• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

«Начальник всегда прав, если начальник не прав, см. п. 1».

Зевс (или Дий) — верховный бог мифологии древних греков. Его дед, Уран (Небо), совокупился с Геей (Землей), и от них произошли титаны, среди которых был Крон, отец Зевса. Когда Гея уже была не в силах постоянно рожать детей и взмолилась о помощи, Крон оскопил своего отца Урана серпом [135] и сам стал верховным богом поколения титанов. Он взял себе в жены титаниду Рею, но, будучи уверенным, что один из детей свергнет его так же, как он — своего отца, Крон стал глотать новорожденных. Уцелевшим оказался лишь Зевс: вместо него Рея подсунула супругу камень, завернутый в пеленки, а тот и проглотил, ничего не заметив. А маленький Зевс тем временем рос под присмотром козы Амалфеи, которая поила его молоком, и в окружении куретов и корибантов, которые издавали шум, как только младенец начинал плакать. Так Зевс, сын Крона, был спасен. А когда он вырос, то напоил своего отца по совету богини Метиды рвотным зельем и вызволил всех оставшихся сестер и братьев. Борьба нового поколения богов с титанами — титаномахия — продолжалась десять лет. Зевсу помогали и другие силы — сторукие и киклопы (циклопы). Последние выковали ему молнии и гром. А титаны были побеждены и низвергнуты в Тартар.

Три брата, Зевс, Посейдон и Аид, разделили весь мир на три владения. Зевсу досталось небо, Посейдону — море, Аиду — мир мертвых. В древние времена Зевс был также и владыкой мертвых, известна его ипостась Зевса Подземного (Зевса Хтония). Отсюда утверждения, что именно он похитил Персефону у Деметры или что Аид это сделал с разрешения Зевса. Но со временем Зевс Подземный (Дис) и Зевс Олимпийский разделяются, и собственно Зевсом считается лишь «отец небесный».

Против Зевса восстает его бабка Гея и насылает Тифона (не путать с Пифоном), но громовержец побеждает его, то ли бросив в Тартар, то ли завалив горой Этна. Тогда Гея родила гигантов, и началась гигантомахия — война с ними. (По некоторым версиям, борьба с Тифоном случилась после гигантомахии; в этом варианте предполагается, что Тифон ужаснее и страшнее гигантов.) Но Зевс встал во главе других олимпийских богов, включая Диониса (бога, пришедшего на Олимп позже всех) и Гекату (богиню более древнего, до-олимпийского происхождения), и все вместе они победили гигантов. С этих пор Зевс — самый главный бог во всем греческом мире, однако и ему угрожает опасность быть свергнутым. Он постоянно оберегает свою власть от братьев и детей. Особенно он боится породить достаточно сильного сына. С этим, должно быть, связано его нежелание иметь детей от законных супруг.

Его первой женой была Метида, так удачно подсказавшая способ воздействия на Крона. Но забеременевшую богиню, которой было предсказано, что ее сын будет сильнее отца, Зевс проглотил, повторив ход своего папы — Кроноса. Однако ребенок Метиды и Зевса, Афина, сумела явиться на свет. Она вышла через голову Зевса и стала богиней мудрости и военной тактики. Зевс собирался было жениться на Фетиде, которая также помогла ему в борьбе, но и ей было предсказано то же, что и Метиде. Тогда Зевс попросту выдал ее за смертного. Второй официальной женой Зевса стала Фемида, богиня справедливости, родившая ему множество функциональных божеств порядка и размеренной жизни — гор (ор). Других полезных божеств — харит — от Зевса произвела Эвринома. Мнемозина, богиня памяти, родила ему муз. Третьей женой (или просто подругой) Зевса была Деметра, но у них не было признанных детей.

Самой значимой и постоянной женой Зевса стала Гера, покровительница браков и деторождении. Но и она однажды участвовала в бунте против мужа, вместе с Посейдоном и Аполлоном (по другой версии — с Афиной Палладой). Однако Зевсу тогда помогла морская богиня Фетида, призвав на Олимп сторуких (уже помогавших Зевсу), которые и усмирили бунтовщиков.

Зевс постепенно преобразует мир, являясь прародителем порядка. От него происходят как функциональные божества гармонии, порядка, искусств, так и персональные, воплощающие различные характеры и сценарии. От Лето у него появились Артемида (покровительница слабых и молодых, защитница и мстительница) и Аполлон. Сам он родил Афину и выносил Диониса, чьи матери умерли. Он дал место на Олимпе своей сестре Гестии и тетке Афродите, оставил Гекате право путешествовать по всем трем мирам. В его подчинении были Гефест и Арес, партеногенные сыновья Геры. Он — покровитель общности людей, социальной системы, культурного, цивилизационного строительства. Он дает людям законы, следит за соблюдением клятв и обещаний. Он — «всецарь».

Верховный бог этого мира, Зевс преобразует материю вселенной, навещая смертных женщин. Тогда рождаются настоящие герои — полубоги, способные помогать людям, справляться с чудовищами, изменять мир. Греки связывали начала общественных отношений и государственного строя именно с Зевсом, который вложил в людей стыд, чувство вины, совесть. (В противоположность ему Прометей дал людям гордость — или гордыню.) Сыновьями Зевса были герои Геракл и Персей, один из Диоскуров, Сарпедон, величайшие цари Минос, Радаманф, Эак. Со временем Зевс начинает мыслиться как монотеистические божество, источник всего сущего.

Мать Рея спасла маленького Зевса от гибели, и он рос в уединенном месте, питаемый молоком козы Амалфеи и охраняемый союзниками. Порой и взрослый мужчина-Зевс, добившись власти или унаследовав ее по рождению, склонен вести себя как эгоцентричный ребенок, обустраивая свою «золотую колыбель» и окружая себя лишь преданными ему лично людьми. Так цари и правители окружают себя немыслимой, в глазах основной части населения страны, роскошью. Тираны и диктаторы слушают лишь тех, кто льстит и поддакивает, восторгается любым их действием или словом, всегда готов услужить. Неразвитый мужчина-Зевс может быть «избирателен» именно в этом смысле. На его тщеславии и капризности умело играет свита, как если бы он был несмышленым младенцем, а они — опытными няньками, знающие, как ловко засунуть ему в рот кашку или поменять подгузник. Когда Зевс, возвращается в состояние «золотого века» (или детства), рядом с ним всегда появляются такие «няньки», которым тоже перепадает из его «рога изобилия». Такой мужчина не заботится о построении работающей системы, развитии управляемой им структуры. Ему все больше начинают нравиться «погремушки» (громкие проекты и названия вместо успешных и эффективных мероприятий), он становится все более требовательным, а в чем-то — все более наивным. Но все вокруг умиляются и сюсюкают так, как подражает лепету младенца иная тетушка.

Власть является основной целью и ценностью для мужчины-Зевса. Стремясь получить ее, он в одних случаях методично выстраивает свою карьеру, в других — держит нос по ветру и цепко ухватывает то, что плохо лежит (в периоды перемен и социальных катаклизмов), в третьих — вовремя подворачивается под руку тому, от кого зависит распределение полномочий. Масштабы и сферы интересов у всех тоже разные. Кто-то удовольствуется властью над своей частной организацией, для другого важнее быть крупным государственным чиновником, для третьего приоритетным будет не количество подчиненных, а фактическое влияние, а кто-то успокоится в ранге великодушного патриарха многочисленного семейства. В своей жажде власти мужчины-Зевсы (да и женщины, в которых тоже может быть силен этот архетип) развивают совершенно сумасшедшую деятельность. Эта сила способна ошеломить свидетелей, деморализовать противника и изумить даже сторонников. Конечно, большинство подобных исторических свидетельств сохранилось о наследниках королевской власти, правопреемниках по крови, или считающих себя таковыми. За считанные дни, ночи или часы они успевали схватить выпадающий из немощных рук предшественника скипетр и короновать себя сами. Народу ничего не оставалось делать, как кричать: «Ура! Да здравствуют новые королевские величества!» Пожалуй, и в наши времена и вовсе не при монархическом строе мы можем в ситуации правительственного кризиса наблюдать что-то подобное.

Богу Зевсу время от времени приходилось создавать альянсы для войны с враждебными силами. Так ему помогают не только олимпийские боги — его сторонники и «подчиненные», но и сторукие великаны, существа более похожие на его вечных хтонических врагов, чем на друзей. Как только оказывалось, что дела плохи, Зевс тут же находил себе союзника и заключал сделку партнерства. Первым его альянсом, видимо, стал союз с матерью Реей против отца Крона. В дальнейшем его союзницами были Метида и Фетида, его жены, с которыми он расправился в страхе, что они породят противника, которого он одолеть не сможет. (Зевс уже знает, что матери характерным образом принимают сторону сыновей.)

Мужчина-Зевс не мог бы прийти к власти, удержать ее и не пасть жертвой более зубастых противников, если бы не умел заключать союзы. Успешность его поначалу зависит от способности верно определить, на чью сторону встать и кого поддержать в битве. Затем — с кем заключить альянсы, гласные или негласные, а также создать условия для возможности установления новых союзов. «Вовремя предать — это предвидеть», — мог бы сказать Зевс на этом этапе своего восхождения. Такой человек не может себе позволить хранить все яйца в одной корзине — он должен предусмотреть различные варианты. Даже если он достиг всей возможной для него концентрации власти, ему надо уметь устанавливать альянсы, уже не с отдельными людьми, точнее не только с ними, а с партиями, группировками, некими политическими, общественными силами. В борьбе с врагами он вновь вступает в союзы. Известна фраза Черчилля: «Если Гитлер вторгнется в ад, я возьму в союзники Сатану». Одна из удачных и часто используемых позиций мужчины-Зевса — равновесие и лояльность к враждующим партиям, так называемая «система сдержек и противовесов». Однако сама по себе такая вынужденная «гармония» между враждующими кланами может стать губительной для системы в целом.

Мой дед, Сергей Илларионович Бедненко (воплощавший в достаточной степени архетип Зевса), рассказывал, как ему удалось избежать репрессий во время службы в Батуми в 1937 году. Когда стало ясно, что под него «копают» известные органы, он встретился с неким «человеком из Москвы». Это был один из гражданских, но, конечно, партийных чиновников. Дед устроил небольшое застолье (тоже характерная черта Зевсов, они умеют решать дела именно «на пирах») и рассказал ему о сложившейся ситуации, попросив вызова из Москвы. Тот обещал помочь. Дед остался ждать вызова, а жену с двумя сыновьями отправил в Россию. Через какое-то время пришел вызов из Москвы, и батумские чекисты остались «с носом». В Москве дед нашел новое место. Больше всего в этом его рассказе меня поразила, во-первых, способность к заключению альянса, а во-вторых — оперативность. Я-то его знала уже как очень спокойного, лояльного, несколько вальяжного старика. А вот формальные «застолья» он устраивал всю свою жизнь (работая в советских посольствах и консульствах и встречаясь с представителями местного населения [136]), до конца своих дней. Даже в старости каждый день ровно в полдень обедал и выпивал рюмочку виски — и дожил до девяноста шести лет.

Стремясь к власти, мужчина-Зевс охотно вступает в брак по расчету. Чувства для него не так важны, как возможность увеличить свое могущество и влияние. Брак для него — просто еще один эффективный способ приблизиться к цели. Это было в порядке вещей не только у обедневших дворян, желавших обогатиться за счет приданого жены, не только среди славных, но худородных героев. В традиционном обществе мужчина, который хотел сам стать хозяином в доме и семье, должен был жениться, и мало кто надеялся на какие-то там чувства. В расчет входили физическая выносливость невесты, приданое, положение будущего тестя. Удачливый муж получал работящую и плодовитую жену, хорошее приданое и поддержку еще одного породнившегося с ним клана. Со всем этим он мог строить свой новый дом, обустраивать хозяйство, растить детей, приумножать добро, то есть создавать свою «микросистему» с домочадцами, имуществом, скотиной и социальными связями.

Мужчина-Зевс старается устроить как свой собственный брак, так и супружество своих родственниц. Мы уже рассказывали историю дочерей Карла Великого, в котором был силен как архетип Ареса, так и, разумеется, Зевса. Нам известна более удачная матримониальная деятельность Ярослава Мудрого. Он выдал всех своих дочерей за иноземных правителей. Судьба их сложилась по-разному. Зять-Зевс будет холить и лелеять супругу, пока брак приносит ему политическую выгоду. Если же ее нет, то он рассматривает вопрос о наследниках. Если их тоже нет, то супруга отправляется в монастырь или с ней попросту разводятся (там и тогда, где это возможно без пострижения). Если на свет произведены наследники мужского пола, то у такой жены есть преимущество перед супругой, которая смогла разродиться лишь девчонками. В последнем случае также мог следовать развод или появлялась параллельная супруга. Так случилось с Елизаветой Ярославной, королевой Норвегии в браке с Харальдом Суровым и дочерью Ярослава Мудрого. Ярослав был «банкиром» Харальда во время служения последнего византийскому императору (награбленное добро переправлялось в Киев, потом Харальда собирались судить за незаконную добычу и нецелевое использование средств). На обратном пути, наследник норвежского престола заручился политической поддержкой Ярослава, взяв его дочь в жены. Однако в Норвегии его ждала длительная война (в том числе и за земли соседа). Политического влияния брак уже не имел, и Харальд нашел себе другую, гражданскую жену — Тору, дочь влиятельного норвежского землевладельца. (Впрочем, по слухам того времени, между ними действительно был бурный роман.) И Тора родила ему сыновей, Елизавета же смогла родить только двух дочерей в первые несколько лет. Когда же неутомимый завоеватель уже преклонных лет Харальд отправился воевать в Англию, то прихватил с собой и Елизавету, и двух дочурок — на случай, если понадобится заключить политический союз, обременив его супружеством.

Основное необходимое качество мужчины-Зевса — организаторские способности. Он должен уметь эффективно построить работающую систему, способную обеспечивать некое сообщество необходимыми ресурсами. В зависимости от статуса и масштаба деятельности на него возлагаются определенные полномочия и ожидания того, как замечательно он организует остальных, чтобы всем жилось хорошо и счастливо. Современному начальнику среднего звена достаточно правильно организовать работу полутора десятков подчиненных. Директору школы необходимо укомплектовать штат учителей и поддерживать среди них дисциплину по отношению как друг к другу, так и к ученикам; регулярно отправлять учителей знакомиться с новыми веяниями в педагогической науке и сообщать им то, что они пропустили; обеспечить безопасность всего временного населения школы, поставив охрану; найти источники дополнительного финансирования; по возможности превратить «тошниловку» в столовую; составить прочные дружественные альянсы с чиновниками из РОНО, влиятельными родителями и выпускниками; найти повод хвастаться перед другими школами; поддерживать свой авторитет. Задачей средневекового государя было по возможности развивать экономику; сделать так, чтобы крупные землевладельцы не объединились против него, но и не разоряли страну своими междоусобицами; дать независимость городам или отнять ее; провести судебную и денежную реформы; отнять явные излишки земли у Церкви или подарить ей землю; возвысить служилое сословие, пожаловав воинам дворянство; усмирять крестьянские бунты; заключить альянсы с другими государями или при возможности оттяпать у них земли; дать жизнь наследникам мужского пола и вырастить их до половозрелого возраста. Чем больше у человека номинальной власти, тем больше и ожиданий, что он построит эффективную работу общественной системы. А также обязанностей, в том числе и достаточно символических. (Право первой ночи заменяется открытием заводов с перерезанием красной ленточки и целованием в щечку лучшей работницы предприятия.)

Мужчина-Зевс обыкновенно обладает легитимной властью. Он в состоянии принудительным образом изменить поведение людей так, чтобы они начали делать то, что не стали бы делать добровольно. И совершает это для достижения целей, поставленных им самим или его собственным руководством. Обычно он не единоличный начальник, а, скорее, аппаратчик, чиновник, обладающий определенной должностной властью. Его власть покоится на двух основаниях: легитимности (его статус и полномочия закреплены законами, нормами и правилами) и доступе к информации (обычно он знает больше, чем другие, по крайней мере, чем его подчиненные). Формальное положение в организации дает ему возможность влиять на подчиненных. Он может поощрять их или наказывать, открывать доступ к какой-то информации или скрывать ее. Ясно, что тот, кто имеет право и возможности контролировать распределение благ и привилегий, обладает реальной властью и способен влиять на поведение людей, для которых эти поощрения представляют ценность. А тот, кто имеет право и возможности контролировать распределение наказаний, способен влиять на поведение людей, для которых эти наказания представляют угрозу. Начальники, как правило, обладают такими возможностями. Также, регулируя поток информации, они в состоянии влиять на поведение людей. Информационная власть — знание, неизвестное остальным, но способное быть им полезным или опасным, — может использоваться для изменения поведения людей и удовлетворения своих потребностей. Идеальный руководитель умеет грамотно и эффективно использовать все свои властные ресурсы [137].

Наделенный властью мужчина-Зевс обладает определенным очарованием. Со временем его будто начинает обволакивать некая харизма. Им восхищаются подчиненные и сторонние люди, его цели и планы кажутся всем значимыми и ценными. Ему начинают подражать во внешнем облике, поступках и манерах. Таким образом, мужчина-Зевс может опосредованно влиять на представления, отношения и поведение других людей. Если руководитель обладает такой властью, его подчиненные будут воспринимать поставленные им цели как свои собственные. Однако полностью полагаться только на харизму человеку явно не стоит. Любой неблаговидный и ставший известным поступок или даже неподтвержденный слух, вне зависимости от его достоверности, может вызвать у людей разочарование, неуважение, неприязнь, даже отвращение. При этом значимым является не только служебное поведение человека, но и его личная жизнь. Тогда снижается не только высокое человеческое отношение к данному субъекту, но и стимул к работе с ним.

Сохраняющаяся же личная харизма и обаяние власти привлекают множество сторонних людей к мужчине-Зевсу, а также благоприятные случаи и удачу. Женщины им восхищаются, мужчины уважают, подчиненные обожают. Он как бы представляет собой образ «хорошего Отца». Так продолжается до тех пор, пока ему не придется вновь доказывать, что он обладает и другими качествами, прежде всего организаторским талантом и компетентностью. Тогда он показывает, что является еще и «сильным и справедливым Отцом», тем, кому можно доверить власть. Впрочем, иные начальники-Зевсы в какой-то момент начинают полагаться лишь на власть поощрения и насилия. И это уже роль «несправедливого Отца», узурпатора.

В наше время условия прихода к власти уже несколько иные, чем в прежние времена. Трон реже передается по наследству, и еще реже высокий пост оказывается пожизненным. Границы мира значительно расширились, а связей между различными уголками Земли стало неизмеримо больше. Авторитет главы государства в наши дни в большой степени зависит от общественного мнения — не только своей страны, но и мирового. Многие способы политической борьбы былых времен в наше время неприемлемы. Однако часть правил, выведенных еще великим Никколо Макиавели, действенна и в наши дни. Государь может прийти к власти по рождению или в результате иного рода наследования, например, став так называемым «преемником». Это своего рода милость судьбы. В другом случае государь приходит к власти благодаря собственной доблести, пользуясь определением Макиавелли. В наши дни этот способ связан как с продвижением по карьерной лестнице, с достоинством и хорошей репутацией, так и в известной степени с имитацией названных добродетелей (благодаря «пиару» и т. д.). И, тем не менее, каким бы путем человек ни добился власти, удержать ее будет сложно, если он не обладает нужными качествами, «доблестью».

Мужчина-Зевс как отцовская фигура должен быть женат. И его супруга должна быть вне подозрений, как пресловутая жена Цезаря. Она — его вторая половина, в наши еще достаточно патриархальные времена — привлекательная и безличная, нечто вроде доказательства положения своего мужа. У нее нет права голоса: в лучшем случае муж ее выслушает и сделает по-своему. Она — витрина для ювелирных украшений и модных нарядов, свидетельств мужниного статуса. Она — мать его детей, будущих наследников и наследниц.

Однако любое отклонение от этой картины ударит прежде всего по мужчине-Зевсу. Если он вовсе не женат, его будут считать как бы получеловеком, незрелым «сыночком». Жена — формальное доказательство постоянства человека, а для образа руководителя это очень важно. Постоянные адюльтеры такого мужчины могут не вызывать у публики отрицательных эмоций, а могут сослужить ему плохую службу — это зависит от формальных моральных устоев и фактических настроений эпохи. Но, в общем, нерегулярные интрижки на стороне с разными и случайными красивыми женщинами для образа мужчины-Зевса вполне допустимы. Однако его жена должна быть безупречна. И не только в этом отношении. Откровенно глупая и вульгарная жена испортит образ самого идеального мужа. Слишком незаметная, послушная и непривлекательная — тоже не сослужит хорошую службу. Как вы видите, здесь речь не идет о реальных женщинах и их потребностях или ожиданиях. Мы говорим о жене лишь как части образа мужчины-Зевса. И все происходит именно так в рамках данного сценария.

Вот как проникновенно рассказывает о таком положении вещей Роберт А. Джонсон:

«… мы — дети печали. Западные люди — это дети своей внутренней бедности, несмотря на то, что во внешнем мире они имеют все, что хотят… Мы подавили и подчинили окружающий мир. силой кувалды и точностью электроники. Мы накопили ценностей в беспрецедентном масштабе… Наша печаль происходит из-за потери этих феминных ценностей, которые мы опорочили и выкинули прочь из нашей культуры. Бланшфлёр [жена короля Ривалена и мать Тристана в легенде о Тристане и Изольде. — Прим. Г.Б.] не смогла выжить в культуре, где ценят и существуют только стремления к почестям, власть, конкуренция и мечта “стать номером один”… Постоянные войны; мужчины думают лишь о создании империи, овладении территорией и накоплении богатства и покорении окружающего мира любой ценой. Мы до сих пор называем это прогрессом… Бланшфлёр никогда не занимала подобающего места в этом обществе; ценности, которые она представляла, никогда не уважались по праву… Она для него [для брата] часть собственности, которая может быть использована в соответствии с тем, как считает это нужным мужское эго, чтобы удовлетворить его стремление к власти. Если мы раскроем глаза пошире, мы увидим это все в современном обществе» [138].

Перечитывая Макиавелли, современный человек может с радостным изумлением узнавания находить нечто знакомое ему по современной политике. По истории, изученной в школе, мы помним, что средневековые короли боролись с крупными баронами или другими влиятельными землевладельцами. Это вечная борьба человека у власти, номинального правителя, с другими значимыми фигурами в его стране, часто более богатыми, но не обладающими столь высоким статусом. В этом смысл великого унижения, которому подвергал Петр Первый знатных и пожилых бояр, рубя им бороды [139]. В греческой мифологии это подспудная интрига отношений Зевса и Посейдона. В наши дни мы можем наблюдать такую борьбу в разных странах, от противостояния Дж. Сороса с Дж. Бушем-младшим до «олигархических разборок» в нашей стране. С точки зрения Макиавелли, правитель безусловно прав, когда старается возвысить тех, кто служит под его руководством и ему обязан своим возвышением, и уменьшить власть тех, кто от него не зависит.

«В объяснение этого надо сказать, что все единовластно управляемые государства, сколько их было на памяти людей, разделяются на те, где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности и помогают ему управлять государством, и те, где государь правит в окружении баронов, властвующих не милостью государя, а в силу древности рода [в наше время это владельцы собственных корпоративных «империй» или хозяева административных автономий. — Прим. Г.Б.]. Бароны эти имеют наследные государства и подданных, каковые признают над собой их власть и питают к ним естественную привязанность. Там, где государь правит посредством слуг, он обладает большей властью, так как по всей стране подданные знают лишь одного властелина; если же повинуются его слугам, то лишь как чиновникам и должностным лицам, не питая к ним никакой особой привязанности» [140].

«Новая метла метет по-новому», а мужчина-Зевс устанавливает свои порядки. Если он этого не делает, то не Зевс это вовсе, а Аполлон, продолжающий некую «отцовскую линию». Верховный бог олимпийцев установил главенство нового поколения богов, своих братьев и сестер, а затем и своих детей. Часть прежних властителей — титанов лишилась власти (титаны-бунтовщики), другие же оказались завербованы и встали на сторону нового царя богов (Геката, неудачливая невеста Зевса Фетида и супруга Метида, отчасти Прометей). Новый начальник или правитель тоже обычно приводит «своих» людей, растит новую поросль и вербует кого-то из прежних кадров. Поставленные им «свои люди» воспринимаются не сами по себе, а как проводники его воли (как в мифе, прежде всего, Аполлон и Гермес). Перевербованные кадры всецело обязаны своим положением его милости и благодарны, а вдобавок полезны, потому что много знают и умеют.

Начальник-Зевс обычно видит, что именно в его управлении не особенно хорошо или эффективно. Особенно, когда только получает новое место. Потому он предлагает новые правила и законы. Проводить их ему помогают его сторонники. Поддержать могут союзники, в случае если он обладает способностью заключать выгодные альянсы. В конце концов (действительно, не сразу) новые порядки начинают поддерживать те, кому они выгодны. Вот как описывает это Никколо Макиавелли:

«…трудность же состоит прежде всего в том, что им приходится вводить новые установления и порядки, без чего нельзя основать государство и обеспечить себе безопасность. А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые. Холодность же эта объясняется отчасти страхом перед противником, на чьей стороне — законы; отчасти недоверчивостью людей, которые на самом деле не верят в новое, пока оно не закреплено положительным опытом» [141].

Двадцатый век подарил миру тиранов и диктаторов, ужаснувших человечество. Почти все из них приходили к власти насильственным путем или же убирали основных противников в первые месяцы своего правления. Такая расчистка территории для установления собственного трона — характерная черта мужчин-Зевсов. Само по себе это ни плохо, ни хорошо — до того момента, пока не заходит речь о методе устранения и о масштабах.

Никколо Макиавелли, не рассуждая о нравственности, а выявляя механизмы правления, тем не менее, отмечает, что «жестокость жестокости рознь. Жестокость применена хорошо в тех случаях — если позволительно дурное называть хорошим, — когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на благо подданных; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу расправы совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже» [142]. Однако в большинстве случаев в правление диктатора расправы учащаются и становятся массовыми, превращаются в волны репрессий, которые мы хорошо знаем по истории нашей страны.

Установив первоначальный контроль, мужчина-Зевс с трудом удерживается, чтобы не пытаться контролировать все и вся. Это ему все равно не удастся, но он может попытаться. И, как правило, это оказывается гибельным для системы в целом. Впрочем, обычно его контроль ограничивается ближайшим окружением и точечными проверками. Так олимпиец Зевс следил за тем, чем занимается его супруга, а иногда метал перуны в тех смертных, которых уличил в оскорблении богинь (ну или в том, что сам счел оскорблением). Тотальный же контроль над всеми мыслями, чувствами и даже поступками смертных он не устанавливал. Каждый был волен думать и чувствовать то, что ему хотелось. Греческая религия добродушно относилась к атеистической философии, сомнительным драмам и комедиям. Даже частные отношения между людьми и конкретными богами Зевса обычно не волновали, потому мстят смертным именно те боги, которых они оскорбили. Жесткие правила касались лишь самых важных постулатов взаимоотношений людей и богов, а также богов между собой. К числу таковых относились, например, клятвы рекой Стикс. И за исполнением клятв Зевс строго следил.

Вместе с тем, Зевс был достаточно подозрителен. Он сам пришел к власти, совершив переворот, и потому опасался, что и с ним поступят так же. Чтобы решить проблему в зародыше (в прямом смысле), он глотает свою жену Метиду и выдает замуж за другого невесту Фетиду. Потому Гера не родила ему сына, чтобы тот не стал новым узурпатором власти. Кроме того, другие боги и, прежде всего, Посейдон, пытаются покуситься на власть Зевса. И тот вновь ищет новых временных союзников и новый способ совладать со смутой. Он должен быть постоянно начеку, чтобы не оказаться в Тартаре. Богу это вполне удавалось (до торжества христианства), а человеку удается не вполне. Особенно если он действительно облечен верховной властью.

Вот, например, Митридат VI Эвпатор, царь (в 132-63 гг. до н. э.) города-государства Понт в Малой Азии, сверг свою мать Лаодику, которая до этого свергла и убила его отца, Митридата V Эвергета. Был успешным военачальником и стратегом-завоевателем (покорил, кстати сказать, Малую Армению и Колхиду). И всю жизнь боялся быть отравленным. Потому постоянно примешивал себе малые дозы яда в пищу, надеясь привыкнуть. После того, как потерпел поражение от Помпея, а на новую войну у него средств не хватало, и против него восстали не только подданные, но и родной сын, царь покончил с собой. Пытался отравиться, но яд не брал его (действительно — привык!), и тогда он закололся.

Самым ярким сюжетом такого рода из русской истории является правление Бориса Годунова, который, даже вне связи со смертью царевича Дмитрия, пришел к власти не вполне законно. Возвысился он благодаря браку своей сестры с царем Федором и своевременному устранению с политической арены соперников — Шуйских. Вступив на престол после смерти царя Федора и царевича Дмитрия, царь Борис первым делом попытался придать своей власти статус божественности. Он разослал по всем церквам молитву Богу, благодарность за избрание себя царем и новые просьбы о милости. Затем начались опалы, ссылки и пострижения оппозиционеров в иноческий сан. Это вызвало ропот и недовольство. Царь Борис, женатый на дочери Малюты Скуратова, кстати сказать, стал еще более подозрительным. Тогда расцвел институт доносчиков, и простые люди боялись ругать царя даже по пьянке. Чем все это закончилось, мы знаем: большой Смутой. Борису Годунову удалось получить власть (безусловно, он обладал и политической доблестью, и ему сопутствовала удача), однако он не смог ее удержать.

Лидер — это смысловой центр любой группы. Именно он принимает решения, которые приводят к достижению поставленных целей. И несет за это ответственность. В организационной психологии выделяют директивный, демократический и попустительский стиль руководства. Хороший начальник умеет эффективно и в нужный момент использовать все из них.

При директивном стиле руководства руководитель решает проблему или принимает решение самостоятельно, используя имеющуюся у него информацию. Это касается любых проблем. Вне зависимости от того, что думают, насколько заинтересованы или что сообщили ему другие люди, он принимает решения сам. Такой начальник достаточно субъективен в своих оценках, в то же время эмоции окружающих в расчет не принимаются. Это роль «строгого родителя», воспитывающего своих детей. Надо сказать, что греческому вседержителю она была не особенно свойственна. Он прибегал к ней лишь в исключительных случаях. Когда что-либо угрожало его власти (как беременность Метиды) или просто попалось на глаза в неподходящий момент и показалось оскорбительным (обычно — связи смертных с богинями). В реальной жизни люди, предпочитающие единственный стиль руководства — директивный, обычно неудачливы в бизнесе, однако «процветают» в структурах, связанных с государственной властью. Впрочем, в отдельных случаях может потребоваться именно директивный стиль руководства. Это чрезвычайные ситуации, когда появляется необходимость быстро принимать важные решения и брать на себя за них ответственность. Это и плановые ситуации, в которых, тем не менее, руководителю приходится принимать на себя большую ответственность. При этом желательно, чтобы сотрудники выказывали руководителю одобрение или были его приверженцами. Тогда принятые решения будут реально действенными.

Другой стиль руководства — демократический (или коллегиальный). В данном случае при решении проблемы руководитель сообщает о ней соответствующим подчиненным и выясняет их мнение и предложения. Или они сами к нему приходят и выражают свое мнение по поводу настигнувшей их проблемы. Верховный олимпиец время от времени прибегал и к такому способу принятия решений, когда к нему приходили его дети или другие родственники и пытались заручиться поддержкой в том, что не особенно его касалось. Так маленькая Артемида попросила в удел себе все дикие леса и горы и право охотиться в окружении подружек. Мужчина-Зевс может использовать такой стиль общения в собственной семье, советуясь с женой и даже детьми, однако решения принимать самостоятельно. При этом часть ответственности он разделяет с теми, с кем советовался.

Третий тип руководства называется «нейтральным» (или попустительским). Он избирается лишь в тех случаях, когда результат не критичен, но крайне важно сохранить хорошее отношение к себе подчиненных. При возникновении какой-то проблемы руководитель делегирует ее одному из подчиненных, снабдив его соответствующей информацией и возложив на него ответственность за самостоятельно принимаемое решение. Зевс-олимпиец очень характерно (и правильно!) поступил, когда отказался судить, кто прекраснее: его законная супруга Гера, его любимая умница-дочь Афина или богиня любви и красоты Афродита. Он препоручил решение смертному, которого не особенно жалко, — Парису. Руководитель при данном стиле управления лишь координирует дискуссию, ориентирует ее на проблему и обеспечивает обсуждение важных сторон. Он не пытается навязать группе свое мнение и готов принять и осуществить любое решение, которое пользуется поддержкой всей группы. Дела в коллективе идут сами собой. В семейной жизни развитый мужчина-Зевс так относится к любовным делам своих детей (а чаще все-таки внуков), к их интеллектуальным или духовным поискам. Пока ничто не угрожает его власти и авторитету, он лоялен к любым проявления деятельности своих отпрысков. В конце концов, он за это не отвечает.

Так при решении проблем и принятии решений умелый руководитель, развитый мужчина-Зевс, умеет менять свой стиль руководства в зависимости от ситуации.

Бог Зевс представляет собой образ политика. Человека, который получает власть и использует ее для достижения общественно значимых целей. При этом средства он выбирает разные — и далеко не всегда достойные или приличные. Каждого политика есть в чем упрекнуть. Вот как подходил к этому вопросу Макиавелли:

«…расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь со множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности» [143].

Политиком у Макиавелли является тот, кто наиболее удачлив и успешен. И в этом — правда жизни.

Всякий правитель — такой же человек, как и остальные, он отнюдь не безгрешен. Однако все его деяния, в том числе и неблаговидные, заметны более, чем у других людей, и он по роду своих занятий совершает гораздо больше значимых для окружающих поступков.

«Но раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же — воздерживаться по мере сил, но не более» [144].

Мы не утверждаем, что именно так всем остальным следует смотреть на политику, и не соглашаемся с Макиавелли абсолютно во всем. Но постулируемые им правила идеально раскрывают способ бытия и существования мужчины-Зевса. В любом случае, если такой человек делает свой выбор, ему придется нести за это ответственность. Не исключено, что его положительные идеалы приведут страну к краху, а его грязные методы вытащат государство из налоговой ямы. Как бы то ни было, его обвинят во всех грехах, но при этом можно не сомневаться, что у него останутся и фанатичные сторонники.

Зевс — отец или номинальный отец половины всех олимпийцев, так называемого «второго поколения»: Гермеса, Аполлона, Диониса, Артемиды, Ареса, Гефеста. Он добродушно относится к своим собственным детям и великодушен к детям жены. Это первый из рассматриваемых нами «отцовских» архетипов. Для мужчины-Зевса очень важно иметь наследников, продолжателей его рода. Рождение первенца — единственное семейное событие, на самом деле имеющее для него большое значение. (Бракосочетание с ним не сравнится.) Тут он чувствует, что его начинания или дело будет иметь продолжение, он сам будет каким-то образом присутствовать в своих потомках.

Отцы-Зевсы тоже бывают разные. Склонные к директивному управлению своей семьей, конечно, потребуют, чтобы сын стал подобием их самих (и занял их место тогда, когда они разрешат). В этом случае получится мальчик-Аполлон. Возможно, сын не оправдает этих надежд отца и окажется скорее Гермесом или Дионисом; тогда их отношения зависят от степени лояльности родителя. Кто-то допускает такую возможность (как тот же Зевс, посмеивающийся над проделками Гермеса), другой попытается в наказание изгнать непутевого сына (и тот будет бродить как безумный Дионис, пока не получит достаточно силы, чтобы занять место на Олимпе, рядом с отцом). Сын может «попасть в плохую компанию» или начать конкурировать с отцом (путь Ареса), а этого Зевсы не терпят. Такой отец может выкупать сына из-под следствия и вечно пенять ему за то, что он плохой сын (как это делает Зевс во время Троянской войны). Подобные истории идут обычно по кругу. Я с ходу не могу вспомнить историй про очень характерных Зевсов и их сыновей-Гефестов. Но в этом случае в отношениях может быть непонимание и довольно выраженная отстраненность. Чаще все-таки отцы Гефестов, если даже в них силен Зевс-хозяин, сами обладают Гефестовой жилкой и благодаря ей находят какой-то контакт с сыном.

О хрестоматийных отношениях папы-Зевса и его любимой дочки — Афины мы уже говорили в предыдущей книге [145]. Но расскажем об этом еще раз. Долгожданным первенцем супружеской пары оказывается девочка. И как первый ребенок она становится наследницей и правой рукой своего отца. В благоприятных случаях Афина растет любимой дочуркой своего отца, который гордится ее успехами. Он дает ей свое «родительское благословение». Тогда девочка вырастет уверенной в своих способностях и праве делать то, что ей нравится. В некоторых случаях женщина бывает настолько очарована образом своего отца, что постоянно сравнивает с ним всех своих мужчин, — и никто, никто не может в ее глазах встать с ним наравне. (Это не удивительно — вне зависимости от реальных достоинств претендентов и недостатков отца.) Ей также бывает сложно противостоять воле своего родителя, когда он пытается направить ее жизнь в то или иное русло, даже повлиять на те или иные отношения с мужчинами.

У отца-Зевса может вырасти дочь-Артемида. В мифе громовержец весьма ласково отнесся к капризам своей маленькой дочери и дал ей в удел то, что она просила. В реальной жизни отцы воспитывают своих дочерей именно как мальчиков, обучая их традиционно мужским видам спорта или борьбе. Вспомним тут отцов — тренеров своих дочерей. Раз уж природа не наделила их сыновьями, они возьмут то, что есть, и сделают из этого, то, что надо. В других случаях, как и богине Артемиде, девочке приходится постоянно соревноваться и конкурировать с братом, часто любимейшим сыночком матери. Ему предоставляют больше свободы и награждают большей лаской. Тогда свою жизнь Артемида посвятит отстаиванию своих (и чужих) прав.

В случае появления внебрачных детей состоявшиеся и зрелые мужчины-Зевсы обычно их признают и поддерживают (дают денег, помогают поступить в институт, устраивают на должность, знакомят с кем надо). Если, конечно, бывшие пассии (матери этих самых детей) не пытаются как-то повлиять на устоявшийся порядок вещей.

У громовержца Зевса было множество связей с богинями и смертными. Это вызывало ревность и гнев его супруги Геры, но ничего поделать она особенно не могла. В лучшем случае Зевс, ценя покой в собственном доме, просто скрывал от нее ту или иную связь. Даже у планеты Юпитер — целых шестнадцать спутников: Ио, Европа, Ганимед (крупнейший спутник, по имени красивейшего любовника Зевса), Каллисто (спутник со следами «космического обстрела», а нимфу Каллисто как раз случайно подстрелила Артемида) и другие. Подобным же образом и у мужчины-Зевса обыкновенно имеется некий гарем.

Честно говоря, когда я приступала к этой теме, то полагала (по следам феминисток, или женщин-психоаналитиков, той же Джин Шиноды Болен), что наличие множества связей у мужчины-Зевса — это нехорошо и неправильно, и что я наконец покажу, что можно быть царем и не изменять своей жене. Я стала искать такие примеры в других мифологиях, но не нашла их. И после некоторых обсуждений пришла к выводу, что «наличие гарема» — в порядке вещей для мужчины-Зевса.

Я сама терпеть не могу, когда постулат о полигамности мужчин и моногамности женщин мне тычут в лицо в доказательство того, что женщина должна сидеть у окошка и ждать, пока ее мужик бегает по бабам. Конечно, и у любой женщины есть способы показать свое отношение к тому, чем занимается ее муж. Также она может захотеть и найти другого, более подходящего на данный момент кандидата. Мужчина же обыкновенно обладает способностью сдерживать свои порывы, какими бы они ни были. И чаще всего (по разным причинам, лень — одна из них) так и поступает. Но сам постулат, к сожалению, верен. Есть животные моногамные, но человек к ним не относится.

Мужчина-Зевс — это «альфа-самец» человечьей стаи. Он чувствует за собой право поиметь любую самку своей стаи. Он выбирает самых красивых самок. И ему уже не нужно от них многочисленное потомство. (Это не значит, что любая женщина должна чувствовать и вести себя как эта самая самка.) Это вопрос авторитета больше, чем желания. Хотя, конечно, если последнее вдруг возникнет, то мужчина-Зевс способен как проявить свою власть, так и — в случае влюбленности — притвориться кукушонком, лебедем, дождиком, белоснежным с пятнами телком, сочетать мягкость с маскулинностью. Мужчины, обладающие властью, умеют очаровывать. Сама их власть может быть лучшим афродизиаком. (А может быть, в нас говорит эта самая самка…)

В благодарение всем богам, мы живем в то время, когда можем менять свои стаи и не принадлежать одной. А принуждение к сексуальному акту с использованием служебного положения является уголовно наказуемым деянием. Есть и определенные правила, которые станет соблюдать зрелый мужчина-Зевс. Он не уложит любовницу в супружескую постель. Это расколет его брак и умалит авторитет. И он не станет набирать гарем из подчиненных. Это разрушит ту систему, которую он строит. Все это, кстати сказать, относится и к гомосексуальным связям мужчин-Зевсов.

Мужчина-Зевс создает необходимые ему альянсы, договариваясь с союзниками и подкупая временных партнеров. С ним самим договариваются и подкупают его. Он берет взятки, потому что это — одна из прерогатив главного человека сообщества: вождя, царя или начальника. Человек такого статуса в древние времена брал силой добро и женщин, но со временем подданные сообразили, что легче некое добро (или женщину) предложить ему добровольно, а за это выторговать себе какую-то ценную услугу. В наше время мужчина-Зевс редко берет что-то для себя силой (если такое происходит, то в нем говорит другой архетип — вечный соперник Арес), обычно ему самому все приносят и дают. Для него это — прерогатива, для его системы — часто коррупция, разложение. До определенного момента это не влияет на эффективность работы организации или структуры. Но если подобный пример начальника становится образцом для подражания на всех уровнях, или алчность руководителя переходит все мыслимые границы, или он принимается покушаться не только на добро, но и на личное достоинство своих подчиненных, система начинает разрушаться. Подкуп со стороны может также привести к личному обогащению руководителя в ущерб делу или его системе. Тогда мужчина действует как «золотой младенец», тянущий к себе все, что попадется под руку, а не как зрелый мужчина-Зевс, цели и приоритеты которого связаны с построением и развитием некоей системы. Есть разные способы развалить дело, но коррупция — один из самых характерных для мужчины этого типа.

На каком-то этапе успешного овладения властью и бесконтрольного ее использования у мужчины-Зевса может появиться ощущение вседозволенности. В одних случаях он начинает нарушать все мыслимые моральные нормы, и мы до сих пор изучаем и рассказываем ужасающие по своей жестокости или неприличию истории о римских императорах. В других — делает все втихую, но когда такие вещи совершает человек у власти, это кажется чем-то особенно циничным. Это реквизиция (пусть и временная) музейных экспонатов, предметов особенной роскоши, для удовлетворения собственного тщеславия в советские времена. Это участие в криминальном бизнесе и заказные убийства в современной России. Есть вещи, которых мужчина-Зевс не должен касаться. Будучи цезарем, он должен быть чист как пресловутая жена Цезаря. Есть такого рода подозрения и слухи, от которых ему не отмыться. Примечательно, что сексуальная распущенность или нетрадиционная ориентация, будучи достаточно безобидной в государственном смысле, тоже может стать «клеймом» для большого человека.

В древние времена властитель навлекал на себя гнев подданных, если покушался на их добро и женщин. История знает примеры, когда особенно сластолюбивые правители не знали удержу в домогательствах к чужим дочерям и женам, похищали их или просто сходились с ними. В древней Скандинавии именно из-за этого плохо кончил ярл Хакон. В советской истории Лаврентий Павлович Берия славился похищением женщин и девиц прямо на улицах Москвы. Конечно, в этом можно увидеть уже черты Аида-похитителя, или Зевса Подземного.

Занятый построением собственной системы, мужчина-Зевс по возможности вкладывается и в архитектуру. Конечно, в деятельности правителей городов и государств это заметнее всего. Хорошо, когда сооружаются действительно полезные сооружения, удобные и эффективно работающие, или такие, которые становятся «визитной карточкой» города или страны и которыми люди вправе гордиться. В иных случаях глава страны (реже — одного населенного пункта, хотя это может касаться крупных городов, мегаполисов, и за примером мы далеко не пойдем) гигантское строительство приводит к созданию пафосных и кичливых произведений, восхваляющих кого-то или что-то, а вовсе не украшающих местность на радость обывателям. Так ставят огромнейшие монументы самим правителям (а можно их и покрыть золотом), их деяниям, родителям, неожиданно пришедшим в голову идеям. Так вопреки всякой исторической связи с городом восхваляют предыдущих царей и государей, намекая на преемственность традиции. Так в изобилии украшают весь город одним и тем же полюбившимся «хозяину» города или страны архитектурным элементом. Мужчина-Зевс хочет остаться на своей территории навсегда. Хотя бы и в таком виде.

Вот и поныне известный царь Мавсол, правитель Карий, построил себе усыпальницу. Всю жизнь он ее строил, и его гробница в Галикарнасе в результате считалась даже одним из чудес света. С тех пор появилось слово «мавзолей» — в честь этого сооружения. А сама усыпальница была разрушена землетрясением.

Своего рода гигантоманию мы можем видеть не только в архитектуре. Я бы обратила ваше внимание на титулы. Великолепные и пафосные, длинные и с перечислением всех завоеванных областей самоназвания царей прошлого. Или более современные и коротенькие, хотя от этого не менее грандиозные, именования: «отец всех народов», например. Пожалуй, это сравнимо только с обожествлением фараонов.

Египетские фараоны при смене династии стирали имена своих предшественников. Наиболее яркой является история фараона Аменхотепа IV (Эхнатона), пытавшегося учредить культ Солнца — Амона-Ра как основного божества и вернуть фокус религиозного служения и мысли от загробного мира и посмертного существования человека к земной жизни и реальности. Эхнатон стал фараоном-еретиком, и после его смерти культ Атона предали «анафеме». Изображения и титулования самого царя с супругой уничтожали со всем тщанием, делая вид, что его как бы и вовсе не было.

В общем и целом, все правители, претендующие на особое величие и значимость, придают большое значение истории. Они либо (чаще всего) отрицают достижения предыдущего государя, либо проводят параллель или преемственность между своим царствованием и правлением какого-нибудь великого правителя. Переписываются хроники и летописи, пишутся заказные или предвзятые тексты. Изабелла Кастильская взошла на трон, короновав саму себя, после смерти своего сводного брата Генриха IV, короля Кастилии. Официальные придворные хроники ее правления постарались изобразить ее брата импотентом (чтобы его дети не имели прав на престол) и политически несостоятельным государем. Однако более дотошные исследования этих обвинений (по крайней мере — второго) не подтверждают. Екатерина II написала мемуары, в которых также обвиняет убитого по ее воле супруга в сексуальной неполноценности и политической несостоятельности и старательно проводит (на самом деле — чисто умозрительную) линию преемственности от государя Петра I. И, конечно, мы все помним и знаем постоянное переписывание отечественной истории в последние 80–90 лет.

Правитель, будь то мужчина или женщина, пришедший к власти не совсем законным (или вовсе незаконным) путем всегда переписывает историю. Доказывает, что предшественник был неэффективен и порочен, и потому власть наконец-то обрела надежные объятия.

Путь развития Зевса больше напоминает страницы учебника истории, а не психологические очерки. И действительно, «отцовский» архетип начальника, правителя предполагает решение задач, связанных больше с деятельностью человека, нежели с его тонкими внутренними переживаниями. Не стоит вопрос «отделения от матери», как у всех богов-сыновей. Не требуется никаких «превращений». Человек уже вырос и стал сам себе хозяином. «Путь развития» здесь — условное название, можно было бы назвать это оптимальным способом существования. Но звучит не так красиво. В большинстве случаев мужчина обретает в себе архетип Зевса, когда так или иначе получает некую власть. Он может стать начальником или правителем и остаться во власти сыновнего архетипа. А некоторые уже с младых ногтей ведут себя как «папики» и с первой же попытки начинают строить свое «хозяйство».

История владычества Зевса начинается с его победы над титанами и свержения своего отца Крона. Для властвующих монархий была характерна борьба между родственниками за трон. Особенно жесткая и беспринципная, коварная борьба велась между детьми государя от разных браков. Вспомним хотя бы знаменитое противостояние Милославских и Нарышкиных второй половины XVII века.

В зависимости от того, какое именно государство собирается построить новый правитель, он изгоняет из общественной структуры тех, кто в нее не должен, по его мнению, вписываться. Религиозные реформаторы на троне — Юлиан Солнцепоклонник и фараон Эхнатон — старались отстранить от власти жрецов неугодной им религии. Испанские монархи Фердинанд и Изабелла крестили иудеев и мусульман, а потом изгоняли их из страны. Петр I расформировал стрелецкие полки и занимался казнями стрельцов, воплотивших для него лик русского бунта, бессмысленного и беспощадного. Французская революция принесла смерть десяткам тысяч аристократов. Большевистская власть устраивала «красный террор».

Зевс установил новый порядок в мире, дал людям и богам новые законы, выстроил систему отношений между самими богами и людьми. Мужчина-Зевс, как мы уже говорили, тоже начинает строить свою структуру. Он может как соорудить лично для себя золотую колыбель (подобно многим тиранам), так и возвести нечто полезное для всех (или большинства) своих подданных или подчиненных. Так можно определить успешность развития и зрелость Зевса.

Обратимся к переломному моменту любимой мною Испании. Фердинанд, наследник Арагонский, и Изабелла, наследница Кастильская, прежде всего самовольно поженились — не по романтической любви, конечно, а в результате сводничества одной из политических партий. И выиграли. Изабелла после смерти сводного брата короновала сама себя, став королевой Кастилии. Ее супруг стал соответственно королем. В том же 1479 году скончался отец Фердинанда, и тот стал королем Арагона и Валенсии, а Изабелла — королевой. Так формально были объединены два государства с разными институтами власти, социальными и экономическими структурами; даже их жители говорили на разных языках. Но тем самым большая часть Иберийского полуострова стала единой страной (хоть и с двумя правителями, мужем и женой). Так произошло рождение великой в будущем державы. Королевская чета прекратила вечный конфликт между дворянством и монархией, решив его в свою пользу, но без унижения аристократии. Также они различными способами нашли опору среди мелкого дворянства, духовенства, городской богатой верхушки и ученых людей. Это на редкость удачная внутренняя политика для переломной эпохи. Мы не говорим здесь о гуманности их правления: при Фердинанде и Изабелле была создана Инквизиция, тысячи иудеев и мусульман были насильственно крещены и репрессированы или изгнаны из страны. Это в результате привело к ослаблению производственного и интеллектуального потенциала страны. Однако католические монархи [146] выбрали свой способ и построили фундамент единого в религиозном отношении, ориентированного на внешнюю экспансию и международную торговлю мощного государства на западе Европы. Их страну ожидал «золотой век».

При построении собственной системы для мужчины-Зевса важно учитывать определенные правила. Кроме уже изложенных в «Ролевой модели», я бы вспомнила следующее: пословицу «Король должен быть овчаркой, а не волком». Его задача — беречь и охранять стадо, а не обжираться баранинкой или наводить панику среди овец внезапными шаловливыми укусами. На самом деле, конечно, лучше всего, когда правитель — пастух и способен предвидеть больше, чем овчарка. Второе правило, которое нельзя упустить: «Властитель, нарушающий свои собственные законы, закончит плохо». От лукавства недалеко до преступления, но задача «отцовской фигуры» — обеспечить жизнедеятельность системы. Если вождь нарушает свои законы, то она гниет и развалится. Это — поражение мужчины-Зевса.

Вспомним, как Зевс ведет себя во время Троянской войны — занятия смертных, в котором приняли участие почти все олимпийцы, покровительствовавшие героям и даже сражавшиеся кто на стороне ахейцев, кто на стороне троянцев. Зевс нейтрален. Он не поддерживает ни одну сторону, лишь позволяет событиям идти своим чередом. В этом его величие и доказательство правомерности его высокого статуса.

Ллойд ДеМоз, психоисторик, убедительно показывает, как важно лидеру уметь сопротивляться деструктивным групповым фантазиям.

«Историческая групповая фантазия — бессознательные установки и допущения, разделяемые всеми членами группы и совершенно не связанные с “объективной действительностью”… это и есть то, что пытаются уловить опросы общественного мнения, когда периодически определяют “настроение”… [общества. — Прим. Г.Б.]… В центре этих фантазий способность лидера обеспечить воображаемую материнскую [в контексте нашей книги мы бы сказали “отеческую”. — Прим. Г.Б.] о тех, кем он “руководит”. Эти изменения “настроения” нации вполне реальны, их можно оценить, примерно предсказать, и именно они определяют наш выбор, когда стоит вопрос об участии в международном конфликте» [147].

Вспомним начало Троянской войны и повод к ней: гость царя Менелая троянский царевич Парис соблазнил и увез жену хозяина, красавицу Елену [148].

Вместо того, чтобы разобрать дело как-то по-семейному, вернуть жену, развестись с ней, потребовать выкуп за оскорбление, Менелай умудряется созвать всех ахейцев, то есть военное население не только своего города-государства, а и всех соседей и знакомых, и они идут воевать на Трою, сильное и могучее государство. Война длится десяток лет. То, что повод был незначителен и абсурден, показывает и тот факт, что после возвращения Елены своему супругу он ее тут же прощает и мирно живет с ней дальше. Значит, дело было вовсе не в Елене! Ахейцы были готовы воевать. И повод нашелся.

Ллойд ДеМоз выделяет четыре стадии групповой фантазии. У него они символически связаны с внутриутробными этапами рождения.

1. «Устойчивость». Лидер кажется сильным (возникают вопросы «А не слишком ли он силен?» [149]), нация (своеобразное чрево) — целостной, окружающее — надежным. Враг видится сильным, но к нападению неспособным.

2. «Трещина». Кажется, что лидер слабеет. Появляются опасения по поводу возможного краха моральных ценностей, опасных последствий чего-либо [150]. Нация (чрево) ощущает потрясения, окружающее становится ненадежным. Враг слабеет, но вместе с тем неустойчив и опасен.

3. «Крах». Лидер воспринимается как беспомощный, нация (чрево) под угрозой, давление растет. Вот именно в этот момент происходит некое событие, которое воспринимается как знаковое, как Крах или Обвал. Враг воспринимается как находящийся в кризисе, но отравляющий, источающий яд.

4. «Переворот». В этот момент лидер или начинает войну (и тогда видится сильным и жестким), или уходит со сцены. Люди с трудом пробиваются наружу, появился выход. Они совершают подвиги. Враг силен, и война началась. Но умеющий сдерживать групповую фантазию лидер (ДеМоз приводит в пример президента Эйзенхауэра) скорее соверши некий символический акт, которому общество придаст особенное значение и который будет для нее возможностью наконец выплеснуть свои эмоции, разрядиться. Ведь ни одна реальная война не бывает экономически выгодна стране [151].

Именно на этой последней стадии правитель может решить, что «маленькая победоносная война» исправит положение. Но если она затягивается больше чем на год, а то и на два, если армия терпит поражение, то кризис усиливается. Ведь никакая однажды начатая война не заканчивается только потому, что «групповая фантазия» больше в ней не нуждается. И лидер, продолжающий войну, когда от нее все устали и «больше не хотят», сильно рискует — и авторитетом, и положением, и благополучием своей системы.

Более того, Ллойд ДеМоз указывает, что «подлинное достижение нации и ее руководства приобретается вопреки групповой фантазии — она сводит на нет все успехи, сковывает руководство по рукам и ногам, не позволяя проявить свои качества, портит положительные черты нации и держит людей в полной пассивности. Даже войны при ближайшем рассмотрении оказываются пассивными групповыми действиями — они не требуют ни решений, которые не были бы чисто тактическими, ни жертвы ценностями, ни психологической зрелости: это всего лишь высвобождение эмоций…» [152].

Обязанности по выполнению групповых фантазий, всех четырех стадий, возлагаются на лидера. Задача хорошего лидера — уметь им сопротивляться и стратегически действовать по намеченным планам.

Время от времени мужчине-Зевсу (и его системе) могут угрожать разные «чудовища» — стихийные бедствия или войны, начатые соседом, катастрофы. То, что может повергнуть страну в пучину хаоса, вернуть к более примитивным способам существования, привести к потере законов и культуры. Мы знаем, что такое не раз происходило в истории: дикие народы, завоевывающие страны более цивилизованные, сильно снижают их культурный уровень. Теряются ремесла, культура, подчас письменность, более цивилизованные законы. Тифон и титаны олицетворяли возможные происшествия такого рода в истории Зевса. Задача лидера в такой ситуации — мобилизовать все силы и дать отпор захватчикам — людям или безличной стихии.

Богу Зевсу приходилось сталкиваться и с бунтом против его власти. Против него восставали его соратники и «подчиненные». Это было и то, чего он боялся, и то, что он умел предусмотреть и чему мог противостоять. Главной опасностью для него был бы совершенно новый персонаж, герой, который пришел бы ему на замену. Знание о таком герое было у Прометея, потому Зевс не доверял ему. Позже мы вернемся к фигуре Прометея — очень значимой.

Одна из забот Зевса — выявление и усмирение бунтующих подчиненных. Конечно, чем более им недовольны те, кто тоже обладает какой-то властью или выполняет важные функции в его системе, тем больше шансов, что они поднимут действительно опасный мятеж. «Когда я вижу честный взгляд подчиненного, я сразу чую что-то неладное…» — скажет чуткий к таким настроениям коллектива руководитель.

Способность предвидеть события и предупредить их нежелательное развитие — это то, что есть у Зевса и чего нет ни у его брата Посейдона (по крайней мере, в такой степени), ни у его сыновей Аполлона и Гермеса, ни у детей его жены Ареса и Гефеста, ни у самой Геры. Потому бунт Посейдона, Аполлона и Геры оказывается подавленным. (По некоторым версиям, в нем участвует Афина, но в это сложно поверить. Для этого она должна была бы очень сильно разочароваться в своем отце, а мы не находим тому подтверждения.)

К большому сожалению, многие перспективные правители оставались «слишком сыновьями», когда приходили к власти. Им не хватало решимости расправиться с противниками (часто — бывшими союзниками) жестко и точно. Так потерял власть Петр III, так оказался беспомощным Павел I. А вот Петр I — царь, которому я меньше симпатизирую, не раз поступал даже не столь точно и адекватно, сколь жестоко. И это сохранило ему государственную власть.

Эак был сыном Зевса от дочери речного царя Асопа — Эгины. За это его ненавидела Гера и поразила остров, которым начал править Эак, змеями. Затем наступила засуха и пришел голод, люди и животные умирали. Эак назвал остров именем матери и взмолился Зевсу, своему отцу. Тот услышал молитвы царя, и муравья, падавшие со священного дуба Зевса (а их было очень много), превратились в людей и подданных Эака. Тогда же и закончилось нашествие змей. Эак поблагодарил Зевса и назвал свой новый народ мирмидонами (то есть муравьями). Царь Эак заслужил небывалый почет и уважение не только среди своих подданных, но и среди окрестных народов. Герои были счастливы выполнять его задания. Он слыл справедливейшим и мудрым правителем, и к его суду прибегали как другие цари, так и боги. Он был лучшим посредником между людьми всей Греции и Олимпом. Когда Грецию настигла засуха (за убийство афинянами сына царя Миноса — Андрогея) и каждый город направил к Эаку гонца с просьбой о заступничестве перед Зевсом, тот взошел на гору Панеллений и как жрец Зевса принес жертву и вознес молитву богам. После этого пришел наконец долгожданный ливень, а на горе возвели храм Зевса. Эак — образ идеального правителя, своего рода групповое ожидание, фантазия о вечно удачливом царе, имеющим «свои связи в верхах», на Олимпе. Это своего рода лидер «первой стадии» у Ллойда ДеМоза. Конечно, реальный человек не может таким быть. Но именно этого от него будут ждать подданные и подчиненные.

Когда Аполлона и Посейдона постигло наказание за бунт против Зевса и тот отправил их батрачить, строя стены Трои, они позвали с собой Эака. Обычно это объясняют тем, что если бы стены Трои строили только боги, то она оказалась бы неприступной для всех, в том числе и для богов, потому нужен был маленький недостаток. Для этого и пригласили смертного [153]. Разумеется, Эак не отказался. Совместное строительство стен города символизирует здесь как сотрудничество с реальными людьми, носителями архетипов Аполлона и Посейдона, так и заимствование у них определенных качеств человеком-Зевсом.

Посейдон покажет ему, как быть импульсивным, эмоциональным, спонтанным. Аполлон научит стремиться к каким-то частным целям и достигать их, радоваться личным победам (не связанным со статусом). А может быть и еще чему-то. Мужчина-Зевс именно из роли Эака может взглянуть на Посейдона и Аполлона не как на соперников, а как на соратников или не менее важные и величественные (чем его собственный) образы и сценарии поведения.

Эак был одним из трех царей — любимых сыновей Зевса (другие — Минос и Радамант). После смерти он стал одним из трех судей в Аиде, где будто бы издал даже законы для душ умерших, хранил ключи от царства мертвых и взимал дань с усопших, а также проверял, чтобы количество душ, приведенных Гермесом, совпадало с количеством, указанным мойрой Атропос (эта мойра перерезает нить жизни). Эта часть повествования про Эака касается его ипостаси как Зевса Подземного или самого Аида, о чем мы поговорим в соответствующее время.

Минос — один из могущественнейших царей греческой мифологии. Сын Зевса от Европы, он вместе с братьями — Радамантом и Сарпедоном — был усыновлен критским царем Астерием. В молодости братья поссорились из-за красивого юноши, но Минос похитил его и увез на материковую Грецию. Однако вскоре стал опасаться, что тот захватит его власть, и настоятельно убедил бежать восвояси. Минос уже в молодом возрасте и до восшествия на престол кажется достаточно двуличным человеком. Он похищает мальчика, который отдал предпочтение его брату (говорили, что Сарпедону), затем бросает и прогоняет его, ревнуя к собственной власти. Он ведет себя как ребенок, который жадно требует какую-то вещь, получив же — швыряет в угол. Это естественно для детей в определенном возрасте, но странно для наследника. трона и тем более — правителя. Итак, первоначально Минос ведет себя как «золотой младенец». Характерно это и для молодых мужчин-Зевсов.

После смерти своего приемного отца Минос предъявил права на критский трон. В качестве доказательства похвалялся, что всякая его молитва будет услышана богами. Попросил Посейдона, чтобы бык для жертвоприношения явился прямо из моря, — и прямо из моря явился белоснежный бык (вспомним тут Зевса в виде быка, который приплыл в Крит с Европой на спине, — своего рода это призыв отца). Но Минос пожалел отдать его Посейдону на заклание и оставил пастись в стаде. Бог обиделся и внушил Пасифае вожделение к быку (по иным версиям, проклятье наслала на нее Афродита). Пасифая удовлетворила это желание с помощью Дедала [154] и родила полумальчика-полубычка, которого назвали Минотавром. Так Минос узнал об измене жены. Он решил скрыть позор и по совету оракула приказал тому же Дедалу построить лабиринт, где спрятал Минотавра. Теперь мы видим царя, с одной стороны, как несомненного любимца богов (а везение, удача и милость Фортуны чрезвычайно важны для любого правителя), с другой — коррупционера. Он не может удержаться, чтобы не присвоить себе то, что должно принадлежать (и он обещал это!) другому. Как мы уже упоминали, лидер, нарушающий свои же правила, навлекает на себя несчастья. Несчастье поражает прежде незаметную его супругу, но приносит позор и проклятье ему самому и его роду. Минотавр, получеловек-полуживотное, чудовище, стал причиной гибели его семьи, его государства в конце концов.

У Миноса было множество возлюбленных, и разозленная Пасифая прокляла его. Вместо семени Минос начал извергать змей, скорпионов, которые жалили и убивали женщин. Помочь Миносу смогла только женщина по имени Прокрида. По одной версии она сделала прототип презерватива, по другой — дала выпить царю зелье, составленное чародейкой Киркой. Так или иначе, Минос окончательно освободился от проклятья или нашел способ избегать его. Мы уже говорили, что наличие гарема является обычной частью привилегий лидера. И вместе с тем упоминали, что мир и спокойствие в его собственном доме для него еще более важны. Ни одна другая женщина не может повлиять на царя так, как его «бесправная» супруга. Это символ того, что царь уже не обеспечивает мир и плодородие своей земле.

Вот что пишет Роберт А. Джонсон, о раненном в бедро Короле-Рыбаке:

«Благоденствие и благополучие королевства зависят от силы и зрелости его правителя… Скорее, раненой оказалась его мужественность, его способность к воспроизводству, его возможность творить. Вот почему владения Короля-Рыбака оказались бесплодными и пустынными, вот почему не множились стада и не было урожаев. Вся территория оказалась пораженной, потеряв плодородие и способность к воспроизводству… То, что счастье находится совсем рядом, почти у него в руках, действительно причиняет дополнительную боль. Очевидность факта, что человек владеет всем, чем только возможно, чтобы сделать его счастливым, не способствует затягиванию ран, которые получил Король-Рыбак, и человек продолжает страдать от невозможности получить удовольствие от благ, которыми он фактически уже обладает» [155].

Проклятье Миноса было связано с пренебрежением супругой; в человеке это — его женская часть, Анима. Отдавшись быку, она слишком низко пала, была вытеснена и ушла в Тень, стала неосознанной и непочитаемой. Потому ей удалось «заразить» своей «болезнью» Миноса. Она отравила его изнутри. Однако на помощь царю приходит другая женская фигура — Прокрида, жена, которая чуть не изменила своему мужу с ним же (муж решил проверить супругу на верность по наущению влюбленной в него богини) и была вынуждена бежать на Крит. Можно было бы вообще представить два этих сюжета как зеркальные и рассказывающие об отношениях с Анимой, но пока не будем усложнять ситуацию. Итак, хитроумная Прокрида избавила Миноса от проклятья или научила с ним справляться. После этого, удивительным образом, она сумела вернуться к своему мужу, и тот ее принял. В целом это сюжет о перемирии с Анимой и хотя бы частичном исцелении.

Минос был могущественным государем и первым из царей, кто установил свою власть над всем Средиземным морем. Он отправился мстить Афинам за убийство своего сына Андрогея и между тем разорял другие непокорные ему города. Царевна Скилла влюбилась в него и лишила магической силы своего отца (отрезала ему золотой локон), который оказывал сопротивление Миносу. Локон она обменяла на любовь Миноса. Тот провел с ней какое-то время, потом покинул. Скилла долго плыла за его кораблем, пока не утонула. Говорят, что в это время ее клевал орел — душа ее отца. Эта история рассказывает нам скорее о женщинах, которых берет на своем пути и оставляет мужчина-Зевс, чем о событии, значимом для него самого. Для него важно лишь то, что он мстил за своего сына (по-своему заботился о нем) и завоевывал новые территории. Так мужчина-Зевс пользуется женщинами на своем пути, пока это доставляет ему выгоду или радость, затем оставляет их позади.

Минос не смог завоевать сами Афины и взмолился своему отцу Зевсу о помощи. Тот послал проклятье — засуху на всю Грецию. С тех пор во искупление афиняне отсылали на Крит семь юношей и семь девушек каждые девять лет. Впрочем, и самого Миноса через девять лет не стало. Он погнался за сбежавшим умельцем Дедалом, и его убили почитательницы мастера. Минос добился величайшего могущества, однако попался на ерунде, сбежавшем мастере, за которым почему-то лично отправился в погоню. Дедала он, конечно, обнаружил, но вместе с тем и нашел свою смерть. Возможно, мораль этой истории — в том, что не следует слишком сильно увлекаться местью, а может быть — в том, что не надо делать все самому: «кесарю — кесарево».

Царь Минос по шкале групповых фантазий Ллойда ДеМоза символизирует вторую стадию — «Трещина», когда лидер силен, но то там, то здесь дает слабину. Заметьте, он справляется практически со всеми «вызовами», но уже не безупречен. После смерти Минос, так же как и Эак, стал одним из судей в царстве мертвых.

Мидас — один из известнейших греческих царей. Он был сыном Великой богини горы Ида, и его усыновил царь Гордий, тот самый, что завязал знаменитый Гордиев узел [156]. Мидас со временем стал царем города Бромия. Проводил время в празднествах и удовольствиях, наслаждался жизнью, разбил знаменитые на всю Грецию розовые сады. Говорят, что когда он был еще маленький и лежал в колыбельке, муравьи сложили ему между губ пшеничные зерна. Это чудо истолковали как знак ожидающего его в будущем огромного богатства. Юношей Мидаса обучал искусствам сам Орфей. В этом герое мы видим мужчину-Зевса (царя, безусловно), в котором силен Дионис, его Внутреннее Дитя. Он в чем-то простодушен и непосредственен, любит удовольствия и умеет ими наслаждаться. Никакие внешние силы не побуждают его к решительным действиям и поступкам.

Однажды старый сатир Силен, любимый учитель и спутник Диониса, отстал от его свиты и свалился спать в розовом саду Мидаса. Садовники царя его поймали, и Силен стал услаждать слух царя разнообразными диковинными историями о путешествиях, чудесах и неведомых странах. Мидас, как зачарованный, пять дней и ночей слушал Силена, а потом отправил его с сопровождением обратно к Дионису. Неудивительно, что царь был заворожен рассказами. Конечно, он сам не отправился в путешествие с Дионисом, но с удовольствием слушал и переживал все приключения в своих фантазиях. Так иногда правитель мечтает о несбыточном и прекрасном — как он построит в тундре розарий или хотя бы огуречную теплицу, как в степях будет воздвигнута шахматная столица мира, как по разрушенной войной столице поедут английские кэбы… Так Николай II устраивал костюмированные балы в стиле допетровской эпохи в предреволюционной России. Ничего не делая реально и не представляя, как это сделать, он фантазирует и простодушно делится своими фантазиями.

Тем временем Дионис тревожился, куда же подевался его учитель. Обнаружив Силена, он предложил исполнить любое желание Мидаса. Тот пожелал, чтобы все, к чему он ни прикоснется, превращалось в золото. Вначале новая способность порадовала Мидаса — он мог стать самым богатым человеком на свете. Но потом он обнаружил, что не может есть и пить, так как и вино, и вода, и еда превращаются в золото, не может спать на мягком и трогать живое, потому что и это превращается в холодный желтый металл. Взмолился Мидас Дионису, чтобы тот снял заклятье. Бог посмеялся и посоветовал царю очиститься в реке Пактол. Так заклятье ушло. Это одна из любимых поучительных историй многий авторов. Обычно ее трактуют как «прививку от жадности». Мораль достаточно очевидна: если слишком любить золото (деньги) то можно лишиться всех остальных удовольствий или «умереть душой». Применительно к мужчинам-Зевсам это может касаться одержимости не только деньгами, но и властью и могуществом (царь Мидас тоже не просто так хотел много золота).

Мидас ввел у себя культ Диониса. Как-то раз он присутствовал на знаменитом состязании Аполлона и Марсия. Речной бог Тмол, избранный судьей, присудил приз Аполлону, только нимфы и царь Мидас сказали, что музыка Марсия ничуть не хуже. Неудивительно, что царю нравилась флейта Марсия, — на ней играли на праздниках Диониса. Но Аполлон не только содрал кожу с Марсия, но и наказал Мидаса. У того выросли ослиные уши (тоже знак Диониса). Царь скрывал это уродство, но цирюльник, который брил его, знал тайну. Не в силах сдержаться, он ночью выкопал на речном берегу ямку, прошептал туда: «У царя Мидаса ослиные уши», — закопал ямку и с облегчением пошел домой. Но из земли вырос тростник, и флейты, сделанные из него (опять флейты!), передавали секрет всем окружающим. Мидас не вынес позора, казнил цирюльника и сам покончил с собой. Этот миф напоминает историю, рассказанную Геродотом о скифском царе, почитателе Диониса. Подданные увидели его в хмельном экстазе и убили, решив, что такое состояние то ли царя недостойно, то ли опасно в принципе. Здесь мы видим четкие рамки образа, в каком может представать царь, а в каком не может. В разное время и в разных странах эти условия различны. Значимым остается лишь тот факт, что недопустимость совершаемых поступков или имеющихся качеств очень сильно ослабляет положение царя (вне зависимости от их реальной зловредности) и может привести его к краху. «Крах», как мы помним, — третья стадия развития групповой фантазии по Ллойду ДеМозу относительно лидера и положения вещей в целом.

АГАМЕМНОН [157]

Агамемнон царствовал в Микенах вместе со своим родным братом Менелаем. Их семейная история была одной из самых ужасных в греческой мифологии. Атрей (их отец) находился в постоянной вражде со своим сводным братом Фиестом, особенно они враждовали из-за золотых барашков, рождавшихся иногда в их стадах (это было признаком царской власти). Однажды Атрей убил всех сыновей Фиеста и дал их ему съесть. Тогда Фиест проклял весь род Атрея и сошелся со своей дочерью (она не узнала отца), чтобы зачать мстителя всему роду Атреев. Когда он родился — сын и внук своего отца, — его назвали Эгисфом. Эгисфа усыновил Атрей, тоже не зная, чей это сын. Но Фиест открыл ему правду, и Эгисф по велению своего настоящего отца и деда убил Атрея. С тех пор в Микенах вновь правил Фиест. А Агамемнон и Менелай бежали.

Семейная история и детство Агамемнона, как мы видим, были крайне тревожными, а «семейные наказы» — и того хлеще. Неудивительно, что, став царем, он втянул всю Грецию в длительную войну. И герои, вместо того, чтобы истреблять разных чудовищ и выполнять «квесты», убивали друг друга, ссорились, грабили, насиловали царевен и делили наложниц. Даже боги оказались вовлечены в эту распрю. Не случайно психологи и психоисторики уделяют особенное внимание детству правителя, чтобы проанализировать неосознанные потребности человека и попытаться предсказать, чем он займется на троне и как именно будет это делать.

С помощью спартанского царя Тиндарея Агамемнон сумел вернуть себе микенский трон, а Фиест и Эгисф бежали. Агамемнон стал одним из самых богатых царей, множество городов платили ему дань, его дом процветал. Но Агамемнону этого было мало: он взял и пошел войной на царя Писы Тантала, своего двоюродного брата. Он убил Тантала и силой взял в жены его вдову, убив ее ребенка от прежнего мужа. Ее звали Клитемнестра, она была сестрой Елены.

Менелай женился на самой Елене, прекраснейшей женщине среди всех смертных, и тесть оставил ему спартанский престол. Впрочем, Парис, троянский царевич, похитил Елену с ее согласия и увез в Трою. Тогда Агамемнон начал войну и созвал всех своих союзников и данников на подмогу. Из этой истории видно, что дом Агамемнона был самым богатым и одним из самых могущественных во всей Греции.

Зачем же он пошел на войну? Почему начинал войны и раньше, убил зачем-то двоюродного брата, отобрал у него жену… Адекватных причин этому не было и нет. Действительно, можно объяснить это малоосознанной потребностью в постоянной войне хоть с кем-нибудь. И вдобавок увидеть в Агамемноне неудачливого лидера, который вынужден быть жестким, чтобы не выглядеть слабым. Как мы помним, это четвертая стадия групповой фантазии по Ллойду ДеМозу.

Война длилась долго. Когда Артемида разгневалась на ахейцев за то, что Агамемнон похвалялся тем, что как охотник он лучше Артемиды, царь согласился принести в жертву свою родную дочь Ифигению. Он обманул и ее, и свою жену, сказав, что хочет выдать дочку замуж за величайшего героя — Ахилла, а сам положил ее под жертвенный нож. В последний момент Ифигению спасла Артемида, сделав своей жрицей на далекий островах, а кровавой жертвой стала лань. Вновь мы сталкиваемся с принесением мужчиной-Зевсом в жертву своей феминной части (здесь — юной, неразвитой) для достижения каких-то внешних целей. При том, что и кризис был вызван его собственным, неуважением — опять-таки, к богине. Артемида обычно представляет независимую часть женской личности, свободную, активную, правдолюбивую. Это может быть как реальная женщина, проявляющая этот архетип, так и элемент Артемиды в Аниме мужчины.

Вновь Агамемнон вызвал кризис в своем военном предприятии, когда отнял у Ахилла его любимую наложницу Брисеиду. Ахилл разозлился и отказался воевать на стороне ахейцев. И Агамемнону пришлось улаживать проблему. Впрочем, это у него все равно не вышло. Ахилл вернулся на поле битвы только тогда, когда убили его любимого друга Патрокла. Мы уже говорили об этом случае, когда рассказывали про Ахилла и отношения мужчин-Аресов с мужчинами-Зевсами. Для последнего подобный поступок — это совершенно излишняя в данной ситуации декларация прав «альфа-самца», очевидная ошибка правителя. Изъятие собственности (добра и женщин) у подданных — верный способ испортить самую расчудесную и обнадеживающую ситуацию. И, тем не менее, Агамемнон при случае именно этим и занимается.

Наконец, Агамемнон вернулся домой. С собой он вез изнасилованную Аяксом пророчицу Кассандру, которую успел сделать своей наложницей (та даже родила ему двоих детей). Дома его ждала разозленная супруга, успевшая сойтись (с кем бы вы думали?) с Эгисфом, убийцей его отца. Клитемнестра и Эгисф убивают самого царя, Кассандру и ее детей. Так пришел конец Агамемнону. При том, что Агамемнон в своей жизни не сталкивался ни с одной внешней проблемой и был явным любимцем судьбы и редким везунчиком, он сделал все, чтобы эту покровительницу искусить, и провоцировал на разные несчастья.

Прометей (его имя можно перевести как «предусмотрительный» или «промыслитель») был титаном и принадлежал к поколению отца Зевса — Кроноса и его супруги Реи. Он был двоюродным братом Зевса. Во время захвата власти Зевсом он встал на сторону последнего, так как предвидел, что победа будет за новым поколением богов. Он сам воевал на стороне Зевса и убедил поступить также своего брата Эпиметея, который по большей части его слушался.

Существует немало свидетельств того, что Прометей был создателем рода человеческого, иногда вместе с Афиной. По некоторым версиям, не Гефест помог рождению Афины из головы Зевса, а Прометей. И Афина за это научила его всяческим точным наукам и ремеслам: архитектуре, астрономии, математике, металлургии. Все это Прометей передал людям (по другим версиям, этим занимались Афина и Гефест), именно он ответственен за технический прогресс человечества.

Однако основы государственности и порядка, нравственные начала, стыд и правду людям дал Зевс, а не Прометей. Особенное значение придавали этому римские авторы, осуждавшие Прометея. У Горация Прометей — злой обманщик богов и дерзкий бунтарь, вложивший склонность к мятежу в человека, заботившийся лишь о теле, а не о нравственных идеалах (сейчас сказали бы «духовности»).

Прометей, однако, всегда был защитником людей. Когда Зевс решил уничтожить весь род людской за грехи человечества, он оставил в живых лишь одну пару — престарелых Девкалиона и Пирру (сына Прометея и дочь Эпиметея). Те по совету Прометея создали новый род людей, бросая позади себя камни, которые превращались в мужчин и женщин.

Когда возник спор о том, какую часть жертвы отдавать богам, а что оставлять людям, пригласили в судьи Прометея. Тот освежевал быка и в один мешок сложил кости и кожу, сверху прикрыв жиром, а в другой — все мясо, сверху прикрыв требухой. Боги наивно выбрали первый мешок, и только Зевс, который все видел, в отместку отнял у людей огонь (чтобы они не смогли поджарить мясо). Тогда Прометей отправился к Афине, которая помогла ему проникнуть на Олимп тайком, добыл огонь от солнечной колесницы и отдал людям.

Увидев, что люди вновь стали жить припеваючи, Зевс приказал Гефесту создать самую прекрасную женщину, четырем ветрам — вдохнуть в нее жизнь, а богиням — украсить ее. Назвали ее Пандорой, и она была столь же глупа, сколь и красива. Пандору с приданым Зевс отправил Эпиметею, брату Прометея. Хотя последний предупреждал его, что нельзя ничего брать из рук Зевса, Эпиметей не устоял и женился на Пандоре. По другой версии, Эпиметей следовал завету брата, пока Зевс не приковал того к скале на Кавказе и не послал орла клевать ему печень, которая за сутки вырастала заново. Вместе с тем, Зевс рассказывал всем, что Прометей встречался любовно с Афиной, за что и понес наказание. (Это отрицали только афиняне, считавшие, что их богиня навсегда должна остаться девой.) Много лет провел Прометей прикованным к скале, и аргонавты слышали его крики, проплывая мимо. Но Прометей торжествовал — он знал тайну. Женитьба Зевса на Фетиде должна дать ему могучего наследника, который свергнет своего отца. Прометею прекрасно известно, что власть Зевса не вечна. Но Зевс знает о существовании этой тайны и отпускает Прометея (посылая своего сына Геракла для освобождения титана) в обмен на ее разглашение. И избегает брака с Фетидой, выдав ее замуж за смертного Пелея. Вдобавок, Прометей получает часть бессмертия от кентавра Хирона, который ранен отравленной стрелой и решается умереть, чтобы избавиться от страданий.

Пандора же к тому времени открыла знаменитый ящик, который ей выдали в приданое (а кто бы не открыл?), и оттуда вылетели всяческие несчастья рода человеческого. Там же была спрятана и «слепая надежда» или «несбыточная мечта», которая не дала людям покончить с собой. С тех пор люди не умеют предвидеть свою судьбу, стремятся к постоянной деятельности и надеются на лучшее.

К образу Прометея художники и поэты обращались многажды. Начиная с эпохи романтизма его видели как вечного бунтаря, борца с несправедливостью, страдающего и непокоренного. Источником их вдохновения обычно служила трагедия Эсхила «Прометей прикованный». В ней герой страдает именно потому, что совершал благие дела ради людей. И за это верховная власть (в тексте Власть и Насилие помогают Гефесту приковать Прометея) его карает. Зевс показан в ней как несправедливый тиран, жестокий узурпатор. Остальные боги демонстрируют смирение перед громовержцем, и лишь свободолюбивый Прометей предпочел физические муки и внутреннюю свободу. Все очень в духе поэтических веяний времени.

Время расцвета романтизма — это период между Великой Французской революцией и европейскими революциями середины XIX века. Прометей воспринимается как харизматичный лидер, бунтарь, революционер. Не удивительно, что Прометей в коммунистической идеологии проявился уже с первой работой Карла Маркса, который посвятил ее именно этому персонажу. Он провозгласил его «самым благородным святым и мучеником в философском календаре». Позже Прометей стал одним из героев (не богов, опять ему не досталось поклонения вдоволь) коммунистической мифологии.

В трактовках и сочинениях (в том числе школьных) советских времен Прометей представляется как некто, бросивший вызов богам и природе. При этом считается, что это хорошо [158].

Прометей представляет собой вечный образ оппозиционера, революционера и идеолога. Он тоже всегда отражает некую групповую фантазию — иначе он не был бы лидером. Более того, Ллойд ДеМоз полагает:

«Лидеры любого исторического периода — люди, обдуманно и осторожно начинающие войну, репрессии или революцию, — это всего лишь те представители группы, которые лучше всех осознают групповую фантазию эпохи» [159].

Такой оппозиционный вождь может прийти к власти и стать «новым Зевсом».

Ниже мы рассмотрим элементы греческого мифа о Прометее в сопоставлении с реальными жизненными сценариями различных революционеров, оппозиционеров и реформаторов.

Поколение титанов, к которому принадлежал Прометей, было правящим слоем божественных существ, пока не пришел Зевс и не установил новый порядок. Здесь для нас важно то, что наиболее значительные фигуры политических и религиозных реформаторов или оппозиционеров по вполне понятным причинам происходят из образованного сословия. Стихийный вождь (Дионис) может быть и необразованным, но его власть быстро схлынет вместе с волной настроения. Лидер, имеющий свою программу действий, способен долго удерживать внимание народа и вести его куда-то, менять цели и объяснять причину изменений, привлекать новых сторонников именно словом и убеждением. Образованный человек, который знает, чего хочет, и умеет складно говорить (Аполлон), может вовсе не приглянуться людям. Лишь мужчина-Прометей, образованный и харизматичный, воплощающий надежды людей и несбыточные мечты (то самое, что он положил в ящик Пандоры!), поведет за собой массы. И в сословном обществе это человек, принадлежащий именно образованному сословию. Или «везунчик», которому довелось-таки получить образование, а потом и ухватить власть (кстати, при отсутствии образованных предков и случайных «даров судьбы» у него больше шансов стать диктатором).

К примеру, В. И. Ульянов (Ленин) происходил из дворянской семьи, Робеспьер был из адвокатского сословия, Дантон сын прокурора, Кромвель — из образованной пуританской семьи. Симон Боливар — герой борьбы за независимость ряда латиноамериканских стран [160] происходил из знатной креольской семьи и учился в Европе [161]. Известные российские революционеры еврейского происхождения, Лев Давыдович Бронштейн (Троцкий) и Моисей Соломонович Урицкий, происходили из достаточно обеспеченных семей, способных дать образование мальчику, и обладали яркими природными дарованиями. Франсуа Дювалье, гаитянский диктатор, вошедший в публичную политику в статусе оппозиционера, закончил медицинский факультет местного университета, потом учился в США.

Титан Прометей был из семьи, известной своим участием в политике. Во время борьбы с новым узурпатором — Зевсом, братья Прометея, Атлант и Менетий, сражались против него. За что и были наказаны: Менетий — низвергнут в Тартар, а Атлас — поставлен поддерживать на своих плечах небесный свод. Прометей же от борьбы воздержался и последнего своего брата Эпиметея тоже уговорил, более того, говорят, что боролся на стороне Зевса.

В мифе налицо такая черта семейной истории как политическое прошлое отдельных ее членов или целых поколений. А теперь обратимся к известным нам людям — деятелям этого типа. Брат В. И. Ульянова (Ленина), Александр, готовил цареубийство и был наказан (Менетий!). Оливер Кромвель, деятель Английской революции, происходил из известной пуританской семьи, но один из его предков, деятель Реформации Томас Кромвель, могущественный фаворит при короле Генрихе VIII, был казнен на пике своей политической карьеры. Прадед Оливера, Ричард Уильяме и племянник Томаса. Кромвеля, взял в его честь фамилию Кромвель — для продолжения традиции, по всей видимости.

Казни или преследования родственников на политической почве происходили не всегда (хотя это очень сильный элемент сценария). Достаточно и постоянного бурления идей и стремления поменять общественное устройство в разговорах за семейным столом или при встречах с друзьями семьи. Это в меньшей степени касается религиозных реформаторов, чьи взгляды меняются под влиянием индивидуального мистического опыта.

Прометей виделся заступником людей перед непредсказуемой высшей силой и верховной властью Зевса. Примечательным образом Прометей конкурирует только с Зевсом, а не с олимпийцами в целом. Подобным же образом оппозиционеры проецируют все зло, существующее в мире, на верховную власть или демонизируют ее носителя, а сами видят себя заступниками и благодетелями народа. В этом они скорее соответствуют групповой фантазии, нежели адекватно видят причины существующих в обществе проблем и оценивают свою собственную роль. Они могут время от времени помогать тем или иным обиженным, униженным и оскорбленным, но их целью является свержение человека или политического строя, радикальное общественное или религиозное реформаторство. «Помощь людям» оказывается лишь частью роли «благодетеля и заступника». Мужчина-Прометей организовывает и вдохновляет, ведет за собой и готовит своих последователей к жертвам за правое дело. Если он раздает теплые булочки бездомным, то это — либо его «пиар», либо случайное спонтанное действие. Из лучших побуждений, да. Но на самом деле это его мало занимает. И, тем не менее, какое-то время он видится группам людей таким заступником (потому его тоже просят о милости, как и легитимного лидера, Зевса), иногда используя эту фантазию в своих целях, иногда подкармливая ее. Если же он приходит к власти, историки и хронисты воспоют его «маленькие добрые дела» как великие подвиги. Или придумают их: доброта к отдельным маленьким людям всегда трогательна [162]. В рекламных акциях того или иного депутата частенько попадается фраза: «Депутат N ведет большую и успешную благотворительную деятельность: организует работу по оказанию материальной помощи детским домам, школам, больницам, малоимущим, пенсионерам, обездоленным. В эти мероприятия он вкладывает и большую часть своей депутатской зарплаты».

Вспоминают, что Оливер Кромвель в начале своей политической карьеры повел борьбу против осушителей болот, которые лишили прав пользования землями мелкое и среднее крестьянство в округе. Локальный имущественный конфликт, впрочем, перерос в политический. Потом случилась революция, а Кромвель стал ее вождем и диктатором.

Все мы еще хорошо помним Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ленина — «главных заступников» рабочих, так называемого пролетариата. Имея самые общие, случайные и теоретические представления о том, как плохо живется рабочим (я не говорю, что им жилось хорошо!), они выступали как защитники интересов рабочего класса, при этом не принадлежа ему ни в малейшей степени. Так разночинцы-народники любили крестьянство и страстно хотели ему помочь — и для этого почему-то убивали чиновников. Они изучали хозяйственный и народный быт по книгам и газетам, образовывали общества вроде «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» и в результате становились профессиональными оппозиционными политиками низшего и среднего звена, революционерами.

Прометей не пытался взорвать Олимп или напустить змей в опочивальню Зевса и Геры. Он лишь выражал свое несогласие с политикой громовержца (у Эсхила) и готовил людей, смертных, к лучшей жизни. Он обладал даром провидения, на который претендуют и все идеологи общественных течений. Они «вещают» о том, что видят в прошлом, настоящем и будущем. И учат людей видеть мир таким, каким он видится им. Некоторые из них, безусловно, пытаются непосредственно убить кого-то или что-то подорвать, как Иван Каляев или другие революционеры-террористы, но такое непосредственное действие и «мученическая» смерть больше характерны для сценария Ареса. Обычно мужчина-Прометей ничего сам не делает. Он лишь объясняет и учит. В том числе — убивать и взрывать. А также видеть мир определенным образом, различать главным образом Свет и Тьму. Или то, что он назовет Светом и Тьмой.

Вспомним Льва Давидовича Бронштейна (Троцкого). Он обладал и острым умом, и полемическим и ораторским даром; был энергичен, амбициозен и самоуверен. Ему нравилось быть лидером, и он наслаждался трибуной. Он умел, как и все успешные (к сожалению) лидеры той эпохи, убедить малообразованную публику в правоте своих радикальных взглядов, изложить самые странные вещи популярным языком и послать людей вперед, к цели. Он стал фактическим руководителем октябрьского вооруженного восстания, и оно пришлось на день его рождения.

Такой человек обыкновенно настаивает на казни предыдущего (или еще не свергнутого) правителя. Так Кромвель настоял на казни короля Карла I. Так был казнен Людовик XVI, его жена и многие дворяне. Погибла царская семья Романовых. Принимали решения об убийстве царей и королей не палачи и не непосредственные убийцы. Это делали те, кто ни разу не обагрил свой собственные руки кровью. Но это не значит, что они не в ответе за убийство [163].

Революционеры не останавливаются на убийстве предыдущего своего правителя, не прикладывают все силы к установлению порядка в своей стране, — они стараются пронести Огонь Революции по всему миру. Так начала войны Республиканская Франция, нагнав ужаса на остальную Европу. А Троцкий разработал идею «перманентной мировой революции» [164]. И отсюда — так любимая в коммунистической идеологии прометеевская символика факела, принесенного с неба огня.

Главное деяние Прометея — кража им огня с Олимпа, от огненной колесницы Гелиоса. Конечно, можно соотнести это деяние с другими подобными поступками трикстеров, которые все время что-то похищают, обманывают или попадаются в собственные ловушки. Но Прометей давно уже претендует на большее. Сохраняя черты демиурга-трикстера (создание людей, кража, соперничество с верховной властью, наказание), он давно уже воспринимается героем величественным и пафосным, фигурой уже не двойственной, как трикстер, а цельной, как герой.

Подобным же образом революционеры всех времен и народов занимались «экспроприацией экспроприаторов», радикальные государственные реформаторы — конфискацией имущества своих противников. Все они объясняли это пользой для правого дела. Вновь мы видим некую коллективную фантазию о герое, отнимающем у тех, кто имеет, то, в чем нуждаются неимущие. Трикстер перестает быть только элементом человеческой души и взваливает на себя социальную роль. Это роль Прометея — «примера для подражания», как писали в школьных сочинениях.

Александр Львов в статье «Мифологемы обновления традиции: Прометей и Моисей» [165] показывает, что эта кража подобна разрыву человека Нового времени с ценностями традиционного общества:

«Прометей разрушает личные отношения между дающими и получающими, превращая связующее их умение в объект, которым люди могут пользоваться по своему усмотрению… Популярность Прометея как образца для подражания, как идеального героя, с которым сравнивают выдающихся людей, растет в Новое время параллельно с развитием рационально-методического подхода к организации жизни, захватывающего все новые и новые позиции, прежде принадлежавшие традиции («предрассудкам»). Заслуженное — за воровство и обман — наказание Прометея, полученное им от богов, преобразуется в мотив враждебных действий, совершаемых по отношению к герою людьми, его современниками — защищающими предрассудки институциями или косной чернью, не умеющей по достоинству оценить предлагаемые ей дары, убивающей героя своей завистью, непониманием или равнодушием».

Можно заметить взаимосвязь между действиями и целеполаганиями Прометея и строительством технократического общества, в котором есть место для всего точного, прикладного и ремесленного, логичного и идейно обоснованного. Но нет места художественному творчеству и музыке, сомнениям, эмоциям, терзаниям, чувствам, индивидуальным страстям.

Вспомним Робеспьера и его попытку установить культ Разума во Франции. Или аскетизм Кромвеля, который закрыл все увеселительные заведения, в том числе и театры. Или фразу Ленина об искусстве: «Я в искусстве не силен. Искусство для меня, это… что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его — дзык! дзык! вырежем. За ненужностью» [166].

Титан Прометей был влюблен в Афину, богиню разума и гигиены (была Афина Гигейя). Революционеры Нового и Новейшего времени часто пытались построить некую Утопию, или Анти-Утопию, стерильное государство, где все жители будут благочестивы и порядочны, правители — справедливы и разумны, жизненное устройство — рационально и предсказуемо. В лучшем случае их мечты оставались фантазиями.

Прометей рисуется нам мудрым стратегом и умелым тактиком. Он руководит своим братом Эпиметеем («крепким задним умом» — это перевод его имени), и пока последний выполняет его указания, действительно все идет неплохо.

Мужчины «прометеевского» типа обычно такими и бывают. Они не всегда успешны и дальновидны (все-таки смертные), но бывают энергичными организаторами, очень упрямыми идеологами и убедительными ораторами. Мощь их воли сминает более слабых политических противников. Если легитимной властью обладает не зрелый мужчина-Зевс, то власть он теряет. Прометей даст людям огонь революции (восстания, мятежа) и все заполыхает.

Так после прихода большевиков к власти Троцкий стал наркомом иностранных дел. Он, участвуя в сепаратных переговорах с державами «четверного блока», и выдвинул формулу «войну прекращаем, мира не подписываем, армию демобилизуем». Сделка, возможная в закулисной борьбе между частными лицами, но абсолютно неэффективная в отношениях между такими глобальными субъектами, как государства с их мощью инерции. Троцкий не был Зевсом, он не видел, как работает государственная машина, тем более на военном положении. Он знал, как ее можно сломать, но не знал, как и с какими темпами она работает. Ленин, ставший «новым Зевсом» (и неслучайно), после этого добился официального подписания мира. А Троцкий ушел с поста наркома.

Став наркомом по военным и морским делам и председателем революционного военного совета республики, он оказался более эффективен. Задача была более локальная: создание боеспособной рабоче-крестьянской армии. Как мы помним, нравственность, совесть и стыд дал людям все-таки Зевс, а не Прометей. И Троцкий не руководствовался моралью: под его началом практиковалось взятие заложников, расстрелы и заключение в тюрьмы и концлагеря противников, дезертиров и нарушителей воинской дисциплины. В ряде случаев, я полагаю, это было оправдано: солдатня успела разбушеваться и узнать вкус крови. Вместе с тем, Троцкий привлек в Красную Армию бывших царских офицеров и генералов («военспецов»). Он делал то, что было полезно для дела. Высокие идеи его, похоже, мало волновали. Прометей — это часто «политический игрок».

Прометей в мифе ведет себя как трикстер, игрок. Он делает то, что ему нужно, и обходит препятствия. Приписываемую Владимиру Ульянову фразу «Мы пойдем другим путем» первым мог сказать Прометей, когда ему запретили появляться на Олимпе (и он прокрался тайком), когда Зевс уничтожил почти все человечество (и Прометей помог своему потомку создать новых людей). Он использует все возможности, которые ему даются, и ловко меняет направление, если это необходимо. Он отнюдь не прямолинейный идеолог, как Аполлон, — он умеет лавировать.

Обладая этими качествами, большевики захватили власть в октябре 1917 года. Революционные теории корректировались в угоду моменту, концепция революции на ходу подгонялась под обстоятельства. Так возбудились от идеи всемирной революции, а потом быстро охладели к ней, когда стало понятно, что ничего не выйдет. И более того, предложили новую экономическую политику — НЭП. Политик такого типа чаще всего подобен азартному игроку, смелому, идущему на риск и порой мухлюющему. Примечательным образом в этом он подражает своему (и титана Прометея тоже) мифологическому прототипу — Трикстеру.

Прометей оказался наказанным. Его приковали к скале в горах Кавказа, и орел каждый день клевал ему печень. Формально он был наказан за свидания с Афиной, на самом деле — за оппозицию верховной власти.

Так и мужчины-революционеры, оппозиционеры если не попадают в тюрьму («прикованность»), то отказываются где-нибудь в ссылке («на Кавказе»). Это обычная часть истории трикстера. Один из демиургов, создателей мира или животных и людей (Прометей создавал и одарял людей, Эпиметей — животных), ставший противником верховной власти, «темным двойником» главного божества, он был низвергнут с высот и наказан. То же произошло и с Люцифером (кстати, «несущим свет») и с Локки — кровным братом Одина древнеисландской мифологии. Локи тоже был прикован к скале (связанный кишками своего сына) и терпел постоянные мучения — ему на голову капал яд из змеиной пасти.

В обычной человеческой жизни этому этапу развития образа Прометея соответствуют тюрьмы и ссылки революционеров и оппозиционеров.

В мифе Прометей со временем уходит со сцены. Его спасает и отпускает Геракл — с разрешения Зевса, в обмен на сведения о том, что Фетиде суждено родить сына, более могущественного, чем его отец. Зевс спасает свою власть, а Прометей погружается в забвение. В мифах о Троянской войне — истории последнего поколения греческих героев — Прометей не упоминается.

В реальной жизни мужчины этого типа чаще всего уходят с политической арены, сгнивают в тюрьмах и подрывают здоровье в ссылках, лишаются жизни. Иногда, впрочем, они завоевывают власть и сами становятся у руля страны. В лучшем для остальных людей случае Прометей оказывается «новым Зевсом», человеком, способным построить новую систему государственного устройства. Таким оказался Петр I, хоть и легитимный правитель России, но явно несущий в себе не меньше от Прометея, чем от Зевса. Реформатор-Прометей без включенности сценария Зевса, даже обладая легитимной властью, может расстаться с идеей, что его реформы будут продолжены после его смерти (или ухода с поста). Если только он как Зевс не успеет построить новую систему, то народ вернется к привычному существованию, и ему в этом активно помогут заинтересованные лица — бывшие соперники реформатора, условные «консерваторы».

У Прометея, человека или титана, нет другого выхода, кроме как оказаться наказанным и позже уйти в небытие или же стать «новым Зевсом».

Примечания:

[1]

Конечно, не стоит искать все черты архетипа в отдельном человеке. Это тоже невозможно.

[13]

Такому принципу следует современная гомеопатия.

[14]

«Большой город», № 1 (85), 30 января 2004 г., с. 62.

[15]

Нойманн Э. Происхождение и развитие сознания. Пер. с англ. М: Рефл-бук; К.: Ваклер, 1998, с. 23.

[16]

Вспомним тут и скандинавского змея Ёрмунганда, опоясывавшего весь мир (постигаемый сознанием) и отделявшего его от Хаоса (бессознательного)

[135]

И бросил его гениталии в море. От семени оскопленного Урана родилась богиня Афродита, которая и вышла из пены морской.

[136]

Особенно ему нравились иранские феодалы.

[137]

Подробнее об основаниях и ресурсах власти см.: Банковский А. Н. Организационная психология. М.: Флинта, МПСИ, 2000, 648 с.

[138]

Джонсон Р. А. Мы.: Источник и предназначение романтической любви. Пер. В. Мершавки. М: Гиль Эстель, 1998, cc. 23–24.

[139]

Меня всегда удивляет, почему в современной российской (постсоветской) исторической мифологии это воспринимается как на редкость остроумная находка государя. Такое редкое самодурство даже сложно объяснить рационально. Даже: ли бы какой-нибудь современный наш президент решил самолично сбрить усы

всем генералам, это не было бы таким оскорблением для последних, как отрезание и тем более отрубание бород боярам в XVIII веке.

[140]

Макиавелли Н. Государь; Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Пер. с итал. Г. Муравьевой, Р. Хлодовского. СПб.: Азбука-классика, 2004, с. 45.

[141]

Там же, с. 52

[142]

Там же, с. 66.

[143]

Там же, cc. 90–91.

[144]

Там же, с. 91.

[145]

Бедненко Г. Б. Открой в себе богиню. СПб.: Невский проспект, 2003.

[146]

Официальный титул, пожалованный им папой римским.

[147]

Ллойд ДеМоз. Психоистория. Пер. с англ. А. Шкуратова. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 197.

[148]

Эту прекрасную женщину в юном возрасте, еще до свадьбы, похитил Тезей. А теперь вот — Парис.

[149]

Вспомните, наверняка вы их слышали совсем недавно.

[150]

В современной западной культуре характерными для этой стадии становятся волны «абортных» и «противоабортных» демонстраций.

[151]

Отдельным людям — да, сколько угодно.

[152]

Ллойд ДеМоз. Психоистория. Пер. с англ. А. Шкуратова. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000, с. 208.

[153]

Примечательным образом стены Асгарда — обители богов у древних исландцев — тоже не достроены как следует. Их строил великан вместе со своим конем, а коня в последний момент соблазнил Локи (в образе кобылы).

[154]

Дедал сделал корову, в которую влезла Пасифая.

[155]

Джонсон Р. А. Он: глубинные аспекты мужской психологии. Пер. В. Мершавки. М., Харьков: 1996.

[156]

Развязавший этот узел должен был стать владыкой всей Азии. Александр Македонский, как известно, просто перерубил его.

[157]

Великолепно показан царь Агамемнон в фильме 2004 года «Троя».

[158]

Отсылаю вас к очень любопытной книге Мештерхази Л. Загадка Прометея. Пер. с венгерского Е. И. Малыхиной. Избранное. М.: Прогресс, 1977.

[159]

Ллойд ДеМоз. Психоистория. Ростов-на-Дону: Феникс, с. 186.

[160]

«Боливар не вынесет двоих» — это в честь него.

[161]

Вернувшись домой, сверг испанцев и образовал несколько республик: Венесуэлу и Новую Гранаду (объединившиеся в Великую Колумбию), Боливию, названную в его честь.

[162]

Помните поэму «Ленин и Печник»? Что такого замечательного сделал Ленин? Не наказал печника за недозволенные речи. Уже радость.

[163]

Даже известный де Сад в XVIII веке писал: «Можно еще понять, когда человека убивают в приступе страсти. Но холодно и спокойно все взвесив, отдать приказ казнить его, ссылаясь на свою почтенную должность, — вот этого понять невозможно».

[164]

Мой собственный дед, С. И. Бедненко, говорил, что начал учить английский и поступил в Институт Востоковедения именно с целью распространения «мировой революции».

[165]

Международные чтения по теории, истории и философии культуры, вып. № 7: «Символы, образы, стереотипы современной культуры» СПб., 2000.

[166]

Цит. По сайту http://www.peoples.ru/state/king/russia/lenin/facts.html.