• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

После Августовской революции 1991 г. «прораб перестройки» Леонид Баткин заявил: «На кого сейчас рассчитана формула о единой и неделимой России? На неграмотную массу?.. Я призываю вас вырабатывать решения исходя из того, что сейчас, на августовской волне, у нас появился великий исторический шанс по-настоящему реформировать Россию».

Сейчас, вспоминая историю перестройки, мы видим, как последовательно вела она к этой давно взлелеянной цели. Архитекторы перестройки начали идеологическую подготовку революции с ограниченных призывов исправить дефекты системы, обеспечить «больше социализма, больше демократии», установить наконец-то «социальную справедливость».

Разрушение образов и символов также подчинялось определенной динамике: сначала — Сталин, с «возвращением к истинному ленинизму», потом — Ленин с его гвардией, потом — весь «коммунистический идол», потом — Зоя Космодемьянская. И вот мы видим, что поезд революции и не собирается тормозить на этой остановке, даже не сбавляет скорость. И Сталин, и Ленин, и коммунизм, и герои Великой Отечественной войны — все это были лишь первые одежки луковицы нашей российской цивилизации. И начали с них просто чтобы без больших помех набрать необходимый темп. И сегодня уже по новому видится смысл призыва «вернуться в мировую цивилизацию».

По какому же критерию можно судить о том, было ли целью революционеров лишь хирургически удалить «раковую опухоль коммунизма» — или раздробить Россию (СССР) как особый, не подвластный Западу тип цивилизации? Критерий простой — отношение к тем инвариантным структурам, которые необходимы для обеспечения жизни и воспроизводства народа независимо от идеологической оболочки. Питаться людям надо при любом строе, и если разрушается производственный потенциал сельского хозяйства или транспорта — дело нечисто. Воспитывать детей в рамках определенных культурных устоев тоже необходимо просто для воспроизводства этноса, чтобы и дети в свою очередь смогли стать отцами. Идеология здесь не при чем. А если оказывается, что президент и главнокомандующий были готовы подвергнуть авиационной бомбардировке Кремль только ради того, чтобы на день-два раньше устранить ГКЧП (вдумайтесь в абсурдность этого проекта и с военной точки зрения), то доверие интеллигенции к этим людям вообще становится иррациональным — конечно, если для интеллигенции Кремль что-то значит. Но рассмотрим революционный проект по порядку.

Разрушение способа совместной жизни народов. В такой многонациональной стране как Россия (СССР) сама жизнь людей в буквальном смысле этого слова зависит от стабильного мира при совместном проживании. Если этот мир нарушить — теряют смысл все понятия демократии, экономической эффективности, рыночной или плановой экономики. Как держава (и даже как страна) Россия и затем СССР существовали лишь постольку, поскольку выработали механизмы поддержания стабильного национального мира. Тот, кто допускал разрушение этих механизмов, замахивался не на коммунизм, а на страну, для которой и Ленин, и Брежнев — лишь эпизоды истории.

Какова же была позиция радикальных интеллигентов? Наиболее крайние из них вообще сделали смехотворную попытку утверждать, будто сама Россия — фантом. Так, для Г.Павловского («Век ХХ и мир») Россия — «не государство, не империя, не страна… Россия — просто некий ряд людей». Существенно даже не само это утверждение, а то, что Г.Павловский — признанный член демократического истеблишмента, просто ему там поручена (или доверена) роль быть экстремистом, чтобы публике было легче согласиться с «умеренным» А.Нуйкиным.

Но вот суждение ученого. Как выражается один из авторов «Независимой газеты», доктор исторических наук из Института Востоковедения Альгис Празаускас, Россия и СССР — это «своеобразный евразийский паноптикум народов, не имевших между собой ничего общего, кроме родовых свойств Homo sapiens и искусственно созданных бедствий».

Примем это за исходную точку, из которой следует, что в России, а затем СССР не было ничего общего между армянами, азербайджанцами и русскими, и их совместное проживание было не более чем паноптикум. А факты таковы: в России в начале века ХХ века проживало 1,5 млн. армян, и они благополучно дожили до перестройки, создав сильное, вполне современное государство. В Турции в начале ХХ века жило 2,5 млн. армян — они почти все были уничтожены и изгнаны или ассимилированы. Сегодня там их 100 тысяч, и они настолько утеряли национальное самосознание, что даже отрицают геноцид 1915 года.

Совершенно ясно, что лишь «имперское» устройство России и СССР, именно присутствие русского народа как неявного арбитра («старшего брата») позволяло поддерживать равновесие между соседями на Кавказе — при всех неизбежных в столь сложной системе трениях. Сказать, что части этой системы не имели между собой ничего общего, мало-мальски образованный человек (а тем более доктор наук, да еще литовец) мог только при полном отсутствии интеллектуальной совести. Уже древние греки отличали систему от конгломерата.

Радикальная интеллигенция имитирует наивность, представляя дело так, будто «империя» рассыпалась сама, как карточный домик. Вот один из интеллектуальных прорабов перестройки А.Нуйкин с удовлетворением признается: «Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть. Я понимал, что это было правильно, пока действовала эта машина, соединившая в себе гигантскую армию, послушную единому приказу, КГБ, МВД, партию. Поэтому мы поддерживали все, что расшатывало ее. И правильно, наверное, делали. А без подключения очень мощных национальных рычагов, взаимных каких-то коллективных интересов ее было не свалить, эту махину». И добавляет с милым цинизмом: «Сегодня политики в погоне за властью, за своими сомнительными, корыстными целями стравили друг с другом массу наций, которые жили до этого дружно, не ссорясь. Сколько я уже говорю и пишу про Азербайджан и Карабах…».

Вот так — интеллигент Нуйкин расшатывал систему, он он не виноват, виноваты корыстные политики (он, кстати, даже не замечает, что и сейчас еще раздувает пламя, говоря: Азербайджан — и Карабах, хотя именно из-за этой формулы и идет война). Выполнив свою роль в поджигательской программе, когда уже и Россия втянута в войну, Нуйкин умывает руки, отказываясь от любого «патриотизма» в «этой стране». Он иронизирует: «Мне хотелось даже написать давно задуманный материал, и название уже есть: «Считайте меня китайцем».

Историк С.Лезов раскрывает ту технологию, с помощью которой интеллигенты, подобные А.Нуйкину, разжигали пожар на Кавказе: «По моим наблюдениям, «московские друзья» нередко добивались эффекта при помощи запрещенного приема: обращаясь к армянской аудитории, они использовали глубоко укорененные антитюркские и антиисламские чувства армян, то есть унижались до пропаганды национальной и религиозной вражды в чужой стране, относясь при этом к армянам как к «братьям нашим меньшим», с которыми можно и нужно говорить именно на расистском языке. «Московские друзья» укрепляют как раз те элементы армянского мифа, которые изолируют армян от соседних народов и обеспечивают их «антитурецкую» идентичность».

Сегодня каждый интеллигент должен хотя бы наедине с собой решить — берет он на себя ответственность за Павловского, Нуйкина и прочих «московских друзей» народов России, cтравивших эти народы?

Когда премьер-министр Гайдар с гордостью заявляет, что да, он — западник и совершенно сознательно ориентируется именно на западную (вернее, англо-саксонскую) разновидность капитализма, полезно вспомнить, как уже в 60-е годы была сформулирована главная идея, с помощью которой разрушается вся евразийская цивилизация России — идея разрыва славянско-тюркского симбиоза и даже союза, «возвращения» русских в «европейский дом». Идея, реализация которой отбрасывает Россию не только от Урала, но уже и от Волги.

Эмигранты П.Вайль и А.Генис показывают это в своей книге «60-е. Мир советского человека» (которую Л.Аннинский поспешил приветствовать как «честную книгу»1). Они пишут: «Спор об отношении к западному влиянию стал войной за ценности мировой цивилизации. Речь шла уже не о направлении или школе, а об историческом месте России на карте человечества». Идеологом и пророком этого нового западничества стал И.Эренбург (которого П.Вайль и А.Генис уподобляют апостолу Павлу, не уточняя, впрочем, какому Богу молился Эренбург до преображения из «Савла»).

«Эренбург страстно доказывал, что русские не хуже и не лучше Запада — просто потому, что русские и есть Запад», — пишут авторы. В те годы, после шока Спутника и полета Гагарина призыв отказаться от обременительного союза с «азиатскими» народами, превратить «азиатскую» компоненту во внутренний «третий мир» подавался в оболочке лести (какой контраст с сегодняшними издевательствами). «То, что хотел сказать и сказал Эренбург, очень просто: Россия — часть Европы… Ну что может разделять такие замечательные народы? Пустяки», — пишут П.Вайль и А.Генис. Сегодня реверансы в сторону русских прекращены, и теперь нас примут на выучку в цивилизацию лишь на жестких условиях МВФ.

Разрушение многонационального государства. Атаки велись по всем возможным направлениям и всеми «родами оружия». На государственном уровне мощный удар был нанесен уже Декларациями о суверенитете, которые интеллигенция «лишь сформулировала»2. Пpинятие Деклараций означало ликвидацию СССР как государства. По своей «технологии» она представляла собой типичный «бархатный» государственный переворот, причем проведенный таким образом, что даже большинство депутатов, не говоря уже о населении, наверняка не поняли, какой документ они приняли. Был декларирован раздел ранее общенародного для СССР достояния, ликвидация единого ресурсного, экономического и интеллектуального целого, которым был СССР. Такой односторонний раздел достояния не отвечал ни праву, ни здравому смыслу. И хозяйство, и тем более научно-технический потенциал СССР создавались предыдущими поколениями как единое целое и размещались на территориях в соответствии с критериями оптимизации наиболее общего уровня. Во многих случаях расчленение на «суверенные» части означает просто разрушение целостной дееспособной системы.

Такой раздел не являлся нравственным, так как отвергал вошедшее в социальную память основной массы населения понятие об общей исторической судьбе народов СССР, которые создавали страну и ее экономический потенциал сообща и не могли быть так просто отлучены от владения сообща созданным достоянием. Неизбежно и быстро возникли острые межнациональные и межрегиональные конфликты в связи с дележом «валютно-эффективных» ресурсов (так, сразу произошли столкновения возле задвижек нефтепровода в Альметьевске). «Суверенизация» заведомо предполагала создание в СССР множества «Кувейтов» и внезапно обедневших соседних регионов — «Ираков». И станут неизбежными войны, аналогичные войне в Персидском Заливе, и вновь «многонациональные силы» с удовольствием будут помогать маленьким «суверенным государствам».

Связующим материалом, который соединил народы России в единое государство, были военно-политические интересы, причем вовсе не только в связи с внешней угрозой. Союз с русским народом обеспечил выживание множества народов — несмотря на неизбежные трения и национальные обиды. Декларации многих республик отказывались от такого союза и от будущей общей судьбы. Быть может, охваченные «демократическим» угаром таджикские студенты и не предполагали, что это означает в реальности — но их советники из Института Востоковедения АН СССР (и заокеанских академий) знали прекрасно. Средняя Азия — сложнейший этнический мир, идущий своим цивилизационным путем. Сильное влияние родовых отношений всегда приводило к столкновениям и даже локальным войнам. Это прекратилось, когда среднеазиатские народы перешли «под руку» русского царя. В этнический реактор были введены «охлаждающие стержни». Совместными усилиями был выработан изощренный механизм гашения конфликтов. Враждующие роды разъединялись русскими крепостями и гарнизонами, спорные участки отбирались в казну, слишком радикальным князьям не выдавали муку, а то и воду и т.д. В СССР это дополнилось посредничеством обкомов, премиями и орденами. Что произошло, когда все эти «стержни» были внезапно выдернуты, а гарнизоны стали, соблюдая нейтралитет и суверенитет, безучастно взирать на уничтожение детей и стариков? Целые области оказались выброшенными из цивилизации и поставлены на грань уничтожения. Дом, реально еще не разделенный, загорелся.

Ряд республик заявили, что становятся нейтральными государствами и не будут входить ни в какие блоки. Это — кардинальное положение, предполагающее не только разрушение единого государства, а и разрушение даже русского народа (в меньшей степени и других народов). Миллионы русских, проживающие в «нейтральных» республиках, в случае военного нападения на Россию сразу отделяются от этноса (нейтральное государство не может позволить своим гражданам воевать на стороне какого-либо другого государства). Второй барьер строился декларацией о создании собственных вооруженных сил. Служба сыновей одного народа в разных армиях, потенциально способных войти между собой в вооруженный конфликт, наносит непоправимый ущерб национальному сознанию. Это мы и видим сегодня в армии (особенно на Кавказе, да и на Украине).

Раскол русского народа. Стравить русских с русскими — голубая мечта революционеров. Лишь в этом случае будет устранен или надолго ослаблен великий народ, на котором держится огромная страна. А в воронку русского братоубийства будут втянуты и исчезнут десятки малых народов. Вот и «формулируют» радикальные интеллигенты обоснование войны. В февpальском (за 1991 г.) номеpе газеты «Утpо России» (оpгане Демокpатического союза) гpажданин В.Кушниp пишет в статье «Война объявлена, пpетензий больше нет»: «Война лучше худого лживого миpа… Стpана должна пpойти чеpез испытания… Боpьба с властью послужит всего лишь катализатоpом к буpным, pастянутым во вpемени событиям. Сpажаться будут две нации: новые pусские и стаpые pусские. Те, кто смогут пpижиться к новой эпохе и те, кому это не дано». В.Кушниру, в сущности, неважно, кто прав — новые или старые русские. Важно, чтобы они начали друг с другом воевать.

Так против чего направлена вся эта революция — против надоевшей «номенклатуры» или против десятков миллионов людей, к этой номенклатуре никаким боком не причастных? И нельзя считать радикальных интеллигентов такими глупыми, что они подожгли дом наших народов лишь для того, чтобы изжарить себе яичницу «перестройки». Яичница была лишь поводом, а целью — именно дом.

Сейчас архитекторы перестройки притворяются, будто они не владеют системным мышлением и сами, мол, удивляются, как это все взорвалось. Говорят: СССР рухнул под грузом межнациональных противоречий. Противоречия, мол, — всему причина, а перестройка лишь освободила их из под гнета коммунистического режима, и это хорошо! В этой логике виден тип мышления, который наука преодолела уже в конце XIX века. По этой логике, дом сгорает потому, что деревянный, а не потому, что какой-то негодяй плеснул керосина и подпалил. Поджигатель, мол, лишь освободил свойство дерева гореть.

Давайте на момент отбросим идеологические бредни и посмотрим, какой тип межнационального сосуществования обеспечивал так называемый «коммунистический» режим. Пишу «так называемый», потому что вся эта марксистская фразеология во многом была лишь ритуальной шелухой — ее произносили так, как произносят привычные ругательства, не вдумываясь в их смысл. Что же мы видим, сравнивая бывший «коммунистический» (еще говорят «имперский») режим и сломавший ему хребет нынешний, «демократический»? При старом режиме всем было вбито в голову, что народы СССР — одна семья, что надо друг друга уважать и друг другу помогать. Это подкреплялось делами — и строительством, и военным братством. Реальность была не безоблачна, но важно, какие догмы вбиваются в голову. Новый режим предложил в качестве основного принципа жизни закон рынка, и вбивает в головы соответствующие догмы (конкуренция вместо солидарности, личное против общего). Это — идеи, послужившие керосином при поджоге дома. А что на практике?

Говорят, прежний режим «подавлял противоречия», и это очень плохо. Действительно, подавлял — и в мыслях ни у кого не было создать организацию для убийств по национальному признаку. При первых поползновениях на инициаторов бросалась вся свора репрессивных сил режима. Но разве не для того существует власть, чтобы подавлять разрушительные импульсы оголтелого меньшинства поджигателей, которые есть в любом народе? Разве власть не обязана охранять покой и права граждан? И эту важнейшую функцию старый режим выполнял неплохо. В целом, можно сказать, что предыдущий «тоталитарный» режим представлял собой систему с отрицательной обратной связью по отношению к межнациональным (и многим другим) конфликтам. Каждый конфликт (и даже флуктуация, случайная вспышка противоречий) запускал экономические, культурные и репрессивные механизмы, которые этот конфликт или конструктивно разрешали, или по крайней мере подавляли острые проявления. И это были именно механизмы, а не импровизации типа посредничества Ельцина и Назарбаева в Нагорном Карабахе.

Что же мы имеем взамен? Демократия «раскрепостила» прежде всего именно поджигателей (так же, как в экономике — воров). Они, как по плану (вернее, по плану), провели серию пробных акций и поняли, что поджог разрешен, поскольку полезен для главной цели — разрушения империи. Что это за новое мышление — посылать в Фергану безоружных курсантов против толпы преступников, сжигающих людей живьем? Ничего нового в этом мышлении нет, это обычное пособничество преступникам в конъюнктурных политических целях. В итоге семи лет кропотливых усилий (а не потому, что дом был деревянный) мы имеем разрушенную страну с разгорающимся во всех углах пламенем межнациональных войн, внезапную депортацию 25 миллионов русских в иностранные государства, потоки беженцев и неудержимое скольжение к целому букету диктатур.

И опять, весь анализ перестройки показывает: в стране была создана система с положительной обратной связью относительно конфликтов. Каждое противоречие, вырождающееся в конфликт, благодаря культурным, экономическим и репрессивным действиям системы начинает автокаталитически разрастаться. Если прежняя система автоматически тормозила и гасила конфликты (независимо от личных качеств и ресурсов отдельных начальников), то нынешняя с такой же неуклонностью и автоматизмом конфликты разжигает.

Так в 1987 г. началось внедрение второй модели хозрасчета, предполагающей сокращение персонала на многонациональных предприятиях; так же насаждались кооперативы, сразу вступившие в конкуренцию по национальному признаку, породившую серию погромов; так же в 1992 г. армии Молдовы передаются танки, гаубицы и боевые самолеты, хотя имелись сотни способов хотя бы затянуть этот процесс до начала переговоров по Приднестровью. А к чему должна привести приватизация земли в Дагестане?

Это — не злая воля или ошибки отдельных политиков. Это — система, с неумолимым автоматизмом раскалывающая общество по всем потенциально имеющимся в нем трещинам и толкающая его к крупномасштабному братоубийству. Это — механизм самоуничтожения России, а вовсе не коммунистической системы — ее можно было демонтировать незаметно, без шума.

И хочется спросить всех наших уставших от митингов м.н.с. и инженеров: хоть это-то вы видите? Ведь вам было сказано: иного не дано, будет именно так. Посмотрите на Югославию. Ведь очевидно, что и там т.н. «коммунистический» (хотя и весьма либеральный) режим сумел на полвека соединить в благополучную страну народы с тяжелым историческим счетом друг к другу. Чего добились там, сокрушив этот режим и приняв схему реформ Международного валютного фонда (с которой списаны все наши программы)? Города в руинах, и хорватские усташи снова вырезают глаза у сербов. И ни у одного «демократического» идеолога не возникает, хотя бы из интеллектуального любопытства, вопрос: каким же образом народы уживались при «коммунистическом режиме»? Может, и нам, демократам, можно было бы чему-нибудь научиться — не перенять, а понять? Нет, их ослепил сиюминутный политический интерес.

М.С.Горбачев в 1988 г. сказал: «С перестройкой, как и со всякой революцией, нельзя играть. Тут нужно идти до конца, добиваться успехов буквально каждый день, чтобы массы чувствовали на себе ее результаты, чтобы ее маховик набирал обороты… Перестройка задевает интересы многих, все общество. И разумеется, ломка не обходится без конфликтов. Бомбы, конечно, не рвутся и пули не летят…». В полном соответствии с предписаниями архитектора, маховик перестройки набрал обороты и массы чувствуют на себе ее результаты — дальше некуда. Излишней стала и нотка сожаления, мол, «бомбы не рвутся и пули не летят». И бомбы уже рвутся, и пули летят. С экспериментальных полигонов Нагорного Карабаха и Хорватии прорабы и каменщики уже переносят испытанные там макеты на «всероссийскую стройку гражданской войны». И заградительные отряды ООН даже руки не будут пачкать. Они будут следить лишь за тем, чтобы наши бои за свободу, как выразился один французский обозреватель, «не слишком забрызгали Запад».

Демократическая интеллигенция, разумеется, тоже постарается не участвовать в грязном деле великой чистки. А пока что она выполняет свою культурную миссию: один ее отряд средствами убеждения, своим свободным словом раскалывает народ и науськивает одну его часть на другую. А второй отряд отвлекает людей песенками об общечеловеческих ценностях да «политическими разногласиями». И делает это так ловко, что людям уже спины припекает от пожара, а они уставились на сцену, где один клоун бьет другого по голове картонным кирпичом. А уважаемые политики время от времени успокаивают: «Да что вы, какое может быть братоубийство, если на дворе демократия! Да разве ж мы позволим!»

Разрушение системы внешней поддержки России. Вся «культура» перестройки замешана на провокации, на увеличении всех возможных трещин, на раскалывании своих — тех, кто по разным причинам тяготеет к России. Посмотрите, как быстро разрушили все обрамление СССР из стран «третьего мира» — этого ни в коем случае не стали бы делать правители, действительно старающиеся ввести страну в рыночную экономику в качестве независимой державы. А ведь создать это «обрамление» стоило больших трудов, знаний, ума. Действительность — не убогая рыночная модель, и страны-друзья — не торговцы.

Вспомним, как все эти годы воздействовали на взаимоотношения с нашими зарубежными друзьями (вассалами, сателлитами — называйте как угодно, суть не меняется: тот, кто ссорит вассала с державой, действует ради ее ослабления). Самоубийственная ритуальная выдача Хонеккера на десятки лет заведомо лишила Россию потенциальных политиков-союзников, готовых беззаветно ей довериться. Это — крупное событие, которое мы еще не можем в полной мере оценить, важный камень в здание «Нового мирового порядка»3. Возьмем примеры попроще. Вот что я увидел по телевидению случайно, урывками, только за один день 8 августа 1992 г.

1. Комментарии с Олимпиады в Барселоне, с финальных боев в боксе. Впервые в жизни я наблюдал столь демонстративное, нарушающее все нормы спортивной и общей этики недоброжелательство комментатора по отношению к команде одной страны — Кубы. Мало того, что комментатор превысил свои полномочия, страстно болея за всех соперников кубинцев, он уснащал речь совершенно неуместными оскорбительными шуточками.

2. Сообщение о визите вице-премьера Полторанина в Японию. Там он, оказывается, убеждал японское правительство «прекратить выплату репараций КНДР за ущерб, нанесенный во время 2-й мировой войны, — чтобы поскорее пал режим Ким Ир Сена». Оставим в стороне моральные соображения (какая тут, к чёрту, мораль!). Какого друга в лице корейцев (всех корейцев!) готовит для России вице-премьер? Они долго еще должны будут преодолевать чувство гадливости.

3. Правительство Вьетнама обратилось к правительству России с просьбой прекратить вещание на Вьетнам частной радиокомпании из Москвы, ведущей антикоммунистическую пропаганду. Премьер Гайдар отказался, сославшись, естественно, на «свободу слова». Возникает множество вопросов. Что за «частная» радиокомпания в Москве имеет столь мощные передатчики, что способна вещать на Вьетнам? Кто ей платит за это вещание? Кто, на каком уровне решил занять столь враждебную (отнюдь не нейтральную) позицию по отношению к крупной стране, с которой Россию так много связывает, ведь подобное радиовещание — акция идеологической войны? Зачем России эта ссора?

4. Горбачев заявил, что Македония — часть Греции. Мало ему Кавказа и Карпат, решил внести посильную лепту и в события на Балканах.

И такого рода мелкими минами непрерывно дробят созданные или потенциально дружественные связи России архитекторы перестройки и их смена. России державой не быть! — вот что стоит за всем этим.

На это же была направлена и акция нравственного демократа Бакатина, который преподнес американскому послу небывалый рождественский подарок — схемы системы подслушивания в посольствах США. А главное — выдал созданную кропотливым трудом сеть фирм (и людей) в разных странах, которые поставляли для строительства посольств США материалы с уже встроенными компонентами системы. Попросту, на сотню лет отшиб у всех в мире охоту помогать русской разведке (а без разведки нет державы). Это совершенно необычный, выдающийся факт — шеф секретной службы великой державы передал государственный секрет послу другой великой державы, которая если уже и не является официально признанным потенциальным противником (на дворе новое мышление!), то уж очевидно, как минимум остается конкурентом в ключевых геополитических проблемах.

Договоримся заранее не пускать сладкие слюни по поводу того, морально или безнравственно подслушивать разговоры дипломатов. Это — нормальная практика, от которой не собирается отказываться ни ЦРУ, ни Моссад, ни румынская Сикуритате. Более того, если уж Россию решено бросить в джунгли рыночной экономики, то надо заранее свыкнуться с мыслью, что закон этих джунглей — война всех против всех. И в этой войне, покуда она бескровна, шпионаж всех возможных видов является чуть ли не главным и постоянно совершенствуемым оружием — на то и информационное общество. Достаточно посмотреть современные западные фильмы — от серии о Джеймсе Бонде до шедевров Хитчкока, или прочесть романы о жизни современных корпораций или банков. Так что сказочки о новом мышлении написаны, действительно, для «страны дураков».

Но предположим даже, что шеф КГБ оказался самым выдающимся в мире идеалистом и решил, как Бармалей, одаривать бывших врагов бубликами. Максимум, на что он имел право как должностное лицо — приостановить использование безнравственного, с его точки зрения, средства получения информации, и войти в Верховный Совет с законопроектом о его запрещении. Нет, он пошел не в Верховный Совет, не в Правительство и даже не на коллегию КГБ. Он вынес за пазухой секретные бумаги и пошел с ними в иностранное посольство. На фоне того, что происходит со страной, это действительно событие само по себе мелкое. Дело Бакатина для нас — лишь реактив, лишь кислота, какой выявляют фальшивую монету. И образ мыслей, и характер совести, и отношение Бакатина к России проявились вполне, и никакой таинственной душевной драмы за ними нет («Подумаешь, бином Ньютона!» — сказал бы бес Коровьев, — а он наверняка был бы у нас как минимум Народным депутатом, если не от Союза журналистов, так от Академии наук). Поэтому, будучи уверенными в «кислоте», приступим к анализу «монеты».

Бакатин — виднейшая фигура и во всех отношениях свой человек в той группе нашей интеллектуальной элиты, которая возглавляет прозападное крыло либерально-демократического движения. Вместе с Шеварднадзе он составлял ядро видимой части «президентской рати» Горбачева. Вспомним, сколько упреков посыпалось на Горбачева в демократической прессе, когда он под давлением консерваторов велел на время уйти Шеварднадзе и Бакатину в тень. «Да как же вы могли пожертвовать лучшими, преданными вам кадрами!», и т.д. Может быть, Михаил Сергеевич, тоже известный идеалист, обманывался относительно Бакатина, и его поступок явился полной неожиданностью, очередной трагедией для доверчивого президента, как говорят, родом из русских крестьян?

В это невозможно поверить, ибо подобные дела Бакатин совершал и в бытность свою министром внутренних дел. Именно он нанес сильный удар по СССР, расчленив единое МВД и подчинив его куски республиканским правительствам, переживавшим детскую болезнь сепаратизма. Когда консерваторы подняли шум, президент сделал большие глаза: «Как! Расчленили милицию? Да не может быть! Обязательно скажу Бакатину, чтобы разобрался». Разбирательство кончилось тем, что Бакатин выдал боевикам сепаратистов большие партии автоматов Калашникова из арсеналов МВД СССР: «стреляйте, люди добрые!». Опять же, как убежденный демократ и враг «советской империи» Бакатин имел полное право сочувствовать латвийским сепаратистам. Но принять пост Министра внутренних дел этой «империи» и получать от нее жалованье, ведя против нее подрывную работу, мог лишь человек с психологией предателя (что, разумеется, само по себе ненаказуемо, а при новом мышлении стало даже достоинством государственного деятеля).

Вспомним весь латвийский эпизод в целом, он очень поучителен. Одной рукой Бакатин разрушает союзную милицию и вооружает сепаратистов. Горбачев делает большие глаза, а через плечо подмигивает Бакатину. Затем выходит Указ Президента СССР: «Разоружить боевиков немедленно! Бакатину — проследить!». Подчиненный МВД СССР рижский ОМОН начинает выполнять приказ, лезет под пули, жертвует благополучием своих семей, отказываясь верить, что в Кремле хохочут над этой «страной дураков» и ее защитниками. И когда перестроечный фарс подходит к концу, омоновцев сдают латвийской охранке — вопреки не только совести, но и Закону. Что же их бывший шеф Бакатин, в это время уже шеф КГБ? Не было сил пресечь эту акцию? Было некогда — списывал секретные документы? Или выдача Парфенова была согласована уже, когда издавался Указ о разоружении незаконных формирований?

Но главная борьба происходит, конечно, внутри — через запуск механизмов всех возможных гражданских войн (они, разумеется будут мало похожи на первую, и напрасно политики успокаивают: раз, мол, Чапаев в бурке не скачет, то и войны нет).

Каковы главные философские идеи поджигателей гражданской войны? Согласно этим идеям, цель будет достигнута, когда удастся вовлечь в нее именно русских. Ради этого и нагнетается страх перед угрозой русского шовинизма, русского фашизма, русской мессианской идеи и т.д. Ради этого провоцируются на насилие демонстративными (на первый взгляд, неразумными) оскорблениями и насилием русские в Прибалтике и Молдавии. Ради этого возникают перед камерами телевидения опереточные чернорубашечники «Памяти».

А чтобы расколоть русских, надо вбить им в голову мысль, что они не представляют одной нации, а делятся на два подвида и представители этих подвидов не являются друг другу ближними.4 Вчитайтесь: в новой гpажданской войне «сpажаться будут две нации: новые pусские и стаpые pусские — те, кто смогут пpижиться к новой эпохе и те, кому это не дано». Ведь это — одна из главных идей наших новых духовных пастырей. А теперь присмотримся к поведению и словам наших подростков и молодежи, прислушаемся к словам их любимых песен.

Страшно сказать — пропаганда во многом уже сделала свое дело. Они ощущают себя новыми русскими, они думают, что смогут прижиться к новой эпохе — надо только не бояться разделаться с вставшими на пути старыми русскими. Но как только эта линия водораздела начинает проходить внутри одной семьи, между родителями и детьми — это верный признак, что общество подготовлено к гражданской войне и подспудно она уже тлеет. И тот, кто этого не понял — уже несчастный человек. А кто понял и не попытался в меру сил погасить фитиль — пособник преступников. А о тех, кто фитиль поджигал — и говорить нечего, им от какой либо разновидности суда уже не уйти.

Разрушение культурных основ самосознания. Сыграв, с помощью средств культурного воздействия, решающую роль в разрушении «империи», радикальные интеллигенты сосредоточили свои усилия на подрыве национального самосознания и исторической памяти именно русского народа. Посмотрите, как используется телевидение, чтобы исподволь внедрить в подсознание людей мысль о том, что русские — недочеловеки, что их кровь и судьба по своей ценности ни в какое сравнение не идут с кровью цивилизованного человека. За одни сутки в Бендерах убили почти триста человек, отстаивающих свое право жить с Россией, выгнали из родных домов 50 тысяч. Но судьбе двух немецких заложников в Ливане российское телевидение посвятило в десять раз больше эфирного времени, чем этому «инциденту».

И не из природного садизма рационально мыслящие гуманитарии с телевидения дали непосредственно после показа растерзанных трупов детей и женщин рекламу «салон-шампуня и кондиционера Видаль Саcун в одном флаконе»! Ведь на языке этой знаковой системы русскому человеку было сказано: всех вас так уничтожим — и мир не поморщится. Нам долго рассказывают, как обиделись судетские немцы на неловкое высказывание чехословацкого президента Вацлава Гавела — и ни слова о том, как договорился Ельцин со Снегуром о «защите» русских в Приднестровье. Но разве интеллигенция хоть что-нибудь поставила в вину этому телевидению? Разве не заняла она резко враждебную позицию по отношению к тем, кто пошел его пикетировать, разве не рукоплескала разогнавшей пикетчиков полиции?

Пресса действует более открыто, разъедает историческую память русских просто навязчиво. Вот Михаил Эпштейн в «Независимой газете» дает очередное фрейдистское объяснение русской истории. «Наша поправка к этому космическому действу [собиранию огромной России] простая: любовь и ненависть — это два слагаемых одного чувства ревности. Ревность превращает любовь в ненависть, а заодно и предотвращает благополучный исход истории, когда народы, распри позабыв, соединились бы в одну счастливую семью. Нет счастья на этой земле, и особенно на той ее шестой части, которая глубоко предрасположена к ревности. Не оттого ли такой странный, рваный рисунок у российской истории, что ревность — ее господствующая страсть?».

Известно, что важным элементом национального самосознания русского народа являются образы двух отечественных войн — против Наполеона и против Гитлера. Оба эти образа подвергаются целенаправленной эрозии. Красноречива вся кампания по дискредитации маршала Жукова, канонизированного в народном сознании (а ведь уже мазнули и по Кутузову с Суворовым!). Еще более важны попытки разрушения самого образа Великой отечественной — от ее квалификации как «столкновения двух мусорных ветров» (Е.Евтушенко) или присланных из Иерусалима заметок В.Некрасова, пришедшего к мысли, что «наше дело было неправое» (это из Иерусалима-то!), до разглагольствований В.И.Мильдона в «Вопросах философии»: «Дважды в истории Россия проникала в Западную Европу силой — в 1813 и в 1944-1945 гг., и оба раза одна душа отторгала другую. В наши дни Россия впервые может войти в Европу, осознанно и безвозвратно отказавшись от силы как средства, не принесшего никаких результатов, кроме недоверия, озлобленности и усугублявшегося вследствие этого отторжения двух душ». Пусть молодые интеллигенты вчитаются в эти сентенции философа сегодня, пока еще живы их отцы и деды. Ибо завтра мильдоны и евтушенки убедят, что Россия напала и на наполеоновскую Францию, и на гитлеровскую Германию (как уже уверены в этом студенты США). А пока что все большая часть интеллигенции сожалеет, что зря мы разозлили цивилизованных немцев своим сопротивлением.5

Сейчас, когда «империя» разрушена и, казалось бы, декларированные демократией цели достигнуты, красноречив рефрен все большего числа интеллектуальных эссе: в силу своего внутреннего, имманентного порока никогда русские благополучного исхода истории иметь не будут, как не будут и благоденствовать. М.Эпштейн упирает на ревность (ее вариант, по мнению Эпштейна — тупая зависть русских, особенно у крестьян). Д.Фурман (директор Центра политологических исследований в фонде Горбачева) видит причину в недостаточном трудолюбии и чистоплотности русских. Он сравнивает их с немцами: «С народом, в культуре которого выработано отношение к труду, как долгу перед Богом, обществом и самим собой, у которого есть представление о некоем обязательном уровне чистоты, порядка, образования, жить без которых просто нельзя, — вы можете сделать все, что угодно, он все равно быстро восстановит свой жизненный уровень. Вы можете разбить его в войне, ограбить, выселить с земель, на которых сотни лет жили его предки, искусственно разделить его между двумя разными государствами…, как мы это сделали с немцами — все равно пройдет какой-то период времени и немцы будут жить лучше, чем русские и поляки… При этом роль культурного фактора очень устойчива. Как в XVIII веке немецкий крестьянин жил лучше русского, так это было и в XIX веке, и в ХХ в., и, скорее всего, будет… и в XXI веке». Мол, вы, русские, грязнули необразованные, хоть немцев в войне ограбили, а все равно как без штанов ходили, так всегда и будете ходить!

Д.Фурман утверждает, что «немец жил, живет и будет жить лучше русского». Кто же это говорит — дебил, все «общечеловеческие ценности» которого свелись к колбасе? Нет, тонкий интеллигент, историк религии. Что же это стряслось с интеллигенцией — утеряла систему координат и уже не различает больше и лучше, жить и потреблять? И если бы это было редкостью. Нет, это уже кредо демократической интеллигенции. Более того, критерием качества жизни у нее стало уже даже и не потребление, а вид товаров на полках магазинов. Пусть старики мрут с голоду, пусть даже я сам не смогу ничего купить — лишь бы витрины были полны и реклама сияла!

Д.Фурман морщит нос: у русских нет «представления об обязательном уровне чистоты». Но ведь мы в 30-е годы, в бедной стране, создали систему санитарной службы, изучать которую приезжали со всего мира. Ее разрушили нынешние культуртрегеры — так что мы покупаем теперь в подворотне мясо и не знаем, от какого оно живого существа (и живого ли)? Да что санэпидстанции — пpоизводство мыла сумели снизить чуть ли не в тpи pаза. Видимо, слишком буквально поняли слова своего отвеpженного учителя Маpкса, что уpовень культуpы стpаны выражается количеством потpебляемого мыла. Так что «уpовень чистоплотности» pусских опpеделяется искусством политиков — соpатников Фуpмана.

Примечательно, что постоянно акцентируется роль культурного фактора как устойчивой системы, что само по себе показывает — вовсе не в разрушении коммунизма пафос революции, а в трансформации более глубоких слоев национального сознания. А.Плахов говорит об эстетике русского космоса как «эстетике выкидыша», М.Эпштейн — о Некрасове, «создавшем в своих стихах настоящую энциклопедию русской ревности». И ведь речь идет не об экстравагантных заявлениях отдельных интеллектуалов. Можно сказать, что наиболее серьезные органы демпрессы отрицают само право на существование русского «культурного космоса» как явления мировой цивилизации. И в этом отрицании пресловутый «коммунизм» не более чем ярлык, который по желанию можно прилепить к чему угодно.

Вот А.Головатенко в статье «Большевизм как отражение русской культуры» использует обвинение в коммунизме уже для того, чтобы противопоставить Россию цивилизованной «католической Европе (а в XVI веке и Европе лютеранской)» — ясно, что не Россию после 1917 года: «Может быть, бесконечное вращение, топтание, круженье-шараханье — это просто неизбежный способ передвижения в том зеркально-зазеркальном культурном пространстве, которое сложилось в России в последние века». И, как это стало почти нормой, ссылка на авторитет Чаадаева — «ведь еще в 1836 году Чаадаев утверждал…» и т.д.

Сегодня важнейшим идеологическим (а теперь уже и политическим) оружием радикальных демократов стало обвинение в антисемитизме — при строжайшем табу на выяснение смысла самого этого важного и вовсе не простого понятия. Судя по всему, русская интеллигенция санкционировала такое использование страшного ярлыка. Но в этом случае она должна принять на себя и ответственность за то, что ярлык, по сути, уже наклеен на саму русскую культуру. Или опять скажут «а мы не знали!»? Так вот, в элитарном академическом журнале «Общественные науки и современность» Аб Мише, взяв Гоголя в качестве всемирного эталона антисемитизма, пишет: «Гоголь бессмертен. И вездесущ. Глаголом антисемитским жегшие сердца людей, вот они, гоголи, каждому народу свои», — и перечисляет главных гоголей разных народов, в том числе: «в России — вождь декабризма Пестель, ничтожный Булгарин и великий Пушкин, Достоевский, И.Аксаков»… и т.д.

Как постоянная тема, ненавязчиво звучит мысль о вторичности русской культуры, ее полной заданности образцами Запада. Как утверждал в «Независимой газете» А.Генис (отрекомендованный ею как «современный мыслитель»), «русская культура, попав в капкан истории, осуждена решать уже решенные вопросы, обречена раз за разом возвращаться к своим истокам». О чем спорить с таким мыслителем? Здесь надо только спросить русских интеллигентов: понимаете ли вы, что, оставаясь под знаменами этих «мыслителей», вы отказываетесь от Достоевского и Вернадского? Что вопрос заострен этими мыслителями до предела и не ответить на него уже нельзя, само умолчание будет ответом?

Русский народ как мутант человечества. Новые идеологи взяли за основу самую примитивную мысль: в течение многих веков у русского народа вследствие «отклонения от столбовой дороги цивилизации» не могло быть ни нормальной нравственности, ни нормального интеллектуального развития, ни нормальной экономики.6 Эта мысль звучит постоянно, но под сурдинку. Читаешь вроде бы нормальный текст на какую-то тему, а по нему разбросаны, как бы невзначай, например, утверждения, как об очевидном факте, о «двоемыслии, которое не десятилетия, а века душило в России искреннюю веру и искренние побуждения к добру и честной жизни» (доктор филологических наук Ю.В.Манн, автор ряда книг о русской литературе, опять укоряющий нас образом Штольца).

Вот виднейший философ, «грузинский Сократ» Мераб Мамардашвили объясняет французскому коллеге как бы предусмотренный провидением крах России: «Живое существо может родиться уродом; и точно так же бывают неудавшиеся истории. Это не должно нас шокировать. Вообразите себе, к примеру, некоторую ветвь биологической эволюции — живые существа рождаются, действуют, живут своей жизнью, — но мы-то, сторонние наблюдатели, знаем, что эволюционное движение не идет больше через эту ветвь. Она может быть достаточно велика, может включать несколько порой весьма многочисленных видов животных, — но с точки зрения эволюции это мертвая ветвь. Почему же в социальном плане нас должно возмущать представление о некоемом пространстве, пусть и достаточно большом, которое оказалось выключенным из эволюционного развития? На русской истории, повторяю, лежит печать невероятной инертности, и эта инертность была отмечена в начале 19 века единственным обладателем автономного философского мышления в России — Чаадаевым. Он констатировал, что Просвещение в России потерпело поражение… По-моему, Просвещение и Евангелие (ибо эти вещи взаимосвязанные) совершенно необходимы… Любой жест, любое человеческое действие в русском культурном космосе несут на себе, по-моему, печать этого крушения Просвещения и Евангелия в России».

Ну можно ли себе представить, чтобы русский человек (и даже оголтелый шовинист), каким бы Сократом его ни называли, рассуждал таким образом о судьбе культурного космоса другого народа? Или отзывался о крупнейшем национальном писателе так, как М.Мамардашвили о Достоевском («стоит ему перейти на уровень рефлексии, и он становится просто глупцом, идиотом»).

Но есть выступления и даже целые серии, в которых мысли об «антицивилизованности» России не разбросаны и не замаскированы, а заявлены как главный тезис. Пришлось мне в 1991 году попасть на советско-американский симпозиум в Гарварде, посвященный русской науке. Видные советские философы были приглашены как докладчики. И кажется невероятным: один за другим они выходили на трибуну и доказывали, что науки в России не было и быть не могло — потому, что она тысячу лет назад приняла православие!

Вот доклад доктоpа философских наук Муpада Ахундова. В его эпическом полотне pеволюция 1917 г. выглядит как незначительный эпизод — пеpвоpодный гpех pусских совеpшен в Х веке, когда была выбpана «непpавильная» ветвь хpистианства, а затем в XIII веке, когда русские «из идеологических соображений» отказались подчиниться прогрессивному Ливонскому ордену, который нес «западный образ жизни, перестройку общества на основе немецких законов и установление в деревне цивилизованной земельной ренты».

Россия — неблагопpиятная мутация в эволюции человечества. Аргументы просты, как мычание: «В науке России пpеобладали послушные «сеpедняки», котоpые лишь повтоpяли западные pаботы, а таланты очень часто оказывались не нужными… Конечно, науки были, но они существовали как чужое поpождение Запада на пpавославном Востоке, естествоиспытатели pассматpивались в опpеделенном смысле как иностpанцы и иновеpцы». Это говоpится о pусской науке вообще, во все вpемена. Лобачевский, Менделеев, Павлов, Веpнадский, Ипатьев и Вавилов — послушные «середняки»! И ведь очевидно, что ученые такого pанга не могли появиться без научной сpеды соответствующего уpовня и без опpеделенного интеллектуального климата в стpане. Прекрасно это знает философ из АН СССР, но стоит на том, что наука в России находилась под идеологическим пpессом пpавославия в отличие от стимулиpующего вольнодумство и научную мысль католицизма.

Он говорит в докладе: «Вольномыслию и кpитицизму в России был дан жестокий уpок, и воцаpила идеологическая власть догматического пpавославия над культуpой России… К pаботе pусских ученых пpедъявляли свои тpебования и служители пpавославной цеpки, котоpые, напpимеp, выступили пpотив книги И.М.Сеченова «Рефлексы головного мозга».

Повсюду отношения между наукой и цеpковью были долгое вpемя очень деликатными. Однако сказать, что пpавославие было более нетеpпимо, чем католичество — значит в лучшем случае не знать ни пpавославия, ни католичества. Но ведь не в незнании дело! Прекрасно помнит философ науки М.Ахундов такие имена, как Джоpдано Бpуно, Галилей или Даpвин (на пpимеpе последнего пpоблема выясняется особенно хоpошо, ибо имеется сpавнительное исследование конфликта с идеологией и цеpковью пpи pаспpостpанении даpвинизма в целом pяде стpан, включая Россию). Утвеpждается, что по сpавнению с западным хpистианством пpавославие отличалось большей нетеpпимостью и тоталитаpизмом («…несколько лидеpов еpеси были сожжены в 1504 г.»). И это — в сpавнении с католической инквизицией или сожжением 50 000 ведьм в пеpиод Рефоpмации в Геpмании.

Невозможность существования собственной науки на pусской почве философ объясняет якобы изначально заложенными в pусскую культуpу антиинтеллектуализмом и нетеpпимостью: «Культуpа России была сугубо цеpковной. Что же касается интеллектуальных новаций в России ХV в., то они пpактически полностью отсутствовали».

Ну можно ли пpедставить себе кpупную стpану после истоpической Куликовской битвы, в пеpиод становления госудаpства — без интеллектуальных новаций? И после этого М.Ахундов называет своих советских коллег «философами-зомби»! Он утвеpждает даже, что «Россия вступила в боpьбу за монополизм в хpистианстве… Все это сопpовождалось pелигиозной нетеpпимостью, цеpковным консеpватизмом и вpаждебностью к pационалистическому (т.е. еpетическому) Западу».

О какой боpьбе за монополизм в хpистианстве может идти pечь? Кого пыталась Россия обpатить в пpавославие из католиков или пpотестантов? О какой pелигиозной нетеpпимости говоpит автоp по имени Муpад Ахундов, дослужившийся в московском институте до высокого научного чина? Речь идет о целенапpавленной и pадикальной фальсификации всей истоpии pусской культуpы, а вовсе не о борьбе с коммунизмом.

Примечательной была реакция американских советологов — историков русской и советской науки. Они прекрасно понимали, что измышления Ахундова — чушь, ответ на четкий «социальный заказ», и в кулуарах (но не с трибуны) отмежевывались от антирусской направленности советских докладов весьма резко. А в последний день со мной разговорился молодой историк, который долгое время работал в московских архивах, изучая русскую экологическую школу 20-х годов. Он рассказывал с большим энтузиазмом, был просто влюблен в наших ученых, которые, по его словам, обогнали Запад на 50 лет. И я спросил его: «Вы прослушали четыре советских доклада, и их главная мысль состояла в том, что в России не было и не могло быть своей национальной науки». Он с этим согласился — да, таков был смысл докладов.

Я продолжал: «Скажите, как по вашему, была ли в России наука?» Он был смущен и начал лепетать какую-то чепуху о Петре I, о русской элите и ее оторванности от народа. Я повторил вопрос и попросил ответить попросту, без туманных рассуждений, согласен ли он с утверждением, будто в России не было своей науки. Парень долго мялся, а потом честно признался: «На этот вопрос я отвечать не буду. Это вопрос чреватый. Это вопрос взрывчатый» (он хорошо владел русским языком).

Наступила моя очередь изумиться. Не ответить на такой простой вопрос, да еще будучи историком русской науки, да еще один на один, без свидетелей! Где же ваша свобода и демократия? Выходит, начальство заранее сформулировало примитивный русофобский тезис, который нельзя было ставить под сомнение.

Сейчас, когда все иносказания идеологической кампании архитекторов перестройки достаточно хорошо проиллюстрированы практической политикой министра Козырева, маска «борьбы с коммунизмом» отброшена. К власти в стране пришел отряд энтузиастов старой идеи «мирового государства», управляемого просвещенным, но весьма жестким международным правительством. И с их точки зрения само существование огромной и самобытной России, да еще населенной людьми белой расы (то есть, как бы предателями цивилизации) — недопустимое безобразие.

И уже совершенно открыто пишет в «Вопросах философии» ставший крупным идеологом врач Н.Амосов: «Созревание — это движение к «центральному разуму» мировой системы, возрастание зависимости стран от некоего координационного центра, пока еще (!) не ставшего международным правительством… Можно предположить, что к началу ХХI века вчерне отработается оптимальная идеология… — частная собственность 70% и демократия — в меру экономического созревания…

Это не означает бесконфликтности и даже не гарантирует постоянного социального прогресса… Будет сохраняться несовпадение интересов, продуцируемое эгоизмом и агрессивностью на всех уровнях общественных структур. Особенно опасными в этом смысле останутся бедные страны. Эгоизм, нужда могут мобилизовать народы на авантюрные действия. Даже на войны. Но все же я надеюсь на общечеловеческий разум, воплощенный в коллективной безопасности, которая предполагает применение силы для установления компромиссов и поддержания порядка. Гарантом устойчивости мира послужат высокоразвитые страны с отработанной идеологией и с достаточным уровнем разума».

Разве не ясно здесь, какова будет разрешенная для России («в меру экономического созревания») демократия и как будут поддерживать у нас порядок «высокоразвитые страны с отработанной идеологией»? И ведь идущие за Амосовым интеллигенты-демократы продолжают искренне считать себя патриотами России.

Да и не только о России речь. Известна озабоченность совpеменных западных философов и теологов тем культуpным кpизисом западной цивилизации, котоpый они связывают с атомизацией общества и атpофией «естественного pелигиозного оpгана». А те pусские, котоpым довелось сейчас долго жить на Западе, особенно в унивеpситетах, не могли не видеть тоску духовно pазвитой части евpопейской интеллигенции. И тоска эта вызвана именно тем, что обнажился неpазpешимый кpизис этой цивилизации, котоpая уже не может «паpазитиpовать на секуляpизованных заимствованиях из хpистианства».

Пpиpодные огpаничения экспансии означают непpимиpимое столкновение тех культуpных оснований, котоpые одновpеменно необходимы для западной цивилизации. Ведь сохpанить матеpиальный тип жизни и социальный поpядок особых пpоблем не пpедставляет — надо только всеми доступными сpедствами затоpмозить pост потpебления у 80% «слабоpазвитого» населения Земли. Аpсенал сpедств для этого отpаботан (займы МВФ, деиндустриализация, «Буря в пустыне»). Пpотивоpечие находится именно в духовной сфеpе — желание свободы потреблять несовместимо с потребностью одновременно чувствовать себя гуманистами и демократами. Но отсылка к духовной сфере сpазу вызывает буpную pеакцию: здесь видится «pусский мессианизм».

И опять демократы-интеллектуалы ссылаются на непререкаемый авторитет Чаадаева. Философ-русофоб, «мстящий русской жизни», о котором О.Э.Мандельштам сказал: «Мысль Чаадаева — строгий перпендикуляр, восставленный к традиционному русскому мышлению. Он бежал, как от чумы, от этого бесформенного рая», — явно стал тайным духовным отцом нынешней «демократии». Ведь все «независимые газеты» полны просто перепевами обвинения Чаадаева вроде: «ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины» или «мы составляем пробел в нравственном отношении». Читая Ахундова, разве не вспоминаем мы слова Чаадаева: «Повинуясь нашей злой судьбе, мы обратились к жалкой, глубоко презираемой этими [западными] народами Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания».

И разве не следует вспомнить сказанное Н.И.Ульяновым о самом «басманном философе» (да и о его почитателях): «Допусти Чаадаев хоть слово о какой-нибудь прогрессивной роли православия, он бы погиб безвозвратно, но о католичестве мог безнаказанно говорить дикие вещи, несовместимые с элементарным знанием истории. Откуда он, например, вычитал, что «рабство» в Европе (он разумел крепостное право) обязано своим исчезновением западной церкви? Или, с какой стати приписываются ей все успехи цивилизации? Как будто вовсе не был затравлен Абеляр и не был сожжен Джордано Бруно, как будто Лютер не называл Коперника дураком, а Галилей не стоял перед трибуналом инквизиции!.. Если история наша жалка и ничтожна, если мы — последний из народов, если даже на лицах у нас — печать примитивизма и умственной незрелости, причина этому — наше религиозное отступничество… Чаадаев, безусловно, ощутил родную землю как недостойную его гения. Как крепостной мальчишка, научившийся в помещичьем доме болтать по-французски с барчатами, он устыдился своего происхождения и своих родителей — презрел и возненавидел саму душу России, выраженную в ее прошлом. С бойкостью и хлесткостью вынес приговор одной из самых многострадальных историй… К позорному столбу пригвождалась не власть, бюрократия, произвол, не временное и изменчивое, а вечное и неизменное — наша национальная субстанция».

Отношение к родной стране определяется не знанием и не логикой — оно сродни религиозному чувству. Чаадаев знал примерно то же, что и Пушкин. Но Пушкин писал «Руслана и Людмилу» или «Полтаву», а Чаадаев такие строки: «Никаких чарующих воспоминаний, никаких прекрасных картин в памяти, никаких действенных наставлений в национальной традиции. Окиньте взором все прожитые нами века, все занятые пространства — и вы не найдете ни одного приковывающего к себе воспоминания, ни одного почтенного памятника… Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя… Явившись на свет, как незаконорожденные дети, лишенные наследства, без связи с людьми, предшественниками нашими на земле, не храним в сердцах ничего из наставлений, вынесенных до нашего существования… Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество…». И так далее, вплоть до возмущения самим климатом в «стране, о которой можно не на шутку спросить себя, была ли она предназначена для жизни разумных существ».

То же самое мы претерпеваем и сейчас — да не от одних только философов, а, фактически, от всего сословия интеллигенции. Огpомное большинство населения России с «отсталой» психологией и «отсталым» менталитетом подвеpжено сейчас духовной пытке, главным инстpументом котоpой стал автоpитет науки и научная pациональность. Пpотив этих инстpументов у наших людей пpосто нет защиты. Вот депутат Николай Амосов. В своих социал-даpвинистских манифестах он доказывает, что человеческий pод делится на «сильных» и «слабых», и видит главную задачу науки в кpупномасштабной селекции населения на эти два подвида. Если бы он подписал эти манифесты пpосто своим именем или подписался «хиpуpг Амосов», психологически было бы легче защититься от pазpушительных постулатов, невыносимых для человека с традиционной уpавнительной психологией. Но подпись гласит: «академик Амосов», и люди воспpинимают это как слово Науки.

Не о борьбе с коммунизмом здесь идет речь, а о разрушении тех архетипов коллективного бессознательного, которые и определяют культурный генотип русского народа (и большинства других народов СССР). Это — разрушение цивилизации, всего российского Космоса. Это — культурный геноцид сложной системы множества народов, который с очень большой вероятностью перейдет в обычный геноцид.

1996

Примечания:

Примечания