• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Учитель, увидев входящего Тода, радостно приветствовал его. Тод в былые времена тоже не мог бы не проявить радости и восторга от встречи с дорогим учителем, но теперь, когда он стоял на пороге больших и страшных событий, даже этой встрече не суждено было развеять мрак в его душе. Тод улыбнулся, но глаза остались печальными и суровыми, горечь великого разочарования застыла в них. Учитель, почувствовав неладное, беспокойным взглядом окинул Тода, стремясь прочесть в его душе причины смятения и тревоги, заметные даже постороннему глазу.

— Ты не появлялся в мастерской уже несколько дней. Где ты был, Тод? Что происходит в твоей жизни?

— Я не мог прийти, учитель. И я… я… не буду больше приходить сюда, — едва слышно вымолвил Тод.

— Не будешь? — удивился учитель. — Каковы причины такого странного решения? Тебе ведь ведомо, что особый путь выбирается для избранных учеников, к каковым тебя можно отнести по праву. Объясни!

— Я не могу лгать тебе, учитель, скажу всю правду. Несчастная любовь посетила мое сердце и теперь я не вижу больше смысла в своем земном существовании. Я не хочу ходить по земле и веками страдать под этим небом.

— Ты собираешься уйти? — сурово и прямо спросил учитель.

— Да.

— Ты все решил?

— Да.

— Ты сказал родителям?

— Нет.

— Ты выбрал путь смерти?

— Да.

Наступила тишина, нарушаемая лишь пеним птиц за раскрашенным солнечными лучами мозаичным окном. Учитель задумался, он размышлял над словами, которые ему предстояло сейчас произнести.

— Скажу тебе прямо, несмотря на мою привязанность к тебе, уважение к твоим большим способностям, прекрасным качествам твоей светлой души, несмотря даже на твое будущее, способное стать великим, я не стал бы тебя убеждать поступить по иному. Я знаю, если ты решил, то значит, только так тебе и следует поступить, в противном случае, твоя душа подсказала бы тебе другой путь. Но то, что я тебе сей миг скажу, возможно, повлияет на принятое тобою решение. Я считаю, что ты не можешь уйти, не имеешь права, ведь тебе предстоит выполнить важную и очень опасную миссию.

— Мне?!

— Тебе и некоторым другим. Верховный жрец, достопочтенный Микар, направил во все концы Атлантиды своих верных гонцов в поисках самых надежных и самых достойных людей, какие сыщутся в нашем великом государстве. Их миссия заключается в том, чтобы свет великих знаний, подаренный Сынами Небес только лишь одной Атлантиде, принести другим народам, пока еще пребывающим в темноте и неразумении.

— Почему именно теперь? Почему раньше Атлантида никому не передавала своих знаний?

— Раньше не было в том нужды, а теперь все изменилось. Случилось так, что время своей жизни Атлантида исчерпала, и ей, как и всему под этим небом, а когда-то и ему самому, суждено погибнуть.

— Кому суждено погибнуть? — находясь в плену собственных переживаний, Тод не сразу осознал смысл страшных слов, произнесенных учителем, в первый момент он даже и не понял, о чьей гибели идет речь.

— Атлантиде. По крайней мере, таково предсказание самого Верховного жреца.

— Но как, как сие может случиться?! Не верю я предсказанию Верховного жреца! Нет, это невозможно! Как такое может статься?! Может быть, ошибся Верховный жрец? Разве он до сей поры никогда не ошибался в своих предсказаниях?

— Микар не может ошибаться, он посвящен в великие тайны мироздания, многое невидимое ему подвластно. Нет, Микар не может ошибаться. Его уста изрекают одну лишь истину, ибо разум его устремлен в непознаваемые для простого смертного дали.

— Что же хочет Микар от избранных? Какими поручениями он намерен их наделить?

— Я уже сказал: сохранить от гибели древние манускрипты, в которых сокрыты истины мироздания, высоких наук и прекрасных искусств. Избранные должны передать великие знания Атлантиды другим народам.

— Чтобы передать знания, их нужно постигнуть. Я не способен выполнить эту миссию, ведь я не посвящен в эти знания. Как же я могу их кому-то передать?

— Я знал, что ты об этом будешь вести речь. Прежде чем отправиться в опасные путешествия, каждый из избранных пройдет особенное обучение в храме Верховного жреца, там вы приобщитесь к таинствам, знаниям и искусствам, чтобы потом, пристав к чужим далеким берегам отдать их людям, научить их строить прекрасные храмы, дворцы, ваять скульптуры, плавить металлы.

— Учитель, скажи, а что же станет с Атлантидой, с теми, кто останется?

Учитель в раздумье опустил глаза. Он не знал, какими словами ему описать предрекаемое Микаром страшное бедствие, да и надо ли ему об этом говорить. Но разве может он ограничиться недомолвками с тем, кому в сей миг жизненно необходимы ясность и понимание? И учитель, собравшись с духом, приступил к непростому повествованию страшных предсказаний Микара, которыми тот, дабы не сеять паники, поделился лишь с избранными. Глядя честно и прямо в пытливые глаза Тода, учитель рассказал ему обо всем, что было ведомо самому.

Тод спокойно слушал рассказ учителя, как если бы речь шла о каких-то обыденных вещах или о предметах, равно интересовавших их обоих и занимавших немало их бесед: архитектуре, философии, геометрии. Тод, полностью еще не отстранившийся от личных бедствий, не совсем ясно осознавал все слышимое им. Ему казалось, что учитель говорит о преданиях старины, но не о будущем их великого государства. До конца осознать предсказание Микара он не мог.

— Когда это должно произойти? — спросил Тод.

— Сие мне неведомо. Думаю, что и Микар не знает дат. Известно лишь, что в недалеком будущем.

— Почему же только избранным разрешено спастись?

— Это непростой вопрос. Насколько сие мне ведомо, все не могут быть спасены, ведь даже в Атлантиде нет стольких мореходных парусников, чтобы переправить чрез воды большинство жителей. Микар решил не оглашать предсказание о бедствии, дабы не сеять паники среди народа. И потому спасутся только избранные, чистые душой и помыслами, склонные к знаниям, не погрязшие в суетности люди. Но и таковых, я думаю, наберется немало.

— Значит, парусники тайно отправятся к другим землям, — задумчиво произнес Тод. — Те, кто удостоится высокой миссии, спасутся, остальные же, те кто будут признаны порочными, погибнут. Нет, я не могу согласиться на постыдное бегство, я останусь здесь и разделю с моей Атлантидой ее страшную участь.

— Разделить с Атлантидой сию участь будет кому, а вот для выполнения миссии подойдет не всякий.

— Кто же разделит участь, кроме самого народа, погрязшего, как ты сказал, в суетности и грехах? Наверное, все, кто владеет этой тайной, в том числе и Верховный жрец, отправятся к далеким берегам?

— Вижу, в своем горе ты ожесточился, но это, вероятно, даже и к лучшему, там в далеких странствиях тебе поможет это сердечное ожесточение, сломить тебя судьбе будет непросто. Что же касается Микара, то ты к нему несправедлив, и сам Верховный жрец, и жрецы всех островов, и посвященные в высокие знания учителя, и царь Хронос, никто не покинет Атлантиды. Все мы останемся с нею до конца.

— И даже ты, учитель, остаешься? Но если даже ты, обладающий огромными познаниями, остаешься, то почему я, недостойный и ничтожной доли твоих великих знаний, почему я должен отправляться с миссией? Какое я имею право?

— Ты имеешь право! Ты молод, силен, и главное, чист душой, кому, как не подобным тебе, поручить это непростое дело. Я верю, такие, как ты не дадут знаниям Атлантиды кануть в вечности, такие, как ты, бережно сохранят память о великой Атлантиде, поведают о ней ныне живущим земным людям, а те, в свою очередь, расскажут о ней своим потомкам. Пройдет множество сот и даже тысяч лет с той поры, как наша ныне цветущая земля, ее величественные храмы и дворцы погрузятся в воды морские и станут пребывать в вечном сне на самом дне пучины, но память о ней не исчезнет, она будет жить в сердцах людей призрачным отголоском этих великих и трагических событий. Я знаю, и тысячелетиям не стереть памяти об Атлантиде, она, как далекая и прекрасная мечта, беспрестанно будет манить к себе многих будущих людей, в чьем сердце мельчайшей искрою однажды зажглась ее звезда. Люди упорно и безуспешно станут искать погибший и затерянный континент, ныне еще живой, процветающий великими знаниями и прекрасными искусствами. Вокруг великого и прекрасного имени — Атлантида — будут бушевать споры ученых мужей, сколько бы ни прошло лет, пропавшей Атлантиде они будут посвящать свои сочинения и научные трактаты, ее они будут искать. Но тщетно, никто и никогда не найдет Атлантиды, пока она сама однажды не поднимется из бездны к солнечному и прекрасному небу, пока она сама не явит миру, как немое и неоспоримое доказательство своего существования, свои молчаливые, почти разрушенные водой дворцы и храмы. Каждый из нас должен быть горд тем, что ходил по этой земле, великой земле Атлантиды, и каждый из нас должен отдать все свои силы и, если надо, то даже и жизнь, чтобы сохранить ее достижения, ее память.

Тод, как зачарованный, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, слушал проникновенную речь учителя. По своему обыкновению, увлеченный сутью беседы, учитель не мог усидеть в своем кресле, он встал и, взволнованно жестикулируя, зашагал вдоль и поперек просторной, наполненной солнечным светом мастерской. Его силуэт, облаченный в темную тогу, вырисовывался отчетливо и ярко на фоне огромного мозаичного окна, чрез которое на его седые волосы проливалось ослепляющее многоцветье. Тод внимал учителю, ощущая невыразимое душевное смятение, в его душе метался ураган чувств, самым сильным из которых, пожалуй, было сожаление, сожаление о безвозвратно ушедших днях и событиях, сожаление о безвозвратно уходящих мгновениях, счет которым скоро будет закончен. И вместе с ним, потеряв реальность и осязаемость, в черную бездну призрачной памяти канут дорогие ему лица, да и сама жизнь его, связанная с ними.

А в глубине мастерской, за спиной учителя, все еще вымерявшего шагами окружающее пространство, как будто в немой печали, застыли оставленные учениками холсты с проектами будущих сооружений Аталлы.