• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

КАК СМОТРЕТЬ НА ЧАСЫ

Авторы пишут, чтобы с кем-нибудь познакомиться. Хотя бы с собой.

«..Вы защитите докторскую, получите руководство отделением психбольницы, заведование кафедрой или еще какое-нибудь повышение. Вам дадут писательский билет. Внимание общества довершит свое черное дело, и вы непоправимо изменитесь: несмотря на интерес к человеческой природе, вам будет наплевать на чьи-то болезни… Что вы думаете о моем характере и интеллекте по этому письму?»

Написанное живет жизнью самостоятельной. Как фотография — дверца в другое измерение. Видишь не только себя, но и пространство, в которое заключен, и его движение.

… — Алло. Извините, я вас, кажется, разбудил. Извините, доктор. Я хотел задать только один вопрос…

Звонят рано утром. Встречают и провожают на улице, подходят в кино, в театре, на выставках, в ресторанах, в частных домах, во время прогулок и в местах общего пользования. «Как чудесно, что я вас встретил, вы уж извините, пару вопросов насчет дочки… Ничего-ничего, я подожду…»

Все в порядке, — говоришь ты себе, — все так должно быть. Никто из этих людей не обязан знать, что он не один на свете и что в сутках только 24 часа.

… — Я ждала этого разговора целую вечность, но когда вы взглянули на часы…

Во время приема часы нужно держать перед собой так, чтобы взгляд мог упасть на них незаметно.

С некоторых пор, выходя из дома, ежедневно вынимаешь из почтового ящика толстую пачку писем и прочитываешь, что успеваешь, в метро, автобусе или в такси. Кладешь на стол, в надежде между приемами и сеансами успеть пробежать еще пару строчек, а может быть, исхитриться что-то и черкнуть. В перерыве, за чашкой чаю — еще, по дороге домой — еще. Письма постепенно заселяют твой дом…

«…Сейчас я, кажется, разобралась во всех тонкостях человеческих взаимоотношений. Но мне все так же хочется повеситься».

«…В первом письме я просил вас помочь мне подойти к психологии. Теперь я хочу попросить вас о другом, Владимир Львович. Помогите мне написать диплом».

«…На портфеле я написал: «Чем хуже — тем лучше!» Со всеми учителями перессорился».

Читать письма — почти то же самое, что вести психотерапевтический прием, где человека необходимо слушать. Люди — это те же книги, говорю я себе, но читать их труднее — не захлопнешь, если не нравятся.

«…Как не допустить ошибок при подборе кадров? Принимаю — кажется, нормальный человек. Через два-три месяца выясняется — принял шизофреника. А если их четыре-пять, а то и более?..»

«…Конфликтная ситуация является для меня высоко поднятым бревном. Самостоятельно снизить это бревно не удается».

«..Вот уже несколько лет я неудержимо хочу обладать гипнозом».

«…Теперь за дело. Значит, так. Как бы ни было трудно и неприятно, на танцы — только трезвым».

Пять раз в жизни я писал письма авторам, поразившим меня своим талантом и человечностью. Преисполненный благодарностью, просил о немногом: дочитать мое письмо до конца, если можно, ответить хоть парой слов…

Из этих писем четыре осталось без ответа. Осведомившись по случаю о судьбе одного, узнал, что оно полетело в мусорную корзину нераспечатанным. Было очень обидно. Лишь много лет спустя выяснилось, что любимый мой автор не вскрывал писем от читателей принципиально. Они мешали ему работать. Человек огненный, безмерно отзывчивый, он себя знал: развернешь — пиши пропало, подставишься любой отраве, начнешь отвечать, не на бумаге, так мысленно. Делать что-либо, экономя себя, он не умел. Надо было дописать задуманное, он догорал…

На одно получил ответ. С любезностью, сдобренной ошибками правописания, мой кумир благодарил меня за понимание его исключительной занятости и подтверждал, что на все вопросы, мною задаваемые и сверх того, можно найти исчерпывающие ответы в его сочинениях. Неприличная описка, размашистый автограф.

Узнал позже — в доме у него нечто вроде филиала психолечебницы. Тяжелобольная жена, двое дефективных детей.

Еще одно письмо к знаменитости переписывал не единожды, присовокупляя новорожденную поэму (адресат — прекрасный поэт); перечитывал, устыжался, рвал на клочки, писал снова. Вышло, наконец, так гениально, что об отправлении не могло быть и речи. Не помышлял тогда, что через несколько лет у нас состоится встреча по его надобности. Совсем другой человек оказался передо мной, не похожий на того, которого я так обожал, принимая его и его писания за одно. Не хуже, не лучше, просто иной.

Я уже начинал догадываться, что это закономерность.

«…Мне кажется, психопатия не болезнь, а неосознанная специальность».

«…Сейчас много говорят о женственности. Но как этого добиться? У меня в городе нет знакомых женщин, не с кого брать пример. Поэтому я вынуждена обратиться к вам».

«…В своих книгах вы дали много советов краснеющим. А что делать бледнеющим?»

За не очень еще долгую свою жизнь автор успел надавать столько советов и краснеющим, и бледнеющим, что если бы он сумел выполнить хоть тысячную долю из них сам, он давно бы стал совершенством и не имел нужды писать книги.

«…Но в вашей книге разобраться я не смогла, тем более что она была у меня в руках только один день и 56 страниц кем-то выдрано… Совершенно не владею собой, совсем одинока… А тут еще эта проклятая щитовидная железа… Вам пишут, наверное, очень многие, но поймите — мне не к кому больше обратиться…»

«…И еще расскажите мне про гипноз, про систему йогов, про борьбу самбо и каратэ. Я буду очень ждать».

«..B редакции мне ваш адрес не дали, в связи с чем произошел очередной сердечный приступ. Как же добиться вашего приема? Я приезжий, в Москве у меня много родственников, все больные и занятые…»

«..Два года назад вы любезно разрешили мне написать вам о своей жизни. Все это время ежедневно стучала на машинке, сегодня закончила, ровно на пятисотой странице. Правда, за это время случилось много других событий, так что придется, наверное, писать продолжение. Сообщите, пожалуйста, когда и где…»

«Лечу к вам из далекого Забайкалья. Не будете ли вы так любезны заблаговременно заказать мне номер в гостинице, чтобы мне не пришлось затруднять вас ночевкой…»

«…Вы моя последняя надежда. Если вы мне не поможете…»

Надежда не бывает последней. Но существует закон Неучтенных Последствий, он же принцип джинна, выпущенного из бутылки. Счастье кузнеца, который сам же его кует. Каждому, кто живет и действует, знакомо напряженное положение, выражаемое формулой: «За что боролись, на то и напоролись».

Если через месяц не придет ответа, тот шестиклассник будет считать, что я его предал.

ЦВЕТОК ЧЕЛОВЕКОВЕДЕНИЯ

Потребность писать можно отнести к более древней потребности — говорить.

Пишущий обращается к Невидимке.

В 7 лет я написал первый рассказ — про охоту на леопарда; придумал себе заодно и брата, которого не хватало. До сих пор считаю этот рассказ самым удачным своим произведением.

Писал книги во время ночных дежурств, в промежутках между обходами, вызовами, урывками сна, партиями в шахматы и всем прочим, чем занимаются врачи и не врачи…

Мне возвращали рукописи с терпеливыми увещеваниями, что не надо смешивать мозг с политической географией («Страна памяти», «Королевство эмоций», «Государство потребностей»), не стоит также описывать работу души в стихах.

… Что ж, коли так, перепиши, редактор, мозги мои перепаши, как трактор, у каждой буквы выверни карман.
А я за это дело, по знакомству, на высший суд отдам тебя потомству, я памятлив, как всякий графоман…

Варианты, написанные уже без надежды и в страшной спешке, вдруг нравились. В сигнальных экземплярах обнаруживалась масса нелепостей, пошлостей — полный букет авторской непригодности для жизни на этом свете.

«Ну что ж, как-нибудь переживем, будем считать это ошибкой молодости. Еще не поздно начать сначала».

С обложки смотрит чья-то чужая, антиврачебная физиономия. Думают, что это ты. Так тебе и надо.

Начались письма…

Они-то и убедили меня, что Невидимку-читателя интересует не красота слога, не знания, даже не советы, как жить, хотя все это может и пригодиться… Невидимка ищет в книге себя.

Если красота не воспринимается, тем хуже для красоты. Если знание не нравится, тем хуже для знания.

Пытался объяснить, что человековедение — не набор рецептов и не свод формул, а многомерная ткань, океан, который везде; что человеку не чуждо ничто нечеловеческое; что суть всюду…

В чем суть цветка? И можно ли добраться до нее, обрывая лепестки, один за другим?..

НЕСЧАСТНАЯ ЛЮБОВЬ И ДРУГОЕ

Часто выступаю.

Обычная программа: нечто вроде лекции о том, как быть собой. Плюс зрелище — сеанс для иллюстрации.

Зал человек на семьсот. После сеанса закрываешь глаза и видишь… глаза. Ищущие, сияющие, полные мысли, пустые, недоверчивые, слишком доверчивые… Дня три еще потом они следят за тобой, спорят, о чем-то спрашивают…

Горка записок начинает расти с первой минуты. На все ответить не успеваю, но все уношу с собой. Мини-письма.

Первым делом отсеиваю стандартные, дежурные:

Верители вы в телепатию?

Как вы относитесь к йогам (Фрейду, лечению биополем, гипнотизеру Р., летающим тарелкам, своей жене)?

Можно ли полюбить под гипнозом?

Как попасть к вам на прием?

Встречи можно превращать и в исследования. Бывают аудитории и по тысяче человек, это уже статистически представительно.

Задается вопрос:

ЧЕГО ВЫ ХОТИТЕ ОТ САМИХ СЕБЯ?

Или:

В ЧЕМ ВАМ МОГЛА БЫ ПОНАДОБИТЬСЯ ПОМОЩЬ ВРАЧА-ПСИХОЛОГА?

(Психотерапевта или психолога, лучше не психиатра.)

Отвечать прошу короткой запиской.

Раскладываю по темам, разделам, рубрикам… РАЗНОЕ, или НЕСБЫТОТДЕЛ. Всевозможные недоумения, недопонимания, недо….

Что же все-таки у вас за специальность?

Либо непонятливость, либо выступавший был недостаточно убедителен.

А нам и так хорошо!

(Почерк нетрезвый.)

Крепкий мужчина, могучим нажимом прорывал бумагу, желает избавиться от робости перед тещей, а также стать гениальным. Кто-то поскромнее мечтает хоть один раз выиграть в Спортлото.

Хочу быть молодой.

Как избавиться от желания иметь деньги?

Очаровательная наивность, пыльные шуточки, знаки скепсиса, недоверия… Ну чего ты пристал, зачем лезешь в душу без приглашения? Неужели не понимаешь, что наши желания лежат в сферах недосягаемых? Забыл, что ли, что есть невезение, старость, болезни, которые не вылечиваются? А тысячи прочих неустройств и несчастий, а все бытовое, все безумие неотложностей — о чем разговор?..

Я хочу слишком многого.

Один дает понять, что ему не о чем с тобой толковать (зачем же вообще отвечать? Или не вполне убежден?); другой не понял вопроса; третий понял слишком буквально.

Мне хотелось бы получить трехкомнатную квартиру на троих, с мужем и сыном.

Избавиться от лысины. Волосы!!

Это серьезно.

Помочь маме. Стареет, теряет память.

Понять своего ребенка.

Наконец-то по делу.

Избавиться от чувства ревности.

Еще… целое общество по борьбе с ревностью.

«Разучиться краснеть» — в каждой аудитории пяток, а то и десяток, но каждый уверен, что краснеет один он в целом свете.

Обобщенно: управлять своими эмоциями!

Кто не желает?..

Но как различны желания. Один хотел бы быть сдержаннее, другой — быть абсолютно невозмутимым, третий — страстно влюбиться! Страстно желать!! Быть агрессивным!!!

Не так просто отделить наш Несбытотдел от Отдела Реальных Запросов. Еще труднее понять, где кончается Приспособление и начинается Самоусовершенствование.

Непритязательное «не бояться зубного врача» — трижды, это еще мало.

Хочу, чтобы у меня хватило силы отречься от соблазнов и сосредоточиться на работе.

В самую точку, подписываюсь.

Всяческий САМОКОНТРОЛЬ (главы и тома Книги Жизни):

преодолеть свою лень,

бросить курить,

не терять последовательности мысли в разговоре,

бросить пить.

Редкая записка. Легионы желающих бросить пить обычно почему-то об этом умалчивают либо утверждают, что им и так хорошо.

Вылечиться от заикания.

Избавиться от бессонницы.

Избавиться от сонливости.

Похудеть с помощью самовнушения. Можно?

Да, можно. Но как насчет низкокалорийной диеты и повышения физической активности?..

Больше знать.

Научиться мыслить.

Хочу меньше думать.

А если соединить?.. «Думать меньше, да лучше?»

РАБОТА. САМООРГАНИЗАЦИЯ И РАБОТОСПОСОБНОСТЬ

Быть постоянно в состоянии вдохновения!

Прекрасно, но для этого придется и уметь отдыхать в условиях постоянного шума, сохранять энергию, неутомимость, деловой тонус, научиться расслабляться на службе.

Неплохая идея. Но… Не описка ли?.. Может быть, «научиться не расслабляться на службе?»

Работать непринужденно.

Требуют от себя большего те, кто и так работает лучше других.

Уметь экономить время.

Быть собранным, знать, что делать каждую минуту.

Все во всем. Связь, всеобщая связь. Рубрики мои трещат, рвутся, сквозят.

Победить страх перед работой в форме обычной лени с искусными самооправданиями на каждый случай.

Повысить объем оперативной памяти — могу запоминать и вспоминать только в неответственных спокойных ситуациях.

Чем заказчик моложе, тем заказ основательнее.

САМОУСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ

Хочу перекроить себя сверху донизу. Верю в возможность, не хватает реальных знаний. Нужна система понятий, переходящая в систему приемов. Все до сих пор прочитанное неудовлетворительно. 18 лет, студент.

Осторожней насчет системы понятий, а особенно системы приемов.

Тоже общее:

не думать о смерти.

А почему бы и не подумать?

Впрочем, кажется, это случай невроза…

Однословная:

остроумнее!

ОБЩЕНИЕ

Хотелось бы научиться по возможности глубже анализировать отношения с мужем, а не воспринимать все положительные и отрицательные факты семейной жизни как цепь само собой разумеющихся событий. Цель — по возможности исключить стихийность в отношениях.

Исключить?.. Вряд ли. Включить — можно.

Я хотела бы быть менее обидчивой, покончить с раздражительностью.

НРАВСТВЕННОЕ САМОУСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ

Хочу стать менее эгоистичным.

Быть терпимее, сохранять юмор в семье.

Научиться дарить радость, перестать быть занудой.

Вы отвечаете друг другу лучше, чем я.

Написавший «я хотел бы стать искренним» — уже искренен.

Научиться любить людей. Не умею ни получать, ни давать тепло. Уже много лет пустой манекен, фальшивый актер. Внешний успех. Лгу всем, не могу лгать себе.

Признающиеся в таком бывают удивительно симпатичными. Нередко приходят с побочными симптомами, в виде депрессии или алкоголизма.

Хочу научиться не завидовать другим людям.

Уже надежда… Уже почти получается…

Хотел бы быть приветливым с человеком, вызывающим антипатию.

А это как понимать? Возлюбить или стать вежливым? Самоусовершенствование или Приспособление?..

Всяческая УВЕРЕННОСТЬ.

Хочу избавиться от боязни разговора с малознакомыми людьми.

Хотела бы более уверенно чувствовать себя со своим знакомым.

Перестать бояться собак.

Хочу чувствовать себя уверенно в коллективе.

Не бояться себя.

Неуверенные не хуже и не лучше уверенных. Но вопиющая несправедливость распределения…

Хочу избавиться от наглости, перестать быть хамом — таких нет, галлюцинация, но:

хочу быть более уверенным в себе в построении личного счастья.

знать себе цену в отношениях с противоположным полом.

ЛЮБОВЬ, многоликая любовь, всяческая любовь. Сюда вместе с самопожеланиями ревнивцев, соискателей совместимости и многих не по делу краснеющих стягиваются всевозможные подтексты и полуподтексты:

Очень хочу стать проницательной в общении с…

Приобрести артистизм, непринужденность манер и чуть-чуть нахальства.

Помогите, пожалуйста, в несч. любви.

Достичь хоть небольшой привлекательности при крайне невыигрышных внешних данных.

Быть менее раздражительной и больше любимой.

Второе, вероятно, зависит от первого? Или наоборот?..

Отвлечься от свободной любви.

— ?..

Перестать краснеть при исполнении супружеских обязанностей.

— ?!

Найти совместимого человека, верную, самоотверженную спутницу жизни, любящую готовить и с веселым характером.

Для одной спутницы достоинств не многовато ли?

Хочу научиться любить. Хорошо общаюсь, но любить не могу.

Научившись любить, почему-то разучиваются общаться. А я все твержу, что уметь любить и уметь общаться — одно и то же.

Хочу быть любимым.

Не хочу никого любить.

Полюбить своего мужа.

Я прошу вас помочь в несч. любви.

Пожалуй, довольно?.. Уже повторения.

ПОИСК КРЕДО И СМЫСЛА ЖИЗНИ

Понять или почувствовать, зачем живу. Уйти от яростного ощущения бессмысленности существования.

На записке следы губной помады. Почерк круглый, веселый, немного детский. Фауст женского пола.

Всегда и при всех обстоятельствах сохранять жизнерадостность.

Найти лекарство от скуки. Перепробовал все. Для творчества не хватает веры.

Еще один, в роде мужском.

Простите, что отвечаю длинно. Не примите за сумасшествие: хочу осчастливить мир. Понимаю фантастичность и чудовищную скромность возможностей, но не могу дышать спокойно… В практическом выражении хотелось бы стать врачом-психологом, не по званию, а по сути…

ПРИЗВАНИЕ. А где адрес, телефон?..

СОБАКА, КОТОРУЮ ЗОВУТ ИСКЛЮЧЕНИЕ

Вспомнился анекдотический эпизод. По поводу дела одного из своих пациентов я сидел, ожидая очереди, в юридическом учреждении. Открывается дверь кабинета, в ней показывается рассерженная молодая особа и любезно выпроваживающий ее пожилой юрист.

— Я же вам объясняю, гражданочка дорогая. Специалист по изнасилованию в кабинете напротив.

Ничего не поделаешь, век узкой специализации…

…Странная повторяющаяся история, говорю я себе, странная и повторяющаяся. Ты психиатр, врач-психолог, психотерапевт и так далее. Кое-что узнал, кое-кому помог, хочешь помогать дальше. Пишешь статью, пишешь книгу — «что», «почему» и «как». Излагаешь, кажется, ясно, доступно: читай, осмысливай, действуй. Вам плохо? Объясняю почему. Рассказываю, что и как делать, чтобы стало насколько возможно лучше. Не получается?.. Объясняю еще, показываю…

Идут письма.

Вот — ура, браво! Дошло!.. Подействовало, помогло!.. Вот — дошло чуть-чуть… Но вот — одно, другое, третье… После очередной статьи о том, как избавиться от чрезмерной застенчивости, после целой книги — для них, для застенчивых, для любимых в первую очередь! — идут письма. От кого бы думали? От застенчивых. Все от них же. Да, я читал, великолепно, спасибо огромное, все понятно, замечательные советы… А теперь, дорогой, скажите мне, как же избавиться от застенчивости? Умоляю, ответьте.

Вот тебе на.

Особый случай, который ты не сумел учесть?.. Нет. Совершенно типичный.

Плохой читатель? Не умеет читать, не желает осмысливать?

Нет, не дурак.

Парадоксальная слепота?.. (Один увидит лишь фразу, относящуюся, по его мнению, лично к нему; другой, из-за сверхзаинтересованности, не заметит и книги…)

«Ну а теперь МНЕ скажите… МНЕ помогите».

Это написано обо всех и для всех — КРОМЕ меня. Ведь лично МЕНЯ в этом мире еще не встречалось, ведь я как раз тот, которого никто на свете не понял.

Ведь пишут о том, что бывает КАК ПРАВИЛО. И советы дают— как ПРАВИЛО, и у всех правильно все выходит. Только у меня не выходит. Я — не правило. Я — Исключение!.. Кроме меня, кроме меня! Не хочу, не могу быть правилом — черт возьми, это было бы даже неинтересно! Это было бы страшно! Этого просто не может быть!.. Не хочу на полочку!.. Дайте мне узкого специалиста — по моим личным, единственным в мире проблемам! Уникального специалиста по моей исключительности!

Да, он действительно Исключение. И вы — Исключение. И я — Исключение.

Зачем-то, как правило, мы умираем; почему-то, как правило, хотим быть исключениями из этого правила. Как и из многих других.

Вот здесь, здесь зарыта собака.

Мои ночные санитары приходят тихо, не спросясь, убрать излишки стеклотары, промыть сосуды, счистить грязь.
Они работают неслышно. Пот проступает, как роса.
Я вижу, что из жизни вышло. Я слышу чьи-то голоса.
«Послушайте… Скажите, кто вы?.. Откуда голоса звучат?..»
Они заговорить готовы, но не решаются. Молчат.
Когда кончается работа, подходят медленно ко мне и смотрят медленно. И кто-то мурашки гонит по спине.
Взглянув на доску расписаний, уходят. Остается ночь, наполненная голосами, которым некому помочь.
Встань, Адам!

…Я сплю и вижу сон, что я сплю и вижу сон, что я сплю и вижу сон…

…Выпустите меня, я не хочу, не хочу этой слепой бесконечности, не хочу спать и видеть сон, что я не хочу спать и видеть сон, что… Отпустите же, отпустите… Я сознаю, что мне снится мое зародышевое сознание, вполне сознаю, я эмбрион сейчас, да, мы все, в сущности, эмбрионы, не более того, до конца, а впрочем… Я не хочу, слышите вы там, кто бы ни были, что бы ни ожидало меня — пустите!.. Я не хочу оставаться зародышем, но и рождаться допрежь своего времени не желаю, я не хочу спать, но пуще того не хочу просыпаться. Я пребываю в судороге несогласия с собою самим, и эту свою судорогу ненавижу до беспредела и беспредельно люблю. Ой, что это наплывает темное, светлое, жгучее, нежное, невероятное… Это я, это я, я, я-а-а-а-а!!!..

ГДЕ ВЗЯТЬ ТОНУС?

В. Л.[1] Мне скоро 30, и из этих 30 лет я могу насчитать едва ли 30 дней, проведенных в нормальном человеческом самочувствии. Эти 30 счастливых дней я наскреб из редких минут и часов бодрости; все остальное вялость, хроническая усталость с мучительными стараниями пересилить себя, подавленность физическая и моральная. Чего стоит один только утренний подъем… Стыдно признаться, но иногда я просто плачу от бессильной злобы на себя. Ведь если бы не эта дохлость, я бы, возможно, добился кое-чего в жизни. Учителя в школе считали меня незаурядно способным, особенно к математике; у меня и сейчас неплохая память. Но к систематическим занятиям из-за своего тонуса, вернее, из-за отсутствия я не способен, институт пришлось бросить. Армию едва дотянул. Работаю сейчас в какой-то конторе, отсиживаю часы.

Не стану перечислять, что я перепробовал для изменения своей проклятой натуры — наверное, все… Питаюсь нормально, стараюсь есть больше фруктов, витаминов. Не худ и не толст, на вид, кажется, вполне нормальный мужчина.

Терапевты и невропатологи признают меня здоровым. (Один сказал, правда, что-то о «астеническом синдроме» и «астенической конституции», хотя я не астеник по телосложению). Советы обычные, вам и мне хорошо известные: «возьмите себя в руки», «не валяйте дурака» и т. п. Один врач обвинил даже в симуляции, тут уж я не удержался (…) Ходил к эндокринологу — думал, каких-нибудь гормонов не хватает. И опять: вполне здоров, больше оптимизма, зарядка и прочее. Зарядка, зарядка. Посмотрели бы вы на это зрелище: ворочаю себя, как мешок. После такой зарядки хочется утопиться. Свежий воздух иногда действует ободряюще, но где его взять? Ведь я живу в большом промышленном городе. Аутотренинг? Успокаивает. Но вялость еще хуже, после занятия хочется глубоко уснуть, что иногда и происходит. Тонизирующие средства совершенно не действуют. Если бы я дал себе волю, то, наверное, валялся бы сутками с сигаретой в зубах. Забыл добавить, что курю, бросить мог бы, но не нахожу нужным. Полтора года некурения ничего, кроме мук, не дали.

Говорил с одним психологом. Он выслушал мою полуторачасовую исповедь и сказал: «Вы замечательно нормальный и уравновешенный человек, вы исключительно интеллектуальны. (Еще пяток комплиментов — слегка затошнило.) По-моему, вам просто неинтересно жить, вас съедает скука. Не хватает увлеченности, горения, страсти. Может быть, сделать зигзаг, сменить профессию, образ жизни? Может быть, стоит влюбиться?»

Что я мог ответить? Неинтересно жить?.. Неинтересно. Но не потому, что не интересна жизнь, а потому, что я не могу СООТВЕТСТВОВАТЬ ее интересам — я сам не интересен жизни, не интересен себе. В коротеньких просветах нормального тонуса все вспыхивало, интересен был каждый миг, каждая травинка.

Не хватает увлеченности? Не хватает. Но я же знаю, что увлеченность с неба не падает, на блюдечке не подносится. Я бы нашел сотни увлечений — было бы ЧЕМ увлекаться: я имею в виду «чем» внутри себя — то горючее, которое во мне не горит, а гниет. Сменить профессию? Никакой профессией не сотворишь из бревна человека. Образ жизни? Да попади я и в рай, он будет мне адом. И в аду хуже не станет, поскольку и так хуже некуда. «Зигзаги» делал — и в командировках, и в попытках охоты, рыбалок и турпоходов… Лучше не вспоминать. Влюбиться по рецепту? Да позвольте, я же и так люблю свою жену, страстно люблю, но не могу соответствовать. Вы меня понимаете?.. В постели все в порядке, дело совсем в другом. Съедает скука?.. Съедает, да, потому что я вкусный. Вкусный для скуки, понимаете ли. Страшно нудный тип, а между тем друзья находят, что иногда могу быть и остроумным.

Надо жить и работать, в скором времени ожидается прибавление семейства.

Неужели я обречен на это полусуществование до конца жизни? Иногда подумываю: не лучше ли ускорить конец, чем так мучиться?.. Где взять тонус?(.)

Из типично моих. Когда больше не к кому. Когда диагноза либо нет, либо бесполезен. Болезни бездомные, болезни безымянные и неуловимые. Здоровье, прячущееся в болезнь.

Вас, конечно, не удовлетворит ни о чем, в сущности, не говорящий диагноз «астено-депрессивный синдром», или «астено-депрессивная конституция», который и я мог бы поставить вам, имея в виду хронически пониженный тонус. Вряд ли утешит и сообщение, что таких, как вы, много и чересчур много, что вы образчик довольно распространенного типа. Тип не есть обреченность. Есть люди всю жизнь толстые, как бы ни питались, как бы ни жили; есть и всегда худые; есть добродушные, беззаботные, и есть всегда тревожные или злобные. Это конституция, тип, склад индивидуальности — целый комплекс практически постоянных свойств.

Но законсервированных, всю жизнь одинаковых людей очень и очень мало. Гораздо больше тех, кто толст или худ в зависимости от питания и двигательного режима; беззаботен или тревожен в зависимости от обстоятельств; добр или зол в зависимости от отношений… Однако одни легче толстеют, другие легче худеют; одни легче влюбляются, другие легче приходят в ярость. Это тоже можно назвать «конституцией»: склонностью, тенденцией к определенному состоянию, к преобладанию того или другого.

Так же и с тонусом: неизменная, постоянная бодрость или вялость — крайняя редкость; но заметна почти у каждого та или иная склонность. Проявление склонности зависит от образа жизни. Генетики уже давно выяснили, что у всех организмов есть наряду с активно действующими генами еще и множество подавленных, не проявляющихся или слабо проявляющихся. Это относится и к организму в целом. В большинстве случаев, казалось бы, за сложившимся типом таится другой, как бы теневой, конституция как бы спящая или дремлющая — имеющиеся, но нереализуемые возможности. Мне приходилось не раз наблюдать, как человек по тем или иным причинам переходит из одного типа в другой (увы, не всегда в лучший). Отчасти удалось изменить и тип собственный, об этом чуть погодя…

Таков и ваш случай: для вас ВОЗМОЖНО иное жизненное состояние, вы это сами знаете, оттого и мучаетесь. Если бы у вас не было в активе хотя бы этих 30 бодрых дней, если бы совсем не было с чем сравнивать, вы бы и не жаловались, а считали, что живете нормально, были бы глубоким флегматиком, только и всего…

Мозг мозга. Начнем с физиологии?..

Тонус имеет центр. В глубине мозга, в самой его сердцевине, находится «мозг мозга». Главный энергетический регулятор, дозирующий расход внутренних сил; пульт, подающий напряжение для всех приборов и систем организма.

У вас активность «мозга мозга» по большей части держится вблизи нижнего предела.

Почему, отчего?

Нехватка неких рабочих веществ? Наличие лишних, подавляющих — внутренних ядов?.. И то, и другое?..

От чего мы зависим. Биохимия мозга зависит от солнечных протуберанцев и направления ветра. От прирожденных свойств нервных клеток. От того, чем мы дышим; от того, что и как всасывается в органы пищеварения, а значит, и от самих органов пищеварения, и, конечно, от того, что вы едите и пьете. От того, что и как выводится — от работы органов выделения: почек, кожи, кишечника, легких, соединительной ткани. От количества и качества крови — питания, которое получает мозг…

Но и это еще не все: мозг связан с мышцами; в «мозг мозга» непрерывно идут импульсные и химические сигналы о том, как им, мышцам, живется-можется, что им надо и чего от них можно ждать.

И эта связь очень важна, ибо мышцы — и слуги мозга и в немалой мере энергоснабженцы, через обратную связь. Мышца — действующее продолжение мозга, дальше мышцы способна действовать только мысль.

…Ну, так что же?.. Картина не так уж проста, не правда ли? Зависимостей страшно много, и все обоюдные. На тонус влияет все, тонус влияет на все. Какое-то звено не срабатывает — вот и порочный круг… Но какое же? Где круг начинается? Как его разорвать?..

Продолжать искать некую таинственную болезнь, чтобы потом найти еще более таинственное лекарство?..

А вот что очевидно. Вам не хватает того, что делает жизнь жизнью, — ДВИЖЕНИЯ.

Организм ваш пребывает в застое. В глубокой инерции. В самоотравлении малоподвижностью. Тело ваше почти не работает. «Мозг мозга» не получает необходимой стимуляции. И никакое питание поэтому не идет впрок, а наоборот, становится источником внутренних ядов. Что-то к этому добавляет и отравление табаком, что-то — отравление скверными мыслями…

Не спешите разочаровываться. Сейчас вы услышите то, что уже многократно слышали. Возможность новой жизни зависит от того, как отнесетесь вы к старым истинам.

Пять минут назад. «Новое — хорошо забытое старое».

Мы очень хорошо забываем собственную Природу. Перестав жить, как жили тысячи и миллионы лет, — исторически всего минут пять назад, — перестав в связи с появлением денег, автомобилей, телевизоров и т. д. жить по Природе, а короче говоря, быть собой, мы тут же забыли, как это делается. Как есть, как спать, как дышать, как двигаться…

Но не забыли о том наше бедное тело и наша глупышка психика. Стараются нам напомнить. Бьются изо всех сил. Что-то лопочут на языке наших болезней, недомоганий, всяческих отклонений… А мы тупы и глухи. Не вспоминаем…

Насилие необходимо. Глупо ошибаются те, кто думает, будто следовать Природе — значит ни к чему себя не принуждать, а повиноваться только своим желаниям. Давайте вспомним: произвели нас на свет вовсе не по нашему заявлению об уходе из чрева, а путем грубого физического насилия. Вспомним: спасаться от голода, холода и врагов, бегать, бродить целыми днями, сражаться, лезть в ледяную воду, карабкаться на скалы — все это отродясь делалось далеко не по доброй воле. Вспомним: зачем нам ноги и плечи, позвоночник и мощный таз, зачем это изобилие малонужных мускулов и скрипучих связок? Зачем столько горючего адреналина в крови? Да все затем же: чтобы выдерживать вынужденные нагрузки. Необходимость природного насилия предусмотрена нашей генетической программой — и мы испытываем в нем потребность, хотя и не осознаем ее. Нам нужны напряжение и борьба.

Перегруженность недогруженностью. Говорим: стресс, чертов стресс, нас достают, видите ли, эмоциональные перегрузки. Да, все так. Но какой стресс и какие перегрузки, позвольте спросить? Знаете ли вы, какой самый взрывчатый материал в мире? Скука! Отсутствие настоящего стресса, даваемого природной борьбой за жизнь, а не телефонными звонками, домашними скандалами и руганью в очередях. Перегрузки — от недогрузок… А знаете ли, почему так тяжело ехать в переполненном транспорте в часы «пик»? Толкотня, духота, давка. Но главное — неподвижность: нельзя повернуться, изменить позу, нельзя подпрыгнуть, толкнуть!.. Конечно, нельзя! Но хочется!..

Спорт. Спросим себя— зачем?.. Не затем ли в основе, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся в результате исчезновения вынужденных нагрузок? До спорта ли пахарям и охотникам, воинам на войне, пастухам в горах?

Массовый современный факт, наш с вами факт вот каков: мы физически недогружены; мы дьявольски стеснены в движениях; мы неудержимо переедаем; мы всячески отравляем свою кровь, свой мозг и свою душу; мы ленивы и избалованы; мы духовно обеднены.

Первая формула здоровья. Так что же? «Назад в пещеру»?..

Ну нет. Те прелести невозвратны… Но ясно одно: если в условиях резкого снижения природного насилия мы хотим жить полноценно, если не хотим физически и психически деградировать, нам остается лишь заменить Природу: принуждать себя к активности — физической и духовной.

Формула здоровья: равновесие желания и принуждения.

Приверженцы и пренебреженцы. По отношению к своему телу и здоровью можно выделить две крайности, два «лагеря» (как и во всем). Приверженцы и пренебреженцы — назовем так.

Позиция пренебреженцев: человек — не животное. Человек — духовное существо и должен к тому стремиться. Надо жить духовно, надо мыслить и общаться на высочайшем уровне. Тело этому мешает. Тяжкая обуза, обитель греха и страдания. Не за что любить тело и нечего с ним считаться, ну его к черту, плевать на него. Все равно никогда не знаешь, что тебя ждет, все равно неизбежно будешь болеть, стареть… Так пропади же пропадом все эти зарядки, беги трусцой, водные процедуры, аутотренинги и режимы питания. Будем жить интересной духовной жизнью.

Проверено: ничего не выйдет.

Ну вот и к делу. Чтобы преодолеть инерцию, надо приложить силу. Чтобы иметь тонус, надо работать. Иного нет.

Сначала понять. Не стоит злиться на себя тупо. Сперва попробуем себя понять, а потом решим, злиться или не злиться.

Не будем требовать от себя невозможного и в результате помышлять об уходе из жизни.

Обычнейшее возражение втянутых в порочный круг астении: «Чтобы иметь тонус, надо работать? А где взять тонус, чтобы работать?» Начните без тонуса. Через «не могу». Преодолейте инерцию. Некоторое время помучайтесь — тонус придет. «А если не придет?» Придет. «Пробовал — не приходит. Делается еще хуже, валюсь с ног…»

Значит, не пробовал.

Как вы работаете? Что именно делаете для своего тонуса? И главное: сколь регулярно и продолжительно?

Всю жизнь себя пересиливаете?.. Но скажите, положа руку на астению: из прожитых 30 лет посвятили ли вы хотя бы 30 дней целиком и исключительно врабатыванию в новый энерготонус? Провели ли вот так, целенаправленно, хотя бы один отпуск?

Уверены ли, что установили точные границы между своей астенией и своей ленью? По своему опыту знаю, как это трудно. Много, слишком много раз переходил из лентяев в астеники, из астеников в депрессивники, из депрессивников в Лучше-не-Вспоминать…

Тонус — слагаемые. Если вы жалуетесь на свой тонус, но, несмотря на это:

1) ежедневно двигаетесь, физически работаете любым способом — копаете ли землю, играете ли в настольный теннис — примерно в два раза больше, чем вам хочется (а это значит, округляя, в два раза меньше, чем можете), и притом хоть единожды разогреваетесь до пота;

2) едите что хочется — раза в два меньше, чем можется (или примерно в полтора), то есть следуете своим естестственным желаниям, но не до полного насыщения, не до отвала; и точно так же

3) относитесь к интимным общениям;

4) проводите на свежем воздухе хотя бы 14 часов в неделю (лучше всего по 2–3 часа ежедневно или, хуже, только полные выходные);

5) спите и пьете (минус алкоголь) ровно столько, сколько хочется;

6) по крайней мере через день— прохладные купания или ежедневные (а лучше два раза в день) интенсивные обтирания и самомассаж;

7) и наконец, раз в день, а лучше 2–3, в течение 5 минут в состоянии полного покоя и расслабления занимаетесь самовнушением (спокойствие, уверенность, бодрость), то вы тем самым уже делаете ВСЕ ОТ ВАС ЗАВИСЯЩЕЕ для своего тонуса.

…Все?? Да нет же, конечно! Семь слагаемых можно довести и до 70, и до 700!

Это только минимум-миниморум. Реальнейшее из реального. Но спросите себя, делаете ли вы ЭТО?

Если нет; если делаете, но не все; если не делаете, но…

Как говорят на Востоке, можно подогнать ишака к воде, но пить его и шайтан не заставит.

Ориентироваться и продолжать. Арсенал ОК[2] бесконечно богат и гибок. Для повышения тонуса к вашим услугам: разные виды движения и спорта, всяческая гимнастика; упражнения хатха-йоги, солнечные и воздушные ванны; бани и сауны; самомассаж…

Все перечисленное и множество прочего в разнообразнейших сочетаниях. Уйма кажущихся пустяков, мелочей, частностей, каждая из которых может стать той крупинкой, что перевесит чашу весов в пользу бодрости. Ели ли вы в больших количествах свежую морковь? Пробовали ли сочетать яблоки и орехи? Съедали ли по лимону через день? Дороговато?.. А по головке хорошего чеснока? Не способствует общению?..

Гуляли ли при луне в сосновом лесу?.. Полоскались в талой воде, как голубь, а потом энергичное растирание и быстрое движение?..

Потратили на овладение хатха-йогой год, и другой, и третий, как она того требует, — и без малейшего результата?..

Если «да», то позвольте не поверить. Не знаю ни одного человека, РЕГУЛЯРНО занимающегося хатха-йогой, который жаловался бы на свой тонус. Не бывает, исключено.

Воля к нездоровью. Ах вот оно что! «Все это мне тяжело, неприятно, неинтересно, наконец, скучно. Все это надо, а мне не хочется. У меня нет воли. Безнадежно, мне себя не заставить…»

Переведем:

«Я себя не знаю и знать не хочу. У меня нет опыта движения к здоровью. Я не знаю вкуса настоящей свободы. Я боюсь шагнуть в неизвестное. Я предпочитаю стонать, жаловаться, скрипеть, гнить, заживо разлагаться, но не двигаться. Я и не хочу быть иным. Я все еще надеюсь получить благодать задаром».

Отсутствие силы воли?.. Скорее, воля в другую сторону.

Не продолжил— не начал. Самопринуждение?.. Да! Мир новых желаний и радость отдыха. Обучение чувству меры. Самопринуждение развивает волю, как физический труд развивает мышцы.

Самопринуждение?.. Нет! Всего лишь начало — и продолжение.

Главная беда наша в том, что начало не продолжается. Отступление, поспешное отступление!..

Начало не продолженное— не начало. Невозобновленная попытка — попытка наоборот, вклад в копилку самопрезрения. Нет, не безволие, а выбор образа жизни, основанного на недоверии к жизни.

Все эти начинающие и бросающие подобны тем, кто, задав вопрос собеседнику, отворачивается и не слушает.

Кое-что из личного опыта. Заверяю вас, я не ас самопреодоления, отнюдь не сверхчеловек. Победил себя далеко не во всем и далеко не в той мере, в какой это удается людям более организованного и систематического склада, в том числе и некоторым моим пациентам, по сравнению с которыми я выгляжу образцовым «сапожником без сапог». Нет, не могу порекомендовать себя в качестве эталона примерного поведения. Но вкус целительного самопринуждения мне знаком.

В моей жизни было немало кризисов здоровья и того более — кризисов жизни, когда все казалось законченным на самой печальной ноте… И было (и надеюсь, будут еще) несколько периодов, которые я назвал ВВ (Волна Возрождения, Война Выкарабкивания, Вперед-Вперед— как вам понравится).

Расскажу вкратце только о двух.

Родился повышенно здоровым. Крупный, отлично сложенный, неугомонно подвижный. Превосходно развивался.

Война. Пожизненный рубец. Разлука с родными — какой-то чужой эвакоинтернат — первая депрессия. Онемел на месяц, почти паралич. Далее голод и болезни, тяжелый рахит, дистрофия. Несколько состояний на грани смерти.

К шести годам как-то выправился, но уже был далеко не тем, чем обещал.

Школа и дом… Любимые мои родители, отчаянно необразованные, замороченные, как все родители, старались уберечь меня от болезней и несчастий. Старались, как понимали: перекармливали, перегревали, ограничивали подвижность.

С первого класса начал опять киснуть, болеть, хиреть, а с третьего вместе с родителями, увы, рыхлеть и толстеть. Вот фотография одиннадцатилетнего сутуловатого рохли с отвисшим животиком и пустым взглядом — неприятно и сейчас смотреть, тяжело вспоминать. Все было наперекосяк, решительно все. Из этого времени я не вынес, кажется, ничего, кроме отупелой тоски и комплексов. Впрочем, не буду неблагодарным, было и другое… Каждое лето я все же как-то вырывался на волю и сумел стать звездой нападения одной детской футбольной команды.

С 13 лет— первая ВВ. Спорт, спорт, спорт! Бег, гимнастика, коньки, лыжи, плавание, гантели, футбол, еще черт-те что — и бокс, бокс, бокс! Вот что я возлюбил. И конечно, танцы. А еще играл на фортепиано, еще…

17-летний амбал, переполненный самоутверждением, ужасно гордился своими мускулами и талией и при всякой возможности и даже без таковой ходил на руках. Но начала уже заботить и недостаточная подвижность языка, и пустота в черепной коробке…

Следующий десяток лет я посвятил ВВ на интеллектуальном уровне, а на физическом бессовестно транжирил добытое.

И вот опять месть забытой Природы, по счастью (именно так — по счастью), довольно рано приперла меня к стене. Неважная сосудистая наследственность; образ жизни сидячий и аритмичный, курение, дурное питание (колбасы, консервы!), плюс брошенный спорт, плюс нервная работа, плюс еще многое. Уже в 28–30 лет узнал, что такое грудная жаба. Сначала просто «сдыхал», когда случалось поиграть в бадминтон или в любимый футбол. Сдавливало грудь, заходилось дыхание… А потом вдруг обнаружил, что не могу пробежать и 30 метров, не ощутив холодный кол за грудиной; не мог больше играть и в волейбол, не мог быстро ходить, появились сердечные боли даже в покое, поползла вниз умственная работоспособность… Таскал с собой валидол; была уже и плоховата кардиограмма, диагносцировали «ишемическую болезнь»… В то время книга Гарта Гилмора «Бег ради жизни» не была еще широко известна; стенокардию лечили лишь химией и «покоем»…

И вот опять что-то во мне взбунтовалось: я понял, вернее, какой-то глубиной вспомнил: спасение в ДВИЖЕНИИ! В том самом движении, которого меня хочет лишить проклятая жаба… И долой табак! И да здравствует свежий воздух!..

Эта ВВ началась с жестокого поражения.

Бросив курить, оказался вышибленным из творческой колеи: за год некурения не сумел написать ни странички связного текста— ни толкового письма, ничего… Узкое место — зависимость, захватившая высшие умственные механизмы. Стыдно, унизительно, гнусно — курящие писатели поймут, о чем речь. (Хотя знаю и некоторых бросивших с превеликим плюсом.) Моральный ущерб перевеСил физическую прибавку — и пополз я в депрессию. Решился на компромисс: отложить ВВ с курением до первой книги стихов, а пока… Постараться, насколько возможно, нейтрализовать вред табака обходными мерами. Отобрать свое на других фронтах.

Хватило ума не запрезирать себя.

Я узнал уже кое-что о Человеке — Изнутри, и не применить из этого хоть чуть-чуть к себе было бы просто глупо.

Изменил питание. Подружился с водой и холодом. Стал фанатиком свежего воздуха. И — в моем случае главный фронт: начал РАСХАЖИВАТЬСЯ. Много и быстро ходить, ходить ТОЛЬКО БЫСТРО.

Пробивание. Сперва, как и следовало ожидать, очень скоро наступал момент спазма, боли — и… Несколько раз пришлось останавливаться— казалось, вот-вот, сейчас — все… Боль ворчала, угрожала и скалилась. Но после какого-то момента, который назвал ПОРОГОМ ПРОБИВАНИЯ, начинала слабеть. Съеживалась, отступала»

Уже не останавливался, лишь на время снижал скорость.

Новый уровень жизни. Так я снова начал вытаскивать свое тело из пассивной глухой защиты (она же самоубийство) — в активность, в полноценную жизнедеятельность.

Освобождение сосудов от трусливого сжатия. Прочистка капилляров и клеток. Включение в действие дотоле преступно простаивавшей, заживо распадавшейся биотехники. Переход на новый энергобаланс.

Теперь прохожу почти каждый день не менее 8—10 км вперемежку с бегом, и с непривычки угнаться за мной сложновато. Стенокардия осталась далеко позади. Лыжи, плавание, велосипед — живу в радости движения и при всякой возможности с упоением играю в подвижные игры. Контрастный душ, а зимой еще и снежные ванны. На моржа не тяну, но не могу передать вам, какое наслаждение растирать снегом обнаженное тело, какой праздник сосудов и торжество тонуса!

Теперь я знаю, что сердце, как волка, ноги кормят; что сосуды аплодируют скорости; что за час интенсивной ходьбы на открытом воздухе — ходьбы радостной, ходьбы до пота, до счастья — мозг платит тремя-четырьмя, а то и пятью-шестью часами прекрасного тонуса…

Нет, здоровье идеальным не стало. Но форма, в которой себя держу, позволяет работать по 12–14 часов в сутки.

Во время прогулок и гимнастики мозг мой не только отдыхает, но и выполняет множество рабочих операций. Найти подход к сложному пациенту, ключ к решению какой-то проблемы, найти слово, музыку — все это делается за столом лишь на 15–20 процентов, а остальное — в движении. (Еще процентов пять-десять — лежа, в расслаблении.) Лучшими страницами, любимейшими мыслями, интереснейшими решениями я обязан двум своим друзьям: свежему воздуху и собственным мускулам. И когда пишу книгу или большое письмо, то, возвращаясь с прогулки, обычно несу в голове несколько готовых страниц, которые останется лишь побыстрее перенести на бумагу. (Это письмо выхожено в парке «Сокольники»)

Пробивать снова. Каждый раз сызнова! На каждом очередном сеансе спасительного движения! Разница между еще не втянувшимся и уже втянувшимся только в том, что для первого это тяжкий труд, для второго— радостный.

«Тело глупо», — сказал великий учитель здоровья Поль Брэгг. Тело глупо, сказал человек, исцеливший тел множество, и свое в том числе.

И не согласиться нельзя: да, тело глупо. Тело упрямо, как упрямейший из ослов. Тело трусливо, капризно, коварно.

Но сказано это о теле, забывшем свою Природу.

Не будем неблагодарны. Тело податливо. Тело восприимчиво и внушаемо, как ребенок. Тело мудро — как зверь, как растение. Тело, знающее Природу, одухотворенное, — прекрасно и гениально.

Что делать сегодня. Вы вялы, у вас нет энергии? Вас гнетет какая-то полусонливость, полусуетливость, полугневливость-полуплаксивость? А вам надо жить, действовать, мыслить? Вам надо, надо и еще раз надо?.. А этому телу с его непонятной мудростью все до лампочки, да?.. Гасится мозг, приходят в бездействие самые нужные нервно-мускульные приборы, и — и…

Спать?.. Прямо вот так— взять да и завалиться?.. Если бы это было возможно в любой момент… И если бы после сна всегда прибегала к нам ожесточенная бодрость и новоиспеченная свежесть. И если бы во сне можно было бы заодно, между делом, исполнять и наши многочисленные обязанности — о, тогда, пожалуй, и я бы не переставал спать… Стимуляторы? Это всему конец.

Но у нас есть ДВИЖЕНИЕ. У нас всегда есть в запасе движение! То единственное, чем мы можем ответить на всю неизбывность мировой глупости, в нас поселенной.

Не спать — значит двигаться. Не отдыхать — значит работать.

Отдыхать — значит работать!

…Гулять?.. Да, гулять! Если не в лес, то в парк, если не в парк, то на двор, на улицу, на бульвар! (Только подальше от загазованных магистралей). Ходить, бегать! Играть в мяч, играть во что угодно, лишь бы во что-то подвижное, бегать взапуски с ребятишками во дворе!

Э-э, не та комплекция, не тот возраст… Неудобно, да и не примут ребятишки, разбегутся, пожалуй… А потом — вон погода какая… Хороший хозяин собаку не выгонит…

Ладно, погода… И впрямь, кошмарная слякоть. Останемся в четырех стенах.

Как двигаться у себя дома. Что сейчас на нас надето — пижама, халат, брюки, куртка?.. Снимем, снимем это утомительное барахло. Останемся в трусиках либо в наилегчайшем, наисвободнейшем спортивном костюме.

Откроем окно или форточку. Отодвинем подальше стол, стулья, что там у нас еще — к черту мебель, освободим жилплощадь для здоровья. Встанем свободно.

Прочь ужимчивые гримаски. Прочь скованность и брюхосолидность. Приготовились?.. Начали!

..А ЧТО начали?..

Вот те раз…

Оказывается, мы не знаем, с чего начиналась жизнь. Мы стоим, мы мнемся, мы жмемся. Мы забыли, как можно двигаться. Ну чего там? Наклончики, приседания? Или ходьба на месте?.. Притоп-прихлоп?..

Учиться у тех, кто не забыл. Посмотрим на любого младенца — он еще не забыл, он нам подскажет. Вот приседает, вот и топает-хлопает, вот и ползает, и кувыркается, и отжимается, и подтягивается… А посмотрите, сколько у него упражнений для брюшного пресса, для таза и спины; как вращает ногами в воздухе, подтягивает'пятку ко рту — чем не йога?.. А вот и прыжки «в партере»: упершись руками в пол, отбрасывает ноги назад, и снова вперед, на корточки — прекраснейшее упражнение, разгонка крови…

Посмотрим на ребятишек, посмотрим и на спортсменов, посмотрим на балерин, на цирковых акробатов, посмотрим, наконец, на обезьян в зоопарке или на своего собственного кота, когда он играет, — они еще не забыли, они помнят и дают вспомнить нам…

Вы так не можете?.. МОЖЕТЕ!

Все мы с детства имеем стремление подражать, копировать, брать пример. Ну так что же, возьмем подборку журналов с комплексами разных упражнений, перефотографируем, перерисуем, развешаем у себя перед носом?.. Нам подсказывают, демонстрируют, предлагают. Гантели, эспандеры, резиновые бинты, турник, кольца, трапеция, шведская стенка, всевозможные гимнастические станки и снаряды — натащим все это к себе в дом, во двор — что сможем! — насытим свою жизнь пособиями для движения!..

Учиться у себя самих. Но и без всего этого — есть ли у нас, наконец, хоть капля воображения? Неужто нельзя представить, что мы ползем, прыгаем, прячемся, атакуем, прыгаем с ветки на ветку, катаемся по земле от счастья, тащим на себе что-то тяжелое и сопротивляющееся, боремся за добычу, за жизнь, кого-то очаровываем, соблазяяем — неужели нельзя все это вспомнить? А мы… Сидеть, стоять, ходить кое-как? Рукой помахать, наклон враскоряку, побежать вприсядку — и все?..

Не ждать вдохновения. Если мы не в агонии и не в бессознательном состоянии, если сердце худо-бедно гоняет кровь!.. Если у нас хоть как-то двигаются ноги, руки, шея и поясница, даже при тяжком радикулите (хуже все равно некуда!), оседлаем-ка своего осла, не раздумывая, не куксясь, не ожидая прилива вдохновения, — да, НАСИЛЬНО! — заставим работать! Ну же, вот теперь-то и разозлимся! «Баран, медуза, моллюск, спасайся от неподвижности! Марш к здоровью!»

— НАЧАЛИ!!!

…Ну вот, помахали руками, словно птичка крылышками, — но почему же так вяло, невдохновенно?.. А чуточку поэнергичней?! Покрутить головой, пошевелить ушами, повращать шеей, чтобы потрещали, как хворост, заиндевевшие позвонки!..

…Кое-что ПРОБИЛОСЬ, не так ли?.. Могу сказать по секрету, что вы совершили подвиг.

..А теперь вот что: сядем на пол, отдышимся.

Сели… Отдышались… А теперь задерем-ка повыше ногу — попробуем как-нибудь водрузить ее вот на это плечо. Это уже элементы творческой йоги. Не получается? Великолепно! Ну а теперь — нога остается за плечом, а мы ее — в руку. Да-да, ноги в руки — не в эту? В другую!.. И вытягивать, да-да, распрямлять— рукой ногу! Выше, еще выше!..

Глупость требует осторожности. Чуточку тише, самую малость поосторожней… Видите ли, с глупым телом нужно быть… как бы сказать? Слегка обходительным. Дураки ведь шуток не понимают, они обидчивые. Мой, например, однажды, когда я слишком ретиво на него поднажал, занимаясь с резиновым эспандером (после бессонной ночи, многочасовой неподвижности — сдача рукописи, цейтнот…), выдал мне сердечную истерику, сбой, да какой… Не надо, не надо шутить с дураками. Обращаться с ними следует, с одной стороны, вежливо, с другой — внушительно; с одной стороны, не идя на поводу, а с другой — не давая повода…

Мера и Постепенность.

Давайте себе время на адаптацию — приспособление к новым требованиям, оно же вышеупомянутое «пробивание». Раскисшие ваши мышцы должны успеть встрепенуться, раскачаться, взыграть; залежалый жир — возгореться и принести жертву самосожжения; сосуды — умножить свою упругость и проходимость; капилляры — раскрыться, освободиться от застоявшейся мути; сердце— успеть напитаться освеженной кровью, развить ударную силу, наладить ритм. Всем клеткам тела нужно какое-то время, чтобы перейти на новый энергобаланс. Этот переход имеет свои графики, определяемые скоростями биохимических циклов. Клеткам мозга и «мозга мозга» тоже нужно успеть вжиться в новую ситуацию, сообразоваться с ней. Слишком быстро и сильно — плохо; слишком слабо и медленно— тоже плохо, не включишься…

Семь разминок как минимум. Спортивная разминка — вы наверняка с ней знакомы, хотя бы издали. Но есть подразминка — и разминка. Вы видели по телевизору, как разминаются футболисты, перед тем как выбежать на ноле? Это разминка легкая, поверхностная, главным образом для нервов и сухожилий. Когда я занимался боксом, узнал, что бывает разминка до пота: одной такой разминки новичку хватало на пятидневные боли в мышцах. И это была лишь первая разминка, а дальше еще и еще… Разминка тканевая, глубокая, до седьмого пота, воистину до седьмого. (Число «семь», кстати сказать, не зря так часто фигурирует в народной мудрости, это действительно магическое число и для тела, и для души; очевидно, оно каким-то образом запечатлено в генах: семь усилий подряд, большой цикл из семи рабочих циклов по всем, а потом — подведение черты, полный отдых, переключение.)

Не забудем же, что каждое упражнение, каждое трудное и новое движение— каждый подвиг повторять следуй не менее семи раз С ЧУВСТВОМ МЕРЫ.

Тайные компромиссы. Но как же ее узнать, эту меру? Предел нагрузки, предел резкости и напряжения? Как, если глухота к своему телу столь застарелая?

Слушайте. Просто слушайте.

И внимайте. Вот, слышно: болью в мышцах, стеснением дыхания, сердцебиением, дребезжанием в печени, еще чем-то — слышно, как, едва начав шевелиться, тело уже вопит: «Стой! Хватит! Больше не могу. Ой, мамочки родные, пощадите!..» Протест бурный, отчаянный. Страшновато.

Но слышно и другое — как оно где-то там, про себя, во глубине клеточек лопочет украдкой: «Ну, еще три-четыре движения вытяну, ну еще пять-шесть, может быть…»

Глупое-то оно глупое, но и хитрое тоже, а лени сколько накоплено, а всевозможных сорных веществ — неудаленных отбросов — какие помойки внутри, какие завалы!.. И вы тоже будьте хитры: пойдите на компромисс. Остановитесь. Расслабьтесь. Но все-таки не сразу, как услышите вопль, а где-то на предполагаемой середине между началом протеста и тем крайним пределом, до которого еще далеко. (А если б спасались от настоящей гибели!..)

Говорю проще: в самые первые разы останавливайтесь пораньше, поближе. А потом — дальше. Перевести дух — и дальше.

Движение: приход радости. Вдруг или постепенно — станет легче, спокойнее…

И в один прекрасный миг, воистину прекрасный, — услышите, как тело обрадуется.

Почти во всех тканях — и в коже, и в клетчатке, и в сосудах, и в мышцах, и в слизистых оболочках — есть «приемники ада»: рецепторы боли и других отрицательных ощущений. Но в еще большем количестве разбросаны «приемники рая» — рецепторы положительных ощущений. Самых разных видов, масштабов, красок, тембров, оттенков… Будем признательны: в этом Природа не поскупилась, одарила нас щедрее, чем заслуживаем.

Двигаясь, следуйте не за неприятными ощущениями, а за ПРИЯТНЫМИ — ищите их, ориентируйтесь, опирайтесь на них! Момент перехода усилия, напряжения, трудовой муки — в трудовое удовольствие, в радость напряжения, в наслаждение от усилия — чрезвычайно важный, великий миг!

Ага, вот оно! Выдалось! Оказывается, этот давешний протест, этот писк и это хныканье были не предел вовсе, а лишь предупреждение о приближении к пределу. О приближении к приближению!..

Телу хорошо. Мышцам вкусно. Нервы поют песни счастья. Сосуды играют победный марш. Клетки ликуют и рукоплещут.

Это значит — предел отодвинулся. Это значит: тело наконец вспомнило свою Природу, свою изначальную мудрость.

Награда за труд!

Вот и пробилось. Теперь будет легко, будет радостно продолжать — будет просто жалко, трудно не продолжать. Теперь мы уже не на осле — на коне.

Используйте маятники. И тело, и мозг имеют разномасштабные рабочие временные шкалы, графики, связанные с биохимией обменных процессов. У всех этих процессов природа колебательная: трата— восстановление, отклонение в минус — отклонение в плюс. Действие равно противодействию— так поддерживается подвижное равновесие.

Не в нашей власти устранить колебания, но мы можем в какой-то мере управлять их амплитудой и продолжительностью. Можем в определенных пределах смещать точки устойчивого равновесия, регулировать уровни своего бытия.

Глубокое здоровое физическое утомление обязательно возвратится к нам в виде глубокого здорового тонуса. Но не сразу. Если, например, без привычки совершим большой пеший или лыжный поход, то после него, всего вероятнее, день-два, а то и три-четыре не почувствуем ничего, кроме разбитости. Однако — если только сами не испортим праздник какими-нибудь вредностями — тонусная награда все же придет — на второй день или на четвертый, на пятый… Тяжесть и разбитость сменятся легкостью, звенящей упругостью. Будем же внимательны: это знак, что тело усвоило нелегкий урок и просит: «ЕЩЕ продолжать! Я уже могу больше!..»

Сперва заставим тело нас уважать. И подчиняться — «поставим» себя, как это приходится делать укротителям диких зверей. Ну а потом — если только не пережмем — получим от него то, что можно сравнить с любовью.

Это и есть одухотворение плоти.

Втянувшись в высокотонусный режим, вы обнаружите интересную закономерность: двигательный покой, ранее безрадостный и бесплодный, теперь работает на тонус. Полежав-повалявшись изредка, по типу «зигзага», почувствуете себя свежим, по-настоящему отдохнувшим — заслуженная награда за многодневные двигательные труды. Так отлеживаются иногда кошки, собаки, львы, лоси…

Но перевалявшись сверх меры, пеняйте на себя: то, что должно было стать бодростью, превратится в неприятное беспокойство, в недомогание, в апатию… Все покатится назад.

Научимся схватывать исследовательским вниманием крупные промежутки времени. Наладив дружеское общение со своим телом, вскоре обнаружим, что оно поразительно поумнело, а может быть, даже — я не шучу — сделало чуточку умнее и своего хозяина.

Изучайте себя движением. Двигательное питание выбирайте на вкус. А если вкуса нет? Развивайте.

Все виды движения по-своему хороши. Стать ходоком, бегуном, пловцом, велосипедистом или гимнастом, лыжником или конькобежцем, играть в волейбол или в теннис — неважно, важно лишь, чтобы это нравилось и продолжалось. И радиозарядка, и хатха-йога, и танцы— все может принести чудесные плоды и телу, и сердцу, и уму, если влюбиться в движение. Потеть творчески, а не уныло-школярски.

Самую лучшую гимнастику можете создать для себя только вы сами.

Ищите, испытывайте! Двигайтесь по-своему! Танцуйте по-своему!

У вас есть какие-то мышцы или группы мышц, особо голодные, особо жадные до движения, особо неутолимые. Когда-то они просили, умоляли: дайте нам работу, дайте нам жить! Но вы не вняли… И вот они умолкли, завяли в апатии и мстят вам адом распада. Теперь ваша задача — отыскать этих страдальцев и оживить. А через них — и себя.

У вас, возможно, есть какие-то слабенькие, дохловатые от рождения клетки — то ли в печени, то ли в костном мозгу, то ли в кишечнике, — клетки-заморыши, нуждающиеся в строго отлаженном режиме, бесперебойном кислородном питании. Есть, возможно, и какие-то сосуды с ослабленной проходимостью, легко засоряющиеся, — их нужно прочищать и упражнять в кровотоке с двойным усердием. Какие же именно? Если бы знать… Далеко еще не всегда медицина способна вовремя отыскать таких вот заморышей и поддержать их. Но вы сами — вы можете это сделать.

Не надо уточнять, что за клетки, что за сосуды, тревожиться за них. Ваш исследовательский прибор — собственное самочувствие, и его достаточно. Плюс— двигательные эксперименты.

У вас есть какие-то особенности взаимосвязей тканей и органов, которые присущи только вам и более никому в целом свете. Может быть, у вас кишечнозависимый мозг, может быть ваше сердце особо влюблено в ваше левое ухо или правую пятку— не знаю. Но вы сами можете это узнать, изучая себя движением.

Одни движения, позы (равно как и еда, питье, музыка или человек) почему-то нравятся больше, другие — меньше. Если нравится движение — бесспорный знак, что оно полезно. А если не нравится — вопрос, в чем причина. Может быть, просто неизведанность. Но может быть и предупреждение: не надо этого, нехорошо, слабое место (допустим, сосудистая аномалия или готовность к грыже). Кроме вас, постичь это некому.

Вспоминайте свою Природу — изобретайте движения. Можно повысить шансы на гениальность. Вживайтесь в свое тело! Вносите в него творческий дух, — и оно возвратит вам сторицей, воздаст обновлением. Тело жаждет вашего творчества! Новых движений, новых сочетаний движений — непривычного, небывалого, оригинального! Ведь и оно со временем ко всему привыкает.

Каждая мышца, работая, тонизирует мозг; каждое движение — симфония импульсов. И каждый импульс от каждой мышцы не просто вспыхивает и гаснет — нет, все продолжается! Импульсы в мозгу перебегают с узла на узел, с клетки на клетку, возбуждают новые…

Каждое новое движение — толчок к новой жизни.

Лучше поздно, чем никогда. Обращали ли вы внимание, что у слов «двигаться» и «подвиг» — один корень?

Уже третий год я встречаю в парке бегающего старичка. В любую погоду в легком спортивном костюме — двигается, двигается не быстро и не легко, это даже бегом назвать трудно… Суставы и позвоночник давно заиндевели, нога припадает, рука не совсем слушается… Никогда не заговариваем, стараюсь и не взглядывать; но до чего же важно мне всякий раз с ним встречаться…

Это человек. (.)

В. Л., пробилось!

Только что из бассейна. Час в день — гимнастика. Не курю, чего и вам настойчиво желаю. Большое письмо напишу позже; еще не все ясно, боюсь спугнуть, но пока — КАК УЧАТСЯ ЖИТЬ

Люди не замечают, где надо учиться у себя. Даже не представляют, что такое возможно.

Встань, Адам, поднимись, не будь глиной, будь человеком.
Ты первый мой опыт, ты еще не бывал.
Ну, что же ты опять падаешь, как кусок грязи.
Встань, ходи и смотри.
Ведь я сделал тебе глаза, сделал ноги и остальное.
А-а… Постой…
Теперь ясно? Глаза — чтобы смотреть, ноги — чтобы ходить, а все остальное — согласно предназначению. Понял?
Опять упал!
Я же сказал… Извини, забыл включить уши…

Если бы дети учились читать раньше, чем ходить, они бы никогда не научились ходить.

Если бы прежде, чем начать ходить, дети спрашивали у взрослых: «а как ходить?»; просили: «научите меня ходить», «помогите мне научиться ходить» — они бы никогда не пошли. Им не помогли бы даже наиквалифицированнейшие руководства и справочники по ходьбе. Они бы не ходили, а только читали и изучали этот немыслимо трудный предмет — ходьбу.

…Итак, внимание. Говорю тебе: встань и иди.
Ну, ну, смелее…
Пошел, браво! Стой!..
Стой, кому говорю! Чересчур длинны руки, И слишком мал череп.
Не идиота хотел я сделать. А ну-ка ложись…
Ну-ну, не дергайся.
Так… Вот теперь по образу и подобию…
Стой, куда ты? Я не давал приказа, куда тебя понесло?!
А, теперь не желаешь повиноваться?
Ну черт с тобой!..
Сотворю другого.

В. Л.

Вот уже четыре года, как канул в прошлое мой психологический «ад» и с детства сложившееся чувство, что я не такая, как все (…) Когда я стала нормальным человеком, я остановилась, чтобы перевести дух, и обнаружила себя, мягко говоря, в плохом состоянии.

Не буду писать вам, сколько я тогда весила, — вы все равно не поверите. Утро я обычно начинала с того, что падала в обморок. Меня положили на два месяца в больницу. Там мне кололи(…). Спала целыми днями. После больницы год была здорова. Кровяное давление поднялось до нормы, забыла, что такое слабость, сердцебиение, отсутствие аппетита. Изменилась даже внешне: исчезли прыщи, потливость, слабость десен, жирность волос. Приобрела свежий цвет лица. Это было как в сказке…

Прошло два года. (…) Мое давление упало до 90 на 60, одно обострение гастрита за другим… К концу семестра теряю последние силы. Звенит в ушах, пропадает сон, аппетит. Я не высыпаюсь, даже когда сплю по 10 часов в сутки. По ночам не дает спать сердцебиение. Месяцами держится температура 37° с десятыми.

Вот перечень моих диагнозов: вегетососудистая дистония, гастрит, дисфункция яичников, гиперплязированная щитовидная железа, хронический насморк. (…)

А ведь мне всего 22… Когда в конце семестра я с трудом входу в кабинет и жалуюсь на слабость, меня спрашивают: «Что же вы хотите? У вас ведь пониженное давление. Для вас это естественно». Стоит мне заикнуться, что у меня третий месяц температура 37°, в ответ слышу: «А вы ее не мерьте. Это все самовнушение…»

Разумеется, я встречала много милых и хороших врачей, но они не смогли мне помочь, противоречили друг другу. Например, одни рекомендовали солнечные ванны, другие утверждали, что солнце категорически противопоказано. Невропатолог посоветовал заняться плаванием, но отоларинголог предостерег, что это грозит перевести хронический насморк в хронический гайморит. После пребывания на солнце бывают несколько часов, а иногда и несколько дней хорошего самочувствия. Но не раз в жаркие дни было что-то ужасное. Загар пристает плохо. Купание и водные процедуры действуют то прекрасно, то наоборот…

Один доктор сказал, что мне могла бы помочь йога и что он сам с ее помощью избавился от целого букета болезней. Но когда я заинтересовалась, как и у кого заниматься, он ответил, что это секрет. А другой, когда я заикнулась о йоге, лишь скептически ухмыльнулся… Еще один врач рекомендовал лечение голоданием. Я стала наводить справки у других, но мне сказали, что голодать ни в коем случае нельзя, наоборот, надо питаться как можно лучше…

Что же мне делать, В. Л.? Я совсем запуталась.

Стыдно и глупо обращаться к психотерапевту с хроническим насморком, и я понимаю, что, например, гастрит совсем не ваш профиль. Но мне кажется, что все мои болезни имеют один общий источник, глубоко скрытый в организме… Я также думаю, что выздоровела бы, если изменила бы образ жизни. Да и зачем мне было избавляться от духовной ущемленности, любить кого-то, выходить замуж, если жизнь не приносит радости? (…)

Я ненавижу свою болезнь. Не хочу, чтобы со мной мучился мой муж, мечтаю сама воспитать троих детей. Но чтобы жить, нужны силы.(.)

«Обратитесь к врачу по месту жительства. Обратитесь в клинику такую-то, в институт такой-то…»

Не надо, наверное, объяснять. Уже обращались.

Ответственность заочной диагностики и лечения. С ней знаком едва ли не каждый врач. Кто-то звонит по телефону — вот и опрос, и диагноз, хочешь, не хочешь, и рецепты-советы…

Все пройдено, и все продолжается: сомнения и ошибки, преступная самонадеянность и не менее — не менее! — преступная нерешительность…

Правильно догадываетесь: все ваши недомогания одной породы. Это нервно-гормональная разрегулированность плюс недостаточно налаженная очистка организма от продуктов его же собственной деятельности — обменных шлаков. Одно поддерживает другое, замкнутый круг.

Конечно, это лишь самый обобщенный, грубо упрощенный диагноз. Возможно, в организме нарушается выработка всего лишь какого-то одного вещества… Гадать не будем — не знаем, да и не так уж обязательно это знать. Можно победить и неопознанного врага.

Вы можете вылечиться. Посылаю вам индивидуализированное описание ОК.

ОК — питание. Преимущественно растительно-молочная диета. Побольше свежих овощей, зелени, фруктов, при возможности орехи. Мясо (только свежее, мягкое, нежирное, отварное) — не чаще 3 раза в неделю. Из круп предпочтительны овсянка, гречка, рис, ячмень. Исключить: консервы, колбасы, сосиски, копчености, кондитерские изделия типа тортов, пирожных, конфет, пряников и т. п. Хлеб — подсушенный, лучше черный, в небольших количествах. Можно сухое печенье. Соли и сахара — меньше, взамен фруктовый сахар или патока. Мед — хорошо, но не слишком много. Размоченные сухофрукты. Масло — главным образом растительное. Творог, молочные продукты — в меру желания.

Кофе и чай только некрепкие; кофе желательно вообще исключить; из сортов чая предпочтительнее желтый или зеленый. Обзаведитесь соковыжималкой, и дома у вас появятся прекраснейшие из напитков — натуральные овощные и фруктовые соки. (Из овощных особенно хороши морковный и капустный.) Минеральные воды— по кислотности; «Боржоми», впрочем, годится практически для всех. Есть 4–5 раз в день. Первый завтрак очень легкий, не ранее чем через два часа после пробуждения; ему должна предшествовать физическая активность: организм должен заработать еду, иначе он не усвоит ее полноценно. Второй завтрак и обед — поплотнее; ужин — опять полегче, не позднее чем за два-полтора часа до сна. Этот режим питания — ПЛЮС ВЕСЬ ОК! — будет поддерживать внутреннюю чистоту организма.

Я не знаю особенностей вашего организма (может быть, например, ваш кишечник плохо переносит клетчатку каких-либо фруктов или овощей); не знаю бытовых возможностей; не знаю, наконец, ваших вкусов, а это тоже имеет значение… Поэтому рассматривайте сказанное не как категорическое предписание, а как направление, где вам следует искать нечто свое. Единственное, на чем настаиваю, — исключение продуктов, которые перечислил, не дающих организму, по существу, ничего, кроме шлаков, то бишь хронического самоотравления.

Старайтесь меньше смешивать, зато разнообразнее чередовать (день гречки, день мяса, молочный, фруктово-яблочный и т. д.).

Возможности перемен в питании описанными не ограничиваются. Это лишь примерная «компромиссная» диета ОК — нечто среднее между обычным питанием и «чистой» диетой сторонников строго натурального питания и сыроедения.

Организм нуждается в отдыхе от еды. Вам говорили о лечебном голодании, говорили разное… Внесем ясность в понимание слова.

Допустим, вы с утра позавтракали, пропустили обед — есть совсем не хотелось, а к вечеру почувствовали, что аппетит появился, и с удовольствием поужинали…Голодали ли вы с завтрака до ужина? Нет. Вы воздержались от еды. В организме все это время было достаточно питательных веществ и энергоресурсов. (Питательные вещества находятся, кроме пищеварительного тракта, и в крови, и в клетках тканей. Да и в кишечнике их остается немало еще долгое время после того, когда, казалось бы, все усвоено, а неусвоенное выведено наружу.)

Допустим, вы неважно себя чувствуете, болел живот, было отвращение к пище, и вы ничего не ели два с половиной дня, хотелось только пить… Голодали ли это время? Нет. Хоть и успели несколько похудеть, это была только разгрузка. Воздержание от еды.

Никакое животное добровольно не голодает, но всякое, заболев, на какой-то срок отказывается есть. Подобные воздержания — в природе живого. Их цель — внутренняя очистка.

Чувство голода и голодание тоже разные вещи. Бывает и так: у человека аппетит огромный, чувство голода почти постоянное, а комплекция о недостатке питания отнюдь не свидетельствует. При некоторых болезнях (диабет) человек может есть сколько угодно, питательных веществ в организме полным-полно, а клетки их не усваивают, фактически голодают…

Итак: голодание — это одно, а пищевые ограничения и воздержания от пищи — другое.

В строгом смысле голодание начинается только тогда, когда абсолютно исчерпан запас питательных веществ, поступивших извне, — когда все высосано из кишечника, все подчищено, все «сгорело», и организму приходится расщеплять свои собственные ткани, поддерживать одни органы за счет других — «есть себя». Точно установить момент, правда, довольно сложно, ибо у разных людей и в разных условиях скорость «сгорания» разная, разные жировые запасы и т. д. В среднем переход на «внутреннее питание» наблюдается после пятого-шестого дня отказа от пищи, а окончательно устанавливается по истечении второй недели.

Теперь — мнение и рекомендация. Проводить многодневное лечебное голодание можно только под наблюдением опытного специалиста; в крайнем случае — под заочным наблюдением, и в самом крайнем случае… Самого крайнего не надо, это будет уже эксперимент за гранью медицины. Категорически — и для тех в первую очередь, кто опыта лечебного голодания еще не имеет.

Что же касается кратковременного воздержания от пищи — разгрузок, очищающих организм, то его вполне можно проводить самостоятельно: эта естественная мера входит в ОК.

Пищевое воздержание может быть частичным и полным. Многие века практиковались традиционные посты. Это время, когда запрещается или ограничивается употребление животных продуктов. Посты, в свою очередь, бывают более или менее строгими. Строгий пост предусматривает отказ от всякой животной пищи, чистое вегетарианство. Какой смысл, зачем? Очищение организма плюс упражнение воли.

Диетологи часто рекомендуют «разгрузочные» дни — фруктовые, молочнокислые и т. д. В некоторых же случаях назначается и периодический полный перерыв в еде, обычно на срок от 36 часов, максимум — до трех суток. Еще раз: это не голодание, а воздержание от пищи, которое может иметь и просто профилактическое значение.

Вам, я думаю, будет полезно ввести в свой обиход еженедельный «пищевой выходной» длительностью от 24 до 36 часов. Такой способ очистки организма, предельно естественный, применяется в амбулаторной практике очень давно и широко, с самыми разными целями, и, кроме некоторых специальных случаев (язвенная болезнь, диабет), противопоказаний не имеет. При соблюдении правил дается нетрудно.

ПИЩЕВОЙ ВЫХОДНОЙ

Семь главных моментов

1. Время и срок установите заранее. Можно, например, воздержаться от еды с 7 вечера до 7 вечера следующего дня, то есть от ужина до ужина (с пятницы на субботу, допустим), или с ужина до завтрака послезавтра (это будет уже около 36 часов).

2. День «до» и день «после». День перед воздержанием и день после него предпочтительно сделать строго постным, молочно-растительным. Почему? Потому что животная пища, особенно жирно-мясная, создает наибольшую шлаковую нагрузку. Лучше, если эта нагрузка будет и убавляться, и прибавляться постепенно. (См. пункт 7.)

3. Очистка кишечника клизмой или, хуже, легким слабительным. Цель та же — освобождение от отходов, облегчение и ускорение общей очистки. Очень важно и потому, что тело, когда пища извне не поступает, начинает усиленно всасывать из кишечника все, «что плохо лежит», все застойное (а его там много) и тем может вместо очистки себя отравить. Это одна из причин осложнений у несведущих. Если воздержание продолжается более суток, — очищать кишечник каждые сутки, лучше по 2 раза.

4. Очистительное питье. Часто и понемногу пить. За 24 часа выпить не менее 2,5 литра жидкости. Пить можно щелочную минеральную воду («Боржоми»), и просто кипяченую с добавлением лимонного сока (или полчайной ложки меда на стакан), и водопроводную, если она у вас хорошего качества. Зтчем пить? Все затем же: помогать организму выводить скопившиеся отходы, промывать ткани.

5. Не мешать! Во время пищевого воздержания — никаких лекарств. Очистка должна быть очисткой. Вмешательство химии может подействовать непредсказуемо. В том числе — алкоголя и никотина, внимание!

6. Поведение и настрой. Тем, кто не привык к воздержаниям от еды, кто боится их, у кого есть склонность к тревожным опасениям за свое здоровье, проводить «пищевой выходной — поначалу трудно. «А вдруг не выдержу, а вдруг упаду в обморок?..» Наконец, наступает момент, когда просто здорово хочется есть!

Все это легко преодолимо, если сразу твердо поверить в необходимость и целебность разгрузки. Сами убедитесь: грамотно воздержаться от пищи сутки-двое не тяжело, даже в рабочие дни. Но лучше все-таки посвящать этому предвыходные и выходные.

Во время пищевых воздержаний и физические, и психические нагрузки должны продолжаться (да и куда от них деться), но распределяться гибко. И работать, и отдыхать стараться по принципу «часто и понемногу», интенсивных напряжений по возможности избегать. Но, в общем, движений может быть даже больше привычной нормы. (Я, например, в такие дни стараюсь как можно больше ходить пешком и легко прохожу по 20 километров.) Равномерная ходьба с перерывами, разнообразная гимнастика несколько раз в день с неторопливыми, не слишком сильными движениями…

Если остаетесь дома, то нужно особо заботиться о свежести воздуха.

Не бойтесь слабости и кратковременных недомоганий. В первые несколько воздержаний такие эпизоды возможны — это признак, что организм начинает усиленную самоочистку, начинает шевелить шлаки… Полеживайте только при явной слабости и неподолгу, а потом снова принимайтесь за дела. Если аппетит разыграется чересчур ощутимо, не приближайтесь к едящим, устремляйте свои мысли на более возвышенные предметы. Если худы, то не страшитесь и падения веса. Поначалу за 24 часа можно потерять около 1–1,5 килограмма. Но при регулярном правильном пищевом воздержании вы ничуть не похудеете, если не захотите этого; вес может даже увеличиться, причем не за счет переедания в другие дни (упаси боже), а исключительно за счет лучшего усвоения пищи.

7. Правильный выход. Уточняю, что такое «день после». Первая еда — фрукты, или пара помидоров, или кусок арбуза, дыни, или стакана два свежего натурального фруктового сока. Или — немного овсянки… Пока все. Уверен, скромная эта трапеза покажется вам и отменно вкусной и сытной. Но, конечно, аппетит скоро возьмет свое. Вторая еда (через 3,5–4 часа) — картошка или какая-нибудь каша (овсяная, гречневая), снова фрукты или овощи, но уже побольше. Третья (еще через 4–5 часов) — опять каша или овощное блюдо, позволительно и немного творогу. Если вы воздерживались от пищи только с вечера, то «восстановительный» ужин может состоять, скажем, из тарелки овсянки и стакана простокваши или кефира. Тогда следующая еда будет уже обычным завтраком.

Вот и все основное.

Положительное влияние «пищевых выходных» вы почувствуете сразу же, в тот же день, либо в «день после», и в дальнейшие. Но всего вероятнее, что ощутимые результаты появятся, когда эти «выходные» войдут в расписание вашей жизни, сделаются привычкой, даже потребностью. Она и будет знаком того, что организм принял очистку как свой естественный долг и право и наладил добросовестное выведение шлаков. Внутренняя чистота не приходит за один раз — ведь засоряем мы себя чем попало годы и годы…

(…) Если же не решитесь или выявятся какие-то непредусмотренные противопоказания, полезно систематически проводить разгрузку на соках, на двухдневной простокваше (сыворотке), яблоках, сухофруктах или арбузах. Придерживайтесь такого рациона 1–2 и даже 3 дня в неделю. Можно, если нет непереносимости к молоку, проводить и чисто молочные дни.

Немного о йоге. Вы спрашиваете, стоит ли и как… Да, без сомнения, стоит. А вот как — ответить сложнее.

То, что называют «йогой» в нашем обиходе, — лишь небольшая часть единого грандиозного целого: часть, касающаяся главным образом телесного уровня: хатха-йога — а из нее только «асаны», гимнастика и дыхание — пранаяма. Но целое неразделимо, и понять, что такое настоящая йога, без руководства учителя трудно. «Самодеятельность» несет крупные потери в духе и качестве занятий, а если добавляются фанатизм и невежество, может стать и небезопасной…

Йога — учение очень древнее, гораздо старше, например, алхимии: она произросла из культуры, мировоззрения и условий жизни, совсем непохожих на наши. Есть в ней и свои противоречия, и темные места, и наивность.

При всем том удивительно, насколько и в целом, и в частностях йога совпадает с тем, к чему приходят современная наука и медицина, как много в ней великолепных прозрений и глубочайшего здравого смысла, сколь многое предвосхищается.

Йоговская гимнастика — прекраснейший способ погружения в океан Движения, музыка здоровья, пробуждающая взаимную любовь тела и духа. Это гимнастика далеко не только для мышц. Упражнения хатха-йоги превосходно массируют нервы, сосуды, капилляры и ткани внутренних органов. Каждое упражнение проводится с предельной внутренней сосредоточенностью и сопровождается мощным положительным самовнушением. Итог — свежесть, бодрость, спокойствие, чувство гармонии. Могут отступить и некоторые болезни.

Хочу предупредить и ободрить: если вам и не доведется заполучить йоговские руководства, не считайте себя обделенной невосполнимо, а заполучив, не впадайте в догматическое ученичество. Изучая и применяя любой человеческий опыт, в том числе и многовековой опыт йоги, относитесь к нему творчески, испытывайте с доверием и энтузиазмом, но в то же время и критично, памятуя, что никакой опыт не исчерпывает реальности. И на йоге не сошелся свет клином; как всякая система, она больше подходит одним и меньше другим.

Я заметил, что йогу легче воспринимают люди самоуглубленного склада, «интроверты», склонные к длительным однотонным напряжениям; но обычно йога интровертирует таких людей еще сильнее и фиксирует на себе. Односторонность чревата неприятностями. Труднее прививается «экстравертам» — живым и подвижным, общительным, с вниманием, устремленным вовне, острым, но неустойчивым, неглубоким. Таким людям йога может дать очень многое, и физически, и психически, но, чтобы получить, нужно уметь брать.

ОК — солнце. Можно ли вам загорать?.. Поставим вопрос так: насколько вы овладели искусством общения с солнцем?

Хорошо ли к вам пристает загар, может быть, существенно эстетически, но не главное в смысле здоровья. Главное в том, какова истинная реакция всего организма на ту или иную дозу солнечного облучения — разовую и суммарную — за один, скажем, летний сезон; главное — почувствовать и узнать в осторожном самоисследовании, каков ваш оптимум. Хотя бы примерно.

Ваш случай, очевидно, требует особой осторожности. И все же совсем отказываться от солнца не стоит, ибо слишком уж крепко заложена потребность в его прикосновениях в каждом живом существе. Почти все животные, обитающие на земле, время от времени вылезают погреться на солнышке… А ведь мы не только животные, мы еще в какой-то дальней своей глубине и растения — да, растения! — мы растем, мы зависим и от земли, и от воды, и от неба… В самой древней основе все живое едино.

Если в общении с солнцем соблюдать принцип «часто и понемногу», которому стихийно следуют природные существа, живущие под открытым небом, среди деревьев и лужаек, где чередуются свет и тень, — а мы именно такие по происхождению существа; если, как это делают звери, в ясные дни пользоваться солнцем утренним, мягким, еще не жарким, а также вечерним; если, наконец, неукоснительно следить, как воспринимает организм солнце, с приятностью или нет (а этот знак безобманен), и повиноваться его указаниям, то солнце не принесет вам ничего, кроме великой пользы и наслаждения.

ОК — СОЛНЦЕ

Пять главных предупреждений

1. Не пребывайте в длительной неподвижности на солнце, даже не жарком. Общераспространенное пляжное «загорание» в застывших позах — глупость, насилие над организмом, за которое кое-кто расплачивается очень жестоко. Лежать неподолгу, как звери и дети, менять положение.

2. Избегайте сильных облучений головы. Особенно прямыми, зенитными лучами. Человеческая голова — слишком тонкий прибор, солнца побаивается. Непродолжительные мягкие облучения могут быть полезными.

3. Избегайте солнечных облучений под сильным ветром, даже не холодным. Такое сочетание чревато сшибкой слишком разных воздействий, на которые организм реагирует срывом защитных сил. Обратите внимание: звери никогда не лежат на солнце под ветром.

4. Солнце солнцу рознь. В горах — самое жгучее и проникающее, на море — самое коварное, в степи и поле — самое беспощадное. Городское солнце много обещает и мало дает. Самое честное и безопасное — в лесу, у реки, на лужайке, в саду.

5. Особая осторожность — в конце весны, в первые ясно-теплые дни: зимняя отвычка, а солнце очень активное…

Зимой в нашей средней полосе солнышко, как известно, светит, но не греет. Но и зимнее ясное солнце несет благодать: даже укутанные, мы воспринимаем его через глаза. Да, смотрите иногда, осторожно, чтобы не ослепиться… Через зрительный нерв солнечные лучи тонизируют «мозг мозга», от которого зависит тонус всего организма.

Солнечное голодание с пароксизмами переедания — одна из причин хилости цивилизованной публики. Пусть тело познает солнце в пределах своих возможностей.

Мой фанатизм. Круглый год — свежий воздух! Будем жадны до природного воздуха, станем фанатиками чистоты дыхания! Не устану трубить в уши всем!

Наша избалованность загоняет нас в затхлые норы. Не покидайте, не предавайте воздух! Парк, сад, лес исцеляют всегда, в любую погоду!

Не забудем — дышат не только легкие, дышит всё. Одевайтесь и обувайтесь как можно легче, свободнее, проще, а при всякой к тому возможности вовсе освобождайтесь от оболочек. Для здоровья нет лучше одежды, чем собственная шкура. Требования приличий и моды расходятся с требованиями Природы. Увы, неестественности приходится уступать. Но ежедневные платья и обувь должны быть помощниками жизни, а уж потом — знаками отличия и украшениями (впрочем, на мой взгляд, удобство и красота не могут не совпадать). Никакой закупорки, никаких панцирей. Поменьше синтетики. Ткани льняные и хлопчатобумажные, шелк и шерсть — вряд ли у них есть соперники, так же сохраняющие земное дыхание.

Зачем ходить босиком. Затем, чтобы тело вспоминало Природу через опытнейших посредников, общавшихся с ней напрямую сотни и сотни миллионов лет. Наши ступни — на них (как и на руках, па голове, на спине, на утиных раковинах…) находится множество проекционных зон, точек связи со всеми органами, включая, конечно, и орган органов — мозг.

Ноги — вовсе не только ходильные принадлежности, но еще и разведчики, и сигнальщики — могучие, чуткие исследователи среды. Имеют, как руки и все прочее, что-то вроде собственного слуха и зрения… Своей мудреной обувью мы сбиваем их с толку с раннего детства — не дает учиться жить и учить нас; не даем дышать, превращаем в идиотов, не дарящих нам ничего, кроме внеочередных простуд и мозольных хромит; да еще удивляемся, куда деваются закалка, тонус и свежесть чувства… Постепенно привыкайте — все больше, все смелей — при любой возможности — босиком. И всего целительнее — по голой живой земле! Тело вспомнит, а дух воздаст.

Ближе к дереву. Да, приближайтесь, трогайте, приникайте… Дерево — волшебный источник: помимо насыщения воздуха кислородом и множеством драгоценных летучих веществ имеет еще и особое тонкое биополе…

Прикосновение к древу пробуждает в нас память древесности — благодарный отзвук тысяч веков спасения, записанных каждой клеткой. Не услышать это, не любить дерево может только совсем тупая душа.

Деревья — друзья нашего природного детства, друзья вернейшие. Не хватит и тысячи книг воспеть им хвалу.

Тайна, из которой мы состоим, — вода. Не бойтесь воды! Узнайте, что она такое… Первая среда жизни и главная составляющая… Мы выходцы из воды, мы из нее и состоим более чем на две трети. Тело человеческое знает, любит и помнит воду. С незапамятных времен оно овладело спасительным искусством извлекать из нее необходимое — всеми своими порами, всеми клетками, нервными и сосудистыми приборами. Как именно, нам пока что мало ведомо, но мы можем довериться наследственной памяти.

Подружившиеся с водой избавляются от нужды во многих лекарствах, получают долгосрочный кредит свежести.

Очищает изнутри и снаружи, обновляет, охлаждает и согревает… Но, как и с солнцем, войти в доверительные отношения с таинственной мощью воды — не просто… Не говорю о лечебных водах, нужна специальная квалификация. Но особо активные физико-химические компоненты — свободные ионы, атомы микропримесей и поляризованные молекулы, сильные «не числом, а умением», — содержатся во всякой воде: в дождевой, талой, речной, морской, озерной и водопроводной. Соприкосновение водных масс с воздухом заряжает его целительной силой — ионизирует. Вот почему любая река, озеро, ручеек и особенно фонтаны и водопады несут благодать. Вот почему и снег, особенно свежий, делает воздух волшебно-легким…

ОК — ВОДА

Семь пожеланий

1. Вода во что бы то ни стало! При всякой возможности! И при болезненных состояниях, например при простуде, шансы на то, что водные процедуры принесут пользу, гораздо выше, чем шансы на осложнение. Научившись внимать своему телу, вы сами легче будете чувствовать, в какой мере и как пользоваться водой.

2. Предпочитайте естественные водоемы — искусственным; воду проточную — воде стоячей. Вода морская — мощное и великолепное средство оздоровления, но требует осторожности, ибо мы, хотя и происходим именно из нее, от нее же всего более успели отвыкнуть. На последнее место приходится поставить хлорированную воду плавательных бассейнов.

3. Особое внимание воде ключевой, талой, дождевой и росе — водам естественнейшим и чистейшим. При всякой возможности умывайтесь, брызгайтесь, обтирайтесь — и пейте! Пять-семь капель свежей росы ежедневно в течение летних месяцев могут дать вам больше, нежели пять флаконов лекарств. Обратите внимание: собаки и маленькие дети часто закусывают свежим снегом.

4. Для купаний вначале предпочтительна вода при 17–22 °C— это практически безрисковая температурная зона, к которой организм адаптируется оперативно; такая вода и тонизирует, и успокаивает, и закаляет. К воде более холодной и к температурным контрастам постепенно, но неуклонно развивайте привычку.

5. Ни в какой воде не пребывайте в долгой неподвижности — это не по-природному. Даже лежа в ванне, в глубоком расслаблении, слегка пошевеливайтесь, меняйте положения, потихоньку массируйтесь. И перед, и сразу после пользования водой делайте физические упражнения, интенсивно двигайтесь. Любые водные процедуры сочетайте с одновременным или последующим самомассажем.

6. Для воды, как и для еды, для движения, как и для наслаждения, «лучше сорок раз по разу, чем один раз сорок раз».

7. Все водные процедуры хороши натощак и проблематичны после еды.

Домашняя водоионизация. Если можете приобрести кондиционер, увлажнитель или водный ионизатор, — не упустите. Но и без этого нетрудно устраивать домашние сеансы водоионизации, в некоторых случаях буквально спасительные. Вот один из простейших способов. Подышав минут пять-восемь на расстоянии около полуметра от максимально сильной струи из-под крана, разбивающейся о раковину (только холодной! Горячая и теплая вода дают пар, это уже совсем другое качество, не всегда желательное), — вы можете освежить кровь, облегчить дыхание (особенно при насморке, а иногда и при астматических приступах), унять головную боль и всевозможные спазмы. Вблизи разбивающейся струи образуется облачко мельчайших водяных брызг, возникает микрозона повышенной ионизации. Свежесть, бодрость и ясность. Вода разбивается лучше, если на кран насаживается колпачок с точечным рассеивателем.

Еще одна прелесть, доступная каждому, у кого в доме есть горячая вода, — КОНТРАСТНЫЙ ДУШ. КАК ПРИНИМАТЬ?

1. Пока нет привычки, будьте умеренны. Три, пять, семь процедур — только нерезкие контрасты. Постепенно, раз от разу увеличивайте амплитуду.

2. Начинайте всегда с воды тепловатой. (Температура крови.)

3. Первый контраст: от умеренно теплой до умеренно-холодной, бодрящей и чуть-чуть, поначалу, может быть, неприятной. Под холодом — от 10 секунд до минуты. Сам переход из тепла в холод в период привыкания — плавный, но не слишком затянутый; в дальнейшем — быстрее и резче. (Впрочем, по реакции). Возврат: опять в умеренно теплую воду или погорячее, на полминуты-минуту. В этот момент, как правило, и ощущается «сосудистое удовольствие».

4. Следующие контрасты: от все более горячей струи — ко все более холодной, с развитием привычки — до ледяной. Соотношение во времени тепла к холоду примерно 2:1. (Регулируйте по опыту и самочувствию.) Всего контрастов 5–7. На последних организм уже испытывает радость от холодной воды — значит, он «понял, в чем дело», и готов отозваться высоким тонусом и закалкой.

5. Заканчивать умеренно прохладной, нейтральной водой. Если выработалась привычка, можно и холодной (с последующим растиранием и самомассажем).

6. Под душем двигайтесь, разминайтесь, массируйтесь, не направляйте струю подолгу на одно место.

7. Осторожность — в контрастах на голову, чтобы избежать нежелательных сосудистых реакций. Потихоньку, однако, привыкайте: прекрасно освежает мозг и, кстати, укрепляет волосы. Самая последняя струя для головы — чуть потеплее нейтральной; для ног и поясницы — похолоднее.

Главное! В любой воде — полнейшая беззаботность! Сбрасывайте вместе с одеждой тревоги, сомнения и проблемы, смывайте грехи, обиды, недоумения! Пойте, мурлычьте, рычите!.. Целиком отдавайтесь отдыху и наслаждению!

Дозреть до гармонии. Нужно ли ненавидеть болезнь? Не нужно. Болезнь достаточно понимать.

Полюбить здоровье. А это значит — ради него работать и телом, и духом.

P.S: Беременности не бойтесь. Дайте себе лишь время на подготовку. Рожайте, как только почувствуете, что втянулись в ОК. Обычно беременность приводит женский организм к дозреванию и гармонизации, даже если протекает трудно. Вам нужно именно ДОЗРЕТЬ до гармонии. ОК поможет, если примете его как творческую стезю. (.)

Хоть я и психиатр по происхождению, но никак не возьму в толк некоторых человеческих странностей. Вот вижу, сидят в погожий денек на лавочках по дворам и паркам мамаши-папаши с малышами да в большом количестве там и тут крепенькие пенсионеры и пенсионерки. Сидят. Подолгу сидят. Разговаривают. Молчат. Закусывает кое-кто кое-чем. Забивают кое-куда козла. И опять сидят. Странно. Ведь могли бы и походить. И в футбол поиграть могли бы. В лапту, в волейбол, в городки?.. Нет, сидят.

Зашел однажды в громадный спортзал посмотреть, с научной целью, как занимаются каратэ. Вижу: около сотни залитых потом молодых людей в кимоно прыгают, машут реками и ногами, наносят теням друг друга удары, кричат: «И-а-а!» Но боже мой, что такое… Шесть огромных фрамуг, но чуть-чуть приоткрыта только одна, при 7 градусах тепла на улице. Скорей зажать нос и бежать отсюда…

Что важнее для здоровья: воздух или движение?

Кто более велик— Бах или Моцарт? Пушкин или Толстой? Шекспир или Данте?

О чем, кажется, толковать?

Свежий воздух — это хорошо, это полезно. Мы знаем. Только вот дует что-то, прикроем форточку.

Человечество болеет хроническим идиотизмом. Сейчас докажу.

Начнем с того, что свежий воздух, открытый воздух — просто НОРМАЛЬНЫЙ воздух. Воздух Природы, взрастивший нас, — ионно-газовый океан, среда и питание нашей крови, клеток, мозга, питание первейшей, величайшей необходимости. На свежем воздухе прожил Мафусаил свои 900 с лишним лет (ну, может быть, чуть поменьше, не спорю); на свежем воздухе взросли наши гены.

Надо еще заметить, что свежий воздух — не один, их очень много: воздух лесной, степной, морской, горный, воздух лиственной чащи, сосновый, луговой, пасечный… Что ни местность, ни уголок, то и свой особенный свежий воздух. НОРМАЛЬНЫЙ воздух — не роскошь, а средство жить.

Человеческий организм, однако, имеет немалые резервы приспособления к воздуху городов и закрытых помещений — спертому, отравленному, ненормальному. Можно удивляться, как человек выдерживает это грандиозное хроническое отравление.

Впрочем, как сказать…

История этого приспособления уходит корнями в непроглядную тьму веков, когда кого-то из наших предков осенило забраться в пещеру и развести там огонь…

Долго ли, коротко ли — сидят обезьянолюди в пещере, заваленной преогромным камнем. Тепло, сытно, уютно. Но почему-то вдруг один из них встает, пошатываясь, вращая помутневшими глазами, фыркая, кашляя и указывая лапой на камень, произносит:

— У!

Что означало: душновато здесь стало, братцы. Давайте-ка этот камень отвалим. Глотнем свежего воздуха.

Двое других ему возражают:

— Э!Э!

Что означало: ничего, зато тепло, и саблезубый тигр не кусается, и палеошакал не украдет наш шашлык. Сиди, короче говоря, и не рыпайся. И тут еще один обезьянолюдь сказал: «э», и еще двое — «у».

Тогда тот, первый, произнесший «у», подошел к камню и отвалил его. Но двое первых, возразивших «э», привалили обратно. Началась драка, кому-то откусили ухо, но это уже исторически несущественно. Камень же и поныне — то отваливается, то приваливается.

С той-то поры ценой потери свежего воздуха стали расплачиваться за тепло, сытость и безопасность, и разделилось человечество на две непримиримые партии: тепловиков и свежевиков.

Будучи убежденным, идейно и физически закаленным свежевиком, не могу далее вести повествование с позиций гнилого объективизма. Провозглашаю: да здравствует свежий воздух! Долой трусливый отравный перегрев! Прочь одуряющие радиаторы, источники ядовитой пыли, головных болей, сердечных спазмов, склероза и, — прошу поиметь в виду — импотенции. Да, без шуток, экспериментально доказано: избыток тяжелых ионов…

Меня перестают читать, машут руками, кричат «э!», фанатически законопачивают форточки, машинально включают газ, все до одной горелки, на полную катушку… Да еще и электрокамин! На улице, понимаете ли, северный ветер, зуб на зуб… Неужели вам не хватает даже этих комнатных плюс восемнадцати? Ведь это почти тропическая жара! А что бы вам скинуть с себя неуклюжие шкуры да потанцевать хорошенько?..

Жмутся, хмурятся. Обкладывают поролоном, замазываются замазками, баррикадируются матрасами — и ни одной, ну ни одной щелочки!

И вот так во веки веков. Свежевик робко приоткрывает окошко — тепловик угрюмо и решительно закрывает, законопачивается, как барсук. Свежевик проделывает малюсенькую дырочку — у? — подышать? Тепловик замечает, нечленораздельно мычит свое «э» и затыкает плотнее. В автобусах, поездах, залах ожидания, кинотеатрах, читальнях — везде и всюду диктатура тепловиков. «Закройте, дует…» И закрывают. Даже никого не спросив — закрывают, с яростным кипением правоты. И свежевик понуро отступает, смиряется. И приходится ему дышать тем, что один мудрый доктор прошлых времен назвал (вы уж меня простите за точность цитирования) газообразным калом других людей. Да и своим тоже, поневоле.

Но почему, собственно, свежевики обязаны подчиняться? Что у них — права не такие? Или потому только, что в меньшинстве?.. А ведь и не всегда в меньшинстве. Но даже в летнюю теплынь на любой вагон непременно найдется дяденька или тетенька, производящие деспотическую закупорку. «Ребенок простудится…»

Что за бред! Кто это сказал, что дети простужаются от свежего ветерка, а не перегрева, дурной пищи, отсутствия нормального воздуха и закалки? Кто постановил, что терпеть зловонную духоту легче и безопаснее, чем терпеть — и не терпеть, а просто принять — не холод даже, а некоторую прохладу, дуновение свежести?..

Дело, думаю, еще в том, что изменение качества воздуха не так быстро и не так явственно ощущается, как изменение температуры. Кожные температурные рецепторы поверхностны и оперативны по действию, а рецепторы свежести воздуха… Вот в чем беда. Их почти нет, этих рецепторов. Мы их не выработали, не успели. Ведь в те дальние времена, когда развивалась наша чувствительность, качество воздуха под вопросом еще не стояло: менялась температура, влажность, давление, что-то еще, но постоянная свежесть воздуха была гарантирована, нужных ионов и кислорода хватало с избытком. В борьбе за сытость и безопасность мы научились различать в воздухе малейшие физико-химические примеси — запахи; но запах самого воздуха, его физико-химию мы не чувствуем, ибо она принимается организмом за неизменный фон, за постоянную величину. Вот почему рецептором свежести воздуха может служить только наше самочувствие — состояние наших клеток и органов, крови и мозга. Успеваем порядочно отравиться, а еще не отдаем себе отчета, что же, собственно, происходит. Да и как отдать себе этот отчет, если как раз сами механизмы самоотчета, тончайшие, химически самые хрупкие, чувствительнейшие мозговые структуры отравляются в первую очередь?

Обращали ли вы внимание, как быстро и чудодейственно преображаются горожане на свежем воздухе? Умиротворяются, добреют, отчасти даже мудреют… А знаете ли, что от дурного воздуха можно впасть в слабоумие?

Предупреждаю вас, мой читатель, что ОТ ХРОНИЧЕСКОГО НЕДОСТАТКА СВЕЖЕГО ВОЗДУХА:

— снижается потенция мужчины и интеллект женщины, не говоря уж о красоте;

— происходит множество супружеских и иных конфликтов, которых могло и не быть;

— возникает большинство детских болезней, и прежде всего так называемых простуд;

— дети делаются нервными, капризными и неуправляемыми, не желают учиться и не усваивают уроков; не ждите здоровья, ни физического, ни психического, у ребенка, зачатого, выношенного, воспитанного в духоте;

— взрослые становятся раздражительными и мрачными, теряют память и соображение, страдают бессонницей, перестают отличать существенное от несущественного, утрачивают ориентиры внутренних ценностей — так же точно, как на своем уровне глупеет их тело;

— молодые люди хиреют, впадают в меланхолию и теряют волю к жизни, люди среднего возраста быстро делаются пожилыми, а пожилые стареют, впадают в маразм и преждевременно умирают.

Заявляю всерьез: лишить человека свежего воздуха — значит казнить его одной из коварнейших казней, значит, попросту душить духотой.

Теперь объясню, почему я, человек общительный, не люблю сборищ в закрытых помещениях, каких бы то ни было. Потому что там душно. Не верю, заранее не верю ни в какую пользу от общения в духоте, соберись за столом хоть созвездие супергениев. Не произведете вы хороших идей удушенными мозгами, будьте спокойны.

Увы, я далек от наивной мысли, будто все вышесказанное сможет хоть на микрон сдвинуть с места заскорузлые мозги ослабоумевшего тепловика. Прочтет, ничего не поймет, пробурчит «э» — и закроет форточку.

Обращаюсь к вам, братья по разуму. Не дадим себя удушить. Осознаем наконец непреложность своих прав и святость обязанностей. Право на свежий воздух священно, как право на жизнь. Тепловики будут обвинять нас в злостном стремлении переохладить их драгоценные личности, простудить детей, заразить воспалением легких и прочая, будут рычать, скулить и стонать. Будем же и тверды, и гибки. Рычащим — не уступать, скулящих — подбадривать, а уступать только стонущим, действительно зябнущим, с плохими сосудами и нарушенным теплобалансом. Не окно, так хоть пол-окна, не форточка, но полфорточки.

И не ограничимся борьбой за свежий воздух в замкнутых помещениях, поведем наступление на всех загрязнителей атмосферы, производителей духоты и зловония.

И давайте же сами, пока мы еще хоть отчасти в своем уме, пользоваться свежим воздухом, покуда он, какой-никакой, еще есть на нашей планете. Ведь открытые форточки или даже распахнутые настежь окна в наших бетонных пещерах — это еще далеко не свежий воздух. И даже балкон, и открытая веранда деревянного дома — не то, хотя уже лучше. И городская улица, покрытая удушающим асфальтом, — не то.

Свежий воздух — это живая земля, целительная ее зеленая нагота, наполняющая пространство волшебными излучениями. Свежий воздух — это сады, леса и поля, озера и реки, горы и море.

Чистая земля и чистое небо.

ПОПРАВКИ НА ЭКОЛОГИЮ

В. Л.

Это письмо Вы вправе не читать. Потому что я не прошу Вас о помощи. Напротив — хотел бы помочь Вам.

Не очень нагло? Мне глубоко симпатична Ваша деятельность, но я кое в чем не согласен с Вашей книгой. Никакой другой помощи, кроме критики, я предложить не могу. А уж эту помощь — Ваше полное право — принять или нет.

Ваш рецепт — несколько капель росы. Дождевая вода, талая вода. Владимир Львович, несколько капель современной росы содержат в себе гербициды и пестициды с соседнего поля, тетраэтилсвинец от бензиновых выхлопов и много ингредиентов от последнего кислотного дождя. В принципе получается классическое гомеопатическое лекарство. Сильные яды в микроскопических дозах и — «подобное подобным»: отравленный со всех сторон горожанин лечится от отравления. А вот дождевые и снеговые воды — ого-го. Особенно если рядышком работает химзавод или завод по производству кормовых белков. Или бум-комбинат. Или ТЭЦ. Когда даже Минздрав СССР предупреждает — хождение под дождем без зонтика опасно для вашего здоровья. Единственное, на что можно надеяться пока, да и то относительно, — на родниковую воду.

Вы все время проводите параллель между древним человеком и современным. Но ведь условия обитания совершенно различны. Я имею в виду экологические условия обитания. Помести первобытного в наш цивилизованный век — не выживет. Ей-богу, не выживет. Первая же понюшка тетраэтилсвинцового выхлопа его вверх лапками уложит. Овощи тож. Древние, они нитратов не знали — не ведали. А наша овощная диета… Нитраты, если верить ученым, обладают способностью творить депрессии, расшатывать психику. Как же лечиться овощами?

Свежий воздух. В теории я с Вами согласен. На практике же — более 66 % населения страны — горожане. Где взять чистый воздух в городе или поселке, где обязательно есть какая-нибудь чадящая ТЭЦ или промкомбинат, где по дорогам грохочут чудища, источающие солярочный перегар?..

Не совсем я согласен с Вами и в отношении сквозняков. Тут человек-индикатор. Сидит себе, сидит, вдруг начинает чихать, как заведенный, или кашлять. Что это?.. А, дверь открылась, сквозняк. Дверь прикрыли — перестал. Открыли — опять начал. Организм подает знак — не сиди под сквозняком, под локально направленным потоком прохладного воздуха. Ходи. Бегай. Прыгай. Сквозняки — дело рук цивилизации!

Солнце, к тому ж. Прошлогодним июнем у нас по радио давали Объявление — всем загоревшим в такие-то и такие-то дни необходимо пройти медицинское обследование. Что там, ионный ли слой издырявили или наши знаменитые ПДК на солнышке ведут себя чересчур активно и реагируют друг с другом в немыслимых сочетаниях? Солнце, воздух и вода — увы, далеко не лучшие наши друзья стали. Альтернатива — дышать ли свежими выхлопами всяких разных ПДК, или газообразным человеческим калом. Тут, знаете ли, однозначно не скажешь. Морская вода. У нас бумкомбинат в Долинске дает выброс в море 556 (!) ПДК по фенолам. Друг ли нам такая морская вода? Минздрав предупреждает: в Прибалтике купаться нельзя, в Черном море нельзя, в других морях вообще нежелательно.

Если я своим письмом хоть чуть-чуть помог Вам — очень рад. Если помешал — сами виноваты, я предупреждал. (.)

Помогли, спасибо. Сразу же после прочтения Вашего письма я изобрел и запатентовал УДАВ-I (Универсальный Дозиметр Альтернативного Вымирания). Прибор, популярно говоря, помогающий выбрать, от чего лучше подохнуть. Усовершенствованная модель УДАВ-2 помогает и совершить это. В любой момент на табло ярким синим огнем горят буквы и цифры, по которым можно узнать, какой из вредоносных факторов окружающей среды превышает ваш ИПУПУК (Индивидуальный Предел Устойчивости Позволительного Уровня Концентрации) и насколько.

С помощью УДАВ-I и УДАВ-2 удалось сделать ряд важных открытий. Одно из них состоит в том, что убежденность в воздействии вредоносного фактора производит действие более вредоносное, чем сам фактор. И еще одно: наиболее вредным фактором для живых существ является жизнь. Их собственная, то есть со всеми вытекающими из нее, да-да… Это как бы совпадает с известной шуточкой; но на самом деле архисерьезно.(.)

ДИКТАНТ. ОТВЕТ НА МНОЖЕСТВО ПИСЕМ

Говорят: одному здоровье дается, другому нет. Как одному дается арифметика, а другому не очень.

Дается-то оно дается. Но отнимается и у тех, кому дано, и с избытком.

Дается не здоровье, а способность к здоровью. Наследственная память — аванс. На способностях могут продержаться разве что гении, да и то до поры. А простые смертные?.. Говорят, повторяют: здоровью надо учиться.

Где?.. У кого?.. Где взять преподавателей?..

На что тратятся прекрасные школьные годы? И все поселедующие, более или менее прекрасные?..

С пеленок мы разучиваемся быть здоровыми, забываем, как быть здоровыми.

Прошу от имени коллег: не требуйте от нас невозможного. Нас учили борьбе с болезнями, но здоровью не обучали. Иначе бы мы сами болели не так часто и тяжело, не правда ли?.. А мы (говорю уже от имени пациентов) — мы с такой бесшабашностью тратим свои авансы, каждый день так последовательно и систематически учимся нездоровью, у нас такие квалифицированные наставники, мы такие способные…

Настоящих Учителей Здоровья, физического и духовного, на земле было и есть очень немного. Вес они самоучки, все приходили в главном к одному, каждый своим путем. Труд этой выучки велик и рискован. Двое из трех величайших йогов, и в числе их Вивекананда, жили совсем недолго…

Мечтал писать романы, а пишу азбуку. Дежурный первоклассник просит вас, уважаемые дошкольники, открыть тетрадки, взять ручки. Напишем диктант и выучим наизусть:

НЕ ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ЧИСТИТЬ ЗУБЫ КАЖД0МУ!

ХОТЯ БЫ РАЗ В ДЕНЬ:

1. Заставить поработать, подвигаться как угодно все мышцы тела, все суставы и сухожилия, сверху донизу и обратно, а вместе с ними промассировать, провентилировать движением все сосуды и нервы. Кто не работает, тот не живет!

2. Вспотеть в результате физических усилий — каких угодно. Потение от горячего питья, бани или просто жары — не в счет, хотя и это может быть хорошо. (Потение от нервозности или болезни, разумеется, случай особый.) Прочистка капилляров — вот что это такое.

3. Продышаться свежим воздухом так, чтобы почувствовать ОБНОВЛЕНИЕ КРОВИ. Вот главные составляющие этого чувства: облегчение дыхания и движений, оживление памяти и мышления, улучшение настроения или хотя бы прекращение его ухудшения; облегчение боли, если была; появление аппетита и других естественных желаний. С непривычки можно и слегка опьянеть.

4. Ощутить самопроизвольный аппетит, без которого ничего не есть! Ничего?! Исключение допустимо для свежих фруктов, ягод и овощей (морковь, помидоры), а также для соков, усваивающихся и без аппетита. Страдающие язвенной болезнью, колитом и диабетом не должны дожидаться голодных пароксизмов, а есть заблаговременно, но помалу. Все остальное — запомним: еда без аппетита — один из скучнейших способов самоубийства.

5. Подвергнуть тело ощутимой смене температуры. Прохладные купания (степень прохладности, как знают «моржи», вещь относительная), холодный душ с последующим энергичным растиранием или контрастный; обтирание снегом, воздушная ванна с энергичными движениями и т. п. — по вкусу, по выбору, сочетания всевозможнейшие. Усвоим: температурные контрасты для тела столь же естественны и необходимы, сколь смена дня и ночи в Природе.

6. Найти повод хоть для одной маленькой радости и улыбки.

7. Помимо ночного сна, днем хоть несколько минут побыть в состоянии полного покоя и мышечного расслабления. Доверительное общение с собой. Восстанавливать и укреплять связь тела и духа. Самовнушение — медитация, аутотренинг… Или просто чуть подремать, отключиться, с непременным убеждением в святости этого дела, с настроем: «Здоров, спокоен, живу, готов ко всему». То же самое — утром, проснувшись и перед самым засыпанием, хотя бы несколько секунд…

Ни дня без общения с собой!..Все успели? Проверим…

ДОМ ДУШИ

Признаюсь в любви к человеческому телу.

Люблю дом души — временный, но родной, — как музыку, которая начинается и кончается, но всегда была, есть и будет. Как дом своего детства, оставленный навсегда, не лучший из домов, нет, далеко не лучший, но — такого больше не будет…

Как жаль людей, не уважающих, не любящих дом своей души, не желающих быть его хозяевами, не горящих страстью постигнуть вложенный Замысел. Слепые и глухие к основе основ — к жизни собственной — что они могут? И чем могут быть, кроме испорченных автоматов?..

Отчего так сильна привязанность наша к своему телу — даже к слабому и ничтожному, ни на что не годному, кроме страданий? И почему любовь влечет нас к другому?

Потому что есть Тело Единое — всечеловеческое, все-природное. Потому что живет в нем Единая Душа — живет и растет, и хочет жить дальше, расти бесконечно. О, конечно, когда-нибудь она этот дом покинет. Такого больше не будет — будет другой…

И взойдешь однажды на гору,
И увидишь огонь.
Встанет прямо перед тобой высокое пламя,
Нога потеряет опору,
Вскрикнет ладонь
И другая ответит ей —
Птицей с запрокинутыми крылами
Полетишь не дыша…
Так родится твоя душа.

Бродит по белу свету старуха Корь. Злющая, страшная. Двоюродная племянница самой, страшно сказать… И внешне похожи, только у Кори, как вы догадываетесь, поверх скелета еще имеется кое-какое мясцо, прикрытое красно-пятнистой шкурой. Уж как затаивается, караулит незнамо где — а потом — хвать за горло мертвою хваткой! — и треплет, терзает и мает!..

Чахотка, сводная сестрица ее, характером поскрытней, поизменчивей. Бывает — набросится и в три дня изведет; но обычно внедряется исподволь, заползает как червь — и сосать начинает, изнурять силу, излихораживатъ…

Как вы представляете себе Гипертонию? Я, например, не иначе как в виде мужеподобной тетки с маленькими злющими глазками, тройным подбородком и торчащими усиками. За людьми ходит, ручищей толстой, лоснящейся за сосуды хватает — и жмет, мнет, давит…

БОЛЕЗНЕЙ НЕТ

По преданию древних греков, Болезни вместе с Пороками и Обидами выпустила в мир первая смертная женщина, Пандора, сотворенная по приказу Зевса. Имя — Пандора — означает Всеодаренная, что подразумевает и все хорошее, и все дурное, включая и неуместное любопытство — характер, аналогичный библейской Еве. Дама сия была создана специально для соблазна Прометея. Ему она и предложила в дар сосуд (черный ящик или несгораемый чемодан был бы, пожалуй, более подходящей тарой) с таинственным содержимым. Дар был отвергнут, и тогда Пандора ознакомилась с ним сама. Содержимое разбежалось по белу свету. На дне тары осталась прихлопнутая крышкой Надежда…

Когда-то люди верили в духов, в заполненность ими всего и вся, в души деревьев, камней, топоров… Как раз в те времена создавался язык, все обретало свои названия. И с той-то поры всякое существительное мы склонны представлять себе существом. Если и не одушевленным, то все же каким-то предметом, какой-то штукой…

Признаюсь вам, за все годы врачебной практики я никаких штук ни разу не повстречал, почему и пришел к умозаключениям несколько странным.

БОЛЕЗНЕЙ — НЕТ

ЕСТЬ РАЗНЫЕ СПОСОБЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ.

Болезнями называются некоторые из них.

БОЛЕЗНЕЙ — НЕТ

ЕСТЬ РАЗНЫЕ СПОСОБЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ — между нами и миром, между нами и нами… Болезнями называем некоторые из конфликтов.

БОЛЕЗНЕЙ-НЕТ

ЕСТЬ ГАРМОНИЯ И ДИСГАРМОНИИ.

Болезнями называем некоторые из дисгармоний.

БОЛЕЗНЕЙ — НЕТ

ЕСТЬ РАЗНЫЕ СПОСОБЫ УМИРАНИЯ, ОНИ ЖЕ СПОСОБЫ ПРОДЛЕНИЯ ЖИЗНИ,

называемые болезнями, когда нам это угодно.

…Что-что? Как это так, доктор? Да вы, позвольте, в своем ли уме? Нет болезней?.. А грипп, а скарлатина, а свинка? А сифилис, а туберкулез? А инфаркт, а гипертония, а ревматизм? А…

«Болезнь» — сразу ясно: то, с чем надлежит бороться, справляться, что необходимо побеждать, изгонять. И признаки есть — симптомы; и совокупности признаков — синдромы, клинические картины; и развитие, оно же течение; и судьба, она же прогноз… Диагноз, лечение, профилактика. И справки, и больничные листы, и путевки, и льготы. И антильготы…

Мы говорим: болезнь — это когда больно и плохо, когда тяжело. Так. Но бывает, что и больно, и невыносимо — а нет болезни, невозможно найти никакой. А бывает, что есть болезнь — и не больно, и все вроде бы хорошо, все в порядке… Говорим: болезнь — это когда умирают. Но бывает ведь, что болезней куча, а человек живет и живет. А другой — безо всяких болезней…

Не в том дело, как называть. Дело в том, как понимать.

Замечено очень давно: организм похож на государство. И наоборот: государство — на организм.

Не поверхностная аналогия. Думать и думать… Государство и организм. Обоим есть чему друг у друга поучиться. И на достижениях, и на ошибках. Есть единые принципы существования сложных систем, взаимодействия их частей, развития и умирания.

И единые законы Гармонии.

Цели внутренние и внешние; совпадения и несовпадения интересов; взаимозависимость и взаимопротиворечия; просчеты и недальновидность; обольщения и угрозы; взаимонепонимание и ложные сигналы, создающие псевдореальность; попытки перестроиться и губительная инерция; эгоизм, до некоторых пределов спасительный, а далее самоубийственный, — все это проза существования тканей и клеток. Личностей, семей, государств…

Едины, устремлены к одному, а в то же время — кто в лес, кто по дрова… Дивное молодое тело, но неудержимая лысина; замечательная выносливость к холоду, но предательская беспечность костного мозга — отсутствие иммунитета; общий развал на почве инсульта, почти маразм, но все еще неукротимо полыхает юная половая сфера; отличный могучий мозг при никуда не годных сосудах и никогда не бывавшем влечении к размножению; беспомощное сердце, убиваемое взбесившейся селезенкой; кровь, отравляемая слепою кишкой и провоцирующая бунт почек; великолепно работающая часть психики — увы, только часть: гениальнейший шахматист и совершеннейший психопат; все в полном порядке, но в мозговой сердцевине барахлят некие клетки, и вот все ни в чем не повинное тело содрогается в периодической агонии… А не насмешка ли тот знаменитый скандинав, проживший 211 лет и умерший от очередного запоя?

Что угодно дается живому, кроме гарантий. Но сама жизнь — разве не длящаяся гарантия?.. Кто заглянул в темноту взглядом исследователя, каждый день удивляется, что живет.

ОВЦЫ И ПЕТУХИ

В. Л.

Моя подруга уже год, как собирается вам написать. Состояние ее таково…

(…) Мы дружим еще со студенчества. Сейчас К., как и мне, 37 лет. Всегда была жизнерадостной и общительной, красавица, умница, любимица курса. Но при неудачах и особенно при болезнях близких сильно и надолго расстраивалась. Была и склонность к панике. (…) И вот похоронила одного за другим родителей. А через 8 месяцев операция молочной железы. Глубокая депрессия, невозможность работать, пришлось лечь в больницу. Лечение препаратами (…) и физиотерапией дало слабый эффект. Больничные врачи порекомендовали заняться AT по вашей книге «Искусство быть собой». Раздобыть книгу удалось только через год после выписки. Глубокое расслабление не получилось, но все же появились признаки улучшения, настроение поднялось настолько, что сумели оставить лекарства. Но вот новый удар: автомобильная катастрофа. Муж погиб, у К. — травма головы, два перелома. Дочка осталась невредимой, но сильнейший испуг. (…) После выписки из травматологии опять больница.

Продолжала заниматься AT, с его помощью удалось уменьшить дозы снотворных, но состояние оставалось очень подавленным. Присоединился страх транспорта и закрытых помещений. Тут выяснилось, что в районном диспансере появился психотерапевт X., лечащий гипнозом. Он принял К. и согласился провести ряд сеансов.

Однако возникло непредвиденное осложнение. Перед первым сеансом, узнав, что К. занимается по вашей книге, доктор X. категорически потребовал, чтобы она выбирала одно из двух: лечиться либо у него, либо у вашей книги. Он сказал, что это руководство по самолечению. К. спросила, читал ли он эту книгу сам. X. ответил, что просмотрел, но читать не счел нужным. Затем предложил ей брошюру «Вред самолечения» со словами, что всякому самолечению нужно объявить войну не на жизнь, а на смерть. Когда он это произнес, у К, как она мне сказала, словно что-то оборвалось внутри. Брошюру читать не смогла (ужасный язык) и теперь не ходит больше к X., не занимается и аутотренингом. Отчаяние, угроза инвалидности. Книгу вашу все же почитывает, это хоть как-то успокаивает.(…)

В. Л., чем можно помочь К., если можно? Действительно ли самолечение так опасно, что с ним следует бороться «не на жизнь, а на смерть»? Как же тогда понимать призыв: «Человек, помоги себе сам!» И как обойтись без самолечения в случаях, когда практически обратиться не к кому? Является ли AT самолечением или это что-то другое? Признаюсь, мне тоже хотелось бы разобраться в этом получше, так как я тоже не идеально здоровый человек. Но не буду отнимать ваше внимание еще и своими болячками. (.)

О самолечении. Вы затронули чрезвычайно, хотел было сказать «больной», но меняю на «здоровый» вопрос.

Да, врачи обязаны предупреждать об опасностях самолечения, хотя формулировка «не на жизнь, а на смерть» и не представляется особо удачной.

Самопомощь, без которой не обойтись. Вечером, после напряженного рабочего дня, у вас сильно разболелась голова. Головная боль, как и всякая боль и недомогание, может возникнуть от десятков разных причин. Может быть и признаком начала тяжелого заболевания, и проявлением простого утомления, перенапряжения или недостатка свежего воздуха. Но вы-то сами не знаете, почему у вас так страшно разболелась голова, с вами это случается, допустим, в первый раз. Что же делать вам, человеку без медицинского образования? Немедленно вызывать врача, «скорую»?.. Если следовать строгому уставу, то да, вызывать. Мало ли что, а вдруг… Ну а если это всего лишь пустяк, не стоящий вызова? Три дня без передыха работали, питались чем попало, и еще есть одна вероятная причина, весьма прозаическая… Беспокоить доктора, отнимать его время, столь драгоценное для действительно тяжелых больных?.. Не лучше ли сперва попробовать принять вот эту таблетку от головной боли из домашней аптечки, пойти на самостоятельный шаг?.. Но это уже самолечение… А если просто пройтись по воздуху, продышаться? Или попытаться расслабиться и снять боль самовнушением?.. Ну вот — все прошло… Так что же это — прогулка и расслабление — тоже самолечение?

И да, и нет. Смотря как понимать. Не правда ли?

Да, врачи протестуют против безграмотного самолечения, они правы. Но никакой здравомыслящий врач не станет протестовать против самопомощи, которую пациент может себе оказать в тех пределах, где не требуется врачебная квалификация. Каковы же эти пределы?..

А вот это уже когда как. Бывают положения, когда врача нет, неоткуда его вызвать, а нужна срочная и довольно сложная помощь, например обработка раны, вправление вывиха или накладывание шины на перелом, промывание желудка, мало ли еще что… Если пациент справляется с этим сам, то чего, кроме восхищения, он заслуживает?

Самолечение, самопомощь, самопрофилактика, самоконтроль — кто проведет между этим демаркационную линию?

В арсенал врачебных средств всегда входило и знание, передаваемое пациенту. Каким путем передается — устным советом, книгой, письмом — все едино. Но пользование всегда предполагает некую степень самостоятельности, хоть какую-то, но голову на плечах. Нельзя ответить однозначно, являются ли самостоятельные занятия AT «самолечением» или нет. Никто еще не проложил точной границы между самолечением и индивидуальной интерпретацией врачебных советов — действием другой «заинтересованной стороны», без которого никакого лечения быть не может. Нет помощи без самопомощи.

Два слишком правильных рассуждения. Самолечение бывает вопиюще безграмотное — и бывает, хотя и редко, грамотное, если, скажем, лечит себя сам врач или фельдшер, хорошо знающий свою болезнь. Бывает рискованное — и бывает осторожное; бывает безответственное — и бывает героическое… Есть, в немалом числе, жертвы самолечения, но есть и его триумфаторы, победители своих болезней, и это не только те, которым просто повезло.

Как бы ни предостерегали врачи против опасностей самолечения, некая часть населения, и довольно изрядная, будет продолжать гнуть свое, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И мне кажется, что наиболее реалистическая врачебная политика по отношению к этому слою — не проклинать самолечение, не запрещать (результат только обратный), а преподавать, со всей мыслимой увлекательностью, грамоту практического человековедения, включающую и возможную самопомощь.

В практике приходится иметь дело с самолекарями чуть ли не ежедневно. Больше, конечно, с жертвами. Называю их про себя петухами. Из них довольно многие, набив шишки, переходят в противоположный лагерь — послушных, опасливых и пунктуальных овец, шагу не ступающих без врачебного на то указания…

Кредо Овцы. Всякое недомогание есть признак болезни. Всякая болезнь требует лечения. Если я вовремя не начну лечиться, я рискую запустить свое заболевание до осложнений, до необратимости. Если мне вообще можно помочь, то мне поможет только доктор, и только очень хороший доктор, но в крайнем случае хоть какой-нибудь. Если я нарушу врачебное предписание, то осложнения еще более вероятны. Если я попытаюсь помочь себе самостоятельно, то, скорее всего, наврежу себе еще больше, так, что мне уже никто не сможет помочь. Я ничего не знаю, ничего не умею, всего боюсь. Ответственность за себя слишком велика. Долой самолечение!

Кредо Петуха. Большинство болезней проходят сами по себе, если их лечением не задерживают. Врачи тоже люди, а людям свойственно ошибаться, настаивать на своих ошибках, а если возможно, то и скрывать их. Хождение по врачам — большая трата времени и нервов с сомнительными результатами, и всегда есть риск благодаря их услугам и информации приобрести новые болезни. Врачи обязаны делать вид, что все понимают и все могут и что нам ничего нельзя. Но мы-то ведь не малые дети? Зачем же сами и пьют, и курят? Никто на этом свете более меня не заинтересован в моем здоровье, и, в конце концов, я знаю самого себя столько лет, сколько живу на свете. А ну-ка, человек, помоги себе сам! Да здравствует самолечение!

Примерно так выглядят два ярко выраженных подхода…

Не разделяю твердой убежденности, звучащей в известном лозунге «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Однако полагаю, что и утопающим есть некоторый резон научиться плавать. Лучше заранее…

Истина, как говорят мудрые, находится между крайностями. Увы, и это еще мало о чем говорит, ибо пространство между крайностями довольно обширно. Посредине?.. Нет, и там ее не всегда сыщешь. В точке «золотого сечения»?..

Доверяя себе, вы доверяете не только себе. Вам и вашей подруге пока единственное пожелание: относитесь к самопомощи в каждый момент так, как подсказывает внутренний голос. Никаких «принципов» — чувство здесь надежнее всяких умозрений. Обращаться к врачу или нет? Не мудрствуйте, поступайте по первому побуждению. Доверяйте себе, и это доверие всегда подскажет вам и свои пределы.

У вас есть не только инстинкт самосохранения, но и огромный общечеловеческий опыт, действующий в виде интуиции и здравого смысла. Даже если вы всю жизнь занимаетесь преступнейшим самолечением, то в применяемых вами способах с большой вероятностью присутствует то, что уже открыто или рекомендовано кем-то другим. Все велосипеды в основном изобретены, вопрос лишь в том, на каком поехать… Некоей доли самопомощи не избежать, находясь и в палате реанимации: можно дышать так, а можно эдак, многое зависит и от того, на каком боку лежишь, какие думы думаешь… Никто за нас не проживет и секунды. (.)

ЧЕЛОВЕК И ЛЕКАРСТВО

Хотел написать гимн миру фармакологии, таинственному, чудесному, грозному. И гимн, и предостережение…

Ста жизней не хватит.

Вопросы. Совместим ли ОК с лекарствами? Как вы относитесь к лекарствам? Назначаете ли своим пациентам? Принимаете ли сами?

Ответ. Да. Отношусь хорошо. Назначаю и принимаю.

По мере надобности. Лекарство есть средство, которое исцеляет; в более узком значении — лечебное вещество или смесь веществ, целебная химия. О лекарствах знаем не только мы, люди. Когда собака, живущая в деревне, заболевает, она убегает в лес искать лекарственные травы. Что подсказывает ей, какая травка поможет? Загадка. Но факт: самолечение в данном случае помогает. Так же, как и зализывание раны.

Первые и главные наши лекарства происходят из нас самих, вырабатываются организмом. Назвать ли естественнейшие жидкости, исцелившие исторически больше всего народу?.. Но этого нам не хватает: мы ищем лекарства в пище (чего стоит тот же мед), изыскиваем особые воды, соли и минералы. Ищем траву, коренья, цветы, ищем зверей с необыкновенными свойствами, срезаем рога маралов, доим муравьев, давим змеиный яд. Все живое родня, мы готовы извлечь пользу из любых родственников…

Но и этого нам не хватает. Мы изучаем химическую механику своего организма, уйму сложнейших реакций и взаимодействий. Синтезируем новые, Природе неизвестные вещества, которые по расчетам, должны нам помочь. Проверяем их действие вначале на подопытных, потом на себе…

Первый вопрос. Знатоком лекарств назвать себя не могу — знания общепрактические. Поэтому (и не только поэтому) первейший вопрос, который себе задаю, принимая пациента, такой: можно ли в данном случае обойтись БЕЗ лекарств?..

Тише едешь — дальше будешь. Лекарство — спасательный круг утопающему. Но нехорошо, если круг сам тянет ко дну. Лекарство — артиллерийский снаряд, обрушиваемый на супостатов здоровья. Но ни в коей мере не желательно, чтобы снаряд бил по своим. Лекарство — рука упавшему, костыль — инвалиду, протез — калеке. Но плохо, если рука подается могущему подняться. (В следующий раз он, пожалуй, и не захочет встать.) Плохо, когда костыли отучают двигаться. Нельзя сделать протез души.

Если все это учитывается, то лекарство — нужнейшая вещь на свете.

Вот молодой человек в угнетенном настроении, с уймой проблем и недомоганий, отчаявшийся, кажущийся себе безвольным… Тело в пренебрежении, дух в загоне, никакого представления об ОК, девственная безграмотность в образе жизни, условия тоже не способствуют… Дать тонизирующий препарат, антидепрессант? «Иди, мальчик, глотай трижды в день, все будет в порядке»?.. Пойдет мальчик. Будет все, допустим, в порядке: настроение поднимется хоть куда. Но велика ли цена такого улучшения?..

Не его заслуга в том, не его воля. Зависимость от помощи извне, какой бы то ни было, — нет, это не то, что можно пожелать вам ли, мне ли, ему ли. Да и добро бы гарантия… Только вероятность.

С другой стороны: не назначаешь лекарство — рискуешь. А вдруг серьезнее, чем показалось?.. Не поддержишь — может упасть…

Компромисс: сперва что-то легкое, в небольших дозах. Не протез, а подвязка. Не костыль, а тросточка. Чтобы миновать кризис. Главный упор — на ОК и психологическую сторону, сообразуясь со всеми реальностями. Наблюдаешь. Если идет к лучшему, можно уменьшить дозу, еще меньше, еще…

Ну, а если к худшему, то, конечно, — спасательный круг.

При прочих равных условиях: ребенку — минимум, старику — максимум (но — полегче!). Беременной — минимум миниморум.

Уважаю гомеопатию. Сам, болея, принимаю лекарство, когда совсем уж невмоготу, в малых дозах. Предпочитаю медленное выздоровление средствами ОК быстрой искусственной «поправке», чреватой непредсказуемым разбалтыванием организма.

Но у всякого и свой характер, и свой запас сил.

Лекарства и ОК по большей части вполне совместимы.

Лишь меньшинство препаратов из числа сильнодействующих ограничивают возможности движения и пользования водою и солнцем, и ни один не ссорится с чистым воздухом и самовнушением. Ни одно лекарство не имеет права мешать питанию.

Слабое — слабее лечит, сильное — сильнее… Вмешивается, скажем, так. Любителям сильных лекарственных ощущений назначают дистиллированную воду под гипнозом — результат потрясающий.

Минимум сочетаний. Все, что говорилось о сочетаниях пищевых, справедливо и для лекарственных. Препарат плюс препарат плюс препарат… Что происходит при взаимодействии в организме, в котором все связано и ничто друг другу не безразлично? Нечто неизвестное в лучшем случае. Комбинирование препаратов — одно из величайших врачебных искусств. Есть превосходно себя зарекомендовавшие, чудодейственные комбинации; некоторые препараты нуждаются в препаратах-спутниках; но большинство лекарств друг друга не любят, и справедливо.

Старый друг лучше новых двух. Как-то еще можно понять тех, кто гоняется за модной одеждой. Но предпочитать какое-то лекарство только потому, что оно новое, — это уже не смешно. И обидно за старые, добрые, давно проверенные средства, незаслуженно забываемые. Так же как и за старые книги, за музыку, за старых людей, за добрые мысли…

Неостановима победная поступь вечно юной старушки глупости.

Лекарственная самопомощь — в каких пределах? Лучше всего — ни в каких.

Но конечно же принять несколько капель валерьянки на ночь или пососать валидол при сердечном приступе — не преступление.

Многие безрецептурные аптечные средства (аскорбиновая кислота, легкие болеутоляющие, спазмолитики и т. п.) могут применяться по личной инициативе, если только при сем присутствует маломальский опыт и здравый смысл. Также не грех, если нет возможности посоветоваться с врачом, самостоятельно возобновить лечение препаратом, которым уже лечились с успехом раньше. Нельзя только ни в коем случае назначать себе препарат, о котором узнали из медицинской литературы или на том лишь основании, что он помогает Ивану Ивановичу. Даже врачу перед подобным решением желательно посоветоваться с другим.

Особая статья — траволечение и народные средства типа прополиса, медвежьего жира, мумиё… Древний, огромный, могучий мир, малоизвестный большинству нынешних врачей, чем, к сожалению, пользуются шарлатаны. Несведующие энтузиасты действуют наугад. Может помочь что угодно — была бы вера, но…

Оборотная сторона. От незнания шаг до перестраховки. От перестраховки — до привычки чуть что хвататься за пузырек, глотать то и се. От привычки — до привыкания. От привыкания — до зависимости. От зависимости — до болезни, уже лекарственной. Начинаем глотать лекарства от лекарств…

Слишком важная и слишком сложная вещь лекарство, чтобы можно было сказать «принимайте» или «не принимайте» и на том успокоиться. Вокруг лекарств создалась целая психология.

Когда я начинал работать психиатром, в почет входили так называемые психотропные средства — новые (теперь уже относительно старые) препараты с мощным (теперь уже относительно слабым) воздействием на психику. Сообщали о фантастических результатах, говорили, что это революция в психиатрии. Казалось, еще немного, и с психическими заболеваниями будет покончено.

Психотропные средства в обиходе и нынче, их стало гораздо больше, они действуют сильнее, прицельнее, разветвленнее. Есть люди, живущие на них годами и даже десятилетиями, для них это действительно решающая поддержка. Но увлечение уже меньше. Уже поговаривают, что неплохо бы ограничиться тем-то и тем-то; что побочные эффекты иногда перевешивают эффект лечебный, что и эффект лечебный ограничивается лишь воздействием на симптомы, но не устраняет причин; что в препаратном буме забыли о таких испытанных средствах, как человеческое слово, человеческий взгляд, человеческое прикосновение…

«Только не назначайте лекарств. Наелся. Больше не могу».

Такое все чаще слышишь от пациентов. Видишь — в надежде, появляющейся в глазах, когда отодвигаешь пузырек с препаратом; в опасливом взгляде на рецептурные бланки…

Встречаются еще и такие, среди пожилых в основном, кого отпустить без рецепта никак нельзя: сочтет шарлатаном, обидится. Работает и так называемый плацебоэффект: любой препарат, даже дистиллированная водичка, действует нужным образом при надлежащем «оформлении» назначения, при авторитете и обаянии назначающего. Внушение, переходящее в самовнушение. Но и плацебо, этот давний дружок эскулапов, в последнее время как-то скисает.

Если попробовать оглянуться еще дальше назад, то можно заметить, что в лекарства особенно горячо верили в 20—30-е годы, после появления первых сильных иммунных и гормональных препаратов, и два десятилетия после войны, когда восторжествовали мощные антибиотики. Сейчас вера эта пошатнулась, хотя должно бы наоборот: никогда еще мы не знали такого изобилия лекарств — и хороших! — чуть ли не на все случаи жизни.

В чем же дело?

Люди ко всему привыкают. Всякое увлечение имеет подъем, за которым следует неизбежный спад. Всеобщий закон волнообразности, никогда не останавливающийся маятник. От этого зависит и отношение к любому средству, и результат применения.

Побочные эффекты выясняются постепенно. Зависимости боятся, и тоже с перестраховкой.

«Для человека нет ничего полезнее человека». Люди не хотят, чтобы врачи закрывались от них лекарствами (равно как и приборами, аппаратами, иглами и прочей амуницией). Люди хотят живого общения и непосредственного влияния. Как и в стародавние времена, они хотят видеть во враче Человека, Которому Можно Верить. Чтобы он на них смотрел, слушал, чтобы разговаривал. Они ждут живого прикосновения и улыбки, хотят — ну не осталось ли? — ласки, немножко врачебной ласки. Им необходимо, понимаете ли, чтобы с ними возились. Таблетка же, будь это даже великий, знаменитый и всемогущий веломотоциклин, — таблетка безлична…

И наконец, есть люди, которым недостаточно и общения с Человеком, Которому Можно Верить. Те, кому хочется не просто верить, но знать. Чтобы одно поддерживало другое. Таких любознательных все больше, и они правы.

Заглянуть же в инструкцию, прилагаемую к препарату и написанную, как правило, далеко нехудожественно…

Вот поэтому и выходит, что лекарства, прекрасные лекарства, помогают уже не так, как хотелось бы и как помогали недавно. И поэтому же не принимаются даже, когда назначаются Человеком, Которому Можно Верить.

Будем соавторами своего здоровья. Вчера и позавчера действовало прекрасно; но сегодня переменилось питание, и в организме возникла другая ситуация; изменилась погода, а вслед за ней и кровяное давление, состав крови и реактивность мозга; вчера приняли еще что-то, совсем от другой болезни, но в сочетании с данным препаратом в организме образуется принципиально иной продукт; сегодня доза достигла критического порога — и общая картина резко меняется; наконец, в самом организме, независимо ни от чего, произошло некое изменение — настало тому время, — и вот все уже по-другому.

Не все можно учесть.

Наблюдая за собой, тактично и сколь возможно спокойно постараемся помочь доктору понять нас и, если уж так случилось, исправить недоучет или ошибку.

Есть десятки препаратов, спасающих жизнь, восстанавливающих работоспособность, улучшающих самочувствие; есть лекарства, сделанные с великолепной точностью, попадающие в цель практически без отклонений; есть и прекрасные доктора, оперирующие этими лекарствами, как хирурги скальпелями…

Но будем все-таки помнить, что лекарственная химия — это экспериментальная хирургия организма; будем относиться к ней с благоговением и не применять всуе.

В мире, где мы живем, переходы от естественного к искусственному и к противоестественному неуследимы. Заменим атом, положение иона в молекуле, и вот свое вещество превращается в чужое, фермент — в антифермент, лекарство — в яд и наоборот. Никакое лекарство ни стопроцентно «естественно», ни стопроцентно «искусственно» — у каждого есть некое родство с химией жизни, корни, связующие с естеством мира. Круговорот веществ, этот грандиозный мировой рынок, несравненно таинственнее и богаче, чем можно себе представить.

Я верю в потенциальное могущество химии точно так же, как в самотворческую предназначенность разума, которому в схватке за вечность придется пересоздать Природу, и не в последний черед — собственную. Все должно стать, да простится невольная игра слов, сверхъестественным. Человек — фантазия Природы, и если только удастся фантазии этой выжить, границы между «искусственным» и «естественным» окажутся лишь памятными отметинами нашего сегодняшнего невежества.

НУ И ЧТО?

В. Л.

Вам пишет группа студентов-медиков, членов научного студенческого общества Н-ского медицинского института. Мы прочитали все ваши книги. (…) Рассказывая о гипнозе, вы касались и телепатии. В последнее время много говорят о лечении парапсихологическими методами. Нам хотелось бы узнать ваше мнение о лечении биополем, об операциях филиппинских хирургов, о диагностике по фотографиям… (.)

Извините за нескорый ответ. (…)

Чем только не лечат нынче, как, впрочем, и во все времена. Гипноз, травы, йога, гомеопатия, иглоукалывание — старина заслуженная и прекрасная. Но время идет вперед. Работают, трудятся вовсю экстрасенсы, как их ни бьют. Лечат какие-то дяденьки и тетеньки биоэнергией, астральной аурой, реинкарнацией, анимотрансформацией. (…) Не берусь расшифровывать — сам не все понимаю.

Не презираю, не осуждаю, не отговариваю никого из тех, кто в отчаянии или из любопытства обращается к знатокам методов вышеназванных и неназванных. Бывают случаи, когда и рукопожатие помогает. И реверберация помогает. Нет вообще ни одного средства, которое хоть кому-нибудь когда-нибудь не помогло.

Очень обижаются посвященные в эти дела, если я осторожно замечаю, что панацеи все-таки нет; что при всех анимотрансформациях не исключен элемент внушения и самовнушения; что старушка психотерапия, то бишь лечение верой, во всем этом что-то значит, хотя бы в косвенной форме. Какие глупости! Психотерапия давно-давно выдохлась, отжила свое!.. Астрал — другой разговор. Вот, к примеру, что скажете: целитель Игрек по фотографии ставит 16 точнейших диагнозов, включая, например, трещину между пятым и шестым позвонком после автомобильной аварии, неполадки в печени в результате пьянства, а также ушиб левой пятки на нервной почве. А целитель Икс и без фотографии, просто по имени-отчеству, определяет склероз аорты и вывих большого пальца. Одной только трансовой медитацией.

Некоторые диагнозы известны заранее. Ну и что, отвечаю я. И я тоже, худо-бедно, и по фотографии могу что-то сообразить, и по фамилии схватить кое-какой астрал. Даже без фамилии. Вот, допустим: молодая, еще не замужем… Стоп, больше никакой информации.

Отвечаю: гипотония, астения, гастрит, аллергия, невроз страха, депрессия, воспаление придатков… Могу сказать и причину… Угадал?

Обижаются, презирают: козлище ты упрямое, профессиональная в тебе ревность. Сам не можешь, вот и не признаешь. Разрушаешь веру.

Да признаю же, признаю. Но могу я или нет иметь насчет признаваемого свое мнение?..

А насчет веры?

Говорят: что-то есть. Не отрицаю: да, что-то есть.

Но при этом, согласитесь друзья, чего-то все-таки и не хватает. Чего-то нет. А то бы давным-давно всеобщее бессмертие наступило, не говоря уж о каких-то болячках.

Не хватает чудес. Маловато на душу населения.

«Объясните, каким образом филиппинские хирурги делают операции одними руками, без разреза кожи, тканей и органов. Объясните, как узнает все о человеке и как предсказывает события слепая болгарская ясновидица Ванга».

Отказываюсь объяснять. Феномен есть феномен. Чего не проверил — не отрицаю, не утверждаю. Хочу верить — придется проверить.

Откуда этот замшелый предрассудок о науке, будто она наделена полномочиями объяснять всё и вся? А что объяснить не может, того, стало быть, и не признает?..

Настоящая наука есть нечто совершенно обратное.

Всякий факт, если это воистину факт, действительно имеет какое-то объяснение. То есть: некую связь с цельнобытием мира. Но не всякий факт можно объяснить из наличного объяснительного материала. То есть: на основе других, известных нам фактов.

Еще о правиле из исключения. Солнце взойдет — солнце зайдет. Родимся — умрем.

Непреложность.

Загипнотизированные беспощадным законом: ДОНЫНЕ ИНАЧЕ НЕ БЫЛО

(а вдруг было? а вдруг будет?), замечаем и другую его сторону.

Тонкая вязь колебаний и отклонений, сопротивляющаяся ткань живобытия обвивает железный каркас необходимости. Эти временные, частичные, непринципиальные исключения, которым, кажется, и нечего больше делать, как подтверждать правило…

Один ребенок заговорил в год, другой — едва в пять. Один старичок умер в 75, другой — в 150. Все равно умер, но ведь черт же возьми… А вдруг просто не догадался жить дальше? Прошляпил бессмертие?! А некоторые йоги, говорят, поднимаются в воздух, сантиметров на двадцать, и преспокойно висят, пока не надоест, а когда надоедает, перемещаются в иные миры. А буддийские ламы прыгают метров на двадцать и преспокойно летают… Соблазн! Кто же из нас не надеется быть исключением — в способностях, в любви, в старении, в исходе болезни, на худой конец, в лотерее? Кто не верит в тайная тайных, что он-то и есть исключение, что еще будет тому доказательство?.. И как же легко подцепить этой верой на крючок…

В том и дело, что во всей этой закономерности, неизбежности и, как там ни назови, — с неискоренимой закономерностью присутствует и частица Свободы, дразнящее «может быть»… Не везло так, что дальше некуда, полный тупик — и вдруг повезло! Безнадежная болезнь — и вдруг исцеление, отсрочка, равноценная вечности. «И дурак раз в жизни бывает умным». Бывает. Раз в жизни! Значит, не безнадежно?.. Значит, возможно?..

Есть действительность реальная и есть потенциальная, именуемая возможностью, тоже действительность, для создания которой нужны некоторые условия. Есть возможность и есть возможность возможности, правильно?.. А еще есть, значит, и возможность возможности возможности…

Восходящие в бесконечность степени Чуда.

Надежда, всегдашняя наша Надежда — не просто выразительница наших безнадежных желаний. Ее рождает всегдашнее обещание — вкрапленность Чуда во все сущее.

Ничего не значит. Не встречал еще никого, в ком не сверкала бы искорка Чуда — чего-то выходящего за грань объяснимого… Одна видит вещие сны, другой тонко предчувствует маловероятное, третий, сам того не ведая, предсчитывает чью-то мысль, четвертый, хоть и слепой, видит насквозь, пятая обладает волшебным прикосновением…

Большинство не замечает этого ни в себе, ни в других; те же, кому довелось заметить, впадают иной раз в такое, что лучше бы не замечали…

Верю во Всевозможность; знаю, как может вводить в нее вера. Знаю, увы, и то, что творит эта вера на уровне ширпотреба — какие чудовищные заблуждения, какие психозы…

Убедился, как боится Чудо публичности, как убивает его побуждение «овладеть»; какой соблазн и ошибка выставлять, а главное, считать источником Чуда свою собственную персону, как жестоко это наказывается…

Когда чудоносец берет на себя роль чудотворца (самовольно или навязанно — все едино), начинается обязанность подтверждения, обязанность повторения. Обязанность демонстрации, обязанность показухи. Перевод из «можно» в «должно» — противоречие с самой сутью…

Станислав Лем превосходными рассуждениями доказывает, что вероятностный принцип Природы допускает принципиальную возможность ЧЕГО УГОДНО, но никакое сказочное событие само по себе ЕЩЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ. С некоторой вероятностью, фантастически малой, но все же имеющейся, и Солнце может упасть на Землю, произойти может все, что можно представить и сверх того, — НУ И ЧТО?..

Сегодня я без ключа, едва коснувшись рукой, открыл захлопнувшийся замок соседки — непостижимо, как это сразу мне удалось, а она и еще два соседа мучились два часа со стамесками и топором. Вчера немного дольше обычного повисел в воздухе во время перелета через лужу; позавчера сгоряча взглядом погасил фонарь в парке, а потом устыдился и потрудился опять зажечь — переживание потрясающее, есть свидетель, — но я вас спрашиваю: НУ И ЧТО?

Человек равен воображению. Нельзя вообразить ничего такого, чего не было бы в человеке.

Нет такой работы, за которую кто-нибудь бы не взялся. Нет роли, исполнить которую кто-нибудь не согласился бы. Выдумаем любую историю — она либо уже произошла, либо произойдет. Нарисуем портрет — обязательно встретим оригинал или им окажемся. Представим любую красоту, любое уродство, любое божество, любое чудовище — и рано или поздно, далеко или близко, найдется точное воплощение.

Нет чудес, есть только недоделанные дела. (.)

Случай, произошедший со мной.

Выросла наружная опухоль.

Росла довольно быстро и неприятно, с распространением… Через три месяца (нужно было раньше) после того, как заметил, обратился к онкологу.

Назначена была срочная операция, через четыре дня. И никаких гарантий…

Эти четыре дня я жил как обычно. Стараясь не думать.

Нет, глупости, сказал я себе. НАДО ДУМАТЬ. Все будет как надо. На пятый день, утром я расстанусь с этой штукой совсем, навсегда, подчистую — или…

Никаких «или».

Представь себе, как все будет, точно: беспощадное УДАЛЕНИЕ. Изъятие, освобождение. (Еще пять синонимов.) Сонастройся, прочувствуй, вживись — изыми, вытолкни, отдели…

Вечером накануне операции, улегшись дома в постель, еще раз произвел удаление мысленно (здесь нужно другое слово, слишком долго искать), ощутил внезапное невероятное спокойствие и крепко уснул.

Проснувшись утром, увидел чудо, которому сперва не хотел поверить.

Опухоль удалилась сама.

Отвалилась.

На ее месте уже подрастала свежая здоровая ткань.

Оставалось только извиниться перед коллегой.

Прошло много лет. Вспоминая, не нахожу уже чудесного; допускаю, что была диагностическая ошибка, что опухоль была доброкачественной (тоже странное словечко в применении к гадости); что она и так бы, сама… Помог самовнушением, только и всего. Предвосхитил. Создал внутренний образ события, он сработал — ведь знал же, что именно этим утром…

…Перечитал только что написанное вместе с читателем и испугался: а вдруг кто-нибудь обольстится и вздумает мне подражать — вдруг, в сходном случае, вместо того чтобы пойти к врачу, начнет самовнушаться или побежит к какой-нибудь экстрабабке и потеряет время, равное жизни.

Поэтому обращаю ваше внимание, читатель, на то, что:

самоудаление опухоли произошло непроизвольно; я не добивался его и не ожидал;

перед этим я был у врача и готовился к его действию, стал внутренним соучастником;

хотя способность к направленному самовнушению развита у меня недурно, в данном случае я не делал на нее главной ставки, а лишь подключил к ходу событий; как раз это, видимо, и дало подсознанию сработать во всю мощь.

Иначе говоря: случай мой ни в коей мере не означает, что операция не была нужна. Это лишь нечаянно получившаяся демонстрационная модель того, что происходит само собой при положительном отношении к любому лечению. Чудо произвело усилие встречной веры: для меня достаточной оказалась ИДЕЯ операции. (Может быть, что-то подобное и у филиппинцев?»)

К врачу при серьезной опасности или подозрении нужно обращаться немедленно и доверяться ему всецело, пусть это и далеко не бог. Тогда справедлива будет и перефразировка известной рекомендации, а именно: на врача надейся, а сам не плошай.

Доверяемся не врачам — доверяемся вере.

ПЕЙЗАЖ ИЗ ОКНА

Я работал в той самой больнице… Дежурствуя, ходил на вызовы и обходы, в том числе в старческие отделения, в те, которые назывались «слабыми» и откуда не выписывали, а провожали. (Ходил потом и в другом качестве. Провожал.)

Меня встречали моложавые полутени со странно маленькими стрижеными головками; кое-где шевеление, шамканье, бормотание, вялые вскрики. Сравнительный уют; сладковатый запах безнадежности. Деловая терпимость обслуживающего персонала. Если позабыть о душе, что в силу упомянутого запаха в данном случае довольно легко, то все ясно и очевидно: вы находитесь на складе психометаллолома, среди еще продолжающих тикать и распадаться, полных грез и застывшего удивления биологических механизмов. Одни время от времени пластиночно воспроизводят запечатленные некогда куски сознательного существования, отрывки жизни профессиональной, семейной, интимной, общественной; другие являют вскрытый и дешифрованный хаос подсознания, все то подозрительное, что несет с собой несложный набор основных влечений; третьи обнажают еще более кирпичные элементы, психические гайки и болты, рефлексы хватательные, хоботковые и еще какие-то. Это не старики и старухи. Это уже что-то другое, завозрастное…

Врач слабого отделения был созерцательным оптимистом. Что-то писал в историях болезни. За что-то перед кем-то отчитывался — то ли оборот койко-дней, то ли дневной койко-оборот, статистика диагнозов и т. п. Но фактически не ставил своим больным никаких диагнозов, кроме одного: «Конечное состояние человека»; различиям же в переходных нюансах с несомненной справедливостью придавал познавательное значение. Доктор неистощимо любил больных и называл уменьшительными именами, как детей: «Саша», «Валя», Катюша». (Некоторые реагировали на свои имена, некоторые на чужие…) Себе он наметил угловую койку в палате, из окон которой виднелся прогулочный дворик с кустами то ли бузины, то ли рябины.

Я возвращался в дежурку, чтобы пить чай, курить (после этого хотелось курить), болтать с медсестрой, читать и, если удастся, поспать, а если не удастся, поесть. Когда как. Бывало и некогда: вызовы один за другим; бывало, что и ничего не хотелось… Забыл добавить, что я был тогда чрезвычайно молод и увлекался живописью.

Открой же глаза. Не обязательно слушать похоронные марши. Но нельзя ни понять, ни полюбить жизнь без знания смерти.

Если ты врач, исследователь, любящий или художник (четыре чистых состояния духа), — смертная нагота тебя не смутит и не отвратит. Беспомощная даже при самых могучих формах — вот она, вот ее завершение. Патологоанатомический зал — первое посещение в медицинском студенчестве. (Первое, но не последнее…) Хищные холодные ножницы с хрустом режут еще не совсем остывшие позвонки, ребра, мозги, железы. Помутневшая мякоть… Все видно, как при разборке магнитофона: все склерозы и циррозы скрипят и поблескивают на ладони, вон сосуд какой-то изъеден, сюда и прорвалось. Прощальная, искаженная красота конструкции, всаженная и в самые захирелые экземпляры…

Я не испытывал ничего, кроме любознательности. Да, все это так кончается. Сегодня он, завтра я — что же по сравнению с этим какие-то несообразности?..

Но ВСЕ ли кончается?

«ЖИЗНЬ-ЕСТЬ БОЛЕЗНЬ, НО ЗАЧЕМ?»

Памятка для неисцеленных

Ты знаешь только свое. Ты хочешь исцеления или возмещения своего ущерба, на худой конец — утешения…

Обвиняешь судьбу в немилости, а Природу — в ошибках. «Я живу один раз, во веки веков, всего лишь один. Зачем же эти угри, вылезающие, как звери из нор, и не выводящиеся годами? Зачем запах изо рта, почему гниют зубы и не желает работать кишечник? Зачем эти ноги, кривые колеса, ведь я никогда не был и не буду кавалеристом? Где моя талия, кто украл бюст? Почему такой нос, такая жуткая несправедливость? Зачем эта аллергия, непутевое сердце, и кожа, покрытая лишаем? Это искривление позвоночника, этот несоразмерный таз, этот жалкий пенис?.. К черту, к дьяволу! Дайте лекарство! Сделайте операцию! Гены? Заменить, переставить! Почему я не могу контролировать свое внимание и свои мысли? Почему я не могу улыбаться, шутить? Откуда такой характер? Почему я чувствую не так, как другие? Кто отнял мою радость, мою волю? «В человеке все должно быть прекрасно — и лицо, и одежда, и душа, и мысли» — разве не так? Ведь должно! И тело, мое тело, должно быть здоровым, красивым и вдохновенным, и соблазнительным, черт возьми! И одежда — должна! И душа — должна! Ведь я живу один раз, один раз! Должно же мне быть приятно жить или хоть просто, ну просто-напросто — выносимо!..»

Ты совершенно прав. Забыл только об одном: никто тебе ничего подобного не обещал.

Все это ты наобещал себе сам. Помогли тому и детские сказки.

Создать тебя здоровым и обольстительным, сильным и умным, обеспечить и прекрасным лицом, и душой, и одеждой, обезопасить от болезней и несчастий, от нехороших мыслей и некрасивых чувств — никто такого обязательства на себя не брал, а если брал, то не разумея…

Может быть, и в наинижайшей болезни нашей есть высочайший смысл, только не до того нам.

Что кому обломится, какой билет выпадет в лотерее, называемой жизнью. Знает ли об этом продавец билетов? Живчик, вонзающийся в яйцеклетку, не ведает ни о чем.

Клинический идиот с мутными глазами и лицом ящерицы. Некто немыслимо нескладный, какофонический, весь измятый и перекошенный еще в материнском чреве — жертва родительского алкоголизма. (А может быть, скорбный гений неизвестной породы?..) Тело, исковерканное подлыми генами, — некий обрубок, несущий в себе здоровый мозг, обреченный все видеть и понимать. Существо женского пола, но столь далекое от возможности… А есть еще и Венеры с больными душами, и Аполлоны с кривыми мозгами. Есть и талантливые, и прекрасные со свищами в сердце, с несращением нёба, с недоразвитием хрусталика или влагалища, с предательски перепутанными кусочками хромосом…

Ты не знаешь, повезло тебе или нет. Ты не знаешь, что такое Судьба. Ты знаешь только свое.

Не позабудь же: на всякое несчастье найдется другое — еще страшней. Вопроси и узнай, что тебя миновало?.. И благодарствуй, и пойми — тебе повезло.

Ты живешь, ты имеешь на это право.

А там, куда ты обращаешь свои жалобы, требования, надежды, нет ни святых, ни ангелов, ни чудотворцев. Везде только люди, всего лишь люди, глупые, болеющие, страдающие, умирающие — как и ты.

«Жизнь есть болезнь, но зачем?»

Не уходи, посмотри…

За рабочую жизнь собралась кое-какая статистика — не цифровая, в цифрах не выразить…

Неуклюже говоря: степень несчастья и чувство несчастности имеют тенденцию к обратной зависимости.

Маленькое несчастье — большие жалобы. Несчастье большое — жалобы маленькие или нет совсем.

Так выходит у большинства, и не только в перипетиях здоровья. Так и у меня. Почему?..

ТЯЖКАЯ ОБЯЗАННОСТЬ БЫТЬ ЗДОРОВЫМ

Самоубийства бывают быстрые и медленные.

Один из мотивов, почти рефлекс — «к черту!».

Отвращение к обязательному, ненависть к необходимому. Ненависть, до тошноты, до судорог — аллергия на слово «надо», еще со школы, еще с пеленок: не давите на меня. Хватит! Не хочу никому и ничему подчиняться! Никому ничего не должен, в том числе и себе! Хочу жить как хочу и умирать как хочу!..

Совокупный рефлекс на воинствующий воспитательный идиотизм. Из-за него (плюс всякие побочные обстоятельства) одни целеустремленно пьют, другие яростно плюют на диету, третьи доканывают сердце изуверской малоподвижностью, четвертые вдохновенно не чистят зубы…

Болезнь как способ привлечь внимание. Когда мы болели — далеко, в детстве — ах, было, было… За нами ухаживали, над нами тряслись. Нас любили, как никогда, и мы это запомнили. За это — о да, за такое заплатить можно и кашлем, и насморком, и температурой, и сыпью, и даже болью, да, настоящей болью, лишь бы не слишком и лишь бы вот так посмотрели, погладили. И ни в детский садик, ни в школу… Ну а теперь? Где-то в глубине мне запомнилось, что болеть — может быть, и хорошо, славно, а быть здоровым бывает и скучно, и грустно… Не хочу болеть, нет, сознательно не хочу, упаси боже. А вот подсознательно — тем детским своим нутришком…

Истерическое, слишком истерическое. Любой маломальский квалифицированный врач легко отличит болезнь от сознательной симуляции. Но сознательная симуляция есть не воля к нездоровью, а воля производить впечатление нездоровья. Как правило, симулянты крайне плохие артисты, крайне вульгарны. Но вот от симуляции подсознательной, неведомой самому человеку — невроза, способного в серьезнейшей форме воспроизвести картину любой болезни, со всеми симптомами и последствиями, и, сверх того, рождать много новых, — от такой псевдоболезни отличить истинную можно уже не иначе как путем лечения, да и то не всегда. Ибо это уже и есть сама воля к нездоровью, осуществившаяся, воплотившаяся.

Простого «невозражения» подсознания в соединении с сознательным пренебрежением к самоконтролю достаточно, чтобы открыть широкую дорогу недугу. Ну, а там уже…

«Жизнь вредна, от нее умирают». У 50-летнего творческого работника, излеченного внушением и ОК от множества хворей и многолетней несостоятельности, рождаются от юной жены один за другим двое детей. Вопроса «зачем быть здоровым?» для него нет. Но вот 60-летняя мать взрослых детей, уже давно живущих своей жизнью, живущих далеко… Вот 19-летний философ с законченно пессимистической концепцией бытия как наказания, которое остается терпеть. А если терпеть невмоготу, то… Вот одинокая сорокалетняя. Шансов стать матерью уже нет, предмет любви разочаровал, интересы не развиты…

Гениальная шутка Олеши «жизнь вредна, от нее умирают» могла бы стать эпиграфом к томам превосходнейших сочинений, обосновывающих волю к нездоровью простым фактам конечности существования.

ЗАЧЕМ? ВСЕ РАВНО. От судьбы не спрячешься. Всего не предусмотришь, не переборешь, не перелечишь. Все равно какая-нибудь болячка тебя достанет, расковыряет, разрушит. Все равно жизнь — та или иная разновидность самоубийства, более или менее растянутого. Все равно впереди старость, а далее…

Если ВСЕ РАВНО, то не все ли равно?.. Десятью годами пораньше, пятью годами попозже… Что значат какие-то жалкие четверть века, даже и полтора века в масштабах вечности? Зачем, кому нужно это микроскопическое долголетие? Вот Н. — вел исключительно правильный образ жизни, не пил, не курил, моржевал, йожился, бегал по утрам — ну и в одно распрекрасное утро, едва успев набрать скорость, столкнулся с поливальной машиной, набравшей скорость чуть раньше. А вот М. — ест за четверых, пьет, как лошадь, дымит, как паровоз, и не пропускает ни одной дамы, в чем единственно и состоит его физзарядка. Позавчера сей почтенный юноша отпраздновал восьмидесятилетие, как всегда, шумел, ко всем придирался и рассказывал неразборчивые анекдоты. Ну-с, так как же насчет физзарядки?.. А вот Т., великий спортсмен, еще совсем молодой, — за два месяца съеден раком, неизвестно откуда взявшимся. Так как насчет физзарядки?..

ЗАТЕМ, ЧТО НЕ ВСЕ РАВНО. Всех самовредителей я бы сам, собственными руками, со скорбным удовольствием подвергал общественно-показательной гигиенической порке, именно по местам, безвредным для организма. Чтобы чувствовали, что жизнь полезна. Что от нее оживают.

Миру нужны и здоровые, и больные. Но здоровые не имеют права делать себя больными, потому что в мире и так слишком мало здоровья. Наше здоровье есть общечеловеческое, общевселенское, космическое достояние. И нездоровье наше — проблема вселенская, и никак не меньше. Но всего прежде и важнее — проблема наших детей.

Убийство же есть убийство — важно ли, чьими руками оно совершается? Убивающий себя — такой же убийца, как и убивающий другого. Самоубийство в любом виде, совершаемое не ради другой жизни, есть преступление перед жизнью.

ЩЕЛИ В ОБРАЗЕ ЖИЗНИ

ОК, правильный образ жизни. Найди, выбери образ жизни.

Легко сказать.

А если выбора нет? А если — ночные дежурства, день в шахте, в горячем цеху, в шумной душной конторе, а потом автобус битком, больной ребенок, неуклонная супруга, уклоняющийся супруг, умопомрачительная теща, ни сна, ни отдыха…

ЭТО все, разумеется, тоже выбрано. Но что-то и навязано, а что-то обрушивается. Сам, собственными руками завязал узел судьбы, но уже не развяжешь. А разрубить — значит разрубить жизнь, и не только свою.

Насколько переводим опыт одной жизни в другую, даже опыт миллионов — в одну-единственную, но другую?

Правильно питаться, правильно воздерживаться, правильно восстанавливаться?.. Магазинный рацион ограничен. Зима, мало фруктов и овощей. Не хватает денег, нет времени, нет никакой возможности. Прогулки, ходьба, бег трусцой?! А если у человека нет ног? Что же ему?

Нет ног? Тем более — двигаться! Обязательнейшие упражнения, деятельность всяческая. Трудом всех оставшихся мышц будут жить сосуды, сердце и мозг.

При наличии духа нехватка ног, равно как и любых других частей тела, — не катастрофа, примеров тому немало.

Но наличие духа… Где взять его, дух, где найти?.. С таблетками не заглатывается, с инъекциями не впрыскивается. Не позаимствуешь, не возьмешь напрокат.

Сидим, тупо уставившись в телевизор.

Пьем пивко, если доступно, осваиваем технологию самогоноварения. В парках находим все больше пустых бутылочек из-под самых лучших одеколонов.

Бережем энергию: ездим в лифте на четвертый, третий этаж. А что бы пешком, да на своих двоих? Потренировать лишний раз сердце?..

Идем в кино на необязательный фильм. Не идем ни в парк, ни в лес, а валяемся взакупорку на тахте в грустных помыслах о самоусовершенствовании. В рабочий перерыв сидим, дымим, маразмируем под видом общения. Приглашаем гостей не ахти каких, отправляемся сами куда-то — не то чтобы охота, но надо…

Болтать не обязательно. Что, поймал?.. Никуда не денешься. Болтовня, болтовня. Огромная выхлопная труба. Утечка энергии, отравление атмосферы. А ведь мы болтать не обязаны. Мы можем быть заняты, у нас может болеть горло. И доктор может нам дать медицинскую справку с личной печатью о катастрофической противопоказанности болтовни.

Не будем болтать. Серьезно. Всмотримся в свои позабытые, в свои пренебрегнутые силы, время, свободу. Внутри образа жизни, диктуемого обстоятельствами, всегда прячется масса других — неизведанных. Кто ищет — найдет.

Пешком, еще раз пешком. Простая щелка в самооздоровление, доступная, наверное, более чем половине читателей этой книги: на работу и с работы — пешком ходить, топать, на все тех же своих двоих. Быстрым шагом, как можно более быстрым. В большом городе — стараться по возможности не по самым загазованным магистралям… Очень далеко?.. Ну а полпути, четверть хотя бы? Десятую?.. А на велосипеде попробовали?

Полчаса — это здоровье. Не получается?.. Ну а если вставать каждый день на полчаса раньше? Только на полчаса, всего-то на полчаса. Да, брать эти полчаса у драгоценного сна, у сладчайшего утреннего сна — отбирать. Но — отдавать занятию, обеспечивающему за эти самые полчаса бодрость и уравновешенность целого дня: хатха-йоге. Или просто пробежка, гимнастика, а затем душ и самомассаж. Эти полчаса, отнятые у сна, возместятся, окупятся втрое, впятеро. Лечь на полчаса раньше… Как просто и как трудно!

Не однажды я с ужасом и отчаянием убеждался, что самосовершенствование подобно ходьбе по кругу: начинаешь с того же места, опять и опять, продвижения нет. Но если не двигаться, если не начинать каждый день, каждый час — с начала, с того же места, — круг быстро сужается и превращается в засасывающую воронку, тебя затягивает, ты гибнешь.

Продержавшись на круге с переменным успехом без малого тридцать лет, имею право сказать: он не замкнут. Труд одухотворения дает счастье.

Меньше, да лучше. «Человек все может», «взять себя в руки», «заставить себя», «переломить себя», «победить себя» — все это демагогия и опаснейшая из глупостей, если нет знания возможностей и пределов.

Ну вот и еще… Рьяно поднимал тяжести, качал силу — докачался до грыжи, и близорукость пошла вперед. Испугался, бросил упражняться совсем, отказался от всяких нагрузок, стал толстеть безудержно, стал нервным, тревожным, вспыльчивым, пошли головные боли, расклеилось сердце… Голодала, свирепо блюла талию — доголодалась до дистрофии, перепортила внутренности, сорвала психику… Занимался йогой, делал регулярно стойку на голове, хотя почему-то именно это упражнение делать не хотелось. Однако ж превозмогал себя… Как-то решил, испытывая волю, постоять подольше — и вдруг померкло в глазах: кровоизлияние в сетчатку. А ведь это тот самый слабый сосудик — предупреждал, не хотел… Геройски бросил курить — все прекрасно, но начал неудержимо переедать, весь расползся; а дальше и того хуже; вдруг нечем стало противостоять эмоциональным нагрузкам, разъехались нервы, покатился в депрессию, попал в клинику. А ведь другие бросают спокойно — и все в порядке, цветут!.. Смиряла себя в неукоснительном альтруизме, везла воз, никому ни слова, тянула — и не выдержала, свалилась сама, стала обузой… Преодолевал трусость: прыгал с вышек, прыгал с парашютом. Но трусость не отступала, возвращалась опять, ныла, подзуживала. И вот однажды полез на скалу.

Неудача похожа на своего хозяина. Тут и однобокое понимание «силы воли», и непонимание себя, и некритически воспринятые внушения со стороны, и зависть к тем, кто устроен иначе…

Чувство меры, стереоскопия противоположностей — ДИАЛЕКТИКА ЖИЗНИ — даются всего труднее. Кошмар кривотолков. Скажи абзацем повыше: «Нужно заставлять себя, принуждать…» — «Ну опять, старая песня. Вы требуете невозможного». Скажи абзацем пониже: «Нужно уметь отпускать себя, уметь быть внутренне свободным». — «Ага, так вы за распущенность!»

Как втолковать, что одни гибнут от распущенности, другие — от внутренней несвободы, а третьи, коим несть числа, — от того и другого одновременно?.. Что научиться пользоваться свободой стократ сложнее, чем свободу завоевать? Что нельзя бороться с собой, не научившись с собой дружить?..

Не предавать себя. Сладок вкус и малой победы, драгоценен и опыт поражения.

Но не знающий себя после чересчур резвой попытки подняться рискует скатиться еще ниже.

Печален опыт пытающихся похудеть сразу, наскоком. Держимся день, другой, пятый, сбрасываем геройски килограмм за килограммом, прокалываем новую дырочку в поясе… А потом — ух!.. Пропади все пропадом!

Взобраться наверх — мало. Надо еще там привыкнуть, научиться держать привычку. Тяга вниз — она ведь всегда…

Я удивлялся одно время недолговечности многих бывших великих спортсменов. Один едва дотягивает до шестидесяти, другой, глядишь, в 42… «В чем же дело?» — спрашивал я себя. Спорт, казалось бы, такой могучий заряд жизненности, на годы вперед. Спортсмены, тем более выдающиеся — физически одаренные, повышенно здоровые люди… Почему же, стоит только сойти с арены, так быстро начинают многие из них пухнуть, жиреть, расползаться, покрываться морщинами, седеть и лысеть, терять живость реакции?..

Спортивная изношенность?.. Не исключено. Но не в том ли главное, что эти повышенно здоровые люди позволяют себе становиться бывшими?

Останавливаются, прекращают. С безоговорочной внушаемостью принимают свой «неспортивный» возраст, свой статус «ушедших». Разрешают себе жить без прежних ограничений и прежних нагрузок: хватит, свое отыграл, отвоевал, отпрыгал, отбегал — теперь поучим других…

Месть за самопредательство: все оборачивается вспять, ржавеет, разваливается.

И наш мир, и мы сами устроены так, что все требует пополнения, поддержания — и, что всего труднее, развития: перехода на другие уровни. Про запас не набегаешься, не надышишься, не налюбишься. Кто больше имеет, тот и больше теряет. Организм живет ритмами и циклами, маленькими и большими, которые не только изначально вписаны в гены, но и создаются, образуются на ходу, образом жизни. Меня легко поймет всякий бросивший, допустим, курить, пить или принимать сильнодействующее лекарство. Бросить, как заметил наблюдательный Марк Твен, — проще простого. Трудно держаться — жить дальше, заполнив образовавшийся вакуум новым содержанием. Трудность отказа набирает силу не сразу, а вонзает звериные когти, когда подходит тому время. После долгого голодания не сразу, не с первой едой приходит главный аппетит, а потом…

Тот, кто бегал и прыгал годами, а потом стал лишь сидеть и похаживать, — не сразу, не через месяц, а через год-другой-третий, но обязательно обнаружит, что суставы его ног превратились в скрипучие деревяшки, а сердце заплыло удушающим жиром. Образ жизни, который прекратился, обязательно, скоро или медленно, даст отдачу — в контраст, в собственную противоположность. Прекращенное действие переходит в противодействие. У бывших спортсменов происходит, очевидно, какая-то глубокая отмашка всех биомаятников — вся наработанная масса повышенного здоровья начинает ползти назад…

Но еще страшнее, когда назад уползает и смысловой пик жизни. И душа, и тело могут жить, только когда этот пик впереди — только впереди!..

Некому об этом заботиться, кроме нас самих.

Они это выбрали. А вот другое. Вот 89-летний марафонец, которого нельзя назвать стариком: человек без возраста, с юными сосудами. Он знает, что перестать бегать нельзя, потому что это значит перестать жить. Вот ослепительно седой Чарли Чаплин, гений подвижности, ушедший под девяносто и не совместимый со смертью; он знал, что прекращать играть и снимать — нельзя: он держался и рос. Вот великая Балерина. Сколько ей лет?.. Да какая разница! Она все та же, она все лучше.

Они держатся. Они продолжают и не прекращают развития.

Финиш может быть разным. Да, и это придет… Но это задумано как миг торжества.

Финал — в танце; финиш — на бегу; уход — в работе, в полете; воспарение — в наслаждении, в тихом сне… Славный Поль Брэгг утонул, катаясь в океанских волнах на бревне, без малого 96 лет от роду.

Уже философия. Когда это изучается в курсе логики, все вроде бы ясно. С=А+В. «А» необходимо для получения «С». Но одного «А» недостаточно. Нужно еще и «В».

Понять в жизни труднее. Жизнь не складывается из А+В.

«Почему у меня повышенное давление и сердечные спазмы? Я не пью и не курю, делаю по утрам зарядку, по воскресеньям бегаю кроссы — разве этого недостаточно?»

Недостаточно, уважаемый. Вы едите чересчур много соли, мяса и хлеба, а двигаетесь все равно меньше, чем нужно; у вас хроническое воздушно-солнечное голодание; вы не овладели гимнастикой для сосудов, вы не прочищаете капилляры; наконец, вы внутренне напряжены и тревожны, вы слишком узко зависимы, вы суживаете свои сосуды узким отношением к жизни, не обижайтесь. А если бы впридачу еще и курили, пили и лишили себя движения?! А что, если почаще ходить смотреть мультики?.. Нет, и этого недостаточно!! Срочно завести фокстерьера и бегать кроссы с ним вперегонки…

«…У меня бессонница, головные боли, печеночные колики и боли в суставах из-за солевых отложений. Я периодически воздерживаюсь от еды и соблюдаю строгую диету, много хожу, занимаюсь плаванием и йогой, практикую аутотренинг, об алкоголе и курении нет и речи — и все равно. Разве этого недостаточно?»

Недостаточно, сударыня. Необходимо, но недостаточно. Все вы делаете хорошо, живете гигиенически правильно, это и помогает держаться, честь и хвала. Если бы не делали — давно бы уже…

Может быть, нужна смена климата, а может быть, препарат, который еще и не изобрели. Чтобы прошли головные боли, следовало бы, вероятно, ввести в гимнастику новые упражнения, добавить самовнушение… Чтобы прошла бессонница… Может быть, вы еще слишком молоды и темпераментны?..

Проза врачевания: надевая халат правоты, скрываешь чувство вины. Каждому хочется дать бессмертие. Каждую книгу сделать исчерпывающей…

Недостаточность необходимого. Это наша видовая философия.

Точку ставить нельзя. Я видел и быстрые, как снегопад, постарения, и поздний, сладостно-затяжной возврат весны, которая вдруг обрывалась ударом грома. Наблюдал мгновенное повзросление и столь же мгновенное впадение в детство.

Есть времена года. Но есть еще и погода, могущая время опровергать, что, как известно, немаловажно для урожая. Есть запрограммированная дистанция жизни, от старта до финиша — пробег между двумя инобытиями. Но программирование не во всем жестко — программа открытая, подвижная и, может быть, включает в себя и какие-то антипрограммы. Есть гены и гены-«антагонисты». Есть характер врожденный, есть созданный обстоятельствами, судьбой и есть выработанный, саморожденный — последний, если и не всегда сильнее, то несравненно важней. Есть явный возраст, со всеми его непреложностями и необратимостями. Но есть и другой возраст — таинственный, духообязанный, и он иногда снисходит на тело и торжествует над временем, над генами и врачами…

ПРИНЯТИЕ ПУТИ

В. Л.

Мне 60 лет. Восемь лет назад у меня начался сильнейший диабет, в 55 лет — тяжелый инфаркт миокарда, через три года — еще один инфаркт. Лежа в больнице, я поняла, что должна выйти из нее другим человеком, на 180° повернуть всю свою жизнь, если хочу жить и не быть в тягость близким.

По образованию я филолог, по работе — редактор, так что «не от хорошей жизни» засела я за книги по диетологии и медицине, относящиеся к натуропатии. Я постаралась понять, о чем пишут в своих трудах Бирхер-Беннер, Шелтон, Брэгг, Джеффери, Уокер, Ойген Хойн, Алиса Чейз, Роджерс и др. Прочла кое-что и из йогов. (Что могла достать…)

Три с половиной года назад я составила себе программу «естественного оздоровления», которой и следую по сей день. Во многом пришлось нарушить каноны «официальной медицины».

Теперь можно уже подвести некоторые итоги: ушел диабет, вес с 93 кг снизился до 73, был большой кальцинат, в дуге аорты — теперь, говорят, «в пределах нормы», были холестериновые камни в желчном пузыре и страшные приступы — теперь их нет (и приступов, и камней), стабилизировалось давление (120/70), не болят и не отекают ноги…

Четвертый год я не ем животных белков (это не просто вегетарианство, а «энергетическая диета»), освоила дыхание йогов, некоторые посильные асаны и шавасану. Конечно, я очень далека от совершенства (да ведь у него и нет предела), но стараюсь.

В прошлом году прошла два курса лечебного голодания — 42 и 28 дней — под руководством опытного «голодаря». Много раз проводила курсы сокотерапии по 5, 7, 8 дней.

Я делаю все по дому, и без устали. Помогаю воспитывать маленькую внучку. У меня хороший муж и добрые дети, которые полностью поддерживают меня во всех начинаниях и понимают.

Но… все же осталась при мне стенокардия, и даже как-то мучительней и обидней стала она в последнее время. Сильных приступов нет (уже почти год не держала во рту нитроглицерина), но в редкие дни я могу свободно ходить по улице не останавливаясь — внезапный «зажим» появляется через каждые 50-100 шагов и проходит через несколько секунд покоя. В последнее время я как-то потеряла дух, свою опору в борьбе за здоровье. Кажется, что причина приступов лежит где-то уже не в физической области, а в психической (если можно так сказать). Память тела о перенесенной боли? А может, души?.. Мечта — посоветоваться, понимаю, что это трудно. Немного поразмыслю о своих бедах и думаю, что найду верный путь борьбы за здоровье, ведь жить «по воле волн» я уже никогда больше не смогу… (.)

Не буду распространяться, как обрадовало и вдохновило меня ваше письмо. Вы просто молодец.

Жаль мне только, что не у всех столько духа, сколько у вас, и "не всем желающим последовать вашему примеру доступны руководства, которыми вы воспользовались.

Стенокардия, при вас оставшаяся… Вы все понимаете. Да, это память — и органическая, тканевая, и психическая, душевная. Но дух вы не потеряли, нет — дух при вас. Это ведь он с великим мужеством решил задачу, казалось, немыслимую, — вытащить вас из преждевременной погибели и инвалидности. Это дух дал вам новую жизнь. Но сейчас дух ваш ищет опору для другой жизненной задачи, которую ему предстоит решать…

Другую опору.

А именно — опору для принятия того всеобщего, но для каждого единственного факта, что с телом, своим временным пристанищем, духу так или иначе приходится расставаться.

Чтоб стало ясно, о чем речь, хочу рассказать вам о людях иного склада, чем вы, но все же на какой-то глубине родственниках. (Все мы родственники в самом главном.)

Страх. Навязчивый страх смерти. Мучаясь этим сам в свои плохие времена, а в хорошие долго и малоуспешно пытаясь помочь множеству страдальцев, я долго не понимал, в чем тут дело.

У некоторых из таких в прошлом — эпизоды действительной серьезной угрозы (сердечно-сосудистые кризисы, травмы, ранения), но далеко не у всех. Иногда всю драму многолетней фобии провоцирует какая-нибудь мелкая случайная дурнота или просто — увидел, узнал, услышал… С кем-то, где-то… А иной раз и просто так, ни с того ни с сего.

Но всегда и у всех страх «этого» (они боятся и слова «смерть») и признаки (жуткие ощущения) меняют причинно-следственный порядок на обратный. Не признаки вызывают страх, а наоборот.

Поэтому-то очень многие быстро доходят до «страха страха» — отгораживаются ото всего, что может вызвать хоть малейший намек… Сосредоточивают всю свою жизнь на пятачке условной безопасности. «Борьбой за здоровье» — лишают себя здоровья, «борьбой за жизнь» — отнимают жизнь.

Была у меня пациентка, физически очень здоровая, на восемь с лишком лет буквально привязавшая себя к домашнему телефону, — чтобы в любой миг можно было вызвать «скорую». Однажды телефон у нее не работал целую неделю — стряслось что-то на АТС. За это время она и выздоровела. А я-то, тупоголовый, почти полтора года промучился — внушал, убеждал всячески, пичкал лекарствами, пытался вытаскивать чуть ли не силком на прогулки — казалось, вот-вот, еще одно усилие…

Лечил я таких и «сверху», и «снизу».

«Сверху» — убеждения, логические и эмоциональные доводы, вдохновляющие примеры, опыт микроскопических побед с постепенным увеличением масштаба, всяческая психоаналитика… Тяжкий, неблагодарный труд. Редкие победы, очень нестойкие.

«Снизу» — задачка иногда временно решается искусственным забыванием «этого» — с помощью ли лекарств, создающих положительный фон настроения (подчас трудно отличимый от тупости), или гипнотического внушения…

Обращал на себя внимание странный парадокс: гипнозу такие люди вроде бы «поддаются» со всем возможным усердием, замечательно входят в самые глубокие фазы, но… Результаты предельно скромные.

Наконец дошло, что повышенная подчиняемость и «сознательность» таких пациентов — оборотная сторона медали совсем иной. Подсознательно они желают вовсе не вылечиться, а только лечиться, бесконечно лечиться. Внутри у этих милых и, кажется, вполне разумных созданий сидит эгоцентричный младенчик — слепой вроде бы, но и страшно зоркий — мертвой хваткой моментально вцепляющийся во всякого, кто подаст им хотя бы малейшую надежду на духовное иждивенчество.

Для многих, очень многих эта самая фобия как таковая — это вот положение больного страхом — и оказывается пятачком безопасности психологической— от проблем, конфликтов и противоречий реальности — от судьбы, от себя, от жизни, которая…

Которая самим своим началом имеет в виду и…

«Нет!! Нет-нет-нет!.. Только не это!..»

Поверьте, с вами говорит не герой. Эту младенческую психологию я постиг всего более на себе самом. Все пережил: и ужас «приближения», и кошмарную унизительность страха… Больше всего это похоже на судорогу, слепую, животную судорогу, с какой утопающий тянет ко дну своего спасителя. Разница только в том, что спаситель этот не кто-нибудь, а ты сам.

…Ну вот, а теперь скажу вам, кто исцелил меня СВЕРХУ. Многие, очень многие — неявно, а явно — на 90 процентов — мой любимый друг, мудрый Сенека. «Нравственные письма к Луцилию» — там у него все сказано по этому вопросу почти исчерпывающе, как, впрочем, и в общеизвестной формуле: «Одной не миновать, а двум не бывать» (лучше звучит с перестановкой слагаемых).

Процентов девять добавил, пожалуй, и я сам — не какими-то особыми усилиями, а дозреванием. Посильным додумыванием — того, о чем и так думается поневоле и от чего так хочется убежать в бездумье.

Додумывать — до предела возможного и принимать этот предел. Вот и все.

Сейчас я уже понимаю, что это не мужество, а всего лишь реализм, простой здравый смысл, не более. И вера в духовное бессмертие для меня уже не вера, а просто знание.

Остался еще (цифры условны, конечно) один процент недоисцеленности… Наверное, самый трудный. Но я надеюсь, что оставшегося процента жизни на него вдруг и хватит.

Принятие своего пути — вот чего ищет душа целую жизнь, сколько бы ни продлилась. Принятие, а не бегство, подобное общеизвестной страусиной самозащите.

Смятение и подавленность отступят, если вы позволите себе осознать это как главную нынешнюю задачу, — вот это высокое принятие, а не закоснение в стереотипе всепоглощающей «борьбы за здоровье», необходимой как часть жизни, но абсурдной как самоцель и невозможной как вечное состояние.

Убедитесь: в этом нет ничего сверх принятия ЖИЗНИ В ЦЕЛОМ.

Не обещайте себе, что приступы непременно отступят. Но если уже поняли, что дело в памяти, то призовите на помощь память добрую. Память радости. Память здоровья. Ее ведь у вас много, несравненно больше, чем памяти боли. Память здоровья, память счастья — ее тоже хранят и тело ваше, и душа, и само сердце.

Обращайтесь в себе — к этой памяти, выходите на улицу—с этой памятью, оживляйте ее в себе.

При такой установке будет ЛУЧШЕЕ ИЗ ВОЗМОЖНОГО. (.)

(Из романа)

Молодой герой этих страниц чем-то напоминает автора в студенческой юности.

Герой старший — личность таинственная, человек сверхживой. Есть смысл читать эту главу как учебник.

Тропинки к Тебе начинаются всюду, концов не имеют. Смертному в джунглях земных суждено заблудиться. Ищут Тебя молодые, ответствуют старцы, будто нашли, а в душе безнадежность.

Видишь Ты каждого путь. Знаешь заранее, кто забредет на болото, кто в ледяную пустыню; кто, обезумев в тоске, брата убьет или себя уничтожит. Больно Тебе наблюдать, как рожденные радостью обращаются в скучных чудовищ. Страшно смотреть, что творят они с вечной любовью, которою созданы. Ложь производят из веры, насилие из свободы. Племя самоубийц!

Ищешь Ты, в чем ошибка. Просишь снова и снова: ищи…

КУИНБУС ФЛЕСТРИН

— Мир не тесен — дорожки узкие, вот и встретились. Коллеги, значит. На третьем? Придешь ко мне практикантом. Гаудеамус!..

«Gaudeamus igitur» (лат.) — «Итак, будем веселиться» — начало старинной студенческой песни.

Психиатр из нашего мединститута.

Вот уж не помышлял о таком знакомстве, да еще в питейном заведении…

— Мечтал хирургом, да куда однолапому. Пришлось — где языком. Ну, химия… Зато клиника наша всюду. И здесь лечатся, кто как понимает. Вон тот приятель, слева, с подбитым носом, видишь? Из депрессии вылазит посредством белой горячки. Через месячишко пожалует ко мне в буйное.

«Куинбус Флестрин, — чуть не вслух вспомнилось из любимого «Гулливера». — Куинбус Флестрин, Человек-Гора».

— Там буду в халате, «вы» и «Борис Петрович Калган». Здесь — «ты» и «Боб», покороче.

— У нас во дворе кричали: как дам по калгану!

— Во-во, голова, как котелок, голая — вот такая. А еще цветок, корень вроде жень-шеня, ото всех хворей. Батя, сапожник рязанский, болтал, поддамши, будто предки наши каштановый секрет знали, знахарствовали. А бокс ты вовремя бросил — мозги нокаутами не вставишь…

Как он узнал, что я занимался боксом?..

Правая рука этого громадного человека была ампутирована.

Правая нога оторвана целиком, левая нога — от колена. Протез. Костыль. На лысом черепе глубокие вмятины, вместо правого глаза — шрам. Голос низкий, золотистого тембра.

Через несколько секунд я перестал замечать, что у него один глаз. Выпуклый, то серо-сиреневый, то карминно-оранжевый, глаз этот был чрезвычайно подвижен; не помню, чтобы хоть одно выражение повторилось. В пространстве вокруг лучился мощный и ровный жар, будто топилась невидимая печь, и столь явственно ощущалось, что серьезность и юмор не разграничиваются, что хотелось наглеть и говорить, говорить…

— Обаяние, — предупредил он, стрельнув глазом в рюмку. — Не поддавайся. А ты зачем сюда, а, коллега? Я тебя приметил. Зачем?..

— Ну… Затем же, зачем и…

— Я? Не угадал. Научная, брат, работа. По совместительству. Сегодня, кстати, дата одна… Это только глухим кажется, что за одним все сюда ходят. Этот, сзади, не оглядывайся — завсегдатай. Знаешь, какой поэт!.. Помолчи, вслушайся… Голос выше других…

Действительно, над пьяным галдежом взлетали, как ласточки, теноровые рулады, полоскались где-то у потолка, вязли в сизой какофонии: «…тут еще Семипядьев повадился. Художник, он всегда ко мне ходит. Ну знаешь, во-во, распятия и сперматозоиды на каждой картинке. Да видал я их выставки, подтереться нечем. Слушай, говорю, Семипядьев, поедем вместе в сожаление, ночной курорт на полпути в одно мое стихотворение, не помню, господи прости… Не одобряю, когда при мне ходят в обнимку со своей исключительностью, сам исключительностью обладаю, другим не советую. Опять сперматозоидов своих притащил. А я ему, как всегда: а пошел ты, говорю, как всегда, на улицу. Мне, говорю, на твой сексреализм… Ты послушай, говорю. Резво, лазорево, розово резали зеркало озера весла, плескаясь в блеске. Руны, буруны, бурлески… Убери от меня свою исключительность, я свою-то не знаю куда девать. Он — как это, как это? Ты что ж, Мася, лажаешь гения, история не простит. А я ему: а пошел, говорю, тебе, спрашиваю, что-либо непонятно? Могу повторить: пошел, пошел со своей гениальностью, история говорю, и не такое прощала…»

— Слыхал? Экспромтами сыплет. И все врет, не ходит к нему никто. А ты фортепиано не забывай, а то пропадешь».

А это откуда знает?

— Борис Петрович…

— Здесь Боб.

— Боб… Если честно, Боб. Если честно. Мне не совсем понятно. Я понимаю, есть многое на свете, друг Горацио…

— Не допивай. Оставь это дело.

— Ослушаюсь. Повинуюсь. Но если честно, Боб… Я могу, Боб. Я могу. Силу воли имею. Гипнозу не поддаюсь. Могу сам…

— Эк куда, эрудит. Сказал бы лучше, что живешь в коммуналке, отца слабо помнишь.

— Точно так, ваше благородие, у меня это на морде написано, п-психиатр видит насквозь… Но если честно, Боб, если честно… Я вас — с первого взгляда… Дорогой Фуинбус Клестринович. Извини, отец, но если честно…

— Ну, марш домой. Хватит. Таких, как ты… Вдруг посерел. Пошатнулся.

— Доведи, — ткнул в бок кто-то опытный. — Отрубается.

…Полутьма переулка, первый этаж некоего клоповника.

Перевалившись через порог, он сразу потвердел, нашарил лампу, зажег, каким-то образом оказался без протеза и рухнул на пол возле диванчика. Костыль прильнул сбоку.

Я опустился на колено. Не сдвинуть.

— Оставь меня так. Все в порядке. Любую книгу в любое время. Потом следующую.

Выпорхнуло седоватое облачко. Глаз закрылся.

Светильник с зеленым абажуром на самодельном столике, заваленном книгами; свет не яркий, но позволяющий оглядеться. Книги, сплошные книги, ничего, кроме книг: хребты, отроги, утесы на голом полу, острова, облака, уже где-то под потолком. Купол лба, мерно вздымающийся на всплывах дыхания. Что-то еще кроме книг… Старенькая стремянка. Телевизор первого выпуска с запыленной линзой. Двухпудовая гиря. Метроном.

Мстительная физиология напомнила о себе сразу с двух сторон. В одном из межкнижных фьордов обнаружил проход в кухоньку.

На обратном пути произвел обвал: обрушилась скала фолиантов, завалила проход. Защекотало в носу, посыпалось что-то дальше, застучал метроном.

«Теория вероятностей»… Какой-то арабский, что ли, — трактат? — знаковая ткань, змеисто-летучая, гипнотизирующая… (Потом выяснил: Авиценна. «Трактат о любви».

«Теория излучений». Да-да… И он, который в отключке там, все это… На всех языках?..

У диванчика обнаружил последствие лавины: новый полуостров. Листанул — ноты: «Весна священная» Стравинского, Бах, Моцарт…

А это что такое, в сторонке, серенькое? Поглядим.

«Здоровье и красота для всех. Система самоконтроля и совершенного физического развития доктора Мюллера».

С картинками, любопытно. Ух ты, какие трицепсы у мужика! А я спорт забросил совсем. Вот что почитать надо.

Подошел на цыпочках.

— Борис Петрович… Боб… Я пошел… Я приду, Боб.

Два больших профиля на полу: изуродованный и безмятежный, светящийся — раздвинулись и слились.

…Утром под мелодию «Я люблю тебя, жизнь» отправляюсь на экзамен по патанатомии. Лихорадочно дописываю и рассовываю шпаргалки — некоторая оснащенность не повредит… Шнурок на ботинке на три узла, была-а-а бы только тройка… Полотенце на пять узлов, это программа максимум… Ножницы на пол, чайную ложку под книжный шкаф, в карман два окурка, огрызок яблока, таблетку элениума, три раза через левое плечо, ну и все, мам, я бегу, пока, ни пуха ни пера, к черту, по деревяшке, бешеный бег по улице, головокружительные антраша выскакивающих отовсюду котов…

ВОЗВРАТ УДИВЛЕНИЯ

…Как же, как же это узнать… откуда я, кто я, где нахожусь, куда дальше, что дальше, зачем… зачем… нет, нет, не выныривать, продолжать колыхаться в тепловатой водице… света не нужно… я давно уже здесь, и что за проблема, меня просто нет, я не хочу быть, не хочу, не надо, не надо меня мять, зачем вам несущество — ПРИДЕТСЯ СОЗДАТЬ НАСИЛИЕ — застучал метроном…

Я проснулся, не открывая еще глаз, исподтишка вслушался. Нет, не будильник, с этим старым идиотом я свел счеты два сна назад, он умолк навеки, а стучит метроном в темпе модерато, стучит именно так, как стучал… Где? Кто же это произнес надо мной такую неудобную фразу… Что создать?.. А, вот что было: я валялся на морском дне, в неглубокой бухте, вокруг меня шныряли рыбешки, копошились рачки, каракатицы, колыхались медузы, я был перезрелым утопленником, и это меня устраивало; а потом этот громадный седой Глаз… Метроном все еще стучит, — стало быть, я еще не проснулся, это тот самый дурацкий последний сон, в котором тебя то ли будят в несчетный раз, то ли опять рожают, и можно дальше — ПРИДЕТСЯ СОЗДАТЬ НАСИЛИЕ — метроном смолк. Что за черт, захрипел будильник. Проснулся. Вот подлость всегда с этими снами: выдается под занавес что-то страшно важное — не успеваешь схватить… Вставать, увы, пересдавать проклятую патанатомию.

(Из записей Бориса Калгана)

(…) Не все сразу, мой мальчик, ты не готов еще, нечем видеть.

Мы встретились для осуществления жизни. Важно ли, кто есть кто. Мимолетностью мир творится и пишутся письмена.

Потихоньку веду историю твоей болезни, потом отдам, чтобы смог вглядеться в свое пространство. Болезнь есть почерк жизни, способ движения, как видишь и на моем наглядном пособии.

Будешь, как и я, мучиться тайной страдания, благо ли зло — не вычислишь. Только цельнобытие даст ответ. Я уже близок к своему маленькому итогу, и что же? Для уразумения потребовалось осиротение, две клинические смерти и сверх того множество мелочей. Не скрытничаю, но мой урок благодарности дан только мне, а для тебя пока абстракция… Разум — только прибор для измерения собственной ограниченности, но как мало умеющих пользоваться… Поэтому не распространяюсь, придешь — займемся очистительными процедурами (…)

Человека, вернувшего мне удивление, я озирал с восторгом, но при этом почти не видел, почти не слышал.

Однорукости не замечал отчасти из-за величины его длани, которой с избытком хватило бы на двоих; но главное — из-за непринужденности, с какой совершались двуручные, по сути, действия. Пробки из бутылок вышибал ударом дна о плечо. Спички, подбрасывая коробок, зажигал на лету. Писал стремительно, связнолетящими, как олимпийские бегуны, словами. (Сейчас, рассматривая этот почерк, нахожу в нем признаки тремора.) Как бы независимо от могучего массива кисти струились пальцы — двойной длины, без растительности, с голубоватой кожей, они бывали похожи то на пучок антенн, то на щупальца осьминога; казалось, что их не пять, а гораздо больше. Сам стриг себе ногти. Я этот цирковой номер однажды увидел, не удержался:

— Левша, да?

— Спросил бы полегче. Ты тоже однорукий и одноглазый, не замечаешь. Хочешь стать гением?

— Припаяй правую руку к заднице, разовьется другая половина мозгов.

Рекомендацию я оценил как не самую удачную шутку.

Его пещера была книгочейским клубом. Являлся самый разношерстный народ. Кто пациент, а кто нет — не разграничивалось.

Я обычно бывал самым поздним гостем. Боб, как и я, был «совой», спал очень мало; случалось, ночи напролет читал и писал.

Любопытствовать о его писаниях не дозволялось.

БУТЫЛКА

…Углубившись в систему Мюллера, я возликовал: то, что надо! Солнце, воздух, вода, физические упражнения. Никаких излишеств, строгий режим. Какой я дурак, что забросил спорт, с такими-то данными. Ничего, наверстаем!.. Уже на второй день занятий почувствовал себя сказочным богатырем. Восходил буйный май. В парк — бегом! В упоении ошалелых цветов, в сказку мускулистой земли!..

— Аве, Цезарь, император, моритури те салютант! — приветственно прорычал Боб. Он воздымался, опершись на костыль, возле того же заведения, в обществе неких личностей. — Как самочувствие?

— Во! — не останавливаясь, дыхания не сбивая. — А ты?

— Царь Вселенной, Гробонапал Стотридцатьвторой, Жизнь, Здоровье, Сила. Не отвлекайся!..

Прошла первая неделя триумфа. Пошла вторая.

И вот как-то под вечер, во время одного из упражнений, которые делал, как по священному писанию, ни на йоту не отступая, почувствовал, что во мне что-то смещается.

— БОЛЬШЕ НЕ МОГУ… СИЛА ВОЛИ!..

…Тьфу! Вот же! Мешает этот бренчащий звук с улицы, эта гитара. Как мерзко, как низко жить на втором этаже.

Ну кого же там принесло? Окно — захлопнуть!..

«Все упражнения необходимо делать в проветренном помещении…»

…В окно медленно влетает бутылка.

Винтообразно вращаясь, совершает мягкую посадку прямо на мой гимнастический коврик — и, сделав два с четвертью оборота в положении на боку, замирает.

Четвертинка. Пустая.

Так филигранно ее вбросить могла только вдохновенная рука, и я уже знал, чья…

…Прихватив «Систему Мюллера» и кое-что на последние, потащился к Бобу.

Обложенный фолиантами, он сидел на своем диванчике. Пачки из-под «Беломора» кругом.

— Погоди чуток… (Я первым делом хотел вытащить подкрепление.) Сейчас… Садись, отдохни.

Сел неловко, обвалил несколько книг.

— Покойник перед смертью потел?

— Потел.

— Это хорошо. На что жалуется?

— Скучища.

Поднял глаз на меня. Я почувствовал горячее уплотнение во лбу, как бы волдырь.

— Не в коня? Желаем и рыбку съесть, и…

— Неужели молодому, нормальному парню нельзя…

— Нормальных нет, коллега, пора эту пошлость из мозгов вывинтить. Разные степени временной приспособленности. Возьми шефа. (Речь шла о ныне покойном профессоре Верещанникове.) Шестьдесят восемь, выглядит едва на пятьдесят, дымит крепкие, редко бывает трезвым. Расстройства настроения колоссальные. Если б клиникой не заведовал, вломили бы психопатию, не меньше. Ярко выраженный гипоманьяк, но сам этого не знает и суть тонуса усматривает не в этом.

— А в чем?

— Секрет Полишинеля. Ну, выставляй, что там у тебя. Я выставил.

— Погоди… ТЫ МЕНЯ УВАЖАЕШЬ?.. Серьезно.

— Ну, разуме…

— Борис Петрович Калган для тебя, значит, авторитет?

— Разуме…

— А зачем Борису Петровичу пить с тобой эту дрянь? — Ну…

— Этому покалеченному, облезлому псу уже нечего терять, он одинок и устал от жизни. Что ему еще делать на этом свете, кроме как трепать языком, изображая наставника. Алкашей пользует, ну и сам… Примерно так, да?

— Будь добр, подойди вон к тому пригорку… Лихтенберг, «Афоризмы», в бело-голубом супере. Открой страницу 188. Первые три строки сверху. Прочти вслух. И погромче, Калган плохо слышит.

— КНИГА ОКАЗАЛА ВЛИЯНИЕ, ОБЫЧНОЕ ДЛЯ ХОРОШИХ КНИГ: ГЛУПЫЕ СТАЛИ ГЛУПЕЕ, УМНЫЕ — УМНЕЕ, А ТЫСЯЧИ ПРОЧИХ НИ В ЧЕМ НЕ ИЗМЕНИЛИСЬ.

— Замечено, а? (Понизил голос.) А ведь это всерьез и для всех времен, для всего. И речь именно о хороших, заметь. Скажи, если это верно — а это верно, — какой смысл писать хорошие книги?..

— Если верно… Пожалуй, что никакого.

— С другой стороны: книги вроде бы пишутся для того, чтобы глупые люди умнели хоть чуточку, а прочие изменялись. А?..

— Вроде бы для того.

— Стало быть, если дураки, для поумнений коих предназначены книги, от книг дуреют, значит, дураки их и пишут?

— Логично, Боб, Ну…

— Погоди, погоди. Умные — мы о них забыли. От хорошей книги умный делается умнее. Это что-нибудь значит?

— Умнеют, значит. Всё больше умнеют.

— А дураки все дуреют. Всё глубже дуреют. От хороших книг, стало быть, между умными и дураками всё более увеличивается дистанция. Так или нет?

— Выходит, что так, — промямлил я, уставясь на бутылку. Дистанция между мной и ею увеличивалась нестерпимо.

— Какой вывод?..

— От хороших книг жизнь осложняется.

— Емко мыслишь. А что, если написать книгу: «Как понимать дураков»?

— Да их нечего понимать.

— Ну ты просто гений, нобелевскую за такое. Теперь поpa. Выпьем за дураков. Согласен?… По-дурацки и выпьем. Возьми-ка, друг, сосуд счастья обеими лапками. Теперь встань. Смирно. Вольно. А теперь вылей. Вылей!!

От внезапного рыка я едва не упал.

— Кр-р-ругом — марш! В сортир-р-р! По назначению, без промежуточной инстанции!.. Подержи немного вверх дном. За здравие дураков. Спускай воду. Брависсимо! Доброй ночи.

Никогда с того вечера я не видел спиртного у него дома.

Впоследствии некто Забытыч, тоже фронтовой инвалид, рассказал мне, что Боба пьяным не видывали и в том заведении. Затмения, случавшиеся с ним, имели другую природу. Батя-Боб, объяснил Забытыч, держал разговоры.

(Из записей Бориса Калгана)

(…) Стыдно мне обращаться с тобой как со щенком, в эти моменты обнажается и моя слабость, но что же еще придумать? Твое духовное тело еще не образовалось, а мое физическое уже не дает времени для размышлений.

Иногда кажется, что у тебя вовсе нет кожи. Ты уже почти алкоголик… Болезнь выглядит как инфекция обыкновенности, пошлость, но язва глубже. (…)

КОСМИЧЕСКОЕ НЕУДОБСТВО

— Винегрет в голове, бессмыслица. Не учеба, а мертвечина. Ну зачем, зачем, например, все эти мелкие кости стопы?.. — (Я осекся, но глаз Боба одобрительно потеплел.) — На пятке засыпался, представляешь? Все эти бороздки, бугорки, связки — и все по-латыни!.. Я бы стал педиатром или нейрохирургом, а ортопедом не буду. За одно медбратское дежурство узнал больше, чем за весь курс. А еще эта политэкономия, а еще…

— Выкладывай, выкладывай, протестант.

— Девяносто девять процентов ненужного! Стрелять надо за такое образование!..

— Подтверждаю. Шибильный кризис.

— Чего-чего?..

— Я говорю: каким чудом еще появляются индивидуумы, что-то знающие и умеющие?.-..Извини, антракт.

(Проплыл сквозь книжный архипелаг туда и обратно.)

— Вон сколько насобирал консервов. — (Глаз совершенно желтый, бешено запрыгал с книги на книгу.) — Иногда думаю: а что, если это финальный матч на первенство Вселенной между командой ангелов и бандой чертей?.. А может быть, хроника маленького космического сумасшедшего дома?.. Как еще можно понять судьбу нашей планетки? Почти все неупотребительно, почти все лишено ДЛЯ ТЕБЯ смысла. А я здесь живу, как видишь… И для меня это храм, хоть и знаю, что все это понатворили такие же олухи, как и я. Все, что ты видишь здесь, на всех языках — люди, всего-навсего смертные, надеющиеся, что их кто-нибудь оживит.

(Длительное молчание.)

— Вот о чем посчастливилось догадаться… Если только находишь ЛИЧНЫЙ ПОДХОД, смысл открывается, понимаешь?.. Способ вживания. Меня это спасло…

Закрыл глаз. Я понял, что он имеет в виду войну, о которой не говорил со мной никогда; но смысл всего сказанного оставался темным.

— Пока не хватало кое-каких документов, пришлось наняться сменным уборщиком в общественный туалет. Одновременно учился. Мозги были еще не совсем на месте. Пришиб сгоряча одного, который писал на стене свои позывные. Мне этот фольклор… Отскребать приходилось… Тебе интересно узнать, как я выучил анатомию?

— Как?

— Вошел в образ карикатурного боженьки. Тот — настоящий, там — знаю, такую игру любит… Так вот, просыпаюсь, значит, однажды на облачке, блаженно потягиваюсь. Чувствую — что-то не то, дискомфорт. Вспоминаю: кого-то у меня не хватает на одном дальнем шарике… Но вот на каком и кого — вспомнить, хоть убей, не могу. Повелеваю Гавриилу-архангелу: труби срочно, созывай совет ангелов. Затрубил Гаврила. Не прошло и ста тысяч лет, как собрались.

Предстаю во всемогуществе, молнией потрясаю. — «Кого у нас не хватает на шарике… Этом, как его…» — «На 3-земле…» — подсказывает змеиный голосок. — «Цыц! Кто мешает думать? На Земле моей голубой, спрашиваю, кого не хватает?» — «Всех хватает, Отче святый! Все прекрасно и благолепно! Солнышко светит, цветочки благоухают, зверюшки резвятся, птички поют — вечная тебе слава». — «Вы мне мозги не пудрите, овечки крылатые, а то всех к чертовой бабушке… Кого еще, спрашиваю, недосотворили? Отчетную ведомость!»

Тут один, с крылышками потемней, низко кланяется, кисленько ухмыляется. — «Человека собирался ты сотворить, Боже, на планете Земля, из обезьяны одной недоделанной, по своему образу и подобию. Но я лично не советовал бы». — «Что-о?! Мой образ и подобие тебя не устраивают?..» — «Не то я хотел сказать, Святый Отче, наоборот. Образ твой и подобие хороши до недостижимости, а вот обезьяна — материал неподходящий». — «Ка-а-ак!!! Обезьяна, лично мной сотворенная и подписанная — не подходящая?! Я, значит, по-твоему, халтурщик?! Лишаю слова, молчать, а то молнией промеж рог. Развели демагогию… Пасть всем ниц, слушать мою команду. Да будет на Земле — Человек! А тебя, Сатана, в наказание за богохульство назначаю научным руководителем. Сам наберешь сотрудников. Даю вашей шарашке на это дело два с половиной миллиона лет. После чего представить на мое высочайшее рассмотрение. Совет объявляю закрытым. Труби, Гаврила!»

Просыпаюсь снова от какого-то космического неудобства. Смотрю — под облачную мою перину подсунута книга толстая, «Анатомия человека». На обложке отпечаток копыта. Понятно, проект готов. Что ж, поглядим, насколько этот рогатый скот исказил мой вдохновенный замысел. Ну вот, первый ляп: хвост приделать забыл. Важнейшая часть тела, выражающая благоговение. У псов есть, у мартышек есть, а у человека, долженствующего меня славить… Ладно, черт с ним. Ну вот это, пожалуй, еще сойдет, передние лапы, в принципе, такие же, как у макаки, я это уже подписывал. Проверить, не напартачили ли с запястьем, а то будет потом жаловаться, что на четвереньках ходить удобнее. А почему так ограничена подвижность пальцев ноги? Халтурщики!.. Вены прямой кишки при напряжениях будут выпадать — черт с ним, перебьется, да будет у каждого пятого геморрой. А это что за довесок? В моем образе и подобии этого нет. Однако же у макаки… Вот и мозги, уйма лишних, с ума сойти можно. Сколько извилин, зачем? Чтобы во мне сомневался? Добро же, пускай сходит с ума. Этот височный завиток, похожий на морского конька, да будет горнилом галлюцинаций, да будет каждый шестой психопатом, каждый десятый шизиком, каждый второй невротиком, алкашей по надобности…

Маленькое резюме: анатомии нет, есть человек. А у человека — например, кости стопы…

Схватил свой протез и, яростно уставившись на него, произнес как заклинания полтора десятка латинских названий.

СЦЕНКИ ИЗ ПРАКТИКИ

— Пирожок моржовый, куда пришел? Просверлите лампочку.

— Избегнуть мешать тайным системам…

— Вы Финляндия, да? Вы Финляндия?..

Огромная толстуха с растрепанными волосами ухватила меня за шиворот.

— Вы Финляндия, да? Прекратить наркоз.

— Норвегия, деточка, он Норвегия. — Калган полуобернулся. — Пожалуйста, пропусти.

Больная эта была преподавательницей в вузе, без очевидных причин вдруг стала слышать некие голоса… Вечерний обход, беспокойное женское.

— Мальчик, покажи пальчик, покажи самый большой…

— Избегнуть мешать тайным системам…

Сотни раз потом подтверждалось, что беспокойные женщины гораздо несноснее беспокойных мужчин.

Курс психиатрии мы должны были проходить на пятом году. С Калганом я начал его на третьем. Кроме дежурств в клинике — амбулаторный прием, на котором Боб не позволял мне до времени вставить и словечка, а только смотреть и слушать.

Чтение в основном по старым фундаментальным книгам, где больше всего живых описаний.

Он научил меня радоваться моему невежеству жадной радостью, с какой выздоравливающий обнаруживает у себя аппетит.

— Ступени врожденного слабоумия в нисходящем порядке.

— Дебил. Имбецил. Идиот.

— Умница. А кретина куда?

— Хм… Между дебилом и имбецилом.

— Морон?..

— В учебнике нет.

— Дуракус обыкновенус. Между дебилом и нормой. Необычайно везуч, может заполучить царство. Назови признаки имбецила.

— Мышления нет. Рефлексы некоторые вырабатываются. Реагирует на наказания и поощрения. Может кусаться.

— Прекрасно. Основные свойства дебила.

— Память может быть очень хорошей. Способен ко многим навыкам. Может быть злобным и добродушным. К обобщениям неспособен. Логика в зачаточном состоянии. Повышенно внушаем. Слабый самоконтроль…

(«Автопортрет», — сказал внутренний голос, но очень тихо.)

— Как воспринимает нормального?

— М-м-м. Как высшее существо.

— Не попал, двойка. Дебил тебе не собака. Нормальных держит за таких же, как он сам, только начальников или подчиненных, когда как.

— Ясно.

— Если ясно, назови, будь любезен, три ступени умственной ограниченности здоровых людей. В восходящем порядке.

— В учебниках нет.

— Примитив…

— Другая шкала, не путай. Человек с относительно низким культурно-образовательным уровнем. Может быть гением.

— Бездарь. Тупарь. Бестолочь.

— На какое место претендует коллега?

— Вопрос не по программе.

— Тогда еще три ступени.

— М-м-м… Серость. Недалекость. Посредственность. Звезд-с-неба-не-хватательство.

— Пять с плюсом. Как вы полагаете, коллега, существуют ли индивидуумы без ограниченности? Имеют ли они, я хотел спросить, право на существование?..

Урожай этой беседы был скромен: трагедия дурака не в глупости, а в притязании на ум. Легче признать в себе недостаток совести, чем недостаток ума, потому что для признания в себе недостатка ума нужен его избыток.

Ума собаки хватает уже, чтобы радоваться существованию Превосходящего. Вера есть высший ум низшей природы. Этим умом низший с высшим не сравнивается, но соединяется.

Можно ли при росте под два метра и богатырской комплекции казаться хрупким и маленьким?

Так бывало каждый раз, когда Боб путешествовал с кем-нибудь из пациентов в его детство.

Для беседы и сеансов ему не требовалось отдельного помещения — этим помещением был он сам; для уединения с ним достаточно было его психического пространства. Мое присутствие никому не мешало.

Я видел его молодым, старым, хохочущим, плачущим, нежным, суровым, неистовым, безмятежным… Никакие эпитеты не передадут этих перевоплощений, и не угадать было, каким он станет — с каждым — другой и непостижимо тот же.

Сеансы внушения и гипноза Боб не выделял из общения как что-то особое. Пять, десять минут, полчаса, а то и более беспрерывной речи, то набегающей, как морской прибой, то ручьистой, то громовой, то шепотной, то певучей, то рваной, с долгими паузами, то чеканной… Не раз и я засыпал вместе с пациентами под его голос, продолжая бессознательно ловить каждый звук и что-то еще, за звуками.

А бывали сеансы без слов. Сидел возле пациента, упершись в костыль, закрыв глаз и слегка покачиваясь. Некоторые при этом спокойно спали, другие бормотали, смеялись, кричали, рыдали, производили странные телодвижения, разыгрывали целые сцены. Трудно было понять, управляет ли он этим.

Однажды набрался духу спросить, не тяжело ли ему даются профессиональные маски.

— А? — глаз напряженно заморгал. — Поближе подойди. Не расслышал.

Я придвинулся — вдруг громадная лапа метнулась, сгребла мою физиономию и сдавила.

— Напяливаю… А потом снимаю… С одним сдерживаюсь. На другом разряжаюсь… Доза искренности стандартная. Разные упаковки.

Отпустил. Больше к этому не возвращались.

Приснившееся в ту же ночь.

Объявление:

ПРАЧЕЧНАЯ «КОМПЛИМЕНТ» ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ ПОЛОТЕРА. Адрес: Проспект Боли.

Иду. Улица, знакомая по какому-то прошлому сну.

Знойный день. Прохожие в простынях, с наволочками на головах. Младенцы в автоколясках, крошечный милиционер на перекрестке сидит на горшке. Крестообразный тупик. Синий дом. Надпись над дверью: КАЮК-КОМПАНИЯ. Мне сюда.

Узкий плоский эскалатор, движение в непонятную сторону. Рядом со мной стоит некто. Отворачивается, не показывает лица. Узнать, кто. Не хочет, поворачивается спиной. Забежать вперед, посмотреть — не пускает, удерживает. Страшное нетерпение, хватаю за шею санитарским приемом. Это я сам, другой я. Наконец-то. Взгляд узнавания. — «Здравствуй. Сейчас расскажу. Прости, что ТЕБЯ НЕТ». — «Какая разница. УБЕРИ ОРГАНИЗМ».

Затемнение.

ПОЧЕМУ НИ ОДНА МЫСЛЬ ДО КОНЦА НЕ ДОДУМЫВАЕТСЯ

— Боб, а Боб. Что такое ШИБИЛ?

— Не что, а кто. Шизодебил.

— Помесь, значит, дебила и шизофреника? Излечимо?

— Вырастешь — узнаешь.

К его манере раздразнивать я уже приспособился.

— Боб, если честно: я шизофреник?

— Не знаю. Решай сам. Вспоминай.

— Распад личности. Расщепление психики. В тяжелых случаях разорванность мышления, речи…

— То бишь нецельность, так?.. Хаотичность души и лоскутность жизни в разнообразнейших проявлениях.

— Не понимаю, почему я все еще не на койке.

— Степени относительны, только поэтому. У клинического шизофреника разорванность превышает среднестатистическую, как и у нас во сне. Нашей бодрственной здоровой разорванности, однако ж, достаточно, чтобы перестала жить эта планета. Речь бессвязная воспринимается как ненормальность; зато бессвязная жизнь считается нормой. Попытки цельности могут привести к неприятностям… Мы считаем, что дважды два — сколько полагается, а шизофреник — сколько его душе угодно. Примерно так.

— А дебил?

— Дебил точно знает, что дважды два — сколько скажут. Что-нибудь непонятно?

— Все непонятно.

— Итак, ШИБИЛ — это обыкновенный человек, кажущийся нормальным себе и шибилам своего уровня. Человек этот есть дебил и шизофреник по отношению к собственным возможностям — к замыслу о Человеке. Человек, разобщенный с самим собой.

Иногда вместо рассказа о какой-нибудь болезни или симптомокомплексе Боб принимал образ пациента, а меня заставлял входить в роль врача и вести беседу. Позднее, когда я поближе познакомился с клиникой, наоборот, заставлял перевоплощаться в пациентов меня, требуя не изображения, а вживания, на пределе душевных сил. Сначала шло туго, зато потом…

На этот раз Боб был кем-то вроде маниакального параноика.

— Учтите, доктор, я за себя не отвечаю. Я невменяем.

— Ничего, ничего, больной. Я вас слушаю. На что жалуетесь?

— Зачем жаловаться?! Жизнь прекрасна и удивительна!! У меня эйфория, настроение расчудесное! Некритичен! А вы почему сразу так помрачнели? Имею я право на хорошее настроение или нет?

— Смотря по каким причинам.

— Причины у меня очень даже замечательные! Науку придумал я для всемирно-исторического лечения. На что жалуетесь?

— Не забывайте, больной, это я — доктор. Давайте по-существу. Как называется ваша придуманная в связи с болезнью наука?

— Как нравится, так и называется. Мне лично нравится ИНТЕГРОНИКА.

— Об интегралах?

— Ну, в том числе. Обо всем, доктор. Наука обо ВСЕМ.

— Философия, значит?

— Извините, доктор, мне вас хочется обозвать. Можно?

— Можно, вы же больной. Обзывайте.

— Мне уже расхотелось. Хотите знать, почему?

— Почему?

— Не люблю полочек, по которым вы все раскладываете, как в крематории. И папочек не люблю, в которые пишете свою отчетную галиматью, к живому глаз не поднимая. И обзывать не люблю. А у вас, доктор, полочное зрение, папочное мышление и обзывательное настроение, по-научному диагнозомания, и вот через то я и оказываюсь больной, а не человек, за что и присваиваю вам звание профессионального обывателя.

— Больной, успокойтесь. Никто вас не обзывает, больной. Это вам кажется, больной. Это ваш бред, больной. Ближе к бреду.

— Добро. Начинаем. Жизнь, в основе своей, есть цельность, согласны?.. Взаимосвязь, единство, гармония. Или, другим словом, понаучнее — интеграция. Противоположность дезинтеграции — распаду, разложению — смерти. Понятно?

— Понятно.

— И это на всех уровнях: молекулярном, клеточном, организменном, психическом, социальном, духовном… Понятно, доктор?

— Понятно, больной, понятно.

— Это нехорошо, что понятно. Плохой, значит, бред. Надо, чтобы мозги лопнули, вот тогда дойдет… Внимание! Приготовились? — Я открыл ИНТЕГРУМ. Сумма суммарум и далее, в бесконечной степени… Записывайте синонимы. Мировой Разум. Смысловая Вселенная. Космическая Любовь. Одухотворенность Материи. Абсолют. Всеединство, Вселенская Совесть… Вы еще не опупели, доктор? Переживали ли вы хоть раз в жизни этот сладчайший праздник опупения перед Истиной?

— Ничего, ничего. Бывает.

— Должен, правда, признать, что бред мой не оригинален. Все на свете несчастные, имевшие неосторожность додумать хоть одну мысль, к этому Интегруму с разных сторон прилипали, как мотыльки к лампе. Ваш покорный больной претендует только на своеобразие интербредации.

— Больной, а можно вопросик?.. По причине своей эйфории вы перечислили несколько очень хороших несуществующих вещей. А вопросик такой: Мировое Зло, дорогой больной, вы случайно не обнаружили?

— Толково спрашиваете, док. — (Высшая похвала, которой я когда-либо от него удостаивался.) — Представьте, не обнаружил. Нет у нас мирового зла, отчего и пребываю в превосходнейшем вышеупомянутом настроении. Валяются всюду только неприкаянные куски добра — оторванные, вот, видите — и тут тоже один находился. — (Тряхнул пустым рукавом.) — Такой кусок, если только с целым не воссоединяется, неизбежно уничтожается. А точнее — воссоединяется в нижнем уровне, в переплав идет. Иногда успевает и захватить кое-что вокруг, вроде раковой опухоли, гангрены или фашизма… Штуки эти могут расти, размножаться, маскироваться; но Интегрум с ними, в конце концов, управляется и иногда даже вынуждает работать… Будь добр, принеси воды. (Внезапные приступы жажды накатывали на него.)

— А как вы его представляете себе, этот… Интегрум?

— Да его не представить, вот в чем история мировой болезни. На этом и разбрызгивается по шарику наш возмущенный шибильный разум. Как представить себе То, что не есть ничто, а притом есть, или Того, кто не есть никто, а все-таки существует? Сразу головокружение, боженька за облачком чудится… А вот примите, док, для наглядности, что Интегрум — это вы сами, маленькая модель. Вы ведь — тоже целое, состоящее из частей, не так ли? Субинтегрум, малый интегрум. Может ли какая-либо ваша часть вас представить? Рука, нога, клетка?.. Разве только частично как-нибудь, соответственно своему назначению. Ваши отдельности могут вам только служить или не служить, быть в гармонии — или не быть, отпадать. И вы от этих отпадений страдаете, ведь страдание — это и есть сигнал угрожающего отпадения, разговор части с целым, взаимный вопрос — быть или не быть. Разрушение вашей целостности есть ваша смерть. На физическом уровне это разрушение неизбежно, и вся ваша свобода есть только выбор способа смерти.

— Почему?.. Как?..

— Додумайте сами, доктор. Помыслите о причинах исчезновения малых интегрумов другого порядка — групп, организаций, цивилизаций… Сколько их сгинуло?.. Только большой Интегрум, вселенский, никуда не девается, все малые присоединяет к себе путем смерти, а некоторые и путем бессмертия.

— Как, как вы сказали?

— Путем смерти. Путем бессмертия.

— ?!

— Непонятно? Порядок! Подкрутите шарики, док, на том скучном факте, что вы сами — клеточка мирового Целого, песчинка Всебытия, частичка Интегрума. Чем же вам представить его?..

— У меня есть мозг.

— Вы серьезно, док?.. Тогда будьте любезны: представьте мне в кратком сообщении Мозг Бесконечности, или Бесконечный Мозг, как угодно.

— Такого нет.

— Чем докажете?

— Если бы это было…

В этот момент у меня закружилась голова. Психодрама прервалась. Помолчали.

— Фантастику любишь?..

— Люблю.

— А что думаешь о более совершенных существах? О высших цивилизациях?

— Мечты и гипотезы.

— Встань, прошу тебя. Подойди к окну. Видишь — звезды. Необъятное небо. Мириады миров. Мириады лет все это живет, движется, развивается. И ты можешь думать, что мы единственные во всем этом, одни — единственные? Что нигде, кроме?..

— Нет достоверных научных фактов.

— Если б ты жил во времена Шекспира, а я бы вывалился из нашего и сказал: «Вот тебе, дружок, телевизор, попользуйся». А?.. — (Посмотрел на телевизор, по которому ползла муха.) — Стрептококк, от которого у тебя ангины, тебя видит, о тебе знает?

— У стрептококка нет глаз. И нет мозга.

— Стрептококку нечем тебя увидеть, не так ли?.. Для него ты не факт, тебя просто нет. А муха эта тебя видит?

— Частично видит, фасетками. Ей кажется, что меня много.

— Совершенно правильно, но когда у тебя запор, мухе кажется, что тебя мало, а в существование твое вряд ли может поверить. Кто тебя доказал, какое ты насекомое?.. Фасетками души кое-что прозреваешь, а что мог бы увидеть, не сходя с этого места…

Посмотрел в сторону окна. Помолчал.

— Духовный Интегрум… Соединение высших существ Вселенной…

— Читал эти сказочки. Где же они, высшие? Чего же им стоит… Почему бы им нам не помочь? Почему нет всеобщего счастья?

— А ты спросил когда-нибудь: почему всеобщее несчастье не так велико, как могло бы быть? Или хоть нам с тобой почему так повезло, почему мы живые? Почему можем сейчас сидеть тут в сытости и тепле и даже пытаться мыслить?.. Не косись на мои деревяшки. Счастье, видишь ли, требует дозировки. Дай нам лишнего на часок, власти вселенской потребуем, чего уж там мелочиться. Одну маленькую деталь забыли.

— ?..

— Три минуты назад были кистеперыми рыбами.

— Три космические минуты. Эволюция, а не сказочки. Законы развития — думаешь, пустяки, проскочим через ступеньки?.. Сравни примерное время существования на Земле людей и периоды обращения галактик, созидания звезд. Мы ведь в этом живем, из этого происходим, это наш дом — Вселенная, это родина. По звездному времени часы наши пущены только что, мы еще всего-навсего солнечные сосунки. Настоящего мозга еще нет на земле, но там… (Он взмахнул глазом, буквально взмахнул — в небо, через окно.) Там у кое-кого — да… Допусти хоть для простоты, что человечеству по отношению к кому-то взрослому во Вселенной сейчас лет четырнадцать. Шибильный возраст, неблагодарный, эгоцентричный. Мускулатура обогнала сознание. Агрессивная ограниченность, торжествующий идиотизм, бессилие духа — кажется, ничего больше нет. Как ядовитая плесень тут завелись, как плесень же и должны сгинуть. Но если вглядеться в историю, или хоть в ребенка любого, то открывается, что нас ВЫРАЩИВАЮТ. Не получится — в переплав. Шибил с развитой мускулатурой может натворить много бед. Близится миг решения, возиться ли с нами дальше или отпустить в бездну. Счастье… Самый простой, самый старый бред.

— А ты разве не хотел быть счастливым?

При воспоминании об этом вопросе я до сих пор краснею, но тогда не успел: розовая волна прикрыла мой мозг.

«…Который тут Кистеперый? Наверх… Приготовить жабры…»

Мягкие пощипывания, толчки, пузыри, щекотка в спине — помогаю себе плавниками… взныр, всплеск, свет…

— Очнулся, гипотоник?.. Давай заварим чайку.

(Из записей Бориса Калгана)

Знаю, требую от тебя непомерного, но другого нет. Под любым наркотиком достанет тебя непосильность жизни без смысла. А смысл жизни непостигаем без постижения смысла смерти. Идешь к людям не чудеса вершить. Не целитель, а спутник, разделяющий ношу. Не спаситель, а провожатый.

Мало знания истины, нужно найти в ней свое место. Как соединить с Беспредельным ничтожность собственного существования, мрак страданий, неизбежность исчезновения? Вот о чем будут тебя спрашивать заблудившиеся дети, как ты сейчас спрашиваешь меня. Ложь убивает, молчание предает. Если не дашь ответа, побегут за наркотиками. Если будешь учить только счастью, научишь самоубийству.

Спасает не знание, но простая вера, что ответ есть.

Самый трудный язык — обычные события. Голос Истины всегда тих, оглушительный жаргон суеты его забивает. Силы тьмы все делают, чтобы мы умирали слепыми, не узнавая друг друга, но встречи после прощания дают свет…

Пишу в недалекие времена, когда догадаешься, что и я был твоим пациентом. (…)

Все эти записи я прочитал потом…

Я спешил к Бобу, чтобы объявить о своем окончательном решении стать психиатром. По пути, чего со мной ранее никогда не бывало, говорил с ним вслух. «Все-таки не зря, Боб… Не зря… Я тебе докажу…»

У дверей услышал звук, похожий на храп. «Странно, Боб. Так рано ты не ложишься…»

На полу возле дивана — рука подмята, голова запрокинута.

Борис Петрович Калган скончался от диабетической комы, на сорок втором году жизни, не дожив сорока дней до того, как я получил врачебный диплом.

Все книги и барахло вывезли неизвестно откуда набежавшие родственники; мне был отдан маленький серый чемоданчик.

Внутри — несколько аккуратно обернутых зачитанных книг, тетради с записями, ноты, шестнадцать историй болезни, помеченных значком оо, красная коробочка с военными орденами и медалями, записная книжка с адресами и телефонами. На внутренней стороне обложки рукой Боба: «Ты нужен».

Иногда так весело, о мой Друг, так весело иногда До и После перегороженной свалки, которую называют жизнью.

В глаза мне лезут напрасно — в упор не вижу.

Вопят в уши зря — не слышу вплотную.

Удары наносят — я принимаю их как зеркало принимает тьму, бессветную пустоту нечего отражать. Спокойствие.

О, как душа моя бесит бесов — беснуются, ненавидят!

Я им сочувствую, но ничем помочь не могу, просто знаю об их мучениях, знаю.

Не допускаю к душе своей злобы дня.

Высоко душа — там — а здесь ПЕРЕХОДНЫЙ ПАНЦИРЬ, бродячий дом.

ЯВДРУГОМ, ЯИНОЕ.

Приветствую жизнь, смерть приветствую До и После.

Так весело иногда, о мой Друг, иногда так весело…

НЕВИДИМАЯ РУКА

«Искусство быть собой» (ИБС). Аутотренинг (AT). Книги как дети — уходят и возвращаются с какой-нибудь неотложной нуждой…

…у меня впечатление, что Вы все-таки чересчур неровно дышите к психотехнике, преувеличиваете значение и технического (не говорю: практического) прицела моих книг. Если бы я не понимал, почему — обижался бы, что не замечают художника. После маленького ИБС, верней, сразу же после той первой статейки в «Юности»…

Как нас учили?.. Чтобы не болеть, нам надобно себя преодолеть.

СЕБЯ?! Вот-вот. Привычная нелепость. Как можно? Осадить себя, как крепость? А кто внутри останется?.. Скребя в затылке, снова задаюсь вопросом: как может глаз увидеть сам себя без зеркала? Чьим глазом? Даже с носом не можем мы поделать ничего без любопытства друга своего.

Но как же, как гипнозу не поддаться, когда очередной великий спец дает набор простых рекомендаций, как жить (читай: как оттянуть конец) и умереть красивым и здоровым. Продашь и душу за такой гипноз. И хоть интеллигент воротит нос, и он непрочь найти обед готовым…

Жаждущий, страждущий, алчущий океан, черная дыра — армия психопотребителей, несметные полчища, сонмы… Мне говорят теперь — вы, мол, первым интуитивно учуяли этот бездонный, безумный вакуум совпсихологии, бросили туда парочку спасательных кругов, вызвали сверхреакцию (на безрыбье…) — и сотворили нечто вроде импритинга, запечатка, определяющей первомодели — из себя самого. Психописатель, Советчик по всем вопросам, Универсал-Консультант, Проблеморешатель. Причем тут художественность?..

Я отвечал: какая уж тут интуиция, орут криком. Я сам психопотребитель среднего уровня; и здесь не одна только совпсихология. Всечеловеческая Черная дыра эта есть всеобщее несоответствие желаемого и возможного. И всеобщая смертность, между прочим. Совпсихология отличается, может быть, лишь привычкой к мнимой бесплатности (манна небесная падать должна, обязана), да привкусом восторженного хамства. Что же до отпечатка, то да, безрыбье. Я оказался первой и надолго единственной ласточкой психобума, набравшего силу лишь пару десятков лет спустя. Угодил в классики и почти в пророки. Кошмарная ролевая яма (ее запечаток несравненно древнее, чем можно вообразить, древнее даже шаманства). Зато — превосходная обратная связь. Длительный массовый подетальный обзор — как воспринимается, как воздействует эта самая психотехника — по разным путям-каналам и в том числе через печатное слово. Думаю, не было еще на свете писателя, вынужденного так изучать своего читателя, как пришлось Вашему покорному слуге. Психологию психопотребителя (да и психопроизводителя тож) я, наверное, знаю лучше, чем расположение мебели в своем доме.

И что же, каков итог?..

Прежде всего, несоответствие, вопиющее. Посулы и упования — грандиозные. Результаты — скажем так, скромненькие. У большинства тех, кому психотехника (и AT в том числе) обещает, как минимум, избавление от несчастий и, как максимум, счастье — не получается, попросту говоря, ни шиша. (Я употребил это выражение, вспомнив вопрос одной читательницы ИБС: «На какие шиши быть собой?») Есть, однако же, всегда есть и осчастливленное меньшинство, как в лотерейных играх. Такое неравенство полюсов, видимо, и поддерживает рыночное напряжение. Спрос на жанр в общем не падает, хотя отдельно взятые авторитеты (например, Карнеги) выдыхаются очень быстро.

Вы спросите, почему так. Причин несколько. Одну я назвал бы так: барьер овладения. Лишь меньшинство добивается чего-то существенного при изучении любого серьезного предмета — скажем, иностранного языка, остальные застревают где-то на подступах. Разочаровываются, бросают, во вкус не войдя и не углубившись. Еще большее большинство даже и не пытается подступиться — ведь это путь в неизведанное, сразу боятся. (То, что кажется благородной ленью, на самом деле обычно самый элементарный животный страх, на уровне подсознания.) Другие никак не возьмут в толк, что обучение психотехнике — не совсем то, что обучение, допустим, вождению автомашины. (А и там все главное начинается после получения прав — на дороге.) Имеются и граждане чрезвычайно серьезные, начинающие с психотехники и кончающие психолечебницей. Они и так там бы кончили, но психотехника помогает им быстрей двигаться по избранному пути. С этой частью своей заочной пациентуры я пережил немало неприятных моментов…

— т. е. такое эта самая психотехника, как ее все-таки понимать?

Как искусство взаимодействия человека и мира. Человека и человека. Человека — и самого человека Искусство внутреннего и внешнего поведения.

Как двигаться, как питаться, дышать; как глядеть на людей, на себя; что принимать за ценность и смысл жизни; к чему стремиться, во что верить — и КАК, всевозможные КАК, в том числе — как умирать… И это все психотехника. Ведь все связывается со всем через психику, не иначе. Не «как» чтобы «что», а «как» чтобы «зачем». Не инструкции, а духовное проникновение, очарование знанием и самопознанием — вот что такое настоящая психотехника.

Любопытно, кстати: подавляющее большинство самых благодарных отзывов на ИБС я получил от тех, кто, прочитав книгу, не стал заниматься по ней AT, а просто… просто с удовольствием прочитал, да не единожды. Это как раз те, кто почувствовал психотехнику в самом духе книги, написанной, между прочим, почти исключительно для себя. Я этой книгой лечился и большего не желал. AT для меня не цель и даже не средство, а только повод для нового подхода к себе и к жизни. Тех многих, кого спасло ИБС, — спас не AT, а вера; не психотехника, а ее связь с духовно-телесной целостностью, саморазвитием. (.)

Из почты ИБС и моих ответов.»

На первых порах, случалось, так увлекался, что за ночь-другую накатывал какому-нибудь разбередившему душу корреспонденту целую книжечку — вариант психотехники для него лично: индивидуализированный AT, персональные медитации — И вот что интересно: чем более лично, поштучно работал — тем больше оказывалось в результате общего, годного для других, для многих!.. В чем дело, неужто же люди все-таки одинаковы? Нет, разные — и сугубо; но есть общий Дух…

В.Л.

Мне 21 год, живу в городе Н-ске, работаю строителем, студент-заочник. Ваша книга «Искусство быть собой» была у меня в руках только 4 часа. Я «проглотил» ее и сразу же понял, что это именно то… Но, увы, книга была чужая…

История моей жизни (…)

Мои физические недомогания (…)

Мои психологические отклонения (…)

Как же быть? — AT для меня срочно, жизненно необходим! Я должен постичь сущность самовнушения, должен овладеть техникой аутотренинга во что бы то ни стало, иначе… (.)

Письмо, типичное из типичных. Суть пересказываю в «диагностической» части ответа.

Запас авторских экземпляров, к сожалению, давно израсходован. (…)

И психически, и физически ты здоров. А ту дисгармонию твоего духовного и физического развития, которую описываешь, можно свести к трем главным источникам, общим для многих и многих.

1. Подсознание против сознания. Напряжение против себя. (…) В твоем случае, кроме прочего, это и причина «навязчиво неравнодушного» отношения к вещам. «Вещизма» как мировоззрения у тебя нет — знаешь, понимаешь сознанием истинную ценность барахла, но до подсознания свое понимание доводить не умеешь. Иначе говоря: не научился чувствовать то, что знаешь, — творить в себе, поддерживать, развивать ценности внутренние.

Отсюда и неуправляемые импульсы, хаос побуждений. Отсюда же скованность в общении, нехватка непринужденности, неумение быть небрежным в несущественном — и трудность сосредоточения на существенном…

AT сгодится вполне, но только в том случае, если ты уже знаешь, что для тебя важно, ценно, — УЖЕ УВЕРЕН.

2. Усталость, которой может не быть. Мозг отказывается от хаоса. Реагирует защитным торможением: притупление восприятия, отказ памяти, слабость мысли, спазм сосудов (головные боли) и т. п. А сколько еще ненужных нагрузок! Накладок всяческих — от неумения себя организовать, распределить время и силы, от общей неграмотности — в отношении к своему телу и мозгу, к своей душе… Залавливаешь себя малоподвижностью, душишь себя дурным воздухом, отравляешь тем, что считаешь питанием…

Только в сочетании с ОК и здоровой жизненной философией аутотренинг поможет тебе отдыхать и работать.

3. Эгоцентризм. Живо почувствовал, как ты напрягся, — и… «Ну, старая пластинка, врачебная демагогия. Сейчас начнет объяснять полезность самоотверженного труда и участия в общественной жизни. Интересно, а сам какой?»

Для справки сообщаю, что уличающих меня в проповеди утопического альтруизма ровнехонько столько же, сколько и обвиняющих в пропаганде разнузданного эгоизма. И те и-другие правы.

Пожалуйста, пойми, а если трудно понять — просто поверь, что «эгоцентризм» во врачебно-психологическом смысле — не моральная оценка, не ярлык. Только диагноз жизненного состояния, человеческого состояния. Нет, наш брат эгоцентрик (за редкими выдающимися исключениями) не считает себя пупом Вселенной. Не считает, но чувствует. Почему и предлагаю, ради вящей точности, называть нас не эгоцентристами, а пупистами. Вчера был пупистом, потому что был несчастен, болел живот, сегодня — потому что пишу книгу о Вселенной, а Вселенная мне мешает, завтра буду потому, что наконец найду счастье, послезавтра — потому, что пупист по убеждению.

Учуять свой пупизм так же трудно, как свой запах, обычно очень легко улавливаемый любым ближним и даже дальним. Крупнейшая из общечеловеческих проблем. Мы с тобою вдвоем ее вряд ли решим; но если желаешь себе добра — поверь мне, уже слегка в себя внюхавшемуся, что нам же самим сильнее всего вредит чрезмерная пупистика. Что можно видеть, что понимать, упершись в собственный пуп? Много раз проверял — ничего.

Эгоцентризм — и следствие, и причина множества твоих неурядиц, на всех фронтах. Эгоцентризм непроизвольный. Эгоцентризм понятный, оправданный. Ты ведешь трудную, одинокую борьбу — и доныне почти вслепую — за здоровье, за будущее, за свою судьбу… Не на кого рассчитывать, кроме себя, не на кого опереться. А в работе над собой ведь опять надо заниматься собой — как же выскочить из этого круга?..

Заниматься собой без ограничеююсти собой. Угрозу внутреннего одиночества и духовного обеднения ты уже сам почувствовал. Отсюда и потеря ощущения смысла жизни.

Не окажет ли AT медвежью услугу? Не вызовет ли еще большей фиксации на себе, застревания в себе — новый приступ пупизма, уже безвылазного?..

Справишься ли ты со своими проблемами, зависит не от «овладения» AT, а от того, сумеешь ли обрести новый взгляд на жизнь и на себя самого.

Все во всем. В ИБС, ты успел заметить, подробно описывается около 30 «упражнений» и «приемов» AT.

Жалею, что не сумел обойтись без этих школьно-техничсских понятий, пробуждающих ассоциации с зубрежкой. Как ни растолковываю, что это 30 путей к себе — выбирай любой, находи свой, — некоторые читатели (как раз самые старательные!) спотыкаются, не сделав и шага. Не овладевают чувством тяжести в левом мизинце.

Не так-то просто освободиться от заскорузлого ученичества.

Не «система», не «курс», а творческое пособие. Не в приемах суть, а в новом подходе к себе и жизни.

Я против функционального подхода к человеку, против утилитарной психологии. Но уверен, что если подсчитать экономический эффект AT, уже худо-бедно освоенного и применяемого, он выразится в миллионах и миллионах рублей. Повышение работоспособности, расставание с инвалидностью. Снижение расходов на больничные. Подъем настроения людей. Открытие творческих потенциалов.

Знаю и семьи, и рабочие коллективы, в которых благодаря AT наступили, казалось, недостижимые мир и дружба. Один «заочник» сообщил мне, что, занимаясь AT, неожиданно резко продвинулся в игре в шахматы: стал побеждать соперников, ранее не оставлявших никаких шансов. Другой вскоре после начала занятий обнаружил у себя призвание к изобретательству (он инженер-нефтяник) — за три года получил 20 авторских свидетельств. А целью сперва было облегчение засыпания…

Получая такие вести, радуюсь и своему труду, благодарю ИБС, как ни слаба эта книжка на мой нынешний взгляд.

Так работает Внутренняя Свобода.

Не в словах дело. Я писал ИБС во время собственного увлечения — радостного по открытиям для себя и людей, которым помогал.

Сердцевина человековедения, сгущение тайных связей Тела и Духа. Многие мои дороги пошли отсюда: интерес к ролевой психологии, интерес к детству…

Сами слова «аутотренинг», «аутогенная тренировка», однако же, никогда не нравились. Какие-то технические, неживые, без присутствия души, какая-то автогенная сварка неизвестно чего. Как и во многих других случаях (тот же «эгоцентризм»), строго соответственного слова в родном языке не отыскалось. Самовнушение?.. Тоже не ахти, что-то от насморка. К тому же, как сообщила одна уважаемая газета, вместе с поп-артом и физикой уже в который раз вышло из моды.

Может быть, ВЕРОИСКУССТВО?..

Когда хорошо быть наивным. «Возьми себя в руки!» — слышишь ты то и дело.

Какие же руки имеются в виду?..

Всю жизнь ты учился пользоваться своими руками, учишься до сих пор. Все ясно: рука — инструмент. Вот она — действуй.

Самовнушение — рука твоего духа. Невидимая рука. Инструмент незримый. Как воспользоваться невидимым, как с ним обращаться?

Только одним способом: поверив в него. Наивно. По-детски. Никакая «сила воли» не создаст веры, если ее нет. Но самовнушение развивает силу воли.

САМОВНУШЕНИЕ И СИЛА ВОЛИ — ОДНО.

Если ты наблюдал за маленькими детьми или сам помнишь детство, еще не очень далекое, то мог обратить внимание, как дети иногда разговаривают с собой, особенно после пережитых обид или разочарований: «Я все равно вырасту большим… Я буду самым-самым сильным, самым хорошим, самым красивым… Я куплю мотоцикл и поеду на Луну» — и в таком духе.

Это уже самовнушение. Формы затем, конечно, изменятся, станут менее наивными и более скрытыми, но суть останется той же: воздействие на себя самого, самонастрой, основанный на горячей, наивной вере. Усиливающий эту веру — ДО СОСТОЯНИЯ.

В этом суть. Непроизвольное самовнушение появляется у нас одновременно с проблесками самосознания: это как бы другой человек внутри нас — наш первый утешитель и первый доктор. Но тем, кто закрыл от себя живую связь со своей природно-духовной основой, не встретиться с этим доктором без внутреннего труда, без восстановления связи.

ВЕРА И СИЛА ВОЛИ — ОДНО.

AT без курса AT. Ты УЖЕ знаешь и умеешь почти все, что входит в AT. Ты умеешь и управлять своим вниманием, и расслаблять мышцы, и поднимать тонус, и расширять и сужать сосуды, и приводить себя в состояние той или иной степени сна. Ты умеешь и регулировать свой внутренний темп, и общаться с сердцем и прочими органами. Ты успешно устремляешь свой мозг ко множеству целей, ты далеко не раб своих мыслей, они тебе подчиняются, они даже тебя боятся… Ты в большой степени владеешь своим настроением. Ты умеешь внушать себе очень и очень многое, как всякий человек.

Но ты об этом почти не ведаешь, все это — почти безотчетно. Дело за тем, чтобы этим пользоваться.

Настрой. Приказ духа. Приказ командира собирает солдат и заставляет их без всяких рассуждений выполнять нужные действия. Приказ самому себе собирает нас изнутри воедино и направляет к цели.

Научиться приказывать себе спать и не спать, быть спокойным и энергичным, быть сосредоточенным и веселым?.. Приходить в состояние вдохновения?!

Стопроцентно?.. Ну нет. Есть ограничения — и характером, и способностями, и тонусом, и настроением… Раз на раз не приходится, даже у асов самовнушения, каковыми являются лучшие из актеров.

Самовнушение — не нажатая кнопка, а творческая импровизация. Словесные или образные выражения самоприказов, «формулы», как ты понял, могут быть самыми разными — любое слово или сочетание слов, любое представление, любое сравнение или метафора сгодятся, если только ты сам почувствуешь: это то. Никакая формула не может быть навязана или предписана — может быть лишь предложена.

Одна из моих личных:

СОБРАЛСЯ!

— (резко, коротко, мысленно), чтобы внушить себе что угодно в пределах реально возможного: допустим, сосредоточенность и уверенность для сеанса гипноза или написания этой страницы.

Еще:

РАСТВОРИСЬ

— для глубины восприятия при чтении, слушании музыки, для полноты внимания к собеседнику…

ВСТАНЬ-ПОБЕДИ!

— для поединков с неприятными, чрезвычайными состояниями (крайнее утомление, подавленность, растерянность, боль).

Это приказы кратковременного, оперативного действия; есть еще и долговременные, стратегические — собираются и вызревают довольно долго; действуют бессознательно, непроизвольно. Иногда приходится возобновлять, вживаться заново, освежать, искать что-то иное… Заметил, что для меня, по складу характера, предпочтительней самообращения юмористического звучания. И тебе ни в коей мере не возбраняется найти свои слова или образы, сколь угодно фантастические, смешные или даже задевающие приличия, лишь бы они ощущались тобой как твои.

Управлять вниманием. Сосредоточенность. Чтобы заниматься самовнушением, надо им заниматься.

Не предлагаю специальные упражнения для внимания, описанные в ИБС, можно обойтись и без них. Самовнушения и AT, в любом виде, внимание развивают.

Особая хитрость: не все самовнушения любят прямое внимание — во множестве случаев лучше отвлечься, переключиться.

(См. далее «Эхо — магнит». — В. Л.) Косвенное самовнушение, если суть уловлена, может стать великолепным творческим инструментом.

Степень категоричности может быть разной. Приказ?.. Да, самоприказ.

Но ты хорошо знаешь, что большинство людей не любит, когда к ним обращаются в приказном тоне; не всегда это нравится и тебе. И подсознание твое подчинится не любому приказу сознания, а лишь тому, который соответствует его собственной расположенности, его скрытой воле.

Я человек, любящий поспать, но в то же время и расположенный к бессоннице. Если я, например, говорю себе железным внутренним голосом:

СПАТЬ!

— когда еще не хочу спать (не валюсь с ног, не клюю носом), мое подсознание показывает мне большой внутренний кукиш и начинает мыслить о человечестве или, еще того хуже, писать стихи. Но если я вместо этого говорю что-нибудь вроде: «Эх, а работы-то вон еще сколько… Всех дел не переделаешь… Пожалуй, не мешало бы сочинить поэмку, а заодно и…»

ПОДРЕМАТЬ

— подсказывает подсознание. «Но не спать, нет ведь, не спать?» — «Ну а это уж как мне заблагорассудится». — «Ну хорошо, хорошо…»

Степень строптивости твоего подсознания в тех или иных случаях известна тебе лучше, чем мне. Разберись же с ним и действуй соответственно: где прикрикнуть, а где и употребить тонкий дипломатический подход.

Исходное состояние. Добрых полкниги ИБС я посвятил подробному, подетальному описанию: как снимать внутреннее напряжение, как расслаблять мышцы и сосуды, освобождать дыхание, успокаивать сердце и все остальное.

Все это пути к одному. Все может достигаться сразу, почти мгновенно — принятием удобного, спокойного положения и просто представлением о приятном покое. Если только ты веришь, что приходит Покой, он придет к тебе и на электрическом стуле.

Состояние саморасслабления (релаксация) в максимуме подводит к границе сна (самогипноз); в минимуме снимает усталость и напряжение. Оно же наилучший фон для любых целенаправленных самовнушений, будь это ДВА ЧАСА ПОЛНОЙ НЕПРИНУЖДЕННОСТИ

И УВЕРЕННОСТИ стратегическое:

МЫСЛИТЬ — ТВОРИТЬ или что угодно.

Кратко опишу тебе состояние умеренного расслабления, из которого с равной легкостью можно перейти и в бодрость с повышенной работоспособностью, и в глубокий самогипноз, и в самый обыкновенный сон.

(Сидя, полулежа или лежа. При отработанности — даже стоя или на ходу, в любом действии.)

Легко. Хорошо, удобно, спокойно.

Все тело мягкое, расслабленное, все теплое, теплое, мягкое, наслаждается отдыхом…

Легко дышится, ровно дышится, приятно дышать, погружаться в покой…

Все растворяется в тепле и покое приятная тяжесть, теплота, приятная тяжесть и теплота…

Легкая прохлада овевает виски и лоб, весь расслаблен, полный покой…

Почувствовал?.. Не надо эти слова выучивать! Они могут быть и совсем другими. Вчуствоваться, вжиться в то, что за ними.

Релаксация. При всех словесно-образных оформлениях, состояние это включает в себя расслабление мышц (ощущение покоя и приятная тяжесть), расширение сосудов (чувство тепла), выравнивание ритма дыхания (оно начинает приближаться к дыханию спящего) и успокоение сердца, происходящее само собой.

«Обязательных», в привычном смысле слова, элементов в AT нет: всякая «формула» — слова, представления, образы — может быть заменена другой; без любого ощущения, если оно не дается или нежелательно, можно обойтись и обратиться к другим. Тот, кто, допустим, никак не может почувствовать тепла в теле (это, правда, бывает редко), может заменить это ощущение представлением «пощипывания» или «наполнения ртутью» и т. п. — результат будет тот же. Чувство тяжести, дающееся не всем и не всем приятное, не грех обойти. Для небольших (но очень нужных) степеней расслабления, особенно в движении или во время общения, целесообразнее внушать себе как раз чувство легкости, невесомости, порхания или парения… Во время глубоких расслаблений чувство прохлады в висках и области лба тоже не обязательно; однако, если вызывается, помогает углубить погружение (это чувство соответствует гипнотическому состоянию средней степени).

Не детали, а суть: общий настрой.

На сеансе AT освободись от стягивающей одежды. Прими удобное положение, чуть-чуть стряхни, сбрось мышечные «зажимы» легким пошевеливанием или поигрыванием мышцами… И — предайся покою. Думай только о покое. Представляй покой. Рисуй его себе какими угодно словами и образами…

Созерцай Покой.

Наслаждайся Покоем.

Не требуется ни полной неподвижности, ни каких-то усилий — именно наоборот, никаких усилий. Никаких усилий и к тому, чтобы не было никаких усилий…

Нежная ненависть неба сонная совесть солнца волоокий день с поволокой несостоявшегося дождя испарившихся слез нет ошибка не выпавших сегодня думать нельзя и облаку лень

бредить

дремота размытых смыслов

сама приведет в никогда и

если бы

но зачем

грех бередить беременность

знаками препинания

они затаились

и ждут ошибки: вот, я предупреждал

смею смеяться

однако лень

вся лень Вселенной вселилась в меня сегодня

марево смаривает

чья-то рука сверху

бесшумно протерла стихотворение голубой молнией

и исчезла

Одна из моих медитаций на тему Покоя. Для меня хороша. А тебе желаю создать свои…

Научись расслабляться в любое время. А тем более — в моменты, когда ты сам ощущаешь в себе излишнюю напряженность. Последнее не легко, затем и нужен AT. Когда навык саморасслабления «по заказу» придет к тебе, хотя бы частично, ты откроешь, что состояние Покоя имеет неисчислимое множество степеней и оттенков; что в саморасслаблении возможна интенсивная умственная работа (Пушкин многие стихи написал в постели); что и физическая работа может сопровождаться релаксацией (это помогает спортсменам); что саморасслаблением можно предупреждать неуправляемые смены настроения; что и быстрый отдых, и сон — уже не проблемы…

Теперь кое-что по деталям. (Выжимки из ИБС.)

Повелитель мускулов. Да, умеешь… И все-таки ты еще не владеешь своим телом, как мог бы. Ты все еще скован и неуклюж, в движениях у тебя не хватает свободы и пластики. Ты не освободился от лишнего — и суетливость, и напряженность… Все это мешает и работать, и отдыхать, и общаться, и думать, — ты даже не отдаешь себе отчета, сколько энергии у тебя отнимает мышечное бескультурье.

Приучи себя быстро сбрасывать мышечные «зажимы», где бы и когда бы ни появлялись. Да, стряхивай, сбрасывай… Научись во всяком деле и во всякий момент находить наилучшее, наиудобнейшее положение тела, с минимумом напряжения. Влюбись в свои мышцы — не за объем, не за силу, не за красоту, которая не обязательна и не всегда достижима, а за ту радость и внутреннюю гармонию, которые они могут тебе дать, если ты сам отнесешься к ним с должной проникновенностью.

Все физические упражнения, все виды движения тебе в этом помогут, если будешь искать в них красоту ВНУТРЕННЮЮ, если превратишь их в пиршество воображения, в работу творческую. Научись двигаться быстро, как океанский теплоход, но величественно; научись двигаться медленно, как могучая река, но легко…

Нет, ты вовсе не должен непрерывно обращать внимание на свои мышцы и движения — речь идет лишь о каком-то периоде, о необходимом медовом месяце. «Мышечный контролер» скоро привыкнет работать автоматически, без участия сознания. Станешь свободнее — и внешне, и внутренне, работоспособность повысится, а способность к общению и уверенность в себе обретут внутреннюю поддержку. Красота осанки — не самоцель, но прибавится и она.

Не забывай, AT можно проводить всегда и везде, не требуется никаких условий.

Особо важные мускулы. Если хочешь быть гармоничным, — займись. Ты наблюдал, как разительно меняется облик человека при различных состояниях?..

С возрастом заметнее. Преобладающее состояние как бы впечатывается во внешность: постоянно нахмуренные брови, искривленный в застывшей гримасе рот… Морщинки вокруг глаз, свидетельствующие о частой улыбке… Ссутулившаяся, всегда готовая к труду и обороне шея… Гордая, свободная посадка головы, открытый спокойный взгляд… Лоб, вечно наморщенный в безнадежном усилии…

Все это безотчетно, непроизвольно.

Удели внимание и направь в нужную сторону.

Научись освобождать мышцы шеи, а вместе с ними и весь позвоночный столб — почувствуешь, что прибавилась немалая толика уверенности и спокойствия, избавишься от инерции глупой глухой обороны. Полное освобождение мышц шеи и затылка (например, легким, медленным круговым движением — туда и сюда) поможет тебе быстрей засыпать.

Научись освобождать мышцы лица. Полностью расслабив рот, нижнюю челюсть, язык, ты почувствуешь, что как бы «провалился» в расслабление, что уже легко забыться, уснуть… В сочетании с расслаблением шеи и глаз — надежный способ быстрого отдыха, засыпания и стирания нежелательного эмоционального осадка. В трудные, напряженные периоды (скажем, подготовки к экзаменам) хорошо начинать с этого приема каждый сеанс AT.

Привыкни освобождать мускулы глаз, заодно и близкие к ним мышцы лба и бровей — ты получишь способ быстрого и глубокого мозгового отдыха и душевного успокоения. Научись разморщиваться, расхмуриваться, позволь себе, кстати, и улыбаться, хотя бы одними глазами, хотя бы мысленно…

Хозяин дыхания. Ты склонен к избыточному волнению, у тебя подчас «перехватывает горло», «подкатывает комок», испытываешь стеснение в груди, иногда даже заикаешься?.. Это значит, что тебе нужно уделить доверительное внимание своему дыханию. Да, влюбись и в свое дыхание, пообщайся с ним. Не надо стремиться как-то особо дышать или не дышать. Твое дыхание в полном порядке — научись лишь сбрасывать все тот же «зажим», освобождать дыхание от судорожной напряженности. Для этого привыкни в любое время дышать спокойно и равномерно, получая естественное удовольствие от этого великого чуда жизни. «Дыхание всегда мне послушно… Дышу всегда ровно и с наслаждением. Люблю дышать»…

В момент излишней напряженности «включай» дыхательное удовольствие, подражай дыханию спящего… Несколько сеансов начинай с освобождения дыхания, наслаждения его ритмом — это и будет твой дыхательный AT. (Близко к этому и дыхание йогов.) Лучше всего, конечно, проводить его на свежем воздухе, в лесу, в парке, в крайнем случае на балконе. Наслаждайся полным дыханием на быстром ходу.

Господин сосудов. Иногда у тебя неприятно стынут руки и ноги? Бывает чувство познабливания, а температура нормальная? Бывают еще какие-то неясные неприятные ощущения?.. Давление то слегка пониженное, то слегка повышенное?.. Все это означает, что твоя сосудистая система разрегулирована, сосуды склонны к сжатиям, спазмам или, наоборот, неуправляемому расширению. И это значит, что стоит уделить время и сосудистому AT.

Тоже влюбиться?.. Почему бы и нет? Научись вызывать чувство приятного тепла в руках, в ногах, особенно в кончиках пальцев, а затем и во всем теле (кроме головы). Это не сложно, ибо уже одно лишь сосредоточение на какой-то области тела обычно вызывает и это чувство, и действительное потепление. Сосуды начинают расширяться сами, в благодарность за внимание. (Поэтому, кстати, и краснеют от смущения.) Общее саморасслабление, даже если тепло не разумеется, тоже мягко расширяет сосуды и дает чувство тепла.

Через некоторое время сможешь легко и быстро вызывать по своей воле потепление, а при сильном сосредоточении — покраснение любой области тела, ставить себе «психические горчичники». Научишься снимать спазмы, станешь гораздо более холодоустойчивым. Сердце и без особого к нему внимания (и лучше именно так) сделается уравновешеннее.

Когда придет навык самовнушенного тепла, сумеешь внушать себе и противоположные ощущения: охлаждения (обязательно приятного, желанного, как после жары или парилки), легкого познабливания, мурашек в спине и т. п. Эти ощущения соответствуют сужению сосудов, оживлению тонуса и могут способствовать быстрому выходу из расслабления, небольшому подъему давления, если требуется (при гипотонии).

Когда сживешься с навыком саморасслабления, тебе уже не придется тратить беспорядочные усилия на приведение себя в порядок «по частям». Быстро расслабившись, сможешь полностью сосредоточиваться на том, чего от себя желаешь.

Чего именно? Тебе это известно лучше, чем мне. Сейчас, как я понимаю, на повестке дня — умственная мобилизация, учебные хвосты?.. Что ж, AT как раз тот самый топорик, который поможет обрубить их быстро и без потерь.

Но я просил бы тебя не подходить к себе слишком практично.

Святые минуты. В течение дня отводи хотя бы минут пятнадцать-двадцать на глубокое, целенаправленное ничегонеделание. Учитывая громадные фонды времени, расходуемые каждым на нецеленаправленное ничегонеделание, выделить такой момент в своем расписании довольно легко. Святое дело — полнейший отдых. Совершеннейшая отключка от всяких обязанностей. Твое личное время.

Лечь или сесть, удобно, свободно; освободить, распустить, расслабить все мышцы; закрыть глаза или уставить их в потолок, в небо — куда угодно…

Захотелось заняться сосудистым AT и освобождением дыхания?.. Отработкой мышечного расслабления лица?..

Занимайся. Неважно, с чего начинать; все дорожки AT ведут к Внутренней Свободе. Если хочешь просто отдохнуть и сосредоточиться, — не надо как-то специально дышать, вызывать какие-то особенные ощущения. Если ровное дыхание может доставить удовольствие, — есть полное право им наслаждаться; если по мышцам разливается приятное тепло и истомная тяжесть, — можно отдаться этим ощущениям… Но ничто не обязательно в эти минуты. «Отдыхаю, восстанавливаюсь покоем… Общаюсь с Главным в себе и в мире…»

Мозг и тело в глубоком Покое становятся чистой пленкой, на которую можно записать что угодно. В эти минуты ты и можешь легко внушать себе любые желаемые состояния. «Спокойствие, собранность. Сосредоточенность на занятиях. Свобода в общении… Всегда внутренне независим…» Подсознание сделает все что нужно, само.

Основное, как видишь, просто. Но это простое — для жизни — надо прочувствовать и ввести в жизнь.

Два великих момента. Настрой утренний и вечерний. Каждое утро, проснувшись, в естественнейшем расслаблении, говори себе: «Сегодня начинаю сначала. С чистой страницы. Сегодня…»

Любое самовнушение. («На работе спокоен, собран… С людьми четок, непринужден…»)

Вечером, перед засыпанием: «Отдых, спокойствие… Безмятежность… Священная беззаботность…»

И тоже — можно добавить, шепнуть себе — любое самовнушение. Очень велики шансы, что сработает, ибо вводится почти напрямик в подсознание, в естественном самогипнозе.

Спокойствие против равнодушия. Спокойствие отличается от равнодушия, как младенчество от старости, как сон от смерти. Спокойствие — не отсутствие, а высшее равновесие всех чувств.

Многие не понимают. Боятся спокойствия, считая его равнодушием. Может быть, потому, что на тревожном дне души этих людей есть камешки действительного равнодушия и они опасаются, что в прозрачности спокойствия эти камешки станут видимыми…

..А потом ты опять один.
Умывается утро на старом мосту,
вон там, где фонтан как будто
и будто бы вправду мост,
а за ним уступ
и как будто облако,
это можно себе представить, хотя
это облако и на самом деле,
то самое, на котором мысли твои улетели,
в самом деле летят.
..А потом ты опять один.
Эти мысли… Бог с ними, а веки,
веки твои стреножились,
ты их расслабь.
Это утро — твое, и никто его, кроме тебя,
у тебя не отнимет.
Смотри, не обижай себя, не прошляпь этот мост, этот старый мост, он обещан, и облако обещает явь, и взахлеб волны плещутся,
волны будто бы
рукоплещут, и глаза одобряют рябь.
.. А потом ты опять один…
Настоящий Покой соединит тебя и с самим собою, и с целым миром. (.)

ЗУБ МУДРОСТИ

В.Л.

Спешу поделиться с вами случаем, происшедшим со мной.

В один из ноябрьских дней у меня началась резкая зубная боль. Болел зуб мудрости, болела вся правая сторона до виска. Я принимала все меры для утоления боли, но она периодически возобновлялась и усиливалась, что привело меня к необходимости принять жаропонижающую и болеутоляющую таблетки. Эффект был кратковременным. Вечером, пока боль не возобновлялась, я решила перед сном почитать одну из своих любимых книг — «Красное и черное» Стендаля. Но вдруг боль стала резко обостряться. Я где-то слышала совет о том, что при зубной боли надо поплакать, — это снимает температуру с зуба, и зуб перестает болеть. Поплакала, но и это не помогло. Оставалось опять принять таблетки, чего я очень не хотела. Так я лежала в постели, пока что-то в моей памяти не натолкнуло применить AT. Видимо, я ухватилась за эту мысль, как за последнюю возможность. Здесь следует сказать, что я читала вашу статью и книгу «Искусство быть собой» задолго до этого случая, но прямо перед ним заглянула в книгу снова, выхватив из нее некоторые моменты…

Все последующее было настолько удивительно и потрясающе (да, да!), что я решила написать вам, сообщить еще об одном подтверждении магической действенности AT. Хочу воспроизвести все детали с максимальной точностью.

Мой муж, как назло, должен был срочно что-то отпечатать. Вы представляете — зубная боль и рядом печатающая машинка. «Ну все, — подумала я, — какой там сон…» Так я лежала, изнывая от боли, пока вдруг не вспомнила про AT. И начала… Начала с того, что стала уговаривать, заговаривать общую боль — боль всей челюсти. Я не говорила себе, что боль нехорошая, не злилась на нее. Наоборот, я упорно заставляла себя радоваться ей, нежить ее, как бы холить, задабривать. Тут возникло образное представление о боли в виде женщины, но не злой, а доброй, только встревоженной. Я ее уговаривала. Твердила, что она молодец, подбадривала ее мысленными фразами: «Ну еще! Ну, давай!» — пока она не стала вдруг послушной и, по нашему общему с ней сговору, не стала уходить — не куда-нибудь, а в землю, медленно погружаясь… (Тут я еще вспомнила электрический ток, мгновенно уходящий в землю). Временами Женщина-Боль все же высовывала голову из земли и тревожно наблюдала — за кем вы думаете?.. За нервом, чье биение после ухода боли я отчетливо ощущала и концентрировала на нем внимание (заметьте, общей боли, боли всей щеки, уже не было). В этот момент у меня возник образ нерва в виде ребенка, которого я принялась успокаивать, как дитя. Он кричал, и, когда усиливал свой крик, я не говорила: «Тише», а наоборот: «Кричи, кричи, ну еще, еще…» Затем осторожно: «Ну, ну, спи, мой маленький, мой хороший…» И тут же поняла, откуда тревога в глазах у Женщины-Боли. Она смотрит на ребенка-нерв, она боится его оставить! Но я ее успокаиваю и баюкаю нерв… Далее переключаюсь на дыхательную гимнастику. Глубоко, не торопясь вздохнула семь раз, представляя, что с каждым выдохом уходят последние остатки боли и успокаивается малыш-нерв. Для него эти выдохи — благотворные дуновения… Постепенно переключаюсь на формулы, подобные приведенным в вашей книге: «Мое тело свободное, свободное, никаких «зажимов». Какая приятная тяжесть в моей руке… Какая она, правая или левая, мне все равно, они одинаковые, как стороны равнобедренного треугольника… Мне тепло, хорошо, уютно… Как прелестно, тихо…» (Мой муж, не знаю, как это получилось, решил дать мне уснуть и не стучал на машинке, чувствуя мое состояние.)

Я продолжала: «Тихо, спокойно, плавно… Река, спокойная, плавная, удивительно плавно течет… И мы плывем, плывем в сон, кругом солнце, тепло, свет, мелодия…»

Голову заполняют плавные трезвучия первых тактов Лунной сонаты Бетховена. Я понемногу успокаиваюсь вся, ничто не беспокоит, но уснуть не могу. А почему? Потому что я ликую! Потому что я сама сняла себе боль! Потому что я научилась «нащупывать» доступ к своему подсознанию и заставлять его петь в унисон с сознанием! (.)

Читая, потрогал через щеку челюсть, где вместо правого коренного давно живет тихая, спокойная пустота.

Этот здоровый, ни в чем не повинный зуб я потерял при обстоятельствах, любопытных для науки. Добрая моя знакомая позвонила как-то вечером в воскресенье. «Володичка, приезжай, умоляю, нет сил терпеть… Ни полоскания, ни анальгин, ничего… Продержаться как-нибудь до утра…»

Примчался. Воспаление надкостницы, что ли, не понимаю, но флюс заметный. Что может сделать с зубом такой грамотей, как я? Только заговорить, ну как-то еще попытаться заколдовать. Начал: пассы рукой, бормотанье — представляя, что вытягиваю боль вон, наружу. Даже как будто видел — какую-то желто-сизую лохматую жгучую массу…

Минут через двадцать боль начала стихать, через час унялась совсем. И что интересно — зуб этот больше никогда у моей счастливицы не болел.

Но еще более интересное началось ночью со мной. Спал я на редкость спокойно и крепко — и вдруг проснулся как ужаленный от кошмарной боли. Да-да, тот же именно зуб, коренной, второй справа…

Милая моя читательница, я не нашел в себе столько мужества, сколько вы. Прометавшись часа полтора, сломя голову побежал в скорую ночную стоматологию. Пытаться спасти этот зуб оказалось уже бессмысленно, чему я был крайне рад. Впоследствии один из коллег объяснил мне, что я проводил зубозаговаривание вопиюще безграмотно, за что я и поплатился. Зуб мудрости, сказал он, у тебя не прорежется никогда.

САМО, САМО…

В. Л.

У меня есть друг. Он болен. Болезнь поразила головной мозг. Усугубляется все это еще и тем, что друг мой где-то от кого-то услышал, что жить ему осталось самое большее два года. Я разубеждал его как мог, говорил, что сказано это было вовсе не о нем. Но все безрезультатно. Его часто, почти ежедневно, преследуют головные боли, не давая забыть об угрозе. Один-два раза в месяц бывают приступы с вызовом «скорой помощи». (…)

Мне удалось вселить в него надежду, что он вылечится с помощью самовнушения.

Вам я решился написать, надеясь, что вы поможете найти оптимальный вариант именно для этого случая. Мой друг читал все ваши книги, поэтому (…) Тем более что человек он очень впечатлительный. (.)

Тронут вашей заботой о друге. В общих чертах ясно, какая у него болезнь, и могу заверить и вас, и его, что «прогноз», данный кем-то от большого ума, — чепуха. Поправится, должен поправиться.

Самовнушения в таком духе — тема для собственных импровизаций. (Утром, сразу после просыпания, днем в состоянии легкого расслабления 1–2 раза, вечером перед засыпанием):

спокойствие —

все становится мягким,

теплым,

свободным —

само, само;

спокойствие —

голова становится легкой,

свободной,

свежей — сама, сама;

спокойствие — дышу ровно,

свободно,

легко

легко дышится мне и свободно — само, само;

спокойствие —

уверен в здоровье,

само здоровье

ко мне возвращается,

входит здоровье и наполняет меня

само…

Подсознание самолюбиво. Обратим внимание на ритмически повторяющиеся: САМО, САМО… Доверие к своим силам: САМОпроизвольность — САМОстоятелыюсть.

Особенно это важно, когда мозг, орган самовнушения, находится в состоянии неполного послушания самому себе. САМО, САМО — не давление, не насилие, а пробуждение сил. Подсознание и безо всяких слов, САМО знает, что требуется, ему нужно лишь время от времени напоминать, что оно может действовать свободно, уверенно, как САМОлюбивому человеку постоянно необходимо подтверждение его правоты. САМО, САМО — это суть, и когда внушение укрепится, можно будет ограничиваться этим САМО, подразумевающим остальное.

Все слова и образы нужны только как стрелки, указывающие направление к главной дороге. Самовнушение — мобилизация многих и многих миллионов мозговых клеток, выполняющих программу здоровья. Резервные силы организма огромны, они ждут только управления на понятном им языке. Вера в здоровье и есть этот язык. Укрепленная вера САМА перейдет в искомое состояние.

Всего хорошего, хороший человек!.. Это письмо можно показать вашему другу и передать вместе с ним мои пожелания мужества и скорейшего выздоровле-ния. (.)

В. Л.

Ваше письмо сыграло запланированную роль как нельзя лучше. Уже появляются первые результаты: мой друг сделался гораздо спокойнее, жизнерадостнее. Реже стали приступы и резкие изменения настроения. И что самое главное — письмо заставило поверить в выздоровление, поверить беспрекословно.

Спасибо от моего друга и от меня. (.)

Пример эпистолярной «скорой помощи» и совместного воздействия внушения и самовнушения.

Иногда, между прочим, бывает, что человек, не желающий много о себе рассказывать, но желающий побольше узнать, пишет мне о «друге», имея в виду себя. Таков ли данный случай — не знаю, да и не так уж важно, лишь бы человек и в самом деле стал своим другом.

«ПРОХОДИТ…»

В.Л.

(…) Вскоре после рождения ребенка я тяжело заболела. Разладилось сразу все внутри: и сердце, и желудок, и печень, и почки, и голова. Я почти не могла двигаться, каждое движение приносило невыносимую муку. Потеряла сон. В течение четырех лет — сплошные врачи и больницы, чего только не глотала. (…) Потеряла работу, перешла на инвалидность. Муж оставил меня, мальчика месяцами пришлось держать в Доме ребенка. Психотерапевты пытались гипнотизировать — оказалась негипнабельной. Убеждали «взять себя в руки», но не мог никто объяснить, как же это сделать.

(…) Я хочу описать вам, как это произошло. Уже через две недели после начала занятий AT, днем, во время самовнушения тепла и тяжести, которые мне удалось вызвать только во второй раз, я вдруг почувствовала, что куда-то «уплываю». Возникли какой-то сладкий страх и вместе с тем полная отдаленность от себя самой… Затем снова «соединилась» с собой, вместе с ощущением, что поднимаюсь вверх на мягком облаке, и чей-то знакомый мягкий мужской голос (галлюцинация?) шепнул откуда-то из-за затылка: «Проходит». (…) Далее впала в забытье. Очнулась — оказалось, прошло 30 минут. Я с удивлением обнаружила, что все неприятные ощущения в животе и груди исчезли, вместо них до вечера оставалась во всем теле сильная, но приятная тяжесть, похожая на слабость после родов. Усиленно заработали почки. В эту ночь я впервые за четыре года уснула без снотворного, едва коснувшись подушки, и проспала 10 с половиной часов. Утром почувствовала себя так, будто заново родилась, какая-то волшебная легкость, это состояние даже обеспокоило меня — уж слишком хорошо!.. Днем все же наступила некоторая напряженность, неуверенность. Опять внушила себе тепло и тяжесть в теле, «уплыла», «поднялась», но теперь уже без страха и без голоса, просто растворилась в полунебытии. И потом снова приятная слабость, но уже не такая сильная. (…) Ночной сон спокойный, проспала 8 часов, проснулась с ощущением внутренней силы, захотелось работать, действовать… Следующие расслабления сократились до 15–20 минут, ощущения «уплывания» и «подъема» стали уменьшаться и вскоре исчезли, осталось просто растворение в глубокой истоме, в полусознании, но не похожем на обычную дремоту, так как все время сохраняется ощущение какой-то особой благожелательной силы, управляющей моим мозгом и телом. Я знаю, это и есть сила самовнушения.

(…) Сейчас я работаю. Сын живет со мной. Жизни личной стараюсь пока избегать, хотя появились возможности… Хожу плавать в бассейн, а по воскресеньям вместе с сыном в любую погоду отправляемся в лес…

Как бы мне хотелось, чтобы все, с кем случилось несчастье, подобное моему, сумели воспользоваться волшебством AT! (.)

Это письмо не потребовало ответа. В нем прекрасно описано состояние глубокого мышечно-сосудистого расслабления и так называемые аутогенные разряды («уплывание», «подъем», «растворение»). «Голос» был не галлюцинацией, а внутренним выражением того, к чему Н. подсознательно стремилась давно и страстно, — внутренним «оформлением» самовнушения. Непроизвольно подключились, может быть, и некоторые другие, подавленные желания… Произошо самоисцеление.

ЕЩЕ И УЖЕ

Чем отличается самовнушение от самообмана?

Тем же, чем истинный румянец отличается от косметического и хорошая музыка от плохой.

Есть здоровые, чувствующие себя больными, и больные, чувствующие себя здоровыми. Есть графоманы, считающие себя писателями; преступники, считающие себя благодетелями; сумасшедшие, считающие себя божествами…

Ложное самосознание. Искренний самообман. Вредное самовнушение, говорим мы.

А хорошее самовнушение, полезное самовнушение?..

Это вера: то, чего ЕЩЕ нет, УЖЕ есть. Как же найти грань между самообманом и опережением реальности, превращающим возможность в свершение?..

Относится ли это к мобилизации себя, к расслаблению, настрою на общение или преодолению страха — внутренние события неизменно протекают в следующей последовательности: (ДОЛЖЕН) — ХОЧУ — МОГУ — ЕСТЬ.

«Должен» — в скобки: не всегда долженствуем. Не обязательно быть веселым, просто хочется — настраиваемся… Если же не хочется, а все-таки надо (друзья, гости, общение с человеком, которого необходимо развлечь), то задача формулируется как «должен захотеть». Парадоксально, но довольно привычно…

«Хочу» — обойти нельзя. Его переход в «могу» — решающий миг: рождение ВЕРЫ, приводящей к искомому состоянию или действию, к ЕСТЬ.

Предвосхищение — принцип, вложенный во все живое, начиная с гена. Если бы наши желания не содержали в себе действенного опережения событий, мы бы всегда безнадежно отставали от жизни. В любом желании присутствует и свершение. Еще только хотим есть, а желудочный сок уже выделяется. Еще не спим, еще даже не отдаем себе отчета в сонливости, но уже опускаются веки…

Почему так мало людей, не нуждающихся в комплиментах? Эти внушения — комплименты — имеют в виду, что на одном самовнушении по части самооценки простой смертный продержаться не в состоянии.

Когда я внушаю себе:

— спокоен,

— бодр, работоспособен,

— хорошо себя чувствую,

— ощущаю симпатию к этому человеку —

и действительно это чувствую, то не обманываюсь нисколько. Если же: «я мировая знаменитость», «я непревзойденный гений во всех областях», «я лучший из когда-либо существовавших людей», то…

Противовес. Поглядывая на очередную толстую пачку писем, я пожелал бы вам, читатель, найти для себя то, что называю в своем обиходе «внутренним противовесом». Состояние, прямо противоположное тому, к которому мы склонны по натуре или по обстоятельствам. Упражнение в этом состоянии, сознательное культивирование.

У меня, к примеру, есть для меня спасительная «СВЯЩЕННАЯ БЕЗЗАБОТНОСТЬ» — а иногда и почти криминальное «священное легкомыслие». Равнозначно: «Что НЕ делается — к лучшему». Или: «ТЕБЕ виднее…» Это не значит, спешу пояснить, что я делаю легкомыслие принципом жизни. Это означает лишь, что я слагаю со своего сознания обязанности непосильные и доверяюсь подсознанию, интуиции или, что почти то же, судьбе. Противовес этот в считанные мгновения сваливает с меня горы, снимая походя кое-какие спазмы и уменьшая, между прочим, потребность курить.

«ДРОЖАНИЕ МОЕЙ ЛЕВОЙ НОГИ ЕСТЬ ВЕЛИКИЙ ПРИЗНАК…»

Вопрос. Как применять навыки AT и саморасслабления в обыденной жизни, когда необходимо напряжение и ориентировка, а главное — направление внимания ВОВНЕ, а не на себя, как того требует AT? (В рабочем аврале, при встрече с высокозначимым лицом, при выяснении отношений…)

Ответ. Подавляющее большинство жизненных положений в основных чертах повторяется. А следовательно, предвидимы— и авралы, и выяснения отношений…

Чтобы применить навык AT (допустим, быстрое освобождение дыхания и сброс мышечных «зажимов» при нарастании напряженности в разговоре), достаточно лишь опознать тип ситуации — и… включить навык. Продолжая действовать по обстоятельствам…

Направление же внимания вовне или внутрь — не вопрос. Внимание — и в AT, и в жизни всегда направляется и вовне, и внутрь.

Не читать по буквам. При отработанности навыка самовнушения нет никакой нужды сосредоточенно смотреть внутрь себя и посылать приказы каждой части организма по отдельности. Вовсе нет! Все сразу и целиком, в одно мгновение!.. Солдат-новобранцев обучают всем приемам боевой подготовки подетально, отдавая при этом множество разнообразных приказов. Но когда солдаты уже обучены, то для приведения их в боевую готовность достаточно только сигнала. Когда-то мы учились читать и писать по буквам, слогам, но потом слова и фразы стали для нас цельными, слитными. Точно так же сливаются в подсознании отдельные освоенные элементы AT. Они автоматически соединяются в нечто целое — ИНТЕГРИРУЮТСЯ.

Чтобы ускорить и облегчить это, я предлагал своим пациентам находить АТ-СИМВОЛ — личный условный знак для приведения в действие навыков AT.

Это может быть:

легкое пощелкивание пальцами, или

встряхивание плечами, или

головой, или

едва заметное движение стопы, или

прикладывание языка к небу, или

слегка усиленный выдох…

Все, что угодно. Чем проще, тем лучше.

Некоторые люди, и не слыхавшие об AT, время от времени делают какие-то жесты не вполне понятного значения, движения, которые не обязательно выглядят странными. Один усиленно трет себе лоб, другой то и дело щурится, третий постукивает пальцами, четвертый таращит глаза, поднимает брови, пятый пританцовывает и через пять вдохов на шестой надувает щеки…

Это внутренние коррекции. Сброс лишнего напряжения, тонизация… Движение-интегратор. «Дрожание моей левой ноги есть великий признак,» — утверждал Наполеон. Не у всех, надо признать, левая нога столь гениальна, что и приводит некоторых в искушение опробовать правую лопатку или среднее ухо.

МИНУС НА МИНУС

Удивительное создание человек. Нет способности, не имеющей дефекта. Нет характера, не имеющего антихарактера. Нет идеи, не имеющей контридеи. И кажется, нет такой болезни, которая не имела бы своего антипода в виде другой болезни.

Вот два письма, пришедшие ко мне из разных концов нашей страны. Не буду приводить их текстуально. Два случая невроза одного и того же органа — мочевого пузыря. Но случаи прямо противоположные. В одном человек испытывал позывы, как только оказывался в незнакомой обстановке и в обществе незнакомых людей; в другом — наоборот, не мог сделать это простейшее дело в присутствии кого-либо, даже отдаленном, даже за дверью, и никакой возможности в незнакомом месте… В обоих случаях, понятно, тяжкие неудобства. Множество лекарств ни тому, ни другому не дали никаких результатов. Не помог и гипноз (в первом случае), не подействовала (во втором) и рационально-аналитическая психотерапия. «Последняя надежда» — в обоих письмах…

Суть парадокса. Здесь я должен упомянуть о великой заслуге австрийского врача Франкля, впервые применившего в лечении неврозов метод так называемой парадоксальной интенции. Метод заключается в сознательном вызывании того самого симптома, от которого пациент страдает и хочет избавиться. Если, например, у человека «писчий спазм» — неуправляемое напряжение мышц руки, держащей карандаш или ручку, то ему предлагается вызывать у себя этот спазм нарочно и как можно сильнее… Спазм исчезает.

«Вы не спите ночью? — говорил Франкль пациенту. — Прекрасно. Старайтесь не спать! Старайтесь изо всех сил, бодрствуйте! Боритесь с мельчайшей крупицей сна! Посмотрите, что из этого выйдет! Сумеете ли вы одолеть сон?!»

Как не удержится мальчик отведать вина из сосуда, который при нем запечатан,
Как опрокидывает колесницу с возницею вместе нещадно хлестаемый конь,
Так и Фортуна чрезмерность усердия нам не прощает,
И надоедливых псов щелкает по носу Зевс.

Парадоксальный метод по сути своей столь же древен, сколь сладость запретного плода.

Это по-своему чувствовали и стоики, и буддийские монахи, и йоговские мудрецы, и христианские… А недавно вот и психологи экспериментально обнаружили, что оптимальный уровень мотивации, то есть заинтересованности, необходимый для достижения успеха, как правило, не есть максимально возможный. На шкале от нуля до максимума точка оптимума лежит где-то между максимумом и серединой — похоже, что как раз в точке «золотого сечения», таинственно важной для всех видов гармонии…

На это общее правило накладываются различия индивидуально-типологические. У сангвиников и флегматиков ближе к максимуму, у меланхоликов и холериков — к минимуму. Не для всех, следовательно, справедлива, казалось бы, очевидная истина: чем больше хочешь, тем больше добьешься. Справедливо и обратное. («Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей»).

Парадокс сверхценности, парадокс сверхзначимости — основа множества неприятностей и конфликтов. Это он вызывает такие разные по виду расстройства, как заикание, бессонница, импотенция, всяческие страхи, застенчивость, невозможность заниматься чем надо, именуемую «безволием»… Напряженная борьба с напряжением, отдаление цели средствами, уничтожение жизни путем жизнеобеспечения… Это происходит на разных уровнях, происходит с вами и со мной, каждый день. Имеющий глаза да увидит.

Парадокс встречный: принять, чтобы освободиться; примириться, чтобы превозмочь; забыть, чтобы вспомнить; отдать, чтобы получить; уйти, чтобы остаться; проиграть, чтобы выиграть…

Что и требовалось доказать. У сексопатологов при лечении мужской проблемы с невротической почвой давно уже в ходу безыскусный, но весьма действенный прием «провоцирующего запрета». Пациенту (и, весьма желательно, другой заинтересованной стороне) торжественно объявляется, что в течение такого-то срока в целях восстановления нервной энергии и т. п. не рекомендуется (да, не рекомендуется) или даже категоричнее — запрещается (да, запрещается!) именно то, в чем проблема… При этом, однако, разрешается находиться в обществе упомянутой заинтересованной стороны, разрешаются некоторые проявления интереса и нежности, разрешается, короче говоря, все, кроме того, в чем проблема… При таком условии, если только пациент не чересчур большой педант…

Вы уже, наверное, догадались, читатель, что я посоветовал двум вышеупомянутым корреспондентам. Да, именно так стараться. Одному — одно, другому — другое… Сознательно делать то, что само собой делает глупое упрямое подсознание — бороться наоборот!

В детали входить не будем. Результаты не заставили себя ждать.

ЧУДО С НАМИ ВСЕГДА

«На вашем Эхо-магните[3] я закончил институт, а дело было, казалось, безнадежное», — сказал мне один парень, с которым мы случайно познакомились на отдыхе. «Ваш Эхо-магнит избавил меня от хождения к сексопатологам, а дело было, казалось, безнадежное», — сообщил в письме другой человек, из-за рубежа. «Эхо-магнит стал для меня тем, чем не могли стать килограммы лекарств, принимавшихся 10 лет подряд». — А это написала женщина, страдавшая тяжелым неврозом страха.

Одно из проявлений, знакомых каждому, — вспоминание забытого слова, фамилии… Чувствуем, знаем, что помним, — но ускользает, не дается… Чтобы вспомнилось, во-первых, даем себе задание — вспоминать. А во-вторых, перестаем вспоминать. Забываем, что надо вспомнить…

И вдруг — приходит само!..

Необходимое происходит как раз в момент, когда сознание перестает приставать к подсознанию, целиком ему доверяется. Подсознание как бы намагничивается сознанием — программа диктуется, потом выполняется.

Совсем отказываемся от сковывающего самоконтроля, доверяемся себе целиком. Обращаемся с подсознанием так, как должен обращаться руководитель с особо ценным творческим работником.

Перед любой ответственной ситуацией, о которой более или менее известно заранее (публичное выступление, общение с любимым или крайне нужным лицом, экзамен, выполнение чрезвычайного задания, зубоврачебная процедура, хирургическая операция, поездка или выход куда-либо, вызывающий страх, и т. п.) — за два часа, час, полчаса или 10–15 минут до этого (варьируйте по опыту самонаблюдений), в течение 5–7 минут предельно сосредоточьтесь в уединении на том главном, что вы от себя в данной ситуации требуете. Представьте обстановку и свои основные действия в наилучшем варианте. Как можно четче! Сформулируйте самовнушение. Если в словах, то как можно категоричнее, проще, короче. «Спокойствие. Внимание. Легко оперирую всеми приборами». Или: «Легко двигаюсь. Непринужденность». Или: «Уснуть глубоко. Проснуться бодрым».

Повторите это раз пять-семь в чередовании с 10—20-секундным расслаблением. Затем минуты на три-пять освободите все мышцы и дыхание, расслабьтесь как можно полнее (с вызовом тепла, прохлады, тяжести, если это уже отработано). Полежите или посидите (можно и походить) в расслаблении, ничего от себя больше не требуя. Затем в течение 1–2 минут — легкие тонизирующие упражнения. ВСЕ.

Эхо-магнит пущен в ход. С этого момента полностью доверьтесь своему подсознанию. О предстоящем не думайте. Если мысли придут сами, не гоните их, но и не задерживайте. Занимайтесь любым делом. Можно принять душ, сделать массаж, гимнастику, погулять, почитать, поработать…

Когда же подойдет время, просто входить в ситуацию… Если перед самым моментом появится напряженность, волнение, — вспомните, что существует небо…

Доверие жизни! Внутренняя Свобода!

Заказать сон среди дня. Эхо-магнит может включаться и два-три раза в день, если, скажем, что-то серьезное предстоит вечером.

Тем, у кого нелады со сном, рекомендую эхо-магнитное самовнушение дважды в день: раз в середине и другой вечером, за час-полтора до того, как намерены ощутить сонливость. Если сонливость придет раньше срока, не огорчайтесь, используйте по назначению.

ПОТЕРИ НА ТРЕНИЕ

Солоноватый вкус практики…

В. Л.

Методика вашего AT оказалась для меня слишком сложной. Ваши образы никак не состыковывались с моим практически-утилитарным мышлением. Формулу я себе сочинял по старому учебнику психотерапии. «Мне спокойно — глубокий вдох — легко — глубокий вдох — хорошо» — глубокий вдох, фиксация на том, что вдох действительно спокойный. «Дыхание — глубокое — вдох, фиксация, — ровное… Сердце бьется спокойно, ровно, ритмично»… Слово на выдохе, вдох, фиксация того, что сердце действительно бьется спокойно. Ну и т. д. Искомая мною суть — не в принципе, а в технологии овладения, в мелких поэтапных операциях, которых, увы, нет в вашей ИБС. Там широкие мазки, которые должны восприниматься как музыка — душой.

А если, как это случилось со мной, нет музыкального слуха? Я в свое время учился на гитаре по самоучителю Каркасси. Настраивал гитару чисто технически — чтобы дрожала от резонанса соседняя струна. Выискивал положения нот. И только лет через пять я обнаружил, что у меня появился слух. И только лет через десять я обнаружил, что могу уловить фальшивую ноту в неизвестном мне произведении, исполняемом оркестром. Ваши же книги заведомо рассчитаны на людей, имеющих слух — не музыкальный так душевный. А что же нам, прагматикам с утилитарным мышлением, нам вы не хотите помогать? Наверно, хотите. Наверное, не учли… На всех не угодишь. Но ведь ваша задача — именно угодить, если не на всех, то на максимальное большинство, правильно я понимаю? (.)

Спасибо за содержательное письмо. Ваш опыт саморазвития поучителен. Но мне кажется, Вы напрасно запихиваете себя в плоские утилитаристы без душевного слуха. Позвольте предположить, что Вы человек до чрезвычайности тонкий, ранимый, с душой нежной и настолько сверхчуткой, что… Этот мозоль практицизма, защита эта — лет, наверно, с 14–15?..

Разумеется, книга моя имеет пробелы, не свод инструкций, о чем и предупреждал. Может быть, и хорошо, что она не удовлетворила Вас, что Вы, поискав, самостоятельно сочинили себе формулу. Еще лет через пяток обнаружите, что прорезался и душевный слух, я уверен.

А насчет «угодить»… Ищу встреч. С Вами встреча произошла. (.)

Есть и письма, где разговор вроде бы ни о чем.

В. Л.

(…) не могу заниматься AT, потому что не могу заставить себя поверить в нелепость. Что может дать аутотренинг человеку, целиком зависящему от условий, от внешней среды? От тысячи обстоятельств, от него не зависящих? Измените условия — изменится человек. Плохой мир — плохое подсознание. AT? Извините, по-моему, это отвлечение от насущных проблем. (…) AT представляется чем-то вроде вечного двигателя, а его по закону природы не может быть, всегда будут потери на трение. Если взять себя в руки, то чем же работать? Ногами, что ли? Выше себя не прыгнешь! (.)

Не могу не согласиться с вами относительно невозможности вечного двигателя.

Барон Мюнхгаузен был, по-видимому, единственным в мире человеком, которому удалось вытащить себя за волосы из болота, да еще впридачу с лошадью. Глаз способен увидеть все, кроме себя, ну, еще уха разве. Рука может схватить что угодно, но опять-таки не себя. По счастью, однако, у человека есть вторая рука, а увидеть свои глаза и уши можно в зеркале или глазами общественности. Нашей внешне-внутренней парности (начиная с двух полушарий мозга) в соединении со способностью воспринимать свои отражения извне в принципе, вероятно, достаточно для полного самообщения и самоуправления. Но для этого нужен еще и язык самообщения. Методы, навыки. Психотехника, говоря иначе.

Все, чем снабдила нас Природа, — не идеально и не безошибочно; все, даже самое здоровое и надежное, требует развития и доработки в действии, «доводки», как выражаются. Технологическая цивилизация с младенчества обучает нас общаться с внешним миром и манипулировать всевозможными предметами и себе подобными существами (в еще большей степени — быть объектами манипуляции). Но в отношении самих себя она стремится оставить нас глухонемыми и парализованными и делает это хотя и не со стопроцентным КПД, но все-таки слишком успешно. И когда мы пытаемся применить к себе наши привычные представления из механического мира и обращаемся к себе на его языке — логичном, слишком логичном, — мы, как правило, терпим фиаско. У нашего тела и духа другие законы, другая логика. Другой язык, близкий скорее к музыке и поэзии. (…) Воспринимаем мы себя не успешнее кошек. Отсюда и отчаяние, и попытки взвалить вину то на несовершенство мира, то на темные силы подсознания.

Где же мы сами?..

Для прыжка выше себя. Да, мы зависим ото всего, начиная с погоды и собственных генов и кончая последними событиями где-нибудь в Юго-Восточной Азии. Но сумма внутренних сил человека по крайней мере равна сумме сил, действующих извне. Будь иначе, человечество давно перестало бы существовать.

Да, есть случаи, и сколько угодно, когда чуждые силы берут верх. То стихийное бедствие, то транспортная пробка, то болезнь, то неуемное желание выкурить сигарету заставляют нас почувствовать себя абсолютно беспомощными.

Но прикиньте хотя бы в масштабе своей частной жизни: часто ли у вас возникали моменты такой вот полной, роковой, рабской зависимости от неуправляемых условий и обстоятельств? Не постояннее ли периоды относительного благополучия и свободы, когда внешние обстоятельства молча ждут своего часа и когда именно избыток свободных внутренних сил ищет и не находит себе применения?

Нейрофизиологи обнаружили, что при обычной работе человеческого мозга его потенциал используется лишь на 15–20 процентов от возможного. 70–75 процентов неиспользуемых нервных клеток в мозгу — зачем они, не стоит ли призадуматься? А вдруг — для прыжка выше себя? (.)

…В период моды на AT появлялись кое-где, в порядке отрыжки, и попытки литературных интерпретаций. Тема для упражнения в остроумии, правду сказать, благодатная. Один юморист-профессионал, некто Б. Зик, сочинил инструкцию по самовнушению («Я — дубленка»), показавшуюся ему забавной, вдохновил и вашего покорного слугу. Вот кое-что из первых, как говорится, рук.

Итак, уважаемые, запомните навсегда: отнюдь не предосудительно вспоминать прошлые жизни во внутриутробной позе плода, подобрав калачиком ноги, или думать о вечности, стоя на голове, как йоги, если даже пятки при этом выделывают антраша — уметь придавать себе разные очертания вовсе не глупо. До чрезвычайности хороша поза трупа, но и она не единственная из пригодных для самоусовершенствования. Зависит кое-что и от условий погодных. Для обретения вида женственного, к примеру, ночь заполярная не то чтобы очень: шубы из шкур беломедвежьих, как ни крутись, стесняют движения, а сбросишь, враз схватишь воспаление почек. Эскимосы, однако, читал я, находят выход из положения и в любой градус мороза достигают апофеоза. Вообще, было бы чем заняться, найдется и поза.

А еще вот

(ежели наоборот):
руки наугад, ноги назад,
уши вниз, глаза вместе —
точно в том фокусе, где находится
чувство чести,
макушка при этом запрокидывается до предела
(сзади шелковая тесемка, чтобы не отлетела),
живот по диагонали,
спина по спирали,
грудь сикось-накось.

В такой позе сама собой вытанцовывается всевозможная пакость, и можно пролезть без очереди, не боясь быть утопленным в бочке дегтя (очередь, правда, слыхал я, воспитывает чувство локтя), можно читать стихи, воя недужно под бурные раздражительные аплодисменты и можно пить, даже нужно, и не платить алименты, короче — это поза поэта.

Все это, увы, детский лепет в сравнении с пародиями, сотворяемыми жизнью.

АТ-ПАРАДОКСЫ

…У одного возникли неприятные ощущения; другому показалось, что происходит что-то с дыханием, испугался, вызвал «скорую», попал в больницу; у третьего при самовнушении тяжести почему-то свело ногу, стало повторяться, «пришлось бросить, не знаю, что делать, без AT жить не могу, помогите». Еще одна милая, но невероятно тревожная женщина, сообщив, что ИБС спасло ее от самоубийства, высказывает опасение, не вызовет ли AT «раздвоения личности». Стала замечать, что становится «не такой», — она, собственно, и хочет быть не такой… А какой? Не уяснила…

У всех симпатичных старателей обнаруживается букет одних и тех же цветочков, в разных наборах:

— нет ясной жизненной цели и представлений о смысле жизни;

— нет даже и отдаленно верного самопонимания — при избытке самокопания;

— нет понимания сути самовнушения;

— чрезмерная сосредоточенность на технических деталях, подход школярский;

— тревожность, подсознательный страх и во время AT, сочетающийся со стремлением во что бы то ни стало «преодолеть себя»;

— изрядный пупизм;

— поиск панацеи…

Когда на AT делается ставка как на «спасение», как на волшебный ключ к полному здоровью и счастью, когда AT (йога, моржизм, аэробика, В.Л. — подставляйте, что угодно) превращается в сверхценность — подкарауливает и парадокс…

НЕДОСЛЫШАННОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ

В.Л.

…Прежде, два года подряд, я успешно беседовал с вами заочно (последнее время, увы, не получается). Вы очень помогли мне. Я перепробовал почти все предлагаемое в книге «Искусство быть собой» и нашел себя в том, что стал доверять внутреннему контролеру, своему внутреннему «я», а потом и поверил в него. Стало намного легче общаться с людьми, работать, просто жить. И что удивительно, я не помню, чтобы мое «я» когда-нибудь подвело меня. Не считая последнего случая. В декабре прошлого года оно сыграло со мной злую шутку. Во время дневного расслабления шепнуло, что я неизлечимо болен… И я поверил: привык верить. Да к тому же действительно побаливало в области желудка, печени и общее состояние было неважное…

Прошел почти год. В «предсказанное» я никого не посвящал, все варилось во мне… Сейчас беспокоят легкие, сердце, голова и много еще чего, даже иногда просто мышцы. Причем болит не все сразу, а друг за другом, как заблагорассудится. Похудел. Аппетита почти нет. Заметил интересную вещь: хоть и просыпаюсь по утрам в тягостном состоянии, но первые минуты после пробуждения у меня нигде ничего не болит. За день и физически и психически устаю сильно, хотя физической работы практически нет. После нервного напряжения, нервной вспышки час-полтора бываю разбитым. Мысли преимущественно вертятся вокруг одного, былая опора ушла из-под ног и превратилась в яму. А новой найти до сих пор не могу…

Казалось бы, чего проще — обратись к врачам, и все станет ясно. Но не верю я ни им, ни их диагнозам, ни себе, ни своему когда-то доброму «я». Вам вот, не знаю почему, верю пока или хочу верить, что по сути одно и то же. Если знаете, подскажите, как выкарабкаться из этой западни? Как бороться, если себе не веришь? Как победить, если в тебе предатель? А может быть, и не предатель вовсе, а?..

О себе: Г-в, живу в северном городе, 30 лет, семья. Шестой год работаю следователем милиции. (.)

Не буду гадать, но то, что вы описали, больше всего похоже на симптомы депрессии. Может быть, гнетет какой-то авитаминоз, нехватка чего-то…

Отчасти, наверное, и профессиональная недоверчивость, бессознательно перешедшая и в недоверчивость к себе. Как противовес — усиленная потребность все-таки верить в кого-то или во что-то. Логично?.. Это и таит парадокс…

Не надо искать в себе предателя. Я думаю, что все у вас на самом деле в порядке, нужно просто и физически, и душевно хорошо отдохнуть (может быть, какой-то «зигзаг», путешествие?..) И снова себе поверить, но уже без чрезмерной требовательности, без установки, что «я» никогда и ни в чем не имеет права нас «подводить». Ведь не бывает же так, и не может быть.

Наша непознанная Природа ищет себя. Поможем ей прозреть… (.)

Этот случай оказался особым. С неожиданной развязкой.

Вестей в ответ на мое письмо долго не было. Я забеспокоился — почему-то сильнее обычного — и позвонил в этот северный город по указанному в письме служебному телефону. Мне ответили, что Г-в в больнице, уже поправляется, должен со дня на день выписаться и выйти на работу. В перспективе перевод на службу в другой город. Я попросил передать привет и просьбу написать, как дела.

Но письма долго не было.

Наконец пришло… Не могу цитировать. Жена Г-ва сообщила мне, что в первый же день, выйдя на служебное задание, он погиб от руки преступника. Пуля попала в голову.

Это был прекрасный человек, не жалевший себя.

До сих пор о нем думаю — и о том, чего ни он, ни я не успели угадать…

НОЧНОЙ КОНСИЛИУМ

Благодарность бессоннице. Как подписать договор с судьбой.

Сегодня болею. Заломало переутомление и ненастье. Нарушил все десять заповедей. Валяюсь.

«Врачу, исцелися сам»…

Все-таки жестоко. Являясь на прием к зубному врачу, я не настаиваю на том, чтобы зубы у него были в идеальном состоянии, не требую, чтобы он открыл свой рот — для проверки профпригодности.

Я сажусь в кресло и открываю рот сам.

Приятно, когда доктор здоров и ведет правильный образ жизни. Но мне почему-то по душе не самые здоровые и не самые правильные. Охотней доверяюсь тому, кто знает мою болезнь не по книгам, а по себе. Если ему не удалось помочь самому себе, это еще не значит, что он не поможет мне. Скорее наоборот.

«Врачу, исцелися…»

Это было сказано о другом, имелось в виду исцеление моральное. И сказавший, наверное, не принимал во внимание, что нет на свете совсем чистеньких и здоровеньких.

Только перед операцией хирург приводит свои руки в абсолютную чистоту.

«Встань, победи томленье…»

Среди моих пациентов есть и врачи, в том числе и по моей части. И среди «заочников» — тоже.

В. Л.

Вашу книгу «Искусство быть собой» прочитал «вдоль и поперек». Занятия AT облегчились. Многое стало понятнее. Но…

Постараюсь покороче. 48 лет, врач-хирург высшей категории. Родился в деревне…

Я человек мужественной профессии, но с мнительно-тревожным характером, раздражителен и застенчив. С детства страдаю головными болями, страхами. Были детские инфекции… Затем, в институте, — невроз сердца, гипертоническая болезнь. Но школу закончил успешно, несмотря на хвори, занимался спортом (велосипед, бег, плавание). В медицине избрал самое физически трудное — хирургию. Работал с большой нагрузкой. Надо было помогать младшим братьям (пятеро из нас закончили разные институты). Изредка лечился амбулаторно, на курортах отдыхал, с работой справлялся, «грома» не было слышно. (…) В интимных отношениях терпел не раз фиаско, потерял веру в себя и остался холостым. Это меня не слишком тревожило (надежду все-таки не терял!).

Беды начались с 1961 года. Приступы страха смерти. Областная больница: диэнцефальный синдром, астеническое состояние. В больнице в Москве в неврологическом отделении остановились на неврастеническом синдроме по гипертоническому типу. Невроз страха. (…)

Овладев AT, стал опять оперировать. Когда нарушался сон, прибегал к химии. Встал опять на лыжи, на коньки, начал снова плавать, хотя временами бывали кризы. Почти ежегодно лечился на курортах. Сменил квартиру.

Жил один, затем с сестрой, затем опять один. Была любовь. (…)

Но вот 197… год, уехала «она»… Оперировать приходилось и ночью, и серьезное. В августе оперировал проникающее ранение сердца. Девушку спас, но после этого болезнь моя обострилась, опять «забуксовал». Снова «умирание». Перехватить такие состояния AT не удается. Коллеги стали рекомендовать оставить большую хирургию. В 197… году умерла мать, очень переживал. Опять скатился к химии. В работе перешел на поликлинический прием, а сейчас вообще не работаю. Боюсь всякой новой обстановки, дороги, леса. Сон без химии 3–4 часа. С вечера могу расслабиться и заснуть, но, проснувшись, уже не засыпаю, лежу, паникую. Астения нарастает. Не хожу в кино, раздражает музыка. Пишу — и то волнуюсь… Встает вопрос о группе инвалидности…

Вопросы: можно ли обойтись без стационирования в психбольницу, которое мне рекомендовали? Как перехватывать приступы? Можно ли продолжить работу хирургом? Кем быть? Как быть? (.)

Дорогой коллега!

Думаю, вы поймете и простите задержку… Время наконец выкроилось.

Ваше мужество в борьбе за жизнь и здоровье — и ваших больных, и свое собственное — достойно восхищения, но не нам с вами устраивать овации. И не надо извинений: пути врачебные неисповедимы, я с той же вероятностью мог бы оказаться у вас на столе, и вам пришлось бы на путь истинный наставлять меня… Вообще, не кажется ли вам, что взаимоврачебные отношения суть просто нормальные человеческие отношения? И даже единственно нормальные?..

К делу.

Не торопитесь в инвалиды. В больницу?.. Если и полегчает вам там, морального удовлетворения не испытаете. Основную проблему — реорганизации вашей жизни в духе оздоровления, телесного и душевного, внутренней перестройки — никакая, даже и наилучшая, больница не разрешит. Есть риск обзавестись и новыми диагнозами… Всякое стационирование, тем более в учреждение данного профиля, чревато непроизвольными отрицательными самовнушениями. Главное и опаснейшее — принятие психологической роли «больного». Инвалидизация самооценки.

Все понимаете. А я совершенно уверен: вы можете продолжать работу. На высшем уровне.

Диагностически вы, конечно, вполне «мой»: вполне нормальны, с вполне нормальным неврозом. Повышенный уровень тревожности представляется скорее следствием, чем причиной. «Следствием чего?» — спросите вы.

Ответить придется уже не нашим привычным клиническим языком, а смесью психологического, физиологического, биологического, философского…

Дисгармония установки. Однобокость миро- и самовосприятия. Односторонность, а по сути неграмотность в отношении к судьбе.

Перевес Ответственности — над Свободой, вами не обжитой. Борьба: долг! — обязанность! — необходимость!.. Прекрасно. Но куда делись желания, игра, радость, раскрепощение, наслаждение безмятежностью, праздник жизни?.. Почему совсем выброшены?.. Я при исполнении своих жизненных обязанностей, и какой там праздник—да?..

Никаких фиаско. Именно это постоянное «при исполнении» представляется мне, между прочим, и основной причиной пресловутой «слабости» в сфере интимной. Мужчина в расцвете лет! Знайте, пожалуйста, что мужчина по закону Природы находится в расцвете лет всегда, до смерти! (В редких случаях даже и после оной.) Не должно быть и понятия эдакого, никаких «фиаско». Все будет стопроцентно в порядке, если только вы будете спокойно общаться с представительницами наилучшего из полов, позабыв «при исполнении» и всегда помня, что вы личность с физиологическими правами, но без физиологических обязанностей, существо духовной породы, а не половой функционер. Все будет так, как должно быть, даже если будет иначе.

И на операции вы человек, а не робот. Успех настолько же зависит от вашей собранности, насколько от умения быть непринужденным, ведь верно?.. Уметь себя раскрепощать так же необходимо, как иметь не одно, а два мозговых полушария. Но вы не обязаны и раскрепощать себя!..

Атаки на себя. Вы почти всегда держите себя в напряжении, все время с собой боретесь, воюете — не отсюда ли ваш сосудисто-вегетативный комплекс: и подскоки давления, и спазмы? Не отсюда ли неустойчивость сна?..

Приступы… Думаю, что основная их причина — потребность мозга время от времени освобождаться от накапливающегося «оборонительного потенциала». Но так как извне обороняться вроде бы не от чего, мозг разряжается внутрь, трясет организм, трясет себя самого…

Вероятность этого была бы значительно меньше, живи ваше тело в оптимальном биотонусе, имей должную внутреннюю чистоту. Но ведь этого нет.

Опять азбука. Дорогой коллега, со всей очевидностью: вы сейчас двигаетесь гораздо меньше, чем можете и чем нужно, а едите, боюсь и больше, чем нужно, и не то, что нужно. Объяснять азбуку?.. Даже сильное физическое напряжение (операция) не освобождает ваше тело от потребности во множестве разнообразных движений, более того — увеличивает эту потребность. Важна и должная затрата калорий, и постоянная гармоническая проработка всего мышечно-связочного аппарата, а вместе с ним и сосудистого, и нервного… Без этой постоянной поддержки ваши нынешние 48 лет намного раньше срока, отпущенного вам наследственностью, перейдут в 58 и далее.

Уже поняли.

Нижеследующее примите не как рекомендации, а как предложения.

Карта практического самоанализа. Составим «сумму прошлого» — вернее, две суммы: плюсовую и минусовую.

…???…

Такие таблички можно составить и для общего состояния, и для отдельных важных для вас компонентов, — допустим, кровяного давления, сна или частоты и силы болезненных приступов. Несложный рабочий вариант «самоанализа для ипохондриков», как я его именую. Но шутки в сторону, вещь полезная, если мы (я имею в виду прежде всего нас с вами — сапожников без сапог) забывчивы, безалаберны и ненаблюдательны по отношению к себе, при всех наших драгоценных ипохондриях.

Придется немножко повспоминать. Может быть, понадобится всего полчаса сосредоточенности, а может, и месяц-другой. Пусть не будет точности и полноты, пусть где-то будут слабо мерцать лишь вопросительные знаки — неважно; главное — подытожить основные, узловые моменты своего опыта — и положительные, и отрицательные: и борьбы ЗА здоровье, и борьбы СО здоровьем.

Уже мало сомнений, что в плюсовую часть таблицы у вас войдут:

— пребывание на свежем воздухе,

— спорт,

— водные процедуры,

— все факторы, повышающие самооценку (хорошо бы поглубже продумать, какие именно и почему).

— AT,

— некоторые развлечения.

А в минусовую:

— дефицит воздуха,

— малоподвижность,

— перенапряжения и отрицательные эмоции,

— сбои режима,

— переедание и питание как попало,

— неконтролируемая зависимость от чужих оценок и мнений,

— пренебрежение самовнушением…

Это только вчерне. Развернуть, уточнить, привести в связь, насколько возможно. Как влияют изменения погоды?.. Насколько существен секс?..

Питание и питье?.. Всевозможные нагрузки, лекарства?..

Как подписать договор с судьбой. Еще одна анкета.

…???…

Заполнили?.. Вот и конкретность. Теперь вы соавтор своей судьбы и полководец здоровья. Перед вами развернутый план генерального наступления. Ясно: главное значение отныне имеет все ОТ НАС ЗАВИСЯЩЕЕ. Забота номер один — устранение ВСЕГДА отрицательного и культивирование ВСЕГДА положительного.

«Всегда», конечно, понятие относительное. Выполнять зависящее от нас, даже пустяшное, удосуживаемся далеко не всегда. Все сами понимаем и сами портим.

Раз в неделю, допустим, припоминать, а в периоды «падений» — пересматривать, уточнять. В «когда как» — продолжать наблюдение, отмечать связи, осторожно экспериментировать… Кроме нас некому.

В договор можно вносить изменения. Что же касается всего НЕЗАВИСЯЩЕГО… Ну что же, и тут все понимаем. Учитывать, в меру сил предусматривать. И… принимать. Как погоду. Как лето и зиму… Торговаться со стихиями бессмысленно, а переживать по поводу их неуправляемости — самое глупое, что можно делать на этом свете. Но — любопытный момент… Войдя во вкус грамотного самоанализа, вскоре обнаружим, что некоторые пункты из графы «Не зависит» начинают сами собой перемещаться в графу «Зависит». Из «когда как» — в «часто», «обычно»… И это тем вероятнее, чем точнее отделим одно от другого и чем неукоснительнее будем выполнять наши «всегда».

Дорогой коллега, вы чувствуете?.. Стараюсь, добросовестно стараюсь исполнить роль, вами предложенную. Не обязательно составлять таблички. Лишь бы только они заработали у вас в голове.

Режим должен стать другом. Вы знаете мой подход: человеку надлежит быть хозяином своего режима, а не его рабом. Но… Десятки и сотни «но», нам с вами прекрасно известных.

Как раз сейчас, пока временно не работаете, стоит потрудиться именно над режимом. Мне кажется, что вам стоит стремиться к графику максимально четкому, к ритмическому постоянству… Рекомендую это не всем. Вам же — потому что вы ритмически разлажены, очевидно, не по натуре, а образом жизни.

К четкости придется подойти постепенно. Сразу навязывать себе жесткий режим, вгоняться в него вопреки всему — чревато обратной реакцией. Ваша главная задача — постепенно гармонизировать в себе все, сверху донизу. А это всегда достигается путем некоего компромисса: между желаемым и возможным, между самопринуждением и самоприятием… Пока не загружены работой, — присмотритесь, приладьтесь к себе, опробуйте варианты. Не исключено, что придется остановиться и на «скользящем» графике, особенно если выявится заметная зависимость от таких факторов, как погода.

В любом случае предлагаю вам, отныне и далее, предусматривать в своем суточном графике в общей сложности НЕ МЕНЕЕ ЧЕТЫРЕХ ЧАСОВ, ПОСВЯЩАЕМЫХ ЗДОРОВЬЮ. Прогулки, физические упражнения, водные процедуры, AT — распределяйте как хотите, но эти четыре святых часа должны принадлежать вашему здоровью и ничему более. Если на сон условно отведем восемь часов, на питание и сопутствующие хлопоты — два, то на остальное — работу, общение, развлечение и др. — остается десять. Учитывая выходные, вполне достаточно.

Паника лжет. Вот наконец добрались и до сна. Здесь, дорогой коллега, позвольте мне по-нашему, по-врачебному сделать вам, как говорится, небольшой втык.

Спрашивается: почему, проспав 3–4 часа нормальным сном, проснувшись и убедившись, что заснуть более не расположены, то есть что потребность во сне н а данный момент удовлетворена, вы продолжаете лежать и, главное, паниковать?.. По поводу чего паника?

Слышу, слышу.

— Нормальный ночной сон взрослого человека должен длиться как минимум 7 часов…

Так?.. Вы уверены, что всегда именно так — должен?..

— Утром на работу, а я не выспавшись…

Не выспавшись… Причина для паники?.. Мне ли объяснять вам, знающему, что такое ночные вызовы и дежурства?.. Спросите у десятерых подряд в утреннем автобусе или метро: «Вы сегодня выспались?» Ручаюсь, едва ли один ответит вам: да, вполне. А у девяти остальных, если поинтересуемся подробнее, обнаружатся разные поводы для недосыпания: у одного сверхурочные, другой готовится к защите диплома, третий просидел за преферансом, у четвертой плакал ребенок, у пятой не ночевал дома муж, у шестой ночевал, но…

Двое-трое из этой десятки вдобавок к относительному недосыпанию еще и переживают по поводу недосыпания, чем, конечно, ничуть не помогают себе выспаться в следующий раз… Пролежать же, непрерывно паникуя, целых 3–4 часа — это, я вам скажу, работка!..

Как не надо бороться за сон. Не впадайте в ошибку тысяч и тысяч непросвещенных страдальцев, не превращайтесь в Рокового Борца за сон! Как коллега коллеге скажу вам, что эти несчастные ох как трудны. Стабильное сочетание тревожности и упрямства. Никак не могут взять в толк, что Природа не подчиняется режимным установлениям. Всякое отклонение — непременный повод к принятию каких-либо мер. Отчаянная борьба за сон отнимает у них и тот, который их мозг мог бы им предоставить без всяких на то усилий. Непослушный ребенок, которого они яростно запугивают в себе криками: «Спать! Немедленно! Спать и не просыпаться!» — и рад бы послушаться, да уже не может — боится, дрожит: «А вдруг не засну, вдруг проснусь?..» Переходя на иждивение снотворных, разучиваются спать сном естественным, то есть спать сколько спится.

Значит, временно выспался. Дадим свободу своему сну. Возблагодарим наконец великую дарительницу рода людского, Бессонницу — акушерку духа, подругу гениев. Имей Пушкин регулярный и крепкий сон…

(…) Если вы проснулись и больше не спится; если не получается и просто расслабиться и спокойно полеживать; если в теле ощущается неприятное беспокойство, а в голову лезут всевозможные мысли и тревоги, — совет единственный и решительный: не раздумывая ВСТАВАЙТЕ!

Да-да, поднимайтесь. Встряхивайтесь, умойтесь. Все это беспокойство, и хаос мыслей, и «ни в одном глазу» от таблеток означает лишь одно: на данное время ваш мозг выполнил свою норму сна. Больше ему не требуется. Ваш мозг и тело просят активности. Она им нужна! Вставайте же и занимайтесь чем угодно: домашними делишками, чтением, писанием писем… Чем угодно. (Кроме того, конечно, что грозит нарушить сон ближних). Вставайте — и дайте себе свободу не спать. Если вдруг опять спать потянет, — снова ложитесь (только не перед уходом на работу). Если вдруг очень захочется поесть (бывает и так), — перекусите чуть-чуть. Если взбудоражены, выпейте немного теплой воды с ложкой меда или отвара шиповника… Можно и немного валерьянки или успокаивающей травяной микстуры. После этого, минут через пятнадцать, сон может вернуться, а может и нет. Но никакого снотворного.

Главное, будьте совершенно спокойны: нет сна — значит и не надо! Бодрствуйте полноценно. Употребляйте излишек времени, который вам одалживает уходящий сон, на свое же здоровье: идите на прогулку (глубокой ночью и ранним утром в городе и самый чистый воздух, и относительная тишина) или, если на улицу совсем уж не тянет, открывайте пошире форточку и занимайтесь гимнастикой.

Не спеша работайте мускулами, массируйтесь, беседуйте со своим телом, и оно воздаст вам дневной бодростью, воздаст надежнее и щедрее, чем какой-то жалкий полудосып, который, если уж не миновать того, всегда можно перенести на полсуток или на сутки вперед… Кстати сказать, коллега, эти строки я пишу вам ровно в 4 часа 53 минуты по московскому времени. «Временно выспался» — так это называется. Обычная моя последовательность в таких случаях: подъем не раздумывая — контрастный душ — легкие упражнения общеразминочного типа — пара любимых поз собственного производства — умственная работа, пока работается (обычно стихи или письма, ночью душа живее) — прогулка или досыпание, по возможности. Сегодня досыпания не предвидится, поэтому ставлю пока многоточие, отправляюсь погулять по предутреннему городу…

Качество, а не количество. Дописывать приходится через две ночи.

(…) Итак, никакой паники по поводу временного недосыпания. Доспится: не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. Заботьтесь о полноценном бодрствовании, которое обеспечивает сон всем необходимым. Понаблюдайте за тонусным графиком: весьма возможно, что в течение суток у вас есть период особо пониженного тонуса, сонливости или хотя бы расположенности полежать. Если удастся сделать этот промежуток свободным от работы, — смело пользуйтесь им для второго сна (или третьего, какой там у вас выйдет), или просто для расслабления, или легкой дремоты. Хотя бы час, полчаса где-то днем могут вполне возместить и трех-, и четырехчасовой ночной недосып…

Всегда ли это действительно недосып? «Норма» ли сна для взрослых эти пресловутые семь—восемь часов?.. Цифра достаточно сомнительная, если учесть массовую ненормальность образа жизни. Была ли у вас когда-нибудь собака или кошка? Всегда ли они соблюдали режим сна, каждый ли день спали одинаковое количество часов?.. (Режим прогулок — другое дело.)

И у нас бывают сутки, а порой и несколько подряд, и недели, когда потребность в сне уменьшается; бывают, наоборот, спячечные полосы. У довольно многих это определяется влиянием солнца, луны и погодных фронтов; у других — зависимостью от сексуального тонуса; у третьих — от съеденного и выпитого; у четвертых — от эмоционального состояния; у пятых — от внутренних циклов мозга; у шестых — от всего, вместе взятого. Есть люди, всегда превосходно высыпающиеся за четыре—пять часов, есть и не высыпающиеся за десять—одиннадцать. Об исключительных случаях полного отсутствия потребности в сне, вам, наверное, известно? И это тоже не патология, а вариант нормы, а быть может, даже намек на идеал…

Так или иначе, дело не в количестве, а в качестве сна.

Пять условий полноценного сна. Качество же обеспечивается (стыдно повторять вам азы, но приходится):

1) правильностью устроения ложа (просторность по комплекции, не слишком выпуклое и не слишком вогнутое, не скрипучее, не мягкое и не слишком жесткое, подушка не высокая и не слишком низкая, одеяло не слишком тяжелое, ноги лучше к югу или к юго-западу, голова к северу или северо-востоку, в максимальном удалении от отопительного радиатора);

2) должным расходом энергии в бодрствовании, гармоничностью нагрузок (кто не работает, тот не спит);

3) чистотой воздуха и его хорошей температурой (чем прохладней, тем лучше, но, разумеется, не до замерзания);

4) внутренней чистотой тела, зависящей от:

— количества и качества питания (кто объелся перед сном, у того мозги вверх дном, но голодное нутро тоже будет колобро…);

— налаженности выведения отходов,

— вышеупомянутой чистоты воздуха,

— нижеупомянутой чистоты духа;

5) чистотой духа, зависящей от:

— вышеупомянутой чистоты тела,

— вышеупомянутого грамотного отношения к Судьбе,

— грамотного отношения к самому сну — в принципе такого же, как к Судьбе («все будет так, как должно быть, даже если…»),

— чистоты совести (самое трудное),

— должным образом проводимых самовнушений…

Вот, пожалуй, и последнее, чем завершим наш ночной консилиум.

Благодарите свой организм за критику. AT для вас уже не новинка, поэтому позвольте не останавливаться на технической стороне и перейти сразу к вопросу «как быть?» — в смысле: как применять в вашем личном случае. И как обходиться с приступами. Именно: не «перехватывать», а обходиться.

Исключим слово «перехват».

Я его сам, помнится, употребил в ИБС, но считаю это своим недосмотром. «Перехват» — ожидание, напряженная готовность, оборонительная настроенность… А вот этого-то как раз быть не должно.

Именно ожидание приступов на 50 процентов, а то и более, их провоцирует. Ожидание подсознательное.

Одуревшее подсознание прямиком не возьмешь. Его можно только перехитрить.

Все, что напоминает вам о возможности приступов, все прямые или косвенные намеки на них, включая и заботы о «перехвате», надо отбросить от себя. Выкинуть, исключить.

Вы возразите: но ведь прогнозировать-то, но ведь сознательно предусматривать — надо?

Надо.

Надо — только однажды спокойно и трезво сказать себе: да, приступы возможны. Да, они могут возникать помимо моей воли. Да, с этим приходится временно (все в жизни временно) примириться. Да, с этим жить.

Вот и все.

Реализм прежде всего. Некую вероятность приступа примем как данность. Пока это то, что от нас НЕ ЗАВИСИТ, это, так сказать, обеспечено. А стало быть, можно об этом не беспокоиться. Не брать в голову.

Вы еще ни разу не умерли от своего приступа, не так ли? Не умрете и от десятка, и от сотни последующих, если будут. Очень может быть, что как раз ваши приступы и стремятся продлить вашу жизнь.

Не шучу: всякое приступообразное состояние есть борьба организма за очищение и обновление — доступным ему в данный момент средством. Приступы дают сигнал, что ваш организм требует налаживания. Эта открытая активная «критика снизу» гораздо желательнее, чем трусливое замалчивание и пассивность. Благодарите свое тело за честность. И отвечайте на критику делом.

Поддерживайте положительный настрой. Не меньше трех раз в сутки (утро, день, вечер) вживайтесь в Покой. Утром и днем — с выходом в рабочую бодрость, вечером — в сонное расслабление.

Так вы будете держать себя в форме.

Как победить страх смерти. Уйдет сам, когда вы себя наладите и вернетесь к активной жизни. Если же, вопреки всему, вас не оставят черные мысли и мыслишки, что никогда и ни у кого не исключено, то и этого бояться ни в коей мере не следует. Напротив, если уж они приходят, эти мысли, не гнать их — бесполезное занятие, а наоборот — встретить с открытым забралом. Додумывать до корней.

Настоящее размышление (порукой тому и опыт вам пишущего) приведет вас к самым глубоким основаниям оптимизма и к твердому убеждению, что с физической смертью жизнь человеческая не кончается.

Коллега!

Вы лучше меня знаете, как выглядит финал земной жизни, и мне ли объяснять вам, что значат для нашей работы открытые глаза.

Уверен, что вы чудесными своими руками спасете еще не одну жизнь. (.)

В. Л.

Ваш труд не пропал даром. Я снова в строю. (.)

Легче выгрузить вагон кирпича, чем общаться.

Каждой зимой, Друг мой, приходит весна, нет, не оттепель — было б о чем — весна настоящая. Друг мой, с ручьями, бурная, разливная, с подснежниками и со многими птицами — каждой зимой она к нам приходит — тайная, неожиданная, среди лютых морозов — весна!..

В каждом сне, Друг мой, как знаешь ты, есть и немного яви, в каждом бреду — что-то от истины, каждый предмет — отчасти галлюцинация, в этом ты убедился давно.

А знаешь ли, что у каждой реки есть третий берег? «А-а-а…» Ты махнул рукой и покрутил пальцем возле виска. «Ясно. Опять поэзия».

Проверь, Друг мой, потом крути хоть двумя. У любой реки, Друг мой, есть третий берег, есть третий берег, я точно знаю, я сколько раз там гулял!..

ТАМ, ЗА ДУШОЙ

Может быть, не ведая о том, вы работаете с Омегой в одной бригаде или бюро, сидите за одним столом, встречаетесь в подъезде или в постели; Омегой может быть ваш ребенок, отец, или мать, или оба вместе…

Может быть, вы с кем-то из Омег дружите или в кого-то из них влюблены, — но, скорее всего, вы сами Омега. Вы можете иметь любую наружность, любой интеллект, любую профессию, считаться или не считаться больным, занимать какой угодно пост, быть уважаемым, быть любимым, вам могут завидовать — и все это не мешает вам быть Омегой.

Определение. В этой книге Омегой называется человек, которому не нравится быть собой.

Не тип. Не болезнь. Человеческое состояние. Самочувствие, которое может перейти в способ существования.

Не нравиться себе могут не только Омеги. Но для Омег это… Чуть было не сказал: профессия. Нет, серьезнее.

В.Л.

Мне всегда было трудно начинать (письма тоже) и всегда было радостно, когда что-то кончается. Наверное, у духовно здорового человека все наоборот.

Мне 29 лет. Рабочий. Образование — среднее специальное. Живу в сельской местности. Холост.

Суть моей проблемы в том, что я потерял себя. Потерял и то малое, что когда-то нашел. Я разучился улыбаться. Разучился видеть мир, даже природу, хотя она была единственным местом, где я мог чувствовать себя свободным.

Меня многое интересовало. Я умел работать, я бы даже сказал, что умел работать с остервенением. Сейчас вижу, что в этом было что-то от отчаяния.

А теперь не могу ничего. Любое занятие сильно утомляет, все раздражает. Могу работать только там, где не надо думать. Ведь я могу думать только о себе. Видеть дома работающую мать всегда было чем-то вроде наказания. Но она всегда работала, и я работал. Ведь когда я что-то делал, я видел ее уже иначе. А теперь я теряю совесть. Теперь видеть ее работающей для меня бельмо на глазу.

Что еще о себе?..

Психологических способностей ноль целых. Простодушен. Глубокий инфантил, переживатель и раб обстоятельств.

А еще — тщеславие, зависть и мазохизм. Не умею любить людей. Интеллект?.. Я человек не умный, но «для сельской местности» начитанный. Нерешительность доходит до смешного. Все так и определяют причину моих сложностей — начитался. Согласен. Но не книги, конечно, виноваты. Все дело, видимо, в том, что во мне самом нет цельности. Душа — из каких-то осколков. В жизни нужна естественность. Но где ее взять, если во мне все искусственное?..

С детства рос застенчивым, диким. Всегда отставал от сверстников, всегда только догонял. Всегда только готовился жить, но не жил. Редко мне удавалось быть самим собой.

…Скоро год, как от меня ушла Она. Сказала, что слабый. Я сыграл, наверное, не свою роль, и меня полюбили. Когда же стал самим собой, произошло обратное…

С того времени и не могу выйти из шока. Можно представить, что это значит для меня, не знавшего женщины.

Любил ли я кого-нибудь? Не знаю…

У меня было много занятий, от астрономии до спорта, от литературы до техники. Мог до самозабвения играть в футбол в нашей местной команде. Пикассо научился плавать в 72 года, а я в 27, и хорошо плаваю. Был и моржом. Но, видимо, все это было лишь для утешения собственного тщеславия, если сейчас ничего не осталось. Осталось только чтение лежа на диване. Но это все дальше уводит от реальности.

Владимир Львович, как научиться не думать? Постоянно в голове вертятся мысли… Иногда настолько ухожу в себя, что не узнаю людей. На эмоции окружающих реагирую с запозданием, отсюда моя неприветливость.

Куча зажимов: спина, дыхание, лицо. Когда волнуюсь, появляется легкое заикание. При более сильном возбуждении начинает трясти. Попадая в компанию незнакомых или малознакомых людей, плохо соображаю.

Я нервничаю трижды: сначала по какому-то поводу, потом — потому что нервничаю, а потом — когда нахожу в своем раздражении какую-то плохую черту своего характера.

Как научиться быть решительным?

Понял необходимость AT, пробовал заниматься, кое-что выходило — успокоение, переживание радости даже, но… Не пошло. Безответственно советовал другим, а сам бросил. «Истина должна быть пережита».

Я понимаю, что меня съедает эгоцентризм, но где выход из него?

Как избавиться от мазохизма? Если мне плохо, то я сделаю себе еще хуже. Я не хочу, чтобы моя боль уходила. По мне, лучше боль в душе, чем пустота.

Нет чувства меры: или замкнут, или растроганно откровенен, или молчалив, или бесконтрольно разговорчив, или равнодушен ко всему, или в рабстве у мелочей… Не могу понять той меры искренности и той меры психологических способностей, которые необходимы в человеческих отношениях. Для меня всегда была загадкой способность смотреть на себя глазами других. Результатами таких попыток были или страх «что обо мне подумают» (мне даже кажется, что и совести у меня не было, а был этот страх), или довольно бесцеремонное отношение к людям. Да, я теперь не только застенчив, но и бесцеремонен.

Мне кажется, что мне было бы намного легче жить, если бы я постоянно видел свое лицо. Так, в зале тяжелой атлетики мне легче было взять «свой вес», если я это делал у зеркала.

Физически устаю от общения, мне легче выгрузить вагон кирпича. Постоянно чувствую фальшь в своих поступках и словах. С друзьями, конечно, легче. Я могу быть неплохим собеседником, если уверен, что ко мне относятся доброжелательно. Но подойти к малознакомому человеку, тем более к женщине… Задача, выполнимая только теоретически.

Понимаю, что надо внушить себе уверенность в доброжелательности окружающих. Но, по-моему, этой вере есть предел.

Сейчас я в отпуске и читаю вдоль и поперек ИБС («Искусство быть собой», одна из моих книг. — В.Л.). В меня, кажется, вселилось что-то нужное… Но потом мне придется зарабатывать насущный хлеб, и все потихоньку обесцветится.

Может быть, мне стоило бы обратиться к местному невропатологу или психиатру? Но боюсь, что они начнут лечить меня пустырником. Может быть, сменить обстановку, уехать куда-нибудь, хоть на время вырваться? Но меня страшит неизвестность.

Отсутствие здравого разума мешает мне жить. Но вряд ли и здравый разум поможет сделать мою жизнь лучше, если нет за душой чего-то. (.)

Разговариваю с вашим письмом.

Можно на «ты»?

Различил два адресата — Человека и Специалиста. Завязка обычная: к Человеку обращаются, а Специалиста зовут на помощь, приглашают исполнить роль. На Человека надеются, а на Специалиста рассчитывают. Человеку в какие-то мгновения открывают душу, а Специалисту, научно выражаясь, мозги.

Должен ли я в свой черед разделить в тебе Человека и Пациента, разъединить?

Специалист. Знаю, как ему помочь, но…

Человек. Не могу. Не хватает времени, не хватает сил. Не хватает жизни.

Ты думаешь, что написал о себе, только о себе? Нет, ты написал и обо мне, и о моем друге. И еще о многих и многих.

Возраст, образование, социальное, семейное положение — они и у тебя могли быть другими, даже пол мог быть другим, а все было бы по существу то же.

Конкретность, подробности?.. Я не всегда отставал от сверстников, но мне всегда казалось, что отстаю, — в чем-то это была и правда… И мой друг, и я справедливо считаем себя не умными. Мы тоже застенчивы, хотя кажемся порой и бесцеремонными. И нас тоже трясет, когда мы волнуемся, нам тоже легче выгрузить вагон кирпича, чем общаться. У нас тоже нет чувства меры, а есть тщеславие, зависть и нерешительность. И мазохизма хватает, а уж эгоцентризма…

И тоже только готовимся жить.

А вот и наше типичное противоречие: «РЕДКО МНЕ УДАЕТСЯ БЫТЬ САМИМ СОБОЙ».

А чуть ниже, рассказывая о неудачной любви: «КОГДА ЖЕ СНОВА СТАЛ САМИМ СОБОЙ…»

В первом значении «быть самим собой», очевидно, не то же самое, что во втором?.. В первом с плюсом, во втором с минусом?

Тоже не знаем, кого же считать собой. Того, кем хочется быть, что слишком редко удается, или того, каким не хочешь быть, но слишком часто приходится?.. Позитив или Негатив?

И мы не уверены, что умеем любить людей, а нервничаем не трижды — пожалуй, восьмижды.

Что на это ответит наш Пациент?.. «Мне от этого не легче»?

И нам тоже не легче.

Специалист готовится отвечать: как избавиться от зажимов в спине, от тяжести в голове, от страха перед грядущей импотенцией, от мазохизма, от еще какого-то «изма». Как общаться, как не общаться, как думать, как ни о чем не думать… Как воспитать в себе… Как освободиться от…

Человек. Погодите, ну сколько можно. Расскажите ему сразу, как избавиться от себя.

Специалист. Этой проблемы нет. Он уже от себя избавился. Сам сообщает, что потерял себя.

Человек. Но он ведь живет.

Специалист. Вопрос, как избавиться от жизни, не в моей компетенции. Посмотрите: «…нет цельности. Душа — из осколков». Обобщающее самонаблюдение, в этом суть.

Человек. Ау вас цельность есть?

Специалист. Ну как сказать… Речь о масштабе…

Человек. (Пациенту, через голову Специалиста). Не слушай его, он сейчас путается. Ты себя послушай… Разные голоса, да? Какофония. Но вот это она и есть, цельность твоя в теперешнем ее виде. Так тебе это слышится. Целое — в нем всего много, ты ведь и вокруг слышишь разное… У тебя еще не успел развиться гармонический слух. Душа из осколков?.. Ты еще не знаешь, не услышал еще, чем они соединяются — там, в тебе…

Специалист. Чем же?

Человек. Тем же, что соединяет и нас с вами, уважаемый, хоть мы и говорим на разных языках. «Нет цельности» — кто это сказал о себе? Кто осознал?

Специалист. Он.

Человек. По вашему опыту: может ли осознать свою нецельность действительно нецельный человек?

Специалист. Может, если в момент осознания цельность присутствует. Если она восстанавливается. Это можно назвать реинтеграцией личности, в противоположность распаду — дезинтеграции. Люди нецельные кажутся себе цельными, хотя в каждый момент частичны. К счастью, редко такое состояние бывает необратимым.

Человек. А у него?

Специалист. Судя по письму, обратимо. Но я бы не торопился с прогнозами. Уровень интеграции и в письме, как видите, сильно колеблется: то «собирается», то «плывет».

Человек. Чередования просветлений и затемнений?.. Это и у меня бывает.

Специалист. Вы подвижны, а у него подавленность, вялость и равнодушие.

Человек. Но ведь настоящее равнодушие никогда не переживается как боль!.. Духовные мертвецы кажутся себе очень живыми.

Специалист. Стабильно дезинтегрированы.

Человек. А вы обратили внимание на его слова? «По мне, лучше боль в душе, чем пустота».

Специалист. Где-то я уже слышал: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…» Вот почему некоторые так протестуют против наших лекарств. А он пустырника боится. Страдать и мыслить то хочет, то нет.

Человек. А вы?

Специалист. Признаться, устал.

Человек. Поднатужимся?

Специалист. Все упирается в его внутренние противоречия. Сопротивление: ничему не верит, всего боится. Любой совет нужно выполнить, а это требует каких-то усилий.

Человек. Если решился написать…

Специалист. На бумаге легко быть и разумным, и смелым.

Человек. «Разум мне не поможет, если нет за душой чего-то…»

Специалист. Что у него за душой, я не знаю. Извините, у меня народ за дверьми. (Уходит.)

Послушай… Вот ты заметил насчет зеркала — что свой вес берешь, если видишь свое лицо. Специалист называет это обратной связью. Сейчас мне легко. Знаешь почему? Потому что я увидел свое лицо в тебе. И хочу, чтобы ты увидел свое — в моем.

..Этот твой шок, повод для кризиса. По-моему, тебе просто подставилось неудачное зеркало. «Слабый» — по-моему, это не лицо твое, а затылок.

«Не свою роль» сыграть нельзя в жизни. Понимаешь? Все роли — наши. Другой вопрос, насколько они нам по душе и как действуют на других. Кто нас любит — любит во всех ролях, хотя и не все роли любит…

Поэтому довольно жестоко могу тебя успокоить: любви ты не потерял. Любовь еще не нашла тебя. (.)

Он приходил ко мне в виде душевнобольного, именовался психопатом, величался невротиком. Старинный друг меланхолик, как и две тысячи лет назад, шептал, что он не желает жить, потому что это абсурд, и что теперь он шизо-циклоид с психастенией и реактивной депрессией. Я добросовестно заполнял истории болезней и громоздил диагнозы. А он оборачивался и алкоголиком, и нарушителем общественного порядка, и добропорядочным гражданином с невинной бессонницей, и домохозяйкой с головной болью. Он тащил ко мне свои комплексы и профили личности. Он скрывался за ними с мешками своих забот, мечтаний, долгов, тревог по делу и не по делу — мучимый то страхом смерти, то мифическими последствиями детских грехов, то экзаменационными хвостами, то развалом семьи, то тем, что о нем подумал прохожий…

Я принимал его, слушал, обследовал. Убеждал, гипнотизировал, развлекал и кормил лекарствами. Ему то нравилось, то не нравилось. С переменным успехом учил тому, что казалось общедоступным: самовнушению, играм, общению, мышлению, жизни. «О, если бы это было общедоступно и для вашего покорного слуги, вот бы мы зажили!» — утешал я его.

Я все еще не догадывался, что краснеющий подросток, заикающийся и не смеющий поднять глаз, и солидный начальник с сердечными недомоганиями — это он в разных лицах; что он же — и неприступная начальникова жена с вымученной улыбкой, и образцовая неудачница дочка, и раздражительный, полный гордых воспоминаний старик тесть, боящийся сквозняков…

Начал писать, и он стал откликаться, наращивая многоголосье, то из дальней глубинки, то из соседней квартиры. И я учился узнавать его в людях, живших в библейские времена, в своих родичах и в себе…

ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ СТЕНУ

В нашем доме есть люди, чувствующие себя необитаемыми островами. Там где-то — материк, континент. Близко ли, далеко ли — может, и в двух шагах, — не доплыть. И никто не соединяет, не строит мост.

В. Л.

Мне 33 года. Все эти годы я прожила в одиночестве. А в детстве была гадким утенком. Ни одного теплого слова, ни одной улыбки. Ловила на себе только злые, презрительные взгляды. О том, чтобы искать сочувствие и поддержку в семье в трудные минуты, я не мечтала. Тщательно скрывала свои промахи и неудачи, чтобы лишний раз не слышать упреки и едкие замечания.

Я ощущаю себя не человеком среди людей, а какой-то мерзкой букашкой.

Когда первый раз устроилась на работу после школы и почувствовала хорошее отношение окружающих, я испугалась. Для меня было странным такое отношение и мучительно неприятным. Я не знала, как себя вести. А человека, который не скрывал расположения ко мне, я обходила на пушечный выстрел и в конце концов уволилась. Вынести такое я не могла. Заняться любимым делом не имела возможности, так как везде наталкивалась на необходимость общения с людьми.

Вы спросите, почему я не обратилась за советом раньше. Да я просто не осознавала своего положения. Я ничего не знала о взаимоотношениях между людьми. Я даже не подозревала, что таковые существуют. Я жила, в буквальном смысле, низко наклонив голову, боялась посмотреть вокруг, считая, что ничего, кроме насмешливых взглядов, не увижу. Но с годами осмелела и огляделась…

Оказывается, ничего страшного. Я стала наблюдать за людьми. И вдруг сделала открытие, что люди не одиночки, как я, и хорошо относятся друг к другу. Оказывается, счастье в общении. Люди улыбаются друг другу (даже этот факт был для меня новостью), люди ищут и находят друг у друга сочувствие и помощь. Для меня это было потрясающим открытием. Мне казалось, что мытарства мои кончились, — иди к людям, и они тебя поймут!.. Но не тут-то было. Люди, может быть, и поймут, только вот подойти-то к ним я не могу. Между нами стена, глухая, высокая. И бьюсь я об эту стену уже много лет.

Я угрюма, пассивна и безразлична ко всему и ко всем. Я вяла и безынициативна. Вся внутри себя, в реальной жизни не существую. Только изредка всплываю на поверхность и опять погружаюсь в себя, варюсь в собственном соку. Мое настроение ничем не проявляется внешне. И радость, и горе я переживаю в одиночку. Я могу быть в прекрасном расположении духа, но только для себя. Если в это время ко мне кто-нибудь подойдет просто так, поговорить, мое настроение катастрофически падает. Я боюсь людей. У меня никогда не было близкого человека, друга, и я не знаю, что значит чувствовать себя как дома: дома я тоже чужая.

Если малознакомые мне улыбаются, то хорошо меня знающие стараются меня избежать. Меня вроде бы и уважают в коллективе, и в то же время стараются не заметить, обойти. Мое общество всем в тягость, я никому не нужна. Порой удивляюсь, как мне удалось дожить до 33 лет, почему у меня до сих пор не разорвалось сердце.

Мечтала о самоубийстве, даже давала себе срок… Извините меня за такое признание и не беспокойтесь: мне это не грозит. Я слишком труслива и в оправдание ищу отговорки. То мне жалко отца, то боюсь загробной жизни — а вдруг там не принимают непрошеных гостей. Недавно пришла мысль о монастыре… На сколько-нибудь решительные действия я не способна. Мне остается только жить, мучиться и мечтать о естественном конце. Я даже свой адрес вам дать боюсь. (.)

Рад, что написали. Этот шаг, не легко, наверное, давшийся, — уже начало пробивания скорлупы.

У вас открываются глаза. Вы сделали много самостоятельных открытий, а главное — убедились, что существуют в мире тепло и свет.

Теперь основное — поверить, что они доступны и вам. И более того: могут ВАМИ дариться.

Вы можете зажить полной жизнью, соединенной с людьми. Жизнь эта совсем близко, в двух шагах. Но шаги никто, кроме вас, не сделает.

Шаг первый. ПРИНЯТЬ СЕБЯ.

Постарайтесь ответить: почему я защищаюсь от внимания к себе и доброго отношения, почему я боюсь любви?

На каком основании я считаю себя не похожей на других, если других я не знаю?

Почему, чуждаясь людей, я в то же время так завишу от их оценок (всего более воображаемых)?

Что я потеряю, открывшись, как есть, хотя бы одному человеку?

У вас уже есть понимание своего прежнего неведения и заблуждений. Но ведь вы не думаете, что прозрели окончательно? Вы не знаете ни людей, почитаемых вами за счастливцев, «нормальных», кажущихся вам одинаковыми, ни тех, кого среди них множество, — вами не замечаемых, таких же, как вы, одиноко страдающих, жаждущих…

Главное заблуждение — неверие в свою способность дарить.

Шаг второй. ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ СТЕНУ.

Не биться, а перепрыгнуть! Перелететь.

Вы этого еще не пробовали. Ни разу. А стена, между прочим, не такая уж высокая и не такая глухая, как вам представляется. Она может упасть даже от случайного сотрясения. Потому что это и не стена вовсе, а что-то вроде флажков на веревочке, через которые боится перепрыгнуть загнанный волк. Флажки вы развесили сами, может быть, и не без помощи родителей.

«Иди к людям — они тебя поймут»?.. Ошибка. Опасно, вредно идти к людям за «пониманием». Опасно и мечтать об этом. Нет, не потому, что его нельзя получить, понимание. Можно. Не у всех, не всегда, но можно, порой и с избытком, которого мы не заслуживаем. А потому, что при такой установке мы утрачиваем теплородность.

Вас станут отогревать, а вы, израсходовав полученное, будете снова замерзать и снова искать тепла. Понимания, поддержки, участия… Путь, в конце которого яма безвылазная: душевный паразитизм. Похоже на наркоманию — никаких «поддерживающих» доз в конце концов не хватает…

«Мне нечего дарить. Во мне лишь холод и пустота. Не могу никого согреть. Во мне нет света. Мне нужен внешний источник».

Да, когда гаснем, без него не воскреснуть. Но после реанимации сердце поддерживает себя собственным ритмом.

Идите к людям, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ИХ.

И не надо беспокоиться заранее, какая там у вас в душе температура и освещенность. Свет вспыхнет при встрече. (.)

Из шахматных наблюдений: фигура, долго бездействовавшая, внезапно может обрести страшную силу. Для этого нужно, чтобы партия продолжалась.

«ОДИНОЧЕСТВО БЕГУНА НА ДЛИННЫЕ ДИСТАНЦИИ»

В. Л.

Мне хочется рассказать вам свою историю. Может быть, она представит определенный интерес…

Отец мой сразу после войны стал жертвой ложного обвинения и пропал навсегда. Кроме меня, у матери было еще трое, я был старший. Была еще престарелая бабушка. Всю семью выставили на улицу. Мама пошла в колхоз, там в гумне нас приютили. Сейчас, когда рассказываешь кому-нибудь из молодежи, слушают с недоверием… Не верят также, например, что в колхозе после восьмого класса я за два летних месяца заработал себе на кепку. Они сейчас за один день зарабатывают больше.

Мама пошла в доярки. За работу в то время почти ничего не платили, но она не умела работать плохо.

Закончил обязательные 7 классов, дальше учиться не собирался, хотел работать. Но мама все-таки заставила меня пойти в среднюю школу. Для этого надо было ехать в город и жить в интернате. Все зимы ходил в одном пиджачке, пальто не было. По выходным дням голодал. Дома не было даже черного хлеба, питались картошкой.

Из школьной жизни основное воспоминание — издевательства и насмешки. На перерывах, а иногда и на уроках в меня кидались огрызками колбасы или свинины, а я отворачивался и глотал слюну. (Гораздо позднее, изучая психологию, я узнал, что есть люди, которых действительно не задевают насмешки и издевательства. Для меня это было невероятно.) С содроганием вспоминаю сейчас, будто это было вчера, с какой изобретательностью надо мной, школьником, издевались взрослые дяди… Сколько помню свое детство и юность — всегда я, хилый, долговязый, рыжий, конопатый, был чем-то вроде шута при средневековом дворе. Так и свыкся с мыслью, что если кому-нибудь захочется поиздеваться над кем-то, то этим последним буду всегда я…

Где-то в девятом классе во мне произошел перелом. Если я раньше учиться не хотел, то теперь решил, что буду учиться во что бы то ни стало.

Я всегда быстро схватывал новое и с особым удовлетворением решал задачи на сообразительность. Читать научился сам, когда мне было всего три года, и очень удивлялся, что 5—6-летние дети у соседей читать не умеют. Еще до школы прочитал много книг, и не только детских.

Поступил учиться в технический вуз. Жил на стипендию. Начал заниматься спортом, бегать на средние и длинные дистанции. Обнаружилось, что голодный долговязый хиляк обладает большой выносливостью. Тренировался фанатически, через 3 года стал чемпионом вузов города, совсем немного осталось до мастера спорта. Думаю, если бы лучше питался, то и мастерский рубеж покорился бы.

Я всегда был одет и обут хуже всех и не мог позволять себе развлечений, доступных другим. Это я компенсировал успехами, превосходством, победами. Не раз были мысли о самоубийстве, но удерживали злоба и беспредельная жажда мести. Злоба, дикая злоба заставляла меня сдавать экзаменационные сессии без единой четверки, двигаться вперед по гаревой дорожке, когда ноги отказывали, в глазах было темно и мозг отключался. Я плакал по ночам, а утром, стиснув зубы, шел опять самоутверждаться.

В студенческие годы я меньше подвергался издевательствам, чем в школе, не было уже таких пыток. У меня был какой-то авторитет, ко мне часто обращались за консультациями. Но сынки родителей «с положением» не упускали случая продемонстрировать свое превосходство.

Особенно драматичными стали мои дела, когда наступило время поближе знакомиться с девушками. Здесь у меня вообще не было никаких шансов…

Институт закончил с отличием. В 24 года был назначен заместителем директора предприятия, проработал там пять лет, неплохо. Ушел: общение с людьми на этой должности оказалось для меня непосильным. По сей день работаю рядовым инженером и от всех продвижений по служебной лестнице категорически отказываюсь.

Я должен был стать выше своего окружения по уровню развития, по кругозору, по эрудиции. Я должен был стать выше всех, причем так, чтобы никто в этом не усомнился.

Более двадцати лет упорно занимался самообразованием — капитально изучал литературу, историю, философию, изобразительное искусство, театр. Всегда занимался одновременно не менее чем на двух курсах, кружках и т. п. Овладел фотографией — есть снимки, отмеченные на конкурсах. Все, за что я берусь, я делаю фундаментально. Владею свободно несколькими языками. Только работой над собой я мог отгонять разные невеселые мысли.

Положение мое тем не менее незавидное. У меня никогда не было друзей, ни одного. Мне 45 лет, а я до сих пор не женат и вряд ли женюсь. Никаких навыков общения с женщинами, никакого умения… Да и откуда ему взяться, этому умению, когда с детства вырабатывалось враждебно-настороженное отношение ко всем окружающим. Насмешки девушек и женщин воспринимал особенно болезненно. При разговорах на сексуальные темы даже в мужской компании становился вишнево-красным.

Менял места работы, чтобы там, где меня не знают, начинать по-другому. Но ничего не помогало. Последние 10 лет вообще не делал никаких попыток сближения.

Получается, что в чем-то я ушел далеко вперед, в чем-то безнадежно отстал.

Иногда узнававшие меня поближе задавали вопросы такого типа: «Вот ты умный, да, эрудит. Но кому какая радость от этого?!»

Это ставило меня в тупик. Жажду мести, можно сказать, я удовлетворил. Стал на пять голов выше. А дальше что?..

Еще «штрих к портрету»: для меня большой интерес быть заседателем народного суда. В каждом деле ищу глубинные причины межличностных конфликтов.

Особое место в программе моего самообразования заняла психология. Я самостоятельно изучил полный ее университетский курс и множество работ зарубежных авторов по первоисточникам. Многое в формировании моей личности стало ясным, почти все… Не согласен с утверждением психологов, что первые три года жизни играют решающую роль. В моем случае, мне кажется, главное началось лет с шести.

Могу все детально проанализировать и объяснить, прекрасно понимаю, что это «суперкомпенсация комплекса неполноценности», но… Ничего не могу изменить. Все течет, как река в глубоком ущелье, не повернуть ни вправо, ни влево…

Закончив исповедь, я почувствовал небывалое и непонятное облегчение. (.)

Вы действительно многое в себе поняли, почти все. Но почти.

Насчет возможностей психологии уже, видимо, не заблуждаетесь. Можно прекрасно ее изучить и при этом оставаться беспомощным и не постигать реальных людей. Даже это «непонятное облегчение» после исповеди понять можно. Однако…

Опасность: незаметные шоры, занавески мнимого понимания. Психоанализ, типология личности, психопатология, экзистенциальная психология, ролевая теория — чего только нет, и все убедительно. А еще йога, еще оккультизм, астрология… И там не все чушь. Всюду некие срезы реальности и отсветы истины. И вот мы за что-то цепляемся. Потом ухватываемся покрепче — и… Начинаем узнавать. Знакомые типы, известные законы… Начинаем предсказывать, и все совпадает, сбывается — почти все. Опять почему-то кое-что не клеится в собственной жизни, зато мы это теперь хорошо объясняем. И пусть кто-нибудь попробует пискнуть, что наши теории — предрассудки, более или менее наукообразные, что предсказания, даже самые обоснованные, — внушения и самовнушения, а если бредовые, то тем паче. Мы его так объясним…

Оглядываясь, вижу нескончаемую череду таких вот занавесок на собственных глазах.

Итак, на сегодня. Путь блистательного самоутверждения — и тупик одиночества. Отчаянная война за самоуважение — война и победа! — и вдруг бессмысленность.

Вижу мальчишку, все того же мальчишку, голодного и смешного. А давай в него — колбасой!

Где же он?..

Убежал. Спрятался вон в того самоуверенного саркастичного гражданина. Ага! Вот тут-то мы его и достанем, отсюда уж некуда!

…Отстали давно — а он все бежал, бежал. Никто уже не преследовал — а он прятался за свои дипломы, за горы книг, за аппаратуру, за эрудицию, за черт знает что. И вдруг оказался под стражей у себя самого. И вдруг понял (или еще нет?), что бежал от себя.

Он читал, поди, и солидные источники, где любовь объясняется вдоль и поперек, как необходимейший механизм продолжения рода, личного удовлетворения и всяческих компенсаций, не говоря уж о возвышенной стороне дела. И он, наверное, все фундаментально узнал: когда что говорить, когда улыбаться, что раньше, что позже… «Дрянь какая, — шептал он. — Вот если б сперва узнать, как не дрожать и не краснеть при одной только мысли, что подойдешь и заговоришь… Как не бежать?!»

Мальчик, слышишь?.. Откройся, выходи, ну не бойся. Прости нас. Прости, слышишь?.. Да, это мы, те самые, которые тебя обижали, травили и издевались. Но мы были маленькими, мы не понимали. Мы были маленькими, и нам тоже бывало жутко, поверь, каждому по-своему… Ты ведь и сам не понимал, ты не замечал, что мы разные, как и те страшные взрослые, — и они оставались маленькими, но не знали о том… Прости нас. Откройся… Еще не поздно. (.)

О НЕКОТОРЫХ УСТАРЕЛЫХ СПОСОБАХ САМОЗАЩИТЫ

«Семь бед — один ответ». Уменьшиться, сжаться, притом постаравшись выкинуть из себя свое содержимое, чтобы не мешало, — вот что делают амебы, инфузории, гидры, когда им угрожает опасность. Точно так же поступают черви и гусеницы; точно так же, когда гонится враг, — хорьки, лисы, используя выкидываемое в качестве отравляющего вещества…

Теперь перечислим малую часть общеизвестных неприятностей, связанных с единоприродной защитной реакцией, которую можно назвать спазматической. Понос, рвота, учащенное мочеиспускание, мигрень, колики, гипертония, стенокардия… Еще: заикание, бронхиальная астма. Еще: мышечная скованность, зажатость в общении, несостоятельность в интимном… Список уже внушительный.

Есть и другой. Сосудистая гипотония, чувство слабости, головокружение, обморок… Покраснение застенчивых — расслабление артерий лица… Это непроизвольное разжатие — то же, что заставляет маленького жучка при опасности падать, притворяясь мертвым. Но он не притворяется, это наше толкование. Он просто отключается, а там будь что будет…

То, что у примитивных организмов охватывает сразу все этажи, у сложных выбирает себе место, ограничивается неким уровнем. Один из членов неладной семьи жалуется на головные боли, у другого что-то с сердцем, у третьего язва, у четвертого алкоголизм… Получается уже не «семь бед — один ответ», а наоборот: «одна беда — семь ответов».

И если удается переменить внутренний климат, может произойти удивительное: все вдруг выздоравливают, каждый — от своего. А ты только помог поверить, что никто здесь не Омега…

Почему наш Омега подвержен такому неописуемому количеству всевозможных болячек? Он защищается. Защищается неумело, защищается неосознанно.

Защищается от себя.

ВЫХОД ТАМ ЖЕ, ГДЕ ВХОД

В. Л.

Очень банально: я утратил контакт с людьми. Меня не понимают. Прочитав ваши книги, я даже знаю, почему это происходит. Я очень напряжен, неспокоен. Для спокойствия мне нужно иметь успех в общении. А для этого нужно иметь спокойствие. Ничего не получается.

Самое страшное: накопление неудач. От этого совершенно отсутствует энтузиазм. Вся агрессивность направлена вовнутрь, сам себя ем. Не могу себя ничего заставить делать, апатия. Пытаюсь выходить из этого состояния, но, словно шарик в пропасти, при выведении из равновесия возвращаюсь в ту же точку. В этом порочном круге еще головные боли, дурной кишечник, насморки, аллергия и прочее.

А пойти не к кому. Это страшно. Это еще страшнее потому, что теоретически я знаю законы общения, по кино и книгам. Я не болен и, кажется, не идиот. Нужные фразы рождаются у меня в мозгу, но произнести их почему-то не могу.

Никогда в жизни не дрался. Боюсь сильных. Уступаю им сразу без борьбы, потому что не вижу возможности победить, даже если буду бороться. Занимался немного каратэ, но опять никаких успехов. Чувствую даже какое-то странное удовольствие, когда проигрываю.

Возиться со мной, естественно, никто не хочет. Был в нескольких местах. Посмотрели, почувствовали чуть-чуть этот ад… И до свиданья. Начал заниматься AT, но, как во всем, полез вперед, не освоив азов, и бросил.

Любимого дела у меня никакого нет. Пытался научиться играть на гитаре (у меня был когда-то абсолютный слух и неплохие данные, даже сочинял музыку), но дошел до непонятного — и все. Вот это самое главное. Непонятное пугает. А оно ведь есть во всем. И нужны мужество, находчивость, предприимчивость, чтобы его обойти. (?! — Так в письме. — В. Л.) Эти качества связаны с агрессивностью, которая у меня недоразвита.

Непонятное — это когда не знаешь, как дальше поступить. Какая-то застопоренность. Привычка к трафаретам, страх перед оригинальным решением. Метод тыка не проходит, нахрапом взять не могу. Очевидно, нужно знать стратегию дела, иметь базу.

У меня есть товарищ, которому все прекрасно удается. Я ему не завидую, но на его фоне жить очень сложно…

Жизнь проходит мимо меня. Мне уже 24 года. Извините за отчаяние. (.)

Самодиагностика близка к точности. Насчитал в письме столько-то пунктов черной самооценки: нет того, нет сего, а что есть — не годится. Но еще один, не из последних, упущен: НАДЕЖДА НА ПОМОЩЬ ДОБРОГО ДЯДЕНЬКИ.

А отчаяние — это когда нет надежды. Значит, отчаяния нет, извинять не за что.

Уточняю: до отчаяния вы дошли. Но НЕ ВОШЛИ в него.

Ад — но круг не последний, к чистилищу ближе.

Вы не испытали ни голода, ни запредельной боли; не теряли бесценного; не спасали жизни. Отчаяние, по-вашему, — это слабость.

А отчаяние — это сила. Страшная сила. То, что заставляет драться ОТЧАЯННО. Не «обходить непонятное» (вас цитирую), а ПРОХОДИТЬ насквозь.

За отчаянием — только смерть или жизнь.

Есть ли здесь непонятное?..

Рассмотрим положение, обсудим стратегию.

Имеем (как минимум): непонимание, страх, бездеятельность, самоедство, отсутствие энтузиазма и — неутоленные желания, они же надежды. Суммируем: ад.

Требуется (как минимум): спокойствие и то, что вы называете «успехом в общении». Суммируем… Нет, пока подождем.

Что уже испытано? Практически — ничего. Кроме страха, поспешности, отступлений…

Трафареты себя не оправдывают. Отказываться — боитесь.

Топтание на месте.

Что можно еще испытать? Практически — все.

С чего начинать? Практически — со всего.

Ведь, упав, все равно, что сперва поднять — голову или ногу, лишь бы подняться.

В любом начале главное — продолжение. А любое продолжение так или иначе приведет к непонятному — «когда не знаешь, как поступать дальше». Если на этом продолжение закончится, неизбежен возврат назад. Повторение пройденного. Новый разбег. Если продолжится — непонятное будет пройдено, то есть станет понятным. И приведет к новому непонятному.

Это знакомо каждому, кто хоть чему-нибудь научился.

И каждому знаком страх перед непонятным. Страх перед непонятной силой. Страх перед непонятным бессилием. Этот страх — ваша ошибка. Осознайте, прочувствуйте его именно как ошибку. В непонятном — спасение.

Как полюбить себя. Что делать? — спрашиваете вы. Что мне делать со своей недоразвитой агрессивностью, с апатией, с тупостью и всеми прочими пунктами черной самооценки, включая и отсутствующие?

А вот что. Примите это за непонятное.

Давайте все это примем.

Вы себя уже любите, вы себя давно безответно любите.

Я известный себе — и неизвестный, Я, понятный — и непонятный, Я, какой был — и какого не было, какой есть — и какого нет, какой будет — и какого не будет, даю себе право на жизнь, принимаю себя, ЖИВУ.

Ничего нового, решительно ничего. Это вы и стараетесь всю жизнь поселить у себя внутри.

Сделайте это содержанием своих самовнушений. Что бы ни произошло, как бы ни было — с этого опять начинать.

Принимать и любить себя — никто за нас этого делать не может.

Как составить свою светлую самооценку. Вы требуете доказательств. Вам нестерпимо хочется узнать, удостовериться — за что, ну за что же любить себя?

Опыт жизни и общения достаточных оснований для любви к себе не дают. А вы себя все равно любите. Но вы так себе не нравитесь, так себя расстраиваете, раздражаете, так осточертели себе, что… (Вот еще один ваш собрат спрашивает в письме, как оторвать себе голову и где достать новую с инструкцией к употреблению.)

У всякой медали оборотная сторона, всякая палка о двух концах, и что бабушка ни скажет, все надвое. Диалектика, практичнейшая из наук, почему-то менее всех прочих применяется в повседневной жизни. А она сообщает нам, что любое явление есть борьба и единство противоположностей. В том числе человек. В том числе вы. И если мы рискуем человека оценивать даже по такой базарной шкале, как НЕДОСТАТКИ — ДОСТОИНСТВА, то мы обязаны за каждым недостатком увидеть достоинство, а за каждым достоинством — недостаток. Потому что и эти свойства, весьма относительные, суть проявления противоположностей, из которых слагается человек.

Двинемся от очевидного. Где ваша черная самооценка? Располагайте по пунктам. Допустим: апатичность, или отсутствие энтузиазма, слабоволие, трусость, зажатость в общении, пессимизм, тупость…

Что еще хорошего о себе скажете? Забыли «неблагодарность себе».

…Ну, довольно. Теперь придется пошевелить мозгами: подобрать каждой твари по паре. Оттуда, оттуда же, все из вас. Назовите мне хоть одно из своих светлых качеств. Не получается?..

СКРОМНОСТЬ — прекрасно? Где ее диалектическая пара?

Вот: «зажатость в общении».

Не однозначно, не механически. Пару к тому, что вы называете своей трусостью, я назову не «смелостью» (с этим вы и сами, наверное, не согласитесь), а БЕЗУМНОЙ смелостью. Да, ОТЧАЯННОЙ. Вы, я сказал уже, в это еще не вошли. Но это в вас есть.

Все всерьез: апатичность — уснувшая жажда деятельности, слабоволие — упорство, не нашедшее достойного применения, пессимизм — детская способность радоваться, посаженная в холодильник, тупость — безработная одаренность (в сидячей забастовке протеста), пониженная самооценка — самолюбие, чреватое манией величия.

Примерно в таком духе.

Простым размышлением вы можете получить свой Позитив — светлую самооценку, не нуждающуюся в подкреплениях. Вы увидите себя, непроявленного или полупроявленного. Потенциального. Экспериментальный период. Никакого «успеха» — забыть, исключить, запретить. Успех опасен, успех вреден! А что? Исследование. Исследование людей — общением; исследование общения — сближением. Внимание. Наблюдение. «И пораженье от победы ты сам не должен отличать».

Вариант подхода. — Не помешаю?.. Можно познакомиться? Показалось, что ты один (одна), и я один. Вот и весь повод. Ищу общения, а общаться не умею. У тебя что-нибудь получается?.. У меня тоже иногда, но если бы когда надо… Я и решил: черт с ним, не в этом дело. Не обязательно же должно что-то получаться. А вот просто узнать, узнать человека… Ты мне еще не веришь, вижу. Я тоже до дикости недоверчив и наивен, как поросенок. Скрытность, понимаешь ли, а при этом идиотское желание рассказывать о себе — видишь, уже начал… Одно время мне казалось, что я какой-то необитаемый остров. Теперь знаю, что нет — полуостров. Открыл перешеек, только переходить трудно. А ты интересно живешь?.. Собак любишь?.. Я книжки почитываю, о психологии в том числе — запутал мозги порядочно, но надежд не теряю. Нет, пока не лечился, держусь пока. А тебе я этого вопроса не задаю. Да нет, ничего особенного не думаю… Вот почти анекдот. Написал я как-то одному врачу, психологу, который книжки издает. Вопросы кое-какие… Жду ответа — нету. Я уж и забыл, о чем писал. Вдруг приходит бумажка, а там лишь фраза: ВЫХОД ИЗ БЕЗВЫХОДНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ТАМ ЖЕ, ГДЕ ВХОД.

Наверное, он всем так отвечает?.. (.)

Здравствуй, мой Одиночка! Где бродишь понуро, в какой уголок забился? Во что вцепился опять отчаянно, со своей, как всегда, «последней» надеждой?..

Сколько уж лет тебе я пишу — и что же? Так до сих пор и не вылез из своей скорлупы и, кажется, не собираешься. А ведь она тебя давит.

Милый мой нелюдим, заранее знаю, чем начнешь ты заниматься, едва прочитав эту книгу и даже не дочитав, — знаю! Все тем же: своей драгоценной личностью. Ну что, угадал?.. Шаришь по себе вдоль и поперек уж который год, облазил и обозрел все щелки и закоулки — и все не можешь остановиться. Хватит же наконец! Иди к людям!

Да-да, твой жестокий доктор гонит тебя на заклание. Он бы не делал этого, если б не был уверен, что одиночество тебе лжет. Нет на свете ничего более ценного, чем одиночество. Но своего одиночества ты не ценишь, не понимаешь, не любишь, потому и боишься общения. Необщителен в Одиночестве — одинок в Общении.

…Слышу, слышу: «С чем мне идти к людям? Я слаб, беден, некрасив, смешон, я не умею говорить, не умею смеяться, я неинтересен, неестествен, я не могу, не гожусь, я-я-я-я…»

Так!.. Допустим, ты прав. Но тогда ответь, пожалуйста: раз ты такое ничтожество, каким себя объявляешь, какова причина так быть собой занятым? Зачем эдакой козявке уделять столько внимания?..

Вот и поймал тебя. Брось свои причитания. В глубине души ты оцениваешь себя очень недурно. Но боишься в этом признаться. А почему? Потому что не веришь, что так же незаурядно тебя могут оценить и другие. Тебе нужны подтверждения, но ты не веришь, что способен их получить.

В мутном зеркале видишь ты не себя, а чей-то недобрый чужой глаз. Оцениваешь себя глазами тех, о ком представления не имеешь. Опыт общения твоего так ничтожен — почти никакого, ведь ты столько лет держишь себя в изоляции.

— Кому и зачем я нужен? — Что могу дать? Только повод для разочарований, насмешек…

Опять за свое! Как можешь ты судить о себе, не познав себя в действии?.. И в том ли главное, кто и что кому дает?

..Ах вот как. Кое-что ты узнал. Ты пострадал, обжегся. Тебя обижали, унижали, тебя били.

Верю, верю, сам это испытал. Но неужели не пришло еще в твою многострадальную голову, что тебя обижали люди, которых людьми можно назвать только авансом? Неужели не подозревал, что живешь в зоопарке?

— Нет! Не все они такие! Не все! Убедился: есть и добрые, и прекрасные. На сто голов выше меня! И вот как раз с ними тяжелее всего. Весь напрягаюсь, парализуюсь, утрачиваю последние крохи своих жалких мозгишек…

Ты противоречишь себе на каждом шагу. Есть, ты признаешь, люди хорошие, добрые, понимающие. Так что же ты им не веришь? И почему тебя интересует лишь то, как они К ТЕБЕ отнесутся, а не они сами?

Скажу больше. Бессознательно и ты это чувствуешь. Да, у каждого есть изнанка. Люди хорошие знаешь ли из кого происходят? Не из ангелов. Мой любимый друг, с которым мы с детства неразлучны и знаем друг дружку как облупленных, этот неукротимый добряк, во времена оны, когда я был беспомощен, выступал в роли первого моего травителя. А потом стало доставаться ему, и не в последний черед от меня. Пожил в моей шкуре. До сих пор, вспоминая, смеемся. Тоже были аборигенами зоопарка, что из того?..

Если не веришь себе, поверь мне. Поступай по принципу «пятьдесят», выведенному из наблюдения, что из 50 попыток сделать безнадежное дело одна обязательно удается. При условии, что попытки разнообразны!..

Все жирели и наглели, а ему доставались остатки или ничего вовсе. Уже начали перья хохлиться и сохнуть, почти засыпал.

Однажды на Пенсионерской Площади насыпано было много, стая клевала бешено, а он маялся, как всегда, в сторонке.

Вдруг: — пах! — пах! — пухх!.. Взлетели все разом. Это с ветки ворона бросилась.

Пока опомнились, успел что-то клюнуть.

Решил: в следующий раз по-вороньему налечу. По-вороньему!

Вышло! Упал с крыши в клюющую толкотню — как сдунуло всех.

Теперь он в стае самый толстый и самый главный.

А там, в сторонке, — еще какой-то нахохленный экземпляр… Гнать его! Гнать в три шеи!

«ДВА НУЛЯ»

В. Л.

Это письмо я пишу вам уже год — мысленно…

Мне 35 лет, образование высшее, замужем. Муж неплохой, двое детей. Материально обеспечены (квартира, обстановка, машина). Полный комплект бабушек, дедушек, теть и дядь. При таких обстоятельствах почти любая женщина средних способностей и средней внешности, как я, была бы довольна жизнью…

Перейду к сути проблемы. Поверьте, это не преувеличение и не настроение минуты. Говорю трезво и почти спокойно: меня никто, нигде, никогда не любил, не уважал и вообще не принимал во внимание. С раннего детства дома имела как будто бы все необходимое, и воспитание, и заботу, но в то же время была где-то на отшибе. А в школе травили и изводили. Была очкариком по прозвищу «Два нуля», нескладной, медлительной. (Потом выправилась.) Никогда не выбирали ни на какие должности, кроме редактора классной стенгазеты. Со мной не здороваются мои бывшие одноклассники и сокурсники, хотя я не была ябедой и не выходила из неписаных школьных правил.

Я всегда была вне коллектива: через один-два дня уже полное отчуждение. Вот, к примеру, мелочь, но характерная. На работе у нас сотрудницы часто угощают друг друга блюдами домашнего приготовления. При этом считается, что меня в комнате нет, ко мне это не относится. Меня почти никогда не зовут с собой в столовую, не просят посидеть, поговорить, зайти и т. п. Обычные, нормальные человеческие отношения мне недоступны, как Эверест…

Не могу обижаться на окружающих — причина во мне самой. Не впадаю и в самобичевание — прошу совета и помощи.

Друзей у меня нет. Есть две приятельницы. Они рады, когда мы с мужем приходим к ним, но можно пересчитать по пальцам случаи, когда они приходили к нам просто в гости, а не по особому приглашению, на день рождения, скажем, с обильным застольем.

Мой муж почти такой же, мы — парочка. Мы неинтересны и непривлекательны. У нас не хватает юмора. И дети, боюсь, будут такими же. Старшая дочь, ей 11 лет, тоже не может поставить себя на нужную ногу с одноклассниками. А она первая ученица, отлично рисует, занимается фигурным катанием. Что же нам делать?..

У меня снижено зрение и отчасти слух, быстрые взгляды и шепот часто для меня недоступны — может быть, в этом одна из причин? Соседка мне как-то сказала, что не может говорить с человеком, если не видит его глаз, — для меня это было открытием…

Не поздно ли попытаться что-то изменить, хоть немножко? Может быть, ваш ролевой тренинг сможет помочь? Или обратиться еще к какому-нибудь специалисту — какому? Спросят: а что у вас болит?..

Письмо посылаю почти «на деревню дедушке». (.)

Вряд ли стоит пробиваться к перегруженным специалистам. То, что вы с мужем в своем страдании «парочка», — большая удача. Думали вместе?.. Каждому ведь что-то видней в другом.

Давние завалы, еще с детских лет… Ребенку, конечно, трудно понять, почему его не любят или почему так ему кажется. Как и взрослого, его могут одолевать мрачные фантазии, всплывающая боль, воспоминания о бывшем не с ним… Хорошо помню лет в пять-семь приступы необъяснимой тоски со слезами — «никто не любит». А ведь меня любили, и горячо. Но что-то во мне самом не пропускало эту любовь. Когда с таким настроением вылезал к другим, действительно отвергали»

Почему не принимают, почему травят? — Очкарик, толстяк, нескладный? Трус, слабый, ябеда? Чудак, не похожий на всех? — Это не причины — только поводы. И очкарик, и обладатель самой что ни на есть восхитительной бородавки на носу, и трус, и дурак могут занимать в коллективе вполне теплое место и с удовольствием участвовать в травле себе подобных. Потому что один очкарик верит, что он очкарик, а другой — нет. Один чудак ждет унижения и получает его, а другой унижает сам. Одно удачное выступление может вознести из грязи в князи.

Приглашение к хамству. Чего ждешь от себя (не желаешь, а именно ждешь), во что в себе веришь, то и выходит. Чего ждешь от других (не желаешь, а ждешь), то и получаешь. Как чувствуешь себя — так тебя и другие чувствуют. И ты чувствуешь других такими, каков ты сам. Даже если кажется, что наоборот.

Они страшно заразительны, эти скрытые ожидания. Они внушаются нами друг другу — мгновенно, непроизвольно, минуя мысль. Если боишься собаки, она набросится. Если ждешь с уверенным трепетом, что тебя обхамят, — тебя обхамят. Не сумеют воспротивиться внушению, не устоят. И ты будешь ждать хамства снова и снова, с нарастающим торжеством.

Таким-то способом мы делаем себе погоду.

Ваши ожидания написаны у вас на лице. Наверное, и сейчас работает в вас эта привычка — не ожидать в общении ничего хорошего. Ни от себя, ни от других. (Не «не желать», а именно не ожидать. Желание-то как раз колоссальное, и оно ПРОТИВ вас.)

Выражение лица у вас в основном не праздничное, наверное так? И улыбка не то чтоб сияет? Понятно, понятно. Но давайте отвлечемся от наших скорбей и поставим себя в положение человека, который вынужден видеть перед собой напряженно-постную физиономию, всеми фибрами излучающую:

Я НЕ ЖДУ ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО ХОРОШЕГО.

Вы! — вы — человек, перед которым пребывает сейчас эта физиономия! Вам не по себе, правда? Вам неуютно. Даже если секунду всего… А почему?

Потому что это излучение читается так:

НИЧЕГО ХОРОШЕГО ОТ МЕНЯ НЕ ЖДИ.

Вот в чем фокус! Вот в этом перевертыше, в толковании. Так читаются эти ожидания — как обещания, так воспринимаются они вами, и мной, и всеми. И невдомек нам, что у обладателя вышеозначаемой физиономии, может быть, просто болит живот или там душа. И ничего он вовсе не обещает, и вообще нас не видит.

Мы хотим быть хорошими. Для этого нам нужно, чтобы от нас ждали хорошего. Не желали, не требовали, а ждали — уверенно, празднично. Нам нужна вера, что мы хорошие, — тогда мы такими будем. И нам нужно, чтобы нам эту веру внушали. Чем?..

Ожиданием, только ожиданием! — верой же.

А мы живем в замкнутом кругу недоверия. Требуем веры сперва от других, те, в свою очередь, — от нас. Но по требованию вера не дается — она только дарится, ни с того ни с сего. Мы до этого не додумываемся — просто так верить в хорошее, как младенцы. Вот и получается — два нуля…

Ремонт погоды. Уверен, вы умеете улыбаться и хохотать, ласкаться, говорить дерзости, шалить, делать глупости. Это называется невоспитанностью. Это называется естественностью. Это называется безобразием. Это называется обаянием. Когда как.

Так вот, чтобы помыть ребенка, но не выплескивать его с грязной водой… Чтобы не выплескивать эту воду себе на голову или соседу… Короче говоря, чтобы стать интересными и привлекательными, спросим себя:

Не вжились ли в роль Неудачника — не упускаем ли свой положительный опыт?

Не заковали ли себя в неосмысленные запреты?

Не слишком ли опасаемся, что о нас скажут?

Не требуем ли от других чересчур многого, навлекая на себя разочарования?

Не забываем ли прощать?

Это комплект вопросов с пометкой ОСВОБОЖДЕНИЕ.

А это — ВЖИВАНИЕ: желая быть интересными, не относимся ли к общению потребительски?

Достаточно ли вникаем в чужие горести, радости, странности?

Замечаем ли людей, явно или скрыто на нас похожих, — ищем ли сближения, чтобы помочь им?

Учимся ли у тех, кто нам нравится?

Наконец, ОСМЫСЛЕННОСТЬ: заботимся ли о радости у себя дома — стараемся ли наполнять жизнь творчески, и не для себя только?

Не узки ли, не суетны ли — не уничтожаем ли жизнь путем жизнеобеспечения?

Ищем ли свой путь или плывем по течению, хотим

Быть «не хуже других» — химерой по имени «КАК ВСЕ»?..

Дав себе ответы, вы получите программу жизненного эксперимента, он же ролевой тренинг, — в реальности, на своем месте.

Относительно же слабости зрения и слуха — уверен: дело совсем не в том. Множество слабовидящих и слепых прекрасно общаются. Глухота тоже не помеха, если нет глухоты душевной. (.)

ЗООЛОГИЧЕСКАЯ ПРОГУЛКА

Вон та грустная тетя завела себе маленькую собачку, чтобы любить ее вместо ребенка. А вон тот мрачноватый дядя — здоровенного пса, чтобы перестать быть Омегой. Как он муштрует зубастого ученика! Какой классный Омега получается из собаки…

Этот парень бежит на стадион, чтобы накачать мышцы, стать сильным, уверенным — и перестать быть Омегой. Сомнительно!.. Вот ты уже трижды чемпион, а все еще не понимаешь, что тобой движет.

Чтобы стать Омегой, достаточно родиться на свет. Даже если тебя сразу же объявляют царем Вселенной — тебе же хуже. Вскоре ты убедишься, что это совсем не так.

Почему одни дети хотят стать взрослыми поскорее, а другие наоборот? Потому что одни не хотят быть Омегами среди детей, а другие — среди взрослых. Кому как нравится.

Как-то целое лето я наблюдал петушиный гарем. Все было там честь по чести: красноперый красавец король, придворные жены, подрастающее поколение. Не имея конкуренции, повелитель благоденствовал и регулярно занимался самоусовершенствованием, что впоследствии сказалось на качестве получившегося из него бульона. Жены же распределялись по иерархии и направляли на эту сторону жизни всю свою умственную энергию. Альфа — Чернуха, мегера с гребешком, гоняла и клевала всех, не встречая сопротивления; все прочие — друг дружку, согласно статусу, а Омега, хохлатенькая Пеструшка, служила прочему коллективу козлом, простите, курицей отпущения — словом, все как положено.

Был, однако, в данной идиллии момент драматический.

Его Кукаречество, возможно в связи со своими философскими изысканиями, с некоторых пор изъявил романтические наклонности и начал явно предпочитать Пеструшку. Влюбился в бедняжку, буквально прохода не давал. Статуса ее это не изменило, даже наоборот, что вполне понятно; зато сказалось на яйценоскости. Каждое третье яйцо, прибывавшее в дом, было плодом этой страсти. Наконец в один прекрасный день Пеструшка стала наседкой. Боже, что тут поднялось в курятнике, какое крушение порядка и смятение чувств! Все стали клевать друг друга, не разбирая рангов и не соблюдая приличий. Чернуха посерела от зависти и, потеряв самоуважение, ушла в себя, теперь ее даже Омегой нельзя было назвать — никакого статуса, полный нуль. Пеструшка же, естественно, стала Альфой. Еще бы, она готовила миру наследников Его Кукаре-чества!..

Омеги есть и среди китов, и среди мышей, и среди обезьян, и среди бабочек. Среди всех, кто общается.

Термин из этологии, науки о поведении в природе. Буква греческого алфавита, последняя. Назвали сперва так исследователи тех животных, которые в своих сообществах занимают место, первое с другого конца. Альфа — первый, Омега — последний. Соответственно: очередность и качество питания, вероятность быть побитым и выгнанным, шансы на выживание, возможности размножения, самочувствие…

В жизнь природных Омег можно вникнуть, понаблюдав, скажем, за стайкой уличных голубей, цыплят или домашних рыбок, за деревенским стадом, за выводком котят или группкой малых детишек… Если удосужитесь, с решением не поспешайте.

Вот вы видите, как гонят, шпыняют, кусают, клюют, топчут слабого, как отнимают и те крохи, что он имеет; как оттирают и презирают робкого; какую образцово-показательную трепку устраивают изгою, нечаянно заглянувшему в чужое гнездо.

Природа жестока? Да. Природе слабые не нужны? Неизвестно. Зачем бы тогда слабым вообще рождаться, с такой упрямой регулярностью?

Ошибки, бракованные экземпляры?..

В природе ошибок нет.

Даже у рыб, существ жестко консервативных, статус особи может непредсказуемо изменяться. Перемена питания, созревание, добавки гормонов — зоологи и животноводы наблюдают, как это меняет и «общественное положение». Заматеревший Омега может стать Альфой; Альфа, сломавший крыло или рог, побывавший в зубах у хищника или в капкане, — скатиться в Омеги и… так и остаться им, даже если все у него срастется.

Природные Омеги — не обязательно хилые, дефектные, неприспособленные, не обязательно трусы. Бывает, что они попросту своеобразные. Против белой вороны яростно объединяется вся серая стая: лети прочь и попробуй выживи!.. Выжить можно — белая ворона не слабее обычной, умнее и красивее. Но как оставить потомство? Вот если б пару себе под стать…

Сильнейшие выигрывают не всегда. Сила, во всяком случае, понятие не одномерное.

Похоже, что новые виды происходили из гонимых, которые не сдавались. Из малых вероятностей возник человек.

Предки наши были Омегами природы — беззащитными существами, без клыков, без когтей и без места под солнцем.

Они взывали друг к другу и к небу. Каждый новорожденный кричит этим криком.

РАССУЖДЕНИЕ О МНОГООБРАЗИИ ЖИЛЫХ ПОМЕЩЕНИЙ

В грешные годы увлечения типологией я делил Омег на абсолютных и относительных. Абсолютный Омега, представлялось мне, от рождения и всю жизнь, без передышки, — такой, каким я был, не дай бог памяти… В общем, ошибка природы, и лучше бы ему не родиться, такая вот самоотрицательная величина.

Оказалось, однако, что на всякого абсолютного Омегу найдется еще абсолютнее, да и сам он всегда способен к дальнейшему совершенствованию своего ничтожества, может двигаться к пределу недосягаемости — окончательности не достигает, а ничтожество увеличивает, и так без конца, что превосходнейше описал Достоевский. Следовательно, умозаключил я, существуют лишь относительные Омеги, а абсолютный есть идеал с обратным знаком, интеграл бесконечно малых величин. И это внесло надежду. Количественный показатель, коэффициент омежности (КОМ) стало возможным относить к разным сферам бытия, к зонам и уровням существования — различать, скажем, КОМ физический, социальный, семейный, любовный, умственный и так далее. Человека с большим КОМом видать сразу.

Важней тем не менее характеристики качественные. Их бесконечно много, не перечислить, приведу лишь три. Легко опознаваемые типажи, располагающиеся на лестнице…. Именно их и можно встретить на лестнице любого жилого помещения, но на разных высотах. Начнем снизу.

Омега Подвальный. На самом деле их очень много в подвалах и во всяческих подземельях, включая катакомбы канализации. Их тянет в укрывища, в лоно матери-земли, их уволакивает туда древний пещерный инстинкт. Подростки — да, и не только… Соответственный цвет кожи и выражение глаз. Света не переносят, в темноте могут быть смелы и предприимчивы. Парии, отбросы общества?.. Да, бывает, некоторые не имеют и паспортов; но по большей части эта отверженность — не объективное, а субъективное их состояние, самочувствие, в котором они, скоро ли, долго ли, находят комфорт и усладу. Здесь, под плитами шумящей цивилизации, можно создать общество себе подобных, вернее, антиобщество, со своим порядком, диктатурой или демократией, как получится; здесь ты накоротке и с крысами, и с нечистой силой. Наркотики — само собой, что угодно. Отсюда, из их подвалов, идут ходы в Нижнее Заомежье, где человека уже нет…

Не всякий Подвальный Омега, однако, живет в подвале, не всякий даже додумывается, что это возможно. Ведь и не так просто — заиметь свой подвал, не правда ли?.. Подвал — всего лишь вынос вовне, объективация того мрака, который внутри — там, за душой… Мрака, с которым приходится жить. Внутренний подвал этот обычно сразу заметен; но они вовремя отводят глаза.

Омега Конурный (Берложный). Этих домоседов полно повсюду. В отличие от Подвального не стремится под землю, принимает все меры, чтобы укрепиться и забронироваться на занимаемом уровне, то бишь исконной жилплощади, а при ее отсутствии — хотя бы на съемной. Метафорический идеал: конура собачья, из коей, находясь внутри, позволительно рычать даже на хозяина. («Я ведь тебя не вижу и не хочу видеть, и откуда я знаю, что это ты».) Суперидеал — берлога медвежья.

Основной смысл конурности, конечно же, не в комфорте, а в сохранении некоего минимального Пространства Психологической Безопасности (ППБ, нотабене, важнейшее из пространств). Конуру можно устроить на службе, пожалуй, даже легче, чем дома. Проверенных товарищей можно туда приглашать, чтобы вместе попить чайку и поглодать косточку какой-нибудь глобальной проблемы. Модернизированная конура может иметь четыре колеса, мотор и лакированный корпус с багажником, то есть являть вид личного или служебного автомобиля; но это не обязательно, а в условиях дефицита бензина и запчастей скорее накладно.

Опытный, многострадальный Конурный Омега в конце концов просекает, что физически занимаемая конура (даже берлога) сама по себе не гарантирует ППБ, если не создать таковую внутри себя. Когда удается, в глазах появляется светлый отблеск колючей проволоки, все в порядке. Среднее Заомежье сравнимо с хорошо оборудованным концлагерем, живущим на полном самообслуживании и хозрасчете, в довольстве и сытости. Нерешенного остается лишь проблема прогулок по чужим территориям. Туда можно заглядывать с предупреждающей табличкой «Не смей меня нюхать», что не всегда помогает.

Омега Чердачный. Для персонажей третьего типа внутреннее пространство особо важно. Это мечтатели, чудаки, аскеты, оригиналы, органически неспособные бороться за места общего пользования. Чердак, пустой или со всякой всячиной и старыми книгами, — идеальное место для их священных уединений; но где найти такой в наше время?.. Разве что у Чухонцева:

..Л. бедный художник избрал слуховое окно, где воздух чердачный и слушать-то нечего вроде, но к небу поближе — и жарко цветет полотно, как дикий подсолнух, повернутый к ясной погоде.

Кратенький наш трактат не охватывает и тысячной доли затронутого. В том же ряду нельзя не упомянуть под конец об Омегах, не располагающихся вовсе нигде, а пребывающих, как говорят, в нетях. Омега Странствующий, Омега Бродячий, Омега-Шатун.

Суть дела опять-таки не в наличии физической жилплощади и прописки, хотя это и бывает практически немаловажно. Откуда, спрашивается, происходит их беспокойство, охота к перемене мест, весьма мучительное свойство?.. Не поиск ли ППБ?.. Но, как сказал поэт, это еще и немногих добровольный крест — немногих, но добровольный. И сразу же вспоминается Рыцарь Печального Образа, величайший образчик Омеги Чердачного, преодолевшего свою омежность и поднявшегося на высоты духовные, где инстинкт самосохранения и все прочие низменные побуждения преображаются до неузнаваемости и диалектически самоуничтожаются.

Верхнее Заомежье — это оно и есть?..

Читатель, я забыл вас попросить вот о чем. Пожалуйста, читайте эту книгу со скоростью света.

Скорость света внутри человека неизмерима, но ощутима. Автор имел счастье видеть, как свет входит в глаза через уши, через кожу и пальцы (у слепоглухих) — и как выходит через поступки, мысли и чувства, через те же глаза…

Но он ни разу не наблюдал, чтобы свет входил в кого-нибудь по методу быстрочтения, а выходил по методу быстрописания. И потому автор просит вас еще кое о чем. А именно: будьте добры…

(Жизнь и роль)

Сейчас я помогу вам изменить свой характер

…Не могли бы вы потрудиться исполнить скрипичную мелодию на рояле?.. У вас под рукой нет рояля? Жаль. Тогда на кастрюле…

ГОСПОДИН ГОСПОДИНА

— Эй, подходи!.. Кто здесь ищет себе хорошего хозяина? Ты, что ли, любезный? Бери! Дорого!

— Аи да раб, шутник. Что ты умеешь делать?

— Повелевать людьми.

— Смотри, не отрезали бы тебе язык.

— Невыгодно, подешевею. А тебе и отрезать нечего.

— Это как понимать?

— Открой рот, поймешь.

— Сколько ты стоишь, умник?

— Цены нет.

Товар небрежно кивнул на своего продавца. Критский рынок кричал на разные голоса, хохотал, ругался. После долгих препирательств и тщательного осмотра (нет ли дурной язвы, проказы, вшей, размягчения сухожилий) торг, наконец, состоялся. Новый хозяин собрался было открыть рот, покупка опередила.

— Ну что ж, повезло тебе. Чтобы я мог с тобой разговаривать, скажи, как тебя звать.

— Ксениад.

— А я Диоген, твой наставник. Отныне ты будешь делать все, что я тебе прикажу. Веди меня в свой дом и представь семейству. Можешь не рассказывать, я все знаю. Ты опасаешься за себя и не доверяешь жене. У тебя дети, а воспитывать некому. Ты еще не знаешь, как умирать и как распорядиться наследством. Если будешь умницей, расскажу. Ну что смотришь бараном? Веди, исполняй повеление. Или хочешь, чтобы теперь я тебя продал? Веди, веди, я сделаю из тебя человека…

Так Диоген стал господином своего господина.

Гениальный, на все века урок использования пространства жизненной роли — принятия судьбы и овладения ею. Урок достоинства.

А в юные годы его унижали и колотили, он был посмешищем, запредельным Омегой…

Я прошу вас, читатель, еще раз-другой возвернуться к этой античной сценке, дошедшей до нас в виде анекдота и слегка подрисованной авторским воображением. Вот такие и всевозможнейшие этюды во множестве разработок мы разыгрывали в группах так называемого ролевого тренинга. Анализировали, вскрывали контексты; ловили ошибки понимания и самочувствия; снова вживались, импровизировали.

Зачем?

Чтобы учиться жить.

КАК СОЕДИНИТЬ ПОЛ С ПОТОЛКОМ

«…Не могли бы вы потрудиться исполнить вот эту несложную скрипичную мелодию на рояле? Я имею в виду: скрипка — ваша жена, а рояль — вы.

Вы совсем не играете на рояле? У вас нет слуха? Вы не женаты?..

Хорошо: а вот этот ритм — тук-турук-тук, тук-турук-тук-тук-тук, тук-турук-тук…

Всего лишь на барабане, а?.. Знаете, что за ритм? Нет, не поезд, хотя похоже. Так стучит сердце больного с начинающейся мерцательной аритмией. Через этот ритм можно вжиться в его самочувствие и унестись далеко… Страшно?.. Тогда не надо…»

Наивно, глупо, почти безумно пытался преподавать вживание. Нет, не актерам — обычным несчастным людям, которые мучились от неумения это делать, мучились и погибали, им уже и терять было практически нечего. Но не получалось, не получалось!.. Внутреннее сопротивление, страшно упрямое. Нечего терять? Как же нечего! Терять нужно «я». А попробуй-ка!.. Инобытие— не равно ли смерти?..

Биясь об эту стенку, я понял, что истинный наблюдатель наблюдает не глазами. Путь к Другому — действие, обратное анализу. Синтез, и не чего-нибудь, а собственной личности — заново, из того же исходного вещества души…

Тогда и навалилось на меня осознание жуткой, невпроворотной массы человеческой глухоты. Своей в том числе.

Привычная бытовая присказка: «Поставь себя на его место…» Что толку? На этом месте будешь ты, а не ОН, его там не будет.

Нет, вживание — это не «себя на его место», а ЕГО — в свое помещение, именуемое душой. Не в чужую шкуру влезать со своими внутренностями, а ВПУСКАТЬ в свою и давать жить подробно.

Да невозможно ведь!..

Ну еще бы. Мы и эту мелочь-то не в состоянии задолдонить, это вот тупенькое «поставь себя». Нет, не хватает нас и на это. Нам весело, мы пляшем у себя на полу — у себя же?! — и никак, ну просто никак не догадываемся, что наш личный пол есть, с другой стороны, обваливающийся личный потолок нашей нижней соседки, у которой, видите ли, позавчера умер муж, а завтра ей рано вставать. Да какого черта она там стучит вилкой по радиатору?! Вот вредина, а? Мы страшно заняты, и нам некогда черкнуть пару строк нашей маме — ну что она там волнуется, ну зачем тосковать, неужели нечем заняться?.. А тому, кому НАМ надо, мы катаем письмище на восемнадцать страниц, куриными каракулями — пусть заказывает очки. Мы требуем нам ответить, и побыстрее, мы так спешим, что адрес свой превращаем в ребус или, по скромности, забываем — пускай осведомится в Справочнике Дураков. Мы непременно хотим влезть в битком набитый автобус, а для этого не выпускаем тех, кто желает выйти, — да что же они так грубо отпихивают, нам же нужно войти, мы опаздываем! А теперь впихнулись — да пройдите же, потеснитесь! Закройте двери, ну куда лезете? Не видите, что ли, — битком! Поехали!..

РАЗМИНКА, ИЛИ КАК НЕ НАДО ЖИТЬ

«Не понимаю, при чем здесь роли? Какие роли? Жить невозможно!» С этим идут неудачливые супруги, родители и воспитатели, те, кому не везет на работе, страдающие от одиночества… Если бы они умели осознавать свои трудности хотя бы так примитивно: как разучиться играть нежелательные жизненные роли?

Как научиться играть желательные? — можно было бы сразу брать быка за рога. Но в том-то и фокус, что ролевые проблемы затемняются ролевым бытием. Озлобленный утверждает, что не может нормально жить, потому что его стремятся унизить, лишить прав, использовать; жена уверена, что ее супруг эгоист, ничтожество, подлец, пьяница; мать — что ее ребенок лентяй, негодник, больной… И уверенность сплошь и рядом оправдывается.

«Не надо теории, мы запутываемся. Дайте нам практические рекомендации, и мы вам поверим».

Никогда не поверите… А если поверите, это будет ужасно. Поверить без осмысления — значит наломать дров и потом веру потерять.

В. Л.

Нас пятеро друзей (двое семейных, двое разведенных, одна незамужняя). После ваших книг поняли чрезвычайную практическую необходимость РТ, ролевого тренинга. По «Искусству быть Другим» пытаемся заниматься. Но мало что получается, толчемся на месте. У нас разные личные проблемы, разные характеры, всех объединяет только неумение общаться и неумение жить.

Какие-то скованные… Видимо, нужен непосредственный руководитель, учитель. Но где его найти? Были бы очень признательны, если бы вы поделились личным опытом. (Пять подписей.)

РТ всегда начинается и никогда не кончается. Не требуйте от него обязательного разрешения ваших проблем. А чтобы повысить такую вероятность, поверьте, что РТ драгоценен САМ ПО СЕБЕ.

Вы спрашиваете: где, когда, сколько, как организовать занятия и т. д. Ответ: везде, всегда, сколько угодно и как угодно. РТ- это ЛЮБОЙ МОМЕНТ ЖИЗНИ, ЛЮБОЕ ДЕЛО. Вы не спрашиваете, где, когда, сколько смеяться, где преподают смех, как организовать смех? Иногда просто смеетесь, правда? И ребенок просто играет, пока игру не начинают организовывать. (Впрочем, и организованная игра иногда удается.)

Ищете учителя, а их ведь полно вокруг. Первый учитель — вы сами. Вы разные. Вы и сами от себя отличаетесь в иные моменты больше, чем от других, — мало ли этого?

Учитесь ли у детей?

Посмотрите, как играют дошкольники. Так ли уж давно и вы были детьми? Почему бы вам на какие-нибудь полчаса или хоть на пару минут не стать… (подставьте любой персонаж, любое животное, явление природы, предмет, понятие, слово) и не ПОЖИТЬ в этом, не ПОБЫТЬ этим — с той же наивной верой?

Вы не знаете, зачем это нужно, чем это вам поможет? А знать и не обязательно, знание может вам помешать.

Вас сковывает ваша взрослость?..

Так с этого и начните — со сбрасывания с себя ложной взрослости. Прямо сейчас, например, вот сию секунду — не могли бы вы впятером дружно залезть под стол? А поболтать ногами?.. Ну как, легче?.. А если еще раз — вообразив себя… (подставьте любой персонаж, любое животное). А болтать ногами НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО! И под стол лезть — не обязательно. МОЖНО И ПО-ДРУГОМУ!!

Для себя я никогда специально не занимался РТ, но с некоторой поры осознал, что я в нем живу.

Ребенком любил подражать кому и чему попало, изображать все подряд, вживаться в разные жизни, существующие и несуществующие, — обычная детская жизнь, не более. Потом постепенно все это потускнело, замерло, как и у вас. Начались проблемы… Я уже стал врачом, осваивал гипноз, но все еще не понимал, что живу под гипнозом у себя самого.

Пациенты очень мне помогли, а больше всех— дети. Оказалось, что и тот ребенок еще живой, только замерз и уснул. Разбудил, отогрел, как мог… (.)

…Уже не веду группы. Но стоит прикрыть глаза и пригласить в память кого-нибудь из своих — словно на видеоленте, начинают прокручиваться жизни в жизнях, миры в мирах…

Вот папки с дневниками наших занятий, магнитопленки, остатки реквизита — костюмы, маски, куклы, всякая всячина, объявления…

Одна из игровых афиш с пояснением.

Ангажемент! Ангажемент! ТЕАТР ЖИЗНЕННОГО ЭКСПЕРИМЕНТА предлагает Сыновьям, Дочерям, Супругам, Родителям, Здоровым, Больным, Подчиненным, Руководителям, Продавцам, Покупателям, Пассажирам, Водителям,

Всем, кто желает повысить качество общения и эффективность жизни, — роль Миссионера в спектакле:

«И н т е г р у м» Вознаграждения:

уверенность не в себе, привлекательность не во всех отношениях, творческое самовыражение — смотря как понимать.

Конспект роли. Вы один из миссионеров Интегрума — Духовного Космоса, посланный на Конфликтную Планету в облике одного из туземцев. Интегрум давно работает с этой планетой. Ваша миссия — в своем облике и на своем месте вносить в жизнь планеты гармонию, разум, радость. А для этого — возвышать туземцев в глазах друг друга, помогать им видеть свое истинное достоинство, учить взаимопониманию и любви и тем изживать конфликтность, грозящую разрушить планету. Дальнейшая цель — духовное развитие до той степени, когда станет возможным осознанное соединение с Интегрумом, сотворчество с ним.

Чтобы выполнить миссию, вам приходится постигать туземную жизнь своей судьбой — с ее радостями и страданиями, трудностями и болезнями, пороками, заблуждениями, ограниченностью… Все, все — собственной кожей и внутренностями, жизнью и смертью. Только так вы можете что-то понять, что-то сделать, о чем-то сообщить, и вся судьба ваша есть поиск, эксперимент, а значит — самопожертвование.

Кроме своей миссии, вы ничем от туземцев не отличаетесь, ваши трудности и страдания могут иметь лишь иную осмысленность. Интегрум держит с вами связь постоянно. Но вы сами не всегда эту связь осознаете — ваше сознание далеко от совершенства, и это необходимо, иначе вы бы оказались на планете в исключительном положении и не смогли быть туземцем. В какие-то моменты, однако, чувство связи поддерживается, и вы можете догадываться, что кто-то или что-то вас направляет. Орган связи с Интегрумом — ваша совесть. Она больше вашего сознания и сильнее вас.

В неких пределах Интегрум предоставляет вам свободу выбора, собственных решений и экспериментов. Вы можете объявить бунт, попытаться заглушить совесть, это, может, вам даже удастся. Вы можете встретиться со своими собратьями по миссии и узнать их или только догадаться об их существовании — где-то, когда-то… Это даст вам сознание неодиночества, поддержит уверенность в смысле жизни. Но даже если и этого не произойдет, вы можете продолжать работать. Чувство связи может сохраняться и в полном одиночестве.

Чем решительнее вы будете выполнять миссию, тем больше новых миссионеров появится из туземцев и тем больше шансов на спасение и счастье планеты…

…Еще кадр — подгруппа «Разминка». Дружно помятой стайкой вылезли из давки за барахлом. У-ф-ф… Молодцы! Оттерли нахалов, все выдержали и отказались от покупок в пользу хвостовиков. Нас приняли за взвод сумасшедших. От таких слышали!..

Идем по улице.

Час «пик» — пора вживаться в автобус, по Станиславскому, методом физических действий, иначе никак. «Ну что толкаешь, твое через мое, что толкаешь?» — «Я не толкаю. Я трамбую». — «Трамбуешь?» — «Ага… трамбую». — «Я те ща п… помогу! Молотком вобью!»

Никита, он же Александр Македонский, сегодня выиграл пять сражений: три по очкам (пенсне в виду не имеется), одно юмором и одно как-нибудь. (Психологический нокаут в словарь спортивной терминологии не включен.) Светик, она же великая актриса Рашель, обаяла глазным методом трех мушкетеров непреклонного возраста и направила на путь самоусовершенствования. Ваш покорный слуга — Женечка, любезнейший из Омег, в любой точке земного шара вызывает на себя огонь, дым, ядовитые газы и гриппозные вирусы. Все учат, как надо жить, а он в благодарность учит, как не надо, дает примеры. Сегодня задание скромное: добиться, чтобы наступили сразу на обе ноги и пожурили за это («Ну что стал, как колода, дай пройти»), а если не выйдет, ничего не поделаешь, придется наступить самому. Все это разминка, ролевая разминка.

Никита старательно таращит глаза и развинчивает шею. (Кого из детей окрикивают: «Перестань горбиться, ну сколько раз говорить!» — тот, с гарантией, будет горбатым, не внешне, так внутренне, — закрепившаяся семейная роль Омеги…)

Светик потеряла свою Рашель. В глазах опять напряженность — нет-нет, ничего не выйдет, улыбочки не помогут… Да не думай же совсем о своем взгляде, ведь пока была маленькой, все было хорошо? Ну, стеснялась, подумаешь. А сейчас, чтобы не напрягаться, нужна ДРУГАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ. Представь сейчас, что ты Рашель Николаевна, детский врач, а перед тобою дитя, которое боится показать горлышко, — да-да, вот этот усатый, самодовольный… Видишь, как он внушает себе, что страшно мужествен и неотразим? Кажется, его недавно кем-то назначили. А знаешь каким он был мальчиком? Плохо засыпал, боялся темноты и злого волшебника. Лет до семи у него все еще не просыхали штанишки. А каким будет старичком?.. Пошли, нам сходить…

ДУША ЗА СКОБКАМИ

Который уже век спорят, из чего складывается актерское дарование.

Эпохи меняют требования. Когда-то для актера необходимы были особая внешность, красивый и сильный голос, выразительная мимика, умение «подавать»… Теперь это не действует или просто смешно. Прежде всего естественность, говорят режиссеры. Ищут типажи, но, пожалуй, самый дефицитный из них — обыкновенность.

Кредо Станиславского: актер должен жить на сцене, а не играть. Не изображать, а переживать и верить переживанию — тогда будет и полнота воздействия.

Есть, однако, и противоположный подход, проходящий сквозь всю историю искусства. В советском театре ее исповедовал творческий оппонент Станиславского, Мейерхольд. Никакой естественности, считал он, на сцене не может и не должно быть, такая естественность — ложь в квадрате. В искусстве все искусственно, на то оно и искусство. В языке театра всегда есть условность и какие-то правила игры, принимаемые и актером, и зрителем. То же самое всегда есть и в жизни. Сценическая искусственность не противоречит подлинности, правде жизни, а, напротив, выявляет ее, если принимается открыто. Актер должен быть властителем, а не переживате-лем роли.

Искусственная естественность или естественная искусственность?..

Составил для себя сравнительную табличку.

РОЛИ СЦЕНИЧЕСКИЕ

1) Исполняются для зрителей. «Для себя» — вторично. Могут выбираться. Если предлагаются, то можно отказаться, но на сцене выйти из роли уже нельзя, это скандал.

2) Четко определены и отграничены друг от друга. Наименования заключают в себе все содержание (Гамлет).

3) Один человек — одна роль. Исключение — «театр одного актера», где роли меняются, как и в жизни. Внутри роли, как и в жизни, множественность (Анна Каренина — светская дама, жена, мать, любовница…).

4) Текст задан. Импровизация допускается лишь как исключение. (Если не считать особых жанров типа хэппенинга, приближающих сцену к жизни.)

5) Встречные роли партнеров известны наперед, неожиданности сведены к минимуму. Даже разыгрывая сцену убийства, актеры всеми силами поддерживают друг друга.

РОЛИ ЖИЗНЕННЫЕ

1) Исполняются и для «зрителей» и для себя. В разных случаях — в разных соотношениях, но «для себя» первично. В основном не выбираются, даются судьбой, обстоятельствами, навязываются и внушаются. Зато из любой можно выйти в другую, хотя это тоже не обходится без скандалов.

2) Совмещаются и переходят друг в друга. Наименования (Отец, Супруг, Ученик, Милиционер…) никогда не исчерпывают содержания. Для выражения сущности некоторых ролей нет подходящих слов.

3) Один человек — много ролей. В каждой отдельной роли душа дробится и ограничивается, но стремится разорвать рамки и обрести цельность.

4) Задан только контекст — общий смысл ролевых действий и их ожидаемые результаты. В пределах контекста— бесконечные импровизации. Жесткая заданность только в отдельных ситуациях, приближающих жизнь к театру.

5) Встречные роли полны неожиданностей. «Партнеры» могут и поддерживать, и убивать.

6) Игровая условность всеми принимается и осознается, но во время игры забывается, что и создает ощущение реальности происходящего.

Подумаем еще, поколдуем РОЛЬ ряд «ролевидность» вид, форма обличье личина изображение.

Условность осознается редко. Когда это происходит (например, на процедуре заключения брака), может создаваться ощущение фальши или отстраненности от событий, а иногда и от себя самого, над таким сопоставлением. БЫТНОСТЬ — ряд — «ролебытность» — бытие, бытность — облик — лицо — самочувствие.

Совсем простенькое пояснение из биографии. Надев белый халат, я сразу же принял ролевидность врача, но в ролебытность вхожу еще до сих пор, с переменным успехом. Писательский мой билет, количество вышедших книг, даже ежедневные судороги за столом — все это ролевидность, не более. А ролебытность — не знаю… Пробилась ли она в эту строчку — неведомо.

Есть еще и трудности языка. Подводные ямы значений и толкований.

Есть слова, заключающие в себе целые ряды смыслов.

Столкнувшись с невосприимчивостью некоторых читателей ко всем смыслам слова «роль», кроме балаганного, я засомневался: действительно, привкус игры… Вот кстати: игра. Сколько смыслов? Игра музыкальная. Игра спортивная. Игра красок. Игра на нервах. Игра с огнем. Играть дурачка… Этот человек сыграл (огромную, ничтожную, спасительную, ужасную…) РОЛЬ в моей жизни.

Частичные синонимы:

— роль-значение (для кого-то, для чего-то)

— роль-функция (должность, обязанность, миссия).

Казалось бы, обычное, проходное слово. И все-таки мне и самому давно кажется, что для ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ чего-то в нем недостает.

Без ролей не прожить и не умереть. Но в отношениях с полнотой человеческого все наши роли соединяются и… исчезают. Душа их выносит за скобки.

ДЕНЬ «ОМЕГА»

Упражнение для ролевого анализа и вживания в представление о жизненной роли.

Прочитайте нижеследующий рассказ раза два, не обращая сперва особого внимания на часто встречающееся слово «роль».

Представьте себе как можно ярче описанные события, а еще лучше, разыграйте их в липах с кем-нибудь, в крайнем случае в одиночку. Буквальность не обязательна, импровизируйте.

Затем прочтите снова и всюду, где встречается «роль», дайте ей название, определение в любых словах (Настоящий Мужчина, Обиженный Крокодил, Очаровательный Собеседник и т. д. и т. п.).

Ответьте на вопросы.

Придумайте вариации.

«Как всегда, мистер Н. начал утро с зарядки и последующего аутотренинга, для чего вошел в роль (…). Зарядка удалась, однако не успел Н. расслабиться в своей любимейшей роли Трупа, как зазвонил телефон. Для снятия трубки пришлось ожить, то есть войти в роль (…).

— Гм? Алло!

— Будьте любезны, мистера Н.

— Слушаю. (Он сразу узнал Его голос, моментально загнавший его в роль (…).)

— Где документы такие-то по делу такому-то?

— Э… Извините, Шеф…

— Почему нет документов? Почему вы еще не в офисе?

— Извините, Шеф, до-документы должен был подготовить Кукинс. Я полагал, что рабочий день начинается…

— Рабочий день начинается, когда его начинаю я.

— Выезжаю, Шеф.

Такое с Шефом бывает примерно раз в месяц. Моментально войдя в роль (…) и по этой причине не до конца застегнувшись и не исполнив роли (…), с недожеванным куском во рту, Н. выскочил, завел мотор, который не завелся, еще раз завел мотор, еще раз не завелся… В офис попал только через час, по дороге исполнив роли (не менее трех). Перед Шефом был уже в роли (…) и хуже того. Раза три за последний месяц Шеф в его присутствии многозначительно намекал, что штат сотрудников фирмы требует пересмотра.

Кукинс уже стоял в кабинете, красный как рак, и метнул на Н. напряженный взгляд. Как всегда, опередил.

— Извините, Шеф… Пробка…

— Пробки иногда возникают и в голове у некоторых сотрудников… Кукинс, прошу вас передать это дело Н. Благодарю, вы свободны, фирма рассмотрит… Н., это сверхсрочно. Прошу закончить к концу дня. Благодарю, вы свободны.

К концу дня документы готовы не были. Было совершенно ясно, что Кукинс, не желая входить в роль (…) или просто желая сделать очередную пакость, важнейшую часть данных изъял.

Кабинет шефа. Н. в роли (…)

— Ну как? Готово?

— Гм-гмэ-э… Видите ли, Шеф…

— Вижу, что не готово. И не могло быть готово. (Секретарше.) Дорогая, оставьте нас, пожалуйста, на минуту. (Приблизившись вплотную к Н. и понизив голос.) Вам пора лечиться. Вы плохо выглядите.

— Что, что такое, Шеф?..

— Это документы не по ТОМУ делу.

— Как, Шеф? То есть как, Шеф?..

— Я все выяснил. Оказывается, этот умник еще неделю назад спихнул ТО дело этому дураку, тот дурак— Штукинсу, Штукинс — Дрюкинсу, Дрюкинс — Мухинсу, Мухине — Пукинсу, Пукинс — Хрюкинсу, Хрюкинс— Сукинсу, ну а Сукинс вы сами знаете, что такое. Отправил все в канцелярию Макнахрена.

— Но тогда извините, Шеф…

— Скажу вам откровенно, я надеялся на вас. Я ОЧЕНЬ на вас надеялся…

— Шеф, но позвольте…

— Благодарю, вы свободны.

Вернувшись домой в роли (…), Н. обратил внимание на отсутствие жены и обеда. Подождал около часа, вошел в роль (…) и уже собрался в ближайший ресторан, как жена, наконец, возникла, причем с первого взгляда было ясно, что она находится в роли (…).

— Ну что… Как дела? — спросил Н., еще не вполне уверенный, стоит ли ему входить в роль (…).

— Утром можно иногда и прощаться.

— А вечером иногда можно обедать, — сказал Н., войдя в вышеуказанную роль и готовясь к переходу в (…).

— Приготовил бы хоть раз сам. Ты забыл?.. У нас вечером Шмутке с женой. Опять сломалась плита.

— Мастера вызвала?

— Я ждала тебя. — ?!

— Я полагала, что в этом доме живет мужчина.

— Какого черта! — завопил Н. в роли (…). — Какого черта, я тебя спрашиваю, я должен быть затычкой во всякой дырке?.. Нет, ты мне ответь, какого дьявола, а?! Развод!

Шмутке не пришли. Вечером в кафе Н. наливал себе одну рюмку за другой, последовательно входя в роли (не менее четырех). Затем встал и пошел. У порога пошатнулся. Дальнейшие роли играл на четвереньках, пока снова не вошел в любимейшую роль (…).

Вопросы:

1. Знакомы ли вам, хотя бы в общих чертах, описанные события?

2. Какого мнения вы о психологических способностях Н.? Его Супруги? Шефа?

3. Как Шеф относится к Н.?

4. Что можно сказать о взаимоотношениях Н. и Супруги?

5. За что Н. борется? На какую роль притязает?

6. Зачем вечером напился?

7. Если бы Н. обратился к вам, как к врачу, за советом по поводу, скажем, неприятных ощущений в области сердца и расстройств сна, а вы бы знали вышеописанную историю, — что бы вы ему посоветовали?

НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ

Я был начинающим, еще держался за белый халат и напускал на себя апломб. А этот парень, Омега из Омег, непрерывно себя стыдился, сжимался, сутулился, опускал глаза и краснел. На полторы головы выше меня, атлетического сложения… Ничего этого не было. Передо мной сидел скрюченный инвалид.

Тяжелое заикание.

В глубоком гипнозе сразу заговорил свободно. Увы, чудо переставало действовать еще до того, как он выходил за порог. Аутогенная тренировка?.. Не мог и пальцем пошевелить, не уяснив сперва, как это делать правильно, а все, что ПРАВИЛЬНО, моментально пробуждало рефлекс Омеги — судорожный зажим.

Ему стало хуже, совсем худо. После одного из сеансов внезапно исчез. Ни слуху ни духу.

Месяцев через восемь является ко мне некий красавец. Взгляд открытый, смеющийся, осанка прямая. «Собираюсь жениться, доктор. Хочу. пригласить на свадьбу». — «Простите… Алик?» — «Я САША.» — «Саша?.. Ах да, Саша… Не совсем понимаю. Я, кажется, ничем вам не помог…» — «А вы про это забудьте. Это вы Алику не помогли. А мне показали, что Я САША». — «Как?.. Что?..» — «Ушел из дома. Сменил работу. Поступил на курсы… Начал играть в народном театре. Завел новых друзей. Влюбился». — «НО КАК?..»

— Придушил Алика. Сбежал от тех, КТО ЕГО ЗНАЛ. Чтобы самому… Вот — Я САША. Мне давно хотелось быть САШЕЙ.

Тут я начал кое-что понимать: «Александр» некоторые уменьшают как «Алик», а некоторые как «Саша», «Саня», «Шурик», кому как нравится. Александр — имя просторное. Так. Значит, теперь он Саша.

— Саша, а скажите… С новыми сразу…

— Алик заикался. А САША нет. Алик заикался, а САША смеялся. Алик зажимался, а САША выпрямлялся. И… По шее ему. А потом догнал и еще добавил.

— Так вы что же… Совсем порвали с родными?..

— Зачем же. Полгода хватило. Живу опять дома. Со всеми встречаюсь. Только Я САША. Всех убедил.

..Я сказал: «начал кое-что понимать». Не совсем. В те времена я еще не осознавал, что такое имя.

«Джон Гопкинсон стоит в воротах прекрасно. Как жаль, что он никогда не станет знаменитым из-за своей слишком длинной фамилии», — помнится, писали об одном английском вратаре. Я не знаю, стал ли Джон Гопкинсон знаменитым, но у меня было немало пациентов с самыми разными болезнями и одним общим признаком: они не любили свои имена или фамилии. Не все из них, правда, отдавали себе в этом отчет.

Одна женщина более двух лет страдала тяжелой послеразводной депрессией, с бессонницей и отвращением к пище. Превратилась почти в скелет. Препараты не действовали. Клонилось к уходу из жизни — да, собственно, болезнь и была этим уходом, в растянутой форме.

Бывает, что врачебное решение приходит наитием.

Я знал, что после развода она осталась с фамилией бывшего мужа. По звучанию не лучше и не хуже ее девичьей. Спросил, почему не сменила. «Лишние хлопоты… На эту же фамилию записана дочь… И вообще, не все ли равно…»

Ничего не объясняя, сам плохо соображая, зачем, я потребовал, чтобы она вернула себе девичью фамилию и хотя бы на пару месяцев уехала в Н-ск, к родственнице, где, кстати, была уже год назад и вернулась с ухудшением.

Через два с половиной месяца пришла ко мне с радостным блеском в глазах…

Коллеги не поверили, что столь страшная депрессия могла быть излечена такой чепухой, как смена фамилии. «На нее повлияла смена климата и обстановки», — говорил один. «А почему этого не произошло год назад?» — «Мужик появился, вот и все дела», — авторитетно заявил другой. «Нет, — отвечал я, — пока еще нет». — «Спонтанная ремиссия», — утверждал третий.

Может быть, и так, важен результат. Но это был случай не единственный.

Еще две женщины по моему предложению произвели ту же самую процедуру и обновили себя. Еще один мужчина, поменяв паспорт, покончил с уголовным прошлым и заодно бросил пить. А студент, разваливавшийся от навязчивостей, получил от меня новое имя всего лишь в том же гипнозе. Он даже не вспомнил его, просыпаясь, но навязчивости снялись. Здоров, женился, работает.

Не просто, о нет. В жизни есть родственники и знакомые, есть память, есть документы. Будь моя воля…

Во многих тайных и нетайных обществах существовал издавна ритуал: давать новообращенным другое имя. У некоторых народов имя меняется в начале или по достижении зрелости (обряд «инициации») или при вступлении в брак. Среди многих племен бытует отношение к имени как к магической тайне, которую надлежит хранить даже от друзей, и до сих пор в традициях давать новорожденному запасное имя, а иногда целое множество. Многоэтажные имена испанцев, возможно, заставляют их чувствовать себя несколько иначе, чем американцев с их укороченными кличками…

Имя — не просто бирочка для протокола, не вывеска. И не просто символ. Имя — это то, чего ждут от человека и чего он сам ждет от себя. Обобщенная роль.

Никто не может быть равнодушным к своему имени. И вы замечали, может быть, что у давних друзей, супругов или любовников есть склонность называть друг друга не паспортными именами, а хотя бы несколько измененными. Нет, не кличка, подобная школьной либо дворовой, а взаимное соглашение о ДРУГОМ САМОСОЗНАНИИ, о других ролях — и, значит, о другой жизни.

Называть ребенка, хотя бы иногда, другим именем очень просто. (Только не навязывать!) Возможен удивительный результат, когда человек, маленький ли, большой ли, находит себе имя сам и влюбляется в свое НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ.

Никакие документы к этому отношения не имеют.

РЕПЕТИЦИЯ РЕПЕТИЦИИ

В. Л.

Я преподаю в техническом вузе. Знаю дело, имею большой производственный стаж. Не могу пожаловаться и на педагогическую бездарность: пока вел занятия с группами, все было прекрасно. Меня ценят и уважают. Недавно получил звание доцента. Уже шестой месяц читаю курс лекций по своей специальности.

«Читаю» — сказано неверно. Не читаю, а мучаюсь и мучаю слушателей. Если так будет продолжаться, придется отказаться от должности. Понимаю, в общефилософском, да и в житейском плане это не катастрофа. Но для моего самоуважения, боюсь, это будет ударом слишком серьезным. У меня бывали и неудачи, и поражения, но я всегда до сих пор находил способы отыграться, и не за чужой счет. Такая стена, прямо скажем, импотентности передо мной выросла в первый раз в жизни. А я упрям, и сейчас мне уже почти наплевать на свои переживания, а просто безумно хочется решить эту задачку, из принципа, это уже космически интересно.

Прочитав ваше «Искусство быть собой», понимаю вроде бы, что происходит. Конечное парадоксальное состояние. Сверхзначимость, сверхмотивация. Понял свое родство с заикающимися, бессонниками, ипохондриками, с армией импотентов всех видов и рангов. Пользуясь вашими рекомендациями, сумел даже помочь кое-кому из «родичей». А вот что поделать с собой, ума не приложу. Мне кажется, я никогда не был нервным сверх меры, достаточно решителен и уверен в себе, находчив, неплохо соображаю. Могу веселить компании за столом. Волновался всегда естественным, нормальным волнением, которое не подавляло. А здесь…

Начинается с утра, в лекционный день… Нет, еще с вечера — хуже засыпаю, видимо уже прогнозирую. Проснувшись, еще даже не успев вспомнить, кто я, ощущаю под сердцем скользкую дрожащую жабу. Это тревога, напоминающая, что сегодня… Давлю жабу, подъем. Бодрая музыка, пробежка, зарядка, контрастный душ, самовнушение — все прекрасно, я весел и энергичен, я все могу, жизнь удивительна. Только это немножко вранье, потому что труп жабы где-то остался и я знаю, что перед аудиторией он сделает трупом меня, а сам благополучно воскреснет. Я не хочу это знать, но я это знаю.

…Освобождаю дыхание, сбрасываю зажимы. Выхожу к слушателям, как статуя командора. Все прекрасно и удивительно: язык не ворочается, в позвоночнике кол, на плечах тяжесть египетской пирамиды, а в мозгах — что там в мозгах, уже черт поймет. Дымовая завеса. Забываю половину материала, никакие конспекты не помогают. Читать все по бумажке? Немыслимо, и я еще не (…), чтобы позволить себе такое.

Терпеливые мои слушатели минут через пять каменеют, а где-то на двадцатой двое бедняг с ночной смены уже откровенно приходят ко мне отсыпаться. У нас старательный, хороший народ, в основном производственники. Я и сам кончил этот же институт и, по-моему, понимаю, что нужно ребятам и как нужно. Пару раз даже набрался наглости, дал советы двум товарищам-преподавателям— с благодарностью принято и помогло. А сам, сам… Видели бы вы, как этот покойник отвечает на вопросы.

И мне тоже пытаются помочь — советуют, ободряют, сочувствуют, терпят. Много раз репетировал в узком кругу. Бессчетно — наедине с собой. Все блестяще: раскован, собран, память лучше чем надо, красавец-мужчина. Хоть бы кто один раз дал по морде.

Чего мне не хватает?

Что мне мешает? (.)

Мешаете себе — вы, а не хватает вам — ВАС. Негатив вылез из тьмы и завладел вами на свету аудитории. Это одно из ваших затравленных детских «я»…

Бытность птицей
требует репетиций.
Каждый день начинай усильями,
всю-то жизнь маши крыльями
аккуратно,
а не то есть риск превратиться
в кающееся
пресмыкающееся —
неприятно…

Вы, конечно, знаете, что репетируют свои роли и актеры, и военные, и спортсмены, и дипломаты; что и детские игры, и игры животных представляют собой репетиции важнейших моментов жизни, хотя ЭТИМ НЕ ОГРАНИЧИВАЮТСЯ. Повторяя множество положений снова и снова, сама жизнь заставляет нас репетировать, так что и плохие актеры приобретают в конце концов виртуозность в плохом исполнении своих плохих ролей…

Репетиция должна превосходить свою цель. Когда вы готовитесь к экзамену, вы не только изучаете экзаменационную программу, но и приводите себя в готовность отвечать на вопросы, отвечать вообще, имея в виду и неожиданности, недоразумения, возможную неготовность…

К чему бы мы ни готовились — к чтению лекции (роль Блестящего Лектора), к экзамену (роль Знающего Студента), к выступлению по телевидению (роль Превосходного Комментатора), к драке (роль Грозного Мужчины), к свиданию (роль Обаятельнейшего Джентльмена), — чрезмерная запрограммированность грозит утратой непосредственности, превращается в капкан. Нужно оставлять место и для импровизации, это ясно.

А вот что часто не ясно: главная цель любой репетиции — вживание в Позитив. Иначе сказать: отработка необходимого ролевого самочувствия.

А каким должно быть самочувствие?..

Вот это-то вы и должны уяснить и представить себе заранее.

А на репетиции — ощутить, освоить.

Разрешите теперь предложить вам схему репетиции любой ответственной ситуации, в которой вы намерены хорошо сыграть взятую на себя роль. Мы отработали ее на ролевом тренинге и с удовольствием дарим всем, кто понимает, что схема тем и ценна, что ее можно менять… Вот и я сразу же отклоняюсь от своего намерения для одного важного предварительного замечания.

Забыть, чтобы вспомнить. На вопрос, что такое «хорошо играть», прекрасный актер ответил: забыть роль.

«Как это? — спрашивали его. — Забыть слова?» — «Да, — отвечал он, — забыть — но вспомнить — и именно те самые, и в тот самый миг…»

Отождествиться с Другим собой — подлинно жить — на сцене куда как не просто, а в жизни стократ труднее. Переход в новое бытие не замечается, как не замечается засыпание. В этот миг уже нет прежнего «я», следящего, как бы ему не перестать быть собой. Если я замечаю, что уже вошел в роль, то это значит, что я еще в нее не вошел…

Избавить от мук раздвоенности может только самозабвение.

Итак, репетиция.

Момент первый: сосредоточение и внутренняя задача.

Представление главных составляющих ситуации, ваших действий и ролевого самочувствия:

«Большая аудитория, слушатели мало подготовлены, а некоторые и недостаточно дисциплинированы… Я должен прочитать двухчасовую вводную лекцию, открывающую целый цикл. Лекция должна заинтересовать слушателей… Я должен держаться свободно и уверенно, говорить ясно и остроумно… Приподнятость настроения, легкое волнение… Постоянно держать в голове общий план и в то же время быть готовым к импровизации, вовремя пошутить, отвлечься…»

Такое сосредоточение особенно необходимо, когда вы готовитесь к чему-то новому, — в этом случае жалеть время на него не стоит. Если же дело более или менее привычно (отработанный курс), довольно нескольких мгновений беглого воспоминания.

Момент второй: освобождение (релаксация).

Минут 10 (меньше, больше) побыть в состоянии полной мышечной расслабленности, посидеть или полежать в удобной, свободной позе. Можно и подвигаться, поразмяться, включить музыку, поболтать— как вам кажется лучше, пробуйте варианты.

Освобождение необходимо, чтобы укрепить в подсознании момент первый и подготовить момент третий: сосредоточение и ролевое самовнушение.

По возможности сохраняя достигнутую освобожденность, внушайте себе, что вы уже приближаетесь к вашей ответственной ситуации; воображайте со всей возможной отчетливостью, что это уже происходит — и как происходит… Одновременно внушается и необходимое самочувствие.

«…Нахожусь за сценой… раскладываю и просматриваю конспект… Спокоен, собран, сосредоточен…»

Большинству это лучше удается в уединении, в тишине или хотя бы в условной изоляции (отвернуться к стене, подойти к окну). Хороший фон — свободное дыхание, мягкая расслабленность мышц. Но, например, мне, секунд пять полежав без особого расслабления (риск уснуть), лучше двигаться— делать диковатые движения, приплясывать, выгибаться, так я перехожу в момент четвертый: продолжение ролевого самовнушения с одновременной тонизацией.

«…Тело и голова легки… Подвижен, пружинист, приятно волнуюсь… Вполне готов! Слух и зрение обостряются, все послушно, готово, все хочет действовать… Побыстрей!..»

А теперь быстро — ПОДЪЕМ! — и — момент пятый: собственно ролевое действие — репетиция, как таковая. НИКАКОЙ РЕПЕТИЦИИ! — Действуйте — вы в ситуации! Все всерьез! Не выходите из ролевого самочувствия! Никаких поблажек на «условность», «модельность», «ненастоящесть»!..

«Тяжело в ученье, легко в бою!»

Запомним крепко:

На репетиции — НИКАКОЙ РЕПЕТИЦИИ!

Требования к себе должны быть МАКСИМАЛЬНЫМИ.

Тогда так называемая «ответственная ситуация» станет для вас репетицией.

Но я еще не поведал вам главного.

С чего мы начали, помните? С того, что вы сами мешаете себе исполнять свою роль.

А обязательно ли тащить с собой самого себя — свой вдоль и поперек вызубренный Негатив?

Совершенно не обязательно, я сказал бы даже, не остроумно.

Берите с собой и пускайте в дело того себя, которого вы не знаете, — свой недоизученный Позитив.

«Наилучшее в наихудшем». Допустим, вы тот же Лектор, но вы Рассеянный Лектор, вы забыли дома конспект с формулами, а по дороге ужасно испачкали свой костюм. О, да вы еще и Невезучий Лектор! — в аудитории кто-то беспрерывно чихает, лает собака, плачет ребенок, у вас безумно чешется спина, началось землетрясение — ничего страшного!.. Продолжайте, вы обязаны дочитать лекцию, даже в случае если придется заменить роль Лектора ролью Пожарника.

После таких репетиций многие из обычных условий вашей жизнедеятельности могут оказаться приятными неожиданностями.

Кстати, а почему бы вам не поимпровизировать пару раз на тему о противопожарной безопасности — если не в роли Пожарника, то в роли, допустим, Бывалой Цирковой Лошади? (Вы многое повидали…)

Почему не прочесть лекцию по своей специальности не в роли Лектора или там Доцента, а в ролях (на выбор):

Инопланетянина, Графа Калиостро, Чарли Чаплина, Мотылька, Психотерапевта?..

Да-да, прямо на глазах у изумленной публики. Бывают же такие сказочные случаи, когда психотерапевты суют нос не в свое дело, инопланетяне оказываются телепатами, мотыльки понимают, как надо жить, Калиостро выходит сухим из воды, а Чарли Чаплин преодолевает сопротивление материалов. Вы, только вы об этом будете знать, а аудитория, не понимаючи, яростно аплодировать…

Что вам мешает освободить свое ролевое пространство от «я» и впустить в него свою же фантазию?..

Ведь вы давно уже убедились, что узкая роль натирает мозоли. (.)

В. Л.

Докладываю: первые аплодисменты. (.)

УКРОЩЕНИЕ ГОЛУБОГО ДОГА

Никогда не забуду случай из моей жизни, когда, казалось, безнадежное положение было спасено ролью Не-Самого-Себя, из которой не успел выйти… В одном из московских вузов я должен был выступить перед большой аудиторией в роли Лектора-Психотерапевта. Хотел рассказать кое-что о внушении, о гипнозе, об аутотренинге… Но я был еще малоопытен, рвался в воду, не зная броду, плохо знал уголовный кодекс и именно по этим причинам решился сопроводить лекцию демонстрацией гипнотического сеанса, то есть выступить и в роли Гипнотизера. Действительно, что за лекция без иллюстрации?..

К этому моменту я имел только небольшой опыт гипноза индивидуального, а о технике массовых сеансов читал в книгах.

Начинают обычно с предложения всем присутствующим поднять руки вверх и скрестить пальцы. Далее следует уверенно объявить, что скрещенные пальцы, пока идет счет, допустим, до двадцати, будут сжиматься, все крепче, крепче, крепче, одеревенеют, потом станут железными и сожмутся так сильно, что разжать невозможно… Нужно и самому железно в это поверить, а после счета с ехидным торжеством предложить разжать пальцы и опустить руки… («Пытайтесь!.. Пытайтесь…») Некоторым удастся, а некоторым — НЕ УДАСТСЯ. Останутся с поднятыми руками. Эти-то и есть самые внушаемые, с ними можно поладить.

Ну что ж, прекрасно, так и сделаем. Дома репетировал: громко считал, придавал голосу деревянное звучание.

Но я совершенно упустил из виду серьезный момент: к сеансу нужно готовить и аудиторию. Объявить, скажем, заранее победной афишей, что известный гипнотизер, телепат, экстрасенс, факир, йог, феномен, любимец Тагора, Владиндранат Левикананда будет превращать студентов в королей и богов, а преподавателей в лошадей и змей. Дать объявление по радиосети…

Говоря иначе: подготовить зал к принятию роли Гипнотизируемого, а себя соответственно ввести в поле ролевых ожиданий в качестве Гипнотизера.

Гипнотизировать я уже как-то мог, а о ролевой психологии не имел понятия. И когда со сцены вдруг объявил, что сейчас буду гипнотизировать, в зале начался шум, недоверчивый смех. «Бороду сперва отрасти!» — громко крикнул кто-то с заднего ряда.

Я растерялся и рассердился. «Через несколько минут вы уснете так крепко, как никогда, — пообещал я. — …Если хотите выспаться, прошу тишины».

Часть зала насторожилась — другие продолжали бубнить, ржать, хихикать и двигать стульями. Кто-то издал до крайности неприличный звук, его поддержали. Сердце билось так, что казалось, его должен слышать тот, с заднего ряда…

…И вот кто-то из чего-то, что было когда-то мной, скрипучим голосом приказывает всем присутствующим поднять руки вверх и скрестить пальцы. Все повинуются. Над залом лес поднятых рук. Гробовая тишина.

— Пять… пальцы сжимаются… девять… Сжимаются все сильнее… Вы не можете… Не можете их разнять… Четырнадцать… Восемнадцать… Пальцы сжались… Как клещи! Никакая сила теперь не разожмет их!.. Двадцать! А ну-ка… Пробуйте разжать пальцы! Пытайтесь, пытайтесь…

…О ужас! Вся аудитория, как один, разжимает пальцы и опускает руки. Все разом!!

Ничего не получилось. Ни одного внушаемого! Провал.

Секунды две или три (мне они показались вечностью) я стоял на сцене почти без сознания. (Как мне потом сказал один не очень загипнотизированный из первого ряда — стоял с побелевшим лицом и выпученными глазами, из которых струилась гипнотическая энергия.)

На лбу холодный пот. Но в чем дело… Почему никто не смеется?.. По-прежнему гробовая тишина. Господи, что же дальше-то?.. Что я натворил?

Вдруг заметил, что в первом ряду сидят двое парней с какими-то остекленевшими глазами. Чуть подальше — девушка, странно покачивающаяся…

И тут меня осенило — болван! Они ничего не поняли!! Они НЕ ЗНАЮТ, как должен проходить сеанс! С пальцами не удалось, но они думают, что так и надо! Они уже!.. Да, уже — многие в гипнозе или в чем-то вроде… Продолжай, несчастный! Не выпускай!!.

Судорожно сглотнув слюну, я опять исчез, а Владиндранат нудно досчитал до 50 и к моменту окончания счета усыпил больше половины зала.

Хороша была одна третьекурсница, Английская Королева, ловившая блох совместно с бородатым Голубым Догом, оставившим в зале свои очки. Проснувшись, симпатяга попросил у маэстро прощения. Оказывается, это он гавкнул с заднего ряда насчет бороды. Он клялся, что такое с ним случилось впервые.

В. Л.

Может быть, вы меня сумеете вспомнить. Десять лет назад на вашем сеансе гипноза я был Китайцем. А мой сосед-сослуживец, как потом сказали ребята, перевоплотился в Павлина и всем показывал хвост. (Это и сейчас с ним случается.)

Поговорить с вами после сеанса, к сожалению, не удалось. Осталось только поверить товарищам, рассказавшим, что, будучи важным Китайцем, я произносил речь на чистом китайском языке, с сильно сузившимися глазами, а закончил по-русски: «Моя все сказала». Насчет чистоты языка сомневаюсь, но чем черт не шутит?.. Я сам кое-что вспомнил потом, но смутно, как сновидение. Вы тогда здорово подняли нам настроение. Однако жизнь постепенно все замела…

Все вроде бы благополучно: здоров, спортивен, хорошая семья, жизнерадостен, много друзей, увлечений. Работа нравится, коллектив симпатичный, хотя, конечно, не без… Недавно вышел в начальники, придется руководить отделом.

Вот и проблема.

Справлюсь ли?..

Первые шаги тревожат. Хотя дело знаю, как свои пять пальцев, многократно премирован и т. д., делаю ошибку за ошибкой. Уверенности никакой. То отвратно заискиваю, то впадаю в каменную категоричность, сухой формализм… Начинаю утрачивать взаимопонимание с людьми, доверие, непосредственность, теплоту. А это самое дорогое для меня, и за это меня ценят. (Боюсь, «ценят» придется скоро употреблять в прошедшем времени.)

Поневоле потянуло на самоанализ, к которому по натуре не склонен…

Я человек не бездарный, но заурядный; нетворческая личность. Лишен самобытности. Нет активного воображения. В общении с людьми всегда был (а открыл только что) пассивно-зависим, внутренне женствен, хотя внешне вполне мужествен, могу быть и резким, и даже грозным. Преобладание женского воспитания, наверное, делает нас такими. (Говорю «нас», потому что почти все мужики, которых я знаю, такие же. Но — почти.)

При всей своей опытности (мне уже 38 лет) я остаюсь наивным, все еще детски внушаем. Понимаю, это естественно и дает немало преимуществ. В сочетании с моей природной жизнерадостностью и небезразличием к людям именно это, похоже, и делало меня до сих пор легким в общении и привлекательным если не для всех, то для многих. Однако это и оставляет меня человеком своей среды, своей стайки, не более. Я не умею оригинально мыслить, не умею ставить задачи.

И поэтому я не лидер. Я не руководитель, хотя в разных жизненных положениях, и в том числе на работе, приходилось бывать им не раз, и часто не без видимого успеха. Могу быть и «душой общества» за столом, и недурным председателем профсобрания, и инструктором по альпинизму (увлекаюсь давно, вожу группы). Там, где задача поставлена, где путь к цели хотя бы в общих чертах известен, а главное, где есть МОДЕЛИ, — ориентируюсь и уверен. Но в неопределенности и при повышенной личной ответственности… Один случай в горах, о котором не хочется вспоминать…

Сколько помню себя, фактически всегда был чьим-то эхо — производной, вторичной личностью. Я всегда к этому бессознательно и стремился. Нас этому и учили: брать пример, следовать образцам, подражать лучшим… Я всегда незаурядно умел подражать (и вы в этом убедились на сеансе, хоть я сам этого и не хотел). Я, наверное, даже артистичен: в нашей самодеятельности одно время был чем-то вроде звезды. Особенно удавались комические роли.

Теперь я почти уверен, что весь мой внутренний багаж этим и набран: внушением и подражанием. Нахватал, наворовал, а своего — ничего…

Конкретнее, пора закругляться. Я не мечтаю переделать свою натуру. Мне не хочется отказываться от руководящей должности. Если я умею хорошо подражать, почему бы не подражать с толком?.. Если внушаем, то почему бы не использовать это для САМОвнушения? Одно с другим связано, вы это нам показали.

Так вот: КАК ПОДРАЖАТЬ?..

Как — чтобы не впасть в обезьянство, а остаться человеком и найти все-таки хоть что-то СВОЕ?

Кому — уже, кажется, нашел: Н., один из руководителей объединения. В нем, по-моему, есть все, чего сейчас не хватает мне. Как руководитель, он меня восхищает. Но…

Вот в чем сложность. Этот человек мне НЕ НРАВИТСЯ. Точнее: мне в нем не нравится кое-что, и это «кое-что» все отравляет. Хочу взять Н. «напрокат», сыграть его и усвоить, но не всего, понимаете?.. (Прилагаю некоторые характеристики.) (.)

Зря вы так торопитесь объявлять себя нетворческой личностью.

Человека можно определить как существо, начинающее с подражания всем и кончающее подражанием самому себе. (Но кончать так не обязательно.) В природе все производно, все бесконечно вторично. «Свое», «иное», «другое» — это лишь наше нежелание или неспособность уловить заключенное в глубине родство.

Знаете ли, какие болезни можно приобрести подражанием?..

Я встречал в практике не только разнообразные неврозы и психозы, но и глубокие телесные изменения, вызванные исключительно неосознанным подражанием. У одной 6-летней девочки, например, развилось сильное искривление позвоночника после полугодового контакта с подружкой, у которой это искривление имело туберкулезную природу. У самой девочки никакого туберкулеза не было — подвела чрезмерная подражательность. У другой девочки, 14-летней, развилась картина беременности — тоже в результате контакта с подружкой, преждевременно повзрослевшей, и ни в коей мере не за счет контактов иного рода. После внушения живот меньше чем за час принял нормальный вид.

А какую болезнь можно ВЫЛЕЧИТЬ подражанием?

Не знаю, любую ли, но знаю, что многие. Исцеление достигается подражанием здоровью — подражанием внутренним — то есть вживанием в роль Здорового.

Обратившись к опыту попугаев и обезьян, мы придем к выводу, что низшие формы подражания отличают автоматичность и неразборчивость. Подражаем поначалу без выбора, ради самого подражания, и мы с вами: до поры до времени это единственный способ обучения жизни.

Но вот мы взрослеем, и наши подражания все более определяются конкретными целями, все более избирательны. Вы хотите заняться садоводством, но вы в этом деле новичок и, естественно, сперва подражаете тому, кто имеет опыт. Потом… Все тут ясно, казалось бы. Но как часто и цели взрослых выбираются неосознанным подражанием!..

В свое время я поставил себе целью находить в каждом нечто, достойное подражания. Был период, когда я от этого чуть не погиб; но спасла цель другая, соединяющая — и оказалось, что я сказочно обогатился. Подражать творчески — значит знать ЗАЧЕМ.

Теперь техника. Пять основных этапов.

1. Сверка цели с моделью.

«Со своими сотрудниками я хочу быть уверенным без позерства, оптимистичным без фальши, непринужденным без фамильярности; хочу иметь смелость мыслить самостоятельно и принимать решения со взвешенным риском; уметь и вникать, и советоваться, и принимать критику, и повелевать, сочетать требовательность и сердечность. Н. обладает всем, кроме последнего. Его замаскированное высокомерие, манипуляторство и цинизм я заимствовать не хотел бы…»

2. Созерцание и анализ.

«Очевидно, Н. настоящий лидер. Уверенность и деловитость, в сочетании со всегдашней готовностью к шутке, делают его всюду центром, лидером неформальным, "даже среди начальников, высших по рангу. Чем напряженнее положение, тем больше в нем спокойствия и сдержанного азарта: видно, что ему нравится борьба, это Мужчина. Похоже даже, что оптимизм его связан с тайным безразличием к жизни: это, кажется, и делает его и непостижимо привлекательным, и опасным…

По всей видимости, не заботится о производимом впечатлении; но у него всегда есть точное представление о том, чего от него ожидают, чего хотят люди, на что надеются и чего боятся, — весь внимание к другим, привычное состояние. Наблюдателен рефлекторно: о людях, с которыми имеет даже мимолетные контакты, помнит все до мелочей. Ему доставляет удовольствие быть в курсе чужих дел и интересов, и людям приятно… В этом и заключен обман, наживка: фактически Н. никому не сочувствует, каждого ловит на личный интерес и так или иначе использует, вполне хладнокровно. Быстрота и четкость его мышления, вероятно, связаны с тем, что он умеет освобождать свой ум от лишнего… Отсюда и свобода ассоциаций, и оригинальность решений.

Никогда не повышает голоса и, при всем юморе, никогда не смеется, а лишь слегка улыбается. В интонациях всегда есть какая-то острота, делающая каждое слово значительным; кроме того, иногда неожиданно меняет темп речи и тем заставляет собеседника следовать за собой, как бы гипнотизирует… Вроде и не приказывает, но ведет себя так, будто заранее знает, что все добровольно ему подчинятся, будто иначе и быть не может. Смотрит в глаза с таким выражением, словно собеседник уже давно с ним согласен. Характерен и значителен легкий жест правой руки…»

(Поправьте, если мое воображение в чем-то ушло не в ту степь. У меня тоже одно время была прокатная модель — почти двойник вашего Н. И я тоже им восхищался и не любил его.)

3. Обобщение. Выделение своего. «…Итак, я беру у Н. ВНУТРЕННЕ:

— свободу от «самого себя»;

— беззаботность относительно впечатления о своей персоне;

— азарт борьбы;

— непринужденную осторожность;

— зоркое внимание к людям.

ВНЕШНЕ:

— интонационный рисунок речи— некоторые компоненты;

— частично — тембр;

— взгляд, если удастся…

Я буду также искать свой собственный ключевой жест, аналогичный характерному жесту Н. Возможно, для меня таким жестом может быть легкое приподнимание головы, свойственное мне в моменты, когда я чувствую себя независимо…»

4. Вселение. Усвоение.

В состоянии мышечного и умственного освобождения, лучше утром, едва проснувшись, и вечером, хорошо расслабившись, перед засыпанием, ежедневно, в течение как минимум трех месяцев, сосредотачивайтесь на свойствах модели, которые вы решили заимствовать. Можно представлять их в виде образов, конкретных воспоминаний, лаконичных словесных формул, того и другого вместе… Суть, в любых вариациях, сводится к утверждению — убеждению — вере: МОЕ!

Я! — вере, не подлежащей более никакой проверке. Смело и безоглядно: теперь ЭТО — ВЫ.

5. Претворение.

…Остается лишь дать ЭТОМУ место в вашей работе и жизни. Точнее: позволить найти место.

Твердо веруйте: лучшее из того, чему можно подражать, мы уже имеем в себе. Любая модель лишь помогает нам это открыть.

(..А Китайца я не забыл. Мне даже кажется, грешным делом, что это он произвел ваш превосходный самоанализ и подсказал написать.) (.)

В. Л.

Прошло полтора года. Все в порядке, спасибо. Модель уже не нужна и, кстати, уволена. (.)

СИЛЬНЫЕ РОЛИ ДЛЯ СЛАБОЙ ПАМЯТИ

Всю жизнь изумляет память актеров. Как им удается так быстро и безошибочно выучивать свои роли, держать в голове все мизансцены и длинные монологи, малейшие жесты, тончайшие интонации?..

Еще более удивился, когда обнаружил, что память у них, за редкими исключениями, совершенно обычная, если не хуже. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из них не забыл данного мне обещания.

Один, далеко не склеротик, пролечившийся у меня месяцев пять, не усвоил моего наименования, так я и остался для него Валентином Людвиговичем вместо Владимира Львовича. Извинялся, и опять за свое. Я уж и сам начал сомневаться: а вдруг он прав?..

Разгадку дала ролевая психология.

Актеру, если это Актер, почти не приходится тратить усилий на запоминание роли.

Роль запоминается сама собой — вживанием.

По мере отождествления актера с персонажем текст роли становится просто-напросто его бытием — им самим.

Вот в чем причина плохой памяти множества учеников и студентов, деловых и неделовых людей, превосходных жен и плохих мужей; вот почему выпадают из памяти куски жизни и целые жизни, не говоря уже о каких-то датах и именах; вот почему мы так слабо помним свои обещания, а чужие, если они даны НАМ, — получше…

Не умеем (или не хотим) связывать свою память с собой. Иными словами, живем не в нужных для памятования ролях. А в каких-то других.

Даже люди с болезненно ослабленной памятью, глубокие склеротики и умственно недоразвитые, прекрасно помнят то, что имеет для них жизненное значение. Бывают, конечно, и парадоксальные случаи, в клинике все возможно. Но в жизни забыть себя — то есть свою роль — очень и очень трудно. И очень легко, поразительно легко, если это заставляет делать ДРУГАЯ РОЛЬ. (Как, например, в упомянутом случае с Китайцем. Гипнотический сомнамбулизм — всего лишь зримая модель того, что незримо происходит с нами на каждом шагу.)

Отсюда и выход в практику.

Если мы желаем хорошо запоминать и хорошо вспоминать — что угодно, будь это куча дел, адреса, лица, фамилии, телефоны, куча анекдотов, учебный материал, мы должны — либо: связать это с тем, что для нас ЗНАЧИМО, то есть с УЖЕ ИСПОЛНЯЕМОЙ жизненной ролью, притом ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОЙ (об этой тонкости дальше), либо: вжиться в новую роль, которая включит в себя то, что мы хотим помнить.

Почему Икс отличается такой превосходной памятью на анекдоты, Игрек прекрасно запоминает песни, а Зет, как пулемет, шпарит на восемнадцати языках и уже почти овладел девятнадцатым?

Потому что они к этому способны? Да. А почему способны?

Вот почему: Икс однажды рассказал анекдот, а слушатель засмеялся; Икс рассказал другой, третий — и освоился в амплуа Рассказчика Анекдотов, очень себе в этой роли нравится; Игрек спел одну песню, другую — кому-то понравилось, может быть только ему самому, — и вот он Бард-Песнопевец и верит в свою миссию самозабвенно. Зет выбрал амплуа Полиглота, потому что это его любовь — языки. Не работа, а любовь, вот в чем дело, а любовь — это работа… Над запоминанием, как таковым, никто из удачников памяти не потеет; если и приходится, то ВКЛЮЧИТЕЛЬНО, а не исключительно. Подсознание САМО схватывает и выдает все, что нужно ролям. Человек помнящий безвопросно верит своей памяти.

Вот теперь о тонкости.

— Я ТЕ ДАМ!..

Я ТЕ ПОКАЖУ!

ТЫ У МЕНЯ ЗАПОМНИШЬ!!

(Варианты неисчислимы.)

Кнут, как давно известно, припоминается чаще и живее, чем пряник. А желудок, как подтверждает наш старый приятель Омега, добра не помнит.

Ото всего, запоминаемого в этой бытности, чему мы даем обобщенное название «ад», — мы бежим, мы защищаемся.

Вниманию родителей, педагогов и воспитателей! — крайне важно! Никто, никогда и нигде еще не усваивал ничего хорошего в роли Плохого Ученика!..

А какие роли хорошие?

Это уже конкретно.

Если вы, например, начинаете изучать новый язык, то моя любимая секретная роль Маленького Ребенка вам, надеюсь, поможет. Поверьте, что вы ребенок, еще совсем не умеющий говорить и начинающий говорить именно на данном языке, — право же, это будет недалеко от истины. Вы схватываете язык более всего путем оголтелого подражания. Но не просто попугайничаете — нет, вы все время хотите что-то понять и выразить, вы вообще не понимаете, что существует что-то там непонятное или невыразимое. Вы делаете множество глупых, ужасных, смешных ошибок, это вам позволено, это даже необходимо. Убеждены, крайне наивно, что говорите не хуже, чем ваши взрослые учителя. Все время забавляетесь, играете с языком, живете в нем, хулиганите, и вам это жутко нравится!

Чувствуете, какое отличие от привычной роли Ученика, Изучающего Язык?.. Понимаете, почему глупый маленький ребенок, играючи, усваивает огромный массив языка за какие-то два-три года и становится не только его потребителем, но и творцом, а Умный Дисциплинированный Ученик на всю жизнь остается неучем?..

СВОЙ ЖАНР, ИЛИ КАК ВАЖНО БЫТЬ НЕСЕРЬЕЗНЫМ

На очереди женские письма. Совсем разные, как и ответы; но на глубине — связи, для ума пристального очевидные.

Начнем с кажущегося самым пустяшным, из тех, которые могут вызвать реплику «мне бы ваши заботы» или «с жиру бесится», но…

В. Л.

Я, как мне кажется, из сильных и умеющих добиваться своего. Но есть в моем характере черта, которая меня беспокоит и с которой я сама поделать ничего не могу. Здесь я какая-то утопающая, и за какую соломинку схватиться, не представляю.

Я не умею быть веселой. Каждый праздник для меня несчастье. Я слишком серьезна. Мой начальник недавно сказал: «Тебе нельзя ходить в компании. Ты сидишь с угрюмым лицом и портишь всем настроение. Не умеешь быть веселой, как все, — не ходи».

А я хочу быть с коллективом не только на работе. На работе меня уважают, я — ударник труда, всем нравится, как я оформляю стенгазету. Всю жизнь отлично училась — школа, училище, университет— и продолжаю самообразование. Много читаю. Всегда считала, что главное — знания, чем больше человек знает, тем с ним интереснее.

А оказалось, что есть и другие стороны жизни. Иногда нужно просто повеселиться — и вот это-то у меня не выходит. Все смеются, рассказывают веселые истории из жизни, анекдоты — и прекрасно себя чувствуют. А мне не смешно. Дежурную улыбку только и могу из себя выдавить.

Не подумайте, что я совсем не понимаю юмора. Смотрю кинокомедии, читаю юмористические рассказы — весело смеюсь. А в обществе не могу! Что-то давит…

Не скажу, что я нервная или застенчивая. На экзаменах спокойна и уверенна. На работе прочесть доклад по техучебе — пожалуйста. Выступить на собрании, когда речь идет о деле, могу, и неплохо.

Когда же люди собираются просто приятно провести время и о делах решено не говорить, я сразу оказываюсь на последних ролях. На меня перестают обращать внимание. Им весело в течение 2–3 часов, а мое веселье длится несколько минут, а потом и улыбнуться-то не могу. Слушаю, интересно; но сама ничего сказать такого, чтобы все смеялись, не могу. Поэтому сижу и молчу. Кажется, могла бы рассказать много интересного, но ребятам это не нужно, устают от серьезности, просто посмеяться хотят… А мне не смешно!

Обычно я не пью. Попыталась раз-другой — думала, может быть, развеселюсь. Ничего подобного! — кроме тошноты и головокружения… Утром встаю, ставлю веселую музыку, делаю зарядку — все отлично, иду на работу, настроение деловое. Если же вечером меня куда-то пригласили, начинаю волноваться… Как не стать обузой, не испортить настроение?..

Попыталась внушить себе: «Людям со мной приятно. Мне весело, все отлично…» Получается — при кратковременном общении. Но если вдруг день рождения или праздник и надо несколько часов поддерживать веселье…

Через пять минут мне уже надоедает изображать веселость — изображать, потому что в сердце ее нет.

Как устранить эту однобокость?

Сестра у меня очень веселая, а я не умею. К друзьям обращаюсь: «Научите быть веселой!» Смеются: «Этому не учат. Это ты сама должна».

А — КАК??

Если сможете мне помочь, тогда и я, если буду встречать подобных мне людей, обязательно буду им помогать. (.)

Сразу же вас обрадую: утопающих, подобных вам, очень и очень много (сам из бывших), а значит, впереди — вагон ответственнейшей работы по бросанию им соломинок.

Все будет чудесно, если поверите:

ВАША СЕРЬЕЗНАЯ ПРОБЛЕМА РЕШАЕТСЯ НЕСЕРЬЕЗНЫМ К НЕЙ ОТНОШЕНИЕМ.

Понимаю, ЧТО это для вас значит. Согласен и с вашим самодиагнозом «однобокость». Как раз по этой причине вы кое-что в себе недослышите.

Вот некоторые мотивы:

в общении НЕОБХОДИМО поддерживать оживление и веселье…

НАДО смеяться, понимать юмор…

НЕЛЬЗЯ портить настроение…

Я ДОЛЖНА быть интересной, приятной, веселой… НАДО!!! ДОЛЖНА!!!

Вот, вот что давит.

Не надо и не должны.

Очень хорошо помню себя точно в такой же фазе. Идешь ТУДА или — еще ужаснее! — приглашаешь СЮДА (о, ответственность Пригласителя — дрожат стены и падают люстры, о, невымытая посуда, о, башмак под подушкой) — идешь, значит, туда или сюда (ты уже сам у себя хуже гостя) — вибрируешь, как будильник, заранее вздрюченный Категорической Необходимостью, Колоссальной Ответственностью, Величайшим Значением, Катастрофической Безнадежностью… Что же и остается после эдакого самосожжения, как не скорбеть следующие два-три часа над своим обугленным трупом. Последние душевные силенки уходят в судорожные искорки, потом черви самоугрызения догладывают остальное, и никакой археолог не раскопает в окончательной кучке то первое, роковое и странное убеждение, что ты не дурак…

Расшифровываем однобокость: застряли в роли Дисциплинированного Ученика, мечтающего о роли товарища Лучшевсех. Временно соглашаясь на роль гражданина Нехужевсех, попадаем в роль гражданина Хуженекуда.

Позвольте предложить для начала маленькое заклинание (вместо аутотренинга):

я должна?.. Должна, должна
понимать, что НЕ ДОЛЖНА,
Так какого жерожна (с начала и до отпада).
Если формула сложна, то еще одна нужна:
очень рада, очень рада,
что веселой быть НЕ НАДО.

Зачем мы жадничаем и зачем завистливы?.. Зачем жаждем быть непременно отличниками и за столом?.. Зачем не оставляем себе права выступать кое в каких жанрах, не на первых ролях или даже ни на каких?.. Не всем быть солистами, кто-то должен стоять и в хоре? Кто-то петь, а кто-то и слушать? И почему бы нам не радоваться чистосердечно, если кто-то рядышком хорошо смеется, а мы хорошо слушаем и хорошо моем посуду?

Если не согласны, то остается принимать свою невеселость как справедливую плату.

А если согласны, то появляются шансы недурно выступать в своем жанре — и, кстати, его найти. (.)

…Нет, в самом деле, не такие уж пустяки эти несчастные праздники, если за ними — беспраздничность целой жизни. Сравним, кстати, это письмо с письмом «Два нуля», от заслуженной Омеги. Здесь вроде бы омежности не ощущается — «я, как мне кажется, из сильных и умеющих добиваться» — однако… Вот что получается из такой силы в другом раскладе.

В. Л.

Даже это письмо у меня не выходит…

Не знаю, что сыграло решающую роль. Но знаю итоги своего характера; я не могу добиться ни уважения, ни любви, ни даже товарищества со стороны тех, к кому стремлюсь. Вместо понимания и общения получаю только отчужденность, в лучшем случае. Это было бы совсем не так безнадежно 15 лет назад. Но на пороге четвертого десятка… Я ничего не знаю, хотя прочла много книг… Не умею ориентироваться практически ни в чем, вся соткана из немыслимых противоречий. Эту тяжесть я ношу с собой со школьных лет… Вокруг меня одни конфликты: дома, где, кажется, нет к ним причин, на работе, со знакомыми. Дружба не удается. Тем более плачевно обстоят дела в личном плане… Замечала не раз, что могу понравиться и даже произвести приятное впечатление на первые 10–20 минут знакомства. Но с окончанием разговоров о погоде и им подобных я удивительно точно во всем попадаю не в такт, хотя предпосылок к коммуникабельности как будто немало. Около 10 лет работаю в школе. Сколько оборванных настроений, сколько преступлений из самых «благих намерений», знаете, жутко вспомнить!.. В своей бескомпасности я прихожу к извращенным понятиям о такте, к ненужным компромиссам, которые ломают, а не исправляют. «Исправляю» негодное на ненужное…

Неожиданное увлечение психологией дало свои плоды. Впервые я начала разбираться в том, какие черты меня составляют. Но как изменить этот набор, утрамбованный годами, со спутниками-конфликтами?

Каждый год оказывает на меня все более разрушающее влияние. Трещит, ломается то, что еще вчера служило опорой. Обесценивается то, что раньше было дорого… Взамен — давящая пустота. Самоанализ в моем случае — всего лишь «разум на лестнице», когда поздно что-либо исправить.

Ролевой тренинг — есть ли надежда? Я не мечтаю о перевоплощении в гармоничную обаятельную личность. Но помогите мне, пожалуйста, не делать несчастными людей вокруг меня, учеников моих — я ведь не желаю этого! (.)

Вы очень многого уже достигли, поверьте.

А вот главное, чего пока не хватает: веры в то, что вы — хороший человек.

Простой веры в СВОЕ право на жизнь и любовь — такою как есть.

Догадываюсь, что мешает. «Тяжесть… которую… ношу с собой со школьных лет…»

Знаете, до чего я дозрел недавно? До необходимости самопрощения.

Нюанс: не «извинять», а прощать. Понимаете, какова разница?

Извинить — значит избавить от вины, не считать виновным. Простить — значит принять с виной.

Это вот к чему. Жить приходится без надежды стать совершенством. На идеал ориентироваться не по степени приближения, а наподобие железных опилок в магнитном поле — по силовым линиям.

Вы имеете право благодарить себя за ошибки, какими бы страшными они ни были. Будет легче и нести свою тяжесть, и понимать каждого с его ношей.

И дальше будут конфликты. И невпопадность наша при нас останется. И агрессивность, и напроломность, и стремление к власти, и инфантилизм, и десятки мелочей, весьма веских. И не избежать — кому-то наступить нечаянно на ногу, а кому-то на душу.

Ролевой тренинг?.. Да, но что вы скажете, если я заявлю: некоторым из обиженных вами ПОЛЕЗНО было побыть несчастными, и вы им помогли?..

Не знаю, как вы, а я задним числом немало признателен тем, кто меня обижал, хотя вряд ли они надеялись на такую запоздалую благодарность. (.)

Этой женщине удалось помочь — безо всякого тренинга, без рецептуры, одним письмом (я его здесь сократил раза в два). Сейчас она замужем, родила девочку.

(Из подборки «Конфликтность»)

В. Л.

Пожалуйста, уделите мне несколько минут.

Мне 44 года. Мое положение ужасно — меня никто не в состоянии вынести. Невероятная раздражительность, потом муки раскаяния, но поправить уже ничего нельзя. Из мухи я делаю слона, и этот слон растаптывает все, чем я дорожу.

Сам я, очевидно, не справлюсь. Будьте добры, порекомендуйте врача в пределах Н-ска. Если такого у нас нет, посоветуйте, как быть. (.)

«А кто уже узнал, что в нем есть гнев, тому легче…» (Из Гоголя.)

Ни с одним врачом из Н-ска я не знаком, а идти наугад вы не расположены. Письмо ваше лаконично, и мне тоже приходится отвечать вам почти наугад, как себе.

Сначала вопросы.

Назовем раздражительного человека в себе Врагом. (Он же Негатив.) Спросим Врага:

Когда ты появился? (В раннем детстве, в юности, после травмы, после любви, во время болезни, поближе к климаксу…)

Что тебе нужно, чего хочешь, к чему стремишься? (Утвердить себя, отомстить, защитить уязвимое место, устранить головную боль или приступ язвы, перевоспитать ближнего, изменить мироздание…)

Что ты любишь, что тебе нравится, что возбуждает аппетит? (Дурная погода, алкоголь, голодный желудок, скверная пища, попытка бросить курить, духота, малоподвижность, недосыпание, воздержание, половые эксцессы, суета, спешка, шум, ожидание, неспособность ближних изменить себя, неспособность прекратить опыты по изменению нас.) Этот список, наверное, окажется самым длинным. Не забудьте еще спросить, какое время суток ему угоднее.

Что тебе не нравится, досточтимый Враг, что заставляет прятаться, что угрожает твоей персоне? Что утомляет, что усыпляет? (Свежий воздух, физические нагрузки, спортивные единоборства, юмор, аутотренинг, хорошая музыка, хорошая книга, понимание близких без претензий на понимание с их стороны, широта взглядов, воспоминание о том, что жизнь коротка…)

Когда ответы будут получены, хотя бы вчерне, Враг, польщенный вниманием, потребует дальнейших забот: «Раз уж мною интересуешься, так будь добр, извини за беспокойство… По списочку…» И поскольку он есть, как сказано, наш Негатив, то придется и заботу о нем проявить негативную — не знаю, как лучше выразиться. Вы поняли. Сие не означает, что Враг поспешит оставить вас в покое, на то он и Враг, чтобы делать нашу жизнь содержательной.

Враг, однако, не столь замечательная персона, чтобы посвящать отношениям с ним весь предстоящий отрезок жизненного пути. Слона, во всяком случае, из него созидать не стоит.

По опыту многих, Враг впадает в депрессию, вплоть до сомнений в собственном существовании, когда работает наш Позитив, исполняющий жизненную сверхзадачу. Допустим, вы назначаете себя, без широковещательных объявлений, психологическим опекуном или Тайным Доктором своего окружения, да, идете на такую вот дерзость, будучи сами неизлечимым. В этом случае вы имеете иногда право погневаться, покричать, даже обязаны — но это будет уже другой гнев, другой крик, это почувствуете и вы сами, и окружающие.

Не знаю вашей конкретной жизни, на этом остановлюсь. (.)

В. Л.

Хочу рассказать вам, единственно казуса ради, как в разгар сочувственного чтения вашей последней книги, в общем соответствующей выводам моего тяжкого опыта, я, врач, женщина, безусловно не лишенная неврастении, но много лет держащая себя в вожжах, — была спровоцирована на беспрецедентный, примитивный, оглушительный скандал, да как вопила! Истины, никому не нужные, — отцу, пенсионеру, смысл жизни которого свелся под старость к экономии электроэнергии!.. Я ему: почему ты нас травишь из-за копеечной лампочки? А он мне: почитай, что «Вечерка» пишет! Мачеха рыдает — и понеслось…

Как на ребенка наорала, нет, хуже, старики болезненнее детей…

Короче. Пишу вам, чтобы: у самой через писание отболело (болит ужасно) и чтобы вы знали, какая возможна поразительная обратная (во всех смыслах) связь. Обратная ожидаемой.

Привыкши к своей нравственной грамотности, я подкрепила ее вашим — печатным — словом, взялась судить. Страшненький получился эксперимент… Но, разумеется, mea culpa. («Моя вина» — лат.).

Успехов вам в вашем авгиевом труде — простите, нехорошо, неправильно сказала, Авгий в данном случае я. (.)

Спасибо, коллега, вы не оговорились. Работаем в упомянутой конюшне, все так, и не токмо вычищаем. Подкладываем основательно, на правах заслуженного скандалиста смею уверить… Нет-нет, мы не Гераклы…

Кем вы были в эти минуты, знаете?.. Девочкой, лет тринадцати.

А я одно время держал перед носом бумажку КРИТИКА — трехходовка:

1) помолчать,

2) подумать,

3) похвалить.

Помогало. Затем добавил ОТВЕТ НА КРИТИКУ — трехходовка:

1) поблагодарить, не раздумывая,

2) еще раз поблагодарить, не давая опомниться,

3) подумать.

Потом эти бумажки ветром сдуло куда-то. Искал, искал — нету, да и забыл — не до того. А когда письмо ваше получил, вспомнил: было у меня что-то симпатичное, где же искать?.. И вдруг вижу — на месте они, перед тем же носом. Бывает…

Я все думаю знаете о чем?.. Вот почему все-таки за всю историю споров человечества по поводу убеждений ни одна из сторон НИКОГДА, ну никогдашеньки не признала себя побежденной. А ведь клали же на лопатки при всем честном народе и так, и эдак, и встряхивая!.. Все равно:

— В вашем вычислении есть ошибка.

— Сам дурак.

Я имею в виду, как вы понимаете, не те аргументы, которыми принудили к отречению Галилея («А все-таки она вертится!») — а логические доводы строгой истины или хотя бы такого уступчивого добрячка, как наш старый знакомец дядюшка Здравый Смысл.

…Однажды приснился мне странный сон, будто с меня слезла кожа. Вся-вся, насовсем. Остался без кожи, стою и не знаю, поступать как. А кожа слезшая повалялась немножко, потом поднялась, расправилась и, не обращая на меня внимания, пошла по своим делам. Представляете?

Я потом догадался, откуда сон, это неважно. Я хотел сказать, что заставить человека отказаться от своего убеждения — все равно что заставить добровольно снять с себя кожу. Кожа, как мы знаем с вами, обычно слезает сама. От ожога.

…Очень люблю сатиру, врачующий жанр. Но почему, откуда же эта трагическая бесполезность — как раз для тех, кого по идее и нужно лечить в первую голову?.. Какой Чичиков, какой Иудушка Головлев, какой лилипутский король хоть на волос перестал быть собой, читая произведение, где о нем — черным по белому?.. Кто стал хорошим после хорошего фельетона?

Вот писатель выводит некоего Дурака-Подлеца — и представляет читателю: полюбуйтесь, милейший, взгляните-ка в зеркало. Читатель благодарит, читатель ликует: «Ха-ха! ЭТО ОН!» — «Кто?» — «Сосед, кто же!.. Зять, кто же! Начальник!..» — «Да нет, — поправляет писатель, — это вы, почтеннейший». — «Кто-ооо?!»

В сатире можно узнать кого угодно, но не себя, а если себя, то тем хуже для себя, то есть для сатирика. На количество и качество Дураков-Подлецов в мире сатира влияния не оказывает, а служит энциклопедией неизлечимых, — ну и, разумеется, бальзамом для души, что немало. Может быть, с прогрессом психологии она обретет еще какую-нибудь функцию, а пока только так.

Признать человека достойным критики — значит искать его высоко. На вершинах пока безлюдно. (.)

Проблема Неспособного Ближнего.

Ребенок. Старик. Больной, психопат. Примитив, носитель предрассудка. Функционер, сомнамбул мнимой реальности…

Все это не просто «не поддающиеся воздействию», но энергично воздействующие, вторгающиеся, навязывающие тебе роли в своих сценариях. Да и куда деться? Ты плоть от плоти их, с ними живешь. Ты с ними работаешь. Ты их любишь. Ты их не любишь. И вот ты, мнящий себя способным…

Как, в какое мгновение успевает врубиться лающий Негатив?

В тот самый миг, когда ты увидел этот Негатив в ближнем. В миг, когда отождествил себя с ближним — но только одной, этой вот лающей стороной. Ты с ним моментально сравнялся — вошел в этот сценарий, принял эту роль — ну так и получай ее. Ты бессмысленный автомат. Ты неспособнее всех, вместе взятых.

…Еще одна моя корреспондентка — математик-программист 36 лет, ее сыну 14. Шесть страниц исписаны мелким почерком. Приходится вычленять.

«…, я устала быть кочкой, о которую все спотыкаются».

Лейтмотивная фраза, выскочившая где-то в середке.

«..Я не умею себя вести. Как поступать в каждом конкретном случае? Как и где научиться?»

Ого, прямо скажем… А программы на что?

«..Я не умею заставить нахалов или раздражительных людей вести себя прилично. Могу тоже поднять скандал, иногда даже заставить замолчать, но таким образом отношений не наладишь. Как вести себя, чтобы у человека и мысли не могло возникнуть о грубости?»

Ну как себя вести? Наверное, хорошо. Очень хорошо, отлично себя вести?.. Пробовал. Почему-то мысль о грубости возникает. Пробовал и плохо себя вести, все равно возникает. Пробовал даже никак не вести — все равно.

«…Плохо переношу плохое отношение к себе?

Что это — изнеженность?»

Ну конечно. Это избалованность. Не надо привыкать к хорошему отношению. Почему, собственно, к нам обязаны относиться хорошо, а не плохо? А мы сами разве такое обязательство подписывали? Одно дело прилично вести себя, то есть показывать отношение, а другое — относиться, ведь правда?

«..Я не понимаю, за что некоторые из людей активно не любят других. Почему иногда начинается травля, в которую вовлекаются многие, с каким-то ожесточением, а другие молчат или сочувствуют где-то за углом. Как не позволить так с собой обращаться? С чего начать?»

Может быть, с непозволения себе так обращаться с другими?..

«…Вполне возможно, что я не объективна в своей самооценке. Не умею видеть себя со стороны: Резка в суждениях, занудлива в разговорах. Стараюсь держать себя со всеми на равных, а это не всем нравится.

Люди часто неверно воспринимают мои слова. Или я сама неточно выражаю свои мысли? Не могут все быть плохими. Значит, что-то во мне неладно, но что? Я не вижу».

С этого бы начать, да пораньше…

«..Я выросла в тяжелой семье. Вбивалось с детства любыми способами: это можно, это нельзя, это белое, это черное, никаких оттенков. Это породило ограниченность в мышлении, однобокость, неведение оборотной стороны… Сколько ни бьюсь, не могу перешагнуть через это».

Ну вот и совсем серьезно. Уже корни, уже глубина.

«…С детства я занималась спортом. С одиннадцати лет ходила в поход, потом стала альпинистом. Люблю горы, люблю — не то слово… Отношения в секции всегда были как в чудесной семье…»

Вот же, есть положительный опыт. Что же искать, где учиться себя вести?

Себе взять — свое же!

«…Хорошо было и в проектном институте, где с увлечением работала молодежь. Делить было нечего: ни высоких зарплат, ни премий, ни квартир, ни интриг…»

Тепло, близко, почти программа.

«..Я не карьерист, не гоняюсь за вещами, хотя при возможности и не прочь хорошо одеться. Не "борец за справедливость", но за детей способна голову снести, это рефлекс. Гадости стараюсь не делать, злопамятна, но не мстительна. Научилась держать себя в руках, истерик не бывает, я их задавливаю…»

Правильно, за детей и надо сносить головы. И вот поэтому-то…

«…Иногда бывают срывы, когда я не успеваю себя остановить. За 2–3 минуты успеваю наломать дров, страшно стыдно потом, но слова вылетели, не вернешь. На работе этого почти не бывает, обычно дома, в очереди или в транспорте…»

Не с вами ли это я вчера отвел душу? У вас была ужасная красная сумка? От вас пахло апельсинами? Вы были расстроены, что вам не достался торт?

«…Нужна причина, но она ведь всегда найдется!»

Причина внутри вас и внутри меня. Причина — одна на всех.

«…Сын мой, с горечью вижу, в общении с людьми, так же как я, неловок и неумел. Не умеет добиться своего, защитить себя, не обостряя отношений. Друзья у него есть, но есть и отчаянные враги. Это отравляет его жизнь. Бить его не пытаются — сильный, умеет драться. Но в классе ему тяжело, неуютно. Подстраиваться не желает. Доходит до того, что отказывается ходить в школу.

Помогите нам, пожалуйста. Нам худо».

А вы, пожалуйста, помогите мне. Сейчас я вам напишу письмо. Обменяемся мнениями.

ПОВЕРЬТЕ: ОШИБКА, ГЛУПОСТЬ — предполагать, что можно НА ЦЕЛУЮ ЖИЗНЬ «научиться себя вести», да еще запрограммироваться на «каждый конкретный случай». Опасная глупость.

Вы можете более или менее изучить лишь какие-то роли для ограниченных положений. Правила поведения в общественных местах, движения танца. Но научиться вести себя В ЖИЗНИ вы не сможете никогда, для этого вам не хватит и сотни жизней.

Вести себя в жизни нужно по-разному. И отчасти вы УЖЕ УМЕЕТЕ себя вести. Потому что вы — человек разный. Поверьте этому и ПРИМИТЕ ЭТО. Поверьте и примите это же по отношению к ДРУГИМ ЛЮДЯМ.

Тогда — и только тогда — они вам откроются. Вы уже не будете видеть вокруг себя нахалов, подлецов, карьеристов и прочая… Вы увидите людей, которые могут быть разными. Вы станете зорче, вам откроется человеческое многомерие.

ВАША ВЕРА НАЙДЕТ ПРАВИЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ.

Если же вы хотите выучить какие-то приемчики, алгоритмики, какую-то «грамоту» или «психотехнику», то я просто отказываюсь разговаривать. Все это мне категорически не нравится, хотя этим и занимаюсь.

ВЫ УЖЕ УМЕЕТЕ СЕБЯ ВЕСТИ. В ВАС ЖИВЕТ ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК, УМЕЮЩИЙ СЕБЯ ВЕСТИ ПРЕВОСХОДНО.

В вашем письме ему принадлежит всего несколько неуверенных строчек, но из них ясно виден его лик. Он открыт. Не озабочен самозащитой. Не лицедей. Ни под кого не подстраивается, вслушивается, вдумывается — и находит и верное слово, и верный жест, и улыбку, потому что верит в людей, пускай и небезошибочно. Не боится ошибок. Не расположен никого принуждать, заставлять — не манипулятор и не диктатор. Уважает свою и чужую свободу. Критичен к себе, но не самоед и не созерцатель; в решительные моменты кидается в бой. ЗНАЕТ, КОГДА ЭТО НУЖНО. Вы можете ему верить. Не боится обострений и, когда надо, станет такой кочкой, о которую кое-кому споткнуться невредно.

ВАШ ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК ПОМОЖЕТ ВАШЕМУ СЫНУ. (.)

ТРАКТАТ О ВИНЕ

В каком смысле?.. Сейчас, сейчас… Хватит, пожалуй, писем на эту часть, пора закруглять. Только одно еще прибережем под конец, не потребовавшее ответа, кроме «спасибо»…

Немного смешалось все и слегка рассыпалось в голове, правда? — Ролевая теория, ролевая практика — вроде бы улетучились, а как себя вести, так и не выяснили.

Может быть, заглянем в словарь-справочник? Есть словечко… Вот, вот оно.

ПРЕЗУМПЦИЯ — латинское слово: принятое предположение, допущение. Презумпция невиновности в юриспруденции означает, что, невзирая на тяжесть, даже несомненность улик, до вынесения судебного приговора обвиняемый считается только обвиняемым, но не виновным. Виновность должна быть доказана. А невиновность доказывать не нужно. Она принимается как само собой разумеющееся.

Но ведь это ужасно. Заведомые негодяи, воры непойманные, на презумпции и живут, и греют грязные лапы, и продолжают!..

Только если бы было ИНАЧЕ, было бы еще ужаснее. Если бы нужно было доказывать невиновность, ее просто нельзя было бы доказать. Когда от предвзятого обвинения не свободен никто, когда виновен заведомо каждый… Такой опыт повторялся неоднократно, результаты обнародованы…

Да и теперь приятно ли проходить через некоторые контрольные пункты? Быть подозреваемым лишь за то, что один из неизвестного числа честных граждан может оказаться не таковым?..

Презумпции всюду разные. Каждый — носитель своей презумпции и претендент на заражение ею мира. Все человеческое и нечеловеческое произошло из презумпций.

Вот в науке, например, презумпция, похоже, обратна юридической. Ученый должен быть по идее доверчив к своим благородным коллегам. Но это никак не относится к их наблюдениям, открытиям и теориям. Тут презумпция сомнения. Мало ли что ты наблюдал, мало ли что открыл, до чего додумался — а ты докажи. Докажи, и еще раз докажи! — и все равно я тебе не поверю, пока это не докажу я сам или кто-то другой, третий, сотый. И все равно: сто первый не обязан этому верить и даже обязан НЕ верить, если занимается тем же. Подвергай все сомнению. Верь проверке, бесконечной проверке.

Подвергай все сомнению?.. Стало быть, и сомнение тоже?..

Очень старый парадокс объективности.

Так вот, о вине — которую возлагают, перекладывают, приписывают и которую иногда даже чувствуют.

Ты право, пьяное чудовище, Я знаю: истина в вине.

Кстати, уж если так славно совпадают слова, то нелишне вспомнить, что человек, заливающий вину вином, непрерывно качается, как маятник, между двумя презумпциями:

ВИНОВАТ КТО-ТО (что-то) — ВИНОВАТ Я.

Качаются так и трезвенники; но вино, как ничто иное, разгоняет эти качания, бросает вину в самые разные точки пространства, отчего и держит первенство по числу человеческих жертв. Есть три опьянения и три вида похмелья: благодушное — необвиняющее; агрессивное — обвиняющее; самообвинительное — от голубой до черной меланхолии с кровяным мазохизмом и зеленой тоской.

…Итак: что такое вина? Что такое чувство вины?

Мы так же отличаемся друг от друга по способности ощущать, направлять и переправлять вину, как, скажем, по отложению жира, росту или по музыкальным способностям. Все это очень ясно.

В отношении к вине есть презумпции как бы врожденные. Есть натуры, просто не могущие обвинять — никого, никогда и ни в чем, таких очень мало; есть умеющие обвинять только себя, таких чуть побольше; есть обвинители других и только других, яростные псы и незыблемые прокуроры — с самого малолетства. Таких, как сообщил мне мой уважаемый редактор, довольно много. Но большинство, самое большое, — качается. Еще с детского: «А он первый начал…»

Вина преследует тебя из поколения в поколение — из океанских глубин истории, от времен изначальных. Обвинением насыщен весь мир, насыщен и пересыщен. Едва просыпается сознание, как ты принимаешься искать причины своих неудач, своей боли…

Я ошибся, конечно, грубо ошибся. Никаких причин, разумеется, ты в детстве не ищешь. Это лишь кажется, и будет казаться долго, всю жизнь.

А ищутся обыкновенно лишь какие-то связки на грубой поверхности, обоснованьица типа «после этого — значит вследствие этого». Или: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», «все они такие»…

Как направлена презумпция вины, можно увидеть, когда ребенок обо что-нибудь ушибается или что-либо у него не выходит, — не складываются кубики, еще что-то… Один просто пищит, может заплакать, завопить, но стремится быстрей отвлечься — и успокаивается или смеется. Другой начинает яростно бить, ломать, наказывать «виновный» предмет. А третий уже готов обратить вину на себя: бьет сам себя или впадает в прострацию… Так, с большой вероятностью, будет и дальше, всю жизнь. Такая предрасположенность.

А вот как некоторые бабуси и мамочки успокаивают детишек: «Ушибся о стульчик? Какой нехороший стульчик!.. Сделаем бобо стульчику! Побьем стульчик! Атата стульчику! Ну вот и все, стульчику бобо, а Вовочке не бобо…»

Это один метод. Другой: «Вот тебе!.. В-вот!! В-в-вот тебе! Еще?! Чтоб не падал у меня! Чтоб не орал!! Замолчи!!!»

И так тоже будет дальше. И поди разберись, что врожденное, что поврежденное. Попробуй пойми, когда еще в бессознательном возрасте в тебя втравливают роли Обвиняемого и Обвинителя, а выбора не дают. Потом ты, может быть, станешь следователем или врачом, прокурором или адвокатом, но из этих не выйдешь.

О вине — своей ли, чужой ли — ты думаешь всегда и почти всегда безуспешно. Ведь чтобы понять вину, тебе приходится первым делом, хоть ненадолго, попытаться выйти из роли Судьи или Самосудчика и войти в роль Объективного Исследователя. То есть: перестать обвинять — себя ли, других ли. То есть: подняться над виной. То есть:

ПРОСТИТЬ?

Это невероятно трудно. Это почти немыслимо. Это само по себе может быть виной непростительной.

Есть преступления, которые, оставаясь человеком, простить невозможно.

Трактат не удался, но письмо, может быть, выручит.

В. Л.

Я ваша коллега, врач-психиатр из Н-ска. Хотелось бы поделиться некоторыми мыслями.

Немного о себе. Я уже на пенсии, работаю на полставки. Одинока. Муж погиб на войне, а мама, сестра и двое детей, все мои родные сожжены в фашистском лагере смерти.

Сама уцелела по случайности: вытолкнули из вагона, недострелили. Много лет проклинала эту случайность… Но решила все-таки жить.

Не мне вам рассказывать, что психиатрия являет крайности человеческого существа в наиболее обнаженном виде. Здесь мы встречаем и запредельных святых, и запредельных чудовищ, все то, что не вмещает сознание и вмещает жизнь. Но и в психиатрии это нужно уметь разглядеть. Как и вне клиники, преобладает видимая заурядность — разница только в степени уравновешенности. Неуравновешенная заурядность — наш самый частый посетитель, вы, наверное, согласитесь; примерно та же пропорция и среди нас самих, разве лишь чуть поменьше диапазон. Утешительно, правда, что и яркие души в большинстве тоже наши…

Пошла в психиатрию вполне корыстно: чтоб растворить свою боль и… чтобы ЭТО понять.

Больше всего меня интересовала — вам уже ясно, почему — человеческая агрессивность в ее наиболее откровенных формах. И равным образом чувство вины — агрессивность, направленная на себя. Моя судьба, собственно, из этого и составилась: первое — как воздействие, второе — как состояние… Много лет работала в острых отделениях, где рядом находились больные возбужденные, злобные — и глубоко депрессивные, с бредом самообвинения и стремлением к самоубийству. Вам это все знакомо. Я не придумала ничего нового, чтобы помогать таким. Но для себя, кажется, удалось кое-что уяснить.

Был у меня больной К-в с циркулярным психозом. В промежутках между приступами— спокойный, скромный, благожелательный человек, деловой, честный, несколько педантичный. Очень хорошо справлялся с работой инженера кожевенного предприятия. Верный муж и отец, заботливый семьянин, даже чрезмерно заботливый. Увлечение — починка старых часов. Весь дом у него был завален этими часами. Из странностей, пожалуй, только одна: не терпел собак, боялся и ненавидел, хотя никогда никаких неприятностей они ему не доставляли. Но эта странность не такая уж редкая. Это был его канализационный объект.

(Я без, удивления ознакомилась с исследованиями, показавшими, что страх, злоба, ненависть, равно как и весь спектр чувств противоположного знака, имеют две тенденции: безгранично расширяться, переносясь с объекта на объект, и, наоборот, суживаться, канализоваться, находить объект ограниченный, но зато надежный… Я еще не встречала человека без «объекта», хоть самого безобидного и малозначащего, как в том, так и в другом направлении. У нашего лагерного надзирателя, тупого садиста Шуберта (не тем будь помянут любимый однофамилец), был неразлучный друг, громадный красавец кот по имени Диц, ходивший за ним по пятам, как собака. Не знаю, так ли было на самом деле, но наши были уверены, что Шуберт подкармливает кота человечьим мясом, и ненавидели пуще хозяина. В один печальный день Диц внезапно издох.)

Болезнь К-ва началась с 28 лет, спровоцирована нетяжелым алкогольным отравлением на свадьбе у друга. Ни до того, ни впоследствии никогда не пил. Протекала 15 лет, с нерегулярным чередованием маниакальной и депрессивной фаз. На пиках возникало бредовое состояние с одной и той же фабулой, но с противоположными эмоциональными знаками.

А именно: больной начинал считать себя Гитлером. На кульминациях маниакала, многоречивый, возбужденно-говорливый, являл собой карикатуру бесноватого прототипа. (Который, впрочем, и сам был карикатурой на себя.) Вставал в те же позы, злобно выкрикивал бредовые призывы, «хайль» и тому подобное, швырял, крушил что попало, набрасывался на окружающих.

На выходе, в ремиссиях, обычное «вытеснение». Понимал, что перенес очередной приступ болезни; говорил, что плохо помнит бред, дичь, которую нес, не хотел помнить.

В депрессиях, начиная с какой-то критической глубины, — та же роль в трагедийном ключе. Сидел неподвижно, опустив голову. Признавал себя величайшим преступником, шептал о своих чудовищных злодеяниях. Требовал жесточайшей казни и вечных пыток. Совершал попытки самоубийства. За последней не уследили…

Меня, как вы понимаете, его гибель потрясла вдвойне. Всю мою семью убил Гитлер, я этим зверем сожжена. А тут — ни в чем не повинный, с душой, искореженной болезнью, вывернутой наизнанку… Война его обошла, но в какой-то мере и он стал жертвой Гитлера, его патологическим отзвуком. Фабула характерна… Что такое Гитлер? Незаурядная вариация неуравновешенной заурядности.

…И вот странно: со времени, когда я узнала К-ва и два его потусторонних лица, я почему-то привязалась к нему, полюбила больше всех остальных больных. Не выходил из головы; на дежурствах — первым делом к нему. А после его кончины что-то непредвиденное случилось с моей душой…

Может быть, для вас это прозвучит неубедительно или дико, но я освободилась от ненависти. Я ПРОСТИЛА ГИТЛЕРА. Ненавижу не фашистов, а фашизм. Более того, чувствую себя виноватой в том, что в мире есть такая болезнь.

И это при том, что, встреть я сейчас живого Гитлера, приговорила бы его к вечным пыткам.

Коллега, вы можете это ощутить?..

Я поняла, я поняла… Страдание есть наша природа и способ осуществления человеческого призвания. А сострадание — вторая природа, ведущая в мир, где не будет вины, а только бесконечное понимание. Обвиняю обвинение. Ненавижу ненависть.

Мир спасет не судья, а врач. (.)

Когда-нибудь расскажу..
Еще книга в книге: Она и Он.
Когда-нибудь расскажу,
как шли навстречу друг другу двое слепых.
Они встретились в пустыне.
Шли вместе.
Иразошлись.
Палило ночное солнце. Шуршали ящерицы.
Каждый думал: не я упустил,
нет, не мог я его упустить,
это он бросил меня,
одинокого и беспомощного,
он обманывал, играя, он
зрячий, он видел,
как я клонюсь, спотыкаюсь —
следит —
он, он! —
следит, ловит,
ловит душу мою,
ведь это вода и пища,
человечья душа в пустыне —
вода и пища!
Уйти от него,
уйти!..
Палило ночное солнце,
Изредка попадались им тени путников,
еще живыми себя считавших,
обнимали шуршащими голосами,
обещали, прощались…
Чудился голос каждому — тот,
во тьме зазвучавший светом,
кипение листьев они в нем услышали,
когда руки сомкнулись —
это пел запах солнца…
Что сотворить могут двое слепых?
Одиночество,
еще одно одиночество.
Расскажу, долго буду рассказывать,
как брели они,
не угадывая,
что давно стали тенями,
одной общей тенью,
бесконечно буду рассказывать,
ты не слушай…

(Эпизод из войны ролей)

Если бы не сосед, которому срочно понадобилось что-то из запчастей…

Летним вечером в воскресенье 37-летний инженер К. вошел в гараж, где стояла его «Лада».

Дверь изнутри не запер.

Сосед нашел его висящим на ламповом крюке. Вызвал «скорую».

Через некоторое время после реанимации, в соответствующей палате соответствующего учреждения мне, консультанту, надлежало рекомендовать, переводить ли К. в еще более соответствующее учреждение, подождать, полечить здесь или…

Он уже ходил, общался с соседями, помогал медбрату и сестрам. Интересовался деликатно — кто, как, почему… Вошел в контакт с симулянтом, несколько переигравшим; пытался даже перевоспитывать юного наркомана. Все это было бегло отражено в дневнике наблюдения, так что я уже знал, что встречусь с личностью не созерцательной.

Крупный и крепкий, светлоглазый, пепельно-русый. Лицо мягко мужественное, с чуть виноватой улыбкой. Вокруг мощной шеи желтеющий кровоподтек. (Мускулы самортизировали.)

— Спортсмен?..

— Несостоявшийся. (Голос сиплый, с меняющейся высотой: поврежден кадык.)

— Какой вид?

— Многоборье. На кандидате в мастера спекся.

— Чего так?..

— Дальше уже образ жизни… Фанатиком нужно быть.

— Не в натуре?

— Не знаю.

Психически здоров. Не алкоголик. На работе все хорошо. В семье все в порядке. Депрессии не заметно.

— …с женой?.. Перед… Нет. Ссоры не было.

— А что?

— Ничего.

— А… Почему?

— Кх… кх… (Закашлялся.) Надоело. — Что?

— Все.

С ясным, открытым взглядом. Спрашивать больше не о чем.

— Побудете еще?..

— Как подскажете. Я бы домой…

— Повторять эксперимент?

— Пока хватит. (Улыбается хорошо, можно верить.) Только я бы просил… Жена…

— Не беспокойтесь. Лампочку вкручивал, шнур мотал? Поскользнулся нечаянно?..

Существует неофициальное право на смерть. Существует также право, а для некоторых и обязанность, — препятствовать желающим пользоваться этим правом.

Перед его выпиской еще раз поговорили, ни во что не углубляясь. После выписки встретились. Побывал и у него дома под видом приятеля по запчастям.

Достаток, уют, чистота. Весь вечер пытался вспомнить, на кого похожа его супруга. Всплыло потом: на нашу школьную учительницу физики Е. А., еще не пожилую, но опытную, обладавшую талантом укрощать нас одним лишь своим присутствием. Это она первая с шестого класса начала называть нас на «вы». Превосходно вела предмет. На уроках царили организованность и сосредоточенная тишина. Но на переменах, хорошо помню, драки и чрезвычайные происшествия чаще всего случались именно после уроков физики, подтверждая законы сохранения энергии. Однажды отличился и я. Несясь за кем-то по коридору, как полоумный, налетел на Е. А., чуть не сшиб с ног. Сбил очки, стекла вдребезги. Очень выпуклые, в мощной оправе, очки эти, казалось нам, и давали ей магическую власть… Любопытствующая толкучка; запахло скандалом. Встал столбиком, опустив долу очи. «Так, — сказала Е.А. бесстрастно, выдержав паузу. (Она всегда начинала урок этим «так».) — Отдохните. Поздравляю вас. Теперь я не смогу проверять контрольные. Соберите это. И застегнитесь».

Толпишка рассеялась в восторженном разочаровании. А я, краснея, посмотрел на Е. А. — и вдруг в первый раз увидел, что она женщина, что у нее мягкие волосы цвета ветра, а глаза волнистые, как у мамы, волнистые и беспомощные.

…Чуть усталая ирония, ровность тона, упорядоченность движений. Инженер, как и К. Угощала нас прекрасным обедом, иногда делая К. нежные замечания: «Славик, ты, кажется, хотел принести тарелки. И хлеб нарезать… По-моему, мужская обязанность, как вы считаете?.. Ножи Славик обещал наточить месяц назад». — «Ничего. Тупые безопаснее», — ляпнул я.

Пятнадцатилетний сын смотрел на нас покровительственно (ростом выше отца), тринадцатилетняя дочь — без особого любопытства. Все пятеро, после слабых попыток завязать общую беседу, углубились в «Клуб кинопутешествий».

— Глава семьи, — улыбнулся К., указывая на телевизор.

Этого визита и всего вместе взятого было, в общем, достаточно, чтобы понять, что именно надоело К. Но чтобы кое-что прояснилось в деталях, пришлось вместе посидеть в кафе «Три ступеньки». Сюда я одно время любил захаживать. Скромно, без музыки; то ли цвет стен, то ли некий дух делал людей симпатичными.

Я уже знал, что на работе К. приходится за многое отвечать, что подчиненные его уважают, сотрудники ценят, начальство благоприятствует; что есть перспектива роста, но ему не хочется покидать своих, хотя работа не самая интересная и зарплата могла быть повыше.

Здесь, за едва тронутой бутылкой сухого, К. рассказал, что его часто навещает мать, живущая неподалеку; что мать он любит и что она и жена, которую он тоже любит, не ладят, но не в открытую. Прилично и вежливо. Поведал и о том, что имеет любовницу, которую тоже любит…

Звучало все это, конечно, иначе. Смеялись, закусывали.

Подтвердилось, что с женой К. пребывает в положении младшего — точнее, Ребенка, Который Обязан Быть Взрослым Мужчиной;

— не подкаблучник, нет, может и ощетиниться, и отшутиться, по настроению, один раз даже взревел и чуть не ударил, но с кем не бывает, а характер у жены очень определенный, как почти у всех жен, — стабильная данность, с годами раскрывающаяся и крепнущая; образцовая хозяйка, заботливая супруга и мать, толковый специалист;

— живет как всякая трудовая женщина, в спешке и напряжении, удивительно, как все успевает;

— любовь, жалость и забота о мире в доме требуют с его стороны постоянного услужения, помощи и сознательных уступок, складывающихся в бессознательную подчиненность; тем более, что жена и впрямь чувствует себя старшей по отношению к нему, не по возрасту, а по роли, можно даже сказать — по полу;

— да, старший пол, младший пол — далеко не новость и не какая-то особенность их отношений: старшими чувствуют себя ныне почти все девочки но отношению к мальчикам-однолеткам, уже с детского сада, а в замужестве устанавливается негласный матриархат или война;

— за редкими исключениями женщина в семье не склонна к демократии; разница от случая к случаю только в жестокости или мягкости, а у К. случай мягкий, исключающий бунт;

— как почти всех современных мужей, справедливо лишенных патриархальной власти, быть Младшим в супружестве его понуждает уже одна лишь естественная убежденность жены, что гнездо, домашний очаг — ее исконная территория, где она должна быть владычицей;

— с этой внушающей силой бороться немыслимо, будь ты хоть Наполеоном; тем более что и мать внушает ему бытность Ребенком, Который Все Равно Остается Ее Ребенком;

— сопротивляться этому и вовсе нельзя, потому что ведь так и есть, и для матери это жизнь, как же ей не позволить учить сына, заодно и невестку…

Я перебивал, рассказывал о своем. Как обычно: одного видишь, а сотни вспоминаешь — не по отдельности, но как колоски некоего поля… К. умолкал, жевал, улыбался; снова повествовал о том, как

— мать и жена полуосознанно соперничают за власть над ним и посреди их маневров он не находит способа совмещать в одном лице Сына и Мужа так, чтобы не оказывалась предаваемой то одна сторона, то другая;

— на работе он от этого отдыхает — хотя и там хватает междоусобиц, они иные, и он, не кто-нибудь, а начальник цеха, умеет и командовать, и быть дипломатом, и бороться, и ладить; но тем тяжелее, возвращаясь домой, перевоплощаться из Старшего, Который За Многое Отвечает, в Младшего, Который Должен Находить Способы Быть Старшим; от этих перепадов накапливается разъедающая злость на себя, и особенно потому, что быть одновременно Младшим с женой и матерью и, как требуется, Старшим с детьми — дохлый номер, дети не слепы, неавторитетный папа для них не авторитет; не отцовство выходит, а какое-то придаточное предложение; тем приятнее с любовницей, которая намного моложе, жить в образе опытного покровителя, Сильного Мужчины;

— секс в этих отношениях играет, понятно, не последнюю скрипку, машина и сберкнижка также кое-что значат, поэтому приходится иногда пускаться на подработки; любовница необходима ему и затем, чтобы вносить в жизнь столь недостающий бывшему мальчику, Потомку Воинов и Охотников, момент тайны и авантюры, а также чтобы контрастом освещать достоинства супруги и прелесть дома;

— и это не исключительное, а заурядное, знакомое и женщинам положение, когда связь на стороне усиливает привязанность к своему, но тем тяжелее, возвращаясь домой, смотреть в глаза, обнимать, произносить имя — не лгать, нет, всего лишь забывать одну правду и вспоминать другую…

Они думали, что это их не постигнет.

Были гармоничны по статям и темпераментам, оба сведущи и щедры. Но, еще свежие и сильные, все чаще обнаруживали, что не жаждут друг друга. Они знали на чужом опыте, что все когда-то исчерпывается; все, о чем могут поведать объятия и прикосновения, все эти ритмы и мелодии скоро ли, медленно ли выучиваются наизусть, приедаются и в гениальнейшем исполнении, — знали, что так, но когда началось у них… Какие еще открытия? И зачем?..

Наступает время, когда любовь покидает ложе, а желание еще мечется. Две души и два тела — уже не квартет единства, а распадающиеся дуэты. И тогда выбор: вверх или вниз. Либо к новому целомудрию, либо к старой привычке… Далее ширпотреб — измена, но иная верность хуже измены. Признание в утрате желания казалось им равносильным признанию в смерти. И они молчали и замерзали, они желали желания…

Он верил, что все наладится, — только прояснить что-то, из чего-то вырваться, к чему-то пробиться… То порывал с любовницами (до этой были еще), то ссорился на ровном месте с женой (обычно как раз в периоды таких стоических расставаний); то отчуждался от матери и на это время обретал особую решимость заниматься детьми, рьяно воспитывал — но сближение и здесь вело к положению, когда не о чем говорить. Уходил с головой в работу, отличался, перевыполнял планы, изобретал, изматывался до отупения — брался за здоровье и спорт; но здоровье усиливало томление духа и кончалось всего чаще новым романом. «Люби природу и развивай личность», — внушали разумные. Ходил в горы, рыбачил, занимался фотоохотой, кончил курсы английского, выучился на гитаре, собрал библиотеку, которую не прочесть до конца жизни. Учился не стервенеть, погружаясь в ремонты, покупки, обмены. В машине ковырялся с удовольствием, стал недурным автомехаником, пытался приохотить и сына. Помогал многим, устраивал, пробивал, возил, доставал, выручал, утешал, наставлял на путь… После скоропостижной смерти друга попытался запить. Не вышло. Ни алкоголь, ни прочие жизненные наркотики не забирали до отключения. Сосредоточиваться умел, но ограничиваться — то ли не желал, то ли не смел. Что-то жаждало полноты…

Был момент в разговоре, когда он вдруг весь налился темной кровью, даже волосы почернели. И голос совсем другой, захрипел:

— А у вас побывамши, я вот чего… Не пойму, док, не пойму!.. Ну больные, ну психопаты. Жертвы травм, да? Всяких травм… Я поглядел, интересные есть трагедии. А вот как вы, док, терпите сволочных нытиков, бездарей неблагодарных, которые на себя одеяла тянут? Мировую скорбь развозят на пустоте своей, а?.. Как вас хватает? Помощь им подавай бесплатную да советчиков чутких на все случаи, жить учи, да не только учи, а живи за них, подноси готовенькое, бельишко постирай! Знаю, знаю таких — а сами только жрать, ныть и балдеть! Слизняки ползучие!..

— Кто душу-то натер?

— Да у меня ж распустяй Генка растет, мелочь, балдежник. И Анька… Ни черта не хотят, ни работать, ни учиться, а самомнения, а паразитства…

Отошло — разрядился. Приступы такие бывают после клинической смерти. Ему нужно было еще обязательно рассказать мне о друге.

— Заехал к нему навестить как-то в праздник, движок заодно посмотреть у «москвичишки» его, мне лишь доверял. Издевался: «И что ты, Славей, всех возишь на себе, грузовик, что ли? Чужую судьбу не вывезешь, свою и подавно». — «Не учи ученого, — отвечаю. — А ежели не везет грузовику, значит не тот водитель». — «Нет, — говорит, — не везет, значит везет не в ту степь».

Захожу — вижу СОСТОЯНИЕ. Вот если бы знать… Ну что, говорю, Сергуха, давай еще раз оженимся, рискнем, а? Есть у меня для тебя красивая.

У него уже третий брак развалился. После каждого развода капитальный запой. Тридцать пять, а седой, давление скачет. Вешались на него, однако не склеивалось, то одно, то другое, хотя и характер золото, и трудяга, и из себя видный… Я-то знал, что не склеивалось. Любовь такую давал, которой взять не могли…

Под балдой на ногах уверен, незнакомый и не заметит, глаза только мраморные. Умел культурно организовываться, на работе ни сном ни духом. «Слышь, — говорю, — начальник, ну давай наконец решим основной юпрос. Что в жизни главное?» Всегда так с ним начинал душеспасение. А он одно, как по писаному: «Главное — красота. Понял, Славче? Главное — кр-расота». — «Согласен, — говорю. — А теперь в зеркало поглядим, на кого похожи из домашних животных». Подставляю зеркало, заставляю смотреть до тошноты. Пьяные не любят зеркал. Сопротивляется — врежу. И дальше развиваем…

А тут вдруг сказал жуть. Как-то поперхнулся, что ли. Смотрит прямо и говорит: «Главное — ТРАТАТА…» — «Чего-чего? — спрашиваю. — Ты что, кашу не дожевал?» Он: «Тратата, Славик, главное — тратата…» И замолчал. «Ты что, задымился? Случилось что?» — «Я? Я ни… ни… Чего?» — «Язык заплетается у тебя, вот чего. Что лакал?..» Глаза на бутылки пялит, что и обычно. «Что ты сказал, — спрашиваю, — повтори». — «Что слышал, то и сказал. А что ты пристал? Я в порядке». — «В порядке? Ладно, — говорю, — движок твой сегодня смотреть не будем. За руль тебе — как покойнику на свадьбу». — «Извини, Слав. Я в порядке. Все… О'кей. Я не в настроении, Слав. Тебе со мной… Скучно будет. Один хочу… Сегодня же завяжу. Вот не ведишь, а я клянусь мамой. Ничего не случилось, Слав. Только мне одному… Посидеть нужно». — «Ладно, — говорю, — я поехал. Смотри спать ложись. Понял?»

Выхожу. Мотор не заводится, не схватывает зажигание. Будто в ухо шепнули: «Не уходи». Выскочил. А он из окна высунулся, рукой машет, уже веселый. «Порядок, Славей, езжай. Ну, езжай, езжай. НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ». Погрозил ему кулаком, завелся. Поехал. Утром следующим его не стало. Инсульт.

Он повествовал о связочных узлах своей жизни, о паутине — чем сильнее рвешься, тем прочней прилипаешь. Концов не найти: не сам делаешь мир. Не сам и себя делаешь, доводка конструкции, в лучшем случае… С детства еще бывали мгновения, похожие на короткие замыкания, когда от случайных соединений каких-то проводков вдруг страшная вспышка и все гаснет. Не знал, что так у всех…

Перед посещением гаража ровным счетом ничего не случилось. Сидел дома, вышел пройтись, заодно позвонил… В гараж, в гараж… Проверить уровень масла, кажется, тек бачок.

Зажег свет и увидел паука.

Побежка в теневой уголок. Защелился, застыл там, полагая себя в безопасности. Всю жизнь терпеть их не мог, но не убивал никогда: кто-то сказал, еще маленькому, что убивать пауков нельзя, плохо будет, произойдет что-то. Тварь мелкая, но вот поди ж ты, привилегии. А вдруг… Захотелось не жизни лишить ничтожной, а чужое что-то, в себе засевшее…

Хлоп. Нет паука. Даже мокрого места нет.

Ничего не случилось.

Взгляд на потолок. Шнур… «Нашего бы шнапса, вашего контакса» — бесовская мразь из какого-то сна. Почему сейчас?.. Крюк кривой, крепкий крюк, сам всаживал, крошил штукатурку. Все в пыли, убираться надо. Крыло левое подкрасить, подрихтовать бампер…

И вдруг — все-все, хватит… Ясно, омерзительно ясно. НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ — вот так, хлоп, и все. Устоит мир, и его не убудет. И утешатся, да-да, все утешатся и обойдутся, и ничего не случится…

— Послушай. (Мы перешли на «ты».) Я не вправе… Я уже не док, вообще… Почему бы не… Имею в виду решительность… Вырваться…

— Развестись? Уйти к этой? С ума еще не сошел. Ленива — раз, деньгу любит — два, готовить не умеет — три. Постель — эка невидаль… Да, а как пылинки снимает…

Я разумел не смену подруги, у меня не было конструктивной идеи.

Через некоторое время К. сообщил мне, что продал автомобиль и собирается в трехгодичную командировку на дальнюю стройку. Семья осталась в Москве. Любовница тоже.

Он обещал писать. Я знал, что писем не будет.

ГРУППОВОЙ ПОРТРЕТ С МУЖЕМ

Океан человековедения. Куда направим паруса, в какие еще края пригласить вас, мой читатель?

Вы не из наивных, догадываюсь; но знаю и по себе, как трудно, раскрыв книгу, тем более если автор внушает хоть крупицу доверия, удержаться от буфетного потребительства, от надежды, хоть с ироническим смешком, все ж урвать рецептик из поваренной книги счастья или хоть полрецептика… Я как раз хотел бы предостеречь вас от таких неосторожных надежд, если подсознательных, то тем паче, — именно потому, что волею профессии исполняю роль повара-консультанта. И не в том главная загвоздка, что блюдо, лакомое для одного, у другого вызовет тошноту или вовсе угробит, а в самой этой неистребимой нашей установочке на меню, чреватой язвами разочарования и несварением духа. Нет, вовсе не грех принюхаться к запахам чьей-то кухни, пускай лишь общепитовской, обворованной и угорелой, — это может быть даже поучительно, могут побежать слюнки; но вот здесь и следует остановиться и усмирить свой рефлекс.

Упование мое — пробудить ваш самобытный кулинарный талант и энтузиазм самообслуживания.

Почта супружеских проблем так же необозрима, как почта одиночества — добрачного, послебрачного, вокругбрачного. Одиночество в одиночку, одиночество вдвоем или впятером — арифметика эта влияет, конечно, на остроту осознания и окраску переживаний; вариации бесконечны, но корешок сути всюду один.

Письмо из давних.

В.Л.

Только что закончила читать вашу книгу «Я и Мы» и решила сразу же написать.

Хочу набраться нахальства и ответить на поставленный в книге вопрос: «Почему в Н-ске самый высокий процент разводов в Союзе?» Отвечу вашими же словами, по результатам приводимого исследования. «Мужчины ниже, чем полагают женщины, оценивают их деловые и интеллектуальные качества».

Вы тоже относитесь к этому типу мужчин, хотя и не признаетесь себе в этом. Иначе вы бы решили эту загадку за какие-нибудь полчаса: жизненных наблюдений у вас для этого более чем достаточно.

Ответ второй: «Женщины ниже, чем полагают мужчины, оценивают их физическую привлекательность». И я бы добавила: интеллектуальность. Интеллектуальные мужчины сейчас так же редки, как оазисы в Сахаре, а интеллектуальных женщин стало гораздо больше.

Теперь примеры из жизни. Я знаю несколько умных и претендующих на это женщин. Они в основном одиноки, потому что не смогли найти в жизни спутника, который бы признал их ум, таких храбрецов почти нет. Кроме того, женщина, занимающая руководящий пост, хочет она этого или не хочет, приобретает черты мужественности в ущерб женственности. Начальник Н-ского почтамта Т-ва, начальник управления кабельно-релейной магистрали Д-ва, начальник планово-финансового управления К-ва, декан факультета НИИЗПСИ Р-ва — все эти женщины одиноки.

Пример из моей жизни. В 26 лет я стала начальником отдела областного управления связи. По долгу службы часто приходилось ездить в Н-ск. В поезде завязываются обычные знакомства. Внешность у меня довольно привлекательная и своеобразная, я этим иной раз спекулирую, из чувства тщеславия, но не часто, в основном когда надо кого-нибудь проучить. Слово за слово, доходим до того, кто кем работает. Я уклончиво говорю, что в связи. Тут начинаются догадки: телефонисткой, телеграфисткой… И наконец, все сходятся во мнении — секретаршей. Дальше умственные способности высокопоставленных особ мужского пола не идут, и ни одному из них не придет в голову, что посылать в Н-ск секретаршу, при наличии лимита на командировочные расходы, довольно дорогое удовольствие для предприятия.

С другой стороны, в тех семьях, где мужчина признал интеллект женщины выше своего, все идет прекрасно, на полном взаимопонимании. В М-ском институте связи есть преподаватель, кандидат технических наук Вероника Г., прекрасно живет со своим мужем, умница и красавица, каких поискать. В том же Н-ске живут Виктор и Ирина Шилковы и не разведутся никогда, потому что Витька признал Иркин авторитет еще со школьной скамьи. Да и я сама была глубоко несчастливым человеком в своем первом браке, по вышеизложенным причинам, а сейчас нашла свое счасчье, и только потому, что мой второй муж признал меня. Не думайте, что я его унижаю и как-то подчеркиваю свое превосходство: сказать откровенно, его и нет, оно только в его сознании.

В Н-ске, между прочим, я бываю часто и каждый раз чувствую себя не в своей тарелке, уж слишком эта умность и интеллектуальность прет из его обитателей. (.)

Ответить нужно было себе.

Отказавшись от ненаучного понятия «счастливые», постарался собрать кое-какие данные о прочных браках. Критерий: совместная жизнь более 10 лет с отсутствием признаков угрожающего развода и устрашающих жалоб одной стороны на другую.

Данные о психологическом доминировании — кто в семье лидер. (По совокупности множества признаков.)

Из 200 стабильных семейств города М-ска:

— доминирует Она — в 65 %;

— доминирует Он — в 2,5 % («автократия» — в 67,5 %);

— доминирование не установлено («семейная демократия») — в 32,5 %.

А вот соответствующие данные о семьях развалившихся. Из 200 таких:

— «автократия» — в 39 %;

— доминировала Она — в 36 % (при этом инициатива расторжения брака в 54 % — с Ее стороны, в 35 % — с Его, в остальных — совместная);

— доминировал Он — в 3 % (инициатива разрыва во всех случаях с Его стороны);

«демократия» — в 61 % (инициатива разрыва в 34 % с Ее стороны, в 15 % — с Его, в 51 % — совместная).

Стало быть, в прочных браках единоначалие наблюдаем примерно в два раза чаще. Демократы чаще расходятся. У прочно живущих лидер чаще Она, в этом моя уважаемая корреспондентка права.

Права и в том, что статистический мужчина имеет глупость искать в браке, среди прочего, и признания своего ума. Ищет, храбрец, ищет.

Но и это еще не ответ.

Почему лидеры брачных отношений так часто сами же их и рвут, что их не устраивает?..

Многое. Взять хотя бы пьянство. У лидеров (обоего пола) — крайне редко, практически не бывает, и на то есть весомые причины. А еще такая потребность (ее выявляют психотерапевтические наблюдения): оказывается, лидерам нередко позарез нужен свой лидер. Без него им и скучно и грустно. Не сразу, не за год, не за два необходимость эта стукает по мозгам. Иногда приходится дожидаться депрессии, инфаркта, измены, болезни ребенка, да и тогда еще требуется что-то объяснять.

ВКЛЮЧЕННОЕ НАБЛЮДЕНИЕ

Нет, это не ЧП, это запрограммировано:

ТЫ БЫ ПОМОЛЧАЛА. — ХВАТИТ МНЕ МОЛЧАТЬ! — А Я ГОВОРЮ, МОЛЧИ!

Как же хорошо, думаю, как славно, какая удача, что я все это слышу, не прибегая к приборам, что я могу работать, не выходя из дома. Я родился и вырос как специалист в тонкостенной коммунальной квартире.

ТВОИ ПРЕТЕНЗИИ МНЕ НАДОЕЛИ! — И МНЕ НАДОЕЛИ!

Архаическая Воронья Слободка стремительно погружается в позорное небытие, вот-вот навсегда растворится в ячейках благоотдельности, в двенадцатиэтажных и более сотах со всеми удобствами, но ведь содержание так просто не растворяется…

Я БЫЛ ЧЕЛОВЕК, ПОНЯТНО ТЕБЕ?! А ТЫ МЕНЯ СДЕЛАЛА ПОДОНКОМ!

Содержание, диалектически видоизменяясь, переходит в новые формы, качество в количество и наоборот, а я, может быть, последний исследователь, имеющий возможность вести уникальные наблюдения и эксперименты in situ (на месте), тренируя одновременно и столь необходимые навыки самообладания.

ПОДОНОК ТЫ И ЕСТЬ! — А ТЫ (…)

Кажется, пора стукнуть в стенку гантелей, она у меня всегда наготове, а вторая возле другой стены, но это будет не чистый эксперимент. Дышать глубже, расслабить мышцы… Так, мы о чем?.. Да, о сопротивлении материалов, то бишь супружеской совместимости, все правильно, только не повторяться, солидно и в свежем ракурсе…

ИДИОТ! — (…)!

Там же ребенок, ребенок там, и он получает модель отношений! Надо ворваться и пристыдить, вмешаться, пока не поздно, но эксперименты по методу включенного наблюдения, то есть соучастия, уже дали отрицательные результаты, ибо нет пророка в своем отечестве и психиатра в своей квартире…

НУ И ПОШЛА! — ПОШЕЛ САМ!!

Ну наконец-то, долгожданное хлопанье дверью, победная точка. Овации моей штукатурки и длинная стеклянная дрожь книжных полок возвещают, что между Клеткиными все кончено, все кончено вплоть до завтра. Впрочем, еще не отстрелялись за противоположной стеной Касаткины, но у них не может быть кульминации до получки.

В тишине, поздней ночью, подвожу итоги. Можно со всей ответственностью заявить, что наши Клеткины представляют собой законоутвержденный союз красивых, неглупых и, по современным понятиям, вполне интеллигентных людей. Они всегда первыми здороваются, самопроизвольно не грубят, без надобности не занимаются анализом содержимого чужих чайников и кастрюль, в любое время выручат сигареткой и прочим необходимым. В общем, соседи что надо. Выражаясь медицински, это пара здоровых супругов и полноценных родителей. Поэтически говоря, они любят друг друга и, как явствует из вышеуслышанного, обладают развитым чувством юмора. Сцены, регулярно ими разыгрываемые, — не результат каких-либо роковых обстоятельств (бюджет и жилплощадь относительно достаточны, тещи-свекрови за линией горизонта) и ни в коей мере не следствие пресловутой несовместимости. Напротив, Клеткины, по всему видать и слыхать, исключительно гармоничны, все у них донельзя нормально, во всех отношениях они достойны друг друга и это знают. Короче, процветающая семья, эталон, заслуживающий и дальнейшего всемерного изучения.

Мне очень жаль, что в связи с разъездом по отдельным квартирам исследования пришлось прервать, а вышеописанную сцену воспроизвести методом включенного воспоминания. Но еще не все потеряно. И отдельные квартиры, слава богу, не лишены соседних, где происходят сцены аналогичные, слышимые столь же убедительно и сверх того…

СПАСИТЕ НАШИ ОТНОШЕНИЯ

Сколько в мире несчастья и сколько счастья?

Мы этого не знаем и, наверное, никогда не узнаем, ни по какой статистике. Я лично подозреваю, что и того, и другого несравненно больше, чем видится и чем можно себе представить, особенно счастья.

Полярная ночь пессимизма делает его невидимым, но оно есть. Глаз завистливый галлюцинирует — оно есть, но не там… О счастье рассказывают редко (а уж мне и подавно, всего более — о потерянном). Счастье сокровенно и нехвастливо — не стоит, как верно замечено, путать его с завиральным благополучием, любящим ставить себя в пример. Несчастье, настоящее несчастье тоже редко подает голос — и не первому встречному… Громче всех вопит промежуточная нитонисёвина.

В. Л.

Мне 29 лет, мужу 32. Выходя замуж, была уверена, что счастливее пары, чем мы с Борисом, не было и не будет. Подруга предупреждала меня (сама она была разведена уже второй раз), что все это ненадолго, что впереди неизбежные ссоры, разочарования, что в чем-нибудь да обнаружится несовместимость…

Почти четыре года все было хорошо. Но вот сейчас, к отчаянию моему, предупреждения начинают сбываться. Праздник кончился. Что-то изменилось и во мне, и в Борисе, отношения как-то незаметно стали напряженными, из счастья превратились в мучение. Никак не могу понять, в чем же дело? Я верна мужу, думаю, что и у него нет других женщин, но даже если бы и были, это меня волновало бы меньше, чем то, что происходит теперь…

Мы подходим друг другу физически и духовно, у нас растет дочка, у обоих интересная работа, и непьющие, хорошая квартира, ни с его, ни с моей стороны нет давления родственников, кажется, лучше быть не может. И все равно: ссоры по любым поводам, по пустякам, бесконечные выяснения отношений, взаимные обвинения. Уже два раза собирались подавать на развод… Я знаю, что не всегда бываю права, но не всегда и виновата!

Неужели это конец любви? Или мы с самого начала не разглядели друг в друге чего-то важного?!

Спасите наши отношения! (.)

Спасти отношения иной раз труднее, чем спасти жизнь.

Тем более трудно — заочно, не зная вас обоих конкретно: характеров, быта, стиля общения — словом, всей «истории болезни».

На выяснение этих подробностей психологи-практики тратят месяцы и годы, с весьма скромными результатами. Да, в некоторых случаях посредник бывает нелишним — пусть и не психолог, а просто неглупый человек, друг семьи, одинаково расположенный к обеим сторонам, быть может, не из счастливых и сам…

Однако и на посредника надежда невелика, особенно если ему не удается удержаться от роли судьи, к чему каждая из сторон тянет его со всем отчаянием недобросовестности.

Надежнее, если посредником — в собственных отношениях — станет каждый из вас двоих.

Даже в том случае, если изменит позицию только один, шансы есть.

Кончается ли любовь? Всего чаще наблюдаем печальные случаи, когда любовь не умирает, но и не живет, когда становится инвалидной, агонизирует заживо…

Не знаю о чувствах вашего мужа, но ясно, что ваша любовь жива, иначе не было бы письма. Видна и болезнь — она у всех, в общем, одна, в разных видах: неверие в любовь. Иное имя ему — духовная трусость. Отсюда поспешные смертные приговоры…

Умеете ли вы выяснять отношения? Только что выскочили из моего кабинета еще двое горяченьких. Все тот же сценарий, прямо тут, при мне: Она обвиняет Его, Он — Ее, возражение за возражением, говорят оба, не слушает ни один. Я пытался вмешаться, намекнуть, что лучший способ испортить отношения — выяснить их именно так. Куда там, они меня в упор не слышали. Остановить их мог разве что выстрел из пистолета…

Умеете ли вы ссориться? Только дети умеют. Они знают, что в тысячу раз лучше устроить свежую, полнокровную ссору, чем вспоминать старые и подсчитывать синяки. И никаких подтекстов — все, все наружу! Никаких балансирований «на грани войны». А у нас?..

— Ты заходила к Пупышкиным?

— Ну, конечно, заходила. («Что за вопрос, не в пример тебе я помню свои обещания. Почему никогда не спросишь, как я себя чувствую, почему не купил мыло».) Ты же видишь, я переоделась. («Ты опять невнимателен и зануден, хоть бы раз приласкал, ночью по-прежнему храпел не на том боку…»)

— Я не слежу за тем, как ты одеваешься. («Мне уже сто лет не нравится запах твоих духов, мне осточертели твои требования. Ну когда же ты наконец поймешь, что я не банальная натура. Ты похожа на свою грымзу-мамашу, будь проклят тот день, когда я…»)

Цепная реакция начинается неуловимо, по сотням причин, с какого-то изменения настроения у одной из сторон, но всегда относимого другой стороной на свой счет. Все еще в подтексте, только напряжено каждое движение, каждая интонация… Все пока в рамках благопристойности, завидная выдержка… Еще немного, еще чуть-чуть…

Начинайте раньше! Опережайте!

— Прости, я сегодня раздражена, плохо собой владею, плохо соображаю. Так было и вчера… Причина во мне самой, знаю. Обычные пустяки… Раздражение заставляет меня искать вину в тебе, поводы, сам знаешь, всегда находятся. Мне кажется, и у тебя что-то в таком же духе. Если хочешь, скажи: чем я тебя раздражаю? В чем не понимаю, чего не вижу? Объясни мои ошибки, они виднее тебе, чем мне. Если оба постараемся, нам удастся чуть-чуть поумнеть?..

ПРИСТУПАЙТЕ К МИРНЫМ ПЕРЕГОВОРАМ ДО НАЧАЛА ВОЙНЫ! (.)

«Быть или не быть» — терпеть или расходиться?

Если терпение не строит, оно разрушает, если не осветляет, то лжет.

Знаю несколько случаев, когда люди расходились красиво, сохранив благодарность друг другу, даже любовь и верность. Да, бывает, развод спасает… Хороший развод, во всяком случае, лучше плохого брака; но обычнее, увы, хорошие браки заканчиваются плохими разводами.

Наглядевшись достаточно, казалось бы изучив, КАК НЕ НАДО жить в семьях, молодые вступают в брачный возраст с двумя установками — бессознательно пессимистической («семья — кошмар, страшный сон») и сознательно оптимистической («у нас все будет по-другому»).

Обманывает и первое, и второе.

Разводы — только симптом болезни, коренящейся глубоко. Это та же болезнь, из-за которой люди ссорятся в транспорте, хотя быть им вместе не дольше пяти минут;

та же, из-за которой они посреди тайн, ужасов и красот вселенских не знают, чем им заняться, если не гонит нужда;

та же, из-за которой дети теряют охоту учиться, еще не начав…

БУДИЛЬНИК С ТРЕМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ

В. Л.

Мне 25 лет, занимаюсь проблемами компьютерного управления. Читал ваши произведения…

Но вот я встал перед задачей, которую не могу разрешить.

У меня есть жена и годовалый ребенок. Пока мы дружили, все было хорошо, была любовь, были страсти и переживания, было все. После свадьбы все это исчезло. Мы живем у ее родителей. Семья очень большая, ко мне относятся хорошо. Но для жены я стал только одним из членов этой семьи, не больше, а пожалуй, даже и меньше. Рождение сына ничего не изменило. Сначала было трудно, не было времени для ласк, развлечений и т. д.; сейчас сын подрос и родители помогают, однако отношения между нами сделались еще холоднее. И самое страшное, что ей это кажется вполне нормальным. Сперва говорила, что ей надоедает моя излишняя привязанность, моя внимательность к ней. А недавно созналась, что охладела ко мне, хотя это и для нее самой страшно. Чтобы возобновить прежнее чувство, влить свежую струю в наши отношения, я хотел научить ее играть, заняться ролевым тренингом, надеясь, что мы будем лучше понимать друг друга. Но, о ужас, она не поняла меня, как я ни бился. Она не смогла одолеть книгу «Искусство быть Другим», которую я ей дал. Она засыпает, прочитав 2–3 страницы любой книги. Как-то она сказала, что ее мозг постоянно спит и не может проснуться, но она и не хочет его будить.

Теперь нам практически не о чем говорить. Любую тему, не касающуюся ее домашнего хозяйства, она отвергает. Она спит.

Как мне разбудить ее?.. Помогите! (.)

«Задача» ваша раскладывается по меньшей мере на три: Она, Он, Дитя.

Она. Описана Им так поверхностно, настолько с Его точки зрения, что почти не видна. Но в 99 процентах случаев именно так и пишут, и рассказывают мужья о женах, а жены о мужьях. Владельцы автомашин, перечисляя механикам неисправности своих возлюбленных «Жигулей», несравненно более проникновенны.

Можно догадаться лишь, что речь идет о довольно обычной в наше время молодой супруге и матери. «Помогите!» — взывает Он.

СОЗНАЛАСЬ, ЧТО ОХЛАДЕЛА КО МНЕ, ХОТЯ ЭТО И ДЛЯ НЕЕ САМОЙ СТРАШНО…

Его интересуют причины? Он спрашивает себя: так ли это?..

Всякие заявления о чувствах или отсутствии таковых, тем более у людей, связанных узами родства и любви, надо принимать с определенной долей сомнения. Неоднозначность. Трудность самоотчета. Вольная или невольная манипуляция, орудование такими вот заявлениями. Поверхность, заслоняющая глубину, влияния текучих настроений, столь же убедительных, сколь и преходящих. Затмения иной раз на годы…

Что значит «охладела»? Физически? Или не чувствует больше любви, равнодушна? А почему «страшно»? Любить «надо», а не получается? Разочарование?..

А если проще? Усталость? Вот это засыпание мозга, о котором сама сказала, — весьма частое состояние, парализующее на какой-то срок и любовь, и влечение, и понимание?..

Знает ли Он, что рождение ребенка, особенно первого, резко перестраивает организм женщины, переключает все чувства, иногда так, что женщина перестает себя узнавать?..

Знает ли, что у многих молодых матерей бывают депрессии истощения — не столько физического, сколько эмоционального? Эти состояния требуют прежде всего отдыха, если не покоя, то хотя бы максимального исключения дополнительных травм и всякого рода претензий… (Редкий мужчина может понять, сколько сил отдает женщина рождению нового существа и вхождению в материнство, даже если кругом много помощников, часто еще более осложняющих положение.)

Понимает ли, что и замужество, само по себе, требует не одного года вживания?..

Догадывается ли, что в роли Жены у нее, внутри еще девочки (которую он и полюбил), неизбежно внутренние конфликты, столкновения побуждений? Знает ли, как тяжело, пусть и при идеальнейших отношениях, быть одновременно Дочерью, Женой, Матерью?

А ведь есть еще необходимость быть свободной женщиной (не в узком смысле), быть человеком, вне зависимости от пола…

Знает ли, что жизнь со старшей родней неизбежно поддерживает — и у Нее, и у Него — инерцию детства со всеми его неизжитыми конфликтами? Что все это переносится и на нового спутника жизни, к тому вовсе не расположенного, явившегося со своими конфликтами, со своими притязаниями? Вынь да положь любовь, заботу, внимание! Высокий накал чувств, интересность, совершеннейшее понимание!..

Догадываюсь, какой вариант решения мелькнул у вас после этих слов. Отделение. Вон из-под крылышек, самостоятельность! Во что бы то ни стало!

Прекрасно. А куча других проблем, начиная с финансово-бытовых… И вот в нашем новом гнездышке начинаем не с понимания, а с очередных притязаний…

ДЛЯ НЕЕ Я СТАЛ ТОЛЬКО ОДНИМ ИЗ ЧЛЕНОВ ЭТОЙ СЕМЬИ, НЕ БОЛЬШЕ, А ПОЖАЛУЙ, ДАЖЕ И МЕНЬШЕ…

Вот, вот они — притязания, вопиющим, открытым текстом. А Я — Я! — желаю быть БОЛЬШЕ!

А почему, собственно? По какому такому праву?

— Женясь, я женился на Ней, а не на ее домочадцах. Полюбив Ее, я не взял на себя обязательство полюбить заодно и тещу, тестя и иже с ними. Семейство это я получил в нагрузку, принудительный ассортимент. Даже идеальные люди, даруемые судьбой в качестве родственников, располагают к тихому озверению. Шестеркой быть не хочу. Хочу быть главой семьи.

Так?..

Но тогда стоит подумать об основаниях.

О УЖАС, ОНА НЕ ПОНЯЛА МЕНЯ, КАК Я НИ БИЛСЯ…

Когда один человек не понимает другого, то возможных причин три: а) не может, б) не хочет и в) нет подхода (желающий быть понятым не умеет быть понятным).

Причина «в», как вы понимаете, основная, ибо запускает в ход и две предыдущие. Когда некто, желая быть просветителем, употребляет для этого насилие, в частности и в такой форме, как обязывание прочитать такую-то книгу…

«Да я ведь не обязывал! Я только просил, убеждал, предлагал…»

А Она хотела лишь одного: чтобы он оставил ее в покое.

ЕЙ НАДОЕДАЕТ МОЯ ИЗЛИШНЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ, МОЯ ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ К НЕЙ…

Своеобразный нюанс. Чаще жалобы на невнимательность. Но знает ли Он, что не так уж редко невнимательность проявляется именно излишней внимательностью? Улавливает ли, что у привязанности и навязчивости — один корень?

ТЕПЕРЬ НАМ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ О ЧЕМ ГОВОРИТЬ…

Не катастрофа, если понимать общение не только как разговоры.

Он. По-видимому, считает себя чем-то вроде альтруиста. Относится к Ней как к машине, обязанной его понимать, ублажать и испытывать совместные чувства. Всем своим поведением выстраивает стену ответного отчуждения. Хочет помочь «проснуться», а помогает еще глубже погрузиться в депрессию. (Это так несомненно, что я чуть не забыл об этом сказать.) О Ее страданиях и внутреннем мире представления не имеет. О ребенке своем практически не помышляет — в отношении ощущается даже примесь соперничества, что при такой инфантильной установке совершенно не удивительно.

Дитя. При продолжении Его сна имеет невеселую перспективу…

Где ваш будильник?.. Заведите его, ибо уже готов ответ на вопрос: «Как мне ее разбудить?»

РАЗБУДИТЕ СЕБЯ!

(Из ответа еще одному молодому супругу)

Последнее ваше письмо написано в слишком уж непечатном состоянии, рисковал вас добить.

Отдышались?..

Согласен, что тренингом с проблемами жизни, супружеской в особенности, не управиться и что недостаток, как вы выразились, технологии отношений всегда застигает врасплох, портит печень и прочая, ну и, конечно, сами отношения.

Спрашиваете, не поздно ли брать на себя миссию Руководителя Отношений, то бишь старшего?.. Ответ: никогда не поздно и никогда не рано, если только не афишировать эту должность. Вот-вот, здесь прокол. Одна из главных ошибок: требование видимости взамен сути.

«Никогда не рано…» Припомнил несколько случаев, когда Старшими в семействах оказывались дети. Именно в одном случае — шестилетний мальчишка. Когда его родители подали на развод, он несколькими тонкими маневрами взял инициативу в свои руки, помирил их и далее вожжи не выпускал; они даже не поняли, посчитали, что снова влюбились. Занятный сюжет?.. Не вундеркинд, нет…

Старшинство истинное, оно же зрелость душевная, не связано впрямую ни с возрастом, ни с превосходством в опыте, образовании или интеллекте в привычном употреблении слова. Все это может идти и в плюс, и в минус; главное здесь — позиция. Принятие определенных ценностей и соответственной роли.

Не афишировать… Догадываетесь? Другой половине человечества даем такую же рекомендацию.

А мне придется разочаровать вас, лишить упований не только на аутотренинг, но и на вот эту самую технологию отношений. Видите ли, если дело касается здоровых людей старше 12 лет, я теперь никогда не отвечаю на вопросы:

Что (с ним, с ней) делать?

Как убедить, внушить, воздействовать?

Как добиться, воспрепятствовать, как не допустить?.. Все эти вопросы из вашего письма я вычеркиваю.

«Так ведь ничего больше не остается!» — воскликнете вы.

К сожалению. Но я не разбираю манипуляторские головоломки.

Вашу предпоследнюю ссору (ссоры всегда предпоследние) вы назвали «кризисом» — точно, вполне по-врачебному. Отношения, супружеские в том числе, — существа самостоятельные: устающие и болеющие. Кризисы — их реакции на скопление ядов…

Расскажу про одну супружескую чету — Двоих, которым я восторженно завидую до сих пор, хотя их давно нет в живых.

Они прожили вместе около тридцати лет. Материальная сторона существования была скромной, если не сказать плачевной. Нужда, неустройства, болезни. Из трех детей потеряли двоих, третий оказался душевнобольным (я был его доктором).

Два сложных характера, два сгустка истрепанных нервов: один взрывчат, неуравновешен, другой подвержен тяжелым депрессиям. Интересы значительно различались, интеллектуальные уровни относились как: 1:1.5, то ли в ее, то ли в его пользу, неважно. Главное — это был тот случай, когда счастье не вызывало ни малейших сомнений. Счастье было ими самими.

Вы спросите, в чем же дело, что же это за уникальный случай?

Они умерли вслед друг за другом, почти как по писаному — в один день. Называть имена не имеет смысла. Что же до сути, то здесь кое-что подытожить пробовал.

Забота о духе. Не о загробном существовании, нет, исключительно о земном. Можно было бы сказать и «забота об отношениях», но к этому не сводилось. Скажу, пожалуй, еще так: у них была абсолютно четкая иерархия ценностей, точнее — святыня, в которой абсолютно взаимным было только одно…

Такие вопиющие безобразия, как пустой холодильник, непришитая пуговица или невымытая посуда, обоих волновали в одинаково минимальной степени, а такие мелочи, как нехватка хороших книг или музыки, — в одинаково максимальной. Каждый хорошо понимал, что второго такого чудака встретить трудно, и поэтому они не боялись проклинать друг дружку на чем свет стоит. В доме можно было курить, сорить, орать, сидеть на полу, тем паче что стул был один на троих. У них жили собаки, кошки с котятами, черепаха, сто четырнадцать тараканов, попугай и сверчок. Могу прибавить и такую подробность: в физическом отношении они не составляли даже и отдаленного подобия идеальной пары и относились к этому с преступнейшей несерьезностью.

Юмор. Не то чтобы все время шутили или рассказывали анекдоты, скорее просто шутя жили. Анекдоты творили из собственной жизни. Смеялись негромко, но крайне инфекционно и, по моим подсчетам, в среднем в тринадцать раз превышали суточную норму на душу населения.

Свобода. Никаких взаимообязанностей у них не было и в помине, они этого не понимали. Никаких оценок друг другу не выставляли — вот все, что можно сообщить по этому пункту.

Интерес. «Как себя чувствуешь?», «Как дела?», «Что у тебя нового?» — подобных вопросов друг другу не задавали. Будь он хоть за тридевять земель, она всегда знала, в каком он настроении, по изменению своего, а он понимал ее намерения по своим новым мыслям. Интерес друг к другу для них был интересом к Вселенной, границ не существовало.

Игра. Всю жизнь, жадно, как дети.

Когда она была молодой учительницей и теряла терпение с каким-нибудь обормотом, то часто просила его после краткого описания сыграть этого обормота — личность актера и персонажа, как правило, совпадали. Менялись ролями, выходило еще забавнее. Ученики часто ходили к ним в дом, устраивали спектакли…

У них гостило все человечество, а кого не хватало, придумывали. К ста пятидесяти семи играм Гаргантюа еще в юности добавили сто пятьдесят восемь собственных.

Они играли:

в Сезам-Откройся,

в Принца-Нищенку,

в кошки-мышки,

в Черных Собак,

в Соловья Разбойника,

в черт-возьми,

в рожки-да-ножки,

в катись-яблочко,

в Дон Кихота и Дульцинею Тобосскую, нечаянно вышедшую замуж за Санчо Пансу,

в каштан-из-огня,

в не-сотвори-кумира,

в абракадабру,

в Тристан-Изольду,

в обмен душами,

в Ужасных Родителей Несчастных Детей — и наоборот, переставляя эпитеты,

в задуй-свечку…

Они ссорились:

как кошка с собакой,

как Иван Иваныч с Иваном Никифоровичем,

как мужчина с мужчиной,

как женщина с женщиной,

как Буратино с еще одним Буратино,

как два червяка, как три червяка, как четыре, пять, шесть, семь червяков, только что прибывших из Страны Чудес,

как два носорога, считающих себя людьми,

как Ромео с Джульеттой в коммунальной квартире,

как двое на качелях,

как двое в одной лодке, считающие себя собаками, которые считают себя людьми,

как два дебила, заведующих одной кафедрой,

как два психиатра, ставящие друг другу диагнозы…

И тому подобное, и так далее, а ссориться как муж и жена им было некогда. (.)

КАК ПОПРОСИТЬ ПРИНЕСТИ ВОДЫ

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему…» Видимо, со времен Льва Толстого, когда он писал это в «Анне Карениной», что-то перевернулось. Сколько ни вглядываюсь, вижу обратное: непохожесть счастья, совершеннейшую его своеобычность от случая к случаю, неповторимость, равную гениальности, — и стереотипность несчастья. Клише. Несчастливые семьи излучают, сдается мне, одну и ту же волну, одинаково пахнут. Если навести лупу, можно, конечно, в каждой грустно-стандартной истории отыскать уйму диковин; или заметить и невооруженным глазом нетривиальность кое-каких извилин; бывают и феноменальные казусы. Но в основном потрясающее единообразие, типовых вариантов не многим больше, чем в бюллетене по обмену жилплощади.

И все же похожесть — не одинаковость. И тем необходимее, если в браке обнаружился брак (какая провоцирующая игра слов!) и если мы оптимисты, каждый такой конвейерный экземпляр флюорографировать со всех сторон и открыть в нем покалеченное чудо.

Чинить чудо?.. Не более и не менее.

В. Л.

Мне 24 года. У меня рушится семья, рушится наша любовь. Я не могу спокойно думать об этом, ведь мы все не хотим этого!..

Кто мы? Мой муж Леня, ему 29 лет. Работает механиком в доке; получает не много, но работа нравится, без нее не может, и я его понимаю, не гоню за заработками и квартирой, как делают другие жены и советуют все мои родные и друзья. Ведь не в этом же счастье! (Хотя, будь у нас своя квартира, многие проблемы отпали бы…) Наш сын, Серёнька, ему 2 годика. Обожает своего папочку, как и он его, но и от мамы ни на шаг. И я с малышом, которому предстоит увидеть белый свет этим летом. Живем мы в 12-метровой комнатенке, живем тесно, но, когда Леня не пьет, вполне дружно. Ходим в походы с друзьями или просто чем-нибудь занимаемся дома. Ленька во всем мне помогает, кухня в основном на его плечах. Не стесняется со мной на речке полоскать белье.

Все хорошо, но он пьет. Когда выпьет, ему надо подраться или что-то сломать, без ругани никогда не обходится. Да еще я, со своим нетерпением к вину. Я уже не могу быть спокойной, если замечаю, что он хоть чуточку пьян.

До того как мы с ним познакомились, он очень сильно пил, запоями. Родители его (мы живем с ними) тоже выпивают. Отец еще ничего — тихий, а мать — ужас. Пока меня нет, Леню спаивает, а когда я дома, начинает говорить, что так делать нельзя…

Сначала держался, выпивал, конечно, но мало. А сейчас, когда пошел только 3-й год нашей совместной жизни, сорвался. Напивается все чаще. Как повлиять на него? Я и добром пробовала, и ругалась — все без толку! Самое обидное, что он обещает, обещает не пить! «Сегодня ни грамма, Люд!» — я за дверь, а он за бутылку… Часто боюсь, что забудет взять сына из яслей — напьется…

Объясняет, что у него нет воли. Когда я рядом, все понимает, но нет меня — вот и друзья или мать с бутылкой. Предлагала развестись — не согласен, говорит, что никогда меня не отпустит. Заверяет, что любит. Но разве можно любить и предавать одновременно? Настолько привык клясться, что не будет больше пить, что сам себе, наверно, уже не верит. А я все надеюсь, что произойдет чудо…

Как помочь ему, каким способом? Может, я сама виновата?.. Не знаю, не понимаю, хочу только, страшно хочу, чтоб не было в нашей семье скандалов из-за пьянки, не хочу, чтобы дети все это видели, не хочу! Если так будет продолжаться, я уйду от него. А он совсем пропадет без меня, сопьется… Нам так хорошо вместе, когда он трезвый.

Что мне делать?.. Как себя вести, какой выбрать путь? Я надеюсь, у меня хватит силы, только вот что делать, что?.. Стоит ли бороться или уходить от него?..

Я думаю, что стоит, ведь он сильный. У него есть свои взгляды, свое твердое мнение. Внутри добрый, только на людях какой-то грубый. Я ему говорю, что надо больше уважать людей, прислушиваться к их настроению, а он в ответ: «Я тебя уважаю, и мне хватит…» Немножко ленивый, надо ему напомнить, чтобы принес воды, так не догадается. Меня еще слушает, остальные ему не авторитет, даже отец с матерью.

У него есть один незначительный физический недостаток, немного мешающий работать; стесняется его, говорит, что пьет из-за этого. Но у меня есть и худший недостаток, а я ведь не пью!

Конечно, из того, что я написала, трудно представить себе человека, но все-таки — прошу! Помогите! Четыре жизни зависят от этого. (.)

В твоем письме так много «не знаю, не понимаю» и так много уверенности, что знаю и понимаю я… Опыт некоторый имеется, но его не хватит, чтобы, прочтя письмо, стать твоим Леней, его матерью и остальным окружением, стать тобой… Только из подобной фантастической операции можно вывести безошибочный ответ на твое «что делать».

«Стоит ли бороться или уходить?» Это тебе придется решить самой, взвесив все, насколько удастся. А все взвесить не удастся, не сомневайся. Слишком много неизвестного, неопределенного. Ни ты, ни я не знаем, каковы резервы спасения. В любом случае, согласись, на первое место нужно поставить жизни самые маленькие. Ты уже и сама пыталась продумать «хирургический» вариант. В нем тебя поддержал бы не один миллион жертв мужей-пьяниц, отцов-пьяниц. Хором голосов: «Чем раньше, тем лучше!»

Но ты сомневаешься. Ты боишься за него, потому что без тебя он погибнет почти наверняка. Ты боишься и за себя без него, и за детей без него. И я тоже не знаю, всегда ли это меньшее из зол: жить без мужа-пьяницы, без отца-пьяницы, — потому что пьяница пьянице рознь. Я бы лично отбирал детей у иных трезвенников.

Значит, все-таки оставаться вместе, значит, бороться?..

Поверь, Люда, я не один и не два раза выслушал твое письмо — по-врачебному, психологически, человечески, всячески — всегда стараюсь так делать, если уж берусь отвечать: та же консультация. Но, как и в очных случаях, без гарантии попадания в «десятку»…

Первый вопрос: алкоголик ли? Или только пьяница? Или пока еще только пьяница?..

Алкоголик — человек больной, наркоман, с внутренним предрасположением, с физиологической готовностью, проявляющейся иной раз с первой рюмки. Юридически признается вменяемым, фактически — нет. Пристрастие к алкоголю у этих людей быстро перешагивает границу самоконтроля. Без принуждения к лечению шансов выбраться практически никаких.

Пьяница — человек, злоупотребляющий алкоголем. Могущий злоупотреблять свински, беспробудно и страшно — и все-таки не алкоголик. Здесь-то и трудность: в конкретном определении, способен ли бросить пить САМ. Больной человек или распустившееся животное?.. Сам-то он считает себя кем угодно, как правило, достойным гражданином, имеющим право на свою дозу. Пьяница может не пить, но пьет. Алкоголик не может не пить, но… За одним столом порой сидят пьющий пьяница и непьющий алкоголик — вот сложность. А еще в том, что пьяница и алкоголик — две стадии одного процесса. Скоро ли, долго ли, пьянствующий приближается к черте, где резервы самоконтроля исчерпываются. Алкоголизм нажитой — этих случаев большинство.

Похоже, случай как раз ваш; по крайней мере дело идет к тому. Нарушена ли граница? Сколько осталось до черты?.. Судить не берусь. Не знаешь этого и ты, и менее всех — он.

Из чего же исходить, когда не видишь точного ориентира?

Из какого-то предположения.

Если бороться — из лучшего, из оптимистического. Только так, иначе борьба бессмысленна.

Хочешь спасти мужа, спасти семью, идешь на подвиг — поверь, без колебаний и отступлений, поверь страстно, что он МОЖЕТ бросить пить — может САМ.

Тогда вся твоя задача сведется к тому лишь, чтобы свою веру ВНУШАТЬ ЕМУ. И вера эта превратится в реальность — если…

Вот отсюда и начинается подвиг — я не демагогически употребил это слово.

Я поверил в твои возможности. (В отличие от многих у тебя есть живая самокритичность: «Может, я сама виновата?») Уверен, сейчас ты поймешь не вину свою, а ошибки.

Скажи, задавалась ли ты вопросом, пыталась ли разобраться — вместе с ним или хотя бы наедине с собой — почему он пьет?

В письме на сей счет больше эмоций, чем мысли. Ну спаивают, в том числе даже мать, ужасно. Какой-то незначительный физический недостаток, на который он ссылается как на причину. Вряд ли причина, скорее, один из оправдательных поводов. Но… Бывает, на мелочи раздувается крупный комплекс, если человек неуравновешен; чаще же — только знак неудовлетворенности собой по основаниям более глубоким.

Когда пьян — агрессивен. Это уже однозначно: комплекс неполноценности. Постоянное недовольство собой и жизнью. В трезвом виде загоняется в подсознание, в пьяном — наружу. В чем же дело? Что мучает? Какая боль, какие внутренние нелады?

Работой вроде доволен, женой доволен. Но ведь мало этого. Для уверенности в себе нужно еще быть уверенным, что довольны тобой. И этого мало!.. Главное — знать, чувствовать, что осуществляешь себя, что живешь В ПОЛНОМ СМЫСЛЕ, — не правда ли?

Посмотри, что получилось, когда я собрал из твоего письма разрозненные реплики, относящиеся к его персоне:

— я его понимаю, не гоню… как делают другие… и как советуют…

— во всем мне помогает, кухня в основном на его плечах… ходит со мной на речку полоскать белье…

— я уже не могу быть спокойной, если замечаю, что он… как повлиять на него? я и добром пробовала, и ругалась…

— когда я рядом, все понимает… настолько привык клясться, что не будет больше…

— я ему говорю, что надо больше уважать людей… немножко ленивый, надо ему напомнить, чтобы принес воды, так не догадается…

Если бы ты не знала, что речь идет о твоем муже, о Большом Сильном Мужчине, если бы не помнила, что это строчки из твоего же письма, не могло бы показаться, что какая-то незадачливая мамаша рассказывает о своем не шибко удачном ребеночке? Хороший, да. Но безответственный, не выполняет обещаний. Чуть за дверь, опять за свое! Уж и так с ним бьешься, и эдак воспитываешь — не слушается.

Спроси себя: не увлечена ли я хозяйственной, бытовой и внешней стороной нашей совместной жизни — в ущерб душевной, самой тонкой, самой незаменимой женской работе? Не выходит ли так, что муж при мне состоит в должности помощника министра — исполняет, грубо говоря, роль Мальчика-на-Побегушках? (Или какого-нибудь снабженца, ремонтника, грузчика, заодно замзавпостелью…) Точнее: не ощущает ли себя таковым?..

Вот они и ошибки. Вот, сказать верней, одна ошибка, но постоянная. Повторяющаяся, долбящая.

Если ты спросишь об этом у него самого, он, очевидно, не поймет, засмеется или рассердится. О чем, собственно, разговор? Я мужик как мужик, ты жена как жена, я хозяин, а ты хозяйка.

Хозяин ли он? Чувствует ли себя хозяином?

Не знаю, как тебе, а мне слышится, что не чувствует. И страдает от этого. Страдает от роли младшего, подчиненного, контролируемого — от роли придатка, низшего существа или, как я называю, Омеги. Роли, не дающей ему ощущения полноты жизни и свободы, а значит, и полноты ответственности и самоуважения.

Страдает, но, как обычно бывает, не отдает себе отчета, не хочет это страдание осознавать, защищается от него.

Такое неосознанное либо полуосознанное страдание, такая безвыходная, одинокая боль внутреннего ничтожества обычно и заливается вином. Временное обезболивание… Почему, как думаешь, на известной стадии опьянения задается этот знаменитый мужской вопрос: «Ты меня уваж-жаешь?!» Почему вдруг сомнение?..

Понятно, пьянство лишь усугубляет ролевой плен и чувство неполноценности. Порочный круг замыкается: пьяница уже не просто Мальчик-на-Побегушках, а Плохой Мальчик. Очень плохой и все более неисправимый.

Да не обманет тебя видимость, внешняя бравада — обычнейшая защита, скрывающая беспомощную детскую уязвленность.

У пьяницы может быть в наличии что угодно — и богатство, и красота, и слава, и власть, и гениальность, но у него нет достоинства, нет самоуважения, того единственного, ради чего все добро. Может быть зверским эгоистом, превозносить себя, жалеть до кровавых соплей — но не любит себя и не уважает. Вся его трезвость переполнена этой болью, от нее никакая радость не в радость, только сосущая пустота. И в раю перво-наперво побежит за бутылкой.

Спроси же себя, как ты помогаешь самоуважению мужа. Умеешь ли поддерживать его самолюбие? Не забываешь ли одобрять, хвалить — не за что-то «заслуженное», а наперед, авансом, ни за что, просто так? Бываешь ли ласковой, умеешь ли уступать?

Не случается ли, что ненароком унижаешь своими замечаниями, просьбами?.. (Попросить принести ведро воды можно и взявшись за ведро и чуть-чуть замявшись, — мне не показалось, что муж твой слепой.)

Однообразным протестом против пьянки не вызываешь ли обратную реакцию?.. И этот протест можно ведь выразить по-разному. Чем меньше слов, тем действеннее.

Вникни объективней и в то, какое влияние в этом смысле оказывает остальное окружение и вся его жизнь в целом. Учти, это не так-то просто, повторю еще раз: раны самолюбия тщательно скрываются, маскируются, в первую очередь от близких и от себя самого. Не исключено, что и на работе его регулярно тычут носом в какой-нибудь недовыполненный план, а он уверяет себя, что все в порядке, что ему это даже нравится, и по сему поводу можно закладывать…

Так же точно уходят от всяких конфликтов, которые не удается разрешить разумом или действием. Ты упомянула о странном, мягко говоря, поведении свекрови. Почти нет сомнения, что она ревнует к тебе сына, — увы, случай далеко не редкий; с твоей стороны, наверное, ответное соперничество. Холодная война?.. Если так, для мужа еще одна душевная нагрузка, вряд ли посильная.

Уразумей, пожалуйста, что в такой войне побеждает отказывающийся от войны.

И в борьбе против пьянства бороться нужно не против, а за человека.

Спроси же себя снова и снова: понимаю ли я, что наряду с ролью Жены, Матери, Хозяйки, Самостоятельной Женщины и пр. я отныне принимаю на себя в доме миссию Врача и Психолога? А именно — первого и единственного психотерапевта своего мужа, подруги, которой надлежит быть и нянькой, и любовницей, и наставницей, и вдохновительницей, но всего более — искусной артисткой в роли Прекрасной Дамы, верящей в своего Рыцаря?.. Готова ли внутренне, выдержу ли, потяну ли? Ведь и при самых блистательных победах придется продолжать жить как на вулкане… Иду ли на это?.. (.)

СОЗВЕЗДИЕ ДЕВЫ

Письма от одиночек женского пола. Сказать, что их много, — значит ничего не сказать. Эпистолярная активность неустроенных представителей не столь прекрасного пола, впрочем, ничуть не меньше и в откровенности не уступает. Одно время обеспокоился, что придется открывать брачную контору на дому: косяками шли моления о сватовстве и консультациях по выберу спутника жизни, ломились в дверь. Знакомый астролог объяснил, что это такой сезон: Венера вошла в Созвездие Девы, а Марс возбудился.

Несколько возгласов из женского хора. Отвечает на них сотрудница автора, называющая в одном из писем свое имя.

В. Л.

У меня пропал смех. Нет, какой-то утробный еще остался, бывает и истерический хохот, а вот простую дружелюбную улыбку скроить не могу даже под страхом смертной казни.

Знаю, что отношусь к тому несчастному типу людей, у которых процесс торможения преобладает над процессом возбуждения. Нечего и говорить, что обычное мое состояние — гордое одиночество. Самые ненавистные минуты для меня — это институтские перемены. Сижу, читаю книжку, явственно ощущая какую-то ненормальность положения… Кое-кто считает меня высокомерной, сухой, безнадежно скучной. Более проницательные и добрые чувствуют, что я страдаю, и делают шаг навстречу, пытаются установить контакт, как с другой цивилизацией.

— Светик, ну как дела?

Изо всех сил пытаюсь сотворить что-то вроде смайла, гримаса яростно округляет мои глаза.

— Да ничего, — чуть не плача.

— А что без настроения сидишь? «Проснись и пой, попробуй хоть раз не выпускать улыбку из счастливых глаз!» — Нинок так мило улыбается, так хочет заразить меня кокетством. Я тру виски, изображаю такой смайл, что Нинок икает и поспешно отходит.

Я делаю вывод. Как паук свою жертву, поджидаю, кто еще попадет в сети моего странноватого обаяния. За соседним столом шел разговор о свадьбах.

— Светик, ну когда мы тебя замуж отдадим, Светик, а? — весело обращается ко мне Родиончик.

— Мне еще рано.

Со стороны это выглядит как судорожное растягивание углов рта. У меня еще не запломбирован клык. На ходу меняю тактику: никакого насилия над собой! Не хочется улыбаться — не буду!

— Я еще погуляю! — заканчиваю я трагически. — А что это вдруг тебе в голову пришло? — с выражением удовлетворенного убийцы добавляю я. Родиончик отворачивается. Аннигиляция.

Те, с кем мне по пути домой, стараются перейти на другую сторону улицы. Рядом со мной садятся лишь в том случае, если других мест в аудитории нет. Об меня спотыкаются на расстоянии пяти метров.

Трудно со всеми, но особенно, конечно, с юношами и с мужчинами. Когда мне было 10 лет, какой-то мальчишка сказал, что я страшная. Между тем я знаю, что довольно миловидна. Мужчины смотрят на меня издали с нескрываемым интересом и готовностью к восхищению. Но вот я засекла эти взгляды… Все, конец. Разочарованно сплевывают.

Вчера был приятный сюрприз: сокурсница искренне обрадовалась нашей встрече в автобусе, и радостный щекочущий смех вдруг вырвался из меня. Кто-то рядом pyгнулся и вдруг перестал. Я была пленительна! Нескромное признание, но очень уж редки такие минуты, можно и прихвастнуть.

У меня канцелярская книжная речь, от которой отдает плесенью. Узкий кругозор, несмотря на то, что в курсе всех телепередач, собираю периодику, фонотеку. Не умею интересно рассказывать, меня скучно слушать. Очень тщательно слежу за собой, страдаю от недостатка некоторых средств парфюмерии…

Научите меня улыбаться! ПОЖАЛУЙСТА!!

А чтобы понять меня изнутри, проделайте такой опыт: расслабьтесь, поднимите глаза вверх и начните шарить ими по потолку. При этом спрашивайте себя: что это? зачем это? на что все это? Может, вам удастся вызвать состояние нереальности происходящего? Нет, я могу отличить сон от яви, я считаюсь воплощением нудного здравого смысла, я прекрасно учусь и качусь по наклонной плоскости. С годами не умнею, а деградирую, потому что всегда одна.

Во всех книжках и статьях про общение твердят на разные лады: перестаньте думать о себе, займитесь делами, займитесь другими, расширяйте интересы, включитесь в жизнь общества — и вы будете счастливы и научитесь жить. Но это все для людей, которые могут хоть на процент управлять собой, во мне же лишь вид другого человека вызывает агонию.

Конечно же, все мои страдания замешаны на изрядной доле эгоизма, но… скажите, что же делать мне с этим эгоизмом, ну что?.. Куда выкинуть, как выцарапать из себя? Я его не в магазине покупала, эгоизм свой, не выбирала его, я ничего в жизни не выбирала. Я глупа и черства, а мать у меня женщина трудной судьбы и холерического темперамента. Обложит матом, только чтобы скрыть подступившую нежность.

Умоляю вас! Конкретные рекомендации! Естественности, раскованности! Формулу смеха!

Пожалуйста, не отсылайте меня опять к литературе или на прием к психиатру. Я хочу познать любовь и не окосеть от неожиданности, когда любимый меня обнимет. Я хочу научиться смотреть на мужчин прямо, а не боковым зрением. Научите меня быть счастливой!

P. S. Извините, маленькое приложение. Забыла сообщить, что мне 20 лет. Вот мои медицинские данные (…) Извините, что так подробно. А еще (…) Как быть с этим? Эндокринолог тоже ничего определенного не сказал.

Пишу вам, а сама так покраснела, что о щеки можно зажигать спички. Я потеряла стыд, простите меня, простите[

Скажите, а можно вылечиться от невезения? (.)

Светик, здравствуй!

Не пугайся, сейчас познакомимся.

Письмо твое В. Л. прочел. Доверил моему опыту. Я врач тоже, по женской части.

Если думаешь, что достаточно привести в порядок одно, потом другое и третье, улыбочку наладить, подковаться раскованностью, а потом еще чуть повезет и сложится результат, называемый счастьем, — то ошибаешься.

Ни из чего не складывается.

Хочешь, расскажу о себе?

Девчонкой носила два прозвища: Елки-Палки и Сикось-Накось. Оба с собственного языка спрыгнули и приклеились. (Хоть вообще-то Елена Аркадьевна.)

Нескладная была, страшненькая, болезненная. Не нравилась себе до отчаяния. Перед зеркалом тайком плакала и молилась примерно так: «Дай мне, господи, чуть покороче нос, чуть постройнее ноги и попрямей позвоночник! Ну что тебе стоит!.. Дай брови тоненькие и кожу шелковую, как у Марьяшки, а волосы можно оставить какие есть, только чтобы ложились волной, как у нее, а не как у меня, сикось-накось».

А еще, как ты, умоляла: «Научи улыбаться — улыбка-то у меня вымученная, резиново-каменная, сикось-накось. А еще чуть побольше этого, поменьше того… В общем, сделай так, господи, чтобы я нравилась ну хоть кому-нибудь, хоть бы только себе самой!.. А еще сделай так, чтобы с теми, кто нравится мне, я не была такой фантастической идиоткой».

Такой я моментально делалась не только с мальчишками, но и с девчонками, если восхищена… Важнее всего, как Марьяшка ко мне относится, — а как она может относиться к этому крокодильчику, переполненному тупой молчаливой завистью? Я завидую, да, но я ее обожаю, я жизнь ей отдам, только вот зачем ей моя жизнь?.. Так люблю восхищаться, обожать — но почему же за это такое наказание? Я ведь все-таки не идиотка, я просто дура, каких много, но почему я должна из-за этого так страдать?!

«Сделай так, господи, чтобы те, кто на меня обращает внимание, не превращали меня в сломанную заводную куклу, у которой дергается то рука, то нога, то кусок глаза, чтобы с теми, кому я вдруг со страху понравлюсь или только подумаю, что — а вдруг?! — у меня не происходил в тот же миг этот провальный паралич всех естественных движений, всех чувств и памяти, всех-всех жалких мыслишек, не говоря уже об улыбке…»

В общем, тебе все ясно. С обострениями и рецидивами. Еще неделю назад, вылезая из автомата, поймала на себе взгляд молодой раскрашенной павианихи в игольчатых джинсах. Взгляд говорил: «Ну и уродина же ты кирпичная, ну и макака берложная. Напрасно тебя природа произвела». Денька два после этого не было аппетита жить.

Были меж тем времена. Дурой не перестала быть, нет, и не похорошела, хотя бывали, конечно, разные перепады, туда-сюда, как в погоде.

Но шло развитие, менялся исподволь цвет судьбы…

По счастью, не успевала я слишком уж основательно влюбиться в свои переживания — отвело, вынесло — всматриваться начала, врачом становясь, понемногу вникать…

Не скажу, чтобы от себя отнесло, нет, долго еще оставалась все той жевокругсебякой. (В. Л. этот мой научный термин принял к сведению, но предпочитает по старинке «эгоцентризм», «эгоизм», «ячество», «яйность». Сошлись на том, что мужчины яки, а женщины вокругсе-бяки. Разница в том, примерно, что женщина в каждой стенке зеркало видит и себя в нем, а мужчина в зеркале стенку не замечает, о которую и бьется вооруженной головой.) Но обнаружила с облегчением неисключительность свою. Расширила обзор судеб, характеров, способов жить и чувствовать. Узнавала чужие трагедии, а в собственных замечать стала смешное. (И ведь ты тоже над собой умеешь хохотать, доставила мне массу удовольствия своим незапломбированным клыком.)

Открылось, как смела и щедра жизнь в своих возможностях, как фантастична. И как трусливо, подражательно, фальшиво живет наш женский полк (словцо моей бабушки), как мало и тускло видит, как неизобретателен и ограничен, как не умеет и не желает мыслить, как рожает и воспитывает под стать себе мужичков, отчего и воет.

Узнавала и редкие, но в высшей степени закономерные случаи, когда не имеющие, казалось бы, никаких шансов блистательно выигрывают поединки с судьбой. И обратные, очень частые, когда те, кому дано все и более, проигрываются в пух и прах.

Специальностью моей стали женские поединки. Акушерство и гинекология. Исток жизни и смерти, плодоносная тьма, таинство живорождения. Хотела действовать, помогать — и познать сокровеннейшее, самое слабое наше и самое сильное. Сколько дежурств отстояла, сколько спасла, сколько потеряла — не счесть. Проклинала выбор свой не единожды. Теперь знаю — женский поединок один: против себя. (Мужской, В. Л. говорит, тот же самый.)

А сама продолжала хотеть нравиться и сейчас хочу нравиться — боже мой, почему же нет, если так хочет моя природа? Нравиться мужчинам, нравиться женщинам (так же и стократ важно, мужчины не верят и не поймут никогда) — нравиться собакам, нравиться детям — нравиться себе чтобы — да, Светик, да!.. В этом жизнь женщины, что бы там ни вещали, и Земля вокруг Солнца вертится потому, что нравиться ему хочет.

И вот потому именно хочу подсказать тебе то, что мне подсказалось жизнью:

ХОЧЕШЬ НРАВИТЬСЯ — НАУЧИСЬ НЕ НРАВИТЬСЯ.

«Что-что-что?.. Очередной бальзам для неудачниц?..»

Нет, Светик. Спасение.

Ты, наверное, знаешь: во многих странах выпускают специальные дамские журнальчики. Для девушек, для молодых жен, для матрон разных комплекций. Как правило, отменно бездарные, серые невпроворот, изданьица эти имеют повышенный спрос, не залеживаются. Почему? Потому что издатели худо-бедно знают своих потребительниц, и того более: созидают их, потребности культивируют. Практичность прежде всего. Моды, кройка-шитье-вязание, чуть-чуть о мужчине, последние кулинарные рецепты, психология, нельзя нынче без науки такой, предпоследние новости о любви, интимные нравоучения, гигиена того-сего, из жизни артистов, косметика и массаж, стишочки… Если всю эту бодягу свести к корню, к вопросу: кому пудрят мозги? — то ответ вот: тем, кто желает нравиться; тем, кто не потерял надежды; и кому не терпится, кому подавай.

Может, вспомнишь, в школе по русскому проходили наречия, оканчивающиеся на «ж» без мягкого знака?.. Дабы облегчить усвоение, придумала на уроке:

Хотя и мало их не так уж,
но ты запомнишь и поймешь:
УЖ, ЗАМУЖ, НЕВТЕРПЕЖ, ОДНАКО Ж
Без мягких знаков пишут сплошь.
Но так как «уж» употребили
уже мы дважды, подытожь:
чему бы девку ни учили,
ОДНАКО Ж ЗАМУЖ НЕВТЕРПЕЖ.

Клиентуры этой никогда не убудет. Обязана нравиться сестра наша, чтобы счастливой быть, куда ж деться. И уж как для нас, бедолаг, стараются советчики опытные, как со всех сторон наставляют, подсказывают, разжевывают. А уж насчет смайлов, улыбочек этих — тома, тома, глыбы улыбоведения. Все больше средств счастья, общедоступных, проверенных, на все случаи.

…Так вот, Светик, все сразу, одним махом: чушь. Парфюмерия бесполезна, косметика не помогает, прически бессмысленны, шмотье не спасает, интимные нравоучения усугубляют крах.

Средств счастья нет.

Надежда — враг номер один. Коварнейший.

Не нравиться надо, чтобы счастливой быть, а наоборот, счастливой быть, чтобы нравиться.

Вот он и весь секрет. Быть счастливой. Да, сразу так, в точности по Пруткову.

Как это, как это?.. Ни с того ни с сего?! Что я, псих?.. На каком основании?..

А вот безо всяких.

Подумай, осмотрись — и может быть, согласишься со мной: счастье никогда не имеет никаких оснований, даже самое обоснованное. Никаких, кроме себя.

А несчастность — свойство не притягательное, можно и не доказывать, да?.. И притворяться счастливой нельзя никак, лучше и не пытаться.

ХОЧЕШЬ НРАВИТЬСЯ — НАУЧИСЬ НЕ ХОТЕТЬ НРАВИТЬСЯ.

Ты в недоумении, как и многие, кто слышит такую странную рекомендацию. Не нравиться — не проблема, особенно если есть врожденное дарование. Но как же это не хотеть нравиться? Что за чушь, а природа? И вообще, разве возможно?

Возможно, Светик. Возможно, притом что одновременно и хочешь нравиться.

Разве редкость — противоположность желаний в единый миг?.. Не знаю в точности, как у мужчин, а у нас — норма.

Так ли уж редки положения, когда это действительно необходимо — не хотеть нравиться?

Представь, например, что по роду работы ты вынуждена иметь дело с мужчинообразными роботами. Все как у людей, со всеми рефлексами: говорить умеют, играть на гитарах, а некоторые даже как бы и думать…

Упомянутая Марьяшка, школьная моя богиня, жила под любовной бомбежкой с пятого класса. Красавица, умница, существо диковинной чистоты, гениально пела. (Только в одиночестве, я подслушала один раз.) Не могла представить себе тогда, что это чудо женственности обречено на беспросветные страдания и что вместо нее счастливым станет чудовище по имени я.

Мне было известно больше, чем другим; но и я лишь много лет спустя поняла, какой страшной и одинокой была ее жизнь при этой потрясающей внешней завидности.

Обступали без продыху, домогались, лезли разные-всякие, и прежде всех, конечно же, наглецы, убежденные, что конфетка эта обязана пожелать, чтобы ее обсосали.

А она не желала — и чем дальше, тем возмущеннее. Возвела броню недотроги. Соблазняли, молили, пытались насиловать; поносили и клеветали всячески; шантажировали, в том числе и угрозами самоубийства. Один несчастный привел угрозу в исполнение, оставив сентиментально-пакостную записку. Сама еще до того дважды была на грани, но выдержала… Страстно, всей глубиной существа ЖЕЛАЛА НЕ НРАВИТЬСЯ — но никто не верил. Видели ее красоту, а Ее не видели. Стриглась два раза наголо, не помогало.

В двадцать пять лет — кризис, больница… К сорока — жизнь и облик монашенки в миру, все еще прекрасной, все еще нравящейся, но уже на почтительном расстоянии — броня стала зримой. Никого не осуждает, никому не завидует, всех жалеет, всем помогает. Девственница. Противоположное желание?.. Наверное, было, но куда ушло, в какие Подземные или небесные тайники… Не ждала принца, нет, отрезала эту блажь лет с тринадцати.

Не понравиться — не проблема?.. Для кого как, правда?..

А понравиться, говорю тебе, не проблема тем более, будь ты и страшней водородной бомбы. Не проблема, если у тебя есть ЖЕНСКИЙ УМ.

Женский ум?.. Это какой такой?

А вот тот самый, который против логики.

Подсказывающий всегда правильно, всегда своевременно: чему быть и какой быть, что и как делать. Всегда точно, всегда гениально, если только слушаешься без помех. Ум природы, которого так не хватает нашим ученым мужам, а с прогрессом образования, увы, и нам, подражательницам.

Ум души — против всякой очевидности.

Ум судьбы — можно и так.

У девчонки каждой, у всякой женщины — хоть крупицей. Ясновидением, искусством непостижимым являет себя, но не каждый день… В минуты отчаянные — спасает. Но и пары-другой лет — да что говорю, минут пяти нашей жизни вполне хватить может, чтобы замуроваться навек.

Как вернуть?..

Очень просто. Нужно лишь добросовестно дойти до отчаяния. До настоящего, когда нет больше ни слез, ни жалоб. Когда нет никого, ничего.

В бездонность свою — подняться.

Женский ум страшно прост, Светик, до бесконечности прост, и он весь в тебе.

Сама знаешь: природа наша живучая такова, что и на смертном одре поймать себя на желании нравиться не проблема, не так ли?.. Вот и я ловила себя на нем сто раз на дню, как и ты. Ловила и старалась только переставать суетиться, прислушиваться — и…

И однажды… Что ты думаешь? Поймала смех. Смех! И не чей-нибудь, а мой собственный, детский смех — самый утренний…

Вдруг вспомнила, что совсем маленькой хохотушкой была заливистой. Что и нравилось, и была счастлива, пока не узнала, что должна нравиться.

И вот начала… Позволять себе не более и не менее как смеяться. Не заставлять, не стараться, а позволять, всего лишь.

Обнаружила, что имею право на жизнь такой, какая есть, могу смотреть на себя своим взглядом, а не прилавочным.

Товароведа в себе — за шкирку!..

Причины моей веселости не ведал никто, но я не могла не заметить, что многим от нее делается хорошо: большинству-то своей не хватает, почти каждый бедняк, взаймы просит…

И вдруг девчоночья мольба ненароком сбылась. И вдруг стала нравиться, при всех сикось-накосях, нравиться до одурения, нравиться слишком многим. Никто ничего не понимал, а я меньше всех, только смеялась. (Смех — это, между прочим, и есть встреча противоположных желаний, знак их приветствия.)

А однажды, ближе к вечеру, возник Он и сказал: «Елки-палки, я ведь с ума сошел. Такой, как ты, не бывает, тебя просто не может быть, это нечестно. Ты обаятельна, как удав. Извини, что я опоздал».

…Прости, прерываюсь.

«ХОЧУ ХОТЕТЬ ЖИТЬ»

В. Л.

Я больна, давно поняла это, но никогда не осмелилась бы пойти к врачу: он мог бы (из лучших побуждений) сказать все моей маме.

Это произошло в шестом классе. Какой-то дурак лет восемнадцати полез ко мне под юбку. Потом в восьмом повторилось что-то вроде этого на лестничной площадке. Если смотреть здраво, ничего страшного. Но с этого момента в меня вселился Страх. Я написала это слово с большой буквы, для меня это очень много значит…

Мне 21 год, и я уже несколько лет хочу смерти. Умереть так, чтобы это не было самоубийством, иначе мама и бабушка будут винить в этом себя… Если слышу, что кто-то умер, думаю: «повезло» — это первая моя мысль.

Я не живу, я прозябаю. Я учусь в институте и не хочу учиться, у меня нет ни любимого дела, ни любимого человека. Боюсь знакомиться, боюсь даже знакомых. Поймите меня правильно, я вовсе не считаю, что «все мужчины подлецы». Но ведь это всегда останется…

Иногда представляю себя русалкой, живу в глубинах океана, играю с людьми… Я умею летать, как Ариэль, силою мысли, и вот на меня нападают, допустим, трое, а я взлетаю и поочередно убиваю их, да, я нахожу удовольствие, представляя, как я их убиваю и улетаю… Я ведьма, один мой взгляд может убить…

Я мечтаю о силе, но ее нет. Мечтаю и о любви — как все девушки моего возраста. Может быть, если я полюблю, Страх исчезнет?

Не всегда замкнута в себе, нет, у меня есть подруги, умею слушать. Не одинока в жизни, но одинока в Страхе, мне нельзя ни с кем этим поделиться. Страдающий человек должен скрывать свое страдание и не рассчитывать на сочувствие.

У вас, наверное, было много таких случаев, не претендую на исключительность, но боль остается болью, даже если она существует у многих…

Перечла свое письмо, все не то… Я хочу хотеть жить. (.)

Добрый день, милое существо, мы прочли твое письмо вместе. В. Л. решил, думаю, верно, что я тебя пойму, потому что я женщина.

Да, невезение. Раньше, чем успела душа приготовиться, откуда-то из-за угла мерзкое щупальце…

Верь, все будет хорошо, придет и любовь, если — осмелишься быть искренней;

— дашь себе право следовать своим симпатиям, пусть едва вспыхивающим;

— поймешь, что не стыдно, напротив, необходимо еще до всякой интимности рассказать обо всем, мучающем тебя (реакция и будет проверкой, достоин ли).

Быть неболтливой в страдании — хорошо, но ошибка — таиться безвыходно.

Умеешь слушать — сумеешь и рассказать.

НЕСЛЫШНЫЕ КРИКИ

В. Л.

Мне скоро 22, я здорова. «Вариант нормы», но такой вариант, который вредит.

Для меня все не то и все не те. (Кажется, так воспринимали мир философы-романтики? «Мы мало хотим того многого, чего мы хотим».) В эмоциях себе не отказываю, но преимущественно это эмоции по поводу отсутствия эмоций. Мелочность чувств. Не люблю никого и ничего. Даже себя — не пылко.

Осенью, на картошке познакомилась с Лёвиком. (Со второго курса, а я на третьем филологического.) Относится к редкой категории людей-факелов… И вот такого человека угораздило полюбить меня. Хотел уехать из Москвы — я не отпустила, жалко терять такого друга, ведь он чуток к любому моему душевному движению. Хотел заболеть и умереть, прыгал поздней осенью в пруд (лишь насморк вылечил), дышал газом, раза три резал вены. А я, скрывая предательски вырвавшуюся улыбку, говорила: «У человека должна быть надежда…»

В феврале все изменилось: Лёвик идет на войну, в Афганистан! Я пыталась почувствовать этот уход — и не могла. Только знала, что Лёвик будет искать смерти, и чтобы не искал, согласилась пойти в загс, хотя все мое существо протестовало.

Загс в этот день был закрыт. А Лёвика забраковали на медкомиссии.

В один из вечеров (в холле общежития, неуютно) я свернулась в кресле калачиком, подставив голову, — он не мог не погладить мои волосы… С этого и началось… Каждый вечер я твердила себе, что это нечестно, но отношения перешли в такую стадию, когда до брака оставалось два шага: один фактический и один формальный. (Принципы Лёвика ставят эти шаги в обратном порядке.)

Бесконечные разговоры, выяснение отношений, усталость, досада, жалость…

Лёвик подает заявление об уходе из университета. Что же с ним будет, вся жизнь перекорежена, нельзя так (хоть я и говорила ему, что мое понятие нравственности размывается). Опять направляемся в загс, у Лёвика не принимают паспорт: отклеилась фотография. Лёвик склонен все воспринимать символически, сказал, что рук резать больше не будет, а я почувствовала неподъемную тяжесть… (.)

Здравствуй,

по просьбе В. Л. очень долго и нескладно тебе отвечала, порвала два черновика. Может быть, всего-то нужны два слова, так сказать, отпущения грехов да пара советов, облегчающих совесть…

В некотором роде бурька в стакане воды. А с другой стороны — бесчерновиковая жизнь.

Понимаю, вряд ли на тебя произведут впечатление такие слова: «В 40 лет… да нет, даже и в 30… да нет, даже и в 25, даже через годик, через недельку уже! Вся эта история с Л. покажется тебе не стоящей выеденного яйца…»

Если же ближе к сути, то больше всего выпятилась непривычка чувствовать самостоятельно.

«Для меня все не то и все не те». Ну и что же, правильно. Констатация факта. «Может быть, и я тоже не то и не та?..» Тоже правильно.

Меж тем занудливый голосок напевает, что пришла, понимаете ли, пора любви, сезон замуж. Надо, знаете ли, глубоко чувствовать…

Да НЕ НАДО!..

Не долженствуемые события!..

Доверяй душе, признай хотя бы ее существование для начала. Признай, что она, душа, такова, какой должна быть. Что многие наши непонятные стремления и внеочередные радости, равно как страхи и отвращения, — на самом деле ее крики. А «отсутствие эмоций» — крики самые громкие. Это она вопит, что не хочет размениваться.

Твой «человек-факел», признаюсь, вдохновил меня мало. «Хотел заболеть, прыгал в пруд, дышал газом». Ну, знаешь ли… Насильник наоборот: приставляет к своему виску пистолет и орет: «Отдайся, или я застрелюсь».

Шутник! Вот как бы ему ответить: «Ставишь меня в безвыходное положение?.. Вынуждаешь меня отдать тебе мою жизнь?.. Стреляйся».

И ты тоже — не играй больше так, ладно?..

СТОПАРИК УСПОКАИВАЮЩЕГО

Еще один случай. Созвездие Девы здесь ни при чем. Одиночество во множественном числе.

В. Л.

Читала ваши книги, но не представляю, как применить все это на практике. Дело не во мне. Дело в моей подруге и ее близких, а я не знаю, как ей помочь.

Чуть больше четырех лет назад я сама попала на прием к психиатру. Из-за затяжного производственно-нравственного конфликта. Нет бы этой перестройке начаться несколькими годами раньше! В конце концов, уже после моего перехода в другую организацию, руководство разобралось, начальника сняли. Те, кто мне говорил, что плетью обуха не перешибешь, спокойно работают на своих местах. В общем, все хорошо, но вспоминать радости мало. В тот период пыталась пить микстуру Кватера, выпила ведра два, результат нулевой. К таблеткам не прибегала намеренно… До того момента считала, что подобные страдания чушь собачья, неумение взять себя в руки. Очень сочувствую друзьям, тем, кто общался со мной; ясно помню, как хотелось убить каждого, кто советовал мне «не обращать внимания», «осмысливать логически», — это я могла, а толку что?

Вот и сейчас не знаю, что делать с Валей. Мне подругу угробить не хочется, сами понимаете. Я желаю ей добра, а вот что сейчас добро, не знаю, могу ошибиться.

Вале 37 лет. Красива, физически здорова. Образование высшее педагогическое. Работает в библиотеке, работа не радует. Дочери ее 15 лет, девочка болезненная, вспыльчивая, впечатлительная, трудноуправляемая. Сыну 3 года.

Когда Вале было 28, ее мужа осудили на 10 лет — «стройотрядовское дело», взятки за то, чтоб давали материалы, и т. д.

Привыкла, что всем в доме занимается муж, немножко играла «аристократку». Обеспечены были очень неплохо. С деньгами дела не имела вовсе, продукты закупал муж, одежду — он же, крупные вещи — тоже. А тут пришлось за все браться самой, узнавать, что почем, и прикидывать, сколько до получки. Не скажу, что она именно в этот период стала невыдержанной, нет, и в счастливой жизни супругов бывали моменты, когда они пуляли друг в друга табуретками. И в пору замужества говорила, что мужа не любит, но мало ли что она может ляпнуть и сейчас. Где-то в середине срока его заключения ее настигла «большая любовь». Тут же доложила мужу. Тот попросил ничего не менять, подождать, пока выйдет на волю. Любимый же гордо заявил, что согласен быть мужем, но никак не любовником. Решила развестись. Как на грех, потеряла паспорт. Пока оформляла новый, время шло, любовь любимого угасала. К мужу на свидания Валя не ходила, ходила ее тезка, приятельница мужа по свободной жизни. Развелась Валя, но замуж так и не вышла, все были какие-то препятствия. Самым главным была она сама. Вела с любимым примерно такие речи: «Что меня бесит, ведь он выйдет, и все у него опять будет, женится и назло мне будет жить здесь же и лучше, чем я. Он же все может, и получать прилично будет, квартиру жене обставит. Ты ведь совершенно другой человек, ты ведь меня так не обеспечишь».

Ее бесила мысль, что «ее муж» будет стараться для кого-то другого.

Муж женился, будучи еще в тюрьме, на той самой тезке. Правда, звонил и спрашивал совета, жениться ли, как будет лучше Вале? Валя сама не знала, как ей будет лучше. Сын — от любимого, она очень хотела сына. Но любимый показывается редко, раза три в месяц гуляет с сыном, читает Вале морали на тему воспитания подрастающего поколения. Бывший муж на свободе, живет в этом же городе, имеет дочь от второго брака. Часто приходит к Вале, периодически клянется в любви, клянется, что с той семьей жить не будет, к Валиному сыну относится хорошо. Валя начинает думать, что у них общая дочь, что мальчику нужен отец… Он действительно ценный специалист, человек по-хорошему предприимчивый; сейчас он бы решал проблемы без обхода закона; то, что они построили в кратчайшие сроки, построено с отменным качеством, это признано. Уже достаточно хорошо устроен, прекрасная работа и хорошо оплачиваемая, недавно получил квартиру. Разводиться, похоже, не собирается. Однако Вале об этом твердит.

Какой-то дикий круг, с нюансами не опишешь… Сама Валя не в состоянии решить, кто же ей нужен, да и нет смысла в ее решении. Страшно боится остаться одна, вообразила, что совершенно беспомощна. Хотя, если она эту катавасию переносит вот уже который год, сил у нее, как у Ильи Муромца…

После освобождения мужа, естественно, начали выяснять, кто виноват; классический вопрос, который каждый из них обсуждал с дочерью. Каждый доказывал, какой он хороший и как другой неправ. Девочка издергана. Все свои неприятности Валя срывает на детях. Если у нее настает пора взаимопонимания с любимым, вскоре прибегает муж, клянется вот-вот решить вопрос с разводом, только… Если мир и покой задерживаются в этой фазе, появляется любимый и выкрикивает лозунги: «Моего сына уголовник воспитывать не будет!»

Идеальный вариант: если бы кого-то третьего? Но где же его взять, этого волонтера? По брачному объявлению?

Безобразно срывается на дочери. Муж получил квартиру, она отправила дочку туда. Девочка мечется между двумя домами. А Валя, с одной стороны: «Я тебя растила без отца 9 лет, пусть теперь он тебя воспитывает!» С другой: «Не едет, такая-сякая, на мать ей наплевать!» Женщина, в своем детстве не слышавшая от родителей худого слова, крестит дочь скотиной…

Всех жаль, и всех можно понять. Можно было бы и любимому сообразить, что если она все-таки развелась ради него, любимого, то ее рассуждения насчет благ жизни — труха. Можно было б и мужу, зная ее характер (точнее, отсутствие его), сказать понастойчивее… Она ведь жутко внушаема, всегда знаешь, с кем общалась в последние дни, и мысли, и вкусы, и интонации усваивает моментально. Сказать, что никаких разводов, и все, успокоилась бы, за нее решили. А сейчас кто за нее решит? И кто знает, чего же ей в самом деле надо? О муже — «все-таки родной человек, столько лет вместе». О любимом — «все-таки только его люблю». А иногда — все наоборот.

Я бываю у них в среднем раз в неделю и никогда не знаю, что у нее в этот раз, кого любит, кого проклинает. Толкует то и дело, что скоро умрет, что не жилец на свете, но перед этим убьет мужа или его жену, — все это с крепкими выражениями сообщает дочери-подростку, при маленьком сыне. Крик по любому поводу, беспочвенные придирки. На кульминациях спроваживаю детей, говорю о ее безобразном поведении, накапываю стопарик успокаивающего. Через какое-то время будет плакать, просить прощения… И вдруг опять взрыв и несколько вариаций на тему, что я такое, если не понимаю, каково ей, и поминание всех и вся.

Не знаю, что это: нежелание сдерживаться, распущенность — или невозможность сдерживаться, та уже стадия, когда взывание к разуму само по себе верх идиотизма? Иногда отповедь действует прекрасно. Иногда в разгар ее выступления я одеваюсь и молча ухожу; в следующий раз Валюша — душа-человек.

Но если это начало болезни? Я-то знаю, каково сдерживаться. И к чему может привести.

К психиатру, к невропатологу?.. Не пойдет. Да и на что жаловаться?.. Чтоб идти ко врачу в таком случае, нужно быть уверенным, что тебя захотят выслушать, понять, — такой гарантии нет, увы. Чтобы ходить в поликлиники, нужно быть повышенно здоровым человеком.

Что делать, к кому обратиться? Чем я могу ей помочь? И ради нее, и ради ее детей — посоветуйте что-нибудь… (.)

В. Л. приболел. (Чтобы отвечать на письма читателей, тоже нужно быть повышенно здоровым человеком.) Поэтому позвольте представиться… Можно на «ты»?

Первое, что хочу сказать: молодец, умница, почти героиня. Делаешь все, от тебя зависящее. Практически ты для своей Вали сейчас и есть жизненный психиатр. А то, что не выходит ничего путного и не ведаешь, что хорошо и что плохо, не знаешь, распущенность, невоспитанность или болезнь ее нераспутываемый клубок страданий, противоречий, нелепостей — это и есть жизнь, твоя пациентка, в лице любимой подруги и ее окружения.

Упование на диагностику, на белый халат, на лекарство? На гипнотический авторитет?.. Не наивна, помнишь и два своих нулевых ведра. Видишь и разницу между собою и ею — подобрались вы, как и бывает чаще всего, по контрасту. Ей нужно брать — от тебя или кого-нибудь, в пределе ото всех, тебе — отдавать. Тебе «всех жаль, всех можно понять». Ей жаль себя, а понять никого не может. И потому тебе ее еще больше жаль; тебе хочется, чтобы была болезнью эта ее остервенелая дурость — болезнью, которую вылечивают, и дело с концом. Но ты и сама видишь, что это не та болезнь, для которой достаточно просто доктора.

Могла бы и я сказать, хоть и не психиатр: личность Валя твоя незрелая, похоже, несколько истероидная, с ярко выраженной потребительски-инфантильной установкой. Затяжная невротическая реакция на внутренний конфликт, складывающийся из… (тут пришлось бы цитировать не только твое толковое письмо, но всю ее бестолковую жизнь). Реакция, ставшая уже развитием, нажитым свойством характера — и имеющая все шансы на дальнейшее развитие в том же духе. С ума сойдет вряд ли. Угрозы для жизни не видится, убийства не совершит, но попытка самоубийства, мстительного, демонстративного, при обострении ситуации не исключается. Вот, пожалуй, и все.

Что делать? Прежде всего не брать на себя невозможное, тогда совершишь возможное, а быть может, и сверх.

«Устроить» ее жизнь, конечно же, не в твоих силах и не в чьих бы то ни было. Внести ясность и логику в метания души — тем паче. Но ты можешь, покуда у самой силенок хватает, оставаться при ней и исполнять роль если не духовного руководителя (врача, который нужен каждому), то балансировщика, частичного гармонизатора — того самого жизненного психиатра, который тоже нужен практически каждому в свое время и в своем роде. Ты исполняешь эту роль почти на пятерку; и отповеди, и молчаливые уходы, и выпроваживание детей при безобразных сценах — все правильно. «Стопарики успокаивающего» — не знаю… Я помыслила бы насчет плетки.

Главная трудность: быть с ней, держать, но не подставлять шею — такие хватаются обеими лапками да и за горлышко. Не подливать масла в костер душевного паразитизма, не укреплять в амплуа страдалицы. «Омедицинивание» ее проблемы в этом смысле только повредит, даст козыри.

Посему, как можно меньше выражений сочувствия, всяческих словес и соплей, больше твердости и решительности. Внушаема во все стороны — что еще остается?.. Не поддавайся ее внушениям всего прежде сама. Не рассчитывай на долгий эффект проповедей, моралей, отчитыванья — все это на подобные натуры действует лишь поверхностно и непременно дает откачку в обратную сторону. Надежнее, пожалуй, иронические похвалы.

Итак, продолжай на свой страх и риск. Если взялась за гуж…

Задача не облегчится, но, по-видимому, прояснится, если главные помыслы устремишь на ее детей. Они ведь тоже она — ее непонятый смысл, ее ужас, ее слепота… Ничего не берусь советовать. Ты, конечно, не заменишь им живую мать, пусть и дурную, и упаси тебя Бог от такого поползновения. Но ты самый понимающий человек возле них, ты можешь с ними дружить — это очень и очень много, не меньше, чем материнство. (.)

НЕИЗВЕСТНОМУ АДРЕСАТУ

Прости, что долго молчала… На твой вопрос «как стать любимой» (всего-навсего) отвечаю:

ПРОСТО ДО НЕВОЗМОЖНОСТИ.

Милая, ну зачем, ну хватит себя обманывать. Сколько ожогов уже убедило тебя, что одно дело — быть нужной, другое — нравиться, а совсем другое — любовь. «Быть ценимой» и «быть любимой» — непереходимая пропасть.

Усвоим же наконец: любят не тех, кто полезен, не тех, кто хорош. Любят тех, кого любят. Любят за что угодно и ни за что. Любят за то, что любят. Никакая привлекательность к любви отношения не имеет, никакой успех, никакая сила и красота, никакой интеллект. Ничего общего с благодарностью — если это благодарность, то лишь за жизнь, но не свою. Любовь не может быть заслужена, любовь только дарится — и принимается или не принимается. Любовь — сплошная несправедливость.

Подожди, подожди… Чем вот, например, заслужил твою любовь новорожденный Максимка, ну вспомни. Тем, что измучил тебя беременностью и родами? Тем, что требовал хлопот, забот, суеты, расходов и треволнений, орал благим матом, пачкал пеленки, не давал спать, травмировал грудь?.. Своей красотой? Да там и смотреть-то не на что, надрывающееся исчадие — чем, чем оно нас влечет, чем владычествует?.. Своим обаянием, приветливостью, понятливостью? Ничего этого и в помине нет, только будет или не будет, — а есть ужас сплошной беспомощности. За что любить-то его? За то, что растет?.. А каким вырастет? Чем оплатит твои труды и страдания? Скорее всего, ничем, кроме страданий. Не за что, не за что любить это жутковатое существо. И мы с тобой были такими, и нас любили. Даже подкидыши, бросаемые выродками-родителями, умудряются найти усыновителей, и дети-уроды любимы лишь за то, что живут, хотя и жизнью это назвать почти невозможно. Чем же они добиваются любви?..

Что за странность упрямая в нашей породе — любить не того, кто тебе делает добро, а того, кому делаешь, не того, кто избавляет от страданий, а того, кто заставляет страдать? Ведь так часто это происходит, так повсеместно, что заповедь «возлюби врага» не выглядит столь уж неисполнимой. Так оно и получается, если по-здравому: любят тех, кто вредит, убивает…

Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания, а ненависть — силой того отвращения, с которым мы помним свои обещания.

Откуда любовь? Почему любят, зачем любят? Никто на этот вопрос не ответит, а если ответит — значит, любви не ведает.

Под кровлей небесной закон и обычай родятся как частные мнения, права человека, по сущности, птичьи, и суть естества — отклонение.

Почему любят, зачем любят? — вопросы не для того, кто любит. Любящему не до них, любящий занят, заполнен — огнедышащий проводник. Любовь течет по нему.

А где же свобода? Проклятье всевышнее Адаму и Еве, а змию — напутствие. Вот с той-то поры, как забава излишняя, она измеряется мерой отсутствия.

Любовь неуправляема, но любящий управляем, и еще как. Любящий управляем любовью, этим очень легко воспользоваться, этим и пользуются вовсю свободные от любви. Не какая-нибудь казуистика, самый обычный быт.

Твой Максимка еще свободен от любви. (Как с нелюбовью — не знаю.) Когда через него потечет любовь, неизвестно, пока он только пользуется твоей. И ею тобой управляет. А когда сам полюбит, тогда сразу перестанет быть таким искусным правителем, вот увидишь, станет беспомощным, как ты. И не сумеешь ему помочь, дай бог не помешать. Может быть, любовь постигнет его уже умудренным, на должности профессора амурологии, с уймой практичнейших знаний в загашнике, — и сделает все, чтобы он этими знаниями не воспользовался, — так управится, что про все забудет.

Так что же свобода? Она — возвращение забытого займа, она — обещание… Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания.

РАЗВЕ ТОЛЬКО СЕГОДНЯ?

Подборка «Ревность, страдальцы и жертвы». Слишком много вариаций на одну тему. Начнем сразу с ответа.

"Не угадали, ревность я понимаю не абстрактно… В каждом выступлении пытаюсь подвести научную базу именно потому, что отношусь к этому делу ревниво. Нет, не доказывал, что боль можно одолеть рассуждениями, хотя были попытки… Смею думать, что знаю о ревности все возможное, в том числе и то, как противостоять… Но противостояние не есть уничтожение, будем точны, а есть именно противостояние. Сопротивление без самообмана.

Противник должен быть хорошо изучен.

Раньше любви. Кажется естественным, что любовь порождает ревность, но это не так. В природе первична ревность, предшественница любви, относящаяся к ней примерно так, как обезьяна к человеку.

Маленькие дети, за редкими исключениями, сперва начинают ревновать, а потом любить. У тех животных, где еще трудно заподозрить что-нибудь похожее на любовь, ревность уже процветает. На эволюционной лестнице отсутствие ревности совпадает с отсутствием избирательности в отношениях, малой индивидуализацией и тупиками развития. (Черви и мухи совсем не ревнивы.) Ревность начинается там, где НЕ ВСЕ РАВНЫ и НЕ ВСЕ РАВНО. Охранительница рода, спасительница генофонда от хаотического рассеивания; утвердительница права на жизнь достойнейших; побудительница развития — вот что она такое в природе. До человека: чем выше существо по своему уровню, тем ревнивее.

Ревность очень похожа на страх смерти. На заряде ревности и взошла любовь, на этих древних темных корнях. Первый прием кокетки — заставить поревновать. Ревновать, чтобы любить?!.

От собственности до единственности. «Мое!» — кажется, только это и твердит ревность, только это и знает, только в этом и сомневается… «Я! — Только я! Мое! — Только мое!»

Да, собственничество, откровенное, с бредовой претензией на вечность и исключительность, с нетерпимостью даже к тени соперника, даже к призраку…

Если мы соглашаемся, что любовь — желание счастья избранному существу, при чем здесь «мое»?

Ответа нет. Какой-то темный провал.

Собственничество распространяется и на множество иных отношений, накладывает лапу на все, любовь лишь частность. Если человек собственник по натуре, то непременно ревнует, даже когда не любит: это то, что можно назвать холодной ревностью — ревностью самолюбия. А любовь без собственничества возможна.

«Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим».

Ревность другая, не унижающая. Соперничество в благородстве. Так безымянные живописцы соревновались в писании ликов.

Отелло и остальные. «Отелло не ревнив, он доверчив». Пушкин, познавший ревность отнюдь не абстрактно, увидел это очевидное в образе, ставшем синонимом ревнивца. Отелло не ревнивец, а жертва манипуляции. Не он убил, а его убили. Лишая жизни возлюбленную, он казнил самого себя, отправил в небытие свой рухнувший мир.

Ревнивцы доверчивы только к собственному воображению. Ревнивец сам делает с собой то, для чего Отелло понадобился Яго. Характерна повторность, клишированные переносы. Опыт, логика, убеждения — напрочь без толку. Какая-то фабрика несчастья… Знаю некоторых, ревнующих в строго определенное время суток, подобно петухам, по которым проверяют часы. Приступы могут пробуждать среди ночи, как язвенные. С несомненностью, эти люди душевно больные; но психика может быть совершенно неповрежденной и даже высокоорганизованной…

Ревность — боль, и в момент ревности, в любом случае, к ревнующему надлежит подходить как к больному, и он сам, что труднее всего, должен подходить к себе именно так. Если утрачивается вменяемость, шутки плохи. Это должны знать и те, кто позволяет себе поиграть на ревности для поддержания, скажем, угасающей любви.

Да, любовь больна ревностью, как жизнь смертью. Сколько ожегшихся не допускают себя до любви и предпочитают мучиться одиночеством или растрачиваться в безлюбовных связях…

Разведенная женщина средних лет поведала мне историю болезни своей любви.

«…Сначала ревновали по очереди, как все молодые. Когда начал пить сильно, ревность стала его привилегией. Мучил и унижал, мучился и унижался. Следил, подвергал допросам, угрожал, избивал. А какими словами обзывал… Культурный человек, умница, талантливый. Ревновал к прошлому, к будущему, к моему воображению, ко всему и всем, чуть ли не к самому себе. Многие часы изводил, требовал признаний в изменах, в желании измен. А я не изменяла и не помышляла. Но он так упорно внушал, что измены стали мне сниться, и однажды я имела глупость ему в этом признаться. Что бьшо в ответ — не описать, едва осталась в живых. Каждое утро теперь начиналось с вопроса: «Ну, с кем сегодня переспала?..»

На шестом году решила развестись. Не хватило духу. Любила. Знала, что и он любит, хотя сам неверен. Пока ревновал он, у меня ревности не было. И вот совершила еще одну глупость, от отчаяния, поверив совету подруги наклеветать на себя. «Ревность — только от сомнений, только от неопределенности, — уговаривала она. — Если будет уверен твердо, сразу успокоится или уйдет».

Придумала себе связи, романы, изготовила даже «вещественные доказательства», любовные письма… Как-то ночью все ему выложила. Можете ли представить, он действительно успокоился. Ни слова упрека, всю вину взял на себя. Никуда не ушел. Бросил пить, стал идеальным.

Но тут что-то случилось со мной. Словно зараза ревности перешла вдруг с него на меня. Не устраивала сцен, изводила по-своему — молчанием, напряженностью. Так прожили еще около двух лет.

Наконец, не выдержала. Задумала попробовать и вправду изменить. Был у меня давний поклонник, еще дозамужний. Встретились… Ничего не вышло. Не могу без любви, хоть убей. И тогда отважилась сделать «обратное признание», опровержение… Вы уже догадываетесь, к чему это привело. Все началось сначала.

Промучилась еще год, развелась. Сейчас жизни лучше одинокой представить себе не могу. А он потом был женат трижды…»

Состав букета. Очень часто: комплекс неполноценности — физической, интеллектуальной, социальной, какой угодно. Недоверие себе, страх сравнения. Если эти чувства в сознание не допускаются, то переплавляются в агрессивную подозрительность или ханжество низшей пробы. Пьянство — усиливает, провоцирует. У женщин — беременность, климакс, бездетность, гинекологические неполадки. Психотравмы детства: острые переживания одиночества и отверженности, весь букет Омеги. Если ребенок «недокармливается» родительскими вниманием и любовью, если принужден бороться за них, то, с большой вероятностью, вырастет повышенно ревнивым; если «перекармливается» — то же самое.

Я встречал, однако, и ревнивцев, уверенных в себе во всех отношениях, гармоничных. Чаще всего повторяющаяся история: контраст между чистотой первой любви и грязью первого сексуального опыта. Ревность не просто собственническая, а сродни брезгливости, похожая на невроз навязчивости, при котором то и дело приходится мыть руки.

Есть и ревность, связанная с тайной неудовлетворенностью: запретное влечение приписывается другому. Есть и особый тип, нуждающийся в ревности, — ищутся поводы только в моменты близости…

Понять, на чем держится, — уже некий шанс.

Кроме старой английской рекомендации: «Не будите спящую собаку», — не знаю иных средств, могущих укротить это животное в домашних условиях. Но стоит еще напомнить, что самую больную и темную душу осветляет старое лекарство, именуемое исповедью, и если бы оба дозрели до отношений, когда можно раскрыться друг другу, как врач врачу… (.)

…Ну так что же, сказать?.. Ты настаиваешь? Не хочешь успокоения, хочешь правды? Берегись, правда гола. Ты жаждешь чистоты и безгрешности? Желаешь знать, сколько этого у нее?.. Обратись к себе. Вычислил? У нее ровно столько же. Ты не отвечаешь за свои сны? Она тоже. Тот командировочный эпизодик не в счет?.. У нее тоже. Может быть, и ты тоже не в счет. Армия рогоносцев велика и могущественна, ее возглавляют лучшие представители человечества. Разумеется, в эти рога не трубят. У тебя тонкое чувство истины?.. Ну так плати, снова обратись к себе, вспомни, когда ты солгал ей в последний раз?.. А она не имеет права?..

Напоминаю: душа — это свобода, оплачиваемая одиночеством. Свободу никто ни у кого отобрать не может, даже сам обладатель…

Неважно, что было, чего не было, что будет, чего не будет. Ты должен знать, что возможно все. Изгони сомнение. Прими все заранее. Да, измена похожа на смерть, и ревность неотвязна, как страх смерти. Но разве ты только сегодня, узнал, что смертен?..

НАЛОГ

Загадка для двоих: прибежище гостей, немеркнущий предмет домашнего убранства, дремотная купель недремлющих властей и личных катастроф безличное пространство.

Гадаем в темноте. Колдуем с юных лет. Всяк теоретик здесь, а кое-кто и практик, но скромен результат, и с дамою валет не сходятся никак, и портится характер..

Природный возраст разума в сравнении с возрастом сексуальности даже не младенческий, а эмбриональный.

Едва зачавшись, дитя объявляет войну родителю.

Нет животных, кроме человека, у которых секс подвергался бы запретам. Но нет и другого такого сексуального животного. У всех прочих — естественные ограничения брачными сезонами, выращиванием потомства, условиями питания и т. д. Только человек не знает удержу, не останавливает даже беременность. (Хотя по части потенции никакие дон-жуаны не сравнятся с хомяками и кроликами.)

Не скроем, кое-что свою играет роль, известный ритуал предполагает меткость, и даме не валет приличен, а король, но короли в наш век порядочная редкость…

По природной логике размножение должно быть тем сильнее, чем меньше надежды выжить. Кто слаб, плохо защищен, рожает беспомощных детенышей, тому и приходится рожать их почаще и побольше числом, имея к тому соответственное усердие. Мощные размножаются трудно. Не слонам же приносить приплод двенадцать раз в год.

Мы были слабы. Тысячи и миллионы лет мы были фантастически слабы. Громадная детская смертность еще на памяти живущих была нормой; в неисчислимом множестве умирали и молодые люди, успевая оставить сирот или ничего не успевая… И вот возмещение за безкогтистость, за отсутствие острых клыков и ядовитых зубов, за беспомощность перед грозными хищниками, за бешенство голода, за неистовства эпидемий — и за глупость, за безысходную вселенскую глупость. До времени — единственная родовая надежда когда-нибудь стать чем-то другим. Избыточный половой инстинкт. Неутолимая жажда зачатия, благословение и проклятие…

Постель, увы, постель. Распутье всех мастей, о скольких новостях ты рассказать могла бы, но строгий нынче стиль в журналах для детей, и с розовых страниц седые скачут жабы.

При чем здесь короли? Да и о чем жалеть? Прогресс во всем таков, что плакать не годится. Ложимся мы в постель всего лишь поболеть, поспать, да помереть, да лишний раз родиться…

У моей прабабки было двадцать детей; род продолжили девять. Здоровая женщина способна ежегодно рожать по ребенку. Яйцеклеток, готовых к этому, у нее примерно пятьсот, недозревающих остается около ста тысяч. А если бы достигли своей цели все сперматозоиды только одного мужчины (считая, что все они соответствуют своим притязаниям), за какое-нибудь столетие можно было бы запросто заселить его потомками целую галактику, да еще не хватило бы места, передрались бы. Где экономия? Во скольких поколениях накипела избыточность?..

Всю жизнь кровь и ткани заполнены неким коктейлем, могущественным, как живая вода. Состав его у каждого неповторимо свой и зависит как от наследственности, так и от питания, образа жизни и от прожитых лет, наподобие качества вина, но далеко не всегда с улучшением… Внутри нас — стихия, творящая наши облики и желания, нашу мужественность, нашу женственность. Гормоны действуют на всех, им подвластны и головастики, и бабочки, и быки, и гориллы. Посланцы от одних генов к другим. Подходя к клеткам, передают депеши: «Пора!.. Время действовать, расти, развиваться!..» Или наоборот: «Прекратить… Остановиться, заглохнуть… Сменить программу…» Самые древние спайщики многоклеточных организмов, дирижеры таинственных партитур.

Прямо под мозгом сидит, прикрепившись ножкой, верховный правитель гормонов — гипофиз. Зовут его еще мозговым придатком, но он сам, наверное, поспорил бы, кого чьим придатком считать. Хоть и слушает кое-какие указания высших инстанций, зато оказывает на них такое влияние, что только держись. Весь телесный облик строит по своему произволу: захочет, — сделает карликом, захочет — гигантом, жирным или тощим, складным или нескладным. Распоряжается и характером.

Подчиненные железы тоже стремятся влиять на все, что возможно. Щитовидная, дай ей чуть больше воли, норовит наводнить организм кипучим адреналином, дрожливым беспокойством, иссушающей нетерпеливостью, гневным ужасом выпученных глаз. А если ее придушить, будет вялость, апатия, скудость мыслей, пастозное ожирение — микседема. Кора надпочечников, этих трудовых близнецов поясницы, в разнузданном состоянии может раздуть человека бочкой, бессовестно оволосить все, кроме головы, превратить в обжору и хрипуна…

Половые гармоны не особенно оригинальны. По химии очень близки к корково-надпочечным: одно и то же стероидное кольцо и в действии много общего. Чуть переменилось кольцо — и вот из гормона, регулирующего воспаление и обмен калия-натрия, возникает мощный мужской, от которого грубеет голос, развиваются мышцы и сухожилия, растут борода, кадык, пенис, расширяются плечи. Появляются претензии стать Альфой: драчливость, самоуверенность и определенность в решениях. (Что, конечно, не гарантирует мудрости.) А после еще одной маленькой перемены в кольце получается гормон, благодаря которому приходят менструации, вместо плеч расширяются таз и бедра, кожа становится нежной, голос мелодичным, а психика… Это эстроген, его можно определить как гормон Любовницы. Микропримеси есть и у мужчин, что у некоторых заметно и в голосе, и в поведении. Но стоит его чуть-чуть изменить, снова слегка приблизив к мужскому, как он превращается в прогестерон, гормон Матери. От этого гормона женственность обретает зрелость и черты некоей силы, родственной мужественности, — он вдохновитель беременных и кормящих, ярый антагонист своего легкомысленного предшественника.

Мы много знаем и обо всем судим. А все зверюшки и звери, которыми мы побывали. Они всего-навсего продолжают жить.

Они жили в безднах тысячелетий, в бездомье океанов и джунглей, в беспамятстве потопов, ледников и пустынь, в свирепом троглодитском убожестве. Инстинкты стреляли в упор, каждый промах был смертью. Законы читались по сверканию глаз и судорогам челюстей. Право и суд вершили массивы мускулов, верность нервов, молнии реакций — секунды и сантиметры — не ради рекордов, а ради спасения. Отбор работал с хорошей спортивной злостью: мучайтесь, а там видно будет. И был такой недавний сезон — продолжительностью, быть может, полмиллиарда лет или поменьше, — когда сеятель, дабы продолжиться во человецех, должен был как можно быстрее загораться энтузиазмом, делать свое дело без лирических отступлений и, после короткого отдыха, побыстрее начинать новую посевную. Вот почему неопытный муж обычно опережает жену, даже не будучи эгоистом и даже именно поэтому, — из-за тревоги за неудачу. Неисчислимые легионы его предков должны были успевать оставить семя в лоне произрастания, успевать как-нибудь. Не будь этой поспешности, не было бы человечества…

А почему такую подлую услугу оказывает тревога?.. И это легко вычитывается из прошлого. Инстинкт самосохранения и половой — антагонисты: либо спасать жизнь, либо производить новую. Нет никого бесстрашнее, чем существо, охваченное любовным пламенем; превосходит его лишь родитель, защищающий детеныша. И нет никого равнодушнее к восторгам любви, чем тот, кто спасает шкуру. Почти все случаи и мужской и женской несостоятельности — производные от тревоги: боимся ли мы ударить лицом в грязь, не желаем беременности или бессознательно вспоминаем детский испуг. Зато потом секс вздымается с остервенелым намерением отобрать свое. Свежепережитые опасности умножают страсть. Так возникают и некоторые извращения…

Ах, если бы любовь могла нас научить тому, о чем в статье профессор умно пишет, то не было б нужды жену его лечить и дочки, не спросясь, не делали б детишек.

Ах, если бы любовь… Но полноте вздыхать. Нелишне, может быть, общаться понежнее, но укреплять бюджет, бороться и пахать, как говорил поэт, значительно важнее.

У некоторого числа женщин (порядка 15–30 процентов) гинекологи и сексопатологи диагносцируют «фригидность» — половую холодность. Лечат, занимаются и мужьями; но шансы — только в случае, если преобладают причины психические, включая и сексуальную безграмотность.

Женщины, у которых удовлетворение в форме оргазма природой не предусмотрено, относятся к материнскому типу гормональной конституции. Чадолюбивы, трудолюбивы, заботливы, самоотверженны… Не понимая своей природы, упорно лечатся от «холодности» или даже идут на такие меры, от которых холодеет душа… Более мудрые находят счастье, принимая свою данность и раскрывая себя в счастье любимых. А многих сбивают с толку призрак несуществующей единой «нормальности», предрассудки самого низкого пошиба, сексуальная зависть.

Мы еще не прочли прошлого, в нас живущего, и на сотую долю — лишь искры догадок…

Для продолжения рода вполне достаточно, казалось бы, извержения семени — мужского оргазма. Но есть зачем-то и женский. Есть женщины, способные к оргазмам многократным, несравненно более интенсивным и продолжительным, чем у мужчин. Для деторождения — явное излишество. Зачем же?..

Биологическая подстраховка, многообразие способов достижения одной цели? Без горячих женщин вероятность выживания человечества в ледниковый период, вероятно, была бы угрожающе малой?

Природа не знает мер и весов. Принцип избыточности заставляет ее создания далеко превышать свои цели, а это оборачивается страданиями…

Оргазм имеет две стороны, физическую (телесно-исполнительную) и психическую.

Эта последняя и есть биологическая приманка, на манер наслаждения пищевого и многих иных. Один из природных способов побуждать живые существа к размножению—заряжать их влечением к этому переживанию и, пропорционально влечению, наказывать мукой лишения… «Один из» — потому что есть и другие, высшие. Например, прямое влечение к материнству, проявляющееся уже у маленьких девочек; или встречающееся и у мужчин стремление к такому общению с инополыми, где секс принимается лишь как налог.

В важнейших делах природы нет ничего однозначного, достигаемого только одним путем. Поэтому-то, наверное, и собрались в человеческом подспудье едва ли не все звери: и ревнивые павианы, и ражие петухи с манией многоженства, и гаремные курочки с их прохладной верностью, и паучихи, пожирающие одного супруга за другим, и строгие моногамы — лебеди, и чудесные аисты, не изменяющие никогда…

«ЭКСТРАСЕКС»

Пациент Ж., параноик, неоднократно помещался в буйные отделения за дебоши в цветочных магазинах. После каждого очередного курса лечения направлял в различные инстанции письма. Содержание их сводилось к доказательствам, что цветы — это половые органы. В начальной стадии болезни приковал жену цепью к кровати, всюду усматривал половые намеки, всегда оказывался правым…

Что ж, стоит иногда вспомнить и о первичном смысле цветения. Жаль, что такая открытая чистая роскошь дана не нам. По части эстетики пола мы, примусы, по выражению одного студента (так он и сказал: человек принадлежит к отряду примусов), действительно поставлены природой в плачевное положение и вынуждены быть эстетическими паразитами.

Какой архитектор спроектировал этот совмещенный санузел?..

Любовь — средство против брезгливости? Да, в том числе.

И все же, будь моя воля, я бы слегка переконструировал человека…

Иногда, весной особенно, люди на улицах становятся цветами — толпы цветов, многие хороши, немногие прекрасны, все удивительны… А я бормочу: да поймите же наконец, что все мы цветы, и нет среди нас ни одного одинакового, и все мы нужны — и ты, шофер иван-чай, и ты, школьница-ромашка, и ты, старый папоротник-пенсионер!..

Следующее письмо ко мне приведу без ответа.

В. Л.

Вам, наверное, уже привычны обращения не по адресу; но если другого нет, а небо не отвечает». Вытерпите, пожалуйста, и мою частичную исповедь. Не прошу ответа, хотя, может быть, я себя обманываю.

Мне 34 года, офицер. Нахожусь далеко, отпуски редки. Не люблю их и всегда жду с нетерпением — сейчас поймете… Не удивляйтесь фехтовальности стиля — рапирист, побеждал кое-кого из именитых; увлекался и пятиборьем. Потомственный библиофил, любитель иностранных языков. Мечтал стать писателем, но судьба распорядилась иначе.

Жена на четыре года моложе. Преподает испанский.

Проблема (если это считать проблемой) более чем банальная. Сексуальная дисгармония. Восемь лет образцовой несовместимости. Медицински обследованы, оба здоровы. Такого здоровья никому бы не пожелал.

Сложность в том, что мы продолжаем любить друг друга. Вкладываю нашу фотокарточку с близнецами, им уже по шесть.

Возможна ли мысль о разводе?.. Да и другие обстоятельства…

Изменял. Перепроверял себя, изучал проблему с «той стороны». Ничего, кроме грязи и пустоты, неискупимой вины. Без любви не могу, хотя в смысле исполнительном все в порядке, к сожалению, даже более чем. Автомат этот может удовлетворять все запросы до оскомины, получая взамен ахи, охи и притязания на продолжение плюс механические оргазмы (ненавижу это сморкательное словечко). Постигало иногда и счастливое бессилие, от отвращения к себе, не согласовавшееся с восхищенной требовательностью партнерш.

Пройдено, безвозвратно. Люблю Ее. В верности ее уверен почти… Вероятность аналогичных экспериментов, длительные отлучки… Нет, у нее этого быть не может, уверен. (Обретаю уверенность путем написания. Привычка к рапортам.)

Жена ничего о «той стороне» моей, конечно, не знает. Но, возможно, догадывается — сдержанно-ревнива, в шутливой форме. Ревнив ли я сам, не могу понять. Первую школьную подружку у меня похитил какой-то оператор с колесами — огорчен не был нимало, напротив. Через несколько лет встретил: выпрыгнула из машины пошикарнее, вся в дубленках и золоте, тут же дала знак, что можно возобновить. Эта особь была развращена еще до рождения.

Случались сюрпризы и в последующих связях, но не помню, чтобы хоть раз шевельнулось что-то, похожее на уязвленность. Переставали существовать, вот и все. Наверное, для самца не вполне типично? Или хорошо отработанная защита? Меня зато ревновали беспрерывно, имел успех, мало пользовался.

Думаю, что существуют два вида ревности: нижняя и верхняя, условно говоря. Верхняя относится к нижней примерно так же, как состязание музыкантов к собачьей грызне. Позвольте не развивать эту тему.

Не мне вам докладывать, что чистота — не самое распространенное достоинство жен, и в частности офицерских. Как приватный историк нравов, не отношу эту статистику на счет современных свобод. Эмансипация, по-моему, ни при чем, соотношение Пенелоп и Мессалин — величина постоянная, — природа всегда находила себе лазейки. Не моралист, не осуждаю и безлюбовный секс, но для меня это планета, где дышат угарным газом.

«Она пришла ко мне девственницей. Весь мой прошлый опыт сгорел моментально.

Первые три месяца (чуть больше, чуть меньше?) — беспамятство. «Медовые» — не про нас У нас был потоп, ядерный взрыв. Ничего не понимали и ни о чем не думали — можете ли представить двух голодавших миллион лет, кинувшихся пожирать друг друга. Несло на океанской волне»

Проснулись. Два обглоданных трупа. Подавленность, опустошение. Не знали, как оживать.

Вот — да, вот тогда, наверное, что-то перерасходовали или выжгли за этой гранью. На сегодня у нее холодность до степени отвращения к близости, а у меня отсутствие энтузиазма. Возникают и до сих пор непроизвольные желания то с одной стороны, то с другой, но всегда невпопад, всегда взаимное торможение, бдительно стерегущий бес-разрушитель. А еще говорят, у всякой любви есть ангел-хранитель, слышал такую байку. Нашего давно пора расстрелять, он садист.

Интересно! — только сию секунду вспомнил, что аналогичный бесишка посетил меня в подростковые годы, в школе бальных танцев. Я еще с той поры любитель старинного изящества, в том числе и в движениях; современные упражнения, извините, внушают колики, по-моему, это слабительное для павианов. Недурно сложен, повышенно музыкален, все давалось блестяще, кавалер номер один. Но была одна из партнерш, девочка, которая как раз нравилась больше всех, заглядение — первая дама. И вот с ней-то у нас как назло — ни в какую, на нас можно было учиться, как отдавливать друг другу носки. На выпускном вечере мы это превратили в потешный номер и сорвали утешительный приз.

Простите, буду отвлекаться и дальше. Не знаю, какова степень вашего скепсиса. Я не верю в ее холодность, не верю, как и в свою импотентность, которой нет. Какая-то жуткая путаница. Будто оба угодили шеями в перекрученную петлю, дергаемся, затягиваем…

Трижды ходил к специалистам, именовавшим себя сексологами. С одним не стал разговаривать: увидал сытую, сальную физиономию и — назад.

Ко второму пошел, прихватив одну импортную секс-игрушку, для баловства. Не понадобилось, это была женщина с несклоняемой фамилией, молодящаяся. Очень умная и корректная. Ничего не пришлось рассказывать, только вставлять в ее монолог кивки: да, да… Так, точно, так… Кивал и ее лошадеобразный молодой ассистент, от него пахло угарным газом. Мне показалось, что она держит его на гормонах. Говорила безостановочно, незаметно перешла от общенравственных рассуждений к практическим рекомендациям. Кивал все согласнее. Я все это знал, давно знал — я грамотный и любознательный. Скулы свела зевота…

К третьему занесло уже просто из любопытства: частник, берет только крупными, захотелось узнать — за что. С машинальным радушием меня встретил непроницаемо озабоченный дядя, светло-темные очки, все по минутам, расчет вперед. Положил сколько надо, куда надо, импровизирую близко к правде. «Понятно… Ясно, ясно… Довольно. Тэк-с. Вы, конечно, знаете, что я экстрасенс». — «Экстрасекс?..» — «Эту шуточку я слышу пятнадцать раз в день, вы оригинал, мой дорогой, ближе к телу. Ну-ка, давайте-ка…» Приговор был категоричен: «Срочно перемагнититься. Шестнадцать сеансов. Откуда вот энергию на вас брать! Гарантии не даю. Запущено. Таксу знаете. Икру из Каспийского бассейна не есть, годится лишь из Дальневосточного». — «А жену кто перемагничивать будет?» — «Я, кто же… Не настаиваю, подумайте».

Подослал к нему двух приятелей с мечеными купюрами и визитными карточками. Вывернулся…

Что еще вам поведать? (Мне уже легче). Кажется, наш с вами опыт в какой-то мере сравним. Как вы поняли, я по-своему профессионал, раскрывание душ для меня и необходимость, и род наслаждения, и источник привычных ужасов. Интересует более всего дальнее, непохожее; но волей-неволей сталкиваешься и с ситуациями, похожими на свою. Приходилось играть и, так сказать, лечебную роль, это уже не какой-нибудь бессапожный сапожник, а прямо-таки портной без штанов. Вопрос, как вымыть из себя эту практику.

…В одном случае стал невольной причиной трагедии, о чем узнал потом. Одна из моих любовниц вышла замуж. Муж оказался дотошный, требовал отчета о прошлом — с кем, сколько… По честности назвала и меня, а мы с ним иногда имели дела по службе.

И вот как-то занесла нелегкая встретиться в душевой плавательного бассейна… Мучил ее месяца три, добивался еще каких-то признаний, затем застрелился.

Кажется, сказал самое тяжкое, но не главное.

Хотел уяснить, как жить дальше.

Простите. (.)

…О разобщенности, как о смерти, по возможности не говорят, о ней стараются забывать. Как смерть, ее ненавидят, боятся, предчувствуют. Как смерть, она однажды открывается перепуганному сознанию, и с этого мига, непосильная для осмысления, судорожно загоняется внутрь, откуда и вершит свою разрушительную работу. Разобщенность и есть смерть, живьем разгуливающая среди нас.

Как физическая смерть (небытие тела) частично являет себя в обличиях увядания, усталости и болезней, так разобщенность (небытие души) принимает вид то безразличия, то ненависти, то тоски, то вранья или бессодержательной болтовни. Как смерть имеет ближайшее подобие — сон, служащий от нее защитой, так и разобщенность имеет сопротивляющегося двойника — молчание. В миг последнего прощания становится ясно: это одно. Не будь разобщенности, не было бы и смерти.

Вот, вот откуда неукротимое стремление любящих — слияние в точке огненного исчезновения, в ослепительной вспышке жизни, исторгающей из них жизнь новую, соединенную, а их собственные, отдельные существа перестают быть, сгорая в Предвечном.

Это возвращение в пронзенное сквозной молнией первоокеанское лоно, это воспроизведение сотворения жизни, творящее ее вновь и вновь, это воспоминание о Начале — из века в век и из рода в род. Искупление — за разновременность уходов и за мгновенность существования — опровержение смерти.

Назвать такое жертвоприношение «удовлетворением» может только жалкий пошляк, никогда не слыхавший ни крика роженицы, ни стонов агонии… Жаждущие, не испытавшие этого или испытавшие, но не постигшие ничего, кроме судорог физиологии, не ведают, что сами являют собой овеществленный огонь духа; что сама их жизнь жаждет стать молнией, соединяющей несоединимое; что ведет к жизнетворению столько путей, столько озарений и жертв, сколько звезд в небесах.

В любви нет ни пространства, ни времени.

ЕСЛИ БЫ Я БЫЛ КОМПЬЮТЕРОМ

Этот случай, происшедший в одной из западных стран, известен уже, кажется, всему миру. Двое благополучно развелись и, независимо друг от друга, обратились к электронной свахе с просьбой указать наиболее подходящую кандидатуру для нового брака. Каждый предоставил машине исчерпывающую информацию о своей персоне. Из многих сотен претендентов компьютер снова подобрал им друг дружку.

«А что было бы, если бы они знали о своей роковой совместимости раньше?» — спросил я опытного человека. «Раньше бы и развелись», — был ответ.

Любезнейший Панург, вопрошая Пантагрюэля и компанию о своих матримониальных перспективах, напрасно терял время. «Сомневаешься — не женись». Не сосчитать пар, искалеченных благожелательными советами. Предсказывать личные судьбы, по моему убеждению, не должен никто, как бы об этом ни просили. Всякое предсказание содержит в себе внушение. А любовь не предсказывается и не программируется; любовь жива только верой в свою исключительность, в чудесное отклонение ото всех и всяческих «объективных законов», эта вера и есть любовь, сама творящая свой закон. Любовь сама для себя предсказание.

Любящим нужно не поучение, а благословение. Только разум, признающий превосходство любви, имеет право на совещательный голос, в этом случае он и обязан высказаться начистоту.

Пришли двое.

Вижу их слепоту, предвижу разлад… Но не имею права сказать, потому что я хочу ошибиться.

Важно все — и как человек выглядит, и как мыслит, и как пахнет, и любит ли искусство, и на какой ноте храпит. Но им говорю другое…

Если бы я был Компьютером-Благословителем, то для программы «Супружество» я бы затребовал следующие «гроздья факторов». (С предупреждающим миганием: «ШЕВЕЛИТЕ МОЗГАМИ».)

1. Ответственность. А ну-ка, помигал бы я, уважаемые молодые, подайте сюда данные о вашем отношении к самому факту… Может, вы шутите? Может быть, решили, так сказать, расписаться в нетрезвом виде? Необходимо узнать, насколько каждый из вас легкомыслен и морально незрел. Не бойтесь, не скажу, только подсчитаю… Установка на создание семьи приличная, можно дальше… Аи… Эта его свойская, компанейская жилка чревата в будущем алкоголизмом, молчу… Если ты будешь понежнее, почаще его хвалить… Только ты можешь… Но ты умудряешься сочетать превосходство ума с превосходством глупости, к тому же талантлива, это фактор тяжелый, а при его самолюбии… Молчу, мое дело считать…

2. Самоконтроль. Ну-ка, всё сюда, всё — о вашем здоровье, физическом и психическом. Имейте в виду, брак — это непрерывное испытание нервов, а вы не обучены предупреждать свои настроения, первая же ваша истерика заставит Его глубоко задуматься… А Он импульсивен, и при этом страшно боится за свое мужское достоинство, такой наломает дров при малейшем подозрении… Все в порядке, друзья мои, все в порядке.

3. Агрессивность. Эхе-хе, милые мои… Совокупный балл в полтора раза выше критического! Несмотря на великую вашу нежность, сия критическая масса при первом же бытовом столкновении… Понимаете ли, высокая агрессивность при высоком самоконтроле еще туда-сюда, ну гипертония, ну язва, мигрень… А у вас… Коза с тигром не пропадет, своих коз тигр, если его не дразнить, защищает. А два тигра в одной клетке уже многовато.

4. Лидерство. Два Наполеона под одной крышей полны решимости установить внутрисемейную демократию. Желаю удачи… Только как вы решите: открывать по ночам форточку или нет, ведь один из вас враг духоты, а другой — сквозняков. Бросать жребий? Хватит играть в игрушки, кому-то из вас быть ведомым. Вы разделите сферы влияния? Одному внешнюю политику, другому внутренние дела? Хорошо, а как все-таки быть с форточкой, ведь она с одной стороны внешняя, а с другой внутренняя. А как с детьми, кто будет главный? Папа или мама? Примитивная постановка?.. Но ведь ребенок любит единоначалие, ему так проще. Вот если бы вы оба предпочли лидерство скрытое, заблаговременные уступки на ход вперед, жертвы пешек ради фигур, а фигур ради партии… Тогда при вашем упрямстве и его петушином самоутверждении еще можно было бы…

5. Сексуальность. У вас все в порядке, все в идеальном порядке. Ваши темпераменты донельзя соответствуют, вы фантастически друг другу подходите. Вы необычайно просвещены по теоретическим и прикладным вопросам и неустанно повышаете уровень. Вместе ходите в библиотеки и неуклонно посещаете лекции. Я молчу.

6. Искренность. Нет, так не пойдет. Минус-бесконечность — отказываюсь работать! Если хотите заключить сделку, при чем здесь я? Водить друг друга за нос моя программа не позволяет. Если неискренен хотя бы один, все обречено… Что?.. Вы оба уверяете, что вы абсолютно искренни?.. Отключаюсь.

7. Психологичность. Так, а где ваше заявление о разводе? Сразу, сразу, зачем тянуть время попусту. Ни один из вас даже и не помышляет проникнуться внутренним миром другого. Вы относитесь друг к другу исключительно функционально, как к ролевым фантомам — и/о мужа, и/о жены, это конец с самого начала… Впрочем, погодите, я, кажется, ошибся, проклятый диод… Ну вот, пересчитал, ваше счастье: у вас, Сударыня, есть все-таки зачаточная резонансность. Отказавшись от эгоизма, вы могли бы стать медиумом, посвященной… У вас, Мужчина, есть шанс развить проникновенность примерно до уровня вашего кота. Вполне достаточно при условии запрограммированного доброжелательства, как, например, у меня, Компьютера. Скажу больше: высокая взаимная психологичность способна блистательно утереть нос и повышенной агрессивности, и лидерским столкновениям, и недостатку самоконтроля, и всем прочим несовместимостям, включая и сексуальную. Когда-нибудь расскажу…

.. А вдруг получится — прозреть
лишь для того, чтобы увидеться,
в глаза друг другу посмотреть,
и помолчать, и не насытиться.
А не получится — пойдем в далекое темно
и постучимся в тихий дом,
где светится окно.
И дверь откроется,
и нас
хозяин встретит так обыденно,
что самый умудренный глаз
не разглядит,
что он невидимый.
И мы сгустимся у огня…
И сбудется
точь-в-точь:
ты путешествуешь в меня,
а я в тебя
и в ночь…

Везение, невезение: кому, почему. Удача: инструкция к пользованию.

Неудача: как пережить

ПОЧЕМУ ОШИБКИ НЕ УЧАТ?

О смысле жизни, о смысле смерти и о вреде обещаний.

— А скажите, что лучше: знать судьбу наперед или не знать?

— Это зависит от вашей выносливости к скуке, а также…

РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПОЛЕЗНОСТИ ФОРТУНОЛОГИИ

…По случаю холода отключили отопление, заодно телефон. Сижу в пальто и дрожа строчу. Что за чушь, я же платил на квартал вперед… Как предупредить Н., что не смогу встретиться? Двушек как назло ни одной, заменить гривенником. Побежал…

Прибежал. Ни один автомат в радиусе ближайших пяти километров не работает, единственный подавший надежду нагло сожрал монету, а в ответ на протест шибанул током. На улице минус двадцать девять, ночью грозят под сорок, в комнате пока плюс…

Значит, так: неудачных дней не бывает, это ненаучно. Сегодня ты, завтра я. Но есть и те, которые… Эти недоразумения еще имеют место, однако мы с ними боремся. Есть, есть в мире везучие и невезучие, Счастливцевы и Несчастливцевы, но далеко не первые встречные. У судьбы Н. цвет серо-буро-малиновый в крапинку, климат умеренный. А эти — упаси и сохрани… Мистики не допустим. Научного определения еще нет, судьба пока еще существует сама по себе, непристроенно, но мы, повторяю, этого не допустим и совместными усилиями создадим новую науку, Фортунологию… Очень холодно, пытаюсь согреться.

В. Л.

Мне 45 лет, живу на Чукотке. В больнице впервые познакомилась с вашей книгой…

Дело в том, что я стала очень плаксивая. Я бы не обращала на это особого внимания, если бы не боязнь, что на старости лет у меня, как и у моей мамы, будет полный упадок духа. Ей сейчас 78 лет. Она прожила тяжелую жизнь с пьяницей-мужем, после гибели которого поднимала на ноги пятерых детей. Двое из них тоже стали пить…

Счастливого детства у меня не было, его отняла война. Помню только, что мать со старшими с утра и до вечера работали, а мы с младшим братом сидели под замком. Когда угнали в Германию мою любимую старшую сестру, я засыпала и просыпалась со слезами.

После войны меня отдали в детский дом. Я убегала в село и бродила вокруг пустой избы, пока меня не уводили назад. Уже в детдоме могла расплакаться из-за утерянного карандаша или нерешенной задачки…

После детдома меня направили в ремесленное училище. В 17 лет впервые полюбила. Родители жениха пригласили на свадьбу мою мать, но она приехала и увезла меня. «Они богатые, а мы бедные», — объяснила она. Иванко бежал за увозившей меня машиной. Три года дикой тоски…

Замуж меня отдали за такого же бедного, но счастья не было. Я заболела туберкулезом, начались мытарства по больницам и санаториям. Удалили почку…

После окончания института родила сына, но он пожил всего 4 месяца. Вместе с сыном похоронила и всякую надежду иметь семью. Решила «развязать руки» мужу, развелась с ним и уехала на Север. Оплакивала и прошлое, и настоящее, и будущее… Не скажу, что у меня не было счастливых дней, они были, но даже радость воспринималась сквозь слезы. Были и увлечения, и привязанности, но я постоянно помнила, чем это для меня, калеки, кончится, и семьи больше не заводила. И опять жалела себя и плакала…

Плачу над книгами и в кино, плачу при звуках оркестра, слушая песни. Достаточно увидеть по телевизору девочку в веночке… Малейшие неприятности — и опять слезы. Я сама себя уже стала ненавидеть за них, они въелись в мой голос, чувствую себя какой-то дефектной. (.)

Если бы я был волшебником, я бы взял ваши слезы и подарил тем, кому не хватает. Знаете, как много таких? «Научите плакать» — мечтают выплакаться.

Слезы нужны, ненавидеть себя за них просто глупо. Но кажется мне, вы небрежны к ВОЗМОЖНЫМ радостям, заслонены несбыточным…

Не дефектная вы, не калека. Не перестать плакать ваша задача, а научиться смеяться. (.)

ДЕЖУРНЫЙ ОПТИМИСТ СЛУШАЕТ…

Стало быть, Судьба — это вся наша жизнь. И вместе взятая, и по кусочкам — все в одном сплаве. Так?.. Но Судьба — это еще и вся не наша жизнь, о чем мы часто и непростительно забываем. Вон та подмерзающая собачка у подъезда напротив, очевидно, считает своего подвыпившего хозяина какой-то Высшей Собакой, своей собачьей судьбой… И мы как-то отродясь привыкли смотреть на судьбу как на существо, личность: Фортуна, обратим внимание, женского рода. Мужская ипостась: Рок, гражданин, не располагающий к панибратству. Господин Случай — таинственный игрок, играющий то за нас, то против нас. Провидение, Фатум, — какая-то бесполая разновидность начальства.

Есть ли у него цели? Или одни только средства? Есть ли какой-то план — или никаких, кроме продолжения собственного всесокрушающего бытия?..

В чем мы принадлежим себе? Что от нас зависит?.. В каком пространстве свободны?

Дай мне душевный покой,

чтобы принимать то, чего я не могу изменить,

мужество — изменять то, что могу,

и мудрость — всегда отличать одно от другого.

В это уравнение каждый подставляет себя.

Главная загвоздка — «отличать одно от другого». Для этого можно взять на вооружение рекомендацию крановщикам:

НЕ ПОДНИМАЙ ГРУЗ НЕИЗВЕСТНОГО ВЕСА.

Но грузоподъемность колеблется…

…Некто Баловень, о котором дальше, стоял в очереди за билетом на самолет. Улететь этим рейсом было крайне необходимо, но Баловень замешкался, позволил кому-то (и не кому-то, а Роковому Борцу, о котором еще дальше) влезть впереди себя и выхватить из-под носа последний билет. Это означало катастрофу в личной жизни: Она ждала его на том аэродроме, ждала в последний раз. Он мог бы, конечно, проявить находчивость, побежать к начальнику аэровокзала, все-таки улететь — но то ли не догадался, то ли…

На следующий день он узнал, что самолет того самого рейса, едва поднявшись в воздух… Да, именно вместе с тем Роковым Борцом.

Вспоминаю другое: Игрек, приятель моего друга, выиграл по лотерее автомашину «Москвич». Как давно Игрек мечтал об этом, как долго лежали без применения любительские права! Через месяц, на скользкой дороге… Теперь-то ясно, машина была пешкой, пожертвованной для матовой атаки. Но ясно с некоторым запозданием…

Кто же он, этот супергроссмейстер? Видит ли на сколько угодно ходов вперед или не видит ни на один и ему все равно, какую фигуру смахнуть с доски?

БУТЕРБРОД МАСЛОМ ВНИЗ

Вам не кажется, что больше всего повезло неродившимся?

Вчера приходил гражданин — с опущенными плечами, с шеей слегка вдавленной, с поникшими уголками рта. Толковали часа полтора, ушел слегка повеселевший, но вряд ли надолго. А следующий был из породы улыбающихся-прямостоящих: богатырь, спортсмен, медовый румянец, и будто слегка распарен. Улыбка — напряженно-растерянная, прямота — деревянная, сияние обреченности, раненые глаза… Таких именую пассивно-невезучими, Омегами откровенными; сами же они нередко величают себя пришибленными и утверждают, что бутерброды, вываливаясь у них из рук, всегда падают маслом вниз.

Тот, первый, бледный, большой интеллектуал, смиренно отводит себе роль козла отпущения, на котором Фортуна отыгрывается за бесплатные удовольствия баловней и пощечины авантюристов; такая концепция помогает ему жить. Еще не было случая, чтобы купленная им вещь не оказалась бракованной. Контролеры идут, когда он забывает проездной. Туманы, гололеды, встречные ветры, пьяные водители, бешеные собаки, откидные и боковые места — все, все для него, с необыкновенной предусмотрительностью: его бодают коровы и клюют петухи, в его кровать заползают ночевать змеи.

Снимите шляпу, перед вами гений неудачи.

На перронах невезучие узнаются по чемоданам: полные всевозможных вещей, кроме нужных, чемоданы их неподъемны, а к вагонам не подходят носильщики. Еще бы: кто захочет тащить Чемодан Неудачи? Разве что другой невезучий, рангом повыше.

Что же касается бутербродов, то, может быть, они просто мажут не с той стороны. Мазать с обеих, по примеру Рокового Борца?..

«Я НЕ ЕЕ ЛЕЧУ, Я СЕБЯ ПРОВЕРЯЮ…»

В. Л.

Это мое письмо не вопль о помощи «Спасите наши души!», а просто нормальная реакция нормального подпольного психастеника… Не буду утверждать, что не хочу получить ответа, — все мы, ваши корреспонденты, в глубине души уверены, что именно наше состояние, наша история, наша личность и должны представлять вселенский интерес. Но согласна ждать… Тем более что в свое время, лет тринадцать назад, я уже писала вам и получила ответ. В тот раз я писала о своих попытках помочь мужу. Помощь моя не понадобилась — супруг благополучно решил, что больная жена ему не нужна.

С желающими могу поделиться богатейшим опытом мировой скорби, отвращения к жизни вообще и к собственной в частности. Но, тут мне, надо признать, крупно повезло. Уже упоминавшийся супруг намного превосходил меня в этих видах спорта. Кривое зеркало помогло. Я постаралась взглянуть на собственные проблемы с юмористической точки зрения и… Вывела для себя правило — «Не увеличивай мировую энтропию!».

Но рассказать я хочу не о себе. История о том, как человек загнал в тупик медиков.

64-летней женщине был поставлен диагноз «цирроз печени». Не мне вам рассказывать, что означал сей приговор. Но больная была удивительной женщиной. В ее доме часто бывал преподаватель института, где она проработала более 30 лет, в прошлом — хирург-онколог. С ним она поделилась решением: в случае уж очень сильных страданий просто-напросто принять упаковку… В. А. пожал плечами и предупредил, что это не даст «желаемого результата», болезнь еще больше обострится. А потом он сделал то, что не многие решились бы сделать: принес толстенный талмуд о болезнях печени, собрал все имевшиеся анализы и предложил больной самостоятельно проанализировать картину. Когда об этом узнали другие врачи, они пришли в ужас. Но в данном случае, как мы убедились, это был единственный способ повернуть мысли от смерти к жизни. Цирроза у нее не было. У нее оказался рак, показало вскрытие… Но спустя пять лет…

Одна наша общая знакомая задавала вопрос: «Ой, что я буду делать, если у меня окажется рак?!» Вопрос, на мой взгляд, лишен смысла. То же, что и до того, только уже под наблюдением врача. Моя больная, моя вторая мама, не делала ничего специально из-за болезни. Она просто жила, считаясь с необходимостью время от времени (с каждым годом все чаще) соблюдать постельный режим и строгую диету. А в остальном оставалась вполне активным человеком — горячо принимала участие в жизни друзей и близких, помогла доктору выпустить книгу, заставила меня напечатать в местном альманахе сказку (написанную первоначально для нее), вела переписку с друзьями, много читала… Вы слышали когда-нибудь о человеке с гемоглобином 2,2 гр/%, читающем по памяти стихи?.. Дистрофия, анемия, флебит, артрит, плексит… И — молодые синие глаза, загорающиеся радостью при виде друга. Полная физическая беспомощность, и — постоянная готовность помочь человеку, поддержать его морально. И сейчас перехватывает горло, когда вспоминаю, как мы обманывали друг друга, строили планы на будущее, которого (знали это обе!) у нее не было. Если не считать нескольких срывов, более чем естественных в ее положении, она никогда не жаловалась на судьбу. Наоборот, учила меня радоваться каждому мгновению, воспринимала каждый день как подарок, хотя, кроме страданий, день этот сулил ей очень немного…

В тот, последний год ее жизни мне раз девять сообщали, что до утра она не доживет. НЕЧЕМ было ей уже жить, а она жила. Наш милый доктор В. А. определил так: «Я не ее контролирую, как врач, я себя, как человека, проверяю…» И все-таки для медиков так и осталось загадкой, что давало ей силы так долго жить. И не просто существовать как живая протоплазма, а как личность. Видимо, именно эта самая Личность…

И еще (льщу себя надеждой) — моя любовь. Разница в возрасте между нами была в 35 лет. Но ни одна подруга-ровесница, ни один друг-мужчина не давали и не могли дать такого полного и сильного ощущения счастья. Каждый день, каждый час, до последней минуты, несмотря ни на что, я была счастлива, что у меня есть она.

Человек, оказывается, может гораздо больше того, что может. Можно не спать по 4–5 суток подряд и сохранять работоспособность, можно быть в полнейшем отчаянии и весело разговаривать и шутить. Можно с радостью проделывать самые неаппетитные процедуры по обслуживанию лежачей больной. Можно работать на износ и не знать износу… Много чего можно. Вот только теперь трудно. Ощущение такое, что я пять лет жила на очень высоком напряжении и вдруг — короткое замыкание, темнота. Все внутри обуглилось. В первое время я не могла осознать этого слова — НИКОГДА…

После ее смерти нельзя было даже плакать. Родители очень ревниво относились к этой моей «противоестественной» любви, болезненно воспринимают до сих пор любое упоминание… Единожды пожив такой жизнью, я уже остро чувствую, чего мне не хватает, без чего теряется смысл всего остального.

Нельзя сказать, что я не встречаю людей, которые хотели бы возложить на мои плечи свои беды. Почему-то это по большей части мужчины с отвратительным характером. «Ты будешь меня спасать, а я в благодарность позволю тебе обо мне заботиться». Понимаю, что они действительно нуждаются в спасении. Но почему-то… не хочется.

Может быть, вы согласились бы принять меня своим заочным лаборантом по эпистолярному врачеванию? (.)

Уже давно принял. (.)

ДЕТИ, РАЗУЧИВШИЕСЯ ИГРАТЬ

…Согрелся и вспомнил исследование «О предрасположенности к несчастным случаям». Задание — с завязанными глазами подойти к яме на минимальное расстояние. Одни (это мои пришибленные) делают два шага вперед и останавливаются или идут назад. Люди обычные подходят к средненадежному рубежу. А предрасположенные другого рода рвутся напропалую…

Это активно-невезучие, они же Роковые Борцы.

Роковая Женщина распознается либо по завораживающей медлительности, либо по несколько нервозной стремительности. Бывает красива, но в облике не хватает завершающего штриха, вернее, штриха незавершенности — этой вечно искомой изюминки, в упор выстреливающей из Авантюристки. Чрезвычайная деловитость. И — правило без исключений — любит не того, кого любит. Кого же?..

Бегом! — чтобы упасть замертво перед финишем, в кругосветное путешествие, чтобы разбиться у мыса Доброй Надежды…

То скрытое беспокойство, то настырная наступательность. Живут под знаком Необходимости. Жизнь — сплошное «надо», сплошное долженствование: достать, переделать, закончить, отремонтировать, защититься, обменять, выйти замуж, вылечиться… Не устраивают мужья, жены, родители, дети, машины, начальство, живут не на том этаже, не в том веке, не на том свете. Омега под маской Альфы. Тип, в одной из разновидностей, склочный. Честный Невезучий Трудяга сворачивает горы, но не в ту сторону. Роковой Борец-За-Моральный-Облик — человек высоких достоинств, но у него не получается быть хорошим. Нет спортивной радости, одна только спортивная злость.

Странное убеждение, будто везучим в карты не везет в любви, — не совсем предрассудок. Роковой Игрок — счетчик всяческих вариантов. Если это незаурядная личность, то и судьба с ним играет по крупной: разрушает замыслы под занавес, в самых масштабных случаях — после спектакля. Роковой Творец одержим манией совершенства; у него есть все, кроме…

Да, это он — ребенок, забывший, что такое игра.

В. Л.

Я давно ношу это письмо в себе. Все формировал, переделывал… Вы, наверное, уже нашли несколько запятых не в том месте или недосчитались, где нужно. Простите, для меня это убийственно незапоминающаяся вещь. Сам я очень плохо отношусь к людям, пишущим безграмотно.

Итак, кто я. (…)

Ну, пойдем дальше. В школу пошел (…).

Физиологическая сторона. Всю жизнь во мне что-то подозревали. (…) Но я всегда обеими руками за физкультуру и гармоническое развитие.

Секс (…).

Ну вот, пожалуй, я добрался и до основной темы. Меня мучает мой низкий уровень в области точных наук.

Я понял, что учиться нужно досконально. Дошел до страшной степени отупения. Пошел к психотерапевту. Выслушали и посоветовали не заниматься пустяками. Я пошел второй раз… Всю жизнь я ожидал от себя чего-то большого. Мне ужасно обидно. Я правильно мыслил всю жизнь, я уверен в этом.

Еще одна неприятность (…).

Письмо это — я в десятом приближении. (.)

В.Л.

В начале текущего десятилетия имел честь получить от вас дозу стратегического лекарства, принимаю до сих пор. Обещались прислать добавки, да как-то не вышло. Предыдущая фраза выглядит немного хамской, но вы не выполняете обещаний…

…Итак, что там бьшо 3 года назад. Некий студент жаловался на жизнь, поскольку она не соответствовала его завышенным претензиям к себе и окружающему миру. До двадцати лет не осилил элементарных действий типа 6x9. А ему преподаватели пытались вдолбить понятие о производных, интегралах, теории вероятности и прочей ереси. Положение осложнялось наивной верой в высокое назначение и глуповатым желанием жить счастливо… После чего было в мучениях рождено письмо к вам и бьш ответ, где вопросов бьшо больше, чем ответов. После того приезжавшие из столицы злые языки говорили, что, мол, сам в желтый дом схлопотал, ну куда уж дальше.

За это время я успел из плохонького студента превратиться в какого-то инженера. 6x9, процент от числа, вычисление площадей, объемов, перенос запятой и даже сложение 5+8 для меня осталось тяжким трудом.

А это же ведь примитив. Жизнь страшна ведь не потому. Перечитал ваше письмо. Мать родная, какие горизонты… А не думается мне о великом, не думается. Портянки мне перемотать хочется на длительном марше, и так хочется, что заслонили мне эти портянки весь белый свет. (.)

Вы сами даже заметили, что одна фраза «выглядит немного хамской». Не напрягайтесь, по мне искренний хам в 6х9 раз лучше почтительного лицемера.

Читаю вас. «Обещались прислать добавки, да как-то не вышло». Смотрю копию своего ответа. Обещаний не нахожу. В конце: «Пока все. Многое недоговорил. Напишите мне…» Если это было принято за обещание, то тут неточность чтения.

Перечитываю снова. И я не в восторге от того, что вам написал. («Мать родная, какие горизонты…») Свое первое письмо вы определили как «я в десятом приближении», а мой ответ — наверное, десятое приближение к этому приближению.

Как бы точней сказать, чтобы поняли без искривления?..

Болевая точка — не наружная, а внутренняя неблагодарность. Такое вот потребительское отношеньице, по существу, детское, но без обаяния, тот самый случай, когда простота хуже воровства.

Вы сами себе поставили, оглянувшись, диагноз «завышенные претензии»; но попыток самолечения, похоже не совершали?

Это и есть то, во что вы в себе упираетесь.

Неблагодарность жизни… Написал эти слова и с отчаянием ощутил, что НЕ ДОХОДЯТ, — вроде бы критикую? Непонятно, каково отношение к перемотке портянок?..

Не возразите ли, если предложу вам внюхаться в ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ ЗЛА-частный случай закона сохранения энтропии?

Закон сей действует неотвратимо, покуда вы находитесь в пределах одной плоскости или, сказать иначе, в одной системе ценностей. Если вам плохо и вы как-то добились, что стало хорошо, не меняя отношения к жизни, то либо опять станет плохо вам, либо кому-то еще…

Убежден стопроцентно: произойди невероятное, стань вы внезапно феноменальным счетчиком, проблемка, разрешившаяся столь чудесно, самым неотвратимым образом ЗАМЕНИТСЯ ДРУГОЙ — с тою же сутью.

Пока вы на той же плоскости, зла не убавится. Добра можно себе прибавить либо за счет другого, либо за счет себя.

Сюда можно приплюсовать еще один выразительный вопрос из письма, недавно полученного:

МОЖЕТ БЫТЬ, Я БЬЮСЬ ГОЛОВОЙ НЕ ОБ ТУ СТЕНКУ? (.)

«Помогите воспользоваться вашей помощью в выполнении советов по использованию вашей помощи». Цитирую буквально. Еще один Роковой Борец, женского пола. Груда неприятностей, куча проблем…

Хочу обратить внимание на вашу особенность, из письма она выступает отчетливо. Причина переутомления и срыва, причина неудач, причина письма…

Вы человек повышенно ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННЫЙ — обычно основа любых достижений. Обратные стороны: постоянная внутренняя напряженность, негибкость неразвитость чувства юмора. И главное — нехватка творческого отношения к жизни.

Вы живете в одном цвете, на одной ноте, в одном движенье — вперед, вперед!.. А получается бег на месте. Поступление в институт, учеба, работа — все яростным напором, непрерывным усилием!.. А мозг и сосуды — взбунтовались! Они не хотят насилия! А в личных отношениях?.. Да о чем тут говорить. Хватаете свои симпатии в железные клещи, а потом удивляетесь, что им неуютно.

Вот и за аутотренинг взялись как фанатик, это же противоречит самой его сути. (В книге — черным по-белому.) Нельзя собрать себя из частей, как машину, — вы человек, начинать нужно с целого. Если вы занимаетесь AT так, как общаетесь с Д. или как готовились к поступлению в институт, — то…

Посмотрите же, наконец, в какие тиски вы зажали себя, в какие узлы завязались! ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО! ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО! Понимаете ли, что такие средства уничтожают цель?..

На ваши вопросы (как организовать режим, на какие упражнения упор и т. д.) я ничего вам не отвечу, кроме одного: режим ваш должен сложиться сам. Возымейте смелость поплавать в свободе.

Отводные клапаны, хобби? Спорт, театр или собаководство? Вязание или цветы? Что угодно, к чему потянется душа — и придавайте как раз хобби огромное значение! Для таких, как вы, как ни странно, лучше учиться сразу в двух институтах, работать на двух-трех работах, иметь много приятелей, много детей — понимаете почему?..

Уверен, что и давление у вас нормализуется в тот самый день, когда вы откроете в себе свободу — и только тогда сможете плодотворно использовать преимущества вашей незаурядной воли. (.)

В. Л.

Спасибо за «втык»… Вы открыли мне такие свойства моей личности, которые я не осознавала… Уже на второй день почувствовала себя свободнее, и такая ясность, легкость восприятия — без малейшего напряжения!.. Да, сбросить с себя вериги несравненно тяжелей, чем надеть!

Через неделю после получения вашего письма разразился кризис: я на вас разозлилась дико. Страшно вдруг захотелось жить СОВЕРШЕННО ПО-СВОЕМУ, отказаться напрочь и от ваших советов, потому что и это — «надо»!..

«Надо освободиться»! Все та же сверхценность!.. Но остыла и поняла, что ваши пожелания смогу переплавить в СВОИ… Давление уже нормализовалось. О новом знакомстве пока молчу. (.)

БУТЕРБРОД МАСЛОМ ВВЕРХ

Так в чем же дело? «Человек сам кузнец…»?

Протестую, все сваливать на человека нельзя.

Может быть, Счастливцевы поделятся опытом, как им там куется, в их кузницах?

Вот один из баловней, пассивно-везучих. В припадке зависти чуть было не назвал его дармоедом, но это дармоед без вины, таким оказывается почти всякий новичок, играющий на бегах. Блондин, легкая полнота, лицо мягкой лепки, карикатуре не поддается. Лентяй. Лелеял мечту — поездить по миру. Изучал языки, чтобы читать в подлинниках любимых поэтов. И вот час настал: его разыскивает невесть откуда явившийся школьный приятель, работающий в организации по международным связям, приглашает попробовать силы в качестве переводчика…

И так всю жизнь и доныне (постучим-ка по деревяшке) — ждет у моря погоды и вскорости дожидается. Никого никогда ни о чем не просит, но кто-нибудь из приятелей обязательно занесет в дом нужную книгу или ненужную вещь. Чудовищно легко ловит такси. Когда была собственная клячонка марки «Победа», у нее много раз лопались копыта, вываливались внутренности, но не иначе как на стоянках.

На удочку ловит плохо, но в его сеть обязательно забредает рыбина самая крупная. Плохо видит, грибник никакой — но всегда находит белые баснословных размеров. Легкая рука: если делает укол, считайте, вам повезло, как никому, — очень тонкое умение вовремя остановиться. Вместе с тем, как я заметил, следует остерегаться его присутствия при некоторых важных событиях личной жизни: может ненароком переманить…

Отдых с ним столь блаженен, что так и хочется написать за него диссертацию. В азартных играх закономерно проигрывает. Обычно же, когда занят делом (плюет в потолок), — Фортуна восхищенно танцует вокруг и расточает улыбки. Если соблазн срабатывает, наступают времена облачные, омежные, но ему как-то удается внушить себе, что все из рук вон хорошо…

МАСЛО БЕЗ БУТЕРБРОДА

Его боится дождь, ему идет навстречу гроза. Таксист, полный решимости просвистеть мимо, со скрежетом останавливается — гипноз?! Нет, просто красный свет, а энергичный пассажир уже сидит рядом и жмет на газ. Всегда приятная возбужденность, неуловимое опьянение, зоркий взгляд, хищный нюх. Одним взглядом открывает сейфы, одним звонком — двери закрытых учреждений, одной бумажкой хватает судьбу за горло.

Авантюрист, человек импровизации. Казанова, Одиссей… Александр Македонский, Цезарь, Наполеон… Да, но чем все они кончали?..

Главный навык — умение вовремя начать, а также вовремя смыться.

Великолепная небрежность и эластичный риск, опережение случая случаем… Так играет свои лучшие партии мой любимейший шахматист, так дрался боксер, ушедший непобежденным. Низший авантюризм являет вид дикой наглости. Высший — поэзия. («И чем случайней, тем вернее…») Но как только Авантюрист переходит к защите, к удержанию завоеванного, или чересчур продвигается в одном направлении — Рок, не мешкая, предъявляет счет…

Из писем другу.

Если не ошибаюсь, сегодня у тебя день рождения. Поздравлять или нет?.. Для меня, например, это самый дождливый день. На всякий случай подарок — составленные как раз по этому поводу.

ПОСТУЛАТЫ ПОЖИЗНЕННОГО НЕСОВЕРШЕНСТВА

Если не пригодятся, можно передарить.

1. Я никогда себе полностью не понравлюсь. Комментарий не требуется?

2. Я никогда себе полностью не подчинюсь. Толкуется так: иногда я умнее себя.

3. Я никогда не освобожусь от иллюзий и заблуждений. Примечание: я могу их разнообразить и совершенствовать.

4. Я никогда не научусь жить.

Примечания:

а) я имею право на смены способов неумения жить,

б) я имею право не убивать себя за неумение жить. Тем более что

5. Когда-нибудь я обязательно умру. Примечание: вряд ли я успею к этому подготовиться. Это еще не все. Если желаешь, чтобы твой день рождения был удачнее моего, вот приложение:

УДАЧА

(Инструкция к пользованию)

1. Не желать.

Никогда не желай удачи ни себе, ни дорогим тебе людям, это опасно. Ни пуха, ни пера, в крайнем случае.

2. Не надеяться.

До сих пор ты поступал наоборот.

3. Не искать дважды в одном месте. Удача не глупее тебя.

4. Искать молча. (……)

5. Не упускать.

Как правило, удача не замечается или принимается за неудачу. Может долго ходить за тобой по пятам, а ты не оглянешься. Может подойти и попросить пятачок, а ты отвернешься. Очень часто валяется под ногами.

6. Не хватать грязными пальцами.

Удача — живое существо, как и ты, а может быть, и еще живее. Нуждается в питании, в свежем воздухе, в движении, в отдыхе, в уважении — а главное, конечно, в свободе. Поэтому:

7. Вовремя отпускать.

Опечатка: всюду вместо «удача» читай «блоха».

КОГДА ОШИБКИ НЕ УЧАТ

Плохо быть подозрительным, друг мой, плохо быть недоверчивым. Нескончаемые страдания, беспросветное одиночество. Сам всех от себя гонишь, дуешь на воду, куста боишься. А уж если болеешь и вносишь недоверчивость и в свою болезнь — пиши пропало: и врачу трудно, и тебе трудно, и болячки звереют… Рад бы верить, только вот как? Разве можно? Большой риск…

Плохо и доверчивому, мой друг, и еще как обсчитывают, облапошивают, бессовестно надувают. Так и лезут на тебя подлецы, так и льнут паразиты, бежит на зверя ловец — ты все помнишь…

А как быть?.. Недоверчивые, они ведь и происходят по большей части из слишком доверчивых. В самом-самом Фоме неверующем обнаруживаешь вдруг такую внушаемость, такую голенькую беззащитность… Да, большой риск! И счастье доверчивых только в том, что они этого риска не чувствуют — или сознательно выбирают.

Друг мой, а вот и главная наша трудность: при закостеневшем характере ошибки уже не учат — они просто не воспринимаются как ошибки. Характер и можно определить как избирательную необучаемость. Девяносто девять раз из ста этот (ревнивец, ипохондрик, скандалист, параноик, обидчивый…) мог убедиться, что ошибается, — и убеждался! — но эти девяносто девять раз для него ничто перед лицом одного, притом, как правило, воображаемого.

И приходишь к светлой мысли, что каждый своей одноцветной правотой — избирательной глупостью — нужен для совокупности. Что на кухне творения всяк овощ находит свое применение. Что это вроде специализации: один работает хулиганом, другой неврастеником, одни — злыми, другие — добрыми. Баланс вроде бы сходится…

Только вот не светло. Может быть, потому, что не баланс видишь, глядя в лицо, а наоборот. А может, и потому, что она попросту неверна, эта потрепанная мыслишка, или должна же когда-нибудь стать неверной.

ПОЛОСА НЕВЕЗЕНИЯ

(Диагностика, лечение, профилактика)

Милый друг, мы с тобой склонны молчаливо (не так уж молчаливо!) предполагать, будто судьба должна нам что-то давать, чем-то обеспечивать и уж по крайней мере не обижать. Смотрим на судьбу как на свою заблудшую мать-кормилицу. Ждем, требуем, топаем ножками — ну когда же?..

Сосательные движения. Никак не хотим свыкнуться с мыслью, что судьба ничего нам не должна, решительно ничего.

Судьба не может быть справедливой или несправедливой. Она бывает щедра, бывает скупа, бывает нежна, бывает жестока, мстительна, фантастична — но все это неточно…

Вставать мне, как всегда, в шесть тридцать.

— Московское время восемь часов сорок пять минут. Взрослым о детях…

С этого начинается очень часто: забастовка будильника. Достоверными признаками являются также отсутствие шнурка, засорение раковины, необнаружение очков или спичек, девальвация фунта стерлингов, переворот в Абабуа и, наконец, классическое известие о приезде родственников.

Поверим опыту несметного множества самоучек жизни. Догадаться, что не везет, — половина везения. Мероприятие № 1 — отсутствие каких бы то ни было мероприятий, именуемое кратко отсидка или отлежка (если, например, дойдет до больничного).

Да, первое дело, когда невезение устанавливается, хоть на мгновение — ничего не делать.

Тайм-аут. Думаешь, легко? Думаешь, люди, уклоняющиеся от работы, выполняют эту заповедь? Даже перевыполняют?.. Они трудятся в поте лица и сами не понимают, отчего так тяжело дышат. Они делают ничего, а это отнимает уйму времени и энергии.

Искусство истинного ничегонеделания дается немногим избраннным.

Как только закончится нарастание и установится фон, немедленно начинай отсчитывать сдачу. Для начала лучше всего сделать промежуточный ход — казалось бы, ничего не дающий или даже нелепый, какие требуются иногда в шахматах. В игре такие ходы дают время на ориентировку и сбивают с толку противника, а в жизни высвобождают скрытые силы благоприятствования.

Делай что-нибудь, лишь бы делать. И лучше всего поначалу — не то, что впрямую относится к конкретной сфере твоего невезения. Если, допустим, опять крупно не повезло в любви — врубайся в работу, если не повезло в работе — обрати внимание на друзей… Банал, да, и глупости, не помогает ничему. Но смысл «промежуточного хода» — не во внешнем, а во внутреннем результате. Переориентация в силовом поле судьбы, перефокусировка душевных сил.

Когда фокус ловится, «промежуточный ход» превращается в знаменитый зигзаг удачи — контратаку, прыжок из пришибленности в здоровый авантюризм…

Как всякая болезнь, что заметили еще древние, есть необычайно полезное упражнение в умирании, так и всякая неудача упражняет жизнь духа. Длительное отсутствие неудач, штиль судьбы — признак грозный, и в таких случаях, профилактики ради, рекомендуется предпринять что-либо несбыточное.

Силь и Басиль

(Не совсем сказка)

Во времена давние, когда еще водились на земле эльфы, русалки, водяные и прочие диковинные существа, жили на дальнем острове два брата-рыбака, Силь и Басиль.

Занимались одним и тем же — ходили в море, ловили рыбу, сушили, вялили, продавали заезжим морякам и купцам.

Но разное было у них на роду написано.

Басилю везло: и рыба ловилась отменно, и жена что надо, с материка, умница и красавица, и детей пятеро, и дом большой, и навалом всякого добра.

А Силь был невезучий. Рыба у него ловилась плохо — мелочь пузатая, да и ту уносило из-под самого носа. Жены не было, никто не шел за него. Вместо дома — что-то вроде шалаша на берегу. И ни гроша за душой. Но при том всегда весел и беззаботен был. Песни распевал: смеялся, то и дело вставлял поговорку: «Волна приносит, волна уносит»…

Вечно сумрачного и озабоченного Басиля это бесило.

— Дуралей, что хохочешь?

— Живу!

— Да разве это жизнь? Что у тебя за жизнь?

— Самая распрекраснейшая.

— Ничего ведь нет. Опять двух крабов вытащил и дохлую каракатицу.

— Что есть, то мое. Волна приносит, волна и уносит.

— Брось дурака ломать. Помоги мне снасть наладить.

В море они ходили порознь, а когда вместе случалось, то весь улов доставался Басилю, потому что известно было, что везет только ему.

Как-то вышли они рыбачить, отплыли каждый в свою сторону, далеко от острова. Вдруг страшная буря поднялась, ураган небывалой силы бушевал три дня и три ночи. И когда оба брата, едва оставшись в живых, добрались до своего острова…

Страшное сотворил океан: слизал почву, все поглотил — одна голая каменистая пустошь…

Басиль лежал вниз лицом возле лодки.

— Ну давай, поднимайся… Отдохнул, и довольно. — Силь тихонько тряс его за плечо. — Вставай. Слышишь?

— Отойди от меня, дурак. Ты что, не понимаешь? Жизнь кончена.

— Ну отдыхай…

Неподалеку от острова был еще один островок, маленький, окруженный рифами. Иногда в тихую погоду они там ночевали. Туда Силь и направился.

Прошло немного времени.

— Эй, Басиль! Все лежишь? Я тебе подарок привез. Поднял голову Басиль…

Вместе с братом сидели в лодке все его дети и жена, живые и радостные.

— Опять тебе повезло. — Как?..

— Очень просто: отсюда унесло, туда вынесло. Там и дом твой, пострадал, правда, малость, но ничего, собрать можно.

Все ожидали — вскочит сейчас Басиль, подпрыгнет, заплачет от радости, родных, чудом спасенных, целовать бросится. Но нет, не таков был Басиль.

— А сеть новая моя, мелкоячеистая, тоже там?

— Не знаю, — ответил Силь. — Я не видел.

— Неужели унесло?!

— Не знаю, может, и унесло с моим домом вместе.

— Э-э-хх!.. Неужели унесло?!

Вскочил Басиль, прыгнул в лодку. Не успел отплыть, как опустился вдруг непроницаемый туман. Рассеялся так же внезапно, а лодки уж нет… «Волна приносит, волна уносит», — сказал Силь.

Проходит час, другой, третий — Басиль не возвращается. Силь тем временем успел рыбки кое-какой наловить, кров на ночь наладил.

Уже смеркаться начало. Басиля все нет.

Развели костер. Силь, весь день не умолкавший, пробормотал: «Волна уносит…» И стих.

Зажглись звезды.

И тут из воды, рядом с ними, у самого берега взметнулось что-то громадное, похожее на гигантскую клешню, молниеносным движением выбросило на берег человека — и скрылось.

— Возвращаю ради вас, — сказал Голос, удаляясь в темноту.

— Басиль! — припал к брату Силь. — Живой!

— Живой, — просипел Басиль. — Волна уносит, волна приносит…

ЖИЗНЬ СМЫСЛА

В. Л.

Это я, тот девятиклассник, приславший вам письмо с одной фразой-вопросом:

ЗАЧЕМ ЖИВЕТ ЧЕЛОВЕК?

Сейчас я уже студент педагогического института и хочу повторить свой вопрос…

Я болен общечеловечностью. Уяснить, что в этой идее связано с душевной болезнью, — кажется, одна из ваших задач. Но даже если вы ответите, что общечеловечность — всего лишь утопия, что на самом деле люди не способны к гармонии, а в лучшем случае лишь к «сосуществованию»… Называйте это «философской интоксикацией», как угодно. В мозгу планеты должны быть и клетки, наделенные этой функцией. Общечеловечность все-таки заслуживает звания идеала, хотя бы как дань уважения к бесполезным усилиям или памятка для гуманоидов…

Простите, я сейчас нахожусь в сильном кризисе. Ничего особенного: здоров, энергичен, учусь, общителен. Но внутренне…

Этому мальчику я отвечаю всю жизнь.

«Мы рождены, чтобы жить вместе», — сказал Экзюпери.

Умирать порознь, жить вместе.

Да, есть и долг сознания — быть может, производное от строения мозга, — ощущаемый то как счастье, то как острейшая боль.

Рано или поздно наступает момент, когда «вечные вопросы» из отвлеченных, скользящих мимо души, становятся вдруг остро личными. От этого начинает зависеть возможность жизни.

…Это будет в трехтысячном году. Это происходит сегодня.

Человечество входит в твой дом вместе с газетой и импортными товарами; через радиоприемник и телевизор, через музыку, фильмы, книги, через язык, в котором все больше иноязычных слов; через мысли и чувства, которых раньше у тебя не было, через смятение…

Потомок твой будет иметь другой цвет кожи, другую форму глаз, непредставимое мышление, и говорить будет на другом языке.

Ему трудно будет читать эти строчки — не иначе как с помощью словаря.

А тебе трудно сейчас. Ты уже принял Человечество, но оно тебя еще не приняло. Ты говоришь на своем языке, а оно на своих…

У меня нет слов, чтобы доказать тебе, что твое одиночество — заблуждение. Но представь: ты — родитель, а Человечество — твое незаконченное творение, растущий ребенок. Чадо это уже выскакивает иногда из колыбельки, ушибается, пачкается, болеет, бьет себя до потери сознания, непрерывно орет. Знает только три слова: «дай», «пусти», «покажи».

— Дитя мое, — скажешь ты, — я тебе все объясню и доверю, все дам — подожди, чуточку терпения. У тебя уже развиты мышцы, и даже слишком, но ум еще не созрел, глаза — и те не открылись. Не так-то просто расти… Ты поймаешь себя, когда ясно меня увидишь. А чтобы скорее и не так больно — верь мне и не мешай себе…

Скажешь ты это, конечно, без надежды на понимание.

Человек стремится, сознавая то или нет, стать звуком вечности. И сейчас, как в дни предпамятные, обрести смысл означает — ВЫЖИТЬ.

Если человек не задается вопросом о смысле жизни, это не значит, что его жизнь лишена смысла. Вот ребенок, ему нет еще года — бессмысленна ли его жизнь? Вопрос глупый, правда? Для его родителей он и есть живой смысл — чудо, каторга, наваждение — вот он, тут, в мокрых пеленках. И что из того, что сам он своего смысла не сознает?

Здесь мы ясно видим, что смысл жизни постигается извне жизни. Смысл — ДЛЯ.

Видим ясно и то, что смысл можно сотворить, можно родить из неизвестности.

Почему же не допустить, что это справедливо и для нас, взрослых, пожизненных детей мира? Почему не предположить, что мы и сейчас, неведомо для себя, драгоценны, осмысленны ДЛЯ КОГО-ТО…

Мои родители ушли, оставив меня без ответа на множество вопросов — о себе, обо мне, обо всем… Теперь я, их дитя, вижу ИХ смысл, который ими не постигался. То, о чем они не могли догадываться, чего не желали… Вижу древо неохватимое: одна из веточек — я.

Я теперь жизнь их смысла. Но ДАЛЬШЕ я ничего не вижу. (.)

…Ты произошел из двух маленьких клеточек, слившихся в одну. С гигантской скоростью пробежал путь в миллиард или более лет — от самого зарождения жизни, через стадию некоего беспозвоночного, некоего рыбоподобного, земноводного, пресмыкающегося… И вдруг — Человек.

Развитие психики изначально так же запрограммировано, как развитие зубов. От рождения дано любопытство, способность воспринимать. От рождения — и потребность внутреннего единства. Твое обучение — забота среды и общества; но дальше — сам, только сам. Научишься ли понимать и мыслить — еще вопрос.

Развитие не закончено: оно не может быть законченным никогда, оно может несчастным образом задержаться — но конца нет! Даже когда постареешь, развитие продолжается…

…Ты явился на свет. О великой бесконечности, окружающей тебя, не подозреваешь, только содержишь ее в себе. Ты растешь. Мир твой расширяется. Вступаешь в общение с существами, тебе подобными, но свое подобие им начнешь понимать нескоро… Тебе открываются новые жизненные пространства. Ты уже умеешь читать, писать, уже освоился с телевизором. Ты развиваешься — и тем самым все более ВЫХОДИШЬ ИЗ СЕБЯ — не в привычно дурацком смысле этого выражения, а в самом глубоком. Ты все больше узнаешь, но как узок еще твой мирок. О скольких людях, о скольких тайнах еще не имеешь понятия. А о самом себе — что ты знаешь о себе в 18 лет, когда организм твой уже давно готов производить новые существа, стать родителем целого человечества? Ты все еще живешь как во сне.

И ВДРУГ — ПРОСЫПАЕШЬСЯ. ПЕРЕД ТОБОЙ ТЬМА.

..Этот тяжкий момент можно назвать первым кризисом бесконечности — первым духовным кризисом. У одних лет в 16–18, у других раньше, у третьих позже… У одних с ужасом и отчаянием, иной раз даже с психозом, у других поспокойнее. Но мало кто минует его, а тех, кто минует, можно считать не проснувшимися.

Ты спрашиваешь: а почему первый кризис? Что, должен быть еще и второй, и третий? Этим не кончится?..

Ну, конечно, не кончится никогда. (.)

…Конспект нашего последнего диалога.

— Как доказать себе, что моя серая жизнь имеет еще и какой-то смысл?

— Поверить в него.

— Чтобы верить, нужны доказательства. Чтобы верить в смысл, я должен видеть, что я с ним связан. А я вижу обратное.

— Верят не в то, что видят.

— Во что же?

— Есть области, где нет фактов и доказательств, но есть вера. Ты не можешь, строго говоря, доказать честность ни одного человека на свете. Но ты все-таки веришь в честность хотя бы некоторых. Если бы никто не верил друг другу, жить было бы невозможно. А иногда, чтобы увидеть и доказать что-то, нужно сначала в это поверить. Так алхимики верили, что вещества можно превращать друг в друга, и это, много позже, наконец подтвердилось. Веришь в Индию — открываешь Америку…

— Но я не хочу открывать Америку. Мне нужна всего лишь ненапрасность моей жизни. Как поверить в это?

— Просто поверить. Точно так же, как теперь ты просто веришь в напрасность, веришь в бессмысленность. Ночью тебе не видно солнца, но ты в него веришь?.. (.)

Получил письмо. Рад за тебя: вышел на Связь, открыл ложность духовного одиночества при очевидности душевного. Одиночество и есть грань между этими двумя уровнями. С одной стороны, ограниченность взаимопонимания, невозможность разделить сокровенное. С другой — возможность понимания безграничного, абсолютная общность как раз в сокровеннейшем…

От открытия Связи до нахождения своей связи, своего творческого бытия — путь со множеством миражей. Уловить смысл в изломах судьбы можно, только поднявшись над ней, научившись радоваться, как открытиям, безответным вопросам. (.)

ЛАЖА

(Исповедь посвященного)

— Доктор, вот зачем я перед вами…

Я постараюсь короче, доктор… Предлагаю создать комиссию. Экономистов, юристов пригласим, психологов, врачей, педагогов, философов, производственников, плановиков, работников управления, печати… Короче говоря, целая сеть учреждений во главе с Институтом обещания. Для всестороннего изучения…

Доктор, а можно я дальше прочту?

РАБОЧАЯ ГИПОТЕЗА. Обещание — величайший источник зла.

Основание. Подавляющее большинство обещаний не выполняется.

Если отбросить в сторону обещания заведомо ложные (что не так уж просто), если отвлечься от обещаний поэтических и любовных, столь же искренних, сколь и невыполнимых, и детских, граничащих с научной фантастикой, — то и среди обещаний прозаических, вполне честных, благонамеренных, реалистичных обнаруживается такой чудовищный процент ЛАЖИ.

Извините, доктор, термина удачнее не нашел. ЛАЖА — не ложь вроде бы, а вот именно: ЛАЖА. Обманутые надежды. Всего лишь обманутые. А может быть, и неоправданные…

Я хотел бы как можно убедительнее ошибиться. Может быть, так и нужно, чтобы из обещаний выполнялась лишь ничтожная доля, как из вечного множества претендующих на гениальность — гениальны лишь единицы. Может быть, такова и природа обещания: уносить нас в мир сладостных грез, а выполняться только в порядке чуда.

Но вдруг все-таки обещание предназначено для действительности? Вдруг, вдруг при некоторых условиях процент ЛАЖИ мог быть не так высок?..

Вы уже видите, по глазам видите, что перед вами субъект больной.

Сочувствуете: «очередная из жертв ЛАЖИ. Бедняга».

О, если бы так, доктор, верней, если бы только так. Я ходил бы с высоко поднятой головой, я бы пел.

Личный мой кошмар в том, что в своем окружении активнейший источник ЛАЖИ — я сам. Да, доктор, перед вами живая ЛАЖА.

Вы смотрите на меня с недоверием, вы не чувствуете, при всей вашей искушенности. Правда, раскусить меня нелегко. Тестировался у знакомых психологов на коэффициент лживости — ни в одном глазу. Заподозрили, что я шиз. Я и сам, признаться, гляжу в зеркало и не могу ничего понять. Не хлыщ, не подонок, не бюрократ. Прямой, теплый, веселый взгляд, честная морда.

Похож на слона, правда? А иногда на большого пса, жена зовет меня Бим, остальные тоже, хотя вообще-то Борис Михалыч, сто три килограмма живого веса. Знали б вы, как я популярен в своей шарашке, как меня любят друзья и женщины. А за что, знаете?

За обещания, которые я даю и не выполняю.

Нет, чувствую, вы не понимаете, подозреваете бред. Этого не передать, вы просто представить себе не можете, какой я вдохновенный мастер, какой гений обещания. Чемпион, рекордсмен!

Мне сейчас 37. С тех пор как помню себя, всегда шел навстречу требованиям жизни. Всегда обещал быть хорошим мальчиком и не быть плохим. Как от каждого ребенка, от меня эти обещания требовали, я их давал — и, естественно, не выполнял. Требовались новые обещания — и снова давались, и снова не выполнялись. Продолжал давать обещания со все большим пониманием, как они нужны и как их давать. А вскоре открыл, что некоторые обещания вполне заменяют выполнение.

И даже требуют — невыполнения.

Вы когда-нибудь объяснялись в любви? А как насчет законного брака?.. Соцобязательства подписывали?.. Ребенку сказки рассказывали? А не умирать — обещали?..

Если вы подумали, что я маньяк честности, то это ошибка. Конечно, даю иногда обещания, сам в них не веря. «Ну давай, пока… Звякну обязательно. Как-нибудь загляну…» На этих мелких счетах концы худо-бедно сходятся с помощью обещаний, которые с нас берут, вовсе их выполнения не желая. «Заходите еще, обязательно! Будем ждать, милости просим!.Звоните, не пропадайте!..»

Разменная мелочь есть, но большинство обещаний я даю искренне, как первый раз в жизни. Непостижимо, как это у меня выходит. И чем счет крупнее, тем балансовый дефицит серьезнее. Я экономист, кстати сказать, изучаю некоторые проблемы планирования, готовлюсь к защите докторской, еще одно обещание…

Постараюсь конспективнее, сначала три факта, потом выводы. Факты малозначащие, но для моей болезни, как нынче говорят, триггерные.

Факт первый: Японский Бог. В учреждении, откуда я три года назад ушел, работал один дяденька, внушавший всем панический ужас. Он записывал обещания. Брал с людей обещания, понимаете ли, и записывал в записную книжечку. Ничего особенного, обычные дела, служебные и общественные. Ну, конечно, еще что-то и неформальное — дать книжку почитать, вернуть должок, позвонить… Он все это записывал, представляете? Прямо вот так, на глазах — вынимал книжечку и писал, ласково улыбаясь. Очень вежливый был, маленький, косоглазенький, смахивал на японца. Его так и звали неофициально: Японский Бог. Шарахались, как от чумного.

Однажды с высоты своих метр девяносто заглянул ему через плечико:

ДАТА Ф.И.О. ОБЕЩАНИЕ ВЫПОЛНЕНИЕ ПРИМЕЧАНИЕ (содержание, условие, срок)

…а под этим что-то неразборчивое, очков не было на мне. Нет, не доносил ни на кого, не жаловался, не упрекал, разве что осведомится иногда с улыбкой: а как насчет такого-то обещаньица?.. И не смотрел почти в свои записи, и без них помнил. А свои собственные обещания не записывал, он их выполнял, вот в чем ужас. Ему старались, конечно, не обещать, ни фига, да разве же мыслимо? Что ни слово, то обещание, достаточно минут пять посидеть возле служебного телефона. Такое вот хобби, коллекционер ЛАЖИ. Я у него кое-чему научился. Сейчас там, говорят, вздохнули: Японский Бог попал под сокращение.

Факт второй: Саша Черный. Так я назвал собаку, которую погубил обещанием.

Отдыхал одиноко близ гор, в южном поселке. Жара, разморило. Прилег под тюльпановым деревом, задремал… «Жить на вершине голой, писать простые сонеты…»

Открылись глаза, будто тронул кто-то. Большой черный пес, метрах в трех, на границе тени. Что-то от легавой и от овчарки с волком — серьезное, гармоничное существо. Язык свесился, дышит часто. Глаза спрашивают: «Можно?..» — «Можно».

Вошел ко мне в тень. Не приблизился фамильярно, а лег на приличествующей дистанции. Посматривает без вопросов, прикрывает глаза… И тут дернул черт: сунулась рука в карман джинсов, а там полбутера с колбасой, люблю, знаете, пожевать где попало, угостить невзначай. Успел заметить умоляющий, человечий всплеск: «Не надо!» — взвизг в голодных зрачках — но это был миг… Если ты голодуешь сутками, если ты пес бесхозный, колбаса проглатывается сама, вот и все.

Он сохранил достоинство, больше не попросил, хотя в кармане была еще четвертушка и он не мог не знать этого еще за километр. Даже чуть отодвинулся, не позволив себе и хвостом вильнуть, а спасибо сказал, приподняв голову и слегка отвернув. Посмотрел в сторону гор.

Он уже знал, что мы будем вместе туда ходить.

Вечером я о нем вспомнил. Минут через пять он заглянул…

Утром, постепенно потерявшейся горной тропкой, добрели до естественного, наконец, места человеческого обитания. Ниша в скальном массиве. Координаты: Вселенная, Солнечная система, Земля. Гарантировано — ни сволочи. Совершенный покой. Совершенное счастье. Описываю его состав. Начну с желтокрылой птицы, пролетевшей меж скал, как раз вровень с нашим укрытием. Поток воздуха чуть приподнял ее полет. Зубья голой горы напротив. Зелено-желтое одеяло сползает с нее на дорогу вниз, на ненужный домик с пристройками. Кусок неба…

Меж тем тучи в спешном сговоре с ветром окружают нас мутной завесой, и откуда-то из-за спины исходит тихохонькое пока что рычание и погромыхивание. Погромщики понимают, что их задача сложна, ибо мы в безопасности. Единственная их надежда — выманить нас угрозами и расстрел при попытке к бегству, ну могут еще запустить какой-нибудь шаровой молнией. Уже сверкают клинки, уже рычание переходит в постреливание, уже подвывает ветер, уверяя, что это вой солнца, — вон какие бегут рыжие пятна, — а внизу на дороге панически мычит некая скотина и надрывается самосвал. Саша прилег носом к стенке и издал слегка обиженный вздохозвук, нечто среднее между «у, гады» и «все равно между духом и плотью равновесия не найти». Он уже поел и попил.

Нас посетили три побирушки-мухи, пять бабочек, две пчелы и какая-то оска, пропевшая страстную восточную мелодию. Саша перебирает лапами, шевелит хвостом: видит сон…

Простите, я не хотел подробно. Совсем коротко: отпуск кончился. Я не мог взять его с собой. Уехал. Он бежал за машиной, увозившей меня на вокзал.

На следующий год я приехал туда опять и узнал от мальчишек, что большой черный пес, которого они все знали под разными именами, дней десять не уходил со станции, а потом прыгнул под поезд.

Так я уяснил, что такое обещание действием.

Факт третий: Николка. Он, кстати, и научил меня слову ЛАЖА.

Был у меня приятель Ш., не из близких. Даже не помню, где познакомились. Из тех, с кем сводит судьба с каким-то странным упорством: то в командировке, то в отпуске, то в больнице соседствуешь, то вдруг на улице — нос к носу.

Телефонами обменялись бог весть когда, но я ему не звонил. Пришлось, однако же, покориться этой вот повышенной вероятности пересечений, оставалось только тупо посмеиваться. А он всякий раз шумно: «Ну вот, слоник Бим бежит. Так и знал! Куда от меня денешься? А, Михалыч?.. А Николай мой знаешь чего отмочил в классе? Штаны кислотой прожег, да на каком месте. Химик!..»

Звонил регулярно, когда был пьян. А пьян был все регулярнее. Объяснял, какой я для него близкий, единственный друг и как он обижается, что не звоню, но теперь-то уж, конечно, буду звонить, обязан, ведь он прощает. «Ты обещал, Бимчик, помни! Ты обещал!»

Я не обещал. Боже мой, я ведь не обещал.

ИЛИ ОБЕЩАЛ?!

…Звонок среди ночи. Жена Ш. сообщает, что его больше нет. Самоубийство в алкогольном психозе.

Я не мог не прийти. Я уже знал Николку. Ему в этот день как раз исполнилось четырнадцать. Конопатый, нескладный, учился едва-едва. Но под тусклой нирыбонимясно-стью какая-то в нем просвечивала и забавность, и свои грустные глубины…

Все пытался увлечься — то выпиливанием, то электротехникой, то рыбалкой в прудишке неподалеку, то даже настольным теннисом. Ничего не шло: не те руки, не та реакция, не тот глаз. А притом мог вдруг неожиданно сообразить — как повернуть, как приладить то или се. На пинг-понге два раза удался фантастический пас — и погас. Врожденное утомление?..

У меня две дочки, особы капризные и безмозгло-интеллигентные, для коих я представляю ценность в основном в качестве мягкой мебели и транспортного сооружения. Конопатикже потянулся сразу совсем иначе.

Пытались вместе рыбачить. Видели бы вы двух горе-рыбаков, малого и большого. Я ведь никогда не держал в лапах удочки, боялся, что переломлю ненароком или упаду в воду. Так оно сразу почти и вышло, загремел на весь пруд, утопив очки. Три дня после этого окрестные ребятишки ныряли за ними на дно. Сгоряча купил спиннинг, но ни я, ни Николка ни черта не могли из него вытворить, кроме преотвратнейшей «бороды», которую и распутывали день-деньской… Опять я увяз в подробностях, вот что значит пообещать!..

В общем, так: Николка влюбился в меня в первый день, а вдова Ш. — на сорок первый. Если первое чувство было, можно сказать взаимным, то второму я соответствовать ни в коей мере не мог. Не ханжа, можете мне поверить, но, как говорится, не мой тип. К тому же супруга моя и дочки вдруг дружно начали меня ревновать: что это еще там за второй дом, что за семья, с какой стати?..

Как я ни пытался сообразовать что-то совместное — в гости, туда-сюда, в лес, — не клеилось ничего. Чувствовал себя виноватым и там, и здесь. После второго захода в мое семейство Николка сказал, что больше ему приходить не хочется, потому что ему стыдно снимать ботинки, носки рваные, а не снимать тоже стыдно, пачкает наш паркет.

Я понял и не настаивал.

Как-то, в начале мая, под вечер, когда мы с Николкой пытались играть в шахматы, вдова Ш. принесла в дом бутылку армянского коньяка. Она работник торговли.

Бутылка, дала понять, предназначена для меня. Николку же решила на этот вечер срочно послать к больной бабушке.

— Отлично, — сказал я. — Мне как раз тоже в Черемушки.

В охапку его — и вон.

Нет, я не отступаюсь, сказал я себе. Я не бросаю своего Николку из-за чертовых баб, вот еще. Я только сделаю небольшой перерыв, месяца на два, чтобы их страсти поулеглись, а потом вернусь и все сладится. Два дома и две семьи, ну и что, смотря как понимать. Скажу Николке: мол, так и так, мы с тобой мужики, а они, сам понимаешь…

Я так и сказал ему по дороге к бабушке, в таком что-то духе. Он голову опустил.

А еще я сказал вдруг, не знаю зачем:

— Книжек, брат, надо читать побольше. Сколько я тебе уже натаскал всякой всячины, и фантастики, и приключений, хоть бы разок притронулся.

Опустил голову еще ниже, и я сразу понял, что поддых угодил.

И тогда, уже у подъезда, Я ПООБЕЩАЛ И ВЗЯЛ ОБЕЩАНИЕ:

— Знаешь что… Давай так. Откровенно… Сейчас мне трудно… Работы много, устал. Придется расстаться на месячишко. А ты будешь молодцом, да? Последняя четверть, надо дотянуть, перейти в восьмой. Приналяг на учебу, Никола. А? Обещаешь?

— Угу.

— А я тебе обещаю на лето такую книжищу достать, от которой живот лопнет. Полное собрание сочинений барона Мюнхаузена.

— Я читал.

— Ты читал детское издание.

— Все равно, я читал. ВСЕ РАВНО ЛАЖА.

— Чего?..

— ЛАЖА.

— А это что?

— Ну что (…) — вот что. Я опешил.

— Ну хорошо, как желаешь. Но ты мне обещал, да?.. И я тебе обещаю: через месяц возникну. И…

Через месяц я не возник. В туберкулезную залетел, открытая форма, да, бывает, знаете ли, и у здоровяков… Николка не хотел оттуда звонить. Как только оклемался, набрал номер. Мужской безразличный голос.

— Алё. Вам кого?

— Николку можно?

— Слушаю.

— Николку мне.

— Это я. Вам кого?

— Никол, это я, Бим. У тебя что теперь, бас?

— Вам маму позвать?

— Да нет, как дела?..

— А. Ничё. Ну до свидания.

Прибежал… Все, все оборвалось, упустил. В восьмой не перешел, летом дважды сбегал из дома. Сейчас ему девятнадцать, давно наркоман.

…Итак, выводы, доктор?..

Не обещай. Делай. Не обещай. Просто делай. Не принуждай к обещаниям. Не рассчитывай на обещанное. И себе тоже — не обещай.

Так-то лучше, думал я. Но ведь какая подлость: обещания жизнью. Не обещать может лишь мертвый, но и он обещает.

Насчет комиссии, доктор, я пошутил.

MEMENTO

…Уже рассвет, а ты спишь и слушаешь… Вот каркнула первая ворона, тишина повернулась на другой бок Слушай, спи и слушай, я расскажу… Я перевел… MEMENTO — слушай и спи… «Memento» — значит, помни. А помни — значит не лги себе. Все страхи от незнания, слышишь?.. Когда ты не думаешь о смерти, ты не знаешь ее. Когда думаешь с ужасом, тоже не знаешь. Когда с желанием — тоже… Все чувства и все желания относятся к жизни, а смерти ты не чувствуешь, смерть недоступна чувствам, но ее можно знать, спи, смерть НАДО ЗНАТЬ, и ты не будешь ни торопить ее, ни бояться, слышишь?.. Все страхи от незнания. Помните, кричу я самым злым и уверенным, ПРОСНИТЕСЬ, ОПОМНИТЕСЬ. А вы, глупые, вы страдаете от застенчивости? Мучаетесь тревогой, ревностью, завистью, вас обманывают, обижают? Приглашаю, можете прихватить и обидчиков, и обиженных — ВСПОМНИТЬ… И вы, и те, кого вы стесняетесь, ненавидите, любите… Спи и слушай…

В детстве смерть не воспринимается как небытие. «Дедушка умер» — не перестал быть, а просто учудил что-то, ушел, спрятался — ну найдется как-нибудь, образумится. В деревнях об умерших иногда говорят: «потерялся», хорошо говорят.

«Разлука — младшая сестра смерти», — сказал поэт. Нас и вправду за каждым углом стережет пуповинная боль расставаний. Дети это чувствуют сильнее: оторваться от игры — это же смерть игры, идти спать — это в который раз идти умирать, и никак нельзя отпускать тех, кто тебе нравится, потому что в мире живет великан по имени Случай. Дети быстро забывают умерших, у них огромная сила воли. «Прощай» — предусмотрительнее «до свиданья».

…Воронка времени закручивается все круче. Обстрел по нашему квадрату, сезон расставаний… Вещи, твои вещи, эти задумчиво-хитрые существа, терпеливо дожидаются своего сиротства. Следы, которые ты оставляешь так неуклюже, — дети, долги, грехи, строчки… Дальше, скажут они, уже не твое дело.

В. Л.

Как-то попала мне в руки ваша книга «Разговор в письмах». Мое внимание привлек ваш ответ человеку, который панически боялся смерти…

Смерти я не боюсь. Я даже жду ее с нетерпением. Боюсь только, что вы, как и все меня окружающие, в это вряд ли поверите: ведь даже люди, прожившие долгую жизнь, испытывающие адские муки от каких-нибудь болей, всеми силами цепляются за жизнь. А я вот жду смерти.

Год тому назад у меня погибла дочка. Ей было 16. Она училась, была доброй, умной, красивой и, похоже, талантливой. Она рисовала, и в каждом ее рисунке обязательно были цвета солнца и неба. Рыжие волосы и веснушки, синие глаза…

Вместе с ней я похоронила и свою душу. Мир стал пустым, потерял краски, а жизнь моя потеряла смысл. Мне стоит огромного труда сдерживаться и не говорить грубости всякий раз, когда мне говорят: «Возвращайся в жизнь, ты еще молодая». Люди просто не представляют, кем была для меня моя дочка. Мы с ней были не просто мать и дочь, она была для меня еще и подругой, у нас с ней никогда не было друг от друга тайн, мы ни разу не сказали друг другу ни слова лжи. Я знала ее друзей, их радости и тревоги, жила их жизнью. Благодаря дочке я прожила второе детство и вторую юность, и в 39 лет все казалась себе молодой, легкой, могла повозиться и подурачиться с ней, как ровесница…

Она погибла — и стало пусто.

Я не желаю верить в то, что ее нет и не будет. Я хочу верить, что разлука эта — временная. И я, никогда и никому не завидовавшая, начинаю завидовать старым женщинам. Моей двоюродной бабушке 85 лет. За свою жизнь она потеряла четверых детей, но она спокойно доживает свои дни с твердой уверенностью… Насколько бы мне легче было переживать свое горе, если бы я так же твердо верила в то, что, когда придет мой срок, моя дочка встретит меня и уж больше мы с ней не расстанемся.

Нет ли у вас таких фактов и таких слов, которые бы укрепили во мне мысль о непременной нашей встрече? Дочка моя все время со мной. Ее образ я вижу мысленно каждую минуту. Но образ этот очень прозрачен…

Извините, что своим длинным и, может быть, абсурдным письмом отняла у вас много времени. (.)

Ответа не привожу.

Когда Практик уже не нужен, ищется Утешитель.

Люди идут на все, чтобы верить только в то, во что хотят верить.

Есть, однако, немногие, ищущие не уменьшения боли. Они жаждут, чтобы их боль возымела смысл.

В. Л.

Я понимаю, что я — миллионная частица… Мне 27 лет. Преподаю в школе. Видите ли, моя мама не пожелала больше жить. Решила этот вопрос во время депрессии… А я стала ужасно переживать и задумываться над ее поступком. Ее врач сказал, что мне нужно лечиться профилактически, иначе меня постигнет «семейный рок», дурная наследственность… После этого разговора вдруг почувствовала тягу к… Боюсь этого слова. Вот уже год отчаянно держу себя в руках, боюсь сорваться, не выдержать. Таблетки пить не могу. Я так люблю и хочу жить, но боюсь себя. (.)

…Когда это совершается, причина уже не играет роли (она может быть и какой-нибудь двойкой за сочинение), действует только следствие… Душа теряет себя — и не руководится ничем, кроме боли, ощущаемой уже не как боль, а как сон, как торжество… В этой тьме, все поступки могут быть очень точно рассчитанными, изобретательными — суженное сознание всегда кажется себе наконец-то ясным. Может и сдавливаться годами как мертвая петля, сдавливаться до одной точки — логично и холодно, никаких импульсов… И вот НАКОНЕЦ — грань, тот миг, за которым СОБЫТИЕ уже неуправляемо, уже механически себя продолжает… Кто, кто же знает последнюю мысль преступившего? Последняя вспышка — может быть, там и было…

Если бы ты только мог в ЭТОТ миг увидеть себя — ты бы себя схватил, связал и приговорил к самому страшному аду. Ты бы убил себя еще раз, чтобы жить.

Вы здоровы. Врач либо ошибся, либо вы его не так поняли. Несчастье с мамой — не рок для вас, а УКАЗАТЕЛЬ ИНОГО ПУТИ.

Наследственные случаи душевных болезней имеют причины гораздо более сложные, чем просто наследственность. От родных нам может передаваться эмоциональный склад, обостренная чувствительность, неуравновешенность — склонность к болезни, самое большее, но не болезнь. Душа у каждого своя, и болезнь своепричинна. Внушаемость и невольное подражание — вот что более всего делает нас похожими на своих родных. Но как раз это, к счастью, и более всего нам подвластно, если только мы это осознаем.

Отвлекитесь, насколько сможете. Больше работы. Пусть будет некогда, пусть будет трудно. Мрачные мысли время от времени будут к вам возвращаться — не бойтесь этого. Нет человека, которого такие настроения никогда не посещают. (.)

Не может ножик перочинный создать перо — к перу прижатый, — лишь отточить или сломать.

Родитель детям не причина, не программист, а провожатый в невидимость.

Отец и мать, как я терзал вас, как терзали и вы меня, судьбу рожая… О, если б мы не забывали, что мы друг друга провожаем.

Не вечность делим, а купе с вагонным хламом — сутки, двое, не дольше… Удержать живое— цветок в линяющей толпе — и затеряться на вокзале.

О, если б мы не забывали…

Вы уходили налегке.

Я провожал вас в невесомость и понял, что такое совесть.

Цветок, зажатый в кулаке…

Ответ без вопроса.

…Спрашиваете, что мне добавляет «memento», просите очертить стадии отношения…

Ни в коей мере не исключение — только прояснение очевидностей.

Первый детский ужас: «Мама, я тоже когда-нибудь умру?»

Мама не ответила. Наверное, это было правильно. Я должен был справиться с этим сам. Странно, однако, долго еще мне не приходило в голову, что КОГДА-НИБУДЬ — и мои родители, и, вероятно, раньше меня… Как почти все дети, я неосознанно разумел, что родители вечны, что они навсегда. Слабому существу страшней потерять опору, чем самого себя. Если вечны родители или хотя бы один из них, то я-то уж как-нибудь… Нужен, как нужен маленькому человечку Вечный Родитель!

Зачем? Чтобы не допустить в сознание мысль о вечном небытии. Знаю теперь, что маленький человечек в этой наивной нужде пророчески прав. Вечные Родители живут в нем самом.

В неощущаемой капсуле детской защищенности мы живем долго, покуда можем… Внутреннее бегство — это ведь не только от смерти. От любой боли и неудобства, от любви, от труда, от стыда, от ревности, от усилия мысли, от благодарности — ото всего. Наипростейшее дело: внутри себя — заслониться, забыть.

Но не всегда так уж просто.

У одних капсула самозащиты толстеет, покрывается плотной коркой; у других истончается, решетится… У третьих — исчезает.

Остается — открытость.

Только этих последних можно считать духовно родившимися.

Действительно, эта капсула подобна утробе: относительный покой и уют, ограниченность в движениях, полное и, как кажется, счастливое отсутствие сквозняков… Неясные грезы, судорожные подергивания — и… Неизбежность изгнания в не слишком жесткие, но достаточно вероятные сроки.

Все кризисы — пробные родовые схватки…

Мне повезло увидеть в себе неисключительный случай — знание облегчительное. Добрался до стадии, когда при вглядывании в лик смерти не ощущается ни страха, ни отвращения, ни притяжения — в общем, никакого гипноза. Жизнь моя радостна, не скрою от вас.

Конечно, я не уверен, что этот человек окажется героем в последнем преддверии, его нельзя к этому обязать. Но уверен, что уточнение срока и способа, чем и является всякий диагноз с серьезным прогнозом и всякая мелочь, именуемая «причиной», к знанию моему ничего существенного не добавит. Не важно, когда сходить, на какой перрон и в каком окне компостировать билет, — важно лишь быть по возможности умытым и иметь наготове багаж, не слишком тяжелый. (.)

В. Л.

Болезнь моя заключается совсем в немногом — не нахожу смысла жизни. Потому что не понимаю смысл смерти. Это меня мучает почти каждую минуту: бессмысленность… Каждую минуту знаю, что через определенное время мне придется умереть, и это сознание обреченности — моей, дочери, всех людей — невыносимо…

Зачем возникает жизнь — чтобы потом исчезнуть навсегда?.. Неужели природа, создавшая разум, просто так, безжалостно, беспрерывно убивает его?.. Непостижимо. Создать невероятное, создать совершенство — чтобы потом уничтожить?..

Все люди обречены на смерть, и все об этом знают с начала осознания себя. Если действительно когда-то человек провинился, то разум — это самая страшная кара.

Мне говорили, что смысл жизни в детях, в любви, в работе, но ведь в итоге все равно смерть. Я люблю людей (не всех, конечно), можно даже сказать не кривя душой, что по натуре я альтруистка. И вот представьте, вдруг поняла, что могла вообще не родиться. Проклинаю свое рождение. А в жизни у меня все «благополучно», прекрасный муж, дочь… Иногда думаю, что сойду с ума. Мне всего 26 лет. (.)

А если довериться неизвестности?..

Смерть — только факт, требующий изучения. Факт этот слишком велик, чтобы не иметь смысла. А разум — еще далеко не совершенство.

Знаете, почему маленькие так расстраиваются и протестуют, когда взрослые велят им ложиться спать?.. Потому что они думают, что спать — это уже НАВСЕГДА. Они еще не верят, что снова проснутся. (.)

(Через несколько лет.)

В. Л.

Я пришла к выводу, что глупо отчаиваться на основании своего незнания. Опять стыдно, но уже по-другому…

Вам писала слабая истеричная женщина. У меня было-все — и не было счастья из-за того, что я не могла найти, смысла своей жизни. От этого и смерть представлялась концом всего…

Сейчас я многое потеряла (умерла сестра, умерла подруга, оставила любимую работу, чуть не рассталась с мужем, болею). Смысл жизни так и не найден, и смерть не понята, а я счастлива.

Я слишком хотела быть счастливой, и смысл жизни искала только для себя. Я была уверена, что человечество существует только ради своего существования. Дерево, думала я, растет, только чтобы давать тень…

Нет прежнего ужаса перед смертью. Плохо лишь, что многого я не знаю. Не хватает силы принять свою ограниченность. Это, кажется, труднее, чем умереть. (.)

..Лет в 14, ясной ночью, сбежав из дома, под небом, ломившимся от звезд, я вдруг понял, что не смогу умереть, даже если сам этого захочу. Вселенная (так учили нас в школе) бесконечна во времени и пространстве, нигде и никогда не началась и не кончится. А я ее часть, крохотная, но ее. Покуда есть сумма, есть и слагаемые. А значит, и я всегда был, есть и буду, в том или ином виде — сложенный ли, разложенный, никуда не денусь, даже если… Даже если она как-нибудь все же кончится. Но как же она кончится?.. Куда денутся эти звезды?.. А что за границей, где все кончается? Пустота?..

Смерть не врет, я это уже понимал, и вот поэтому мне нужна была теория бессмертия. Повезло: поблизости не было психиатра.

Года через полтора — увлечение математикой, новый взрыв. Едва не сошел с ума от радости, когда открылось, что я никак не могу существовать в единственном числе, что меня в бесконечном пространстве-времени бесконечное множество, и каждый из бесчисленных моих экземпляров лишь на бесконечно малую величину отличается от другого… Бесконечные двойники, бесконечный ряд, от почти копии до почти антипода. Я умираю, в ту же секунду умирает еще бессчетное количество «я», но зато в тот же миг такое же количество их рождается!.. Нас бесконечно много!.. Что значит смерть, если ты сознаешь себя частицей великого неуничтожимого Целого?..

Грандиозную сию кашу никак не удавалось доварить, но я не хотел сдаваться…

В. Л.

Зачем вам пишу? Не знаю. Захотелось поговорить, причуда, а у меня правило: ни от одной из причуд не отказываться, так что уж потерпите.

Видели ли вы когда-нибудь Любопытного?

Мне 79 лет. Не очень почтенный старец. Не отпустил бороды. Стригу по-спортивному свои два с половиной волоса. Не сгибаюсь. Это очень просто: сон без подушки, два-три упражнения ежедневно, воображая, что поднимаешься по канату, заброшенному в бесконечность.

Не получаю пенсии, чтобы поменьше есть и побольше работать. Работаю, чтобы не участвовать в общественной старости. Для этого же запретил себе погружаться в былое и думы. Видели ли вы когда-нибудь старичка, порхающего как мотылек?

Я почтальон. Разношу телеграммы и бандероли, порхаю со своей палочкой, благо один любимый сустав еще не отказывает. Обожаю сломанные лифты. А раньше я был, кажется, кем-то вроде вас, не помню точно, забыл.

На что ни посмотрю, все интересно и все смешно. «Впал в детство», — подумали вы. Может быть. Ничего не знаю. Ничего нет, кроме незначительной практики собственного существования. Кому это нужно? Мне меньше всех. Маленький опыт внимательного бесстрашия, может быть, что-то значит, но не знаю еще, что ждет меня за порогом, что же там такое, за этой замочной скважиной. Может быть, тоже смешно.

Я давно уже потерял границу между ближним и дальним. Меня, кажется, кое-кто любит, я люблю почти всех, вы догадываетесь, как это утомительно. И я все-таки не такой болван, чтобы не понимать, что вечная жизнь в этом совершеннейшем из миров была бы пыткой, достойной Нобелевской премии по садизму. Глупое любопытство: «а что здесь еще покажут?» — мешает уволиться. (Да вдруг окажется, что только в запас.)

Что еще вам сообщить? Личная старость — прелестный возраст. Удивительная свобода. Если сохраняешь воображение, можно все себе позволять. Чем больше немощей и болезней, тем скорее пройдут. Совсем близко предел Тишины. Это и всегда было близко, только отворачивался. Ну а теперь поворачивают: хватит, хватит валять дурака.

Кстати, простите за любопытство — верны ли слухи, что вы померли?

В любом случае эти позывные вас ни к чему не обязывают. (.)

Поздним вечером, чаще всего поздним вечером, где-нибудь в перелеске, подальше от запаха человечьего, или где-нибудь на берегу, где с тобой мы бывали, а ветер приметы стер, я развожу костер. Письма старые жгу.

Старые письма, открытки старые с чудесами чистописания, словно мумии сухопарые рассыпаются от касания.

Письма старые, старые письма, они старыми были, когда и не родились мы.

Да и много ли времени нужно, скажи на милость, чтобы дерево высохло и надломилось, чтобы взять да и постареть, а потом…

Старые письма, как люди старые, одеваются по-осеннему. Старые письма, как песни старые, забываются, но не всеми.

Письма старые жгу.

Как много их.

Я сначала сижу, не трогая, жду, не двигаясь, не выплескивая из рюкзака.

Я костер развожу сперва мысленно, чтобы не заплясала рука…

Но пойми же, чудак, нету смысла хранить старые, совсем старые письма. Для чего им лежать? Кто-то вынет, полюбопытствует и опять в ящик затиснет… Да и много ли проку, скажи на милость, от прапрадедушкиного письма? Кое-где даже правописание устарело весьма. Сплошняки пожелтелых пролежней.

Ежели истрепаться вот так, до истаивания мозговой резьбы, обнаружатся отпечатки пальцев судьбы…

Ну пора. Спички взял?.. Заодно закурим. Этот способ кремации малооригинален, зато культурен.

Тихо, весело, славно горят листочки, как щенята друг с дружкой лижутся, покойникам не чета — видно, письма затем и пишутся, чтобы их не читать, а держать просто так, в этом ящике, в обгорелом моем мозгу…

Письма жгу, нанося убыток непоправимый архивам, кабинетным червям ненасытным, потомкам хилым, исследователям исподнего ничего, пусть в анналах дерьма господнего, возбужденно жужжа, пороются и, пополнив его собой, успокоятся.

Отозвавшись на ворожбу, пламя жадное, наконец, опомнилось, охватило все разом, восстало вроет.

Письма жгу — это необходимый сигнал для звезд.

Им, которые сверху так ясно видят машинальную нашу возню, нашептать бы, что из этого выйдет, взять за руку…

Не виню и себя даже. Я так был слеп, что раскаянье окаменело.

Птички божии! Клюйте смело ископаемый этот хлеб, торопитесь, пока не продано, быстро, быстро…

Вот «люблю» твое, вот оно, эта искра.

Наконец встретились, обнялись два счастливца: огонь и я.

Сколько встреч в тебе, сколько лиц — столько длится агония.

Загляни, душа, в пламя-зеркало, заглотни ушат дыма терпкого…

Вот старик седой и незрячий. Кому-то он объясниться хочет. В морщинах улыбку пряча, бормочет: я зачем-то учился драться, ходил в походы. Как бы все это пригодилось, коль знать бы, кого рожу.

Мне бы только успеть прибраться да сжечь отходы, я вас не задержу.

И быть может, в моей напрасности приоткроются дверцы…

Восприми, Господи, душу в ясности, распрями сердце.

..Приходится дожидаться ночи.

Уже произвел несколько деловых шевелений кто-то лицерукий за оконным стеклом — там, где невесомо висит размытая лампа и, как листовое железо, распластаны дымящиеся бумаги. Это Зазеркалье или застеколье имеется у каждого человека, для обнаружения нужен лишь свет изнутри и взгляд наружу. В детстве верил, что там есть все для жизни, что все видимое — только приглашение в то пространство.

…Он является в некий час, отсутствующий на циферблате; в час, который поэты называют часом души. После некоторого промедления воспоследует провал в час быка, смутный, общеизвестный, который лучше проспать. Но перед этим (если ее оглушен видимостью) — в час Обещания — явится Собеседник. Твой друг, опьяненный бессмертием. Провожатый, с которым ничто не страшно.

Он посетит тебя в сновидении, которое ты забудешь. Он подарит тебе утро.

Доброе утро.

Примечания:

1

Здесь и далее начала писем ко мне обозначаются моими инициалами.

В конце вместо подписи точка в скобках — (.).

Начала моих ответов — (!), окончания — также(.).

2

Оздоровительный Комплекс. Аббревиатура, удачно совпадающая с общеизвестным «о-кей» — хорошо, нормально, отлично, порядок…

3

См. также: Искусство быть собой. 2-е изд. — М.: Знание, 1977.