• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

История эта старая. Случилась она много лет назад, в первые годы КВНа, если я не преувеличиваю из-за желания отодвинуть эту историю подальше во времени. За всю мою практику я не сталкивалась с более странным, опасным для психики событием, которое, между тем, благополучно завершилось. Я до сих пор вспоминаю участников этой истории с изумлением и благодарностью за первые уроки практической психологии, один из которых я сформулировала для себя так: никогда не давай отрицательных прогнозов там, где вступают и действуют сильные, изобретательные, интуитивно богатые женщины. Они выдержат и переживут то, из-за чего среднестатистический, хрестоматийный человек сломается, того гляди, сойдет с ума, покончит с собой или предаст товарища. А вот сильные только отряхнут подол, поправят растрепавшиеся волосы и пойдут себе дальше, картинно покачивая бедрами. Мне б такую силищу и стать!

В одном из губернских городов, кажется Воронеже, в котором я консультировала наездами ради небольшого заработка и бесценного опыта, ко мне на прием и пришла девушка Вера, 26 лет от роду. Работала она на местном заводе технологом и была уже несколько лет прекрасно и надежно замужем за одним малым. Все в Вере мне понравилось – миловидность натуральной блондинки, каких, впрочем, в Воронеже тогда встречалось много (это был Воронеж, теперь я точно вспомнила); ее искренность и энергичность, особая эмоциональная порывистость.

Рассказывать свою историю она стала с самого порога, волнуясь и боясь упустить время. Вот, что я узнала.

Недавно к ним с мужем (а они только что получили как молодые специалисты хорошую по тем временам двухкомнатную квартиру) приехала родная сестра Веры, Надя. Надя, Надюша, Наденька была младше Веры на пять лет, только что закончила техникум где-то в Сибири, подживаясь у бездетной тетки, а теперь переехала жить к сестре в Воронеж, где девчонки родились и выросли. Вера чрезвычайно и, я бы сказала, безостановочно беспокоилась о сестре. Она, собственно, пришла ко мне именно по этому вопросу.

До вчерашнего дня семейную жизнь Веры можно было бы смело назвать счастливой – и муж Гоша, и младшая сестра Надя, которую Вера нежно любила, прекрасно существовали в одной квартире. Еще вчера Вера готовила ужин, не подозревая, что в ее дом вошла беда.

Вера и Гоша ждали Надю к ужину. Девушка ввалилась заплаканная и встревоженная. Они пытались остановить ее слезы, но, как это обычно бывает, только подливали масла в огонь, пока Надя наконец не ослабела и не рассказала страшную правду:

– Я была у врача. Гинеколога. У меня нашли смертельную болезнь. Это все!

Вера и Гоша были в шоке. Когда узнаешь такое, не очень-то бросаешься расспрашивать подробности. Вера прижала сестру к себе по-матерински и стала гладить ее по голове. Гошу она прогнала жестом. Ясно, что стало не до ужина. Сестры долго сидели, обнявшись, покачиваясь в такт и тихо плача. Вера, конечно, приговаривала что-то вроде «Все будет хорошо». Но развивать эту тему они стали только тогда, когда Гоша, уже изголодавшийся и до чего-то додумавшийся, снова сунулся на маленькую кухоньку:

– Девчата, должен быть какой-то выход. Пока же все живы и даже... хочется есть?

Надя улыбнулась Гоше с благодарностью за желание поддержать, и они, молодые и ненасытные, набросились на котлеты с картошкой – а что еще ели тогда после работы? Ну, может, вареную колбасу с макаронами...

– Рассказывай! – велела Вера.

– Есть один способ, который врач рекомендовал попробовать. Глупость.

– Не тяни, Надька! – взмолилась Вера.

– Он велел срочно забеременеть. Если залететь, организм получит гормональную встряску и тогда можно резко выздороветь.

– Мужики – это женское здоровье, – резко нашелся Гоша. – Так какие проблемы? Выдадим тебя замуж, и родишь.

– А кто меня возьмет замуж такую? Больную! Ты бы взял?

– Я бы с радостью, Надя, просто ни минуты не задумываясь, но ты же знаешь, у меня Вера, – лукаво кивнул на супругу Гоша.

– Вот так всегда. Ни мужа, ни здоровья, ни семьи, ни детей... Ужасно помирать не хочется!

Эту фразу не выдержать никаким нервам.

– Надо рожать без женихов. Потом выдадим замуж. Что мы втроем не поднимем ребенка? – попробовала закрыть тему Вера.

– Правильно, – подхватил Гоша. – Так рожай. И живи!

– Как это «так»? – поинтересовалась у Георгия Надежда. – Что, теперь есть такие таблетки? Розовые – девочки, голубые – мальчики?

– Ну это-то дело нехитрое.

– Как это, нехитрое? Я, что, от первого попавшегося детей рожать буду? От кого рожать-то? Никого же нет.

Это была вторая фраза Нади, после которой нормальные люди выскакивают из окон или бегут, куда глаза глядят, лишь бы никогда не слышать этого «Никого же нет». И после нее Вера снова мобилизовалась до предела:

– Найдем. Хорошего. Здорового, – и, глядя на Гошу, добавила: – Красивого, рукастого и умелого.

Муж посмотрел на Веру с умилением, а Надя едко заметила:

– Тебе везет, у тебя вон какой муж! А я должна от кого попало рожать?

– А хочешь, бери Гошу?! – Вера склонилась над сестрой, усюсюкая, как будто пыталась утешить ее, как маленькую, леденцом или погремушкой. Будто предлагала не мужа, а маленького мишку такой же маленькой, капризной девочке. – Мне для Наденьки ничего не жалко...

Лицо самого Гоши разъехалось в разные стороны от непонятной ситуации. Что значит: бери Гошу? За что бери? За штаны? И вообще – за что? Идея стать быком-производителем по женской команде Гоше как-то неожиданно не понравилась, но Вера, чувствуя реакцию Гоши, прикрыла его своим плечом, буквально, грудью, чтобы муж не маячил в поле зрения Нади как «живодер», которому не жалко родной человеческой жизни из-за каких-то плохо продуманных принципов. В другое бы время эти двое – Гоша и Надя – сцепились бы в словесной перепалке, но здесь лежачего бить нельзя: на карте жизнь «кровинушки», «дусички». Ценой сложной телесной группировки ситуацию вывели в ничью, с явным преимуществом проигравшего.

Всю ночь три молодых тела не находили себе покоя, ворочаясь в койках. По очереди шатались то в туалет, то на кухню, хотелось что-то договорить, схватиться за руки и не расставаться, плакать от отчаяния и кричать в предчувствии верного решения.

А утром измотанная Вера, отпросившись с работы, примчалась ко мне за советом и рассказала то, что я, как смогла, уже изложила вам, дорогие мои.

Собственно, при отсутствии жениха единственный способ решить проблему беременности Нади – искусственное оплодотворение. Практика анонимного осеменения тогда только развивалась и, видимо, стоила немалых денег, но все-таки это было реальное и посильное для молодых спасение. Я высказала предположение, что само по себе начало сексуальной жизни тоже меняет гормональный фон, и, возможно, даже и не нужно будет педалировать беременность, если девушка психологически на это не настроена.

– Знаете, Вера, паника, которую вызвала болезнь Нади, мне понятна. Она вам родной человек. Но сейчас, как никогда, вам нужна холодная голова. Если я правильно понимаю, решения в семье принимаете вы. Гоша всегда на вашей стороне. А Надя с удовольствием принимает от вас заботу и внимание. Тут есть одна опасность: то, что сестра, родив ребенка, повесит и его на вас.

– Боже, – всплеснула руками Вера, – о чем вы говорите, если бы в этом только беда и состояла. Своих детей у нас пока нет. Вырастим!

Вера неожиданно достала пачку фотографий и стала мне показывать черно-белые снимки. Она сама, Гоша. Какие-то люди. А вот и Надя.

С фотографий на меня смотрели две совсем разные, я бы сказала, противоположные девушки. Надя оказалась хрупкой, действительно, болезненного вида и вызывающей жалость брюнеткой. Некрасивой, угловатой, с недобрым взглядом. Смотрит с укоризной. Так смотрят с надгробий: «Что же вы меня не спасли?»

– Надя – очень скромная. Конечно, со временем, мы ее выдадим замуж, но прямо сейчас у нее никого нет. А в койку с кем попало она не пойдет. Не так нас воспитывали.

– Ну, так с кем попало я и не предлагаю. Можно поехать в Москву в Центр искусственного оплодотворения.

– Но это же стоит денег, – возразила практичная Вера. – Мы готовы ее кормить-поить, но бросать все и ехать в Москву... Сама она не поедет. Нужно еще уговаривать...

– Вера, простите: то вы говорите, что готовы саму жизнь отдать ради своей сестры, то утверждаете, что нет никаких средств решить проблему!

– Меня даже не деньги волнуют. Ну поедет она в Москву. Привезет какого-нибудь китайца или негра, и вся жизнь испорчена. Или алкоголика какого-то подсунут.

Я засмеялась:

– Доноров отбирают. Как правило, это здоровые, крепкие мужики с хорошей наследственностью. Никакого кота в мешке.

– А нельзя ли здесь найти такого?

– Можно найти и здесь, наверное, но саму процедуру проводят в Москве.

– Ну что это за процедура? Переспать с мужиком? – развела руками Вера.

– Вы же говорили, что никакого парня у Нади нет?

– Ну так познакомим. В медицинских целях. Объясним ситуацию. Неужели не войдет в положение?

– Со знакомым может не получиться.

– Почему? Есть опытные женатые мужики, которые за небольшие деньги «проведут процедуру».

– Представьте, если они друг другу понравятся? Живут в одном городе, потянутся друг к другу. Он будет знать, что у Нади растет его ребенок. Начнет предъявлять претензии. Неизвестно, получится ли новая семья, а та, которая уже есть, разрушится. Нельзя бросать в жертву столько жизней ради одной.

– А если неженатого? Пусть потом живут вместе.

– Идеальный и маловероятный случай. Я не знаю любовных историй, которые бы начинались с насильственного секса. Насильно мил не будешь.

– Но зато мы будем знать, кто отец.

– Иногда этого лучше не знать. Зачем знать? Никаких претензий, согласно уговору, вы к нему все равно не сможете предъявить. В Москве заключается специальный договор, уводящий мужчин-доноров из-под отцовской ответственности.

– Хорошо устроились.

– Как видите, это кому-то нужно.

– Послушайте, это все так путано и непонятно с этой Москвой.

– Подумайте. Посоветуйтесь с мужем, подготовьте Надю. Вы только вчера узнали эту страшную правду. Надо бы, чтобы чувства и головы поостыли.

На лице Веры отразились противоречивые и сильные эмоции. Она подумала о чем-то своем, перпендикулярном. Но тогда мне и в голову не могло придти, что именно она решила провернуть как одержимая.

Тот, кто приходит к психологу впервые, как правило, еще не избавился от недоверия и воспринимает специалиста как хироманта или бабку-гадалку. Приходят от отчаяния, из любопытства, но чаще всего – обкатать свои собственные умные мысли. Кто же в России не психолог? Наш человек выслушает, но сделает по-своему. И, скорее всего, непременно вернется назад, порядком наломав дров после первой триумфальной победы своего проницательного ума над скромными потугами умника-психолога.

После того как Вера громко удалилась с поля, ушла из моего кабинета с неистовым блеском в глазах, произошло вот что.

Сначала Вера помчалась к своей подруге, вызвала ее на проходную, заняла денег, а потом ринулась на автобусе в универмаг, в отдел женского белья, и купила тот самый розовый пеньюар, о котором так долго мечтала. Она много раз говорила о нем Гоше, но тот только отшучивался: такие нужны старым теткам, чтобы прикрывать обвислости, а также старым дядькам, у которых проблемы с этим делом. Пеньюар был розовой мечтой молодой женщины. Как всему недоступному и необычному, Вера приписывала пеньюару особые магические свойства. Такие были времена. Сегодняшние гламурные девушки должны испытывать что-то подобное, языческое, при виде новеньких иностранных брендов.

Мы, женщины, видно, когда-то, в своих прежних жизнях, были сороками: все ажурное, блестящее, шелестящее и гладкое кажется нам мистическим и сильнодействующим средством. Но, как показывает опыт, большинство женских примочек, призванных соблазнять и укачивать мужчин, действуют главным образом на соперниц, других женщин, придавая своим обладательницам только уверенности и гордости в осанке. А вот мужчины уже реагируют на эти самые уверенность и осанку.

Весь конец рабочего дня Вера многократно доставала пакет, пролезала туда рукой, трогала нежную вискозу, закрывала глаза от восхищения – пыталась воспроизвести ощущения мужчины, который будет выбран в качестве мишени для соблазнения. Как ожидалось, он должен впасть в глубокий обморок и больше не соображать, что с ним происходит. Другими словами, самый тихий и робкий ухажер мог наброситься на самую тихую и робкую горлицу в розовом пеньюаре с такой силой, что от той только перья полетят. Обладая недюжинным темпераментом и состоя в браке с молодым необузданным мустангом, Вера, по счастью, не догадывалась, к каким могучим средствам прибегает человечество, пытаясь добиться хоть сколько-нибудь полноценного соития. Все в ее жизни до сих пор решалось просто, и на сей раз ей самой для полного семейного счастья и гармонии не доставало именно такого розового пеньюара.

Дома Вера закрылась с Надей в комнате и показала обнову:

– Это тебе!

Надя насторожилась, не схватывая логики подарка.

– Это тебе! Выйдешь замуж, будешь соблазнять мужа.

– Чьего мужа?

– Своего, конечно. Примерь. Нет, я первая!

Она быстро сбросила нехитрое белье, несправедливо стягивающее налитое молодое тело, и аккуратно надела пеньюар.

– Гоша!

Гоша нарисовался в проеме, мгновенно порозовел, приклеившись взглядом к роскошному упакованному бюсту супруги.

– Действует, – заключила Вера. – Будем ловить на живца. Один уже есть.

Гошу прогнали мучиться.

Хорошая в своем потенциале теория Веры хромала на практике. Соблазнять было пока решительно некого. На Надю, как на молодую кобылку, напялили пеньюар для обкатки. Смотрелся он на ней довольно неловко, из-за чего у той были все резоны сердиться на сестру: в такую тяжелую для нее минуту та догадалась купить себе пеньюар – якобы в спасительных целях.

– У меня нет такой груди, как у тебя, – упрекнула Надя, осторожно и недоверчиво рассматривая себя в зеркало.

– Будет у тебя такой мужик, как Гоша, и сиськи вырастут, как дыни, и бедра попрут во все стороны. Ты очень хорошенькая. Черные глазки, тоненький носик... Улыбаешься мало, вот от этого и болеешь.

– Смех без причины – признак дурачины, – напомнила о своей беде сестра.

– Надя, девочка моя, все же должно разрешиться хорошо. Ну засиделась в девках, биология требует своего – нужно заводить кавалера немедленно.

– Думаешь, у меня гордости нет – переться в постель с кем попало?

– Надюша, какая гордость, когда такие дела?

– Я с ним спать не буду. Лучше умру.

– С кем?

– С тем, кого ты придумала.

Скорее всего, Вера все же сказала Наде о том, что можно поехать в Москву, про искусственное оплодотворение, но и не забыла откомментировать – «это как-то не по-человечески, слишком уж искусственно и с непредсказуемыми результатами».

Мне до сих непонятно, почему они хором отмели идею искусственного зачатия и стали обсуждать кандидатуру реального оплодотворителя.

...Все трое снова сошлись на кухне чайку попить. Надя все в том же утешительном пеньюаре. Вера поймала взгляд Гоши, прикованный теперь к Надиному декольте, весело предложила подумать о Гоше как о реальном кандидате, потом снова замахала руками, заверила, что это шутка («Что, и посмеяться нельзя?!»), но ночью, уже в кровати, через пять минут после поспешной любви она стала приставать к ослабевшему и разнеженному мужу:

– Гошка, ну кого мы ей найдем? Давай поговори с Саней. Она ему вроде нравилась.

Саня был младшим приятелем Гоши. Они работали вместе и иногда заходили друг к другу на пиво. Саня не был женат, и девушки у него своей не было. Но к семье Гоши и Веры он был привязан, это точно, и воспринимался как родственник: его можно было о чем угодно попросить.

– Как я ему скажу?

– Скажешь, что Наде нужен мужчина. Врачи прописали.

– А если он импотент? – нелепо отшутился Гоша. – И что ты себе думаешь? Можно вот так вот просто взять и сойтись с любой?

– Я ей пеньюар купила. В таком пеньюаре можно и корову полюбить.

– Если он ее и правда любит, тем более не сможет сразу, с бухты-барахты.

– Тогда зачем он ей вообще нужен?

– Ну у него, по крайней мере, есть, где жить. Хватит уже у родственников подживаться.

– Как тебе не стыдно...

– А что, ни поговорить вслух, ни голым походить по квартире... Ты сама у нее спроси, захочет она с Саней вместе быть? А то я уговорю, а она его обломает.

– Ладно. Поговорю.

На следующий день каждый из супругов пошел выполнять свое задание.

У Гоши и Сани разговор получился по-мужски коротким и тонким.

– Саня, тебе нравится Надя?

– Очень.

– Женишься?

– Нет.

– Почему?

– Она меня не любит.

– Откуда ты знаешь?

– Сама сказала.

– Вопрос закрыт.

Вера же обрабатывала Надю:

– Надя, давай подумаем, кто бы мог нам помочь?

– Я не буду с ним.

– С кем?

– С Саней.

– Ой, да почему ты думаешь, что это будет Саня?

– Ну а что ты могла еще мне предложить? На2 тебе боже, что мне негоже.

– Надя, это вопрос жизни и смерти! Не время кривиться. Брать любого мужика, здорового, конечно, надевать на него черные очки и при выключенном свете сливаться. Пять минут, и другая жизнь!

– Ага, вы будете знать, кто это, а я, как дура, нет. Очень хорошо.

– Но мы же никому не скажем.

Еще день и ночь разговоры ходили по кругу. Время шло неумолимо. На носу были уже третьи сутки, а дело не двинулось дальше пеньюара.

Ночью Вера опять поспешно отдалась Гоше и сказала категорически:

– Это должен быть ты.

– Я? С ума сошла! Дурочка...

– Конечно, ты. Ты нравишься Наде. Я ее понимаю. Надя тебе не противна?

– Нет, она хорошая...

– Вот. А потом ты же трактор. Перепашешь весь огород и не устанешь. Пока молодой, давай! Нет, мне, конечно, будет жалко делиться, я буду дико ревновать, но! Когда-нибудь это закончится! Может, вообще с первого разу все и получится... А на сэкономленные средства купим новый диван – кровать же скрипит. Надька, наверное, не спит, подслушивает.

– Ни за что.

– А если выпить?..

Гоша оживился.

– Нет, выпить нельзя, ребенок уродом родится...

Гоша сник.

– Зато, представляешь, будет такой карапуз кричать: «Дядя Гоша! Дядя Гоша!»

– Дядя Гоша! Дядя Гоша! Плати алименты, – передразнил Гоша.

Перебрав все возможные аргументы, Вера почувствовала, что Гошу заинтересовали только похвалы в адрес его мужских достоинств. Он думал прежде, что Верка не ценит счастья, которое на нее свалилось, жутко по этому поводу переживал, между прочим, но нет, она все понимает правильно, ценит, восхищается. Молодец!

В общем, всю ночь они уматывали друг друга признаниями и доказательствами достоинств и достижений. Утром, не выспавшись, выползли на кухню и объявили Наде, которая теперь ходила по квартире только в пеньюаре и с распущенными волосами, как молодая ведьма из «Вия»:

– Надо решить вопрос по-свойски; лучше Гоши все равно не найти. К тому же это дешево, просто, далеко бегать не придется, а главное, надежно. С девичьей гордостью придется подождать. Дальше семьи эта история не пойдет, а там видно будет.

Вера стала горячо уверять Надю и Гошу, что никогда никого не упрекнет, а в Гоше она уверена на сто процентов, никуда он от нее не денется.

– Хорошо, я согласна, – сказала Надя спокойно именно в этом месте монолога сестры.

Распалившаяся Вера обомлела.

«Бедная, – подумала она о Наде, – так отчаялась, что готова на все!»

Гоша понял, что семья возлагает на него особую миссию, и теперь он просто обречен отработать обязательную программу. Роль спасителя и защитника слабых особо вдохновляла Георгия. А чем еще должен заниматься настоящий мужик?

Сказано – сделано.

Так они прожили два месяца.

Каждую пятницу, перед выходными, Гоша «ходил на сторону» в своей же собственной квартире и на глазах у своей же собственной жены. Но – на вполне законных основаниях. Все проходило торжественно и беззвучно, а не так, как у них с Верой, жарко и беспорядочно. Гоша старался, выкладывался на полную катушку. Надя после «медицинских соитий» даже выпить чаю не выходила. Так слабела. А Вера старалась пойти во время этого сеанса куда-нибудь погулять, чтобы не мешать, не тревожить сестру и не вырабатывать у нее чувства вины. Временное неудобство ее мало смущало. Она поняла, что всем будет легче, если молчать, а не лезть друг другу в душу.

Активно инициировав процесс, Вера позже пустила все на самотек, а потом уже не знала, как к нему подступиться.

Смущало то, что Надежда категорически не беременела. Каждую неделю они ждали результатов анализа из женской консультации, но все они были отрицательными.

Надя, надо сказать, за эти два месяца заметно повеселела, похорошела. У нее появился аппетит. Она начала есть наравне со своей старшей сестрой: с азартом и даже наперегонки. Любимые Верины вафли с шоколадной начинкой исчезали еще до встречи с хозяйкой квартиры. Для Нади покупали специально шоколад и фрукты, на что уходили всегда не лишние деньги. Вера и Гоша старались украсить Надину жизнь по максимуму, чтобы поддержать разгорающееся в ней пламя жизни.

Но перемена произошла и в Гоше! Как будто по закону сообщающихся сосудов, теперь он стал сереть, замыкаться, уходить куда-то из дому и выпивать. На вопросы внимательной супруги же отвечал, что устал и что Надьку все-таки жалко.

Недоброе учуяла Вера, заметив однажды, как Гоша поцеловал Надю, когда та пришла с работы. Кроме того, ей самой пришлось признать то, что их супружеская жизнь скомкалась, стала формальной, нерадостной. И весь смур, которым веяло от этой смертельной истории, подлой гадюкой переполз в их супружескую кровать.

А еще через неделю неутешительных наблюдений и открытий Вера снова пришла ко мне.

По ее черному и исхудавшему лицу можно было подумать, что с Надей совсем плохо.

Помню, что первую минуту я сидела и тупо пыталась переварить новости. Потом собралась с духом и сказала по-простому:

– Ты, что, сдурела?!

Психологи, чтобы обозначить и довести до сознания визитера масштаб проблемы, могут иногда ругаться матом, орать не своим голосом, топать ногами и присвистывать. Конечно, это как-то невежливо, но уж очень действенно. Можно годами любезно вялить человека на кушетке, как любил это делать доктор Фрейд, а можно за пять секунд добиться такой ясности сознания, о которой человек даже не подозревает. В отличие, впрочем, от простого обывательского гнева, метод «шоковой терапии» основан на артистической имитации специалиста. Ругаются от души обычно родные или родственники. Старые друзья тоже могут погавкаться. Психолог же, как боксер, входит в близкий контакт и наносит сильный удар по лбу, чтобы тут же уйти в укрытие и спокойно вложить в освежившийся мозг пациента пару-тройку правил, с которыми его забыли познакомить в детстве.

Я ходила по комнате туда-сюда, яростно взывая к разуму Веры.

– По сути, вы сами подложили под мужа свою собственную сестру, то есть молодую и уже уговоренную девушку. Вы сами вдохновили его на подвиги, заверив, что он один (один в целом мире!) может спасти жизнь молодой женщины, воззвав к его мужскому благородству. Вы лишили его всех путей к отступлению, сделав заложником этой теперь уж точно сомнительной истории.

– Я виновата. Но Надя жива!

– О да, Надя жива. Судя по всему, она не очень-то собирается умирать, и пора ей, наконец, еще раз сходить к доктору. Может, там все не так уж плохо?

– Болезнь может вернуться в любой момент.

– Вернулся бы рассудок! Послушайте, – я опять двинулась по заваленному каким-то хламом чужому кабинету, где мне пришлось принимать посетителей на этот раз, – сегодня уже ваша семья трещит по швам. Я просто уверена, что Гоша привязался к Наде, и теперь ему так хорошо, что хоть в петлю лезь.

– Но он бы мне сказал.

– Это раньше он все рассказал бы вам, а теперь-то ему ближе другая женщина, и он с нею делится своими переживаниями. Гоша – нормальный, хороший муж, и ему никак не улыбается спать с двумя и радоваться. У нас же не Восток. У нас все-таки люди привыкли к эмоциональной близости, интимности. А такие отношения – редкость. Кроме того, такие отношения невозможно установить с двумя конкурирующими организациями.

Вера посмотрела на меня вопросительно.

– Ну-ка, давайте сядем и поговорим толком о ваших отношениях с сестрой.

Села я, впрочем, сама, повинуясь своей собственной команде. Сейчас Вера уж точно никуда от меня не денется. Сейчас она так расширит свой кругозор, как никогда прежде. Когда мы на грани потери самого близкого человека, максимально обостряются мозги и появляется шанс уяснить, чего же мы хотим на самом деле... Но эмоциональная напряженность так нарастает, что справиться самому со всеми свалившимися на голову несчастьями практически невозможно. Правда бывает слишком страшной, чтобы пережить ее в одиночку.

– Согласитесь, что долгие годы вы были матерью для вашей младшей сестры.

– А разве могло быть по-другому?

– Действительно.

– Родители все время на работе. Надя болела. В садик ее отдавать было бессмысленно. Она тут же простужалась. В школе училась так, что все время приходилось помогать. Друзей своих у нее тоже не было. Ходила хвостиком за мной. Мне не жалко.

– И она привыкла жить за ваш счет.

– Ну почему за мой?

– Но ведь она и сейчас живет в вашей квартире! Она спит с вашим мужем! Дальше уже некуда. Вы, что, не понимаете: она по факту пользуется тем, что вы сами заработали, потратив свой талант, время, силы. Вы – шляпа!

– Как это шляпа? Ничего я не шляпа. Что это вы обзываетесь?

– Вам стало жалко денег, и вы отдали в прокат своего мужа!

– Ничего не в прокат. Я, что, за это деньги брала?

– Но по факту! По факту вы его продали.

– Но я же не могла сама это сделать!

– Послушайте, пока мы маленькие дети, мы нуждаемся в помощи. Но потом маленькие девочки и мальчики вырастают. Сейчас вы уже не две сестрички, а две взрослые женщины. У одной из вас случилась беда. Я уверена, Вера, что будь вы на месте Нади, вы не стали бы пугать своих родных, а сели бы на поезд и поехали бы в Москву. Там бы устроились на работу, чтобы оплатить докторов. Или приняли бы решение: надо завести роман в целях «медицинских соитий» – и быстро справились бы с этим сами. Ну вот почему, почему одни делают все сами, им хватает сил и на двоих, и на троих, а другие все время нуждаются в помощи?

– Потому что одни сильные, другие слабые. И сильные должны слабым помогать.

– А может, эти слабые просто привыкли к тому, что они слабые, и думают, что они нуждаются в помощи там, где они прекрасно справятся и сами?

– Если человек никогда не справлялся сам, то с какой такой стати он начнет справляться? – не сдавалась Вера.

– Так дайте ей шанс! Если она перед лицом смерти не мобилизуется, то тогда когда еще? Если Наде хватило духа перейти черту родственных табу, фактически решиться на кровосмешение, то она очень неслабая натура! Психологически сильные люди могут казаться физически слабыми.

– Что же теперь делать?

– Нужно бы объявить ей, что вы помогли всем, чем могли. Финита ля комедия. Но сейчас главным препятствием для разрыва этого союза может оказаться ваш муж.

– Этого не может быть.

– Боюсь, вам нужно приготовиться к удару. Он явно привязался к Наде и, возможно, подумывает о том, как с вами разойтись.

Вера стала бледной, как стена.

– Но если он действительно с вами, то это просто счастье. Вам придется отселить сестру или срочно отправить ее в Москву на дообследование. Насколько я понимаю, чувствует она себя неплохо и сил на дорогу ей хватит.

– Вы думаете?

– Уверена. А вам, дорогая моя, я бы советовала активизировать свою сексуальную жизнь. Будьте настолько активной, насколько вы это умеете. Чтобы ему голову снесло! Чтобы он забыл эту другую женщину как наваждение!

Вера печально заметила:

– Если он меня захочет...

– Вы ходили когда-нибудь перед ним голышом?

– Ну, так, чтобы специально...

– Ну, так походите. Напомните ему, что есть сочные, красивые женщины. У вас мощная сексуальная конституция. Таких мало. Яркие губы. Кровь с молоком. Грудь как у киноактрисы...

– Какой?

– Ноны Мордюковой в юности.

– Смеетесь?

– Завидую. Мне б такие данные, я бы сама в бой пошла, не задумываясь, – подбадривала я ее, как могла. – Вы странная девушка. Я вам дала самый простой рецепт решения проблемы – отправить сестру в Москву. Она могла, между прочим, и сама не поехать, но это уже ее дело. А вы такого нагородили, что за три года не расхлебаешь. Я и сейчас говорю, как в русской народной сказке: девушка, пойдете налево, потеряете семью. Может, сестру и спасете, но мужа точно потеряете. Пойдете направо, то есть отправите Надю в Москву, решите сразу несколько проблем. Шансы на выздоровление, между прочим, в случае поездки такие же, как и сейчас. Но так вы решите одну проблему, не наживая другой беды. А есть и прямой путь, который вам сейчас не под силу.

– Какой?

– Объявить Наде, что отныне вне зависимости от того, едет она в Москву или остается на произвол судьбы, она должна съехать с вашей квартиры. Пришло время начинать трудную самостоятельную жизнь. Так вы решите самую большую вашу проблему: говоря по-русски, отрежете ломоть, отделите сестру от себя. Ссадите ее со своей шеи. Да вы, впрочем, сказок не читали, я так думаю. И, о чем я говорю, не понимаете, – я пыталась задеть Веру за живое.

– Читала...

Вера ушла от меня притихшая и посуровевшая. Это точно был один из самых трудных дней в ее жизни.

К сожалению, я не ошиблась в своем прогнозе. Но реальность оказалась даже хуже.

Вера шла домой в твердой решимости отыграть мужа. По мере приближения к дому силы оставляли девушку, уверенность падала. Если Гоша теперь не с нею, тогда весь мир рушится. Все пропало. Ей нужно уходить самой. Ей, а не Наде.

Что происходило в их квартире в тот день, я не берусь передать в подробностях. Гоша, припертый к стенке своей законной еще женой, признался, что он запутался. Он и раньше любил Надю, но по-братски, а теперь это уже настоящая мужская любовь.

– Чего?! – сообразила усомниться Вера.

Наверное, в этом месте она проявила активность и потащила мужа в постель, не давая опомниться. Бывают случаи, когда женщинам строго рекомендуется насиловать своих мужей. Когда-нибудь российские мужчины начнут судиться со своими неугомонными женами. Но пока депутаты разрабатывают законодательство, а американские феминистки отвлекают внимание общественности на вопросы насилия над женщинами – нам же можно дать волю рукам и мыслям.

Гоша сдался. Нет, я думаю, он не сдался, а был просто размазан по простыням. А утром, не зная, что толком дальше делать, Вера приволокла Гошу ко мне, как на аркане. На этот раз она, видимо, решила, что кашу маслом не испортишь – хорошего психолога много не бывает.

Приволокла она его, между прочим, ко мне в гостиницу. Я так и забыла ее спросить, как она узнала, в каком именно отеле я остановилась, и не исключаю, что к восьми утра они побывали уже в нескольких привокзальных отельчиках.

Гоша был явно смущен, а я с интересом разглядывала этого вынужденного донжуана. Ничего себе ручищи! Гоша спрятал руки в карманы брюк. А какие красивые глаза! Темные, как омуты! Гоша опустил глаза. Интересно, какой у героя-любовника словарный запас? Гоша под напором пристального внимания как в рот воды набрал. Его озвучивала Вера.

– Он влюбился в мою сестру. То есть ему кажется, что он влюбился. Но он еще любит меня. Ему трудно. Он страдает. Нужно что-то делать. Ему жалко Надю. Ему жалко меня. Мне жалко нас всех. Надо что-то делать.

– Послушайте, я думаю, мы сейчас выпьем чайку-кофейку с печеньицем, а там сообразим что-нибудь. Как вы считаете, Гоша?

– Я сбегаю? – рванулся Гоша к двери.

– Хитрый вы. За дверь, а потом ищи ветра в поле, – засмеялась я, доставая из чемодана запасы – московское печенье и неплохой чай. – Пить будем прямо здесь.

Мало-помалу мы с Верой раскачали Гошу. Он оказался довольно смешливым малым и под конец даже гоготал. Такая реактивность и явное эмоциональное потепление говорили о том, что стресс еще не стал глубоким, и Гоша быстро восстановится, если его вывести из «зоны огня», освободить от необходимости «лечить Надю».

Гоша трогательно говорил о Наде:

– Она же котенок. Маленькая, щуплая. Мурлычет что-то. Хочется прижать и не отпускать. Как же ей не повезло.

– По-моему, ей очень повезло. Девушка попала в дамки в один простой ход. Не торопитесь распаляться в своей жалости, – остановила я откровения Гоши, неуместные в присутствии супруги. – Знаете что, дорогие мои, вам пора завести собственного ребенка. Маленького такого котеночка, слабого и беззащитного. Во всем, что вы, Вера, и вы, Гоша, говорите, слышатся искренние, глубокие, но родительские чувства! Что вам мешает? Может, вы, Гоша, инвалид? Или вы, Вера, болеете? Так почему же все стали готовиться к родам нездоровой Нади, вместо того чтобы с радостью и энтузиазмом готовиться к рождению малыша в нормальной, здоровой семье?

Пока пили чай, решили попробовать объявить Наде, что Гоша едет в командировку, пока неясно когда, но нужно готовить запасной вариант. Ну и под этим соусом поставить вопрос о поездке в Москву.

Вера и Гоша разъехались по работам. А я не на шутку разволновалась: получится – не получится? Как поведет себя Надя? Вера и Гоша по-своему правы: ее жалко. Справится ли она? Именно от нее зависит теперь, вернется ли к этим двоим покой да любовь. Не испугается ли Надя?

Вера, тем не менее, выиграв первый бой после многодневной сдачи позиций, решила наступать. Она опять отпросилась с работы (нужно сказать, что человек с проблемами – плохой работник, тут Вера поступила правильно: потом отработает, когда снова станет счастливой) и помчалась домой. Следующим ее шагом было намерение отобрать все те красивые штучки, инструменты соблазнения, которые она уже отдала Наде. Такая перспектива ее чрезвычайно вдохновляла. Как мы уже знаем, Вера уделяла большое внимание магии вещей.

И вот, когда она рылась в шкатулке с дешевой бижутерией, всякими там колечками, бусами, заколками и шпильками, спутавшимися и частично сломанными (жалко выбрасывать!), Вера обнаружила упаковку таблеток. Будь девушка фармацевтом или более опытной женщиной, она быстрее бы сообразила, в чем их назначение. Но первой ее реакцией было: Надя тайком лечится, чтобы не расстраивать Веру и Гошу. И она решила устроить допрос сестре, которая явно принимала таблетки тайком. Тяжелая тень болезни снова затмила сознание сестры.

Когда Надя вернулась, Вера начала издалека. Как работа? Как погода? Как самочувствие, черт возьми? Вера следила за тем, как Надя по-хозяйски шурует по кастрюлям, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Надя, – наконец решилась Вера, – что это за таблетки?

Надя опешила:

– Где ты их нашла?

– Как где? В шкатулке. Мне нужно было взять кое-что.

– Мне не нравится, когда лезут в мои вещи. Вначале ты мне даешь свои безделушки, хотя я и не прошу, а потом отбираешь?

– Надя, что это за таблетки? Тебе прописали что-то сильное, и ты скрываешь?

– У меня депрессия. Это антидепрессанты.

– Почему? Тебе что-то сказал врач?! – не унималась Вера.

– Да! Меня нельзя расстраивать.

Вера осеклась. Но решила не сдаваться:

– Слушай, Надя, пойдем завтра к моему психологу. Тут из Москвы приезжает одна. Она немного заумная, но все равно помогает.

Надя взорвалась:

– Слушай, Вера, это моя жизнь, и я делаю с нею то, что хочу.

– Вот именно об этом мы и хотели с тобой поговорить.

– Кто это мы? Вы с психологом?

– Нет, мы с Гошей. Понимаешь, Надя, времени прошло достаточно, но очевидно, что путь, который мы выбрали, неправильный. Кроме того, Гошу, скорее всего, отправят в командировку, и ему нужно искать замену.

– В командировку?! Он мне ничего не говорил.

– А почему он должен был тебе говорить?

– Потому что он меня любит!

– Конечно, как брат.

– О нет! Он теперь мой. Мы спим как муж с женой. Ничего, Верочка, не поделаешь: так получилось.

Это был уже не разговор двух сестер. Это была схватка двух соперниц.

– Это ты сама решила его отправить в командировку? Ты злая. Тебе наплевать на Гошу, на меня, ты думаешь только о себе! – кричала Надя.

– Ничего себе! Наденька, ты что-то перепутала. Это ты заездила Гошу, так что он еле ноги волочит.

– А я виновата, что заболела?

– Нет, не виновата. Но и я не виновата. И Гоша не виноват.

– Ты проиграла и бесишься.

– Почему это я проиграла?!

А Гоша, ни о чем не подозревая, в это время как раз снова зашел к своему приятелю Сане. Во-первых, ему хотелось элементарно напиться. События последних двух месяцев изрядно потрепали нервы, и, если честно, идея сбежать из дома куда подальше (в командировку!) очень ему нравилась. Поскольку история с Надей, как он считал, закончилась, ему очень хотелось поговорить об этом с кем-то посторонним. Это было второе, подспудное желание. Но все-таки первое было сильней.

Саня был славным парнем, еще не привыкшим к систематическим пьянкам, смотрел на Гошу с нарастающим умилением, и, когда они здорово осовели, Гоша проявил инициативу:

– Слушай, Саня, я давно тебя хотел спросить. Почему ты не изнасиловал Надьку? Надо было ее оттянуть. Для здоровья это полезно.

– Зачем было ее насиловать? Она сама девушка искушенная. Дело же не в этом. Одно дело спать, другое – жить вместе.

– Ты хочешь сказать, что вы спали?!

– Ну да. А что тут ненормального? Ты, что, думаешь, я к ней просто так летал в Сибирь? Чтобы, как дурак, повидаться?

– А я не знал, что ты к ней летал. Она ничего не говорила.

– Ну, значит, не хотела никому говорить. Я, Гошка, перед ней очень виноват.

– И ты?

– И я. Ей ведь пришлось аборт от меня сделать.

– Да ты что?!

Гоша протрезвел немедленно, о чем тут же и пожалел. Потому что трезвые люди должны предпринимать что-то разумное, говорить что-то умное. А он даже не знал, как, а главное, о чем еще спросить.

Ошарашенный Гоша ломанулся домой.

Ссора между сестрами не затухала. Они кидали друг в друга довольно резкие фразы, стараясь как можно дольше тянуть время. Каждая из них надеялась продержаться до прихода Гоши, уверенная, что Гоша займет именно ее сторону. Так на чемпионате мира футбольные команды тянут время до серии решающих пенальти. Гоша же надеялся, совсем по-детски, что обе женщины уже спят и сегодня с ним уже ничего страшного не случится. Но дома два заплаканных женских лица вопросительно смотрели на Гошу.

– Я пьяный в доску. До свидания, – попрощался Гоша вместо приветствия, подтвердив свою неадекватность.

– Гоша, я все рассказала Наде, – наступала Вера.

– Гоша, скажи, что ты меня любишь, – настаивала Надя.

– Надя, – по счастью промямлил Гоша, – я тебя люблю, но спать я буду с Верой. Вера, родная, я так хочу спать.

Вера прижала его к груди, как никогда прежде. Алкоголиков так не любят.

– А ты будешь спать с Саней, – поддразнил он Надю, разве что не показав язык.

Надя забилась в истерике, обзывая Веру сукой, а Гошу дураком. Вера же достаточно быстро опомнилась:

– Надя, девочка моя, ну Гоша выпил и говорит невесть что. Ты поедешь в Москву. Денег мы займем. Хватит ссориться. И я, и Гоша тебя очень любим. Извини нас. Мы все запутались.

– Ах вы запутались? Это ты все переиграла. Придумала какого-то психолога. Почему все тебе? С самого детства новые игрушки – тебе! Новые платья – тебе! А мне одни обноски...

– Я не обноски, – заплетающимся языком возразил Гоша.

– Вот, даже муж тебе достался новый и хороший. А мне какой-то Саня.

– Санька – хороший парень. Он не виноват, что ты залетела.

– А, так ты и это знаешь?

– Что? Что ты говоришь? – стала добиваться правды Вера.

– А ты, что, Вера, думала, я девочка – божий одуванчик? Ты вон таблетки нашла, а то, что они противозачаточные, не знаешь. Деревня. Учит она еще!

– Надя, как противозачаточные? Ты же должна была забеременеть!

– Ага, лопухи вы оба. Мне твой Гошка был нужен. Хотела проверить, есть ли на свете любовь, или только секс. Смотреть на вас было тяжело: как голубки. А ведь еще немного, и он был бы моим.

– Надя! Надька, ты сошла с ума. Нельзя все рушить, если к тебе пришла беда. Это все из-за болезни, девочка.

Тут Надя истерически расхохоталась:

– Верка, ты, что, не поняла, что никакой болезни-то и не было?

Дальше я сделаю пропуск, чтобы еще не искушенный в человеческой подлости читатель не нахватался лишнего.

Ночью Наде собрали чемодан и велели идти на все четыре стороны.

А у Веры с Гошей скоро родилась девочка. Назвали ее Любовью. Все правильно: Вера, Надежда, Любовь.

Но, конечно, история на этом не закончилась. Вспомнила я ее, потому что вчера мы встречались с Верой. Они уже давно переехали в Москву и уже собирались выдавать замуж Любу. Но это уже другая история.

Конечно, Надя не пропала. Более того, сестры помирились. Спустя несколько месяцев после Надиного ухода в дверь квартиры Гоши и Веры позвонили. Уже изрядно беременная Вера потопала к двери в сопровождении заботливого Гоши, который с некоторых пор чувствовал себя виноватым и стал еще лучше, чем был.

На пороге стояли Надя с Саней. Но что самое смешное, Надя была тоже с уже немаленьким животиком. Такое совпадение чрезвычайно насмешило их, и они долго, уже в квартире, ржали, как после гайдаевской комедии. Сердиться друг на друга после такого было невозможно. Да и расставаться навсегда наши люди не умеют.

Была ли это любовь или производственная или родственная необходимость, неважно. Гормональные встряски действительно бывают очень полезными для молодых организмов. Но лучше их пережить в сопровождении опытных или незаинтересованных специалистов.

Не нужно, как Вера, доводить до абсурда жертвенность по отношению к близким и родным людям. Это приучает их к беспомощности и паразитированию. Они начинают вас тихо ненавидеть и завидовать вам.

У вынужденных «жертв» есть один очень хороший способ избавиться от зависти – попробовать помочь кому-то самому! Может быть, у вас получится даже лучше, чем у того, кому вы прежде так завидовали.

Вообще, что касается психологической грамотности нашего населения, то здесь конь не валялся. Мы пока все делаем как-нибудь и на авось. Человек душевный, готовый снять последнюю рубашку ради ближнего ходит у нас в почетных психологах, психологах от сохи. Именно к нему исторически тянутся страждущие и обиженные. Как правило, эти наивные психологи-самородки – люди добрые, щедрые, психологически сильные и выносливые. Коня на скаку остановят, в горящую избу войдут, и спасибо им не говори. Но потом за эти же добрые деяния «спасенные» начинают их тихо ненавидеть, а уж если такие помощники в жизни и сами стоят крепко на ногах, то им начинают завидовать.

Зависть, строго говоря, – страсть, сопоставимая по мощи с любовью, но с отрицательным знаком, скрытая, подлая, туманящая мозги. Обживешься завистниками, пиши пропало. А сделать это нетрудно. Нужно просто каждый день, не покладая рук, опекать и помогать тому, кто и сам может справиться, давая ему понять, как он беспомощен и несчастен и как легко можно было бы прожить его жизнь, поменяйся вы местами. «А что, может, и правда поменяться местами?» – думает завистник. Ну и додумывается до историй, одну из которых вы только что услышали.

Дайте шанс своим близким найти и выстроить свое собственное счастье. И овцы будут целы, и волки довольны.