• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

В конце эпохи Л. Брежнева подавляющее большинство западных наблюдателей, анализировавших развитие ситуации в СССР, были убеждены, что советская экономическая и социально-политическая система утратила динамизм, неэффективна, но стабильна. Изучавшие ее профессионалы полагали, что она будет существовать долго. Возможности советских экспертов обсуждать эту проблематику, но очевидным причинам, были ограничены. Однако и они, лучше западных специалистов понимавшие, как функционирует экономика страны, в подавляющем большинстве были согласны с тем, что она, хотя и неэффективна, но устойчива.

Власть режима опиралась на эффективную тайную полицию. Более того. Характерная черта брежневской эпохи – социальная стабильность. Число массовых беспорядков, вынуждающих власти применять оружие, с середины 1960-х годов начало сокращаться. В 1963–1967 гг. были лишь отдельные рецидивы волнений, для подавления которых пришлось использовать вооруженную силу. Например, в 1967 г. в Ченгене, Фрунзе, Степанакерте. Во время расцвета брежневской эпохи власти научились минимизировать риски, связанные с антиправительственными выступлениями. 7 из 9 массовых выступлений против режима во времена правления Л. Брежнева пришлись на первые годы его прихода к власти. В 1969–1977 гг. не зафиксировано ни одного подобного эпизода. Если в годы правления Н. Хрущева в 8 случаях из 11 при подавлении беспорядков власти применяли оружие, то в брежневскую эпоху лишь в 3 случаях из 9. Начиная с 1968 г… вплоть до смерти Брежнева, для подавления беспорядков оружие не применялось ни разу. Режим научился обходиться без крайних форм насилия, гасить вспыхивающие проявления недовольства без стрельбы.

Правда, массовое жилищное строительство («хрущевки»), выделение в личное пользование садовых участков быстро привело к утрате властью тотального контроля над личной жизнью человека. Путь от коммунного уклада жизни («Котлован» Андрея Платонова, «Мой друг Иван Лапшин» и «Хрусталев, машину» Алексея Германа) до жизни, хотя и советской, но отделенной от государства (городская проза Юрия Трифонова), был пройден за десятилетие. После обретения значительной частью населения отдельной квартиры, появилась территория свободной мысли – кухня. Садовый участок оторвал среднего человека от организуемой государством общинной занятости.

Между началом 1950 и серединой 1980-х годов радикально измелилась информационная ситуация в стране. В 1950 г. лишь у 2% советских граждан были радиоприемники с коротковолновым диапазоном. К 1980 г. число тех, кто имел к ним доступ, возросло до половины населения. Советское руководство предприняло меры, чтобы отечественные радиоприемники плохо принимали западные радиостанции, организовало их глушение.[224] Но полностью контролируемый информационный мир к 1980-м годам уходит в прошлое. Активная часть советских граждан получает альтернативные, по отношению к контролируемым государством каналам, сведения о происходящем. В середине 1970-х годов КГБ сообщает ЦК КПСС о распространении ревизионистских, реформаторских идей у молодежи. В первую очередь речь идет о студентах гуманитарных вузов, о том, что выявлено 43 группы представителей учащейся студенческой молодежи, подпавших под влияние идеологии ревизионизма и реформизма. Из справки КГБ: «Анализ статистических данных показывает, что значительная часть лиц, совершивших политически вредные проявления, испытывала непосредственное идеологическое воздействие из-за рубежа. Такие факторы, как прослушивание зарубежных радиопередач, чтение засылаемых в СССР буржуазных газет, книг и других печатных изданий, личное общение и переписка с враждебно настроенными иностранцами оказали влияние на 47% (2012) лиц. Из числа всех факторов в качестве основного выступает влияние зарубежной радиопропаганды. […] Анализ материалов свидетельствует о распространенности среди молодежи интереса к зарубежному вещанию. Так, по данным исследования „Аудитория западных радиостанций в г. Москве“, проведенного отделом прикладных социальных исследований ИСИ Академии наук СССР, с большей или меньшей регулярностью радиостанции слушают 80% студентов и около 90% учащихся старших классов, ГПТУ, техникумов. У большинства этих лиц слушание зарубежного радио превратилось в привычку (не реже 1-2-х раз в неделю зарубежные радиопередачи слушают 32% студентов и 59,2% учащихся)».[225]

Из аналитической записки Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС в декабре 1970 г.: «Анализ распространяющейся в кругах интеллигенции и учащейся молодежи так называемой «самиздатовской» литературы показывает, что «самиздат» претерпел за последние годы качественные изменения. Если 5 лет назад отмечалось хождение по рукам главным образом идейно порочных художественных произведений, то в настоящее время все большее распространение получают документы программно-политического характера. За период с 1965 г. появилось свыше 400 различных исследований и статей по экономическим, политическим и философским вопросам, в которых с разных сторон критикуется исторический опыт социалистического строительства в Советском Союзе, ревизуется внешняя и внутренняя политика КПСС, выдвигаются различного рода программы оппозиционной деятельности. […] Среди научной, технической и части творческой интеллигенции распространяются документы, в которых проповедуются различные теории "демократического социализма". […] Примерно в конце 1968 – начале 1969 г. из оппозиционно настроенных элементов сформировалось политическое ядро, именуемое "демократическим движением", которое, по их оценке, обладает тремя признаками оппозиции: "имеет руководителей, активистов и опирается на значительное число сочувствующих…" […] Центрами распространения внецензурных материалов по-прежнему остаются Москва, Ленинград, Киев, Горький, Новосибирск, Харьков».

«Самиздат» и «Тамиздат» получили массовое распространение. По меньшей мере в столичных городах для образованных людей незнакомство, скажем, с запрещенными публикациями А. Сахарова или А. Солженицына стало неприличным. Однако диссидентское движение, обладавшее моральным авторитетом в среде интеллектуальной элиты, не представляло серьезной угрозы режиму. Закрытость границ, ограниченность контактов с внешним миром, гуманитарных связей, – все это позволяло обеспечивать политический контроль и, казалось бы, делало невозможной организацию опасного для власти оппозиционного движения.

За 1958–1966 гг. число осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду составляло 3448 человек. За 1967–1975 гг. – 1583 человека. В 1971–1974 гг., если пользоваться принятой в КГБ терминологией, было «профилактировано» 63,1 тыс. человек[226] – этим термином власти обозначали мероприятия, проводимые с советскими гражданами, заподозренными в инакомыслии. Потенциальные диссиденты должны были осознать, что их деятельность известна органам и существует альтернатива – пойти в тюрьму или выразить властям лояльность.

Межэтнические конфликты оставались потенциально взрывоопасными. Главными точками напряжения считались Казахстан, Армения, Абхазия. В Армении 24 апреля 1965 г. прошли стихийные митинги, в которых приняли участие от 3 до 8 тыс. человек. Выступавшие требовали возвращения Нагорного Карабаха в состав Армении, освобождения своих единомышленников. В Абхазии беспорядки в 1967 г. продолжались в течение двух недель.[227] Однако в форму вооруженного межнационального противостояния они не переходили.

В 1930-1950-х годах экономический рост в СССР обеспечивался перераспределением ресурсов из сельского хозяйства в промышленность. Деревня в массовых масштабах поставляла рабочую силу для строящихся предприятий. Доля капитальных вложений в ВВП была аномально высокой. В 1930-х годах экспорт сельскохозяйственной продукции позволял в крупных масштабах осуществлять закупки комплектного импортного оборудования. В конце 1940-1950-х годов созданный промышленный потенциал, напряженные отношения с Западом стимулируют повышение доли отечественного оборудования в оснащении строящихся предприятий.

Модель развития, к которой тяготеет социалистическая система, – создание новых крупных предприятий. Если на них некому работать, вложения оказываются малоэффективными. В 1960-х годах приток рабочей силы в промышленность сократился. В социалистической системе заменить его дополнительными инвестициями непросто. Тонкое маневрирование вложениями с целью лучшего использования производственных мощностей, – не ее сильная сторона. К концу 1960-х годов это понятно тем, кто готовит доклады высших партийных руководителей.

Осознание нарастающих проблем, связанных с неэффективностью советской экономики, в середине 1960-х годов подтолкнуло руководство страны к попытке провести экономические реформы. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 октября 1965 г. предполагало расширение прав предприятий, увеличение размера средств, оставляемых в их распоряжении для развития производства и поощрения работников; введение системы, при которой оплата труда зависит не только от результатов их индивидуального труда, но и от результатов работы предприятия; развитие прямых связей между производителями и потребителями, в основе которых лежит принцип взаимной материальной ответственности; усиление роли прибыли в стимулировании работников.

Прокламируемая программа мер более осторожна, чем реализованная в Югославии, намечаемая в Венгрии, спустя годы предпринятая в Китае. Тем не менее, это последняя серьезная попытка найти пути изменения системы управления советской экономикой, открыть дорогу восстановлению рыночных механизмов, демонтированных на рубеже 1920-1930-х годов, инициированная до начала глубокого кризиса социалистической системы. Трудно сказать, в какой степени это было результатом реформаторских усилий, но пятилетка 1966-1970-х годов по темпам экономического роста оказалась самой успешной за последние три десятилетия существования СССР.

Примеры, демонстрирующие неэффективность советской экономики, известны. Советский Союз добывал в 8 раз больше железной руды, чем США, выплавлял из этой руды втрое больше чугуна, стали из этого чугуна – вдвое больше. Машин из этого металла производил по стоимости примерно столько же, сколько США. В СССР потребление сырья и энергии в расчете на единицу конечного продукта было соответственно в 1,6 и 2,1 больше, чем в США. Средний срок строительства промышленного предприятия в СССР превышал 10 лет, в США – менее 2-х.[228] В расчете на единицу конечного продукта СССР расходовал в 1980 г, стали – в 1,8 раза больше, чем США, цемента – в 2,3 раза, минеральных удобрений – в 7,6 раза, лесопродуктов – в 1,5 раза.[229] СССР производил в 16 раз больше зерноуборочных комбайнов, чем США, при этом собирал намного меньше зерна и поставил себя в зависимость от его поставок по импорту.[230]

М. Горбачев в докладе на Пленуме Центрального Комитета КПСС 16 июня 1986 г. говорит: «Каждая единица прироста национального дохода, промышленной и сельскохозяйственной продукции в сложившихся условиях требует от нас больше ресурсов. […] В настоящее время только в промышленности насчитывается около 700 тыс. незанятых рабочих мест. И это практически при односменной работе оборудования. При выходе на коэффициент сменности 1,7 число пустующих рабочих мест в промышленности превысит 4 млн. На их создание израсходовано десятки миллиардов рублей».[231]

Идеи осуществления крупномасштабных, амбициозных и экономически не просчитанных проектов в сознании советских лидеров возникают регулярно. В 1963 г., когда страна уже начала закупать зерно за границей, Н. Хрущев предлагает вернуться к проекту строительства дороги из Комсомольска-на-Амуре на Сахалин.[232]

Многие проекты, в которые вкладывались значительные ресурсы, оказывались либо малоэффективными, либо бессмысленными. Характерный пример – мелиоративное строительство. По объему капитальных вложений эта отрасль опережала легкую промышленность (см. табл. 4.1, 4.2)

Таблица 4.1.

Примечание. Данные по доле вложений в легкую промышленность с 1976 г. – по группе «Б».

Источник: Статистические сборники за разные годы «Народное хозяйство СССР», «Сельское хозяйство СССР». М.: Финансы и статистика.

В 1986–1990 гг. для нужд мелиоративного строительства предполагалось произвести 35 тыс. экскаваторов, 32 тыс. бульдозеров, 10 тыс. тракторов типа К-700, 4,4 тыс. тракторов тяглового класса 10 тонн и выше, 22 тыс. скреперов, 6,3 тыс. автомобильных кранов и т. д. Редакциям центральных и местных газет, Государственному комитету по телевидению и радиовещанию, Государственному комитету по кинематографии было поручено обеспечить освещение в печати, средствами кино, радио и телевидения достижений в мелиоративном строительстве и эффективности мелиорации в реализации Продовольственной программы в СССР.[233] Результаты этой циклопической деятельности были скромными. С течением времени объемы выбывающих орошаемых и осушенных площадей почти сравнялись с объемами вводимых (см. табл. 4.3).[234]

Таблица 4.2.

Источник: Сельское хозяйство СССР. Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1988. Расчёты доли в ВВП по: Синельников С. Г. Бюджетный кризис в России. М.: Евразия, 1995.

Хрестоматийный, но характерный пример крупномасштабного проекта, реализованного в СССР в последние десятилетия его существования, – отделение залива Кара-Богаз-Гол от Каспия. Для прекращения падения уровня воды в Каспийском море построили дамбу. Вскоре выяснилось, что уровень Каспия повышается, дамба нарушила работу важного для экономики страны предприятия «Кара-Богазсульфат». Дамбу разрезали, снова пустили воду в залив.[235]

После принятия решения о прекращении работы по переброске северных и сибирских рек в южные районы страны, пришлось принимать постановление о списании связанных с этим планом масштабных затрат на проектные разработки.[236] Формально все эти расходы создавали советский ВВП.

Реальностью советской экономики были острые экологические проблемы. Характерный пример этого – многолетнее и масштабное использование в СССР ДДТ,[237] после того как он был запрещен в развитых странах.[238]

Программа массового применения пестицидов в советском сельском хозяйстве – характерное отражение устройства советской экономики. После подписания соглашения о запрещении химических вооружений, надо было использовать созданные в 1940-1950-х годах мощности по его производству. Жертвами пищевых продуктов, содержащих ядохимикаты, как показали результаты закрытых разработок середины 1980-х годов, оказались десятки миллионов человек.[239] Все это сказалось на состоянии здоровья населения, повлияло на демографическую ситуацию в стране на десятилетия вперед. Но краткосрочных угроз стабильности режима до начала 1980-х годов эти проблемы не создавали.

Таблица 4.3.

(разница ввода и выбытия)

Источник: Сельское хозяйство СССР. Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1988.

Командная система, в том виде, в котором она была сформирована в 1930-1950-х годах, действенна до тех пор, пока опирается на массовый страх, угрозу жестких санкций, распространяющихся на все общество. После 1953 г., когда пронизывающий общество ужас перед репрессиями отступает, действенность традиционных социалистических методов управления снижается. На этом фоне падает трудовая дисциплина. Н. Хрущев, посетивший Донбасс, на заседании Президиума ЦК КПСС 24 августа 1956 г., описывая сложившуюся ситуацию, исчерпывающе заметил: «Все растаскивают».[240]

Алкоголизация населения СССР, которая с начала 1960-х годов привела к стагнации, а затем к снижению средней продолжительности жизни мужчин, шла на фоне сочетания худших черт потребления спиртного в городе и деревне. В село проникли городские стереотипы алкогольного поведения: характерное для деревни эпизодическое (в основном по праздникам) потребление алкоголя приобрело повседневный характер. В городскую культуру были привнесены традиции многолюдного длительного застолья со скандалами и драками. Доля алкоголя, потребляемого в социально контролируемых местах (кафе, ресторанах, барах), в СССР в 1984 г. составляла 5,5%, тогда как в развитых странах – 50–70%. Укоренилась традиция пить на улице. Это увеличивало вероятность правонарушений при том же количестве потребленного спиртного в 2,3 раза. За 20 лет душевое потребление спиртных напитков выросло в 2,2 раза, количество правонарушений на почве злоупотребления алкоголем в 5,7 раза, число больных алкоголизмом – в 7 раз.[241] Примерно 90% прогулов было связано с пьянством.[242] В 1986 г. число алкоголиков, находящихся на наркологическом учете, составляло в СССР 4 млн человек. Через медвытрезвители ежегодно проходило около 9 млн человек.[243]

Падает уровень плановой дисциплины. Когда отрасль или предприятие не способны выполнить план, задания снижаются. Бывший председатель Госплана СССР Н. Байбаков свидетельствует: «Возвращаясь из Кремля, я вспоминал заседания у Сталина, где мне, как наркому, приходилось бывать. Там остро ставились вопросы, члены Политбюро высказывали свое мнение, назывались сроки, ответственные за исполнение. И мы знали, что, если есть указание Сталина, для нас оно – закон. Хоть лопни, но все выполни. Так почему же теперь плохо выполняются постановления правительства? Откуда такая безответственность?».[244] Удивляться нечему. Если из экономической системы, в основе которой страх перед режимом, вынуть стержень, она начинает барахлить.[245]

Постепенно, с конца 1950 – начала 1960-х годов, экономическая система трансформируется, формируется в то, что В. Найшуль назвал «экономикой согласования».[246] Автор этих строк ее же называл «системой иерархических торгов».[247] Ориентиры производственной деятельности, система распределения ресурсов формируются не столько на основе команд, которые вышестоящий орган дает нижестоящим, а в процессе иерархических согласований. Аргументы вышестоящего органа – находящиеся в его распоряжении ресурсы, возможность применения санкций к нижестоящим руководителям. Аргументы последних – информация о реальных производственных проблемах и возможностях, которыми они располагают. Она доводится до начальства в ограниченной мере.

Рассекреченные документы показали, что и в 1930-х годах система не была чисто командной, процесс иерархических торгов в ней присутствовал.[248] Речь идет не о качественных различиях, а о постепенной эволюции, о том, что с течением времени возможности верхних уровней власти навязать свою волю нижестоящим сокращаются. Усиление роли низших эшелонов управления в иерархических торгах не повышает эффективности функционирования социалистической системы, не решает проблем, порожденных отсутствием рыночных инструментов.

Попытки повысить эффективность советской экономики административными методами, безрезультатны. Очевидна эрозия плановой дисциплины. Прирост трудовых ресурсов сокращается. Его невозможно компенсировать наращиванием капитальных вложений. Заместитель Председателя Госплана СССР Л. Воронин пишет в Совет Министров СССР 23 февраля 1984 г., что недостаток рабочей силы, вызванный устойчивым превышением числа рабочих мест по сравнению с имеющимися в наличии трудовыми ресурсами, приводит к снижению эффективности труда. Невозможность в рамках существующей системы компенсировать сокращение притока рабочей силы капитальными вложениями С. Фишер и У. Уэстерли сочли главным фактором краха советской экономики. Эти проблемы реальны, но они растянуты по времени, трудности нарастают на протяжении десятилетий. Экстраполяция подобной тенденции позволяет предсказать падение темпов экономического роста, его остановку, но не крах.

Темпы экономического роста снижались, но это не создавало угрозы сложившимся экономико-политическим установлениям. Расчеты, проводившиеся в СССР в рамках работ по долгосрочному прогнозированию развития советской экономики, показывали, что эта тенденция будет сохраняться. Включать прогнозы затухающих темпов роста в итоговые варианты документов, направляемых руководству страны, было рискованно. Но профессиональное экономическое сообщество видело картину именно так. Примерно так же представляло ее и большинство западных специалистов, изучавших советскую экономику в конце 1970 – начале 1980-х годов прошлого столетия, Если оставаться в рамках этого видения мира, то до остановки экономического роста в СССР оставалось 20–30 лет.

Вот как оценивал состояние советской экономики один из идеологов коммунистического руководства второй половины 1980-х годов Секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС В. Медведев: «Восьмая пятилетка (1966–1971 годы) была, пожалуй, последним успешным периодом социально-экономического развития страны. Темпы экономического развития под влиянием хозяйственной реформы 60-х годов, более или менее благоприятных внешнеэкономических факторов оказались даже несколько выше, чем в предшествующие годы. […] В дальнейшем экономическое развитие стало быстро и неуклонно ухудшаться. Два последующих пятилетних плана, включая их социальные программы, оказались сорванными. До поры до времени экономическая конъюнктура поддерживалась высокими мировыми ценами на топливно-энергетические и сырьевые ресурсы. Лишь один сектор экономики постоянно пребывал в цветущем состоянии – это военно-промышленный комплекс. Страна изнывала под гнетом непосильного бремени военных расходов».[249]

Эффективность коммунистической идеологии к этому времени была подорвана. Руководство страны воспринимало привычные идеологические формулы и лозунги как унаследованный ритуал, который приходится соблюдать. Общество либо не замечало их, либо использовало как базу для бытовых анекдотов. Линия на деинтеллектуализацию коммунистического руководства, проводившаяся на протяжении десятилетий, к концу 1970-х годов воплотилась в формирование геронтократического и неспособного к принятию осмысленных решений политбюро ЦК КПСС.[250] Но когда все идет по инерции, по устоявшимся правилам, высокий интеллектуальный уровень тех, кто руководит страной, не обязателен.

Социализм – это, как давно доказано, экономика дефицита.[251] Объяснить, как она работает тем, кто с ней не сталкивался, трудно. Человеку, не жившему в таком обществе, почти невозможно дать представление о том, как выстроена социалистическая иерархия доступа к дефицитным ресурсам; как для семьи важно иметь знакомого продавца, еще лучше – заведующего секцией в магазине; о том, что, отправляясь раз в месяц в поездку за двести – триста километров в город с привилегированным снабжением, потратив несколько часов на ожидание в очереди, нормальный человек не ограничится покупкой 300 граммов колбасы, а возьмет продуктов столько, сколько удастся достать.

Все доступные нам социологические исследования показывают нарастание со второй половины 1960-х годов остроты проблем, связанных с недостатком товаров на потребительском рынке. Переход от привычного дефицита конца 1970 – начала 1980-х годов к настоящему кризису продовольственного снабжения в конце 1980-х, неспособность власти обеспечить выполнение обязательств по выделению ресурсов даже в рамках рационированного распределения, были важнейшей экономической причиной утраты доверия общества к режиму и его краха.

Продовольственное снабжение крупных городов было важнейшей экономико-политической проблемой, с которой столкнулось еще царское правительство во время Первой мировой войны. Решить ее тогда не удалось. Результатом стала революция 1917 г. Вопросы продовольственного снабжения были главными в истории Гражданской войны 1918–1921 гг. Введя продразверстку и пролив реки крови, большевики показали, что они знают, как обеспечить мобилизацию продовольственных ресурсов.

На рубеже 1928–1929 гг. кризис снабжения городов продовольствием вновь оказался в центре острой экономико-политической дискуссии. Выбор сталинского варианта действий: раскулачивание, коллективизация, возврат к продразверстке – определил траекторию развития страны на десятилетия вперед.

Вопреки известному высказыванию К. Маркса о том, что история повторяется дважды, один раз как трагедия, другой – как фарс,[252] развитие событий в СССР показало: история может повторяться не только дважды, и отнюдь не обязательно в виде фарса. Во второй половине 1980-х годов продовольственное снабжение крупных городов снова стало ключевой проблемой экономической политики. От ее решения зависела судьба страны. Но прежде чем переходить к анализу того, как развертывался этот кризис, надо проанализировать его причины.

В странах, где индустриализация началась на рубеже XVIII–XIX вв., ускорению промышленного роста предшествовал процесс, получивший название «аграрная революция». Используемая техника еще традиционна для Европы того времени. Но быстро распространяются знания об агрокультуре, выпускается все больше посвященных этому предмету книг и статей, улучшается техника обработки почвы, севооборот. Это позволяет беспрецедентно быстро, по нормам предшествующих эпох, повышать эффективность сельскохозяйственного производства. Появляются возможности расходовать высвобождающиеся в деревне ресурсы для создания промышленности, снабжения растущего городского населения продовольствием. Темпы роста производства в сельском хозяйстве ниже, чем в промышленности. Однако по меркам времени, они высокие и устойчивые. Такими на протяжении длительных периодов они раньше не были никогда.[253]

Роль государства в финансировании индустриализации в странах, начавших современный экономический рост, ограниченна. О ее обеспечении за счет налогообложения крестьянства, направлении мобилизованных на этой основе ресурсов на государственные капиталовложения речь не шла вовсе.

Старший сын крестьянина продолжал вести хозяйство, его младшие братья искали работу в городе. Масштабная эмиграция из Европы за океан, во многом обусловленная стремлением сохранить положение крестьянина, фермера, нежелание стать промышленным рабочим – наглядное свидетельство позитивной оценки сельскохозяйственного труда на протяжении первых десятилетий индустриализации.

В странах догоняющей индустриализации события развиваются иначе. Здесь роль государства в ускорении промышленного развития выше. Государственные инвестиции надо финансировать. Если подавляющая часть экономической деятельности сосредоточена в деревне, то крестьяне – естественный объект налогообложения, необходимого для реализации государственных инвестиционных проектов.

То, в какой степени переобложение крестьянства сдерживало аграрное развитие в России в 1870–1913 гг., предмет многолетней дискуссии профессионалов, занимающихся экономической историей. Однако связь сохранения общины в течение десятилетий после отмены крепостного права с фискальными соображениями, стремлением использовать круговую поруку как инструмент налогообложения, помогающий обеспечить финансовые ресурсы для железнодорожного строительства, очевидна.

Модель догоняющей индустриализации создавала политические риски. Их опасность в полной мере проявилась в России в начале XX в. Однако и в это время политика царского правительства не вела к аграрному кризису, при котором промышленное производство растет на фоне сокращения сельскохозяйственного. Средняя по десятилетиям урожайность зерна устойчиво росла. Россия оставалась его крупнейшим экспортером (см. табл. 4.4. 4.5).

Таблица 4.4.

Источник: Лященко П. И. История русского народного хозяйства. М.; Л.: Государственное изд-во, 1930.

Социалистическая модель индустриализации, сформированная в СССР в конце 1920 – начале 1930-х годов, на первый взгляд продолжает традиционную для России конца XIX – начала XX в. линию на организуемую государством, финансируемую за счет деревни, догоняющую индустриализацию. Но процесс изъятия ресурсов из деревни становится несоизмеримо более интенсивным и масштабным. По существу речь идет уже о другом типе развития.

Таблица 4.5.

Источник: Данные по России см.: Лященко П. И. История русского народного хозяйства. По остальным странам данные см.: Mitchell B. R. International Historical Statistics. London: Macmillan Reference LTD, 1998.

Коллективизация, лишение крестьян свободы передвижения, выбора места работы и жительства, принудительная работа, за которую не платят, необходимость кормить семью за счет личного подсобного хозяйства, на которое во второй половине 1940-х годов налагаются высокие натуральные и денежные налоги, равнозначны восстановлению крепостного права. Разница в том, что государство становится не одним из крепостников, а единственным барином. При современных средствах контроля и организации насилия, при отсутствии моральных ограничений, убежденности властей в том, что происходящее в деревне не слишком важно по сравнению с ростом капиталовложений в промышленность – все это снимает характерные для аграрных обществ пределы изъятия ресурсов у крестьян, а масштабы перераспределения средств из деревни в город оказываются беспрецедентными в мировой истории.

Если работа в общественном хозяйстве принудительная, если она превращается в некий вид барщины – системы организации хозяйства, хорошо известной поколениям российских крестьян, то неизбежно восстанавливаются нормы трудовой этики дореформенной России, описанные в русской литературе. Отношение к работе на барина как к повинности, которой при возможности стремятся избежать, в условиях крепостного права рационально. Проявления такого отношения хорошо видны в странах Восточной Европы, прошедших в XV–XIX вв. период вторичного закрепощения. В России оно отражено в таких пословицах как «работа не волк, в лес не убежит», «дураков работа любит», и, наконец, в том что «раб» и «работа» имеют один корень. Примеров народной мудрости, отражающих отношение к подневольному труду, в российском фольклоре, как и в фольклоре других восточноевропейских народов немало.

С начала 1930-х годов идет процесс эрозии трудовой этики, формировавшейся в России в 1860—1920-х годах. Ее носителями были крепкие крестьяне, осознавшие, что они работают на себя, свою семью, что такой труд не то же самое, что работа на барина, что даже при сохранении общины можно стать зажиточными; понимающие, что для этого надо много работать, учить детей, осваивать новые технологии. Уничтожение этого слоя было беспрецедентным в истории ударом по слабой, зародившейся в России лишь после отмены крепостного права, этике крестьянского труда. Долгосрочные последствия принятого в 1928–1929 гг. решения хорошо понятны тем, кто и сегодня занимается социально-экономическими проблемами российской деревни.

За десятилетие, между 1928 и 1938 гг., факторная продуктивность советского сельского хозяйства сократилась по сравнению с инерционным сценарием развития (рост на 1% в год) примерно на четверть. В предшествующей истории современного экономического роста такого не происходило никогда. Урожаи зерна достигли уровня 1925–1929 гг. лишь в 1950–1954 гг. Столь длинный период стагнации был также беспрецедентным для стран, вступивших в процесс современного экономического роста.[254]

Социальное положение крестьян в этот период – подчеркнуто ущербное, несопоставимое с тем, в котором находились рабочие. Колхозники в СССР, составлявшие в 1930-1950-х годах большую часть населения, были классом откровенно дискриминируемым. Их годовые денежные доходы близки к месячной зарплате рабочего. С конца 1940-х годов индивидуальные хозяйства были обложены высокими денежными и натуральными налогами с тем, чтобы заставить крестьян больше внимания уделять работе в колхозах. Крестьяне начали избавляться от коров, вырубать фруктовые деревья. В 1950 г. 40% крестьянских семей не держали молочного скота.[255]

Если в странах – лидерах современного экономического роста положение крестьянина и промышленного рабочего различалось стилем жизни, характером работы, но не уровнем средних доходов, то в СССР этот разрыв был огромным. Отсюда иной по отношению к странам-лидерам характер миграции в город, различие в составе участников этого процесса.

В странах – лидерах современного экономического роста – выбор в пользу сельской занятости не был связан с недостатком способностей, трудолюбия, адаптивности. Старшие сыновья, как правило, остававшиеся в деревне, продолжавшие вести хозяйство, воспитывались в такой же семье, как и младшие, уезжавшие в город. Выбор определялся обстоятельствами рождения. Традиционная трудовая этика в деревне не была подорвана. Промышленность росла, но и сельское хозяйство динамично развивалось. Многие страны – лидеры современного экономического роста были и остаются крупнейшими нетто-экспортерами продовольствия (см. табл. 4.6).

Таблица 4.6.

Источник: FAOSTAT data. 2005.

В Советском Союзе при действующих ограничениях всегда существовали каналы миграции из деревни в город. Но состав тех, кто оставался в деревне и уезжал из нее, был иным, чем в странах, не прошедших социалистическую индустриализацию. Социалистическая модель развития создавала мотивы, подталкивающие наиболее грамотных, энергичных крестьянских детей найти способ любой ценой переехать в город.

Проблемы развития сельского хозяйства, порожденные миграцией из деревни, существовали и в странах, не прошедших путь социалистической индустриализации. Но их масштабы были несопоставимыми с теми, которые сформировались в СССР к началу 1950 г.

В конце 1940-х годов бегство крестьян из деревни усиливается. Закон 1932 г., запрещавший крестьянам покидать деревню без специального разрешения, действовал, но способы обойти его были известны. Промышленность, строительство нуждались в рабочей силе. Мобилизовать ее можно было лишь в деревне.

К 1953 г., времени смерти Сталина, слабость советского сельского хозяйства стала очевидной. Это было понятно и руководителям партии. Вот как характеризует положение, сложившееся к этому времени, Н. Хрущев: «Приведу некоторые цифры. В 1940 г. было заготовлено зерна 2225 миллионов пудов, а в 1953 году – лишь 1850 миллионов пудов, то есть меньше на 375 миллионов пудов. В то же время в связи с общим ростом народного хозяйства, значительным увеличением городского населения и ростом реальной заработной платы из года в год увеличивается расход хлебопродуктов. […] Потребность зерна на экспорт увеличивается как по продовольственному зерну, так и по зернофуражным культурам, однако из-за недостатка зерна пришлось экспорт определить на 1954 год в количестве 190 миллионов пудов (3120 тысяч тонн), тогда как потребность в экспорте определялась в размере 293 миллионов пудов (4800 тысяч тонн)».[256]

В это время дискуссии в руководстве страны шли не о том, надо ли увеличить средства, направляемые на развитие сельского хозяйства. С необходимостью этого соглашались все. Стержнем разногласий был вопрос о приоритетах расходования средств. Обсуждались два варианта: направить дополнительные ресурсы в традиционные аграрные районы или начать масштабную программу освоения целинных и залежных земель. Последний вариант был признан приоритетным.

Программа массового освоения целинных земель как способа решения зерновой проблемы, мобилизации зерна для государственных нужд, впервые обсуждалась в конце 1920-х годов. Тогда ее поддержал И. Сталин. Его привлекала возможность использовать преимущества методов, применявшихся в ходе индустриализации: концентрация ресурсов, организация производства в крупных масштабах, создание привилегированного совхозного сектора в сельском хозяйстве. Сомнения, высказывавшиеся специалистами, предупреждавшими, что массовое освоение целинных земель сделает урожаи еще менее устойчивыми, трудно прогнозируемыми, он счел малозначимыми.

Резкие колебания урожайности и государственных закупок зерна на целинных землях впоследствии дорого обойдутся Советскому Союзу. Но на первых этапах освоение целины сыграет свою роль в повышении объема ресурсов зерна, находящегося под контролем государства. Уже к концу первой пятилетки доля зерна, продаваемого совхозами, в общих объемах государственных заготовок составила почти 10%.[257]

Инициативы Н. Хрущева начала 1950-х годов, связанные с массовым освоением целинных земель, соответствовали традициям экономического развития Советского Союза. С точки зрения логики функционирования социалистической системы хозяйствования, аргументы в пользу такого выбора были не лишены оснований. Подъем Нечерноземья, разоренного десятилетиями советской аграрной политики, требовал либерализации сельской экономики, повышения материальной заинтересованности крестьян, вероятно, роспуска колхозов. В конце 1970-х годов по схожему пути пошло китайское руководство. Уровень развития российской экономики ко времени начала освоения целины в 1950-х годах был выше, чем в Китае после смерти Мао Цзедуна.

Показатели развития в 1930-е годы для СССР и в 1980 г. – для Китая были одинаковыми. К 1950 г. показатели уровня развития уже сильно различались (см. табл. 47). Душевой ВВП СССР в два раза превышал показатели Китая 1980 г. И все же большая часть населения страны еще жила в деревне.

Таблица 4.7.

*

*

Время существования колхозной системы измерялось жизнью одного поколения. Трудовая этика была изуродована новым крепостничеством, но в селах еще жили десятки миллионов людей, помнящих, что такое индивидуальное крестьянское хозяйство, не утративших навыки, необходимые для его ведения. Однако в СССР начала 1950-х годов обсуждение деколлективизации было за гранью политических реальностей. А без принятия такого решения можно было ожидать, что нарастив вложения в Нечерноземье, государство получит неудовлетворительные результаты. Впоследствии это подтвердилось на практике в 1970 – начале 1980-х годов. Потратив в Нечерноземье огромные средства, СССР получил более чем ограниченную отдачу.

При выборе другого приоритета, – освоения целины для увеличения находящихся в распоряжении государства ресурсов зерна – можно было осуществить масштабные капитальные вложения в приоритетных районах, проводить эту работу, создавая на целинных землях совхозы, предоставляя тем, кто в них работает, те привилегии, которыми в отличие от колхозников пользовались рабочие. Можно было добиться, чтобы часть потока трудовых ресурсов из деревни в город, порожденного социально-экономическим неравенством рабочих и крестьян, была перераспределена для реализации проекта освоения целинных земель.

Это дало результаты, на которые советское руководство надеялось. Производство зерна выросло. Освоенные территории стали его крупными поставщиками; за их счет государство могло компенсировать сокращающиеся поставки из традиционных аграрных регионов. Именно эти аргументы использовал в 1958 г. Н. Хрущев, доказывая правильность избранных приоритетов аграрной политики.[261]

Большая часть целинных земель относилась к зоне рискованного земледелия. Зависимость урожая от меняющихся, трудно прогнозируемых погодных условий, здесь была более сильной, чем в традиционных земледельческих районах России и Украины. Так, урожаи на целинных землях после 1958 г. перестали расти, в 1963 г. они резко упали. Душевой урожай зерна в 1963 г. был ниже, чем в России 1913 г.: соответственно 483 и 540 кг.[262] Нестабильность урожаев повышала риски того, что при неблагоприятных условиях продовольственное снабжение крупнейших городов окажется под угрозой. К тому же сами массивы земель, пригодных к освоению, были ограничены. Между тем рост потребностей урбанизирующегося общества в сельскохозяйственной продукции – процесс долгосрочный, не завершающийся после освоения целины.

Несмотря на все усилия, государственные запасы зерна в 1953–1960 гг. постоянно сокращаются, используемые ресурсы превышают государственные закупки. Для советского руководства – это тревожный симптом.

Казалось бы, естественный ответ на нарастание трудностей в обеспечении населения продовольствием – использование созданного промышленного потенциала для наращивания вложений в аграрный сектор экономики. Именно это направление и становится доминирующим с конца 1950-х – начала 1960-х годов.[263] Доля капитальных вложений, направляемых на развитие сельского хозяйства с начала 1950 – вплоть до начала 1980-х годов, устойчиво растет (см. табл. 4.8).

Таблица 4.8.

Источник: Статистические сборники «Народное хозяйство СССР» за разные годы. М.: Финансы и статистика.

Власть, наращивая поток выделенных селу ресурсов, пыталась компенсировать долгосрочные последствия ущерба, нанесенного сельскому хозяйству аграрной политикой конца 1920 – начала 1950-х годов. Однако эффективно использовать направляемые на развитие села средства оказалось невозможно. За сделанное на ранних этапах социалистической индустриализации приходится дорого платить. Деградация социальной структуры села обуславливает низкую результативность направляемых туда капитальных вложений. Результаты решений, принятых на рубеже 1920–1930 гг., создали проблемы, которые будут ключевыми для СССР на десятилетия вперед.

Потребление зерна продолжает превышать его закупки, резервы сокращаются. В 1960 г. заготовки зерна в стране, его расход и госрезерв составляли соответственно 46,7, 50,0 и 10,2 млн т, в 1963 г. – 44,8, 51,2 и 6,3 млн т.

В 1960-х годах продукция сельского хозяйства росла примерно на 3% в год, в 1970-х – на 1%2. С 1971 по 1985 г. государственные капитальные вложения в агропромышленный комплекс составили 579,6 млрд руб. Рост чистой продукции сельского хозяйства оказался нулевым. Средние урожаи зерна в 1981–1985 гг. не превышали показателей 1971–1975 гг. (см. табл. 4.9).

Таблица 4.9.

Источник: FAOSTAT data, 2005.

В своих воспоминаниях Г. Шахназаров пишет о разговоре, который состоялся у него с Ю. Андроповым в середине 1960-х годов. Цитирую слова Ю. Андропова по версии этого источника: «А ты знаешь, в Политбюро крепнет убеждение, что всю нашу хозяйственную сферу нужно хорошенько встряхнуть. Особенно скверно с сельским хозяйством: нельзя же мириться дальше с тем, что страну не можем прокормить, из года в год приходится закупать все больше и больше зерна. Если так дальше пойдет, скоро вообще сядем на голодный паек».[264]

Уже с середины 1960-х годов на большей части территории страны мясо исчезает из свободной продажи. Купить его с этого времени можно лишь в кооперативной торговле или на колхозном рынке по значительно более высокой, чем государственная, цене. Исключение: столица, привилегированные города.[265]

Рост потребностей животноводства в кормах сокращает возможности государства изымать у колхозов и совхозов зерно. Это одна из ключевых экономико-политических проблем второй половины 1960-х годов. В 1969 г. Л. Брежнев говорит: «Так, в 1966 г. из добранных 171 млн тонн оставили зерна в колхозах и хозяйствах свыше 95 млн тонн, в 1967 г. собрали только 147,9 млн тонн, а оставили все же около 90, в 1968 г. из 169,5 млн тонн оставили в деревне около 100 млн, а в 1969 г. из 160,5 млн тонн – более 100 млн тонн».[266] Между тем процесс урбанизации продолжается, доля населения, обеспечивающего свои потребности в продуктах питания за счет личного подсобного хозяйства, сокращается.

Снабжение городского населения в условиях социалистической экономики зависит от государственных заготовок сельскохозяйственной продукции. Роль механизмов, включающих рыночные элементы – колхозного рынка, потребкооперации, – в снабжении населения крупных городов – ограниченна. Остановка роста государственных закупок, их нестабильность становится все более острой проблемой для руководства страны.[267] Продовольственное снабжение городов в последующие десятилетия советской власти – ключевая тема экономико-политических дискуссий. Рисунки 4.1 и 4.2 иллюстрируют суть стратегического вызова, с которым столкнулся Советский Союз в 1960-1980-х годах.

Рис. 4.1.

Источники: За 1966–1969 гг. – Выступление Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Брежнева Л. И. на Пленуме ЦК КПСС 15 декабря 1969 года. РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 168. Р. 11688. Л. 49–50; За 1980–1990 гг. – Шелудько М. Г. Об итогах выполнения плана экономического и социального развития Министерства хлебопродуктов СССР в 1988 году и за 3 года XII пятилетки. 26.01.1989 г. РГАФ. Ф. 8040. Оп. 19. Д. 4393. Л. 269.

Рис. 4.2.

Источник: Статистические сборники «Народное хозяйство СССР» за разные годы. М.: Финансы и статистика.

Кризис сельскохозяйственного производства, его неэффективность создали бы проблемы и в рыночной экономике. Диспропорции между растущим спросом и ограниченным предложением приводят к повышению цен на продукты питания, снижению темпов роста их потребления, в худшем случае к его абсолютному сокращению. Это неприятно для общества и власти, но в индустриальных странах обычно не приводит к нерегулируемому кризису. Голод в высокоразвитых обществах – не следствие неурожая. Если такая катастрофа проводит, она связана с дезорганизацией системы снабжения, внутренними или внешними войнами, катастрофическим состоянием системы денежного обращения, вызывающим паралич товарных потоков между деревней и городом, дефицитом платежного баланса. Само по себе ограничение предложения сельскохозяйственной продукции к подобного рода последствиям не приводит.

Социалистическая система не предполагает использования рыночных механизмов регулирования диспропорций спроса и предложения на продовольствие. Неэффективность советского сельского хозяйства задана социалистической моделью индустриализации. Ей же предопределен растущий вместе с урбанизацией спрос города на продовольствие. Если бы СССР к началу 1960-х годов был изолированной от мира экономикой, советскому руководству оставалось бы наблюдать за тем, как обостряется дефицит продуктов питания, нарастает разрыв между возможностями государства обеспечить спрос населения и тем, что ждет общество от власти, как растет количество часов, проводимых среднестатистическими гражданами в очередях, количество городов, в которых введена карточная система распределения потребительских товаров, как расширяется круг товаров, по которым предусмотренные государством нормы рациона не обеспечены, – наблюдать за всем этим и ждать, когда социально-политическая ситуация станет неуправляемой.[268]

В отличие от рыночной экономики, где естественным ответом на подобную структурную проблему было бы изменение розничных цен, в СССР о таком решении нельзя было и помыслить. В 1930 – начале 1950-х годов основа устойчивости коммунистического режима – страх общества перед властью. Он был порожден массовыми репрессиями, парализующими возможность людей даже в узком домашнем кругу выражать недовольство происходящим в стране, не говоря уже об участии в акциях протеста. К тому же в эти годы коммунистическая идеология еще не утратила своей привлекательности. В 1960-х годах страх перед массовыми репрессиями уходит в прошлое. Отказ от государственного террора, к чему политическую элиту подтолкнули ее собственные интересы, нежелание повторить судьбу предшественников, ставших его жертвами в 1930 – начале 1950-х годов, со временем оказывает влияние и на поведение населения. Режим воспринимается как данность, но не внушает панического ужаса. На кухне его можно обсуждать, не опасаясь за судьбу семьи. Мессианская коммунистическая идеология становится все менее убедительной.

Миф о власти рабочих, диктатуре пролетариата как основе легитимности существующей власти – один из сакральных, тех, в которые советские руководители в конце 1950-х годов верили. Это видно на примере обсуждения Президиумом ЦК КПСС венгерских событий 1956 г. До последнего момента руководство ЦК КПСС было уверено, что ситуацию можно спасти без массового применения советских вооруженных сил, позвав на помощь венгерских рабочих. Только убедившись в том, что это иллюзия, они приняли решение об использовании армии для подавления восстания.[269]

То, в какой степени крестьянскую армию можно использовать, чтобы принудить крестьян поставлять государству хлеб по нерыночным ценам, – один из ключевых, не всегда публично озвучиваемых, но подразумеваемых сюжетов в экономико-политической дискуссии 1928–1929 гг. в Советском Союзе.[270]

И. Сталин, убежденный в том, что войска надежны, и в случае приказа будут стрелять на поражение, оказался прав. Власть, опираясь на лояльность крестьянской армии, сумела провести новое закрепощение крестьянства, изъять из деревни столько зерна, сколько считала нужным, продолжать его экспорт даже в условиях массового голода. Однако сама индустриализация, изменение социальной структуры общества, повышение уровня развития страны объективно сокращали возможности властей применять насилие по отношению к собственному народу.

На смену прежним формам легитимации режима приходит новый контракт власти и общества. Его никто не подписывал. Но суть дела понятна: вы – власть, обещаете нам – народу, что не будете отменять введенные социальные программы, даже когда они будут более дорогостоящими, гарантируете стабильность розничных цен на важнейшие товары народного потребления. За это общество готово вас (власть) терпеть, воспринимать как данность, неизбежное зло.

Что происходит при нарушении подобного контракта, показали события 1962 г. в Новочеркасске, последовавшие за умеренным, по масштабам накопившихся диспропорций, решением о повышении розничных цен на ключевые товары массового потребления. Цены на мясо и мясопродукты с 1 июня 1962 г. были повышены в среднем на 30%, масло животное – в среднем на 25%.

Начальник отдела статистики бюджетов ЦСУ СССР докладывает ЦК КПСС: «…Сокращение потребления мяса и мясопродуктов, о чем было сказано выше, объясняется главным образом повышением розничных цен на эти продукты. […] Повышение цен на мясо и масло животное в большей степени повлияло на потребление в семьях со сравнительно низкими доходами на члена семьи, что видно из следующих данных группировки бюджетов рабочих промышленности по доходу на члена семьи за май и июнь 1962 года. […] В семьях рабочих промышленности с доходом до 35 рублей на члена семьи в месяц потребление мяса и мясопродуктов за нюнь 1962 года сократилось по сравнению с маем на 15%, в то время как в семьях с доходами 50–75 рублей на члена семьи снижение потребления мяса составило 8%».[271]

В Новочеркасске вспыхнули беспорядки, в которых приняли участие тысячи людей. Солдаты братались с народом. Вот как описывают развитие событий 1 июня в Новочеркасске те, кто ссылается на свидетельства участников событий: «К концу рабочего дня на площадь около заводоуправления прибыли первые отряды воинских подразделений новочеркасского гарнизона. Они были без оружия. Приблизившись, солдатские колонны моментально поглощались массой людей. Забастовщики и солдаты братались, обнимались, целовались. Да, да, именно целовались. Офицерам с трудом удавалось извлекать солдат из массы людей, собирать их и уводить от забастовщиков». Армейские войска были сочтены ненадежными, и в город из Ростова-на-Дону были срочно переброшены подразделения внутренних войск. Только после прямых указаний из Москвы, внутренние войска открыли огонь на поражение.[272]

В официальной советской печати об этих событиях не было сказано ни слова. Однако руководство о них хорошо знало, понимало, что если такое могло случиться в Новочеркасске, никто не гарантирует, что это не произойдет в других городах.

Из приказа председателя Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР В. Семичастного за 1962 г.: «В первом полугодии текущего года на территории страны было распространено 7705 антисоветских листовок и анонимных писем… в 2 раза больше, чем за тот же период 1961 года.

После опубликования решений ЦК КПСС и Совета Министров СССР о повышении цен на продукты животноводства увеличился поток анонимных писем. Только за июнь месяц т.г. зарегистрировано 83 случая распространения антисоветских листовок и надписей. За это же время из партийных и советских учреждений. Из редакций газет и журналов в органы КГБ поступило свыше 300 антисоветских анонимных писем, в которых выражается недовольство жизненным уровнем населения нашей страны, содержатся призывы к организации массовых выступлений, забастовок, демонстраций, митингов, бойкотов с требованиями снижения цен на продукты питания и увеличения заработной платы, распространение таких документов отмечено главным образом в промышленных центрах страны».[273]

Со времени новочеркасских событий страх советского руководства перед тем, что, как это и произошло в феврале 1917 г., солдаты откажутся стрелять в народ, присоединяться к тем, кто протестует против режима – важнейший фактор, который советское руководство вынуждено учитывать. Массовые беспорядки, последовавшие за повышением цен в Польше в 1970, 1976 и 1980 гг., убедили советское руководство в том, что на этот шаг нельзя идти ни при каких обстоятельствах.[274]

На этом фоне проблемы денежной системы нарастали.[275] Специалисты, изучавшие состояние потребительского рынка СССР, спорили о том, когда в СССР превышение совокупного денежного спроса над предложением товаров стало очевидным.[276] Госкомстат РФ, оценивавший объем неудовлетворенного спроса, исходил из гипотезы, что эта проблема появляется с 1965 г., до этого объемы спроса и предложения на потребительские товары были в целом сбалансированы. По расчетам, выполненным в этой организации, нарастание диспропорций на потребительском рынке выглядят следующим образом (см. табл. 4.10). То, что с середины 1960-х годов эта проблема становится все более острой, очевидно всем.[277]

Таблица 4.10.

(неудовлетворённый срос)

Источник: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 185. Л. 100; Расчёт в долях ВВП по: Синельников С. Г. Бюджетный кризис в России. М.: Евразия, 1995.

На деле растет не только дефицит, но и цены. Средние розничные цены на хлеб выросли в 1981–1985 гг. на 6,6%, картофель – на 7,9%, овощи – на 4,4%, кондитерские изделия – на 11,6%. По непродовольственным товарам за те же годы: цены на хлопчатобумажные ткани увеличились на 17,9%, телевизоры – на 10%.

Секретариат ЦК КПСС принял решение о повышении с 1 июля 1979 г. розничных цен на изделия из золота – на 50%, из серебра – на 95%, из натурального меха – на 50%, ковры и ковровые изделия – на 50%, легковые автомобили – на 18%, импортную гарнитурную мебель – на 30%. Министерству торговли СССР, министерствам и ведомствам, имеющим в своем подчинении предприятия общественного питания, было поручено увеличить в среднем на 100% размер расценок в ресторанах и кафе в вечернее время. В записке, направленной Секретариатом ЦК КПСС Первым секретарям ЦК Компартиям союзных республик, крайкомов, обкомов партий, было сказано: «ЦК КПСС и Совет Министров СССР пошли на эти вынужденные меры в связи с трудностями в сбалансировании роста денежных доходов населения с объемом производства товаров народного потребления и услуг, а также – необходимостью упорядочения торговли дефицитными товарами и усиления борьбы со спекуляцией и взяточничеством. Как известно, несмотря на ранее произведенное повышение цен на изделия из золота и серебра, ковры, меховые изделия, автомобили, импортную мебель, спрос на них не удовлетворяется. Торговля этими товарами осуществляется с большими очередями, часто с нарушением правил торговли».[278] Но в том, что касается товаров ежедневного потребления, государство пытается уйти от непопулярных решений, за которые придется нести политическую ответственность.

Дифференциацию условий доступа к продуктам питания в СССР демонстрируют цифры обследования, проведенного в 1980-х годах. В это время в Москве и Ленинграде государственной торговлей, где цены были наиболее низкими, пользовались 97% покупателей, в столицах союзных республик – 79%. Здесь 17% покупателей пользовались услугами потребкооперации, 10% покупало продукцию на колхозных рынках (сумма не обязательно равна 100%, поскольку некоторые из опрошенных пользовались разными источниками снабжения). В областных центрах всего 36% опрошенных имели возможность купить мясо, колбасу в государственных магазинах, 37% пользовались магазинами потребкооперации. 35% покупали на рынках. Чем выше был уровень среднедушевого совокупного дохода семьи, тем больше мясных продуктов она покупала в государственных магазинах (чаще всего в закрытых – при учреждениях, предприятиях ВПК и т. п.) по субсидированным ценам. Система снабжения была вызывающе несправедлива.

Член Политбюро ЦК КПСС К. Черненко в Секретариат ЦК КПСС (февраль 1981 г.): «…Поступают письма граждан, в которых подчас в острой форме сообщается о временных перебоях в обеспечении населения хлебом и хлебопродуктами, о сужении ассортимента хлебобулочных изделий, низком их качестве… Нашли подтверждение сигналы о перебоях в снабжении трудящихся хлебом или низком его качестве, полученные в истекшем году из городов Иркутска, Уральска, Челябинска, Артема (Приморский край), Минусинска (Красноярский край), Умани (Черкасская область), Рославля (Смоленская область), Урюпинска (Волгоградская область), Белогорска (Амурская область), Кирова (Калужская область), Кулебаки (Горьковская область), пос. Юрнио (Марийская АССР) и многих других».[279]

Политическое руководство СССР оказывается в ловушке, причем прочной, из которой трудно выбраться. Наращивать производство сельскохозяйственной продукции темпами, необходимыми для удовлетворения растущего спроса, невозможно. Привести спрос на них в соответствие с предложением без повышения цен – также, решение о повышении цен – нарушение неявного контракта власти с народом. Разрыв между растущими закупочными ценами на сельскохозяйственную продукцию и розничными увеличивается. Связанные с ним бюджетные проблемы нарастают. Вынужденный рост доли сельского хозяйства в объеме капитальных вложений ограничивает возможность развития высокотехнологичных отраслей.

Традиционным ответом советских властей на беспорядки в вассальных государствах Восточной Европы было не только применение силы, но и увеличение объемов экономической помощи.[280] В 1950-х годах Советский Союз поддерживает восточноевропейские социалистические страны поставками зерна. Под влиянием нарастающего кризиса советского сельского хозяйства они сокращаются, но продолжаются до начала 1960-х годов (см. Табл. 4.11).

Таблица 4.11.

Источник: USSR Agricultural Trade. US Department of Agriculture. 1991.

Эти поставки политически мотивированы. Они – часть платы за стабильность восточно-европейской империи. Характерно, что после польских событий 1956 года поставки зерна в эту страну, несмотря на сокращение общего экспорта в Восточную Европу, сохраняются на прежнем уровне. Лишь в 1963 г. руководство СССР, столкнувшись с тяжелым кризисом продовольственного снабжения, принимает решение о прекращении поддержки восточно-европейских стран советским зерновым экспортом.

На заседании Президиума ЦК КПСС 10 ноября 1963 г. Н. Хрущев говорит о письме, которое необходимо направить руководству европейских соцстран: «Я думаю, его следует написать так. Дорогие товарищи, как вы знаете, этот год сложился для сельского хозяйства Советского Союза очень тяжело (аргументировать: была такая-то зима, засушливое лето), и ваши страны тоже пострадали. […] Мы остались без резерва, и поэтому когда сложились такие неблагоприятные условия для сельского хозяйства Советского Союза, то это стало заметно и вам. Ваше сельское хозяйство Румынии много лет не обеспечивает своих потребностей, поэтому вы и раньше обращались к нам и мы всегда принимали решение удовлетворить вашу просьбу – когда вы обращались к нам по договорам и сверх договоров, а от этого таяли наши резервы, и дело дошло до того, что когда в этом году мы оказывали вам помощь из последних резервов, для удовлетворения вашей просьбы, мы надеялись, что будут благоприятные условия и мы сможем не только восстановить, но и увеличить свои резервы, но создалось такое положение, что мы сами не обеспечили себя и поэтому сразу вышли на мировой рынок в пределах 12 миллионов тонн. Это сразу создало ажиотаж на международном зерновом рынке. Но для нас создались трудности не только в закупке зерна, но и в перевозках. Всем ясно, что мы дальше так относиться к такому положению не можем, поэтому мы хотели бы высказать свои соображения и думаем, что на это нас толкают интересы как нашей страны, так и ваши интересы. (Посчитать), Может быть 3–4 года, мы просим правильно понять, мы не сможем брать на себя никаких обязательств по поставке зерновых и хлопка. Мы будем исходить из удовлетворения собственных потребностей и закладки какого-то количества резерва, а это будет резерв не только резервом Советского Союза, но и ваш, чтобы нам лучше в процессе накопления можно было предвидеть, чтобы те страны, которые не могут себя обеспечить, сразу же закупали на мировом рынке зерно, чтобы не повторилось положение, которое мы имеем в этом году. Поэтому мы сейчас за счет других отраслей выделяем капиталовложения на подъем производства минеральных удобрений с тем, чтобы через них поднять урожайность и обеспечить валовой сбор зерна для обеспечения потребности и создать условия для закладки резервов. Без этого мы дальше не можем жить».[281]

В 1963 г. низкий урожай, сокращение государственных резервов зерна заставляют советское руководство принять решение о его массовых закупках за границей. На эти цели было выделено 372,2 т золота – более трети золотого запаса СССР.[282] Тогда руководители СССР воспринимали случившееся как унижение, но и как случайность, обусловленную капризом природы. На заседании Президиума ЦК КПСС 10 ноября 1963 г. Н. Хрущев говорит: «Мы должны за 7 лет иметь годовой запас зерна. Больше такого позора, который был, терпеть советская власть не может».[283]

В последующие годы становится ясно, что закупки зерна за границей – закономерный результат непреодолимого в рамках избранной модели управления экономикой кризиса сельского хозяйства. В 1965 г. советское руководство вынуждено направить еще 335,3 т золота на финансирование закупок продовольствия.[284] К началу 1970 г. экспортно-импортные операции сельскохозяйственными продуктами в СССР были еще более или менее сбалансированными. К началу 1980-х годов превышение импорта над экспортом этих товаров составляло более 15 млрд долл.

Импорт зерна, других видов продовольственных товаров, потребление которых в Советском Союзе увеличивается, колеблется по годам в зависимости от погодных условий, но в долгосрочной перспективе устойчиво растет (см. табл. 4.12 и рис. 4.3).

Рис. 4.3.

Источник: FAOSTAT data, 2005.

Расчет по данным: Mitchell B. R. International Historical Statistics, Europe 1750–1993. London: Macmillan Reference LTD, 1998: Mitchell B. R. International Historical Statistics: The Americas 1750–1993. London: Macmillan Reference LTD, 1998; Mitchell B. R. International Historical Statistics: Africa, Asia & Oceania 1750–1993, London: Macmillan Reference LTD, 1998; UN Food and Agriculture Organization, FAOSTAT data, 2004.

Таблица 4.12.

Источник: FAOSTAT data, 2005.

Россия, которая в начале века была крупнейшим в мире экспортером зерна, становится его крупнейшим импортером (см. табл. 4.13).

Таблица 4.13.

Примечание. Доля экспорта России в мировом экспорте рассчитана как средняя за период с использованием данных по экспорту зерновых Россией, Данией, Францией, Венгрией, Румынией и данных по экспорту пшеницы для Канады, США, Аргентины, Индии и Австралии (чистый экспорт). Набор стран соответствует крупнейшим экспортерам зерновых в начале XX в. (1907–1913 гг.). Данные за этот период представлены экспортом зерна для стран Европы. Для стран Азии. Северной и Южной Америки данные существуют только по экспорту пшеницы, которая составляла основу их зернового экспорта.

Закупки зерна Советским Союзом, составлявшие в 1970 г. 2,2 млн т, к 1982 г, возрастают до 29,4 млн т. и достигают максимума (46 млн т) к 1984 г.

В 1980-х годах XX в. на закупки Советского Союза приходилось более 15% мирового импорта зерна. По объему его импорта страна далеко опережает других крупных импортеров (см. табл. 4.14).

К середине 1980-х годов каждая третья тонна хлебопродуктов производилась из импортного зерна. На зерновом импорте базировалось производство животноводческой продукции. СССР был вынужден заключать долгосрочные соглашения о поставках зерна, взять обязательства ежегодно закупать не менее 9 млн т в США, 5 млн – в Канаде, 4 млн – в Аргентине, 1,5 млн т – в Китае.[285]

В отличие от многих других товаров, которые можно было получать в рамках бартерной торговли со странами СЭВ, за зерно приходилось платить конвертируемой валютой. Сочетание масштабных расходов на зерновой импорт, которые было невозможно сократить, заданных долгосрочными проблемами отечественного сельского хозяйства и погодными условиями, при неконкурентоспособности продукции обрабатывающей промышленности и непредсказуемости цен на сырье, поставками которого можно оплачивать импорт продовольствия – стали к середине 1980-х годов ахиллесовой пятой советской экономики.

В 1981–1985 гг. под влиянием растущих трудностей в снабжении населения продовольствием, доля машин и оборудования в импорте СССР из капиталистических стран сокращается с 26% до 20%, доля продовольствия, промышленных товаров народного потребления возрастает до 44%.

Продажа золота – важнейший способ, позволяющий решить проблемы, порождаемые низкими урожаями. Об этом свидетельствует резкое увеличение его поставок за рубеж в 1973, 1976, 1978, 1981 гг. Повышение цен на золото после краха Бреттон-Вудских соглашений в начале 1970-х годов помогло Советскому Союзу финансировать закупки зерна. Однако и на фоне выросших цен на золото с 1974–1975 гг. на международных финансовых рынках СССР становится нетто–должником. В объеме взятых кредитов высокую долю составляют краткосрочные – до одного года. В 1975 г. плохой урожай вновь заставил СССР увеличить импорт зерна. Для этого в массовых масштабах приходится брать займы на международных финансовых рынках, использовать собственные валютные резервы.[286]

Ни добыча золота в СССР, ни золотой запас страны, ни внешние займы не могли служить стабильными источниками финансирования сельскохозяйственного импорта. В конце 1960 – начале 1980-х годов советское руководство использует продажу золота лишь в годы неурожаев, когда потребность в импорте зерна увеличивается. Обеспечивать за этот счет регулярные закупки миллионов, затем десятков миллионов тонн зерна, – было невозможно.

В 1930 – начале 1950-х годов ресурсы, изъятые из деревни, позволили сформировать в СССР индустриальную базу. Крупные средства были вложены, в частности, в создание предприятий отраслей обрабатывающей промышленности. Продукция таких отраслей составляет основу мировой торговли. Когда в начале 1960-х годов страна столкнулась с острой потребностью в финансировании импорта продуктов питания, руководители государства могли бы надеяться, что его удастся обеспечить за счет экспорта продукции обрабатывающей промышленности. Но эта возможность всерьез даже не рассматривалась. Руководство прекрасно знало, что продукция гражданского машиностроения в подавляющей части неконкурентна на мировом рынке (см. табл. 4.15). Можно поставлять военную технику вассальным режимам, но ждать ее оплаты в конвертируемой валюте нет смысла.

СССР, как и раньше Россия, на протяжении всей своей истории был крупным поставщиком традиционных сырьевых товаров. До начала массового импорта продовольствия эти поставки, наряду с экспортом сельскохозяйственной продукции, обеспечивали мобилизацию средств, необходимых для закупки машин, оборудования, комплектующих, приобретаемых за конвертируемую валюту.

СССР поставлял на рынки развитых капиталистических стран металлы, но одновременно импортировал высококачественные продукты металлургии. Так обстояло дело и во многих других отраслях промышленности. Эти взаимосвязи были заложены в структуру советской внешней торговли, народного хозяйства. Обеспечить резкое увеличение объема несырьевого экспорта было сложно. Отказ от закупок импортного оборудования был чреват наращиванием отставания по техническому уровню от стран – лидеров современного экономического роста.

Переход СССР в 1960-х годах в положение крупнейшего нетто-импортера продовольствия создал для советского руководства трудноразрешимые проблемы. Они усугублялись тем, что Советский Союз никогда не создавал крупных резервов валюты, поддерживая их на уровне, достаточном для обслуживания текущего торгового оборота.

Руководство страны понимало угрозу, которую создает зависимость продовольственного снабжения от стран, рассматривавшихся в качестве потенциального противника.[287] Но и аграрный кризис, и неконкурентоспособность отечественного машиностроения были данностью. Советское руководство мало что могло сделать, чтобы решить накопившиеся в течение десятилетий проблемы.

Таблица 4.15.

Примечание. Перевод в доллары осуществлялся по официальному курсу Госбанка СССР. Значительная часть (30% в 1985 г.) экспорта машин и оборудования в развитые страны приходилась на Финляндию, торговлю с которой велась по бартеру, а не в обмен на свободно конвертируемую валюту, т. е. на бумажки.

Источник: Расчёты по: Внешняя торговля СССР. Статистические сборники за разные годы. М.: Финансы и статистика.

Месторождения нефти Западной Сибири, открытые в 1960-х годах, возможность их освоения, финансирования за счет экспорта нефти в развитые капиталистические страны масштабного импорта сельскохозяйственной продукции, казалось, позволили решить продовольственную проблему.

Советский Союз начал в значительных масштабах экспортировать нефть в 1950-х годах. Между 1950 и 1960 годами добыча нефти за счет Приволжского нефтяного бассейна, резко возросла. Однако в это время СССР поставлял нефть в социалистические страны, ее экспорт за конвертируемую валюту, был ограничен.

Первый газовый фонтан в Западной Сибири был открыт в сентябре 1953 г.[288] Масштабные геологические находки приходятся на 1961–1965 гг. В 1961 г. были открыты Мегионское и Усть-Балыкское месторождения, в 1963 – Федоровское, в 1965 – Ма-монтовское и Самотлор. Для вводимых в действие месторождений были характерны высокие дебиты добычи, как правило, превышающие 100 т. в сутки на одну скважину, доступные глубины 1,8–2,5 км.[289] В 1972–1981 гг. добыча нефти в Западно-Сибирской нефтегазовой провинции (ЗСНГП) возросла с 62,7 до 334,3 млн т. (в 5,3 раза, см. табл. 4.16).

Масштабы наращивания нефтедобычи в СССР в эти годы необычно высоки в истории отрасли (см. рис. 4.4). Многие из вводимых в эксплуатацию месторождений по международной классификации относились к категории уникальных, дающих аномально высокий дебит скважин.

Рис. 4.4.

Источник: Статистические сборники «Народные хозяйство СССР» за разные годы. М.: Финансы и статистика.

Советский союз быстро наращивает экспорт нефти в развитые капиталистические страны. Потребности в валюте подталкивают к использованию методов освоения и эксплуатации месторождений, позволяющих добиться быстрых результатов, но создающих риски падения добычи в последующие годы. В конце 1970 – начале 1980-х годов между теми, кто отвечал в СССР за общие параметры функционирования советской экономики, и теми, кто занимался освоением Западно-Сибирской нефтегазовой провинции, идет дискуссия по вопросу о том, какими темпами можно наращивать добычу, не нанося непоправимого ущерба долгосрочным перспективам разработки месторождений. Иногда они проходили в весьма жесткой форме. В. Шашин – в это время министр нефтяной промышленности – по свидетельствам его коллег, неоднократно говорил представителям Госплана, партийных органов, что они завышают возможности увеличения добычи нефти, не думают о последствиях такой политики.[290]

Таблица 4.16.

Источник: Славкина М. В. Триумф и трагедия: развитие нефтегазового комплекса СССР в 1960–1980-е годы. С. 69.

Однако нарастающие трудности с продовольственным снабжением подталкивали советское руководство к выбору стратегии форсированного использования месторождений. Председатель Совета Министров А. Косыгин неоднократно обращался к начальнику Главтюменьнефтегаза В. Муравленко с просьбой примерно такого содержания: «С хлебушком плохо – дай 3 млн. тонн сверх плана».[291]

За период 1974–1984 гг. затраты на 1 т прироста добычи нефти увеличились на 70%. Расходы на добычу топлива с начала 1970 до начала 1980-х годов возросли вдвое.[292]

Форсированное увеличение добычи нефти подталкивало к концентрации усилий на крупнейших проектах. Использование методов эксплуатации, дающих возможность быстро увеличить объем нефтедобычи, но создающих труднопрогнозируемые риски, вело к тому, что возможность сохранения достигнутых объемов производства оказалась в зависимости от того, что произойдет на нескольких уникальных месторождениях.[293]

Внешнеторговый баланс, платежный баланс, снабжение населения продовольствием, сохранение политической стабильности все в большей степени определялись тем, какой будет погода на целинных землях, как сложится ситуация в нефтедобыче. В качестве основы экономической и политической стабильности мировой сверхдержавы – это немного.

Наряду с открытием крупных нефтегазовых месторождений, сохранению стабильности советской экономики в 1970-х годах способствовало беспрецедентное повышение мировых цен на нефть в 1973–1974 гг. и скачок цен в 1979–1981 тт. На фоне роста объема экспорта нефти, реализуемой за конвертируемую валюту, темпы повышения валютной выручки СССР, начиная с 1973 г., были беспрецедентными (см. рис. 4.5).

Поток валютных ресурсов от продажи нефти позволил остановить нарастание кризиса продовольственного снабжения городов,[294] увеличить закупки оборудования, потребительских товаров, обеспечил финансовую базу наращивания гонки вооружений, достижения ядерного паритета с США и позволил начать осуществление таких внешнеполитических авантюр, как война в Афганистане.[295]

Рис. 4.5.

Примечание. Страны ОЭСР даны без Португалии и территории Западного Берлина.

Источник: Статистические сборники «Внешняя торговля СССР» за разные годы. М.: Финансы и статистика.

Характерной чертой политики СССР в период быстрого роста нефтедобычи, нефтяного экспорта и высоких цен на нефть с середины 1970 – начала 1980-х годов было то, что советское руководство по-прежнему не создает резервы конвертируемой валюты, не размещает поступающие средства в ликвидные финансовые инструменты, которые можно использовать при неблагоприятном развитии событий на нефтяном рынке. Запасы конвертируемой валюты СССР – средства, обеспечивающие текущий торговый оборот. Более того, Советский Союз на фоне беспрецедентного роста нефтяных доходов наращивает заимствования.[296] Единственное рациональное объяснение этой политики – убежденность в том, что вышедшие в конце 1970-х годов на аномально высокий по историческим меркам уровень, цены на нефть в дальнейшем на нем удержатся. О том, что делать, если они упадут, советское руководство в эти годы явно не задумывается.[297]

На фоне высоких цен на нефть, СССР, тем не менее, в 1979–1981 гг. сталкивается с проблемой финансирования дефицита текущего платежного баланса. Причиной, как обычно, стали аграрные проблемы: три года низких урожаев, вынужденное увеличение импорта зерна.

К 1980 г. нефть и газ составляли 67% экспорта СССР в страны ОЭСР. В это же время цены на нефть, оставаясь высокими, перестают расти. На этом фоне в стране усиливается дефицит потребительских товаров, растет денежная эмиссия, повышаются цены колхозного рынка. Бюджетные расходы все в большей степени финансируются за счет вкладов населения. Усиление финансовой несбалансированности народного хозяйства, рост финансовых диспропорций, дефицита на потребительском рынке стимулирует попытки компенсировать недостаток предложения продуктов питания за счет ухудшения их качества (например, увеличением доли воды и крахмала в колбасе). Начиная с середины 1970-х годов, примерно половина прироста товарооборота достигалась за счет ухудшения качества и повышения цен. Доклад Госплана по этому поводу был роздан заместителям председателя Совета Министров. На следующий день экземпляры были изъяты и уничтожены.[298] Все это происходит на фоне роста экономической преступности и коррупции.[299]

Советское руководство всегда рассматривало внешнеторговую деятельность, выделение валютных ресурсов в качестве политического инструмента. Во внешней торговле СССР собственно экономические отношения и политические задачи, связанные с поддержкой единомышленников за рубежом, стабилизацией вассальных режимов в Восточной Европе были тесно переплетены. СССР активно и небезуспешно использовал ресурсы политического влияния, чтобы манипулировать процессом принятия ключевых политических решений в развитых демократических странах. Власти были готовы использовать и внешнеторговые контракты, средства от реализации которых шли друзьям.[300] Например, решением Секретариата ЦК КПСС от 26 августа 1980 г. Министерству внешней торговли по согласованию с Госпланом СССР и другими соответствующими министерствами и ведомствами было предписано разработать и осуществить меры по расширению торгово-экономических связей с фирмами французских друзей.[301]

12 декабря 1980 г. заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС А. Черняев пишет руководству ЦК КПСС: «Фирма "Магра ГмбХ" принадлежит французской компартии и в течение 15 лет закупает у В/О "Станкоимпорт" подшипники для сбыта в ФРГ. Задолженность в 2,8 млн рублей образовалась в связи с вложением фирмой этой суммы на расширение своего хозяйства и имевшимся в ФРГ снижением спроса на подшипники. По мнению Минвнешторга, фирма "Магра ГмбХ" при предоставлении ей дополнительной отсрочки платежа по задолженности сможет в ближайшее время увеличить сбыт советских подшипников в ФРГ до объемов, которые позволят ей не только выплатить долг, но и обеспечить для нас дальнейшее поступление валюты. В то же время принудительное взыскание задолженности привело бы к банкротству фирмы, к валютным потерям для нас и другим нежелательным воздействиям. Руководство французских друзей поддерживает просьбу фирмы "Магра ГмбХ" о продлении срока погашения ее задолженности (ш/т-ма кз г. Парижа, спец. № 3922 от 9 декабря 1980 года)».[302]

Решением Политбюро ЦК КПСС от 18 января 1983 г… Министерству внешней торговли (т. Патоличеву) было поручено продать фирме «Интерэкспо» (президент т. Л. Ремиджо) 600 тыс. тонн нефти и 150 тыс. тонн дизельного топлива, на благоприятных условиях при некотором снижении цены примерно на 1% и увеличении отсрочки платежей на 3–4 месяца с тем, чтобы от этой коммерческой операции друзья могли получить примерно 4 млн долларов.[303]

При этом руководство КПСС получило информацию о низкой эффективности подобных политически мотивированных контрактов. Из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС (30 ноября 1987 г.): «Многие фирмы, контролируемые компартиями, экономически слабые, с ограниченными связями и возможностями торговли, есть даже убыточные. Фирмы лишь некоторых братских партий – французские, греческие, кипрские, португальские – в состоянии с ощутимой для них выгодой развивать сотрудничество с советскими внешнеторговыми организациями. Процент выручки, отчисляемой фирмами в бюджет партий, как правило, весьма невелик – от 1 до 5% от прибылей или заключенных контрактов…».[304]

1–2 марта 1982 г. польская партийно-государственная делегация посетила Москву. Во время встречи с советским руководством первый секретарь ЦК ПОРП В. Ярузельский говорит о тяжелом положении польской экономики, о том, что используется лишь 60% промышленного потенциала, для 400 тыс. промышленных рабочих и 200 тыс. строителей стала реальной угроза безработицы. Польские товарищи благодарили Советский Союз за экстренную экономическую помощь, составившую в 1980–1981 гг. около 4 млрд переводных руб., в том числе, около 3 млрд долл. в валюте. Была достигнута договоренность о предоставлении Польше на 1982–1983 гг. советского кредита в размере 2,7 млрд руб. Польская делегация поставила вопрос об оказании дополнительной широкомасштабной экономической помощи.

Секретариат ЦК КПСС 4 октября 1980 г. рассматривает вопрос о влиянии польских событий на развитие внутриполитической ситуации в СССР. В подготовленных аппаратом ЦК КПСС материалах сказано: «Анализ буржуазной пропаганды, в частности, радиопередачи на Советский Союз, в связи с польскими событиями показывает, что эти события активно используются в попытках скомпрометировать принципы социализма, прежде всего, поставить под вопрос руководящую роль партии в социалистическом и коммунистическом строительстве. […] Некоторые негативные процессы в средствах массовой информации Польши свидетельствуют о том, что идеологическая неразбериха там может возрасти и создадутся дополнительные трудности для нашего информационно-пропагандистского воздействия на польское население. Уже обозначилось ослабление контроля со стороны ЦК ПОРП за деятельностью газет, радио и телевидения. Органы печати все чаще публикуют дискуссионные или просто сомнительные материалы, никак не способствующие усилиям руководства ПОРП по стабилизации обстановки». В декабре 1980 г. Секретариат ЦК КПСС предпринимает меры по ограничению распространения информации о событиях в Польше на территории СССР. Главному управлению по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР поручено изымать из розничной продажи и подписки книги и другие издания, направлять их в спецхранилища. С течением времени платить за внешнеполитическую активность и сохранение империи приходилось все дороже (см. табл. 4.17).

Таблица 4.17.

Источник: Госплан СССР в ЦК КПСС. Справка «О советской помощи ПНР в свободно конвертируемой валюте в 1980–1981 годах». 23 сентября 1982 г. См.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 66. Д. 8.

В 1981–1984 гг. в распоряжении правительства СССР имеется один инструмент управления нарастающими трудностями во внешней торговле – увеличение поставок нефти. Они повышаются с 93,1 млн т в 1975 г. до 119 млн т в 1980 и 130 млн т в 1983 г.[305] Между тем, темпы роста добычи нефти в конце 1970-х годов снизились.

То, что ситуация на рынке нефти определяется не только экономическими, но и политическими факторами, руководство Советского Союза, казалось бы, должно было знать. Оно само принимало активное участие в манипулировании этим рынком. Из письма Председателя КГБ СССР Ю. Андропова генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу от 23 апреля 1974 г.: «Комитет госбезопасности с 1960 года поддерживает делово-конспиративный контакт с членом Политбюро Народного фронта освобождения Палестины (НФОП), руководителем отдела внешних операций НФОП Вадиа Хаддадом. На встрече с резидентом КГБ в Ливане, состоявшейся в апреле с.г., где Вадиа Хаддад в доверительной беседе изложил перспективную программу диверсионно-террористической деятельности НФОП, которая в основном сводится к следующему. Основной целью специальных акций НФОП является повышение эффективности борьбы Палестинского движения сопротивления против Израиля, сионизма и американского империализма. Исходя из этого, главными направлениями диверсионно-террористической деятельности организации являются: продолжение особыми средствами "нефтяной войны" арабских стран против империалистических сил, поддерживающих Израиль; осуществление акций против американского и израильского персонала в третьих странах в целях получения достоверной информации о планах и намерениях США и Израиля; проведение диверсионно-террористической деятельности на территории Израиля; организация диверсионных акций против алмазного треста, основные капиталы которого принадлежат израильским, английским, бельгийским и западногерманским компаниям. В соответствии с этим, в настоящее время НФОП ведет подготовку ряда специальных операций, в том числе нанесение ударов по крупным нефтехранилищам в различных районах мира (Саудовская Аравия, Персидский залив, Гонконг и др.), уничтожение танкеров и супертанкеров, акции против американских и израильских представителей в Иране, Греции, Эфиопии, Кении, налеты на здание Алмазного центра в Тель-Авиве и др. В. Хаддад обратился к нам с просьбой оказать помощь его организации в получении некоторых видов специальных технических средств, Необходимых для проведения отдельных диверсионных операций. […] С учетом изложенного полагали бы целесообразным на очередной встрече в целом положительно отнестись к просьбе Вадиа Хаддада об оказании Народному фронту освобождения Палестины помощи в специальных средствах».[306]

Вторжение в Афганистан, воспринятое государствами Персидского залива и, в первую очередь, Саудовской Аравией, как потенциальная угроза, стало одним из факторов радикального изменения их отношения к США. Потенциальная военная поддержка сверхдержавы оказалась востребованной. Америке были нужны более низкие цены на нефть. Тема взаимосвязи этих сюжетов впервые на высоком уровне обсуждалась в апреле 1981 г. в ходе визита руководителя ЦРУ У. Кейси в Саудовскую Аравию.[307]

Осенью 1981 г., столкнувшись с серьезными проблемами платежного баланса, Советский Союз был вынужден проинформировать социалистические страны Восточной Европы о десятипроцентном сокращении ежегодных поставок нефти и намерении направить высвобождающиеся ресурсы на увеличение экспорта в страны ОЭСР. Но и в это время политические соображения игнорировать было невозможно. Критическая ситуация в Польше не позволила существенно снизить поставки нефти крупнейшему восточноевропейскому сателлиту. Об обязательствах по обеспечению политической стабильности в странах членах СЭВ нельзя забывать, если хочешь сохранить восточноевропейскую часть империи.[308] Когда в 1985 г. впервые в советской экономической истории добыча нефти начинает снижаться, это приводит к резкому падению поставок в развитые капиталистические страны (см. табл. 4.18). Снижать дальше экспорт в страны СЭВ советское руководство не решается.

Таблица 4.18.

Р. Пайпс был автором, направленной американским властям в начале 1980-х годов записки, суть которой – рекомендации использовать зависимость советской экономики от конъюнктуры нефтяных цен для дестабилизации коммунистического режима. Кейси, назначенный президентом США Р. Рейганом директором ЦРУ, имел опыт работы, связанной с анализом и использованием экономических слабостей противника. Он занимался этим во время Второй мировой войны, пытался максимизировать экономический ущерб, который союзники могли нанести гитлеровской Германии. Уже 26 марта 1981 г. в частном дневнике Р. Рейгана появляется запись по поводу брифинга о состоянии советской экономики, ее проблемах, связанных с зависимостью от западных кредитов. В ноябре 1982 г. президент Р. Рейган подписал директиву о национальной безопасности (NSDT-66), в которой была поставлена задача нанести ущерб советской экономике. Разумеется, ставилась задача ослабить СССР в экономико-политическом отношении. О том, чтобы развалить его, используя экономическую уязвимость СССР, никто в американском руководстве в эти годы и не мечтал.

Если эта версия развития событий точна, она многое говорит об интеллектуальном уровне советского руководства начала 1980-х годов. Чтобы поставить экономику и политику мировой сверхдержавы в зависимость от решений твоих потенциальных противников (США) и основного конкурента на нефтяном рынке (Саудовская Аравия, в которой к тому же ваххабизм – ветвь ислама, рассматривающая священную войну против неверных неотъемлемым требованием к правоверному мусульманину – является официальной религией) и ждать, когда они договорятся, надо долго рекрутировать в состав руководства страны особо некомпетентных людей.

Между тем финансовое положение социалистических стран становится все более сложным. Из письма Валютно-экономического управления Госбанка СССР: «Социалистические страны начали широко использовать кредиты западных банков в начале 1970-х годов в условиях политической разрядки, значительного расширения торговли между Востоком и Западом, роста мировой экономики, повышения цен на энергоресурсы и сырье. Однако к 1981 году рост мировой экономики стал замедляться, общий объем непогашенной задолженности социалистических стран достиг рекордной для того времени суммы в 127 млрд долл., платежеспособность некоторых из них оказалась на низком уровне. В 1982–1983 годах консорциальные кредиты социалистическим странам, за исключением Венгрии, не предоставлялись. В этих условиях социалистические страны были вынуждены сократить импорт на свободно конвертируемую валюту, оставив экспорт на прежнем уровне или слегка увеличив его».[310]

Академия наук СССР в начале 1984 г. информирует Совет Министров о нестабильности положения на рынке нефти: «После кратковременной стабилизации рынка нефти в III кв. с.г. ситуация здесь в IV кв. для стран-экспортеров вновь осложнилась. Медленное и неравномерное развитие подъема капиталистической экономики, эффект мер по экономии энергии, негласное завышение рядом стран ОПЕК установленных для них квот добычи и, наконец, мягкая зима привели к перенакоплению запасов нефти. Спрос на нефть на капиталистическом рынке в IV кв. сократился на 1%, и хотя большая часть официальных отпускных цен осталась неизменной… цены разовых сделок на свободном рынке упали, и к середине декабря оторвались от официальных на североморскую нефть типа «Брэнт» на 9,7 долл./т… Такой ход событий усилил прения в рядах ОПЕК, что наглядно выявилось на очередной конференции этой организации в Женеве в начале декабря с.г. Нигерия, Иран, Ирак, Венесуэла потребовали на ней официального увеличения квот добычи, а также внесения поправок в свою пользу в существующую структуру скидок и надбавок за качество различных нефтей. И хотя конференция, в итоге, решила сохранить прежние цены, индивидуальные квоты и общий объем добычи нефти в ОПЕК, она не смогла принять никаких санкций или превентивных мер против нарушителей прежних договоренностей».

В это время в официальных документах ярко проявляется непредсказуемость цен на важнейшие сырьевые ресурсы. Так, уже в следующем докладе Академии наук говорится о стабилизации положения на нефтяном рынке: «Специалисты полагают, что к настоящему времени возможность дальнейшего падения абсолютных объемов потребления нефти, в том числе в Западной Европе, уже исчерпаны и спрос на нефть в течение 1984 г. возрастает на 1,5–2%, что позволит, очевидно, сохранить официальные цены ОПЕК на неизменном уровне в течение всего 1984 г. Цены Свободного рынка в I кв. почти достигли уровня официальных продажных цен. Продолжались консультации ОПЕК с другими нефтеэкспортирующими странами по вопросам поддержания существующих цен. Укрепление рынка было также связано с обострением конфликта между Ираном и Ираком и опасениями возможного закрытия Ормузского пролива». В последующих записках Академии наук правительству СССР хорошо видны и опасения резкого падения цен на нефть, и трезвое осознание невозможности точно прогнозировать динамику этого параметра.[311]

В 1985 г. увеличение затрат на ввод в действие новых скважин и поддержание добычи на действующих, недостаток ресурсов приводят к падению нефтедобычи в СССР на 12 млн т. В это же время медленное снижение реальной стоимости нефти, начавшееся в 1981–1984 г., после решения Саудовской Аравии увеличить добычу более чем в трое (см. главу 3), сменяется беспрецедентным в истории отрасли обвалом цен. В 1985–1986 гг. цены на ресурсы, от которых зависел бюджет Советского Союза, его внешнеторговый баланс, стабильность потребительского рынка, возможность закупать десятки миллионов тонн зерна в год, способность обслуживать внешний долг, финансировать армию и ВПК, упали в несколько раз.

Это не было причиной краха социалистической системы. Он был предопределен базовыми характеристиками советской экономико-политической системы: сформированные в конце 1920 – начале 1930-х годов институты были слишком ригидными, не позволяли стране адаптироваться к вызовам мирового развития конца XX в. Наследие социалистической индустриализации, аномальная оборонная нагрузка, тяжелый кризис сельского хозяйства, неконкурентоспособность обрабатывающих отраслей делали крушение режима неизбежным. В 1970 – начале 1980-х годов эти проблемы можно было регулировать за счет высоких нефтяных цен. Но это недостаточно надежный фундамент для того, чтобы сохранить последнюю империю.

В 1982 г., суммируя результаты отчетов ЦРУ о состоянии советской экономики, сенатор У. Проксмайр говорит: «Можно выделить три ключевых вывода этих исследований: во-первых, советский экономический рост постепенно замедляется, тем не менее, в обозримом будущем рост экономики продолжится; во-вторых, экономические результаты неудовлетворительны и эффективность экономики невысока, но это не значит, что советская экономика утрачивает жизнеспособность и динамизм; в-третьих, хотя существует разрыв между результатами развития советской экономики и планами, даже в качестве отдаленной возможности крах советской экономики не рассматривается».[312]

То, на что большинство наблюдателей не обращало внимания – произошедшее в 1960–1970 гг. радикальное изменение отношений между СССР и миром. В это время экономика Советского Союза, формально остающаяся закрытой, на деле оказалась глубоко интегрированной в систему международной торговли, стала зависеть от конъюнктуры мировых рынков (см. табл. 4.19). Это, как правило, отмечали лишь исследователи, занимавшиеся рынками зерна и нефти. Большинству аналитиков, изучавших социалистическую систему, ее фундамент представлялся прочным.[313]

Издавались и работы, в которых говорилось о факторах риска, способных подорвать стабильность сложившегося советского режима. Но такие публикации были скорее исключением и их влияние на формирование образа будущего СССР было ограничено. В 1985 г. представить, что через шесть лет Советского Союза, правящей коммунистической партии, советской экономической системы не останется, было трудно.

Неожиданность краха существовавшей на протяжении многих десятилетий политико-экономической конструкции, вызывает недоумение, бросает тень на репутацию специалистов по советской экономике и политике. То, что Центральное разведывательное управление США не увидело признаков приближающихся кризиса и краха СССР, критики этой организации считали важнейшим провалом в ее работе. Отсюда защитная реакция многих советологов – если мы ошиблись, значит, не могли этого не сделать, предсказать экономический кризис в СССР было невозможно. Широкое распространение среди этой группы специалистов получило представление о субъективном характере причин произошедшего, его обусловленности ошибками, сделанными советским руководством после 1985 г.

Эта точка зрения близка тем, кто считает случившееся результатом международной интриги. В России она представлена в публикациях авторов, верящих в существование мирового заговора против России. Если встать на эту позицию, произошедшее в конце 1980 – начале 1990-х годов в нашей стране объяснить нетрудно. Надо учесть и существование в России давней традиции списывать собственные проблемы на иностранные происки.

Широко распространенное в России представление о демоническом всесилии ЦРУ – зеркальное отражение доминирующего в Вашингтоне убеждения в том, что ЦРУ продемонстрировало в конце 1980 – начале 1990-х годов полную некомпетентность во всем, что было связано с развитием событий в СССР, затем в России.

Таблица 4.19.

Примечание. Перевод в доллары осуществлялся по официальному курсу Госбанка СССР.

Источник: Статистические сборники «Внешняя торговля СССР» за разные годы. М.: Финансы и статистика.

Известна еще одна версия природы крушения советской экономики. Его связывают с интенсификацией гонки вооружений, последовавшей за приходом к власти администрации Р. Рейгана, с тем, что СССР, вынужденный быстро наращивать военные расходы, не смог справиться с их возросшим бременем. Чтобы оценить достоверность такого взгляда на причины краха СССР, необходимо понять механизм принятия решений о масштабах военных расходов, объемах закупок вооружений в СССР в конце 1970-начале 1980-х годов.

Наряду с помощью зарубежным социалистическим странам, военные расходы были важнейшим приоритетом советского руководства. Их масштабы, доля в ВВП не были известны даже руководителям страны и Вооруженных Сил. Об этом наглядно свидетельствуют противоречивые данные, приводимые последним Президентом СССР М. Горбачевым и начальником Генерального штаба СССР В. Лобовым по этому поводу.[314] Их и невозможно точно оценить. Они проходили по разным бюджетным статьям, данные о них не сводимы. Не разрешим вопрос о том, в какой мере советские цены на военную технику отражали экономические реальности. Но то, что доля военных расходов в ВВП, по любым международным сопоставлениям, была высокой, очевидно. Если страна, имеющая экономику примерно в четыре раза меньшую чем США, поддерживает с последней, да еще и с ее союзниками, военный паритет, и при этом финансирует содержание группировки из 40 дивизий, чтобы контролировать ситуацию на китайской границе, то на уровне здравого смысла нетрудно понять: все это стоит дорого. Масштабы военных расходов сдерживали развитие гражданского сектора экономики СССР.[315] Но и без военной нагрузки, инвестиции в экономику к 1980-м годам были малоэффективными.

Свидетельства того, что столкнувшись с интенсификацией военного соревнования с США в начале 1980-х годов, Советский Союз начал бурно наращивать военные расходы, малоубедительны.[316] Характерная черта советского военно-промышленного комплекса – инерционность. Объемы производства вооружений определялись не военными потребностями, а тем, какие производственные мощности созданы. Если технологически возможно нарастить выпуск – всегда находился способ обосновать необходимость этого. На вопрос помощника Генерального Секретаря ЦК КПСС М. Горбачева Г. Шахназарова: «Зачем надо производить столько вооружений?», начальник Генерального штаба С. Ахромеев ответил: «Потому что ценой огромных жертв мы создали первоклассные заводы, не хуже, чем у американцев. Вы что, прикажете им прекратить работу и производить кастрюли? Нет, это утопия».[317]

Пример механизма принятия решений об объемах производства вооружений в СССР – история выпуска советских танков. СССР в 1970-х годах производил в 20 раз больше танков, чем США. Когда после арабо-израильской войны выяснилось, что для переоснащения израильской армии, необходимы крупные поставки танков, объем их производства в США за нескольких лет был увеличен примерно до четверти количества, выпускаемого в СССР. Количество танков, стоящих на вооружении советской армии, составляло более 60 тыс. штук. Оно многократно превышало число таких боевых машин, находящихся в распоряжении США и их союзников.

Если пытаться анализировать происходившее в области военного строительства в 1970 – начале 1980-х годов с военно-стратегической точки зрения, то естественный вывод, который могли сделать западные эксперты, наблюдая, какими темпами Советский Союз наращивает танковую армаду, состоял в следующем: идет подготовка к наступательной операции в Западной Европе в направлении Бискайского залива. На деле, – все обстояло иначе. Как показывает ставшая впоследствии доступной информация, главным аргументом в пользу продолжения производства танков, – в беспрецедентных для мирных условий масштабах, было убеждение в том, что США имеют больше возможностей нарастить их выпуск в условиях войны. Аналитики Генштаба доказывали, что потери советских войск в танках в первые месяцы войны могут быть крайне высокими. Отсюда вывод: надо выпускать их как можно больше в мирное время.[318] Доводы связонные с тем, что в изменившихся за десятилетия после Второй деровой войны условиях, при более сложной системе комплектации, быстро нарастить выпуск этих боевых машин в США и странах, являющихся их союзниками, невозможно, во внимание не принимались. Главным фактором при обсуждении этой проблемы в СССР были не военные соображения, а то, что танковые заводы построены, на них работают люди. Они должны выпускать продукцию. То же относится и к другим видам военной техники.

История с размещением советских ракет средней дальности СС-20 – наглядное подтверждение этому. Была создана хорошая ракета, существовала возможность ее массового выпуска. Руководство Советского Союза принимает решение о развертывании новой системы ядерного оружия. То, что это спровоцирует размещение ракет средней дальности НАТО в Западной Европе, увеличит для СССР риски, связанные с сокращением подлетного времени ракет потенциального противника, во внимание принято не было. Когда это стало очевидным, СССР пришлось пойти на соглашение о ликвидации ракет средней дальности в Европе. Но это произошло уже после того, как на их развертывание было потрачено немало ресурсов.

Конгресс США в начале 1980-х годов принял решение о создании специальной комиссии для проверки оценок советского военного строительства, предоставляемых ЦРУ. Проанализировав масштабы производства вооружений, комиссия пришла к выводу, что объемы их выпуска нельзя объяснить с точки зрения военно-политической логики, если не исходить из предпосылки, что СССР готовится к наступательной войне.[319] Но, как показывают документы, никто в советском руководстве к смертельной схватке с мировым империализмом в эти годы не рвался. Объемы производства вооружений, их поставки в армию и на флот определялись загрузкой созданных производственных мощностей. Военно-промышленный комплекс СССР к началу 1980-х годов был не способен в крупных масштабах использовать дополнительные ресурсы, направляемые на выпуск вооружений, работал на пределе своих возможностей. Это было тяжелое бремя для советской экономики, но привычное.

Да, ВПК высасывал из экономики страны колоссальные ресурсы, мобилизовывал лучших специалистов. Все это сдерживало развитие гражданских отраслей обрабатывающей промышленности. Военная перегрузка экономики была одним из факторов, делавшим экономику СССР уязвимой. Груз оборонных расходов предопределял многие трудности, с которыми сталкивался Советский Союз в своем развитии в 1960 – начале 1980-х годов, но сам по себе не объясняет механизм экономического краха 1985–1991-х годов.

Опыт XX в, накопленный после того, как были написаны работы К. Маркса и Ф. Энгельса, посвященные законам истории, показал, что они менее жестки, чем это представлялось основоположникам марксизма. Выбор стратегии развития на десятилетия вперед зависит от факторов, которые невозможно прогнозировать. Роль личности в истории больше, чем думали классики марксизма.

Принятые советским руководством решения сыграли немалую роль в том, как развивался кризис советской экономико-политической системы в конце 1980 – начале 1990-х годов. От руководства страны зависело многое, однако, отнюдь не все. Не бессмысленно сказать и наоборот: не все, но многое. Анализ ситуации, в которой к середине 1980-х годов оказался Советский Союз, позволяет сделать вывод: на фоне новых реалий (прежде всего резкого снижения мировых цен на нефть) были бы бесперспективны попытки продолжить политику предшествовавших десятилетий, суть которой состояла в том, чтобы законсервировать сложившуюся экономическую и политическую систему и ничего в ней не менять. Такая линия не позволила бы без серьезных экономико-политических потрясений справиться с вызовом, связанным с падением нефтяных цен.

К 1985 г. были заложены основы глубокого экономического кризиса в СССР, для управления которым требовались жесткие, точные и ответственные решения, понимание его природы, набора мер, которые можно и нужно предпринять, чтобы ограничить связанный с ним ущерб, по меньшей мере – попытаться предотвратить крах экономики. Однако советские чиновники, ответственные за внешнеэкономические связи, в это время еще уверены в стабильности валютно-экономического положения СССР.[320]

На таком фоне к руководству страной приходит новый политический лидер, представляющий другое поколение политической элиты. Его избрание – демонстрация вынужденного отказа от геронтократии, характерной для советского руководства предшествующих десятилетий.[321] Он слабо представляет себе реальное положение дел в стране, не понимает критичности валютно-финансовой ситуации. Можно ли было в этих условиях, действуя энергично и точно, не сделав ни одной ошибки, сохранить СССР, – знать не дано. Но чтобы шансы на успех стали ненулевыми, новым лидерам необходимо было понимание масштаба и природы вставших перед страной проблем. Руководству страны, чтобы хотя бы поверхностно разобраться в том, что происходит с советской экономикой, понадобилось больше трех лет. В условиях кризиса это срок слишком долгий.

Примечания:

2

Комсомольская правда. 2004. 19 января.

3

Проханов А. Господин Гексоген. М.: Ad Marginem Press, 2002. С. 426.

22

Brustein W. The Logic of Evil: the Social Origins of the Nazi Party, 1925–1933. New Haven: Yale University Press, 1996.

23

Значительная часть российского общества воспринимает Российскую Федерацию как временное, промежуточное образование, которое со временем либо расширится, либо распадется. Лишь 28,4% опрошенных социологами россиян полагают, что «Россия должна остаться самостоятельным государством, ни с кем не объединяясь». (См.: Солозобов Ю. Россия в постимперский период: применим ли постколониальиый опыт Великобритании? http://www.ukpolitics.ru/rus/members/9/09.doc).

24

Гудков Л. Память о войне и массовая идентичность россиян // Неприкосновенный запас. 2005. № 40–41. С. 46–57.

25

Брайс Дж. Священная Римская империя. М.: Типография А.И Мамонтов и К0, 1891. С. 71.

26

О сохранении престижа императорского титула, с которым связывается верховная власть, в глазах варварских государей в Бельгии, Испании, Африке, Италии см.: Диль Ш. История Византийской империи. М.: Гос. изд-во иностр. лит-ры, 1948. С. 26.

27

Barraclough G. The Mediaeval Empire. Idea and Reality. Historical Association: George Phillip & Son, 1950. P. 9–11.

28

Elliott J. H. Spain and Its World, 1500–1700. Selected Essays. New Haven; L.: Yale University Press, 1989. P. 9.

29

Cullen L. M. A History of Japan, 1582–1941. Cambridge University Press, 2003. P. 178–182; Ihsanoglu E. (ed). History of the Ottoman State, Society & Civilisation. Istanbul: 1RCICA, 2001. Vol. I. P. 73–76, 80; Международные отношения на Дальнем Востоке. М.: Мысль, 1973. Кн. 1, с. 58–62

30

Gopal R. British Rule In India: An Assessment. L.: Asia Publishing House, 1963. P. 17–19.

31

Палм Датт Р. Кризис Британии и Британской империи. М: Изд-во иностр. лит-ры, 1954. С. 14.

32

Историческая статистика недостаточно точна, чтобы это можно было оценить точно. Результат, который дают расчеты, основанные на данных А. Мэддисона, – 22Л%. (См.: Maddison A. The World Economy. Historical Statistics. Paris: OECD, 2003.) Реалистично говорить о 20–25%.

224

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Изд. 2-е / Гл. ред. А. А. Фурсенко. М.: РОССИЭН, 2004. С. 702

225

Андропов Ю. (председатель Комитета госбезопасности при СМ СССР) в ЦК КПСС. Аналитическая справка «О характере и причинах негативных проявлений среди учащейся и студенческой молодежи». 12 декабря 1976 г. № 2798-А. http://www.2nt1.com/archive/pdfs/ideolog/ct37b76.pdf. Здесь и далее мы ссылаемся на материалы, приведенные в книге В. Буковского, которые в настоящее время недоступны в открытом хранении в российских архивах. Цитируя их, мы полагаемся на ответственность автора. Позволю себе использовать эти материалы, так как, на мой взгляд, репутация человека, который их опубликовал, не позволяет сомневаться в их подлинности. При цитировании всех архивных документов советского периода орфография и пунктуация сохранены в оригинальном виде.

226

Андропов Ю. (Председатель КГБ) в ЦК КПСС. О высказываниях руководителей компартий Франции и Италии по правам человека в СССР. № 3213-А от 29 декабря 1975 г. http://www.2ntl.com/archive/pdfs/dis70/kgb75-9.pdf

227

Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 – начало 1980-х гг.). С. 401–404.

228

Ермаков Е. Взгляд в прошлое и будущее // Правда. 1988. 8 января.

229

Кудров В. М. Советская экономика в ретроспективе. М.: Наука 2003. С. 19.

230

Гайдар Е., Лацис О. По карману ли траты? // Коммунист. 1988. № 17. С. 26–30. В данной и следующих главах цитирую собственные статьи, опубликованные в журнале «Коммунист» как первоисточник. В соответствии с решением партийного руководства. ЦСУ СССР, затем Госкомстату СССР было поручено проверять все статистические данные, которые публикуются в журнале «Коммунист». В этой связи «Коммунист» тех лет является не менее надежным отражением представления официальных статистических органов СССР о том, что происходит в стране, чем их публикации.

231

Доклад М.С. Горбачева «О пятилетнем плане экономического и социального развития СССР на 1986–1990 годы и задачах партийных организаций по его реализации». 16.06.1986 г. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М.: Политиздат, 1988. Т. 16. Ч. П. С. 323, 324.

232

Стенографическая запись заседания Президиума ЦК КПСС 23 декабря 1963 г. см.: Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1. 2-е изд. С. 794.

233

Постановление ЦК КПСС н СМ СССР от 23 октября 1984 г. «О долговременной программе мелиорации, повышении эффективности использования мелиорированных земель в целях устойчивого наращивания продовольственного фонда страны». (Изложение). Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Т. 15. Ч. II. С. 113.

234

«В 1986–1988 годах ежегодно вводилось свыше 1 млн га мелиорированных земель. Капвложения на эти цели, строительство производственных объектов составляют 8 млрд рублей. Однако значительная часть орошаемых земель создается в зонах с недостаточным водообеспечением, из-за чего ежегодно не поливалось почти 1 млн га, земли использовались как богарные. С другой стороны, плохое содержание оросительных систем и сооружений, избыточные поливы приводят к засолению и заболачиванию земель – сейчас каждый пятый гектар орошаемых земель засолен. Большие площади мелиорированных земель списываются и выбывают из оборота. По этой причине в 1986–1988 годах в целом по стране выбыло около 2 млн гектаров. «…Рост затрат на мелиорацию при низком выходе продукции привел к резкому снижению экономической эффективности орошаемых и осушенных земель». См.: Главное управление планирования социального и экономического развития агропромышленного комплекса. Социально-экономическое развитие Госагропрома СССР в 1988 году и за три года двенадцатой пятилетки. 20 января 1989 г. РГАЭ.Ф.650. On. 1. Д. 3848. Л. 9.

235

Лацис О. Что с нами было, что с нами будет. М.: Изд-во «Евразия», 1995. С. 37.

236

О списании затрат, связанных с разработкой проектной документации по объектам переброски части стока северных и сибирских рек. 17 ноября 1988 г. ГА РФ. Ф. 5446. Он. 149. Д. 727. Л. 137–148.

237

Рабочее сокращение 4,4-дихлордифеннлтрихлорметилметана.

238

Фешбах М., Френдли А. Экоцид в СССР. Здоровье и природа на осадном положении. М., 1992; Пиджаков А. Ю. Советская экологическая политика 1970-х – начала 1990-х годов. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета экономики н финансов, 1994; Fedorov L. A.. Yablokov A. V. Pesticides: The Chemical Weapon that Kills Life (The USSR's Tragic Experience). Sofia; Moscow: Pensoft, 2004, Яншин Ф. Л., Мелуа Ф. И. Уроки экологических просчетов. М.: Мысль, 1991.

239

Fedorov L. A., Yablokov A. V. Pesticides: The Chemical Weapon that Kills Life (The USSR's Tragic Experience). Sofia; Moscow; Pensoft, 2004.

240

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 12. Д. 1005. Л. 21–23 об. Цит. по: Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стеног¬раммы. Постановления. Т. 1. 2-е изд. С. 160.

241

Заиграев Г. Г. Просчеты лобовой атаки, или почему потерпела неудачу антиалкогольная кампания? // Вестник Академии наук. 1991. № 8. С 30, 34.

242

Выступление Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева Л. И. на пленуме ЦК КПСС 15 декабря 1969 года. РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 168. P. 11688. Л. 58.

243

Левин Б. М., Левин М. Б. Алкогольная реформа в СССР: успехи, проблемы, трудности // Эффективность алкогольной реформы: некоторые социологические аспекты. (Международная конференция в Баку, 1–3 ноября 1988 г.). М. Институт социологии АН СССР, 1988. С. 3.

244

Байбаков Н. К. Сорок лет в правительстве. М.: Республика, 1993. С. 123, 124.

245

О связи прекращения массового террора и снижения эффективности советской экономико-политической системы см.: Dallin А. Causes of the Collapse of the USSR // Post-Soviet Affairs. 1992. Vol. 8(4). P. 282, 283.

246

Впервые этот термин был введен в оборот в неопубликованной рукописи В. Найшуля. Впоследствии он стал широко употребляться в экономической литературе, посвященной реальностям позднего социализма. См., например: Авен П. О., Широнин В. М. Реформа хозяйственного механизма: Реальность намечаемых преобразований // Известия Сибирского отделения Академии наук СССР. Серия «Экономика и прикладная социология». Вып. 3. 1987. № 13.

247

Гайдар Е. Экономические реформы и иерархические структуры. М.: Наука, 1990. С. 44.

248

Об отношениях торга в советской экономике 1930-х годов, данные о которых были выявлены при рассекречивании советских материалов, см.: Gregory P.R (ed). Behind the Facade of Stalin's Command Economy. Stanford: Hoover Institution Press, 2001.

249

Медведев В. А. В команде Горбачева. Взгляд изнутри. М.: Былина. 1994. С. 6, 7.

250

Академик Е. Чазов – человек, непосредственно отвечавший за здоровье советских руководителей, возглавлявший 4-е управление Министерства здравоохранения, впоследствии напишет: «В конце концов страна потеряла конкретное руководство. Не сиюминутное решение тех или иных организацнонных вопросов. А именно руководство, призванное обеспечить будущее развитие и благополучие общества. […] Если третьим лицом в партии был выбран А. Н. Кириленко, милый и приятный в обшении человек, но у которого, по нашим данным, о чем мы информировали руководство ЦК КПСС, наблюдались атрофические процессы в коре головного мозга, то стоит ли углубляться в поиски причин кризиса. […] Именно с этого времени – времени XXV съезда партии – я веду отсчет недееспособности Брежнева как руководителя и политического лидера страны, и в связи с этим – нарождающегося кризиса партии и страны. […] Трудно вспомнить сегодня, сколько официальных информации о состоянии здоровья Брежнева мы направили в Политбюро за последние 6–7 лет его жизни. Возможно, они еще хранятся в каких-то архивах. Однако спокойствие Андропова было обоснованным – ни по одному письму не было не то что ответной реакции, но никто нз членов Политбюро не проявил даже минимального интереса к этим сведениям». См.: Чазов Е. Здоровье и власть. Воспоминания «кремлевского врача». М.: Изд-во «Новости» 1992. С. 117 144, 149.

251

Корнай Я. Экономика дефицита. М.: Экономика, 1990.

252

Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М.: ГосПолитиздат, 1961. Т. 16. С. 377.

253

О роли аграрного развития в странах-лидерах современного экономического роста, создании предпосылок индустриализации см., например: Johnson D. G. Role of Agriculture in Economic Development Revisited // Agricultural Economics. 1993. Vol. 8. P. 421–434.

254

Johnson D. G. Agricultural Performance and Potential in the Planned Economics: Historical Perspective. Office of Agricultural Economic Research. The University of Chicago. Paper № 97(1). 1997. March 21. P. 3.4.

255

Хрущев Н. С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Речи и документы. В 5 т. М.: ГосПолитиздат, 1962. Т. 1. С. 155.

256

Докладная записка Н. С. Хрущева в Президиум ЦК КПСС 22 января 1954 г. См.: Хрущев Н. С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Речи и документы. В 5 т. Т. 1. С. 85, 86.

257

Зеленин И. Е. Первая советская программа массового освоения целинных земель (конец 20-х – 30-е годы) // Отечественная история. 1996. Ж-2. С. 55.65.

258

Maddison A. Monitoring the World Economy 1820–1992. Paris: OECD, 1995; Maddison A. The World Economy: Historical Statistics. Paris: OECU. 2003.

259

Данные за 1950. 1960 – UN / DESA / Population Division, Population Estimates and Projections United Nations Statistics Division, http:/unstats. un.org/ unsd/cdb.

260

Bairoch P. Cities and Economic Development: from the Dawn of His¬tory Ю the Present. Chicago, 1988.

261

Хрущев Н. С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. В 5 т. Т. 2. С. 506, 507; Т. 3. С. 7, 347, 351.

262

Сельское хозяйство СССР. Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1988; Народное хозяйство СССР в 1979 г. Статистический сборник. М.: Статистика, 1980.

263

О беспрецедентном наращивании инвестиций в сельское хозяйство в Советском Союзе между i960 и 1980 гг. см.: Johnson D. G. Agriculture / J. Cracraft (ed.). The Soviet Union Today: An Interpretive Guide. Chicago: University Chicago Press, 1983. P. 195–207– По сравнению с пятилеткой 1961–1965 гг. в 1966–1970 гг. инвестиции в сельское хозяйство выросли на 62%. См.: Hanson P. The Rise and Fall of the Soviet Economy. London: Longman, 2003. P. 112.

264

Шахназаров Г. С вождями и без них. М.: Вагриус, 2001. С. 109, 110.

265

Лацис О. Ломка, или кое-что о природе цен // Известия. 1991.7 мая.

266

Выступление Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Брежнева Л.И. на Пленуме ЦК КПСС 15 декабря 1969 года. РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 168. Р. 11688. Л. 49–50.

267

К концу 1980-х годов доля субсидий, направляемых на поддержку розничных цен на сельскохозяйственные продукты составляла 10–12% ВВП. См.: Food and Agricultural Policy Reforms in the Former USSR: An Agenda for the Transition. Washington: World Bank, 1992.

268

«…На рубеже 50-60-х гг. власть попала в заколдованный круг. Экономические проблемы невозможно было разрешить, не вызывая возмущения граждан, не создавая предпосылок для роста оппозиционных настроений, не провоцируя невыгодных для власти сравнений между декларируемыми целями (строительство коммунизма и т. п.) и унылой действительностью. Дисбаланс зарплаты и цен на потребительские товары и особенно на продукты питания, вызванный отчасти уступками рабочим во второй половине 50-х гг., обострял традиционную советскую проблему дефицита. При низких ценах на сельскохозяйственные продукты и при относительном росте заработной платы дефицит становился катастрофическим и вызывал ропот недовольства». См.: Козлов В. Л. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 – начало 1980-х гг.). С. 231.

269

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1. 2-е изд. / Гл. ред. АА. Фурсеико. С. 176–177.

270

Из беседы Г. Сокольникова с Н. Бухариным 11 июня 1928 г. Слова Н. Бухарина: «Политика Сталина ведет к Гражданской войне. Ему придется заливать кровью восстание». На объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 16–23 апреля 1929 года. А. Микоян говорит: «Непосредственным толчком грехопадения Бухарина по крестьянскому вопросу в 1925 году явилось грузинское восстание. Бухарин принял грузинское восстание как второй всероссийский кронштадтский сигнал». См.: Как ломали НЭП: Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 1928–1929 гг. В 5 т. / Под ред. А. Н. Яковлева. М.: МФД, 2000. Т. 4. С. 563, 241.

271

Матюха И. (Начальник отдела статистики бюджетов ЦСУ СССР) в ЦК КПСС. Об итогах обследования бюджетов населения за девять месяцев 1962 года и о влиянии на бюджет семьи повышения розничных цен на мясо, мясные продукты и масло животное. 21 декабря 1962 г. РГАНИ. Ф. 5. Он. 20. Д. 310. Л. 122, 125–128.

272

Мандель Д. Новочеркасск 1–3 июня 1962 года. Забастовка и расстрел // Россия. 1998. № 11–12. С. 160; Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. Новочеркасск: Пресс-Сервис, 1992.

273

АПРФ. Ф. 3. Оп, 58. Д. 211. Л. 259–261. Цит. по: Новочеркасская трагедия, 1962//Исторический архив. 1993. № 4. С. 170.

274

О проблемах, связанных с политикой стабильности цен на потребительские товары, стоящих перед советским руководством, начиная со времен Хрущева. См.: Millar JR. An Economic Overview / J. Cracraft (ed.). The Soviet Union Today: An Interpretive Guide. Chicago: University Chicago Press, 1983-P. 173–186.

275

B 1961–1985 гт. денежная масса (агрегат M2) росла ежегодно темпами около 10%. В начале 60-х годов темпы роста номинального ВВП отставали от темпов роста денежной массы примерно в 1,5 раза, во второй половине 60-х годов и особенно в 70-е годы – примерно вдвое, в первой половине 80-х – уже втрое. Происходило интенсивное насыщение экономики деньгами, что нашло свое проявление в быстром нарастании отношения денежной массы М2 к ВВП. Если в 1961 г. агрегат М2 составлял 22,8% ВВП, в 1970 г. – 29,5%, в 1980 г. – 44,2%, то в 1984 г. он достиг 52,6%. К 1980 г. уровень цен колхозного рынка по сопоставимому перечню товаров превысил уровень государственных розничных цен в 2,57 раза». См.: Илларионов А. Попытки проведения политики финансовой стабилизации в СССР и в России. 1995 г. www.budgetrf.ru. Колхозный рынок был лишь небольшой частью советского потребительского рынка. В других его сегментах увеличение денежного предложения ведет к обострению товарного дефицита.

276

Воронов А. О проблемах преодоления дефицита и методах регулирования потребительского рынка // Вопросы экономики. 1990. № 1. С. 26–32.

277

О понимании советским руководством необходимости глубоких изменений в системе ценообразования и при этом неготовности идти по этому пути, трогать что бы то ни было, связанное с ценами на основные потребительские товары, см.: Крючков В. А. Личное дело. М.: Олимп ACT, 1996. Ч. 1.С. 271, 272.

278

Гостев Б. И. (Министр финансов СССР), Королев М. А. (Председатель Госкомстата СССР), Павлов B. C. (Председатель Госкомцен СССР) в Совет Министров СССР. О динамике розничных цен на Продовольственные и непродовольственные товары. 4 ноября 1988 г. ГА РФ. ф. 5446. On. 149. Д. 304. Л. 18.

279

Приложение к п. 9с пр. № 250. Черненко К. У. в ЦК КПСС «О письмах трудящихся по некоторым вопросам, касающимся снабжения населения хлебом и бережного отношения к его ресурсам». 17 февраля 1981 г. См.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 43. Д. 58. Л. 4–7.

280

Из протокола № 28а Заседания 9 (и 12) июля 1956 г., посвященные положению в Польше: «Все товары дать, и джут, и ингелит, и шерсть. Если хотят получить золото – тогда и золота дать». См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 12. Д. 1005. Л. 1–2 об. Цит. по: Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1.2-е изд. С. 148.

281

Президиум ЦК КПСС 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1. 2-е изд. С. 778.

282

Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти 1945–1991. М.: РАГС, 1998, С 370. Проблемы, связанные с сокращением золотого запаса. Президиум ЦК КПСС обсуждает уже в 1956 г. см.: Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1. 2-е изд. С. 118.

283

Президиум ЦК КПСС 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 1. 2-е изд. С. 769.

284

Пихт Р. Г. Советский Союз: история власти 1945–1991. С. 370.

285

Импорт зерна: проблемы старые и новые. 1989 // Личный архив Е. Т. Гайдара.

286

Chadwick М., Long D., Nissanke М. Soviet Oil Exports: Trade Adjustments, Refining Constraints and Market Behaviour, Oxford: Oxford Institute for Energy Studies, 1987. P. 91, 95, 105, 107.

287

В. Крючков пишет: «Соединенные Штаты пока могут спокойно обходиться без нас, а вот наша проклятая зависимость от них по зерну сделала нас – Советский Союз […] – заложниками этих отношений». См.: Крючков В. А. Личное дело. М: Олимп ACT, 1996, Ч, 2. С. 95.

288

Муравленко В. П., Фаин Ю. Б. и др, (ред.). Нефть Сибири. М.: Недра. 1973.С. 13.

289

Славкина М. В. Триумф и трагедия: развитие нефтегазового комплекса СССР в 1960–1980-е годы. М.: Наука, 2002. С. 45, 70.

290

По свидетельству Н. Еронина: «Ответственному работнику он мог бросить в лицо: "Вы авантюрист, вы куда страну ведете, вы думаете о последствиях своих предложений?"». См.: К 85-летию со дня рождения В. Д. Шашииа. Материалы юбилейной конференции. Москва, 22 июня 2001 года. М., 2002. С. 38, 39.

291

Интервью с В. И. Грайфером. Цит. по: Славкина М. В. Триумф и трагедия; развитие нефтегазового комплекса СССР в 1960-1980-е годы. С. 143.

292

Кудров В. М. Советская экономика в ретроспективе. М.: Наука. 2003.С. 31.

293

В 1977 г. ЦРУ опубликовало доклад, в котором прогнозировало начало падения добычи нефти в Советском Союзе в 1980-х годах. См.: The International Energy Situation: Outlook to 1985. Central Inielligence Agency. April 1977; Prospects for Soviet Oil Production. Central Intelligence Agency. Washington, D.C.: April 1977.

294

О роли нефтяных доходов во временном преодолении ключевого противоречия советской экономики: растущего спроса городского населения на продовольствие и хронического кризиса сельского хозяйства см.: Millar JR. An Economic Overview / J. Cravrqft (ed.). The Soviet Union Today: An Interpretive Guide. Chicago: University Chicago Press, 1983. P. 173–186.

295

На заседании Политбюро 17 марта 1979 г. итоги подвел А. Косыгин: «У всех у нас единое мнение – Афганистан отдавать нельзя». Однако 18 марта после его разговора с Н. Тараки, в котором афганское руководство прямо поставило вопрос о необходимости немедленного ввода советских войск в Афганистан, настроение изменилось. Стало ясно, что речь идет не просто о военно-технической или экономической помощи, а об использовании советских войск. После этого А. Громыко говорит: «Я полностью поддерживаю предложение т. Андропова о том, чтобы исключить такую меру, как введение наших войск в Афганистан. Армия там ненадежная. Таким образом, наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого же она будет воевать? Да против афганского народа прежде всего, и в него надо будет стрелять». Ю. Андропов: «Я думаю, что относительно ввода войск нам решения принимать не следует. Ввести свои войска – это значит бороться против народа, давить народ, стрелять в народ. Мы будем выглядеть как агрессоры, и мы не можем допустить этого». См.: РГАНИ, Ф. 89. Оп. 25. Д. 2. Л. 10, 15, 24. Все это верно, но это не помешало Политбюро в декабре 1979 г. принять решение о вводе 4-х дивизий и 4-х бригад общей численностью 150 тыс. человек в Афганистан и о ликвидации Амина. См.: Буковский В. Московский процесс. Париж; Москва: Изд-ва «Русская мысль», «МИК», 1996. http://www.belousenko.com/wr_Bukovsky.htm. Ч. 2. С. 49. Окончательное решение было принято на совещании, проведенном Л. Брежневым, 26 декабря 1979 г. См.: РГАНИ. Ф. 89. Он. 14. Д. 31. Л. 1, 2. Решением Политбюро от 8 января 1980 года после введения советских войск в Афганистан лимит численности военнослужащих Вооруженных Сил СССР был увеличен на 50 тыс. человек. См.: Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 2 января 1980 г. «Об увеличении численности Вооруженных Сил СССР». Выписка из протокола № 177 заседания Политбюро ЦК КПСС от 2 января 1980 г. № 11177/239. http://www.2ntl.com/archive/pdfs/afgh/177-80-2.pdf. Решение о введении войск в Афганистан будет дорого стоить советскому режиму вплоть до последних лет его существования. Убитые в Афганистане солдаты и офицеры, горе их семей, инвалиды, и все это на фоне непонятной обществу войны – важный фактор подрыва основ легитимности режима. Но и экономически война стоила недешево. Из записки в ЦК: «В целях восполнения боевых потерь афганских вооруженных сил, обеспечения их должной способности к отражению натиска непримиримой оппозиции […] вносится предложение о дополнительной поставке Афганистану в 1989 году специмущества на сумму около 990 млн рублей (из них на 200 млн рублей за счет высвобождающихся при сокращении в одностороннем порядке и подлежащих уничтожению танков, орудий и самолетов)…». См.: Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС от 22 июля 1989 года. О дополнительной поставке специмущества в Республику Афганистан. РГАНИ. Ф. 89. Он. 10. Д. 39. «…Советское правительство дополнительно к выделенному специмущесгву в 1989 году на сумму 2,6 млрд рублей изыскало возможность поставить Афганистану в 1989 году специмущество еще на сумму 0,99 млрд рублей… Поставки специмущества предусматривается осуществить на прежних условиях расчетов, то есть с оплатой 25% стоимости в кредит на 10 лет из 2% годовых». См.: Выписка из протокола заседания Политбюро ПК КПСС от 22 июля 1989 года. О дополнительной поставке специмущества в Республику Афганистан. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 10. Д. 39. Из записки Э. Шеварднадзе и В. Крючкова от 11 августа 1989 г.: «Линия на укрепление жизнеспособности нынешнего режима предполагает дальнейшее оказание широкой многосторонней поддержки правительству и президенту Афганистана, в том числе материальной… Потребуется также помогать афганским друзьям продовольствием, особенно пшеницей, для обеспечения вооруженных сил и населения Кабула. При этом, поскольку находящиеся в Хайратоне запасы пшеницы подходят к концу, срочно доставить туда 15 тыс. тонн пшеницы в счет нашей помощи Афганистану». См.: Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС от 16 августа 1989 года. О переговорах в Кабуле и наших возможных дальнейших шагах на афганском направлении. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 10. Д. 46.

296

«По оценке Чейз Манхеттен Бэнк, дефицит платежных балансов стран коммунистического блока увеличился с 5 млрд. долл. в 1974 г. до 12 млрд. долл. в текущем году. Из всей суммы общего дефицита около половины приходится на Советский Союз. […] По оценке Чейз Манхеттен Бэнк, в текущем году СССР продал золота на сумму около 1 млрд. долл., кроме этого, его валютные активы в западных банках уменьшились на 2 млрд. долл.». В этой же записке говорится, что Банки США проявляют сдержанность в отношении предоставления кредитов социалистическим странам. См.: Письмо Назаркииа К. (Пред. Правления МВЭС) тов. Лесечко М. А. от 25.12.1975 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 109. Д. 60. Л. 37–39.

297

О рисках, создаваемых зависимостью импорта зерна и комплектующих для обрабатывающих отраслей от конъюнктуры нефтяного рынка специалисты хорошо знали еще в середине 1980-х годов, см.: Chadwick М, Long D.. Nissanke М. Soviet Oil Exports: Trade Adjustments. Refining Constraints and Market Behaviour. Oxford: Oxford Institute for Energy Studies, 1987.

298

Байбаков И. К. Сорок лет в правительстве. М.: Республика, 1993. С. 129–134. «Поскольку в старую схему финансирования мы уже не укладывались, пришлось прибегнуть к новым, "нетрадициоиным" способам: вклады населения в сберкассах, средства со счетов предприятий частично снимались и направлялись на бюджетные расходы». См.: Там же. С. 134.

299

Grossman G. Roots of Gorbachev's Problems: Private Income and Outlay in the Late 1970s. / Gorbachev's Economic Plans. Study Papers Joint Economic Committee, US Congress. Vol. 1. Washington. November 23, 1987. P. 213–229.

300

О распределении помощи, предоставляемой СССР зарубежным компартиям, см.: Протокол № 8 заседания Политбюро ЦК от 24 июня 1966 года. См.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 51. Д. 25. Л. 1.; Протокол № 73 заседания Политбюро ЦК от 4 марта 1968 года. См.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 5. Д. 27. Л. 1; Выписка из протокола № 230 заседания Политбюро ЦК КПСС от 29 декабря 1980 года. № П230/34. См.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 38. Д. 47. Л. 1; О просьбе социалистической партии Японии. Выписка из протокола № 37 § 46 гс заседания Секретариата ЦК КПСС от 31.10.1967 г. № Ст-37/46. hrtp://wvvw.2ntl.com/archive/pdfs/non-comm/ ct037-67.pdf.

301

Выписка из протокола № 225, § 84гс Секретариата ЦК. № Ст-225/84 от 26.08.1980 г. См.: РГАНИ. Ф.89. Оп. 43. Д. 26. Л. 1.

302

Записка Черняева А. (Зам. зав. Международным отделом ЦК КПСС) в ЦК КПСС. 12 декабря 1980 г. См.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 46. Д. 78. Л. 2.

303

Выписка из протокола № 94 заседания Политбюро ЦК КПСС от 18 января 1983 года. № П94/52. См.: РГАНИ. Ф. 89. On. 51. Д. 33. Л. 1.

304

ЦК КПСС. Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС от 30 ноября 1987 г. Вопрос международного отдела ЦК КПСС РГАНИ Ф. 89. Оп. 38. Д. 54.

305

Данные приведены по статистическим сборникам «Народное хозяйство СССР» за различные годы. Уверенности в точности этих данных нет. В столь деликатной сфере информация официальной советской статистики могла сознательно искажаться. Однако общую картину развития событий, быстрый рост нефтяного экспорта приведенные цифры отражают.

306

Записка Андропова Ю. (Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР) Генеральному Секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу. О конспиративной встрече резидента КГБ в Ливане с В. Хаддадом. 23.04.1974 г. № Ю71-А/ОВ. http://www.2nt1.com/archive/pdfs/terr-wd/plo75a.pdf. В другом письме Л. Брежневу, посвященном вопросам снабжения Народного фронта освобождения Палестины оружием, Ю. Андропов называет В. Хаддада доверенным лицом разведки КГБ. См.: Записка Андропова Ю. (Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР) Генеральному Секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу. О передаче В. Хаддаду партии иностранного оружия и боеприпасов к нему. 16.05.1975 г. № 1218-АУОВ. http://www.2nt1.com/archive/pdfs/terr-wd/plo75d.pdf.

307

Schweizer P. Victory: The Reagan Administration's Secret Strategy thai Hastened the Collapse of the Soviet Union. New York: Atlantic Monthly Press, 1994. P. 218.

308

«Интернациональная солидарность вообще и дружба с Советским Союзом в частности – великие вещи сами по себе, по они особенно прочны, если подкрепляются поставками советской нефти по цене в 3–4 раза ниже, чем на мировом рынке. Мне проходилось слышать, как Николае Чаушеску с пафосом упрекал советского руководителя: почему Румыния получает всего 5–6 млн. тонн советской нефти в год, в то время как другие страны в 2–3 раза больше. Какой же это пролетарский интернационализм!» См.: Шахназаров Г. С вождями и без них. М.: Вагриус, 2001. С. 119. См. также: Campbell R. W. Trends in the Soviet Oil and Gas Industry. Baltimore London: The Johns Hopkins University Press, 1976. P. 80, 81.

309

Социалистические страны и страны капитализма в 1986 г. Статистический сборник. М, 1987.

310

О валютно-финансовом положении социалистических стран (по состоянию на середину 1988 г.) ГШ № 4013 от 24 февраля 1988 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33. Д. 696. Л. 4, 5.

311

Александров А. П. (Президент АН СССР) Председателю Совета Министров СССР тов. Тихонову Н. А. Обзор «Состояние экономики капиталистических сгран и положение на рынках нефти, газа и золота в IV квартале 1983 года». Под|шовлеи специалистами НМЭМО и Института США и Канады АН СССР. 3 января 1984 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 144. Д. 1256. Л. 5, 6. Александров А. П. (Президент АН СССР) Председателю Совета Министров СССР тов. Тихонову 11.А. Обзор «Состояние экономики капиталистических стран и положение на рынках нефти, газа и золота за 1 кв. 1984 года». Подготовлен специалистами ИМЭМО и Институга США и Канады АН СССР. 5 апреля 1984 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. On. 144. Д. 1255. Л, 113, 114. Обзоры состояния экономики капиталистических стран и положение на рынках нефти, газа и золота за 11 кв. 1984 года, Ш кв. 1984 года. IV кв, 1985 года, 1 кв. 1986 года. См.: ГА РФ. Ф. 5446. On. 144. Д. 1255. Л. 131–150; ГА РФ. Ф. 5446. Он. 144. Д. 1255. Л. 46–66; ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 147. Д. 1079. Л. 50–69; ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 147-Д. 1079. Л. 123–141.

312

Rowen H. Central Intelligence Briefing on the Soviet Economy / Hoffmann E.. Laird R. The Soviet Polity in the Modem F.ra. New-York: Aldine Publishing, 1984. p. 417.

313

О доминирующем в советологической литературе представлении, что советская экономика является устойчивой, см.: Buck Т. Cole J. Modem Soviet Economic Performance. Oxford: Basil Blackwell, 1987; Millar JR An Economic Overview / J. Cracraft (ed.). The Soviet Union Today: An Interpretive Guide. Chicago: University Chicago Press, 1983. P. 173–186. To же о политической стабильности Советского Союза в начале 1980-х годов см.: Боффа Дж. История Советского Союза. Т. 2. От отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941–1964 гг. М.: Международные отношения, 1994. С. 538–542

314

Шлыков В. Что погубило Советский Союз? Генштаб и экономика // Военный вестник. 2002. № 9. С. 192.

315

О связи бремени расходов с замедлением экономического роста см. также: DaUin A. Causes of the Collapse of the USSR // Post-Soviet Affairs. 1992. Vol. 8(4). P. 294–296

316

Об отсутствии данных, свидетельствующих об ускорении темпов роста советских военных расходов в начале 1980-х годов см., например: Blacker CD. Hostage to Revolution. Council on Foreign Relations Press, 1993. P. 28; Maddock R.T The Political Economy of Soviet Defence Spending. Basingstoke: Macmillan Press, 1988. P. 88–90; Hanson P. The Rise and Fall of the Soviet Economy. London: Longman, 2003; KauJmanR.F Soviet Defense Trends: A Staff Study (Unknown Binding). The Committee. 1983.

317

Odom W. E. The Collapse of the Soviet Military. New Haven London: Yale University Press, 1998. P. 105.

318

Аргументы в пользу наращивания запасов военной техники в мирное время, связанные с угрозой того, что развертывание нового военного производства с началом войны будет невозможно, приведены в кни1 е известного и авторитетного советского военачальника В. Соколовского. См.: Соколовский В. Д. Военная стратегия. М.: Воеииэдат, 1968. С. 387, 388.

319

Шлыков В. Что погубило Советский Союз? Американская разведка о советских военных расходах // Военный вестник. 2001. № 8.

320

См. письмо Иванова Ю. А. (Председатель Правления Внешторгбанка СССР) тов. Талызину Н. В. (Председатель Комиссии Президиума СМ СССР по вопросам Совета Экономической взаимопомощи), Информация по вопросам валютно-кредитных отношений НРБ, Кубы и ЧССР с капиталистическими странами и банками, а также другим вопросам, затронутым во время бесед во Внешторгбанке СССР. 28 апреля 1984 г. ГА РФ. ф. 5446. Оп. 144. Д. 79. Л. 36, 37.

321

Средний возраст членов Политбюро на момент смерти Сталина составлял 55 лет, в 1980 г. он перевалил за 70 лет. См.: Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса. М.: Международные отношения, 1996. С. 110.