• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Существует ли вероятность того, что Вашингтон может пренебречь жизненно важными интересами мирового сообщества и позволит чаше исторических весов, заполненной пусть даже значительными, но конъюнктурными неурядицами, перетянуть другую чашу со стратегическими ценностями, необходимыми для поддержания стабильности и безопасности в мире? К стратегическим ценностям российско-американского сотрудничества я отношу в первую очередь противодействие распространению ядерного оружия, ограничение и сокращение ракетно-ядерных вооружений, урегулирование региональных конфликтов.

На стыке XX и XXI веков особенно острый характер приобрела проблема распространения ядерного оружия. Заявила о своем намерении осуществлять военную ядерную программу КНДР. Не заявляя об этом, резко активизировал работу по обогащению урана, пройдя весь цикл и быстрыми темпами наращивая необходимое техническое оборудование, Иран.

Официально ядерными державами считаются пять стран – США, Россия, Китай, Великобритания и Франция. Их ядерный статус закреплен постоянным членством в Совете Безопасности ООН. С ядерным оружием в руках этой «пятерки» мир смирился, но с учетом необходимости его сокращения. Примиренческой реакции в немалой степени способствовал успех политики ядерного сдерживания во время холодной войны.

Однако такое отношение не распространяется на всех тех, кто стучится в двери ядерного клуба в настоящее время, и этому есть свои причины.

Помимо официальной «пятерки» уже существуют три неофициальных (непризнаваемых) ядерных государства – Индия, Пакистан и Израиль. В отношении этой «тройки» высказываются различные точки зрения при весьма распространенном выводе, что появление у нее ядерного оружия не отдаляет, а, напротив, может приблизить перспективу его применения. Помню, как в 1996 году президент Клинтон, принимая меня, в ту пору министра иностранных дел России, сказал: «Самой большой угрозой в XXI веке может стать ядерное столкновение между Индией и Пакистаном». Отношения между этими государствами вступили в стадию разрядки. Все это было, правда, до осуществления зверского террористического акта в Мумбаи в конце ноября 2008 года. Отношения между Индией и Пакистаном снова напряглись.

Но нельзя закрывать глаза на то, что у ядерной проблемы в Индостане есть и другая сторона. Опасно игнорировать тот факт, что внутренняя обстановка в Пакистане далека от стабильности. И это в условиях, когда в стране много сторонников афганских талибов, организация которых в свое время была создана с прямым участием пакистанской военной разведки. Исторический опыт уже свидетельствовал, что из Пакистана «утекали» ядерные технологии. Сегодня речь идет о том, что из дестабилизированного Пакистана может «утечь» ядерное оружие в руки террористических организаций или близких к ним талибов.

Ядерным государством стал и Израиль. Существует немало людей, которые оправдывают это тем, что «маленький израильский островок» окружен огромным враждебным ему арабским миром. Такое объяснение имело бы смысл, если бы ядерное оружие Израиля было «средством сдерживания» и Израиль не стоял у истоков преобладающего числа войн и военных операций на Ближнем Востоке, не говоря уже о людской скученности, арабо-израильской чересполосице.

Если говорить об иранском факторе, который, дескать, оправдывает наличие у Израиля ядерного потенциала, то следует напомнить, что Израиль вышел на обладание ядерным оружием тогда, когда у власти в Тегеране еще находился шах, который имел наилучшие отношения с израильским руководством. Нынешние иранские власти враждебно настроены в отношении Израиля – это факт. Но и в данном случае трудно говорить о «сдерживающем» характере израильского ядерного оружия. Нет оснований считать, что Иран инициативно готовится к нападению на Израиль. В то же время наличие ядерного вооружения у Израиля может подталкивать Иран к форсированному осуществлению военной ядерной программы.

Иран настойчиво заявляет о мирном характере всех своих ядерных работ. И действительно, Иран не вышел из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушает буквы этого Договора. Однако на таком благоприятном для Ирана фоне особенно нелепо выглядит целый ряд заявлений и действий иранской стороны, которые, казалось бы, должны уверять в мирном характере его ядерной программы.

Первое. Позитивные заявления о готовности поставить под контроль МАГАТЭ всю свою ядерную программу несовместимы с фактическим отказом Тегерана дать ответ на часть вопросов агентства относительно прошлой деятельности Ирана в этой сфере. МАГАТЭ провело несколько раундов переговоров с Ираном. Вначале переговоры шли успешно, но по докладу генерального директора агентства Аль-Барадея, представленному в конце мая 2008 года, Иран не прояснил вопроса о «предполагаемых исследованиях». Этот вопрос является, как доложил Аль-Барадей, «…важным для оценки прошлой и нынешней ядерной программы Ирана».

Второе. Иран, по сути, уходит от определения позиции по предложению обогащать уран для мирных целей на российской территории. Точно так же Иран не склонен даже упоминать о более широком предложении президента Путина, которое могло бы создать выход из щекотливого положения: всем странам (подчеркиваю: не только Ирану, но всем), осуществляющим мирные ядерные программы, обогащать уран в центрах, образованных рядом государств, обладающих соответствующими возможностями.

Третье. Противоречивые сигналы из Тегерана поступают в то время, когда происходит ускорение работ в Иране по созданию каскадов центрифуг для обогащения урана, что при достижении их критического числа может быть использовано как в мирных, так и в немирных целях. Многие расценивают такую позицию как стремление выиграть время.

Я принадлежу к тем, кто, несмотря на все эти двусмысленности, не верит, что в Иране уже принято политическое решение о создании ядерного оружия. Но не ясно ли, что в случае раскручивания нынешней иранской тактики таких «Неверов» будет все меньше?

В этих условиях обозначились и сохраняются два подхода к иранской ядерной проблеме. Отрицая на словах, что готовится военная операция против Ирана, США стягивают военно-морские силы в зону Персидского залива. При этом ставка делается на навязывание Ирану решения с помощью силового варианта. Россия и Китай не считают, что исчерпаны все дипломатические и переговорные возможности. Европа колеблется, но не в сторону применения военной силы.

Выбор военного пути для решения иранской ядерной проблемы чреват последствиями даже похлеще тех, что мы наблюдали в Ираке. Можно прогнозировать не только более сильный отпор интервентам со стороны иранских вооруженных сил, но и открытие «второго фронта» против американской армии в соседнем с Ираном Ираке. Это еще больше осложнит попытки привести Ирак к умиротворению.

При ставке на военную силу игнорируется также и внутрииранский фактор. В Иране существуют группы лиц, выражающих несогласие с «излишне радикальной» линией, которая ведет страну к изоляции и серьезным экономическим трудностям. Еще сравнительно недавно немало иранцев группировалось вокруг тогдашнего президента Хашеми, поддерживая курс на демократизацию. Однако в случае применения силы против Ирана, уверен, произойдет сплочение всего иранского политического класса.

В отсутствие в Тегеране безоговорочного единства по вопросу об отказе принять компромиссную линию, способную вывести ядерную проблему из тупика, я убедился и сам, находясь в Тегеране в апреле 2007 года по приглашению Али Вилаяти – бывшего министра иностранных дел Ирана, а ныне советника духовного лидера страны Хаменеи.

О моей предстоящей поездке в Иран В.В. Путин сообщил Дж. Бушу во время встречи с ним в Сиднее на переговорах стран – участниц АТЭС. Некоторые детали этой поездки обсудили в Сиднее СВ. Лавров и К. Райс. Так что можно считать – Россия и США работали согласованно. Президент Путин при этом рассчитывал на успех моей миссии в стремлении побудить Иран предпринять позитивные шаги, чтобы избежать принятия новых резолюций Совета Безопасности ООН, ужесточающих меры против Ирана. «Надо нам всем подумать, какой дополнительный сигнал нужно послать иранцам, – сказал Бушу Путин. – Надо предложить им под любым предлогом заморозить обогащение урана. Пусть даже скажут, что они достигли всего, чего хотели, уже освоили технологии». И Буш, и Райс согласились с такой постановкой.

Перед отъездом я получил инструкции от президента России и на их основе провел встречи с иранскими руководителями. К идее «пакета», составленного из моратория на обогащение урана и переговоров с США в рамках «шестерки» (включающей помимо России и США Великобританию, КНР, Францию и Германию), очень внимательно отнесся Вилаяти. Обнадеживающе прозвучали слова президента Ахмединеджада, что он должен обсудить эту тему с советниками. А министр иностранных дел Ирана М. Моттаки без обиняков отклонил эту идею.

В октябре в Тегеране состоялся саммит прикаспийских государств. Вопрос о моратории Ирана на обогащение урана упорно ставился В.В. Путиным перед иранскими коллегами. В то время иранское руководство так и не пришло к восприятию этого предложения. Однако, по имеющейся информации, визит президента России увеличил число тех, кто в Иране расположен к поискам взаимоприемлемого решения.

Все-таки думаю, что здравый смысл восторжествует и Иран согласится на предлагаемые компромиссы, которые позволят ему при сохранении лица снять напряженность и активизировать международное сотрудничество в развитии невоенной ядерной программы. Это, конечно, будет зависеть от того набора средств, которые хотят использовать США против Ирана. Предотвращение выхода Ирана на ядерное вооружение может быть обеспечено лишь при коллективных, согласованных усилиях мирового сообщества, в первую очередь США и России.

В случае с противодействием ядерному вооружению КНДР критическое значение приобрело совместное участие в этом процессе не только США и России, но особенно Китая.

Отличие КНДР от Ирана в том, что Северная Корея открыто заявила о своем намерении работать над созданием ядерного оружия. Официально КНДР мотивировала стремление выйти на обладание ядерным оружием еще в первой половине 90-х годов XX века необходимостью обеспечить свою безопасность. Гипотетически тогда могла рассматриваться угроза со стороны Республики Кореи, вплотную поддерживаемой Соединенными Штатами. В нынешних условиях такая «традиционная» угроза практически исключается. Отношения между двумя Кореями стали гораздо лучше после провозглашения президентом РК Ким Де Чжуном так называемого курса «солнечного тепла». В 2000 году была подписана совместная декларация Севера и Юга в Пхеньяне, в которой сделан акцент на экономическое сотрудничество двух государств. Сняв угрозу форсированного объединения двух Корей, чего опасаются и в Сеуле, и в Токио, и в Пекине, так как это неизбежно приведет к потоку беженцев из Северной Кореи, соглашение создало условия для действительного сближения двух корейских государств.

При администрации Клинтона спало напряжение между США и КНДР. Этому способствовали поездка в Вашингтон первого заместителя Ким Чен Ира по комитету обороны, а также шестичасовая беседа в Пхеньяне с Ким Чен Иром госсекретаря США Мадлен Олбрайт. После прихода к власти в США администрации Буша, который еще в предвыборной борьбе сделал упор на критику внешней политики Клинтона, вновь произошло обострение отношений США с КНДР. Вначале конфронтация сводилась к словесной полемике. Однако после событий 11 сентября враждебность со стороны Соединенных Штатов к КНДР резко возросла. Северная Корея была названа «осью зла», и были приведены в боевую готовность вооруженные силы Соединенных Штатов в Южной Корее. Произошло наращивание американских вооруженных сил и на подступах к Корейскому полуострову. Расчет американской администрации, по-видимому, исходил из прогнозов скорой смены режима в КНДР.

В это время началось обострение обстановки и со стороны КНДР, которая, судя по всему, решила пойти ва-банк, бросив на стол свою, может быть, даже последнюю «козырную карту» – угрозу ядерного конфликта. В октябре 2002 года КНДР демонстративно подтвердила наличие ядерной программы на основе высокообогащенного урана. 14 ноября США прекратили поставки мазута, которые должны были компенсировать потери КНДР от отказа на строительство собственных газографитовых реакторов. В ответ Пхеньян объявил о немедленном возобновлении строительства ядерных объектов, а 24 декабря прекратил деятельность инспекторов МАГАТЭ. В начале 2003 года КНДР вышла из Договора о нераспространении ядерного оружия.

В таких условиях было предложено вести переговоры в рамках «шестерки» – США, Китая, России, Японии и двух корейских государств. Начавшиеся переговоры сработали далеко не сразу. Пиком напряженности стал 2006 год. В июле, прервав мораторий на ракетные испытания, КНДР запустила шесть ракет, включая баллистическую дальнего действия. После принятия Советом Безопасности ООН резолюции, осуждавшей Пхеньян за ракетные испытания, Северная Корея впервые провела подземные испытания ядерного оружия. Совет Безопасности принял резолюцию, предусматривающую санкции против КНДР. Китай сократил на две трети продовольственные поставки в страну. Через три недели после ядерных испытаний КНДР согласилась вернуться за стол переговоров «шестерки», подчеркнув, что это решение было принято в условиях возможности двусторонних консультаций между КНДР и США по вопросу об отмене финансовых санкций.

Военные обстоятельства, по-видимому, не единственные, которые мотивировали стремление КНДР продвинуть ядерную программу. Решение о ее развитии или свертывании рассматривается Пхеньяном в качестве важного рычага в проводимой им внешнеполитической многофункциональной «игре».

Одна из ее функций – попытка создать условия для экономического роста. Экономическая ситуация в Северной Корее остается трудной, особенно в обеспечении населения продовольствием. Положение усугублялось в результате стихийных бедствий. Около трети населения выжило благодаря гуманитарным поставкам из-за рубежа, главным образом из Китая.

Однако, как представляется, неправильно считать, что в КНДР ничего не меняется. Не исключено, что через определенный период страна может принять, скажем, вьетнамскую модель реформирования, сдобренную местной спецификой. Но для перехода к реформам нужен период стабилизации, включающий, безусловно, стабильную социально-экономическую обстановку. В таких условиях особое значение приобретает сохранение и развитие гуманитарной поддержки со стороны других стран и привлечение иностранных инвестиций.

Немаловажное значение для экономической стабилизации в КНДР имеет решение стоящих перед ней острых энергетических проблем.

На возобновившихся переговорах «шестерки» в Пекине США фактически приняли пакетную форму решения, то есть согласились с тем, что отказ КНДР от ядерной программы может быть компенсирован целым рядом мер, включая экономические. Представляется, что эволюция американской позиции в отношении КНДР была продиктована пониманием серьезных рисков, связанных с ядерным вооружением Северной Кореи, которые распространяются далеко за пределы этой страны – ядерная зона может расшириться за счет Японии, Республики Кореи и, возможно, Тайваня. Это грозит дестабилизацией положения в этом регионе и создаст прецедент для «пороговых» и «предпороговых» стран в других регионах мира. Военная ядерная программа КНДР может резко ослабить, если не похоронить, Договор о нераспространении ядерного оружия.

По всем этим вопросам совпадают интересы США, КНР, Японии, России, РК. Обширное поле совпадения интересов создало объективную основу для выхода из кризиса дипломатическими методами. Сначала Северная Корея остановила ядерный реактор в Йонбене после того, как в порт Сонбон прибыл танкер с мазутом – часть компенсации, обещанной США, Китаем, Россией, Южной Кореей и Японией. Через год, в июле 2008 года, КНДР передала Китаю сведения о своих ядерных программах и взорвала охладительную башню главного ядерного реактора в Йонбене.

Однако 14 августа 2008 года КНДР «приостановила» процесс денуклеаризации, о котором состоялась договоренность «шестерки» 3 октября 2007 года. В заявлении северокорейского агентства ЦТАК говорилось, что руководство КНДР собирается «…рассмотреть вопрос о восстановлении объектов в Йонбене до их прежнего состояния». КНДР заявила, что прекращает ядерное разоружение, так как США не выполняют свои обязательства по исключению Северной Кореи из списка стран, поддерживающих терроризм.

Думаю, что инициатива Пхеньяна неслучайно совпала по времени с конфликтом вокруг Южной Осетии. Это еще раз подчеркивает необходимость сохранения нормальных партнерских отношений между США и Россией. Без этого практически невозможно решить проблему и Северной Кореи, и Ирана, да и вообще преградить пути распространения ядерного оружия в мире, что создает огромную опасность для всего человечества.

Хорошо, что Северная Корея после признания США необходимости вычеркнуть ее из «террористического списка» вернулась к ликвидации своих военных ядерных объектов. Будем надеяться, что отход от согласованной «шестеркой» позиции – последний.

Распространение ядерного оружия происходит не без влияния того, что уже состоявшиеся и общепризнанные ядерные государства не могут договориться о постепенном ядерном разоружении. Уповать на то, что этот процесс начнется в близлежащий период, не приходится. В таких условиях для всего мирового сообщества приобретают еще большее значение договоренности ядерных держав об ограничении и сокращении имеющихся у них военных ядерных средств.

Эта позиция разделяется практически всеми специалистами, в том числе и американскими. Г. Киссинджер, Дж. Шульц, У. Перри, С. Нанн в статье, опубликованной 15 января 2008 года в газете «Уолл-стрит джорнал»,[54] писали, что должны быть продлены ключевые положения Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ), проведены переговоры по созданию совместной многосторонней системы противоракетной обороны и раннего предупреждения. Авторы статьи делают упор на особое значение в этом процессе США и России, обладающих почти 95 процентами ядерных боеголовок в мире, а также уникальным опытом ядерного разоружения.

О своей принципиальной поддержке авторов проекта, начатого в 2007 году, по переходу к миру без ядерного оружия заявили также многие другие бывшие высокопоставленные лица США. Среди них – М. Олбрайт, Р. Аллен, Дж. Бейкер, С. Бергер, 3. Бжезинский, Ф. Карлуччи, У. Кристофер, У. Коэн, Л. Иглбергер, Р. Макнамара, К. Пауэлл, Т. Грэм и другие.

При напряжении воли, понимании жизненной необходимости найти решения, согласии идти на обоюдные уступки две державы, обладающие самыми крупными ядерными потенциалами, – Соединенные Штаты и Советский Союз (правопреемница СССР – Россия), прошли часть нелегкого пути ограничения ядерных вооружений. Другие ядерные государства пока несопоставимы с двумя гигантами в военно-ядерной сфере. Но от американо-российских договоренностей в решающей степени зависит и их включение в процесс сокращения ядерного оружия. А необходимость такого включения нарастает по мере увеличения военного ядерного потенциала Китая, Великобритании, Франции.

В свое время согласованные США и СССР документы целенаправленно охватили две основные сферы – наступательные ядерные вооружения и противоракетные системы. Главными вехами можно считать юридически обязывающие документы – Договор о СНВ, который был подписан 31 июля 1991 года и вступил в силу 5 декабря 1994 года, и Договор о противоракетной обороне (ПРО), подписанный в разгар холодной войны в 1972 году. Последний налагал серьезные количественные и качественные ограничения на создание боевых систем противоракетного оружия.

Эти два договора являются эталонными. Конечно, развивается техника, появляются новые технологии, которые не могут не влиять на процесс ограничения вооружений. Но подписанты этих договоров должны были исходить из того, что изменения могут вноситься в букву, а не в дух согласованных документов. В бытность мою министром иностранных дел мы договорились с американцами, что по мере развития техники любые отступления от Договора по ПРО могут осуществляться по согласованию между двумя сторонами. Удалось, например, прийти к соглашению о нестратегической ПРО с целью не допустить ее «перерастания» в глобальную систему с выходом в космос. Но кончилось все тем, что США односторонне вышли в 2002 году из Договора по ПРО. Так был ликвидирован один из столпов контроля над вооружениями.

Что касается Договора о СНВ, то срок его действия истекает 5 декабря 2009 года. В случае, если не удастся его продление или, что несомненно лучше, подписание нового Договора о СНВ, учитывающего сегодняшние реалии, будет вообще снята преграда с гонки ядерных вооружений.

Нужно отметить, что речь идет о действующем Договоре о СНВ. В конце 2001 года завершился семилетний период, в течение которого должны были быть завершены предусмотренные договором ограничения. Ни США, ни Россия не вышли за обговоренные пределы. До декабря 2009 года будут действовать и качественные ограничители на стратегические наступательные вооружения, в том числе запрет на их размещение вне пределов национальных территорий. Но только до конца 2009 года.

С 2006 года по инициативе В.В. Путина ведутся переговоры России и США с целью достижения новой договоренности по СНВ. Обнадеживающее совместное заявление было принято 3 июля 2007 года министром иностранных дел России СВ. Лавровым и госсекретарем США К. Райс, в котором подчеркивалось намерение двух стран осуществить сокращение стратегических наступательных ядерных вооружений до «минимально возможного уровня, отвечающего требованиям обеспечения их национальной безопасности и союзническим обязательствам». Следовательно, оба государства готовы взять на себя обязательства по установлению как можно более низкого потолка для наступательных ядерных средств. Однако в процессе конкретного обмена мнениями на экспертном уровне выявилась особенность американского подхода: США предлагали свести все к мерам транспарентности, которые, конечно, необходимы. Но одновременно США не пошли на полноценные меры по ограничению вооружений, в частности, на установление пределов на количество носителей СНВ и отказ от базирования СНВ за пределами национальных территорий.

Суть американских предложений в том, чтобы подвести под сокращение лишь «оперативно развернутые боезаряды». В таком случае за пределы договоренностей выводятся боезаряды и носители на складах. И, что тоже очень важно, за пределы договоренностей предлагается вывести число ракет-носителей. Иными словами, США не хотят переносить в новый документ «сердцевину» договора, заканчивающего свой жизненный путь.

Эти же цели, очевидно, преследовали американские эксперты, выдвинув предложение, по сути, заменить Договор о СНВ модернизированным Договором о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП), подписанным в 2002 году (московский договор). Московский договор сам по себе не может быть признан надежным инструментом по контролю за сокращением стратегических наступательных вооружений. ДСНП заключался с опорой на ДСНВ. Он охватывает лишь «оперативно развернутые» стратегические ядерные боезаряды и может рассматриваться лишь как дополнение к ДСНВ, а не наоборот.

Не стоит ли за всем этим стремление обеспечить выполнение программы под кодовым названием «Немедленный глобальный удар». Эта программа получила бюджетное финансирование отдельной строкой – уже в этом проявляется особое к ней внимание. Разъяснения сводятся к тому, что создается неядерный потенциал, который может быть использован против любой страны, заподозренной в связях с международным терроризмом. С этой целью Пентагон дал указания устанавливать обычные боезаряды взамен ядерных боеголовок на определенном числе межконтинентальных баллистических ракет шахтного и морского базирования и ускорить создание новой сверхскоростной крылатой ракеты.

Ряд экспертов рассматривают программу «Немедленный глобальный удар» как предвестник американского отказа от продления Договора о СНВ, который создает ограничения для применения стратегических ракет не только в ядерном, но и внеядерном исполнении. Между тем неядерные стратегические ракеты вполне сопоставимы по своей разрушительной мощи с ядерными. Создание нового типа стратегического оружия прямо бьет и по существующей системе предупреждения о ракетных пусках. По мнению специалистов, отличить стартовую неядерную ракету от ядерной технически невозможно.

Все эти озабоченности должны обсуждаться.

В нынешнее время приобретает значение и российско-американское сотрудничество по Договору о ликвидации ракет средней (1000–5500 км) и меньшей (500-1000) дальности (ДРСМД), подписанному двумя государствами 8 декабря 1987 года. Этот договор – бессрочный, его выполнение строго контролируется.

Значение этого договора проистекает также из того, что это первый шаг на пути ракетно-ядерного разоружения.

Но он ограничивает деятельность в сфере военных ядерных средств лишь двух государств – России и США. Между тем такие государства, как Китай, Индия, Израиль, Пакистан, обладающие ядерным вооружением, а также КНДР, Республика Корея и другие – всего более 20 стран мира – имеют ракеты средней и меньшей дальности или осуществляют планы их создания. Закономерно, что в такой ситуации В.В. Путин на встрече с госсекретарем США К. Райс и министром обороны США Р. Гейтсом 12 октября 2007 года предложил преобразовать двусторонний Договор о РСМД в международный механизм. Это предложение нашло отклик с американской стороны, и на сессии Генеральной Ассамблеи ООН было распространено российско-американское заявление, призывающее мировое сообщество начать обсуждение возможности придать всеобщий характер режиму отказа от баллистических и крылатых ракет наземного базирования дальностью от 500 км. Призыв поддержало значительное число государств, но, конечно, американо-российское сотрудничество в этой области нужно было бы продолжить, так как далеко не все согласны отказаться от целого класса ракетно-ядерных вооружений.

И наконец, о ситуации вокруг Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Этот бессрочный договор был подписан в ноябре 1992 года странами – участницами двух военных союзов – НАТО и Варшавского договора. Он основывался на балансе сил двух групп государств и в нынешних условиях – это очевидно – безнадежно устарел. Понимая это, государства – участники ДОВСЕ подписали в 1999 году в Стамбуле Соглашение об адаптации договора. Но это соглашение не вступило в силу, прежде всего, из-за того, что, страны НАТО его не ратифицировали. В то же время развился процесс расширения Североатлантического союза.

Продолжение такой ситуации наносило ущерб безопасности России, и она приостановила действие старого ДОВСЕ с 12 декабря 2007 года. При этом российская сторона особо подчеркивает, что, объявив мораторий, не закрывает дверь для продолжения диалога с целью выхода из кризиса с ДОВСЕ, продолжающегося уже многие годы. В беседе со мной бывший начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР М.А. Моисеев, сохранивший тесные связи со своими российскими коллегами, рассказал о том, чего хотела бы достичь Москва в диалоге с США и другими странами – членами НАТО.

Первое. Скорейшая ратификация адаптированного ДОВСЕ. Принципиально важно, чтобы процесс ратификации Соглашения об адаптации вновь не затянулся до греческих календ.

Второе. Отмена дискриминационных фланговых ограничений, которые не позволяют России свободно перемещать войска по своей собственной территории.

Третье. Понижение разрешенных уровней вооружений. Хотя реальные наличия обычных вооружений ныне меньше того, чем, например, располагала НАТО в 1990 году. Но реальные наличия – вещь изменчивая. Сегодня они понижаются, завтра растут. Нужно, чтобы государства – участники ДОВСЕ, по крайней мере, взяли обязательства не наращивать своих арсеналов по сравнению с нынешним уровнем.

Четвертое. ДОВСЕ должен включать все страны Европы. Это касается не только новых стран, вошедших в НАТО, но и других европейских стран, не участвующих в альянсе.

Пятое. Определение термина «существенные боевые силы». В 1997 году был принят Основополагающий акт Россия – НАТО. В нем члены альянса отказались от дополнительных постоянных развертываний существенных боевых сил. Но что это значит в конкретных цифрах, до сих пор неясно. Российская сторона исходит из того, что бригадный уровень с лихвой отвечает критерию «существенности».

«Это главные принципы нашего подхода. Наши требования, – резюмировал генерал Моисеев, – отнюдь не чрезмерны. Они справедливы и сбалансированы».

Все обозначенные позиции по контролю над вооружениями, имеющие без преувеличения жизненную важность для стабильного и безопасного развития человечества, настоятельно требуют активизации сотрудничества на международном уровне, в первую очередь США и России. Можно ли этим пренебрегать?

Я не собираюсь описывать историю ближневосточного конфликта, который породил целый ряд войн во второй половине XX – начале XXI века, чуть не привел человечество к глобальному столкновению, стал базой международного терроризма. Остановлюсь лишь на последних двух годах, да и только для того, чтобы показать, какой несомненно позитивный потенциал американо-российского сотрудничества мог бы быть использован для успеха урегулирования на Ближнем Востоке.

Администрация Дж. Буша в 2007 году обещала до конца своего срока, то есть до конца 2008 года, привести дело к мирному урегулированию. Специалисты, разбирающиеся в ближневосточных делах, понимали невозможность достижения этой цели в такой короткий период. В Израиле надвигался правительственный кризис. Ольмерт, с которым вели переговоры палестинцы, был обречен на отставку – обвинения его в коррупции нарастали, – и мало кто верил, что до конца 2008 года он доживет в качестве премьер-министра. Новому израильскому премьеру, если даже он захочет и сможет подхватить эстафету у Ольмерта, понадобилось бы время, чтобы осмотреться. А если он не захочет следовать по пути, которым шел Ольмерт в его контактах с палестинцами, что весьма вероятно? В палестинском лагере тоже нет единства. Президент палестинской автономии Махмуд Аббас и ФАТХ не контролируют Газу, где власть принадлежит ХАМАСу – организации, отвергающей мир с Израилем.

Изоляция Газы, осуществляемая Израилем, практически не привела к ослаблению позиций ХАМАСа. Предпринимаемые усилия, особенно президента Египта и короля Саудовской Аравии, по сближению ФАТХа и ХАМАСа оказались пока малопродуктивными. Израиль, несмотря на открыто провозглашенное Кондолизой Райс несогласие, продолжал расширять свои поселения на оккупированном Западном берегу реки Иордан.

И тем не менее кое-какие позитивные подвижки в контактах Ольмерта и Махмуда Аббаса наметились. Администрация Буша проявляла несомненную активность, добиваясь продвижения переговорного процесса. Было ясно, что Буш и его окружение чрезмерно заинтересованы в том, чтобы «компенсировать» иракский провал успехом в израильско-палестинском урегулировании. В решении этой задачи США, с одной стороны, стремились к демонстративному единоличию, а с другой – несомненно, нуждались в международном участии. К. Райс, фактически отодвинув в сторону «квартет»,[55] на создание которого Вашингтон был вынужден согласиться взамен своего неудавшегося монопольного посредничества в палестино-израильском урегулировании, проводила на Ближнем Востоке больше времени, чем затраченное на все остальные визиты. Неслучайно было выбрано место для международной встречи, которую США решили обозначить как начало «финишной прямой» урегулирования, – Аннаполис. Не в Европе, не в Азии, а именно в Соединенных Штатах. Правда, чтобы обеспечить более широкое участие в этой встрече, Райс сказала, что за ней последует встреча в Москве.

Российское руководство очень трезво подошло к создавшейся обстановке. Понимая невозможность разрешения такого сложного, застарелого и пропитанного кровью конфликта, как говорится, одним махом, Россия тем не менее делала многое, чтобы поддержать американские усилия, которые считала небесполезными для продвижения мирного процесса. Основную роль в этом играли президент Путин, министр иностранных дел России Лавров и его заместитель Салтанов, другие мидовцы, но и мне довелось принять кое-какое участие.

Нашу позицию в отношении американской идеи провести встречу в Аннаполисе изложил в беседе с главой китайского правительства Вэнь Цзябао в Москве 5 ноября 2007 года В.В. Путин: «Мы поддерживаем ее как первый шаг к полномасштабной международной конференции по Ближнему Востоку. Мы побуждаем арабов принять в ней участие, в частности сирийцев. Находимся в постоянном, даже в прямом контакте со всеми возможными участниками этой встречи – с разными сторонами противостояния в Палестине, с Израилем, с различными политическими силами в Ливане, с Сирией. Сейчас в регионе по моему поручению находится Примаков, который объезжает страны, общается с политическими лидерами».

Первая моя встреча состоялась в Рамалле (Западный берег) с главой палестинской администрации Махмудом Аббасом. Со ссылкой на президента Путина рекомендовал ему поехать в Аннаполис, если даже не удастся до этого согласовать документ с израильтянами. Добавил, что в противном случае палестинцев обвинят в срыве встречи, которая, как уже решено, будет иметь продолжение в Москве. Аббас согласился.

Встретившись в Иерусалиме с Ольмертом, а затем с министром обороны Бараком, акцентировал внимание на необходимости добиться компромиссного прорыва в урегулировании. «В отсутствие этого, – согласился Ольмерт, – в Израиле придут к власти правые, а в палестинской администрации – ХАМАС». «Будучи другом Буша, я все равно понимаю, что Соединенным Штатам без России не обойтись», – заключил Ольмерт.

Естественно, что с израильскими руководителями пошел разговор об участии Сирии, без чего встреча в Аннаполисе была бы попросту неполноценной. Это понимали все, кроме, пожалуй, Ольмерта. Но и он начинал колебаться. Прямо не поддержав идею включения в повестку дня встречи обсуждение «сирийской проблемы», Ольмерт сказал: «Не буду против, если вы поделитесь с Асадом своими впечатлениями о моем благоприятном отношении к этой идее».

Определеннее высказался генерал Барак, который просил передать Асаду, что он – сторонник прямых переговоров с Сирией без предварительных условий, имея в виду и судьбу Голанских высот. Характерно, что, по словам Барака, он «…излагал свои взгляды Чейни, но тот настаивал на необходимости изолировать Сирию, которая сращивается с Ираном. Между тем, – добавил Барак, – сейчас возникла ситуация, при которой лишь с помощью России можно выправить положение, так как американцы мало что понимают на Ближнем Востоке». Сознаюсь, я с ним не спорил по этому вопросу.

6 ноября прибыл в Дамаск, где был принят президентом Б. Асадом. Он связал участие Сирии во встрече в Аннаполисе с готовностью США и Израиля обсудить там проблему Голанских высот. Из отдельных замечаний Асада стало ясно, что он все-таки примет решение о поездке сирийской делегации в Аннаполис, но, конечно, не во главе с президентом Сирии. Стимулирующим моментом для такого решения определенно стала весть о последующей встрече в Москве, так как «там, несомненно, должны обсуждаться сирийско-израильские проблемы, и приглашение Сирии будет направлено Россией». К этим словам Асад добавил: «Сирия готова вступить в переговоры об урегулировании с Израилем, но на первых порах лишь при участии третьей стороны. Если пойдет дело неплохо, то может быть предложен формат двусторонних переговоров. Однако для Сирии желательно, чтобы все развивалось в контексте общего урегулирования. А в Москве мы готовы сесть с израильтянами за один стол».

Хотел бы также сказать несколько слов о встрече в Дамаске с руководителем политбюро движения ХАМАС x. Машаалем. Он сказал, что рассмотрит с коллегами высказанное мной от имени президента России предложение прекратить ракетные обстрелы израильской территории из Газы. Машааль утверждал, что ХАМАС полностью контролирует положение и при прекращении израильских военных акций в Газе может остановить ракетные обстрелы Израиля, осуществляемые также и другими палестинскими организациями.

Несомненно, полезными были беседы в Каире с президентом X. Мубараком и генеральным секретарем Лиги арабских государств А. Мусой. «Речь идет о том, – сказал Муса, – чтобы сразу после Аннаполиса обозначить наиболее приоритетные вопросы палестино-израильского урегулирования на предстоящие, скажем, три месяца и подвести итоги работы на следующей встрече в Москве».

Беседы с различными арабскими руководителями подтвердили, что они стремятся к непрерывности ближневосточного мирного процесса, придавая встрече в Москве большое, если не решающее значение в достижении этой цели. Однако московского продолжения Аннаполиса в 2008 году так и не последовало. Вашингтон и израильское руководство не проявили к этому интереса. Правда, согласно состоявшейся на момент написания этих строк договоренности, международная конференция по ближневосточному урегулированию должна быть созвана в Москве весной 2009 года. Убежден, что без сотрудничества США с Россией, Европейским союзом мирное урегулирование на Ближнем Востоке недостижимо.

Примечания:

5

The National Review. 2003.21.05.

54

The Wall Street Journal. 2008.15.01. P. A13.

55

Так называемый «квартет» состоит из четырех членов – России, США, Европейского союза и ООН.