Отдел пятый

Простые земляные ограды были единственным первобытным средством защиты у славян до половины IX века. 6 летописях эти первобытные ограды назывались спом, приспом, переспом - от слова "сыпать"; позже их стали называть осыпью. Здесь уместно вообще заметить, что русская фортификационная терминология вначале была весьма сбивчива как вследствие новизны дела, так и потому, что летописцы, не сведущие в фортификации, придавали фортификационным постройкам совершенно произвольные названия. Русские земляные ограды в первоначальном своем виде были такие же, как и в Западной Европе, т. е. состояли из вала со рвом впереди. Их сила заключалась в значительной высоте вала, такой же глубине рва и труднодоступной крутизне отлогостей. По уцелевшим старинным земляным оградам и основываясь на официальных актах, историки указывают на высоту валов до 21 м и глубину рвов - в 10,5 м. Пределом наименьшей толщины вала в его верхней части считалось 1,3 м. Размеры рва согласовались с количеством земли, потребной на вал, но так как фланковая оборона во рвах отсутствовала, то рвы большей частью бывали глубокие и узкие, а для затруднения приступа отлогости рва делались возможно крутыми.

В конце XI столетия земляной вал стали увенчивать деревянным забором (Фиг. 1), носившим название тына или заборола, а пространство за ним называлось затином. Это был первообраз бруствера.

Фиг. 6.

Крепости древней Руси.

Укрепленные пункты, послужившие родоначальниками крепостей и служившие для охраны древней Руси от внешних врагов, известны в летописях под названием городов, городков, острогов и острожков. Слово "крепость" появилось в официальных актах с ХVII ст. и первоначально употреблялось вообще в смысле частного укрепления или оборонительных средств, усиливающих укрепляемые пункты, иногда же и в современном его значении. Иногда слово "крепость" заменялось словом "крепь" или "креп", означавшим искусственные преграды.

"Городом" называлось всякое жилое место, окруженное оборонительной оградой; если это место было незначительного протяжения, то его называли городком или городцем. Острогами называли укрепленные пункты, обнесенные более слабыми оградами, чаще всего - тыном. Они располагались в местах второстепенного значения, на границах с народами, мало искусными в военном деле. Города имели большей частью только одну ограду, но важнейшие из них имели несколько оград, разделявших сам город на части, которые также носили название городов. Так, Москва состояла из Кремля, Китай-города, Белого города, Земляного города; Псков состоял из Кремля, Среднего города, Большого города и Запсковья.

Оборонительным оградам летописцы давали иногда названия: оплота, плота; наружные ограды называли окольным городом, охабнем, городом кромьным или кромом; внутренние ограды называли днешним градом, детинцем, а позднее - кремлем. Название детинец производят от слова "девать", "деть", т. е. укрыть: при угрожавшей городу опасности жители прятали в детинец все, что для них было дорого, между прочим детей, жен, старцев. Слово "кремль" означает по-татарски крепость. Детинец или кремль играл роль цитадели иди редюита, т. е. последнего убежища. Внутреннее пространство городов, ограниченное оборонительными оградами, было всегда чрезвычайно просторно по сравнению с числом жителей, составлявших постоянное их население. В городах оставляли поэтому пустые места, служившие окрестным жителям убежищем при нашествии неприятеля; на этих пустых местах зажиточные жители строили жилые строения, известные под именем осадных дворов.

Нельзя не обратить внимания, какое серьезное значение придавалось водоснабжению древних городов. Для этого обычно служили так называемые тайники, т. е. скрытые места на берегу реки, откуда жители добывали воду. К этому месту проводилась изнутри города подземная галерея. Для обеспечения тайников над ними иногда устраивали башни; такова Тайницкая башня в московском Кремле.

Что касается обороны границ древней Руси, то надо заметить, что вследствие особого географического положения последней ей угрожали нападения с разных сторон и притом противников, стоявших на различной степени развития. Это, конечно, оказывало влияние на способ укрепления различных границ. Если против поляков и литовцев, которые ограничивались в своих действиях преимущественно осадами отдельных укрепленных пунктов в ближайшей к ним полосе с целью обеспечения обладания завоеванной землей и получения материальных средств для продолжения войны, уместны были именно отдельные укрепленные города, каковыми, например, были Гдов, Изборск, Вышегород, Опочка, Псков, Порхов, затем Великие Луки, Смоленск и др., то с востока, против татар, которые, дорожа временем, большей частью оставляли у себя в тылу укрепленные пункты и искали главным образом русскую дружину, чтобы разбить ее и затем устремиться на овладение Москвой, - считались более пригодными непрерывные линии укреплений или длинные непрерывные ограды, известные под общим названием сторожевые линии. На местах открытых, степных, сторожевые линии состояли из земляного вала со рвом и назывались валом, чертой. В лесистых странах они состояли из густых лесных завалов и назывались засечными линиями. Леса, вдоль которых проходила засека, назывались заповедными (законом воспрещалось их рубить). Позади засечной линии устраивали дороги, а вдоль сторожевых линий, на наиболее важных пунктах для их самостоятельной обороны располагали города, городки, остроги. Городки и остроги устраивались также в тех местах, где через сторожевые линии проходили главные дороги. Наличие таких сильных опорных пунктов на сторожевых линиях выгодно отличали последние от пограничных линий, применявшихся в Западной Европе, также и от Китайской стены. Как на довольно характерный пример устройства в древней Руси сторожевой линии можно указать на заложенную при царе Михаиле Федоровиче Закамскую сторожевую линию, которая, начинаясь у р. Волги, шла по р. Черемшану и упиралась в р. Белую. Непрерывная ее ограда состояла местами из земляного вала и из засеки; кроме того на ней был расположен ряд опорных пунктов, оборонительные ограды которых, в свою очередь, также состояли из земляного вала с тыном на вершине.

Осадное искусство у древних: особенности приемов атаки и соответствующие мероприятия обороны.

Осадное искусство стояло в древности на очень высокой степени развития. Основную причину этого можно объяснить следующим обстоятельством. Существование рабства позволяло без больших затрат возводить грандиозные фортификационные сооружения (солидные стены с башнями), а так как средства поражения (осадные орудия) были несовершенны, то осаждавшему эти сооружения приходилось изощряться и производить самому колоссальные работы для овладения укрепленным пунктом. Оборона велась чрезвычайно упорно: в ней принимали деятельное и горячее участие жители, которые знали, что в случае падения города их ожидает плен, рабство или смерть.

Основные способы атаки древних крепостей вследствие слабости тогдашней артиллерии выражались в: нечаянном нападении, атаке открытой силой, блокаде и постепенной атаке.

Нечаянное нападение обычно производилось ночью, при слабом малобдительном гарнизоне, в случае измены или подкупа. Нападали с нескольких сторон, стараясь овладеть воротами и впустить в них главную массу войск. Для непосредственного проникновения в город особых правил не существовало, и здесь большую роль играли хитрость (взятие Трои) и случайность. На стены взбирались способом, носившим название черепахи: воины становились в несколько рядов вплотную к стене и образовывали собой род лестницы, подыманием над головами щитов, по которым штурмующие колонны взбирались на стены. При наличии впереди стены рва его заваливали обычно фашинами. Мерами противодействия нечаянному нападению было охранение, бдительность гарнизона и расположение на стенах часовых.

Фиг. 15.

Зарождение идеи отдельных фортов в крепостях и их первичные формы.

В главе XVII мы видели, что уже в 30-х годах XIX века во многих европейских государствах начали появляться так называемые крепости-лагери, состоящие из ограды и пояса фортов. Однако вначале удаление фортов от ограды было незначительным - всего от 1,5 до 3 км (Фиг. 82), расстояние между фортами обусловливалось взаимной поддержкой пушечным огнем и бывало обычно от 1 до 2 км.

Фиг. 82.

Появление нарезной артиллерии и дальнейшая эволюция в устройстве крепостей и их элементов.

Дальнейший толчок к развитию крепостей и совершенствованию их нового, постепенно все приобретавшего более важное значение элемента - фортов дало появление нарезной артиллерии взамен гладкостенной, что произошло в I860 г., хотя уже при осаде Севастополя в 18541855 гг. у англичан было несколько нарезных орудий, но они скоро испортились и потому не успели проявить какого-либо влияния на ход осады. Первым примером применения в действительно большом количестве нарезных орудий в крепостной войне следует считать осаду сардинцами итальянской крепости Гаэты в 1860-1861 гг.

Новая нарезная артиллерия выявила два главнейших баллистических свойства: дальнобойность и сильное разрушительное действие. Эти два свойства, несомненно, должны были отразиться как на общем расположении фортификационных построек, т. е. на схеме крепости, так и на деталях конструкций, т. е. устройстве фортов, оград и составляющих их построек. Созданные в Европе в 40-х и 50-х годах крепости-лагери, удовлетворяя одному из основных условий - образованию плацдармов, перестали удовлетворять второму - обеспечению крепостного ядра от бомбардирования: принятое до этого времени удаление фортов от ядра в 2- 3 км оказалось недостаточным и его надо было увеличить вдвое. Расстояние между фортами также должно было увеличиться до 3 км. Что касается устройства фортов, то они тоже уже не соответствовали новым данным артиллерии, как по своей профили, так и по конструкции составных элементов, и поэтому должны были подвергнуться усовершенствованиям.

Как наиболее замечательный пример западноевропейской крепости, носившей во всех своих частях печать полной новизны для данной эпохи, можно привести тогдашнюю бельгийскую крепость Антверпен.

Фиг. 87.

Значение и роль крепостей в франко-прусскую войну 1870-1871 гг.

В прямую противоположность австро-прусской кампании 1866 г. в франко-прусскую кампанию 1870-1871 гг. крепости на театре войны получили небывалое значение, и крепостная война велась в таких обширных размерах, какие нельзы было ожидать. Уже через 2 недели после начала кампании две большие французские крепости Мец и Страсбург заставили немцев с ними считаться; второй же период войны, со времени обложения Меца, по выражению одного стратега, "есть не что иное, как крепостная война в грандиозных размерах". Однако зловредные выводы из австро-прусской кампании гибельно отразились на французских крепостях: все они оказались или технически несовершенными, или плохо снабженными как гарнизонами, так и запасами. Из всех 28 крепостей, против которых вынуждены были действовать немцы, только три крепости - Мец, Париж и усиленный уже во время самой войны Бельфор - имели выдвинутые вперед форты и мало-мальски удовлетворяли новым приемам войны и свойствам нарезных орудий. В деле боеготовности крепостей военным министерством Франции была проявлена преступная небрежность. Так, первоклассная крепость Мец была снабжена гарнизоном только за несколько дней до объявления войны; в крепости Страсбург имелось всего 6 офицеров и 20 солдат инженерных войск, в Туле - ни одного сапера, в Марселе - один. В результате Париж, плохо снабженный продовольствием, но имевший 2-миллионное население и 400000-й импровизированный гарнизон, был обложен со всех сторон и продержался лишь 4 месяца, будучи вынужден к сдаче голодом; Мец, в котором заперлась 140000-ая армия Базена, был также блокирован; армия пыталась прорваться через блокадную линию, но неудачно, и крепость, продержавшись 2 месяца и 10 дней, капитулировала; Страсбург - крепость без выдвинутых вперед фортов, с гарнизоном в 17000 человек, из коих только 12000 годных к бою, подвергается со стороны 50000-й германской армии правильной атаке, доведенной до ближнего периода - перехода через ров одного передового люнета, венчания гласиса и даже бреширования издали главной ограды. Но оборона, руководимая престарелым комендантом Урихом, ведется не энергично и по прошествии 51 дня осады, не доведенная до последней крайности, сдает крепость под давлением городского и военного советов до штурма ее противником; крепость Туль держится всего десять часов и сдается комендантом Гуком под давлением населения, устрашенного бомбардированием. И наконец на всем этом темном фоне - блестящая точка, это - крепость Бельфор.

Бельфор к 1870 г. имел ограду с цитаделью и горнверком, построенными еще Вобаном, и вынесенными на 1 км с лишним вперед б фортами, из коих 3 были долговременные (две - постройки 60-х годов и одна 1870 г., непосредственно перед войной), а 3 форта - временные, построенные уже во время войны. Гарнизон крепости состоял из 17000 человек, в числе коих однако только 4000 были линейные войска. Орудий в крепости было 343, в том числе 137 нарезных. Комендантом крепости был инженерный полковник Данфер-Рошеро. Крепость приковала к себе 30000 германцев, предпринявших правильную атаку, причем сеть осадных работ имела протяжение около 16 км. Осада длилась 31/2 месяца, в которые крепость выдержала 30 дней обложения, 49 дней бомбардирования и 24 дня инженерной атаки; затем она отбила штурм и сдалась только по приказу правительства, причем капитуляция была заключена под условием свободного выхода гарнизона с воинскими почестями.

Отличительными чертами обороны Бельфора являлись:

стремление оспаривать у атакующего до последней возможности перевес в артиллерийской борьбе и

проявление в широкой мере активности обороны, выражавшейся в вылазках и занятии на впереди лежащей местности важных тактических пунктов.

Влияние франко-германской войны 1870-1871 гг. на дальнейшее развитие и устройство крепостей и их элементов.

Война 1870-1871 гг. имела огромное влияние на дальнейшее устройство крепостей вообще и фортов в частности, а также на характер ведения крепостной войны. Быстрое падение некоторых французских крепостей, вялая оборона Страсбурга, наоборот, блестящая оборона Бельфора, затем блокада Парижа и особенно катастрофа под стенами Меца дали тому богатый материал.

Прежде всего должна была претерпеть некоторые изменения схема прежней крепости-лагеря. Нарезные орудия, испытанные в кампанию 1870-1871 гг. в обширных размерах, заявили себя тем, что с их помощью получилась возможность открывать бомбардирование укрепленных городов с расстояния 5 и более км, как было под Парижем, ибо досягаемость пушек достигла 8,5 км, а мортир - 5,3 км. Поэтому, принимая во внимание доказанную боевым опытом возможность расположения батарей атаки в 2- 3 км от фортового пояса, расположение фортов даже в 3- 4 км, как это было в 1864 г. в лучшей по тому времени крепости Антверпен, переставало обеспечивать ядро крепости от бомбардирования. Между тем попадание неприятельских снарядов в ядро угрожает располагаемым там складам, лишает гарнизон места безопасного отдыха и, если ограда охватывает многолюдный город, может, как показал опыт войны (Туль, Страсбург), создать коменданту немало лишних хлопот и привести даже к сдаче крепости. Указанные соображения заставили таким образом изменить крепостное расположение прежде всего в смысле значительно большего (от 4 до 6 км) выноса фортов от ограды. Получавшееся при этом обширное пространство между фортами и оградой могло служить плацдармом для действия войск подвижного резерва крепости, составляющего ее главный активный элемент. Чтобы способствовать действию этих войск, воспользовались увеличивающейся досягаемостью нарезных орудий и расширили промежутки между фортами до того предельного расстояния (3- 4 км), при котором еще возможна взаимная поддержка фортов шрапнельным огнем. Так создался измененный по размерам тип крепости-лагеря 70-х годов.

Вместе с изменением типа крепости после войны 1870-1871 гг. возник вопрос и об изменении ее названия. Пример Меца, капитулировавшего вследствие того, что в нем заперлась 140000-я армия Базена, заставил всех прийти к выводу, что крепость губит армию, которая позволила себя в ней запереть; армия в свою очередь губит крепость, поглощая ее запасы и тем сокращая продолжительность ее существования. Полевая армия может найти в крепости "временное убежище" (крепости это - гостиницы в пустыне, по выражению Клаузевица), но она не должна оставаться в последней надолго; отсюда естественно, что крепость "лагерем" для полевой армии не служит, а потому едва ли было уместным данное фортовой крепости название "крепость-лагерь", и последний термин правильнее заменить другим - "большая или маневренная крепость". Постепенно все государства стали переходить к этому новому термину; только в России старый термин "крепость-лагерь" сохранился до конца XIX века, когда наконец и здесь перешли к наименованию фортовых крепостей большими или маневренными.

Крепости и форты 70-х годов.

После кампании 1870-1871 гг. все государства стали упразднять ненужные крепости, исправлять еще годные и строить новые. Германия например упразднила 14 укрепленных пунктов из 50, но зато усовершенствовала 29 крепостей; Франция из 138 укрепленных пунктов упразднила 44, преобразовала и усилила - 23 и создала новых - 32 (из последних большинство представляло собой новый тип укреплений форты-заставы).

Германия первая приступила к обширным работам по усовершенствованию захваченных ею у французов крепостей, а затем и к обнесению фортами своих прежде начатых постройкой крепостей. Еще в 1871 г., во время войны, когда немцы овладели Мецем и посадили туда своего коменданта и начальника инженеров, последний получил личное приказание от Мольтке немедленно придать долговременный характер форту С. Прива и приступить к окончанию всех прочих фортов этой крепости, не законченных французами. В последующие годы работа ведется самым интенсивнейшим образом, причем в 1873г. на постройку фортов в Меце, Страсбурге и Кельне германским правительством ассигнуется 375 млн. франков. С 1872 г. начинаются также работы и на восточной германской границе, т. е. обращенной к России, и здесь усиливаются фортами крепости: Кенигсберг, Данциг, Торн и Познань. Над этими работами немало потрудились французские пленники Седана и Меца; туда же ушла и значительная доля французской контрибуции.

Так как с этого момента во всех крепостях Европы главное внимание стали уделять фортовому поясу, то дальнейшая эволюция форм долговременной фортификации сводится главным образом к эволюции именно фортов и междуфортовых промежутков, зависевшей почти всецело от совершенствования артиллерии и появления в фортификации различных новых строительных материалов для закрытий. Удаление вновь строившихся в крепостях фортов от ограды - в среднем на 5 км - уже обеспечивало ядро крепости от бомбардирования тогдашней нарезной артиллерией, но это же удаление совершенно лишало форты поддержки с ограды. Поэтому форты должны были представлять собой совершенно самостоятельные постройки, снабженные сильным гарнизоном и вооружением, достаточными для самостоятельной и долгой обороны запасами боевыми и продовольственными и достаточным количеством просторных и надежных казематированных помещений. Кроме того, так как опыт только что истекшей тогда войны показал, что главное значение в общей системе крепости получает фортовый пояс, а артиллерия также имеет первенствующее значение в крепостной борьбе, то ясно было, что форты преимущественно должны были являться позициями артиллерии.

В Германии, шедшей в это время в отношении крепостного строительства впереди всех государств Европы, прежние форты 40-х годов уже не удовлетворяли этим условиям, так как они были чрезвычайно для этого малыми, тесными. Вот почему уже в 1871 г. германский генерал-инспектор крепостей Камеке поручил инженерному комитету составить новый проект форта. Пока составлялся этот проект, в 1872 г. у руководящих кругов германского военного ведомства установился новый взгляд, что хотя форт и должен иметь достаточно обширные и просторные позиции для артиллерии, тем не менее орудия, поставленные на форту, не должны вести борьбу с неприятельской артиллерией; таковую должны вести особые батареи, построенные по бокам форта, так называемые смежные батареи (Annexbatterien) или же батареи, построенные на промежутках между фортами, - промежуточные батареи (Zwischenbatterien). Пока шли споры о том, следует ли эти батареи строить заблаговременно или с объявлением войны, была составлена особая инструкция для постройки таких батарей и послана в 1875 г. на рассмотрение русскому инженеру Тотлебену. Последний, давно уже ратовавший за вынос тяжелой артиллерии на промежутки между опорными пунктами, эту инструкцию одобрил, но указал только на необходимость заблаговременного устройства в мирное время промежуточных гласисов между фортами.

Надо думать, что под этим влиянием, германцы к 1875 г. окончательно установили тип нового форта с примыкающими к нему по сторонам участками гласиса, приспособленного в качестве смежных батарей для орудий крепостного калибра. По этому типу, приведенному на Фиг. 91, были в 70-х годах построены все германские форты в крепостях западной и восточной границ (Мец, Страсбург, Кенигсберг, Торн, Познань и др.). Форт этот имеет в плане начертание растянутого по фронту пятиугольника. Напольные и боковые фасы форта полигонального начертания, а горжа - бастионного. Оборона рвов напольных фасов - из капонира К, боковых - из полукапониров п, горжи - с переломов вала. Кругом рва на горизонте идет очень узкий прикрытый путь, служащий только сторожевой позицией, почему иногда называется дозорным путем; для сбора же вылазок служат промежутки между фортами и пространство за ними.

Форт приспособлен для постановки в нем до 30 крепостных орудий; поэтому профиль напольных и боковых фасов с одним артиллерийским валом; во рву этих фасов в качестве эскарповой преграды - отдельная кирпичная стенка, которая лучше прикрывается от вновь появившегося перекидного огня, чем прежняя примкнутая к земляному эскарпу стена; кроме того преимущество отдельной стенки заключалось в большей трудности преодоления ее атакующими (на примкнутую стену надо было только влезать, а здесь - сначала влезть, а потом спуститься, и все это под фланговым огнем). Профиль горжевого фаса - с одним пехотным валом и примкнутым эскарпом во рву - в виде фасадной стены двухэтажной казармы Г расположенной под валом. Под валами напольных фасов также расположены были казармы а для дежурных частей; капонир и полукапониры соединены с этими казармами посредством подземных коридоров (потерн) п. Для обеспечения орудий, стоящих на напольных и боковых фасах, от продольных поражений (анфиладного огня) служат траверсы т. Выход из форта устроен в горже через плацдарм д, на котором расположены запасный пороховой погреб л и караулка м.

Здесь уместно будет указать на те земляные и кирпичные толщи различных составных частей форта, которые немцы приняли в своем новом типе, согласуясь со свойствами новой нарезной артиллерии. Уже выше было указано, что нарезная артиллерия одним из отличительных своих свойств имела большую дальность поражения, дошедшую для прицельного огня до 8,5 км; затем у новой артиллерии обнаружены были большие углы падения снарядов - до 10°, что соответствовало наклону траектории в 1/6; наконец чрезвычайно важным новым свойством нарезной артиллерии была большая глубина проникания снарядов в землю, доходившая для прицельно брошенных 15-см бомб до 3 м в песке и 5,2 м в глине. Вместе с глубиной проникания увеличилось и фугасное действие снарядов: последние стали давать в земле воронки диаметром в 3- 5 м и глубиной в 0,92- 1,83 м. Появился также перекидной огонь, при котором особым сочетанием угла возвышения, придаваемого орудию, и величины заряда оказалось возможным придавать траектории любой наклон и поражать цели, даже прикрытые насыпями; при этом практика показала, что успешная перекидная стрельба по каменным стенам, прикрытым насыпями, возможна лишь при углах падения от 15° до 18°, что соответствует наклону траектории в 1/4-1/3.

В соответствии с приведенными данными нарезной артиллерии в профили нового форта должны были быть сделаны следующие изменения:

Для лучшего укрытия людей, находящихся на валганге, от прицельного поражения, валганг разделили на две части - артиллерийский валганг, располагаемый на 2,4 м ниже гребня бруствера, высота которого доходила до 7,3 м, и валганг сообщения, понижаемый настолько, чтобы человек, стоящий на его краю, был обеспечен от прицельных выстрелов с траекторией в 1 /б.

Толщина бруствера была увеличена до 8,5 м.

Укрытие эскарпа было достигнуто переходом к отдельной пониженной эскарповой стенке и сокращением ширины прикрытого пути, благодаря чему гласис приближался к этой стенке и лучше ее прикрывал.

Все казематированные помещения делались из кирпича со сводами толщиной в 1 м и земляной обсыпкой в 3 м вместо прежней обсыпки в 1,2 м.

Все эти изменения мы и можем наблюдать в профили нового германского форта, изображенного на Фиг. 91. К приведенному выше описанию этого форта остается лишь добавить, что, как видно из той же Фиг. 91, по сторонам форта показаны участки промежуточных гласисов, приспособленны как смежные батареи Б для части тяжелых орудий, снимаемых с форта.

Русские крепости и форты 70-х годов.

Русское крепостное военно-инженерное дело к войне 1870 г. попрежнему находилось в руках Тотлебена, который с напряженным вниманием следил за ходом борьбы Франции с Германией и в то же время неустанно заботился об улучшении русских крепостей, поскольку это допускали все еще скудные финансы. Интересно отметить, что войной 1870-1871 гг. фактически выяснилось только то, что Тотлебеном было предусмотрено и принято к руководству относительно русских крепостей еще с 1862 г.: например, необходимость достаточного числа казематированных помещений для гарнизона, придание веркам такого расположения, которое позволяло бы сосредоточение против осадных батарей противника сильного огня и пр. Тотлебсновская идея промежуточных гласисов и батарей для тяжелых орудий также нс замедлила найти себе применение после этой войны в Германии, и, как мы видели выше, немцы прислали в 1875 г. тому же Тотлебену на просмотр составленную ими инструкцию для постройки смежных и промежуточных батарей.

С 1870 г. Тотлебеном было обращено особенное внимание на усиление Брест-Литовска после того, как мимо этой крепости была проведена железная дорога на Варшаву и построен железнодорожный мост через р. Буг. Также предположены были Тотлебеном работы по возведению укреплений при входе в Днепровский лиман - у Очакова и Кинбурна. Одновременно велись серьезные работы в Кронштадте: в 1871 г. здесь возведены были гранитные основания для 6 вращающихся броневых башен, железные части которых изготовлялись тогда на заводах Камско-Воткинском и С.-Петербургском Берда.

Так как франко-прусская кампания наглядно выявила пользу крепостей, расположенных на железных дорогах таким образом, чтобы воспрепятствовать наступающей армии пользоваться этими путями сообщения, заставляя его иногда терять дорогое время для постройки временного пути в обход укрепленного пункта, то с 1871 г. по инициативе Тотлебена были произведены подробные рекогносцировки, съемки и изыскания в Виленском и Киевском военных округах с целью выбора выгоднейших пунктов, занятие которых воспрепятствовало бы вторгнувшемуся неприятелю воспользоваться железнодорожной сетью. Рекогносцировки были произведены около Ковны, Белостока, Гониондза, Гродны, Дубна, Проскурова и верхней части долины Днестра. Тотлебен лично посетил эти пункты и дал соответствующие указания для разработки проектов предположенных здесь новых крепостей. Однако только два года спустя, в 1873 г., было учреждено Особое совещание о стратегическом положении России, которое на основании доклада его сочлена Тотлебена признало необходимым:

усилить передовыми укреплениями (т. е. фортами) крепости - Новогеоргиевск, Ивангород, Александровскую цитадель в Варшаве и Брест-Литовск;

на северо-западной границе - укрепить Гродно как пункт переправы через р. Неман и опорный пункт для сбора войск; привести в оборонительное положение линию р. Бобра с возведением самостоятельного укрепления (форта-заставы) у м. Осовец на Лыко-Белостокской ж. д.; укрепить Ковно, Вильно и обеспечить переправу через Западную Двину у Риги;

возвести на юго-западной границе два форта-заставы: у Дубно - для преграждения ж. д. от Брод на Ровно, и у Проскурова - для преграждения Волочиско-Киевской ж. д.;

на южной границе России возвести укрепления у Очакова для преграждения доступа в Днепровско-Бугский лиман и произвести еще ряд других оборонительных работ; наконец

на Кавказе усилить Александрополь и возвести новые укрепления в Рионской долине.

В первую очередь совещанием предназначены были к постройке Осовец, Дубно, форты в крепостях Варшавского военного округа и Очаковские укрепления, на что по расчету необходимо было ассигновать 37 млн. рублей. Однако по финансовым соображениям в течение первого года строительства (1873 г.) решено было приступить в указанных пунктах только к съемке местности и разбивке и трассировке вновь предположенных укреплений.

В связи с необходимостью возводить новые форты в Главном инженерном управлении в 1873 г. по приказанию Тотлебена стали составлять типовые чертежи новых фортов, которые и были изданы в 1874 г. в виде атласа под заглавием "Нормальные чертежи фортификационных построек". Наиболее характерным образцом того, что в России в то время считали нормальным по части устройства фортов, представляло укрепление № 2, приведенное в схеме на Фиг. 96. Это - шестиугольник со сторонами полигонального начертания и тремя капонирами К, лицевые стены которых, подставленные под огонь с поля, пришлось прикрыть выпускными арками а (по идее Шасслю - см. Фиг. 65, впервые примененными в виде козырьков Тотлебена в Очакове).

Русско-турецкая война и влияние ее на устройство крепостей и фортов.

1877-й и 1878-й годы ознаменовались русско-турецкой войной, которая, по некоторым имевшим в ней место факторам, оказала влияние на дальнейшее развитие инженерного дела вообще как в иностранных государствах, так и в России в особенности; такими факторами были: ружейный огонь и применение в бою шанцевого инструмента.

Что касается собственно крепостной войны, то в этой области война 1877 и 1878 гг. дала сравнительно немногое. Турецкие крепости в эту войну оказались неподготовленными для упорной борьбы, чем до известной степени и объяснялось быстрое взятие русскими войсками таких крепостей, как Никополь, Ардаган и Карс. Наибольший интерес представила последняя крепость. Карс в войну 1877-1878 гг. имел ядро, окруженное старой полуразрушенной оградой, и отдельные, вынесенные вперед форты, устроенные по принципам 60-х годов, следовательно, уже более новые. Некоторые из фортов были взяты русскими войсками ночным штурмом, что заставило турок довольно быстро очистить и остальные укрепления и сдать крепость. Само собой понятно, что если бы ограда была более готовой к бою, турки могли бы еще задержаться на ней и тем выиграть время в сдаче крепости. Этим фактом выяснилось большое значение сомкнутых оград в крепостях того времени.

Однако пример Карса дал в руки противником крепостей материал для рассуждений на тему о ненужности крепостей, которые якобы легко берутся штурмом, тогда как простая полевая укрепленная позиция под Плевной оказывала значительно большее сопротивление и заставила русских для овладения ею прибегнуть к блокаде, т. е. к способу, обычно практиковавшемуся до этого времени лишь против крепостей. Невзирая на указанное обстоятельство, после войны 1877-1878 гг. крепости продолжали совершенствовать и вновь возводить, как в России, так и за границей. В России, например, как раз конец 70-х гг. (1878-1879 гг.), ввиду опасения войны с коалицией, в которой могли принять участие Англия и Австрия, ознаменовался усиленной стройкой передовых фортов в крепостях Ивангороде и Брест-Литовске.

Крепости первой половины 80-х годов.

По мере того, как совершенствовалась артиллерия и следовали одна за другой войны, фортификация, особенно долговременная, стала совершенствоваться значительно быстрее, чем то было раньше. Если для рассмотрения эволюции фортификации древнего периода мы сразу охватили несколько столетий, то затем, со средних веков развитие крепостей уже рассматривалось по столетиям, полустолетиям и наконец XIX век приходится рассматривать десятилетиями и пятилетиями. 80-е годы этого века, особенно богатые различными усовершенствованиями как в области артиллерии, так и военной техники вообще, как раз в отношении рассмотрения эволюции долговременной фортификации должны быть расчленены на две части с рассмотрением каждой в отдельности.

Приходится здесь указать и еще на одну особенность рассмотрения эволюции долговременной фортификации именно в первую половину 80-х годов. До сего времени при рассмотрении упомянутой эволюции в первую очередь ставились иностранные государства и затем уже сравнительно с ними рассматривалась Россия. Но, во-первых, с 60-х годов, с появлением на арене инженерно-практической деятельности Тотлебена, как уже известно, в России образовалась своя фортификационная школа, признанная как своеобразная и за границей. Эта школа зачастую проводила идеи, конечно, вдохновленные Тотлебеном, - которые опережали идеи заграничных школ; с особенной яркостью это выявилось именно в 60-х годах. Во-вторых, русско-турецкая война 1877-1878 гг. оказала свое влияние прежде всего на русское военно-инженерное дело вообще и крепостное в частности, и конец 70-х годов и первые годы 80-х были для России особенно горячим периодом для стройки крепостей. Эти два обстоятельства и заставили нас в дальнейшем при рассмотрении первой пятилетки 80-х годов отойти от прежде принятой системы и начать это рассмотрение не с иностранных государств, а именно с России.

В России начало 80-х годов застает главнейшие крепости западной границы, т. е. Варшавского военного округа, в довольно плачевном состоянии, между тем как раз к этому времени стали сгущаться тучи на политическом горизонте. Заключенный между Россией и Турцией в феврале 1878 г. Сан-Стефанский прелиминарный договор, окончивший русско-турецкую войну 1877-1878 гг., был в июне 1878г., по инициативе Германии, передан на обсуждение международного Берлинского конгресса, результатом которого было подписание 1 июля 1878 г. Берлинского трактата. Согласно этому трактату в значительной степени изменились постановления Сан-Стефанского договора, и Россия должна была отказаться от лучших плодов победоносной для нее и крайне дорого обошедшейся ей турецкой кампании/Одновременно с этим обнаружилось, что ближайшие соседи русских - немцы, которых до сих пор считали самыми надежными союзниками, оказались гораздо более похожими на врагов.

К началу 80-х годов на западном пограничном пространстве России имелись Александровская цитадель в Варшаве и крепости Новогеоргиевск и Ивангород в первой линии и Брест-Литовск в тылу. Кроме того имелись более старые крепости: Динабург и Бобруйск. Новогеоргиевск, Ивангород и Брест-Литовск имели долговременные ограды с очень сильными по тому времени преградами штурму; казематированные помещения, безопасные от бомб, хотя и имелись в большом количестве, но преимущественно в расположенных позади оград ретраншаментах. Впереди оград имелись небольшие предмостные укрепления в виде долговременных редутов, люнетов и башен, выдвинутых однако не далее, чем на 1 км. Кроме того комиссией ген. Обручева, образованной еще в 1876 г., были намечены и частично построены, в период времени с 1878 по 1880 гг., некоторые передовые форты в крепостях Ивангород и БрестЛитовск по типу укрепления № 2.

В 1880 г. при тогдашнем военном министре Милютине в Главном штабе возникла мысль об укреплении самой Варшавы как города, представляющего собой политический и стратегический центр всего края. Наряду с этим возникла мысль об образовании и целого укрепленного района, намеченного еще в 1873 г. в виде плацдарма, заключенного в треугольнике Варшава - Новогеоргисвск - Сероцк. Попутно с этим намечалось укрепление Осовца, Ковны, Гродны и других пунктов на Немане и Буго-Нареве. Вес это вылилось в определенный план обороны западного пограничного пространства, который был изложен военным министром Милютиным в записке, представленной им Александру II.

Однако только в 1882 г. уже при Александре III и при назначенном им новом военном министре Ванновском под председательством последнего была назначена распорядительная комиссия по оборонительным сооружениям, которая и занялась с 1883 г. постройкой новой Варшавской крепости, затем крепости-заставы Осовец, расширением Новогеоргиевска, продолжением работ по постройке фортов в Ивангородс и Брест-Литовско, созданием новой крепости Ковна и форта-заставы Дубно, равно как устройством позиций временного характера по Нареву: у Пултуска, Рожан, Остроленки и Ломжи, по Неману: у Гродно и Олита, а также у Луцка и Ровно.

К этому времени Тотлебен сходит с инженерной сцены и уже до смерти своей в 1884 г. не принимает никакого участия в делах, касающихся крепостного строительства. Уже в 1882 г. Тотлебена в должности товарища генерал-инспектора по инженерной части заменяет инженер ген. Зверев, который и принимает дальнейшее участие в распорядительной комиссии Ванновского по укреплению западной границы России.

С уходом Тотлебена стали постепенно забываться его идеи, что, конечно, отразилось до некоторой степени на дальнейшем крепостном строительстве: все же послед нее продолжалось самостоятельным, независимым от заграницы путем, причем иногда вспоминались и заветы Тотлебена.

Форт русского инженера Красовского (1881 г.).

Фиг. 100.

Введение в артиллерии фугасных бомб.

За границей уже начало 80-х годов ознаменовалось новым изобретением в области артиллерии, это - появление фугасных снарядов, которое повлекло за собой большие изменения как в конструкции фортификационных построек, так позднее и в общем устройстве крепостей. Однако эти изменения получили свое практическое осуществление только во второй половине 80-х годов XIX века, когда фугасные снаряды или бомбы были окончательно введены в артиллерии главнейших государств.

Иностранные артиллеристы, особенно германские, уже в начале 70х годов были озабочены тем, чтобы так или иначе увеличить фугасное действие снарядов. С этой целью предполагали заменить применявшийся тогда в качестве разрывного заряда черный порох каким-нибудь другим взрывчатым веществом, обладающим большей бризантной силой, но не представляющим опасности преждевременного взрыва. Однако производившиеся с 1873 г. опыты с влажным пироксилином были вскоре прекращены, а возобновленные в 1876 и 1878 гг. с улучшенным пироксилином и стальными гранатами также не дали благоприятных результатов; и только в 1880 г. значительный в этом отношении успех был достигнут путем конструирования удлиненных снарядов, вмещающих значительно большие разрывные заряды. Так, германская 21-см бомба образца 1880 г. заключала лишь разрывной заряд в 4,7 кг, а введенная в 1883 г. 21-см стальная бомба, длиной в 5 калибров, заключала уже 19 кг. Диаметр воронки, производимой таким снарядом, возрос приблизительно с 2 до 4 м с лишним; глубина же воронки с 0,5 м также увеличилась почти вдвое; объем воронки увеличился таким образом почти в 8 раз. Произведенные около того же времени в Германии опыты с пикриновым порохом дали приблизительно такие же результаты, но они далее не продолжались, так как уже были введены в употребление Пироксилиновые бомбы образца 1883 г. Новые пироксилиновые бомбы, действие которых уподоблялось действию мин, были первоначально названы бомбами-торпедо, и только позднее, в 90-х годах их стали называть фугасными бомбами.

Опыты стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам за границей.

Фиг. 102.

Германские форты второй половины 80-х годов.

В 1885г. в Германии была собрана комиссия государственной обороны, в состав которой входили компетентнейшие лица, и среди них вновь назначенный в 1884 г. инспектор инженерного корпуса и крепостей ген. фон-Вранденщтейн, служивший первоначально в пехоте и являвшийся наиболее выдающимся офицером генерального штаба и сотрудником начальника генерального штаба Мольтке в кампанию 1870-1871 гг. Комиссия должна была разрешить ряд задач, из которых главнейшие она взяла целиком на себя, в том числе и задачу о том, какие крепости следует усилить, какие являются лишними, какие подлежат уменьшению а отношении оборонительных средств и какие должны быть оставлены в настоящем виде. Задачи же узкотехничеекого характера должна была разрешить выделенная подкомиссия, председателем которой был ген. фон-Бранденштейн, а членами - артиллерийские и инженерные офицеры. Эта подкомиссия как раз должна была решить вопросы о способах переделки фортов, о бронировании тяжелых орудий и о злободневном тогда усилении междуфортовых промежутков.

Прежде всего поставлен был на очередь вопрос о том, какую роль должен играть современный форт: он был разрешен в том смысле, что на форты надо смотреть как на опорные пункты ближнего боя, долженствующие вмещать в себе пехоту и орудия ближней борьбы; орудия же дальней борьбы, помещавшиеся до того времени в фортах, должны быть перемещены заблаговременно на устроенные для них промежуточные и смежные батареи. Мысль эта, высказанная, как известно, еще Тотле-беном в 1855 г., поддерживалась в Бранденштейном, но сразу практического осуществления в Германии она получить не могла: германские артиллеристы были против того, чтобы убирать все тяжелые орудия из фортов; они считали, что некоторое количество этих орудий может пригодиться в начале осады для обеспечения фортов от штурма и для первой встречи с противником ввиду их значительной дальности стрельбы. Германским инженерам приходилось с этим требованием артиллеристов считаться и только соответственно приспособить для этого форты. Но тогда возникал вопрос о том, как же надежно укрыть на форту тяжелые орудия? Бранденштейн высказывался за необходимость их бронирования, но сам Бранденштейн умер в 1886 г., не успев разрешить этого вопроса, который вместе с некоторыми другими его предположениями был разрешен только в начале 90-х годов.

Германские инженеры еще до появления фугасных бомб приступили к довольно значительным работам по переустройству прежних фортов 1870 г., но когда появились названные снаряды, то работы эти получили могущественный толчок и стали развиваться с еще большей интенсивностью. В фортах надо было прежде всего устраивать новые позиции для пехоты и сокращать таковые для артиллерии; затем перестроить казематированные помещения, дабы они могли сопротивляться новым снарядам; в то же время надо было подумать о мерах маскировки, чтобы форт не представлял для противника слишком отчетливо видимую издали цель; затем надо было усилить преграду штурму. Эти серьезные работы начались в крепостях Германии с 1887 г. и продолжались до 1890-1891 гг., потребовав расхода в 149 млн. марок.

Новую позицию для пехоты в фортах 1870 г. германские инженеры образовали путем отодвижения назад, вала головных фасов форта и устройства на получившемся уступе низкого стрелкового вала: Позиций Для тяжелых орудий, убранных из форта, они получили пристройкой к форту смежных батарей.

Затем, что касается перестройки казематированных помещений, то осторожные немцы на основания упомянутых опытов стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам решили не переходить сразу к сплошным бетонным постройкам, а сначала ограничиться усилением старых кирпичных казематов при помощи песчаных прослоек И бетонных тюфяков, но и эти работы решено было предпринять с соблюдением строжайшей экономии: только небольшая сравнительно часть казематов старых фортов была усилена бетоном, учитывая» что часть боевых припасов и артиллеристов будет переведена на промежутки. В общем в фортах бетонировались пороховые погреба, казарма и центральная потерна.

Переустройство французских фортов во вторую половину 80-х годов.

Во Франции период времени с 1885 по 1890 гг. так же, как и в Германии, ознаменовался лихорадочной деятельностью по переустройству фортов, построенных с 1874 по 1885 гг. Как было указано выше, за этот последний период во Франции преимущественно строились форты с центральным массивом, но были также в постройке и форты с кавальером или форты только с одним валом; таких, впрочем, было мало. Работы по переделке всех этих видов фортов были почти одинаковы и в общем аналогичны с предпринятыми германцами в их фортах, а именно: на кирпичные своды накладывались бетонные тюфяки с песчаной между кирпичом и бетоном прослойкой, но с той только разницей, что толщина бетонного тюфяка была больше, чем в Германии, а именно от 1,5 до 2,5 м. Тыльные стены казарм усиливались таким же способом, т. е. позади выводилась бетонная стена, составлявшая как бы продолжение свода, и образовавшийся между старой кирпичной и новой бетонной стенками коридор засыпался песком. Лицевая, т. е. фасадная стена казармы также прикрывалась бетонной стенкой, так что образовывался спереди кирпичной стенки сквозной коридор. Прочие работы по переделке старых французских фортов заключались в срезании высоких траверсов, утолщении брустверов, разрушении капониров и полукапониров, заменявшихся бетонными за контрэскарповыми фланкирующими постройками, получившими во Франции, как затем и в России, название кофров (от франц. слова - coffre - сундук, ящик), в понижении примкнутых эскарповых стен. Все эти работы производились с 1887 г. согласно вновь изданной после опытов в Бурже инструкции.

ГЛАВА XXIII

Опыты с броневыми башнями в Бухаресте в 1885-1886 гг.

В 1884 г. румынское правительство, решившись укреплять свою столицу Бухарест, предложило бельгийскому инженеру Бриальмону, считавшемуся тогда уже светилом в военно-инженерном мире, составить проект этого укрепления. Так как Бриальмон был большим сторонником постановки орудий, находящихся в фортах, в броневые башни, то он прежде всего настоял на производстве опытов стрельбы по броневым башням и из них для выработки надлежащего образца. Опыты были произведены в декабре 1885 г. и в январе 1886 г. на Котроченском полигоне, в окрестностях г. Бухареста, и велись весьма серьезно, так что по условиям их обстановки могут считаться единственными в своем роде.

Фиг. 106.

Если в главных государствах Западной Европы броня во вторую половину 80-х годов нашла себе пока еще сравнительно ограниченное Практическое применение в крепостях, то нельзя того же сказать про малые государства во главе с Бельгией, в которых рассматриваемый период поистине может считаться эпохой броневой фортификации, усиленно пропагандировавшейся бельгийским инженером Бриальмоном. Если в 60-х и 70-х годах по Европе гремело имя русского инженера Тотлебена, то в 80-х и 90-х годах на смену ему пришло имя бельгийского инженера Бриальмона. Он был главарем броневой фортификации, нашедшей себе самое широкое применение в Бельгии, в Румынии, Швейцарии, Дании и Голландии.

После первой практической своей деятельности, по расширению Антверпена о 1859 по 1864 год и дальнейшему усовершенствованию его в 70-х, 80-х и 90-х годах, Бриальмон проявил необычайную энергию на литературном поприще, оказавшись и здесь крупным талантом.

Еще в 1863 г. он. выпустил в свет, труд код заглавием "Etudes sur la defense des Etatc et sur la fortification" ("Оборона государств и, фортификационные этюды"), имевший, для того времени важное значение. Затем, в 1869 г, в соответствии, с духом времени., им издается другой крупный труд под заглавием "Traite de fortification poligonale" ("Полигональная фортификация"). В 70-х годах появляется целый ряд его трудов по вопросам фортификации, и среди них, в 1872 г., "la fortification a fosses secs" ("Укрепления с сухими рвами"), служивший в то время почти что курсом долговременной фортификации не только в Бельгии, но и во Франции, Германии, России и других культурных государствах.

Почти в каждом из последних своих трудов Бриальмон проявлял известное влечение к броневым закрытиям, но с особенным рвением он стал на них настаивать с 1885 г., когда стали известны результаты некоторых опытов с фугасными бомбами в Германии. Появление фугасных бомб прежде всего делало совершенно неприменимой открытую установку орудий на фортах, так как вероятность попадания в форт была очень велика. Вопрос о сколько-нибудь безопасной от фугасных бомб установке орудий в фортах только и мог быть разрешен одним из трех способов: установкой орудий в казематах, установкой в броневых башнях и наконец установкой, хотя и открытой сверху, но маскированной и подвижной, что связывалось с вопросом о выносе артиллерии на фортовые промежутки. Бриальмон стал сторонником второго способа, провозгласив лозунг "без броневых башен в настоящее время (1885 г.) в фортах нет спасения". (Такое чрезмерное увлечение Бриальмона броневыми башнями было поводам к тому, что русский проф… К. И. Величко метко назвал Бриальмона "Монталамбером ром XIX века" (Монталамбер увлекался каменными башнями, а Бриальмон-броневыми).)

Произведенные в этом же ив последующем 1886 г. бухарестские опыты нисколько не охладили влечения Бриальмона к броневым башням: он продолжал в них верить, считал их панацеей от всех бед, а в 1887 г., когда бельгийское правительство поручило ему проектирование крепостей Льеж и Намюр на р. Маасе, то эти бриальмоновские детища явились полнейшим олицетворением так называемой броневой фортификации.

В 1888 г. Бриальмон выпустил в свет свой новый, чрезвычайно интересный труд под заглавием "Influence du tir plongeant et des obus-yorpilles sur la fortification" ("Влияние навесного огня и бомб-торпедо на фортификацию"), в котором читатель находил уже целый трактат о броневых башнях, а приводившиеся здесь типы фортов являлись почти точной копией того, что Бриальмон фактически возводил в Льеже и Намюре с 1888 по 1892 год. По проекту Бриальмона Льеж и Намюр как двойные тет-де-поны у важнейших переправ через р. Маас, отделяющую полосу Бельгии от другой главнейшей части Нидерландского королевства, были оргаиизованы вполне аналогично между собой. Каждая из крепостей состояла только из одного фортового пояса, без центральной ограды, причем форты были удалены от окраин города на расстояние от 4 до 7 км, а друг от друга - от 2 до 6,5 км. В Льеже имелось 12 фортов, а в Намюре - 9, из коих часть больших и часть малых.

В основу проекта всех фортов входило два принципа: все казематированные постройки делать исключительно бетонными, а орудия - устанавливать в броневых башнях. С последней целью бельгийское правительство заказало в 1888 г. для упоминаемых крепостей 147 броневых башен, распределив заказ между 4 фирмами: одной - германской (завод Грюзона) и 3 французскими (заводы - Крезо, Сен-Шамона и Шатильон-Коммантри).

Положение броневого вопроса в 80-х годах в России.

В полную противоположность малым государствам, где под влиянием появления фугасных бомб и пропаганды броневых башен бельгийским инженером Бриальмоном крепостное строительство приняло так называемое бетонно-броневое направление, большие государства, и среди них прежде всего Россия, - стали придерживаться в той же области иного направления, охарактеризованного группой русских инженеров, как бетонно-земляное, т. е. такое, при котором считают необходимым возводить фортификационные постройки главным образец из бетона и земли; к броне же прибегать - в виде исключения и в подходящих для того случаях. Так как бетонно-броневое направление уже достаточно было выявлено предшествующим изложением вопроса о применении брони в иностранном крепостном строительстве, то остается здесь представить краткую картину положения броневого вопроса в рассматриваемый период времени в России, после чего легко будет говорить и о формах бетонно-земляного направления.

В России исследованию броневого вопроса в 80-х годах всецело посвятил себя в первую голову профессор тогдашней Инженерной академии К. И. Величко, ставший к концу XIX столетия фактически главой русской фортификационной школы. Уже в 1884 г. на страницах "Инженерного журнала" появилась обстоятельнейшая статья его под заглавием "За и против броневых закрытий в фортификационных сооружениях". В ней автор приходил к заключению, что "броневые закрытия на фортификационных верках могут найти себе самое ограниченное применение".

На знаменитых бухарестских опытах К. И. Величко присутствовал в качестве представителя от России и имел там возможность воочию всесторонне и практически ознакомиться с достоинством тогдашних броневых башен. По окончании этих опытов в 1886 г. К. И. Величко немедленно напечатал в "Инженерном журнале" отчет об этих опытах в статье под заглавием "Испытание броневых башен в Бухаресте" и вслед за ней другую, популярно изложенную статью в "Военном сборнике" под заглавием "По поводу испытаний броневых башен в Бухаресте". В статьях этих исчерпывающим образом описывались бухарестские опыты, о которых говорилось в своем месте выше, и делались из них соответствующие выводы. Сущность их может быть резюмирована следующими словами самого автора, приводимыми в заключение последней статьи:

"Броневые установки, включая и испытанные в Бухаресте, не могут быть признаны удовлетворительными, и только дальнейшие опыты над новыми системами их могут дать иные, более утешительные результаты… Броневые закрытия на верках сухопутных крепостей нельзя признать настолько универсальным средством обеспечения, чтобы ставить за ними всю артиллерию фортов. Лучше для этого заблаговременно убрать тяжелую артиллерию из фортов и поставить ее на смежных и промежуточных батареях. В фортах же заставах, где места мало вообще, где требуется круговой обстрел и где невозможно поставить артиллерию вне форта, - броневая вращающаяся установка есть лучшая из существующих в данное время, пока не предложено что-либо с успехом способное ее заменить".

Двумя годами позже, в 1888 г., когда появился упомянутый выше капитальный труд инженера Бриальмона под заглавием "Влияние навесного огня и бомб-торпедов на фортификацию", где проводилась пропаганда броневой фортификации, К. И. Величко в своей рецензии этого труда довольно четко выразил протест против этого нового вида фортификации. Резюмируя в заключении характерные особенности бриальмоновского учения, проф. Величко особенно возражал против направления, которое придавал всей тогдашней фортификации Бриальмон, своими словами, что "необходимо отказаться совершенно от открытого вооружения и допустить в самых широких размерах пользование броневыми куполами". В этом по существу и заключалась пропаганда броневой фортификации, в противовес которой проф. Величко выдвигал фортификацию, исповедовавшуюся русской школой, которую он характеризовал в следующих выражениях:

"Формы более устойчивые, простые и дешевые, с открытым подвижным и маскированным артиллерийским вооружением на интервалах, поставленным в долговременных, безопасных от штурма батареях, поддерживаемых безусловно закрытой казематами и маскированной артиллерией фортов, которые должны получить более развитую стрелковую позицию, должны избавиться от тяжелых орудий, назначаемых для артиллерийской борьбы, должны в конце концов служить не более, как сильнейшими долговременными опорными пунктами позиций интервалов, - только такие формы могут считаться единственными рациональными формами будущего. Такие формы не заключены в тесные железные оковы броневых куполов, способные только отнять всякую возможность дальнейшего усовершенствования их, за узкими пределами замены железной брони стальной, и обратно, брони составной - цельной… и т. п. бесчисленными деталями из того заколдованного цикла усовершенствований, из которого не суждено по-видимому выйти броневым куполам как теперь, так и в будущем. Напротив, указанные выше формы свободны, и искусство и талант инженера могут в широкой мере пользоваться ими для того, чтобы найти солидные средства противостоять дальнейшим успехам артиллерии. Эти идеи, идеи большинства русских инженеров, которые в этом случае идут впереди своих иностранных собратьев, и если в них следует провидеть начала новой школы взамен прежней, так называемой новопрусской, настоящей школы Зауера и Шумана и школы Бриальмона (броневая фортификация), то по всей вероятности они составят основу школы русской и, надо надеяться, из всех перечисленных, - школы наиболее рациональной".

В том же 1888 г. в "Инженерном журнале" началась печатанием статья К. И. Величко под заглавием "Исследование новейших средств осады и обороны сухопутных крепостей", которая оказалась капитальнейшим трудом, вышедшим в 1890 г. отдельным изданием. Здесь броневому вопросу были посвящены две длинных главы (V и VI): подробно были описаны броневые вращающиеся купола в постепенном их историческом развитии, сделана заново оценка результатов бухарестских опытов 1886 г. с приведением кроме мнения автора книги также и мнений других авторитетных лиц, присутствовавших на опытах, наконец были описаны типы более поздних и совершенных броневых установок. Но заключение автора о броневых башнях и броневой фортификации осталось тем же, какое было приведено выше.

Непримиримость с броневыми башнями и главным образом с идеей броневой фортификации не покидала проф. Величко и в последующие годы.

К голосу проф. Величко прислушивались весь инженерный корпус и высшее инженерное начальство, и он был руководящим как в рассматриваемый период, так и в дальнейшие годы в отношении разрешения броневого вопроса в русских крепостях.

Справедливость требует упоминания и о трудах еще другого русского военного инженера, занимавшегося броневыми вопросами почти параллельно с проф. Величко, - Л. Фримана, бывшего в то время преподавателем Инженерной академии. По его собственному признанию, он занялся серьезно изучением броневого вопроса с 1888 г. Этот год, когда за границей самым серьезным образом решался вопрос о броневых башнях, инженеру Фриману пришлось там прожить и на месте проследить за работами двух наиболее заинтересованных в этом вопросе государств - Франции и Бельгии, причем ему удалось также посетить во Франции заводы Крезо, Сен-Шамон, Шатильон-Коммантри и Фив-Лилль, а затем в Германии завод Грюзона, т. е. как раз те заводы, на которых изготовлялись броневые башни различных систем.

Результаты своих наблюдений и впечатлений Л. Фриман опубликовал в двух брошюрах:

Современное положение вопроса о броневых башнях и

О фортах - заставах и броневых башнях.

Обе брошюры появились в 1890 г., и приблизительно в это же время появился ряд его же мелких статей по броневому вопросу, скорее полемического характера, в газете "Русский инвалид". В упомянутых трудах и статьях Л. Фриман очерчивал тогдашнее "современное" положение вопроса о броневых башнях в весьма пессимистическом духе, характеризуя это положение заключительной лаконической фразой первого труда: "Когда была нужна броня, тогда не было нужной формы, теперь есть нужная форма, но нет нужной брони". Краткое разъяснение этой фразы следующее: до 1886 г. (года появления фугасных бомб) имелась налицо броня, представлявшая непреодолимое препятствие действию тогдашнего навесного огня, но тогда спрос на эту броню был не для броневых башен, а для других надобностей, поэтому, например, на бухарестских опытах для башни Сен-Шамона, сделанной из нужного материала, брони не смогли принять рациональную, нужную форму; после 1886 г., на шалонских опытах 1887-1888 гг., когда пришли к определенной форме башни, оказалось, что против фугасных бомб негоден прежний материал брони, т. е. не оказалось нужной брони.

Проф. Величко, рецензировавший первый труд Л. Фримана, на основании вышеприведенных заключительных слов его метко указал, что не только после бухарестских, но и после шалонских опытов иностранные государства оказались с "башнями без формы и брони", откуда следует вывод, что для России "вопрос о броневых башнях надо отложить в сторону как не отвечающий ни целям, ни нуждам обороны, как не поддающийся истинно военному практическому решению; что же касается трудов и дальнейших намерений французского и бельгийского министерств, то нет сомнения, что интересно подождать, что из всего этого наконец выйдет".*(К. Величко. Броневые башни без формы и брони, "Русский инвалид", 1890 г., с. 232, 233 и 234.)

Во второй своей брошюре Л. Фриман совершенно определенно рекомендует себя противником броневых башен, да еще более ярым, чем проф. Величко. Последний все же признавал возможность применения броневых башен в фортах-заставах, и, прислушиваясь к его голосу, тогдашнее Главное инженерное управление даже собиралось поставить броневые башни в проекте форта-заставы Дубно, но потом отказалось от этого, по-видимому, по финансовым соображениям.

Фриман же писал, что "и в фортах-заставах возможно обойтись без броневых башен", что и доказал фактически еще в 1885 г., составив проект форта-заставы без броневых башен и все же удачно прикрыв помещенную в форте тяжелую артиллерию от навесного огня. Но это было до 1886 г. К 1890 году взгляды Фримана несколько меняются, и он уже считает вполне законным применять броневые башни в фортах-заставах. Считая, что форма для таких башен уже теперь есть (скрывающаяся башня), остается только подыскать для нее соответствующую нужную броню. Что же касается постановки броневых башен в крепостных фортах, то в этом автор остается солидарным с проф. Величко.

В конечном результате под влиянием вышеприведенных воззрений на броневые башни двух лиц, всецело посвятивших себя изучению этого вопроса, отношение большей массы русских военных инженеров 80-х и 90-х годов к броневым башням было отрицательное, и это весьма четко было выявлено проф. Э. Энгманом в одной из статей его в 1890 г. нижеследующими словами: "В кризисе, который теперь переживает фортификация, инженеры Западной Европы преимущественно ищут спасения в нагромождении башен на своих фортах и предполагают возвратить обороне ее утраченное значение. Наши инженеры в этом отношении, несмотря на заразительный пример Запада, остались самобытными и непреклонно продолжают доказывать возможность успешной обороны и без броневых башен".

Так обстояло дело в России с броневыми башнями в теории, так оно было и на практике. Выше было уже указано, что высшее инженерное начальство прислушивалось в этом вопросе к голосу проф. Величко и во вторую половину 80-х годов не решалось ставить броневые башни в русских крепостях. Командировка за границу инженера Фримана после бухарестских опытов нисколько не изменила дела: по отчету последнего представлялось, что с башнями по-прежнему неблагополучно - они были без формы и брони, и обзаводиться такими башнями в русских крепостях инженерное начальство считало рискованным. Благодаря этому 90-е годы также прошли для русского крепостного строительства без применения броневых башен.

Крепостное дело в России во вторую половину 80-х годов.

Сведения о бомбах-торпедо и результатах заграничных опытов стрельбы ими по фортификационным постройкам стали проникать в русскую печать только к 1886 г. От производства своих опытов пока воздерживались, и потому твердых данных для перестройки крепостных сооружений в соответствии с новыми требованиями, раз эти требования не были достаточно выяснены, в руках русских военных инженеров не имелось; приходилось таким образом пока ограничиваться возведением фортов по старым проектам.

Зато вторая половина 80-х годов была периодом появления в русской литературе большого количества проектов новых фортов и довольно широкой критики старых фортов. Не все однако критики были еще знакомы с действием нового разрушителя - бомб-торпедо и ограничивались тем, что пока считались только с данными нарезной артиллерии вообще, которые не были в должной мере учтены в тех проектах фортов, которые возводились в крепостях.

Предложения Глинки-Янчевского.

Среди таких ярых критиков старых фортов в отношении их несоответствия данным нарезной артиллерии особенно выделился вначале благодаря своему несомненному литературному и полемическому таланту отставной военный инженер Глинка-Янчевский, выпустивший в свет в 1886 г. труд под заглавием "Основные положения долговременной фортификации - Крепости-лагери", в котором, со всем присущим ему литературным талантом обрушился на принятый тогдашним Главным инженерным управлением для русских крепостей тип форта (фиг. 99), а заодно и на профессоров тогдашней Инженерной академии, обвиняя их в отсталости, теоретичности и пр. Между прочим Глинка-Янчевский приводил в своем труде и новый, спроектированный им, тип крепостного форта. Главной заслугой Глинки-Янчевского было то, что он в своем форте (фиг. 112) первый осуществил идею Тотлебена о выносе из форта дальнобойных орудий и установке их на смежных с фортом батареях. Эти батареи а и б автор нового проекта сделал безопасными от штурма, расположив их под защитой продолженного вправо и влево горжевого вала. Вторая заслуга автора проекта в том, что он указал на возможность казематированного фланкирования промежутков из горжевого капонира К, хотя технически эта идея и не была им разработана в достаточной мере детально. Наконец весьма смело, хотя едва ли удачно, разрешен был автором сложный вопрос об обеспечении от артиллерийского огня (даже еще и не бомбами-торпедо) тех каменных эскарповых стен и фланкирующих построек-капониров и полукапониров, на которых обычно основывалась тогда безопасность долговременных укреплений от штурма: отчаявшись в удовлетворительном разрешении этой задачи, Глинка-Янчевский предложил применять в долговременных фортах взамен рва с каменными одеждами, взятого под фланковый огонь, ров с земляными отлогостями и проволочной сетью на дне, обстреливаемой фронтальным огнем с бруствера, которому для этого придал гласисообразную профиль. Однако, не надеясь вполне на такую оборону, автор позади низкого вала (см. проф. по N 1), действующего по рву, устроил еще высокий вал, с которого при известном направлении ската бруствера можно было обстреливать гласис. В заключение нельзя не отметить как достоинство рассматриваемого проекта форта криволинейное начертание его бруствера в плане и срезку траверсов под уровень линии огня, что, конечно, содействует маскировке всего форта. Но эти меры, впрочем, мы видели уже примененными в проекте инженера Красовского, относящемся к 1881 г.

Проекты фортов военных инженеров проф. Величко и Мясковского.

В 1888 г., непосредственно после первых опытов с фугасными бомбами за границей, на страницах "Инженерного журнала" началось печатанием, а в 1889 г. вышло отдельным изданием обширное "Исследование новейших средств осады и обороны сухопутных крепостей" проф. К. И. Величко, о котором уже упоминалось выше. Исследование это представляло собой целую энциклопедию сведений по артиллерийской части, деталей и проектов по части фортификационной, и продолжало быть полным глубокого интереса в течение последующих почти двух с половиной десяткой лет, так как то новое, что внесли более поздние опыты с фугасными бомбами в России, автор как бы сумел предугадать в своем труде. По чисто фортификационной части наибольший интерес для того момента представляли в этом труде проекты крепостного расположения на новых началах, долговременного форта и долговременных промежуточных батарей. Не останавливаясь на общем проекте крепостного расположения, представлявшем собой "тип большой, хорошо оборудованной крепости с фортовым поясом", мы здесь обратим лишь внимание на проект долговременного форта, отвечавшего тогдашним новым требованиям.

Фиг. 113.

Ускоренная атака крепостей по способу Зауера: ее сущность и условия успеха.

Конец 80-х и начало 90-х годов XIX столетия ознаменованы были в области крепостного строительства, кроме совершенствования фортов, еще работами на промежутках между ними, что было вызвано изменившимися условиями атаки крепостей. Постепенная атака по правилам, преподанным Вобаном, считалась до половины 80-х годов XIX столетия самым надежным способом овладения крепостями. Но с этого времени ведение этой атаки, названной школьной или учебной (немецкое название - "Schulangriff"), значительно усложнилось и затруднилось с одной стороны благодаря дальности и меткости артиллерийского и ружейного огня, а с другой - вследствие тактических свойств основных фортификационных форм крепостей. Эти обстоятельства в связи еще с появлением бомб-торпедо и новых образцов осадных орудий с уменьшенным весом системы, позволяющим рассчитывать на передвижение и появление их перед крепостью непосредственно вслед за войсками, производящими обложение крепости, дали повод различным заграничным военным писателям предпочесть методической (вобановской) атаке новый ускоренный способ овладения крепостями.

Еще в 1881 г. прусский инженер-майор Щейберт в своем труде "Die Befstigungskunst und die Lehre von Kampfe" ("Фортификационное искусство и учение о бое"), ч. II, проповедовал, что "против современных крепостей постепенную атаку должно предпринимать лишь в исключительных случаях; их будут брать только открытою силою или совершенно оставлять в покое".

В том же году Австрийский инженер-капитан фон-Бруннер в статье: "Sind Festungen ersturmbar?" ("Можно ли крепости брать штурмом?"), помещенной в одном австрийском журнале, не только соглашался со взглядами Шейберта, но подкреплял и развивал доводы этого автора.

Однако главным инициатором нового ускоренного способа атаки крепостей история считает артиллерийского генерала баварской службы фон-Зауера, Он был сначала комендантом крепости Гермерсгейм, а затем Ингольштадт и в течение своей продолжительной крепостной службы хорошо изучил слабые стороны тогдашних крепостей, и это, возможно в связи с идеями Шейберта и Бруннера, натолкнуло его на мысль предложить новый ускоренный способ атаки крепостей, который он в различных вариантах развивал в нескольких своих брошюрах, начиная с 1885 г. В труде своем под заглавием "Uber Angriff und Vertheidigung fester Platze" ("Об атаке и обороне крепостей"), изданном в 1885 г., Зауер предлагал лишь "ускорить ход постепенной атаки" и овладевать крепостями "в столько же недель, сколько школьная атака требовала для того месяцев", т. е., по расчету автора, - в 5-6 недель. В 1889 г. в другой брошюре, озаглавленной "Der abgekurzete Festungsangriff und seine Abwehr" ("Ускоренная атака крепостей и ее отражение") и переведенной в 1891 г. на русский язык арт. капитаном И. Шмидт-ф. д.-Лауниц, ген. Зауер предлагал уже такой способ атаки, который должен вести к падению крепости "через несколько дней".

Возможность успеха своей атаки автор основывал, во-первых, на неподготовленности крепостей к обороне в начале осадных действий, когда атакующий лишь приблизился к крепости и заключил свое обложение; во-вторых - на неудовлетворительности фортификационных форм крепостей, представляющих на линии фортов прерывчатую боевую оборонительную линию, опорные пункты которой - форты быстро обнаруживаются с дальних батарей атаки, и в-третьих - на неудовлетворительном устройстве фортов, в которых нет удобных стрелковых позиций, нет достаточно безопасных для гарнизона помещений и эскарпы и контрэскарпы которых легко брешируются издали и издали же уничтожается фланковая оборона рвов.

Согласно последней брошюре Зауера общий ход предлагаемой им ускоренной атаки таков: армия атакующего, силу которой для овладения большой крепостью Зауер считает достаточной в 2 корпуса, т. е. около 60000 человек, появляется перед крепостью по возможности одновременно с нескольких сторон. Затем производится рекогносцировка с целью главным образом изучить пути дальнейшего наступления, принимаются меры для пресечения путей подвоза, ведущих в крепость, устанавливается наблюдение за ней и, развлекая внимание обороняющегося, скрываются свои истинные намерения, для чего производятся разведки и демонстрации в различных направлениях, устраиваются вместо одного большого артиллерийского и инженерного осадных парков несколько малых и т. п. Этими предварительными действиями стараются также еще вызвать в обороняющемся неприятное состояние духа, являющееся результатом неизвестности. Тем временем организуются отдельные колонны и пополняются запасы.

Наступление на крепость производится 4 или 8 колоннами осадной артиллерии, так что при каждой колонне будет до 60 или до 30 полевых орудий и до 24 или до 12 осадных (передовых отделений осадных парков). Пользуясь ночным временем или выгодными условиями местности, означенные 4 или 8 колонн подходят одновременно с 4 или 8 сторон на 2 км к поясу фортов и располагают против последних свои орудия. Полевые орудия с дистанции около 3 км открывают шрапнельный огонь по фортам с целью отогнать прислугу от орудий охранительного вооружения и стрелков от линии огня; в то же время осадные орудия стараются уравновесить действие оборонительного вооружения фортового пояса. Пехота атакующего окапывается впереди своей артиллерии и подготовляется к решительному бою следующего дня.

На рассвете следующего дня орудия, установленные с указанными выше целями на позициях атакующего, открывают усиленный огонь по фортам и другим опорным пунктам фортового пояса шрапнелью, бризантными гранатами и фугасными бомбами. Отогнав этим огнем артиллерийскую прислугу от орудий и стрелков от линии огня, заставив их укрыться в казематах, атакующий продвигает еще на 1 км вперед свою пехоту. Тогда артиллерийский огонь временно прекращают, пока обороняющийся снова не появится у линии огня, когда огонь вновь открывают, и повторяют этот прием до тех пор, пока не приобретут уверенности, что обороняющийся окончательно "измотан", приведен в состояние "тактического паралича" и не способен уже к выходу из казематов на боевую линию даже после умышленной приостановки огня атакующего. Когда после нескольких приостановок артиллерийского огня обороняющийся не покажется, атакующий пододвигает свою пехоту метров на 250 к фортам, делает последний перерыв с целью подвергнуть окончательному испытанию остаток стойкости гарнизона и бросается на штурм, перенося огонь своей артиллерии на резервы противника или заменив боевые заряды холостыми.

Штурм направляется на форты только в исключительных случаях, когда для овладения ими не потребуется больших жертв. Преимущественным способом действия, по Зауеру, должен быть прорыв промежутков между фортами (Зауер при этом рассчитывает на то, что форты отстоят от ограды или центра крепости на расстояние около 8 км, а друг от друга - километров на 5, с целью покончить с крепостью, быстро овладев ее ядром. Для этого форты, между которыми предположен прорыв, должны все время держаться под сильным навесным и прицельным огнем; встреченные на пути движения колонн атакующего войска обороняющегося стараются отбросить на центральную ограду и заслонить таким образом огонь с нее; наконец, появившись одновременно с 8 или 4 сторон перед центральной оградой, выставляют километрах в 2-3 от нее до 240 полевых или 96 осадных орудий и под покровительством их огня ведут такую же ускоренную атаку для овладения ограды -этим последним убежищем обороняющегося.

У Зауера нашлись последователи не только за границей, но и в России. Особенным поклонником зауеровской ускоренной атаки в России выявил себя саперный полковник Мейснер, который в двух своих статьях: "Опыт боевой оценки крепостей" и "Отжившие формы в тактике осады крепостей", напечатанных в журнале "Военный сборник" за 1891 и 1892 гг., более самого Зауера увлекался возможностью брать крепости ускоренной атакой, Признавая тогдашние крепости совершенно непригодными для упорного сопротивления и после краткого разбора новых предложений иностранных писателей предлагал свой новый тип крепости с двумя непрерывными оградами.

Нашлись однако и противники ускоренных атак а la-3ауер, доказывавшие, что при надлежащих оборонительных мероприятиях возможно оказать ускоренной атаке такое сопротивление, что она поневоле обратится в прежнюю постепенную, школьную атаку, да еще с большей проволочкой времени, чем если с самого начала действовать методично, по известным заранее правилам Вобана, с соответственными лишь отступлениями в связи с усовершенствованием артиллерии.

Среди, русских военных инженеров с возражениями против возможности во всех случаях применять ускоренную атаку вместо постепенной выступали в печати особенно доказательно бывшие профессора Инженерной академии - Кюи в статье "Несколько слов по поводу современного фортификационного брожения", "Инж. жури." 1892 г., № 1, Плюцинский - "К вопросам о способах овладения крепостями", "Русск. инв.", 1893 г., №236 и 237, Величко - "Оборонительные средства крепостей против ускоренных атак", 1892 г., Энгман - "Ускоренная атака крепостей' - статья, в "Военном сборнике" 1891 г., №5 и "Излишние опасения" - ст. "Воен. сборн.", 1893 г., № 4.

Одним из радикальных противоядий ускоренной атаки большинством военных писателей указывалась заблаговременная подготовка фортовых промежутков.

Мы видели выше, что в крепостях начала 80-х годов фортовый пояс состоял только из одних фортов, удаленных друг от друга в среднем на 3 км; промежутки же оказывались ничем не заполненными. Делалось это не по упущению и не случайно, а намеренно: их предполагали заполнять в мобилизационный период и частично даже во время осады, что представлялось очень заманчивым как по соображениям экономическим, так и чисто боевым. Казалось, что, имея в долговременных фортах и ограде прочный "скелет", можно было роль "мускулов и сухожилий", заполняющих его, возложить на постройки полевого и временного характера, возводимые незадолго до того, как они понадобятся. Последнее к тому же позволяло надеяться, что постройки эти явятся для неприятеля неожиданностью и кроме того окажутся как раз там, где они наиболее необходимы, по указанию боевой обстановки. В общем построенные на таких началах крепости, которые называли крепостями-скелетами, а позже именовали иронически дырявыми крепостями, обещали известную гибкость обороны и казались экономичными.

Однако произведенные в некоторых крепостях маневры показали, что неукрепленные в мирное время междуфортовые Промежутки являются одним из самых больных мест крепостей: прорывы через них, на которых собственно и основывалась ускоренная атака Зауера, вполне возможны, между тем заполнение этих промежутков соответствующими пехотными и артиллерийскими постройками в военное время (в период мобилизации крепости) представлялось далеко не всегда осуществимым. Последовавшие затем теоретические расчеты по составлению планов обороны крепостей не замедлили подтвердить справедливость указанного предположения и указать на неосуществимость всех необходимых к производству на промежутках работ сравнительно слабыми средствами крепостных гарнизонов в течение мобилизационного периода. Так, под подсчету, произведенному военным инженером Тумановым в его статье "Возможно ли сделать современные крепости не боящимися ускоренной атаки" ("Инж. журн.", 1892 г., № б, 7 и 8), для приведения крепости "скелетного типа" в готовность к обороне в течение 14 дней, требовался ежедневный наряд в 32800 человек рабочих и 1000 подвод. Между тем при спешном усилении Вены в 1866 г. австрийцы не смогли собрать более 10000 человек рабочих, саперов и вольнонаемных, несмотря на то, что там дело шло о спасении столицы государства (В 1914 г. для производства мобилизационных работ в крепости Перемышль австрийцы смогли собрать рабочих из окрестных крестьян в числе 29000 человек, а подвод реквизировать 900 штук.).

В литературе вопрос о заблаговременной подготовке в крепостях междуфортовых промежутков стал обсуждаться вслед за обсуждением самой ускоренной атаки a la-3ауер. В России этот вопрос был разработан теоретически наиболее полно профессором К. И. Величко в его труде "Оборонительные средства крепостей против ускоренных атак", изданном в 1892 г.

За границей наиболее обстоятельно вопрос об организации в мирное время междуфортовых промежутков был разработан разными лицами: в Бельгии - инженерами Бриальмоном в его труде "La defense des etats et la fortification а la fin de XIX siecle" ("Оборона государств и. фортификация в конце XIX века'), изд. в 1895 г., и Дегизом в труде "La fortification permanente apliquee а l' organisation des fortresses а grand developpement" ("Долговременная фортификация в применении, к организации больших крепостей") -1896 г., в Германии - инженером Шотт в сочинении "Zur Beffestigunsfrage" ("К крепостному вопросу") - 1896 г.; в Австрии - инженером Лейтнером в труде "Die bestanduige Befestigung und der Festungskrieg' ("Долговременная фортификация и крепостная война") - 1894 г.; во Франции -в труде под заглавием "Manuel de fortification permanente par un officier superieur du genie" ("Руководство по долговременной фортификации, составленное высшим инженерным офицером") - 1895 г.

Общее состояние крепостей и работы в них в период 90-х годов.

Начало 90-х годов XIX века в отношении крепостного строительства всех государств являлось прямым продолжением работ, начатых во второй половине 80-х годов, т. е. к этому времени тип и средние размеры большой крепости определились вполне и изменению не подвергались, но в связи с совершенствованием артиллерии и приемов борьбы за крепость совершенствовались лишь элементы крепостей: перестраивались и дополнялись форты на основании данных опытов стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам, причем почти повсюду стали возводиться уже сплошные бетонные сооружения, усиливаемые в некоторых государствах броневыми закрытиями, промежутки между главными фортами стали застраиваться промежуточными фортами и укреплениями, батареями, гласисами, убежищами и пр.

Германские крепости и их элементы периода 90-х годов.

Из иностранных государств в отношении развития крепостных работ за рассматриваемый период в голове должна быть Поставлена Германия. В эти годы особенно широкие работы велись в крепостях западной границы - в Меце и Страсбурге и в крепостях восточной границы - Торне и Кенигсберге.

Крепость Мец в 90-х годах представляла собой большую крепость с центральной оградой и фортовым поясом,.имеющим поперечник около 8 км и обвод - около 25 км, на котором имелись частью старые форты, унаследованные от французов и затем лишь дополненные и переделанное, частью новые так называемые малые (или промежуточные) форты, равно как и новые промежуточные батареи - открытые и броневые. О крепости Мец более подробно говорится ниже (в отделе шестом).

Австрийские, французские и бельгийские крепости и форты 90-х годов.

Австрия с 1890 до 1898 гг. была занята перестройкой своих двух главных крепостей на бывшей границе с Россией - Кракова и Перемышля. Перестройка этих крепостей состояла в совершенствовании некоторых старых фортов, в постройке новых и в небольших сравнительно работах на промежутках. В отделе шестом будет рассматриваться крепость Перемышль, как игравшая крупную роль в мировой войне, поэтому здесь можно будет ограничиться приведением только схемы крепости Кракова.

Фиг. 125.

Русские крепости 90-х годов.

Кронштадтские опыты имели большое влияние на конструкции фортификационных построек в русских крепостях во вторую половину 90-х годов, когда не только "переделывались и доделывались" прежние форты так же, как в первую половину 90-х годов, а частично возводились и совершенно новые бетонно-земляные форты.

Россия в 90-х годах имела наиболее сильные сухопутные крепости на западной своей границе. К большим крепостям этого периода относились: Варшава, Новогеоргиевск, Ковна, Ивангород, Брест-Литовск. Кроме того строились малые крепости Зегрж и Осовец.

Наибольшей по своим размерам и наиболее широко развитой в оборонительном смысле была крепость Варшава, описанная в главе XXI и схема которой была приведена на фиг. 97.

Уделим здесь некоторую долю внимания крепости Ковна, которая в 90-х годах в значительной степени совершенствовалась и развивалась и, хотя по существу к началу XX столетия обладала многими недостатками, слыла даже в военных сферах за сильную крепость.

Фиг. 131.

Русские форты 90-х годов.

Россия, как уже указывалось выше в своем месте, с 1889 г. в отношении устройства крепостных фортов приняла определенное бетонно-земляное направление, которое было полностью выявлено в типе форта, спроектированного в 1888-1889 гг. проф. Величко. Хотя в этом типе автор и учел действие фугасных бомб, но только по данным иностранных опытов, так как кронштадтские опыты, начавшиеся только в 1890 г., использованы быть не могли. Поэтому к середине 90-х годов, когда как раз назрела необходимость возводить в русских крепостях новые форты, форт проф. Величко обр. 1889 г. оказался несколько устарелым, да к тому же, как показали подсчеты, и несколько дорогим. Это обстоятельство заставило тогдашнее Главное инженерное управление поручить в 1896 г. проф. Величко, бывшему тогда членом Инженерного комитета, составить новый проект долговременного форта, приняв во внимание данные кронштадтских опытов и сообразуясь с тогдашними экономическими возможностями. Таковой проект проф. Величко был закончен в 1897 г. и утвержден Инженерным комитетом.

Фиг. 132.

Оглавление