• От редактора
  • 8. Гештальт в действии
  • Что такое гештальт
  • Сознавание
  • Брак
  • Гештальт-молитва
  • Пары, № 1
  • Пары, № 2
  • Память и Гордость
  • Философия очевидного
  • Сон Мейдлайн
  • Все есть процесс сознавания
  • Фриц и Фрейд

    • Часть вторая: Свидетель терапии

    От редактора

    Фриц Перлз мог бы начать этот раздел с обычного предостережения: «Гештальт-терапия – это ужасно скучно». Многие участники его групп начали привыкать к терапии, которая казалась чудом. Мы уже перестали удивляться, что вереницы людей, работавших в горячем стуле, внезапно избавлялись от мучительных игр, которые они сами себе навязали. В последние годы Фриц все больше утомлялся от этой игры в «чудеса Лурда», которые начали превращаться в своего рода трюкачество.

    Теперь у Фрица появилась аудитория серьезных учеников. Задуманную книгу «Свидетель терапии» он хотел начать с буквального воспроизведения текста зафиксированной в фильмах терапевтической работы. Он хотел, чтобы ученики детально изучили эти фильмы с текстом в руках. Не считая свою работу загадочной или чудесной, он полагал, что если мы действительно понимаем процесс гештальт-терапии, эти изолированные «чудеса» обретут свой правильный контекст, и это позволит демистифицировать культ Фрица Перлза.

    Эта книга предназначена для того, чтобы помочь серьезному начальному обучению. Ричард Бэндлер выбрал отрывки, которые в значительной степени понятны без дополнительных комментариев. В следующих выпусках он предложит образцы более сложной работы, сопроводив их комментариями Карла Хьюмистона, Вирджинии Сатир и других терапевтов, которые жили и работали с Фрицем Перлзом.

    Изучение текста без фильма связано с очевидными ограничениями. Фриц придавал большое значение интонации и невербальной коммуникации; все это можно увидеть и услышать в фильме, но трудно передать на бумаге. Существенны также искажения времени. Слово «пауза» может означать как две секунды, так и две минуты. К тому же мы читаем гораздо быстрее, чем говорим, так что получасовая сессия может быть прочитана за пять минут. Все эти факторы могут усилить иллюзию «мгновенной» терапии, что противоречит основной цели этого издания.

    Роберт С.Спитцер, д.м., главный редактор издательства «Science and Behavior Books».

    8. Гештальт в действии

    Что такое гештальт

    Идея гештальт-терапии состоит в том, чтобы превращать бумажных людей в реальных.

    Я знаю, что это непростое дело. Непросто вернуть современного человека к жизни: помочь, например, прирожденному лидеру реализовать свои способности, не став при этом бунтовщиком; помочь человеку обрести свой центр, исправить однобокость развития. Все это многого требует, но я полагаю, что сейчас мы можем это делать. Нам не нужно годами, десятилетиями лежать на психоаналитической кушетке, без каких-либо существенных изменений.

    Но для этого необходимы определенные условия. Я опять возвращаюсь к вопросу о социальной среде, в которой мы находимся. В прошлые десятилетия человек жил в обществе, ориентируясь на то, что считалось правильным: он выполнял свою работу, не задумываясь о том, нравится ли она ему и подходит ли он для нее. Общество придерживалось идеологии «долженствования» (shoudism) и пуританства. Теперь, мне кажется, социальная среда кардинально изменилась. Пуританство сменилось гедонизмом. Мы начинаем жить ради удовольствия, праздника, развлечения; для нас все хорошо, пока приятно.

    Кажется, что это звучит лучше, чем морализм. Однако здесь есть момент существенного регресса. Мы стали панически бояться боли и страдания. Мы избегаем всего, что не доставляет удовольствия, что неприятно. Мы бежим от любой фрустрации, от всего, что может быть болезненным, и ищем обходных путей. В результате мы лишаемся развития.

    Когда я говорю о готовности встретить неприятное, я не имею в виду культивировать мазохизм; наоборот, мазохист – это человек, который боится боли и приучает себя терпеть ее. Я говорю о страдании, которое сопутствует развитию, о том, чтобы честно встречать неприятные ситуации. Это очень тесно связано с гештальт-подходом.

    Я не собираюсь сейчас много говорить о феномене гештальта. Основная идея гештальта состоит в том, что это – целое; полное, покоящееся в себе целое. Как только мы разрываем гештальт, мы получаем обломки и кусочки и лишаемся целого. Вот смотрите: если мы возьмем три деревяшки и положим их – сюда, сюда и сюда, они обрисуют странный образ. Но если вы сложите их вот так, вы сразу же видите, что это – треугольник. Если вы разделяете их, – треугольник исчезает, исчезает гештальт.

    В биологии формирование гештальта – это та динамика, которая регулирует всю органическую жизнь.

    Гештальт хочет быть завершенным. Если гештальт не завершен, мы остаемся в незаконченной ситуации, и эти незаконченные ситуации давят на нас, они хотят быть законченными. Если, например, вы участвовали в драке и действительно разозлились на своего противника, – вы можете хотеть отомстить ему. Эта потребность отомстить будет зудеть в вас, пока вы не расквитаетесь с этим парнем.

    Мы несем в себе тысячи незаконченных гештальтов. Но избавиться от них очень просто. Эти гештальты появляются, всплывают на поверхность. Наиболее важный всегда появляется первым. Нам не нужно рыться, а-ля Фрейд, в глубинах бессознательного. Нам нужно научиться сознавать очевидное. Если мы понимаем очевидное, все – здесь. Каждый невротик – это человек, который не видит очевидного. Так что в гештальт-терапии мы стараемся понять слово «сейчас», сознавать то, что происходит в настоящем. Но понимание настоящего может потребовать некоторого времени – от четырех недель до двадцати лет.

    «Сейчас» – это интересное и трудное понятие, потому что, с одной стороны, вы можете работать и достигать чего-то, только если вы работаете в настоящем. С другой стороны если вы делаете из этого моралистическое требование, вы сразу обнаруживаете, что это невозможно. Если вы стремитесь схватить настоящее, оно тут же уходит. Это парадоксально – работать в настоящем, но не быть в состоянии удержать его или даже сосредоточиться на нем.

    Второе слово, важное в связи с нашей терапией, – слово «как». В прошлые века спрашивали «почему», пытались найти причины, основания, извинения, рационализации. Полагали, что если мы можем изменить причины, мы изменим следствия. В наш электронный век мы уже не спрашиваем «почему», мы спрашиваем «как». Мы исследуем структуру, а когда мы понимаем структуру, мы можем ее изменить.

    Структура, в которой мы более всего заинтересованы, —это структура нашего жизненного сценария. Эта структура – ее часто называют кармой или судьбой, – часто проникнута самоистязанием, бесплодными играми самоусовершенствования, стремлением к достижениям, и так далее. Когда встречаются два человека с различными жизненными сценариями, каждый из них старается втиснуть другого в свой сценарий, или один старается угодить другому и стать частью его сценария, и так возникает вовлеченность, замешательство, конфликты. Люди запутываются, вязнут (get stuck) друг в друге, и весь сценарий перепутывается, – но это тоже часть сценария.

    Мы хотим реорганизовать наш жизненный сценарий. Средства и методы этого могут быть до некоторой степени понятны.

    Сейчас я хочу поработать с кем-нибудь из вас. Я должен сказать, что у меня очень плохая память на имена; нужно, чтобы я очень хорошо знал человека, или чтобы с ним была связана большая радость или другое значительное событие, чтобы я вспомнил, как его зовут.

    Для моей работы нужны шесть составляющих. Мне нужно мое умение, нужен так называемый «горячий стул»; у нас он даже очень красиво выглядит. (Смех.) Нужен пустой стул, который будет принимать на себя все те роли, которые вы отделяете от себя, и других людей, которые необходимы, чтобы понять свой жизненный сценарий. Мне нужна косметическая салфетка (может быть сегодня она и не понадобится), сигареты и пепельница, и я готов к работе (смех). Итак, я приглашаю кого-нибудь, кто хочет выйти и поработать со мной в горячем стуле.

    (Выходит Дон – бородатый мужчина лет сорока; он преподает рисование.)

    Фриц: Тебя зовут…

    Дон: Дон.

    Фриц: Дон, я попрошу тебя использовать слово «сейчас» по возможности в каждой фразе.

    Дон: Сейчас я чувствую, как бьется мое сердце. Сейчас я удивляюсь, почему я здесь сижу. (Смех.) Почему мне захотелось заполнить пустоту? Сейчас я недоумеваю, над чем бы я мог поработать.

    Фриц: Гм. Позволь я прерву тебя и вернусь к Фрейду и психоанализу. Фрейд говорил, что человек, свободный от вины и тревоги, здоров. Моя собственная теория относительно тревоги и вины такова. Чувство вины – не что иное, как невыраженный упрек. А тревога – не что иное, как разрыв между «сейчас» и «позже». Как только вы оставляете безопасную основу настоящего и перепрыгиваете в будущее, вы переживаете тревогу, или, как в данном случае, страх сцены. Вы волнуетесь, сердце начинает биться сильнее, и так Далее – все это симптомы страха сцены. Мы часто не замечаем хронической тревожности просто потому, что мы заполняем разрыв разного рода страховыми полисами, ригидными конструкциями характера, грезами и прочим. Если же мы сведем будущее к настоящему, тревога исчезнет. Давайте попробуем прямо сейчас это сделать. Закрой глаза и расскажи подробно, что ты чувствуешь прямо сейчас.

    Дон: Физически я чувствую тепло одной руки, касающейся другой. Сейчас… сейчас я чувствую, м-м, напряжение во всем теле. Особенно здесь. (Показывает на грудь.)

    Фриц: Хорошо. Ты можешь войти в это напряжение?

    Дон: Я как будто растягиваю себя, вот так. (Накрест растягивает руки на груди.)

    Фриц: Можешь ли ты сделать это со мной? Растяни меня.

    Дон (поднимается и растягивает Фрица за плечи): Как будто меня вытягивают вот таким образом.

    Фриц: Сильнее. Тяни так сильно, как тебе нужно. 0'кей. Садись.

    Дон: Теперь это ушло. (Смех.)

    Фриц: Если ты научишься делать другим то, что делаешь себе, ты перестанешь подавлять себя и мешать себе в том, что собираешься сделать.

    Но я не понимаю, почему Дону нужно меня растянуть. Здесь я вынужден шокировать вас, потому что собираюсь ввести один из технических терминов гештальт-терапии – «запудривание мозгов» (mind-fucking). Когда мы начинаем играть в интеллектуальные игры – как это часто происходит в групповой терапии, когда люди высказывают мнения друг о друге, дают объяснения, интерпретируют друг друга, —ничего не происходит, кроме этой интеллектуальной словесной игры.

    Так что ты сейчас чувствуешь, Дон?

    Дон: Запудривание собственных мозгов. (Смех.) Я объясняю сам себе, почему мне захотелось выпрямить тебя.

    Фриц: О'кей, давайте воспользуемся пустым стулом Задай Дону этот вопрос.

    Дон: Дон, почему ты хочешь выпрямить себя или кого то другого?

    Фриц: Теперь перемени стул. И, – это важная фраза, начни создавать сценарий этого разговора.

    Дон: Ну, Дон, ты недостаточно хорош такой, какой ты есть, так что тебя надо растянуть.

    Дон (в другом стуле): Ну, вполне возможно. Человек никогда не знает, каковы его возможности, пока не вытянется. Я согласен, мне нужно вытянуться.

    Дон: Да, похоже, что ты меня понял, и тебе осталось только предпринять что-то по этому поводу.

    Дон (в другом стуле): Ну, я стараюсь что-то с этим сделать, м-м, иногда. Я постоянно помню, что мне нужно что-то с этим сделать. Но я не всегда это делаю. Только изредка.

    Фриц: О! Мы познакомились с одним из наиболее частых разделений в человеческой личности – собакой сверху и собакой снизу (topdog and underdog). Собаку сверху в психоанализе называют супер-Эго или совестью. К сожалению, Фрейд упустил из виду собаку снизу; он не заметил, что в конфликте двух собак побеждает обычно нижняя.

    Я назову их часто встречающиеся характеристики. Собака сверху постоянно считает себя правой. Иногда она действительно права, но считает она себя правой всегда. Дон принимает как само собой разумеющееся, что эта собака сверху, которая велит ему вытягиваться, права. Собака сверху всегда говорит вам, что вы должны то-то и то-то, и угрожает, что если вы этого не сделаете…

    Однако собака сверху очень прямолинейна. А собака снизу ищет другие методы. Она говорит: "Да, я обещаю, я согласна, уж завтра, если я только смогу… " (Смех.) Так что собака снизу – прекрасный фрустратор. И собака сверху, разумеется, не даст ей с этим остаться, она приветствует употребление розги, так что игра само-мучения или самосовершенствования, – называйте как хотите, —продолжается год за годом, так и эдак, и ничего не происходит. Правильно?

    Дон: Не совсем так, но… Собака сверху продолжает Давить, и получает…

    Фриц: Скажи это собаке сверху.

    Дон: Ну, ты продолжаешь подталкивать меня, и иногда я даю тебе кое-что, но я часто чувствую, что тебе этого недостаточно, это не вполне удовлетворяет твои требования.

    Фриц: Побудь собакой сверху и требуй. В чем состоят твои требования? Ты должен…

    Дон: Ты должен стать гораздо более организованным, и ты мог бы гораздо более толково, чем ты это делаешь, распоряжаться тем, что у тебя есть.

    Фриц: О'кей. Опять то же самое. Сделай с другими то, что ты делаешь с собой. Скажи это другим, тем, кто здесь сидит.

    Дон (вздохнув): Билл, если ты хочешь исправиться, тебе следует стать гораздо более организованным и лучше использовать свое время и энергию. Энн, тебе следует стать гораздо более организованной и лучше обходиться… лучше обходиться со всем, и ты пойдешь гораздо дальше. Гейл, ты тоже могла бы это.

    Фриц: Как ты себя чувствуешь, когда говоришь это другим, а не себе?

    Дон: Я чувствую, что они могут послать меня к черту.

    Фриц (группе): Пошлите его к черту. Он все ворчит и ворчит, и никто еще не послал его к черту.

    Гейл: Иди к черту.

    Дон: Разве я не говорил тебе столько раз (смех), что тебе нужно больше работать?

    Гейл: Действительно говорил.

    Дон: Энн, разве ты не можешь больше работать? Разве ты не можешь лучше организовать себя?

    Энн: Мне не хочется, спасибо Дон Бэбкок. (Смех.)

    Дон: А ты, Билл? Ты пошел бы гораздо дальше, если бы лучше организовал себя. Ты был бы сейчас богатым человеком (смех). У тебя было бы фантастически успешное дело, если бы ты был более организован и усерднее работал бы – с твоим талантом.

    Фриц: О'кей, как ты сейчас себя чувствуешь?

    Дон: Я очень доволен собой. (Смех.)

    Фриц: А как твой страх сцены?

    Дон: О, он совершенно исчез.

    Фриц: Да, но это чувство собственной правоты – часть твоего жизненного сценария, так что тебе нужно множество людей, относительно которых ты можешь почувствовать свою правоту.

    Сознавание

    Этот семинар – не совсем обычный, но некоторые вещи остаются такими же, как всегда. Во всех случаях мы имеем дело с процессом обучения.

    Обучение часто понимают неправильно. Мое определение обучения состоит в том, что это – открытие того, что нечто возможно. Это не принятие какой-то информации. Все, что я хочу здесь сделать – это показать вам, что можно найти средства и способы роста и развития своих возможностей, можно преодолеть трудности своей жизни. Это, конечно, не может быть сделано во время короткого семинара, но может быть я смогу посеять зерна, снять несколько оболочек, и это откроет некоторые возможности.

    Я повторю: обучение – это открытие того, что нечто возможно. Мы тратим большую часть своей энергии на саморазрушительные игры, на то, чтобы мешать самим себе. Как я уже говорил, мы препятствуем собственному росту. Как только появляется что-то неприятное, мы пугаемся, мы убегаем, лишаем себя чувствительности. Мы пользуемся всеми возможными средствами, чтобы помешать процессу развития.

    Если вы попытаетесь сознавать, что происходит, вы увидите, как быстро вы оставляете безопасную основу Настоящего и пугаетесь. Вы уходите в прошлое, или в свободные ассоциации, или вы убегаете в будущее и начинаете представлять себе все ужасные вещи, которые могут случиться, если вы останетесь с тем, что происходит, или вы делаете что-нибудь еще в этом роде. Например, вы внезапно обнаруживаете, Что занимаете слишком много времени группы. Терапевт – или, если вы работаете с кем-то другим партнер – должен следить за тем, чтобы вы все время оставались в фокусе переживания, понимали каждый момент и находили, что заставляет вас убегать. Здесь действует сложный процесс самообмана. Как я уже говорил, нужно лишь немного честности, чтобы проделать большую работу, но именно этого большинство из нас боится – честности с самим собой, прекращения самообмана. Как говорит Т.С.Элиот, «большинство из вас заняты самообманом, вы переживаете бесконечные страдания и редко достигаете успеха». И еще он говорит: «Вы – всего лишь набор устаревших реакций». – И если вы не находитесь в настоящем, вы не можете жить творческой жизнью.

    Мы должны сделать еще один шаг и сказать, что страдания невротика – это воображаемые страдания, страдания в фантазии. Кто-то назвал вас сукиным сыном, и вы думаете, что вы страдаете, вы чувствуете себя обиженным. Но в действительности это не так, на самом деле вам это не повредило. На вас не осталось ни ушибов, ни ран. Удар нанесен вашему так называемому «Эго» или тщеславию. Можно сделать даже еще один шаг и сказать, что когда вы чувствуете, что вас задели, вы хотите отомстить, вы хотите нанести удар другому.

    Сейчас я хочу, чтобы кто-нибудь из вас вышел на горячий стул и поработал на феноменологической основе. Это означает работу над Сознаванием, над процессом, который происходит. Если вы живете в настоящем, вы используете то, что доступно. Если вы живете в своем компьютере или думающей машине, или в устаревших реакциях, или прибегаете к своему привычному заскорузлому способу обхождения с жизнью, вы вязнете в этом. Давайте поработаем над этим с тем, кто хочет. И чем больше страха сцены, тем лучше.

    (Пауза. Выходит Марек и садится в горячий стул.)

    Фриц: Давай поработаем очень примитивно, даже позволим себе несколько структурировать наш процесс. Это может показаться несколько формальным или напыщенным, go скоро вы поймете, в чем смысл этого. Начинай с фразы «Сейчас я сознаю…»

    Марек: Сейчас я сознаю, м-м, напряжение в правой руке, сейчас я сознаю лица (улыбается), которые смотрят на меня. Сейчас я сознаю тебя, Фриц. Сейчас я опять сознаю руку. Сейчас я сознаю, что устраиваюсь поудобнее. Сейчас я сознаю коробочку передо мной. Сейчас я сознаю, что жду, когда снимется напряжение (улыбается).

    Фриц: Видите, в этот момент он перепрыгивает в будущее. Слово «жду» означает, что он перестал сознавать то, что происходит. Мы попробуем ослабить его предвосхищение протекающего процесса – мы сделаем это с помощью вопроса «как». «Как» охватывает все возможные формы поведения. Как ты переживаешь ожидание?

    Марек: Я переживаю ожидание таким образом, что в этот момент у меня огромное напряжение вот здесь. Определенное напряжение по всему телу, и кроме того некая пугающая чернота охватывает мой процесс мышления.

    Фриц: Теперь я должен добавить, что сознаю я. Я вижу, что ты много улыбаешься. И даже когда ты говоришь о неприятном – вроде неприятного напряжения – ты продолжаешь улыбаться. Мне это кажется несоответствием.

    Марек (смеется): Это верно, м-м, это оружие, я полагаю.

    Фриц: Что ты делаешь сейчас?

    Марек: Интеллектуализирую?

    Фриц: Да, ты защищаешься. Сознаешь ли ты это?

    Марек: Да, теперь сознаю.

    Фриц: Так, может быть, мое замечание было для тебя неприятно?

    Марек: Может быть, до некоторой степени (кусает губы, Улыбается).

    Фриц: Сознаешь ли ты сейчас свою улыбку?

    Марек: М-м, тебе не нравится моя улыбка?

    Фриц: Сознавал ли ты, что ты делал своим предложением? Марек: Я полагаю, что, возможно, это было немного враждебно.

    Фриц: Ты напал на меня.

    Марек: Я не хотел нападать на тебя, но…

    Фриц: Ты сознаешь, что сейчас опять защищаешься?

    Марек: Да, я, наверное, очень склонен к защите по природе.

    Фриц: О'кей, пожалуйста, следующий. Я хочу дать только небольшие примеры, чтобы создать основу для сознавания. Мы просто набираем примеры, знакомимся с протеканием процесса сознавания и с тем, как различные люди избегают полной вовлеченности в то, что происходит.

    Теперь мы можем сделать следующий шаг и посмотреть, с чем вы находитесь в соприкосновении. Есть три возможности: вы можете быть в соприкосновении с миром, вы можете быть в соприкосновении с собой, или вы можете быть в соприкосновении с жизнью своей фантазии. Жизнь фантазии – средняя зона – впервые была открыта Фрейдом, под названием «комплекса», и именно эта средняя зона оказывается нездоровой частью в нас, если мы принимаем эти фантазии за нечто реальное.

    Нездоровый человек – это тот, кто говорит, что он – Наполеон, и действительно в это верит. Если я скажу, что хотел бы быть Наполеоном, вы не назвали бы меня сумасшедшим. Но если человек скажет, что он Наполеон, и прикажет вам маршировать в Аустерлиц или что-нибудь в этом роде, его поведение покажется вам странным.

    Есть зона, в которой мы полностью, совершенно сумасшедшие – это наши сны. Позже вы увидите, что эти сны, средняя зона, приобрели такое значение в нашей жизни, что мы перестаем воспринимать реальность, которая является либо реальностью мира, либо реальностью нашего подлинного я.

    Итак (поворачивается к Дону, который находится в горячем стуле), начни эксперимент: «Сейчас я сознаю, что…»

    Дон: М-м, прямо сейчас я сознаю, что твое внимание отвлеклось от меня, м-м, а теперь обратилось ко мне, что мой голос дрожит; м-м, что мой ум как бы разделяется между фантазией и Сознаванием моего тела.

    Фриц: Ты говоришь, что ум разделяется между фантазией и телом. По мне ум (mind) и есть фантазия. (Пауза). Когда ты говоришь, что твой ум разделен, ты, наверное, имеешь в виду, что внимание разделено.

    Дон: Да, совершенно точно. Если тело у меня в уме, то ум сосредоточен на теле, на него обращено мое внимание. М-м, я по-прежнему чувствую дрожание, как будто у меня в груди – дрожащий лист. Я замечаю, что моя рука несколько суетливо движется; я указывал ею на грудь. М-м, дрожание поднимается в горло. Я сознаю, что уставился на ковер. Там движутся чьи-то ноги.

    Фриц: Сознаешь ли ты также, что избегаешь смотреть на меня или на кого-нибудь еще?

    Дон: Угу. Я не смотрел – до сих пор; люди выглядят очень напряженными, как бы в ожидании чего-то. Но очень реальными.

    Фриц: Попробуй теперь перемещаться между Сознаванием себя и Сознаванием мира. Сознавание себя символизируется словом «я», а мира – словом «ты». Я и ТЫ. Если у вас слишком много «я», вы сосредоточены на себе, изолированы и т. п. Если слишком много «ты», это может быть паранойей, агрессией, или просто бизнесом, или чем-то вроде этого.

    Дон (группе): Ну, я смотрел на вас. Я смотрю на вас сейчас, и чем больше я на вас смотрю, тем меньше дрожания я чувствую внутри себя. М-м, некоторые из вас смотрят прямо на меня, а некоторые как бы выглядывают сбоку или сверху. Ширли, ты смотришь на меня то сверху, то снизу. Даун, ты смотришь со стороны, а другие…

    Фриц: Теперь вернись к сознаванию себя.

    Дон (кашляет): М-м, я чувствую комок напряжения вот здесь. У меня пересохло во рту.

    Фриц: Теперь вернись снова к сознаванию мира.

    Дон: М-м, я как бы хочу сосредоточиться на…

    Фриц: Ты по-прежнему в "я".

    Дон: М-м, Гордон, ты выглядишь очень уверенно, но немного свирепо (улыбается).

    Фриц: Теперь ты увидел его. Теперь вернись снова к себе.

    Дон: Это делает меня уверенным, что ты (хихикает) уверен.

    Фриц: Теперь, как видишь, ты достиг интеграции. Мир и «я» едины. Если я вижу, – я не сознаю, что вижу, а просто мир оказывается здесь. А если я смотрю, – я напрягаюсь, стараюсь проникнуть куда-то, я делаю множество вещей, но только не имею мира перед собой. О'кей, спасибо.

    (Пауза. К горячему стулу выходит Пенни).

    Фриц: Тебя зовут…

    Пенни: Пенни.

    Фриц. Пенни, да, ты – Пенни.

    Пенни: М-м, я сознаю свое сердцебиение. У меня холодные руки. Я боюсь посмотреть, и сердце у меня по-прежнему бьется.

    Фриц: Сознаешь ли ты, как ты меня избегаешь? Ты посмотрела на меня и тут же стала смотреть в сторону. Чего ты избегаешь? Сознавала ли ты, что улыбалась, когда посмотрела на меня?

    Пенни: М-м-м-м-хм.

    Фриц: Какого рода улыбку ты сознавала, когда посмотрела на меня?

    Пении: Я боюсь. Я стараюсь спрятать свой страх (Сдерживает слезы, кусает губы).

    Фриц: Приятен ли твой страх? Удобно ли тебе с ним?

    Пенни: Да. Мое сердце больше не стучит.

    Фриц: М-м-м. Попробуй теперь в большей степени почувствовать ритм контакта или обхождения с миром и ухода.

    Это ритм жизни. Вы открываетесь миру, и потом вы уходите в себя. Это основной ритм жизни. Зимой мы уходим В большей степени, летом мы более открыты. Ночью мы глубоко уходим в себя, днем мы больше заняты обхождением с миром. Если мне не хватает слова, я ухожу в словарь и возвращаюсь, когда нашел слово, которое мне нужно вставить в предложение. Этот ритм постоянно продолжается, эта пара – я и ты – образует единство. Если же появляется средняя зона, она проникает между вами и миром и не дает вам адекватно функционировать. В этой средней зоне особенно сильны катастрофические ожидания или комплексы и прочее, что искажает ваш взгляд на мир. Позже мы займемся этим. А сейчас я хочу дать вам ощущение контакта и ухода.

    Уйди в себя так глубоко, как возможно. Можешь даже уйти из этой комнаты, а потом вернись и снова посмотри на нас. И посмотри, что будет происходить, когда ты переживаешь этот ритм.

    Пенни: Возвращение более приятно.

    Фриц: Продолжай. Снова закрой глаза. Уходи и каждый раз говори, куда ты уходишь. На пляж? В размышления? В ощущения мышечных напряжений? Потом снова возвращайся и говори, что ты сознаешь.

    Пенни: Я чувствую себя более расслабленно. Я как будто, м-м, больше, я ухожу в себя. (Пауза.) Но я не хочу оставаться. (Пауза.) Мне это надоело.

    Фриц: Помните, о чем мы договорились? Всегда говорить «сейчас я сознаю…» Что ты сознавала, когда посмотрела на меня?

    Пенни (пауза): Я искала ответ.

    Фриц: Угу. Конечно же, это неприятно. И ты перестала сознавать. Ты начала думать и пробовать, высматривать. Иными словами, ты по-прежнему уходишь в себя, в свой компьютер. Ты не со мной. Ты все еще не в мире. Закрой глаза. Уйди в себя. (Пенни вздыхает.) В последний раз, когда ты уходила, ты обнаружила, что тебе надоело. Приятно ли твое ощущение скуки?

    Пенни: Неприятно.

    Фриц: Побудь с ним и расскажи нам, что неприятного в скуке.

    Пенни (Пауза): Я чувствую фрустрацию. Я хочу что-то сделать.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Пенни: Я хочу что-то сделать. (Пауза, закрывает глаза).

    Фриц. Теперь возвращайся. Что ты чувствуешь, здесь и сейчас?

    Пенни (оглядывается): Краски стали яркими.

    Фриц: Прости?

    Пенни: Краски яркие.

    Фриц: Это хороший признак. Это то, что мы в гештальт-терапии называем «мини-сатори». Она начинает просыпаться. Замечаете? Мир становится реальным, краски – яркими. Это звучит очень подлинно и спонтанно.

    (Пауза) Не хочешь ли ты попробовать? Как тебя зовут?

    Энн: Энн.

    Фриц: Энн. (Пауза)

    Энн: Я сознаю напряжение в голове. Вокруг всей головы. Я ощущаю его как покалывания и сжатие. Как будто моя голова собирается заснуть, как засыпает конечность. И она. м-м, горячая.

    Фриц: Теперь обратись к миру. Что ты сознаешь в окружающем?

    Энн (пауза, оглядывается вокруг и начинает плакать): Я сознаю, что этот мальчик смотрит очень мягко, на меня, и на тебя. Мне кажется, что он очень добрый и понимающий.

    Фриц: Вот еще одно условие гештальт-терапии. Мы всегда стараемся установить контакт. Можешь ли ты сказать это ему, а не говорить о нем?

    Энн: Мне кажется… мне кажется, что ты очень добрый и понимающий.

    Фриц: Теперь снова уйди в себя. (Пауза) Сознавала ли ты, что плакала?

    Энн: М-м-м-м.

    Фриц: А почему ты об этом не сказала?

    Энн: Я сознаю, я сознаю, что плачу. М-м, я несколько расстроена (вздыхает). Во мне что-то, м-м, как бы надломлено, каким-то образом.

    Фриц: Теперь вернись к нам. На этот раз вернись ко мне. Как ты воспринимаешь меня?

    Энн: Я воспринимаю тебя как, м-м, очень, очень, м-м, ну, что ли, реального, определенного человека, очень близкого, м-м, ты здесь со мной. Ну, не со мной, но с каждым, кто здесь.

    Фриц: Теперь снова уйди в себя. Расставание – такая сладкая печаль (улыбается).

    Энн (пауза): Я чувствую, я сознаю, м-м, напряжение в голове. Какое-то напряжение прямо над ушами.

    Фриц: Можешь ли ты закрыть глаза?

    Энн: М-м-м-м.

    Фриц: И выяснить, как ты это делаешь. Что ты напрягаешь, как ты создаешь напряжение?

    Энн (пауза): Я чувствую, как я стягиваю, стягиваю что-то.

    Фриц: М-м-м. Вернись снова.

    Энн (оглядывается): Я чувствую, м-м, что группа как бы немного открылась.

    Фриц: Угу. Хорошо. (Пожимает ей руку). Итак, вот основа для расширения сознавания. Нам не нужно подогревать себя с помощью ЛСД или других искусственных средств. Если мы создаем собственное Сознавание, если мы делаем это сами и не ищем искусственных средств, у нас есть все, что необходимо для развития. Давайте сделаем перерыв.

    Брак

    Вчера мы говорили о жизненном сценарии человека и о том, что в этот сценарий включено много других людей Например, нам нужны другие люди для того, чтобы поддерживать самоуважение. Мы нуждаемся в других людях для удовлетворения сексуальных потребностей. И во многих случаях наш жизненный сценарий требует вступления в брак. Трудности в браке начинаются тогда, когда один из супругов не вписывается в жизненный сценарий другого. Иными словами, когда человек любит не своего супруга, а образ того, каким тот должен был бы быть.

    Образ супруга редко соответствует реальному человеку, Так что возникают фрустрации и трудности, в особенности если человек подвержен проклятью перфекционизма. Тогда дела действительно плохи. Это худшее, что только может быть с человеком. У перфекциониста есть палка, которой он всегда может побить себя и других, потому что его требования невыполнимы. А как только вы начинаете требовать от своего партнера невыполнимого, начинаются обвинения, жалобы и прочее в этом роде.

    В такой ситуации лучшее, что может быть сделано, это попробовать разыграть эти игры прямо здесь, чтобы обнаружить три основы, на которых покоятся отношения людей. Давайте начнем с того же коммуникативного подхода, который мы использовали в сознавании: «я и ты». Пусть двое выйдут сюда (Дон и Клер занимают горячие стулья), и встретят «врага» лицом к лицу (смех). Как вас зовут?

    Клер: Клер.

    Дон: Дон.

    Фриц: Клер, мы с Доном просим вас проделать это упражнение: уход в себя, обозначаемый словом «я», и возвращение к Дону, обозначаемое словом «ты». Туда и обратно: «я» и «ты». Ты, Дон, делайте же самое: перемещайся и смотри, в какой степени возможна простая коммуникация. Больше всего нас, конечно, интересует, какого рода коммуникации вы избегаете. Разумеется, здесь множество катастрофических ожиданий. «Если я скажу ей, что я действительно о ней думаю, она не будет меня любить, она меня бросит», – и прочее в этом духе.

    Клер: М-м, мне кажется трудным уйти в себя. (Пауза). Мне хочется обратиться к тебе и, м-м, уверить тебя, что я с тобой.

    Фриц: Вернись снова в себя.

    Клер: Я возвращаюсь в себя, я также хочу быть и собой (улыбается).

    Фриц: Сознаешь ли ты, что ты полна добрых намерений – «я хочу того, я хочу этого». Ты говоришь нам не о том, что ты сознаешь, а о том, чего ты хочешь. Иными словами, ты нe в настоящем, ты говоришь не о том, что ты делаешь, а о том, что ты хочешь делать. 0'кей, теперь Дон.

    Дон: М-м, я снова возвращаюсь в свою внутреннюю схватку, мне легко уйти в себя и, м-м, труднее вернуться к вам. И, я думаю, м-м, я… я был… я сознавал… я сейчас вспоминаю, когда я смотрел на людей здесь, я не смотрел на тебя, когда я сел сюда.

    Фриц: Это просто: это ясный симптом избегания. Если ты избегаешь смотреть на кого-то, это значит, что ты не открыт. Твоя очередь. Клер.

    Клер (пауза): Я сознаю напряжение, внутри себя. Нечто вроде трепета, биения. (Пауза). Какое-то дрожание, ожидание чего-то. Я сознаю твое спокойствие. (Улыбается). М-м, твою уверенность. Вот что за всем этим. Я сознаю неумение выразить себя. Я держу свой большой палец. Я сознаю неуверенность.

    Фриц: Сознаешь ли ты свой голос?

    Клер: Он тихий.

    Фриц: Можешь ли ты сказать Дону о своем голосе и о том, что ты делаешь с ним своим голосом?

    Клер: Ну, я надеюсь, что он не такой тихий, чтобы тебе приходилось… приходилось напрягаться, чтобы меня слышать.

    Фриц: Твои надежды… Что ты делаешь?

    Клер: Я говорю тихо. С сомнением. (Пауза) Неуверенно.

    Фриц: Между прочим, такой тихий голос всегда является симптомом скрытой жестокости. Это один из лучших способов мучить других людей.

    Клер: Я не всегда говорю тихо (улыбается).

    Фриц: Дон.

    Дон: Я сознаю, что несколько успокоился. И, м-м, я полагаю, что я спокойнее, потому что чувствую твою неуверенность, твой страх, это требует от меня быть здесь и присутствовать. М-м, внутри себя я чувствую какую-то ригидность. М-м, я полагаю, я пытаюсь сказать тебе…

    Фриц: Сознаешь ли ты, что постоянно говоришь «Я полагаю», «я пытаюсь»? Можешь ли ты сказать нам, что ты сознаешь?

    Дон (вздыхает): Я сознаю чувство, что я становлюсь как бы бетонным. Я как бы затвердеваю.

    Фриц: Как бы.

    Дон: Как будто я затвердеваю. Становлюсь негибким. Все становится неподвижным.

    (Пауза, Клер смотрит на Фрица)

    Фриц: Чего ты хочешь от меня?

    Клер (поворачивается к Дону): М-м, я чувствую…

    Фриц: Чего ты хочешь от меня?

    Клер: Ну, я собиралась заговорить с ним, и, м-м, я наверное хотела свериться с тобой.

    Фриц: Ты хотела проверить себя с моей помощью?

    Клер: Нет, этого я не чувствую.

    Фриц: М-м-м-м?

    Клер: Я как бы спрашивала, правильно ли я делаю.

    Фриц: Можешь ли ты сказать ему то же самое?

    Клер: Мне не нравится говорить ему то же самое – что я жду от него руководства. Но я понимаю, что в моем отношении это содержится. Я собиралась сказать, что почувствовала обиду, что ты стал негибким, когда почувствовал, что я боюсь, что я могу справиться с собственными чувствами, и благодаря этому чувствую себя сильной.

    Фриц: 0'кей, давайте поработаем с другой парой. Сейчас я не хочу идти глубже. Мне хочется только показать вам, как происходит коммуникация. Как вас зовут?

    Расс: Расс.

    Пенни: Пенни. (Пауза)

    Фриц: Итак, еще раз. Эксперимент очень прост. Я не возражаю против того, чтобы вы выполняли его несколько ригидно. Сначала вы говорите о том, что сознаете в отношении себя, потом – в отношении другого. Если это задание покажется слишком трудным, скажите об этом, и мы рассмотрим ваши трудности в отношении этого простого задания.

    Расс: Я сознаю, что боюсь того, что ты собираешься сказать. (Пауза) Я могу слушать.

    Фриц: Твоя очередь, Пенни.

    Пенни: Я сознаю напряжение в груди. Я сознаю, что ты смотришь на меня пристально, что ты хочешь, чтобы я взяла это на себя (смеется).

    Фриц: Ты сознаешь это, или ты так думаешь?

    Пенни: Это то, что я думаю.

    Расс: Я сознаю, что хочу этого. Я хочу, чтобы ты сказала мне, как обойтись с этим, и сознаю, что…

    Фриц: Сознаешь ли ты, что делают твои руки? Попробуй выполнить самое трудное из всех заданий: придерживайся очевидного. Очевидно, что ты сделал это движение головой. Очевидно, что ты держишь руки определенным образом. Очевидно, что ты киваешь головой. Попробуй выполнить это трудное задание – быть простым.

    Расс: Я сознаю, что слишком стараюсь. Я стараюсь расслабиться, и одновременно с этим стараюсь держать себя.

    Фриц: Как ты это делаешь?

    Расс: Ригидностью рук, тела. Я застываю в неподвижности.

    Фриц (показывает на Пенни): А что ты сознаешь там?

    Расс: Твои руки что-то говорят. Мягко, тихо – ты отодвигаешься от меня.

    Фриц: Он наконец впервые что-то видит, а? Теперь снова вернись в себя. Что произошло за это время? Ты репетируешь?

    Расс: Кажется, да.

    Фриц: Скажи ей, как ты репетируешь.

    Расс: Я хочу сказать то, что было бы правильным. Я хочу правильно поступить. Я никогда ни в чем не уверен, когда я с тобой, все время. Я не уверен, действительно ли я тебя слышу, или я проецирую.

    Фриц: Твоя очередь, Пенни.

    Пенни: Я сознаю давление в правой руке. Я сознаю, что отклоняюсь от тебя. Я чувствую, как отодвигаюсь от тебя. Я опасаюсь, что ты меня втянешь в себя.

    Фриц: Твоя очередь, Расс.

    Расс (пауза): Я хочу втянуть тебя внутрь.

    Фриц: Ты это сознаешь? М-м, еще один трудный момент. Мы очень склонны к тому, чтобы пудрить мозги. Слова, слова, слова; скажи просто, как ты на это реагируешь, что ты чувствуешь. Ты чувствуешь, что сидишь на стуле, что киваешь головой, – говори о простом.

    Расс: Ладно. Я чувствую, что давлю на свою правую руку.

    Фриц: Вот. Этому я верю.

    Расс: Я удерживаю себя своей левой рукой.

    Фриц: Теперь мы получили немного реальности. Открой снова глаза. Что ты видишь? Что ты слышишь?

    Расс: Мне кажется, я никак не могу выйти вовне.

    Фриц: О'кей. Спасибо. Следующая пара. (Пауза) Невероятно, что люди, которые живут вместе, по сути дела так мало общаются друг с другом, – если посмотреть реально.

    Энн: Я сознаю, что…

    Фриц: Как вас зовут?

    Энн: Энн.

    Билл: Билл.

    Фриц: Энн; Билл.

    Энн: Я сознаю, что у меня стучит сердце, и что я сознаю, вроде, что сижу на этом стуле, как бы, очень твердо, глубоко я стуле, а руки у меня расположены по обе стороны. И я сознаю, что ты смотришь, очень, м-м, пристально, мне в глаза. (Пауза). Дыхание быстрое, м-м, по крайней мере я сознаю твое дыхание.

    Фриц: Билл.

    Билл: У меня колотится сердце. И я несколько опираюсь на левую руку. Дело в том, что я как бы устраиваюсь, центрируюсь. (Пауза). И я вижу тебя, Энн. Я вижу твое лицо, мягкое, но несколько напряженное. Я вижу твое правое плечо, оно несколько напряжено, и…

    Фриц: Сознаешь ли ты, что делают твои глаза?

    Билл: Они блуждают.

    Фриц: Чего ты избегаешь, когда смотришь на нее?

    Билл: Я думаю, что я сейчас стараюсь найти себя. И я не готов иметь дело с тем, что там, пока я туда не вернусь.

    Фриц: Хорошо. Закрой глаза и уйди в себя. Это хороший пример – он не готов справляться с внешней реальностью, ему нужно больше времени, чтобы побыть в себе, чтобы обрести там, внутри, опору. Что ты чувствуешь?

    Билл: Я чувствую потребность действительно найти положение, прийти прямо в центр… Вернуться, м-м…

    Фриц: Сделай это. Когда будешь готов вернуться к нам, вернись.

    Билл: Прямо сейчас я чувствую напряжение в коленях. У меня немного трясутся ноги.

    Фриц: Давай интегрируем эти две вещи. Скажи ей о своих внутренних переживаниях.

    Билл: Я чувствую какое-то дрожание, я несколько неуверен, нервничаю. (Пауза) Сейчас это проходит.

    Фриц: Вы заметили, что произошло? От мыслей, от намерений, – к вниманию, к использованию своих переживаний как средства для общения. Теперь он не прячет своей дрожи, он говорит о ней. Энн, как только вы начинаете подлинно переживать свой опыт, всякий дискомфорт исчезает Иначе: если вы чувствуете себя неуютно, можете быть уверены что вы нечестны в своей коммуникации. О'кей, спасибо.

    Гештальт-молитва

    На этот раз я хотел бы начать, так сказать, с конца дороги. А именно – с гештальт-молитвы. Я хочу предложить вам сначала повторять ее за мной, а потом пусть несколько пар попробуют что-нибудь сделать с этими фразами.

    Гештальт-молитва звучит примерно так:

    "Я – это я (I am I).

    Группа: Я – это я.

    Фриц: А ты – это ты.

    Группа: А ты – это ты.

    Фриц: Я в этом мире не для того, чтобы жить в соответствии с твоими ожиданиями.

    Группа: Я в этом мире не для того, чтобы жить в соответствии с твоими ожиданиями.

    Фриц: А ты – не для того, чтобы жить в соответствии с моими.

    Группа: А ты не для того, чтобы жить в соответствии с моими.

    Фриц: Я есть я (I is I).

    Группа: Я есть я.

    Фриц: А ты есть ты.

    Группа: А ты есть ты.

    Фриц: Аминь (смех).

    Давайте теперь поработаем с несколькими парами, посмотрим, что они смогут сделать с гештальт-молитвой. (Выходят Дон и Клер)

    Дон: М-м, ты ждешь, чтобы я приходил домой каждый раз в три часа, а я не собираюсь этого делать (смеется).

    Клер: Не думаю, чтобы я этого ждала (смеется).

    Дон: М-м, я думаю, что ждешь.

    Клер: Я хочу чувствовать, что делюсь с тобой определенными вещами, а ты, как мне иногда кажется, не хочешь чем-то со мной делиться. (Пауза). Я действительно стараюсь быть собой, но, может быть, я не даю тебе в достаточной мере быть собой. (Прокашливается) И чем больше я стараюсь быть собой… этого все время кажется недостаточно. Кажется, что мне нужно быть этим гораздо больше. Я как бы никогда не могу себя поймать.

    Дон (пауза). М-м, если ты не вполне хорошо себя чувствуешь, будучи собой, если ты разочарована, это не моя проблема.

    Клер: Возможно, что я слишком беспокоюсь по поводу того, что такое ты, в дополнение к беспокойству (смеется) о себе.

    Дон: Если ты беспокоишься о том, где я и что я делаю…

    Фриц: Видите, что происходит? Я дал им задание, и сразу же весь гештальт-подход выброшен в окно. Они больше не говорят о переживаниях в настоящем, о том, что реально происходит. Вместо реальной коммуникации на том уровне, на котором они находятся, они начинают все ту же игру запудривания мозгов, которая со временем переходит в игру взаимных обвинений.

    Давайте попробуем еще раз, но на этот раз оставаясь в настоящем. Говорите друг другу о своих реакциях и своих мыслях. Самый простой способ – думать вслух.

    Я могу гарантировать каждому, что он станет писателем за шесть недель, если только будет записывать в точности каждое слово из своих мыслей. Это может быть чем-то вроде следующего: «Фриц сказал мне, что я стану писателем за шесть недель. Я в это не верю. Я думаю, что все это треп. Что бы мне сейчас написать? Я не знаю. Я завяз, ничего не приходит в голову. К черту Фрица.» (Смех) Если вы будете точны и честны, каждое слово просто появляется в вашем. думании, потому что думание – не что иное, как беззвучная речь. Чаще всего в нашем так называемом мышлении мы репетируем; мы пробуем и пропускаем это через цензуру, и позволяем появиться только тем предложениям, которые нужны для манипулирования другими людьми. Мы обычно произносим предложения, чтобы гипнотизировать других – убеждаем, уговариваем, обманываем. Мы редко говорим чтобы выразить себя. В результате все такие встречи между людьми бесплодны. Это обычно или запудривание мозгов или манипуляция.

    Так что попробуйте еще раз, на этой основе, говорить о том, что лежит в основе ваших ожиданий. Для экономии времени говорите: «Сейчас я переживаю то-то и то-то», – и т. д. И не репетируйте. Терапевтическая ситуация – это безопасная чрезвычайная ситуация. Можно попробовать многие вещи и убедиться, что мир не развалится, если вы будете сердитыми, или если вы будете честными. А затем вы выйдете в мир и, может быть, станете несколько более уверенными. Вы увидите, что люди ценят честность гораздо больше, чем вы предполагали. Конечно, многие будут обижаться и раздражаться, но это, как правило, такие люди, которых не стоит считать друзьями.

    Клер: Я вижу, что ты кажешься беспокойным, ты сжимаешь пальцы, как будто ищешь, что сказать.

    Дон: М-м, ты, м-м, я… я тоже это заметил, что я пощипываю себя, и я недоумеваю, почему я это делал – играл своими пальцами.

    Фриц: То, что человек делает на невербальном уровне, обычно относится к другому, к тому, кто явно или неявно имеет отношение к делу. Если он щиплет себя, это значит, что он хотел ущипнуть ее. Мы обычно делаем с собой то, что хотели бы сделать с другими. Так ущипни ее.

    Дон (смеется, наклоняется и щиплет Клер за лодыжку) Это слабый щипок. (Смех) Я полагаю, что в этом есть правда, потому что, м-м, я говорил тебе только что, перед тем как мы вышли сюда, что ты должна рассказать тот сон.

    Клер: Ты подталкивал меня.

    Дон: Да, подталкивал, а я теперь думаю, что не мое дело, что ты делаешь, потому что у меня тоже был сон.

    Клер: О-о!

    Фриц: Другое важнейшее невербальное выражение – маска, которую носит человек. Замечаете, что она все время гримасничает, а он все время удерживает серьезное, «Профессорское» выражение лица? Поговорите немного друг с Другом о ваших лицах. Что вы видите? Что вы замечаете?

    Дон: Ну, мне нравится твое лицо, но ты слишком много улыбаешься, м-м, я полагаю это отражает неудобство, ты стараешься что-то сделать людям своей улыбкой.

    Фриц: Он интерпретирует ее.

    Клер: Ну, я согласна, м-м…

    Фриц: А каждая интерпретация, это, конечно, вмешательство. Вы говорите другому человеку, что он думает, и что он чувствует. Вы не даете ему самому это обнаружить.

    Клер: Ну, я полагаю, что это совершенно правильно. Я, м-м, прячу то, что чувствую, за улыбкой. Я, м-м, не хочу обижать людей или быть, может быть, слишком честной. (Улыбается). Может быть, вот так. М-м, я нахожу, что ты выглядишь очень устойчивым и честным, может быть, несколько насмешливым.

    Фриц: Чем ты не хочешь его обидеть? Скажи ему: «Я не хочу тебя обидеть, показав то-то и то-то».

    Клер: М-м, может быть, будучи честной. (Смеется). Показывая, что я, возможно, слишком зависима, или, м-м, хочу чего-то, чего ты не хочешь дать.

    Фриц: Видите, когда она перестает гримасничать, она может быть очень хорошенькой.

    Дон (пауза): Ты красива.

    Клер (смеется): Это… (вздыхает) Это прекращает разговор. (Смеется).

    Фриц: Я хочу, чтобы вы использовали определенную фразу; давайте пока назовем ее трюком. Я хочу ввести здесь два трюка. Один состоит в том, чтобы быть очень честными там, где вы находитесь. Вроде: «Я завяз, я не знаю, что сейчас сказать.» Или: «Ты приводишь меня в смущение.» – Это очень просто, если вы сознаете себя, – вы просто говорите об этом; это сразу же вызывает какую-то реакцию и какую-то коммуникацию. Другой трюк состоит в том, чтобы переводить экран проекции, – «оно» – в «я» или «ты». Не вешать всю ответственность на «это» или «оно». (Пауза). О'кей, давайте возьмем следующую пару.

    (Расс и Пенни садятся на горячие стулья).

    Итак, начните с гештальт-молитвы и посмотрите, что вы можете из этого извлечь. Ты скажи это ему, а ты – ей.

    Пенни: Я ожидаю от тебя, чтобы ты работал. Ты ожидаешь от меня, чтобы я работала (смеется). Я ожидаю, чтобы ты интересовался моими интересами. Ты ожидаешь, чтобы я забыла о своих интересах.

    Фриц: Замечаете, какая у нее возникла глупая, самодовольная улыбка? Раскройте только глаза и уши.

    Расс (Пауза): Я жду от тебя, что ты будешь интересоваться моими интересами. (Пауза). Я пуст. (Пауза). Я жду, что ты будешь коммуницировать со мной, но я не жду от себя коммуникации с тобой. (Пауза). Что-то вроде этого (вздыхает).

    Пенни: Я ожидаю от тебя, что у тебя есть некоторые ответы, а ты ожидаешь от меня, что у меня есть ответы на все, что угодно.

    Расс: Я хочу, чтобы у тебя были дети. Я хочу, чтобы ты была хорошей матерью.

    Фриц: Мне отсюда не видно, смотрел ли ты на нее. Скажи это еще раз, глядя на нее.

    Расс: Я хочу, чтобы ты была хорошей матерью… для меня. (Смеется; смех в комнате). Я полагаю, что ты не хочешь.

    Пенни: Я знаю, что ты этого ждешь.

    Расс: Я жду, что иногда ты будешь устраивать мне ад по этому поводу. И жду, что так будет, пока я не перестану этого хотеть; я жду твоей поддержки в этом отношении.

    Фриц: Давайте немного поработаем над этим. Посади эту мать, которую ты хочешь иметь – жену-мать – на пустой стул, и поговори с ней.

    Расс: Я хочу твоей поддержки. Я хочу твоей любви. Я хочу твоего руководства.

    Фриц: Хорошо, теперь побудь ею. Пересядь на ее стул и дай ему все, чего он хочет. Дай ему поддержку, руководство, любовь, понянчи его, дай ему грудь и прочее в этом роде.

    Расс (смеется, качает головой): Это не моя роль.

    Фриц: Скажи это ему.

    Расс: Это… это не моя роль. От меня трудно этого ждать. Я…

    Фриц: Подделай это (смех). Я думаю, что у тебя по крайней мере есть образ того, чего ты хочешь. Многие люди постоянно носят с собой своих родителей. Человеку нужна мама и прочее, даже если ему подчас пятьдесят или шестьдесят, и он многое делает, чтобы изображать ребенка. Так что побудь матерью. Дай ему то, чего он хочет. Он…

    Расс: Я не знаю как.

    Фриц: Хорошо, смени место. Скажи матери, как это сделать, скажи этой матери, жене, чего ты хочешь.

    Расс (пауза, затем он пинает подушечку, так что она пролетает через комнату; затем идет поднять ее, возвращается, садится. Вздыхает, смотрит на пустой стул).

    Фриц: Что ты сейчас чувствуешь?

    Расс: Злобу. Гнев.

    Фриц: Это не звучит сердито. Ты не кажешься евреем (смех). Но скажи это матери.

    Расс: Я зол на тебя. Я хочу твоей любви и внимания, но чувствую, что мне этого не получить.

    Фриц: О'кей. Теперь еще раз. Займи тот стул и дай ему любовь и внимание. «Расс, я люблю тебя, я даю тебе всю любовь и все внимание, которого ты хочешь».

    Расс: (Пауза) Ты… ты знаешь. Я люблю тебя, сын. Но ты должен быть мужчиной. Ты не можешь так себя вести. Ты должен стоять на собственных ногах. Ты должен быть мужчиной в семье.

    (Меняет стул). Мамочка, я не мужчина. Я маленький мальчик. Я хочу того, чего хочет маленький мальчик.

    Фриц: О! Вот здесь появляется прошлая работа с его сном. (Прим. перев. См. дальше, в разделе "Философия очевидного.) Он начал в своем сне с той же проблемы. Дорога, которая должна была его поддерживать. Это, м-м, можно назвать скорее индивидуальной терапией, здесь речь идет о личностном росте, здесь больше того, что он мог бы проработать с ней. 0'кей, давайте вернемся назад. Помните ли вы гештальт-молитву? Можете ли снова прочитать ее?

    Пенни (вздыхает): Мне нужна твоя помощь.

    Фриц: Нет, дорогая, тебе, наверное, нужна пара новых ушей. Это один из случаев нехватки ушей. Она, наверное, разговаривает. А люди, которые говорят, по большей части не имеют ушей. Они ждут, что у других людей есть уши, но сами они глухи. (Рассу) А ты помнишь гештальт-молитву?

    Расс: Я помню начало.

    Фриц: Скажи ей.

    Расс: Я – это я. Ты – это ты. А больше я ничего не могу вспомнить.

    Фриц: Можешь ли ты сказать, что не хочешь вспоминать?

    Расс: Нет, я хочу вспомнить. Ну… (пауза)

    Фриц: Что ты сейчас чувствуешь?

    Пенни: Я чувствую себя как бы немой.

    Фриц (Рассу): Что ты чувствуешь по поводу того, что она не помнит?

    Расс: Она не нема.

    Фриц: Когда ты не помнишь, ты нем. Если она не помнит, она не нема.

    Расс (смеется): Она слишком напряжена сейчас.

    Фриц: М-м-м-м.

    Расс: А это не способствует вспоминанию. (Вздыхает, длинная пауза).

    Фриц: Может быть, дать ему это, угостить его куриным бульоном? (Смех).

    Расс (прокашливается, пауза): М-м, я не могу, я не могу продвинуться.

    Фриц (Пенни): Ты смотришь на меня. Чего ты хочешь от меня? Как только я спросил, твои глаза ушли от меня. Что происходит?

    Пенни: Я… (смеется) все в порядке" я ничего не вижу.

    Фриц: Итак, мы, по-видимому, попали в тупик.

    Тупик – когда вы в замешательстве, немы, когда вы оказываетесь на карусели, повторяя все снова и снова, пытаясь выбраться из нее, но вы завязли. Эта пара действительно кажется завязшей в своих ожиданиях. Но раз сценарий установлен, он будет продолжаться и продолжаться, если вы не пройдете через тупик. Я горжусь тем, что в гештальт-терапии мы впервые научились проходить тупик. Если вы не пройдете тупик, то все, в чем вы заинтересованы – это сохранение статус-кво. В терапии, или в конфликте в своем браке, – все, чего вы достигаете, это повторение статус-кво. В лучшем случае вы меняете терапевта, меняете партнеров по браку, изменяете природу внутренних кофликтов, но природа самой разделенности остается неизменным жизненным сценарием – хотя бы актеры и заменяли друг друга. Благодарю вас. Пожалуйста, пара номер три.

    (Обращается к Биллу) – Итак, скажи ей гештальт-молитву.

    Билл: Я – это я. А ты – это ты. И я не буду иметь ожиданий относительно тебя. И не приму ожиданий от тебя относительно меня. (Пауза). Я – это я, а ты – это ты. Аминь.

    Фриц: Теперь ты скажи это ему.

    Энн: Я – это я. А ты – это ты. Я не буду ничего ждать от тебя. А ты не будешь ничего ждать от меня. Я – это я, а ты – это ты.

    Билл: Это великолепно. (Вздыхает). Так и живет мир Это прекрасно работает.

    Энн: Я не чувствую на самом деле, что это так для меня (Смеется). Я полагаю, что… что это будет, ты знаешь, как.

    Билл. Сейчас это для тебя не так. (Пауза). А как это для тебя сейчас?

    Энн: Я чувствую, м-м, я чувствую, что ты, м-м, у-м-м пришел ко мне, а я не пришла на самом деле к тебе. Так что я чувствую, в каком-то смысле, ожидание, что, ты знаешь…

    Билл: Ты чувствуешь, что я чего-то требую. Как бы говорю «Повернись сюда».

    Энн: Да. Когда ты говоришь, что это великолепно, это, м-м, это как бы требование, чтобы я тоже чувствовала, что это великолепно. (Начинает плакать).

    Билл: Поверишь ли ты, если я тебе скажу, что если я так сказал, это касается только того, что я так чувствую? Энн: Скажи, скажи это еще раз.

    Билл (вздыхает): Я – это я. А ты – это ты. (Пауза). Но сейчас я не могу сказать, что это великолепно, потому что в этом появилось какое-то напряжение.

    Фриц: Видите ли, легко повторить фразу. И гипнотизировать себя, что веришь, что эта фраза – реальность.

    Энн: Я, я чувствую, м-м (плачет), о, это не то чувство, когда… знаешь, ты чувствовал, что-то было для тебя действительно хорошо, а я этому вроде помешала, я вроде не дала тебе того, чего ты хотел, то есть… не дала тебе уйти с этим. Как ты себя чувствуешь, когда Фриц…

    Билл: Я тоже, м-м, почувствовал в этом какое-то напряжение. Это, наверное, когда ты попросила меня сказать это еще раз, я почувствовал какое-то принуждение в том, чтобы говорить это. И это, м-м, не было реальным. Энн: Что ты тогда почувствовал ко мне? Билл (пауза): Я в это время… Я пытаюсь вспомнить… Я чувствовал, я чувствовал себя спокойным.

    Энн: Снисходительным. Спокойным. Что ты имеешь в виду под «спокойным»?

    Билл: Я не считал, что ты должна что-то делать. Я часто так чувствую, но тогда этого не было. Там не было долженствования. (Пауза). Теперь ты понимаешь, что я чувствовал. А теперь, теперь скажи, где сейчас ты?

    Энн: М-м-м-м. Я, м-м, пытаюсь снова найти себя. Я думаю, я… да, это все думание.

    Фриц: Ты завязла?

    Энн: М-м, да, завязла.

    Фриц: Опиши это переживание. Как ты завязла?

    Энн (пауза): Я чувствую, что я, вот, сижу здесь, совершенно несобранная, и жду, что что-нибудь меня вытянет. (Пауза). М-м, я чувствую, м-м, подергивание вокруг глаз.

    Фриц: Как ты чувствуешь себя завязшей?

    Энн: Я, я чувствую нежелание двигаться. (Пауза) М-м, я чувствую, что я на самом деле не знаю, где я нахожусь. (Пауза). С другой стороны, я не хочу, чтобы ты просто (смеется) рассказал мне. Я хочу найти…

    Билл: А мне, ты знаешь, хочется найти это за тебя, что-то вроде того. (Пауза).

    Фриц: Речь можно грубо разделить на три категории. Одна – разговоры о чем-то (aboutism), болтовня, когда вы говорите о другом человеке или о своих чувствах, не касаясь сути дела. Это обычно происходит и в групповой терапии – люди говорят друг с другом или друг другу. Вторая не вполне проявляется здесь, но составляет основу другой коммуникации. Это – обязывание (shoudism), или морализм. Вечное недовольство тем, что есть. Ты должен быть другим, ты должен сделать то, я должен сделать это, – должен, должен, должен. Это то же, что ожидание. Я жду, что ты будешь слушаться моих приказаний или требований.

    Третий вид речи – говорить о том, что есть (is-ism), или экзистенциализм. Нечто есть то, что оно есть. Роза, которая есть роза, есть роза (A rose is a rose is a rose) (Прим. перев. Знаменитая фраза Гертруды Стайн). Я завяз. Я чувствую, что чего-то хочу от тебя. Я не знаю, что делать. Я хочу сказать Фрицу, чтобы он пошел к черту. Мне скучно. Или как-то еще.

    Давайте попробуем еще немного, на более честном уровне обязывания, долженствования. Скажите друг другу, что вы должны делать, один другому, потом в ответ, и так далее.

    Энн: Ты должен, м-м, ты должен быть рядом, когда я потерялась. Но (плачет) не показывать мне дорогу. Только будь здесь. И ты не должен давать мне направление.

    Фриц: Это важная форма манипуляции. Разыгрывание плачущего ребенка. Я заметил, что это одна из твоих любимых ролей.

    Энн: М-м-м-х-хм-м-м.

    Фриц: Вместо того, чтобы заставить его плакать, ты плачешь сама. Плач – хорошо известная форма агрессии. «Посмотри, что ты со мной делаешь». Скажи ему это.

    Энн: Посмотри, что ты со мной делаешь.

    Фриц: Еще раз.

    Энн: Посмотри, что ты со мной делаешь.

    Фриц: Громче.

    Энн: Посмотри, что ты со мной делаешь.

    Фриц: Еще громче.

    Энн (плачет): Посмотри, что ты со мной делаешь!

    Фриц: Вот теперь ты начала коммуницировать. Теперь он должен чувствовать себя виноватым, и весь в дерьме. Ты чувствуешь это?

    Билл: Нет (смех)

    Фриц: Тогда начинай сначала (смех).

    Энн (смеясь): Он слышал это слишком часто.

    Билл: Я думаю, ты удивляешься, что это я с тобой делаю.

    Фриц: Ты не живешь в соответствии с ее ожиданиями. Ты очень нехороший мальчик (смех).

    Пары, № 1

    Каждый из нас имеет свой жизненный сценарий и стремится его актуализировать. И вот вы встречаете человека, который кажется подходящим для вашего сценария, вступаете с ним в брак, и наступает великий момент, когда вы вязнете (stuck) друг в друге. Эта идея не нова. Менее известно то, что жизнь в браке не может наладиться, пока вы не обратите все свое внимание на то, как именно вы вязнете.

    Многие из вас видели фильм «Женщина в песке». Помните, как мужчина пытался выбраться ямы, в которой он завяз, и чем больше он старался, тем больше тонул в зыбучем песке? Мы переживаем то же с войной во Вьетнаме. Чем больше мы стараемся выбраться из нее, тем больше вязнем в ее «зыбучем песке».

    Я горжусь, что мне удалось преодолеть «мертвую точку» (sick point), как русские это называют. Они полагают, что в центре каждого невроза имеется «мертвая точка», и считают, что с ней ничего нельзя поделать, можно только оставить ее там, где она есть, и организовать энергии вокруг нее, – так сказать, «сублимировать» их.

    Я полагаю, что мы можем пройти тупик, если обратим все свое внимание на то, как именно мы завязли. Это, конечно же, неприятно. Гораздо легче играть в игры, обвиняя друг друга: «Ты должен быть не таким, какой ты есть», – и так далее, вместо того, чтобы понять, что ты завяз, выяснить, как именно ты завяз, и проработать свой путь из тупика.

    Я хочу дать вам хотя бы поверхностную картину того, как вы – женатые или живущие вместе люди, – вязнете друг в друге. Я попрошу каждую пару выйти и провести со мной несколько минут. Как вас зовут?

    Расс: Расс.

    Пенни: Пенни.

    Фриц: Расс и Пенни. Расс, скажи Пенни: «Пенни, я завяз в отношениях с тобой». Скажи ей, как ты в ней завяз.

    Расс: Сказать ей, как я в ней завяз? «Я завяз в тебе.» Как я завяз в ней?

    Фриц: Это хорошо. (Смех). Позже мы поговорим о дырах в личности. По-видимому, у Расса нет ушей. Я постараюсь быть полезным. Я говорю: скажи ей, как ты завяз в ней.

    Расс (пауза).

    Фриц: О'кей, Пенни, можешь ты сказать ему, как ты завязла в нем?

    Пенни: Я завязла в тебе. Ты – ленивый осел. Я вязну в твоем упрямстве, в твоем чувстве собственного величия. Мне надоел твой мотоцикл. (Смех).

    Фриц: О'кей, теперь ты, Расс.

    Расс: Я завяз в твоей злобности (смех), в твоей, временами, экстравагантности, я завяз в твоей практичности.

    Фриц: Снятся ли тебе сны? (Пауза) Что я сказал?

    Расс: Я не расслышал.

    Фриц (Пенни): Что я сказал?

    Пенни: Снятся ли тебе сны?

    Фриц: Скажи нам.

    Пенни: Мне снятся сны – яркие, живые.

    Расс: А мне – смутные. Я обычно их не помню.

    Фриц: О'кей. Перейдем к следующей паре.

    Марк: Ты хочешь, чтобы я начал? (Пауза). Я завяз в твоих снах, твоей чистосердечной импульсивности, твоих поэтических качествах, твоих снах.

    Фриц: Под «снами» ты имеешь в виду дневные грезы, или ночные сновидения?

    Марк (пауза).

    Дженни: Я завязла в том, что ты не хочешь, чтобы я | делала определенные вещи, в твоей постоянной критике. Я завязла в твоих страхах, в твоем консерватизме.

    Фриц: А у тебя как со сновидениями? Видишь ли ты сны?

    Дженни: Да. Тебя интересуют повторяющиеся образы сновидений?

    Фриц: Да, может быть.

    Дженни: Я не замечала повторяющихся образов, но сны я вижу.

    Фриц: А ты?

    Марк: Я подумал о сновидении, которое часто повторяется у нее. Вот один из ее снов: лестничный пролет без ступеней. Пугающий образ, который оказывается чем-то вроде…

    Дженни: Ну, я обычно вижу во сне приключения, или я что-то делаю. Часто это мучительно.

    Фриц: О'кей, спасибо. Перейдем к следующей паре.

    Сильвия: Я чувствую, что мне приходится как бы выдумывать что-то. Я не могу ничего придумать.

    Кен: Я завяз в твоей бесцеремонности, подчас – агрессивности, твоих небрежных обобщениях, твоих требованиях.

    Фриц: А бывают ли у тебя сны? Повторяющиеся сновидения?

    Сильвия: Ты имеешь в виду один и тот же сон постоянно?

    Фриц: Да, что-то вроде этого.

    Сильвия: Нет. У меня все сны разные.

    Фриц: А у тебя?

    Кен: У меня было что-то вроде этого недавно. Только я его, кажется, забыл.

    Фриц: О'кей.

    Кен: Там была Сильвия, и мы с ней влезали на гору вместе с моей кошкой (смех). Там была железнодорожная колея, идущая в гору, и я не мог понять, как поезд может въехать наверх. И мы влезали очень высоко. Кошка перепрыгивала со шпалы на шпалу, а когда добралась до верха, начала спускаться…

    Фриц: О'кей.

    Джуди: Почему ты не начинаешь?

    Ник: Боюсь, что я вообще не завяз.

    Фриц: Скажи это ей.

    Ник: Я вообще не чувствую себя завязшим.

    Джуди: Ну, а я завязла.

    Фриц: Скажи ему, как ты завязла.

    Джуди: Ну, он знает, что я завязла, но я… я думаю, что нет ничего особенного, такого, о чем я могла бы сказать, потому что мне кажется, что он такой человек, который вязнет, в том смысле, что в нем все заблокировано. Так что я не могу сказать, что я завязла в каких-то определенных вещах по поводу него, потому что я могу быть объективной и сказать, что ты мне нравишься, но в наших отношениях ты завяз, потому что ничего из этого не выходит. И если я хочу чего-то, я всегда должна заняться этим и получить это сама.

    Фриц: Снятся ли тебе сны?

    Ник: Очень редко, а когда снятся, я обычно могу их вспомнить в полусознательном состоянии. Когда я только просыпаюсь, я могу вспомнить сон очень живо, но позже он забывается.

    Фриц: А тебе?

    Джуди: Я часто вижу сны. И есть настроение, которое часто повторяется в моих снах, хотя обстоятельства всегда меняются. Мне снятся сложные сюжеты, но с одним и тем же настроением.

    Фриц: О`кей, спасибо.

    Билл: Я чувствую, что иногда вязну в твоей неуверенности, когда ты отравляешь мне все вокруг, переворачивая все вверх дном, и создавая такие неудобства, что я начинаю на все натыкаться.

    Фриц: А ты? Как тебя зовут?

    Энн: Энн. Есть много мелочей, в которых я временами вязну с тобой, но главное – это игра, в которую мы с тобой играем. Есть много мелочей, которые раздражают меня в тебе, когда мы это делаем, что-то как бы опрокидывается на меня… Я становлюсь чем-то вроде сторожа твоей тюрьмы, человеком, который как бы тебя ограничивает.

    Фриц: Это интересное замечание: «Я становлюсь сторожем твоей тюрьмы», – это сразу же заставляет заподозрить, что ему в его жизненном сценарии нужна тюрьма. Так что ты выбираешь кого-то, кто обеспечит тебе тюрьму. Жизненные сценарии человека – поистине удивительная вещь. Люди пишут драмы или комедии, но трудно поверить, что человек может использовать все эти вещи для самого себя. Что тебе снится?

    Энн: Я вижу много снов, и многие из них помню. Два из них повторяются.

    Фриц: А ты, Билл?

    Билл: Мне сны снятся реже. Есть один, который повторяется. Это сон о свободе.

    Фриц: Хорошо. Замечательно. Тюрьма – свобода (смех). Пожалуйста, следующая пара.

    Дик: Начинай.

    Джули. Я вязну в твоей возбудимости, твоем нетерпении, в твоей снисходительности.

    Дик: Я вязну в… м-м… как бы получается, что мне нужно, чтобы ты меня останавливала, чтобы я не доводил свое нетерпение до предела, когда я…

    Фриц: Ему нужен выключатель.

    Дик: На своем ли он месте? (смех)

    Фриц: О'кей, спасибо. Есть еще пары? Сколько пар у нас уже было?

    Вопрос: Мне кажется, что Ник уже настолько привык к слову «завяз» и к тому, что ты стараешься выяснить, что в этом плохо, что в этом не так… Мы привыкли к этому слову.

    Ответ: Мне кажется, что Фриц сделал это. Я сразу обиделась на тебя за твои фантастические обобщения относительно людей, которые завязли. Как будто это нечто, что ты понял и увидел во множестве пар, и потому это справедливо для каждого, и я почувствовала себя связанной твоим клише. Я могу сказать, что обижаюсь на многое, но не могу сказать, что я вязну в этом.

    Вопрос: Не вязнешь ли ты в словах?

    Ответ: Может быть. Я выбираю завязнуть, поэтому я не вязну, вот так. Я имею в виду, что я выбираю. (Смех)

    Вопрос: Слово «завяз» подразумевает, что ты хочешь выбраться.

    Ответ: Может быть, это просто разговор о значении слов.

    Вопрос: Хорошо, собирается ли человечество вязнуть в браке еще долгое время, или мы можем найти лучшие формы?

    Фриц: Пойдет ли кто-то из этих пар к консультанту по браку, будет ли искать какую-нибудь другую помощь? Так что я думаю, что не в порядке все это в целом. Можно снять фильм о браках, с идеей, как помочь мертвым бракам наладиться. Вы можете попробовать улучшить брак, не делая вид, что вы разрываете цепи (смех).

    Хорошо, следующая пара. (Выходят Элен и Гордон).

    Первое, что мы здесь видим, – и это важно в гештальт-терапии, – это то, что невербальное поведение всегда важнее слов. Слова лгут или преследуют какую-то цель. Но поза, голос, невербальное поведение истинны. Заметили? Прежде всего – закрытая поза. Как тебя зовут?

    Элен: Элен.

    Фриц: Элен. Вы видите, что Элен – замкнутая система. Ноги сомкнуты, руки сомкнуты, Трудно общаться с замкнутой системой. Не сделаешь ли ты мне одолжение?

    Элен: М-м-м-м-х-м.

    Фриц: Давай посмотрим, что случится, если ты откроешься. Как ты себя почувствуешь?

    Элен: Легче.

    Фриц: Теперь, не скажешь ли ты Гордону, как ты в нем вязнешь.

    Элен: Не знаю. Я долго не видела Гордона.

    Фриц: Гордон, ты можешь сказать Элен, как ты завяз в ней?

    Гордон: Я не чувствую себя завязшим в тебе сейчас.

    Элен: Я не поняла, что ты имеешь в виду. Ты сказал «завяз», и я пыталась понять, что это значит.

    Фриц: Завяз. Завяз. (Смех)

    Элен: Я не чувствую себя завязшей в Гордоне. Я чувствую себя… чувствую себя – собой.

    Фриц: Так у вас нет жалоб по поводу вашего брака?

    Элен: М-м, ну, были.

    Фриц: А теперь нет?

    Элен: М-м… дело в том, что мы не живем вместе.

    Фриц: В таком случае вы не вязнете друг в друге (смех). Есть ли у вас фантазии относительно того, чтобы снова сойтись?

    Элен: У меня больше, пожалуй, нет.

    Фриц: А ты как считаешь, Гордон?

    Гордон: Я чувствую некоторую незавершенность. Мы вроде бы договорились разойтись, но нужно еще подумать о детях, и меня это все еще… все еще беспокоит каким-то образом.

    Фриц: А ты?

    Элен: Меня тоже это заботит, но это не обязательно значит, что нужно жить вместе.

    Фриц: И чего ты хочешь от него? Ты говоришь, что остались вещи, которые нужно обсудить. Какова твоя позиция?

    Элен: Я полагаю, что многое можно обсудить. Но я не вижу… у меня нет никаких определенных ожиданий, относительно того, чтобы … м-м … снова сойтись, или оставаться врозь, или как-то еще.

    Фриц: Не важно, так или иначе. Я бы не сказал этого, «но». Возможно, что где-то у тебя в руках прячется «но».

    Элен (смеется): Может быть у тебя?

    Фриц: Есть два убийцы. Один – ухмылка, или, скажем, злобный смех. Другой – словечко «но». Это два психологических убийцы. Сначала говорится «да», потом появляется «но». Бац! Есть небольшая история про это. Мама говорит дочке: «Ну, он, конечно, безобразен, но у него тридцать тысяч долларов.» – А дочка отвечает маме: «Мама, ты совершенно права, у него тридцать тысяч долларов, но он безобразен.» (смех)

    Пары, № 2

    Фриц: У нас в группе появилась новая пара, и мне интересно посмотреть, что может произойти с людьми, которые еще не знакомы с гештальт-подходом. Садитесь. Как вас зовут?

    Ирвин: Ирвин.

    Фриц: Ирвин. А тебя?

    Нэнси: Нэнси.

    Фриц: Нэнси. Давайте начнем с того, что вы пару минут поговорите друг с другом.

    Ирвин: Привет.

    Нэнси: Как дела?

    Ирвин: Прекрасно. (Пауза). Как тебе понравилось лежать на солнышке?

    Нэнси: Я хорошо отдохнула. Мне понравилось.

    Ирвин: Гм. (Пауза). Мне почему-то трудно с тобой говорить. Я не знаю, что сказать.

    Нэнси: Так, может быть, ничего не нужно говорить?

    Ирвин: Г-м, я как бы чувствую, что должен что-то сказать. Но не знаю, что мне сказать. Г-м, я в первый раз так долго смотрел в твои глаза. Я еще не смотрел в твои глаза так долго. М-м…

    Фриц: Можно мне тебя спросить? Что ты думаешь о вашем браке?

    Ирвин: Гм, в некоторых отношениях он хорош, в некоторых – не очень. Хорошо то, что между нами иногда возникают теплые моменты, нежность. Нехорошо, или не очень хорошо, что я иногда разыгрываю из себя хозяина, а она – негра. Что-то вроде отношений хозяина и раба.

    Фриц: Видите, игра собаки сверху и собаки снизу не ограничивается внутренней борьбой. Нам часто нравится проецировать ее, разыгрывать ее внешним образом, и тогда мы сознаем в себе только собаку сверху, а не собаку снизу, но собака снизу всегда здесь. И наоборот. Нэнси, а ты…

    Нэнси: Ну, я полагаю, что я часто играю собаку снизу, я тогда я обижаюсь, и мне кажется, что я бы хотела быть собакой сверху, до какой-то степени, каким-то образом.

    Фриц: М-да. Работая друг с другом, мы можем поиграть в некоторые брачные игры. Ничто из того, что вы скажете, не будет повернуто против вас. Это значит, что если вы что-то пообещаете здесь, или что-то скажете, это действительно только в пределах этой ситуации. Я говорю об этом, чтобы вы могли мобилизовать свою фантазию.

    Давайте сначала поиграем в вызывания. Когда мы зовем кого-то, мы хотим, чтобы этот человек был здесь; мы его вызываем. Говорим ли мы «дорогая» или «эй, чертов сын», или «моя хорошая», или «Иисус Христос» (смех). Я хочу, чтобы вы поиграли в игру вызывания таким образом. Ты будешь говорить «Нэнси», и повторять это снова через некоторое время. А ты кивни, или покачай головой, в зависимости от того, удалось ли ему достичь тебя, просто называя тебя по имени.

    Ирвин: О'кей. (Вздыхает) Нэнси… Нэнси… Нэнси… Нэнси (пауза). Паршивка.

    Нэнси (смеется).

    Ирвин: Ослица.

    Фриц: Произноси только имя «Нэнси».

    Ирвин: М-м-м-хм. О'кей. Нэнси… Нэнси … Нэнси … Нэнси … Нэнси … Нэнси! Нэнси… Нэнси… Нэнси…..

    Фриц: Теперь давайте наоборот. Посмотрим, можешь ли ты позвать его.

    Нэнси: Ирвин. (Прочищает горло) Ирвин.

    Фриц (Ирвину): Можешь ли ты покачать головой, или кивнуть, чтобы…

    Ирвин: Угм. В первый раз, мне кажется, ты меня Достала. Во второй раз (качает головой)

    Нэнси: Ирвин … Ирвин … Ирвин … Ирвин …

    Фриц: Я заметил, что каждый раз, когда она тебя зовет, ты смотришь в сторону. Многое происходит, когда просто проговариваются два имени. Заметили ли вы, как много вы пережили во время этой простой игры? Это лучшая проверь коммуникации. Давайте теперь поиграем в игру обид. Ты Нэнси, будешь говорить: «Я обижаюсь на тебя за то-то и за то-то», – и ты тоже, Ирвин, скажешь свою фразу: «Я обижаюсь на то-то и то-то». Поиграйте в пинг-понг обид.

    Ирвин: О'кей. (Вздыхает) Мне обидно, что ты не убираешься в доме так хорошо, как мне хотелось бы.

    Нэнси: Я обижаюсь, что ты хочешь, чтобы я убиралась в доме, как убиралась твоя мать.

    Ирвин: М-м, я обижаюсь, что ты иногда не понимаешь, что я чувствую. Ты не чувствуешь вместе со мной.

    Нэнси: Я обижаюсь, что ты требуешь, чтобы я чувствовала, как ты.

    Фриц: Замечаете, что происходит? Она все время отбивает мячик. Не скажешь ли ты полдюжины предложений относительно того, на что ты сама обижаешься?

    Нэнси: О'кей, я обижаюсь, ум-м, мне обидно, что ты всегда мной недоволен. Ирвин: М-м-м-м-м…

    Фриц: Нет, расскажи еще о своих обидах. Нэнси: Ох, ладно. Мне обидно, что, м-м, каким-то образом ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой. Мне иногда обидно, что ты не проводишь больше времени со мной и с детьми. Мне иногда обидно, что ты меня не встречаешь. М-м…

    Ирвин: Мне обидно, что иногда, когда я сержусь, ты поднимаешь руки и уходишь с рыданиями, не давая мне; ну, не знаю… рассердиться. Мне обидно, что ты затыкаешь пальцами уши, когда я сердит на тебя.

    Фриц: Хорошо, давайте сделаем то же самое по поводу того, что вы цените.

    Ирвин: Ум-м, хорошо. Я ценю, что иногда, когда я зову тебя, ты здесь. Я ценю, что иногда ты меня поддерживаешь и даешь мне чудесное чувство тепла, чувство нежной заботы Иногда я ценю твои идеи.

    Нэнси: Я ценю твою силу, временами твою готовность давать, когда я нуждаюсь в этом. М-м, я ценю твое чувство юмoра. Я ценю, что ты делишься со мной идеями. Я ценю, до некоторой степени (пауза) твою спонтанность.

    Ирвин: Я ценю твое безрассудство, ты готова рисковать больше, чем я сам. В определенном смысле.

    Фриц: Хорошо. Давайте вернемся к обидам. Начните снова их высказывать, и вслед за каждой жалобой проговаривайте «тебе следовало бы». За каждой жалобой лежит требование.

    Ирвин: М-хм-м. М-м, тебе следовало бы, м-м, чувствовать, что иногда ты мне нужна. Я полагаю, что иногда ты догадываешься, что я скажу, прежде, чем я сказал, и иногда ты могла бы помочь мне сказать то, что я хочу сказать.

    Фриц: Не можешь ли ты усилить это? Скажи, что она должна делать то, должна делать это. Сделай свои требования настолько ясными, чтобы она знала, с чем имеет дело.

    Ирвин: О'кей. М-м, позавчера у меня было что-то вроде ссоры с одним из школьных учителей. И, м-м, мне было нехорошо; мне не удалось правильно ему ответить, и я чувствовал себя обиженным. Когда я пришел в спальню, ты должна была почувствовать мою обиду и отреагировать на нее.

    Фриц: Теперь твоя жалоба, Нэнси. Твое требование.

    Нэнси: М-м, мне обидно, что ты требуешь так много для себя, что у меня не остается времени делать другие домашние Дела и заботиться о мелочах. Ты так обижаешься, когда я, м, занята не только тобой. Я думаю, тебе следовало бы порадоваться мне, когда я здесь, а потом ты должен сказать… ты должен суметь попрощаться.

    Фриц: Теперь твое требование к ней.

    Ирвин: О'кей. М-м, когда я закрываюсь, не подходи и не старайся меня открыть. М-м, не напрыгивай на меня. Я не знаю, что тебе нужно делать, может быть как-то показать, что ты готова ко мне подойти. Это звучит бессмысленно, но, м-м, по крайней мере, когда я чувствую себя закрытым, не влезай в меня. Особенно иногда утром, ты подходишь и обнимаешь, меня, когда я чувствую себя закрытым, не обнимай меня когда чувствуешь, что я закрыт.

    Фриц: Теперь твое требование, Нэнси. Нэнси: М-м, я не хочу чувствовать себя настолько виноватой. Я не знаю, ты ли заставляешь меня чувствовать себя виноватой, или я сама. Но мне кажется, что ты не облегчаешь ситуацию. Я не знаю точно как сказать тебе чтобы ты не заставлял меня чувствовать себя виноватой, потому что это глупо. Но, м-м, я думаю, что ты как-то в этом замешан.

    Фриц: О'кей. Следующий шаг. Он требует чего-то от тебя, а ты делаешь ему назло. Ты говоришь: «Хорошо, если ты хочешь быть закрытым, я приду с топором и вытащу тебя оттуда.» Найди самое сильное противопоставление к тому, что он говорит (смех).

    Нэнси: М-м-м. О'кей.

    Фриц: Это лучший способ улучшить отношения в браке, хотите верьте, хотите нет.

    Ирвин: М-да. Нечто похожее произошло на этой неделе. (Смех). М-м, я хочу прогуляться и побыть один, я не хочу идти с тобой. Я хочу идти в школу один, поэтому я задерживаюсь дома, мне нужно немного побыть одному, не ходи за мной. Оставайся там, где ты есть, оставайся на кушетке. И, м-м, до свиданья. Фриц: Сделай ему назло.

    Нэнси: Меня бесит, что ты так поступаешь. Я буду… Фриц: Нет-нет-нет. Это не делание назло. Когда ты идешь в школу, я повисну на тебе… Нэнси: Да, я повисну на тебе. Фриц: Достань его до самого дна.

    Нэнси: Я буду… я буду плакать. Я устрою бешеную истерику, я буду вскакивать и падать, я буду кричать, чтобы ты не ходил никуда. Я заставлю тебя чувствовать себя чудовищно виноватым.

    Фриц: Видите, она становится живой.

    Нэнси: М-м, да, конечно. (Смех). Я буду вскакивать и падать. Я заставлю тебя быть виноватым и скажу тебе, как ты мною пренебрегаешь. Я скажу, чтобы ты не смел, что ты должен, что ты обязан оставаться со мной.

    Фриц: О'кей. Теперь ты обратись к нему с требованием. А ты сделай ей назло. И посмотри, насколько тебе это удается.

    Нэнси. М-м, вынеси мусорное ведро.

    Ирвин: Нет, это не мое дело – выносить ведро, Мне нужно пойти наверх и почитать, и вообще у меня много дел. Я слишком устал. Вынеси ведро сама. М-м, я хочу спуститься в мастерскую позаниматься лепкой. У меня есть дела поважнее, чем выносить мусор. М-м, я не буду этого делать. Делай это сама.

    Фриц: Теперь твоя очередь требовать. Ты замечаешь, что в делании назло она сильнее тебя? Возможно, вы также заметили, что поначалу она была хорошей девочкой. Но за хорошей девочкой и хорошим мальчиком всегда находится капризный ребенок, готовый делать наоборот.

    Ирвин: М-м, ладно, посмотрим. Веди машину внимательно. Все время держи сцепление включенным и не забывай, что нужно ехать на четвертой, а не на третьей. Я тысячи раз тебе говорил, что когда выходишь за тридцать пять, нужно переходить на четвертую.

    Фриц: А ты сделай ему назло.

    Нэнси: Ладно, м-м, я не буду выходить за тридцать пять, так что мне не придется переходить на четвертую, это тебе будет урок. (смех)

    Фриц: Хорошо. Теперь твое требование.

    Нэнси: М-м, мне хочется пойти на симфонический концерт, и я знаю, что тебе не хочется идти, так что я пойду с кем-нибудь из друзей.

    Ирвин: Ладно, я, наверное, пойду с тобой. И если только музыка мне не понравится, тебе будет худо. Я уж скажу тебе, Какая это дрянная, новомодная, дерьмовая музыка, я дам тебе понять, что эта музыка слишком нова для меня, ты у меня поймешь, как это отвратительно. Ты увидишь, какое все это дерьмо, потому что я знаю, что ты любишь музыку.

    Фриц: Ладно, теперь поиграем в уступчивость. Ты выдвигаешь требование, а ты преувеличенно уступаешь.

    Ирвин: М-м, почеши мне пятки. Ладно?

    Нэнси: О, я почешу тебе пятки, я буду чесать тебе пятки всю ночь, я буду тереть их так сильно, что… они у тебя заболят. (Смех).

    Фриц: Попроси чего-нибудь еще. Посмотрим, может ли она уступить.

    Ирвин: О'кей. М-м, когда мне плохо, когда я обижен, когда что-то не в порядке в школе, не можешь ли ты дать мне опору, сказать, что мир не разрушится и что, м-м, что все в порядке?

    Нэнси: Я могу попробовать. Я могу это сделать. Нужно ли доводить это до абсурда?

    Фриц: Нет. Я просто хочу посмотреть, можешь ли ты сотрудничать, поддерживать его и уступать. Или ты всегда – противоречащий ребенок?

    Нэнси: М-м, да, я могу попробовать, и, может быть…

    Фриц: «Может быть». «Я попробую». Узнаете типичный язык собаки снизу? Как ведут себя в таком случае собака сверху и собака снизу? Собака сверху всегда чувствует себя правой. Она говорит собаке снизу как себя вести, что делать и пр. Ее требования и приказания всегда отличаются прямотой. Собака снизу говорит: «Да, я буду стараться изо всех сил, если только мне удастся». Иными словами, собака снизу всегда выигрывает. Собака сверху управляет собакой снизу. О'кей, благодарю вас. Это то, насколько далеко я хотел пойти.

    Нэнси: Спасибо.

    Фриц: Следующая пара. Как вас зовут? Марти: Марти. Сьюзен: Сьюзен.

    Фриц: Я предлагаю Марти и тебе посмотреть, как далеко мы можем продвинуться в понимании делания назло. Мы начнем с игры в упреки. Давайте также начнем с игры в вызывание. (Пауза)

    Марти: О'кей. М-м, меня обижает, что ты не даешь мне больше свободы, ты должна хотеть и уметь давать мне больше свободы, чем ты это делаешь.

    Сьюзен: Меня обижает, м-м, что у меня тоже нет свободы. Меня обижает, что я чувствую себя виноватой, когда я позволяю себе некоторую свободу.

    Марти: Я обижаюсь… меня обижает, когда ты отворачиваешься от меня. Когда ты притворяешься, что сердишься.

    Фриц: Скажи ей, что она должна делать. Говори об обязанности после упрека.

    Марти (вздыхает): Ты должна… ты не должна делать этого.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Марти: И ты не должна этого делать.

    Фриц: Не можешь ли ты убрать "и"?

    Марти: Ты не должна этого делать.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Марти: Ты не должна этого делать.

    Фриц: Громче.

    Марти: Ты не должна этого делать!

    Фриц: Выкрикни это ей.

    Марти: Ты не должна этого делать!

    Фриц: Ты не должна делать – чего?

    Марти: Ты не должна, ты не должна притворяться сердитой на меня, когда на самом деле ты не сердишься.

    Фриц: Теперь ты выскажи ему свой упрек и ясно вырази требование.

    Сьюзен: Меня обижает, когда я действительно сердита на тебя, а ты уходишь и не слушаешь, ты должен выслушать Меня.

    Фриц: Скажи: «Слушай, слушай, слушай!»

    Сьюзен: Ты должен слушать.

    Фриц: Еще раз.

    Сьюзен: Ты должен слушать.

    Фриц: Громче.

    Сьюзен: Ты должен слушать!

    Фриц: Знаешь ли ты, что ты делаешь со своим лицом?

    Сьюзен: Нет.

    Фриц: Я хотел бы, чтобы ты выразила словами то, что я вижу в твоем лице. Скажи ему: «Я тебя ни во что не ставлю.»

    Сьюзен: Сказать ему, что я его ни во что не ставлю?

    Фриц: Да.

    Сьюзен: Я тебя ни во что не ставлю.

    Фриц: Еще раз.

    Сьюзен: Я тебя ни во что не ставлю.

    Фриц: Ты чувствуешь это?

    Сьюзен: Нет.

    Фриц: Что означает твоя ухмылка? Давай попробуем Другую формулировку, может быть, это будет ближе: «Я не принимаю тебя всерьез».

    Сьюзен: Я не могу принимать тебя всерьез.

    Фриц: Еще раз.

    Сьюзен: Я не могу принимать тебя всерьез. (Пауза)

    Фриц: Это так?

    Сьюзен: Так.

    Фриц: Теперь усиль это. Проработай это.

    Сьюзен: Я не могу принимать тебя всерьез, потому что ты не хочешь, чтобы я принимала тебя всерьез. И ты не должен, м-м, не должен так делать, ты не должен рассказывать свои истории. (Вздыхает)

    Фриц: Что ты сейчас чувствуешь?

    Марти: Фрустрацию.

    Фриц: Скажи ей это.

    Марти: Я фрустрирован. Я чувствую, что не вполне понимаю, что ты стараешься сказать.

    Фриц: Не можешь ли ты сказать… скажи, пожалуйста:

    «Я отказываюсь понимать, что ты говоришь.»

    Марти: Я отказываюсь понимать, что ты говоришь. Фриц: Еще раз.

    Марти: Я отказываюсь понимать, что ты говоришь.

    Фриц: Как ты на это реагируешь?

    Сьюзен: Я верю ему.

    Фриц: Скажи это ему.

    Сьюзен: Я верю тебе…

    Фриц: Еще раз, более громким голосом.

    Сьюзен: Я верю тебе, потому что, м-м, ты так делаешь все время. Ты отворачиваешь свои уши.

    Фриц: Добавляй к каждому своему предложению фразу:

    «Ты кажешься мне смешным.»

    Сьюзен: Ты кажешься мне смешным.

    Фриц: Да. Каждое предложение с этого момента. (Пауза) Что ты сейчас чувствуешь?

    Марти: Я почувствовал некоторое удивление и удовольствие, когда ты сказал ей, чтобы она добавляла фразу «Ты кажешься мне смешным» в конце предложения.

    Фриц: Скажи это ей.

    Марти: Я оценил юмор, когда Фриц сказал, чтобы ты добавляла фразу про то, что тебе кажется смешным.

    Фриц: Что ты сейчас чувствуешь?

    Сьюзен: Я хочу спросить – почему, но поскольку мы не должны спрашивать «почему», можно спросить «как»; это одно и то же.

    Фриц: Спроси его, почему.

    Сьюзен: Почему? (Пауза)

    Фриц: Что ты чувствовала перед тем, как захотела спросить его?

    Сьюзен: Я, м-м, чувствовала, что это правда. Я чувствовала, что это правда, про то, что ты смешной, и ты знаешь это, и поэтому находишь это забавным.

    Фриц (пауза): Я хочу попробовать поиграть с вами в одну игру. Не согласишься ли ты подойти сюда к двери и изобразить Христа на кресте? (Пауза) Теперь ты подойди и вынь гвозди из креста. Сними его с его креста.

    Марти: У меня меч в боку.

    Сьюзен: Я не втыкала тебе в бок меч. (Смех)

    Марти: Вынь его…

    Фриц: Можешь ли ты сойти теперь к нам, смертным? Марти: Да. Ладно.

    Фриц: Где вы встречаетесь? Если бы ты увидел ее в первый раз, что бы ты увидел?

    Марти: Физически привлекательную девушку. (Вздыхает) Я ее еще не знаю, но хотел бы узнать.

    Фриц: Теперь следующая вещь. Я заметил, что у тебя все время нет рук. Твои руки все еще прикованы друг к другу. Нет-нет, так и держи их. Теперь поговори с ней, дотронься до нее таким образом, люби ее таким образом. Посмотри, как это переживается, когда ты так замкнут своими руками.

    Марти: Что, м-хм, что с тобой было, когда ты проснулась сегодня утром? Я заметил, что тебе было нехорошо.

    Сьюзен: У меня болела спина и нога, которые я вчера ушибла.

    Марти: Удивило ли тебя, что Расс сегодня не пришел? Сьюзен: Да.

    Фриц: Теперь пройдись по кругу и дотронься до некоторых из нас таким образом, когда твои руки соединены наручниками. Теперь, не можешь ли ты раскрыть руки и посмотреть, как это переживается – иметь руки? Может быть, ты способен руками что-то делать с людьми. Можешь ли ты попробовать что-то сделать с ней своими руками сейчас? Обойтись с ней правильно или неправильно, как сочтешь нужным.

    Марти: У тебя холодные руки.

    Фриц: Скажи ему: «Я тебя заморозила».

    Сьюзен: Я тебя заморозила…

    Фриц: Еще раз.

    Сьюзен: Я тебя заморозила.

    Фриц: Ты это чувствуешь?

    Сьюзен: Нет.

    Марти (пауза): Я чувствую.

    Фриц: О'кей, это то, насколько далеко я хотел пойти.

    Теперь Гордон и Элен. У нас еще есть несколько минут. Не можете ли вы поговорить друг с другом о том, что произошло после той встречи – первой или последней, – которая у вас здесь произошла?

    Элен: Здесь?

    Фриц: Это было два или три дня тому назад, да?

    Элен: Да.

    Фриц: Скажи ей, а ты скажи ему, что произошло. Попробуйте поделиться своим опытом. Или вы уже обсуждали это?

    Гордон: Не очень много. (Пауза)

    Элен: Ну, я помню, что после того, как я высказала тебе некоторые свои упреки, понимая, что то, на что я жалуюсь… я позволяла этому происходить.

    Фриц: Дай ему запоздалые приказания: ты должен был…

    Элен: Я не могу вспомнить сейчас, в чем я его упрекала.

    Фриц: Очень удобно. И я думаю, что ты лжешь.

    Элен: Я думаю, что я могу вспомнить. М-м, ты не должен, ты никогда не должен говорить со мной свысока. Ты должен принимать меня как равную и дать мне это почувствовать.

    Фриц: О'кей. Давайте это используем. Скажи ему: «Не говори со мной свысока. Гордон.»

    Элен: Никогда не говори со мной свысока.

    Фриц: Громче.

    Элен: Никогда не говори со мной свысока.

    Фриц: Теперь скажи это всем своим телом.

    Элен: Никогда не говори со мной свысока!

    Фриц: Еще раз.

    Элен: Никогда не говори со мной свысока!

    Фриц: Не можешь ли ты сказать это в большей степени от живота, чем из горла?

    Элен: Никогда не говори со мной свысока! Не смей! И не смейся!

    Фриц: Теперь давай перевернем это. Сыграй Гордона. Поговори с ним свысока.

    Элен: Почему ты всегда возишься с труднейшими вещами, которые нужно делать в студии? Ты знаешь, что ты можешь быть прекрасным художником и сделать много вещей, если ты не будешь всегда пробовать трудные вещи.

    Фриц: Продолжай, устрой ему настоящий ад. Элен: Ты смешон. Ты всегда жалу ешься, что не получаешь одобрения. А сам делаешь это невозможным. Ты всегда защищаешь себя.

    Фриц: Постоянно говори ему, что он должен делать. Элен: Ты должен делать что-нибудь одно. Ты должен действительно заняться какой-то вещью и продолжать ее делать, – достаточно долго, чтобы что-нибудь получилось. (Пауза). Ты не должен изображать превосходство.

    Фриц: Можешь ли ты сказать ему также: «Я не должна чувствовать превосходство»?

    Элен: Я буду просто чувствовать себя собой. Фриц: Не можешь ли ты прямо сейчас попробовать это на нем? И дай ему быть тем, что он есть. (Пауза) Элен: Да, да.

    Фриц: Можешь ли ты сказать это ему? Элен: Я полагаю, что ты такой, и таким тебе и следует быть.

    Фриц: Ты действительно так думаешь, или говоришь это, чтобы доставить мне удовольствие?

    Элен: Нет, я полагаю, что я так и думаю. (Пауза) Я думаю, что я так думаю, потому что, м-м, это не так много для меня значит.

    Гордон: Я тебе не верю. Это внезапный поворот. Меня это не убеждает.

    Фриц: Не попробуешь ли ты мою формулировку? «Ты не соответствуешь моему жизненному сценарию. Ты должен соответствовать.»

    Элен: Я?

    Фриц: Ты. Скажи ему: «Ты не соответствуешь моему сценарию. Ты должен быть таким и сяким». Я не знаю, чего именно ты хочешь, каков твой сценарий для мужа.

    Элен: Ты не соответствуешь моему жезненному сценарию, потому что, м-м, ты должен хотеть быть партнером, делиться поровну. (Пауза)

    Фриц: О'кей. Не можешь ли ты теперь сказать предложение: «Гордон, я ценю это» – то, что ты ценишь в нем.

    Элен: О, я ценю, м-м, юмор…

    Фриц: Говори ему.

    Элен: … возбуждение…

    Фриц: А теперь упреки.

    Элен: Мне не нравится, что я не могу найти себя в этом творческом артистическом мире. Меня это обижает. Мне все еще обидно.

    Фриц: Можешь ли ты сказать ему, что он отвечает за то, что ты не смогла найти себя?

    Элен: Нет, не могу, потому что я в это не верю.

    Фриц: Тогда где же упрек?

    Элен: Ну, может быть (смех), упрек был, но он исчез.

    Фриц: Угм. Можешь ли ты найти равновесие между упреками и тем, что ты ценишь? Может быть, сказав спасибо. Есть что-нибудь, за что ты могла бы поблагодарить?

    Элен: О да, конечно. Я благодарна, что моя… м-м, что у меня произошел неожиданный, действительно неожиданный переворот в жизни, когда я встретила тебя. И очень многое в этом было хорошо. (Пауза). Я особенно благодарна за детей, и я ценю некоторых из тех многих людей, которых встретила, в основном благодаря тебе.

    Фриц: О'кей, можете вы пожать друг другу руки?

    Элен: Конечно.

    Память и Гордость

    Я просматриваю свой интеллектуальный материал, чтобы дать вам что-нибудь для самостоятельной работы. Я знаю, что некоторые из, вас имеют опыт роста, который останется с ними и будет продолжать развертываться, но я хочу дать вам больше общих идей относительно того, как работать над собой и над другими. Для этого нам нужно больше поговорить о материале проекций. Значительная часть того, что мы отчуждаем от себя, проецируется – либо в сны, либо на мир.

    Многие люди страдают от застенчивости. Есть здесь такие? (Смех) О'кей, не выйдете ли вы сюда?

    (Доун идет к горячему стулу. Это высокая, стройная молодая женщина лет двадцати трех).

    Доун: Я чувствовала себя очень длинной, когда шла через комнату, и я стеснялась того, что… этого. Я…

    Фриц: О'кей. Сядь сюда (указывает на пустой стул). Сыграй публику.

    Доун: Ты очень большая. М-м, ты к тому же несколько неловкая. М-м…

    Фриц: Смени стул. Теперь давай посмотрим, заметил ли кто-нибудь, что ты очень большая, когда ты поднялась. (Голоса, отрицающие это). Ни один человек. (К Доун) Не удивительно ли?

    Доун: М-м, вроде, когда встаешь, а все сидят, это похоже на то, будто находишься в стране лилипутов. Фриц: Извини?

    Доун: Как будто находишься в стране лилипутов. Фриц: А, это другое дело. Встань. Теперь ты великан и смотришь на нас, как на лилипутов. (Смех) Поговори с нами.

    Доун (глубоким голосом): Привет, вы там, внизу. Не бойтесь меня.

    Фриц: Стесняешься ли ты сейчас?

    Доун: Я чувствую, что сдерживаю что-то.

    Фриц: Где? Что?

    Доун: Здесь (показывает район таза). Я чувствую себя очень могущественной, но я не позволяю себе дать этому ход.

    Фриц: О'кей, сядь сюда. Скажи Доун: «Не давай своей силе выйти наружу.»

    Доун: Не давай своей силе выйти наружу.

    Фриц: Продолжай, скажи ей, что ей делать.

    Доун: Должна ли я быть властной? Я ведь всего лишь публика.

    Фриц: Давай назовем это твоими запретами. Всеми твоими «не делай этого».

    Доун: Я не позволю твоей силе проявиться. М-м, слушайся меня, потому что ведь я защищаю тебя. Что они подумают, если узнают, что ты думаешь о себе? (Пересаживается в другой стул). Они могут испугаться меня.

    Фриц: Замени «они» на «вы», и скажи это группе.

    Доун: Вы должны бояться меня.

    Фриц: Еще раз.

    Доун: Вы должны бояться меня.

    Фриц: Теперь встань и скажи эту фразу как великан.

    Доун: Вы будете бояться меня. (Вздыхает) Вы можете меня не бояться. Вы можете подумать, м-м, вы можете подумать, что это глупая мысль. Вы можете посмеяться надо мной.

    Фриц: О'кей. Посмейся над Доун. (Доун смеется). Сделай ее посмешищем.

    Доун: Глупая девчонка! (Пауза) Почему ты не можешь быть просто тем, что ты есть?

    Фриц: О'кей, встань и скажи это нам. Посмейся над нами. Скажи нам, как мы глупы.

    Доун: Вы очень глупы, но я… я не буду вам этого говорить. Я не хочу обижать вас, говоря вам это.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Доун: Я не буду вас обижать, говоря вам это.

    Фриц: Не можешь ли ты сделать наоборот? Обидь их. Помести их в кресло и обидь их. Заставь их плакать!

    Доун: Дураки! Вы ищете здесь ответы на свои вопросы. Вы смеете думать, что на них есть ответы. Вы кажетесь такими глупыми. Вам нечего сказать.

    Фриц: Теперь действительно скажи это членам группы. Доун: Вы ничего не найдете таким способом. (Осматривает группу.) А ты (Мареку) улыбаешься!

    Марек: Но ведь я нахожу. Узнаешь множество вещей про себя. Я в большой степени разделяю твои чувства по поводу всей этой ситуации, и чувствую, как это все фальшиво. Но может быть это шаг на долгом пути. (Пауза). Кроме шуток! Фриц (к Доун): Что ты сейчас чувствуешь? Доун: М-м … (фыркнув) я стала меньше. Фриц: О'кей. (Мареку) Я бы предложил тебе посадить фальшь в этот стул. Поговори с фальшью.

    Марек: Фальшь сидит в этом стуле. (Пауза). Фальшь, фальшь. Мне нужно прочувствовать это слово. Фальшь, ты собираешься сказать нам всем, чего все это стоит. Ты знаешь. Ты знаешь, что мы не знаем. Что мы знаем только фрагменты. Что мы знаем о плаче и улыбках, мы знаем определенные грани себя, а ты знаешь все. Фриц: Сыграй фальшь.

    Марек (вздыхая): Ну, это маленькие фальшивые игры, в которые я собираюсь играть в ваших головах. Но они могут что-то значить. Как вы хотите. Я, может быть, фальшива, но я хочу, чтобы вы поняли, что вы фальшивы, и может быть… м-м, я сам фальшив, прямо сейчас, потому что на самом деле я не чувствую… ну, я чувствую сильное напряжение. Я хочу уйти в себя в этот момент. Фальшь собирается уйти в себя (смеется). Фальшь, я чувствуй сильную дрожь внутри. Все мои внутренности дрожат.

    Фриц: Ты думаешь, что эта дрожь – фальшива?

    Марек: Нет. Для фальши она реальна. То, где я нахожусь сейчас, – это фальшь. Так что (вздыхает) если я собираюсь быть фальшью, я чувствую себя действительно сильным.

    Фриц: Да. Погоди-ка минутку, фальшь. Я хочу сделать тебя реальной, потому что ты черпаешь поддержку в дрожи. Можешь ли ты протанцевать свою дрожь?

    Марек (прохаживается, потряхивая руками): Да. Что-то вроде этого. Да, что-то такое.

    Фриц: Теперь вернись. Поговори еще раз с фальшью.

    Марек (вздыхает): Я потерял контакт с тобой, фальшь. Мне нравится чувствовать себя собой. Я чувствую, как бьется мое сердце. Я не вижу… Я вижу кресло. Я чувствую боль в левой ступне, на которую я прыгнул. Это реальное ощущение. И я вижу людей в комнате – Гордона, Энн, тебя. И тебя.

    Фриц: Что произошло с твоей ухмылкой? (Смеется) Теперь она вернулась.

    Марек: Ну-у… Я думаю… какая-то улыбка ведь может быть, правда?

    Фриц: О'кей, ты отметил замечательную полярность – фальшь и ее противоположность, состоящую в том, чтобы быть реальным и подлинным. Давай теперь закончим тем, что посадим твою ухмылку на пустой стул. Поговори со своей ухмылкой.

    Марек: Ухмылка, ты мне не нравишься. Но у тебя за этим кроются кривые зубы; когда их фиксировали, ты пытался улыбаться. Лучше уж это… Лучше уж это, чем то, что было раньше. Это был злобный оскал. (Взрывается, пинает кресло, затем швыряет стул). Эти мерзкие гитлеровские свиньи! (Ирвин останавливает его).

    Фриц: О'кей, сядь. Закрой глаза и вслушайся в свое Дыхание.

    (Пауза, Марек глубоко дышит).

    Марек: Мне пять с половиной лет. (Плачет, потом Перестает). Нет, я этому не верю. Я не хочу туда возвращаться.

    Фриц: Прежде, чем ты вернешься туда, вернись сначала сюда к нам. Видишь ли ты меня?

    Марек: Да, я вижу тебя.

    Фриц: Ты… Ты действительно меня видишь?

    Марек: Да, я тебя вижу.

    Фриц: Ты видишь, где ты находишься, сейчас, реально?

    Марек (пауза): Да, мне кажется, вижу.

    Фриц: О'кей. Теперь закрой глаза. Тебе пять с половиной лет. Что ты там видишь?

    Марек: Мы под Варшавой, в тридцати километрах. Они жгут деревню. Это партизаны. Здесь толстый эсэсовец. У него красное лицо. Он поднимает меня на плечи. (Вздыхает) Нет, нет…

    Фриц: Что ты действительно видишь? С закрытыми глазами. Это очень важно. Слушай меня. Не пытайся вспоминать. Просто будь пятилетним и скажи, что ты видишь, чувствуешь и слышишь.

    Марек (пауза): Мне пять с половиной лет. (Смеется). Я играю в саду с приятелем. (Вздыхает). Все они вокруг. Партизаны грабят нас. Немцы.

    Фриц: Ты видишь это?

    Марек: Да, я вижу их. Они…

    Фриц: Что ты видишь?

    Марек: Их трое. Они входят в дом. Это большой особняк. Мне нужно… Я хочу войти и предупредить всех… ну, я знаю, вы не будете меня заставлять туда возвращаться. Простите. Это все.

    Фриц: Скажи это мне.

    Марек: Нет. Я, похоже, все же в Канаде. (Смеется). Это все.

    Фриц: Ты хочешь удерживать это воспоминание. Для чего оно тебе нужно?

    Марек: Чтобы бить им себя по голове.

    Фриц: Кого еще ты хочешь бить по голове?

    Марек: Всех. Мне кажется, я как раз этим и занимался. (Пауза)

    Фриц: Вернись опять к нам.

    (Марек оглядывает комнату).

    Марек: Если я кажусь враждебным, это здесь, здесь много ненависти. Много ненависти ко всем вам. Но, может быть, и много любви. Не так много. Но немного есть.

    Фриц: О'кей. Закрой глаза. Вернись туда снова. Воспользуйся своей машиной времени и стань снова ребенком.

    Марек: Я в коридоре, в Юкавице, это около тридцати километров от Варшавы. Это… Я там в коридоре. В конце коридора старый человек. Он рисует красками. Никто не может к нему подойти. (Смотрит на Фрица) Ты – этот старик. Фриц: Посмотри на меня. Разве я старик? Марек (смеется): Нет.

    Фриц: Посади этого старика в пустой стул и сравни его со мной. Что общего, в чем различия?

    Марек: Сходство в том, что старик, когда мне было пять с половиной… он стоит в конце зала, а я подхожу к нему. И ты, Фриц, как бы находишься в конце вереницы людей, и я также к тебе подхожу. У тебя седые волосы, и у него были седые волосы. Ты художник, ты рисуешь все, что делаешь. Ты – скульптор людей. И художник. И он был художником.

    Фриц: А в чем разница?

    Марек: Ты говоришь. Он никогда не произнес ни слова.

    Фриц: Скажи это ему.

    Марек: Ты никогда не сказал ни слова. Но всегда был каким-то другим, потому что ты рисовал, и я тоже тогда начал рисовать. Ты научил меня рисовать. Я полагаю (поворачивается К Фрицу), что ты тоже учишь меня чему-то. (Пауза) Вы – разные люди.

    Фриц: Сейчас ты это понимаешь?

    Марек: Да.

    Фриц: О'кей. Вернись снова к немцам. К неприятному.

    Марек: Нет.

    Фриц: Почему ты против?

    Марек: Я против.

    Фриц: Почему?

    Марек: Это происходило очень давно.

    Фриц: Ты все еще несешь это с собой.

    Марек: Я, наверное, долго буду нести это.

    Фриц: Можешь ли ты еще раз поговорить с этим воспоминанием? Скажи: «Воспоминание, я не хочу тебя выпускать… Я буду держать тебя в груди, носить с собой день и ночь.»

    Марек: Воспоминание, я буду носить тебя в груди день и ночь. Нет, это неправда. Нет, я полагаю… (смеется) Я, кажется, убегаю в фальшь.

    Фриц: Пересядь в другой стул. Стань воспоминанием.

    Марек (вздыхает): Марек, ты не можешь от меня избавиться… Я – это ты. Ты любишь меня. Это дает тебе хорошо себя чувствовать. Ты пострадал, парень. Так что я собираюсь оставаться с тобой… всем другим было легче. Ты знаешь, что неправильно. (Пауза).

    Фриц: Что сейчас происходит?

    Марек: Я, м-м, подумал, – воспоминание – оно сейчас перестало быть важным.

    Фриц: Скажи ему «до свидания».

    Марек: Пока (смеется).

    Фриц: Ницше где-то писал, что память и гордость поспорили: память говорила, что это было вот так, а гордость ответила, что этого не могло быть. И память сдалась. Видите ли, мы понимаем воспоминание как что-то, принадлежащее настоящему. Истинно оно или ложно, мы удерживаем его. Мы не ассимилируем его. Мы поддерживаем его как поле битвы или как оправдание для чего-то. На самом деле оно нам не нужно.

    Я полагаю, что на сегодняшнее утро достаточно.

    Философия очевидного

    Я бы назвал гештальт-терапию философией очевидного. Мы принимаем очевидное за само собой разумеющееся. Но если мы посмотрим несколько пристальнее, то увидим, что за тем, что мы называем очевидным, обнаруживается множество предрассудков, предвзятых убеждений, много ложной веры и т. п. Чтобы добраться до очевидного и понять его, нам нужно прежде всего как-то его удержать, и в этом и состоит величайшая трудность. Мы то хотим казаться умными, то пытаемся спрятаться, то намереваемся показать свою ценность, и т. д. Вы видели, как трудно иметь дело с очевидным. Невротик – это просто человек, который не видит очевидного. Но чтобы иметь дело с очевидным, нужно прежде всего уметь его удержать.

    Наиболее очевидный фактор, с которым мы сталкиваемся в нашей сфере, состоит в том, что мы имеем два уровня существования – внутренний и внешний мир. И внутренний мир, часто называемый умом (mind), кажется чем-то отличным от внешнего мира и даже противопоставленным ему. Одна из характеристик этого внутреннего мира состоит в том, что это гомеопатический способ существования. Гомеопатия – это область медицины, где очень малые количества считаются эффективными. Под гомеопатическим способом действования я понимаю вот что. Если вы хотите купить хлеб, вы не идете в магазин мехов или в банк. Вы сначала проговариваете то, что вам нужно, в уме. Может быть, это проговаривание занимает долю секунды. Вы просматриваете возможности, и находите место, где вы можете купить хлеб. Это мгновение проговаривания в фантазии экономит вам уйму работы. Мы очень много занимаемся таким планированием.

    Но здоровый ум – это уменьшенное издание реальности. Они совпадают. На меньшей шкале они тождественны. Гештальт, который образуется в нашей фантазии, должен совпасть с гештальтом во внешнем мире, чтобы мы приходили к заключениям, которые дают нам возможность правильно обойтись с делами нашей жизни – завершить ту или иную ситуацию и т. д. Если между одним и другим нет связи, человек постоянно живет в анастрофических или катастрофических ожиданиях, то есть либо воображает, что он разбогатеет и станет знаменитым, либо опасается, что будет наказан, что люди не будут его любить и пр. Недостаток проверки, отсутствие параллели между двумя мирами ведет к многочисленным искажениям и реальным катастрофам в жизни. Есть одна область, где мы действительно как бы нездоровы, где мы реально ведем «нездоровую личную жизнь», то есть жизнь, не связанную с внешним миром, —это сон. Сновидение кажется реальным. Пока вы спите, вы реально находитесь в той ситуации, которую видите во сне, реально переживаете эту ситуацию как собственное существование. В особенности, если вы склонны фрустрировать себя, – тогда ваши сновидения оказываются кошмарами. Вы хотите справляться с ситуацией и достигать чего-то, но снова и снова фрустрируете себя. Вы мешаете себе достичь того, чего хотите. Но вы не воспринимаете это так, будто вы сами это делаете. Вы переживаете это так, будто вам мешают другие люди.

    Вчера мы начали занятие с переходов от контакта с внешним миром к контакту с собой. Как только вы находите контакт с собой, нечто открывается. Если создается прямая связь, прямая коммуникация между собой и миром, вы функционируете прекрасно, тогда ваши возможности находятся в вашем распоряжении, вы можете опираться на все свои ресурсы. Если же вы пытаетесь уйти в себя, но вместо этого попадаете в это психотическое ядро, в свою психотическую часть, в эту фантастическую жизнь, вроде компьютера, – в концептуализацию, объяснения, воспоминания, прошлое, – тогда вы не можете достичь истинной самости. Фрейд, например, никогда не достигал самости, всегда застревая на эго.

    Чтобы понимать сны и полностью их использовать, мы должны понять, что внутренняя жизнь сна – это также наш жизненный сценарий, и он представлен здесь в гораздо более явной форме. Во сне, как и в повседневной жизни, мы встречаемся с людьми и вступаем с ними в какие-то отношения. Но прелесть сна состоит в том, что он выполняет и многие другие функции; мы можем начать с того, что каждый человек во сне, каждая вещь, каждый отрывок сна – это часть нашей разделенной самости.

    Это настолько важно, что я попробую сформулировать это еще раз. Такие, какие мы есть сейчас, мы разделены, разорваны на кусочки. И нет смысла анализировать эти куски и кусочки, разрывая их на еще меньшие элементы. В гештальт-терапии мы стремимся интегрировать эти отчужденные, отделенные от нас части самости и сделать человека снова целостным – хорошо функционирующим, способным опираться на собственные ресурсы, способным возобновить свой рост, если он почему-либо прервался.

    Я хочу сейчас опять предложить вам работу со сном. Рассказывая сон, человек обычно излагает его как некую историю. Это первый шаг. Второй шаг состоит в том, чтобы оживить сон; мы делаем это с помощью грамматического изменения. Вместо того, чтобы рассказывать историю, мы драматизируем ее, просто заменяя прошедшее время на настоящее. «Я влезаю на гору; потом происходит то-то и то-то.»

    Третий шаг состоит в том, что мы берем на себя роль постановщика. «Вот гора. Вот я». Вы видите, мы постепенно приходим к живому разыгрыванию сна. Часто нам удается восстановить его в его жизненной полноте. Мы начинаем понимать, что являемся и автором, и постановщиком. Тогда мы можем предпринять и следующий шаг, становясь не только автором и постановщиком, но также актерами и декорациями, – всем, что есть во сне. И тогда мы обнаруживаем, что таким образом можно много с чем встретиться.

    Создается возможность для двух процессов: для интеграции конфликтов и для возвращения себе отделенных от себя частей. Если мы отделили от себя какие-то части, реально нам принадлежащие, мы можем – вновь отождествляясь с этими частями, становясь ими, – вернуть их себе. Мы должны стать негодяем или демоном из своего сна и понять, что все это – проецируемые части нас самих.

    Здесь мы впервые сталкиваемся с идеей проекции. Проекция – это отказ от какой-то части себя, которая, переставая быть частью нас самих, появляется во внешнем Мире, – нашем личном мире. Возвращение себе какой-то из таких частей может быть неприятным. Нам не нравится находить в себе ассенизатора или полисмена. Здесь появляется необходимость учиться страданию. В какой-то момент вы будете страдать от мысли, что вы – ассенизатор или полисмен, но затем внезапно окажется, что в этой проекции кроются ценные энергии. Мы можем ассимилировать их и сделать их снова своими.

    Многое еще можно сказать о работе со сном, но сейчас я не буду этого делать. Отмечу лишь, что нет необходимости работать со сном целиком. Каждый раз, когда вам удается отождествиться хотя бы с немногими элементами сна, когда вы ассимилируете какой-то элемент, вы растете, увеличивая свои возможности. Вы начинаете меняться.

    Так что давайте поработаем немного над небольшими отрывками. Давайте пройдем с некоторыми из вас все четыре шага, чтобы вы получили представление о том, как делать это систематически, чтобы что-то начало происходить. Кто хочет быть первым?

    Расс: Я стоял на горе, – вроде этих гор, которые видны отсюда. Там был мой друг, близкий друг, он сидел на коленях. Казалось, что с ним все в порядке. У него был котелок, голубая тарелка и чашка, они вроде были поставлены в ряд.

    Фриц: Хорошо. Давай сделаем второй шаг. Расскажи этот отрывок сна, – я полагаю, что это не весь сон, – расскажи этот отрывок в настоящем времени.

    Расс: Крис сидит… ты сидишь прямо передо мной. На коленях. И прямо перед тобой я вижу котелок, голубую тарелку и чашку. (Фрицу). Нужно ли мне теперь рассказывать остальное?

    Фриц: Нет. Я хочу брать только отрывки, чтобы вы создавали сцены. Сделай из этого пьесу. Покажи, где он сидит, где тарелка и пр.

    Расс: Крис. Вот это Крис. Вот здесь котелок, тарелка и чашка, а там, сзади, горы, а тут, вокруг, что-то вроде сена, мертвая трава. Я вот здесь, смотрю. Я поднимался по этой тропинке, которая идет вокруг горы, сзади. И затем я останавливаюсь.

    Фриц: Не можешь ли сделать это еще раз? Я полагаю, ты немного ленив. Вставай, и действительно организуй сцену, покажи нам всю драму.

    Расе: Тропинка проходит вот здесь и продолжается…

    Фриц: Где, где?

    Расе: Извини?

    Фриц: Продолжай идти вокруг горы.

    Расе: До встречи, Крис.

    Фриц: О'кей.

    Расс: Вот он опять. (Проходит круг, останавливается напротив горячего стула).

    Фриц: Не смотри на меня. Ты постановщик, и тебе разговаривать с актерами. Сейчас ты постановщик.

    Расс (пожимает плечами): Так что происходит? Что это такое? Котелок, тарелка, чашка. Что ты делаешь? (превращается в Криса) Посмотри-ка. (Он берет тарелки и начинает вертеть ими, как при игре в «скорлупки», делая руками подметающие движения). Смотри. Как ты думаешь, что под этим котелком? Голубая тарелка. Что, ты думаешь, под тарелкой? Чашка.

    Фриц: О'кей. Теперь разыгрывай, как актер, различные элементы. Стань своим другом, стань тарелкой, тропинкой. Если у тебя возникнут трудности, расскажи о них. Если, например, я тропинка, то я существую таким-то образом.

    Я хочу предупредить вас, что есть только одна ошибка, которую вы можете сделать. Вы можете начать интерпретировать. Если вы начнете интерпретировать, все пропало. Вы попадетесь в интеллектуальную, фрейдистскую игру. Вы начнете каталогизировать интереснейшие инсайты в интеллектуальную коробочку, и, будьте уверены, не произойдет ничего реального.

    Не интерпретируй, просто побудь этой вещью – тарелкой, котелком, своим другом.

    Расс: Крис, смотри на этого Расса. Посмотри, что я могу сделать. Можешь ли ты следить за мной? Это такая хитрость…

    Фриц: Сейчас, если бы мы уже работали с ним, я бы сказал ему: повернись…

    Расс: Прямо сейчас?

    Фриц: Повернись. Будь этим парнем, сыграй это для аудитории.

    Расс (группе): Посмотрите. Можете ли вы уследить за мной? Это чертовски быстро. Вы думаете, что под котелком тарелка, да? А что под тарелкой? Котелок. А что под котелком? Тарелка. Все одновременно.

    Фриц: Замечаете, насколько иначе он ведет себя, чем вчера, когда он был таким застенчивым парнем? Удобно ли тебе сейчас в этой роли?

    Расс: Мне удобно, и я чувствую себя дьявольски неуловимым.

    Фриц: Хорошо. Побудь чем-нибудь еще. Побудь тропинкой.

    Расс: О'кей. (Пауза). Я – тропинка.

    Фриц: В чем твоя цель, Тропинка? Какова твоя форма, каково твое состояние?

    Расс: Я – тропинка. Я на этой горе. Я хорошая, удобная тропинка. Идти по мне нетрудно.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Расс: Идти по мне нетрудно. (Пауза) Вокруг меня много красивых пейзажей. Много мест, куда стоит прийти. И есть места для разбивки лагеря. Я, м-м, поднимаюсь до вершины горы. Люди поднимаются по мне до вершины.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Расс: Люди поднимаются по мне до вершины. (Пауза) Это обидно.

    Фриц: Смотрите, мы не интерпретируем, но нечто происходит.

    Расс: Расс идет по мне, но он остановился. Сейчас он с Крисом. Он все еще на мне.

    Фриц: Хорошо. Мы имеем определенную встречу, которую можем использовать. Мы сейчас прервем сон ради момента встречи. Ты – тропинка, а вот это (указывает на пустой стул) – Расс. Поговорите друг с другом. Напиши сценарий такого разговора.

    Расс: Ты идешь по мне, я знаю. Ты не так плох. У тебя тяжелые ботинки, тяжелее обычных. (Пересаживается на пустой стул). Ну, я думаю, они хорошо держатся за землю. (Пересаживается). Ты стираешь меня. Я… ты… вы ходите по мне, ужасное количество парней, в тяжелых ботинках. Почему бы вам не сойти с меня? Зачем вам эта чертова тропинка? Черт возьми, я вам не нужна! (Расс) Если я сойду с тебя, Тропинка, я могу заблудиться. Я могу упасть. Ты – безопасная. Ты – ровная, на тебе все устроено. Кто-то здесь уже прошел, так что я не заблужусь.

    Фриц: Хорошо, я хочу прервать тебя здесь. Как видите, нечто начинает происходить. Вы чувствуете, что нечто просыпается.

    Расс: Угу.

    Фриц: Мы только прикоснулись к небольшому фрагменту сна и немного над ним поработали. Я думаю, что если кто-то возьмет один свой сон и проделает над ним всю работу, – это будет вся терапия, какая ему нужна. Только обычно происходит так, что когда вы немного развили свою личность, появляется другой сон и передает вам новое экзистенциальное послание.

    Таково, по-моему, значение сна: экзистенциальное послание. Это не просто незаконченная ситуация, или текущая проблема, это не симптом или реактивное образование. Сон имеет экзистенциальный смысл, это экзистенциальное послание. Оно касается всего вашего существования, всего вашего жизненного сценария.

    О'кей, давайте дадим попробовать кому-нибудь еще. (Энн идет к горячему стулу). Как тебя зовут?

    Энн: Энн. Вот сон, который мне часто снится, со слегка изменяющимися деталями, это не…

    Фриц: Я хочу прервать тебя на минутку. Это наиболее важные сны. Здесь я опять стою на совершенно иной точке зрения, чем Фрейд. Фрейд видел в этом компульсивное повторение, – необходимость повторять что-то вновь и вновь. Он полагал, что это – функция инстинкта смерти. Я полагаю, что повторяющиеся сны – это попытка прийти к какому-то решению. Мы должны преодолеть какое-то препятствие, чтобы завершить ситуацию, замкнуть гештальт и перейти к следующим делам. Можно быть уверенным, что если мы имеем повторяющийся сон, дело идет об очень важной экзистенциальной проблеме.

    Энн: Я еду на поезде, с группой. Мы все куда-то направляемся, я не знаю, куда. Но мы останавливаемся на какой-то станции, и я оставляю группу. Мой муж обычно тоже оказывается в этой группе, и я оставляю и его тоже. Он направляется куда-то еще. Я сама сажусь на другой поезд. И скоро я обнаруживаю, что забыла, куда я еду. Когда я пытаюсь определить, где же я нахожусь, я понимаю, что не помню и того, где я была. Так что я не могу определить свое положение ни по отношению к прошлому, ни по отношению к будущему.

    Фриц: О'кей, давай начнем с самого начала. Ты уже проделала первый шаг, рассказала сон в настоящем времени. Так что теперь ты можешь организовывать сцену.

    Энн: Я еду на поезде с группой людей, слабо связанных между собой. Я не знаю… Я не чувствую, м-м, эти люди – враги мне или друзья, или чужие, вообще – кто они мне. Мы просто вместе едем, как-то сидим, группой. Мы трясемся и покачиваемся, когда поезд едет. (Останавливается и трясется, раскачиваясь). Я не чувствую, чтобы мы как-то общались, или чтобы мы направлялись в какое-то определенное место. Мы просто движемся. Мы добрались до этой станции, и группа, вроде, разбредается. Мы сошли с поезда.

    Фриц: Можешь ли ты побыть режиссером и сказать каждому, что ему делать? Я заметил, что ты по-прежнему сидишь, а не выходишь из поезда и не начинаешь разговаривать с кем-то.

    Энн: О'кей. Сейчас мы выходим из поезда. И входим в очень большой вокзал с большими колоннами, – такой большой, серый каменный вокзал, с огромными колоннами. Мы не входим внутрь, в какую-нибудь комнату. Мы вроде стоим снаружи в большом фойе с этими колоннами. Я стою очень близко к колонне и ни с кем не разговариваю. Я чувствую, что другие люди из группы вокруг меня, но мы, мм, на самом деле ничем не связаны.

    Фриц: Хорошо. Могу я попросить тебя побыть колонной? Сыграй колонну, потом сыграй вокзал. Если бы ты была колонной, что за жизнь была бы у тебя?

    Энн: Будучи колонной на этом огромном, старом вокзале, я вижу множество людей, которые приходят и уходят отсюда. Некоторые из них, по-видимому, знают, куда направляются, а некоторые останавливаются около меня, ища поддержки. (Начинает плакать).

    Фриц: Нечто начинает происходить. Побудь вокзалом.

    Энн: Я большой, старый, приземистый вокзал. Через меня проходит множество народа… Я создаю некоторое удобство. Это, вроде, место, где люди как бы останавливаются, когда куда-то отправляются. Если люди хотят войти внутрь, у меня есть для них пища, есть комнаты отдыха, есть где удобно посидеть.

    Фриц: О'кей, давай используем это для встречи. Сядь сюда. Ты – Энн, а это – вокзал. Поговорите друг с другом.

    Я полагаю, что вы уже заметили, сколь многое в личности выражается различными сущностями. Я не называю это символами, это своеобразные сущности, выражающие нечто в личности.

    Энн: Я приехала на тебя, вокзал, на поезде и остановилась здесь с группой, но я не пошла внутрь (вытирает глаза), где мне, может быть, было бы удобно (плачет) или кто-нибудь мог бы позаботиться обо мне. (Вокзал). Почему ты не захотела войти? Почему ты не захотела остановиться, поесть чего-нибудь, отдохнуть, прежде чем ехать дальше? Ведь вокзалы предназначены для этого. (Энн) Я как бы немного боюсь остановиться и удобно устроиться. Мне кажется, что я должна продолжать двигаться, даже если я не знаю, куда направляюсь. (Вокзал) Почему ты… какой смысл продолжать двигаться, садиться на другой поезд и где-то выходить из него, если ты даже не знаешь, где ты была, и куда едешь… здесь у тебя есть друзья, а ты их оставила.

    Фриц: Хорошо, это звучит похоже на экзистенциальное послание. О'кей, на этом я хотел бы остановиться.

    Сон Мейдлайн

    Порвав с Фрейдом и психоанализом, я написал книгу под названием «Эго, голод и агрессия». Там были изложены, я бы сказал, три новые теории – теория сознавания (awareness), теория «я» и теория агрессии. Как вы знаете, теория сознавания была широко принята под самыми различными именами – группы встреч, расширение сознания и так далее. Одно время это стало поветрием моды в Штатах.

    Некоторая доля агрессии принимается как нечто допустимое, как биологическая функция организма. В особенности это касается жевания и ассимиляции. Агрессию слишком часто сближают с враждебностью и тому подобным. Я не буду входить в подробности, упомяну только, что некоторая доля агрессии необходима для ассимиляции мира. Если мы не ассимилируем то, что нам доступно, мы не можем сделать это своим, частью себя. Оно остается чуждым телом в системе; Фрейд называл это Интроекцией.

    Это ведет к теории Эго. Фрейд рассматривал Эго (по-немецки это то же самое, что "я") как конгломерат чуждых субстанций, которые, – если это справедливо, – так всегда и останутся чуждыми телами в нашем организме. И здесь опять проявляется достоинство гештальт-подхода. Гештальт всегда разделяет фигуру и фон, и отношение фигуры и фона – это значение или смысл. Иными словами, моя идея состоит в том, что как только вы вырываете нечто из контекста, оно теряет свое значение, или значение это искажается. И это отношение фигуры и фона в значительной степени применимо к «я». «Я» – это символ идентификации.

    Давайте сравним два контекста. Есть некая абсурдность в семантическом подходе. Семантика знает две точки зрения. Одну можно назвать абсолютной: нечто означает то, что оно означает, как это определено в словаре или каким-то иным способом. Дерево – это, что описано в качестве значения этого слова. Это абсолютная семантика. Другая семантика – это семантика Алисы в стране чудес. Нечто означает то, что я прикажу ему означать. Гештальт-подход рассматривает это иначе. Значение создается в каждый данный момент отношением фигуры, выступившей на передний план, к ее фону. Иными словами, если вы вырываете нечто из контекста, оно теряет значение, или значение искажается.

    Возьмите, например, идею «королевы». В контексте игры в шахматы это деревянная фигурка. В контексте Британской Империи – это живой человек, который, как предполагается, управляет миллионами людей. Если бы была права абсолютная семантика, можно было бы взять деревянную фигурку и посадить ее на английский трон, или взять Королеву Елизавету и поместить ее на шахматную доску. Не правда ли, это звучит смешно?

    Давайте теперь посмотрим, какое это имеет отношение к лечению неврозов. При неврозе части личности разделены отчуждены друг от друга. Если вы отождествляетесь с этими отчужденными частями, вы получаете возможность ассимилировать их и таким образом осуществить шаг в своем развитии, – стать более целостными. Интересно, что, например, в некоторых примитивны: племенах, где люди не отделяют себя от мира, нет слова «я» Они говорят «здесь» или «вот»: «Вот свет, вот голод, вот гнев вот мысль, вот олень.» Ребенок тоже испытывает затруднени, в понимании слова «я». Он говорит: «Карл голоден,» называя себя тем именем, которое ему дали.

    Сейчас я хочу продолжить работу над снами, включив ее в общую работу идентификации. Итак, кто хочет поработать над сном? (Выходит Мейдлайн, хорошенькая черноволосая француженка).

    На этот раз я попрошу тебя, насколько только возможно, все время возвращаться к собственным переживаниям. Что ты чувствуешь прямо сейчас?

    Мейдлайн: М-м…

    Фриц: Ты чувствуешь «м-м». Держи глаза и уши открытыми. Каждый ключ должен быть принят.

    Мейдлайн: Я бы хотела снять туфли. (Смеется) Я чувствую потребность рассказать свой сон очень ясно.

    Фриц: О'кей.

    Мейдлайн: М-м, у меня был сон, когда я была совсем маленькой, около восьми лет, и он снился мне и позже. Я стою на берегу. Это песчаный мягкий берег, и вокруг меня лес. Передо мной озеро, очень круглое. Я не вижу другого края озера с того места, где стою, но я знаю, что озеро очень круглое, или я обнаруживаю это позже. Я чувствую, что оно очень круглое, правильной формы, и берега без зигзагов. Это очень мягкое озеро, и свет очень красив. Солнца нет, но небо очень светлое.

    Фриц: Давай поработаем над этим сном немного. Побудь озером. Расскажи мне, Озеро, свою историю.

    Мейдлайн: М-м, озеро, не хочешь ли ты рассказать мне свою историю?

    Фриц: Ты побудь озером и расскажи мне свою историю.

    Мейдлайн: М-м, я круглое, круглое озеро. Я чувствую как бы свое совершенство. У меня очень хорошая, мягкая на ощупь вода.

    Фриц: Кому ты говоришь?

    Мейдлайн: Себе.

    Фриц: Вспомни третий закон гештальт-терапии: сделай другим то, что делаешь себе. Скажи это нам.

    Мейдлайн: М-м…

    Фриц: Ты – озеро.

    Мейдлайн: Я – озеро. Вам должно понравиться войти в меня, в мое озеро, в это озеро, потому что оно очень красиво, и вода в нем очень…

    Фриц: Второй закон гештальт-терапии: не говори «оно», говори «я» или «ты».

    Мейдлайн: М-м … (немного двигается).

    Фриц: Вы замечаете, что я становлюсь настойчивым?

    Мейдлайн: Вам понравится войти в меня. Вы можете плавать во мне с легкостью, и на дне у меня нет никакой тины. Мое дно – из чистого песка. Когда вы достигнете середины моего озера, там есть нечто удивительное. Это нечто, чего вы не знаете. Это может испугать вас, или может вам очень понравиться. Есть нечто в самой середине меня, в озере, это нечто очень странное. Но нужно доплыть или подплыть на лодке, чтобы добраться до этого. Этого не видно с берега. Но стоит приплыть туда, чтобы увидеть это.

    Фриц: Увидеть «это»?

    Мейдлайн: Увидеть меня. (Смеется).

    Фриц: Скажи это еще раз группе.

    Мейдлайн: Стоит (it is worth) проплыть по мне, или взять лодку, только без мотора.

    Фриц: «Стоит» – снова про «это» (it).

    Мейдлайн: М-м, вам стоит?

    Фриц: Кто «стоит»?

    Мейдлайн: М-м, стоит …

    Фриц: Не говори «это» («it»), попробуй сказать «я»: «Я стою, я достойна…».

    Мейдлайн: Я. Я стою того, чтобы вы проплыли или взяли лодку и посмотрели, что находится в середине озера, потому что это удивительно.

    Фриц: «Это» удивительно?

    Мейдлайн: М-м, я удивительна. Однако вы может быть не разрешите загадку. Это… У меня в… В середине моего озера – статуя. Это маленький мальчик, и он льет воду… многие люди… когда я иду в это озеро и собираюсь попить воды, я просыпаюсь, так что может быть…

    Фриц: Подожди, остановись здесь. Закрой глаза. Продолжай смотреть свой сон. Просыпание – прекрасный трюк, чтобы прервать разрешение сна.

    Мейдлайн: М-м…

    Фриц: Возвращайся к нам. Продолжила ли ты сон?

    Мейдлайн: Тот же сон? Прошло много времени, прежде чем я вернулась ко сну. У меня в глазах мелькали огоньки, и я чувствовала себя очень, очень занятой.

    Фриц: Вырази это жестами. Продолжай.

    Мейдлайн: Очень занятой (двигает руками вокруг и смеется).

    Фриц: Станцуй это. (Она танцует, преимущественно руками). Хорошо. Давай теперь послушаем историю статуи. Ты теперь – статуя.

    Мейдлайн: Я – статуя посреди озера.

    Фриц: Кому ты говоришь?

    Мейдлайн: Я пыталась говорить Элен (смеется). Я – серая, и как бы, м-м, нечто классическое. Я выгляжу как большинство маленьких статуй маленьких мальчиков. И я держу сосуд. Это ваза с узким горлышком, но широкая внизу. И я держу ее, и хотя я в воде, я лью из нее… я лью воду в озеро. Я не знаю, откуда она берется, но это очень чистая вода, и ее действительно очень полезно пить. Вы будете чувствовать себя хорошо и очень полно, потому что, кроме того, вас со всех сторон окружает вода озера, в середине которого я сижу. Эта вода действительно хороша. Но, кроме того, я действительно хочу, чтобы вы попили воды, которую я лью из сосуда, потому что она даст вам действительно хорошее внутреннее самочувствие. Я не знаю, почему, но иногда вы не можете ее пить, хотя приходите, чтобы попить ее. Вы все счастливы, и тогда вы плывете и хотите попить ее, но не можете пить. Я не могу наклониться к вам. Я просто продолжаю лить мою воду и надеюсь, что вы придете и будете ее пить.

    Фриц: Скажи последнее предложение еще раз, нам.

    Мейдлайн: Я не могу спуститься и дать вам воду. Я продолжаю лить ее и надеюсь, что вы придете и будете ее пить. Я просто продолжаю ее лить.

    Фриц: О'кей. Теперь сыграй воду. Расскажи нам. Сейчас ты – вода.

    Мейдлайн: В сосуде?

    Фриц: Да, вода в сосуде. Каков твой сценарий? Какова твоя история, Вода?

    Мейдлайн (пауза): Я не много знаю о себе.

    Фриц: Еще раз.

    Мейдлайн: Я не много знаю о себе. (Пауза, начинает плакать) Я вытекаю. Я не знаю, откуда я берусь, но я знаю, что я хороша; это все, что я знаю. Я хочу, чтобы вы пили меня, потому что я знаю, что я хороша. Я не знаю, откуда я берусь… Я в этой большой вазе. Это черная ваза.

    Фриц: Теперь встань. Скажи это каждому из нас. Встань.

    Мейдлайн (плача и шмыгая носом): Я – вода в вазе, и я не знаю, откуда я берусь. Но я знаю, что я хороша для питья. Я вода в вазе.

    Фриц: Скажи это теперь своими словами.

    Мейдлайн: Я выгляжу как вода, и они называют меня водой, и я здесь, в вазе. Но в вазе нет отверстия. Я не знаю, откуда… никто… я просто здесь все время, я просто вытекаю, и я хочу, чтобы вы пили меня.

    Фриц: Переходи к следующему.

    Мейдлайн: Я здесь, я белая и чистая, и если ты спросишь меня, откуда я теку, я не смогу тебе ответить. Но это чудо, я всегда вытекаю, для тебя, чтобы ты пил меня. Ты должен выбраться из другой воды и прийти. (Переходит к следующему, плача). Я в вазе, и я не знаю, откуда я берусь, но я вытекаю все время, и ты должен пить меня, каждый глоток.

    Фриц: Что ты сейчас делаешь с собой?

    Мейдлайн: Я держу себя.

    Фриц: Сделай это со мной (Она подходит к нему и обхватывает его руки). О'кей, садись. Что ты сейчас чувствуешь?

    Мейдлайн: Я чувствую, что открыла нечто.

    Фриц: Да? Что?

    Мейдлайн: Я привыкла думать об этих снах, что вода в вазе – это духовность.

    Фриц: М-м-м-хм.

    Мейдлайн: Красота… красота рождения и… это такая тайна для меня, красота жизни, и я думала, что ваза – это секрет, и я не была достаточно высокой, чтобы пить воду. Вот почему я просыпалась. Когда я была маленькой, это не беспокоило меня, – я была счастлива, что плаваю. Я не беспокоилась о том, что не пью воду, просыпаясь. Но по мере того как я росла, я все больше жалела о том, что не могла пить воду…

    Фриц: Хорошо. Это то, как далеко я хотел продвинуться. Вы видите, что мы делаем то же, что и в работе с другими снами. Никаких интерпретаций. Вы сами знаете все. Вы знаете гораздо больше, чем я, и все мои интерпретации могли бы только запутать вас. Это, опять же, просто вопрос обнаружения своего истинного "я".

    Все есть процесс сознавания

    Пришло время, когда мы должны быть готовы сложить все куски вместе и посмотреть, можем ли мы добраться до центра нашего подхода. А центр – это, конечно, объединение всего мира в единство. Вы можете это сделать с помощью религии, сказав, что все сотворено Богом. Но тогда вы все же остаетесь с дихотомией Бога и мира, и с сомнением, мир ли создал Бога, или Бог создал мир. Если же мы сочтем, что возможны три измерения – протяженность, длительность и Сознавание (awareness), – тогда мы можем сказать, что все есть процесс сознавания. Нам все еще трудно приписывать Сознавание материи, мы привыкли полагать, что Сознавание концентрируется в мозге. Поначалу трудно вообразить, —хотя мы получаем все больше научных доказательств этого, – что весь мир всегда обладает Сознаванием.

    Итак, все есть процесс сознавания. Давайте начнем с этого. Я сознаю. Вы сознаете. Стул сознает меня – может быть в одной миллион-миллионной доле единицы сознавания. Но я уверен, что Сознавание в нем присутствует. Если мы примем это, исчезает еще одна дихотомия – дихотомия между объективным и субъективным. Субъективное – это всегда Сознавание, а объективное – содержание сознавания. Без сознавания нет ничего. Даже чтобы возникло противопоставление между существованием и несуществованием, ничто, – нужно, чтобы мы сознавали, что не сознаем чего-то.

    Сознавание всегда связано с наличным опытом. Мы не можем сознавать в прошлом или в будущем. Мы сознаем воспоминания, мы сознаем предвосхищения или планы на будущее; но мы сознаем их здесь и теперь, как часть процесса сознавания.

    Решающее Сознавание – это Сознавание уникальности каждого из нас. Мы переживаем себя как нечто уникальное, назовем ли мы это личностью, душой или сущностью. Мы также сознаем, что в то же время мы сознаем нечто иное, что мы находимся в другом месте и в другое время. Так что мы всегда пытаемся удержать это и выяснить, и мы всегда начинаем в гештальт-терапии с вопроса: где ты? Где ты во времени? Где ты в пространстве? Здесь ли ты, или ты дома, занят какими-то незаконченными делами; где ты в своем сознавании? Находишься ли ты в соприкосновении с миром, находишься ли ты в соприкосновении с собой, находишься ли ты в соприкосновении со «средней зоной» – жизнью фантазии, которая мешает тебе быть полностью в соприкосновении с собой и миром?

    Когда мы находимся в соприкосновении с миром, что-то происходит. В соприкосновение с миром нас приводит возникающий гештальт, возникающая потребность, возникающая незаконченная ситуация. Если мы не можем справиться с этой ситуацией, мы ищем поддержку – что-то или кого-то, что или кто поможет нам справиться. Эта поддержка может быть обеспечена посредством манипуляции окружающими, – жалобами, просьбами о помощи, разыгрыванием беспомощного, плачущего ребенка, попытками контролировать мир. Или мы можем получить поддержку из глубины себя. Мы уходим в себя, чтобы найти эту поддержку.

    Уходя в себя, мы всегда что-то обнаруживаем. Мы можем найти поддержку в себе, или мы можем найти поддержку в фантазии. Эту поддержку нужно тщательно проверить, потому что это могут быть катастрофические ожидания. Такая поддержка может сказать: «Не стоит справляться с ситуацией, это может быть опасным»; или такая поддержка скажет: «Да, хватай, это будет замечательно!»

    Мир дураков.

    Но в любом случае в этом движении между тем, чтобы справиться с ситуацией или искать поддержку, мы мобилизуем свой собственный потенциал. Я бы сказал, что в этом – вся теория и ядро подхода.

    Как я говорил раньше, нет лучшего средства понять среднюю зону, беспокоящий фактор, чем сновидение. Поэтому мы всегда работаем со снами и другими невербальными формами существования, чтобы опустошить, прочистить, —как бы вы это ни назвали, – эту раковую, больную часть личности.

    Итак, кто хочет поработать над сном?

    (На горячий стул садится Элен. Это яркая, полная женщина лет сорока).

    Элен: Мы сидим кружком на энкаунтер-группе, и каждый находится в кресле руководителя. Комната все время меняется, это одна из двух комнат, которые я знаю: жилая комната Маслоу и твоя. Я знаю, что комната меняется посредством смены ковра: то он тонкий, красно-черный, пыльный, то толстый, ворсистый, с начесом.

    Фриц: О'кей, пусть эти два ковра поговорят между собой.

    Элен (улыбается): Я – толстый, колоритный, оранжевый, ворсистый, мягкий, богатый ковер. И, м-м, если вы сидите на мне, я мягко прогибаюсь. Мне нравится мой теплый, оранжеватый цвет.

    – А я – тонкий, красно-черный, пыльный, сухой, пахнущий пылью ковер. Все, что дотрагивается до меня, делает мне больно, потому что я такой тонкий. Мною пренебрегают… Я чувствую себя одиноким, как будто никто обо мне не заботится, не чистит меня, и пр.

    Фриц: Ты говоришь это мне. Что если сказать это другому ковру?

    Элен: Я завидую тебе. Я действительно тебе завидую. Потому что люди любят сидеть на тебе, а когда они сидят на мне, они чувствуют свои кости. Мне хотелось бы, чтобы они хотя бы подкладывали под меня подушечки.

    – Я (улыбается) не порицаю тебя за то, что ты мне завидуешь. Я очень хорош и мягок. Иногда люди плачут на мне, но вы не можете увидеть их слез, потому что я их впитываю целиком. Даже пятна на мне не очень видны, и у меня нет ничего лишнего, чтобы почувствовать жалость к тебе. Потому что я очень занят тем, что наслаждаюсь собой, и мне вообще-то не нравится смотреть на тебя: ты такой обветшалый. Я так счастлив быть собой! (Смеется) Да, мне как-то нехорошо по поводу тебя.

    Фриц: Хорошо, давай сделаем то же самое с противопоставлением комнаты Маслоу и моей. Пусть они встретятся друг с другом.

    Элен: Я вся отделана деревом прекрасной фактуры, мой ковер толстый и мягкий. У меня большие окна с красивыми деревянными наличниками, которые мешают заглядывать в комнату снаружи, и вместе с тем красиво обрамляют вид изнутри. Моя главная проблема состоит в том, что я плохо освещена. Половину времени у меня неправильное освещение и плохое отопление.

    – Я – простая, содержащаяся в беспорядке, каменная комната с тонким ковром; моим камином не пользуются; из моего окна ничего не видно. Я так переполнена, я в таком беспорядке; я не даю поддержки. Но у меня есть нечто, чего нет у тебя. У меня есть звучание океана, очень близко, оно наполняет комнату почти все время. Моя система отопления хороша. У меня много отдушин с затычками.

    – Похоже, что ты защищаешься и полна разочарования.

    – Да, это так. Я чувствую себя немного печально. Потому что я – жилая комната Фрица Перлза, и во мне нет жизни, кроме звучания моря. Я сознаю свою пыль, беспорядок и суровость.

    – Я (улыбаясь) – комната десятков людей, и я чувствую свое тепло. И, кроме того, мне не очень нравится смотреть на тебя, потому что я чувствую, что имею гораздо больше, чем ты, и когда я смотрю на тебя, я вижу, чего не хватает.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Элен: Мне действительно не хочется на тебя смотреть.

    Фриц: Еще раз.

    Элен: Мне действительно не хочется на тебя смотреть.

    Фриц: Громче.

    Элен: Мне действительно не хочется на тебя смотреть!

    Фриц: Скажи это всем своим телом.

    Элен: Я не хочу на тебя смотреть!

    Фриц: Теперь поменяй стулья.

    Элен: Бога ради, я не говорила, что ты должна на меня смотреть! Не смотри, если не хочешь! Но не кричи на меня! (Кричит) Я ненавижу, когда на меня кричат! Я разозлилась! (Пауза) Ну вот, ты получила, чего хотела. У меня нет того, чего я хочу. У меня нет того, что мне нужно.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Элен: У меня нет того, что мне нужно. (Пауза, продолжает спокойно) И я не знаю, как это получить. Существуют структурные ограничения – камень, цемент, тонкость ковра. (Пауза) Я на минуту перестала дышать. (Глубоко вздыхает)

    Фриц: Не можешь ли ты закрыть глаза, войти в свое тело и посмотреть, что ты чувствуешь физически.

    Элен: У меня горят щеки, мой голос охрип. У меня сжимается горло. Я чувствую печаль, в горле и ниже, в груди. Я довольно глубоко дышу, и мне это приятно. Это успокаивает меня. Я облизываю губы, потому что они кажутся сухими. Я сознаю, как я сижу, это похоже на то, будто я собираюсь встать. Я защищаюсь и закрываюсь. Мое правое плечо наклонено вперед и правая рука находится в таком положении, будто я готова начать что-то делать. Фриц: Делать что?

    Элен: Шлепать.

    Фриц: Пошлепай комнату Маслоу. (Она делает это несколько раз). Теперь сделай это и левой рукой.

    Элен: Я не хочу шлепать левой рукой. (Улыбается) Я хочу дотронуться до нее. (Вытягивает руку).

    Фриц: Хорошо, можешь теперь делать это поочередно? Шлепать правой рукой, и трогать левой. (Она делает это три раза), Теперь сделай пожалуйста это для меня, даже если это покажется тебе фальшивым: поменяй руки. Шлепай левой рукой и дотрагивайся правой.

    Элен: М-м-м-хм. Я могу дотронуться правой рукой.

    Фриц: Что ты при этом чувствуешь?

    Элен: Это приятно, мне это нравится. Я могу почувствовать также много правой рукой, как чувствую левой. Но я чувствую большое сопротивление против того, чтобы ударить левой.

    Фриц: Скажи это комнате Маслоу.

    Элен: Я не хочу ударять тебя левой рукой. Я действительно хочу только прикоснуться к тебе. Я не хочу тебя ударять.

    Фриц: Попробуй еще раз.

    Элен: Ударить?

    Фриц: Да. Левой рукой.

    Элен: Меня удивляет мое сопротивление. Я действительно не хочу.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Элен: Я действительно не хочу.

    Фриц: Еще раз.

    Элен: Я не хочу ударять тебя!

    Фриц: И еще раз.

    Элен: Я не хочу ударять тебя. (Улыбается, голос становится более нежным, просящим) Я не хочу ударять тебя. (Смех) Я не хочу ударять тебя. Я хочу только дотронуться до тебя.

    Фриц: Теперь попробуй еще раз ударить.

    Элен: Я могу это сделать, но в этом не будет моего сердца.

    Фриц: Хорошо, попробуй.

    Элен (смеется): Это не больно. (Дотрагивается обеими руками). Гораздо приятнее чувствовать обеими руками.

    Фриц: Хорошо, ударь еще раз левой рукой. Мне видится тут что-то иррациональное, и я собираюсь поработать над этим.

    Элен: Если я смотрю на тебя, я могу тебя ударить. (Ударяет стул, затем бьет его очень методично). У-м, если я смотрю на тебя, я могу тебя ударить, я могу тебя побить. Я могу действительно тебя ненавидеть. (Пауза). Ты сияешь. Я завидую тебе. Нет, я не завидую тебе. Черт возьми, я поняла, в чем дело. Ты просто другая. (Спокойнее) Я завидую тебе.

    Фриц: Пересядь.

    Элен: Привет. Мне не понравилось, когда ты меня била. Я знаю, что у меня есть многое, чего у тебя нет, но я просто такая. Я ничего не отняла для себя у чего-то другого. У кого-нибудь, у тебя. Я оказалась такой, так же как ты оказалась такой, но я ничего не брала у тебя.

    – Одна часть меня хочет защищать тебя, а другая часть хочет отшвырнуть тебя прочь. Хотела бы я, чтобы ты не была такой соблазнительной. Немного меньше соблазнительности. Я не могу вынести как раз этой чрезмерности.

    Фриц: Скажи это еще раз с помощью левой руки.

    Элен: Именно эту чрезмерность я не могу выносить. (Фрицу) Это не кажется правильным. (Пауза) Это так, я завидую твоей чрезмерности (Улыбается). Меня это удручает. Вроде как будто если бы я хотела чего-то, чего я действительно не могла бы иметь, и я не хотела удовлетвориться тем, что у меня есть.

    Фриц: Скажи это группе.

    Элен: Я не хочу удовлетвориться тем, что у меня есть. Фриц: Можешь ли ты рассказать об этом подробнее? Элен: Ну, у меня многое есть, но я представляю себе намного больше. И я хочу этого. И я готова упорно работать и потратить много времени и усилий, чтобы получить больше. То, на что я посмотрела, в большей степени мое. Меня волнует то, что свойственно мне, и я хочу иметь больше своего. Но это предполагает работу с другими людьми, и это пугает меня. Действительно пугает (улыбается Фрицу) в некоторых местах, а в других не пугает.

    Фриц: О'кей, на этом я хотел бы остановиться. Я думаю, вы обратили внимание, что я делал. Я управлял совсем немного. Но когда я почувствовал и заметил нечто иррациональное, я проработал это место, пока вся тема не стала снова рациональной. Для этого нужно развить огромную чувствительность и интуицию. Речь идет о ключевой фразе. Если вы чувствуете, что дело дошло до ключевой фразы, до чего-то действительно фундаментального, тогда нужно усилить ее, проговорить снова, снова усилить, пока вся личность не проявится через нее. Тогда вы видите, что происходит нечто неожиданное. Вовлекается вся личность, все эмоции, и мы сталкиваемся с поворотной точкой в процессе развития.

    Фриц и Фрейд

    (В горячем стуле сидит Барбара – молодая женщина, лет тридцати восьми, очень неуверенная в себе. По профессии она – социальный работник; она работала с Фрицом раньше).

    Барбара: Я хотела быть хорошей девочкой, и у меня был для тебя великолепный сон со множеством вкусностей. Я не устраивала этого специально, но что-то произошло, и может быть это тоже хорошо. Прошлой ночью в постели со мной произошло вот что, – со мной иногда, хоть и не часто, такое бывает, – я оказалась совершенно парализованной; я вообще не могла пошевелиться. Я не могла пошевелить пальцем, не могла открыть глаза, – ничего не могла сделать. Я была совершенно парализована. Я очень испугалась, но потом это прошло. Казалось, что это длилось очень долго, но я думаю, что на самом деле прошло несколько минут, а может быть даже и меньше. Но это было похоже на состояние, когда я ничего не могу сделать, и это заставило меня подумать о, м, моей неспособности обходиться с собой, когда я пугаюсь или сержусь. (Делает длинную затяжку сигаретой). Я становлюсь совершенно неподвижной, – так что я такая наяву, какой была во сне, я по-прежнему парализована.

    Фриц: Хорошо. Не можешь ли ты пересказать всю историю снова, представляя себе, что ты отвечаешь за все, что происходит. Например: «Я парализую себя.»

    Барбара: М-м, хорошо. М-м, я парализую… я парализую себя … Я делаю себя неподвижной. Я не разрешаю себе ничего чувствовать или вести себя каким-либо образом, если только я не уверена, что это хорошо и так принято. Я не даю себе убежать, когда я испугана; я не говорю людям, что боюсь; я не позволяю себе, м-м, защищаться, если я сердита или обижена. Я даже не даю людям узнать, что у меня есть дурные чувства. (Начинает плакать). Я не позволяю им увидеть, что иногда я их ненавижу, или что я испугана до смерти и м-м… Иногда я привожу себя, в наказание, в состояние паники, когда я боюсь делать что бы то ни было, Я боюсь даже дышать, и тогда я мучаю себя всеми теми дурными вещами, которые могут со мной случиться. Это все, что я могу придумать прямо сейчас.

    (Шмыгает носом). Фриц, я не хочу плакать, потому что мне кажется, что это очень плохо для меня. Я думаю, что я прячусь за свои слезы. Но я не знаю, что я… прячу. (Барбара ударяет себя по бедру рукой, в то время как говорит).

    Фриц: Не можешь ли ты сделать это снова? Правой рукой. Поговори с Барбарой.

    Барбара (шлепая правой рукой по бедру и смеясь) Барбара, тебя нужно нашлепать!

    Фриц: Нашлепай ее.

    Барбара (продолжая шлепать): Ты плохая девочка, потому что ты фальшивая и нечестная! Ты лжешь себе и всем остальным, и я устала от этого, потому что это не работает!

    Фриц: И что отвечает Барбара?

    Барбара (более высоким голосом) Она отвечает, что ее никогда не учили делать что-либо еще.

    Фриц: Скажи это в прямой речи.

    Барбара: Я никогда не училась делать что-либо еще. Я знаю, что можно вести себя иначе. Я знаю, что можно делать что-то другое, но я не знаю, как это делать.

    Фриц: Скажи это еще раз.

    Барбара: Я не знаю, как это делать. Я могу делать что-то другое только когда чувствую, что меня защищают и поддерживают. Тогда я могу это до некоторой степени. Но если я во внешней, холодной ситуации, сама по себе, – я слишком боюсь. И я попадаю в неприятности. Я устраиваю себе неприятности.

    Фриц: Да.

    Барбара: И тогда я прихожу в бешенство от себя, после того, как я устроила себе неприятности, и тогда я наказываю себя, и наказываю, и наказываю. (Снова шлепает себя по бедру). И этому кажется нет конца, я никогда не буду удовлетворена. (Начинает плакать).

    Фриц: Скажи это Барбаре: «Я никогда не буду довольна тобой. Что бы ты ни делала, я буду недовольна.»

    Барбара: Барбара, я никогда не буду довольна тобой. Что бы ты ни делала, это никогда не может быть достаточно хорошо!

    Фриц: Не можешь ли ты сказать то же самое матери или отцу?

    Барбара: Мама, неважно, что я делаю или сделала, это никогда не будет достаточно хорошо.

    Фриц: Не можешь ли ты также сказать это и ей? «Мама, что бы ты ни делала, это недостаточно хорошо!»

    Барбара: М-м, хм. Мама, что бы ты ни делала, это недостаточно хорошо.

    Фриц: Скажи ей, что она должна делать.

    Барбара: Мама, ты должна постараться узнать меня. Ты не знаешь меня. Я другая, а ты заставляешь меня притворяться… ты знаешь, у меня есть целая личность, специально для тебя. И это не для меня. Я совершенно не тот человек, каким ты меня видишь.

    Фриц: Что она ответит?

    Барбара: Разумеется я понимаю тебя, ты же моя дочь. Я понимаю все про тебя. И я знаю, что для тебя хорошо!

    Фриц: Ответь ей.

    Барбара: Мама, ты не знаешь, что хорошо для меня! Твой способ жизни мне не годятся. Он мне не нравится, я не уважаю твое отношение к жизни. Я не считаю его полезным. Я вижу, что твой способ жизни делает тебя одинокой, ты никогда не сходишься с людьми близко. Ты всегда слишком неодобрительна. Ты никого не любишь. Я не хочу быть таким человеком…

    Фриц: Скажи ей больше о том, что она должна делать. Каким человеком она должна быть.

    Барбара: Ты должна постараться понять, каково другим людям. Они переживают жизнь иначе, чем ты. Неужели ты не можешь хоть разок попробовать узнать, что значит быть кем-нибудь другим?

    Фриц: Да. Я хочу, чтобы ты сделала еще один шаг. Поговори с ней в форме императива: «Будь более понимающей,» – и т. п.

    Барбара: Будь более понимающей…

    Фриц: Все императивы.

    Барбара: Будь более эмпатичной! Будь более чувствительной! Не защищай себя до такой степени, тебе это не нужно! Не будь такой подозрительной, такой паранойяльной! Не верь в магию, это сумасшествие – верить в магию! Не будь всегда в двойной связке (double bind) (Прим. перев. Термин Грегори Бейтсона), когда ты пытаешcя быть такой хорошей, чуть ли не святой, этаким общественны образцом, матриархом, – и каждую минуту это ненавидишь Не делай этого.

    Фриц: Теперь поговори таким образом с Барбарой. Толы императивы.

    Барбара: Барбара, не будь беспомощной! Это сумасшествие… м-м… не бойся своих чувств! Ты должна выражать свои дурные чувства. Ты должна стоять за себя! Т должна быть реальной! Не играй в прятки, это дрянная игр (Начинает плакать). Не путайся и не играй в игры, заставлю других жалеть тебя или чувствовать себя виноватыми. И будет неудобно и они уйдут, а это не то, чего ты хочешь.

    Фриц: Теперь больше подробностей. Возьми свои императивы и каждый раз давай Барбаре предписания – ч нужно делать, чтобы это выполнить.

    Барбара: М-м… не будь подражалой, хамелеоном!

    Фриц: Скажи ей, как ей этого достичь – не бы хамелеоном.

    Барбара: Выясни, кто ты такая, и кем ты хочешь быть и что ты хочешь делать. Не пытайся найти, кому бы подражать все время. Ты подражала тысячам людей, и куда тебя это привело? Ты по-прежнему чувствуешь себя как пуст скорлупа. Тебе нужно решить, кто ты есть, и что ты хочешь делать!

    Фриц: Скажи ей, как она может это сделать.

    Барбара (сварливым голосом): Ты знаешь свои собственные вкусы, интересы и ценности. Ты давно уже это знаешь. Они никогда…

    Фриц: Расскажи ей в подробностях, каковы ее интересы.

    Барбара: М-м, тебя интересуют тысячи вещей…

    Фриц: Например?

    Барбара: Например… ты любишь работать с людьми тебе хорошо, когда ты чувствуешь, что ты полезна, что даешь использовать себя продуктивным образом на пути других людей. Занимайся этим! И выясни, как это делать, чтобы ты чувствовала себя успешной и полезной. Фриц: Продолжай, начни это выяснять. Барбара: Ну, ты должна развить в себе… ты должна делать две вещи. Ты должна делать реальные усилия, чтобы учиться у других людей, которые опытнее и искуснее тебя, и в то же время ты должна быть собой. Ты не можешь подражать Фрицу или Вирджинии Сатир, или д-ру Делчампу, или другим консультантам с последнего семинара, на котором ты побывала. Не делай этого, это плохо! Потому что ты – не они, и ты не можешь делать точно такие же движения, как они, и говорить то, что они говорят, и быть полезной кому-нибудь. Они почувствуют, что ты фальшивишь.

    Фриц: Ты упомянула мое имя. Скажи, что я такое? Что моего ты копируешь?

    Барбара: Фриц, ты – человек, который работает с людьми и дает им использовать себя. Ты даешь людям использовать себя, чтобы расти.

    Фриц: Гм.

    Барбара: Я тоже хочу это делать, и я думаю, что то, что ты делаешь, действительно работает… но я не могу изображать Фрица. Это не будет работать, потому что я – не ты, и это было бы просто подражанием.

    Фриц: Дай мне посмотреть, как ты подражаешь мне. Сыграй Фрица.

    Барбара (смеется) Хорошо. Я буду работать с тобой?

    Фриц: Да.

    Барбара: Хорошо (смеется). (Длинная пауза) Ты хочешь работать?

    Фриц: Да.

    Барбара: Ты хочешь, чтобы я работала? С тобой?

    Фриц: Да.

    Барбара: Я не могу, Фриц. Я не могу работать с тобой.

    Фриц: Конечно же, ты можешь.

    Барбара: Нет.

    Фриц (с огоньком в глазах): Ты – Фриц, ты знаешь все. (Смех) Ты так мудр.

    Барбара: Это неправда. Я не знаю всего, и я не так мудра. Работу нужно делать тебе.

    Фриц: Хорошо. Я очень стараюсь. Я бы хотел работать, но я не могу. У меня появился блок (бурное веселье при каждом ответе Фрица).

    Барбара: Побудь своим блоком.

    Фриц: Но я не вижу моего блока.

    Барбара: Ты меня не слушаешь.

    Фриц: Да-да, я слушаю очень внимательно, я как раз услышал, как ты сказала: «Ты меня не слушаешь».

    Барбара: Хорошо, давай попробуем что-нибудь еще. Притворись, что ты где-то там.

    Фриц: Там?

    Барбара: М-м, гм.

    Фриц: Где? Здесь, здесь, или здесь, или здесь? (Указывает на разные места в комнате)

    Барбара: Выбери, что хочешь.

    Фриц: Выбери за меня.

    Барбара: Мне кажется, что ты смеешься надо мной. Может быть, ты пытаешься…

    Фриц: Я? Смеюсь над тобой? Как бы я посмел! Ты так знаменит, я таю от почтения. Я бы не посмел смеяться над тобой. Как можно?

    Барбара: Давай тогда попробуем что-нибудь. Можешь ли ты станцевать свое почтение ко мне?

    Фриц: О да. (Смех) Но я пока не могу. Ты должна дать мне музыку.

    Барбара: М-м, попробуй услышать музыку у себя в голове.

    Фриц: Но, видишь ли, я немузыкален.

    Барбара: Мы все музыкальны.

    Фриц: Тебе это удалось! (смех)

    Барбара: Я заметила, что чтобы ни происходило, дело возвращается ко мне. Что бы я ни предложила, ты говоришь «нет, сделай это за меня, я не знаю, как это делать.»

    Фриц: Конечно. Если бы я не был таким неспособным, я бы не был здесь. Это моя болезнь, разве ты не видишь?

    Барбара: Поговори со своей болезнью.

    Фриц: Но моей болезни здесь нет. Как я могу говорить со своей болезнью? И даже если бы я мог ей что-то сказать, болезнь не стала бы меня слушать, потому что в этом и состоит болезнь.

    Барбара: Я буду слушать. Получил ли ты свою болезнь от кого-то?

    Фриц (медленно) Да.

    Барбара: От кого?

    Фриц: От Зигмунда Фрейда. (В этот момент в группе слышно много смеха).

    Барбара: Мне кажется, что Зигмунда здесь нет, он…

    Фриц: Но за семь лет я заразился.

    Барбара (хихикая): О, у меня на три года больше, потому что я провела с аналитиком десять лет. Не говори мне, как это плохо! Можешь ли ты поговорить с Зигмундом?

    Фриц: О нет, не могу. Он мертв.

    Барбара: Ты изменился. Впервые ты ускользаешь. Что ты сознаешь сейчас?

    Фриц (сдержанно): Большую печаль, что Фрейд умер, прежде чем я действительно мог поговорить с ним как человек с человеком.

    Барбара (мягко): Я полагаю, ты все же можешь поговорить с ним. Не хочешь ли ты это сделать?

    Фриц: Угу.

    Барбара: Хорошо. (Пауза) Я бы хотела послушать.

    Фриц: Теперь я завяз. Мне хотелось бы сделать это. Мне бы хотелось быть твоим пациентом в этой ситуации, и… (говоря очень медленно). Профессор Фрейд… великий человек… но очень больной… вы не можете никому позволить к себе прикоснуться. Вы получили возможность говорить, как обстоит дело, и каждое ваше слово – святое писание. Я хотел бы, чтобы вы меня послушали. В определенном смысле я знаю больше, чем вы. Вы разрешили вопрос о неврозе. И вот теперь я здесь… простой гражданин… милостью Божьей обнаруживший простой секрет, что то, что есть – есть. Даже не я это открыл. Это открыла Гертруда Стайн. Я только копирую ее. Нет, «копирую» – это неправильно. Я обрел тот же способ жизни, думания, как она. Не как интеллектуал, но как человек-растение, человек-животное. Именно здесь вы были слепы. Вы морализировали и защищали секс, вырывая его из контекста жизни. И вы упустили жизнь.

    В комнате несколько мгновений стоит тишина. Затем Фриц поворачивается к Барбаре:

    Твоя копия Фрица была недурна (Целует Барбару). Ты нечто для меня сделала.

    Барбара: Спасибо, Фриц.
     

    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх