Специально для журнала "Левая политика" Существует ли в России "средний класс...

Специально для журнала "Левая политика"

Существует ли в России "средний класс"? И если да, то почему о нем так поспешно забыли те, кто больше 10 лет говорил о нем, не переставая? Каково его экономическое положение в обществе? Из чего складываются его потребности? Какие проблемы определяют настроения средних слоев? Как соотносятся потребности "среднего класса" с установившейся системой отношений? И как поведет себя "средний класс" дальше?

Во времена Ельцина было принято много писать и говорить о "среднем классе". Он объявлялся "опорой демократии". Рост его численности должен был служить подтверждением правильности избранного экономического курса. Конечно, в то время как десятки миллионов жителей России едва удерживались на пороге голодной смерти, спасая свое существование натуральным хозяйством, все кто хоть как-то стабильно получал зарплату, могли быть причислены к "среднему классу". Однако это не значит, что за провозглашенным созданием "среднего класса" никто не стоял.

В ходе капиталистических преобразований в 1990-е годы рухнули целые отрасли, когда-то считавшиеся становым хребтом советской экономике. Но в тоже время образовались новые хозяйственные сектора, прежде всего связанные с торговлей и банковской сферой. Занятые в них люди оказывались в относительно хорошем материальном положении. И если бывших инженеров ставших продавцами на рынке или малыми предпринимателями нельзя было назвать выигравшими от реформ в чистом виде, то, пользуясь линейкой доходов, наречь проигравшими их тоже было непросто. Сотрудники банков и вовсе казались победителями.

Все эти социальные группы, начиная от наемных работников выживших и возникших в ходе неолиберальных реформ областей и заканчивая кругами мелкой буржуазии, объявлялись правительством "средним классом". Они действительно кое-что приобрели в ходе произошедших перемен: открылись условия для карьеры в новых институтах, появилась возможность ездить отдыхать заграницу, хлынувший в страну поток товаров создавал ощущение изобилия у тех, кто мог их покупать. Но главное, состояло в ином. Представители востребованных на рынке профессий сами ощущали себя средними слоями общества. И хотя по своему материальному положению эти люди были подчас далеки от понимания "среднего класса" в западном варианте, они не ощущали здесь никакого самообмана. Царившая вокруг нищета только усиливала в них почтение к собственной успешности.

"Средний класс" - не социальная, а экономическая категория. Верхние, нижние и средние классы в риторике буржуазных мыслителей не идентичны марксистским общественным классам, которые определяются по месту группы людей в определенной исторически системе общественного производства. Классы различаются в зависимости от отношения их к средствам производства, роли в общественной организации труда. Категория "общественных классов" соединяет в себе два процесса: создание и распределение материальных благ. От того какую роль играет здесь та или иная группа людей зависит ее классовая принадлежность. "Средний класс" - это определенный слой общества, объединенный только одним показателем: материальным положением. К нему могут быть в равной мере причислены и представители буржуазии, и наемные работники. По сути, "средний класс" очень удобная для капитала категория, но отрицать его существование в социальной природе было бы несправедливо.

Дефолт августа 1998 года и последовавший за ним экономический подъем принес в жизнь российского "среднего класса" серьезные перемены. Обвал рубля, последовавший за крушение пирамиды долговых обязательств, потерявшего платежеспособность государства похоронил большую часть "успешного поколения реформ". Разорились многие малые и средние предприятия, из банков выжили тоже далеко не все. Многие люди, считавшие себя победителями, оказались на ступени ниже. Вместе с этим начавшийся рост промышленного производства и последовавшее за ним оформление российских монополий принесли немало серьезных перемен.

В первые годы нового века экономика России ожила по-настоящему. Растущие и возрождающиеся отрасли создали миллионы новых рабочих мест. Хронические невыплаты зарплаты стали для многих постепенно уходить в прошлое, а материальное положение трудящихся начало меняться к лучшему. В этих условиях существенно вырос и "средний класс". Он оказался уже несколько иным по своему составу, но факт расширения "опоры демократии" почему-то не вызвал бурных восторгов среди теоретиков и практиков капитала.

Чем дальше и успешней экономика демонстрировала рост и чем сильнее подскакивали прибыли российских сырьевых монополий, тем меньше в буржуазных СМИ раздавалось голосов, апеллировавших к "среднему классу". Правительство просто подводило итог сухих цифр, даже не пытаясь навязать средним слоям ощущения значимости, а либералы, оказавшиеся в оппозиции Путину, вообще отмахнулись от своей опоры. Новый "средний класс" почему-то не нравился тем кто, казалось, еще несколько лет назад объявлял его социальной базой реставрированного капитализма. Но и "средний класс", перестав кичиться своим особым местом, почему-то не особенно рвался поддерживать сложившийся строй. Власть делала ставку на бюрократию, а правая оппозиция вообще не знала где искать базу. Что же произошло с российским обществом и его средними слоями в последние годы?

К 2007 году, когда экономические успехи уже приблизил правительство к абстрактной мечте двукратного увеличения ВВП, картина начала проясняться сама собой. "Средний класс" на тот момент состоял из следующих групп: офисные работники, квалифицированные промышленные рабочие, связанные с новыми технологиями специалисты (компьютерная область), частично медики и рабочие сферы услуг. Из него выпали в первую очередь продавцы, считавшиеся хорошо оплачиваемыми все 1990-е годы. Значительно сократилась прослойка мелкой буржуазии. Владельцев маленьких магазинов, ларьков и палаток тысячами пожирал монстр торговых сетей. Бюрократический монополизм не давал им возможности расти, осваивая пустующие зоны рынка раньше корпораций.

Капитализм, оформившийся к этому времени, перестал быть непонятным для экономической профессуры ужасом "ненормального рынка". То, что представало взгляду общества, выглядело вполне понятно. Это был динамично растущий монополистический монстр. На его политической вершине громоздилась внушительная бюрократия и класс собственников, а в самом его основании лежали массы бесправных рабочих-нелегалов.

Сердцевиной российского общества являлся "средний класс". Но вот представляет ли он собой класс только в экономическом виде? Если рассмотреть его материальное положение в современной России, то, по общепринятым представлениям, для Москвы к нему можно причислить человека с месячной заработной платой от 800 долларов (максимальный предел здесь часто ставится в 2000). В С.-Петербурге эта цифра будет ниже, в крупных региональных городах - ниже уже в 2-3 раза.

По меркам расходов российской столицы сумма дохода 1000 долларов в месяц совсем не велика. Уменьшенная в два раза она выглядит скромной даже для областей страны. Но если сопоставить ее со 100 долларами в месяц (иногда эта цифра значительно ниже) - основной зарплатой приезжего рабочего строитель в Москве - то разница в сравнении с регионом будет в разы.

Однако материальное положение не определяется только шкалой дохода. Существует еще одно, более показательное, мерило - линейка расходов. Складывается она из следующих составляющих: питание, одежда, жилье, бытовая техника, транспорт, отдых, учеба детей и медицинское обслуживание. Сюда нужно еще добавить покупку необходимых бумаг (регистрации по месту пребывания или проживания) - это касается не только иммигрантов, но и всех "не коренных" российских граждан работающих в Москве и ряде других городов.

В отличие от "благополучных" для "среднего класса" 1990-х годов, когда система социальной поддержки еще не была окончательно разрушена, все перечисленные статьи - рыночные. Радость это может доставить, пожалуй, только идеологам неолиберализма. За все в современной России людям приходится платить. Страховая полисная медицина, якобы действующая по всей стране, просто бюрократическая выдумка - даже в Москве, почему-то все еще считающейся многими "капиталистическим раем", местный полис практически ничего не дает. Всюду требуется платить деньги. А если добавить сюда тот факт, что рабочий день редко составляет менее 9 часов даже у "привилегированных слоев", то картина с посещением бесплатного врача усложняется.

Медицина, по сути, является платной от начала и до конца. Больной зуб оборачивается пломбой в 50 долларов, а если случается что-то большее, то на одни лишь анализы могут уйти тысячи. Взять такие деньги представителю "среднего класса" просто неоткуда.

Продукты питания и одежда не являются для российских средних слоев настолько большой проблемой. Денег на них хватает. Но возможности существенно ограничены. Бытовую технику и компьютеры "средний класс" может приобретать не без напряжения: требуется длительная экономия. Куда значительней дело обстоит с учебой детей. Родители с высшим образованием вполне логично хотят, чтобы их дети выросли образованными и востребованными (пускай только и в рамках оплаты) людьми. Но даже "бесплатная" школа и детский сад представляют собой серьезную материальную трудность, а обойтись без последнего люди, проводящие на работе (включая дорогу) по 10-12 часов в день не могут. Ребенок является для семей "среднего класса" финансовой катастрофой. Призывы правительства увеличить рождаемость в связи с этим звучат как крайне жестокое издевательство.

Оплатить учебу дочери или сына в университете, имея в месяц доход на трех членов семьи в 2000 долларов нереально. Количество бесплатных мест в высших учебных заведениях продолжает сокращаться, а связанная с их распределением коррупция только растет. Для многих семей задача с учебой детей становится не решаемой. Молодые люди оказываются перед суровой перспективой отступления на более низкую материальную ступень. Взятки необходимые на то, чтобы ребенка не забрали в армию тоже обходятся не дешево. Денежные аппетиты тотально коррумпированных сотрудников военкоматов хорошо известны. Избавление от армии, в которой людей уродуют физически и морально, да еще и убивают, стоит порядка 1000 долларов.

Жилье - самая дорогая статья в бюджете "среднего класса". Сейчас для многих пар она уже превышает 50% всех расходов. В Москве стоимость съема однокомнатной квартиры составляет минимум 500-600 долларов. Покупка своего жилья невозможна даже для самого верхнего уровня среднего слоя общества: с одной стороны из-за высокой цены, с другой из-за безумных условий (не только огромных процентов) предоставления банковского кредита.

Аналитики вот уже несколько месяцев ведут спор о том, будет ли дальше продолжаться рост цен на жилищном рынке или произойдет обвал. Однако практика опережает выводы экспертов. Многие представители "среднего класса" уже не могут снимать квартиры (даже однокомнатные) и вынуждены переселяться в комнаты. Их материальное положение ухудшается. На одну зарплату в 1000 долларов теперь очень трудно жить одному, а самостоятельность и материальная независимость - важные признаки "среднего класса". Их потеря рассматривается многими как катастрофа. Однако работодателей и государство такие пустяки не беспокоят.

Ситуация с рынком жилья уже несколько лет кажется средним слоям абсолютно бесперспективной. В погоне за астрономической прибылью строительные компании возводят только дорогие дома. Условия идеальны - строительный рынок не только монополизирован, но и крепко защищен чиновниками, связанными с крупным капиталом. Доходных домов, где представитель "благополучного" "среднего класса" мог бы снять квартиру, практически нет. Вкладывать в них деньги считается глупым. Гораздо выгодней продавать элитное жилье, получая прибыль сотнями процентов. Искусственно сохраняемый квартирный дефицит поддерживает высокий уровень цен, с каждым годом экономического подъема все сокрушительней бьющий по "среднему классу".

Отдых за рубежом был первым "предметом роскоши", который либералы "подарили" "среднему классу" в начале 1990-х годов. Потом о нем многократно говорилось, как о важном достижении капиталистических реформ. Однако постепенно обнаружилось, что средние слои могут позволить себе только недорогие поездки и то не чаще чем 1-2 раза в год. Причем по мере того, как в ходе роста экономики размер "среднего класса" вырос, обнаружилось, что отдых в Турции или Египте утратил былую элитарность.

Сфера услуг также являет собой предмет неудовольствия "среднего класса". Бары, кафе и рестораны в 1990-е годы изображались как завоевания рынка. Средним слоям объяснялось, что теперь, когда старая номенклатурная экономика похоронена, "открыты возможности культурного отдыха как в Европе". В определенный период это действительно выглядело достижением. "Я могу ходить в ресторан и даже обедать в кафе каждый день - значит, я успешен",- говорил себе обыватель из средних слоев. Однако ценность сменившего столовые достижения постепенно прошла. И дело даже не в хамстве российских официантов или тенденции хороших заведений сокращать порции и взвинчивать цены. Просто чем лучше чувствовала себя экономика, тем меньше реальных денег оказывалось в кармане у "среднего класса" (пусть сам он при этом тоже изменялся). К 2007 году тенденция прорисовалась ос всей очевидностью: бутерброды медленно, но верно пожирали ланч.

Личный автомобиль - весомый признак "среднего класса" на Западе, в России для очень многих его представителей является слишком дорогим удовольствием. Для Москвы и других больших городов он часто еще и не дает выигрыша во времени затраченном на дорогу. Многие представители средних слоев предпочитают пользоваться общественными видами транспорта. Но и такой экономичный выбор все равно обходится не дешево.

Транспорт дорожает вместе со всеми услугами и товарами на рынке. Отказываясь от поддержания общественного транспорта, государство даже в предприятиях своего участия проводит политику повышения цен на билеты. Здесь, кстати, экономический средний слой российского общества тоже проходит интересную школу. Для его представителей на нет сходит иллюзия старшего поколения, что государство - это всегда хорошо. Проясняется любопытный факт: буржуазное государство не только не лучше буржуазии, но подчас и хуже. На эту мысль наводят практически все сферы жизни средних слоев связанные государства и уже давно являющиеся только статьями расходов. Помощи от государства "средний класс" не ждет и правительство тоже на него не рассчитывает.

Все перечисленные проблемы средних слоев российского общества напрямую связаны с политикой государства, которое в свою очередь только обслуживает интересы корпораций. Эта связь далеко не всегда понятна "среднему классу", но на то, чтобы открыть ее не обязательно необходимо много времени. Политика правительства и поведение работодателей очень скоро могут сильно повлиять на настроения пока еще только ворчащих средних слоев. И что принципиально важно, изменить ситуацию глухо растущего недовольства "среднего класса" старая демагогия про основу общества не может. Это в правительстве, кажется, отлично осознают.

Часто получая зарплату в долларовом эквиваленте или наличной валютой, представители "среднего класса" имеют серьезные проблемы в связи с так называемым укреплением рубля. Этот восхваляемый официальными политиками и экономистами процесс бьет их по карману с нарастающей силой. Проблема состоит в том, что доллар постоянно (почти три года) падает по отношению к рублю. Но тема этим не исчерпывается - цены в рублях непрерывно растут. И хотя темпы инфляции не превышают 20-30 % в год (официальные цифры конечно ниже), заработную плату никто не повышает.

В первые годы экономического подъема в Москве у сотрудников ряда фирм сложилась привычка - получать повышение зарплаты. Некоторым это казалось подарком от руководства или проявлением осознания им общности интересов с наемным коллективом. Все это был самообман. Корни политики повышения оплаты труда лежали в интересе компаний сохранить своих рабочих, поскольку конкурирующие фирмы тоже испытывали потребность в специалистах. В регионы эта политика пришла чуть позже и в ряде областей страны уже замедлилась или прекратилась, демонстрируя, что вместо дефицита на рынке труда теперь имеется избыток рабочих рук.

По началу зарплата могла подскакивать в два и даже в три раза за год (первоначальный уровень был очень низким), но теперь даже 5% повышение выглядит невероятным. Компании, а в особенности фирмы-гиганты, заканчивают год с фантастическим ростом прибыли, но на собраниях коллективов руководство уверенно говорит: повышения зарплаты не будет, не нравится, ищите себе другое место. Офисный "средний класс" разводит руками и дуется на корпоративную этику, в которую его уже почти заставили поверить. Вместо одной семьи - компания оказывается классовым врагом.

Смена места работы - самое просто решение задачи увеличения дохода. Но когда все фирмы предлагают примерно один уровень зарплаты оно не годиться. Однако проблема не существует в статике повышения или не повышения. Непрерывно растут цены, прежде всего коммунальной оплаты или аренды жилья, "укрепляется" рубль. Тратить приходится больше - зарабатывать меньше. Неизменное состояние зарплаты по многим, еще несколько лет назад очень перспективным профессиям в Москве делает их далеко не такими выгодными. Квалифицированные работники думавшие, что рынок на их стороне, подсчитывают расходы, сердятся и рассуждают о том, почему же страна и экономика устроена именно так.

Однако в уравнении рынка труда есть еще одна интересная составляющая, про которую представители "среднего класса" почти ничего не знают. Это уровень оплаты промышленного труда. Чем выше зарплата рабочих на заводах, тем выше должна быть зарплата и в других, смежных либо надстроечных, областях. Когда рабочие (их верхний слой тоже относится к "среднему классу") добиваются от капитала повышения зарплаты, то работодатели вынуждены повышать оплату и надстройке, а с ней и смежным секторам. Иначе менеджмент потеряет интерес к своей деятельности, а аналитики просто разбегутся. Рабочая профессия, не требующая зачастую университетский диплом, окажется существенно выгодней.

Экономика России продолжает расти. По договоренности с ночным сторожем отечественного капитала - российским государством - на внутренний рынок допускаются иностранные фирмы. Намечен срок вступления в ВТО. Сращиваются национальные монополии и зарубежный капитал. Страна богатеет, так, по крайней мере, говорят чиновники. Капитал приумножает себя. В гонке за прибылью все почему-то забыли про "средний класс", который так восхвали в недавнем прошлом. В это время, ничего не выиграв от экономического роста, но, существенно увеличившись, этот экономический класс, задает себе резонный вопрос: "Кто я такой?"

Первое что можно сказать в ответ, знает каждый представитель среднего слоя: "Ты есть наемный труд". Но придают ли данные слова значение этой характеристике? Ответ "да" - означает важную стадию в росте классового сознания, но только, очевидно, не "среднего", а другого класса. Если человек продает свою рабочую силу и это, только это, является источником его существования то социально-экономическая сущность такого человека - рабочий, пролетарий. В этом определении не так важно оставляет заработная плата 50 или 1000 долларов в месяц. Принципиально, что средством существования работника является продажа им своих способностей, навыков - своей рабочей силы.

Вульгарное представление о рабочем классе сводит его только к занятым в промышленности. В действительности пролетариат сегодня охватывает все сферы человеческой деятельности: практически любые профессии имеют уже рабочий характер. Иными словами, наемный труд, благодаря дальнейшему мировому развитию монополистического капитализма, вытеснил "свободные" свободные профессии на обочину экономики. Мелкобуржуазная сфера экономики в крайне выраженной корпоративной системе хозяйства России продолжает сокращаться быстрым темпом. На смену не продающему свою рабочую силу человеку, приходит рабочий вынужденный ее продавать. Имеет место широчайшая пролетаризация общества.

Верхний слой класса наемного труда в России вполне можно назвать "средним классом" в определенном понимании шкалы его доходов и возможностей, а вернее расходов. Но это никак не изменит тех отношений, которые складываются у такого "среднего класса" с тем классом, который нанимает его. Конечно в американской шкале "среднего класса", на верхнем уровне вполне могут оказаться люди, получающие не только зарплату, средства необходимые для восстановления своих трудовых способностей, но и часть прибыли. Это менеджеры компаний разного уровня. Владельцы небольших предприятий тоже могут относиться к экономическим средним слоям. Однако в России вошедшая в обиход шкала "среднего класса" после разорения многих мелких предпринимателей стала охватывать преимущественно рабочий класс, его верхний уровень.

Правительство не случайно стало забывать о "среднем классе" несколько лет назад. Опора, которую буржуазия провозгласила себе в 1990-е годы, начала обретать собственное сознание. Прежде всего, экономическое сознание, основанное на понимании своих интересов. Эти интересы расходились с интересами капитала, тем больше, чем дальше шагал экономический рост. Делать подарки повышением зарплаты руководство бизнеса не считало нужным - уровень оплаты труда средних слоев в Европе и Северной Америке продолжал падать.

Равняясь на мировой рынок, о котором отечественный "средний класс" имеет еще представление новорожденного, российские монополии не желали баловать свой персонал. Сам он не осознавал, что любое улучшение жизни нужно вырывать у капитала с боем. Нелиберальные реформы, вновь затеянные правительством, вместе с финансовой политикой "укрепления рубля" ухудшали положение наемного труда в России. Бизнес избавлялся от ненужных хлопот с прямым понижением зарплаты. Государство брало на себя основную работу. Бюрократический аппарат и капитал выигрывали: "средний класс" нес все новые и новые нагрузки.

Рабочие промышленности (в особенности самых успешных фирм), сферы услуг и иных областей, технический персонал фирм и даже менеджеры низшего звена обнаруживали, что каждый год нефтяного расцвета проходит мимо них. Власти бравурно говорили о переполнении бюджета и при этом ликвидировали все остатки социальной защиты населения. "Средний класс" не сопротивлялся. Чиновники беззаботно продумывали операцию "Приемник" обязанную сохранить стабильность. Либералы отчаянно метались в поисках новой демагогии, способной без перемен в обществе привести их к власти. Выборы и официальные партии становились пустым звуком. И чем дальше бюрократизировалась страна, тем лучше средние слои начинали понимать, что союзников наверху у них нет.

В сознании "среднего класса" начались перемены. Первыми желание разобраться в ситуации проявили квалифицированные рабочие. Уже 2004 год дал кратный рост забастовок. Представление о работодателе как отце-благодетеле рушилось. На предприятиях возникших в ходе эры путинского благополучия один за другим стали создаваться независимые профсоюзы. Рабочие требовали улучшений условий труда и повышения его оплаты. Руководство компаний не шло на уступки - разворачивалась борьба. Все это вело к слому старой психологии рабочего класса в России. Но разрушение прежних представлений происходило далеко не повсеместно и отнюдь не одновременно даже с точки зрения "среднего класса". Большая его часть - в основном офисные работники - прибывали в непрерывной депрессии 9 часового рабочего дня: события, выводившие из себя руководство именитых фирм, были им неизвестны.

Светские новости не торопились через буржуазную прессу сменяться описанием интересов и потребностей наемного труда, его требований и борьбы, но даже в самом задавленном офисом работнике шли внутренние перемены. Они начались со скептического отказа верить во власть. "Средний класс" России убеждался на практике, что политическая система в стране сделана как будто специально против него. Вера в корпоративный союз с руководством тоже проходила. Но этот процесс шел одинаково быстро не везде. Здесь практика опять выступала критерием истины: жизнь дорожала, а зарплата не росла, фирма была благополучна, а ее работник считал каждый цент. Расходы росли как снежный ком, приходилось одной за другой отказывать себе в прежних "привилегиях". Невольно - с этого начинался главный перелом в сознании средних слоев - возникало понимание что "средний класс" вовсе не избранное сообщество, основа и опора всего, а только верхний слой огромной общности наемных рабочих. Чувство солидарности, почти отсутствовавшее у "среднего класса" 1990-х годов, с бедствующими массами возрождалось в умах.

Как не странно, прийти к выводу о собственной не избранности средним слоям помогало чувство уважение к себе, своим знаниям и навыкам. Гораздо менее задавленные морально, чем их собратья по классу верхние слои пролетариата могли сравнивать гораздо лучше. Свое положение они сопоставляли с прогнозами либералов, а свои перспективы с реальностью. Картины выглядела без радужно - ничто не могло измениться в ней к лучшему само. Все что можно было изменить - можно было изменить только собственными усилиями. Не наваливая на себя больше работы, а как-то иначе. Но для этого необходимым оказывался переход от осознания своих экономических интересов к политическим выводам.

Опыт классовых сражений прошедших эпох наглядно учит, тому, что изменение настроений средних слоев общества - верхней прослойки пролетариата - неизменно сказывается на отрезвлении всех групп угнетенного класса. Что характерно именно такой сценарий распространения революционного сознания имел место в России начала ХХ века. Теперь снова есть очень весомые основания, для того чтобы эволюция мысли пролетариата на новом уровне повторилась. Первый шаг в ней уже сделан, отыграть обратно у капитала и его бюрократии не получится. "Средний класс" не доволен своим материальным положением и не видит перспектив в рамках системы.

Здесь неизбежно левые должны сделать вывод: пропагандистскую работу в рядах верхнего слоя рабочих нужно начинать с экономических вопросов, причем поставленных радикально. Необходимо говорить о сокращении рабочего дня, расширении прав работника, увеличении оплаты труда, продолжительности и периодичности отпуска. Даже вопросы об образовании и здравоохранении необходимо ставить наступательно.

Рабочий класс не деморализован, как в 1990-е годы. Сегодня идут противоположные процессы. Им необходимо всеми силами помогать. Пролетариат оставлен капиталом без выбора, без положительной перспективы. "Среднему классу" формально открыт доступ к достижению потребительских стандартов, но в реальности его представители понимают: экономический рост будет продолжаться, но им он ничего не даст. "Средний класс" еще только формирует свое экономическое сознание, но уже из первых свих оценок он делает революционный в своем значении вывод: жить по старому нельзя.

Изменить ситуацию в рамках системы невозможно. В России практически нет демократических институтов. Режим имеет отчетливо выраженные черты, хоть и мягкой, но диктатуры. Власть передается президенту-приемнику. Уступки, которые правительство может сделать под напором снизу, нельзя никак закрепить. Президент способен отменить свое решение в любую минуту. Легальные, зарегистрированные (разрешенные правительством), партии невозможны и бессмысленны. Перспектива эволюции протестного сознания продиктована самой властью. Задачи качественных изменений жизни людей упираются во все существующие институты государства. Борьба за экономические интересы и социальные права неминуемо упирается в необходимость политических перемен.

Даже самые умеренные требования улучшения жизни угнетенных слоев кажутся ультрарадикальными на фоне вопиющего бесправия масс. Жесткие условия буржуазного порядка не сдерживают процесс классового созревания, а только подталкивают трудящихся к осознанию необходимости борьбы. "Средний класс" объективно оказывается здесь впереди. Ориентирующиеся на него группы пролетариата пока не видят никакой возможности положительных общественных перемен. Но и верхние слои рабочего класса еще далеки от осознания необходимости политической борьбы. Однако уроки, которые "средний класс" извлекает из экономического процветания России, явно прорисовывают перспективу его радикализации. Расстояние между экономическим недовольством и политическими выводами в сознании российского рабочего достаточно велико. Но этот путь может быть пройден очень быстро.

29/02/2008

Оглавление