• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

– Но на этот раз крещенье тяжелое будет, знай.

– Мкртыч, сердце мое, – тем же доверительным тоном продолжал Чоло, – я знаю, что сам ты ни за что бы меня не арестовал. Ну-ка, скажи, посмотрим, что я такого сделал против армян или урусов…

– Против армян и Урусов ничего не сделал, но против коммунизма действовал.

– К примеру, что делал? – сказал Чоло, присаживаясь на ветхий стул и подтягивая к ногам хурджин.

– Бил нещадно колхозных волов, до смерти их хотел забить.

– Я такого не помню, кто это, интересно, видел, чтобы я скотину бил? Ведь я крестьянин, а крестьянину упряжной вроде как брат.

– Ты не крестьянин. Ты враг народа.

– Я сорок лет воевал за свой народ, теперь врагом стал? Я враг, значит, а ты друг, так, что ли? Наша война против кого была, милый? Против беков и ханов. Кинжал воткнули Армении в спину, разве могли мы спокойно смотреть на это? – Чоло подвинул стул к столу и положил локти на письменный стол. – А что, Фетара Исро был врагом народа, скажешь? Бедняга с хурджином за плечами подбирал сироток из-под руин, саженцы, говорил, это, для новой Армении. Последнего сироту обманом забрал у курда, денег уже не было, песней курда улестил. А разве Борода Каро враг народа? Посадить хотели бедного, а за что? Пришлось ему бежать к Шейху Зилану, к его восставшим. И Орел Пето не враг был. А теперь вот меня тягаете. Я уж несколько раз бывал в этих ваших передрягах и не боюсь ничего, парень. Чоло мучил колхозных волов? Да кто же этому поверит, такой хвостатой лжи? – с болью в голосе сказал старый сасунец и попросил разрешения свернуть цигарку.

– Одну только разрешаю… Значит, ты свою вину отрицаешь?

– Волы, за которыми я ходил, всегда сытые были и ухоженные. Если я разок-другой стегнул скотину, это еще не значит, что мучил ее. Это предлог только, милый. Вы забрать меня решили, вот и забрали.

– Не болтай тут лишнего. Раскрой свой хурджин. Что там у тебя?

Чоло поднял с пола хурджин, положил перед начальником.

– Оружие есть?

– Был маузер, отобрали.

– А это что такое? Не похоже на нашу одежду, – сказал Мкртыч, извлекая из узла с бельем старый курдский жилет с серебряными пуговицами.

– Что делать, братец, у курдов присловье есть: чем больше чистишь лук, тем больше кожуры слезает. Это подарок Джемиле.

– Это еще кто такая?

– Жена старейшины Хута, курда.

– Влюблен, что ли, был в нее?

– Это она была влюблена в нас, но мы, забыв про жизнь, отдались делу спасения родины, забыли и про любовь, и про семью, и про радость любую. Все отдали нации своей, а что на дне осталось, кроме горстки толченой пшеницы?

Чоло затолкал жилет в хурджин и понял, что не будет ему возврата в село. Мкртыч нажал какую-то кнопку. Вошли два работника.

Срочно доставьте этого человека в город.

Чоло поднял свой хурджин.

– Я пойду, но так в мире не может продолжаться, душа моя, – сказал он, оборачиваясь от дверей. – Придут люди другие вместо вас, я верю, справедливое и честное время наступит на земле. Но не будет тогда уже ни меня, ни тебя.

Чоло в закрытой машине повезли в Ереван, приставив к нему трех вооруженных охранников. По тому, как трясло, Чоло догадывался, где они едут.

Проехали Катнахбюр. А вот машина свернула в ущелье Давташена. Там на обрыве, на самом краю, eсть одинокая могила. Сдавило у Чоло грудь, вздохнул он тяжко.

– Что вздыхаешь? – спросил один из стражников.

– А тебе какая забота, что я вздыхаю, вы смейтесь себе, – заметил Чоло и от волнения так тонко закрутил кончик уса, что он мог пролезть через игольное ушко.

Внизу остался Ашнак. Чоло понял, что они подъезжают к Талину, потому что охранники заговорили о том, что принято решение снести Талинский монастырь. Двое твердили, что монастырь надо снести, а третий смиренно им возражал.

Когда это было? Чоло в последний день поста, как все сасунские девушки и парни, отнес горстку похиндза* на кровлю и стал издали смотреть, какая птица когда склюет и в какую полетит сторону. В какую полетит – там и судьба его, значит. Прилетела пташка, склевала похиндз Чоло и улетела на юг. И Чоло все это время верил, что судьба его с юга должна прийти.