Глава 1

Ночь прошла, но то ли оттого, что солнце в это время года так и не сошло с горизонта, то ли от дум, одолевавших Хроноса, ему не удалось уснуть. Ложе, приготовленное слугами для сна, осталось нетронутым.

Он сидел в кресле у окна и задумчиво смотрел на спящую Аталлу. Из окна его опочивальни, с высоты белокаменного дворца с цветными стеклами окон самых причудливых узоров, многократно увеличенной живописной возвышенностью, ему открывался весь главный остров Атлантиды. До чего же он любил свою Аталлу! В столичном городе все было устроено мудро и красиво.

Царский дворец Хроноса опоясан попеременно лентами суши и воды. Как на ладони перед ним первый пояс, начинающейся сразу же за безмятежной ослепительно синей гладью канала и покачивающимися на воде остроносыми пирогами. Он отчетливо видел добротные дома с причудливыми террасами и арками из красного, черного, белого камня, утопавшие в зелени садов. Казалось, он ощущает терпкий запах плодов, обременяющих своей тяжестью кроны деревьев в широких, тенистых аллеях. Здесь, в этих каменных домах с балконами, сплошь увитыми густой зеленью винограда, террасами и раскидистыми прекрасными садами, наполненными благоухающими цветами, многоцветьем сочных плодов, жили наиболее знатные жители Атлантиды, — люди высокого ума и обширных знаний.

На удаленных от сердца Аталлы поясах обитал мастеровой люд и земледельцы. Их дома, не столь причудливых, как на первом поясе, и совершенных форм, способных порадовать глаз даже самого утонченного человека, были, тем не менее, просторны и удобны, устройство жизни каждого дома всегда соответствовало нуждам и вкусам его обитателей.

Когда наступала пора солнцу по ночам уходить за горизонт, натягивая на Атлантиду тончайшее темное покрывало с яркими бликами далеких звезд, и в природе наступало похолодание, дома атлантов, тем не менее, были теплы: горячие источники, бывшие повсюду, исправно гнали свое тепло по искусно устроенным акведукам. Летом же живительную влагу многоликим садам горожан и зеленеющим полям земледельцев тем же самым способом давали тоже источники, но только с холодной водой.

Невзирая на отделенность поясов цветущей и благодатной земли широкими каналами вод, сообщение между ними не прекращалось ни на день. Каждый пояс имел свой порт, через который любой желающий с какой-то своей надобностью мог в одной из лодок, без конца снующих по глади каналов, попасть в порт следующего пояса, и даже, если бы вдруг возникла у кого такая охота, через порт последнего пояса выйти в открытый океан. Таким устройство столичного города было всегда. Хронос знал, что человек не мог бы сам придумать и соорудить столь замысловатое чередование суши и воды, — этот грандиозный план даровали Боги, кои в начале жизни его страны ходили по земле. Именно они научили первых атлантов премудростям наук, раскрыв им многие тайны природы, они же оставили и всем последующим поколениям атлантов великие знания. Никто не знал, когда Боги покинули эту землю, но, как утверждал Верховный жрец — хранитель истории и великих тайн, произошло это после того, как все меньше света становилось в душах простых людей.

Верховный жрец… Да, именно он стал причиной тяжелого беспокойства и бессонницы царя Хроноса. Он неотрывно смотрел на Аталлу, всю поделенную сушей и водой, и вспоминал свой разговор со святейшим Микаром.

В день 9 чичкан месяца шуль Верховный жрец прислал ему свое послание, встревожившее Хроноса. Верховный жрец очень редко обращался к царю с письменными сообщениями. Поэтому Хронос с легким внутренним волнением принял пергамент из рук посланника Микара, высокого желтолицего человека в просторной одежде — служителя храма Верховного жреца. Тот смиренно ждал распоряжений царя, он подал знак, разрешающий служителю удалиться. Хронос не смотрел, как желтолицый человек пятился к прозрачным дверям царского приемного зала, беспрестанно отвешивая поклоны, он нетерпеливо сорвал сургучную печать свитка и погрузился в чтение.

Верховный жрец Атлантиды сообщал Хроносу о том, что им нужно увидеться, ибо при встрече жрец намерен передать царю важное известие, касаемое ближайшего будущего его страны. Сообщение до крайности встревожило Хроноса, он вдруг почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. За всю историю его правления Верховный жрец лишь несколько раз, в самые ответственные моменты, прибегал к беседам с ним в собственном доме.

Однажды случилась страшная засуха, земля оскудела и перестала питать своими соками сады и поля атлантов. Тогда Верховный жрец вмешался и дал свой мудрый совет в ту пору еще молодому царю Хроносу. И тогда они встретились не в Высшем храме жрецов Атлантиды, как обычно, а в доме самого Микара.

Его дом и по сей день находится на том же месте, почти у самого порта первого пояса. Поблизости нет ни одного строения, вытянутый почти во всю длину живописного холма краснокаменный дом со стройными рядами высотных колон со всех сторон окольцован эвкалиптовой рощей, дающей даже в самые знойные дни надежные прохладные убежища для страждущих. Впрочем, их здесь случается немного, ведь только в редких случаях гости Верховного жреца, вдруг станут искать здесь спасение от солнца. Горожанам же сюда запросто не проникнуть, так как владения жреца обнесены узорной медной оградой, у ее ворот и около широкой лестницы, убегающей к верхней террасе, — бдительная охрана. Негромкие разговоры стражей друг с другом, да бряцанье их оружия, слышны иногда праздным зевакам, или влюбленным, вздумавшим гулять вблизи владений Верховного жреца.

Хронос вдруг ярко вспомнил тот знойный день, когда он в сопровождении верных слуг прибыл к Микару. Хронос оставил своих людей томиться на солнце перед дворцом жреца, а сам вошел под сводчатый узорный покров террасы, поддерживаемый колоннами из красного гладкого камня. В самом конце открывшейся его взору широкой галереи появился человек в просторных белоснежных одеждах, он, почтительно кланяясь царю, сделал рукой жест, приглашающий его войти во дворец Верховного жреца. Тяжелые дубовые двери растворились перед ним и Хронос оказался в огромном зале со сводчатым куполообразным потолком. Украшенный лепными изображениями неведомых зверей и птиц потолок был так высок, что звук неторопливых шагов Хроноса, многократно умноженный и отраженный величественным куполом, громким эхом разносился вокруг.

И вот, наконец, в зале появился сам Микар. Хронос тогда во второй раз видел жреца, и потому с любопытством смотрел в его проницательные глаза, их небесная голубизна особенно подчеркивала бледность одухотворенного лица.

Жрец неторопливым жестом руки, почти до запястья укрытой белоснежной тканью одеяния с едва заметным золотистым орнаментом, пригласил Хроноса сесть. Здесь, почти в самом центре зала, в темном ворсе огромного ковра тонули изогнутые витые ножки двух массивных кресел и небольшого стола, на нем стояли только прозрачные бокалы для питья, да узорчатый кувшин, фруктов, украшающих стол каждого дома и прекрасно утоляющих жажду, на столе не было. Да и откуда же им было в тот год взяться? Нещадное солнце тогда палило и палило, истощая землю атлантов, не позволяя дождю пролиться на утомленную жаром землю. Голод страшной темной тенью почти распростер свои крыла над страной.

Хронос помнил, как они молча смотрели друг на друга. Первым негромко заговорил Микар:

— Царь Хронос, я пригласил тебя, чтобы иметь с тобой разговор об опасности, нависшей над страной. А она велика. Если ты помнишь, на памяти живущих ныне не было такого истощения почвы. Природа всегда определяла, когда ей питать эту благодатную землю живительной влагой. Отныне циклы изменились, и людям придется самим позаботиться о своей земле.

Микар погрузился в молчание, по привычке, обдумывая все уже сказанное им и все, что еще предстоит ему сказать.

— О, святейший Микар, позволь спросить, как же люди должны заботиться об этом? — с глубоким почтением молвил Хронос.

Микар немного снисходительно посмотрел на него, легкая усмешка появилась на его губах, но он тотчас погасил ее.

— Великие книги Атлантиды, в коих хранятся великие знания, могущие сделать эту страну непобедимой для врагов и благодатной для каждого ее жителя, ответят на любой вопрос. Именно они дали атлантам различные умения — строительство домов и водных кораблей, земледелие, ремесла, — а также письменность, многообразные науки. Эти знания милостиво оставлены нам всемогущими Богами. Тебе об этом известно. — Хронос утвердительно кивнул головой. — Доселе не было нужды заботиться об орошении полей и садов, искусно возделываемых атлантами, а теперь есть. В старинных книгах говорится об этом и рассказывается, как миновать сию беду. Созови своих градостроителей, медеплавильщиков и других, кого сочтешь нужным в этом деле, пусть они день и ночь работают над тем, как же подать воды из источников в сады и поля.

— О, святейший Микар, ты сказал, что в древней книге сказано, как миновать беду. Не подскажешь ли способа?

Микар едва заметно улыбнулся, одними уголками тонких губ.

— Я знал, что ты спросишь об этом. Я дам тебе толкователя старинных книг, он всю свою жизнь изучал их мудрые вечные тайны, он поможет народу твоему одолеть беду и выжить.

— Благодарность моя и моего народа безмерна, о, святейший Микар! — от радости зажглись глаза Хроноса, до сего мига подернутые тревогой. Он преклонил колено пред Верховным жрецом и с благоговением прикоснулся губами к его белоснежному одеянию.

Благодаря мудрому вмешательству Микара Атлантида обрела чудесную систему орошения полей и садов. Летом прозрачная ключевая вода, напористо перетекая по медным трубам, исправно питала землю, и почва, тучная и плодородная, щедро давала плоды и растения. Не осталось больше бед в благополучной и процветающей стране Хроноса.

После той встречи с Верховным жрецом больше они не виделись с глазу на глаз, — поводы для всех их последующих, хотя, впрочем, и нечастых, встреч были принародные и праздничные. И вот теперь вновь, при личной встрече, Верховный жрец грозит ему каким-то известием. Трудно сказать почему, но неясное чувство тревоги, вдруг черной змеей зашевелившееся в его сердце, подсказывало, что ему предстоит нелегкий разговор, наверное, много крат мрачнее, состоявшегося в пору начала его царствования.

Тревога темной тенью легла на лицо Хроноса, свела почти к самой переносице тонкие линии бровей, изогнувшиеся над большими с искрами зелени серыми глазами. Он стоял у открытого окна, вбирая в грудь свежий ветер Атлантики, а в голове беспокойным роем вился сонм мрачных, безрадостных дум.

Не было больше покоя царю в его любимой стране. Доселе процветающая Атлантида с ее семью островами, с высокими науками и ремеслами, радостным и благодатным народом вдруг утратила свое благополучие, выразимое в согласии и благоразумии — этих извечных спутниках народа Атлантиды. Все чаще народное собрание на дворцовой площади разбирало жалобы обиженных земледельцев. Наделенные землей еще в незапамятные времена далеких предков атланты вдруг решались изменить установленный порядок в ущерб живущих рядом с ними. Пока что жалобщики угрюмо уступали народному собранию, громогласно бросившему каждому из них свой единодушный многоголосый ответ: да не будет так!. Но Хронос понимал, что уходящих в мрачном и тяжелом молчании недовольных решением народного собрания отказать им в переделе земли становится все больше, а раз так, то возмущение и смута, доселе незнакомые его стране, станут расти. Потому-то в его душе поселились тревога и беспокойство. Хотя он и не мог устремить в будущее свой третий глаз, давно закрывшийся не только для него, но и для многих, но сердцем он чувствовал, что страшные, тяжелые времена наступают в его стране. Самое же тревожное для него было то, что он — владыка процветающей и благодатной страны с образованным и послушным народом, — не знал, как пережить смутные времена, что сделать для возвращения мира и радости своему народу.

Царь Хронос, погруженный в тягостные думы, не услышал легких, почти летящих шагов за спиной, он вздрогнул от едва ощутимого прикосновения нежной руки и раздавшегося вслед за ним звонкого голоса:

— Отец, я повсюду искала тебя! Что случилось, почему ты грустишь? — Хронос резко обернулся и увидел изумрудное сияние глаз дочери, радость от встречи с отцом была перемешана в них с тревогой.

Лессира в это утро и вправду была встревожена словами слуги, когда она пришла в царскую опочивальню поприветствовать отца с новым днем, о том, что царь этой ночью так и не ложился. Слуга, тяжело вздыхая, тихонько шепнул ей, что всю ночь царь, печальный и задумчивый, провел в кресле у окна. И что же она видит? Он встречает ее грустной улыбкой.

— Что случилось, отец? Скажи мне.

— Дочь моя, понапрасну себя ты беспокоишь такими мыслями, — Хронос с нежностью сжал руки дочери, длинные белые пальцы ее были унизаны кольцами с яркоглазыми камнями, — тебе известно, что управлять нашей большой страной непомерная по своей сложности задача. Обычные дела кладут тень заботы мне на чело.

— Но раньше ты никогда не выглядел таким встревоженным, — упорствовала в своих расспросах Лессира, — неужто раньше забот было меньше?

— Времена меняются, страна тоже должна меняться. Я и размышляю о том, что же должен изменить в нашей любимой стране.

— Отец, обещай мне, что не скроешь от меня перемен! Обещаешь? — настойчиво твердила Лессира, вглядываясь в улыбающиеся глаза отца.

— Обещаю ничего не скрыть от тебя, о, всевидящая дочь моя! — с улыбкой на устах ответил царь, и шутливо поклонился дочери. — А теперь расскажи мне, что привело тебя ко мне в столь раннее время.

— Я пришла за разрешением… э-э… я хочу сегодня покинуть дворец… позволь мне совершить прогулку…

— Прогулку? На первом поясе?

— Нет, дальше… — Хронос заметил легкое смущение дочери, нежный румянец покрыл ее щеки. — позволь мне посетить и другие поясы тоже.

— Кто тебя будет сопровождать?

— Назира.

Царь кивнул в знак своего согласия. Но в этот момент перед его взором вдруг предстали картины народных собраний, хмурые и недовольные атланты, не получившие разрешения на передел земли, и в сердце его пробрался холод. Он ясно ощутил, что время мира и добра ушло безвозвратно, и теперь он уже не должен позволять свой дочери свободно, без охраны и лишь в сопровождении служанки Назиры, перемещаться по столице. И тогда он произнес непривычные для себя слова, удивившие и Лессиру:

— Хорошо, но только возьми с собой охрану.

— Охрану? Но зачем, отец?

— Так надо. Я же тебе сказал, времена меняются.

Лессира, ничего больше не спрашивая, наклонила голову и удалилась. Звук ее шагов вскоре отзвучал в воздухе.

Оглавление