|
||||
|
|
Клубы «Футбол-Лиги»
Петербургский ресторан «Вена», что находился на углу Морской и Гороховой, славился не только своей кухней. По вечерам здесь можно было встретить знаменитых артистов, писателей, поэтов. Многие из них были постоянными посетителями «Вены» и имели свои специальные столики. Завсегдатаем «Вены» была и компания солидных, представительных мужчин, допоздна засиживавшихся за бутылкой крепкого вина, ведя нескончаемые споры. Это заседал комитет «Петербургской футбол-лиги». Несмотря на покровительство великого князя и других меценатов, лига так и не обзавелась собственным помещением. В 10-е годы ее деятели облюбовали «Вену», и футбольные проблемы решались под аккомпанемент оркестра и звон бокалов. Здесь составлялся календарь игр, разбирались протесты, определялись судьбы проштрафившихся игроков, утверждались составы сборных команд… Забот у комитета лиги хватало. Петербургский футбол в эту пору представлял уже большое и беспокойное хозяйство. В состав лиги входило около 20 клубов. Целая галерея призов разыгрывалась теперь в различных турнирах. Главным по-прежнему считался «Кубок Аспдена», который осенью вручался чемпиону. Наградой для вторых команд был приз, пожертвованный Г. Перзеке одним из игроков-ветеранов «Спорта». Третьи команды оспаривали «Кубок коломяжцев», а четвертые – приз извозопромышленника Чирцова. Наконец, правление клуба «Спорт» учредило «Весенний кубок», который получал победитель соревнований на старте сезона. Существовал еще «Дачный кубок», призы в школьных и студенческих состязаниях. Самыми популярными были весенний кубковый турнир и осеннее первенство города. Каждый клуб имел своих верных поклонников, и когда в 1913 году газета «Футболист» объявила для читателей футбольный конкурс «Кто станет чемпионом Петербурга?», редакция получила несколько десятков откликов. Заядлых болельщиков «Спорта» легко можно было узнать в толпе зрителей по плоским шляпам с черно-белой лентой. Болельщики «Унитаса» щеголяли красно-белыми значками в форме щита. Меркуровцы носили красно-черные эмблемы, коломяжцы – бело-голубые. «Спорт» на правах старейшего русского клуба пользовался особой популярностью. Но дело было не только в славных традициях. Поле клуба на Крестовском острове считалось центральным стадионом Петербурга. Здесь проводились крупные соревнования по легкой атлетике, конькам и футболу. По многочисленности своих рядов, по размаху деятельности «Спорт» не имел себе равных в городе. Совсем иначе выглядел «Унитас», обосновавшийся в Удельной. Футбол для здешней молодежи поначалу был лишь одним из дачных развлечений, наряду с танцами, участием в местном самодеятельном оркестре, игрой в фанты. Душой этой беспечной и веселой компании часто были братья Бутусовы. Благодаря им «Унитас» из незаметного пригородного кружка быстро превратился в грозную футбольную силу. Шесть братьев задавали тон и на поле, и в правлении клуба. А так как среди унитасцев была и довольно состоятельная публика, то клуб вел безбедную жизнь, имел хорошо оборудованное поле, красивую форму. Неподалеку, в маленькой деревне Коломяги, тоже появилась своя команда – обычная «дикая» команда местных подростков. Не мудрствуя лукаво, ее так и назвали – «Коломяги». Нашлись и на них свои меценаты; и «Коломяги» вступили в лигу. Первую скрипку в руководстве играл некто Гомилиус. Сам он никогда в жизни не притрагивался к мячу, зато знал толк в коммерции. Предприимчивый председатель «Коломяг» сумел пополнить кассу клуба весьма оригинальным образом. В центре Петербурга был снят большой зал. Здесь стали устраиваться балы для широкой публики, билеты на которые распространяли игроки клуба. Приманкой служили котильоны, вручавшиеся танцорам в качестве сувениров Гомилиус оптом купил их у какого-то заграничного дельца и пустил в оборот. «Футбольные балы» стали пользоваться большим успехом у молодежи, и когда подвели финансовый итог, оказалось, что цель достигнута – денежки, любителей вальсов и танго перекочевали в кассу «Коломяг». Успех этой операции позволил клубу обзавестись новым, благоустроенным полем, а Гомилиус тут же был возведен в ранг «пожизненного почетного члена». После побед на футбольном поле коломяжцы устраивали другие «балы», на которые игроки получали приглашения с пометкой «конфиденциально». «Милостивый государь! С Вашей стороны будет крайне любезно посетить вечер клуба с целью раздавить свежевыигранный осенний кубок». В футбольных успехах заслуг меценатов было крайне мало. Спортивные трофеи добывались усилиями братьев Филипповых, Гостевых и Бобковых, составлявших костяк команды. Своего рода «семейным кружком» был и клуб «РусскоАзиатского банка». На Крестовском острове у него была роскошная дача и спортивная площадка. Правда, и вступительный взнос составлял ни много ни мало тридцать целковых, не говоря уже о рекомендациях. В клуб принимались в основном служащие. этого процветающего банка. На поле «банкиры» выходили напомаженные, надушенные. Форма у них была, пожалуй, самая ослепительная в Петербурге. А играла команда из рук вон плохо; за один сезон пропустила без малого сотню мячей, забив всего пять. Вот и весь вклад «банкиров» в русский футбол. Зато здесь строго придерживались сословных принципов. А меценаты «Коломяг» по этому поводу выступили даже с любопытным манифестом о классовой структуре спорта, опубликованным в юбилейном справочнике клуба. Вот что там говорилось: «Возьмите парусный спорт, лаун-теннис или верховую езду – занятие этими видами спорта требует некоторой состоятельности, что является как бы имущественным цензом, защищающим эти отрасли от захвата неимущим классом. В гребном спорте у нас есть целый ряд весьма несимпатичных кружков, выступающих иногда на открытых соревнованиях и портящих впечатление. Но там это не так бросается в глаза, ибо участники отделены естественными условиями от зрителей и друг от друга… Футбол больше всех других видов спорта подвержен проникновению неинтеллигентных элементов. Поймите же, господа, какой опасности он подвергается. За примерами порчи целых футбольных кружков далеко идти не надо. Ограничимся же определенным классом спортсменов!» Полностью осуществить эти принципы меценатам удавалось не всегда. В 10-е годы уже появился целый ряд «несимпатичных» кружков. Одним из них считалась «Нарва». А ведь это был старейший (после «Спорта») футбольный клуб. Еще в 1899 году среди первых русских команд появился «Екатерингофский кружок». Возглавлял его конторский служащий Илья Березин, а игроков он подобрал из рабочих и конторщиков Путиловского завода. Но недолго играли екатерингофцы: власти не могли смириться с существованием кружка, объединявшего простой люд, – клуб был распущен. Сам Березин был отличным спортсменом, с успехом играл в разных командах, в том числе и в «Спорте» ранних лет. Вскоре после закрытия «Екатерингофского. кружка» он снова взялся за создание клуба. Так на смену екатерингофцам пришла «Нарва». Состав ее был разношерстным. Здесь можно было встретить студента Петра Гаевского, рекордсмена России по бегу, а вместе с ним занимались спортом слесарь-модельщик Сергей Ефремов, представитель пятого поколения династии путиловских рабочих, мелкие служащие, мастеровые. Меценаты не жаловали «Нарву» своим вниманием. Жизнь клуба была нелегкой. «Нарва» ютилась на участке, снятом у огородника. Места для футбольного поля было в обрез, штанги одних ворот чуть не касались забора. На занятиях по легкой атлетике стометровку приходилось бегать по диагонали. Однажды, когда «Нарва» не уплатила вовремя очередной взнос за аренду, хозяин отказал футболистам и, сдал поле под дровяной склад. Пришлось подыскивать другое место. Немало хлопот доставляла и экипировка команд. У клуба была едва ли не самая скромная форма в городе – простые белые рубашки с красной лентой через плечо. Сложнее обстояло дело с другим инвентарем. Но и тут предприимчивый Березин нашел выход. Он немного знал толк в шорном Деле и однажды, сняв мерку у игроков, сшил первые русские бутсы. Возможно, они были не слишком красивы, но крепкие, добротные. А главное – стоили раз в пять дешевле английских, что продавались в магазине на Невском проспекте. Прослышав о футболисте-умельце, к нему с заказами стали приходить игроки из других клубов. Березинские бутсы славились на весь Петроград, Дух товарищества, взаимовыручки, царивший в «Нарве», энтузиазм самого Березина позволяли клубу не только сводить концы с концами, но и добиваться немалых спортивных успехов, В 1914 году спортивные круги города облетела удивительная весть – на Путиловском заводе создается рабочий кружок. Устав его был утвержден без всякого промедления: ведь в роли ходатаев перед градоначальником выступили представители самого заводчика Путилова. Ему посоветовали открыть спортклуб, который послужил бы хорошим средством отвлечения рабочих от участия в стачках и революционной деятельности. Путилов взял пример со своего «коллеги» из Орехово-Зуева, текстильного магната Морозова. На предприятиях Морозова уже несколько лет существовал такой клуб. Занимались там преимущественно футболом, и слава «КСО» («Клуба спорта Орехово») гремела по всей Москве, ибо «морозовцы», как чаще называли футболистов, несколько лет подряд выигрывали первенство города. В старшей команде, конечно, простые рабочие не играли. Здесь было лишь несколько самых способных русских игроков из служащих, а в ответственных матчах всегда выступали пять-шесть англичан, работавших на фабрике. Ведь Морозов даже дал объявление в английских газетах: «Требуются служащие, умеющие играть в футбол». Среди приезжих иностранцев особенно выделялись братья Чарноки, считавшиеся одно время даже лучшими игроками Москвы. Правление Общества путиловских заводов поставило дело на широкую ногу. В короткий срок отгрохали двухэтажный особняк, оборудовали поле, закупили инвентарь. В отличие от всех других команд путиловцев даже нарядили в белые бутсы. Отпраздновали открытие клуба, устроили банкет, на который были приглашены и многие рабочие-спортсмены. Через месяц, получая жалованье, они с возмущением обнаружили недостачу. – Нас обсчитали! – Все правильно, – хладнокровно отвечал кассир. – На банкете были? Вот теперь и платите денежки… Дорого обошлось путиловцам хозяйское «гостеприимство»! Когда дело дошло до выборов руководства кружка, среди кандидатов оказался только один рабочий, остальные – служащие, представители администрации. Путиловцы хотели повернуть по-своему. По заводу прошел слух: «Всех господ на выборах прокатим, выдвинем своих». Но из смелой затеи ничего не вышло: к выборам администрация допустила только «верных» людей. Так председателем рабочего кружка стал заместитель директора завода. Футболисты-путиловцы вошли в лигу. В 10-е годы первенство города проводилось по нескольким группам, а клуб мог выставить 4 команды: путиловцы выступали в группе «В». Первую команду нового кружка в большинстве составляли служащие, зато в младших преобладали рабочие. Не менее интересным был и заводской турнир. В спортивной жизни Петрограда это выглядело новинкой. Устроителем этих состязаний был известный футболист, участник всех крупных международных матчей Никита Хромов, выполнявший в кружке роль тренера. Ему удалось собрать 7 команд, среди которых была одна детская, а одна именовалась «командой стариков». Хромов, учитывая разную подготовку участников, решил применить гандикап. Детской команде первая, например, давала 13 мячей вперед. Но Хромов в этом гандикапе просчитался. Господа игроки из первой команды только в одном матче смогли отыграть фору. А чемпионом стала… детская команда, возглавляемая будущей спортивной знаменитостью Владимиром Воногом. Добрые начинания Никиты Хромова, однако, не получили широкого распространения. По мнению создателей, кружок явно не оправдывал своего специального назначения. Революционная деятельность на заводе н| прекращалась. Администрация быстро охладела к спорту, стала сокращать ассигнования. Путиловский кружок так и не успел развернуться. Такая же участь постигла и другие клубы с рабочей прослойкой, вроде «Нарвы», «Мурзинки», «Кречета». А тут разразилась первая мировая война. Дирекция, убедившись, что спорт не спасает от забастовок, нашла другой выход. Рабочих отправляли на фронт, снимая льготы по воинской повинности. Среди таких неугодных оказалось немало футболистов. «Путиловский кружок» все же продолжал существовать, а сколько было клубов, которые, едва появившись, бесследно исчезали («Спарта», «Комета», «Юниор», «Интернационал»)! «Интернационал», например, организовали на средства своего родителя дети управляющего князя Белосельского-Белозерского. В клубе действительно собрались люди разных национальностей, жившие в Петербурге, но команда эта быстро распалась. А где же знаменитый, английские клубы? Что стало с ними после раскола и воссоединения с «Петербургской лигой»? Надо сказать, что годы изоляции не пошли на пользу англичанам. «Нева» после возвращения в лигу удивила поистине «рекордным» результатом. Британцы проиграли все матчи с общим счетом 0:37 и выбыли в группу «Б». Таких катастрофических показателей не имели даже русские команды-новички в годы своего дебюта. «Невский клуб» удержался среди сильнейших, но вскоре сам покинул лигу, сославшись на какое-то «особое» к нему отношение. Выдохлась и «Виктория», бывшая не в состоянии набрать даже нужного количества игроков. Такая же участь постигла и клуб «Кениг», созданный в годы раскола. А с клубом «Никольский» произошел конфуз. Как известно, британцы сумели завербовать туда целую русскую команду «лесновских». Первое время бывшие лесновцы играли и помалкивали. Потом они стали выдвигать свои требования по составу первой команды, где играло несколько иностранцев, явно уступавших им по силе. Меценаты-англичане было уперлись, и тогда лесновцы… забастовали. Дело кончилось окончательным развалом «Никольского» и переходом русских игроков в другие клубы, о чем футбольные «банкроты» лаконично информировали лигу: «Никольский кружок больше существовать в лиге не будет за неимением игроков». Группа англичан пыталась еще кое-как собрать из остатков распавшихся команд новый «Британский спортклуб». Он вступил в лигу, но, так и не сыграв ни одного матча, тихо закончил свое существование. Последним из могикан у британцев оказался все-таки клуб «Нева». Со временем клуб сумел даже возвратиться в первую группу. Но эта «Нева» уже мало напоминала прежнюю. В команде появилось много русских имен. Этим и объяснялась живучесть старейшего в России британского кружка. Несколько особняком в петербургском футболе стояли команды гимназий, начальных и коммерческих училищ. Гимназисты и реалисты не без труда отвоевали себе право играть в футбол. Педагоги относились сначала с предубеждением к новой игре. Нередко тех, кто прослыл футболистом, сажали в карцер, а на экзаменах «резали». Поэтому мальчишкам приходилось тайком передавать в соседнюю гимназию или училище записки примерно такого содержания: «Мяч ваш – поле наше». Это был вызов на поединок. После уроков соперники встречались на каком-нибудь пустыре, а зимой в конном манеже, где ворота обозначали кавалергардские пики, воткнутые в землю. А потом, если начальству удавалось пронюхать о нарушении запрета, виновников ждало наказание. Конец этим несправедливым гонениям положило создание своеобразной школьной лиги, которая была официально утверждена городскими властями. При живейшем участии Дюперрона в городе было организовано «Общество содействия физическому развитию учащейся молодежи» («ОСФРУМ»). Осфрумовцы ежегодно проводили свои традиционные турниры. Первое время играли где придется, а впоследствии обзавелись собственными полями. В Удельнинском парке, неподалеку от «Унитаса» и «Коломяг», вплотную друг к другу расположились сразу несколько площадок. На них гимназисты и реалисты решали свои футбольные споры. Даже учащиеся духовной семинарии принимали участие в этих турнирах. У этого «стадиона» была любопытная история. Сначала Дюперрон добивался от властей разрешения создать такой комплекс в Петровском парке, поближе к центру города. При этом он обязался возместить стоимость сена, которое можно накосить на этом участке. На эту просьбу был получен отказ. Тогда возник проект разместить осфрумовские поля на окраине. Здесь речь шла только о земельных наделах, сено в Удельной не косили. Интересно, что у самой «футбол-лиги» стадиона не было. Хотя архитектор Л. Руднев уже разработал проект крупного по тем временам сооружения, осуществить его было невозможно из-за отсутствия средств. Поэтому лига копила деньги на строительство стадиона, облагая клубы своеобразным налогом – по пятачку с каждого матча… Площадки в Удельной лишь частично решали проблему школьного футбола, но с их появлением этот небольшой район стал настоящим спортивным центром. Возле полей «ОСФРУМ» то и дело сновали люди со значками известных клубов на груди. У них был наметанный глаз. Приметив на поле ловкого паренька, «искуситель» подзывал его к себе и внушительно говорил: – Завтра приходи к нам на тренировку – Он знал, что отказа не будет: подросток-футболист с восхищением смотрел на клубную эмблему. Ее знали все мальчишки. А кто из юных мог устоять от соблазна хотя бы раз побывать на поле клуба и «покикать» вместе с известными игроками! Ловцы футбольных душ были очень довольны. На осфрумовских полях они почти всегда находили то, что искали. Именно отсюда поступало богатое пополнение в младшие команды петербургских клубов. «ОСФРУМ» был светлой страницей в истории российского футбола. Круто изменилось и отношение к футболу гимназиче-. ского начальства. Теперь учеников-футболистов наказывали уже двойками и единицами за… проигрыши на зеленом поле. Не упустили случая примазаться к чужой славе и некоторые газетчики. Издатель крикливого и беспринципного «Нового времени» Суворин пожелал учредить кубок своего имени для розыгрыша среди ученических команд, а по сему случаю стало отводиться побольше места в газете и для футбольной информации. В школьном футболе вскоре появились свои фавориты, свои лидеры, а главные призы по-прежнему «делили» между собой все те же «Спорт», «Унитас», «Коломяги», «Меркур» – четыре кита «футбол-лиги». На долю остальных доставались призы, разыгрываемые в турнирах младших групп. Вот как описывала газета «Футболист» обычный футбольный сезон в городе на Неве: «Весной-легкие, несерьезные матчи, летом – нескончаемые игры чуть ли не со всеми станциями петербургских железных дорог, а осенью – серьезные битвы на первенство классов А, Б, В и т. д.». Но еще задолго до весенних матчей в футбольной жизни происходили волнующие события – клубы производили перегруппировку сил. Юрьев день начинался 1 декабря и заканчивался в новогоднюю ночь. Когда часы били полночь, секретарь «футбол-лиги» Дюперрон поднимал бокал с шампанским, а затем шел открывать почтовый ящик. Все заявления о переходах адресовались к нему на квартиру, и пунктуальный спортивный деятель доставал последнюю корреспонденцию точно в назначенный срок. Тем, кто запаздывал с оформлением перехода или нарушал порядок, приходилось пропускать сезон. Дюперрон знал всех игроков первых команд в лицо, и бесполезно было пытаться сыграть под чужой фамилией. Заправилы клубов искали пополнение не только в осфрумовских командах. Они старались взять на заметку любого мало-мальски способного спортсмена. В годы мировой войны в Петрограде появились бельгийские специалисты. Если среди них оказывался человек знакомый с футболом, он тотчас приглашался в какой-нибудь клуб. Так, в «Коломягах» появился Рене де Мэй, а в «Спорте» – Куален, включавшиеся впоследствии даже в сборные города. А однажды кто-то из братьев Бутусовых на пляже обратил внимание на юношу атлетического сложения. При знакомстве выяснилось, что это англичанин Эндрю, приехавший на заработки в Россию в качестве зубного техника. Эндрю играл в футбол неплохо, но вот врачебная практика шла туго. «Унитас» быстро сумел заинтересовать нового игрока, сняв ему комнату за счет клуба и обеспечив клиентуру. А коломяжские меценаты, махнув рукой на сословные предрассудки, послали своего гонца уговаривать Михаила Ромма играть в их клубе. Бывший лучший защитник москвичей служил вольноопределяющимся в Петроградской автороте. Нередко меценаты зарились и на игроков соседних клубов. Поэтому в юрьев день всегда царило большое оживление. Вовсю шли закулисные переговоры, заключались сделки. Переманивавшие чужих игроков не стеснялись в выборе средств. Об этом красноречиво писал в своей объяснительной записке на имя комитета лиги игрок Бодров, оказавшийся в списках сразу двух клубов: «На концертном вечере Г. Трифонов все время предлагал мне в 1913 году играть от «националистов» и просил подписать заявление, при этом угощал меня разными винами. Я отказывался, но под конец, как действие спиртных напитков сказалось, я едва-едва что-то подписал…» «Что-то» было заявлением о переходе к «националам», и незадачливый выпивоха оказался под угрозой дисквалификации. Вот почему переходы всегда окутывались завесой таинственности. В этот период и в кругах любителей футбола, и в спортивной прессе распространялось немало слухов. «Вестник футбол-лиги» однажды писал по этому поводу: «По обыкновению слухи о переходах – подчас прямо чудовищных – оказались на деле мыльным пузырем». Все же масштабы переходов были не маленькие. В Петербурге первым кличку «варяг» заработал датчанин Морвиль, приехавший в команду мецената Шинца из-за границы. Но были завзятые гастролеры и среди местных футболистов. «Рекордсменом» можно считать некоего А. Иванова, который успел побывать в «Невке», «Надежде», «Удельной», «Унитасе», «Мурзинке» и «Путиловском кружке»… В Москве хождение из клуба в клуб тоже было делом обычным. Но вот юрьев день позади. Жизнь в спортивных клубах вновь замирала. Подготовка к сезону в лучшем случае ограничивалась игрой в хоккей да эпизодическими занятиями в манежах. Футболисты по-прежнему обходились – без тренеров. Новичкам приходилось полагаться только на собственные силы. Сезон на невских берегах открывался довольно рано. Часто уже в апреле проводились первые товарищеские матчи. А потом начинались различные турниры. Кроме того, игроки собирались раза два в неделю на поле своего клуба для тренировки. Они «кикали», то есть били по воротам, пока были желание и силы. Односторонний характер таких тренировок имел лишь одну положительную сторону – многие футболисты хорошо овладевали техникой ударов. Не случайно старый футбол отличался завидной результативностью. В матчах на первенство Петербурга-Петрограда забивалось в среднем по 5 мячей. Довольно высокой была и физическая подготовка команд. Большинство участников первенства города регулярно выступали в легкоатлетических «испытаниях», проводившихся в каждом клубе, занимались гимнастикой, играли в городки. В матчах кубкового характера соперники демонстрировали подчас хорошую «выдержку», то есть выносливость. Однажды третьи команды «Коломяг» и «Путиловского» в поединке за переход в высшую группу сражались на поле три часа сорок пять минут! Старый футбол не признавал ничьи. Редко-редко попадались они в таблицах первенства. А нулевой счет и вовсе считался диковинным. Дело было не в каких-то особых качествах бомбардиров. Боевой характер игры, наступательная тактика определялись фанатичной преданностью игроков футболу, безудержной жаждой борьбы. Случалось, что в пылу этой борьбы соперники не жалели ни себя, ни других. У петербургского клуба «Триумф» был даже девиз – «Победа или смерть!». Любая другая команда с таким же успехом могла начертать эти слова на своем знамени. До смертоубийства, правда, не доходило, но травм и увечий было немало. Жесткая, «мужская» игра частенько выливалась в открытую грубость. Вот несколько выдержек из печати. «Бек «Унитаса», предупредив зрителей, что сейчас угостит игравшего против него форварда, привел свое намерение в исполнение, и спортовик Вейвода был унесен с перебитой ногой с поля», – сообщалось в отчете о матче на первенство Петербурга. «Спортовики начали волноваться, что видно было по частым падениям гостей» – это строки о встрече «Спорта» с командой из Шотландии. «Дело в том, что я, как старый игрок в регби, где разрешена хватка противника руками, и так как я недостаточно знаком с правилами футбола ассоциации, растерялся совсем… С искренним почтением, остаюсь уважающий вас Робертс». Так, не очень грамотно, но выразительно писал в редакцию покаянное письмо игрок «Британского клуба спорта» в Москве. «Растерявшийся» Робертс взялся за перо после того, как своей «хваткой регбиста» вывел из строя двух игроков из команды университета. В протоколах «Петербургской лиги» тоже сохранилось немало записей о различных казусах и происшест-. виях на поле. Игрок «Меркура» Шпигель, удаленный с поля, назвал судью куликом, коломяжец Максимов допустил дерзкую выходку по адресу арбитра, Котов из «Русско-Азиатского банка» спорил о правилах игры, спортовик Зименко пустил в ход кулаки… Конечно, не все исповедовали такой футбол. Об игроке сборной России Никите Хромове газеты, например, писали с нескрываемым восхищением и удивлением, что он «никогда никого не подбил». Отличался Хромов и высокой техникой. Были и другие игроки нового стиля, стремившиеся «опустить мяч на землю», сыграть искусно, красиво. Интересны воспоминания писателя Юрия Олеши об одесском форварде Богемском: «…лучше всех водил Богемский! Не то что лучше всех, а это был выход поистине чемпиона! Секунда! И он сейчас побежит, и все поле побежит за ним, публика, флаги, облака, жизнь!». Лига не оставалась безучастной к нарушениям спортивного кодекса. Почти ежегодно дисквалификации подвергалось 50–60 игроков. В справочнике «Петроградской футбол-лиги» печатались длинные списки наказанных. Одним запрещали играть сезон или два, а некоторых даже отлучали от футбола «навсегда». В 1915 году таких было 17 человек. Порядок в петроградском футболе, конечно, не был идеальным, несмотря на все постановления и правила. Лиге то и дело приходилось разбирать множество мелких и крупных конфликтов. Достаточно сказать, что в лиговой кассе основную часть доходов составляли деньги от штрафов, наложенных па клубы. Облагались налогом и те, кто подавал протест. Истец обязан был приложить к жалобе 5 рублей. Но при разборе споров и недоразумений Дюперрон, который теперь был фактически руководителем лиги, никогда не делал разницы между богатыми и бедными клубами. Никакие громкие титулы не спасали положения, прошлые заслуги не шли в счет, если нарушалась честность и чистота борьбы в спорте. Однажды на поле «Унитаса» в Удельной хозяева проводили официальный матч с «Триумфом». Поединок был упорным, и страсти еще больше подогревались несдержанностью местных болельщиков. Зрителям особенно не понравился судья. Деятели клуба и не думали утихомиривать толпу. Они сами переживали приступ болельщицкой лихорадки. В конце концов один из них выбежал на площадку и ударил судью. Матч так и не был закончен… Это скандальное дело нашумело на весь Петроград. Лига была в затруднении – ведь дело касалось чемпионов города, «Триумф» считался мелкой сошкой. В связи с этим были сделаны попытки замять разбор конфликта. Но Дюперрон остался верен себе. Он добился строгого и и справедливого решения. «Унитасу» засчитали поражение, поле клуба закрыли до конца сезона, а тех, кто перепутал футбол с боксом, дисквалифицировали. Самой печальной во всей этой истории оказалась судьба арбитра. Лига к нему претензий не имела и предложила даже подать в суд на обидчика. Но тот всячески уклонялся от явки в суд; волокита тянулась несколько лет и кончилась тем, что оскорбленный арбитр, кстати весьма опытный и авторитетный, так больше и не вышел на футбольное поле. Лига неоднократно приглашала его проводить состязания, но он отвечал: – Мой престиж подорван. Как могу я показаться болельщикам после того, что было? Чтобы сохранить свой престиж, судьям иногда приходилось прибегать к различным уловкам. Местный патриотизм особенно был силен на полях клубов, расположенных в пригородах Петрограда. Красноречиво свидетельствовала на сей счет и пресса. В отчете о матче в Коломягах говорилось: «Игроки забрасывались картофелем и даже камнями. Так как на поле Коломяг картошка в обычное время не растет, несомненно, что дикая демонстрация была заранее обдумана и подготовлена…». Не составлял исключения и лиговский «Гладиатор», с которым пришлось как-то играть «Петровскому» клубу. Хозяева поля были настроены решительно, и капитан предупредил гостей: «Не вздумайте у нас выигрывать…» Но в разгар борьбы петровцы, видно, позабыли об этом предупреждении, и к концу встречи счет был в их пользу. На лицах капитана и его партнеров-«гладиаторов» появилось недоброе выражение. Воинственное настроение охватило и приверженцев литовского клуба. Они только ждали окончания матча, чтобы разделаться со строптивыми петровцами. Почуял неладное и судья. Что было предпринять в такой ситуации? Уже истекли полтора часа встречи, а рефери, несмотря на негодующие жесты и выкрики «гладиаторов», не давал финального свистка. В это время на станцию Лигово, расположенную неподалеку от футбольной площадки, прибыл петроградский поезд. Стоянка здесь короткая, вот-вот машинист даст гудок. Тут-то и прозвучал свисток судьи. Петровцы как по команде схватили сложенные у ворот вещи в охапку и ринулись к поезду. Не отставал от них и находчивый судья. Машинист, увидев столь диковинную картину, задержал отправление, и беглецы успели вскочить в вагон. Свирепые «гладиаторы», растерявшись от такой неожиданности, поздно начали погоню… * * *Несмотря на военные годы, количество игроков увеличивалось. К 1917 году число их перевалило за две тысячи. Но футбол уже был на пороге больших перемен… |
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|
|
||||
