17

Вагоны стояли на запасных путях, рядом находились сидевшие в седлах Барлоу и Мэлрей. Они махали руками, приветствуя машину, пришедшую на смену «Железному мустангу».

— Я передумал, — сказал Кассиди. — Я думаю, ты был прав насчет скотосбрасывателя. Мы потеряем время, если будем толкать состав.

Снизив скорость, он высунулся в окно, приложив руки ко рту, крикнул:

— Переведите стрелку!

Мэлрей слез с лошади и перевел стрелку, после чего Кассиди направил паровоз на запасной путь. Вагоны подтащили обратно к стрелке, потом Кассиди подал назад и подцепил состав. Оставшийся лес из старого тендера загрузили во вновь прибывший, после чего с радостными возгласами помчались вперед.

Одному из пассажиров было, впрочем, не до веселья. Слокум, И. В., Мэлрей и другие слушали, как в первом вагоне Барлоу почем зря честит Клемента. Джона, однако, не интересовала эта головомойка. Приближался Огден, а с ним и Уосетские горы. Вместе с И. В. они выскользнули в вагон с лошадьми, чтобы убраться и разработать план действий. От свежего помета стояла такая вонища, что на глазах у обоих выступили слезы. В отсутствие Слокума И. В. тоже был занят — он вместе со всеми переворачивал паровоз и толкал обратно вагоны. Лошади воспользовались их отсутствием, так что теперь работы хватало.

— Джон, поскорее берись за дело, а то мы заработаем себе ужин! — ужаснулся И. В. — Господи, нам тут не метлы, а лопаты нужны.

— Как ты думаешь, сколько еще ехать до гор?

— Часа три или немного больше.

— Будет еще светло.

— Об этом не беспокойся. Уосетские горы тянутся от Медвежьей реки до Большого Соленого озера на многие мили. Мы через них будем ехать всю ночь. Дождемся, пока стемнеет.

— И еще одно.

— Что?

— Тебе это не понравится.

— Тебе что, пришло в голову взять ее с собой?

— Придется. Тебе не хуже моего известно, что будет со всеми, включая толстую старую суку, взявшую в оборот Барлоу, когда тому придет мысль отправить весь поезд на свалку. Я не могу, чтобы это было на моей совести.

— Это будет на его совести, а не на твоей.

— Она будет у меня на совести.

И. В. продолжал сметать навоз в растущую кучу у задней двери.

— Ты что, влюбился?

— С ума ты сошел. Просто я ей… симпатизирую.

— Как папочка или старший брат? — И. В., не дразни меня, я говорю серьезно!

— Да уж тут лучше не шутить. Это дело серьезное. Нам могут снести головы, прежде чем мы отъедем на сто ярдов в горы. Вспомни юношу. — Он остановился, всматриваясь в глаза Слокуму. — Если она будет плестись, задерживая нас, мы наверняка разделим ее судьбу.

Слокуму больше всего на свете хотелось бы выложить аргументы, позволяющие покончить с пессимизмом. К сожалению, он знал, что толстяк прав.

— Кроме того, ты не знаешь, садилась ли она когда-нибудь на лошадь. Большинство шлюх умеет скакать только на той штуке, которая у тебя между ног!

— Она умеет ездить верхом, она сама мне это говорила. И. В., она хочет ехать с нами.

— Вот дерьмо! Она же ничем не отличается от остальных. Они все слушают эту О'Лири, которая считает, что дело в шляпе.

— В этом все дело, — сказал Слокум, — и мы с тобой это понимаем. Здесь мы оставим ее на верную смерть.

— Если мы ее возьмем, то втроем будем обречены. Можешь с этим поспорить, Джон? Посмотреть мне прямо в глаза и сказать, что я дерьмо? Конечно нет. Послушай, мы с тобой бывали в разных переделках и раньше, и не в таких. Мы должны вырваться отсюда, взобраться в горы и раствориться там. Верховая езда в горах это не развлечение. Как ты себе это представляешь? Она поедет впереди? Или мы поведем ее лошадь под уздцы? Джон, ничего не получится.

Тон И. В. был почти умоляющим. Теперь, когда до него дошел смысл того, что он говорит, и вся серьезность предложения Слокума вступила в противоречие с его здравым смыслом, начал преобладать холодный тон безоговорочного отказа, тон человека, глубоко обеспокоенного тем, чтобы остаться в живых.

— Вот что я тебе скажу, Джон. Бери ее с собой, но тогда уж не рассчитывай на мою помощь.

— Но я же не знаю этих гор.

— Очень сожалею.

Слокум на минуту задумался.

— Ну ладно, хорошо. Раз уж ничего не поделаешь, поедем без нее.

— А ты ей уже сказал, что она может поехать с нами?

— Да нет, этого я ей не говорил, — солгал Слокум.

— Но она могла тебя так понять.

— Не знаю. Ладно, давай забудем об этом.

— Нам стоит сначала обсудить план действий. У тебя есть какие-нибудь свежие мыслишки — как мы будем прорываться отсюда?

— Нам придется бежать через багажный вагон. Один из нас разделается с тем подонком с блестящими глазами, который сидит у дальнего выхода двадцать четыре часа в день, а другой заблокирует ближайший выход, откроет боковую дверь…

— Опустит рампу…

— Это при движущемся-то поезде? Ты что, с ума сошел? Нет, придется седлать лошадей и прыгать.

— И скрестить пальцы, чтобы ни одна из лошадей не сломала ногу.

— Мы выберем ровную площадку. В горах ты будешь показывать дорогу, так что пойдешь первым.

— Без девчонки.

Ну, раз ты ставишь такое условие.

— Нечего мне на мозги капать. Я ее не знаю, а она меня. Кто-то появился в противоположном конце вагона. Вошел Клемент, по виду которого можно было понять, что ему только что хорошенько перетряхнули мозги. Он нес метлу и лопату.

— Мне это не привиделось? — спросил у Слокума И. В. — К нам пожаловал еще один доброволец!

— Заткнись, толстяк! — разъяренно закричал Клемент. — Если ты не хочешь, чтобы я заткнул тебя этой лопатой. Давайте выметайтесь отсюда, оба. Я вас сменяю.

— Ничего себе! — сказал Слокум, подчеркивая свое удивление. Они обменялись взглядами с И. В., отбросили метлы и начали пробираться на другой конец вагона между мокрыми мордами и толстыми огузками лошадей. Выйдя, они закрыли за собой дверь.

Оглавление