1. О терминах, их смысле и неспособности мыслить

Публикация “Владислав Сурков о трёх основных категориях публичной политики Президента Путина”, помещённая на официальном сайте партии “Единая Россия” и датированная 9-м февраля 2006 г., сообщает:

«Заместитель руководителя Администрации Президента РФ Владислав Сурков принял участие в презентации в Москве книги члена Общественной палаты Алексея Чадаева “Путин. Его идеология”.

“Для меня важно, что Алексею Чадаеву удалось выделить три основные категории публичной политики Президента Путина, — сказал В.Сурков. — Он перечислил эти категории: демократия, как способ развития свободной личности, суверенитет, как способ развития свободной нации и материальное благополучие, как социально-экономическое измерение всё той же свободы»

(http://www.edinros.ru/news.html?id=110801).

В другой публикации, также датированной 9-м февраля 2006 г., на этом же сайте приводятся выдержки из упомянутой книги А.Чадаева:

«“Ключевой ценностью, на которой основана новая публичная риторика Президента, является суверенитет, то есть возможность самостоятельно внутри страны решать вопрос о власти”…

“Сегодня сложилась ситуация, когда демократия в рамках глобальной демократической революции становится универсальным мотивом для ликвидации суверенитетов. Единственная гарантированная форма внешней легитимации режима — если граждане, чувствуя [1] в процедуре, которую все признают “соответствующей стандартам”, выбрали власть, то эта власть обладает полнотой суверенитета на данной территории. Таким образом, нарушение процедуры выборов даёт возможность внешнему “демократизатору” отнять национальный суверенитет под предлогом помощи в решении вопроса о власти. В этом смысле идея оранжевой революции представляет собой типичную сделку с дьяволом: мы вам помогаем сменить власть — вы за это расплачиваетесь суверенитетом”…

“Задача Путина — создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти. Решение этого вопроса может и не включать в себя сменяемость власти любой ценой каждые четыре года или ротацию партий у власти и в оппозиции. Но принципиально, чтобы в решении участвовало и согласилось с его результатами большинство граждан. И воля этого большинства была бы главным и единственным основанием политического режима, безотносительно любой внешней легитимизации, прохождения тестов на “соответствие стандартам” и т.п. В этом формула демократического суверенитета… Построение реального суверенитета и построение реальной демократии — это две стороны одной и той же задачи. Одна из них относится к защите политической системы от вызовов извне, а другая — изнутри.

(…)

“В повестке дня стоит позитивная задача построения демократии, которая станет основанием суверенитета, где вопрос о смене власти в России решает не Вашингтон, посредством революционных технологий, а сами граждане России. Возможности построить демократическую систему, где справедливо решается вопрос о власти, есть возможность сохранить свободу и независимость. Демократия — несмотря на всю важность её процессуальной стороны — гораздо шире, чем проведение регулярных всеобщих выборов. Несмотря на важность формальных демократических процедур (несменяемость власти при сохранении процедуры выборов часто является признаком отсутствия политика; а там, где нет политики, появляются полицаи), они — продукт исторического творчества Запада, а не внеисторическая необходимость. Заимствование этой формы является не целью, а механизмом, от которого зависит возможность автономного решения этого вопроса в власти”…

(http://www.edinros.ru/news.html?id=110780 — текст цитированного источника воспроизводится как есть — с ошибками).

После этой презентации термин «демократический суверенитет» вошёл в политический лексикон и его стали склонять на все лады, растолковывая его смысл либо выражая недоумение по этому поводу и высказывая прямые порицания.

Так газета “Газета” от 13.07.2006 г. сообщает о выступлении мэра Москвы Ю.М.Лужкова в отеле “Савой” (в Москве) с лекцией на тему взаимоотношений России и Запада [2]:

«Накануне саммита G8 московский мэр Юрий Лужков выступил с антизападной лекцией. Российские политики и политологи похвалили его талант и дальновидность. Оппонентом неожиданно оказался глава ТПП Евгений Примаков, раскритиковавший придуманную Владиславом Сурковым и развитую Лужковым идею „суверенной демократии“.

(…)

Лужков призвал Запад не навязывать «стандарты американского образа жизни» и не мешать России сохранять самобытность. «Мы полностью самодостаточны, нам не нужно ни новых земель, ни новых ресурсов, мы имеем возможность сами решать все задачи внутри страны», — сообщил мэр собравшимся. За всю речь Лужков, впрочем, так и не взялся объяснить, чем именно российская демократия отличается от общепринятой.

Возможно, именно это насторожило бывшего соратника Лужкова по блоку «Отечество — Вся Россия», экс-премьера Евгения Примакова.

«Сейчас идеологию формирует правящая партия, появляются статьи про суверенную демократию, экономику суверенной демократии. Очевидно, что это оригинальничание и такие тенденции далеко не безопасны», — начал Примаков, которого, как выяснилось, сильно задел придуманный Сурковым термин «суверенная демократия» [3].

«Что такое суверенная демократия? Такая демократия может быть истолкована как отрицание общечеловеческих демократических ценностей, таких как разделение властей, свобода выбора и так далее», — отметил Примаков. «Что же касается термина „экономика суверенной демократии“, то не стоит забывать, что есть интеграционные процессы во всём мире, интернационализация производства, — и что, мы их отрицаем?» — развёл руками экс-премьер. «Я категорически против таких терминов и понятий, за этим оригинальничанием можно разглядеть глубокий отрицательный смысл», — сообщил Примаков. «Я не являюсь членом партии „Единая Россия“, но меня беспокоит, когда самая большая партия, представленная в парламенте, использует такие термины», — закончил выступление экс-премьер. «Суверенная демократия — это демократия суверенной страны», — попытался робко возразить Примакову выступивший организатором «круглого стола» глава комиссии по международному сотрудничеству Общественной палаты Вячеслав Никонов [4]. Спора не получилось, а про саму статью Лужкова Примаков так ничего и не сказал.

Это пришлось компенсировать другим участникам «круглого стола». «С большим интересом прочёл вашу статью, это очень важное выступление, ведь раньше глава Москвы входил в политбюро КПСС», — сделал комплимент политолог Андраник Мигранян. «Спасибо, Юрий Михайлович, за вдумчивый и дальновидный текст, который заставляет Запад и Россию выйти на дискуссию о ценностях», — сказал митрополит Кирилл. «Я почти со всем согласен, что бывает нечасто», — с некоторой иронией сказал в свою очередь глава Фонда эффективной политики Глеб Павловский, который в 1999 активно боролся с Лужковым. «А почему мы недовольны критикой Запада, но не пытаемся разобраться, за что нас критикуют? И почему сама Россия плохо относится к Западу? И почему, наконец, здесь нет самих представителей Запада?» — нарушил общее единодушие тележурналист Владимир Познер.

«У нас такой формат, внутрироссийский», — объяснил ему ведущий Никонов.

(А.Левченко, “Антисаммитизм”, приводится по публикации в интернете, датированной 13.06.2006 г. по адресу:

http://www.gazeta.ru/politics/g8/699132.shtml).

Как видно из приведённой подборки цитат, процесс обсуждения «демократического суверенитета» протекает в режиме детской игры в «испорченный телефон».

· Изначально А.Чадаев в своей книге волне однозначно понимаемо заявил:

“Сегодня сложилась ситуация, когда демократия в рамках глобальной демократической революции становится универсальным мотивом для ликвидации суверенитетов. Единственная гарантированная форма внешней легитимации режима — если граждане, участвуя в процедуре, которую все признают “соответствующей стандартам”, выбрали власть, то эта власть обладает полнотой суверенитета на данной территории. Таким образом, нарушение процедуры выборов даёт возможность внешнему “демократизатору” отнять национальный суверенитет под предлогом помощи в решении вопроса о власти. В этом смысле идея оранжевой революции представляет собой типичную сделку с дьяволом: мы вам помогаем сменить власть — вы за это расплачиваетесь суверенитетом” (…)

Задача Путина — создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти. Решение этого вопроса может и не включать в себя сменяемость власти любой ценой каждые четыре года или ротацию партий у власти и в оппозиции. Но принципиально, чтобы в решении участвовало и согласилось с его результатами большинство граждан. И воля этого большинства была бы главным и единственным основанием политического режима, безотносительно любой внешней легитимизации, прохождения тестов на “соответствие стандартам” и т.п. В этом формула демократического суверенитета… Построение реального суверенитета и построение реальной демократии — это две стороны одной и той же задачи. Одна из них относится к защите политической системы от вызовов извне, а другая — изнутри.

· Спустя несколько месяцев:

Е.М.Примаков: «Что такое суверенная демократия? Такая демократия может быть истолкована как отрицание общечеловеческих демократических ценностей, таких как разделение властей, свобода выбора и так далее».

Кто может узнать в этом вопросе Е.М.Примакова и в его опасениях по поводу отрицания «общечеловеческих демократических ценностей» исходные тезисы А.Чадаева?

Но высказывание Е.М.Примакова — только единичный пример недоумений и порицаний введения в обращение этой терминологии. Общее впечатление от публикаций в СМИ такое, что, услышав термины «суверенная демократия», «демократический суверенитет», многие представители политической “элиты” и СМИ если не напрочь забыли, что означают слова «суверенитет» и «демократия», то самим сообразить, какой производный от этих базовых понятий смысл должны нести термины «демократический суверенитет», «суверенная демократия» — просто выше их интеллектуальных способностей. И такая характеристика тем более справедлива, чем более либеральны авторы.

Ещё один пример. Злостный публицист и «телеразводящий» А.Архангельский пишет в “Известиях”:

«Министр российской обороны Сергей Иванов опубликовал в “Известиях” статью, в которой предложил новую триаду национальных ценностей. Суверенная демократия. Сильная экономика. Военная мощь. Очень хотелось бы поругаться. Потому что суверенная демократия — это всего лишь форма правления, удобная для нынешней элиты. Сильная экономика — элементарное условие существования успешного государства. А военная мощь — прямое следствие государственного суверенитета и сильной экономики. Форма, условие и следствие не могут быть ценностями по определению; это всё равно, что армейский устав назвать военной доктриной. Для чего нам нужна военная мощь? Кому будет служить сильная экономика? Какие представления нации о себе самой обслуживает суверенная демократия. Вот что имеет смысл обсуждать; а о предложенной триаде спорить и не приходится. В отличие от имперской триады Уварова, на которую оглядывается Иванов. Православие-самодержавие-народность» (А.Архангельский, “Свобода. Вера. Солидарность”, приводится по публикации в интернете, датированной 17.07.2006 г. по адресу:

http://www.izvestia.ru/arhangelsky/article3094673/?print).

Тем не менее ещё одну свою статью А.Архангельский назвал “Сюзеренная демократия”. В ней речь идёт о несостоявшемся слиянии “Северстали” и “Арселора”. Эту статью А.Архангельский завершает словами:

«Ещё раз: это всего лишь арселоровские намёки; цель у менеджмента “Арселора” была проста и примитивна: отпугнуть колеблющихся инвесторов от “Северстали” и подтолкнуть в объятия “Миттала”. Но в том и дело, что такая возможность у хитрых менеджеров была, и причина — не только в традиционной политэкономической русофобии европейцев. Силовое позиционирование России в мире, не подкрепленное внутренней мощью и реальной ролью в современном раскладе, производит эффект, обратный ожидаемому. Америку ненавидят — и уважают, нас боятся — и сторонятся. На всякий случай. Пусть лучше будет индус. Индия чего-то мудрит с ядерным оружием, но по крайней мере не претендует на мировое политическое влияние.

Россия на такое влияние претендует и должна претендовать. Такова ее историческая судьба, ее путь. Вопрос только в том, на чем основывать претензии. На силовой энергетике, где кран похож на гашетку? Хм. Внутрироссийское меньшинство, которому не нравится нынешнее положение вещей, твердит: да есть же ещё и “Другая Россия”. Именно так будет называться цикл общественных хмуроприятий в преддверии саммита. Дело хорошее, название дурацкое. Когда-то галерист и технолог Марат Гельман назвал политизированную выставку “Россия-2”. Никакая она не другая, никакая она не “два”. Это и есть собственно Россия. Свободная, открытая, внутренне сильная; посмеивающаяся над закомплексованными властителями, но не желающая впадать в истерику вместе с отставленными оппозиционерами; готовая выходить на глобальный рынок — не по поручению партии и правительства, а потому, что сама дозрела; суверенная — потому что своеобразная, неповторимая, вольная. Всё остальное — другая Россия, Россия сюзеренной демократии, теневая Россия-2. А тень должна знать своё место» (“Известия”, 03.07.2006 г.: http://www.izvestia.ru/arhangelsky/article3094282/?print).

Как можно понять, термин «сюзеренная демократия» обозначает то, что ранее пытались именовать термином «управляемая демократия», подразумевая полный контроль Кремля над демократическими процедурами. Но, сказав «А», А.Архангельскому следовало сказать и «Б», — т.е. дать ответ на вопрос: Что такое «вассальная демократия» и кто может быть её «сюзереном»?

Может быть, всё недовольство А.Архангельского и с ним солидарных проистекает из того, что власть над собственно российскими демократическими чисто формальными институтами перетекает от внешнего «сюзерена» к внутреннему суверену, вследствие чего качество, наполняющее формы демократических институтов изменяется на иное — неприемлемое для них?

Кроме того, что словам изначально присущ некий объективно свойственный им смысл, в силу чего люди издревле стремились явления жизни называть именно их естественными именами, хотя в потоке событий люди могут придавать словам и иной смысл, более или менее отличный от изначально им свойственного объективного смысла. И в таких, подчас искажённых и неправомочных значениях, слова могут закрепляться в культуре, и это не несёт обществу ничего хорошего, поскольку придать порочный смысл добрым словам — означает воспрепятствовать воплощению добра в жизнь; придать объективно злому положительный смысл — означает воплощать в жизнь зло [5] (пример такого употребления слов вопреки их объективному смыслу по отношению к термину «суверенная демократия» явил А.Архангельский в своей статье, в которой он оспаривает правомочность триады, оглашённой С.Ивановым, фрагменты из которой мы привели выше).

Слова «суверенитет» и «демократия» пришли в наш язык вследствие того, что наиболее образованные слои общества в эпоху после крещения Руси под психологическим гнётом Библии вообще перестали думать сами и перестали думать по-русски, в частности. А именно они образовывали правящую “элиту”, которой народ обязан и нашествием Батыя (1238 г.), и смутным временем начала XVII века.

Пётр I, видя массовое бездумье и наглое невежество боярской “элиты”, предпринял попытку насадить образование европейского типа и заставить новую имперскую “элиту” думать хотя бы по-европейски. Ему это удалось только наполовину, если точнее, то — на левую половину голов представителей “элиты”, в том смысле, что образованные стали произносить всякие «европейские слова» без соображения: за произнесение слов отвечает левое полушарие головного мозга, а за соображение — правое. И многое говорит о том, что это качество мышления большинство представителей “элиты” воспроизводят доныне: слова «суверенитет», «демократия» — знают, а что такое «суверенная демократия», что такое «демократический суверенитет» — сами сообразить не могут либо соображают, но норовят сформировать у внемлющих им людей извращённое понимание вопроса (как «телеразводящие» А.Архангелский, В.Познер).

Однако Е.М.Примаков прав в том, что «есть интеграционные процессы во всём мире». И в этих интеграционных процессах слова «суверенитет», «демократия» необходимы в политическом лексиконе России для того, чтобы её речь понимали на Западе — региональной цивилизации, которая породила процесс глобализации в его исторически сложившемся виде, поработительный характер которого неприемлем большинству народов.

И для того, чтобы альтернативный проект глобализации воплотился в жизнь, «демократический суверенитет» России должен состояться в объективном значении составляющих его базовых понятий «суверенитет» и «демократия». Но эти слова, будучи изначально чуждыми для Русского языка, более или менее однозначно понимаемые на Западе, не могут быть однозначно понимаемы в России именно вследствие их изначальной чуждости нашему языку. Поэтому тот смысл, который может выражаться в этих словах в общении с Западом, для того, чтобы альтернативный проект глобализации по-русски состоялся, должен однозначно понимаемым образом выражаться Русским языком:

· «суверенитет» — «самодержавие» (монархия, царизм — это частный случай реализации самодержавия, т.е. «самодержавие» и «монархия» могут быть синонимами только в повреждённых и недоразвитых умах);

· «демократия» — «народовластие»;

· «демократический суверенитет» — «самодержавие народа» — именно народа в преемственности поколений, а не монарха или династии либо какой-то возомнившей о своей “элитарности” части общества.

А для того, чтобы «самодержавие народа» стало реальностью, культура этого народа должна обладать определёнными качествами, необходимыми для того, чтобы в ней в преемственности поколений воспроизводился определённый тип людей, нравственно-психически способных к самодержавию в русле Богодержавия.

Оглавление