• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Это случилось давно-давно, когда людей еще не было. Совсем на других местах возвышались горы, текли реки, простирались моря. Устье громадной реки с болотистым берегом обрамляли папоротник, камыши, высокие травы. На противоположном берегу в горах теснились буки, клены, высились могучие дубы и стройные пинии.

Среди высоких папоротников у опушки леса появилось существо, походившее одновременно на птицу, змею и исполинскую ящерицу, с двумя короткими передними конечностями вместо крыльев. Игуанодон, как звали этого гиганта, заговорил сам с собою:

— Холодно! Мир становится все хуже и холоднее, чем в дни моей молодости. Но ведь я самое разумное существо на свете. Я хожу на ногах, не ем мяса. Я умею думать и найду, как справиться с холодом.

Среди ветвей старого бука раздался тихий смех, и на голову гиганта свалились листок и два буковых орешка. Чей-то звонкий голосок пропел:

"Я зовусь отважный Кино

Муравьями я питаюсь,

Но всех ящеров мудрее".

Когда Игуанодон в бешенстве вытянул шею к вершине дерева, то веселый певец уже улепетнул, прыгая с дерева на дерево по склону горы. Горячий диск солнца согрел великана. Он встал на задние лапы и направился завтракать на сырой луг.

Его обидчик принадлежал к племени "Кала" — самым организованным лазающим сумчатым того времени. Размером он был с трехлетнего человеческого ребенка. Густая мягкая шубка, красно-коричневая на спине и желтовато-белая на животе, составляла его наряд. Кольца из белой шерсти окружали два больших умных черных глаза. Под ними черненький носик, круглый рот с белоснежными зубами. По обеим сторонам головы двигались маленькие пушистые ушки, а спину завершал маленький хвостик. На его лапках было по пять пальцев с длинными когтями. Каждый большой палец свободно отодвигался в сторону.

Кино прекрасно знал одно место среди камней, где жили крупные, черные, очень пикантные на вкус муравьи. Но не успел он приступить к трапезе, как грозная опасность заставила его скользнуть в глубину низкого кустарника и спрятаться между двух камней таким образом, чтобы голова была обращена к преследователю.

Это был Пустохвост — злобный и беспощадный. Огромные кожаные летательные перепонки не давали ему проникнуть в густые кусты, поэтому он, сложив крылья, пытался длинными когтями вырвать растения из земли.

Опасность была велика, но Кино был умен и отважен.

— Чего тебе нужно, глупый Пустохвост? — крикнул он, не показываясь.

— Я пожру вас всех, наглые сумчатые, и тебя первого, дерзкий Кала. Ты думаешь, к вам трудно добраться, потому что вы живете в дуплах деревьев. Сбавь-ка спеси! Я могу летать, у меня длинные лапы, я проникну в ваши убежища и всех уничтожу.

— Мы не боимся вас, — крикнул ему Кино. — Широкая перепонка мешает вам летать среди древесных сучьев, а на открытых местах мы гнезд не строим. Всем вам приходит конец, исполинским ящерам и драконам…

"Я зовусь отважный Кино

Муравьями я питаюсь,

Но всех ящеров мудрее…"

— Ого! Что же ты знаешь больше моего?

— Все, что мне сказала Красная Змея.

— Где же она живет?

— Спроси у Клювоносов. Она тоже говорила с ними.

— Она и с нами говорила, тысячу тысяч лет назад, — о том, как стать могущественными животными… Это животное — я.

Кино засмеялся так, как умеют смеяться только сумчатые.

— А нам она сказала, — возразил он, — как сделаться могущественнее всех драконов.

— Что-о? — заревел Пустохвост. — Ну, нет! Скажешь ты, наконец, что вам передали Клювоносы?!

— Вы, ящеры, не должны этого знать.

— А я хочу знать, хотя бы для этого мне пришлось пожрать Красную Змею!

Кино вздрогнул от ужаса и отвращения.

— Я не могу кричать. Опусти голову пониже и разверни свои прекрасные крылья. Никто не должен нас слышать.

Пустохвост вытянул длинную шею, растянул на земле лапы с летательными перепонками. В это время Кино смело взобрался вверх на кусты и прыгнул сбоку на голову хищника, изо всех сил вонзив пальцы ему в глаза. Пустохвост потерял сознание от боли и только бешено бил себя хвостом по голове. Но Кино, успевший вовремя спрыгнуть на землю, вцепился когтями в то место хвоста, где не было перепонок, и перекусил острыми зубами все связки у сухожилия и оставил врага без чувств, истекающего кровью. Гордый победой он ощутил острый голод и отправился полакомиться муравьями.

В это время пролетавший мимо молодой Пустохвост увидел старого, беспомощно лежащего на земле. В одно мгновение он набросился на него и стал пожирать. Голод был выше всех родственных чувств.

На суку, у дупла старого дуба, куда никогда не проникало солнце, встревоженная, сидела Мея — мать Кино.

— Я всегда говорил, что ты слишком рано выпустила его из своей сумки, — заметил Кнаппо, ее муж.

— Он уже достаточно велик и очень умен.

Было время полуденного сна, но мать и отец Кино не могли заснуть.

Внезапно зашумели ветки, и перед ними появились самые знатные млекопитающие леса во главе с их соседом Седоголовым. Кроме того прибыли Кузу, немедленно подвесившийся длинным хвостом на суке дерева, хорошенькая летучая мышь, маленький умный еж, волосы которого обрубились в острые крепкие иглы.

Седоголовый сел на задние лапы и с серьезным видом начал:

— Не можешь ли ты сообщить мне, куда отправился твой сын Кино?

Прежде чем Мея успела ответить, раздалось громкое жужжание насекомых.

— Вести с болота! Худые вести с гор. Восстание! Восстание против больших ящеров, властителей мира. Его поднял твой сын Кино, — жужжали жуки.

— Великого Игуанодона, — с ужасом сказал Седоволосый, — он оскорбил своими песенками. Потом он осмеял и обругал Пустохвоста. Бримм-жук слышал все это и теперь жужжит об этом по всему лесу. Чему вы его учили?

— Я учил его всему, — ответил отец Кино, — закону моря и земли, закону леса и гор, закону ящеров и пьющих молоко, и тому, что большие ящеры — властители мира, и тому, что мы — питающиеся молоком — не должны днем выходить из леса.

— Но Кино не верит этому, — сказала летучая мышь, — он хвастает, что знает больше всех ящеров. И еще говорит, что господство ящеров — ложный закон, и будто бы Красная Змея хочет, чтобы мы стали могущественнее ящеров…

Ужас охватил толпу сумчатых, и только еж сказал:

— А ведь он прав. И ваша молодежь тоже не должна бояться. Красная Змея поддержит ее. Вместо того, чтобы прятаться в сумку, нужно пораньше выбираться из нее. Вместо того, чтобы прятаться после ночи, нужно чаще показываться везде днем. Разве ваша кровь не тепла? Разве у вас нет глаз? Нет ума?

— Да, да, мы все хотим скорее уйти из своих нор, — послышалось сзади и со всех сторон, с каждой ветки засверкали задорные молодые глаза.

Седоголовый гневно поднялся, а старшие Кала и другие сумчатые подняли крик:

— Что вам нужно, зелень вы этакая? Где ваши матери, назад, в сумки скорее! А тебе, еж, не стыдно ли быть зачинщиком бунта?

Молодые сумчатые собирались уже удалиться прочь, когда издали раздался свист и громкий шум ветвей. В эту же минуту среди стволов пронеслась стрекоза и прошелестела:

— Знайте, знайте все в лесу. Умирает Пустохвост, истекая кровью!!!

Не успели старики опомниться, как все молодые Кала бросились вниз с деревьев. Шумели листья, летели вниз различные плоды. По земле прыгали зайцы, из-под кустов травы выглядывали крысы. Отовсюду неслись радостные крики: "Пустохвост умер! Кино, Кино убил его!.. Да здравствует храбрый сын Кала! Долой ящеров!"

Кино, увлекаемый толпой, тоже прыгал среди вновь прибывших. Но Кнаппо, его отец, прервал ликование.

— Блудный сын! Что ты наделал? Ты накликал беду на всех нас! Марш сейчас же в гнездо и не смей показываться оттуда!

Старики также поспешно разогнали толпу молодежи. Кино пытался защищаться:

— Не сердитесь на меня. Я победил злого Пустохвоста, который оскорбил Красную Змею. Я полноправный член племени Кала и могу поступать по собственному разумению.

Ему возразил Седоголовый:

— Да, ты приобрел гражданские права, но вместе с ними и ответственность за нарушение наших законов. Ты нарушил повеление Красной Змеи, ушел из лесу днем, восстал против ящеров — властителей животных, хвастался своими делами и мудростью. За это мы изгоняем тебя, легкомысленного, из лесу, исключаем из нашего рода и племени Кала.

Кино нашел глазами Мею, подошел к ней и обнял руками за шею.

— Прости, мать! Убийца Пустохвоста не может оставаться здесь, но ты еще увидишь меня. Я знаю то, чего не знают ни ящеры, ни питающиеся молоком. Красная Змея не гневается ни на меня, ни на вас. Скоро вы это увидите сами. Прощайте!

К западу от леса, за обнаженными горами, тянулось необозримое драконово болото. Там жили исполинские ящеры, называвшие себя властителями всего живого. Здесь можно было разглядеть блестящий чешуйчатый гребень Стегозавра, там притаился страшный исполинский ящер Мегалозавр — хищный властитель воды и земли, смевший нападать даже на Стегозавра и благородного Игуанодона.

От холода все ящеры попрятались в свои притоны. Наступила холодная, ясная, звездная ночь. Но это были не те звезды, которые светят теперь. Солнце с тех пор перенеслось далеко в мировом пространстве. С ним переместилась Земля и другие планеты. На западе, почти у самого горизонта, блестел сосед земли, которого мы сейчас называем Марсом. За ним и следил широко открытыми глазами съежившийся на дубовом суку Кино.

Тревожно было у него на сердце. Захочет ли Красная Змея с ним говорить. Еще не так давно — всего около двух лун назад — он сидел здесь и смотрел на звезду, видневшуюся по ту сторону обширного болота. И с ним случилось нечто чудесное, великое, непостижимое.

Это был дивный сон: не было больше моря, болота, не было и больших ящеров. Над всем властвовали Кала… нет, и не Кала, а нечто другое, лучшее, чем Кала и ящеры.

Только Красная Змея могла показать ему это будущее. На другой день Кала без страха взглянул на солнце. Ему стало веселее и привольнее, он больше прыгал, упражнялся в нанесении ударов и укусах. Время шло, и наступило наконец то утро, когда он победил Пустохвоста.

И вот он снова сидел здесь и ждал слова Красной Змеи. Но сегодня она ничего не сказала ему. Она скрывалась за туманом.

Где она живет? Как ее найти? Дорогу к ней знают Клювоносы, но они никому о ней не рассказывают. И никто не знает, откуда они сами приходят.

В эту минуту послышался шелест листьев и ветвей. В летящем животном Кино узнал Тагуана, летающее сумчатое, которое отсутствовало на сегодняшнем собрании, изгнавшем его из леса. Ночью Тагуан летал по всему свету, а днем прятался в своей норе. Лесные жители считали его глупым. Однако Кино не разделял это мнение.

— Тагуан! Тагуан! — крикнул он.

— Это ты, Кино? Знаешь, я искал тебя, чтобы пожелать успеха. Ты спас честь млекопитающих. Я хотел о многом поговорить с тобой. Пойдем к ежу, у него поблизости уютное жилье. Следуй за мной.

Кино пришлось делать большие прыжки, чтобы не отстать от Тагуана.

Путь, однако, длился недолго. На громадном плато, покрытом высокой травой, под одним из лежащих обломков скалы они нашли укромное и теплое гнездо ежа, устроенное из сухой травы. Оба гостя поспешно проскользнули туда.

— У тебя здесь очень уютно, — сказал Тагуан ежу. — Жаль только, что не к чему подвеситься хвостом.

— Я предпочитаю свертываться клубком, — ответил еж, — так надежнее.

— Почему ты покинул лес? — спросил Кино.

— Я решился на это после того, как тебя изгнали. Мы должны бороться против ящеров, но в лесу никто этого не понимает. Сам я неудачное животное. Мы слишком ложно поняли свое назначение и занялись развитием лишь оборонительных способностей. Мои дети лазают хуже меня, а внуки еще хуже. Потомки будут вообще не в состоянии взобраться на дерево. Мы попали в тупик, и дальше ежа не пойдем. Очень жаль, ибо у нас есть зачатки дарований, которые развились бы, выбери мы только правильный путь.

Вы — сумчатые — должны идти некоторое время по нашему пути, избегая наших ошибок. Согласись, что ежи — довольно умные животные.

Кино кивнул головой, Тагуан из вежливости промолчал.

— Мышление, — продолжал еж, — это главное. Вы должны перерасти себя, стать выше, одним словом, — вы должны сделаться сверх-сумчатыми. Почему вы избегаете дневного света? Почему остаетесь рабами ночи, рабами рутины? Вам мешает сумка. Из нее вы, не двигаясь, бездумно смотрите на мир. Родись вы, как наши малютки, одетыми в игольчатую шубку и с совершенно развитыми частями тела, тогда знали бы, как надо идти вперед. Тогда вы стали бы развивать свой мозг, имели бы собственные мысли и сделались бы сверхсумчатыми. Ты, Кино, положил этому начало. Открою тебе тайну: ты родился в шубке. Ты — сверх-сумчатый.

— Почему же вы не сделались нашими властителями?

— Мы самостоятельны, но власти над другими не имеем. От сумки мы избавились, но с нами осталась лень, поэтому мы сильны лишь своим воображением. Запомни последний мой завет — берегись зимней спячки.

— В этом-то и заключалась ваша ошибка?

— Да! С каждым годом становится холоднее. Деревья сбрасывают листья. Нам, скажем, стало холодно, мы зарылись в землю и заснули. Мечты и сон это такое блаженство. Но они не двигают тебя дальше. Поэтому двигайтесь, лазайте по деревьям, не обращая внимания ни на день, ни на зиму. Вы должны бороться с зимой, которой не выносят ящеры. Тогда вы сможете превзойти их.

Тут в разговор вмешался Тагуан.

— Мой мудрый еж, — сказал он, — ты в сущности прав. Пока это тайна, но наступит время, когда воздвигнется новый мир, в котором не будет места для грубого племени драконов, мир, где все будет петь и радоваться, улыбаться и сиять красками, как нежные облака утренней зари.

— Как ты все это красиво описываешь, Тагуан, — с удивлением сказал Кино.

— Это потому, что я умею летать, — кивнул Тагуан. — Еж прав, говоря, что развитие должно идти вверх. Он говорит о "сверх-сумчатых". Я скажу вам еще более великое слово. Вы будете "сверх-млекопитающими". Вы будете не только прыгать по верхушкам деревьев, но и летать над ними, да!

— Я не понимаю толком, — скромно заметил Кино, — что нужно сделать, чтобы у нас выросли крылья. Не можем же мы переделать наше тело…

— Разумеется, — сказал Тагуан, — на это уйдет много-много поколений.

— Что касается полетов, то эта идея слишком опоздала, — сказал еж. Мы должны бороться с любыми затруднениями, должны стать выше их. Иначе ничего не станет с мозгом. Мыслить! Мыслить! Мыслить! Так говорила Красная Змея, когда не было еще ни ящеров, ни сумчатых, ни птиц. Какое нам дело до всего остального, если мы добьемся безопасности благодаря нашему мышлению. Не прельщайся словами Тагуана, мой Кино. Не в воздух или в воду, а на твердую землю должен ты встать сверх-сумчатым, млекопитающим с сильными руками и ногами. Так говорила Красная Змея, которая живет далеко за болотом.

— Как же перебраться на ту сторону болота? — спросил Кино.

— Между болотом и лесом тянутся горы. Если ты пойдешь по ним дальше на юг, то увидишь, что они все больше разрастаются вширь, а затем переходят в степь. Но ты всегда должен держаться леса; когда он кончится, иди все прямо на юг и придешь к другому лесу.

Кино молчал, а еж сказал:

— Теперь самое время ложиться спать. К сожалению, милый Тагуан, я не могу предложить тебе ни одного крючка, чтобы подвеситься на хвосте, как ты привык, а для тебя, Кино, вон там кучка мягкой травы. Ну, гости, я ложусь спать.

С этими словами еж свернулся клубком. Тагуан улетел, а Кино улегся в траву. В голове его проходило все, что он сегодня услышал, но больше всего его мучил вопрос, где найти Красную Змею, которая правит животным миром и направляет его развитие. Кино глубоко задумался, а затем незаметно заснул.

Солнце стоит высоко над болотом. В жарком и душном воздухе ощущается запах гнили. В мелкой воде плещутся отвратительные веретенообразные гиганты. От толстого горба в середине в обе стороны на добрые десять метров тянется тело, сужающееся к концам. С одной стороны хвост, с другой голова, столь маленькая, что ее трудно отличить от шеи. Поедая пучки водяных растений, исполинские веретена медленно переваливаются друг через друга. Это единственная игра, которой всю жизнь развлекаются глупые Бронтозавры.

В траве прибрежного луга пасется пара Стегозавров. Их панцири сверкают на солнце. Спинной гребень покрыт страшными шипами. Они то бьют друг друга в грудь передними конечностями, то, нежничая, прижимаются друг к другу и не замечают страшной опасности.

Эластичным кошачьим прыжком кидается на них самый страшный дракон Мегалозавр. На нем блестящий панцирь, пасть усажена острыми серпообразными зубами. Поднявшись на задние лапы чудовище страшно сжимает обоих Стегозавров своими лапами. Не помогают ни крепкие костяные пластины, ни спинной гребень, ни шипы. Хищный ящер своими ужасными зубами раздробляет им головы.

Из леса движется подобно кочующей горе Атлантозавр — в десять метров вышины, сорок длины. Стволы ломаются под его шагами, зелень целых деревьев исчезает в пасти. Его преследует хищный ящер с одним рогом на голове и выдающимися передними зубами.

Несмотря на то, что он больше слона, по сравнению с Атлантозавром Трицератопс кажется карликом. Но, скользнув под травоядного исполина, он одним ударом рога вспарывает ему живот. В ту же минуту отвратительные ящеры меньших размеров набрасываются на вывалившиеся внутренности.

Кругом охотятся птеродактили-пустохвосты. Все ящеры смеются над ними, ведь самый сильных из них убит маленьким ночным животным, презренным Кала. Все идет как обычно. Хищные драконы пожирают все, что подвернется, травоядные набивают желудок травой и зеленью деревьев. Бронтозавры валяются в болоте, а в море плавают Ихтиозавры и Плезиозавры.

День клонится к вечеру. Ящеры уже начинают искать свои притоны, когда необычайное движение поднимается среди жителей болот. Они выходят из убежищ и с любопытством смотрят на юг, откуда быстрыми прыжками приближается толпа странных маленьких созданий. Это Компсогнатусы. Их птичьи головы сидят на длинной, как у лебедя, шее. Клювообразные челюсти усажены острыми зубами. Короткие передние конечности висят свободно. Двигаются они на задних ногах большими и быстрыми прыжками. Поддерживает их при этом длинный, как у пресмыкающихся, хвост.

— Клювоносы! Клювоносы! — разносится крик по всему драконову болоту. Все ящеры приветствуют их почтительно, а Клювоносы шепчут им непонятные слова:

— Растите под охраной Змеи! Да будет к вам милостива Красная Змея!

Бронтозавры даже удаляют от берега водные растения, чтобы Клювоносам было удобнее ловить рыбу.

Солнце тем временем спустилось еще ниже. С севера подул холодный ветер. Один из Клювоносов говорит:

— У вас здесь холодно. Разве вы не ощущаете этого?

— О, да, мы мерзнем, — заволновались яшеры. — По вечерам теперь всегда холодно. Попросите Красную Змею, чтобы у нас снова стало тепло.

— Мы сделаем это, если вы будете послушны, — отвечал Клювонос. Соберите травы на лугу и принесите сюда.

Стегозавры быстро наскребли большие кучи самой мягкой травы. Клювоносы поспешили забраться в гнезда, где было тепло и приятно. Ящеры попытались сделать то же самое и для себя. Но сколько травы они ни собирали, их гнезда оставались холодными, тогда как в гнездах Клювоносов явственно сохранялось тепло.

Среди ящеров послышался громкий говор:

— Клювоносы, вы священные животные. Правда ли, что вы питаетесь лучами солнца? Почему наши гнезда всегда холоднее ваших?

Грапп — предводитель Клювоносов — выпрямился во весь рост.

— Нет, мы не едим солнечных лучей, но нас благословила Красная Змея, потому что мы ее посланники. Кровь у нас теплая, поэтому мы можем согреть траву. Ваша же кровь холодна. Когда солнце не греет вас, вы становитесь холодными, усталыми и слабыми. Солнце будет становиться холоднее, а вы все слабее и слабее. Красная Змея гневается на вас.

Страшный Мегалозавр направился к Клювоносам.

— Разве мы не выполняли закон Красной Змеи, переданный вами? Травоядные ели траву и листья, те, кому даны зубы и когти, поедали более слабых. Я сегодня съел пару Стегозавров и сытый сижу рядом с вами.

Поднялся шум, пользуясь которым Грапп шепнул Мегалозавру:

— А не лучше ли тебе вместо Стегозавров есть мягких сумчатых в лесу. Послушайся нас, и ты получишь их сколько угодно.

Гигант заскрипел зубами и засверкал глазами от предвкушения, а Клювонос громко крикнул:

— Молчите все! Созовите всех ящеров болота, я хочу объявить вам волю Красной Змеи. Но прежде, чтобы умилостивить Красную Змею, принесите каждому из моих братьев по три яйца Пустохвостов, а мне — пять.

Пустохвосты были возмущены.

— Не верьте ему! На свете нет никакой Красной Змеи. Видели ли вы ее хоть раз? В любом случае мы в ней не нуждаемся. Мы можем летать, а Клювоносы только прыгают. Даже Мегалозавру не достать нас, так какое нам дело до Красной Змеи!

— Принесите нам яйца Пустохвостов, — спокойно повторил Грапп. — Так требует Красная Змея, желая наказать Пустохвостов. От них идет все зло, и страх идет на ящеров. Почему самого сильного Пустохвоста победил маленький сумчатый? Потому что Пустохвосты не уважают Красной Змеи.

— Позор! Позор! Стыд и позор всем Пустохвостам! — затрещали ящеры.

Пока Пустохвосты старались спасти от сильных ящеров хотя бы часть яиц, маленькие быстроногие ящеры созывали всех обитателей драконова болота на собрание.

Клювоносы грелись в своих гнездах, с удовольствием пожирали яйца, а тем временем ящеров прибывало все больше и больше.

Клювоносы нарочно выбрали для собрания поздний вечер, когда холод заставлял ящеров внимательно прислушиваться к грозным предостережениям. Насытившись вволю, Грапп прыгнул на спину Мегалозавра и обратился к собравшимся:

— Когда еще не было ни рыб, ни ящеров, ни насекомых, ни сумчатых уже была на свете Красная Змея. Ее длины хватило от одного конца мира до другого. С каждой стороны у нее было по глазу — один белый, другой черный. Со стороны белого был день, со стороны черного — ночь; посреди них, где покоилась Красная Змея, были красные сумерки.

И Змея отложила два яйца. Одно там, где был день, и назвала его Солнцем. Из Солнца вышло племя ящеров, а скорлупа образовала море, болота, ил, чистый берег. Другое яйцо легло там, где была ночь, и назвала его Луной. Из Луны произошли сумчатые, а ее скорлупа образовала лес, скалы и горы.

Красная Змея сказала ящерам: "Вы, дети Солнца, будете жить в тепле моря и болота, выходить на чистый берег. Все животные лесов, скал и гор будут повиноваться вам. Я дам вам силу и панцирь, чтобы вы могли сохранить свое могущество. Вы будете есть, сколько хотите, растения и животных, будете поедать друг друга, чтобы в живых остались только те, которых я изберу для прославления вашей силы и вашего панциря.

Властвуя днем, вы должны обращать внимание на то, чтобы лесные животные не выходили на солнце. Ночью вы будете спать, ибо вам запрещено видеть то, что ночью бывает на небе. Когда солнце скрывается, там сверкают злые духи, которые могут убить вас, ибо они духи холода.

У одних из вас кожа будет обнажена, у других — покрыта панцирем. Но кто из вас пожелает, чтобы он покрылся мехом или волосами, тот погибнет.

В ваше тело я вложила спинной мозг, управляющий вашими движениями и силой внешних чувств. Он будет постепенно расти и стягиваться к одному концу, чтобы вы были могущественны и делали все, что пожелаете.

Посланниками своей воли я избрала племя Клювоносов. Только они будут передавать вам мои повеления, которые вы должны выполнять беспрекословно. Ибо через них говорю с вами я, Красная Змея".

Сказав это, Красная Змея скрылась, и никто, кроме нас, не знает, где она, и вы можете общаться с ней только через наше посредство.

Вы обязаны добиться, чтобы все лесные животные повиновались законам Змеи. Нарушителей можете ловить, убивать, есть и уничтожать все их племя. Такова воля Красной Змеи.

Грапп спрыгнул с головы Мегалозавра, но прежде чем животные осмелились двинуться с места, на нее вскочил другой Клювонос — Каплавут. Размахивая передними конечностями, он крикнул:

— А знаете вы, что сделает Красная Змея, если будет нарушаться ее закон? Она начнет слизывать солнце, и оно будет становиться меньше и холоднее. И день станет холодным, как ночь, а ночью вся вода затвердеет, как утренний иней. Деревья потеряют свои листья, трава умрет, так что вы останетесь без пищи. А те, кто не погибнет от голода, окоченеют до такой степени, что не смогут двинуться с места. Тогда из лесу выйдут ночные животные в теплых шубах и выцарапают вам глаза, как выцарапал их маленький Кала большому Пустохвосту. Они съедят ваш мозг, а кости ваши будут швырять в солнце, пока оно не рухнет на землю. И тогда наступит вечная ночь.

Животные дрожали от страха и холода, не осмеливаясь взглянуть вверх, чтобы не видеть сверкающих глаз ночных духов, смотреть на которых им запрещал закон.

Грапп что-то сказал Клювоносам на своем языке, которого не понимали ящеры, и те, рассыпавшись во все стороны, стали что-то шептать ящерам, притаившимся в тине или траве.

Тем временем один из Бронтозавров поднял из воды свою длинную шею и робко спросил:

— О мудрый Клювонос, ведь мы, живущие в теплой воде, не виноваты в том, что Кала убил Пустохвоста. За что же гневается на нас Красная Змея?

Грапп был готов к ответу.

— Милый Бронто, когда Красная Змея слизнет солнце и все земли замерзнут, разве сохранит тепло ваша вода? Нет, вам придется страдать вместе со всеми.

— Что же мы можем сделать, чтобы Красная Змея не гневалась и не слизывала солнце?

— Сейчас скажу, — ответил Грапп. — Кто первый нарушил повеление Змеи? Ночной Кала из рода сумчатых. Он вышел из леса среди бела дня, хвастался, что говорил с Красной Змеей. Змея позволила ему убить Пустохвоста и нарушить свой долг для того, чтобы ящеры, наконец, проснулись. Все злое и пагубное идет от ночных зверей в лесу. Они хотят быть властителями земли, и болота и моря. Несмотря на запрет Красной Змеи, они добились теплой крови, одеваются в шубы, скрывают свою кожу под волосами. И, главное, увеличивают вес своего мозга, готовясь восстать против ящеров. Поэтому, великие драконы, у вас остается один путь к примирению с Красной Змеей и собственному спасению: уничтожить млекопитающих, всех животных в лесу! Смести с лица земли все их потомство!

Мегалозавр крикнул так, что голос его был слышен по другую сторону болота:

— Уж я это сделаю. Я перейду через горы, сломаю лес, доберусь к дуплам деревьев и пожру млекопитающих, ни одного не оставлю в живых…

Грапп тем временем шептался с Клювоносами.

— Исполнили вы все поручения? Передали всем мои слова?

— Да, — ответили Клювоносы. — Все в порядке. Они боятся Мегалозавра и желают, чтобы их предводителем был ящер, питающийся растениями.

— Хорошо.

— Слушайте, ящеры, и ты, Мегалозавр, слушай! — крикнул Грапп. — Как ты ни велик, но ты не в состоянии будешь один решить дело. Все ящеры должны помогать друг другу. Одни будут уничтожать растения, другие ловить животных. Нужно выбрать предводителя, которому все должны повиноваться. Сделать это нужно сейчас же.

— Хорошо, — воскликнул Мегалозавр, — выбирайте тогда меня. Я несомненно самый сильный из вас.

Снова зашумело и затрещало кругом, и послышался голос могучего Атлантозавра:

— Только не Мегалозавра!

— Не Мегалозавра! Не Мегалозавра! — раздалось со всех сторон.

— Травоядного выбирайте! — закричали из воды бронтозавры. Атлантозавра выбирайте!

— Не меня, — смелее на этот раз отвечал Атлантозавр. — Игуанодона следует выбрать.

— Игуанодона, — повторил Грапп довольным голосом. И по всему болоту пронесся крик, точно голос бури: "Игуанодона! Игуанодона!"

В бешенстве вскочил Мегалозавр на ноги, раскрыл страшную пасть, вытянул шею, готовясь броситься на Атлантозавра. Но, подняв голову, он увидел перед собой то, что никогда не видел и не смел видеть… Темный свод, на котором пылали тысячи ярких точек, а поперек тянулась мерцающая огоньками полоса… Взбешеный исполин дрогнул и съежился. При виде ночных духов он спрятал свою страшную голову в траву, и зубы его застучали от страха.

Полная тишина воцарилась на болоте. И снова раздался голос Граппа:

— Да будет же Игуанодон нашим предводителем! Так решила Красная Змея. Мегалозавр, пытавшийся противиться ей, повергнут в прах. Если он попробует возобновить свою попытку, хладные духи ночи убьют его. Да здравствует Игуанодон! Он велик, силен и мудрее всех ящеров. Никто не смеет сомневаться в его словах, потому что через него говорит Великая Змея. Двинемся же покорно к нему и будем просить согласиться стать нашим предводителем. Кто хочет стать нашим посланным?

— Я, — воскликнул Атлантозавр. — Я пойду напролом через лес.

— Это не годится, — возразил Каплавут. — Лесные звери догадаются, что им что-то грозит; мы должны напасть на них внезапно. Мы сами отправимся к Игуанодону через обход в далеких южных горах. А вы идите на покой, пока солнце не согреет вас.

Слышавший все это Кино осторожно пробрался мимо спящих драконов и направился прямо на юг. Там вдали подымались высокие горы, там находилось горячее облако, а за ним, возможно, живет Красная Змея. И Кино направился на поиски. Давно остался позади его родимый лес, ущелье, часть степи.

Здесь начался незнакомый, совсем чужой ему лес. Кино ловко прыгал между сучьями. Отдыхал он всего два раза в день по нескольку часов, а ночью быстро двигался вперед. Была уже третья ночь его похода.

Мысли о ночном совещании драконов и Клювоносов не оставляли его. Как Клювоносы общались с Красной Змеей? Где они с ней встречаются? Клювоносы говорили, что ящеры будут править вечно, но Кино был убежден в противоположном. Кто же прав? На юге должен он, наконец, узнать истину. Наступало утро. Кино почувствовал себя очень усталым и голодным. На араукарии он нашел себе хорошее место для отдыха и ненадолго заснул. Проснулся Кино от жарких лучей солнца. Клювоносы уверяли, что солнце — это яйцо, положенное Змеей туда, где был день, что из яйца вышли ящеры, а скорлупа образовала море и тину. Но солнце здесь, оно на небе. Значит, Клювоносы не говорили всей правды, а только обманывали глупых ящеров.

Кино вздрогнул, как от неожиданного удара. Учение Клювоносов было ложным. Все, что Кино слышал от Красной Змеи вполне подходило к тому, что он видел ежедневно. Солнце всходило и не было яйцом, из скорлупы которого образовалось море. Ящеры утверждали, что лесные звери не должны выходить из леса днем, а Кино сделал это, и Красная Змея дала ему победу над Пустохвостом. Этим она подтвердила ему, что он должен низвергнуть власть ящеров и передать ее млекопитающим. Итак, на юг, к Красной Змее! Кино быстро двинулся вперед, но вдруг остановился, вскрикнув от неожиданности. Перед ним было море, тянувшееся так далеко, что конца не было видно. Поверхность воды была неподвижна и чиста, отливая голубизной. У подошвы скал шумел прибой. Нежно и утешительно дул тихий ветерок. А прямо перед ним, далеко на юге, как бы из волн моря поднимался высокий горный хребет, из середины которого высилась отдельная, совсем белая вершина. Над ней показалось белое облако и развеялось по ветру, вслед за ним стали появляться новые облака. Не там ли на белой вершине жила Красная Змея? Не попал ли он на нужный путь?

Но как добраться туда через море? Он стал пристально вглядываться налево. Берег там описывал широкую дугу. У подножия южных гор тянулась обширная долина, простиравшаяся, вероятно, до гор с белой вершиной. Равнина была покрыта лесом. Там росли стройные высокие пальмы, между ними просвечивали зеленые, серые, красные и белые цветы.

Опасаясь встретить врагов в чужом лесу, Кино осторожно осмотрелся и очень обрадовался тому, что увидел. Здесь оказалось множество вкусных муравьев. Ему очень понравились длинные сладкие стручки рожкового дерева. Ничего подобного он до сих пор не ел. Красная Змея, видимо, милостива к нему. Нигде не было видно ни одного крупного животного.

Вода была совершенно тиха и прозрачна. Вдруг он услышал в воде тихий шепот и от ужаса едва не упал в море. То, что он сначала принял за круглые, покрытые водорослями камни, ожило и медленно двигалось… Это была целая колония моллюсков, поселившихся у берега. Вдвое длиннее Кино, они сидели в воде, точно исполинские конические жбаны, широко открывая свои плоские крышки.

— Хвала Священной рыбе, Священной рыбе, — шептали они.

Кино захотелось узнать, что означал этот шепот, похожий на пение, и он крикнул вниз:

— Кви! Кви! Кто вы и что делаете там внизу?

— А ты кто такой, что спрашиваешь? — зашептали раковины.

— Я Кино, тот Кало, что убивает ящеров.

— Если ты убиваешь ящеров, тогда убей и больших змей. А то они обыкновенно пробираются сюда; самая злая из них Пифон. Стоит нам открыть наши крышки, как он просовывает свою ужасную морду к нам в раковины и высасывает наши соки. Но Пифон приходит редко, он боится Священной рыбы, вот почему мы каждое утро ее восхваляем.

Кино задумался. Значит, в море живет какая-то злая большая змея. А кроме того Священная рыба, убивающая змей. Чему же верить? И вдруг Кино вспомнил, что мелькнуло в его сознании, когда он думал о Красной Змее и слушал россказни Клювоносов: "Открой глаза и верь только самому себе".

И счастлив был Кино, что открыл глаза. Вдали на море показалась красная спина, затем шея с головой, пасть которой была усажена страшными зубами. Это была змея, длиной превосходившая самого большого ящера. Кино вздрогнул и крикнул:

— Змея идет!

Пока моллюски поспешно захлопывали свои крышки, змея подплыла прямо к коралловому рифу и взобралась на него. И тут Кино понял, что это была не змея. Животное имело четыре ноги с ластами. С их помощью оно взобралось на верхушку рифа и соскользнуло в лагуну, находившуюся между рифом и берегом, считая себя в безопасности от преследующего врага. А враг этот был самым ужасным из всех морских животных — гигантская акула. По длине она была не меньше самого Пифона, а острые зубы в два ряда — вдвое длиннее тела Кино.

Акула проникла через проход в рифе и бросилась на змею. Та пыталась ухватиться передними лапами за берег, но акула, перевернувшись на спину и ударив хвостом по воде, с широко открытой пастью бросилась на змею и перекусила ее в самой середине тела… Кровь окрасила воду, в которой бился разорванный пополам Пифон.

Охваченный ужасом Кино неподвижно сидел в своем убежище. Теперь он понял, почему на этом берегу не было ящеров. Он понял и другое: на свете сущестуют и более сильные животные, чем обитатели драконова болота. Значит, неправда, что ящеры властители земли. Но ведь млекопитающим от этого не легче. Ведь рыбы не могут попасть на землю. И почему большая рыба плавает только в теплом море? И почему это море теплое?

Ах, как велик мир, и сколько в нем вещей, над которыми нужно хорошенько подумать.

Акула удалилась, и Кино смело направился к берегу. Там лежало нечто ужасное. Акула пожрала всю змею до того места, до которого могла доплыть по воде. Но громадная голова, вцепившаяся в росшие на берегу водяные растения, висела у берега. Кино ловким прыжком вскочил на нее и стал раскачиваться, как на гибком древесном сучке. Тут он снова услышал шепот моллюсков.

— Хвала Кино, убившему большую змею моря! Хвала Кино!

Кино пытался возражать, но моллюски, не видевшие прошедшей схватки, даже не слушали его и продолжали петь свои хвалебные гимны. Тогда он снова попытался прервать их.

— Если вы хотите меня отблагодарить, скажите мне, как добраться до Красной Змеи.

— Мы не знаем животных земли и гор. Мы знаем только песнь воды. Море шумит и разрушает землю, Священная рыба уплывет с теплой водой в холодную страну, а ящеры замерзнут или их поест Священная рыба. Восхвалим же Кино-победителя.

Раковины продолжали петь, но на этот раз песня их звучала, как непонятная жалоба.

— Малое будет великим, а великое малым. Наступит время, когда земля станет могущественнее моря. Кино прыгает по земле. Он мал, но будет велик. Мы велики, но будем малы. Земля станет владычествовать над морем, а дети Кино будут плавать по морю и убивать Священных рыб. Восславим же могущественного, который станет сильнее Священной рыбы!

Тогда Кино воскликнул:

— Скажите же мне наконец, как добраться до белой горы?

— Иди по берегу моря до большой реки. На другом ее берегу находится гора. Сядь на берег реки и пой песню воды — "Холодное будет теплым, теплое холодным". К тебе явится большая черепаха и перевезет через реку.

Крикнув раковинам "Спасибо и прощайте!". Кино отправился на юг по скользкой, покрытой мягким мхом, поверхности скал. На узкой прибрежной полосе не видно было ни одного живого существа, как будто это был священный путь, специально для путешествия Кино.

Солнце уже приближалось к поверхности моря, когда Кино добрался до устья реки. Он занялся ужином, высматривая в то же время, нет ли поблизости черепахи, но так ее и не обнаружил.

Освежившись теплой и сладкой водой и утолив жажду, Кино оглянулся кругом. На ночном небе над темной полосой леса поднималось что-то красное, точно полоса огня, принимая все новые и новые образы, то в виде круглой и толстой спины Игуанодона, то в виде узкой с острой мордой головы ящера, то в виде извивающейся змеи… Красной Змеи, такой могучей, таинственной…

Не сознавая, что он делает, Кино запел песню моря: "Холодное будет теплым, теплое холодным! Великое будет малым, а малое великим!"

Послышался плеск воды; из нее показалась голова и большой панцирь с двумя громадными ластами по бокам. Внизу под собой он услышал глухой голос:

— Ты Кино?

— Да, это я.

— Прыгай ко мне на голову, и я перевезу тебя. Запомни, когда будешь сидеть на моей голове, не говори ни слова, не спрашивай ничего. Звук голоса запрещен в открытом море. Когда я скажу тебе: "Прыгай!" — то прыгай с моей головы куда попало, потому что после этого я нырну под воду. Ну, давай, прыгай!

Кино продолжал колебаться, но желание увидеть Красную Змею было слишком велико. Он решил поверить себе, сделать то, что считал правильным, и сделал решительный прыжок на голову черепахи. Через минуту они пустились в путь. Плавание шло медленно. Никогда еще он не бывал на воде, а теперь оказался в море совершенно один… И он не смел говорить, не смел спрашивать.

Спустя некоторое время под красным облаком показалась темная полоса. Это был другой берег. С надеждой смотрел на него отважный мореплаватель.

В эту минуту прямо на черепаху выплыло какое-то черное чудовище с широкой спиной и ветвистыми руками и ногами. Забыв запрет черепахи, Кино в страхе крикнул:

— Стой, стой! Что это такое?

— Прыгай! — глухо ответила черепаха.

Кино понял, что сейчас она втянет голову внутрь панциря — и тогда он окажется в воде. Он смело прыгнул в сторону чудовища и вцепился в его мягкую и мокрую спину.

Черепаха беззвучно ушла под воду. Кино осмотрелся, и страх его перед неизвестным зверем прошел. Чудовище оказалось сгнившим деревом, уносимым течением реки.

Страшно было другое. Ствол неуклонно отдалялся от берега в открытое море. Кино был уверен, что обречен на верную погибель.

Куда плыть? Да Кино забыл и думать об этом, выплыв из реки в море. Увидев громадных плавающих рыбоящеров, которых подстерегала ужасная акула, он спрятался в дупле дерева. Он сидел неподвижно и дрожал. Не сам ли он превознес себя, преувеличил свои подвиги? Не за это ли разгневалась на него Красная Змея и возбудила гнев ящеров против сумчатых?

— О мои бедные родители и братья по лесу. Я заставил вас страдать. Вот-вот придут ящеры, наделенные исполинской силой; они сломают леса и уничтожат всех млекопитающих. По моей вине настигнет гибель лесных животных.

Так плакался Кино в глубоком раскаянии. Но как и через кого послать известие родным о грозящей им опасности? Если их нельзя спасти, надо дать им возможность своевременно бежать. Но здесь не было послов. Верь самому себе — самому себе, маленькому Кино? И он поверил себе, а точнее голосу, говорящему в нем. То был не его собственный голос, а голос Красной Змеи, говорившей не только в нем, но во всем, что имело к нему отношение — в его роде, в лесу, в млекопитающих и их бедах, в солнце, в тепле, в его безотчетной тоске…

Черепаха сказала, что море единое и потому требует не мудрости, а повиновения. Чтобы повиноваться единому… земля тоже должна стать единой. Многое должно превратиться в единое, чтобы все мы на земле не противоречили друг другу. Единое должно быть в нас, и когда мы найдем путь к нему, то получим единый закон — закон Красной Змеи.

Становясь частью единого, я узнаю в себе то, что есть во всех. Я буду этому верен. Каждый в себе, но для всех. Я понимаю и верю тому, чего хочет Красная Змея. Любой путь ведет к тому, чтобы получить единое. И если даже не станет маленького Кино, то сделанное и понятое им поможет другим найти единое.

Глаза Кино сделались еще больше. Он ничего не видел и не слышал вокруг себя. Это был уже не Кино. В нем говорил голос, который должен был звучать в последующих поколениях, пока они не найдут слово для того, что Кино называл единым, что влекло его к желанной цели в образе Красной Змеи.

Оно сверкало в мерцании звезд, шумело в волнах моря, клубилось в огненном потоке вулкана и дрожало в деятельном мозгу маленького предка человека, хотя еще в виде магической формулы, но уже пробуждало в тайниках его сознания мысль!

Кино очнулся от своих мечтаний и больше уже не боялся.

Начинался прилив. Быстрое течение несло древесный ствол к берегу. Кино выждал благоприятный момент и прыгнул на высокое дерево, стоящее в воде недалеко от берега.

Он вцепился в один из далеко торчащих вперед сучьев и, дрожа от радости и волнения, уселся на нем…

Он был спасен. Он быстро добрался до первого лесного дупла и крепко заснул. Проснувшись и кое-как позавтракав, Кино возобновил свои поиски. Едва заметное белое облако указывало на близкое соседство белой горы. Чем выше он забирался, тем ниже становилась трава, сильнее жгло солнце. Но вот начался спуск, которому не видно было конца.

И тут Кино увидел нечто необыкновенное, чего до сих пор не видел ни разу. Он увидел маленькие голубые звездочки с желтеньким глазком посредине. С удивлением смотрели они на него, качаясь на стебельках, вросших в землю. Были тут и другие глазки, сиявшие розоватым, красным и белым цветом. Среди глазок слышалось тихое жужжание, которое издавали полосатые жуки, похожие на мух, только красивее. Они забирались в глазки и выбирались оттуда с ножками, покрытыми тонкой желтой пылью. Некоторые из глазков принялись порхать по воздуху.

Кино шепотом спросил:

— Кто вы такие, прекрасные глазки, что вы делаете здесь?

Глазки не отвечали, зато послы, летавшие между ними на лугу, зажужжали и запели:

Мы пыльцу собираем с цветочных глазков,

Воспеваем тепло и свободу.

И на крыльях прозрачных готовы собрать

Много вкусного сладкого меду.

Большой толстый шмель уселся против Кино и приветливо спросил его:

— Неужели ты не знаешь, что такое цветы?

— Таких прекрасных и разнообразных цветов я еще не видел; что они делают здесь?

— Они кормят нас медом, который мы очень любим. А мы переносим цветочную пыль с одного цветка на другой. Делая их красивее и разноцветнее.

— А сами-то они что делают?

— Стараются быть красивыми и сладкими.

— Но летающие цветы еще красивее этих. У них, наверное, самый сладкий мед?

— Что ты! Это ведь бабочки. Они лентяи. Нам нет до них дела.

— У вас, значит, нет никаких забот. Вы не боитесь злых ящеров и других животных, нарушающих законы Красной Змеи?

— Я не знаю, кто такие ящеры и что значит быть злым. Что такое закон? Кто такая Красная Змея? Когда солнце светит, то цветы благоухают, мед течет, а пчелы жужжат. Когда оно не светит, мы спим в темноте, ничего не зная и не чувствуя. Что может быть лучше? Но сейчас светит солнце, и я должен собирать мед. Прощай же, прощай!

Шмель улетел. Кино сидел неподвижно, не зная, что ему думать. Он увидел, как из длинной личинки выползло маленькое существо. Через минуту по бокам его стали развертываться два пестрых блестящих крылышка. Они развернулись во всю длину, зашевелились, и удивительно красивая бабочка уселась на обломке скалы, освещенная лучами солнца.

Кино захотелось поближе рассмотреть красавицу, но пока он взобрался на скалу, та уже улетела. Зато он увидел за этой скалой другие крутые скалы и стал карабкаться по ним, с трудом сознавая, зачем он это делает. В нем что-то тихо звучало, чего он раньше не слышал. Он увидел, что идти выше некуда. Неужели он один в этом мире? Ни травы, ни цветка, никаких животных, ни единого звука кругом.

Под ним зияла пропасть, за нею громоздились новые горы, а над ними, на невероятной высоте, среди голубого эфира, поднималось что-то ослепительно белое. И оттуда тянулся серый столб, разливаясь вверху белым облаком…

Священный трепет охватил Кино. Он был вблизи Красной Змеи.

Великое будет малым, а малое будет великим!

Да, теперь он знал, что это значит. Здесь он впервые увидел, как мир велик… и как он, Кино, мал.

Но разве это был не его мир? Ведь он прыгал по лесам, плыл по реке и морю, полз по лугам, карабкался по скалам, благодаря силе собственной воли. Не являлась ли она частью с великой могучей воли Красной Змеи? А раз ее величие было в нем, малом, значит, и он был велик и могуч.

— О Красная Змея, если ты живешь в этом горячем облаке, подтверди это каким-нибудь знаком.

Где-то и что-то глухо прогремело, и Кино вздрогнул. Это был не гром, звуки шли из-под земли. Грохот повторился, и Кино получил такой толчок, что едва удержался. Вся гора дрожала, камни и обломки скал скатывались в долину. Сотрясение продолжалось всего минуту, затем все стихло. Счастье, что Кино сидел на самом верху: ни один камень не мог задеть его. Земля под ним поколебалась, но он удержался на прежнем месте.

"Легко вам надеяться, — думал Кино о пчелах, цветках и бабочках, когда живете на обширном и изобильном солнечном склоне, собираете мед, спокойно спите, спокойно просыпаетесь и не знаете врагов. Но и мы тоже надеемся, потому что Красная Змея дала нам способность стремиться к тому, чего еще нет, она дала нам мужество и острые зубы для защиты от врагов. А чтобы мы не вздумали лениться, она дала нам способность, которая делает нас умнее и заставляет думать о будущем; она дала нам разум, чтобы понимать мир, когда придет то, чего еще нет. И она сотрясает горы, чтобы мы не забывали о ее величии".

Так думал Кино, пока сотрясение земли не прекратилось, а затем он снова начал карабкаться по склонам крутых и гладких скал, от которых ноги его покрывались ранами. Так он добрался до цепи скал, покрытых белым песком.

Он прыгнул на этот белый песок, но погрузился в него так глубоко, что торчала одна голова. Песок был ужасно холоден, даже теплая шкурка не спасала от холода. А в том месте, где он увяз, песок стал влажным и тяжелым — и ему сделалось еще холоднее.

Такого песка он никогда еще не видал. С трудом выбравшись из плена, он попал, наконец, на каменную возвышенность и ниже увидел огромную котловину. Здесь не было растительности, а только выделялись желтоватые полосы и пятна. Между ними тянулись страшные трещины, из которых вылетали белые маленькие облака. Воздух был насыщен неприятным едким запахом, по земле пробегала легкая, но непрерывная дрожь.

Кино увидел длинное кроваво-коричневое животное, покрытое слизью и задрожал от страха. Это была змея.

Бежать от нее? А если это Красная Змея? Пока он колебался, раздался страшный грохот. Целая лавина белого песка обрушилась на крутой скалистый гребень, через который перешел перед этим Кино, и отрезал ему дорогу назад. Тем временем змея взобралась еще выше по склону. Там Кино увидел еще одно животное — большую жабу с выпуклыми глазами и широким ртом. Змея, широко раскрыв пасть, бросилась на жабу и обвила ее кольцами своего тела. Кино вскрикнул от ужаса. Нет! Змея, пожиравшая жабу, не может быть Красной Змеей. Тут случилось еще нечто худшее. Из-за камней выползла вторая змея и поползла к Кино, которому некуда было скрыться.

Тут раздались раскаты грома, и гора снова заколебалась под ногами Кино; камни отрывались от земли и неслись вниз. Один из них задел извивающуюся змею, второй размозжил ей голову, и та уже не шевелилась больше.

Только теперь Кино понял, что падающие камни могут убивать змей, пусть же они убьют и вторую, которая была совсем близко и уже подняла свою голову… Кино прошептал: "Красная Змея, убей и эту!" И вдруг он понял: Красная Змея была в нем самом. Теперь он это знал. Он схватил ближайший камень и швырнул в змею. Камень попал в тело врага и ранил его. С мужеством отчаяния Кино швырял в растерявшуюся змею камень за камнем, пока один из них не попал в ее раскрытую пасть и не свалил ее вниз.

А земля тряслась, гром гремел. Из верхушки горы вырвался красный огненный столб, дым и испарения поднимались отовсюду… Все темнее делался воздух… Неужели это дыхание Красной Змеи, которое она испускает в гневе? Неужели настал конец мира?

Кино убил Красную Змею, и мир погибает. Но вместе с этим восстал и новый мир…

Случилось нечто, чего еще никогда не было: не зубами, не когтями, не конечностями собственного тела победил он врага, распростертого внизу. Он победил его брошенным камнем — первым оружием!

И месть разбитого мира обрушилась на маленького изобретателя… Месть за то, что он первым восстал против грубой силы, первым победил силу мышлением.

Ослепительные зигзаги молний бороздили помрачневшее небо, сверху сыпался настоящий дождь пепла. Кино, притаившийся под выступом скалы, задыхался от недостатка воздуха; мысли его путались.

С горы доносился грохот грома, из долины подымался жгучий воздух… Неподвижно лежал Кино среди бушующих стихий.

Стая Клювоносов во главе с Граппом и Каплавутом направлялась к покрытому лесом берегу. Отправляясь к Игуанодону они захватили с собой целое войско своих товарищей на случай встречи с Пустохвостами. Клювоносы, правда, были священны для всех, верящих в Красную Змею, но Пустохвосты всегда были закоренелыми злодеями, и Клювоносы не доверяли им. Они знали, что Пустохвосты могут напасть на маленькую толпу и уничтожить ее всю, чтобы никто не мог рассказать об этом злодеянии.

Грапп все время заботился о том, чтобы не упустить ни малейшей предосторожности. Но вести к Игуанодону всех Клювоносов он не собирался.

В начале полосы низкого кустарника, где Кино некогда скрывался от Пустохвоста, Грапп собрал всю группу и приказал ей ждать здесь или его самого или его посланного. Он строго запретил всем выходить из кустов, а сам с Каплавутом, взяв по одному помощнику, продолжил трудное путешествие до берега реки. Здесь они остановились отдохнуть, а помощников послали разыскать Игуанодона.

— Без Мегалозавра нам не обойтись, — сказал Каплавут, рассматривая могучий, как крепость, лес. — Игуанодон не дорос еще до этих крепких деревьев.

— Этого и не нужно, — отвечал Грапп. — Сильных ящеров достаточно. Атлантозавр все уничтожит. Необходимо обязательно избавиться от Мегалозавра. Помоги мы ему достигнуть славы победы, и он станет владыкой мира. Такой силе трудно противиться.

— Духи ночи низвергли его в прах.

— Наше счастье, что была ночь. Болото увидело теперь, что и Мегалозавры способны бояться Красной Змеи.

— Красная Змея передала нам власть, чтобы мы заботились о тех животных, которые сами не могут думать о себе. И, главное, чтобы они не научились этому. Если они научатся думать и понимать окружающее — нашему могуществу конец. А потому… потому-то и следует уничтожать лесных животных.

— В сущности, — прервал его Каплавут, — почему, собственно, Красная Змея хочет, чтобы властвовали ящеры, а не сумчатые? Неужели у нас не хватит ума руководить сумчатыми так, чтобы воля Красной Змеи выполнялась для их и, конечно, для нашего блага?

— Они могут не остановиться в своем развитии. Научившись думать, сумчатые могут одержать победу даже над сильными ящерами. Силы нам нечего бояться, нам страшна мысль. Хорошо, что пока они сами не знают, к чему это может привести. Но некоторые чуют это, например, хитрый Кала. Он пророк. А там, где появляются пророки, следует уничтожать все племя, пока оно еще не поддержало их. Потом будет поздно.

— Я преклоняюсь перед твоей мудростью. Я знаю только правила нашего ученья, но основ их еще не усвоил.

— Ты достоен получить высшую степень. Что говорит первое правило?

— "Если хочешь повелевать, держи всех в неведении".

— А второе?

— "Ум побеждает силу".

— Хорошо. Мы переросли племя ящеров и стали их властителями потому, что мы умны. Я открою тебе тайну, как развиваются ум и сила. Мы учили ящеров, чтобы они развивали спинной мозг на заднем конце спины. Но этим мы учили их идти по ложному пути. Способность ящера стремительно двигаться, раздвигать свои тяжелые конечности, страшное бешенство, с которым они бросаются в битву, ужас, который они внушают себе и всему миру, полностью зависят от заднего спинного мозга. Но вследствие этого они становятся рабами тех, кто умен. Происходи увеличение мозга на верхнем конце спины, выше шеи, в голове, они были бы умны и могли бы думать. Там, в голове, где глаза и уши, должна находиться вся сила жизни, то, что мы называем головным мозгом. Когда он разовьется, не будет тугоумного и бессмысленного раздражения. Прошедшее и будущее соединятся, чтобы вместе служить одной цели. И это значит "мыслить".

Долго смотрел Каплавут на Граппа и наконец сказал:

— Да, мудрый учитель, ты открыл мне великую тайну. Теперь я понял, почему у нас предводителями становятся не сильнейшие, а те, у которых более выпуклая голова. Только им открывается тайна Красной Змеи.

— Теперь ты понимаешь, почему мы должны покончить с млекопитающими. У них началось продвижение мозга к голове. Попадаются такие, у которых это происходит очень быстро. Чем больше скапливается в них частиц жизни всего мира, тем больше будут они походить на Красную Змею, обнимающую всю силу мира. Бывают случаи, как с этим Кала, когда детеныши являются в мир более развитыми. И если образуется такое поколение, если эти преимущества будут увеличиваться, то это приведет к тому, что появится общество лесных жителей, которые умом своим превзойдут силу ящеров и…

— И не будут больше верить Клювоносам, — договорил Каплавут, — но если они не будут больше нуждаться в нас…

— Они должны нуждаться в нас, такова воля Красной Змеи, — твердо сказал Грапп.

— Преклоняюсь.

Немного погодя Грапп сказал тихо и таинственно:

— Бесчисленны виды животных и будут бесчисленны, пока существует земля. Всегда будет много тех, кто будет нуждаться в Клювоносах, превосходящих их умом. Но ум имеет свою границу и может управляться еще более высоким умом, над которым уже нет власти. Истинные мудрецы сосуществуют вместе, но не управляют друг другом и не позволяют управлять собой; каждый из них сам себе господин и не повинуется никому. Такова тайна Красной Змеи. Но мир никогда не должен познать ее. Кто разгласит эту тайну, тот умрет.

— Я преклоняюсь, — прошептал Каплавут. — А Игуанодон? — спросил он затем.

— Он должен умереть! — холодно отвечал Грапп.

Каплавут ужаснулся:

— Что ты говоришь, Учитель! Ведь он наш предводитель. Его мы объявили самым мудрым и непогрешимым!

— Он должен умереть, потому что находится в близком родстве с нами. Ты знаешь, что Игуанодон и Клювоносы из одного знаменитого драконьего племени птиценогих. У него тоже развита склонность к мышлению. Если племя игуанодонов станет таким же умным, как наше, сохранив свои размеры и силу, как мы сможем бороться с ними? Надо бояться и другого. Даже если Игуанодон поумнеет, то может оказаться не столь мудрым, чтобы хранить тайну, дающую силу власти, и вздумает покровительствовать мышлению животных, а не подавлять его. Мы же хотим оставить их в неведении.

— Зачем же ты допустил, чтобы его выбрали предводителем? Победив, он станет опасен для нас.

— Одержав для нас победу, он вместе со всем своим родом погибнет смертью героя. А его слава перейдет к нам, его ближайшим родственникам. Однако, там, я вижу, возвращаются наши разведчики. Помни, что все, что я тебе рассказал, сделано на тот случай, если меня постигнет какое-нибудь несчастье. Тогда ты единственный будешь знать тайну Клювоносов. Молчи теперь: слуги приближаются.

— Нашли вы нашего предводителя? — спросил Грапп разведчиков.

— Могучий Игуанодон направился к месту своего отдохновения под папоротники на опушке леса. С сука огромного бука над его головой вам будет удобно говорить с ним.

Забравшись на сук букового дерева, Клювоносы увидели, что могущественный спит. Они ждали долго, но наконец решились разбудить его.

— Это мы, могущественный двоюродный братец, твои друзья Клювоносы, крикнул Грапп. — Нам очень жаль, что мы помешали твоему сну.

— Рад вам, любезные братцы. Я думал, что наглый Кино вновь хочет посмеяться надо мною. Впрочем, я не спал, а раздумывал кое о чем. Чем, однако, могу служить вам?

— Мы пришли к тебе с предложением. Мы слышали, что наглый Кино осмелился насмехаться над тобою. Мы хотим наказать его и все его племя. Можешь ты помочь нам твоим умом?

В длинной речи Грапп изложил план Клювоносов, упомянул, что слово Игуанодона будет законом и равносильно слову Красной Змеи.

Очень польщенный речью Граппа Игуанодон ответил сразу же:

— Вы поступили мудро, избрав меня. Я силен, я умен, я идеал. Вы не знаете, что это такое, но я объясню вам.

Мне кажется, что самое развитое создание Земли должно ходить на двух ногах, высоко носить голову, иметь подвижный большой палец и при этом думать. Оно должно иметь вкусную пищу, пресную воду, обширное пастбище и место для ночлега. Когда оно пожелает, к нему могут приходить посетители, чтобы называть его самым умным, красивым и одаренным животным. Это я и называю идеалом. Пытаясь найти такое животное, я убеждаюсь, что ближе всего подходит к идеалу Игуанодон. Вот почему я свой собственный идеал.

Будь все животные подобны мне, они были бы счастливы и не мешали друг другу, а этого они могут достичь, только когда не будут есть мяса.

Поэтому следует есть только растительную пищу. Моя программа заключается в том, чтобы сделать всех животных счастливыми, делая их похожими на меня. Для этого следует сломать большую часть леса, чтобы лесные животные стали луговыми. Тех же, кто воспротивится этому идеалу, следует уничтожить. Все животные будут тогда счастливы. Не противоречьте мне. Вы сами сказали, что словами моими говорит Красная Змея и что слово мое непогрешимо. Спешите сейчас же к драконову болоту. Пусть все ящеры идут в лес, чтобы услышать мою волю. Я сказал. Я свой собственный идеал. И с этими словами Игуанодон вернулся к месту своего отдыха.

— Разве мы можем согласиться на это? — спросил Каплавут.

— Разумеется, нет, — ответил Грапп. — Пока мы объявим только о согласии Игуанодона. Скорей же, вперед!

По первобытному лесу разнеслись ужасные вести. Первыми их принесли жуки. Беспокойно лазали кругом сумчатые, а Седоголовый сидел, задумавшись, в своем гнезде.

— Ящеры гневаются, — слышалось со всех сторон. — Они грозят сломать весь лес и уничтожить всех млекопитающих. Хуже всего, что и Клювоносы дали на это согласие.

Никто не знал, что делать. Молодежь считала, что хороший совет мог бы дать Кино, но никто из старших не захотел слушать об этом. Рассуждали только о том, как выпросить прощение у ящеров. В беде, обрушившейся на всех, винили Кино, убившего Пустохвоста. Только немногие из молодежи посещали и утешали Кнаппо и Мею — родителей Кино. Исчезли куда-то еж и Тагуан.

День проходил за днем, но о ящерах не было слышно, и сумчатые несколько успокоились. Погода была туманная и холодная, ночные животные никак не могли заснуть.

Многие из них собрались у реки, в том месте, где она становилась уже. На другом берегу они увидели какое-то неизвестное им животное. Голова у него была, как у Клювоноса, а одежда яркая и пестрая. Мягкий хвост развевался на ветру.

Животное это пело громким, звонким голосом:

— Хвала Кино, убившему и съевшему большую змею! Восхвалим Кино-победителя! И теплое будет холодным, а холодное теплым! И малое будет великим, а великое малым! Восхвалим же храброго Кино-победителя! Я летаю кругом, я летающий певец. Великое будет малым, и горы рухнут. Малое будет великим, и море выйдет из своих берегов. Восхвалим Кино-победителя!

И животное, расправив свои блестящие крылья, улетело прочь, а слух о его песне распространялся все больше и дальше по лесу. Воцарились ужас и смятение. Молодые сумчатые разошлись в разные стороны, не зная, что и думать. Они не понимали, что случилось, и запомнили только, что Кино восхваляют. Кино совершил, следовательно, что-то великое, неслыханное. Хвала же Кино!

В старших же заговорил еще сильнее страх к угрожающему им бедствию, в воздухе царили ужас и тревога.

Мудрый Седоголовый сделал предложение, которое понравилось всем. Он сказал, что следует немедленно отправить посольство к могущественному и мудрому Игуанодону и просить его помирить их с ящерами. Но кто решится пойти к нему? Да, скверное было дело. Днем животные не имели право выходить из леса, а ночью могущественный спал. Спор продолжался до рассвета.

Тем временем Мея и Кнаппо сидели у себя в гнезде. Тревожно было у них на душе. Вдруг оба они вздрогнули. Кнаппо выглянул из гнезда и увидел Тагуана, сидевшего перед самым дуплом.

— Ты отец Кино?

— Да, но Кино здесь нет. Мы не знаем, где он.

— Выходите скорее, мне нужно вам многое сказать.

Кнаппо и Мея уселись на суку перед своим дуплом, а Тагуан тут же подвесился на хвосте.

— Слушайте, — сказал Тагуан. — Где теперь Кино, я не знаю. Но не беспокойтесь за него. Красная Змея покровительствует ему. Я сам летал к теплому морю, я слышал пение моря и видел голову змеи, которую убил Кино. Одна голова этого Пифона в несколько раз больше Кино. Значит, Красная Змея предназначает его для чего-то чудесного. Раковины прославляли Кино и пели, что он мал, но будет велик. И все на свете будет иначе. Я видел, как сверкали молнии и гремел гром над высокой горой, видел, как высокая стена воды перескочила через риф, хлынула к лесу и залила его. А там, где был большой риф, появилось пустынное поле, покрытое камнями и щебнем вплоть до скал. Половина белой горы исчезла, но Кино был на другой ее стороне. Не беспокойтесь о нем.

— А что ты слышал о ящерах? — спросил Кнаппо.

— Они решили сломать лес и уничтожить млекопитающих. Игуанодона выбрали они своим предводителем.

— Наши хотят идти к нему просить помилования.

— Это не поможет. Ящеры не знают милости. У меня есть для вас совет. Уходите из леса. Отправьтесь на юг. Там леса еще больше и красивее. В них растут сладкие фрукты, мягкие орехи. Муравьи там живут большими домами, а плоды зреют целый год. Воздух там теплый и ароматный и, главное, нет ни одного ящера. Там вы будете жить без страха и борьбы.

— Но почему никто раньше не подумал об этом? — спросил Кнаппо.

Тагуан улыбнулся.

— Они ничего не знают о белом свете. Они никогда не ходили дальше своих дубов, буков, смолистых сосен. Пойдем на собрание и расскажем им обо всем.

Но когда Кнаппо и Тагуан пришли на место, где обычно собиралось совещание, то не нашли там никого. Не придя к согласию о составе делегации, старики решили все вместе отправиться на опушку леса, чтобы на рассвете, когда Игуанодон выйдет на пастбище, просить его выслушать их.

Там они сидели на древесных сучьях, с тревогой ожидая, когда взойдет солнце и появится Игуанодон.

Грапп и Каплавут, простившись с Игуанодоном, решили пойти назад более короткой дорогой. Но туман, поднимавшийся с реки, искажал очертания предметов и задерживал движение. Не успели Клювоносы пройти и половины дороги, как на одной из высоких скал послышался крик, и целая стая Пустохвостов кинулась к им и преградила дальнейший путь.

— Мы погибли, — прошептал Каплавут.

— Они не посмеют напасть на нас, они совершенно спокойны, — ответил Грапп.

— Они просто хотят узнать, много ли нас. Как только увидят, что всего четверо, так сейчас же нападут.

— Красная Змея не допустит нашей гибели. Слишком важное дело поставлено на карту, решается, кто должен победить и властвовать — ящеры или сумчатые. Если мы не вернемся, ящеры сами по себе не станут действовать. Красная Змея защитит нас.

— Учитель, — сказал Каплавут, — а кто тебе сказал, что Красная Змея нуждается в нашем уме? Что она будет поддерживать нашу власть? Она и без нас может уничтожить хоть ящеров, хоть лесных животных.

Грапп с гневом взглянул на товарища.

— Усмирить животных можно только через господство умнейших. Я прозреваю в далекое будущее.

Пустохвосты между тем приблизились вплотную и схватили служителей. Предсмертный крик этих Клювоносов прозвучал эхом среди скал.

Грапп крикнул во весь голос:

— Сюда, Пустохвосты, сюда! Покайтесь в вашем ужасном преступлении! Не то духи ночи умертвят вас.

Дикий бешеный крик прервал его слова.

— Ящеры! ящеры! — заревели хищники. Один из Пустохвостов схватил Граппа за горло и перекусил его. Каплавут понял, что тоже погиб, и покорился своей участи.

Пустохвосты похоронили тайну Клювоносов в своих желудках.

Клювоносы долго ждали своих предводителей. На третий день, гонимые голодом, они вышли из убежища. Часть из них пала жертвой Пустохвостов. Но большая часть счастливо добралась до болота, где уговорила ящеров подождать возвращения Граппа с известиями от Игуанодона. Но посольство не возвращалось. Атлантозавр хотел пробраться к Игуанодону через лес, но нашел такие вкусные деревья, что пожирал их до глубокого вечера. Утром же был такой густой туман и холодный ветер, что он вернулся обратно к теплому болоту.

Тем временем Мегалозавр снова воспрянул духом, и все, что не желало быть съеденным, старалось держаться подальше от него.

Не дождавшись прибытия ящеров, Игуанодон, наконец, сказал себе:

— Зачем мне, собственно, ждать их. Разве я не собственный идеал? Я могу и один вести лесных животных к счастью. И я сделаю это.

В одно прекрасное утро он встал и направился к лесу, оставляя следы своих лап на илистом песке на целые миллионы лет. Вытянутая вверх шея торчала как башня. Дойдя до опушки леса, он крикнул громовым голосом:

— Ночные звери леса, слушайте слова Игуанодона, самого мудрого из всех животных. Мир порочен, великие злодеяния совершались в нем, и вы должны их искупить. Ящеры придут сюда, сломают лес и съедят его и вас. Но я желаю вам добра и счастью. Выходите из леса, пока с вами не приключилось никакой беды. Выходите на луг. Я научу вас есть траву, а не живых муравьев.

Те, кто ходит на охоту, не будет больше есть мяса животных. Вы сможете жить и в лесу, и на огромном пространстве солнечного луга. Вы все должны походить на великий образец, данный вам Красной Змеей в лице Игуанодона. Я примирю вас с великими ящерами и прикажу им не трогать тех из вас, кто не ест мяса. Остальные будут сметены с лица земли. Повинуйтесь же моему приказу. Тогда все животные мира станут счастливы и перестанут вредить друг другу.

Игуанодон был убежден, что его слов достаточно для разрешения вопроса. Он считал, что во всем прав, нашел правильный выход и что все будут повиноваться ему.

Лесные звери, однако, не показывались. Они удалились в лес, чтобы посоветоваться. Седоголовый и его род, в первую очередь старшие, склонялись к тому, чтобы повиноваться Игуанодону. Но большинство, особенно молодежь и охотники на маленьких животных, горячо возражали. В разгар спора пришли Кнаппо и Тагуан. Последний, узнав о словах Игуанодона, воскликнул:

— О, глупцы! Неужели вы согласны загубить свой прекрасный лес, рассыпаться по холодному лугу, вместо того, чтобы прыгать высоко в воздухе по ветвям? Вы готовы сделаться пустынниками и травоядными. А выдержат ли ваши желудки такую пищу? Вы погибнете и вымрете, если только вас раньше не пожрут ящеры. И почему вы верите, что ящеры будут повиноваться Игуанодону? Ведь они всегда делают только то, что хотят. Здесь вы не сможете стать дневными животными, потому что ящеры слишком могущественны.

Все это мечты будущего. А пока надо искать защиты у леса, но у другого, более красивого и безопасного. Вы должны переселиться в другое место.

Все закричали и перебили Тагуана. Только через некоторое время Кнаппо объяснил животным подробно продуманный план Тагуана.

В этот день лесные звери совсем не спали. Мысль переселиться в другой лес все больше привлекала их, особенно молодежь. Всю ночь шли горячие споры. Трудно было сразу решиться на такое рискованное предприятие. Не придя ни к какому решению, они спрятались в своих гнездах. Но долго отдохнуть не удалось. С опушки леса прибежало несколько беглецов. Они сказали, что слышали какой-то небывалый треск на опушке.

Игуанодон, напрасно прождавший результатов своей речи, решил, что пора приступить к уничтожению леса. Когда на следующее утро он не нашел на лугу никого из лесных животных, когда на вторую его речь никто даже не выглянул из леса, он подошел к ближайшему буку, обхватил его лапами и обломал сучья. Так продолжал он в течение некоторого времени.

Скоро стало известно, что не только Игуанодон, но и целое стадо ящеров движется сюда. Все боялись, что Атлантозавр и Мегалозавр могут в любую минуту вломиться в лес. И решение, перед которым все до сих пор колебались, было принято под наплывом овладевшего всеми страха. Все Семьи собрались и покинули свои гнезда. Толпа в панике бросилась из леса, тесня и толкая друг друга.

Он больше не боялся. Едкий воздух не беспокоил его, гром не гремел, все было тихо, ясно и легко. Природа, казалось, отдыхала. Но что-то изменилось.

Уж не умер ли он?

Ему не было больше грустно. Свои собственные страдания, страдания других, забота об их судьбе — все это прошло. Как что-то далекое осталось оно позади него… и не огорчало больше.

Позади него! Что же это вообще было? Он ничего больше не знал из прошлого. Но впереди! Впереди было все. Можно было видеть то, чего еще не было?

Был ли он еще тем же маленьким Кино? И вдруг он увидел маленький выбеленный череп, лежавший неподвижно под прозрачной крышкой, и чей-то голос говорил: "Это череп маленького сумчатого животного, одного из наших предков. Он был погребен под камнями, выброшенными вулканом во время извержения. Длинный ряд предков разделяет нас. И, однако, на нем мы уже ясно видим законы строения, единство сил, перешедших к нам.

Робко скрывались его товарищи в густых буковых лесах на берегу моря. Слабый народец с маленьким мозгом, но с теплой кровью, в теплой шубке, уже был подготовлен для будущего, уже мог бороться с грядущими бедами, против которых не могли устоять могущественные, исполинские ящеры.

Бедные животные! Они не знали, что наступит со временем более высокая и сознательная жизнь, в которой тогда им было отказано! Что они только первая ступень, за которой последуют миллионы поколений, пока у них появятся, наконец, потомки с более окрепшими костями, более развитым мозгом, чтобы, в свою очередь, управлять миром, но только с помощью духа, называемого свободой. Может быть, они были бы счастливы, будь они уверены в этом?

Где таилась она, эта мысль, которая возносит и соединяет нас, делает нас своими двигателями, которая превращает природу в науку, пусть еще скрытую в самых далеких тайниках. Она есть, была и будет, ибо она не во времени. И среди нас появляются время от времени ясновидящие, в которых она вдруг вспыхивает, показывает им мир, а затем погасает под давлением масс, время которых еще не пришло. Бывали случаи, когда среди прошлых поколений появлялся вдруг преждевременный разум, чтобы все же погибнуть.

Из маленького мозга этой головки тянулись когда-то первые нити ко всем границам его тела. Мозг учил его, что гораздо выгоднее поджидать благоприятного случая, чем сразу бросаться на добычу, и оно постепенно научилось сдерживать свои нервы, пускать их в ход лишь в тот момент, когда это наверняка приводило к желанной цели.

Так постепенно от поколения к поколению развивался орган, предназначенный для восприятия всего существующего в природе и объединения бесконечного в одно стройное единое, в котором просыпается сознание собственного "я".

Благо же нам, что твой маленький череп не погиб! Мозг твой был слишком развит для своего времени!"

Голос смолк, и Кино не слышал больше ничего. Хотя кругом все было ясно, он видел, что вокруг были не горы, не море, не лес, а нечто более равномерное, какие-то то зеленые, то желтые полосы. А через них длинный прямой путь. Раскаты грома приближались.

Что это такое? Неужели на сушу вышел страшный Пифон? С поразительной быстротой надвигалось какое-то ужасное животное. В голове его сверкал огонь, из пасти его выходило дыхание, подобное облаку над горой… Он еще ни разу не видел ни одного ящера такой длины, ни одной змеи, которая неслась бы с такой быстротой. Не ожила ли изрыгающая огонь гора и двинулась по земле? Это животное жило у Красной Змеи. Теперь оно несется мимо, а Кино сидит на нем и несется вместе с ним. Он не боялся больше, он чувствовал себя большим и сильным… животное подчинялось ему, оно остановится там, где Кино захочет… ни один ящер не догонит его… Но здесь и не было ящеров.

Из темноты на него смотрели яркие глаза. Нет, это звезда, Красная Звезда, чей кроткий свет говорит: тебя приветствует будущее.

Колющая боль пробежала по телу Кино, и он снова начал дышать. Воздух становился чище. На нем по-прежнему лежала тяжелая плотная оболочка. Он отряхнулся, и день заглянул ему в глаза. Там, где светила звезда, он увидел теперь широкую огненную голову. Пепел слетел с его шкуры… он был свободен. Змеиная долина превратилась в огненное море, горы совсем преобразились.

Осторожно он начал искать обратный путь. Он отправился на поиски луга, где перед этим жужжали пчелы. Он сразу узнал скалы и то место, где раньше был луг. Но другой ручей, грязный и сырой, журчал теперь по-новому руслу, из земли и щебня не выглядывали больше цветочные глазки, пчелы и бабочки не играли в лучах солнца.

Кино решил взобраться на скалы, чтобы посмотреть, как лучше перебраться через теплое море. Для него, голодного и усталого, этот путь был труден. Взобравшись на последний обломок скалы, он страшно испугался. Куда исчезли зеленые луга, леса, покатые холмы, горы? Глухо ревел прибой бушующего моря. А на востоке все было уничтожено, залито водой, превратилось в какое-то болото. Далее Кино ничего не мог видеть… там плыли и белые, и серые, и черные яблоки, которые начинали отливать красноватым цветом, когда ветер гнал их над огненным морем.

Чтобы попасть в родимый лес, Кино необходимо было свернуть вправо. Но до поворота пришлось пройти порядочный кусок пути сначала среди кустов, затем по равнине, поросшей травой. С трудом он нашел себе кое-какую пищу и немного воды. В том месте, где скалы становились ниже, он решил переждать ночь; смертельно усталый забрался в одну из ям и заснул.

Когда он, немного отдохнувший, выполз из своего убежища, то увидел, что уже наступила ночь. Небо было чисто. В нем опять стояла красноватая звезда, с которой с ним в первый раз говорила Красная Змея. Теперь-то он знал, что она жила не там, а в нем самом и в нем говорила о будущем мире, где властвовать будут не ящеры, а добрые, умные животные. Путь в этот мир так длинен, что Кино не мог бы пробраться до конца его, зато будущие поколения сделают это.

Дорога, по которой возвращался Кино, оказалась тяжелой. Сначала он вышел на скалистый, горный хребет, затем целый час шел среди сухой высокой травы, пока не поднялся вторично на гору. Мало-помалу добрался он до следующего понижения почвы.

Там бежали, спешили, неслись куда-то животные, направляясь к долине на север. Оглянувшись, Кино понял, в чем дело. Сзади поднимались облака, отливавшие красным цветом, они с быстротой ветра продвигались вперед. Под облаками скрывалось целое море огня. Но Кино не боялся его. Огонь не может перебраться через обнаженные скалы, он бежит, гонимый ветром, в широкую долину перед собой, как перекатывающееся животное. А животные совсем растерялись, они не слышат и не видят ничего, не догадываются подняться на обнаженные скалы…

Пламя несется мимо. Огонь пожирает сухую траву и над долиной разносится едкий дым, горят разбросанные кое-где кустики. Все реже вспыхивает пламя, короче языки огня… Степной пожар проходит.

Кино продолжает путь. Он бежит вдоль окраины пожарища, где земля не так горячая для его ножек. По дороге ему попадаются обуглившиеся и задохнувшиеся от дыма животные, и он вздрагивает от ужаса. Он видит целое погибшее стадо и подходит поближе… Это Клювоносы! Умные Клювоносы, которые одни смели говорить с Красной Змеей. Но она не защитила их на этот раз от огня.

Кино рассматривает обгоревшие стебли. Среди них попадались нетронутые огнем ветки, тлевшие только на сломанных концах. Кино взял в руки один из таких стеблей… на концах он был горячий, но в середине только теплый и его можно было держать. Ветер раздул сердцевину и показался дым… Кино нес огонь. Увлекшись, он не заметил, как недалеко от него зашумели в воздухе и набросились на полуобгоревшие трупы какие-то существа. Это была целая стая Пустохвостов, злейших врагов Кино. Увидев мертвых Клювоносов, они испустили оглушительный крик ярости и набросились на трупы. Кино пришел в неописуемый ужас. Схватив зубами прутик, он кинулся к горе. Но Пустохвосты уже поднялись в воздух. Один из них заметил его.

— Кала, Кала! — крикнул он.

— Кала, наглый Кала! — крикнуло все стадо.

— Убить его!

К счастью Кино, он находился недалеко от полос земли, поросших травой. Напрягая все свои силы, он бросился к ним. Тростник, который он по-прежнему нес в зубах, разгорался все сильнее, но Кино не бросал его. Добежав до первого места, поросшего травой, он бросился в самую середину. Пустохвосты ревели позади него. Он хотел перевести дух и выпустил тростник изо рта. Но подобрать его снова он уже не смог, потому что тот стал слишком горячим, и Кино пустился дальше. До высокой травы было совсем недалеко, но Кино знал, как быстро летают Пустохвосты. Он обернулся назад, не желая, чтобы на него напали сзади…

Но Пустохвосты прервали преследование. Слышался их испуганный крик с того места, где Кино уронил тростник. Сначала там заклубился густой дым, потом из самой его середины поднялось яркое пламя и разнеслось широкой огневой полосой до самой долины.

К счастью, огненная стихия бушевала в противоположной от Кино стороне. Дым скрыл от него Пустохвостов. Кино понял, что огонь можно переносить с места на место, что можно с его помощью зажечь степь, сделать то, что было во власти только Красной Змеи.

Кино вздрогнул и пришел в себя. Он стремился к родному лесу. Сколько времени он потерял даром. Пошел дождь, который остудил землю, и теперь он мог двигаться быстрее. Но что лежит там?

Пустохвосты! Злые враги… побежденные силой огня, мертвые… все!

Он взглянул вперед… с горы открывался вид на степь, превратившуюся в черное пространство земли… но это была уже не степь. Он знал, что это было… еще несколько усилий, и он у опушки леса.

До самого вечера Кино спал в дупле бука на опушке леса. Какой-то шум разбудил его. Всюду слышались голоса и крики животных.

— Кви! Кви! Ги, Кала! Гу, Кузу! Гну, гнуру, гнура! Кви!

Все ближе и ближе слышался шум. Это шли лесные животные, толпа за толпой. Процессия молодых сумчатых… первый отряд переселенцев. Громадное количество животных, проведя весь день близ Кино, проснулись, чтобы продолжить начатый ими путь к югу.

Кино не мог сразу понять причины такого небывалого переселения животных. Отдельные проходили так близко, что могли заметить его. Чего им нужно здесь?

Но вот приблизилась целая толпа молодых Кала… один из них остановился, взглянул в сторону Кино и с громким криком радости кинулся к нему.

— Кино, Кино, ты ли это?

— Да, Пус, брат мой, это я!

— Кино жив, это Кино! — крикнул Пус своим товарищам. Вскоре вся молодежь собралась кругом Кино и засыпала его вопросами.

Тут Кино узнал все, что случилось без него. Его племя бежало от ящеров. Они хотели переселиться в теплый, вечно цветущий лес со сладкими плодами. Неужели Кино путешествовал к Красной Змее только для того, чтобы у них отняли родимый лес, чтобы они потеряли свою силу, мужество, а затем и свою жизнь? Кино решил, что этого не должно произойти. Пока он это обдумывал, слышались вопросы и восклицания:

— Как выглядит Красная Змея? Сколько врагов ты уничтожил? Какую змею победил ты? Веди нас, Кино, на юг, чтобы ящеры не пожрали нас. Защити нас от гнева Игуанодона и Клювоносов. Они говорят, что ты убил Красную Змею и мир рушится. Скажи, что это неправда!

— Да, неправда! — воскликнул Кино. — Красную Змею никто не может убить. Она защищала меня все время. Она защитит нас и от ящеров, если вы захотите слушать меня.

— Кино жив! Кино здесь! — разносилось по лесу все дальше и дальше.

Старики остановились тоже. Они стали совещаться. Как отнестись к возвращению Кино? Он был изгнан из леса. Принять ли его обратно? Но он навлек на них гнев ящеров, из-за него вынуждены они покинуть свою родину. Седоголовый и большинство стариков были против Кино. Они приказали молодежи не мешать собранию, но та отказалась уйти. Кино прыгнул на дерево и начал оттуда свою речь. Мало-помалу все, хотя и не очень охотно, стали слушать его.

— Да, Красная Змея говорила со мной, — воскликнул Кино. — Она не гневается на меня и всех нас! Верьте мне! Великое будет малым, а малое великим! Время ящеров прошло. Они погибнут, как и змеи, которых я убил горным камнем, как Пустохвосты, которых я сжег огнем. Не верьте Клювоносам. Они лгут, когда говорят, что животные вышли из яиц, положенных Красной Змеей. Если бы это было так, то могли бы разве светить солнце и луна? Взгляните, что поднимается там, между сучьями леса. Это луна, значит, мы не могли выйти из луны.

— Клювоносы лгут, — продолжал Кино. — Они не имеют никаких преимуществ перед другими животными. Каждый может найти дорогу к Красной Змее и говорить с ней. Я это сделал, и она сейчас вблизи меня.

В лесу царила полная тишина, и лишь слышался ясный и твердый голос Кино:

— Пламя Красной Змеи пожрало Клювоносов, которые подговаривали ящеров уничтожить нас всех. Я взял зубами огонь и Красная Змея защитила меня от Пустохвостов. Верьте мне, наступит время власти умных и добрых животных. Они будут большие и сильные, будут ходить на двух ногах, подняв глаза к небесному светилу. Их власть на земле будет велика — ни море, ни горы, ни реки не остановят ее. Ибо в каждом из них будет жить Красная Змея. Наступит время, когда на земле будут властвовать наши внуки. Когда слабый будет силен своей добротой и умом. Кто хочет повиноваться Красной Змее, тот да слушает меня. Не идите на юг, вернитесь на родину, следуйте за мной!

Не дожидаясь возражений и обсуждений, Кино большими прыжками направился в родной лес. За ним двинулась почти вся молодежь, а также его родители и родственники из рода Кала.

Седоголовый и большинство стариков решили идти дальше к югу. Так разделились сумчатые. Одни направились на юг. Под конец они нашли вечнозеленые леса с богатой пищей и теплым воздухом. Там они остались жить и их позднейшие поколения выродились в мелких сумчатых.

Кино же и его приверженцы направились на север, навстречу неизвестной судьбе, диким врагам и суровой природе.

Кино одолевали тяжелые заботы. Конечно, он был уверен, что Красная Змея ему поможет. Среди утренней тишины послышалось вдруг хлопанье крыльев.

— Тагуан! — крикнул Кино.

— Гик! Гик! Это ты, Кино? Ты не встретился со своими по дороге?

— Молодые вернулись со мной. Я веду их на родину.

— А остальные?

— Отправились на юг.

— О, Кино, зачем ты уговорил их идти обратно? Спешите назад. Спасение ваше только на юге.

— Я не боюсь ящеров. Красная Змея защитит нас.

— Не верь этому. Красная Змея хочет преградить вам обратный путь. Когда я пролетал к северу на целый день пути для вас, я почувствовал жаркий воздух со стороны степи и увидел какой-то свет среди ночной тьмы. Пролетев дальше, я едва не задохнулся. Все ущелье вблизи меня дымилось. На деревьях лопалась кора. А к вечеру там было уже огненное море. Все дымилось, а местами стояли огненные великаны. О, Кино, ты не должен возвращаться в лес.

— О, Красная Змея! — воскликнул Кино. — Благодарю тебя, Тагуан, за принесенное известие. Да, это сигнал Красной Змеи о том, что она защитит нас от ящеров. Прости, я должен идти.

Кино понял, что говорила ему Красная Змея. Огонь из степи проник в ущелье. Он танцевал воздушную пляску кругом сухой коры, дремал в тлеющих углях. Кино разбудит его и сумеет сохранить.

Да, огонь позволяет носить себя. В горах есть пещеры, где сухие камни навалены друг на друга. Надо отнести огонь туда. Товарищи его должны научиться находить в лесу пищу для огня, для Красной Змеи. Кино каждый день будет носить его в пещеры. На горах у опушки леса должны дежурить умные Кала. Когда придут ящеры, они должны дать знать об этом ему, Кино. Тогда вынесут огонь из пещеры, бросят его на дорогу, по которой пойдут ящеры, на траву, покрывающую горы. И ящеры побегут от гнева Красной Змеи. Малое станет великим, если они соединятся вместе… из многого сделают "единое". Тогда все удастся. Многие должны позаботиться о том, что нужно для всех.

Красная Змея, благодарю тебя!

Кино вскочил и отправился будить своих товарищей.

— Почему ты, Кино, ведешь нас другой дорогой, а не той, что мы пришли? Та была короче, — спросил Кнаппо.

— Мы не можем перебраться через ущелье. Пока вы спали, огонь из степи перебрался в ущелье. Нам надо пройти к лесному озеру, чтобы обойти его.

Кино прыгнул вперед. Каждая минута была ему дорога. Если огонь в ущелье погаснет? Если пойдет дождь? Нет, ждать нельзя.

При первых проблесках рассвета он ясно увидел траву, колеблемую ветром. Ему тоже очень хотелось спать, но он знал, что не имеет права отдыхать… хотя бы до тех пор, пока не соберутся все его отставшие товарищи.

— Здесь вы можете отдохнуть, — сказал он им, — а я пока пойду посмотрю, что делается в нашем лесу. Тогда я скажу вам, что надо делать, чтобы защититься от ящеров.

Завернув за ближайший угол леса, Кино вздохнул свободно. Он почуял запах пожара и увидел в стороне ущелья серое облако. Недолго думая отправился он дальше по краю ущелья. Неужели пожар уже кончился? Но вон поворот… почва дымится, дальше… тлеют древесные стволы и сучья, а там, на другой стороне ущелья… там огонь, еще дальше, он поднимается вверх по склону ущелья.

Совсем уже рассвело и начиналось утро. Товарищи еще спали. С радостью увидел Кино, что и старики пришли сюда к ним. Впереди предстоял тяжелый день, и он решил заснуть хоть на минутку.

Когда Мея проснулась, она не нашла Кино и его молодых товарищей. Пока она с тревогой осматривалась кругом, к ней подбежал Пус.

— Куда девался Кино? — спросила Мея.

— Я прямо от него, — отвечал Пус. Он велел вам идти дальше, если вы отдохнули. Еще в полдень он разбудил меня и самых сильных и преданных делу и повел к спрятанной между скалами сухой пещере, закрытой сверху упавшим камнем. И тут Кино дал нам странное приказание: собирать сухие ветви, траву, тяжелые сучья, такие, что некоторые приходилось нести вдвоем, втроем. Это было очень утомительно. Приходилось идти на задних лапах, как ходит Игуанодон. Мы так не умеем. И все это днем на горах, где так мало тени. Кино сказал, что он готовит чары против ящеров. Потом он сказал нам, чтобы мы шли с ним в лес и наполняли углубление в скалах сухими ветками и сучьями.

"Вашими когтями и зубами вы не победите ящеров, — сказал Кино. — Я обещал защитить вас, но я в силах сделать это, только если вы будете мне повиноваться. Не говорил я вам разве, что я огнем победил Пустохвостов в степи? Ветки и сучья мне нужны для огня, который я принесу. А если боитесь, идите тогда к старикам и оставайтесь робкими животными, которые скрываются от ящеров. Я же буду делать то, что говорит во мне Красная Змея".

И Кино, разгневанный, кинулся в лес. Никто из наших товарищей не стал помогать Кино. Они решили отдыхать и ждать.

Я один стал помогать Кино. Мы собрали целую кучу хвороста на одной дороге в лесу, затем сделали то же самое на другой лесной дороге. И так еще дальше. Я спросил Кино, что это значит. Он ответил: "Это путь огня. Спасибо тебе за помощь. Теперь отыщи моих родителей и всех отставших. Скажи им, чтобы они поступали, как хотят. Если я им нужен, пусть идут ко мне в пещеру".

Так говорил Пус.

Глубочайшая тьма царила в первобытном лесу, но ночные животные уверенно пробирались в темноте. Кругом была полнейшая тишина. Путешествие продолжалось уже довольно долго, когда Пус, а за ним и все остальные остановились.

— Что случилось? — спросил Кнаппо. — Мне что-то не нравится в воздухе.

— Да, да, что-то чувствуется.

— И я тоже чувствую, — раздалось из толпы.

— Кви-кви! — раздался вдруг крик испуга. Все сразу остановились.

— Что-то светлое там на земле и движется. Это не луна, она еще не взошла.

— Я узнал это место! — крикнул Пус. — Там на обломке скалы, вблизи большого дуба, мы вместе с Кино сложили целую кучу хвороста. Это путь огня.

— Огня! Кви! Пурру! Прочь отсюда, прочь! Да защитит нас Красная Змея!

Животные кинулись было бежать, как безумные, но какая-то неведомая сила приковала их к месту.

Какое-то животное с трудом двигалось по мокрому мху и только там, где были большие камни и корни деревьев, оно действовало быстро и ловко. Прямо перед ним или над ним виднелось что-то непонятное. Животное держало зубами сучок, конец которого горел… туда и сюда разлетались от него брызги искр… Животные догадались, что это Кино… но не смели верить этому.

Бесшумно следовали они за факелоносцем… они испугались, но не в силах были уйти.

Кино остановился… сучок сделался коротким, он уронил его и смотрел, как он дымился на земле… трещал… и вдруг из середины дыма из него загорелось новое пламя. При его свете все ясно узнали Кино.

Кино ничего не слышал, он видел только трещавшее пламя. Тревога и радость наполняли его. Загорится ли сучок, положенный им одним концом в огонь? Донесет ли он его до углубления в скале и тогда решится, сумеет ли он спрятать огонь. Он поднял сучок зубами. Вот так — вперед же!

В лесу светало. Животные, словно заколдованные, не решаются спрыгнуть с сучьев на землю. Они сидят съежившись и следят за Кино. Они чувствуют, что должно свершиться что-то великое, но оно слишком велико для них… они не понимают его.

Пламя становится все более тусклым. Кино дошел до пещеры… слабо тлеет сучок… но вот он падает на сухую траву… подымается порыв ветра. Кала сидит неподвижно… он дрожит, думая о том, увенчается ли успехом его дело и добудет ли он оружие против ящеров.

— Помоги мне, Красная Змея!

Сучок тлеет все дальше, показывается небольшой язычок пламени, затем еще… и еще ярче… наконец слышится треск и весь хворост вспыхивает огнем… Запас топлива есть, и Кино чуть не падает от усталости. Пламя шипит и свистит, и глаза у Кино закрываются… он засыпает у своего очага. Но животные пугаются треска и яркого пламени, в страхе они поспешно бегут в лес. Там они решают заночевать и ищут место для отдыха. Пус заглядывает в дупло одного из деревьев и видит Кала, который не пошел с ними, оставшись в родном лесу.

— Почему ты прибежал сюда? — спрашивает Пус.

— Игуанодон в самой середине леса. Он ломает все кругом. Он собирается идти к драконову болоту и звать с собой ящеров. Я видел его, слышал, как он сам разговаривал с собой, и я убежал. Но пока вы здесь в безопасности. Ящеры еще не скоро придут сюда.

— Выспимся прежде всего, — сказал Кнаппо, — а вечером мы все хорошенько обсудим.

И животные удалились в дупла деревьев и другие места отдыха.

Все хуже и хуже становилось в драконовом болоте. Вода холодела, деревья теряли листья. Такая плохая погода никогда еще не приходила к ящерам так рано и они сильно страдали от разных бедствий.

Клювоносы все еще ждали возвращения своих руководителей. Пребывание в болоте им не особенно нравилось. Так как Пустохвосты покинули болото, их яиц больше нигде не было.

Правда, ящеры приносили им различную еду; они думали, что Красная Змея вознаградит их за благодеяния для Клювоносов.

Мало-помалу Клювоносы поняли, что им больше нечего делать на болоте, и решились действовать по своему усмотрению.

Что же касается посольства к Игуанодону и похода против млекопитающих, то об этом больше не вспоминали. У Клювоносов для этого были серьезные основания, а ящеры вообще никогда долго не думали ни о каком деле: у них и без этого были свои заботы. Ящеры поменьше не знали, как им лучше спрятаться от старших собратьев. Травоядные уходили от болота подальше в степь. Хищные же отчаянно враждовали между собой. Их видели обычно плавающими и поедающими рыб. Теперь же они выползли на землю и там начались драки и убийства. Мегалозавр ходил повсюду, широко раскрыв свою пасть, и даже большие драконы моря становились его добычей.

Но вот в один прекрасный день Клювоносы куда то исчезли. День этот ознаменовался дикой алчностью, набегами, преследованиями, одни прятались, другие их искали, убивали и разрывали на части. Так продолжалось до сумерек, когда вечерний холод поборол бешенство драконов. Наступает ночь, ясная, с мерцающими звездами. Над морем поднимается странный шум. Это не степной ветер, не прилив, который бывает на море, но не доходит до болота. А между тем вода прибывает. Прилив идет издалека, через весь океан, с той стороны, где были разрушены горы, где воды изменили свое течение…

Вода поднимается в драконовом болоте, заливает косы и острова. Ящеры трясутся в своих убежищах. Вода необыкновенно холодна, но над нею сверкают звезды, запрещающие ящерам подняться. Наконец сухопутные ящеры не выдерживают и выходят на сушу. Никто не думает о добыче, никто не смеет оглянуться, чтобы лучи ночных духов не попали им в глаза.

Все драконово болото трещит, и ревет, и шипит. Чем дальше бегут ящеры, тем больше их становится, потому что поднимающаяся вода гонит их со всех сторон. Те, кто не может двигаться быстро, погибают, раздавленные другими. Более быстрые, добравшись наконец до степи, начинают чувствовать себя в безопасности.

Но что пугает их вдруг? Неужели ночные духи спустились вниз, чтобы наказать ящеров? Что-то светится вдали, и темно-красные волны катятся по степи. Жгучий ветер дует навстречу ящерам. На всем пространстве, которое можно окинуть взором, все трещит, светится, горит… вся степь залита огнем.

Массы животных бросаются назад, тесня тех, кто следовал за ними. Пламя настигло уже тех, что забрался далеко в степь. Их рев и вой слышится, пока они не смолкают, удушенные дымом горящей степи. Животные теснятся друг к другу, дрожа от ужаса. Исполинский Атлантозавр ходит по ним, давит их и прижимает к земле, чтобы не замочить своих ног. Все столпившиеся на берегу болота ящеры воют и беснуются, а в степи шипит огонь, заливаемый надвигающимся морским наводнением. С моря двигалась огромная темная стена. С быстротой молнии налетела эта водяная стена и все погребла под собой.

Но стена состояла не из одной воды. Здесь были судорожно дергающиеся конечности, исполинские тела, бьющие себя по бокам драконовы хвосты, целое войско убежавших обратно в море рыбоящеров, которых волна выбросила на землю.

Масса воды, неподдающаяся сопротивлению, швырнула их на беглецов земли и, неудержимо двигаясь вперед, перекинулась через живую стену животных, отбросила ее далеко в горящую степь, не останавливаясь до тех пор, пока горы не преградили ей дальнейшего пути. Вода зашумела, задымилась, и неизмеримое облако пара покрыло кладбище ящеров.

Когда темно-кровавый диск солнца выглянул из-за горизонта на дымящуюся землю, драконова болота больше не существовало. Теперь здесь переливались волны холодного моря. Только те немногие обитатели болота, которые в самом начале подъема воды инстинктивно отправились на восток, к горам, остались в живых.

Сумчатые не могли оторвать взгляда от огня. А вдали виднелись очертания спящего дракона. Кино бежал прямо туда. Дрожа от страха расселись животные по камням. Чего хотел Кино?

Кино натаскал больше горючего материала и затем уложил его как следует. Покончив с этим, он прыгнул к чудовищу, бросил зажженный сучок и громко крикнул:

— Крекс! Крекс! Духи ночи хотят убить тебя!

Мегалозавр пошевелился. Кино повторил свой крик, затем взял горевший пучок и запрыгал кругом головы Мегалозавра. Чудовище открыло глаза… свет пламени поразил его, и оно задрожало от бешенства и страха.

Животные подняли крик ужаса, видя Кино так близко от гиганта. Кино же поднес горящий сучок к хвосту и сухой траве… Пламя вспыхнуло, а более сырые места задымились… Мегалозавр, взбешенный жаром огня и дымом, вскочил на ноги и, завертевшись на одном месте, дико забил хвостом по земле. А Кино бежал все дальше против ветра, поджигая траву и хворост, собранные в кучи.

Мегалозавр тем временем бил хвостом по разгоревшемуся пламени и ревел от боли; целый дождь искр поднимался вверх при каждом ударе хвоста, слепил ему глаза и нисколько не уменьшал пожара, который разгорался все ярче. Обезумев от боли и ужаса, чудовище кинулось, не видя ничего, в ту сторону, где находились животные. С криком и визгом последние бросились без оглядки в лес.

Всюду, куда бросался Мегалозавр, он встречал пламя. Никакие удары хвостом, никакие укусы не помогали могущественному. Горячий дым задушил его, и рев его мгновенно прекратился. Он упал на бок… исполинские конечности судорожно задергались.

Мегалозавр умер.

Недалеко от жилища огня течет с гор ручеек. У берегов его зеленеет луг, и все это покойное убежище окружено высокими буками с молодой листвой, освещенной солнцем. Душистый полуденный воздух носится над нежной травой.

Там, вытянув длинную шею и расправив члены, греется на солнце Игуанодон.

Перепрыгивая по деревьям, покрывающим склон горы, приближается Кино. Он делает теперь не такие большие и далекие прыжки, как в то время, когда путешествовал к горячему облаку. Когда же он спускается на луг и садится на солнышке против Игуанодона, то шубка его отливает проседью. Большие глаза светятся приветливо и ясно, хотя кажутся иногда усталыми.

— Как поживаете сегодня, мудрый Игуанодон? — спросил Кино.

Игуанодон поднял голову и попробовал пошевелить хвостом.

— Я не хочу больше подымать его, — отвечал он. — Удивительно! Чем больше я двигаюсь, тем больше думаю. Где ты был?

— Ходил в лесу у реки, где ты жил раньше.

— Где твои родные жили… Что они делают?

— Родители мои умерли, ты знаешь. А другие… делают то, что делали всегда… едят орехи и муравьев, прыгают по деревьям…

— Не могу одобрить, что едят муравьев. Почему ты не запретил им этого?

— Ты же знаешь, они ничего не хотят знать обо мне. Они избегают меня, зовут собирателем хвороста, убийцей змей, поджигателем степей, волшебником.

— Думал я об этом. Ты рассказывал мне, что ходил искать Красную Змею, чтобы она покровительствовала тебе. Но они не хотят ничего о ней знать. Ты хотел сделать своих счастливыми. Но они оттолкнули тебя. Скажи, к чему все это? Чего ты, собственно, хотел? Никто не понимает этого.

— Пусть себе не понимают, но я должен был так думать и так поступать. Я слышал голоса добрых и умных животных. Наступит время, когда все услышат эти голоса, поймут их лучше моего и больше моего услышат. Но это время еще не пришло.

— Ты пошел по ложному пути. Тебе не следовало так беспокоиться. Я не ходил к горячему облаку, но сделал бы животных счастливыми, пожелай они этого. Мое время тоже не наступило, но оно пришло бы потом… об этом-то я все время и думаю.

— Время это не наступит, мудрый Игуанодон. Время, когда были могущественны ящеры, прошло. Наступит время, когда могущественными будут млекопитающие, я знаю это наверное. Я думал, кто слышит Красную Змею, тот сделает животных добрыми и умными. Тот принесет в мир новое, могучее, все то, что дает мощь и свободу. Но теперь я знаю, что это неверно. Самый быстрый поведет за собой только тех животных, которые могут быстро бегать, но лесных растений не поведет, ибо у них нет ног, а корни. Мои товарищи еще много поколений будут лазать в лесу по деревьям, пока научатся бросать камни и носить огонь. Малое будет большим, но медленно дойдет до этого. Я не могу растянуть молодой дуб, чтобы он сделался большим; он сам вырастет в течение зимы и лета. Малое не будет великим, потому что великое идет к нему; великое должно сделаться из малого посредством многих малых. Когда многое сделается единым, тогда оно будет великим. Моим товарищам еще придется расти, пока у них будет единое, которое сделает их великими.

Игуанодон слушал, лежа с закрытыми глазами. Когда же Кино смолк, он сказал:

— Хорошо, хорошо! Я не любитель длинных речей. Тебе-то что со всего этого?

— Я знаю, что для мира существует пространство, указанное мне Красной Змеей. И я сделал то, чего еще никто не делал, я носил огонь. Я хранил его в своей пещере. Он погаснет, но когда-нибудь новый Кино… ему не понадобится, быть может, хранить огонь в пещере, потому что он сумеет добыть его из камня или дерева…

Игуанодон медленно покачал головой.

— Я не видел еще огня, ни одно животное не может его видеть.

— Те, которые не будут бояться огня, не будут такими животными, как мы, маленькие сумчатые. Я слышал их голос…

— Твой огонь живет еще? Может быть, я и есть животное, которое не животное больше. Я хожу на двух ногах, ломаю сучья, думаю. Я размышлял об этом. Я хочу видеть твой огонь.

— Тогда спеши, он недолго уже будет гореть. Я не настолько силен теперь, чтобы давать ему достаточно пищи. Я не могу больше таскать тяжелых сучьев. Огонь умрет. Затем умру и я.

Кино сидел неподвижно, устремив взгляд в далекое пространство. Игуанодон встал. Он громко застонал, опираясь на хвост, Кино не понял, что ему нужно, и в испуге прыгнул в сторону.

— Не бойся, — сказал Игуанодон. — Ты доброе животное. Ты не должен еще умирать. А я хочу видеть твой огонь. Я еще достаточно силен. Я доберусь до твоей пещеры и сломаю большие буки у опушки леса. Это будет пища для твоего огня. Укажи мне туда дорогу.

И старый неповоротливый Игуанодон медленно и осторожно двинулся вперед. Временами он останавливался. Кино прыгал впереди. Так постепенно они дошли до горы. Кино издали указал свою пещеру. На камнях вился небольшой столбик дыма.

Игуанодон втянул в себя воздух. Дрожь пробежала по всему его телу, и он сказал каким-то странным голосом.

— Там живет Красная Змея. Я хочу ее видеть. Я не боюсь.

Он направился к старому гнилому буку и захватил самый большой сук. Он сильно рванул его и простонал. Затем рванул еще раз, послышался треск. Гнилой ствол сломался надвое, сучья упали, а за ними Игуанодон. Он не рассчитал своих сил… Боль привела его в бешенство, он схватил самый большой сук и потащил его по склону горы прямо к пещере.

Кино прыгнул вперед, видя, что Игуанодона теперь не удержать. Он поправил камни и бросил последний хворост на жалкие остатки огня, который сразу загорелся сильнее. Игуанодон, занятый суком, не видел еще огня. Кино, испугавшись, чтобы он не загасил пламя, крикнул ему:

— Клади сюда дерево! Ты у огня.

Игуанодон взглянул и увидел поднимающиеся кверху языки пламени. Глаза его с удивлением уставились на это чудо… он окаменел на минуту и вдруг с тяжелым стуком рухнул на землю.

Все тело его судорожно передернулось от боли, он скоро успокоился и лежал неподвижно, вытянув шею и устремив глаза на огонь.

— Я вижу ее, вижу Красную Змею, — начал он. — Я не боюсь. Я самое умное животное…

Дрожь снова пробежала по его исполинскому телу, но он поднял голову.

— Это великие чары, — продолжал он. — Кто владеет ими, тот должен быть могущественным. Я могу видеть Красную Змею. Я то животное, которое должно прийти… я… самое счастливое… животное…

Глаза его закрылись, голова упала среди сломанных ветвей. Последний игуанодон умер. Огонь, хотя медленно, но продолжал гореть и наконец охватил притащенное дерево. Чем дальше, тем больше становилось пламя… и Кино не мог остановить его. Игуанодон сам себе устроил погребальный костер.

А по небу свершали свой путь духи ночи. Слышался тихий ропот холодного моря. Вдали среди мрака призрачно белели кости Мегалозавра памятник прошедшего.