• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

(Продолжение. Начало в № 4-11/2006 г., 1-4, 6-8/2007 г.)

В ближневосточной политической картине Сирия долгое время оставалась в тени соседнего Египта – многолетнего партнёра и союзника по антиизраильской коалиции, которому более чем в пять раз уступала и территориально, и по численности населения, и по мощи вооружённых сил.

С приходом к власти Гамаля Абд- эль Насера с его политической харизмой и звучными лозунгами Египет стал претендовать на лидирующее положение в арабском мире. Сирия тем временем переживала период переворотов и революций, однако во внешней политике оставалась приверженной противостоянию с Израилем. Даже день Военно-воздушных Сил в Сирии отмечался 16 октября, в память о первых воздушных победах в войне, объявленной еврейскому государству сразу после объявления о его независимости.

Образование 1 февраля 1958 года единого государства ОАР, включавшего Египет, Сирию и Северный Йемен, сохранило лидирующее положение Насера. Египетским наместником в Сирию был назначен его ближайший соратник фельдмаршал Абд-эль-Хаким Амер, а в строительстве вооружённых сил сирийцам отводилась второстепенная роль: так, доля сирийской авиации в объединённых ВВС ОАР должна была составлять лишь третью часть от египетской. После очередной смены власти в Дамаске недовольными офицерами в сентябре 1963 года Сирия покинула союз. К власти пришла партия арабского социалистического возрождения БААС, провозгласившая строительство «нового общества», но сохранившая традиционный антиизраильский курс.

Ориентируясь на советскую поддержку, Сирия полностью вписывалась в шаблон «прогрессивных национально-освободительных сил», что не помешало ей пережить восемь государственных переворотов разного толка, в том числе и совершённых разными крыльями партии БААС. Политическая неустойчивость не лучшим образом сказывалась на состоянии армии и ВВС – хотя те к середине 60-х годов практически полностью комплектовались советской техникой, но основным союзником в регионе считался всё же Египет, выглядевший более надёжным и перспективным партнёром.

К началу «шестидневной войны» 1967 года сирийские ВВС имели довольно ограниченный потенциал с одной авиабригадой МиГ-21, бригадой МиГ-17 и одной эскадрильей Ил-28. Тем не менее сирийские лётчики, уже имевшие боевой опыт стычек с израильтянами, сумели проявить себя в боевых действиях. Выполняя условия заключённой накануне договорённости с Египтом, уже в первые часы войны в ответ на атаку египетских авиабаз они предприняли ряд налётов на объекты в Израиле – нефтеперерабатывающий завод в Хайфе, пару аэродромов на севере и цели на средиземном побережье. В последующих боях потери понесли обе стороны, причём израильтяне сочли должным отметить «отчаянное сопротивление» сирийской авиации. В результате боевых действий сирийцы лишились почти всей истребительной авиации, однако истребители- бомбардировщики пострадали меньше, потеряв порядка трети состава.

В территориальном отношении Сирия осталось без Голанских высот – небольшого, но стратегически важного нагорья в приграничной полосе, нависавшего над густонаселённым югом страны, откуда противник угрожал не только расположенным здесь объектам инфраструктуры (включая и авиабазы ВВС), но и создавал опасность для находившегося в непосредственной близости Дамаска.

Восстановление ВВС потребовало поставок из СССР новой техники. Не отказываясь от полюбившихся МиГ-17, сирийская ИБА стала получать и более современные Су-7БМК. Поставки шли морем с выгрузкой в порту Латакия.

В силу особенностей здешнего ТВД сирийская авиация, в отличие от египтян, имела возможность наносить удары не только по военным объектам противника на утраченных территориях, но и непосредственно по целям в Израиле (а бомбардировки городов противника были совсем другим делом, нежели вылеты куда-то в чужие пески). При обмене ударами обе стороны практиковали и «психические атаки»: так, 23 января 1970 года сирийские самолёты на сверхзвуке пронеслись над Хайфой, наделав паники громовыми раскатами ударной волны; в ответ израильские «фантомы» через пару дней проделали тот же трюк над Дамаском.

Тем временем после очередного военного переворота в ноябре 1970 года к власти в Сирии пришёл Хафез Асад, деятельный и властный политик. Новый лидер страны, ставший и Верховным Главнокомандующим, железной рукой создал в Сирии строго централизованную иерархическую систему, в которой едва ли не ведущая роль принадлежало армии (Асад и сам был лидером военного крыла социалистической партии БААС). Смена власти в Дамаске произошла как нельзя вовремя – после недавней смерти президента Насера в Египте начали брать верх прозападные настроения, и брешь нашла удачное заполнение в лице Сирии, на долгие годы ставшей надёжным союзником СССР на Ближнем Востоке.

Сам Асад, будучи по конституции демократически избираемым президентом, оставался у власти более тридцати лет, неизменно получая на выборах «всенародную поддержку» и собирая 99,9% голосов. Стратегической целью декларировалось создание Великой Сирии, включавшей Ливан и Палестину; что касается Израиля, то ему на новой карте Ближнего Востока вообще не находилось места и отказывалось в сомом праве на существование. Такой радикальный курс на деле был достаточно реалистичным, отражая настроения в арабском мире и позволяя рассчитывать на поддержку богатых нефтяных соседей, одновременно оправдывая невысокий уровень жизни в стране, разительно уступавший тем же сопредельным государствам, и жестокий порядок в стране, диктуемый правящей партией и президентской властью, оттеснившими в сторону даже традиционные исламские обычаи.

В непрерывно воюющей стране каждая семья непременно должна была отправить одного из сыновей на профессиональную службу в армию, благо на службе ещё и неплохо платили (так, лётчик зарабатывал 400-450 долларов в месяц, побольше наших советников). В сирийской армии служили и женщины, что выглядело весьма смело для исламского мира. Находясь в состоянии непреходящего военного положения, сирийские власти предпринимали суровые меры по поддержанию порядка и внутренней дисциплины: лица, уличённые в шпионаже и сотрудничестве с противником, подвергались публичной казни, сцены которой публиковались в газетах. При таком отношении к секретности становится объяснимой крайняя редкость фотографий военной техники (в том числе и самолетов Су-7) и прочей детальной информации, относящейся к сирийским вооружённым силам. Президент выступал даже в роли религиозного наставника, от имени Аллаха в дни рамадана разрешая своим лётчикам не соблюдать пост и позволяя есть и пить в любое время, для поддержания физической формы и боевой готовности.

В Сирии сформировался крупный советнический корпус из советских офицеров, в ВВС обеспечивавших подразделения до уровня комэска и инженера эскадрильи по специальности (самолёт и двигатель, оборудование, вооружение и др.). Помимо освоения техники, задачей советников являлось содействие в разработке планов боевых действий и боевой подготовке.

Сам уровень «команды» военных советников являлся отражением степени политических отношений между странами и значимости того или иного направления во внешней политике и интересах. Так, в пору большой дружбы с Египтом в должности Главного военного советника там выступал генерал армии или генерал-полковник, в то время как при сирийских вооружённых силах этот пост оценивался на одно-два звания ниже. При подборе кадров необходимо было соблюдать и известный дипломатический этикет. Очевидно, что по этическим соображениям советник никак не мог иметь звание выше старшего местного военачальника – к счастью, в Египте в те годы военным министром был целый фельдмаршал, – но и быть офицером в ранге значительно ниже «подсовет- ного» тоже не годилось, не имея формального права поучать старшего по званию. Сообразно возросшей роли Сирии на ближневосточном направлении в начале 70-х годов поднялся и уровень советнического аппарата.

Главным военным советником к 1973 году был генерал-полковник В. А. Макаров, работавший не только с министром обороны Сирии корпусным генералом Мустафой Тласом (его необычная для арабов фамилия объяснялась черкесской национальностью), но и периодически встречавшийся с Верховным Главнокомандующим – президент Асод дотошно вникал в вопросы военного строительства.

По существующей форме просьбы союзной стороны о требующейся военной технике и специмуществе передавались в виде заявок Главного военного советника в советский Генеральный Штаб, где прорабатывались и поступали в правительство в виде записки с обоснованием и условиями оказания военно-технической помощи. Очевидно, что чем выше был чин Главного военного советника в той ли иной стране, тем на большее внимание могли рассчитывать его просьбы и значительнее оказывались поставки. Объемы заявок при непременной современности поступающих вооружений оказались настолько масштабными, что советская "оборонка" в значительной мере работала на удовлетворение потребностей разнообразных "союзников", пусть даже при их очевидной неплатежеспособности (расхожим доводом тогда было демагогическое "в идеологии мы непримеримы, а в помощи друзьям за ценой не постоим"). В итоге, при крайне неблагоприятной экономической конъюнктуре отечественного народного хозяйства и всеобщем дефиците, предприятия авиапрома, МОП и производивших военную технику заводов Минтяжпрома в годы IX и X пятилеток (1971-75 и 1976-1980 гг.) были загружены "на полную катушку" и работали практически круглосуточно. У того же авиазавода в Комсомольске-на-Амуре, выпускавшего истребители-бомбардировщики Су-7 и Су-17, то и дело доля экспортного заказа превышала число машин, выпускаемых для своих ВВС, доходя до 2/3 годовой программы.

Набирая силу, сирийская армия выходила на одно из ведущих мест на Ближнем Востоке. К осени 1973 года сирийские ВВС и ПВО выглядели весьма внушительно, мало уступая египетским: помимо 180 истребителей МиГ- 21, истребительно-бомбардировочная авиация насчитывала 93 МиГ-17, 25 Су-7 и пятнадцать только что поступивших Су-20 – новейших машин, которых тогда не имели даже наши союзники по Варшавскому договору. В совокупности с Египтом арабская авиация имела значительно больше боевых самолётов, чем Израиль, превосходя его по истребителям вдвое и почти во столько же – по истребителям- бомбардировщикам. Командующим ВВС и ПВО Сирии являлся дивизионный генерал Наджи, лётчик с боевым опытом, пост заместителя по ИАС занимал генерал Шарабати, грамотный специалист-вооруженец. ИБА была сведена в две авиабригады, вооружённые Су-7БМК и Су-20, эскадрильи которых размещались на аэродромах Блей, Дмейр и Даули близ Дамаска.

Профессиональный уровень сирийских лётчиков и техсостава оценивался достаточно высоко. В отличие от иных арабских стран, где особенности национального характера, физическая подготовка и психологический настрой часто оставляли желать лучшего, сирийцы в большинстве своём заслуживали отзывов советских советников в самых превосходных степенях, включая «высокую профессиональную направленность, уверенность в себе, быструю адаптацию». Свидетельством этого была исключительная среди всего арабского контингента рекомендация нашим инструкторам при обучению лётному делу и боевой подготовке «предъявлять к ним высокие требования, затруднений у тех не вызывающие».

Генерал-майор Ю.П.Прищепо, занимавшийся вопросами военно-технического сотрудничества в ГКЭС, на этот счёт «с удовольствием отметил приятность общения с сирийскими генералами и офицерами в процессе официальных встреч. Среди других арабских стран их культура больше всего соответствует русскому восприятию. Их я выделял в лучшую сторону по сравнению с египтянами, ливийцами и даже алжирцами». Майор А. Карапутин, находившийся в должности специалиста по вооружению 73-й авиабригады, обращал внимание на «высокую грамотность, исполнительность и дисциплинированность сирийцев, смелость и раскованность лётчиков, высочайшую технику пилотирования, владение машиной зачастую почище наших инструкторов, свободный пилотаж с выходом на запредельные режимы и не предусмотренные никакими наставлениями манёвры – с самолётом они обращались, как со своими пятью пальцами; иные советники им и вовсе были не нужны, и тем из наших, кто приехал на должность подзаработать, прямо предлагали – вовсе не ходить на службу». Опыт и мастерство поддерживались весьма высоким налётом – порядка 150 часов в год, завидных и для наших лётчиков. Достаточно высокий профессиональный уровень местного инженерно-технического состава позволял выполнять сложные и объёмные работы на месте, для чего в городе Алеппо (ведущем историю ещё с библейских времён) был построен авиаремонтный завод. Завод вступил в строй в 1975 году и обеспечивал проведение капитально-восстановительных ремонтов на нескольких типах МиГов и «Сухих», которые прежде приходилось отправлять на советские предприятия.

В истребительно-бомбардировочной авиации к осени 1973 года почти все лётчики были подготовлены к нанесению групповых ударов по наземным целям всеми имевшимися средствами поражения – бомбами, НАР и пушечным огнём, в составе эскадрильи, и к воздушному бою – в составе звена. Техника пилотирования в обязательном порядке включала освоение полётов на предельно малых высотах, вплоть до скоростных проходов на высоте 20-30 м, чем повышалась скрытность и малая уязвимость от ПВО («по земле вслед за самолётом только пыль шлейфом завивалась»). Отрабатывалось использование рельефа и горных проходов для незаметного выхода к цели, боевое маневрирование на малых скоростях и режимах на грани срыва, снижавшего уязвимость от ПВО. С этой целью осваивались противозенитные манёвры «винт», «реверс» и «колокол», когда самолёт на горке выводился практически на скорость сваливания, разворачивался или соскальзывал на хвост, оставаясь в «мёртвой зоне» ЗРК. Однако индивидуальное мастерство сирийцев сочеталось с невысокой тактической подготовкой, чему препятствовал недостаток информации о противнике (разведывательной авиации в сирийских ВВС попросту не было).

Израильский "Центурион" уничтоженный в боях но Голанских высотах. Район Долины Слез, октябрь 1973 года

К числу других недостатков относилась высокая централизация управления, не поощрявшая организационную инициативу командиров, принуждённых дожидаться указаний вышестоящих штабов. Здесь сказывалась привычка к субординации: каждый офицер при выпуске из учебного заведения получал свой персональный номер согласно успеваемости и, отдельно, лётному мастерству, сохранявшийся за ним на протяжении всей службы, и недопустимо было, чтобы «младший» командовал «старшим», получая повышение лишь после ухода того на иную должность. При уважительном отношении к секретности в служебных делах, штатного «особиста» в эскадрильях не было, и все вопросы вёл один из лётчиков, назначенный «мухабаратом» (местной госбезопасностью).

На всех аэродромах были устроены 2-4 запасных грунтовых ВПП, в качестве резервных полос подготовили и два шоссейных участка на автострадах в окрестностях Дамаска. На самих аэродромах вся техника укрывалась в железобетонных укрытиях на один-два самолёта, способных выдержать прямое попадание бомб среднего калибра. Должное внимание уделялось оперативным вопросам руководства ВВС: помимо основного и запасного центральных КП, развернули командные пункты на каждой из пяти авиабаз, а также восемь пунктов наведения и шесть пунктов визуального управления (все в районе линии разделения войск у Голанских высот и нагорья вдоль ливанской границы).

Правда, противник здесь располагал изрядными преимуществами, разместив свои РЛС и аппаратуру РЭБ но господствующих высотах Джеббель- Шейх, Тель-Абунида, Хеврон и Тель- Форас, откуда и визуально, и радиотехническими средствами на большую глубину просматривались сирийская территория и аэродромы. Это позволяло контролировать действия сирийской авиации, отмечая практически каждый взлёт, и, вдобавок, с помощью постановки помех нарушать связь и боевое управление. На основе разведданных израильтяне загодя спланировали на случай конфликта серию ударов по сирийским объектам, где на первых местах значились аэродромы, генштаб, штаб ВВС и ПВО, ЦКП авиации.

Война не заставила себя ждать, начавшись с артиллерийского и авиационного удара по позициям израильтян 6 октября 1973 года (недрогнувшей рукой пропагандиста «Красной звезды» сообщалось о том, что «Ближний Восток вновь стал ареной кровопролитной войны, возникшей как следствие политики империалистических держав»), «План боевых действий» сирийского Генштаба предусматривал несколько вариантов развития событий и был подготовлен без участия советских советников. Главному военному советнику А. В. Макарову заранее было дано указание из Москвы «не допускать участия советских советников в разработке плана войны Сирии с Израилем». В свою очередь, имевший представление о планах арабской стороны противник намечал на утро того же дня превентивный удар по сирийским аэродромам, однако, в конце концов, не счёл возможным повторение «бенефиса» 1967 года ~ первый удар тогда имел следствием политическую изоляцию Тель-Авива многими государствами.

Свои коррективы в планы сирийцев внесла погода – пришедший из пустыни «саман», ветер с тучами песка, заставил отложить начало операции ещё на несколько часов. Первым ударом сирийские ВВС атаковали центр управления авиацией «Хеврон», три РЛС, пункты наведения и армейские опорные пункты на Голанских высотах, включая гарнизон и штаб Северного фронта в Нафахе, транспортные узлы на Голанах и в долине реки Иордан. Помимо 20 самолётов Су-7БМК, в налётах участвовали 14 МиГ-21, 12 Су-20 и 40 МиГ-17. В этот день сирийская авиация выполнила 270 самолёто-вылетов, порядка трёх на один самолёт. Истребители-бомбардировщики при выполнении бомбо-штурмовых ударов потерь не понесли, а израильская пропаганда, по привычке занижая нанесённый ущерб, сообщила о но порядок меньшей активности боёв – якобы «противник действовал вяло и сумел предпринять всего 25 боевых вылетов».

В числе успехов были уничтоженный мост через Иордан у Дегании, важный в оперативном отношении, и удары по израильскому посту на горе Джебель- Шейх, обеспечившие высадку воздушного десанта, выбившего израильтян и захватившего новейшее оборудование радиоразведки и постановки помех. Широкополосная станция РЭБ американского производства, позволявшая блокировать работу практически всех сирийских РЛС, смонтированная всего неделю назад и стоившая баснословных денег, была частью демонтирована, частью подорвана сирийскими десантниками.

В последующие дни сирийские истребители-бомбардировщики продолжали вести поддержку наступления наземных войск. Прикрытие ударных групп, включавших от 6 до 12 самолётов, осуществляли шедшие в общем боевом порядке истребители МиГ-21. По опыту, основное внимание уделялось защите группы при возвращении с задания, когда им вдогон устремлялись вражеские истребители. 7 октября «двадцать первым», поднявшимся для встречи Су-7БМК, удалось перехватить «Миражи» и навязать им бой, дав ударной группе возможность оторваться от преследования. Противнику этот бой стоил двух самолётов, однако и сирийцы потеряли два истребителя – из-за недостатка топлива те без предупреждения пошли на посадку на соседний аэродром и попали под огонь оборонявших его зенитчиков.

Для большей гибкости и снижения уязвимости в последующие дни для ударов по наземным целям стали выделять меньшие группы самолётов – пару или звено Су-7БМК и Су-20 или одно – два звена МиГ-17. Действовать малыми силами позволял и характер большинства целей – встретив мало- мальски серьёзное сопротивление, будь то танк или огневая точка, командиры старались вызывать авиацию, рассудительно полагая, что удар с воздуха с воодушевлением встречается в войсках. Как справедливо было замечено, «авиация при этом использовалась в роли дальнобойной артиллерии», создавая лётчикам немало проблем; точечные цели трудно было распознать и поразить с воздуха, приходилось кружить над линией фронта, подвергаясь зенитному огню, что вело к удручающему росту потерь. Кроме того, действия ударных машин в качестве штурмовиков осложнялось отсутствием в боевых порядках своих войск авианаводчиков, да и сама линия фронта никак ими не обозначалась. В итоге за каждый уничтоженный авиацией танк или орудие приходилось платить слишком высокую цену, теряя каждый день по 4-5 самолётов.

8 октября «Су-седьмые» атаковали КП израильских войск в Кирьят-Шмо- не на территории Израиля. Когда противник в ответ попытался совершить налёт на сирийские аэродромы, то сам потерял четыре «Фантома».

На следующий день в полдень бомбардировке подверглись генштаб и штаб сирийских ВВС и ПВО в Дамаске. Нападавшие подкрались на малой высоте, бомбили с «подскока», неточно и с большим разбросом, из-за чего пострадал близкорасположенный советский культурный центр. В здании генштаба едва не погибли пленные израильские пилоты со сбитых накануне самолётов, как раз доставленные на допрос. Их команда здесь же пополнилась ещё одним еврейским лётчиком с упавшего рядом «Фантома».

Не оставшись в долгу, «сухие» произвели налёт на Хайфу, атаковав нефтеперерабатывающий завод в пригороде зажигательными бомбами ЗАБ- 250-200 и осколочно-фугасными ОФАБ-250-270. Задачу удалось выполнить без потерь, пройдя маршрут на предельно малых высотах и, после выполнения горки с набором 200 м, сбросив бомбы с горизонтального полёта. В последующие дни противники избегали бомбардировок городов, избегая неизбежных ответных действий.

Основными используемыми боеприпасами при ударах по войскам и технике были бомбы ОФАБ-250-270 и штурмовые ОФАБ-250Ш, позволявшие атаковать с малых высот, а также НАР типа С-5 и С-24. Атаки выполнялись с горизонтального полёта или пологого пикирования с высоты 100 – 200 м. Против танков и другой бронетехники использовались весьма эффективные бомбовые кассеты РБК-250 со снаряжением из мелких бомб кумулятивного действия ПТАБ-2,5 и ракеты С-3К и С-5К. Для поражения укреплений и сооружений использовались фугасные бомбы калибром от 100 до 500 кг.

Обычным тактическим приёмом при бомбометании был «подскок» до высоты 250 – 300 м с последующим сбросом с пологого пикирования в 10-12° (более крутое исключалось по высоте, превышать которую было рискованно из-за опасности быть тут же замеченным и подвергнуться зенитному обстрелу), После атаки выполнялся противозенитный манёвр – «змейка» или отворот, с уходом на свою сторону на возможно меньшей высоте. На обратном пути ударные группы «путали след», расходясь в разных направлениях и маневрируя для срыва возможных атак. Потери истребителей-бомбардировщиков чаще всего происходили при нанесении повторных ударов с набором высоты, вялом выполнении противозенитных манёвров или пренебрежении ими, а также при отходе, если истребители противника всё же успевали «повиснуть на хвосте».

Для снижения потерь, помимо освоенных полётов на предельно малых высотах, маршруты строили с использованием рельефа местности, стараясь укрыться на фоне отражений от гор и пользуясь горными распадками для выхода к цели. Для прикрытия ударных групп использовали подавление помехами израильских ЗРК с помощью специальных самолётов Ан-12ПП, а также наземным комплексом «Смальта» (одна установка «Смальты» была отправлена и в Египет, но из-за начавшихся разногласий с Садатом её так и не задействовали). Работа «Смальты» в Сирии проходила в реальной боевой обстановке против натурного же противника – ЗРК «Хок», славившегося эффективностью в борьбе с целями на средних и малых высотах и высокой помехозащищенностью.

Установку разместили у Эль-Кунейтры, на направлении, защищаемом батареей израильских «Хоков». При первой же боевой работе, обеспечивающей вылет сирийских самолётов, поставленные помехи сорвали наведение пущенной по ним ракеты. Она ушла в раскачку на траектории, совершая непредсказуемые манёвры, однако нагнала страху на лётчика, наблюдавшего эти рывки и ожидавшего неминуемого попадания. После очередного манёвра ракета проскочила мимо самолёта, нырнула к земле и взорвалась.

Подобным образом вели себя «Хоки» и при следующих пусках: ракеты впустую метались в небе, уходили во вращение, ударялись о возвышенности либо подрывались на траектории при промахе и уходе на предельную дальность. По данным сопровождавшего «Смальту» расчёта, в прикрываемом ею секторе было обеспечено 250 самолёто-вылетов сирийской авиации и сорвано 57 пусков «Хоков» без единого попадания.

Израильтяне, в свою очередь, вели борьбу с сирийской ПВО, нанеся более ста ударов по позициям ЗРК и ЗА. Для проникновения к позициям зенитчиков они часто использовали следующий приём: обнаружив возвращавшиеся с боевого задания Су-7БМК или Су-20, израильская пара или звено пристраивалась за ними в 1-2 км и использовала как прикрытие, выходя к самому аэродрому сирийцев. Иногда их даже визуально наблюдали с земли, но открыть огня не могли из-за опасения попасть по своим.

Всего при ударах израильтян из строя были выведены 13 дивизионов сирийских ЗРК. Неоднократно противник предпринимал попытки изменить ситуацию проверенным способом – выведением сирийской авиации из строя на земле.

Поскольку почти вся авиатехника на аэродромах была укрыта в железобетонных убежищах, а рассчитывать на неожиданность и свободу действий, как прежде, не приходилось, противник сделал ставку на разрушение ВПП и минирование аэродромов, что должно было нарушить их деятельность на достаточно длительное время.

Всего по сирийским аэродромам были нанесены 52 удара, благо те лежали неподалёку от линии фронта, и подлётное время для израильских ударных групп составляло от одной до 10 минут. Большая часть атак была произведена по базам сирийских истребителей-бомбардировщиков: пяти налётам подвергся Даули, шесть раз атаковали Дмейр, девять – Блей. На первом месте по интенсивности атак оказался аэродром Меззе, где размещались МиГ-17, – его подвергали ударам десять раз.

Бомбардировки Меззе примечательны как активностью действий израильской авиации, так и минимальными результатами. Первая атака Меззе была предпринята утром 11 октября. Восьмёрко «Фантомов», пройдя со стороны иорданских гор на бреющем полёте, отбомбилась по ВПП и зенитным позициям бетонобойными и шариковыми бомбами, повредив покрытие полосы в шести местах. Однако «бетонка» уже к вечеру была восстановлена, а следующий налёт был сорван плотным огнём сирийской ПВО. На рассвете следующего дня бомбардировку произвели вновь, достигнув двух попаданий в ВПП, однако их последствия были устранены через три часа.

Выявив маршруты подхода противника через горные распадки, сирийцы организовали сеть наблюдательных постов на направлениях наиболее вероятного их появления, сообщения от которых тут же передавались зенитчикам.

Обломки сирийского Су-7БМК, сбитого в районе Голанских высот. Падение буквально сплющило самолет, лишь киль сохранил узнаваемые контуры

Часть крыла и подвески сирийского Су7ЬМК, упавшего но окраине еврейского поселения у Эль-Кунейтры. На переднем плане – разбитый блок УБ-16-57. Судя по опустевшим стволам, сириец все-таки успел атаковать иель перед поражением.

Налёты на Меззе продолжались до 16 октября и стоили израильтянам шести самолётов, сбитых ПВО на подходах к аэродрому. Ценой таких потерь были уничтоженные на земле УТИ МиГ-15, Ан-24 и Ми-8 (все – по одному) и единственный МиГ-17; ещё дво истребителя-бомбардировщика задело осколками при попаданиях НАР по незащищённым входам в укрытия.

Всего на земле в результате полусотни налётов израильской авиации удалось уничтожить 19 сирийских машин, однако среди них не оказалось ни одного Су-7БМК и Су-20. Налёты израильтян практически не сказались на состоянии сирийской авиации – максимум, что им удавалось сделать, это на несколько часов вывести из строя отдельные аэродромы.

Интенсивность боевой работы сирийских ВВС составляла порядка 300- 400 вылетов за сутки, находясь на том же уровне, что и израильская на этом участке фронта.

Ночью 20 октября был предпринят очередной налёт на нефтезавод у Хайфы, при котором сирийцы потеряли один Су-7БМК. В гот же день произошли события, повлиявшие на весь ход войны: арабы пустили в ход свой главный козырь – Саудовская Аравия объявила о прекращении поставок нефти всем странам, поддерживающим Израиль. Это буквально ошеломило западный мир – топливо мгновенно стало дефицитом, в аэропортах отменялись рейсы, а у бензоколонок выстраивались километровые очереди автомашин с опустевшими баками. Перспективы оказаться «на голодном пайке», без бензина и отопления, возымели куда больший эффект, нежели самые горячие сводки с ближневосточных фронтов, заставив «мировое сообщество» взяться за урегулирование конфликта.

Объявление о прекращении огня 22 октября было без особой приязни воспринято сирийцами: президент Асад объявил, что никаких переговоров о перемирии он не вёл и готов продолжать боевые действия, благо что с помощью «воздушного моста» из СССР удалось восполнить потери, а соседние арабские страны направили сирийцам помощь своими воинскими частями.

Это были не пустые слова: в этот день сирийская авиация выполнила 320 боевых вылетов, но следующий – ещё 250. Боевая работа ВВС продолжалась и после мирного соглашения, всё же достигнутого 24 октября 1973 года, но уже только силами истребительной авиации, вылетавшей на прикрытие своих войск от возможных вылазок противника.

Всего за период с 6 по 24 октября 1973 года сирийская ИВА произвела на авиационную поддержку сухопутных войск 1044 самолёто-вылета, что составило 18% общего объёма работы ВВС.

Наибольшая нагрузка пришлась на истребительную авиацию, осуществлявшую прикрытие своих войск и ударных авиагрупп, для чего было сделано 4658 вылетов (следует оговориться, что приведенная в отчёте формулировка об «авиаподцержке» не вполне корректна – очевидно, имелись в виду все действия ИБА по наземным целям). Из этого числа 843 вылета выполнили МиГ- 17, 203 – произвели Су-7БМК и 98 – Су-20, с примерно одинаковой средней нагрузкой на самолёт порядка 8- 9 вылетов за весь период; у истребителей МиГ-21 занятость была существенно выше – на уровне 25 выполненных за время боевых действий вылетов на самолёт, что было сопоставимо со средним налётом в израильских ВВС.

А вот у израильтян доля ударных и истребительных заданий радикально отличалась – по официальным данным, две трети самолёто-вылетов у них составляла работа по наземным целям (авиаподдержка наземных войск, подавление ПВО, атаки промышленных объектов и инфраструктуры) и только треть – истребительное прикрытие войск, сопровождение и задачи ПВО. Всего на сирийском фронте израильская авиация по наземным целям совершила 1830 самолёто-вылетов, что отчасти и объясняет большую активность сирийских истребителей для противодействия им.

Занятость сирийских истребителей- бомбардировщиков в непосредственной поддержке войск оказалась явно недостаточной, при том, что сухопутные войска остро нуждались в помощи с воздуха и при наступлении, и с переходом к обороне, не располагая в должном количестве иными средствами огневой поддержки (в резерве главного командования сирийцев имелся лишь один полк ствольной артиллерии и реактивный дивизион). Размах боевых действий для оперативности и должной глубины воздействия требовал постоянного и масштабного привлечения ударной авиации (что и осуществляли израильтяне).

В наземных войсках сирийцев отсутствовали передовые авианаводчики, толком не было организовано целеуказание, недостаточно надёжной была связь авиации не только с боевыми порядками войск, но и со своими КП, что снижало эффективность авиаударов и не позволяло нормально организовать работу авиации по вызову (противник, опять же, держал авианаводчиков из числа офицеров ВВС непосредственно на передовой при наземных частях).

Постоянной проблемой сирийского командования был недостаток свежей объективной информации о положении и намерениях противника, что было вполне предсказуемо при отсутствии самолётов-разведчиков как таковых. За все 19 дней войны для ведения воздушной разведки с привлечением истребителей МиГ-21 были сделаны всего 12 вылетов, и то для визуального вскрытия обстановки в прифронтовой полосе. Истребители-бомбардировщики вовсе не задействовались для ведения разведки перед ударом даже в своих интересах, хотя лётная нагрузка на экипажи вполне позволяла осуществлять чёткое установление целей и обстановки – боевой вылет на самолёт в ИБА приходился, в среднем, раз в два дня.

Из общего числа 136 потерянных сирийскими ВВС и ПВО самолётов на долю ИБА пришлись 67 машин. Практически столько же потеряли истребителей – 68 самолётов, однако у них потерянный самолёт приходился, в среднем, на 67,2 самолёто-вылета, в то время как у истребителей-бомбардировщиков этот показатель оказался почти впятеро выше – 15,6 самолётовылета на потерянную машину.

Такая разница вполне объяснима с учётом характера заданий, большей уязвимости от ПВО противника и меньшей приспособленности к воздушному бою при нередких встречах с вражеским истребителями, в отличие от которых истребители-бомбардировщики не располагали ни радиолокационным прицелом, ни ракетным вооружением.

В качестве аналогии можно привести подобное же соотношение боевых потерь в советской авиации периода Великой Отечественной войны: наиболее уязвимой оказалась штурмовая авиация, живучесть которой за период войны в целом вдвое уступала истребителям. У израильской стороны в октябре 1973 года также две трети сбитых машин были потеряны при атаках наземных целей.

По типам машин сирийской ИБА больше всего потеряно было МиГ-17 – 46 единиц (18,3 самолёто-вылета на потерю), Су-7БМК потеряли тринадцать (15,6 самолёто-вылетов на потерю) и Су-20 – восемь (12,3 самолёто-вылета на потерю). Пять «Су-седьмых» были сбиты истребителями противника и пять – зенитным огнём с земли, ещё три самолёта поразила своя же ПВО (в оправдание сирийским зенитчикам можно сказать, что они нанесли своей авиации всё же куда меньший ущерб, нежели египтяне, и их доля в общем списке потерь ВВС была менее 8%).

Сирийской авиации удалось обойтись без потерь по причинам небоевого характера – ошибок в технике пилотирования, потери ориентировки и покидания машин из-за полной выработки топлива, что было настоящей напастью у египтян, по собственным просчётам лишившихся двух десятков самолётов.

На сирийском фронте при его сравнительно небольших размерах (и грамотной эксплуатации) радиус действия Су-7БМК был вполне достаточен для выполнения боевых задач даже по дальним, по здешним меркам, Целям: при подвеске четырёх ФАБ-500М-62, сбрасываемых на середине пути (т. е. полёте «туда и обратно») дальность Су- 7БМК составляла 500 км, чего с запасом хватало для выполнения налёта на ту же Хайфу.

Как и всякая статистика, данные по боевой деятельности (особенно в локальных войнах) имеют своё, порой очень широкое «поле допуска». В зависимости от угла зрения противоборствующих сторон эти сведения, как правило, различаются зеркальным образом, в силу вполне понятного желания умалить успехи противника и па- фосно украсить свои достижения (в стиле «из пяти прорвавшихся вражеских самолётов все десять были уничтожены»), Присутствие третьей стороны в лице военных советников, казалось бы, позволяет рассчитывать на более объективную картину, тем более что отслеживание обстановки и составление отчётов с конкретными цифрами и примерами вменялось им в должностные обязанности. Однако на деле такая информация также несла печать однобокости, как с учётом характера её получения из местных источников, так и дальнейшего прохождения по инстанциям.

Более или менее объективный характер носили данные по потерям «подсоветной» части – не вернувшийся из боя «свой» самолёт со всей очевидностью мог быть занесён в перечень потерь, хотя причины случившегося при выполнении боевого задания или при происшествии в воздухе (отказе, появившемся дефекте, плохой погоде или другом инциденте) описывались самым субъективным образом – в лучшем случае, самим лётчиком либо наблюдателями со стороны со всей присущей восточному характеру образностью и фантазией. Неудивительно, что рассказ о выполнении боевой задачи и, особенно, деталях происшествий в боевой обстановке иной раз приобретал черты «Тысячи и одной ночи» с описанием собственных доблестей и демонизацией противника.

Что касается собственных успехов и потерь вражеской стороны, то проверить эти данные обычно возможным не представлялось, и они принимались на веру. Свою долю вносило и обобщение опыта советническим аппаратом, когда вышестоящее начальство, зная о необъективности сведений, "редактировало" их в требуемую сторону с тем, чтобы картина должным образом иллюстрировала их заслуги, что подчас превращало службу главного военного советника в щедринское «министерство побед и одолений» («к потерям врага прибавил нолик – чего их, басурманов, жалеть!»). Офицеры, работавшие непосредственно в воинских частях, часто изумлялись трансформации, которую претерпевали подаваемые «наверх» цифры. В полной мере это относится и к результатам боевых действий сирийской ИБА описываемого периода.

Так, полковник К. В. Сухов, находившийся в Сирии в качестве военного советника по боевому применению ЦКП ВВС и ПВО, по боевым донесениям сирийских лётчиков зафиксировал проведение ими на МиГ-17 восьми воздушных боёв, в которых те сбили семь самолётов противника; ещё три боя провели пилоты Су-7БМК и Су-20, одержав три победы (сам советник отнёсся к этим реляциям с изрядным скептицизмом, поскольку, за редкими исключениями, результаты не могли быть подтверждены данными объективного контроля – плёнкой ФКП). Тем не менее в итоговом отчете фигурировала уже цифра 10 воздушных побед, одержанных одними только сирийскими МиГ-17 над «Миражами», а тогдашний Главный военный советник в Сирии генерал-полковник А. В. Макаров в своих воспоминаниях порадовал сообщением в ещё более превосходной степени о том, как в октябрьских боях «хорошо подготовленные лётчики на самолётах МиГ-17 сбили два F-15» (!). Для справки стоит напомнить, что строевых F-15 и у американцев тогда ещё не водилось, а первые машины этого типа Израилю начали поставляться лишь тремя годами позже, в декабре 1976 года.

Получив в нескольких поставочных партиях всего 60 самолётов типа Су-7 – втрое меньше, чем соседний Египет, сирийцы сумели грамотно ими распорядиться. Если в иных странах в отношении получаемой техники действовал «расходный принцип» в расчёте на поставки из СССР новых машин, то сирийские ВВС и с обновлением авиапарка более современной техникой не торопились отказываться от хорошо освоенных «семёрок». Вместе с МиГ-21 они использовались при поддержке ввода сирийских войск в соседний Ливан в мое 1976 года, имевшем целью содействовать прекращению гражданской войны в стране, причём продвижение частей сирийской армии обеспечивалось и ливанскими ВВС.

Присутствие сирийских войск в Ливане и поддержка ими палестинских вооружённых формирований привели в июне 1982 года к очередной войне с Израилем. К этому времени «Су-седьмые» всё ещё находились на вооружении, но к боевым действиям не привлекались – очевидно было, что в современной войне, где противник использовал технику нового поколения, истребители F-15 и F-16, заслуженные машины не имеют никаких шансов. «На переднем крае», в 34-й, 68-й и 17-й авиабригадах их заменили истребители-бомбардировщики МиГ-23БН и Су-22М, а «семёрки» были переданы в части второй линии на севере страны. Ещё несколько лет по-хозяйски поддерживаемые в рабочем состоянии Су-7 продолжали нести службу на аэродромах Деризор и Хомс, где использовались для учебных целей.

(Продолжение следует]