• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Во втором собрании ламаистских канонических книг, называемом "Данжур" (комментарии к первому собранию канонических книг "Канджур"), имеется известное письмо, приписываемое великому индийскому философу На-гарджуне, философское учение которого пользуется среди ламаистов огромным авторитетом. Ниже я приведу краткие отрывки из этого письма.

Был ли Нагарджуна действительно автором этого письма или оно написано одним из его учеников или кем-то, кто воспользовался именем знаменитого философа, – в данном случае не имеет значения. Мы только отметим, что краткий курс наставлений, который дается в этом послании, практически полностью выдержан в духе первоначального буддизма, хотя тибетские гуру и рекомендуют путь махаяны.

o Пусть твоя деятельность, речь и мысль всегда воплощают Десять Заповедей.

o Не употребляй алкогольных напитков, довольствуйся в жизни честными средствами107.

o Зная, что любые богатства преходящи и быстро растрачиваются, щедро раздаривай их беднякам, нуждающимся друзьям и странствующим аскетам. Нет ничего лучше акта даяния, оно – наш лучший друг и поддержка в грядущих жизнях.

o Высоко чти воздержанность и скромность, не оскверняй и не унижай себя непристойными деяниями. Строгость ума – основа всех добродетелей, подобно тому, как земля – опора всех чувствующих существ и неживой материи.

o Пусть непрестанно сопутствуют тебе неограниченное милосердие, целомудрие, бдительность и невозмутимость. И пусть они, наделенные мощью мудрости, помогут пересечь океан сансары, приблизив тебя к состоянию Будды.

o Чти родителей своих, добрых друзей своих и наставников – это принесет тебе славу и, впоследствии, благое рождение.

o Причинение зла, оскорбление, грабеж, ложь и такие непристойные действия, как пьянство, чревоугодие, несвоевременная еда, изнеженность мягкого ложа, танцы, пение, украшения и благовония, – все это должно быть отброшено прочь108.

o Соблюдая эти заповеди, человек следует примеру архатов и подготавливает свое будущее рождение в мире богов, а потому внуши эти заповеди и мирянам; как мужчинам, так и женщинам.

o Рассматривай как своих недругов алчность, вероломство, зависть, высокомерие, ненависть, гнев, кичливость своим положением, красотой, богатством, юностью или знанием. Относись к насилию власти как к своему врагу.

o Те, кто вел прежде распущенный или преступный образ жизни, но, осознав его пагубность, изменил свое поведение, расцветают подобно луне, вышедшей из – за туч.

o Никакая аскетическая строгость не сравнится с терпимостью, поэтому никогда не позволяй поддаваться гневу.

o Когда возникает мысль: "Этот человек обидел меня, оскорбил меня, или превзошел меня, или разорил меня", – рождаются гнев и ярость. А потому отбрось злопамятование и спи с миром.

o Знай, что разум, в котором запечатлеваются разнообразные образы, подобен воде, земле и хранилищу109. Когда пагубные страсти раздирают тебя, лучше было бы, чтобы разум был подобен воде110. Для того же, кто следует за истиной, лучше было бы, чтобы разум был подобен неприступному хранилищу.

o Есть три разновидности слов: слова приятные, слова правдивые и слова лживые. Первые подобны меду, вторые – цветам, третьи – нечистотам. Избегай третьих.

o Одни идут от света к свету, другие – от тьмы к свету. Одни идут от света к тьме, другие – от тьмы ко тьме. Будь же среди первых.

o Знай же, что люди подобны плоду манго. Некоторые кажутся зрелыми {мудрыми), будучи кем угодно, только не этим. Другие хотя и созрели, но вовсе такими не кажутся. Третьи, будучи незрелыми, так и выглядят незрелыми. И, наконец, есть те, кто созрел и выглядят созревшими. Научись различать их.

Среди разнообразных философских систем, распространенных в Тибете, наиболее чтимой является система Чагья Ченпо [санскр. Махамудра; букв. – "Великий Символ"]. Она представляет собой познание Высшего Учения о принципиальном по сути единстве всех вещей и использует практические методы, вытекающие из этого учения. Эзотерическое значение слова "чаг" – "пустота" [санскр. шуньята; "не-объектность"], или отсутствие любых свойств-качеств, любых условий существования, которые могли бы быть выражены в словах или представлены в мысли, поскольку и слова, и мысли способны выразить только ограниченные объекты, а то, что подразумевается под словом "Пустота", есть Абсолют. Слово "гья" эзотерически означает освобождение от рабства профанической мирской деятельности, освобождение, достигаемое благодаря совершенному познанию этого учения. Значение слова "Ченпо" [букв. – великое] предполагает синтез этого Высшего Знания единства всех вещей и Освобождения от мирской тщеты. Таковы разъяснения, даваемые самими наставниками школы Чагья Ченпо, и они подтверждаются трудами древних авторов, которые преподавали это учение в минувшие века.

Изложение исторического развития данной философской системы выходит за рамки моей темы. Я ограничусь лишь упоминанием о том, что она возникла в Древней Индии и непосредственно связана с философской системой дбума [мадхьямика], разработанной Нагарджуной и его последователями, которая утверждает "срединное воззрение", отвергающее любые крайности. В Тибете система Чагья Ченпо была введена великим ламой монастыря Сакья – Сакья-панченом и другими религиозными учителями.

Ниже я приведу некоторые из тех наставлений в методе медитативной практики, которые получают ученики от учителей школы Чагья Ченпо, естественно, после получения соответствующего ангкура. Я почерпнула их как из моих собственных заметок, основанных на беседах с некоторыми из таких лам, так, в частности, и из одной высоко чтимой ими работы – "Чагчен-гйи Зинди". Она представляет собой руководство, нечто наподобие справочника для тех, кто стремится к Освобождению путем системы Чагья Ченпо.

Усевшись в спокойном и уединенном месте, прежде всего надо достичь состояния полной телесной неподвижности и комфорта, спокойствия, не сопровождаемого ни малейшим ментальным усилием, без какого-либо намерения размышлять о чем-либо или выполнять какое-либо духовное упражнение, без каких-либо представлений наподобие: "Я начинаю здесь свою медитацию… я должен выполнить задачу данной медитации" и т. п. Эта невозмутимость тела, речи и сознания, в которой отсутствует какое-либо усилие, напряжение и всякая преследуемая цель, называется "приведением разума в его естественное состояние".

Сказано: "Не думай о прошлом, не думай о будущем"111.

Не думай: "Я размышляю о том-то".

Не представляй Пустоту как отсутствие чего бы то ни было.

Что бы ни появилось в сфере пяти чувств, нельзя допускать, даже на мгновение, анализа этого ощущения: разум должен оставаться совершенно спокойным.

Сказано: "Избегая образования понятий и представлений, относимых к воспринимаемым объектам, оставляя разум столь же безмятежным, как разум младенца112, точно соблюдая наставления своего гуру, человек несомненно достигает как познания Пустоты, так и освобождения от мирской тщеты, -поскольку оба они взаимосоответствуют"113.

Тилопа сказал: "Не представляй себе что-либо, не классифицируй, не анализируй, не размышляй, не рефлексируй. Пусть разум пребывает в его естественном состоянии"114.

Учитель Мармедзе сказал: "Отсутствие отвлечения внимания (совершенное памятование) – вот путь, которым шли все будды".

Вот что называется невозмутимостью разума, незыблемостью разума, пребывающего в его естественном состоянии (или естественном прибежище).

Нагарджуна сказал: "Помните, что непрестанное внимание всегда считалось тем единственным путем, которым шли все будды. Памятуйте непрестанно о своем теле, то есть о телесной активности, о деятельности пяти чувств, о причинах этой активности и ее следствиях, дабы познать его. Пренебрежение этим памятованием полностью лишает эффективности все духовные упражнения. Именно это непрестанное внимание и обусловливает появление благой единонаправленности сознания".

Сказано в "Абхидхарме": "Память есть незабывание всех явлений и существ, с которыми сталкивается человек".

После достижения совершенной невозмутимости сознания необходимо выработать возможность сосредоточения разума на одиночном объекте. Одни методы допускают использование в ходе практики какого-либо физического предмета, другие не используют никаких материальных объектов.

В первом случае объектом может быть маленький шарик или тоненькая курительная ароматическая палочка [тиб. гом-шинг]. Во втором случае можно сосредоточить сознание на телесной Форме, Слове или Разуме Будды. Способ использования материальных объектов' следующий.

Надлежит поместить перед собой маленький шарик или палочку, на которых сосредоточивается сознание. Не следует допускать, чтобы "познающий" [тиб. шейпа или йид-кйи нампар-шейпа] соскальзывал с созерцаемого объекта, или блуждал вокруг него, или входил в него115, но следует, чтобы он неотрывно созерцал его, не позволяя мысли отвлечься от данного объекта.

Затем идет медитация о своем духовном наставнике, то есть созерцание его образа и фиксация на нем сознания.

Если при этом чувствуется усталость, одолевают оцепенение или сонливость, все же следует упорно продолжать созерцание, выбрав для этого место, откуда открывается широкий просторный вид.

Если же, напротив, разум беспокоен, мысли скачут, необходимо уединиться в замкнутом помещении, полуприкрыть глаза, взор направить вниз и успокоить разум, избегая любых усилий, как пояснялось выше.

Когда в качестве объекта медитации избраны телесный облик, Слово или Разум Будды, то созерцание проводится следующим образом.

В первом случае используется маленькая статуэтка или рисованное изображение (танка) Будды.

Во втором используется соответствующая мантра.

В третьем – точка.

Можно обойтись и без статуэтки или танки и представить внутренним взором облик Будды, таким, как он был запомнен: одетым в традиционные религиозные одеяния, в ореоле света и непрестанно пребывающим перед взором созерцателя.

Сосредоточение на речи осуществляется посредством визуализации изображения круга размером с ноготь, в который вписан тонкими, как волос, штрихами тибетскими буквами священный слог "Хри". (Этот мистический термин имеет множество объяснений. Он означает, в частности, всеобщую несотворенную сущность вещей.)

Сосредоточение на разуме Будды осуществляется посредством визуализации внутренним взором яркой точки величиной с горошину, источающей во всех направлениях лучи чистого света.

Все предписания, их обоснование и прочее должны сопровождаться пояснениями компетентного ламы – адепта этой системы.

Введение в эти упражнения, преподаваемые новичкам (подготовительное, или элементарное обучение), предполагает развитие способности устранить любую мысль уже в момент ее зарождения, а кроме того, умение поддерживать ее непрерывно, не придавая ей какой-либо конкретной формы (не сопровождая ее никаким мыслеобразом).

В процессе начальной тренировки в созерцании человек замечает, что в его сознании с невероятной скоростью возникает множество мыслей. Поэтому как только мысль начинает зарождаться, ее необходимо туг же пресечь в самом зародыше и только после этого продолжать созерцание.

Продолжая практику и постепенно увеличивая продолжительность периодов, когда не формируются никакие представления, человек наконец замечает то, что раньше было сокрыто: при непроизвольном формировании представлений они следуют одно за другим, образуя бесконечную последовательность. Это обнаружение непроизвольного формирования представлений равносильно обнаружению своих врагов.

В результате достигнутое состояние подобно тому, которое испытывает человек, стоя на берегу реки и наблюдая стремительное течение потока. Точно так же спокойный и сосредоточенный разум наблюдает за проносящимся мимо непрерывным потоком, – подобным воде в реке, – следующих одно за другим представлений.

Если разум достигает этого состояния хотя бы на мгновение, он осознаёт и понимает процесс рождения и пресечения ментальных формаций.

Казалось бы, что в результате такого открытия, – а ранее человек не осознавал этого, – ментальные формации станут более многочисленны, однако это не так. То, что стоит вне возникновения ментальных формаций и немедленно пресекает их возникновение, есть Реальность.

На втором этапе используются упражнения, суть которых в том, чтобы оставлять возникшие представления-идеи несформулированными. Каким бы ни было давшее о себе знать представление, ему нельзя уделять ни малейшего внимания: его надо оставить самим по себе, не допускать его воздействия на сознание, не анализировать его, не пытаться освободиться от него. Таким образом, разум напоминает пастуха, стерегущего стадо и продолжающего созерцание. В результате такой непрестанной практики ментальные формации более не появляются и разум достигает состояния невозмутимости и единонаправленного сосредоточения на заданном учителем объекте.

Учитель Гамбопа сказал: "Когда снимается всякое умственное напряжение, разум успокаивается. Когда ничто не волнует воду, она становится прозрачной".

Миларепа, Владыка отшельников-созерцателей, сказал: "Благодаря тому, что разум пребывает в его естественном состоянии, благодаря отсутствию поводов для принятия им какой-либо формы116 – благодаря этому зримы первые проблески Знания. Сознание, в котором отсутствует любое напряжение, струится как спокойный поток воды, и Реальность отражается в нем".

Мудрец Сараха подытожил этот двойственный процесс медитации в следующих строках: "Когда разум связан, он порывается блуждать во всех десяти направлениях. Если его развязать, он пребывает недвижимым. Я понял, что он так же хитер, как верблюд".

Более высокие этапы обучения включают созерцание того, что остается недвижимым в разуме, и того, что пребывает в движении ("зрителя" и "актера").

Необходимо: обозреть сознание в состоянии покоя; исследовать природу этой недвижимой "вещи"; исследовать, каким образом то, что называется разумом, пребывает в покое и каким образом оно движется, покидая состояние невозмутимости.

Мы должны исследовать: не возникает ли в разуме движение помимо состояния покоя; не движется ли он и тогда, когда пребывает в покое; является ли его подвижность чем-то отличным от его недвижимости (состояния покоя).

Мы должны исследовать, какова природа реальности этого движения, а затем каковы условия пресечения этого движения.

Мы приходим к заключению: то, что движется, не отличается от того, что остается недвижимым.

Достигнув этого момента, мы должны задаться вопросом: отличается ли разум от того, что наблюдалось как подвижное, и от того, что оставалось недвижимым; не есть ли это "самость" того, что движется, и того, что остается недвижимым.

Далее мы убеждаемся, что наблюдатель и наблюдаемая вещь неразделимы. А поскольку невозможно назвать эти две реальности (наблюдателя и наблюдаемую вещь) ни как "двойственность", ни как "единство", то их называют "границей за пределами разума" или "пределом всех теорий".

Сказано: "Сколь бы ни возвышенны были сотворенные разумом цели, они преходящи. А то, что за пределами разума, не может быть названо целью".

В "Сутре вопросов Кашьяпы" мы читаем: "Огонь добывают посредством трения друг о друга двух кусков дерева, и рожденное этим пламя сжигает оба куска". Подобно этому, рассудок, рожденный сочетанием того, что "недвижимо", и того, что "движется", и наблюдатель, созерцавший их двойственность, обращаются в пламя Мудрости".

Это медитативное созерцание называется "йогическая различающая медитация" [санскр. випашьяна], и ее ни в коем случае нельзя уподоблять "различающему размышлению ученого", ибо последний исследует вещи извне.

Наставники системы Чагья Ченпо также обучают приемам использования в целях духовного прогресса тех препятствий, которые возникают на пути. Помимо того, они указывают разнообразные методы анализа разума:

Является ли он материальным объектом?

Если он материален, то из какой разновидности материи он состоит!

Если он – объективная вещь, то какова его форма, его цвет!

Если он является ".познающим-" [тиб. шей-па], то не есть ли он некое временно проявленное представление!

Чем же является тогда эта нематериальная вещь, которая проявляется в разнообразных формах!

Чем является то, что порождает её?

Если бы разум был некоей подлинной сущностью, то его можно было бы рассматривать как некую разновидность субстанции.

В процессе дальнейшего созерцания человек приходит к заключению, что разум не есть ни нечто материальное, ни нематериальное и что он не входит в категорию того, о чем можно сказать, что оно есть или его нет.

Вопросы остаются, и мы приступаем к исследованию структуры разума:

Сложная она или элементарная.

Является ли разум простым, одиночным феноменом.

Или это нечто сложное, составное.

Если он элементарен, то почему проявляет себя в различных модификациях?.

Если он сложен, то как его можно перевести в состояние "пустотности", когда более нет ничего, кроме абсолютного единства?

Продолжая наши исследования, мы приближаемся к осознанию того, что разум свободен от обеих крайностей – как единства, так и множественности.

"Только в спокойном состоянии человека, который достиг этого понимания, обретается плод медитативного созерцания; все вещи кажутся ему столь же иллюзорными, как картины миража".

Сказано:

"Перед собой, позади себя, во всех десяти направлениях света, куда бы я ни взглянул, я вижу Таковостъ117. Теперь, о учитель, иллюзия развеялась: Отныне мне не о чем больше спрашивать". Я могла бы продолжить эти цитаты и растянуть это приложение до бесконечности. В оригинальных тибетских работах недостатка нет. Даже перевод тех текстов, которые я привезла с собой во Францию, занял бы всю жизнь нескольких переводчиков. Но что эта скромная коллекция по сравнению с гигантскими библиотеками Тибета, где огромное количество томов, накапливавшихся веками, исчисляется сотнями тысяч!

Снабдив данную книгу отрывками переводов из нескольких тибетских текстов, я хотела подвести читателей к порогу тех эзотерических школ Тибета, о которых прежде рассказывались самые фантастические небылицы, и представить читателям некоторые из тех учений, которые ламы преподают своим ученикам.

Естественно, что приведенные выше концепции не являются теми единственными, которые признаны этими школами. Об этом можно судить хотя бы из моих пояснений при описании "посвящений". И тем не менее в среде просвещенных ламаистов преобладает гораздо большее единство взглядов, чем можно было бы предположить, основываясь на учениях, распространяемых в Тибете миссионерами различных махаянских или тантрических школ. Столетия их существования привели к определенному слиянию этих учений, а тибетский образ мышления наложил на них свой специфический отпечаток.

Словом, в ламаистском буддизме, если его освободить от наслоения народных верований, преобладает дух, свойственный как классической хинаяне, так и благочестивой сентиментальной махаяне, которую некоторые хотят отождествить с единственно истинной махаяной Асанги и его последователей.

Подобно тому как у патриархов школы чань мы находим фундаментальные положения буддизма, принятые и развитые китайским умом и пропитанные чисто китайским духом, точно так же мы находим в среде философов и мистиков Тибета те же самые фундаментальные принципы, принятые и истолкованные с точки зрения людей, весьма отличающихся от индийцев по складу ума.

Кто из учеников Будды наиболее точно выражает его мысль? Эту проблему не так-то легко разрешить, ибо мы лишены тех необходимых элементов, которые можно было бы использовать как основание для наших суждений. Письменные документы, которые представляют Учение Великого Мудреца, Сиддхартхи Гаутамы, Будды, появились спустя несколько столетий после его смерти, и мы с полным основанием можем считать, что на них наложили сильный отпечаток те взгляды и тенденции, которые преобладали уже в ту пору среди буддийских монахов.

Те, кто приписывает это предтечам Будды из народов желтой расы или из более или менее связанных с ними народов неарийского происхождения, вероятно, сочтут, что его отдаленные центральноазиатские или дальневосточные родственники, естественным образом гораздо лучше других приспособлены к восприятию всей полноты его Учения. Этот вопрос, если он вообще когда-нибудь и будет решен, в двух строках не рассмотреть. Если обстоятельства позволят, я позднее вернусь к нему. И все же, к каким бы результатам ни привел этот анализ, они никогда не будут абсолютно достоверными.

Поэтому, не отрицая интересных исторических и философских исследований, мы можем смело последовать совету ламаистских "посвящений" и достичь методами, которые аналогичны тем, что использовал сам Будда, созерцания Реальности, и вместо того, чтобы спрашивать у других о сокровенной мысли этого Учителя, сделать ее своей собственной благодаря обретению нами самими состояния Будды.