• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Об экономико-политическом развитии СССР в канун краха, то есть в 1985–1991 гг., написано много. Участники процесса принятия решений рассказывают о том, как вырабатывалась политика ускорения, стратегия перестройки, разворачивалась антиалкогольная кампания, формировалась линия на приоритетное развитие гражданского машиностроения, расширялась хозяйственная самостоятельность предприятий, был легализован в виде кооперативов частный сектор, рассуждают о взаимосвязи развития рыночных отношений и политической либерализации. Дискуссии о том, что в эти годы было сделано правильно, а что не правильно, кто был прав, а кто нет, будут идти долго. В представленной вниманию читателя главе хочу обсудить другое: как произошедшее было связано с внешним шоком – резким изменением конъюнктуры нефтяного рынка, с которым Советский Союз столкнулся во второй половине 1980-х годов.

Понятие «внешнего шока» – резкого изменения соотношения экспортных и импортных цен, было выработано экономистами, жившими в развитых диверсифицированных экономиках. Данные табл. 5.1 показывают, что в таких экономиках изменения условий торговли более чем на 10% в год – исключение, а не правило. В крупнейшей мировой экономике – США за последние четыре десятилетия такое случалось лишь один раз (в 1974 г. – на 14%).

В экономиках, поставляющих на экспорт широкую и разнообразную гамму товаров, в которой нет доминирующего компонента, колебания цен приводят к незначительным изменениям поступлений от экспорта. Чтобы справиться с проблемами, порождаемыми такими колебаниями, приходится ужесточать бюджетную политику, иногда ослаблять курс национальной валюты. Подобные трудности испытывают и страны-импортеры, столкнувшиеся с повышением цен на товары, поступающие по каналам внешней торговли. Ценовые шоки 1973–1974, 1979–1981, 2004–2005 гг. (резкие скачки цен на нефть) оказали значительное влияние на экономику государств – импортеров топливно-энергетических ресурсов (см., например, Японию в табл. 5.1). Тем не менее доля топлива в большинстве случаев не доминировала в импорте и при аномально высоких ценах 1980 г. Даже в такой энергозависимой стране, как Япония, доля импорта топлива в ВВП составляет лишь несколько процентов (см. табл. 5.2, 5.3).

Таблица 5.1.

Примечание. Условия внешней торговли – отношение индекса цен экспортируемых товаров к индексу цен импортируемых товаров при фиксированной на 2000 г. структуре экспорта и импорта страны.

В таблицу включены те страны ОЭСР, данные по которым доступны в базе данных Мирового банка с 1960 г.

Источник: WB WDI, 2005.

В другом положении находятся страны, подавляющая часть экспортной выручки которых зависит от конъюнктуры рынка сырьевых товаров. При падении цен на сырье выясняется, что те же объемы производства и экспорта не позволяют обеспечить приток конвертируемой валюты, к которому национальная экономика привыкла. Приходится в крупных масштабах сокращать импорт, производство товаров, зависящих от поставок комплектующих и материалов из-за рубежа. Снижать объемы экономической деятельности и отказываться от устоявшегося уровня потребления. Альтернатива – увеличение объемов производства несырьевых товаров и наращивание их экспорта. Первый путь, по меньшей мере, в краткосрочной перспективе, нелегко реализовать в силу политических ограничений. Второе непросто сделать по экономическим соображениям.

Нередко правительства, столкнувшиеся с подобной проблемой, пытаются решить ее за счет привлечения внешних займов. Они надеются, что конъюнктура со временем улучшится, цены на экспортируемые ресурсы вновь вырастут, можно будет взять под контроль динамику внешнего долга, сделать ее управляемой. При непредсказуемости развития событий на сырьевых рынках – это опасная стратегия. Многие страны она привела к банкротству, тяжелому экономическому кризису.

Таблица 5.2.

Источник: Расчеты пo: WB WDI. 2005.

Таблица 5.3.

Источник: Расчеты по: WB WDI, 2005.

Если цены на сырье в долгосрочной перспективе остаются низкими, а это случается нередко, то с течением времени выясняется, что обслуживание государственного долга обходится все дороже, доверие к стране-заемщику падает. Через два-три года становится ясно, что ни на каких условиях привлечь кредиты невозможно, валютные резервы истощены, страна вынуждена приостановить платежи по внешнему долгу, сократить импорт. Производство, уровень жизни падают. Проблемы, которые встали перед руководством страны, столкнувшейся с внешним шоком, не исчезают. Они переходят по наследству к тем, кто приходит на смену прежним властям. Но решать их при выросшем внешнем долге сложнее.

Симметрично может развиваться ситуация, когда страна сильно зависит от масштабов закупок и цен на продукты, доминирующие по каким-либо причинам в ее импорте. Например, для СССР на длительное время таким продуктом стало зерно.

Для стимулирования производства в аграрном секторе государство постоянно увеличивало объемы субсидий производителям в виде дифференцированных надбавок к ценам, льготных тарифов на сельскохозяйственную технику, пониженных кредитных ставок и периодических списаний долгов, прямых бюджетных трансфертов (инвестиций) и т. д. Общий объем субсидий в доходах производителей сельскохозяйственной продукции нарастал.

СССР, включая и Россию, в последние десятилетия своего существования резко отстал от показателей продуктивности сельского хозяйства, характерных для развитых стран мира, то есть от мирового технологического прогресса в аграрном производстве (см. табл. 5.4).

Положение в отрасли усугублялось государственной политикой в области продовольственного обеспечения населения. Ее доминантой был привлекательный в социальном смысле, но экономически не обоснованный принцип дешевизны продуктов питания для советских людей. Долгие годы при росте доходов населения и незначительных темпах прироста сельскохозяйственного производства, цены на основные продукты питания поддерживались на низком уровне.

Таблица 5.4.

Для обеспечения возрастающего спроса населения на продукты животноводства в начале 1970-х годов был взят курс на строительство животноводческих комплексов, который, в свою очередь, обусловил резкий рост доли зерновых в кормовом балансе. Отечественное растениеводство было не в состоянии обеспечить возросшую потребность в комбикормах. Государство не только затратило значительные средства на строительство животноводческих комплексов-гигантов, но начиная с 1973 г., было вынуждено во все возрастающих объемах тратить валютные ресурсы на импорт фуражного зерна и зернобобовых.

Несмотря на все затраты, направленные на развитие сельского хозяйства, прирост производства не покрывал растущий спрос населения. Об этом свидетельствовали нарастающие проблемы с обеспечением населения мясомолочной продукцией, рационирование потребления, очереди, другие признаки острого дефицита продуктов питания. Государство, в силу взятых на себя обязательств по поддержанию стабильно низких цен на продукты питания, во все возрастающих масштабах, продолжало дотировать отечественного потребителя. В 1989 г. дотации на продовольственное потребление в государственном бюджете составляли около 1/3 его расходной части, доля дотаций в розничной цене на основные продукты питания доходила до 80% (см. табл. 5.5).

Таблица 5.5.

Источник: Стратегия реформ в продовольственном и аграрном секторах экономики бывшего СССР. Вашингтон: Всемирный банк, 1993. С. 253.

Государство субсидировало и производителя сельскохозяйственной продукции, и потребителя продовольствия. Такой тип субсидий носит прогрессирующий характер – чем больше дотаций выделено в момент t, тем больше придется платить в момент t+1 для поддержания той же политики. Справиться с этой ситуацией национальный бюджет может только в двух случаях; когда есть резерв для резкого роста производства продовольствия, или когда существует постоянно растущий источник государственных доходов на покрытие прогрессирующих субсидий. Средства, направляемые в сельское хозяйство, адекватной отдачи не приносили. Применение электроэнергии в сельском хозяйстве с 1980 г по 1990 г. возросло на 61%, минеральных удобрений – на 22%, капиталовложения увеличились на 40%. Валовая продукция аграрного сектора выросла лишь на 12%.[322] Доходная часть бюджета в 1970-е годы в значительной мере пополнялась за счет «нефте-» и «газорублей». С начала 1980-х годов мировые цены на основные экспортные товары страны упали. Это привело к сокращению доходов национального бюджета.

В рыночных экономиках хорошо известно, что надо делать властям страны, столкнувшейся с падением цен на сырьевые товары, доминирующие в экспорте. Приходится сокращать субсидии на товары массового спроса, продовольствие, топливо, снижать объемы государственных капитальных вложений, повышать цены на продукцию и услуги естественных монополий, увеличивать налоги, не связанные с поступлениями от сырьевых ресурсов, девальвировать национальную валюту, иногда вводить прямые количественные ограничения импорта. Эти решения создают проблемы для предприятий, работа которых зависит от закупок материально-технических ресурсов за рубежом. Их результат – падение уровня жизни, стагнация или снижение объема производства, рост безработицы. Это тяжелые, но необходимые меры. Если изменение внешнеэкономической конъюнктуры носит долгосрочный характер, их раньше или позже придется принимать. Но правительствам, понимающим политическую цену вопроса, хочется верить в то, что речь идет лишь о временных трудностях, которые можно преодолеть, заняв деньги за рубежом.

Общество не обязано понимать природу угроз, связанных с внешними шоками, то, что ухудшение условий жизни не прихоть властей, а ответ на вызовы, с которыми столкнулась страна. Это создает для действующей власти политические риски. Нередко правительство, пытающееся проводить стабилизационные меры, вынуждено уходить в отставку. Иногда результатом такого кризиса оказывается крах государственного режима. В социалистических странах природа вызовов, связанных с внешними шоками, принципиально не отличается от той, которая характерна для стран с рыночной экономикой. Они также связаны с мировым рынком, зависят от колебаний конъюнктуры. Падение цен на сырье меняет торговый и платежный баланс. От властей требуется принятие мер, позволяющих приспособить экономику к новым условиям внешней торговли. Попытки сохранить сложившиеся объемы и структуру импорта за счет внешних займов повышают риски государственного банкротства. В условиях тяжелого кризиса экономико-политической системы реализация стабилизационных мер может поставить под угрозу само ее существование.

С точки зрения механизма развертывания внешнеэкономических кризисов, отличие социалистических стран состоит в том, что при регламентируемых государством ценах финансовые проблемы, порожденные ухудшением экономической конъюнктуры, в первую очередь проявляются не в повышении темпов инфляции и девальвации национальной валюты, а в обострении дефицита на потребительском рынке. Монополия внешней торговли заставляет власти принимать на себя ответственность за решения, связанные с ограничением импорта, не оставляет места действию рыночных механизмов адаптации. Государство, стремящееся всем управлять, вынуждено за все отвечать. Это делает стабилизационные меры политически особенно тяжелыми. К тому же, если в основе легитимности социалистического режима, существовавшего на протяжении десятилетий, лежит тезис, что руководство правящей партии лучше, чем общество знает, как обеспечить поступательное развитие страны, то обращение к обществу со словами: мы ошиблись, придется провести меры, которые неизбежны, но которые снизят уровень жизни, – политическое самоубийство.

К моменту, когда Советский Союз столкнулся с внешнеэкономическим шоком середины 1980-х годов, он был тесно интегрирован в мировой рынок (см. табл. 5.6), был не только экспортером топливных ресурсов, но и крупнейшим в мире импортером зерна и одним из крупных импортеров продовольственных товаров. С социально-политической точки зрения сокращение потребления продуктов питания по сравнению с привычным уровнем, – опасно для власти в любом обществе. Тем не менее, если нет возможности в значительном масштабе нарастить экспорт товаров, не связанных с нефтью, или сократить импорт товаров, закупаемых на конвертируемую валюту, – а они к этому времени определяют условия работы многих отраслей российской экономики (см. табл. 5.7), в том числе не связанных с продовольствием, такое решение приходится принимать. В противном случае оно будет реализовано автоматически после исчерпания золотовалютных резервов и возможностей привлечения внешних кредитов.

Вот что пишет о развитии событий в советской экономике середины 1980-х годов Н. Рыжков, возглавлявший тогда Совет Министров СССР: «В 1986 г. на мировом рынке произошло резкое снижение цен на нефть и газ, а в нашем экспорте традиционно был высокий удельный вес энергоносителей. Что было делать? Самое логичное – изменить структуру экспорта. Увы, сделать это достаточно быстро могли лишь самые экономически развитые страны. Наши же промышленные товары были на мировом рынке неконкурентоспособны. Возьмем, например, машиностроение. Объем экспорта его продукции по сравнению с 86 годом не изменился, но ведь шла она практически только в страны СЭВ. Капиталисты брали едва ли 6% от всего машиностроительного экспорта. Вот почему мы и вывозили в основном сырье».[323]

Важнейшим препятствием к увеличению экспорта советской машиностроительной продукции на конвертируемую валюту были низкий технический уровень и качество продукции. Она не удовлетворяла требованиям внешнего рынка. Проведенный союзными ведомствами анализ показал, что конкурентоспособны были лишь 12% изделий отечественного машиностроения. И это с учетом доработок, которые проводились за границей при предпродажной подготовке товаров. Советские специалисты считали, что 62% изделий, направляемых на внешний рынок, морально устарели. В первой половине 1988 г. на экспортируемую продукцию машиностроения поступило свыше 194 тыс. рекламаций из-за рубежа.[324]

Противоречие между экономической неизбежностью и политической невозможностью осуществления стабилизационной программы – суть происходившего в СССР в конце 1980-х годов. Развитие событий в рамках жесткого сценария адаптации к внешнему шоку, связанному с падением нефтяных цен, иллюстрируют данные по одной из отраслей – птицеводству (см. табл. 5.8). Эта отрасль производства в СССР с начала 1970-х годов практически полностью зависела от массовых закупок кормового зерна по импорту. За ростом поголовья в период высоких цен на нефть, – последовало его резкое сокращение в то время, когда цены упали. Этот процесс должен был начаться уже в 1986 г. Его отсрочка до 1990 г. была обеспечена ценой быстрого роста внешнего долга. После исчерпания валютных резервов и возможностей внешних заимствований, поголовье птицы сократилось до уровня, который предшествовал началу массового зернового импорта.

Таблица 5.6.

Примечание. Перевод в доллары осуществлялся по официальному курсу Госбанка СССР.

Источник: Статистические сборники «Внешняя торговля СССР» за 1979–1987, 1989 гг. М.: Финансы и статистика, 1980–1990 гг.

Таблица 5.7.

Примечание. Перевод в доллары осуществлялся по официальному курсу Госбанка СССР.

Источник: Статистические сборники «Внешняя торговля СССР» за 1979–1987, 1989 гг. М.: Финансы и статистика, 1980–1990 гг.

Когда цены на нефть падают, резко сократить импорт важнейших продовольственных товаров, в том числе зерна, невозможно. Поддерживать на прежнем уровне – тоже. Хорошие урожаи, обусловленные погодными условиями 1986 и 1987 гг., позволили советскому руководству сгладить последствия резкого падения цен на нефть, увеличить объем заготовок внутри страны, временно сократить закупки зерна за конвертируемую валюту. Расходы на его импорт снизились на 2–3 млрд долл. Однако 1988 г. показал, что это лишь короткая передышка (см. табл. 5.9).

Таблица 5.8.

Источник: Статистические сборники «Народное хозяйство СССР» за 1971–1990. Российский статистический сборник, М., 2004 г.

Таблица 5.9.

Источник: Главное управление планирования социального и экономического развития агропромышленного комплекса. Социально-экономическое развитие Госагропрома СССР в 1988 году и за три года двенадцатой пятилетки. 20 января 1989 г. См.: РГАЭ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 3848. Л. 27.

Зависимость урожаев от погодных условий, связанная в том числе с принятым в 1950-х годах решением об освоении целинных земель, как приоритете в аграрной политике, а также сохранившиеся низкие цены на нефть сделали ситуацию с внешнеторговым балансом СССР катастрофической. В этом, а отнюдь не в дачных качествах М. Горбачева и просчетах его команды, – первопричина кризиса советской политико-экономической конструкции.[325] Пойти на меры, необходимые для управления кризисом, значило создать угрозу не только для действующего руководства СССР, но и для всего коммунистического режима. Отказ от них, в случае, если изменение внешнеэкономической конъюнктуры носят долгосрочный характер – делало крах социалистической экономики и советской империи неизбежным. Параллели произошедшего в Испании в XVI–XVII вв. (см. выше, гл. 3) и того, что происходило в Советском Союзе в конце XX века, слишком очевидны, чтобы их можно было проигнорировать.

Рис. 5.1.

Источник: Flynn D. O. Fiscal crisis and the decline of Spain (Castile) // The Journal of Economic History. 1982. Vol. 42. P. 142; Внешняя торговля СССР. Статистический сборник за годы: 1971, 1973, 1975, 1977, 1979, 1981, 1983, 1985, 1987, 1989. М.: Финансы и статистика; International Financial Statistics 2005, IMF.

Когда цены на нефть в 1985–1986 гг. упали, у советского руководства еще был набор стратегий, дающих надежду сделать кризис управляемым. Речь могла идти о повышении розничных цен в масштабах, сопоставимых с их ростом в середине 1930-х годов, переходе к нормированному снабжению продуктами питания, сокращении выпуска в обрабатывающих отраслях, что позволило бы увеличить поставки сырья на мировой рынок, снижении объемов поставок топлива и сырья в страны СЭВ, не приносящих конвертируемой валюты, сокращении капитальных вложений и резком сокращении закупок технологического оборудования на Западе. Связанный с внешним шоком финансовый кризис можно было попытаться урегулировать, увеличив долю промышленных товаров народного потребления в импорте, на этой основе увеличить доходы бюджета. Это были бы непростые, политически рискованные, но экономически ответственные решения. Но повышение розничных цен нарушало фундаментальный контракт между обществом и властью, сформировавшийся в конце 1950 – начале 1960-х годов, значимость которого была подтверждена трагедией в Новочеркасске в 1962 г.

С точки зрения социальной политики, сохранение фиксированных цен на продовольствие в радикально изменявшихся условиях было линией абсурдной. Подавляющая часть продовольственных дотаций приходилась на десятую часть населения причем, что важно, наиболее обеспеченную. По данным бюджетных обследований (1989 г.), семьи с доходом на одного человека менее 50 руб. в месяц платили за килограмм мяса и мясопродуктов в полтора раза дороже, чем семьи с душевым доходом свыше 200 руб. Но речь шла не о социально-экономической целесообразности. Неизменность цен была одним из важнейших компонентов контракта власти с народом, гарантировавшего устойчивость режима в обмен на стабильные условия жизни населения.

В середине 1980-х годов советское руководство не было готово к серьезному обсуждению вопроса о некомпенсируемом повышении цен. Это нетрудно понять. Спрос населения на базовые продукты питания мало эластичен по цене. Даже при резком повышении цен, существенное сокращение закупок зерна за рубежом могло бы привести к возникновению дефицита хлеба и кормов, необходимых для производства продукции животноводства. В стране к этому времени уже сформировался крупный денежный навес. У советских граждан, не имевших возможности купить товары, пользующиеся спросом, накопились вынужденные сбережения. Даже приняв решение о проведении масштабного повышения цен, советское руководство вынуждено было бы считаться с риском того, что дефицит базовых продуктов массового потребления сохранится. Угрозы стабильности режима, связанные с реализацией такой политики, в середине 1980-х годов казались непреодолимыми.

Нормированное снабжение соответствовало духу раннего мессианского социализма. К середине 1980-х годов такая система распределения потребительских товаров для большей части регионов страны была привычной. В начале 1986 г. министр торговли СССР Г. Ващенко пишет в Совет министров СССР: «Продажа продуктов животноводства […] в большинстве регионов страны в истекшем году по-прежнему осуществлялось с использованием различных форм рационирования. Не удовлетворялся спрос населения и на многие виды непродовольственных товаров. […] Обеспеченность розничной и оптовой торговли запасами товаров на 01.01.86 по сравнению с этой же датой прошлого года сократилась на 3 дня торговли […] Ниже нормативов запасы почти всех основных продовольственных товаров, одежды, трикотажных, чулочно-носочных изделий и всех видов обуви».[326]

Однако вводить карточную систему снабжения населения по всей стране, включая привилегированные города, на 60-м году Советской власти было политически сложно. К тому же при принятии подобного решения его надо было распространять на все категории населения. Но это противоречило логике сформировавшейся в СССР дифференциации потребления, доступа к дефицитным ресурсам в зависимости от социального статуса.

Идея организации общесоюзного карточного снабжения населения товарами народного потребления была популярной. По данным опросов ВЦИОМ, правда, проведенных уже в разгар кризиса (начало 1991 г.). ее поддерживало 60% опрошенных (идею повышения цен для появления товаров на прилавках – 16%).[327] Однако не только на союзном уровне, но даже на уровне крупных городов, государство не обладало ресурсами позволяющими обеспечить удовлетворительное функционирование системы нормированного снабжения. Такой вариант развития событий неоднократно обсуждался на совещаниях руководства страны во второй половине 1980-х годов и отклонялся как нереализуемый.[328]

Сократить выпуск в обрабатывающих отраслях, направить часть высвобождаемых в этом случае сырьевых ресурсов, чтобы увеличить экспорт, было возможно. Резкое сокращение военных расходов, производства вооружений также позволило бы высвобождать сырьевые товары, реализовать их на международных рынках, мобилизовать конвертируемую валюту. Однако, как и с гражданскими обрабатывающими производствами, рост предложения таких используемых в военно-промышленном комплексе материалов, как никель, титан, сталь, мог дестабилизировать мировые рынки, привести к падению цен на сырьевые ресурсы. К тому же движение в этом направлении означало прямой конфликт с руководством вооруженных сил, военно-промышленным комплексом.

Очевидными были и социально-политические угрозы, связанные с сокращением производства в обрабатывающих отраслях, занятости в них. Многие военно-промышленные предприятия расположены в моногородах, где возможности альтернативой занятости ограничены. Когда в рыночных экономиках сокращение потребности в рабочей силе происходит под влиянием конъюнктуры делового цикла, это нередко приводит к волнениям. Но власти могут ссылаться на то, что они столкнулись с обстоятельствами, которыми способны управлять лишь в ограниченной степени. Руководство социалистической страны, говорящее рабочим, что завод, который был столь нужен родине, надо закрыть, должно быть готово к серьезным социально-политическим потрясениям.

Сокращение поставок нефти и нефтепродуктов социалистическим странам с середины 1980-х годов, перераспределение нефтяного экспорта в пользу импортеров, способных рассчитываться конвертируемой валютой, становится регулярной практикой. Между тем долги социалистического лагеря растут. К 1988 г. внешняя задолженность социалистических стран в свободно конвертируемой валюте Западу составила 206 млрд долл. Объем чистой задолженности увеличился до 154,1 млрд долл. (см. табл. 5.10).

Таблица 5.10.

Источник: 13 июля 1989 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 150. Д. 73. Л. 70, 71.

Для сохранения империи все в большей степени приходилось полагаться на «последний довод королей» – силу. А это в конце XX в. – ненадежная основа стабильного контроля над вассальными странами.

К началу 1987 г. руководство правительства начинает в общих чертах понимать масштабы финансовых диспропорций. Из выступления Председателя Правительства Н. Рыжкова на пленуме ЦК КПСС 27–28 января 1987 г.: «Взять хотя бы финансы. Здесь создалось наиболее критическое положение. Страна подошла к двенадцатой пятилетке с тяжелым финансовым наследием. Мы давно уже не сводим концы с концами, живем в долг. Нарастающая несбалансированность стала приобретать хронический характер и привела на грань фактического разлада финансово-кредитной системы. Все это не получало принципиальной оценки. Финансы были прерогативой определенного узкого круга лиц и ведомств. Более того, истинное положение дел в этой сфере прикрывалось внешним благополучием и не было предметом глубокого всестороннего анализа и рассмотрения. […] Крайне тяжелое положение сложилось в денежном обращении, о чем говорил сегодня Михаил Сергеевич. В 70 – начале 80-х годов произошло его расстройство. Мы пришли к тому, что у нас начались инфляционные процессы. […] Не лучше обстоят дела с валютным положением страны. […] Внешняя торговля стала уязвимой к различным санкциям».[329]

Сокращение объема капитальных вложений, отказ от масштабных закупок технологического оборудования за рубежом с экономической точки зрения – естественный ответ на кризис, связанный с ухудшением торгового баланса, падением цен на сырьевые товары. С позиции отношения власти и общества – он наименее конфликтен. Однако руководству страны приходится думать и об отношениях с хозяйственно-политической элитой, входящей, в частности, в состав ЦК КПСС. Для последней подобные меры столь же неприемлемы, как повышение розничных цен для общества.

Вопрос об объемах капитальных вложений в регионе или отрасли, о том, какие стройки должны быть начаты, с конца 1920-х годов – важнейший в хозяйственно-политической жизни СССР. Сказать первым секретарям обкомов, министрам, что капитальные вложения в их регионы и отрасли будут сокращены, что технологическое оборудование, которое они предполагали импортировать, не будет закуплено, – прямое нарушение принятых правил игры. При попытке двинуться в этом направлении судьба нового советского руководства, возглавляемого М. Горбачевым, отличалась бы от судьбы Н. Хрущева лишь тем, что отставка произошла бы немедленно. У тех, кто понимает советские реалии середины 1980-х годов, вряд ли это может вызвать сомнения. К тому же определить, достаточно ли будет этой меры, чтобы не просто на некоторое время отсрочить развертывание кризиса, а его остановить, было невозможно. Политическое самоубийство было гарантированным, возможность выигрыша – сомнительной. Несмотря на нарастающие финансовые трудности, объемы начинаемого строительства продолжали расти (см. табл. 5.11).

Таблица 5.11.

Источник: Данные о сметной стоимости вновь начинаемого строительства из личного архива Е. Т. Гайдара. Доля вновь начинаемого строительства в инвестициях в народное хозяйство и доля вновь начинаемого строительства в ВВП на основе данных из стат. сборника: Народное хозяйство СССР в 1990 г. М.: Финансы и статистика, 2000.

Даже на фоне катастрофического положения в финансовой области, сложившегося к 1989–1990 гг., правительство не решается сокращать инвестиции в агропромышленный комплекс. В докладе о государственном бюджете СССР на 1990 г. Министр финансов СССР В. Павлов говорит: «Финансовая ситуация во внешнеэкономической деятельности продолжает ухудшаться, что размывает доходную базу бюджета и серьезно ослабляет наши усилия по ликвидации его дефицита […] Доля этих поступлений опускается до самой низкой точки за последние годы и составит в доходах бюджета около 14%. Возрастает и внешняя задолженность. Объем внешнего долга достиг уровня, за которым он начинает возрастать уже без новых займов лишь за счет увеличения расходов по его обслуживанию. На оплату долгов и процентов уже в 1990 г. придется израсходовать почти всю выручку от экспорта продукции топливно-энергетического комплекса». Но при этом далее: «В социальной переориентации бюджета ключевое место занимает увеличение централизованного финансирования агропромышленного комплекса. На 1990 г. предлагается выделить 116,5 млрд. руб., что на 8 млрд. руб. выше плана текущего года и на 10,4 млрд. руб. – проектировок пятилетнего плана. Это создает дополнительное напряжение в бюджете и финансах страны, но идти на эти расходы надо для ускорения решения продовольственной проблемы».[330]

Госбанк СССР информирует советское правительство, что, по мнению экспертов ОЭСР, в 1985 и 1986 гг. произошло резкое ухудшение платежного баланса социалистических стран Европы, что в структуре их внешнего долга значительная часть приходится на краткосрочную задолженность со сроком погашения до одного года, о неустойчивости их валютно-финансового положения.[331]

ОЭСР в первой половине 1988 г. отмечала продолжение роста внешнего долга социалистических стран в свободно конвертируемой валюте. Однако еще в сентябре 1988 г. в рейтинге платежеспособности СССР рассматривался как наиболее надежный финансовый партнер из числа социалистических стран, опережая по этому показателю Китай. Одним из факторов, облегчавших в 1985–1988 гг. доступ СССР на международные рынки кредитных ресурсов, была переоценка западными экспертами объема золотого запаса СССР. Они считали, что он составляет в долларовом эквиваленте примерно 36 млрд, тогда как в действительности к этому времени в связи с масштабными закупками продовольствия он уже сократился примерно до 7,6 млрд долларов.[332]

Западные наблюдатели обращают внимание на то, что за последние три года задолженность страны возросла на 17,6 млрд долларов. Из нее на долю краткосрочной приходится около 10 млрд долларов. Тем не менее банкиры и правительства капиталистических стран продолжали предоставлять новые кредиты СССР на относительно благоприятных условиях.[333]

Это позволяло продолжать прежний экономико-политический курс, откладывать конфликтные решения. В 1989 г. прирост незавершенного строительства на фоне глубокого финансового и валютного кризиса страны поглотил 4/5 прироста национального дохода.[334] Из материалов Госбанка СССР: «Объем незавершенного строительства на конец 1989 г. составил 180,9 млрд. руб., в том числе сверхнормативный 39 млрд. руб. За четыре года (1986–1989 гг.) незавершенное строительство увеличилось на 60,5 млрд. руб., в том числе в 1989 г. – на 22,6 млрд. руб.».[335]

Продолжаются масштабные закупки импортного оборудования. Значительная часть его не используется. Из письма Председателя Госстроя В. Серова в Совет министров СССР: «В целом по народному хозяйству за 1989 г. запасы неустановленного импортного оборудования возросли на 1 млрд. руб. При этом план сдачи его в монтаж выполнен на 102,9% (план – 6,5, фактически – 6,7 млрд. руб.). Рост запасов произошел в основном за счет резкого увеличения объема его поступления в 1989 г. – на сумму 8,3 млрд. руб. или на 0,7 млрд. руб. больше, чем в 1988 г. Из запасов несмонтированного оборудования, имевшихся на конец 1988 г., в прошлом году было вовлечено в монтаж только 36,9% (на 1778,4 млрд. руб.), а остальное было смонтировано из нового поступления и на 1989 г. перешли остатки ранее закупленного импортного оборудования в объем 3 млрд. рублей, что составляет 52% от общих остатков на 01.01.90 г. Пригодность этого оборудования с точки зрения его комплектности и фактора морального старения также не определена ни министерствами СССР, ни Советами Министров союзных республик. […] Анализ хода строительства объектов на базе комплектного импортного оборудования показывает, что срыв ввода в действие ряда мощностей в основном произошел из-за неукомплектованности министерствами заказчиками этих мощностей отечественным технологическим оборудованием и постоянной корректировки ими проектно-сметной документации…».[336] Все это – демонстрация неспособности власти даже при очевидно нарастающих валютно-финансовых проблемах принимать ответственные решения. Сознавая риски конфликта с административно-хозяйственной элитой, советское руководство продолжает обсуждать проекты циклопического масштаба, которые предлагается финансировать за счет новых внешних займов.

Из письма руководства Внешэкономбанка в правительство: «По данным, имеющимся во Внешэкономбанке СССР, в настоящее время завершена или завершается работа над Технико-экономическими обоснованиями (ТЭО) по крайней мере 9 крупных нефтегазохимических комплексов (НГХК), объем валютных затрат на каждый из которых превышает 200 млн. руб., и реализация которых предусмотрена на базе совместных предприятий». Затраты на эти проекты характеризуются следующими предварительными данными – см. табл. 5.12.

Финансирование проектов предполагается осуществить за счет кредитов иностранных банков и экспортных агентств под советские гарантии. Иностранные партнеры отказываются от предоставления гарантий по кредитам, в том числе и пропорционально своей доле участия. Это снимает с иностранных фирм финансовую ответственность за успешную реализацию проектов. По большинству проектов все риски ложатся на советскую сторону, а валютные затраты будут включены в задолженность СССР.

Сложившаяся ситуация – выбор между повышением розничных цен или сокращением капиталовложений и военных расходов – ставила советское руководство перед непростой дилеммой – решаться на конфликт с населением или с партийно-хозяйственной элитой. Отказ от принятия решения по этому ключевому вопросу повышал риски того, что, по мере развития кризиса, придется вступить в конфликт и с обществом, и с элитой.

Таблица 5.12.

* по последним вариантам ТЭО, представленным в Госэкспертизу Госплана СССР.

Источник: Письмо Председателя правления Внешэкономбанка СССР Ю. С. Московского Председателю Государственной внешнеэкономической комиссии Совета министров СССР С. А. Ситаряну и заместителю Председателя Госплана СССР Ю. П. Хоменко от 22 ноября 1989 г. «О создании в СССР нефтегазахимических комплексов на базе совместных предприятий». Личный архив Е. Т. Гайдара.

Новое поколение руководителей этого явно не понимало. Здесь нет ничего удивительного. Традиционное управление советской экономикой было ориентировано на натуральные параметры. Вопросы развития животноводства обсуждались на высшем уровне гораздо чаще, чем бюджет страны. Финансы рассматривались руководством отраслей, предприятий как элемент неизбежной, но скучной бухгалтерии.[337] К тому же информация о реальном состоянии бюджета, валютных резервов, внешнем долге, платежном балансе была доступна крайне узкому кругу людей, многие из которых к тому же в ней ничего не понимали.

М. Горбачев в своих воспоминаниях пишет: «Андропов попросил нас с Рыжковым еще раз все взвесить и свои выводы доложить ему. Пытаясь понять существо дела, мы попросили дать нам возможность разобраться с состоянием бюджета. Но Андропов лишь рассмеялся: – Ишь, чего захотели. В бюджет я вас не пущу».[338] При этом, как пишет один из ближайших соратников Ю. Андропова, В. Крючков, сам Андропов признавал, что в экономике он профан.[339]

Линия на деинтеллектуализацию руководства последовательно проводилась коммунистическими властями. Кадровую политику партии хорошо иллюстрирует одна из записей в протоколах Президиума ЦК КПСС: «О товарище Засядько». «О Засядько: говорят, перестал пить. Тогда его министром на Украину». Доля выходцев из столиц и крупных университетских центров в руководящих органах партии последовательно сокращалась, доля выходцев из деревни, с низким уровнем базового образования, вплоть до начала перестройки росла. Новое поколение руководителей, пришедших к власти в 1985 г. было образовано лучше своих предшественников. Но качественной экономической подготовки ни они сами, ни их ближайшие соратники, отвечающие за экономику, не получили. Они не понимали, как устроен мировой рынок, как взаимосвязаны внешнеторговый баланс, бюджет и снабжение населения, не могли оценить стратегические угрозы, с которыми столкнулась страна. Им казалось, что главные проблемы – замедление темпов экономического роста, низкая эффективность, отставание от Запада – порождены некомпетентностью предшествующего руководства.

Слова, сказанные М. Горбачевым летом 1990 г. на Пленуме ЦК КПСС, можно интерпретировать как самооправдание. И тем не менее, он говорил правду: «Нам досталось крайне тяжелое наследие. Наша экономика и весь общественный организм изнемогали от хронических болезней. Запущенность деревни, сельского хозяйства, перерабатывающей промышленности, плачевное состояние нашей природы, устарелая структура производства, отставание в науке и технике – разве все это не последствие экономической и технической политики, проводившейся десятилетиями».[340] Другое дело, что в 1985 г. он вряд ли понимал остроту проблем, с которыми ему и его коллегам придется иметь дело.

Будущий Председатель Правительства СССР Н. Рыжков так оценивал экономическую ситуацию в СССР к концу брежневского времени: «Итак, мы начали. Ситуация в стране, повторю, и впрямь была сложной. Один только пример. В 1982 году, впервые после войны, остановился рост реальных доходов населения: статистика показала ноль процентов... Состояние народного хозяйства страны можно было легко описать поговоркой; куда ни кинь – всюду клин. И в металлургии полно проблем, и в добыче нефти, и электроника требовала подпитки, и химия – да что угодно назовите, не ошибетесь».[341]

Тем не менее новые руководители, как видно по их выступлениям в 1985–1986 гг., были уверены в том, что они способны вернуть советской экономике утраченный динамизм, повысить темпы экономического роста, преодолеть отставание от наиболее развитых стран.

Что имели в виду М. Горбачев и Э. Шеварднадзе, когда в декабре 1984 г. в Пицунде обсуждали вопрос о том, что так больше жить нельзя, история вряд ли узнает. Но все, что известно из доступных архивных материалов, показывает, что четкого плана действий, подготовленного к моменту, когда высшая власть окажется в их руках, у них не было.[342] Через 22 месяца после прихода к власти, выступая на январском Пленуме ЦК КПСС 1987 г., М. Горбачев признал, что масштаб проблем, стоящих перед страной и ее руководством оказался больше, чем он предполагал.[343] Столкнувшись с трудно управляемым кризисом, преодоление последствий которого требует полной концентрации сил, готовности принимать тяжелые решения и отвечать за них, новое руководство не видело и не понимало природы и масштаба угрозы.

Впрочем, они обратили внимание на опасную тенденцию – падение добычи нефти в СССР в 1985 г. Были предприняты усилия, чтобы выправить ситуацию. После поездки М. Горбачева в Тюмень в сентябре 1985 г., смены ряда руководителей, выделения дополнительных ресурсов, снижение добычи нефти в регионе было приостановлено. Однако фундаментальные проблемы отрасли, связанные с перефорсированной разработкой крупнейших месторождений в 1970 – начале 1980-х годов и с ухудшением условий добычи нефти, решены не были.

Советское руководство понимало, что сокращение добычи нефти ставит перед ним непростые вопросы. На совещании в ЦК КПСС 23 августа 1986 г. М. Горбачев говорит: «Что я прежде всего хотел бы сказать, товарищи. Все мы должны, я это хочу здесь откровенно в этом кругу сказать, видеть, что в связи со сложившейся обстановкой с добычей нефти и газового конденсата наши экспортные ресурсы, а соответственно и возможности импорта в 1986 году значительно сократились. И это серьезно осложняет нам проблему сбалансированности не только экспортно-импортного плана, но и экономики в целом. В этих условиях как никогда обостряется вопрос всемерной экономии валюты. Мы конечно много тратим валюты на закупку сельхозпродуктов – зерна, мяса, других продуктов. Закупаем более 9 млн. тонн готового проката, стальных труб на 3 млрд. рублей. Большое количество сырья и полуфабрикатов для химии, цветной металлургии, легкой промышленности и т. д. В общем все это нужно. Мы закупаем потому, что жить без этого не можем».[344]

Увеличение добычи нефти, хотя бы гораздо более низкими темпами, чем те, которые были достигнуты в 1970-х годах после введения в эксплуатацию ряда уникальных месторождений, было принципиально важно для обеспечения устойчивости народного хозяйства страны. Но за это приходилось платить все дороже. Председатель правления Промстройбанка СССР в середине 1988 г. в письме в правительство напоминает, что на нужды топливно-энергетического комплекса в 1986–1990 гг. предполагалось выделить почти на треть больше капиталовложений, чем было освоено в 1981–1985 гг., и в три раза больше чем в 1971–1975 гг. Доля комплекса в общих затратах на капитальное строительство в стране увеличилась с 14% в 9-й пятилетке до 23% – в 12-й. Темпы роста капиталовложений заметно опережали темпы роста объемов производства.

В выступлениях М. Горбачева в 1986 г. очевидна озабоченность проблемами, порожденными падением цен на нефть. Но его тон свидетельствует о непонимании масштабов проблемы. Меры, направленные на управление кризисом платежного баланса, финансовым кризисом, в 1985–1986 гг. на политическом уровне не обсуждались. Больше того, в это время принимаются решения противоположные тем, которые диктует логика антикризисной программы.

Правительство страны, столкнувшись с неблагоприятной конъюнктурой цен на доминирующие в экспорте товары, наносит три дополнительных удара по финансовой системе страны. Это, во-первых, антиалкогольная кампания, снижающая бюджетные поступления, во-вторых, программа ускорения народнохозяйственного развития, предполагающая значительное увеличение масштабов государственных капитальных вложений, и, в-третьих, сокращение закупок промышленных товаров народного потребления по импорту.

Бывший председатель Госплана СССР Н. Байбаков вспоминает: «В апреле состоялось заседание Секретариата ЦК, на котором обсуждалось решение по сокращению производства спиртных напитков. В плане 1985 года водка занимала 24% в товарообороте, поэтому на заседании я осторожно предупреждал: – Товарищи, не торопитесь – разбалансируем бюджет. Ведь речь идет все-таки о 25 млрд. рублей… – Нет, – заявил Лигачев, – давайте вначале резко сократим производство спиртных напитков, а потом введем сухой закон… На очередном заседании, состоявшемся осенью, Секретариат ЦК проанализировал ход выполнения указанного постановления. Отмечали, что определенная работа в этом направлении проводится, но вместе с тем критиковали секретарей крайкомов и обкомов партии за медлительность в снижении темпов производства спиртных напитков. Затем было внесено предложение сократить производство водки наполовину, но не к 1990 году, как намечалось по плану, а к 1987 юбилейному году – к 70-летню Великой Октябрьской социалистической революции. После этого заседания развернулась еще более активная кампания против пьянства и алкоголизма. Резко стали сокращать производство и продажу спиртных напитков, в том числе вин и коньяка».[345] По плану 1985 г., принятому до антиалкогольных постановлений, от реализации алкогольных напитков намечалось получить 60 млрд руб. прибыли. После принятия решений было получено в 1986 – 38 млрд, в 1987 – 35, а в 1988, в связи с отменой антиалкогольной кампании, – чуть больше 40 млрд руб.[346]

Кампания борьбы с алкоголизмом предполагала ежегодное сокращение производства и реализации водки и ликероводочных изделий на 10%, уменьшение их выпуска за пять лет наполовину. Выпуск плодово-ягодных алкогольных напитков в 1988 г. должен был прекратиться. Уже в 1985–1986 гг. производство алкогольных напитков сократилось более чем в два раза. В начале антиалкогольной кампании советское руководство надеялось, что повышение цен на алкоголь позволит компенсировать примерно 80% потерь бюджета и товарооборота от уменьшения объемов продажи алкогольных напитков в натуре.[347] Развитие событий показало, что это было иллюзией.

На XXVII съезде КПСС была поставлена задача удвоения экономического потенциала в СССР к 2000 г. Программа ускорения предусматривала, что развитие машиностроения будет в 1,7 раза опережать общие темпы промышленного роста, качество машиностроительной продукции к началу 1990-х годов достигнет мирового уровня.

Набор методологических манипуляций позволил статистическим органам СССР засвидетельствовать увеличение темпов роста советской экономики в 1985–1986 гг. В результате исключения из расчетов национального дохода реализации алкогольной продукции, темпы его роста в эти годы были завышены примерно вдвое.[348] Но остановить финансовый кризис статистическими изощрениями невозможно. Сочетание принятых решений с падением цен на нефть делало резкое увеличение дефицита государственного бюджета неизбежным (см. табл. 5.13, 5.14, 5.15, 5.16).

Таблица 5.13.

* Гайдар Е. О благих намерениях. Правда. 1990. 24 июля

Таблица 5.14.

* Из личного архива Е. Т. Гайдара

Источник: Расчёты в % ВВП см. Синельников С. Г. Бюджетный кризис в России: 1985–1995 годы.

Таблица 5.15.

Источник:Синельников С. Г. Бюджетный кризис в России: 1985–1995 годы.

Таблица 5.16.

Источник: Пономарёв Ю. В. помощнику Первого зампреда Правительства РФ Богданову В. Б. Материалы по внешнему долгу по состоянию на 1 января 1992 года, 15 мая 1992 г. Из личного архива Е.Т.Гайдара.

В свою очередь нарастающие финансовые дисбалансы приводят к обострению дефицита товаров на потребительском рынке. Министр торговли СССР К. Терех – в Совет Министров СССР (декабрь 1987 г.): «Министерство торговли СССР докладывает, что в настоящее время сложилось напряженное положение с обеспечением населения многими видами товаров народного потребления. Одной из причин изменения конъюнктуры торговли и повышения спроса на отдельные товары является резкое сокращение продажи алкогольных напитков. […] До 1985 года продажа сахара, спиртосодержащих и других препаратов проходила повсеместно без перебоев. Постоянно и в широком ассортименте в продаже имелись одеколоны, лосьоны, лак для волос, зубная паста, другие товары. Резкое повышение спроса на сахар проявилось, начиная со второй половины 1986 года. В июле-декабре 1986 года продажа сахара возросла на 22% и в первом полугодии текущего года по сравнению с этим же периодом прошлого года – на 16%. Запасы сахара в розничной торговле сократились в 1986 году на 625 тыс. тонн и в 1987 году ожидается сокращение еще на 700 тыс. тонн». Далее министр обращает внимание на то, что в 1986 г. продажа одеколона в Москве выросла в 1,5 раза, что во всех областях РСФСР установлена норма отпуска спиртосодержащих товаров и зубной пасты, реализация клея выросла более чем на 30%, жидкости для очистки стекол на 15%. Письмо проникнуто почти неприкрытой ненавистью к тем, кто был инициатором антиалкогольной кампании, дестабилизировавшей ситуацию на потребительском рынке, за которую министр отвечает. Об ухудшении положения на потребительском рынке Председателя Правительства информирует и начальник Главного управления информации при Совете Министров СССР В. Коссов.[349]

На фоне нарастающих проблем в области снабжения потребительскими товарами ускоряется рост цен (см. табл. 5.17). Их былая стабильность все в большей степени оказывается фикцией.

Таблица 5.17.

Примечание. Регистрация цен была организована в 150 областных, краевых, республиканских центрах. Для регистрации цен отбиралось 650 товаров. Цены колхозной торговли наблюдались ежемесячно в 264 городах по 105 товарам.

* оценка

Источник: Белов Н. Г. (Первый заместитель Председателя Госкомстата СССР) Председателю Совета Министров СССР Рыжкову Н. И. О ценах на товары народного потребления. 7 августа 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 227. Л. 27.

За три года пятилетки (1986–1988) в сравнении с цифрами, предусмотренными пятилетним планом, доходы государства сократились на 31 млрд. руб., расходы выросли на 36 млрд. Эмиссия денег в 1986 г. составляла 3,9 млрд руб., в 1987 г. – 5,9 млрд руб., в 1988 г. – 11,8 млрд руб. (среднегодовая эмиссия за годы 11-й пятилетки – 3,6 млрд руб.). Оценивая объем неудовлетворенного спроса Госбанк СССР принимал за основу соотношение объема денег в обращении с товарооборотом в период между 1959 и 1961 гг. Если использовать эту методологию, го по состоянию на 1 января 1986 г. излишек наличных денег в обращении составлял 29 млрд руб., на 1 января 1988 г. – 35 млрд. За 1971–1980 гг. избыток денег в обращении возрос на 15 млрд руб., в 1981–1987 гг. – на 16 млрд руб.[350]

Министерство финансов СССР и Госкомстат СССР оценивали дефицит государственного бюджета СССР за 1985 г. в 18 млрд руб. По их же данным, в 1988 г. его уровень достиг 90,1 млрд руб. По предварительным данным, за 1989 г. величина дефицита государственного бюджета должна была составить 92,2 млрд руб. Государственный долг на начало 1989 г. составил 312,4 млрд. руб.[351] На конец 1989 г. он достиг 400 млрд руб. или 44% валового национального продукта.[352] Для покрытия расходов бюджета в массовых масштабах используются ресурсы Госбанка СССР, денежные средства населения, не обеспеченные товарными ресурсами. 65 млрд руб. ресурсов Госбанка, источником которых были сбережения населения, к этому времени отвлечены в отсроченные до 2005 г. кредиты сельскому хозяйству.[353]

Весной 1988 г. Правительство СССР рассматривает программу мер, направленных на финансовое оздоровление народного хозяйства и укрепление денежного обращения. К началу тринадцатой пятилетки (1991 г.) намечено обеспечить финансовую сбалансированность во всех сферах экономики. Для реализации поставленной задачи предполагается мобилизация дополнительных финансовых ресурсов, министерствами – 37,8 млрд рублей, союзными республиками – 58 млрд рублей.[354] Председатель Совета министров СССР Н. Рыжков, Председатель Госплана СССР Ю. Маслюков, Председатель Госснаба СССР Л. Воронин 17 июля 1988 г. пишут в ЦК КПСС о серьезности финансовых диспропорций, сложившихся в народном хозяйстве. Практического влияния на развитие ситуации в стране это не оказало. На 1989 г. бюджетный дефицит был запланирован выше, чем в 1988 г. (10% ВВП).[355]

Госбанк СССР информирует правительство о резком ухудшении ситуации в сфере денежного обращения: «По оценке специалистов, количество денег в обращении в начале 70-х годов практически соответствовало потребностям денежного оборота. За 1971–1980 гг. масса денег в обращении увеличилась в 2,3 раза при росте денежных доходов населения в 1,8 раза […] К началу 80-х годов возникли трудности в удовлетворении спроса населения на товары и услуги, образовался излишек денег в обращении в сумме около 19 млрд. руб. За 1981–1985 гг. количество денег в обращении возросло на 34,1% при росте доходов населения на 22,6% и розничного товарооборота на 19,8%. Усилилось напряжение на потребительском рынке и, несмотря на неоднократное повышение розничных цен, избыток денег к началу 1986 г. оценивался в 29 млрд. руб. Резко ухудшилось положение в текущей пятилетке. Исходя из оценки, денежные доходы населения в 1990 г. увеличатся против 1985 г. на 52,8%, тогда как розничный товарооборот возрастет в меньших размерах – на 42,5%, в результате чего количество денег в обращении будет к концу 1990 г. больше уровня 1985 г. на 90,5%. Излишек наличных денег в обороте к началу 1990 г. оценивался Госбанком СССР в сумме 47 млрд. рублей, а общая сумма неудовлетворенного спроса населения на товары и услуги – в размере 105 млрд. руб.».[356] Таблица 5.18 иллюстрирует развитие событий в этой области.

Взаимосвязь расстройства финансовой системы, денежного обращения и нарастание дефицита товаров на потребительском рынке в какой-то степени становится понятной советскому руководству лишь в конце 1988 г.[357] Все это происходит в момент, когда финансы и потребительский рынок страны развалены.

Осенью 1988 г. руководство страны принимает решение об отказе от дальнейшего развертывания антиалкогольной кампании. К этому времени, по экспертным оценкам, основанным на динамике продажи сахара по сравнению с 1984 г., объемы самогоноварения в СССР выросли в 6 раз. Это полностью компенсировало сокращение предложения спиртных напитков государством.[358]

В начале сентября 1988 г. Председатель Совета Министров СССР Н. Рыжков обращается в Политбюро ЦК КПСС с запиской. В ней сказано: «Анализ показывает, что за последние три года в торговле очереди возросли более чем наполовину из-за резкого сокращения продажи алкогольных напитков. […] В связи с экономией средств от сокращения покупок алкогольных напитков значительная часть населения переключила спрос на продукты питания, одежду, обувь, чулочно-носочные изделия, товары культурно-бытового и хозяйственного назначения. […] Со второй половины 1986 г. повсеместно резко возросла реализация сахара, кондитерских изделий (карамель, пряники), фруктовых соков, томатной пасты и некоторых других продовольственных товаров, используемых для самогоноварения. Продажа сахара, например, в 1987 г. составила 9280 тыс. тонн и по сравнению с 1985 г. увеличилась на 1430 тыс. тонн, или на 18%, и в настоящее время почти повсеместно осуществляется по талонам. По данным Госкомстата СССР, в 1987 г. на самогоноварение израсходовано 1,4 млн. тонн сахара, что примерно равно 140–150 млн. дкл самогона и практически компенсировало сокращение продажи водки и ликеро-водочных изделий».[359]

В 1989 г. озабоченность руководства страны финансовым положением становится публичной. В январе 1989 г. М. Горбачев объявил о программе сокращения военных расходов на 14,2% (по отношению к уровню 1987 г.), о сокращении производства вооружений на 19,2%. Эти меры предполагалось осуществить в течение двухлетнего периода.[360] На Съезде народных депутатов СССР 30 мая 1989 г. он говорит: «Государство продолжает жить не по средствам. Расходы бюджета в этой пятилетке растут быстрее национального дохода. Отсюда – увеличивающийся дефицит бюджета. Экономически это просто недопустимо и нельзя рассматривать иначе, как серьезный просчет в хозяйственной политике, за который в первую очередь несут ответственность Министерство финансов СССР и его аппарат. Фронт незавершенных работ в капитальном строительстве не только не сократился, как это предусматривалось решениями XXVII съезда, а, наоборот, значительно вырос – на 30 миллиардов рублей».[361]

15 марта 1989 г. было принято Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, предусматривавшее совокупное сокращение расходов государственного бюджета СССР и увеличение его доходов на 29,3 млрд руб. в 1989 г. и на 33,7 в 1990 г. Оно предусматривало ограничение строительства объектов производственного назначения, осуществляемого за счет централизованных капитальных вложений. Лимиты государственных централизованных капиталовложений были уменьшены на 7,5 млрд руб. Предполагалось увеличить поступления в государственный бюджет от налога с оборота на 1,1 млрд руб., доходов от внешнеэкономической деятельности на 4,1 млрд руб., изменение структуры экспорта и импорта, позволявшего повысить его эффективность.

Осознав то, что нарастающие финансовые проблемы являются серьезной угрозой, советские лидеры решают, что конфликт с административно-политической элитой – меньшее зло, на него придется идти. Однако принятые решения несопоставимы с масштабами возникших к этому времени проблем. Даже начав осознавать серьезность кризиса, с которым оно столкнулось, советское руководство не готово обсуждать меры, достаточные, чтобы сохранить шанс на предотвращение катастрофы.

Тональность документов, направляемых в правительство министерством, отвечающим за нефтедобывающую промышленность, становится все более тревожной. Из письма В. Динкова от 30 июня 1989 г.: «Министерство нефтяной промышленности СССР считает необходимым доложить Совету Министров СССР о складывающейся в отрасли сложной ситуации с выполнением установленных на 1989 год заданий по поставкам нефти на нефтеперерабатывающие заводы страны и на экспорт. За 6 месяцев текущего года к государственному заказу не добыто 2,5 млн. тонн нефти, а с учетом дополнительной централизованно распределяемой поставки – 5 млн. тонн. Ожидаемая недопоставка нефти во втором полугодии составит 10 млн. тонн […] Уже во втором полугодии 1988 года сложилось тревожное положение с выполнением плановых заданий по добыче нефти […] Не выполнены поручения Бюро Совета Министров СССР по машиностроению о принятии совместно с Минхиммашем СССР мер по восполнению недопоставок нефтепромыслового и бурового оборудования, а также оборудования для комплектации объектов, вводимых в действие в 1989 и в 1990 гг. Практически была сорвана программа технического перевооружения нефтяной промышленности новыми видами оборудования и машин […] Положение осложняется еще и тем, что Госплан СССР постановлением от 16.06.1989 г. № 33 уменьшил лимиты материально-технических ресурсов на 1989 год по решающим для добычи нефти позициям: трубы нефтепроводные бесшовные электросварные – на 30 000 тонн, трубы сварные больших диаметров – на 18 тысяч тонн […] В целом в связи с необеспечением сбалансированности производственной программы 1989 года с капитальными вложениями и материально-техническими ресурсами, а также резким ухудшением горно-геологических условий разработки ряда месторождений Миннефтепром СССР оценивает свои возможности по добыче нефти в объеме 591,6 млн. тонн, что на 10,8 млн. тонн ниже установленного госзаказа и на 17,8 млн. тонн ниже задания, с учетом дополнительной централизованно-стимулируемой поставки».[362]

С конца 1988 г. экономическая ситуация быстро ухудшается, критическим фактором было вновь начавшееся снижение добычи нефти. Министерство нефтегазовой промышленности в августе 1989 г. пишет в правительство СССР: «В текущем году положение становится особенно напряженным и чреватым непредсказуемыми событиями. В связи с создавшимся чрезвычайно тяжелым положением Миннефтегазпром СССР считает необходимым пересмотреть государственный заказ по добыче нефти вышеуказанными объединениями в сторону его уменьшения, установив его напряженным, но реальным для выполнения. Исходя из этого, Нефтегазпром СССР просит уменьшить государственный заказ по добыче нефти на 1989 год в целом по министерству на 15,5 млн. тонн».[363]

Нарастающие трудности в нефтедобыче накладываются на общеэкономический кризис. Секретарь ЦК КПСС В. Медведев так описывает развитие событий в советской экономике в 1989 г.: «…1988 год оказался в этом смысле последним более или менее благополучным годом. Далее начались серьезнейшие осложнения, наступал настоящий экономический кризис, в первую очередь ударивший по потребительскому рынку. Его привели в такое неустойчивое состояние, при котором даже небольшой, частный сбой вызывал серьезные последствия, всплески ажиотажного спроса. Из свободной продажи исчезали то сахар и кондитерские изделия, то зубная паста, то мыло и стиральный порошок, то школьные тетради, то батарейки, то застежки «молния», не говоря уж о мясе, обуви, меховых изделиях и т. д. Экономическая реформа завязла в бюрократической трясине. После июньского Пленума никаких крупных шагов в этом направлении так и не было сделано. […] Программа экономических реформ 1987 года фактически оказалась похороненной, о ней вспоминали все реже. Главное же – был выпущен из рук контроль за наличной денежной массой, за денежными доходами населения, дан сильнейший толчок раскручиванию инфляционной спирали, остановить который дальше оказалось все труднее».[364]

Данные опросов Всесоюзного научно-исследовательского института конъюнктуры и спроса показывают, что к концу 1989 г. из 989 видов товаров народного потребления в относительно свободной продаже без существенных перебоев находились лишь 11% товаров, из магазинов исчезли телевизоры, холодильники, стиральные машины, моющие средства, большинство товаров бытовой химии, многие виды мебели, электроутюги, лезвия для бритья, парфюмерно-косметические изделия, что в число дефицитных товаров попали изделия, еще в 1987 г. продававшиеся без перебоев, такие как моющие средства, ученические тетради, карандаши, клеенка.[365]

Госбанк СССР информирует о нарастающих проблемах в сфере денежного обращения: «В 1989 году продолжали нарастать трудности в денежном обращении: увеличился разрыв между денежными доходами и расходами населения, возросла эмиссия денег, крайне обострилось положение с удовлетворением спроса населения на товары и услуги, снизилась покупательная сила рубля, что вызывает негативные социальные последствия. Указанные трудности обусловлены невыполнением основных заданий государственного плана и сложившимися в результате этого неблагоприятными пропорциями в развитии экономики. В 1989 г. не выполнены задания по национальному доходу, производительности общественного труда, объему промышленной и сельскохозяйственной продукции, производству товаров народного потребления. В этих условиях денежные доходы населения значительно превысили план: их прирост против 1988 г., по предварительным данным, составил 12,9%, тогда как плановый баланс на 1989 г. предусматривал прирост на 1,2%, доходы были выше плана на сумму более 57 млрд. руб. Темп прироста денежных доходов в 1,4 раза опережал темп прироста расходов населения на покупку товаров и оплату услуг. Остаток денежных средств у населения в наличных деньгах, на вкладах, в сертификатах, в облигациях внутреннего выигрышного займа за 1989 г. увеличился на 61,9 млрд. руб., что составляет 11,1% от суммы денежных доходов. Оседание денежных средств у населения возрастает с каждым годом: в 1988 г. оно составило 41,8 млрд. руб. или 8,5% от суммы денежных доходов, в 1987 г. – 31,8 млрд. руб. или 7%, в 1986 г. – 27,7 млрд. руб. или 6,4%, в 1981–1985 гг. у населения оставалось в среднем в год 17,3 млрд. руб. или 4,4% от суммы денежных доходов. Высокий прирост остатка денежных средств населения является показателем нарастания неудовлетворенного спроса из-за недостатка товаров и услуг, который на начало 1990 года оценивается Госбанком СССР в сумме около 110 млрд. руб. против 60 млрд. руб. на начало 1986 года […] Особенно резко ухудшилось положение на внутреннем рынке в 1988–1989 годах в связи с опережающим ростом денежных доходов населения по сравнению с ростом объемов производства товаров народного потребления, розничного товарооборота и платных услуг. […] Эмиссия денег не используется Госбанком СССР в качестве ресурса для кредитования: общая сумма кредитных вложений в хозяйство за четыре года текущей пятилетки (1986–1989 гг.) сократилась на 133,5 млрд. рублей, в том числе в 1989 году – на 16,7 млрд. рублей. В то же время ресурсы банка продолжали направляться на покрытие дефицита государственного бюджета. Задолженность бюджета Госбанку СССР по привлеченным средствам на конец 1989 г. составила 350,1 млрд. рублей и увеличилась против начала пятилетки (1 января 1986 г.) на 243,4 млрд. рублей, в том числе за 1989 год – на 82,4 млрд. рублей. Государственный внутренний долг на конец 1989 года составил 400 млрд. рублей, он возрос против 1 января 1986 г. на 358 млрд. рублей, в том числе в 1989 году – на 88 млрд. рублей. Систематическое превышение расходов государства над доходами является одной из главных причин обесценения рубля».[366]

Нарастающая волна финансового кризиса, при фиксированных ценах, в это время еще не приводит к высокой открытой инфляции. Она проявляется в нарастающем расстройстве потребительского рынка, остром дефиците потребительских товаров. При этом логику происходящего общество не понимает.

Из писем трудящихся в ЦК КПСС 1989 г.: «Что происходит со снабжением населения? Куда подевались товары повседневного спроса? С каждым днем положение ухудшается. Нам хотелось бы получить объяснение причин снижения нормы продажи сахара с 2 до 1,5 кг на человека», (г. Павловск). […] «В нашем городе исчезли с прилавков хозяйственное и туалетное мыло, стиральный порошок. Когда возник дефицит сахара и на него ввели талоны, мы с пониманием отнеслись к этому решению. Но сейчас, когда местные власти установили столь мизерную норму отпуска мыла и порошка, мы возмущены до предела. Разъясните, пожалуйста, по чьей вине исчезли моющие средства?» (г. Александров). […] «Мне нечем кормить пятимесячного Егорку. Ни соков детских, ни фруктовых пюре, ни смесей для малышей в городе нет» (г. Апатиты)».[367]

Власти понимают: происходящее на потребительском рынке более чем тревожно, но явно не знают рецептов, позволяющих стабилизировать положение.

Из записки Аграрного отдела ЦК КПСС (июль 1989 г.) в Центральный комитет: «За последнее время значительно ухудшилось снабжение г. Москвы молочными продуктами, колбасными, кондитерскими изделиями. По многим из них наблюдаются перебои в торговле по несколько дней, ассортимент узок, нарушаются графики завоза. Прилавки многих магазинов большую часть дня пустые».[368] «Несмотря на материальное стимулирование продажи государству сильной пшеницы, заготовки ее составили лишь 6,2 млн. т. при потребности 14–15 млн. т. В истекшем году, по сравнению с 1986 годом, поступление пшеницы хорошего качества (по клейковине) снизилось в 1,8 раза. При примерно стабильных по пятилетиям сборах пшеницы в течение последних 20 лет (90 млн. т. в 1966–1970 гг. против 85 млн. т в 1985–1988 гг.) заготовки хлебопекарной пшеницы сократились с 41 до 24 млн. т, а твердой – почти в три раза (с 3,0 до 1,1 млн. т).[369] Было недополучено 43,7 млн тонн зерна.[370] Ситуацию с государственными заготовками зерна, сложившуюся в 1988 г., иллюстрирует табл. 5.19. С этого времени зерновой кризис становится все более острым.

Таблица 5.19.

Источник: Шелудько М. Г. Об итогах выполнения плана экономического и социального развития Министерства хлебопродуктов СССР в 1988 году и за 3 года XII пятилетки. 26 января 1989 г. РГАЭ. Ф. 8040. Оп. 19. Д. 4393. Л. 269.

Министерство хлебопродуктов в правительство: «По состоянию на 1 января 1989 года в государственные ресурсы поступило 61,3 млн. тонн зерна при плане 85,7 млн. тонн. Государственный заказ недовыполнен на 30%, в том числе по РСФСР – 40%, Казахской ССР – 42% и Эстонской ССР – 52%. К уровню 1987 года снижение заготовок составило 11,9 млн. тонн или 16%, в том числе пшеницы заготовлено меньше на 217 тыс. тонн, ржи – на 860 тыс. тонн, гречихи – на 179 тыс. тонн, проса – на 551 тыс. тонн, зернобобовых – на 458 тыс. тонн, ячменя – на 7186 тыс. тонн и овса – на 928 тыс. тонн. […] В ряде областей при наличии в хозяйствах значительного количества намолоченного зерна имели место факты сдерживания продажи его государству».[371]

В 1989-1990-х годах на нарастающий кризис торгового баланса СССР накладывается еще один параметр – низкие урожаи зерновых в мире, превышение мирового спроса над предложением, формирование рынка продавца. Особенно сильно выросли цены на пшеницу (см. табл. 5.20).

Таблица 5.20.

Примечание. Цены мирового рынка получены как среднее цен поставок из США, Австралии и Аргентины.

Источник: Расчёты по IMF IFS 2005.

Ситуацию со снабжением зерном хорошо иллюстрируют два письма в правительство: «В связи со складывающейся острой обстановкой с зерном фуражных культур представляем предварительный расчет зерна этих культур из урожая 1989 года. Из указанного расчета видно, что из урожая текущего года не хватает 30,7 млн. тонн зерна фуражных культур. […] Учитывая изложенное, возникает необходимость ускорить решение вопроса о закупке фуражного зерна за границей».[372] «Министерство торговли СССР докладывает, что Госпланом СССР (постановление от 31 декабря 1988 г. № 105) на основании решения Совета Министров СССР уменьшены рыночные фонды 1989 года в целом, в том числе первого полугодия, по муке на 1266 тыс. тонн и крупе на 519 тыс. тонн. В результате произведенного уменьшения рыночные фонды первого полугодия т. г. составляют по муке 15084 тыс. тонн, или ниже фактического расхода в первом полугодии 1988 г. на 395 тыс. тонн (2,6%) и по крупе 1881 тыс. тонн., что ниже на 314 тыс. тонн (14,3%), а без учета гг. Москвы, Ленинграда и других централизованных получателей значительно ниже уровня прошлого года (по муке ниже на 556 тыс. тонн, крупе – на 337 тыс. тонн). В условиях недостаточности овощной продукции и дефицита некоторых продовольственных товаров расход хлебопродуктов проходит при повышенном спросе населения и составил в четвертом квартале 1988 г. с ростом к соответствующему периоду 1987 г. муки в Украинской, Грузинской, Латвийской, Киргизской, Таджикской, Армянской союзных республиках, Дагестанской, Северо-Осетинской, Чечено-Ингушской, Удмуртской АССР, Московской, Калининской, Калининградской областях РСФСР от 1,5 до 8,0 процентов, крупы – в целом по СССР 3,6%, а в ряде союзных республик, автономных республик, областей Российской Федерации – до 35%».[373]

На Украине, республике, которая на протяжении десятилетий была одним из крупнейших поставщиков зерна в государственные ресурсы, складывается тяжелая ситуация с его заготовками. Совет министров Украинской ССР информирует Совет Министров СССР о проблемах с обеспечением мукой и хлебопродуктами, которые могут возникнуть в республике.[374]

Заместитель Министра торговли СССР П. Кондрашев в Совет Министров СССР (июль 1989 г.): «Обеспечение хлебопродуктами во II квартале текущего года проходило напряженно. Расход в указанном периоде в большинстве союзных республик превысил установленные фонды даже с учетом разрешенного Советом Министров СССР и Минхлебопродуктом СССР авансового отпуска в счет фондов второго полугодия 420 тыс. тонн муки и 195 тыс. тонн крупы. […] Имели место перебои в торговле мукой в городах и сельской местности».[375]

Зерновой кризис разворачивается на фоне продолжающегося ухудшения ситуации со снабжением населения промышленными товарами народного потребления. Председатель Госкомстата СССР в октябре 1989 г. сообщает Совету Министров, что за III квартал запасы товаров в оптовой и розничной торговле уменьшились на 5%. На 1 октября этого года они на 17% ниже установленных нормативов. Несмотря на то что за счет увеличения в 5,5 раза импортных закупок мыла и моющих средств, в торговлю было поставлено на 29% больше, чем в прошлом году, продажа мыла в большинстве регионов осуществляется по талонам. Острой проблемой стал дефицит синтетических моющих средств. Обострились проблемы снабжения населения табачными изделиями, торговля ими повсеместно происходит с перебоями.

В этой ситуации руководству страны непросто выбрать приоритеты, решить, что важнее: потратить быстро сокращающиеся валютные ресурсы на импорт зерна или направить их на то, чтобы попытаться стабилизировать ситуацию со снабжением непродовольственными потребительскими товарами. Это объясняет появление цитируемых ниже документов. Президиум Совета министров СССР (октябрь 1989 г.): «По-прежнему значительные трудности потребители испытывают в покупке мясопродуктов, животного и растительного масла, кондитерских изделий, сахара и чая. Ухудшилось снабжение мукой высшего и первого сортов, крупой, плодоовощной продукцией, рыбой и рыбопродуктами, табачными изделиями. Существенно обострилась обстановка с производством и поставкой рынку большой группы непродовольственных товаров, в том числе тканей, обуви, детских колготок, школьных тетрадей, лесных и строительных материалов, спичек».[376]

К концу 1989 г. проблемы, связанные с финансовым кризисом, идущие за ним угрозы уже хорошо осознаны руководством страны, стали предметом публичного обсуждения. Из доклада правительства СССР второму Съезду народных депутатов СССР в ноябре 1989 г.: «Все это обернулось глубоким расстройством государственных финансов, денежного обращения и потребительского рынка. Прирост ресурсов бюджета за три года текущей пятилетки в основном обеспечивался за счет кредитных средств. При общем увеличении расходов бюджета в 1988 году по сравнению с 1985 годом на 73 млрд. рублей его доходы практически стабилизировались. Дефицит государственного бюджета в 1989 году составит 92 млрд. рублей и достигнет 10 процентов валового национального продукта. Резко возросла эмиссия денег. В текущем году она составит 18 млрд. рублей по сравнению с 2 млрд рублей в 1985 году. Все больший круг товаров становится дефицитным. Рубль обесценивается и перестает выполнять роль средства обращения, не может нормально обслуживать процесс развития социалистического рынка. Усиливаются инфляционные процессы. Нарастает внешняя задолженность, и особенно в свободно конвертируемой валюте. В текущей пятилетке она увеличится почти на 18 млрд. рублей).[377]

Из приведенных документов видно, что острота ситуации, сложившейся на потребительском рынке и в области государственных финансов, к тому времени, наконец, стала ясна органам власти. Но очевидно и иное: их авторы явно не знают, что надо делать, чтобы остановить развертывание кризиса. К середине 1989 г. кредитный рейтинг СССР ухудшился, но, как указывалось выше, еще оставался высоким. Однако уже к этому времени западных аналитиков тревожил быстрый рост советской задолженности, высокая доля краткосрочных кредитов в объеме долга (11,4 млрд. долл.). Они оценивали платежи Советского Союза по обслуживанию внешнего долга в 1988 г. в 8,3 млрд. долл., в 1989 г. – в 8,8 млрд. долл.[378]

С середины 1989 г. проблемы с оплатой контрактов, заключенных советскими внешнеторговыми организациями, задержками платежей за товары становятся очевидными для крупнейших западных компаний, имеющих давние торговые отношения с СССР.

В сложной внешнеэкономической ситуации казалось бы разумно активизировать работу по возврату предоставленных Советским Союзом на благоприятных условиях странам-сателлитам – кредитов. Однако практически сделать это, невозможно. Из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС от 23 августа 1989 г.: «Основные интересы СССР как кредитора связаны с задолженностью развивающихся стран по государственным кредитам (официальная задолженность). Она составила на 1 января 1989 года более 61 млрд. рублей (или около 85% от задолженности "третьего мира" СССР), в том числе свыше 32 млрд. рублей приходится на социалистические развивающиеся: страны – Вьетнам, Кубу, КНДР и Монголию. […] Учитывая реальную ситуацию с платежеспособностью наших партнеров, СССР периодически вынужден идти на облегчение их долгового бремени. Только в последнее время был согласован перенос части причитающихся нам платежей Алжира, Анголы, Вьетнама, Ирака, Кубы, КНДР, Ливии, Монголии и Никарагуа с 1989-90 годов на поздние сроки, всего на сумму свыше 7 млрд. рублей. При этом наблюдается тенденция к тому, что наши друзья в "Третьем мире" рассматривают свои платежи Западу в качестве приоритетных, полагая, что с нами они всегда договорятся. Этому в немалой степени способствовала наша готовность в прошлом идти на рефинансирование их задолженности, руководствуясь прежде всего идеологическими соображениями, без должного учета интересов развития взаимовыгодного экономического сотрудничества».[379]

В конце 1989 – начале 1990 г. советские внешнеторговые организации, под влиянием нарастающего валютного кризиса, начинают все чаще и во все больших масштабах срывать сроки платежей по заключенным и исполненным контрактам. Из письма заместителя Председателя Госкомиссии по продовольствию и закупкам Ю. Борисова заместителю Председателя Правительства СССР С. Ситаряну: «Имеющие место в последнее время систематические задержки советской стороной платежей за отгруженные импортные товары привели к приостановке дальнейших отгрузок в СССР законтрактованных 211,6 тыс. тонн растительного масла на сумму 74,4 млн. рублей, 177,1 тыс. тонн мяса и мясопродуктов на 160.9 млн. рублей, 66,5 тыс. тонн какао-бобов и какао-продуктов на сумму 78,7 млн. рублей, 45,5 тыс. тонн сливочного масла на сумму 39,4 млн. рублей, 30 тыс. тонн соевого шрота на сумму 7,1 млн. рублей, 20,4 тыс. тонн убойного крупного рогатого скота на сумму 14,3 млн. рублей; 19,9 тыс. тонн чая на сумму 26,9 млн. рублей, различных видов детского питания на сумму 69,3 млн. рублей., 3 млрд. штук ацетатных фильтров для табачной промышленности на сумму 7,3 млн. рублей, всего на 478,3 млн. рублей. […] Отгрузка недопоставленных продуктов питания по подписанным контрактам на общую сумму 478,3 млн. рублей может быть произведена только при условии оплаты уже поставленных в СССР продовольственных товаров в сумме 237,0 млн. рублей. Таким образом, всего следует произвести платежи за импортное продовольствие в сумме 715,6 млн. рублей».[380]

Отечественное производство удовлетворяло потребности Советского Союза в лекарственных средствах примерно на 40–45%. Влияние валютного кризиса в СССР на обеспечение населения медикаментами рассматривалось и советскими, и зарубежными экспертами как потенциально наиболее опасная проблема. Поэтому в расходовании валютных средств закупки медикаментов были признаны приоритетным направлением. Но в условиях нарастающего дефицита валюты и это не помогало.

Из письма Министра медицинской промышленности СССР В. Быкова заместителю Председателя Совмина СССР С. Ситаряну: «В соответствии с решением Совета Министров СССР от 10 марта 1990 года об определении приоритетности в оплате счетов иностранных фирм внешнеторговыми организациями Минмедпром СССР докладывает, что Внешэкономбанк СССР до сих пор не обеспечивает выделение средств на оплату медикаментов и субстанций, закупаемых в странах с расчетами в свободно конвертируемой валюте. Просроченная задолженность В/О «Медэкспорт» перед иностранными фирмами, по состоянию на 1 апреля 1990 года, составляет 43 418,3 тыс. рублей в свободно конвертируемой валюте (справка прилагается). В связи с просрочками в оплате счетов, иностранные фирмы предъявляют штрафные санкции, а в настоящее время многие из них заявили, что прекратят поставку лекарственных средств по заключенным контрактам. Более того, при заключении контрактов на закупку заказываемых Минздравом СССР остродефицитных медикаментов на 1990 год, иностранные фирмы требуют перехода на авансовую или аккредитивную формы расчетов, либо предоставление банковской гарантии, но Внешэкономбанк СССР в этих формах оплаты отказывает».[381]

Срыв импортных контрактов усугубляет проблему дефицита потребительских товаров, в том числе продовольствия. Из письма заместителя начальника Главснаба Мосгорисполкома С. Иванова заместителю Председателя Правительства СССР С. Ситаряну: «В настоящее время из-за невыполнения плана поставок пищевого сырья по импорту, выделенного Мосгорисполкому по лимитам 1990 года, сложилось крайне тяжелое положение с выполнением госзаказа и договорных обязательств по поставкам хлебобулочных, кондитерских изделий и лакокрасочной продукции торгующим организациям г. Москвы и предприятиям. […] Во избежание срыва выполнения установленных плановых заданий 1990 года исполком Московского Совета просит найти положительное решение по закупке указанного пищевого сырья по импорту или дать указание Государственной комиссии Совета Министров СССР по продовольствию и закупкам прикрепить Мосгорисполком к реальным отечественным поставщикам».

К началу 1990 г. катастрофичность складывающегося в СССР экономического положения становится очевидной (рис. 5.2–5.4).

На этом фоне Сбербанк СССР отчитывается перед правительством о рекордных масштабах привлечения вкладов населения: «В отчетном году учреждения Сберегательного банка СССР привлекли во вклады, сертификаты, облигации государственного займа и билеты денежно-вещевых лотерей 45,6 млрд. руб. или на 23,5 млрд. руб. больше объемов, предусмотренных в плановом балансе денежных доходов и расходов населения на этот год. Решающее влияние на столь активный процесс привлечения средств населения в учреждения банка оказало превышение темпов роста денежных доходов населения (на 64 млрд. рублей или 12,9%) по сравнению с ростом расходов на товары и услуги (на 9,1%). В целом за 4 года текущей пятилетки остаток средств населения на счетах по вкладам увеличился на 117,1 млрд. руб. или на 53%. Такой высокий темп роста сбережений был обусловлен тем, что денежные доходы населения выросли на 32,7%, а расходы на покупку товаров и оплату услуг – лишь на 23,9%. Среднегодовые темпы прироста доходов населения за 1986–1989 гг. составили 7,3%, расходов на покупку товаров и оплату услуг – 5,5%, прироста вкладов 22,2%». Как видно из данных табл. 5.21, учреждения Сберегательного банка обеспечили перевыполнение плана по привлечению средств населения и по размещению их через Госбанк СССР на цели, определенные Советом министров СССР.[382]

Рис. 5.2.

Источник: Российская экономика в 1991 году. Тенденции и перспективы. М.: Институт экономической политики. 1992. Январь. С. 24.

Рис. 5.3.

Источник: Российская экономика в 1991 году. Тенденции и перспективы. С. 26.

Рисунок 5.4

Динамика темпов прироста денежных доходов населения и объёма розничного товарооборота в 1976–1991 гг.

Источник: Российская экономика в 1991 году. Тенденции и перспективы. С. 28.

К началу 1990 г. тесная связь между состоянием бюджета, денежного обращения и положением на потребительском рынке, столь загадочная для руководства страны в середине 1980-х годов, уже очевидна. Председатель Правления Госбанка СССР В. Геращенко пишет в Верховный Совет СССР (апрель 1990 г.): «Положение с удовлетворением спроса населением на потребительском рынке остается крайне напряженным. В продаже недостает ряда продуктов питания, в первую очередь, продуктов животноводства, рыбы, кондитерских изделий, чая, картофеля, овощей, фруктов. Значительно повысились цены на сельскохозяйственные продукты на колхозных рынках, в январе-феврале 1990 года они возросли по сравнению с соответствующим периодом 1989 года на 14%».[383]

Таблица 5.21.

Источник: Отчёт о работе Сберегательного банка СССР за 1989 год. РГАЭ. Ф. 2324. Оп.33. Д. 721. Л.3

Весной 1989 г. Председатель правления Внешэкономбанка СССР Ю. Московский информирует Председателя Совета Министров СССР Н. Рыжкова, что возрастающая задолженность Советского Союза все чаще становится объектом пристального внимания западной печати, а действия Внешэкономбанка подвергаются тщательному анализу деловых и банковских кругов. В результате отношение к предоставлению новых кредитов СССР становится все более настороженным.[384]

Из письма Председателя правления Внешэкономбанка в правительство (август 1989 года): «В последнее время представители ряда банков и финансовых компаний на беседах во Внешэкономбанке СССР высказывали соображения о наметившейся тенденции более настороженного отношения кредиторов к предоставлению валютных средств Советскому Союзу. […] Более того, некоторые банки ФРГ (ДГ-Банк, Бестдойче Ландесбанк, Норддойче Ландесбанк и др.) стали отказываться от предоставления новых кредитов на импорт товаров инвестиционного назначения, мотивируя это тем, что лимиты на Внешэкономбанк СССР для этих операций якобы уже исчерпаны. При этом имеются заявления, из которых можно заключить, что кредитный риск на СССР рассматривается уже как повышенный».

Из материалов заседания Комиссии ЦК КПСС по вопросам международной политики от 28 марта 1989 г.: «Каменцев В. М.: Отрицательное сальдо платежного баланса в свободно конвертируемой валюте за три года текущей пятилетки увеличилось более чем в два раза. […] Медленно идет обновление и расширение номенклатуры машин и оборудования, поставляемых на внешний рынок. […] За 1986–1988 гг. было предъявлено более миллиона претензий за низкое качество советских товаров, на экспорт недопоставлено продукции на 16 млрд. рублей. В 1988 г. экспортный план выполнен только на 54%. В результате состояние расчетов в свободно конвертируемой валюте оказалось очень напряженным. Задолженность в два с лишним раза превышает годовые поступления от экспорта товаров. На уплату процентов необходимо израсходовать около 2 млрд. рублей, т. е. больше, чем вся выручка конвертируемой валюты, получаемой от экспорта нефти. Изменилось положение и в расчетах с социалистическими странами. У нас возник дефицит торгового баланса с Югославией. Чехословакией, Венгрией, Румынией. […] Гостев Б. И.: Растет долг государства, который достиг уже критических размеров. Дефицит платежного баланса составляет 11 млрд. рублей против 1 млрд. рублей в 1976 г. Если не сбалансируем внешнюю торговлю, то ни о каком развитии не может быть речи. Объективные причины – резко снизились цены на ту продукцию, которую мы продаем. Цена нефти упала со 125 долл. за тонну до 45–50 долл. за тонну, на чем мы потеряли только в этой пятилетке около 40 млрд. инвалютных рублей. […] Положение сегодня такое, что мы всю выручку от экспорта в свободно конвертируемой валюте направляем на обслуживание внешнего долга».[385]

В начале 1990 г. факт приостановки Внешэкономбанком плановых платежей по импорту еще вызывает у высокопоставленных советских чиновников искреннее изумление: «Внешэкономбанк СССР, начиная с 18 января с.г. прекратил платежи инофирмам в свободно конвертируемой валюте за поставку в СССР товаров цветной и черной металлургии. По состоянию на 16 февраля с.г. образовалась просроченная задолженность на сумму 223,3 млн. руб. (по цветной – 66,3 и черной – 157,0). Кроме того, на конец квартала подлежит оплате еще 313,7 млн. рублей (цветная – 80,7 и черная – 233,0). Таким образом, платежи в I квартале с.г. за отгруженную продукцию, кроме уже произведенных, составят 537 млн. рублей».[386] В этом же году Министерство внешнеэкономических связей вводит оперативную отчетность о задолженности своих объединений по заключенным и выполненным контрактам. К концу мая 1990 г. она достигает 767,1 млн руб. в свободно конвертируемой валюте.[387] К началу осени 1990 г. общий объем просроченной задолженности внешнеэкономических объединений МВЭС в свободно конвертируемой валюте уже превышает сумму в 1,1 млрд руб.[388]

Ведомства все более жестко требуют выделения валютных ресурсов, открытия Внешэкономбанком аккредитивов для выполнения импортных контрактов. Столкнувшись с острым валютным кризисом, руководство Внешэкономбанка СССР вынуждено информировать правительство о положении дел с валютой: «Работа по привлечению среднесрочных финансовых ресурсов проходила в условиях постоянного усиления негативного отношения зарубежных кредиторов к предоставлению средств, особенно не связанных, Советскому Союзу, роста числа отказов от ранее предложенных кредитов, О трудностях докладывалось в Совет Министров СССР (нашими №№ 1860 от 14.07.89, 2019 от 27.07.89, 2231 от 15.08.89 и 106 от 15.01.90) и в ГВК Совета Министров СССР (нашими №№ 2823 от 27.10.89 и 487 от 01.03.90). Проблемы в привлечении финансовых кредитов возникли в середине прошлого года в ходе организации французским Банком Насьональ де Пари международного консорциума по предоставлению Внешэкономбанку СССР среднесрочного финансового кредита в сумме 150 млн. долларов США. Из 300 инобанков, приглашенных для участия в консорциуме, согласие дали только 5 на общую сумму 29 млн. долларов США. […] Так в конце 1989 г. сорвались переговоры с крупнейшим английским банком Нэшнл Вестминстер о кредите на сумму 300 млн. долларов США. Попытки возобновить переговоры не увенчались успехом. С английским Мидланд Банком в 1989 г. велись переговоры о выпуске Внешэкономбанком СССР облигационного займа на сумму до 300 млн. англ. ф. ст. […] Выпуск займа был намечен на 20 ноября 1989 г., но за день до подписания был отложен Инобанком на неопределенное время. […] С лета 1989 года велись интенсивные переговоры с Дойче Банком, Франкфурт-Майн о выпуске облигационного займа в долларах США в сумме 300–500 млн. […] Банк Морган Гренфелл один из крупнейших кредиторов Советского Союза в Великобритании, в течение 1989 г. по нашей просьбе прорабатывал возможность выпуска среднесрочных долговых обязательств Внешэкономбанка СССР на сумму до 500 млн. долларов США. Несмотря на отработанную документацию и условия во время длительных переговоров в Москве в ноябре прошлого года представители инобанка окончательно отказались от сделки, указывая на «резкое падение доверия к СССР со стороны западных банков». Банк уклоняется от дальнейших переговоров. В конце 1989 г. – начале 1990 г. с рядом американских и других финансовых компаний, специализирующихся на размещении облигационных займов, проводились переговоры о выпусках займов на различные суммы (общая сумма – около 2 млрд. рублей), однако впоследствии от них были получены отказы. Это компании, пользующиеся высокой профессиональной репутацией на рынках капиталов: Креди Суисс Ферст Бостои, Голдман Закс, Ширсои Леман Хаттон, ЮБС Филлипс, энд Дрю и др. Сейчас некоторые из них указывают, что привлечение финансовых средств Советским Союзом в настоящее время возможно только под залог конкретных активов (золото, нефть). […] В условиях резкого сокращения предложения среднесрочных финансовых кредитов в 1989 г. наращивание ресурсов происходило, в основном, на краткосрочной основе (в форме межбанковских депозитов). В результате банк стал в опасной степени зависеть от этой формы, на которую приходится более 50% привлечения финансовых ресурсов. […] О реальной возможности внезапного оттока краткосрочных средств в больших объемах нами докладывалось в Совет Министров СССР в нашей записке № 2231 от 15.08.89. С конца января по настоящее время не возобновлено более 1,5 млрд. рублей и, по нашим оценкам, около 85 банков-контрагентов приостановили предоставление краткосрочных средств Внешэкономбанку СССР. Существует реальная опасность дальнейшего отзыва средств, только до конца мая с.г. не исключена возможность невозобновления до 2–3 млрд. рублей».[389]

Западные банки настойчиво советуют советским контрагентам обратиться непосредственно к правительствам западных стран с просьбой о финансовой поддержке, объясняют, что дальнейшее наращивание коммерческого кредитования маловероятно или вовсе невозможно. Заместитель Председателя Совета Министров СССР С. Ситарян, хорошо знающий о критичности ситуации с валютными резервами и платежным балансом, – Председателю Совета Министров СССР Н. Рыжкову (май 1990 г.): «В соответствии с Вашим поручением по телеграмме из Бонна с участием т.т. Катушева, Геращенко, Московского, Хоменко, Снтнина проанализировали возможные с нашей стороны шаги по вопросу о получении финансового кредита от правительств стран ЕС и прежде всего ФРГ, Франции, Италии и, возможно, Англии. По информации из ФРГ, руководством "Дойче Байка" высказана рекомендация непосредственно обратиться к правительствам указанных стран с просьбой о предоставлении кредита. Это обращение может дать результат, если оно будет сделано, по мнению "Дойче Банка", на Вашем уровне. Учитывая рекомендации "Дойче Банка" и им можно доверять, следовало бы воспользоваться поездкой т. Шеварднадзе Э. А. в Бонн, с тем чтобы при встрече с Г. Колем и министрами Англии и Франции он специально поставил бы этот вопрос и выяснил, как отнесется Г. Коль и его коллеги из ЕС к вашему обращению о предоставлении кредита».[390]

Представители крупнейших коммерческих банков мира на конференции в Сан-Франциско, проходившей в июне 1990 г., высказывали мнение, что дальнейшее кредитование Советского Союза возможно лишь при участии правительств ведущих стран Запада, а не на уровне частных банков.[391] Об этом Председатель Правления Внешэкономбанка 14 июня 1990 г. сообщает Правительству Советского Союза.[392]

Заместитель Министра внешнеэкономических связей А. Качанов – Первому заместителю Председателя Совета Министров СССР Л. Воронину (октябрь 1990 г.): «Предоставление кредитов со стороны большинства западных стран увязывается, как следует из информации совпослов, со скорейшим принятием в Советском Союзе реальной программы перехода к рыночной экономике и подписанием союзного договора с четким распределением компетенции центрального правительства и союзных республик. До осуществления этих мер Запад, видимо, будет проявлять сдержанность в отношении предоставления СССР новых кредитов. Сейчас западная сторона жестко ставит вопрос об оплате советскими организациями поставок товаров западными фирмами по уже исполненным контрактам».[393]

16 июля 1990 г., выступая в Железноводске, М. Горбачев произнес неосторожные слова о необходимости пролонгировать возврат советских долгов. Как и следовало ожидать, участники финансовых рынков сочли, что это свидетельствует о намерении руководства СССР прекратить платежи по внешнему долгу. Высказывание советского лидера вызвало панику на финансовых рынках. Сразу после этого заявления Банк Англии внес СССР в список стран, являющихся ненадежными должниками.[394]

Госбанк СССР в это время предостерегает Правительство СССР о последствиях официальной постановки вопроса о реструктуризации задолженности, предлагает попытаться привлечь займы под залог золотого запаса страны. Председатель Правления Госбанка СССР В. Геращенко – заместителю Председателя Совмина СССР С. Ситаряну: «В ходе реализации намеченного комплекса мер по радикальному выправлению валютного положения страны Госбанк СССР совместно с Минфином СССР мог бы провести переговоры с центральными банками ряда западных стран и Банком международных расчетов (БМР) о привлечении финансовых займов сроком на 2–3 года, которые будут необходимы в качестве промежуточного финансирования на период стабилизации валютного положения СССР. В сложившихся условиях единственным эффективным способом заимствования может быть только привлечение кредитов от имени Госбанка СССР и Министерства финансов СССР под залог золота […] Как показывает опыт стран, вынужденных пойти по этому пути в 80-е годы (Мексика, Бразилия, ряд других стран Латинской Америки, а также Польша и Югославия), официальное обращение страны-должника об отсрочке погашения внешних долгов имеет для нее неблагоприятные экономические и политические последствия и фактически расценивается как признание ее полной неплатежеспособности. Поэтому «реструктуризация» внешнего долга Советским Союзом является по нашему мнению неприемлемой мерой, способной нанести стране непредсказуемый по своим масштабам экономический и политический ущерб».

Из памятной записки, подготовленной для беседы Э. Шеварднадзе с Г. Колем в мае 1990 г.: «В настоящее время в связи с разбалансированностью расчетов Советского Союза в свободно конвертируемой валюте страна испытывает острую нехватку средств для обеспечения бесперебойных платежей по обязательствам государства, а также по заключенным контрактам на импорт товаров в СССР. В связи с этим уже сейчас образовались значительные суммы просроченных платежей иностранным фирмам, компаниям (для Вашего сведения, порядка 2 млрд. рублей). Это обстоятельство, несмотря на своевременное выполнение Внешэкономбанком обязательств по погашению кредитов и уплату процентов, вызвало быстро нарастающий отток средств с его счетов и дало основания западным партнерам ставить вопрос о неплатежеспособности страны. В свою очередь это лишило возможности привлекать средства иностранных банков в размерах, обеспечивающих потребности плана 1990 г. […] В ходе состоявшейся 27 апреля с.г. встречи представителей Внешэкономбанка с "Дойче Банком" руководство последнего считает целесообразным проведение в кратчайшие сроки переговоров Советского правительства с правительствами стран ЕС, в первую очередь с ФРГ, Францией, Италией и, возможно, Англией о получении государственных гарантий, под которые банки соответствующих стран были бы готовы предоставлять финансовые кредиты на покрытие дефицита платежного баланса СССР и финансирование мероприятий по дальнейшей перестройке экономики СССР. […] Речь могла бы идти об общей сумме в 20 млрд. марок (7 млрд. рублей) на 5–7 лет».[395]

Экономическая и политическая либерализация, и управление валютно-финансовым кризисом – принципиально важные для судьбы СССР, но разные проблемы. Либерализация в образованной, урбанизированной стране неизбежна. Вопрос, который имеет смысл обсуждать – это ее время и формы.

Первый известный официальный документ, в котором ставится под сомнение возможность и необходимость сохранения не только экономической, но и политической системы, сложившейся в СССР – письмо А. Яковлева М. Горбачеву в декабре 1985 г. В нем сказано: «Сегодня вопрос упирается не только в экономику – это материальная основа процесса. Гвоздь – в политической системе […] Отсюда необходимость: […] Последовательного и полного (в соответствии с конкретно-историческими возможностями на каждом этапе) демократизма. […] Демократия – это прежде всего свобода выбора. У нас же – отсутствие альтернативы, централизация. […] Сейчас мы в целом не понимаем сути уже идущего и исторически неизбежного перехода из времени, когда не было выбора или он был исторически невозможен, ко времени, когда без демократического выбора, в котором участвовал бы каждый человек, успешно развиваться нельзя».[396]

На заседании Политбюро ЦК КПСС 25 сентября 1986 г. Председатель КГБ В. Чебриков ставит вопрос о целесообразности освобождения сначала одной трети, а затем и половины политических заключенных.[397] Первые признаки того, что политическая ситуация в стране начинает изменяться, появились еще до внятно поданных властью сигналов, что она готова к подобным переменам. 13 мая 1986 г. Союз кинематографистов, вопреки устоявшейся традиции, переизбирает утвержденное КПСС руководство. То же самое делает Союз театральных деятелей. Затем следуют уже санкционированные властями кадровые перемены в литературных журналах, открывающие летом-осенью 1986 г. дорогу публикации ранее запрещенной литературы.

Пленум ЦК КПСС 27–28 января 1987 г. Из доклада М. Горбачева: «…Вместе с тем мы видим, что изменения к лучшему происходят медленно, дело перестройки оказалось более трудным; причины накопившихся в обществе проблем – более глубокими, чем это представлялось нам с вами раньше. Чем больше мы углубляемся в работу по перестройке, тем яснее становится ее масштабность и значение, выявляются все новые нерешенные проблемы, оставшиеся в наследство от прошлого. […] В общем, товарищи, есть настоятельная необходимость вновь вернуться к анализу тех проблем, с которыми столкнулась партия и советское общество в последние годы, предшествовавшие апрельскому Пленуму ЦК КПСС».[398] Еще яснее на этом же Пленуме высказался Н. Рыжков: «… прошедшие после апрельского Пленума более чем полтора года показали: создавшееся положение в нашем обществе, особенно в экономике, оказалось гораздо сложнее и опаснее. Чем тогда представлялось».[399]

В. Медведев пишет о ключевой роли 1987 года в определении стратегии социально-экономических изменений страны: «Широко распространенным и даже общепризнанным является представление о том, что перестройка началась с апреля 1985 года. Это, конечно, верно, если брать провозглашение идеи, декларации о намерениях. Фактическое же начало перестройки произошло позже – в 1987 году. Переломный характер 1987 года определяется тремя крупнейшими вехами в жизни партии и страны. Это январский Пленум ЦК КПСС, давший исходный импульс реформе политической системы. Это июньский Пленум ЦК, разработавший комплексную программу экономических преобразований. Это, наконец, 70-летие Октябрьской революции, в связи с которым развернулась переоценка важнейших этапов советской истории, определившая в значительной мере идеологическую обстановку в стране».[400]

Неэффективность социалистической системы хозяйствования делает ее демонтаж стратегически неминуемым. Однако прямого отношения к краткосрочным и острым проблемам, порожденным падением цен на нефть, это не имеет. Регулирование кризиса платежного баланса не отменяет необходимости выбора курса в пользу глубоких экономических и политических реформ. Можно пытаться объединить решение этих проблем, но нельзя надеяться, что либерализация сама по себе позволит справиться с валютно-финансовым кризисом. Принятый в 1987 г. советским руководством выбор линии на экономическую и политическую либерализацию, в условиях острого валютного и финансового кризиса, которым оно не было готово управлять, оказал серьезное влияние на тактику развития событий, на то, как рухнула советская экономика.

С политической точки зрения логику принятых тогда решений понять нетрудно. Если необходимые для стабилизации экономики меры крайне непопулярны, вызывают недовольство и общества и элиты, если растет неудовлетворенность результатами деятельности нового руководства, причем на фоне все большего расстройства потребительского рынка, то следует предложить набор популярных мер, демонстрирующих, что у властей есть видение перспективы, понимание того, куда надо вести страну. Отсюда формирующаяся в 1987–1988 гг. линия на экономическую и политическую либерализацию, призванная заменить тяжелые, непопулярные меры, создать новый источник легитимации режима.

Дискуссии о том, как усовершенствовать социалистическую экономическую систему шли с начала 1960-х годов. До середины 1980-х годов шаги, направленные на ее радикальную перестройку, по политическим соображениям были под запретом. Словосочетание «рыночная экономика», даже социалистическая, применительно к СССР в открытой печати не упоминалось. Слово «реформа» с начала 1970-х годов впервые употребляется в открытом документе в 1986 г. в выступлении М. Горбачева на XXVII съезде ЦК КПСС, причем крайне осторожно. Когда идеологические шоры сняты, те идеи, которые прежде обсуждались лишь в кулуарных разговорах, становятся предметом открытой дискуссии. Что надо делать, большинству участников обсуждения представляется понятным: расширять самостоятельность предприятий, усиливать стимулы к труду, повышать роль прибыли, переходить от директивного планирования к системе государственных заказов. Этот набор идей пользуется широкой поддержкой во влиятельном директорском корпусе. Беда в том, что серьезное движение в направлении рынка, пусть даже социалистического, сочетающегося с сохранением власти коммунистической партии, предполагает переход к ценам, балансирующим спрос и предложение.[401] Без них рыночные механизмы в лучшем случае работают плохо, чаще не работают вовсе. Это продемонстрировал польский опыт 1970–1980 гг.: неудачные попытки сочетать стабильность цен с расширением самостоятельности предприятий. Развитие событий в крупнейшей стране восточноевропейской империи наглядно показало, если нет рыночных цен, нет и стимулов к повышению эффективности. В этом случае расширение прав предприятий ведет лишь к ослаблению финансовой политики, контроля за денежными доходами населения, а также к вымыванию товаров дешевого ассортимента, позволяет производителям, пользуясь дефицитностью продукции, навязывать потребителям неблагоприятные условия контрактов.

Первым признаком желания властей двигаться в направлении либерализации экономической деятельности, по-своему повторить путь, на который Китай встал в конце 1970 – начале 1980-х годов, был Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», принятый 19 ноября 1986 г.[402] В том же направлении шло и решение о легализации индивидуальной фермерской деятельности, вступившее в силу 1 мая 1987 г. И здесь влияние китайского опыта было очевидным. Заметного воздействия на экономические процессы эти решения не оказали. Сказалась разница между тремя поколениями советских граждан, жившими вне рыночной экономики, и одним поколением – в Китае. Навыки ведения собственного хозяйства, не контролируемого государством, были почти утрачены. В Китае 1979 г. уже первые признаки готовности властей хотя бы в ограниченных формах разрешить самостоятельную хозяйственную деятельность крестьян, распустить коммуны, были поддержаны массовым народным движением. Однако в СССР ничего подобного не случилось.

В 1988 г. прокламированные изменения системы управления народным хозяйством оказывали лишь ограниченное влияние на реалии экономической жизни. Сохранялась сила инерции, убеждение в том, что провозглашенные реформы, как это уже бывало в СССР, являются показухой, не имеют отношения к жизни. Директора предприятий в откровенных разговорах утверждали, что предоставленные им права – формальность. С 1989 г. очевидные признаки ослабления центральной власти изменили ситуацию. Руководство предприятий, трудовые коллективы начинают понимать, что Москва не готова применять действенные репрессии в случае невыполнения направляемых на места указаний.

Несистемные меры, не предусматривающие ни финансовой стабилизации, ни либерализации цен, такие как расширение самостоятельности предприятий, прав министерств в области внешнеэкономической деятельности, быстрый рост числа кооперативных банков, лишь усугубляют проблемы, связанные с изменением конъюнктуры нефтяного рынка.

Заместитель Председателя Правительства СССР Л. Абалкин так описывает сложившуюся в это время ситуацию: «С одной стороны, все выступавшие требуют самостоятельности, отмены диктата министерств и ведомств, снижения доли госзаказа. И одновременно в один голос настаивают на гарантированном материальном снабжении. После моего избрания заместителем Председателя Совета Министров я часто сидел рядом с Николаем Ивановичем Рыжковым и видел, в каком положении он оказался. К нему подходили десятки депутатов с письменными и устными просьбами обеспечить поставки, гарантировать материально-техническое снабжение и так далее и тому подобное. Хотя все должны бы ясно понять, что коль скоро вы отвоевали у правительства госзаказ, с помощью которого оно собирает ресурсы, то вы не имеете права требовать, чтобы оно вас снабжало. Ведь это связано напрямую».[403]

Идея привлечения рабочих к управлению предприятиями обсуждалась еще до прихода большевиков к власти в России. Она никогда окончательно не выходила из поля зрения советской политической элиты. Когда И. Тито вывел Югославию из-под советского политического контроля, получил свободу действий, именно ее он противопоставил советской экономической модели. 5 ноября 1962 г. на заседании Президиума ЦК КПСС Н. Хрущев говорит: «Надо, видимо, иметь какой-то совет на предприятии; разработать положение, по которому директор раз в месяц или раз в квартал должен делать доклад. Следует учредить и рабочую комиссию, которая могла бы исследовать бухгалтерию, финансовую часть, материальную часть и др. Что тут плохого? Я допускаю мысль, что, возможно, мы придем к тому, что директора завода, начальника цеха будут выставлять в кандидаты, а совет будет говорить свое слово, кому он отдаст предпочтение».[404] Принятое в 1986 г., а затем развитое в нормативных актах 1987–1988 гг. решение о создании советов трудовых коллективов, с точки зрения логики коммунистической идеологии, отнюдь не было столь экзотическим, каким оно представляется сегодня. Если советская власть приходит с лозунгом: «заводы рабочим», то почему бы, когда она столкнулась с серьезным кризисом, не попытаться воплотить его в жизнь?

Получившие самостоятельность предприятия быстро повышают заработную плату работников. В 1988 г. она выросла на 8%, в 1989 г. – на 13%. В декабре 1989 г. Начальник Главного управления информации при СМ СССР В. Коссов пишет Первому заместителю Председателя Совета Министров СССР Л. Воронину о том, что рост доходов населения в течение года может ускориться до 15%.[405] Выборность директоров плохо сказывается на трудовой дисциплине, ослабляет возможности центральных органов власти регулировать экономику административными методами. При отсутствии рыночных цен и жестких финансовых ограничений это порождает все более острые проблемы.

В мае 1988 г. был принят Закон «О кооперации в СССР», де-факто открывающий дорогу экспансии частного сектора в советской экономике. Большинство кооперативов создаются при государственных предприятиях. Они покупают продукцию по фиксированным государственным ценам, обрабатывают и продают (а часто и просто перепродают) ее – по рыночным. В условиях дефицита товаров и финансовой несбалансированности это позволяет и руководству предприятий, и тем, кто контролирует кооперативы, получать немалые доходы. Состояние многих россиян, присутствующих в списке долларовых миллиардеров – из этого периода.

К середине 1989 г. число работников кооперативов возросло до 4,9 млн человек. 4/5 действующих кооперативов было создано на государственных предприятиях. Оплата труда работников кооперативов в 1989 г. вдвое превысила среднюю заработную плату рабочих и служащих. В начале 1991 г. в кооперативах уже было занято 6 млн человек.[406]

В соответствии с принятым 23 ноября 1989 г. Законом «Об аренде» арендатор имел право полностью или частично выкупить арендованное имущество. Условия выкупа определялись договором аренды.[407] Этот закон открывал наиболее широкие возможности приватизации в пользу действующего управленческого персонала предприятий и аффилированных с ними лиц.

Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 721 (0г6 июля 1988 г. «О расширении внешнеэкономической деятельности ВЛКСМ» и Постановление Совета Министров СССР 76956 от 4 августа 1988 г. «О содействии хозяйственной деятельности ВЛКСМ» открыли возможности доступа научно-технических творческих центров молодежи, организаций, контролируемых выходцами из комсомольской элиты, к коммерческой, в том числе внешнеэкономической деятельности.[408]

Создание на протяжении беспрецедентно короткого срока более тысячи коммерческих банков, для которых нет квалифицированных кадров, при отсутствии традиций банковского надзора, делает их инструментом обналичивания денег, вывода средств предприятий из-под контроля государства (см. табл. 5.22).

Таблица 5.22.

Источник: РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 32. Д.3996А. Л. 93.

Руководящим работникам Госбанка СССР эти проблемы были понятны. Из письма Управления коммерческих кооперативных банков в Правление Госбанка СССР от 7 мая 1991 г.: «Анализ балансов отдельных коммерческих и кооперативных банков за истекший год говорит о том, что значительное количество банков еще не успело набрать требуемую сумму уставного фонда, так как были образованы в последние 5 месяцев. Однако некоторые из них уже начали проводить активные кредитные операции. Это является явным нарушением предписания Госбанка СССР и уставов самих банков. […] Особое беспокойство вызывает нарушение отдельными коммерческими и кооперативными банками показателя максимального размера кредита одному заемщику».[409] О том же Министр внутренних дел СССР В. Бакатин 13 июля 1990 г, пишет Ю. Маслюкову. В его записке говорится, что ограничение государственного контроля в кредитно-финансовом механизме способствует росту взяточничества и махинаций с финансовыми ресурсами.[410]

Однако председатель Правительства Н. Рыжков уверен, что в этой сфере все идет правильно. Он, вместе со своими заместителями Ю. Маслюковым и Л. Ворониным в письме в ЦК КПСС от 17 июля 1988 г., выражает категорическое несогласие с тем, что наращивание числа коммерческих банков в стране идет слишком быстро: «Мировой опыт показывает, что у нас мало банков и их сеть не может удовлетворить хозрасчетные потребности народного хозяйства». Впоследствии Н. Рыжков пишет в своих воспоминаниях о том сопротивлении, которое оказывал Госбанк СССР развитию сети коммерческих банков в конце 1980-х годов. Впрочем, не удивительно, что после нескольких десятков лет нерыночного хозяйства, руководству страны трудно понять, что банковский сектор – это один из последних, а отнюдь не первый сектор экономики, который необходимо либерализовать. Если учесть, что в стране на протяжении десятилетий не было практики коммерческой банковской деятельности, подготовленных кадров, аппарата банковского надзора, эта полемика немало говорит о мере понимания советским руководством проблем, с которыми связано формирование рыночной экономики.

Непоследовательные либерализационные меры не помогли решить ключевые проблемы, с которыми столкнулась страна: быстрое сокращение валютных ресурсов, финансовый кризис, нарастающий развал потребительского рынка. Но административная суета, сочетающаяся с ухудшением условий ежедневной жизни людей, делает отношение к власти все более критическим. Если в 1985 г. новый лидер, представлявший другое поколение руководителей, имеет некоторый запас доверия, то к середине 1988 г. этот запас стремительно тает.

5 апреля 1989 г. Кемеровский обком КПСС принимает Постановление «О фактах отказа трудящихся от работы на ряде предприятий отрасли». В решении того же органа от 11 июля 1989 г. ситуация на угольных предприятиях города Междуреченска названа чрезвычайной, 17–18 июля 1989 г. был подписан Протокол «О согласованных мерах между региональным забастовочным комитетом Кузбасса и комиссией ЦК КПСС, Советом министров СССР и ВЦСПС», предусматривающий, в частности, в целях улучшения снабжения продуктами питания и товарами народного потребления выделить дополнительно Кемеровской области на второе полугодие 1989 г.: мяса – 6,5 тыс. т, масла животного – 5 тыс. т, молочных консервов – 5 млн условн. банок, сахара – 10 тыс. т, хозяйственного и туалетного мыла – 3 тыс. г. синтетических моющих средств – 3 тыс. т.

Проблема союзного руководства в том, что подобные обещания в условиях разваливающейся экономики легче принять, чем выполнить. Вскоре и правительству, и шахтерам становится ясно, что реализованным оказывается лишь то, что связано с денежными выплатами. Но на деньги почти нечего купить. Это поднимает новую волну забастовок. Механизм политико-экономической дезинтеграции режима, делающий его крах, по меньшей мере, вероятным, запущен.

Примечания:

3

Проханов А. Господин Гексоген. М.: Ad Marginem Press, 2002. С. 426.

4

Дугин А. Основы геополитики. М.: Арк-центр, 2000. С. 195.

32

Историческая статистика недостаточно точна, чтобы это можно было оценить точно. Результат, который дают расчеты, основанные на данных А. Мэддисона, – 22Л%. (См.: Maddison A. The World Economy. Historical Statistics. Paris: OECD, 2003.) Реалистично говорить о 20–25%.

33

Gerschenkron A. Economic Backwardness in Historical Perspective. Cambridge; Massachusetts: The Belknap Press of Harvard University Press 1962.

34

Гайдар E. Долгое время. Россия в мире: очерки экономической истории. М.: Дело, 2005. С. 36–46

35

О неспособности английской политической элита найти путь адаптации к миру, в котором Британия не является доминирующей державой, как предпосылки череды мировых войн XX в. см.: Gamble А. Britain in Decline. Economic Police, Political Strategy and the British State. Boston: Beacon Press, 1931

36

О влиянии поражения России в Русско-японской 1904–1905 гг. на развитие событий в английских колониях см. Rawlinson H. G. The British Achievement in India. London Edinburgh Glasgow: William Hodge & Company, Limited, 1948.

37

Aron R. France Steadfast and Changing: The Fourth to the Fifth Republic. Cambridge: Harvard University Press, I960.

38

Палм Датт P. Кризис Британии и Британской империи. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1954. С. 31.

39

О несовместимости имперских структур и демократической организации см.: Tilly С How Empires End / After Empire, Multiethnic societies and Nation Building. The Soviet Union and Russia, Ottoman and Habsburg Empires. N. Y.; L.: Boulder, 1997. P. 3.

40

Glaise-Horstenau Е. V. The Collapse of the Austro-Hungarian Empire. L.; Toronto; J.M. Dent and Sons. Ltd, New York: E.P. Dutton and C°. Inc., 1930.

41

Согрин В. Политическая история современной России. 1985–1994: От Горбачева до Ельцина. М.: Прогресс-Академия, 1994. С. 101.

322

Данные Минсельхозпрода РФ.

323

Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М.: Ассоциация «Книга. Просвещение. Милосердие», 1995. С. 229.

324

Серов В. «Произошли изменения в худшую сторону» // Социалистическая индустрия. 1989. 28 февраля.

325

О взглядах тех, кто связывает колебания политического курса М. Горбачева с особенностями его личного характера см., например: Замятин Л. М. Горби и Мэгги. Записки посла о двух известных политиках – Михаиле Горбачеве и Маргарет Тэтчер. М.: Производственно-издательский комбинат ВИНГГИ, 1995. С. 115; Ненашев М, Последнее правительство СССР: личности, свидетельства, диалоги. М. А/О «Кром», 1993.

326

Ващенко Г. И. (министр торговли СССР) в Совет Министров СССР. О выполнении плана развития торговли за одиннадцатую пятилетку-24 января 1986 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 147. Д. 958. Л. 85.

327

Космарский В. Л., Хахулина Л. А., Шпилька С. П. Общественное мнение о переходе к рыночной экономике. Научный доклад. М.: ВЦИОМ, 1991. С. 17.

328

О мерах по оздоровлению экономики, этапах экономической реформы и принципиальных подходах к разработке тринадцатого пятилетнего плана см.: Доклад Правительства СССР второму Съезду народных депутатов СССР. М.: Известия, 1989. С. 16

329

Выступление Председателя Правительства Н. Рыжкова на пленуме ЦК КПСС 27–28 января 1987 г. Стенографический отчет заседания Пленума ЦК КПСС. См.: РГАНИ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 45. Л. 22–22 об.

330

Павлов B. C. О Государственном бюджете СССР на 1990 год и об исполнении Государственного бюджета СССР за 1988 год. М: Финансы и статистика, 1990. С. 9, 15.

331

Валютно-экономическое управление Госбанка СССР в Совет Министров СССР. О валютно-финансовом положении социалистических стран. ПП№ 4013 от 24 февраля 1988 г. См.: РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33. Д. 696. Л. 4,5.

332

Гаретовский Н. В. (Председатель правления Госбанка СССР) в Совет Министров СССР. Обзор валютно-финансового положения социалистических стран (по состоянию на начало 1989 г.). 13 июля 1989 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 150. Д. 73. Л. 74, 75; О размерах золотого запаса на 1 января 1986 года (равного 587 тоннам золота) см.: Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М.: Ассоциация «Книга. Просвещение. Милосердие», 1995. С. 240.

333

Доклад Госбанка СССС О валютно-финансовом положении социалистических стран (по состоянию на середину 1988 г.). 8 декабря 1988 г. См.: РГАЭ. Ф. 2324. оп. 32. Д. 3526. Л. 150.

334

Пленум ЦК КПСС, 5–7 февраля 1990 года. О проекте платформы ЦК КПСС к ХХУШ Съезду Партии. См.: РГАНИ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 403. Л. 21.

335

Госбанк СССР в Управление планирования и координации деятельности банков. Материал к докладу о социально-экономическом положении страны. 2 января 1990 г. См.: РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33. Д. 741. Л. 59.

336

Серов В. М. (Председатель Госстроя СССР) в Совмин СССР. О мерах по сокращению запасов не установленного импортного оборудования. 7 мая 1990 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1493. Л. 113.

337

Стилистика обсуждения финансовых вопросов в середине 1980-х годов советским руководством ярко отражена во вступительном слове Министра финансов СССР В. Гарбузова, посвященном обсуждению на Верховном Совете СССР бюджета на 1985 г., с которого, собственно, начинается острая фаза финансового кризиса в стране: «С чувством глубокого удовлетворения восприняли наш народ, вся прогрессивная мировая общественность награждение товарища К. У. Черненко орденом Ленина и третьей золотой медалью «Серп и молот». (Аплодисменты). Выдающийся политический и государственный деятель ленинского типа Константин Устинович Черненко самоотверженно трудится на высших руководящих постах партии и государства, вносит огромный неоценимый личный вклад в разработку и практическое осуществление ленинской внутренней и внешней политики КПСС. Эта политика пользуется безграничным доверием всех трудящихся Советского Союза, рассматривается как свое родное кровное дело…». См.: Гарбузов В. Ф. О Государствениом бюджете СССР на 1985 год и об исполнении Государственного бюджета СССР за 1983 год. М.: Политиздат, 1984. С. 4.

338

Горбачев М. С Жизнь и реформы. М: Новости, 1995. Кн. 1. С. 234.

339

Крючков В. А. Личное дело. М.: Олимп ACT, 1996. Ч. 1. С. 42.

340

Стенограмма заседания Пленума ЦК КПСС 29 июня 1990 г. РГАНИ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 495. (микрофиша 2200685). Л. 14.

341

Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М.: Ассоциация «Книга. Просвещение. Милосердие», 1995. С. 41, 87.

342

А. Яковлев пишет, что в 1985 г. у руководства партии не было сомнений в стабильности и прогрессивности социалистической системы. См.: Яковлев А. И. Горькая чаша: большевизм и реформация России. Ярославль: Верхне-Волжское книжное изд-во, 1994. С. 213–239.

343

Стенограмма Пленума ЦК КПСС 27–28 января 1987 года. РГАНИ. Ф. 2. On. 5. Д. 45. Л. 3.

344

РГАНИ. Ф. 9. Оп. 5. Д. 33. Л. 168–170.

345

Байбаков Н. К. Сорок лет в правительстве. М.: Республика, 1993. С. 161.

346

Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 101.

347

Глушков Н. Т. (Председатель Госкомцен СССР) в Совет Министров СССР. О выполнении решения ЦК КПСС и постановления Совета Министров СССР от 19 июля 1986 г. № 847. 1 августа 1986 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 147. Д. 374. Л. 32.

348

Кудров В. М. Советская экономика в ретроспективе. М.: Наука, 2003. С. 102.

349

Коссов В. (Главное управление информации при СМ СССР) Председателю Совета Министров СССР тов. Рыжкову Н. И. О некоторых особенностях работы народного хозяйства в первом квартале 1987 г. Апрель 1987 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 148. Д. 129. Л. 28–33.

350

Войлуков А. В. (Начальник управления денежного обращения Госбанка СССР). Справка к вопросу о размере неудовлетворенного платежеспособною спроса населения. 22 ноября 1988 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп, 33. Д. 741. Л. 146–154.

351

Petrakov J. S. Monetary Stabilization in Russia: What is to Be Done? // Cato Journal. 19°3. Vol. 12(3). P. 610, 611. По оценке С. Синельникова, дефицит государственною бюджета СССР составил в 1988 и 1989 гг. 94,4 и 97,7 млрд. руб. соответственно, порядка 10–11% ВВП. См.: Синельников С. Г. Бюджетный кризис в России: 1985–1995 годы. М.: Евразия, 1995.

352

Павлов B. C. (Министр финансов СССР) и Кириченко В. Н. (Председатель Госкомстата СССР) в Совет министров СССР. Материал о мерах по преодолению инфляции. 5 декабря 1989 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 289. Л. 72; Рыжков Н. (Председатель Совета министров СССР), Маслюков Ю. (Председатель Госплана СССР), Воронин Л. (Председатель Госснаба СССР) в ЦК КПСС. Предложения о мерах по развитию и углублению радикальной экономической реформы и устранению недостатков, выявленных в ходе се осуществления. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 149. Д. 1. Л. 39–56.

353

Войлуков А. В. (Начальник управления денежного обращения). О состоянии денежного обращения. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33– Д. 741. Л. 27–31.

354

Паисков В. Г. (Заместитель Министра финансов СССР), Ситарян С.А. (Заместитель Председателя Госплана СССР) в Совмин СССР. Предложения «О порядке и сроках осуществления радикальной перестройки финансовой системы, перевода ее на нормативную основу». 12 апреля 1988 г. ГА РФ. Ф. 5446. Он. 149. Д. 1. Л. 149.

355

Записка Председателя Совета министров СССР Н. Рыжкова, Председателя Госплана СССР Ю. Маслюкова, Председателя Госснаба СССР Л. Воронина от 17 июля 1988 г. в ЦК КПСС. См.: ГА РФ В. 5446. Оп. 149. Д. ГЛ. 37–56.

356

Войлуков А. В. (Зампред Правления Госбанка СССР) тов. Кучеренко В. Г. Об эмиссионной политике в стране. 18 сентября 1990 г. См.: РГАЭ. ф. 2324. Оп. 33– Д. 741. Л. 166.

357

О. Лацис в своей книге так описывает связанный с УГИМ эпизод: «Вместе с Гайдаром написал подробную записку Горбачеву и приложил к ней вырезки из журнала: статьи последнего времени на эту тему… Записка настолько заинтересовала Горбачева, что он зачитал ее в начале очередного заседания Политбюро, в повестке которого этот вопрос даже не стоял. Два часа длилось обсуждение, и, как рассказывал Иван (Фролов И. Т.), никто не мог вспомнить, когда вообще Политбюро обсуждало проблемы финансов, бюджета. […] Наблюдал печальную судьбу нашей попытки открыть глаза руководству страны и самому обществу на происходящее, я негодовал на председателя правительства Николая Рыжкова и на Юрия Маслюкова, уверенный, что эти ставленники военно-промышленного комплекса саботируют решение Политбюро и тем ведут экономику страны к краху. Вероятно, было и это, но в круговерти событий у меня не было времени додуматься до единственно верного вывода: советская государственная машина утратила способность выполнять свои основные функции. Даже перед лицом неизбежной катастрофы, о которой было осведомлено все Политбюро во главе с Горбачевым, наш «Титаник» не мог уйти от столкновения с айсбергом». См.: Лацис О. Тщательно спланированное самоубийство. М.: Московская школа политических исследований. 2001. С. 195–197.

358

Царева М. А. Питейные обычаи в СССР и Финляндии // Эффективность алкогольной реформы: некоторые социологические аспекты. (Международная конференция в Баку. 1–3 ноября 1988 г.). М.: Институт социологии АН СССР, 1988. С. 16.

359

О некоторых негативных явлениях в борьбе с пьянством и алкоголизмом см.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С. 48–50.

360

Blacker C. D. Hostage to Revolution. Council on Foreign Relations Press, 1993. P. 57.

361

Горбачев M.C. Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР. Доклад на Съезде народных депутатов СССР, 30 мая 1989 г. М.: Политиздат, 1989. С. 8.

362

Динков В. А. (Министр нефтяной промышленности) в Совмин СССР. О поставках нефти народному хозяйству в 1989 году. 30 июня 1989 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 150. Д. 1576. Л. 106–111.

363

Филимонов Л. И. в Совмин СССР. О госзаказе по добыче нефти на 1989 год. 16 августа 1989 г. См.; ГА РФ. Ф. 5446. Оп.150. Ед хр. 1576 Л. 43–46.

364

Медведев В. В команде Горбачева. Взгляд изнутри. М: Былина. 1994. С. 87, 103.

365

Воронов А. О проблемах преодоления дефицита и методах регулирования потребительского рынка // Вопросы экономики. 1990. № 1.С. 26–32.

366

Госбанк СССР. Материал к докладу о социально-экономическом положении страны. 2 января 1990 г. См.: РГАЭ. Ф. 2324. On. 33 Д 741 Л. 54–58.

367

О письмах трудящихся по некоторым вопросам осуществления радикальной экономической реформы // Известия ЦК КПСС. 1989. Х«8. С. 150.

368

Записка Аграрного отдела ЦК партии в Центральный комитет КПСС. О торговле продовольственными товарами в городе Москве. Ю июля 1989 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 91

369

Импорт зерна, проблемы старые и новые. 1989. С. 2.

370

Шелудько М. Г. Об итогах выполнения плана экономического и социального развития Министерства хлебопродуктов СССР в 1988 году и за 3 года XII пятилетки. 26 января 1989 г. См.: РГАЭ. Ф. 8040. Оп. 19. Д. 4393. Л. 252,253.

371

Шелудько М. Г. Об итогах выполнения плана экономического и социального развития Министерства хлебопродуктов СССР в 1988 году и за 3 года XII пятилетки. 26 января 1989 г. РГАЭ. Ф. 8040. Оп 19. Д. 4393. Л. 252.

372

Министр хлебопродуктов СССР Будыка А. Д. Первому заместителю Председателя Совета Министров СССР тов. Никитину ВВ. 11 августа. 1989 г. № 120–272. РГАЭ. Ф. 8040. Оп. 19. Д. 4421. Л. 244.

373

Кондрашев П. Д. (Заместитель Министра торговли СССР) в Совет Министров СССР. О складывающемся положении с обеспечением Населения хлебопродуктам в первом полугодии 1989 г. 13 января 1989 г. РГАЭ. Ф. 8040. Оп. 19. Д. 4421. Л. 32.

374

Качаловский Е. (Зам. Председателя СМ УССР) в Совет Министров СССР. О восполнении Украинской ССР недостающих рыночных фондов муки и крупы на 1989 г. 23 января 1989 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. ОнЛ50. Д. 653. Л. 11–13.

375

Кондрашев П. Д. (Зам. министра торговли СССР) в Совет Министров СССР. Об увеличении рыночных фондов хлебопродуктов на 111 квартал 1989 г. 13 июля 1989 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 150. Д. 653. Л. 31.

376

Выписка из протокола заседания Президиума Совета Министров СССР от 11.10.1989 г. О ходе выполнения заданий 1989 года по производству товаров первой необходимости. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 150.; Д. 288. Л. 113.

377

О мерах по оздоровлению экономики, этапах экономической Реформы и принципиальных подходах к разработке тринадцатого Пятилетнего плана. Доклад Правительства СССР второму Съезду Народных депутатов СССР. М., 1989. Ноябрь. С. 5.

378

Гаретовский Н. В. (Председатель правления Госбанка СССР) в Совет министров СССР. Обзор валютно-финансового положения социалистических стран (по состоянию на начало 1989 г) 13 июля 1989 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 150. Д. 73. Л. 75, 76.

379

Из записки в ЦК КПСС «О предложениях по урегулированию задолженности развивающихся стран (помимо наименее развитых стран – НРС) в развитие позиции, изложенной в выступлении т. Горбачева М. С. в ООН». См.: выписка из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС. 23 августа 1989 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 9. Д. 23. Л. 3, 4.

380

Борисов Ю. А. (Зам. Председателя Госкомиссии по продовольствию и закупкам) Ситаряггу С. А. (Зам. Председателя Совмина СССР). О платежах за импортное продовольствие. 30 мая 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 62. Д. 1495. Л. 64, 65.

381

Быков В. А. (Министр Минмедпрома СССР) Ситаряну С. А. (Зам. Председателя Совмина СССР). Об оплате счетов за медикаменты в свободно конвертируемой валюте. 11 апреля 1990 г. ГА РФ. ф. 5446. Оп. 162. Д. 1492. Л, 32.

382

Отчет о работе Сберегательного банка СССР за 1989 год. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33. Д. 721. Л. 1а, 2, 4.

383

Геращенко В. В. в Верховный Совет СССР. Об итогах выполнения сводного кассового плана СССР за 1 квартал 1990 г. 6 апреля 1990 г Fl А). ф. 2j24. On. 33. Д. 741. Л. 24.

384

Московский Ю. С. (Председатель правления Внешэкономбанка СССР) Председателю Совета Министров СССР тов. Рыжкову Н. И. О выпуске облигационного займа на рынке ФРГ. 22 марта 1989 г. ГА РФ. ф. 5446. Оп. 150. Д. 73. Л. 53.

385

С заседания Комиссии ЦК КПСС по вопросам международной политики 28 марта 1989 г. Перестройка внешних экономических связей // Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 38, 49, 50, 53.

386

Качанов А. И. (Зам. Министра Внешних экономических связей) в Совмин СССР. Об оплате импорта товаров черной и цветной металлургии в счет лимита импорта ресурсов на 1990 г. 21 февраля 1990 г. ГА РФ, Ф, 5446. Оп. 162. Д. 1465. Л. 18.

387

Катушев К. Ф. (Министр внешних экономических связей СССР) Ситаряну С. А. (Председателю Государственной внешнеэкономической комиссии Совмина СССР). О задержке платежей ВВО СССР. 28 мая 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1463. Л, 106.

388

Воронцов В. Н. (Зам. Министра Внешних экономических связей) Ситаряну С. А. (Зам. Председателя Совмина СССР), О задержке платежей ВВО МВЭС СССР. 14 сентября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1464. Л. ПО.

389

Московский Ю. С. (Председатель Правления Внешэкономбанка) Ситаряну С. А. (Зам. Председателя Совмина). Справка о работе Внешэкономбанка СССР по привлечению финансовых (несвязанных) ресурсов в конце 1989 – начале 1990 года. 25 апреля 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1463. Л. 110–114.

390

Ситарян С. А. (Зам. Председателя Совмина СССР) Рыжкову Н. И. (Председателю Совмина СССР). 3 мая 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1464. Л. 82.

391

Банкиры проявляют осторожность в вопросе предоставления кредитов СССР // Интернешнл Геральд Трнбюн. 1990. 5 июня. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1464. Л. 76.

392

Московский Ю. С. (Председатель правления Внешэкономбанка) в Совмин СССР. Об отношении западных деловых кругов к предоставлению средств Советскому Союзу. 14 июня 1990 г ГА РФ Ф 5446 Оп. 162. Д. 1464. Л. 74.

393

Качанов А. И. (Зам. министра Внешних экономических связей) Воронину Л. А. (Первый зам. Председателя Совмина СССР). О дополнительных возможностях закупок за рубежом. 25 октября 1990 г ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1465. Л. 67.

394

Ситарян С. А. (Зам. Председателя Совмина СССР) Рыжкову Н. И. (Председателю Совмина СССР). О заявлении М. Горбачева о необходимости пролонгации задолженности. 31 июля 1990 г ГА РФ Ф 5446 On. 162. Д. 1464. Л. 13, 14.

395

Памятная записка для беседы Э. Шеварнадзе с Г. Коллем. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1464. Л. 83, 84.

396

Яковлев А. Н. Омут памяти. От Столыпина до Путина. В 2-х кн. М.: Вагриус, 2001. Кн. КС. 372.

397

Заседание Политбюро 25 сентября 1986 года. Рабочая запись. О людях, отбывающих наказание за политические преступления. РГАНИ. Ф– 89. Оп. 36. Д. 20. Л. 2.

398

Стенограмма Пленума ЦК КПСС 27–28 января 1987 года. РГАНИ, Ф. 2. Оп. 5.Д.45. Л. 3.

399

РГАНИ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 45. Л. 22.

400

Медведев В. А. В команде Горбачева. Взгляд изнутри. М.: Былина. 1994. С. 42.

401

О колебаниях руководства СССР, органов, отвечающих за экономическую политику в вопросе о том, следует ли проводить реформу ценообразования в 1989 г… о нежелании советского руководства принимать на себя ответственность за это тяжелое решение см.: Медведев В. В команде Горбачева. Взгляд изнутри. С. 54, 55. Как показали опросы ВЦИОМ, население в 1989-1990-х годах позитивно относилось к идее Легализации частной собственности, но крайне негативно – к либерализации цен. То, что одно без другого невозможно, обществу было непонятно. См.: Опрос общественного мнения «отношение к проблеме Собственности». М.: ВЦИОМ, 1989; Шпилько С. П. Хахулина Л.А., Куприянова З. В., Бодрова В. В. Зубова Л.Г., Ковалева И. П., Красильникова М. Д, Авдеенко ТВ. Опенка населением социально-экономической ситуации в стране (по результатам социологических опросов 1991 г.). Научный доклад. М.: ВЦИОМ, 1991. Более половины населения СССР в конце 1980-х – начале 1990-х годов, как свидетельствуют опросы ВЦИОМ, были убеждены в необходимости создания рыночной экономики, но 58% опрошенных считали, что безработица недопустима ни в коем случае. См.: Космарский В Экс пресс-отчет ВЦИОМ «Отношение населения к сокращению части рабочих мест и увольнению занимающих их работников». 12 июля 1989 г. М.: ВЦИОМ. 1989. С. 8.

402

Закон СССР от 19 ноября 1986 года «Об индивидуальной трудовой деятельности» // Решения партии и Правительства но хозяйственным вопросам. М.: Политиздат, 1988. Т. 16. Ч. 2. С. 489–499.

403

Плешаков Л. Не делить, а зарабатывать. Интервью с Л. И. Абалкиным // Огонек. 1989. № 41. Октябрь. С. 2.

404

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления, Т. 1. С. 638, 639

405

Коссов В. тов. Воронину Л. А. Об опасности стагфляции в 1990 г. 20 декабря 1989 г. ГА Рф. Ф. 5446. Оп. 150. Д. 17. Л. 138.

406

Глушецкий А. Кооперативная политика; итоги, противоречия, направления оптимизации // Экономические науки. 1990. № 6. С. 52–67.

407

Основы Законодательства Союза ССР и Союзных Республик № 810-1 от 23 ноября 1989 года «Об аренде» (в ред. Закона СССР от 7 марта 1991 № 2015-1). Первоначальный текст документа опубликован: Ведомости СНД и ВС СССР. 1989. № 25. Ст. 481.

408

Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 20.

409

Управление коммерческих и кооперативных банков в Правление Госбанка СССР. О деятельности коммерческих банков за 1990 г. 7 мая 1991 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 32. Д. 3996А. Л. 96.

410

Бакатин В. (Министр Внутренних дел СССР) Первому заместителю Председателя Совета Министров СССР тов. Маслюкову Ю. Д. Об основных тенденциях динамики преступности в сфере экономики в первом полугодии 1990 г. и прогнозе возможных криминогенных последствий перехода к рыночным отношениям. 13 июля 1990 г. ГА РФ-Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1.Л. 56.