВИНЛАНДА

***

Казалось, это был последний гвоздь, вбитый в крышку гроба Христофора Колумба. Викинги не только опередили его в Америке, но и оставили документ с наглядным описанием своих подвигов. В канун Дня Колумба, 12 октября 1965 года, Йельский университет поведал общественности о существовании до сих пор неизвестной карты, датируемой примерно за пятьдесят лет до того, как великий первооткрыватель отправился в плавание через Атлантику, и показывающей местонахождение Винланда - норвежской территории на восточном побережье Северной Америки (см. «Викинги в Америке» в разделе «Путешественники и открытия»). Карта Винланда была провозглашена «самым замечательным картографическим открытием XX века», однако в газете «Чикаго Трибюн» появилась статья, отражавшая иную, более политизированную точку зрения. Она была озаглавлена «Карта, которая испортила День Колумба».

Документ, который произвел такой переполох, представлял собой карту мира, нарисованную чернильным пером на тонком листе пергамента, размером 11 на 16 дюймов. На ней показаны очертания мира, знакомого средневековому европейскому географу: Европа, Азия, северная часть Африки и Атлантика. В северной Атлантике нарисованы Исландия и Гренландия, а за ними «остров Винланд, открытый спутниками Бьярни и Лейфа».

Над Винландом есть надпись, описывающая открытие Америки викингами и их дальнейшее путешествие:

«По воле господа после долгого путешествия из Гренландии к отдаленным пределам Западного океана компаньоны Бьярни и Лейф Эрикссон, плывшие на юг через льды, открыли новую землю, которая была очень богата и даже имела виноградные лозы; они назвали ее островом Винланд. Эрик, епископ Гренландии и соседних стран и легат апостольской церкви, видит в этой поистине огромной и богатой земле дар всемогущего господа в последний год правления папы Паскаля. Эрик оставался там некоторое время летом и зимой, прежде чем вернуться в Гренландию и впоследствии отплыть на юг по воле господа нашего».

Эта надпись повествует об открытии Винланда Бьярни Хьорлофссоном и Лейфом Эрикссоном около 1000 года нашей эры (см. «Викинги в Америке» в разделе «Путешественники и открытия»). События известны из записи в «Анналах Исландии» за 1121 год, когда «Эрик, епископ Гренландский, отправился на поиски Винланда», что точно совпадает с последним годом правления папы Паскаля (1118 год).

Карта Винланда переплетена в одном томе с манускриптом под названием «Повествование о Татарии». Это не известная из других источников история о францисканской миссии в Монголии в 1245-1247 гг., возглавляемой братом Джоном де Плано Каприни, чья собственная «История Монголов» давно пользуется заслуженной славой. Карта Винланда, по-видимому, приложена для иллюстрации «Повествования о Татарии», так как множество кратких комментариев, рассеянных по азиатскому разделу повествования, касаются миссионерской деятельности. Как ни странно, переплетные отверстия на карте и в тексте не совпадают, но эта загадка разрешилась после находки третьего манускрипта, некогда переплетенного между картой и «Повествованием о Татарии» (это была часть трактата XV века «Исторические размышления»).

Когда и почему была нарисована карта Винланда? Стиль почерка на карте и в «Повествовании о Татарии» указывал на начало XV века и центрально-европейское происхождение, как и бумага с водяными знаками, на которой они были написаны. Учитывая миссионерский характер обоих главных документов, причиной их составления могло быть одно крупное событие: большой церковный совет в Базеле (Швейцария), проходивший с 1431 по 1439 год. Поэтому карта Винланда не только была твердым доказательством того, что викинги действительно достигали побережья Северной Америки; она также открывала возможность того, что Колумб был хорошо знаком с их достижениями.

Сумма, заплаченная за карту Йельским университетом, не разглашалась, но, возможно, она составляла сотни тысяч долларов благодаря щедрости анонимного спонсора. Карта была приобретена у американского торговца редкими книгами Лоуренса Уиттена. В свою очередь, он купил карту Винланда и «Повествование о Татарии» у Энцо Ферраджоли (мелкого поставщика средневековых книг и манускриптов) в 1957 году и полагал, что рукопись принадлежала какой-то обнищавшей библиотеке в послевоенной Европе. Тысячи манускриптов действительно были проданы, часто из-под полы, из-за тяжелых финансовых обстоятельств того времени. В результате одной такой сделки Ферраджоли посадили в тюрьму за кражу книг из соборной библиотеки в Сарагосе, хотя при нем были обнаружены письма от властей собора, где его просили устроить продажу их манускриптов. Уиттен хорошо понимал, что этот инцидент может быть использован сомневающимися в аутентичности карты Винланда, но, несмотря на неоднократные расспросы, Ферраджоли так и не сказал ему, где он получил карту. Оказавшись в двусмысленном положении на конференции, устроенной Смитсонианским институтом в 1968 году, Уиттен заявил, что знает библиотеку, где была куплена карта. Вскоре после этого Ферраджоли умер, и вместе с ним исчезла последняя надежда узнать историю карты Винланда.

Вердикт науки

С учетом продолжающейся неопределенности вокруг карты Винланда, которую не смогла рассеять научная конференция, Йельский университет решил провести тесты, которые могли бы раз и навсегда решить этот вопрос. Из Чикаго была приглашена команда специалистов для анализа химического состава чернил с использованием ряда недавно изобретенных методов.

В отчете экспертов, опубликованном в 1974 году, приводились убийственные результаты. После изучения чернил с помощью рентгеновских лучей и электронного микроскопа было установлено, что чернила для карты Винланда отличались от тех, которыми были написаны «Повествование о Татарии» и «Исторические размышления». Более того, эти чернила имели весьма необычный состав. Во многих из 29 образцов обнаружилось крайне высокое содержание двуокиси титана, в его кристаллической форме известной как анатаз. Это придавало чернилам желтовато-коричневый оттенок Анатаз можно обнаружить в природных минеральных соединениях, хотя и довольно редко, но результаты анализов показали, что «анатаз в чернилах для карты Винланда имел очень высокое качество и был химически чистым продуктом».

Анатаз в чистом виде, состоящий из одинаковых зерен, изготовляется лишь с 1920 года. Команда исследователей исключила возможность, что средневековые монахи могли каким-то образом получить двуокись титана такой чистоты. Ее изготовление потребовало бы нагревания до более высокой температуры и использования более концентрированных кислот, чем это было возможно в средние века. С их точки зрения, карта Винланда была «умышленной подделкой, изготовленной с целью убедить посторонних в том, что это подлинный манускрипт XV века».

Реакция со стороны Йельского университета последовала незамедлительно. Двадцать шестого января 1974 года был выпущен пресс-релиз с печальным известием:

«Библиотека Йельского университета сегодня сообщила о том, что знаменитая карта Винланда может оказаться подделкой. Этот вывод основан на тщательных исследованиях, предпринятых по просьбе Йельской библиотеки, с использованием методик химического анализа, лишь недавно разработанных учеными».

Хотя прошло пятнадцать лет после того, как Лоуренс Уиттен продал карту, главный библиотекарь Йельского университета Резерфорд Роджерс пригласил его на встречу, где потребовал вернуть полученные деньги. Уиттену пришлось признать, что большая часть их пошла на выплату налогов и сделку с Ферраджоли и что первоначальный источник карты на самом деле был неизвестен. Он вызвался написать анонимному спонсору письмо с объяснениями. Щедрый покровитель великодушно согласился, что сделка содержала неизбежный элемент риска, и не стал настаивать на возвращении денег.

Несмотря на изменение позиции Йельского университета, авторы монографии, где провозглашалось открытие карты Винланда, не сомневались в своей правоте. Мгновенная реакция Джорджа Пеинтера, помощника хранителя печатных книг в Британской библиотеке, показывает, насколько он был оскорблен предположением о том, что какая-то поддельная карта могла ввести его в заблуждение:

«Я не обсуждаю результаты научных анализов, но парадоксально, что карта Винланда до сих пор является единственной средневековой картой, чернила которой подверглись исследованию по этому методу. Думаю, научный подход требует, чтобы все остальные карты подверглись такому же анализу… Возможно, окажется, что все они являются подделками; с другой стороны, может оказаться, что карта Винланда подлинная».

В одном Пейнтер несомненно был прав. Отсутствие сравнительных тестов было серьезной слабостью аналитического исследования. Возможно, ученые слишком поторопились, подгоняемые необходимостью получить конкретные результаты. Продолжающаяся поддержка влиятельных специалистов и растущие сомнения в полной достоверности аналитических выводов в конце концов заставили руководство Йельского университета подвергнуть карту дальнейшему научному исследованию.

В 1985 году команда под руководством доктора Томаса Кэхилла из Калифорнийского университета в Дэвисе предприняла неразрушающий рентгеновский анализ карты Винланда, «Повествования о Татарии» и «Исторических размышлений». Результаты примерно 160 тестов вряд ли могли больше отличаться от первоначального исследования. Хотя они подтверждали, что карта Винланда отличается от двух других манускриптов по содержанию титана, это не рассматривалось как причина для подозрений. Группа Кэхилла полагала, что титан присутствует лишь в крайне незначительных количествах; что он был обнаружен в составе пергамента, а не только в составе чернил; что уровень содержания титана был не выше, чем в других, несомненно, подлинных манускриптах, которые они анализировали; и наконец, что в некоторых чернильных линиях вообще не прослеживалось содержание титана, хотя они имели такой же желтовато-коричневый оттенок, который якобы соответствовал использованию анатаза. В общем и целом создавалось впечатление, что в первых анализах содержание титана было очень сильно преувеличено - возможно, в тысячи раз, хотя ученые не стали строить гипотез о том, как это могло случиться. Однако, хотя исследование Кэхилла подрывало значение более раннего научного вердикта, им нельзя было пользоваться как решительным аргументом в пользу подлинности карты Винланда, что откровенно признавали сами исследователи:

«В заключение мы должны подчеркнуть, что, хотя наша работа входит в противоречие с результатами предыдущих анализов, которые служили доказательством поддельного происхождения карты, мы не можем сделать однозначный вывод о ее подлинности. Такой вывод должен быть основан на всех доступных свидетельствах - картографических, исторических и композиционных».

Ответ от первой группы исследователей, возглавляемой Уолтером Маккроуном, не заставил себя долго ждать. Он отвергал результаты анализа Кэхилла и указывал, что расхождение между двумя методами происходит оттого, что исследователи анализировали разные вещи. В то время как группа Маккроуна изучала только состав чернил, удаляя их частицы с карты, команда Кэхилла не могла исследовать такие маленькие участки, как сами чернильные линии, поэтому неизбежно получала усредненные значения содержания окиси титана как в самих чернилах, так и в пергаменте под чернилами и вокруг них. Это, по его заключению, искусственно занижало содержание двуокиси титана в их анализах.

Однако Маккроуну пришлось признать одно обстоятельство. Жаклин Олин из Смитсонианского института добилась успехов в получении анатаза с помощью средневековых методов. Вместе с тем это не убедило его, так как форма и размер частиц, полученных Олин, не совпадали с частицами, содержавшимися в чернилах карты Винланда. Этого можно было добиться, лишь подвергнув ее анатаз более глубокой обработке с нагреванием до температуры 800-1000° по Цельсию, что было «немыслимым процессом для XV века». В любом случае к чему было стараться? В распоряжении средневековых писцов находились превосходные желтые красители, для производства которых не требовалось сложных процедур. Соответственно Маккроун даже укрепился в своем мнении о невозможности средневекового производства анатаза такого качества, которое соответствовало бы карте Винланда:

«Этот пигмент идентичен по составу, кристаллической структуре, размеру и форме кристаллов коммерческому красителю «титановый белый», появившемуся в продаже лишь после 1917 года. Необходимые материалы и процедура его изготовления являются убедительным аргументом против более ранней датировки».

Таким образом Маккроун считал полностью оправданным свое мнение, что «карта Винланда была подделкой, изготовленной после 1920 года».

Доктор Кеннет Toy из Смитсонианского института выступил в поддержку Маккроуна с новыми аргументами против теории Олин о средневековом производстве анатаза. По его мнению, для получения кристаллической двуокиси титана такого качества необходим был не только процесс нагревания при высокой температуре, но и тонкий помол полученного продукта.

Разумеется, это не положило конец научным дебатам, которые возобновились в 1995 году, когда издательство Йельского университета опубликовало второе издание книги «Карта Винланда и «Повествование о Татарии». Кэхилл дал энергичный ответ своим критикам, выразив сильное сомнение в компетентности команды Маккроуна при изучении средневековых манускриптов.

Он подчеркнул, что обычной областью их исследований было определение вредных примесей в атмосфере; при этом частицы для анализа собирались на абсолютно чистую основу; с другой стороны, сам Кэхилл установил, что поверхность карты Винланда была обильно усеяна случайными частицами. Он не исследовал их, поскольку они, по всей видимости, были современными примесями и, скорее всего, могли содержать анатаз:

«В конце концов, почти все современные красители основаны на двуокиси титана. Миллионы тонн этого вещества производятся ежегодно и распространяются (в тонкой кристаллической форме) практически на всех стенах и потолках домов в развитых странах. Присутствия частиц анатаза можно ожидать хотя бы потому, что этот редкий документ постоянно подвергался тем или иным исследованиям».

Обдумывая теорию мистификации, Кэхилл задался вопросом, почему «мошенник решил выбрать современную краску, предназначенную в основном для домашних интерьеров, чтобы имитировать средневековые чернила, если при добавлении небольшого количество льняного масла и нагреве смеси в духовке можно получить гораздо более убедительную выцветшую линию». Он также указывает, что, по наблюдениям его группы, «около 1/3 коричнево-желтых линий вообще не обнаружили содержания титана», что трудно понять, если чернила не разбавлялись при использовании. В отличие от команды Маккроуна, группа Кэхилла проанализировала много других исторических манускриптов и обнаружила в нескольких из них содержание титана даже более высокое, чем в карте Винланда, что поддерживает теорию о случайном попадании частиц анатаза.

Джордж Пейнтер из Британского музея, давно ратовавший за подлинность карты, косвенно поддержал Кэхилла, обрушившись с критикой на высказывания Маккроуна и Toy в связи с теорией о средневековом производстве анатаза, выдвинутой Жаклин Олин. Он с презрением отверг их аргументы, что нагревание и помол полученного продукта были маловероятными этапами в производстве средневековых чернил:

«Фактически прокаливание в плавильном тигле, осуществляемое с помощью ручных мехов в угольной топке, а также мелкий помол с использованием ступки и пестика были стандартными методами изготовления порошка для средневековых чернил. Необходимые для этого инструменты и процедуры показаны на бесчисленных иллюстрациях рабочих лабораторий того времени. Предполагается, что необходимая температура была «недостижимой в условиях XV века», в действительности такие температуры в металлургическом процессе были не только знакомы средневековым химикам и алхимикам, но имелись в наличии начиная с доисторических бронзовых кузниц III тысячелетия до нашей эры».

Возможно, Кэхилл немного преувеличивает, когда утверждает, что теория Маккроуна теперь «лежит в руинах», но она на самом деле сильно скомпрометирована. Наука не смогла доказать подлинность или фальшивость карты Винланда. Нам снова приходится судить главным образом по ее картографической достоверности.

Содержание карты

Сомнения в подлинности карты Винланда с самого начала высказывались меньшинством картографов, хотя после того, как стал известен вердикт Маккроуна, оно быстро превратилось в большинство.

По выражению Кирстен Сивер, изучающей скандинавские морские путешествия в Атлантике, первоначальная проблема заключается в том, что «в средние века скандинавы не пользовались картографическими изображениями для передачи своего мореходного искусства». Действительно, наиболее ранние скандинавские карты появились больше века спустя предполагаемой даты изготовления карты Винланда, хотя в принципе возможно существование еще более ранних карт. О них не упоминается ни в одной из скандинавских саг, согласно которым инструкции для мореплавания всегда заучивались на память, а не усваивались в письменном виде. Однако это не является непреодолимой проблемой, поскольку правила навигации могли измениться уже в начале XV века, когда карты стали пользоваться значительно большим распространением в Европе.

Что касается содержания карты, яблоком раздора является то обстоятельство, что Гренландия, нарисованная с замечательной точностью, показана в виде острова. С самого начала это рассматривалось как фатальная ошибка. По утверждению профессора Евы Тейлор из Лондонского университета, никто не знал, что Гренландия являлась островом, до тех пор, пока полярный исследователь Роберт Пири не нанес на карту очертания ее северного побережья в 1892 году; таким образом, карта могла рассматриваться как грубая фальшивка. Однако главным в данном случае является не то, что могли доказать картографы XV века, а то, во что они верили. Здесь общее мнение тоже складывается неблагоприятно для карты Винланда - к примеру, морской историк адмирал Сэмюэль Моррисон считает, что Гренландия никогда не изображалась в виде острова «на любой карте до 1650 года; ее всегда рисовали как азиатский полуостров».

В этом отношении Моррисон, несомненно, ошибается. Как недавно указал Пейнтер, существует несколько карт начала XV века и более поздних, на которых Гренландия изображена в виде острова. Более того, он собрал ряд ссылок на средневековые источники начиная с XI века и позднее, где упоминается об «острове Гренландия». Предположение о возможной причине столь глубоких познаний было высказано Максом Виннером из Музея кораблей викингов в Роскильде (Дания). В 1949 году полярный исследователь Эгиль Кнут нашел большую иннуитскую лодку, обшитую тюленьей шкурой, на побережье Пириленда в северной оконечности Гренландии. Известно, что лодками такого типа пользовались иннуиты в средние века, поэтому сведения об островном статусе Гренландии могли достигнуть викингов, основавших поселение в южной части острова, а затем были переданы другим европейцам.

Хотя изображение Гренландии в виде острова довольно необычно, этого обстоятельства самого по себе недостаточно, чтобы считать карту Винланда подделкой. То же самое относится к точным очертаниям береговой линии Гренландии и Винланда, хотя они, вместе с Исландией, выглядят гораздо ближе к реальности, чем та же Скандинавия, которая на первый взгляд кажется странно искаженной. Создается впечатление, что современные картографы, как и аналитики, слишком поспешили с выводами.

Как насчет надписи на американской части карты? Может ли она служить дополнительным свидетельством подлинности манускрипта? В центре дискуссии оказались слова о том, что Бьярни Хьорлофссон и Лейф Эрикссон были «компаньонами», в то время как во всех средневековых скандинавских источниках ясно говорится, что они достигли Винланда по отдельности и в разное время. Действительно, трудно понять, каким образом норвежский картограф, хорошо знакомый с очертаниями Исландии, Гренландии и Северной Америки, мог проявить такое невежество в знании скандинавских саг и думать, что Лейф и Бьярни были партнерами.

Для Кирстен Сивер это упущение дает разгадку не только к статусу карты Винланда, но и к личности ее создателя. В 1995 году она с торжеством объявила:

«Я обнаружила литературное доказательство того, что карта является подделкой: она не могла быть создана до 1765 года, когда была опубликована единственная книга, в которой Лейф Эрикссон и некий Бьярни находились на борту одного корабля».

Ошибка 1765 года была допущена немецким ученым Дэвидом Кранцем, который написал труд «История Гренландии», хотя ему пришлось полагаться лишь на второстепенные источники нескандинавского происхождения, которые он к тому же неправильно интерпретировал. Несмотря на это, книга Кранца стала хорошо известной и была переведена на английский и французский языки.

Далее Сивер указывает на немецкого географа Йозефа Фишера как на мошенника, стоявшего за созданием подделки. Фишер не только был экспертом по картам XV века, но и написал книгу о викингах в Америке и старинных картах в 1902 году. Особенно важным для Кирстен Сивер было то обстоятельство, что Фишер не мог читать оригинальные скандинавские источники об открытии Винланда, поэтому она пришла к выводу, что невозможно доказать, кто был первым - Бьярни Хьорлофссон или Лейф Эрикссон.

Фишер все еще активно изучал старинные карты плавания викингов и роль церкви в освоении новых земель, когда Гитлер и нацистская партия пришли к власти в 1933 году. Будучи католическим священником, Фишер при новом режиме попал в разряд подозреваемых, поэтому ему пришлось отказаться от интереса к викингам. После того как иезуитский колледж, где он преподавал, был закрыт нацистами, он удалился на покой в замок Волфегг, где, по предположению Сивер, случайно обнаружил экземпляр «Повествования о Татарии» и решил изготовить сопроводительную карту, чтобы ввести в заблуждение будущих нацистских ученых записями о всемирном распространении католической религии из Рима. Фишер умер в 1944 году, после чего все его имущество вернулось к иезуитам. Сивер считает, что карта затем каким-то образом попала к Ферраджоли, который избавился от любых свидетельств, указывающих на ее предыдущего владельца.

Хотя Сивер предложила правдоподобного кандидата с реальным мотивом для мошенничества, у нас нет абсолютных доказательств. Ничто напрямую не говорит о том, что Йозеф Фишер приложил руку к изготовлению карты; конечно, путаница с Бьярни и Лейфом очень подозрительна, но все же можно представить, как это могло произойти. Роль «Повествования о Татарии» тоже остается неясной. Почему находка манускрипта привела к изготовлению поддельной карты Америки, когда в нем не содержится никаких упоминаний о Винланде?

В самой последней теории о происхождении карты Винланда предпринята попытка ответить на этот вопрос. Скандинавский историк Ларе Леннрот отмечает, что на конференции, состоявшейся в Йельском университете в 1996 году вслед за повторной публикацией карты Винланда и «Повествования о Татарии», открылись новые любопытные подробности. Доктор Гармон Харботл из Брукхэвенской национальной лаборатории выполнил статистический тест анализов чернил, который указывает на то, что чернила, использованные при составлении карты Винланда, отличались от чернил в остальной части карты. Размышляя о значении полученных результатов, он пришел к выводу, что «возможно, кто-то через несколько лет решил добавить очертания Винланда к уже существующей карте». Остров действительно выглядит дорисованным на самом краю.

Леннрот считает находки Харботла гораздо более важными, чем полагал сам ученый. Без Исландии, Гренландии, Винланда и сопроводительных текстов вся карта умещается в овальный силуэт, типичный для средневековой картографии. Если кто-то впоследствии добавил Винланд и другие территории в северной Атлантике к существующей карте, это полностью подрывает теорию, согласно которой карта Винланда была составлена в связи с каким-то особым событием. А если кто-то попытался дорисовать старую карту, то почему это не могло произойти через несколько сотен лет после ее составления?

Леннрот дает заманчивую интерпретацию, согласно которой текст «Повествования о Татарии» сопровождался картой мира. Эта первоначальная карта XV века (датированная по пергаменту, на котором она начерчена) содержала очень грубое изображение Скандинавии, на котором Швеция попадает к югу от Балтики. Впрочем, скандинавские страны едва ли играли важную роль в истории о миссионерской деятельности в Центральной Азии. Потом - возможно, гораздо позже - неизвестная рука добавила гораздо более точные очертания Исландии и Гренландии, постаравшись подобрать чернила как можно более близкие к первоначальным. Лишь особый состав чернил выдает подделку.

После серии тестов и тридцати лет оживленных дебатов наука наконец предложила подходящее решение этой загадки. Возможно, Колумб знал о путешествиях викингов в Северную Америку, но вряд ли его источником была поддельная карта Винланда.

Оглавление

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ МИСТИФИКАЦИИ

ВСТУПЛЕНИЕ