• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Счастье во всем играет большую роль, особенно же в делах войны.

(Цезарь[46])

Никто в Риме не ожидал, что Цезарь перейдет границу Италии, располагая лишь одним легионом. Однако, несмотря на малую численность своих войск, Цезарь быстро продвигался на юг, в результате чего, как он и предполагал, сенат пришел в замешательство, а в Риме началась паника. Первым городом, занятым Цезарем, стал Аримин, располагавшийся в Северной Умбрии на Адриатическом море в десяти милях от Рубикона (ныне Римини). В отличие от Суллы, в свое время осаждавшего Аримин около месяца, Цезарь вошел в город без боя.

В Аримине к Цезарю присоединился бежавший из Рима народный трибун Марк Антоний. Цезарь воспользовался его появлением, чтобы поднять боевой дух солдат и оправдать свое предприятие. На сходке, представив его солдатам, он разразился пламенной речью, рассказав им о том, что Антоний — неприкосновенный народный трибун, силой выгнанный оптиматами из сената. Даже Сулла, презиравший простых людей, страстно говорил Цезарь, никогда не посягал на права народных трибунов. Разве можно допустить, чтобы небольшая группа аристократов, не сделавшая ничего для благосостояния государства, попирала вековые традиции и лишала народ права голоса? В конце речи Цезарь, разрывая на себе тогу, со слезами в уголках глаз, просил солдат защитить от врагов доброе имя и честь полководца, под началом которого они в течение долгих девяти лет выиграли немало сражений и покорили всю Галлию.

Цезарь разыграл прекрасный спектакль. Солдаты с горячностью заявили ему, что готовы следовать за ним, куда бы он их ни повел, чтобы защитить его честь и законные права народных трибунов. Возможно, на энтузиазм солдат несколько повлияли слухи о том, что Цезарь собирается даровать им всадническое достоинство, но несомненно, что и без этого они ради него готовы были на все. И это неудивительно. Цезарь этих людей, бывших земледельцев, поднял из нищеты, наделив их деньгами, о которых они у себя на родине не могли и мечтать, а также научил их совершать невозможное. Солдаты разбили войско Ариовиста, одолели германцев, совершили морской переход в Британию, неведомую страну, победили Верцингеторига и завоевали всю Галлию. Теперь им предоставлялась возможность защитить честь и достоинство своего полководца, а также покрыть себя новой славой, не говоря о новой добыче.

Тем временем Рим погрузился в хаос. В город из окрестных селений хлынул поток напуганных беженцев, усугубляя панику горожан. На улицах буйствовала толпа, власти бездействовали. Пошли слухи, что в стране происходят разные чудеса: выпал кровавый дождь, храмы подверглись ударам молний, на статуях богов выступил пот, и, к удивлению всех, родил мул. Все это, по общему мнению, сулило зловещие перемены.

Оптиматы обвинили Помпея в преступном бездействии, позволившем Цезарю перейти Рубикон. Помпея спрашивали, где его войско и насколько оно многочисленно. Ему даже издевательски предложили топнуть ногой и вывести из-под земли обещанные им легионы. В конце концов оптиматы решили бежать из Рима на юг Италии, чтобы там собрать силы для борьбы с Цезарем или переправиться в Грецию, чтобы затем, подобно Луцию Сулле, собрав необходимую армию, очистить Италию от мятежников.

Войска Помпея намного превышали числом армию Цезаря, но они были разбросаны по стране (включая провинции), и оптиматы были уверены, что когда Помпей соберет эти войска воедино, он разобьет Цезаря точно так, как в свое время Сулла разбил Цинну и Мария. А пока Помпей заявил, что удерживать Рим не имеет смысла и, собравшись покинуть город, велел всем сенаторам следовать за собой, предупредив, что будет считать всякого, кто останется, приверженцем Цезаря. После того как Помпей и его сторонники отправились по Аппиевой дороге на юг, оставшиеся в Риме горожане и беженцы ожидали со страхом того, что же произойдет, когда в Рим войдет Цезарь.

Перед тем как бежать из Рима, Помпей послал к Цезарю двух своих представителей. Как пишет Цезарь, они доставили личное послание Помпея, в котором тот выражал сожаление своему бывшему тестю по поводу того, что дела приняли столь дурной оборот. Помпей утверждал, что его недавние действия не являются выступлением лично против Цезаря, а есть лишь меры, предпринятые им в исполнение его заветного желания служить Республике — желания, каковое всегда значило для него больше прочих. А потому и Цезарю не следует ставить собственную гордыню выше благополучия Рима, пусть даже с ним, как он верит, обошлись несправедливо. Помпей призывал Цезаря проявить здравомыслие и не позволить его уязвленному честолюбию вовлечь Рим в гражданскую войну.

Цезарь ответил Помпею пространным письмом, в котором оповестил, что он неизменно ставит интересы Республики выше собственных интересов, но в создавшемся положении отстаивает не только свое доброе имя, но и права римских граждан. Тем не менее Цезарь сделал конкретные предложения. Он согласился вывести свои войска из Италии, если Помпей сделает то же самое и удалится со своим войском в Испанию. После этого у сената и народных собраний появится возможность урегулировать государственные дела в спокойной деловой обстановке. Цезарь также посчитал нужным встретиться с Помпеем наедине, чтобы без римских политиков обсудить все детали будущих действий обеих сторон.

По свидетельству Цицерона, послание Цезаря поступило в лагерь Помпея 23 января. Он написал ответ, на который оказали влияние оптиматы. Под их давлением он уведомил Цезаря, что согласен удалиться со своим войском в Испанию, но лишь после того, как Цезарь вернется в Галлию и распустит свои войска, а пока этого не случится, он продолжит набор в свою армию. От встречи с Цезарем Помпей отказался.

Этот ответ Цезаря, разумеется, не устроил. А вот Цицерон посчитал, что ему следовало согласиться с Помпеем. В письме Аттику Цицерон написал, что если Цезарь отвергнет поступившее ему предложение, «он будет безумнейшим, особенно после того, как он бесстыднейшим образом выдвинул свои дерзкие требования».

На этом переговоры между Помпеем и Цезарем прекратились.

Убедившись, что переговоры с Помпеем успехом не увенчались, Цезарь послал Марка Антония занять Арретий, город в Этрурии, а сам двинулся с войском дальше на юг вдоль берегов Адриатики. В начале февраля Цезарь без боя вошел в Пицен, нанеся удар по самолюбию неуступчивого Помпея, ибо город этот был его родиной. Не оказали сопротивления и другие североитальянские города. В Игувии, городе в Умбрии, Терм, легат Помпея, решил дать отпор войскам Цезаря, но когда осознал, что горожане на стороне неприятеля, вывел свои когорты из города и бежал. Пришлось бежать и помпеянцу Аттию Вару, стоявшему с тремя когортами в Ауксиме, после того как члены городского совета решительно заявили ему, что не могут мириться с тем, чтобы перед таким заслуженным и покрытым славой полководцем, как Цезарь, были заперты городские ворота. Вступив в Ауксим, Цезарь поблагодарил жителей города и обещал помнить об их заслуге.

В это время Помпей находился вблизи Неаполя, стараясь сплотить сенаторов, набрать войско из местных земледельцев и даже рекрутировать гладиаторов из близлежавшей гладиаторской школы. Однако дело не двигалось, и Помпей вскоре понял, что удержать Италию он не сможет, и потому следует как можно быстрее перебраться в Брундизий, а оттуда переправиться в Грецию. Помпей был уверен, что возьмет верх над Цезарем и освободит Италию от мятежников, как только наберет армию, числом превосходящую войско Цезаря. Однако не все сенаторы поддерживали Помпея; многие полагали, что недопустимо оставить Италию даже на время. Тем не менее Помпей приказал свертывать лагерь.

Тем временем войско Цезаря продолжало продвигаться на юг. Около Цингула Цезаря догнал легион, стоявший до этого лагерем в Галлии. Жители этого города добровольно открыли ворота Цезарю и пообещали исполнить все его требования, что доставило ему особое удовольствие — ведь Цингул за счет военной добычи выстроил Лабиен, бывший его сподвижник, перешедший в лагерь Помпея.

Одним из наиболее непримиримых противников Цезаря являлся Луций Домиций Агенобарб, неизменно завидовавший победам своего недруга в Галлии. Семьдесят лет назад дед Домиция разбил арвернов и аллоброгов, и Домиций Агенобарб считал земли этих племен своими наследственными владениями. Сенат намеревался сделать Домиция наместником Галлии, но Цезарь, перейдя Рубикон, помешал его честолюбивым стремлениям. И хотя Цезарь обходил его, что называется, на каждом шагу, Домиций не оставлял своих попыток, пусть даже прочие оптиматы бежали в Грецию. Суля богатые награды, он набрал довольно многочисленное войско из пелигнов и поклонявшихся змеям марсиев с гор Центральной Италии. Он находился в Корфинии, городе в ста милях восточнее Рима. Помпей приказал Домицию уйти с войском в Брундизий, но тот отказался. Когда войска Цезаря подступили к Корфинию, солдаты Домиция ломали мост через реку, чтобы затруднить подступы к городу. В завязавшемся сражении передовой отряд Цезаря отбросил противника от моста, и неприятельские солдаты укрылись в городе. Цезарь переправил через реку свои легионы и у стен города разбил лагерь. Вскоре армия Цезаря пополнилась еще одним легионом, подошедшим из Галлии, а также вспомогательными отрядами из нескольких тысяч галлов и тремястами всадниками, которых прислал правитель кельтов Норика в Восточных Альпах.

Домиций был достаточно искушенным военачальником, чтобы вскоре понять, что ему не справиться с Цезарем. Тем не менее он собрал на городской площади сходку и нацелил солдат на защиту города, уведомив их, что Помпей скоро придет на помощь. На самом деле Помпей ему в помощи отказал и снова предложил ему оставить Корфиний, если есть такая возможность, чтобы сохранить войско. Однако Домиций упустил время для отступления: Цезарь успел взять город в кольцо. По Плутарху, Домиций, осознав свое ужасное положение, потребовал у своего врача яд и выпил его, желая покончить с собой. Но потом он стал сожалеть о своем поспешном поступке, сообразив, что мог попытаться бежать из города или, на худой конец, сдаться Цезарю. Однако врач успокоил его, заверив, что дал ему вместо яда снотворное.

Придя к мысли, что увести из Корфиния все свое войско нет никакой возможности, Домиций решил скрыться из города только в сопровождении нескольких офицеров. Однако о его намерении узнали солдаты. Устроив вечером сходку, они решили, что им нет никакого резона сражаться с Цезарем, если их командиры замыслили спастись бегством. Придя к такому решению, солдаты ночью ворвались в апартаменты Домиция, взяли его под стражу, а к Цезарю послали своих представителей с заявлением, что они готовы открыть ворота и выдать Домиция.

Такой поворот событий был Цезарю на руку, но он не стал торопиться, боясь, как бы его солдаты, вступив в город ночью, не начали его грабить. Цезарь хотел, чтобы его воспринимали не как захватчика, а как вождя, уважающего закон и порядок. Домиций и его советники провели бессонную ночь. Они полагали, что Цезарь, как в свое время Сулла, побежденных не пощадит. Некоторые даже помышляли наложить на себя руки.

Утром, по распоряжению Цезаря, к нему привели сенаторов, военных трибунов и римских всадников. Все они полагали, что пришел их последний час, и потому удивились, когда Цезарь стал разговаривать с ними не как безжалостный обвинитель, а скорее, как строгий отец с провинившимися детьми. Наконец они и вовсе остолбенели, когда услышали, что Цезарь дарует им свободу. Они решили, что Цезарь играет с ними, как кошка с мышкой, но он, заметив их озадаченность, повторил, что всех отпускает, и они при желании даже могут присоединиться к Помпею. Цезарь мог конфисковать в Корфинии деньги, отпущенные Помпеем Домицию для выплаты жалованья солдатам, но он не взял ни сестерция — грабителем он прослыть не хотел. Включив солдат Домиция в свое войско (и отпустив на все четыре стороны их командиров), Цезарь пошел к Брундизию.

Слухи о милосердии Цезаря, как он и предполагал, распространились по всей Италии. Цицерон 1 марта в письме Аттику написал:

Ты видишь, что за человек появился в государстве, сколь деятельный, сколь бдительный, сколь подготовленный? Клянусь, если он никого не казнит и ни у кого ничего не отнимет, то те, кто его чрезвычайно боялись, будут чрезвычайно любить его[47].

Цезарь хотел подойти к Брундизию раньше Помпея, чтобы помешать своему противнику уйти из этого порта в Грецию, но из Неаполя до Брундизия было гораздо ближе, чем из Корфиния, и как ни быстро двигалось войско Цезаря, когда оно подошло к Брундизию, Цезарь увидал на крепостной стене города дозорных Помпея.

Помпей к этому времени отправил в Грецию половину своих солдат, намереваясь, когда корабли вернутся, отплыть в эту страну с другой половиной войска. У Цезаря было всего несколько кораблей, и атаковать город с моря он возможности не имел. Тогда Цезарь решил перекрыть выход из гавани, чтобы помешать Помпею бежать. По его распоряжению, солдаты начали возводить в горловине гавани дамбу, сваливая в воду с противоположных берегов горловины строительный материал. Однако перекрыть дамбой всю горловину возможности не было вследствие большой глубины в ее середине, поэтому в этом глубоком месте солдаты установили плоты в тридцать квадратных футов, соединенные друг с другом и с дамбой. Каждый плот, чтобы его не качало, стоял на четырех якорях, а на каждом четвертом плоту солдаты установили по башне с метательными машинами, чтобы защитить всю конструкцию от неприятельских кораблей.

Помпей тоже не сидел сложа руки. Он захватил стоявшие в гавани местные торговые корабли и также установил на них башни с метательными машинами, чтобы прервать построенное Цезарем заграждение. Началась перестрелка. Ежедневно враждовавшие стороны обстреливали друг друга стрелами, камнями и метательными снарядами.

Несмотря на эти военные действия, Цезарь не отказался от мирных переговоров. Он полагал, что на встрече с Помпеем они смогут прийти к соглашению, не умаляющему власть и достоинство каждого. Цезарь послал к Помпею своего представителя. Вернувшись, тот сообщил, что Помпей отказался встретиться с Цезарем, поскольку оба консула отбыли в Грецию, а у него самого на переговоры нет полномочий.

На девятый день безуспешной осады города из Греции возвратились суда, чтобы перевезти в эту страну вторую половину войска Помпея. Заграждение из плотов они преодолели без большого труда. С приходом кораблей Помпей стал приготовляться к отъезду. На случай возможного штурма города во время отплытия Помпей приказал заложить ворота, а на улицах вырыть поперечные рвы и вбить в них заостренные колья, а перед самым отплытием он послал на крепостную стену стрелков из лука и пращников на случай неожиданной атаки противника и распорядился отозвать их с постов по условленному сигналу после посадки всех других солдат на суда. Заграждение из плотов снова не стало серьезной помехой для кораблей, и Помпей благополучно отплыл.

После того как Помпей оставил Италию, Цезарь, казалось бы, стал ее единовластным правителем. Но это была только видимость. У Помпея по-прежнему оставалась огромная армия, хотя и разбросанная по различным контролировавшимся Римом районам. Особенно крупная группировка Помпея находилась в Испании. В распоряжении этого войска был большой флот, и оно имело возможность в любое время высадиться в Италии. Но хуже всего было то, что власть Цезаря не была легитимной. Большинство сенаторов удалилось вместе с Помпеем в Грецию, а те немногие, что остались в Италии (как, например, Цицерон), соблюдали нейтралитет, и Цезарь не мог обрести даже видимость законной государственной власти. Хотя он и завоевал всю Италию, он оставался мятежником.

Овладев Брундизием, Цезарь распорядился собрать все имевшиеся в Галлии и Италии корабли, чтобы иметь возможность переправиться в Грецию, но он знал, что это мероприятие займет несколько месяцев. Но он также отчетливо понимал, что нельзя покидать Италию, поскольку в страну могут вторгнуться легионы Помпея, находившиеся в Испании. Поэтому Цезарь оставил план немедленного преследования Помпея и решил отправиться сначала в Испанию. Однако прежде он отправил свои войска на Сардинию и Сицилию, чтобы изгнать оттуда солдат Помпея и запастись на этих островах продовольствием.

В то время Сицилией управлял Марк Катон, злейший враг Цезаря. Катон полагал, что Помпей разобьет войска Цезаря, и был до крайности возмущен его отплытием в Грецию, тем более что Помпей до этого уверенно утверждал, что его войска наготове и им по силам одолеть неприятеля. Когда к Сицилии подошел флот, возглавлявшийся легатом Цезаря Курионом, с двумя легионами на борту, Катон бежал с острова, проклиная Помпея.

Тем временем Цезарь продвигался по Аппиевой дороге, намереваясь перед походом в Испанию навести в Риме порядок. По дороге в столицу Цезарь решил встретиться с Цицероном в его поместье близ Формий, находившихся неподалеку от Рима. Последнее время Цезарь обменивался с ним письмами, стараясь убедить Цицерона перейти на свою сторону. Цицерон в то время был не у дел, но он по-прежнему пользовался огромным авторитетом, и Цезарь считал, что если такой влиятельный человек присоединится к нему, то его примеру последуют и другие именитые люди.

В начале марта Цезарь писал Цицерону:

Я надеюсь, что вскоре буду в твоих краях, и прошу дать мне возможность повидаться с тобой, чтобы воспользоваться помощью и советами такого влиятельного и известного человека, как ты[48].

На Цицерона произвело глубокое впечатление проявленное Цезарем милосердие к побежденным врагам после взятия Корфиния. Узнав об этой реакции Цицерона, Цезарь ему написал:

Ты прав, я ни от чего так не далек, как от жестокости. Милосердие же ублаготворяет меня, и я рад, что ты одобряешь такие мои поступки. И поверь, меня не волнует, что люди, которых я отпустил, готовы снова пойти на меня войной. Каждый должен руководиться своей собственной совестью[49].

В конце марта Цезарь и Цицерон встретились после многолетнего перерыва. Хотя Цезарь и полагал, что всякий должен действовать исходя из своей собственной совести, он все же очень хотел, чтобы влиятельный Цицерон взял его сторону.

Однако Цицерон не одобрил действия Цезаря, предостерег от дальнейшей войны с Помпеем и рекомендовал признать законную власть сената. Цезарь своего не добился. А что касается Цицерона, то он решил присоединиться к Помпею, рассудив, что лишь этот, хотя и сбежавший от Цезаря, полководец может предотвратить крушение республиканского строя.

Первого апреля 49 года Цезарь впервые за последние девять лет прибыл в Рим. Он никогда не упоминает о встрече с Кальпурнией, но это естественно: в его времена считалось бестактным писать о своей жене. Приехав в Рим, Цезарь созвал сенат, но на его заседании присутствовали немногие (большинство сенаторов уехали из Рима вместе с Помпеем), о чем Цезарь также предпочел умолчать. В своей речи он перечислил все оскорбления, нанесенные ему оптиматами, упомянул о попрании теми же оптиматами прав народных трибунов и рассказал о своем стремлении к миру. Затем он предложил сенаторам управлять государством сообща с ним, заявив, что если они откажутся, он будет властвовать самолично. В заключение своей речи Цезарь высказал пожелание отправить к Помпею нескольких человек для ведения мирных переговоров. Это предложение было одобрено, однако желающих войти в состав делегации не нашлось.

Таким образом, оставшиеся в Риме сенаторы не оказали Цезарю необходимую помощь, но в открытую против него выступил лишь один человек — народный трибун Луций Метелл, ставленник оптиматов. Когда Цезарь пришел к римскому казначейству забрать деньги для жалованья солдатам, Метелл встал у дверей и преградил ему путь. Цезарь попал в неловкое положение, ведь он неизменно аттестовался как защитник прав народных трибунов. Однако выхода не было: Цезарю нужны были деньги, и он заявил Метеллу, что расправится с ним, если тот его не пропустит. Метелл отошел в сторону: он свое дело сделал. Цезарь забрал в казначействе пятнадцать тысяч золотых слитков, тридцать тысяч серебряных и миллион медных монет. Пренебрежением к трибуну и захватом государственных денег он оставил дурное впечатление в Риме, потеряв в мнении простого народа, который до того его неизменно поддерживал. По пути в Испанию Цезарь встал у Массалии, города на берегу Средиземного моря. Массалия была основана греками и являлась крупным торговым центром, которому Цезарь (впрочем, как и Помпей) в прошлом оказывал покровительство, и поэтому он рассчитывал на радушный прием. Однако, к его удивлению, городские ворота оказались закрытыми, а на крепостной стене виднелись солдаты. Цезарь потребовал объяснений, и массалийцы пояснили ему, что хотя они его весьма почитают, но не желают вмешиваться во внутренние дела Римского государства и потому соблюдают нейтралитет в конфликте между двумя римскими партиями.

Цезарь не поверил объяснениям массалийцев и посчитал, что они просто-напросто полагают, что ему не взять верх над Помпеем. И он не ошибся. Когда в Массалию приплыл Демиций Агенобарб (которого Цезарь, вступив в Корфиний, по своему великодушию, отпустил), старейшины города устроили ему радушный прием.

Массалия представляла собой хорошо укрепленный город, и оставить его у себя в тылу Цезарь не мог. В то же время он понимал, что осада Массалии займет долгое время. Поэтому он поручил Децимию Бруту командовать флотом, а легату Гаю Требонию оставил три легиона, поставив перед ними задачу овладеть городом. Сам же Цезарь отправился дальше — в Испанию.

Цезарь во всеуслышание заявил, что, отправляясь в Испанию, он идет на войско без полководца, а потом вернется к полководцу без войска. Он ошибся в обоих случаях. Войсками Помпея в Испании командовали Луций Афраний и Марк Петрей, искусные, видавшие виды военачальники, а Помпей за то время, что Цезарь находился в Испании, значительно увеличил численность своего войска в Греции. Что касается Испании, Цезарь был заком с этой провинцией — в 69 году он был квестором в Дальней Испании, а восемь лет спустя занимал должность наместника. А вот с Ближней Испанией, в которой стояли теперь вражеские войска, он был мало знаком.

Поздней весной 49 года Цезарь перевалил через Пиренейские горы, подошел к реке Сикорис, на другом берегу которой находился город Илерда (неподалеку от нынешней Барселоны, ныне Лерида). На том же берегу находился лагерь Афрания и Петрея, располагавших пятью легионами и вспомогательным войском из местных жителей. Цезарь имел примерно такое же количество пехотинцев, а вот его конница значительно превосходила числом конницу неприятеля. В конницу Цезаря входили многие знатные галлы, которых он включил в свое войско, поскольку не рисковал оставить их у себя в тылу. Видимо, Цезарю не внушали безоговорочного доверия и собственные солдаты, ибо он значительно повысил им жалованье, заняв деньги у центурионов и военных трибунов. Этим он вдвойне выиграл: займом он привязал к себе офицеров, а щедростью купил расположение солдат.

Переправившись на западный берег Сикориса, Цезарь разбил свой лагерь неподалеку от стана противника. В скором времени обнаружилось, что лошадям на этом месте не прокормиться, и потому пришлось посылать солдат за кормом для лошадей на другой берег реки, что было сопряжено с риском наткнуться на неприятеля. Вскоре положение осложнилось: паводком снесло наиболее близкий мост через реку. К тому же на фуражиров стали нападать вражеские солдаты. Цезарь решил, что пора покончить с противником, дав ему решительное сражение, но Петрей и Афраний вызов не принимали. Когда Цезарь распорядился овладеть высоким холмом, стратегически важным пунктом, находившимся между городом и неприятельским лагерем, и направил туда войска, их атаковали легионы противника. После пятичасового сражения войска Цезаря отступили. Солдаты Цезаря дотоле одержали немало славных побед над превосходившими их числом, но необученными военному делу галлами, а вот, столкнувшись с хорошо обученным и организованным войском своих соотечественников, им уступили. В этом бою войско Цезаря потеряло убитыми семьдесят человек, в том числе одного из лучших центурионов; шестьсот человек получили ранения. Противник тоже понес большие потери, но зато солдаты Помпея воочию убедились, что можно не только сражаться с Цезарем, но и взять над ним верх.

Когда известие о постигшей Цезаря неудаче докатилось до Рима, многие сенаторы, соблюдавшие прежде нейтралитет, заявили о своей поддержке Помпея. Мало кто верил, что Цезарь одолеет его. И в самом деле, за те шесть месяцев, что прошли с того времени, когда Цезарь перешел Рубикон, он не преумножил сторонников, не сумел взять Массалию и не смог одолеть неприятеля под Илердой.

Вскоре положение Цезаря ухудшилось еще больше. Вода в Сикорисе вышла из берегов и снесла оставшиеся мосты, отрезав войска от подвоза из Галлии и Италии провианта и фуража. Но Цезарь неизменно справлялся с возникавшими трудностями. Когда он находился в Британии, ему довелось видеть кельтские лодки, киль и ребра которых изготовляли из дерева, а корпус плели из прутьев и обтягивали кожей. Такие лодки были не только остойчивыми, но и вместительными, да и построить их было нетрудно. Построив целую флотилию таких лодок, Цезарь доставил их на подводах на берег Сикориса в место, находившееся в двадцати милях от лагеря, где река была менее полноводной. Потом он переправил на другой берег реки легион и начал с двух сторон наводить мост, который через два дня был готов. Подвоз провианта и фуража был восстановлен.

Построив мост, Цезарь этим не ограничился. Он нашел у реки, неподалеку от лагеря, удобное место и распорядился вырыть отводные канавы шириной в тридцать футов, чтобы, когда работы будут закончены, на реке наладился брод и появилась возможность переправляться через Сикорис, не делая сорокамильного крюка.

В то же время Цезарь склонил несколько местных иберийских племен взять его сторону. Иберийцы около тридцати лет назад поддержали мятеж римского полководца Квинта Сертория, установившего в Ближней Испании независимый от Рима режим. Победить Сертория тогда удалось лишь Помпею. И вот теперь иберийцы посчитали Цезаря человеком, схожим с Серторием, который может уменьшить их притеснение со стороны римских властей.

Ситуация изменилась, и Афраний с Петреем решили уйти на юг, чтобы сражаться с Цезарем в более благоприятных условиях. Для этого им было необходимо переправиться на восточный берег Сикориса. По распоряжению своих командиров, солдаты навели через реку понтонный мост, а переправившись на другой берег, его снесли. Цезарь выступил следом за неприятелем. В результате рытья отводных канав вода в Сикорисе несколько спала, и Цезарь решился на переправу. Наиболее слабых солдат, у которых не хватило бы решительности и сил перейти быструю реку вброд по горло в воде, он оставил охранять лагерь, а остальных повел к броду. Конники переправились через реку без большого труда, а чтобы помочь пехотинцам, Цезарь поставил в реке вверх и вниз по течению большое количество вьючных животных. Все же нескольких солдат унесло течением, но им помогли выбраться из воды; никто не погиб. Затем в результате быстрого марша по найденному укороченному пути Цезарь зашел во фронт неприятеля и отрезал его от пути подвоза провианта и фуража.

Капитуляция войск Афрания и Петрея теперь стала лишь делом времени, но Цезарь не хотел лишней крови. Он не собирался истреблять вражеских воинов (таких же римлян, как и его собственные солдаты) без вящей необходимости. Если он проявит к ним милосердие, его авторитет среди простого народа значительно возрастет, а если он устроит кровавую бойню, его посчитают тираном, стремящимся добиться успеха любыми средствами. Однако солдаты, вероятно, узнав о настроениях Цезаря, мыслили по-другому. Они считали, что его милосердие лишит их причитавшейся им военной добычи. Некоторые солдаты даже говорили друг другу, что если Цезарь не поведет их немедля в бой, то они не станут сражаться даже тогда, когда он повелит.

Однако вскоре ситуация изменилась самым неожиданным образом. Солдаты Афрания и Петрея стали подходить к лагерю Цезаря и вызывать для беседы своих знакомых и земляков, а в беседах выражать сожаление, что вступили в войско Помпея. Затем и солдаты Цезаря стали наведываться в лагерь противника для дружеских встреч со своими знакомыми. Вскоре стало казаться, что два лагеря стали единым целым, и солдаты Цезаря поняли, почему их полководец не жаждет довести дело до кровопролитного боя — ведь солдаты Афрания и Петрея также являлись римлянами.

Петрей, узнав о недопустимых встречах своих подчиненных с вражескими солдатами, до крайности возмутился и приказал схватить всех людей Цезаря, находившихся в данное время в лагере, и казнить. Затем он стал обходить манипулы и заклинать солдат не предавать интересы Республики и продолжить сражаться с Цезарем, бунтовщиком и мятежником, каким бы милосердным он ни казался. Но видно, его страстные речи не произвели должного действия, ибо солдаты укрыли в своих палатках гостей, а ночью помогли им уйти из лагеря. Цезарь, в отличие от Петрея, не противился общению своих подчиненных с неприятельскими солдатами, ибо многие из этих солдат, придя в его лагерь, в нем оставались и присягали ему на верность.

Цезарь более не стремился дать противнику решительное сражение, поскольку считал, что неприятель капитулирует. И он не ошибся. После того как у противника кончилось продовольствие, в лагерь Цезаря явился Афраний и заявил: «Мы в полной мере выполнили свой долг… и признаем себя побежденными. Все, что мы просим — если Цезарь, с присущим ему милосердием, сочтет это возможным, — не прибегать к крайне суровой каре для нас»[50]. Конечно, Цезарь приветствовал такой исход дела. Он распустил войска Афрания и Петрея, а солдат, пожелавших присоединиться к нему, включил в свою армию.

Затем Цезарь направился к побережью Атлантики, пообещав проявить милосердие ко всем помпеянцам, кто сложит оружие. Узнав о приближении войска Цезаря, Марк Теренций Варрон, легат Помпея, правивший по его поручению в Дальней Испании, счел сопротивление бесполезным и передал власть в этой римской провинции Цезарю. Цезарь ответил тем, что наделил жителей Гадеса, богатого торгового города, римским гражданством. Правда, в своих записках о Гражданской войне Цезарь умалчивает о том, что за предоставление упомянутой привилегии он получил большой куш.

Таким образом, Цезарь за время немногим более месяца покончил с находившимися в Испании войсками Помпея. Но Помпея это не очень обеспокоило. К концу лета 49 года он собрал в Греции огромную армию, способную, как он полагал, расправиться с Цезарем. К тому же на его стороне были высшие римские магистраты.

Пока Цезарь сражался в Испании, Демиций Брут и Требоний осаждали Массалию. Брут атаковал стоявшие в гавани массалийские корабли, но неприятель отбил атаку. Требоний пытался взять Массалию с суши и тоже не преуспел. Время шло, но положение не менялось. Наконец Помпей послал на помощь осажденному городу несколько кораблей, укрепив уверенность массалийцев в конечном успехе. Здесь уместно привести слова Цезаря:

Людям свойственен недостаток: неожиданное известие им внушает чрезмерный страх или слишком большую самоуверенность[51].

После того как пришли корабли Помпея, массалийцы стали слишком самоуверенны и поплатились за это. Брут разбил массалийский флот, усиленный кораблями Помпея, а Требоний проломил крепостную стену. Осознав, что в Массалию вот-вот ворвутся неприятельские солдаты, массалийцы, все до одного безоружные, высыпали из города и стали просить Требония воспрепятствовать его разграблению. Но Требоний даже не собирался отдать город на разграбление только о том и помышлявшим солдатам, поскольку получил от Цезаря строгий приказ: в случае капитуляции неприятеля не бесчинствовать. (Цезарь боялся, что разграбление Массалии, одного из центров средиземноморской торговли, подорвет его репутацию.) Узнав о запрете Цезаря, солдаты стали роптать. Но Цезарь, придя в Массалию, подтвердил свой приказ. Приняв капитуляцию города, он повелел сдать все оружие, конфисковать все корабли и изъял деньги из местного казначейства. Но он не тронул ни одного частного дома, никого не убил и не забрал в рабство детей и женщин.

Оставив в Массалии в качестве гарнизона два своих легиона, Цезарь пошел обратно в Италию.

В Плаценции, городе на реке По в Цизальпинской Галлии, солдаты Цезаря, подстрекаемые солдатами Девятого легиона, неожиданно взбунтовались, требуя повышения жалованья. Недовольство это проистекало из недостаточности военной добычи, захваченной ими во время боевых действий в Испании. Солдаты говорили друг другу, что они храбро сражались, взяли несколько городов, но Цезарь всякий раз проявлял к поверженному противнику непонятное милосердие. Солдаты жаждали золота, женщин, рабов, а не милости к побежденным.

Взятие Плаценции многое говорит о психологии лидерства, как его понимал Цезарь. Об этом бунте Цезарь в своих записках умалчивает — несомненно, он не желал останавливаться на недовольстве собственных последователей — и сведения о нем почерпнуты из других литературных источников. Бунт в войске поставил Цезаря в трудное положение. Он вел гражданскую войну с противником, обладавшим значительными ресурсами. Всем, что Цезарь мог противопоставить Помпею и сенату, была его армия. Лишись он этой опоры, война была бы завершена, и солдаты об этом знали. Поэтому они ожидали, что им пойдут на уступки; в противном случае они могли бы самовольно разойтись по домам. С их точки зрения, увеличение жалованья являлось разумным и обоснованным настоянием: они рисковали жизнью, сражаясь за Цезаря.

Многие полководцы на месте Цезаря собрали бы зачинщиков бунта и попытались бы достичь компромисса. Цезарь поступил по-другому. Он собрал войско на сходку и обратился к солдатам с речью, в которой отметил, что всегда ставил нужды солдат выше своих собственных интересов и неизменно выполнял обещания. Неужели, спрашивал он, солдаты на самом деле хотят опустошить свою родину наподобие Галлии? Неужели они считают себя лучше своих противников, таких же римлян, как и они? Обращаясь к солдатам далее, Цезарь сделал упор на том, что они сражаются за правое дело и не должны походить на варваров, воюющих только ради наживы. Армия не может существовать без неукоснительной дисциплины. В конце речи Цезарь вынес вердикт. Согласно этому приговору, Девятый легион, положивший начало бунту, подлежал расформированию, а каждый десятый солдат этого легиона должен был быть казнен.

За Девятый легион вступилась вся армия. Признавая вину солдат этого легиона, Цезарю говорили, что это подразделение служило ему верой и правдой в течение многих лет. Цезарь согласился проявить милосердие, но потребовал выдать ему зачинщиков бунта, двенадцать человек из которых он предаст казни, сообразуясь со жребием. Он так и поступил, при этом помиловав, как он посчитал, одного невинного человека, а вместо него предал казни центуриона, который своей неуступчивостью ему особенно досаждал. На этом волнения прекратились, и армия Цезаря стала приготовляться к походу против войска Помпея.

В то же время Цезаря известили о поражении его флота в Адриатическом море. Тем флотом командовал Долабелла, зять Цицерона. Он завязал бой с кораблями Помпея, но противник заставил его бежать. Ему на выручку поспешил брат Марка Антония, Гай, но он не только не помог Долабелле, но и был принужден высадиться вместе со своим войском на небольшой островок у побережья Иллирии. Вскоре солдаты Гая начали голодать. Нескольким его людям удалось добраться до материка на плотах, а Гай вместе с оставшимися солдатами был вынужден сдаться.

Но самой большой неудачей, постигшей Цезаря в первые месяцы Гражданской войны, стал разгром его войска в Северной Африке. Тем войском, состоявшим из трех легионов, командовал бывший народный трибун Курион. Поначалу дела у него шли хорошо. Он легко овладел Сицилией, которой управлял Марк Катон, заставив этого злейшего врага Цезаря второпях бежать с острова. Затем Курион высадился в Северной Африке, в месте, где ныне расположен Тунис. Он собирался одолеть войско Аттия Вара, которого Цезарь изгнал из Италии. Курион видел себя новым Сципионом Африканским, побеждающим Ганнибала, но вместо этого обнаружил, что сражается не только против Вара, но и против безжалостного нумидийского царя Юбы. Царь хорошо запомнил, как Цезарь унизил его несколько лет назад, публично оттаскав за бороду на суде в Риме. И теперь у него появилась возможность отомстить за оскорбление.

Едва разбив лагерь на побережье, Курион столкнулся с враждебностью местных жителей. Они отравили источник с пресной водой, и воины Куриона стали страдать желудочными болезнями. Но, несмотря на недомогание, солдаты Куриона наголову разбили войско Аттия Вара. Вскоре после этого боя Курион получил донесение о том, что поблизости стоит отряд Юбы. Однако вместо небольшого отряда Курион столкнулся с огромным войском. Уставшие и изможденные после болезни воины Куриона были окружены и почти все погибли. Лишь немногим во главе с легатом Ацинием Поллионом удалось добраться до своих кораблей и бежать в Сицилию. Сам Курион храбро сражался, но погиб в неравном бою. Его голову Юба забрал себе, тем самым отомстив Цезарю за свое унижение.

Цезарь не мог себе позволить сокрушаться по поводу потерь на Адриатике и в Африке, покуда Помпей с немыслимой скоростью наращивает численность своей армии в Греции. Если не выступить как можно скорее, Помпей непременно вторгнется в Италию. На исходе 49 года Цезарь, правда, получил добрую весть: его сторонники в Риме провозгласили Цезаря диктатором. Получив эту официальную должность, Цезарь мог теперь смело приступить к реорганизации государства и действовать решительно. Римляне опасались, что Цезарь, войдя в столицу, может, уподобившись Сулле, заняться расправой со своими политическими противниками. Но Цезарю, который хотя по пути в Брундизий и остановился на одиннадцать дней в столице, было не до сведения счетов с врагами.

В Риме, охваченном распрями, не хватало продуктов питания, финансовая система была подорвана: упало кредитование, прекратилась уплата долгов. Цезарь провел в Риме всего одиннадцать дней, но за это время успел наладить систему управления и расчетов. Прежде всего он провозгласил себя консулом на текущий год, чтобы иметь возможность продолжать войну хотя бы на подобии законного основания. В свои товарищи по должности Цезарь выбрал Публия Сервилия Исавра, некогда сторонника Катона и сына бывшего помощника Цезаря в сражениях с пиратами. После этого он издал вереницу декретов, начав с декрета о распределении зерна голодающему населению. Затем он назначил губернаторов в западные провинции, нумидийского царя Юбу объявил врагом Римского государства за убийство Куриона, возвратил гражданские права детям лиц, объявленных Суллой врагами Рима. Также Цезарь позаботился о своих сторонниках в Цизальпинской Галлии, объявив, что люди, живущие по обоим берегам По, отныне и навсегда признаются римскими гражданами. Оставаясь великим понтификом, Цезарь еще устроил в Риме грандиозный праздник Юпитера, не справлявшийся в предыдущий год из-за политических потрясений; тем самым он предоставил возможность жителям города отрешиться от повседневных забот.

Сторонники Цезаря из числа обедневших всадников и другие обремененные долгами знатные люди предвкушали последний декрет — об аннулировании долгов. Однако вместо того чтобы избавить государство от долгов (и окончательно разрушить и без того едва живую финансовую систему), Цезарь провел вполне разумный закон, который снижал процент по ссудам до довоенного уровня. Кредиторы кричали, что это несправедливо, зато экономике меры Цезаря несомненно пошли на пользу.

Что важнее всего, Цезарь не уподобился Сулле, составлявшему списки своих врагов, подлежавших уничтожению, — не покарал ни одного человека и даже не предал проклятию ни Помпея, ни его окружение. Горожане и враги диктатора в Греции равно были потрясены тем, что он не ищет мести.

Проведя в Риме менее двух недель, Цезарь до крайности удивил как своих сторонников, так и недругов отказом от единоличной власти диктатора и, сознательно подражая Цинциннату, показал, что принял единоличную власть ради того, чтобы сложить ее, когда миссия была выполнена. Он, конечно, не собирался снова вернуться к землепашеству, но, став консулом и имея за спиной многочисленное войско, мог позволить себе красивый жест. Правда, покидая студеным декабрем Рим в направлении Брундизия, Цезарь знал, что лишь немногие верят, будто он вернется сюда живым. За морем его ожидал Помпей.

Примечания:

4

Плутарх. «Марий», 44, 6. Перевод С. А. Ошерова.

5

Светоний. «Цезарь», 1, 3. Здесь и далее перевод М. Л. Гаспарова.

46

Цезарь. «Гражданская война», 6, 30.

47

Цицерон. «Письма к Аттику», VIII, 13,1. Перевод В. О. Горенштейна.

48

Цицерон. «Письма к Аттику», IX, 6а.

49

Там же, IX, 16.

50

Цезарь. «Гражданская война», 1, 84. Здесь и далее перевод М. М. Покровского.

51

Цезарь. «Гражданская война», 2, 4.