БАРРИКАДЫ

Если ориентироваться на результат матча, ради которого меня командировали в Белфаст, то, быть может, и не было бы особой необходимости рассказывать об этой поездке. Тогда, в отборочной игре к IX чемпионату мира, наша сборная сыграла с североирландской 0: 0.

Но рядом с футбольными возникли обстоятельства иного рода. А точнее, близкое знакомство с командой Северной Ирландии позволило обнаружить, как может быть зависим футбол от социальных, политических противоречий.

Мы вылетели в Белфаст, зная, что там идет гражданская война, город перегорожен баррикадами, что беднейшая часть ирландского населения упорно добивается от английского правительства равноправия.

Как часто бывает, впечатления дня прилета оказались обманчивыми. Из аэропорта нашу делегацию в автобусе провезли среди ослепительно зеленых лужаек и тенистых парков каким-то, вероятно кружным, путем прямо в загородный отель «Конвей». Там – тишь да гладь, белый дом отгорожен от мира и забором и все теми же лужайками и парком.

А мы, журналисты, Юрий Яснев и Лев Лебедев от «Правды», Юрий Ваньят от «Труда» и я от «Советского спорта», поселились в другом отеле, в центре города. Что и говорить, нам не терпелось увидеть все то, что мы знали из газет. Первая вылазка в город была безрезультатной. Мы наугад прошлись по улицам, так и не заметив ничего необычного. Это и немудрено: города мы не знали.

Вечером нас навестили двое молодых репортеров местных газет. Поговорив с ними на футбольные темы, мы вышли их проводить. И тут на каком-то перекрестке, когда один из нас повернул налево, ирландские коллеги встревоженно схватили его за руку и потянули в другую сторону. «Туда нельзя!» В глубине темной улицы мы различили что-то вроде шлагбаума и кучку настороженно неподвижных людей. Оказалось, что там как раз и проходит граница, отделяющая кварталы, где живет борющаяся за свои гражданские права беднота, в основном католического вероисповедания, от остального города. А ночной патруль -это молодчики из хулиганствующих отрядов протестанского патера Яна Пэйсли.

Позже я видел этого патера на экране телевизора. Дородный, с гладким, надменным лицом, он тоном, не терпящим противоречия, раскатисто громыхал призывами. Жестокость и резкость отточенных, отрепетированных фраз били, как ножом. Ножи, оружие, поджоги, бомбы – они-то и были аргументами этого пастора, собезьянничавшего фюрерские замашки.

На другой день я уже видел и баррикады, и войска, выглядевшие по-фронтовому. На капотах зеленых грузовиков мотки колючей проволоки, солдаты в касках, в маскировочных комбинезонах, с автоматами на груди. Теперь уже обманчивыми казались и суета на центральных площадях, и тихий лепет листьев в загородных парках.

Вскоре все это перебросилось на предстоящий матч.

Мы сидели в журналистском баре, когда диктор телевидения вдруг прочитал следующее: «На заседании специального комитета, происходившем в парламенте, обсуждался вопрос о проведении матча Северная Ирландия- СССР. Пока известно, что матч состоится…»

Наша мирная профессиональная беседа была прервана, и ирландские газетчики, оставив за столиками своих подружек, кинулись куда-то выяснять обстановку. Маленькое, безобидное словечко «пока» хоть кого могло взбудоражить. Они вернулись, сообщив нам, что существует проект перенести матч с вечерних на дневные часы.

Было еще детское время, когда хозяин бара вышел из-за стойки в зал, и потупившись, теребя белый фартук, путано объяснил, что обстановка в городе сложная и он хотел бы пораньше закрыть свое заведение. Мы возвращались в гостиницу в такси. Улицы пустовали, мелькали одни солдатские патрули. Нашей машине перегородили дорогу люди в штатском. Шофер негромко ругнулся, а из окошка высунулся с угодливой улыбкой. Какой-то тип с повязкой на рукаве оглядывал нас через стекла, другой в это время проверял багажник. Это были все те же молодчики Пэйсли, по ночам окружавшие непокорные кварталы. Вечерний Белфаст выглядел как оккупированный город.

Наутро начались дипломатические переговоры. Правительство и полиция Северной Ирландии предложили президенту местной федерации футбола Гарри Кевану перенести начало матча с 20 часов на 15. Кеван сообщил об этом руководителю нашей делегации В. А. Гранатки-ну. После встреч и бесед созвали пресс-конференцию. Было объявлено, что, учитывая создавшееся положение, Гранаткин дал согласие начать матч в 17.30. Предложение о 15 часах неприемлемо, поскольку наша команда вела подготовку имея в виду 20 часов и за один день не может круто изменить режим.

Как выразился Кеван, «доброжелательность гостей спасла матч, и мы всегда останемся им благодарны». В одной из газет мелькнул аншлаг – «Спасибо, товарищи!». Понять их можно: стоило руководителю нашей делегации занять формально неуязвимую позицию и потребовать соблюдения утвержденного ФИФА срока начала матча – и ирландцы оказывались под угрозой получить поражение без игры.

Местные власти страшились темноты, боялись, что под ее покровом в толпе, хлынувшей со стадиона, вспыхнут инциденты. И не без оснований.

Англо-ирландскому конфликту много лет. И как в капле воды он отражен и в судьбе местного футбола. Ирландцы не в силах создать собственные сильные клубы, талантливые игроки вынуждены искать счастья и зара ботка в английских профессиональных командах. В контрактах оговорено, что они имеют право выступать за сборную Северной Ирландии. Их отпускают. На два-три дня, не больше.

Потому всегда и загадочна эта команда со странной судьбой. Судьба эта не может не вызвать сочувствия.

Уже после матча, когда все волнения остались позади, на приеме в честь нашей делегации я оказался за одним столиком с тренером сборной Северной Ирландии Бингхэмом. Мы курили и тихо, дружески беседовали. Я спросил, почему он ввел в игру полузащитника Джексона только за десять минут до конца, ведь тот даже за это малое время показал себя острым игроком. Бингхэм кивнул, как бы соглашаясь, и грустно улыбнулся.

– Всего два дня, чтобы угадать, кто из игроков сыграет удачно. Немного…

Оказалось, что Бингхэм приехал в Белфаст, как и футболисты, накануне матча, а место его постоянной службы – город Плимут, команда второй английской лиги.

Я поинтересовался, приедет ли в Москву на ответный матч тот же состав. И снова точь-в-точь такая же грустная улыбка:

– Как всегда, это будет известно за два дня до встречи.

Нет, Бингхэм не жаловался, не ворчал, лет десять назад он и сам был игроком сборной Северной Ирландии, и ситуация для него была привычной. Но улыбался он грустно.

Я рассказывал ему о Москве, где он никогда еще не бывал, о Лужниках, куда его команду придет смотреть 100 тысяч зрителей.

– Сто? -он щелкнул языком. – Наша сборная больше 60 тысяч никогда не собирала. И придут? Это очень приятно…

Бингхэм был польщен такой перспективой, таким вниманием к его скромной команде.

А за несколько часов до этого, во время пресс-конференции после матча, я видел Бингхэма совсем другим. Он нервно покусывал погасшую металлическую трубку и отвечал на вопросы коротко, жестко, без улыбки. Местные репортеры, как и он, раздосадованные ничьей на своем поле, да еще и подогретые бесплатным виски, которое разносил на подносе бармен, наседали на него с ядовитыми вопросами. Бингхэм, не церемонясь, отвечал ударом на удар.

Небольшого роста, с высоко приподнятой над лбом вьющейся шевелюрой, он легко мог навести карикатуриста на мысль изобразить его этаким какаду, который то тих и застенчив, то сердит и дерзок. И мне подумалось, что в этих двух выражениях Бингхэма как-то отражена своеобразная судьба его команды, игроки которой вынуждены жить вдали от дома, принадлежат английским клубам, редко видятся, но, собравшись ненадолго вместе и надев зеленые футболки своей национальной сборной, умеют на поле постоять за себя.

Бингхэм как в воду смотрел, когда говорил мне, что о составе на московский матч он будет знать за два дня. В Лужниках не было шести футболистов, которые играли на стадионе «Виндзор-парк» в Белфасте. Какие-то замены, видимо, были предусмотрены (появление Джексона, например). Но отсутствие форвардов Беста и Кэмп-белла и неугомонного маленького хавбека Макморди вряд ли могло планироваться.

Как стало известно позже, североирландцы были оскорблены действиями хозяев английских клубов, которые под разными хитрыми предлогами (их сколько угодно) не сочли возможным отпустить нескольких игроков для поездки в Москву. Это тоже были своеобразные баррикады. Так футбольные дела внесли еще один штрих в характеристику незатухающих противоречий на землях великобританской короны.

Две встречи с командой Северной Ирландии стали пробным камнем для нашей сборной, решительно реорганизованной в том году Г. Качалиным.

Когда внимательно следишь за командой и часто пишешь о ней, ее судьба, ее превращения невольно отражаются даже в выборе слов, в журналистских приемах. После матча в Белфасте, отыскивая ключевые эпизоды, которые бы наиболее точно выразили суть события, я вынужден был остановиться на поединках наших защитников Реваза Дзодзуашвили и Владимира Капличного с ведущими ирландскими форвардами Бестом и Дуганом. В самолете по дороге домой я подробно расспросил, как им игралось, и опубликовал эти интервью.

Спустя полтора месяца мне пришлось писать отчет о матче этих же команд в Москве. Просмотрев свои записи, я увидел, что чаще других упоминаются полузащитник Виктор Серебряников, форварды Гиви Нодия и Анатолий Бышовец. Смену главных действующих лиц в кор-респонденциях продиктовал не авторский произвол, а разный, даже противоположный характер этих одинаковых по названию матчей. В первом все зависело от наших защитников, во втором тон задавали нападающие, что и было зафиксировано на табло: 0:0 в Белфасте и 2: 0 в Москве.

На первый матч наша команда выходила не зная не только противника, но и саму себя. Позади у нее не было ничего, кроме нескольких экспериментальных, невыразительных игр, поисков состава и все громче звучавшего ропота: «А есть ли у нас вообще сборная?»

В такой шаткий момент от тренера требуется прежде всего практичность. Качалин поступился своими широко известными симпатиями к игре наступательной и выбрал вариант с пятью защитниками. Атака была принесена в жертву, как бы перенесена на будущее. Словом, в Белфасте ирландцам был преподнесен нашими сугубо деловой футбол, нечто вроде «дела о разделе поровну очкового имущества». Наша защита привела все требуемые аргументы и выиграла «процесс».

Ко второму матчу многое изменилось. Теперь в активе сборной числились две хорошие победы над Югославией (3:1) и Турцией (3:0). Она изведала вкус атаки, начала забивать, почувствовала перемену к лучшему в настроении публики. Ирландцев в Лужниках встретила иная команда. Как мне показалось, те рассчитывали увидеть знакомого по Белфасту противника, ждали, что наши угомонятся и позволят им атаковать, как и в прошлый раз, но так и не дождались своей очереди.

Этот матч, по сути дела, решил судьбу путевки в Мексику. Четвертый раз подряд сборная СССР выиграла отборочный турнир и прошла в финальную стадию чемпионата мира. Таким постоянством не может похвастаться ни одна другая сборная.

В Белфасте нашим пришлось иметь дело с Бестом, «звездой» европейского масштаба, награжденным в 1968 году «Золотым мячом».

Одна из удивительных причуд футбола заключается в том, что вокруг выдающихся игроков, пока их имена фигурируют в программах к матчам, а не на страницах мемуаров, кипят жестокие споры. Считанные единицы избежали этого: у нас Григорий Федотов и Игорь Нетто, за рубежом – Пеле и, пожалуй, Р. Чарльтон. Вспомните хотя бы, сколь разноречиво судили о Всеволоде Боброве, Валентине Иванове, Эдуарде Стрельцове, Михаиле Месхи…

Быть может, это потому, что в футболе издавна принято высоко ценить коллективное начало, а футболист выдающийся нет-нет да и возьмет игру на себя, нарушит очевидное для многих зрителей продолжение. Или потому, что «звезды» ни на кого не похожи и все время норовят сыграть не так, как принято, и если при этом ошибаются, то их корят особенно сурово, тогда как ошибку обыкновенную легко прощают – она повторяется и выглядит естественно?… Или потому, что многих вообще раздражает, когда с кем-то носятся, печатают интервью, портреты, раздражают оголтелые поклонники, те, что причмокивают, закатывают глаза в экстазе, истерично вскрикивают.

Вот и Бест – фигура спорная. Едва он получал мяч, как на трибунах «Виндзор-парка» включался пронзительный звонок – хор девичьих голосов. Болельщицы сделали из него идола. Вряд ли их привлекала его игра, скорее известность, прическа, холостое состояние, слухи о заработках. Должен сознаться, что и мне какое-то время пришлось преодолевать антипатию к репутации Веста как дамского угодника. Пришлось недоумевать, когда меня принудили жевать невкусные мучнистые сосиски, которые там рекламируют «от имени» Беста. Все это отвлекает, смешит и разочаровывает.

Но, к счастью, существует еще полтора часы игры. На поле не торгуют сосисками, туда не пропускают девиц, Там мяч и суровая борьба. Еще несколько минут требуется, чтобы примириться с длинноволосой шевелюрой Беста, с его небрежно выпущенной, болтающейся футболкой. И вот он наконец с мячом, он играет.

Маленький, худенький, он на диво устойчив, резок, бесстрашно врезается в гущу рослых, массивных защитников. Бест сам по себе, он блуждающий форвард, но его блуждания не только в перемещениях, они и в выборе решений, которые оставляют впечатление этакого художественного беспорядка.

– С Бестом почему трудно? – рассказывал мне Ре-ваз Дзодзуашвили. – Все ясно, вот он обязан отдать мяч партнеру, просто неприлично играть как-то иначе. А он не отдает. Ну и попадаешься… В другой раз мяч идет к нему, готовишься к обводке, а он одновременно с приемом мяча делает пас. И здорово это у него получается…

Не знаю, как с ним чувствуют себя партнеры, возможно, и непросто, он упрям, своенравен. Зато защиту противника Бест заставляет трудиться в поте лица, сбиваться с ног. Его «маленький размер» помогает ему ввинчиваться в крохотную щелочку, обтекать защитников, ловить их на невидимые финты. В общем, форвард колючий и назойливый, как комар. Как и полагается «звезде», никого другого не напоминающий.

…Всего отборочных игр к четырем чемпионатам мира наша сборная провела 19, из них 16 выиграла. Одно поражение (в 1957 году от команды Польши) повлекло за собой переигровку, второе (в 1965 году от Уэльса) было, что называется, за кругом, ничего не решало. И еще была одна ничья – в Белфасте, та самая, о которой шел разговор. Ничья трудная, предопределившая конечный успех.

Мне и прежде приходилось выезжать со сборной на отборочные игры: в 1961 году – в Норвегию, в 1965-м – в Грецию. Это были, как я теперь понимаю, спокойные, безмятежные матчи. Североирландцы дали нашим настоящий бой. И, пожалуй, никогда до поездки в баррикадный Белфаст мне так не бросались в глаза подспудные течения западного футбола.

1969

Мексика – 1970

Оглавление