• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

С.-ПЕТЕРБУРГ

Типография Дома Призрения Малолетних Бедных. Лиговка, д. № 26.

1892

Два года тому назад, в заседании I секции Русского Общества охранения народного здравия, я делала сообщение: «о Воровках» и высказала некоторые выводы касательно антропометрии признаков вырождения и других биологических данных, присущих этому классу женщин, — выводы, вызвавшие в то время оживленные прения.

По поводу этих данных я решаюсь сделать новый доклад в уважаемом собрании в виду работ, появившихся в литературе этого вопроса, в которых я нашла, между прочим, подтверждение высказанных мною тогда выводов.

Скажу сначала о новой книге профессора Ломброзо «Криминальная Антропология», появившейся в 1890 г. и ныне вышедшей 2-м, значительно дополненным, изданием.

Цель этой книги, по автору, — сделать обзор работ по антропологии преступников, работ, за последние годы весьма обильно появляющихся, в особенности на итальянском языке, и разбросанных по журналам.

Разбирая с горячей похвалою работы Марро, своего ученика и последователя, профессор Ломброзо останавливается на капитальном сочинении Марро — «Преступные характеры» (1889 г.). Приводя в пример громадные заслуги в области ботаники, профессор Ломброзо говорит, что Марро поистине, заслуживает быть названным «основателем криминальной антропологии», и восстает против мнения, высказанного его противниками, будто работы Марро представляют противоречие исследованиям самого профессора Ломброзо. «Напротив, — говорит этот последний, — работы Марро вполне подтверждают мои; они только более подробно развивают то, что я высказывал в общих чертах; он выделяет уже подвиды и категории там, где я заметил лишь общий тип. Прогресс в науке, именно, и заключается в выработке и дальнейшем развитии подробностей, идя от простого к сложному». Я привожу дословные выражения главы итальянской школы, потому, что в своей последней книге: «Философия уголовного права», наделавшей так много шуму, известный ученый юрист Тард, один из выдающихся противников современной антропологической школы, в резкой критике, делаемой им над Ломброзо, говорит, что лучший ученик его Марро, и тот приходит к противоположным заключениям относительно выводов профессора Ломброзо.

По поводу последнего сочинения Тарда, я не могу не заметить, что книга эта, имевшая очень большой успех преимущественно между юристами, но не врачами и естественниками, во многих местах клонит к осмеянию и умалению данных, добытых антропологами путем таких тщательных и усидчивых трудов. Каждый, делавший исследования в области естествознания, по опыту знает, сколько нужно потратить времени, энергии и непрерывной работы, чтобы достигнуть каких-нибудь результатов в предпринятой работе.

Прекрасно владея даром слова, Тард столь же блестящ и остроумен в своих нападках на антропометрию, на законы наследственного вырождения и проч., сколь и мало доказателен. Он, не стесняясь, отрицает биологическую теорию Дарвина вообще, теорию наследственности в частности, оспаривает признаки вырождения, передаваемые потомству болезненным восходящим поколением, и, подымая на смех многие данные, выработанные экспериментальным путем, не противопоставляет ни одного личного опыта или наблюдения всему тому, что он старается опровергнуть. Аргументации своей, чисто метафизической, он придает абсолютное значение непреложных доказательств и считает, что ловких ораторских приемов совершенно достаточно, чтобы произнести приговор над теми малыми еще, но положительными данными, которыми располагает в настоящее время антропология, достигнув их весьма медленно, путем громадных и продолжительных трудов многих исследователей.

Здесь, конечно, не место разбирать подробно объемистую книгу ученого юриста. Но на выдержку возьму лишь один пример из области его нападок на отличительные черты преступников.

Отрицая у преступников общее сходство, зависящее от признаков вырождения, переданных им путем патологической или вообще неблагоприятной наследственности, Тард задается вопросом, чем же мотивируется та общность и сходство их внешности, которые он, однако, допускает у многих из них, — «общность и сходство, которое легче подметить, чем формулировать», торопится он добавить.

Позволю себе заметить, что уж эта одна фраза Тарда: «общность типа, которую легче подметить, чем формулировать», рисует одним метким штрихом разницу, существующую между представителем умозрительных наук и антропологом — этим тружеником в области естествознания. Исследователь, владеющий точными методами, выработанными вспомогательными естественными науками, не затрудниться разобрать и подробно описать те тонкие отличительные признаки, представляемые наблюдаемым им объектом, и, руководствуясь ими, нередко опишет отдельный подвид уже известного типа и, таким образом, уловит и обособит явление на основании совершенно точных данных там, где представитель умозрительных наук, как в данном случае, будет затрудняться формулировать видимое им сходство или различие.

Но возвращаясь к общности типа, которую Тард все-таки допускает в преступниках, по мнению его, эта общность чисто социального характера и зависит от сходства, наблюдаемого у людей, занимающихся одним и тем же ремеслом, как, например, портные, кузнецы и проч. «Гипотеза эта, — говорит он, — совершенно достаточно объясняет не только анатомические особенности, отличающие преступников. Каждая профессия налагает известную печать на своих представителей, не только что ремесло, но даже класс, слой общества, раз он чем-либо отличается от толпы, тотчас выделяется своими особенностями. Так, например, Мануврие, исследуя серию черепов выдающихся представителей либеральных профессий, нашел у них прекрасно развитые лбы, значительно большую емкость черепа, применительно к средним цифрам, при сравнительно малом развитии лица.

Если проследить, с целью изучения, в мельчайших подробностях артистов, ученых, философов, инженеров, — продолжает Тард, — то, конечно, можно вывести из каждой категории этих лиц характерный тип, общий для представителей одной профессии.

И даже весьма вероятно, что этот тип был бы яснее и менее сомнителен, чем пресловутый тип преступника. Тем более, что из всех жизненных путей карьера преступника всего менее подлежит свободному выбору, причем вследствие быстрого вымирания порочных семейств наследственная передача особенностей и свойств не успевает продолжительно влиять на потомство. На путь преступления попадают с детства; большинство известных убийц и воров суть заброшенные дети, сироты, не знавшие отцов и матерей».

На это положение Тарда следует заметить, что заброшенные дети, и даже сироты от рождения, все-таки успевают наследовать анатомическую организацию и воспринять другие предрасположения и свойства, переходящие к ним от родителей, причисляемых самим Тардом к числу «порочных семей». Отвергая наследственную передачу, Тард одновременно с этим допускает, однако, «вымирание порочных семейств», забывая, или игнорируя, что порочные семейства именно потому и вымирают, что накопляется чрезмерно много органических недочетов, ненормальностей, передаваемых наследственно через целый ряд поколений, пока кумулятивное действие этих аномалий не обусловит в конце концов вымирание рода. На этом основании прекращение потомства в семьях идиотов, кретинов, карликов и проч., в которых суммировались дефекты многих последовательных поколений, и составляет конечное проявление вырождения.

Такими явными противоречиями наполнена книга Тарда, в общем производящая впечатление блестящего фейерверка — много красивых сравнений и фраз, но никаких веских доказательств, ни одного собственного наблюдения в опровержение тех фактических данных, которые с таким трудом, терпением, и так медленно достигаются антропологами и к которым так свысока и презрительно относится ученый юрист.

Извиняюсь за длинное, но необходимое отступление в область криминалистов старой школы, силящихся подорвать доверие к антропологии — этому важнейшему оружию в руках новой положительной школы уголовного права, и возвращаюсь к ее трудолюбивому родоначальнику.

В своей «Криминальной антропологии» проф. Ломброзо далее разбирает работы д-ра Росси, Фригерио, проф. Градениго и д-ра Оттоленги.

Д-р Росси работал над антропометрией черепов. Данные Росси подтверждают цифры Ломброзо и Марро. Фригерио и проф. Градениго писали об аномалиях уха, число которых весьма значительно у преступников.

Д-р Оттоленги писал о форме носа и об ассиметрии носовой вырезки. Такого рода ассиметрия носовых отверстий названа Велькером pteleїforme, и наблюдается, согласно исследованиям Оттоленги, весьма редко у нормальных людей, между тем, как у преступников он находил ее в 36 %. Затем Оттоленги написал целый ряд статей о чувствительности у преступников и исследовал у них отдельно все органы чувств. Исследования эти дали следующие результаты:

Болевая и общая чувствительность у преступников понижена. Острота зрения увеличена. Обоняние и вкус понижены, хотя эти органы чувств также не особенно сильно развиты и у нормальных простолюдинов.

Интересную книгу свою проф. Ломброзо заканчивает тремя предложениями:

1) Для юристов, решающих вопрос жизни и смерти сотен тысяч людей, необходимо ввести в курс наук обязательное изучение тюремоведения (l'enseignement de la Science penitentiaire).

2) В высшей степени важно фактическое изучение личности преступника.

«Прошло то время, — говорит Ломброзо, — когда думали, что следует изучать болезнь вместо больного, — преступление, а не самого преступника».

3) Изучение это обязательно должно производиться в самих тюрьмах. «Если из любви к науке и для нужд практической медицины мы аускультируем в госпиталях и больницах сотни чахоточных, ощупываем раны хирургических больных; в акушерских клиниках позволяем студентам исследовать беременных женщин и в психиатрических отделениях наблюдать душевно-больных, то почему же думают, что знакомство и изучение учащимися личности преступника будет сопряжено с большими трудностями?» — говорит в заключение автор.

Перехожу теперь к последней работе проф. Ломброзо, появившейся лишь нынешней осенью.

В журнале Королевской Медицинской Академии в Турине, в №№ 9 и 10 за 1891 г., появилось предварительное сообщение проф. Ломброзо и ассистента его Оттоленги под названием «Женщина преступница и проститутка».

Авторы задаются мыслью выяснить, как часто встречаются у женщин-преступниц признаки вырождения, совокупность которых у мужчин-преступников обусловливает преступный тип — tipo criminale.

Одним из главных затруднений, сопряженных с такого рода исследованием, авторы считают разнородность национальностей населения тюрьмы, куда попадают преступницы из разных провинций Италии. Не так-то легко, говорят авторы, найти даже 100 нормальных женщин из одной и той же местности для контрольных опытов; ибо и те нормальны лишь для данной провинции, в другой же могут показаться отклонениями от преобладающего там типа. Так, например, среди тосканского населения, уроженка Калабрии или Сардинии уже может показаться не вполне нормальным типом.

Трудностью найти однородный материал объясняются, по мнению авторов, противоречия, встречаемые в цифрах у различных исследователей по этому предмету. Далее авторы переходят к литературе этого вопроса, на чем я останавливаться здесь не буду и прямо перейду к их личным наблюдениям.

Предметом их исследований были: 964 преступницы, 150 черепов преступных женщин, 349 проституток, 125 нормальных женщин и 30 черепов также нормальных женщин.

Рассмотрение признаков вырождения у сказанных лиц авторы начинают с неправильностей черепа, которых у преступниц 40 %, причем чаще всего наблюдались косые черепа — plagiocephalia.

Из аномалий лба чаще встречались лбы, отклоненные назад (fronte sfuggente). У отравительниц такие лбы наблюдались в 16 %; у воровок в 10 %; у детоубийц в 4 %.

Чрезмерное развитие нижней челюсти авторы наблюдали у воровок в 27 %, и в 26,2 % у проституток.

Выдающиеся скулы, в среднем, наблюдались в 20 % у преступниц и в 40 % у проституток; последний признак авторы считают преимущественно свойственным проституткам.

Аномалии ушей у преступниц встречались авторам в 5,4 %, у воровок в 35 % и у проституток в 52 %.

Прогнатизм челюстей у преступниц был замечен в 7 % и у проституток в 13 %.

Тонкие губы у нормальных женщин наблюдались у 2 %; и у преступниц в 14 %. У проституток тонкие губы не встречались вовсе.

Неправильные зубы отмечались авторами у преступниц в 16 %, у воровок (по последним исследованиям авторов) в 38 % и у проституток в 41 %.

У 206 преступниц отклонение носа влево наблюдалось в 22 %, вправо всего в 3,4 %. У проституток отклонение носа встречалось в 8 %.

Мужской тип лица (fisionomia virile) у преступниц встречался в 13 % и у проституток в 10 %.

Монгольский тип лица, ни разу не наблюдавшийся авторами у 100 нормальных женщин, был отмечен ими в 14 % у преступниц, и в 9 % у проституток.

Татуировка, столь часто встречаемая авторами у мужчин-преступников, у женщин едва достигает 2 %. Авторы приводят любопытную особенность, найденную Бергом, из которой видно, что из 804 проституток-датчанок оказалось 99 % татуированных.

К числу признаков вырождения, несравненно чаще наблюдаемых у преступниц и у проституток, чем у нормальных женщин, авторы относят еще рост усов у женщин, изобилие вертикальных морщин на лбу и преждевременное поседение волос.

Резюмируя свой перечень признаков вырождения, авторы приходят к следующим заключениям:

1) Число сказанных признаков несравненно меньше у преступниц, чем у преступников-мужчин.

2) По сравнению с нормальными женщинами, у преступниц чаще преобладают следующие аномалии: неправильности черепа вообще и plagiocephalia преимущественно; аномалии лба — из последних чаще всего отклоненные назад лбы, затем выпуклые лобные бугры; далее — выдающиеся скулы, объемистые нижние челюсти, неправильности зубов, тонкие губы и мужской тип лица.

3) Все сказанные признаки вырождения несравненно чаще встречаются у проституток.

Переходя к преступному типу (tipo criminale), авторы говорят, что одно изучение столь часто наблюдаемых признаков вырождения еще недостаточно для выяснения так называемого преступного типа у женщин, совершающих преступления. Тип этот можно будет установить лишь из совокупности различных черт и особенностей, при синтетическом изучении этого вопроса.

Те же самые признаки вырождения, отдельно взятые, могут, конечно, наблюдаться нередко и у нормальных людей; но одновременное существование нескольких из этих признаков у человека обусловливает тот анатомический облик, к которому подходит так называемый «преступный тип».

К полному преступному типу авторы относят лиц, представляющих одновременно 4 или более признаков вырождения.

К неполному, или полутипу, они причисляют лиц, обладающих не менее, как тремя признаками вырождения; ноль-типа, или отсутствие типа, составляют те лица, которые вовсе не имеют признаков вырождения, или представляют одну и не более 2-х аномалий.

Такое отсутствие преступного типа наблюдалось авторами у 55,9 преступниц. Цифра эта совпадает с наблюдениями некоторых других исследователей по этому предмету. На этом основании, из совокупности данных, добытых другими наблюдателями, авторы выводят среднюю цифру в 55 % отсутствия преступного типа у женщин-преступниц.

Сообщая результаты своих наблюдений над антропометрией преступниц и проституток, авторы говорят, что нашли наибольшую окружность черепа у женщин убийц, а именно 532 мм. У отравительниц средняя цифра окружности головы равнялась 517 мм. У детоубийц 501 мм.

Авторы считают вероятным, что рост и вес у преступниц и у проституток меньше, чем у нормальных женщин.

По отношению к возрасту, наблюдалось наибольшее количество воровок и проституток в возрасте между 20 и 30 годами.

Менструация у воровок наступала между 13–14 годами у 36 %. Между 15–18 годами у 39 %. До 13-летнего возраста у 9 % и после 18-ти лет у 12 %.

У проституток преждевременная менструация наступила у 16 %; в нормальном возрасте у 43 %; запаздывала у 29 % и была поздняя у 9 %.

В области функционального исследования авторы постоянно наблюдали связь между анатомическими признаками вырождения и отклонениями в органах чувств. Связь эта была особенно выражена по отношению к чувствительности. У преступниц и у проституток общая чувствительность была понижена сравнительно с нормальными женщинами. Но в особенности была притуплена болевая чувствительность у проституток, у которых авторы нашли 28 % полной аналгезии.

В своих контрольных опытах авторы нашли очень тонкое осязание у 16 % нормальных женщин.

Среднее осязание у них они наблюдали у 56 % и притупленное у 25 %. Те же опыты, повторенные у преступниц и у проституток, обнаружили тонкое осязание лишь у 1,78 %; среднее у 51 % и притупленное в 46 %.

Вкусовые ощущения были выражены вдвое слабее у преступниц и у проституток сравнительно с нормальными женщинами.

Обоняние еще резче различалось и было в 3 раза слабее у преступниц, чем у нормальных женщин. У проституток обоняние было еще более притуплено, причем оно совершенно отсутствовало у 19 % отличавшихся, как выражаются авторы, слепотою обоняния (cecite olfactive).

Исследование поля зрения не дало столь резких отклонений.

Сосудодвигательная реакция у преступниц решительно притуплена, говорят авторы. Лишены были способности краснеть в средней цифре 81 % из них. При этом было замечено, что преступницы, не краснея при расспросах о совершенном ими преступлении, скорее смущались при разговоре о расстройствах их менструаций.

При исследовании 50 преступниц и проституток авторы нашли усиление сухожильного рефлекса у 25 % и ослабление в 16 %. Нормальный рефлекс был в 59 %. У нормальных женщин сухожильный рефлекс отсутствовал лишь в 2 %.

Обращаясь к этиологии, в смысле болезненных прецедентов у преступниц, авторы говорят, что последние, равно как и проститутки, отягчены болезненной и алкогольной наследственностью.

Сводя всё вышесказанное, в заключении своего предварительного сообщения, проф. Ломброзо и д-р Оттоленги говорят:

1) признаки вырождения гораздо чаще встречаются у преступниц, чем у нормальных женщин. Чаще всего у преступниц наблюдались аномалии черепа вообще и косые черепа в особенности (plagiocephalia). Затем аномалии лба, челюстей, тонкие губы, аномалии зубов и ушей, и мужественный тип лица. Но все эти особенности, и преимущественно аномалии черепа и выдающиеся скулы, несравненно чаще бывают у проституток.

2) Преступный тип у женщин-преступниц встречается реже, чем у мужчин. У преступников в 31 %; у преступниц — только в 18,7 %. У проституток они проследили его в 37,1 %.

3) Антропометрические измерения преступниц указывают нам, что вес их и рост меньше, чем у нормальных женщин; емкость черепа и протяжение кривых головы также меньше, при большем развитии костей лица. Все эти особенности гораздо резче выражены у проституток, чем у преступниц.

4) Биологические данные указывают, что преступницы отличаются сравнительно поздним наступлением менструаций, между тем, как у проституток оно скорее преждевременно. Последние вообще рано начинают половую жизнь.

Образование влияет на преступления в том смысле, что утончает лишь приемы самих преступлений.

5) В области функционального исследования у преступниц наблюдается ослабление общей и болевой чувствительности, притупление осязания, вкуса, обоняния, отклонение поля зрения, причем все эти изменения у проституток выражены резче, чем у преступниц.

6) Наконец, этиологические данные, добываемые с трудом, вследствие большой смертности в восходящем поколении, тем не менее, несомненно указывают на громадное влияние патологии и дурной наследственности в деле возникновения преступности и проституции.

Одним словом, заканчивают свое resume авторы, с какой стороны не рассматривать наш вопрос: с точки ли зрения анатомии, биологии или этиологии, мы придем к одному заключению: преступница представляет анатомические и функциональные особенности, отличающие ее от женщины нормальной; свойства эти не всегда резко выражены и обнаруживаются главным образом при тщательном, сравнительном изучении; особенности эти и ненормальности несравненно резче выступают у проституток, чем у преступниц.

Чтобы пояснить нашу мысль, продолжают они, скажем, что преступница относится к проститутке так, как случайный преступник к преступнику врожденному. Из этого, однако, не следует, чтобы каждую преступницу считать случайною. Но по мере продолжения изучения криминального типа в связи с различными видами проступков и преступлений, мы убеждены, что удастся установить и для женщины типы случайной и врожденной преступницы, как это уже сделано для преступника-мужчины.

Закончив этим реферат последней работы Ломброзо и Оттоленги, то есть предварительного сообщения обещанной большой их работы, — я позволю себе сказать еще несколько слов. Я хочу заметить, что, несмотря на дальнее расстояние, разделяющее Италию и Россию, независимо от совершенно различных бытовых условий, климата, расы, различного развития и строя жизни этих двух стран, и, наконец, вопреки всякой моей солидарности в работе с проф. Ломброзо, он тем не менее пришел, по отношению к преступницам и проституткам, к тем же выводам, которые я имела честь доложить в собрании общества 2 года тому назад.

Тождественность заключений, к которым теперь пришли проф. Ломброзо и д-р Оттоленги, с тогдашними моими выражается в следующем:

1) Антропометрические заключения их доказали, как и мои, что окружность черепа и размеры головы у преступниц, а в особенности у проституток, меньше, чем у нормальных женщин, при одновременном большем развитии костей лица. Их средняя цифра окружности черепа у преступниц и воровок, взятых вместе, равная 532 мм, близка к моей для проституток, равной 531,62. Проф. Ломброзо и Оттоленги также нашли, что рост и вес у проституток меньше, чем у нормальных женщин.

2) Они также констатировали наступление преждевременной половой зрелости у проституток, как с точки зрения менструации, так и в смысле начала половых отправлений.

3) При исчислении признаков вырождения у преступниц и проституток многие средние цифры Ломброзо и Оттоленги совпадают с моими; так, например, цифра 35 % аномалий зубов у преступниц, цифра 27 % аномалий лбов и проч.

4) Ломброзо и Оттоленги так же, как и я, думают, что одни и те же признаки вырождения, но отдельно взятые, наблюдаются нередко у совершенно нормальных людей, и что только одновременное существование нескольких таких признаков у человека, в совокупности с отклонениями моральной сферы, дает право причислять его к дегенерированному типу.

5) Основываясь на этиологических данных, представленных преступницами и проститутками, Ломброзо и Оттоленги так же, как и я, признают громадное влияние патологической и алкогольной наследственности в деле возникновения преступности и проституции. И, наконец,

6) считаю всего более важным подтверждение, делаемое Ломброзо и Оттоленги, одного смелого заключения, высказанного мною в Обществе 2 года тому назад, а именно: что дегенеративный тип у привычных проституток несравненно сильнее выражен, чем у преступниц, которые все-таки ближе подходят к нормальным женщинам.

Факт этот выяснился из моей работы совершенно для меня неожиданно и в то время смущал меня немало. С тех пор я продолжала свои исследования над женщинами преступницами — убийцами, отравительницами, поджигательницами; по настоящее время у меня собрано около 140 наблюдений, из которых вновь выяснилось, что число признаков вырождения у преступниц менее, чем у привычных проституток. Подтверждение этих выводов, которые я нахожу в только что реферированной мною работе Ломброзо и Оттоленги, сделанной в отдаленной от России стране, над людьми совершенно иной расы и совершенно других социальных условий, доказывает, насколько верны и точны методы исследования, которыми пользуется антропология. По мере накопления работ, дающих тождественные результаты, следует ожидать, что так называемые преступные типы, ныне находящиеся в зачаточном состоянии, с увеличением числа работ в этом направлении выяснятся определеннее, подобно тому, как современным невропатологам удалось из хаоса прежних отдельных симптоматических данных установить вполне определенные формы нервных страданий и дифференцировать истерию, истеро-эпилепсию, хорею, различные виды эпилепсии и эпилептоидных состояний там, где в былые времена судорожные явления объяснялись участием злого духа, бесовского наваждения или колдовства. Антропология в применении к преступникам, так называемая криминальная антропология, наука еще весьма юная, и, как всё новое, подвергается резкой критике и подчас нападкам со стороны тех отраслей знания, установившийся авторитет которых она колеблет в силу своего развития и открываемых ею новых научных истин. Но на пути своем она быстро двигается вперед и, быть может, уже не так далеко то время, когда она приобретет полное право гражданства не только среди естествоведения, но и получит практическое применение в области юридических наук.

Нужно желать и надеяться, что в ближайшем будущем криминальная антропология ляжет в основу уголовного права и уложения о наказаниях. Самое название: «Уложение о наказаниях», невольно возбуждающее мысль об устрашении и возмездии, тогда заменится более гуманным и более справедливым по отношению к преступникам «Уложением об исправлении».

Не карать злую волю, а исправлять слабую и больную — вот к чему должно стремиться человечество.