• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Восстановление абсолютизма. Фердинанд VII вернулся в Испанию[81] с твердым намерением восстановить старый порядок, если только народ позволит ему это, и народ пошел навстречу желаниям короля. За конституцию 1812 года стояла лишь ничтожная горсть образованных. Придворная же знать, почти все духовенство, значительное количество генералов, невежественная и фанатичная плебейская масса — словом, почти вся Испания желала господина.

Сначала Фердинанд VII занял выжидательную позицию и старался считаться с кортесами, пока не почувствует себя в силах одолеть их. Но овации, которыми он был встречен в Хероне, Реусе, Таррагоне и Сарагоссе, показали ему, что он может дерзать на все. В Валенсии депутат Мосо де Росалес сравнил шестилетие, истекшее со времени отъезда короля, с анархическими сатурналиями, которыми персы отмечали дни, следовавшие за смертью их шахов, «дабы опыт бедствий, которые им приходилось выносить в это время, заставил их быть более верными новому монарху». Либералы после этого прозвали тех из своих товарищей, которые изменили делу свободы, персами, но персы имели за собой короля и народ. 4 мая 1814 года Фердинанд объявил конституцию и декреты кортесов недействительными, «как если бы эти факты никогда не существовали и даже не оставили следов».

В ночь с 10 на 11 мая генерал Эгиа, генерал-капитан Новой Кастилии, арестовал в Мадриде вождей либеральной партии. 13 мая Фердинанд торжественно вступил в столицу. Он был теперь самодержавным королем.

И тут началась бешеная реакция. Выли восстановлены старые советы — Кастильский, Вест-Индский, Финансовый, Военный и Совет орденов. Восстановлена была инквизиция, и создан специальный орденский знак для инквизиторов. 14 апреля 1815 года король посетил инквизиционный трибунал, присутствовал на его совещаниях, подписал его приговоры, осмотрел его тюрьмы и принял участие в трапезе в здании инквизиции. Иезуиты с триумфом вернулись в Испанию. Монастыри были восстановлены, им возвратили все отнятое у них имущество, а покупщики монастырских имуществ, не получив никакого возмещения убытков, оказались попросту ограбленными. Печати заткнули рот, личная свобода попиралась самым бесстыдным образом.

Свои именины (день св. Фердинанда) 30 мая 1814 года Фердинанд отпраздновал изгнанием из пределов королевства всех испанцев, признавших власть короля Жозефа. Тюрьмы наполнились либеральными депутатами. 15 декабря 1815 года король потребовал следственные материалы по их делам и на полях обвинительных актов собственноручно написал меру наказания для каждого из 51 обвиняемых — славнейших представителей страны.

Бывших друзей Годоя постигла не лучшая участь, чем приверженцев короля Жозефа. Фердинанд VII заставил своего отца подтвердить отречение, подписанное им 19 марта 1808 года. Фердинанд требовал, чтобы Карл I Vpaccтaлcя с «князем мира», и приказал своему римскому послу шпионить за тем и другим: в архиве Алкала де Хенарес хранятся копии писем Годоя, королевы и Пепа Тудо, перехваченных агентами Фердинанда VII.

Вместе с тем Фердинанд изображал азиатского монарха, давал аудиенции всякому желающему и ночью, переодетый, расхаживал по улицам Мадрида. Послеобеденные часы он любил проводить в монастыре Decalzas reales; монахини угощали его конфетами, а он расплачивался за угощение веселыми сплетнями.

Камарилья. У короля был свой кружок приближенных; в него входили русский посол Татищев, нунций Гравина, каноники Остоласа и Эскоикис, герцоги Инфантадо и Алагон. Бывший уличный рассыльный, комиссионер Антонио Угарте, был поверенным в делах короля, бывший водовоз Педро Кольядо — его шутом. Эти люди распоряжались в Испании всем, но король, вечно опасаясь оказаться под чьим-нибудь влиянием, часто менял своих фаворитов. Иные из его министров сохраняли свой портфель не более 27 дней, а двое получили отставку даже через 48 часов после своего назначения. Маканас был арестован в своем собственном доме самим королем. Министр полиции Эчаварри нашел приказ о своем изгнании по возвращении домой из дворца, где весело провел вечер с королем.

Казалось, что власть находится в руках умалишенных. В один прекрасный день вице-губернаторы Валенсии, Севильи и Кадикса получили предписания арестовать генерал-капитанов этих городов, расстрелять их и занять их место. Ни один из них не осмелился привести в исполнение столь странный приказ. Видя, что дело приняло такой оборот, военный министр заявил, что здесь произошло предательство, и обещал награду тому, кто укажет дерзкого фальсификатора королевских приказов. Писец, рукой которого были написаны эти приказы, был найден, предан суду, оправдан и тотчас же… получил от короля в награду пенсию в 4000 реалов.

Общие интересы Испании были обеспечены не более, чем личная свобода граждан. Фердинанд тратил без счета, забирал у министров деньги, украденные ими из касс их ведомств, и помещал свои капиталы за границей. Когда однажды морской министр купил в России шесть кораблей и три фрегата, то по прибытии этой флотилии в Кадикс оказалось, что только один корабль и один фрегат пригодны для плавания, и экспедиционный корпус, который должен был отправиться в Америку, не мог отплыть.

На Венском конгрессе Испания была представлена лишь одним ничтожным министром. На конгрессе Испании было предложено вернуть Оливенцу Португалии, и испанский король не смог даже добиться возвращения Пармы инфанту Карлу-Людовику, который должен был удовольствоваться герцогством Лукка и рентой в 600 000 франков.

Первые заговоры. Этот нелепый режим не замедлил вызвать в Испании глубокое недовольство, выразившееся в успехах масонства и в многочисленных военных заговорах. В 1815 году генерал Порлье провозгласил в Корунье конституцию, но потерпел поражение и был приговорен к смерти. В 1816 году четыре человека поплатились жизнью за более или менее доказанное участие в заговоре против короля. В 1817 году Ласи и Милане — двое ветеранов войны за независимость — безуспешно пытались возмутить Каталонию. В 1819 году открыт был новый заговор в Валенсии; Элио лично арестовал заговорщиков и в тот же день отправил на виселицу тринадцать из них. Едва было подавлено восстание в Валенсии, как вспыхнул мятеж в Кадиксе во главе с Квирогой, которого Л а Бисбаль тотчас же отправил в тюрьму.

Второй и третий браки Фердинанда VII. Одно время возникла было надежда, что характер короля смягчится. Вдовый с 1807 года Фердинанд 28 сентября 1816 года женился на донье Марии-Изабелле португальской. Вначале она как будто имела некоторое влияние на короля, но вскоре он вернулся снова к своему беспорядочному образу жизни. Начались скандальные сцены между ним и королевой; их ребенок, принцесса Астурийская, родившаяся 21 августа 1817 года, умерла 9 января 1818 года, а 26 декабря этого же года скончалась от чахотки сама королева. 20 сентября 1819 года Фердинанд вступил в третий брак с Марией-Иозе-фой-Амалией Саксонской, совершенно неспособной оказывать на него какое-либо влияние. Вероятным наследником престола оставался дон-Карлос. Казалось, Испания была навеки обречена в жертву деспотизму.

Революция. Сигнал к восстанию был подан предназначенным для Вест-Индии и Южной Америки экспедиционным корпусом, все еще стояешим лагерем в окрестностях Кадикса и находившимся под влиянием агитации американских агентов и эмиссаров либеральной партии.

1 января 1820 года один молодой офицер, дон-Рафаэль де Риего, провозгласил конституцию в Лас Кабесас де Сан-Хуан, и вскоре к нему присоединился полковник Квирога из Сан-Фернандо. Однако абсолютистским генералам[82] удалось удержаться в Кадиксе. Риего тщетно пытался поднять Анда-лузию, но с ним оставалось Есего только сорок пять человек, когда он достиг границ Эстремадуры. Все казалось потерянным, когда одно за другим пришли известия, что Корунья, Ферроль, Виго, Сарагосса и Барселона высказались за конституцию и что Мина вступил в Пампелуну. 3 марта Фердинанд VII послал Ла Бисбаля в Андалузию и издал манифест, где в неопределенной форме говорил о созыве кортесов. Прибыв в Оканью, Ла Бисбаль тотчас же перешел на сторону революции. Тогда король приказал напечатать в официальной Газете декрет о созыве кортесов (7 марта). Когда декрет стал известен, Мадрид вдруг наполнился шумной толпой, крики и угрозы которой доходили до Фердинанда. Он велел возвестить народу, что принимает конституцию. Опьяненные радостью мадридцы носили по улицам текст конституции и разгромили здание инквизиции. 9 марта под угрозой нового восстания Фердинанд восстановил муниципальные советы (ayuntamiento) 1814 года, присягнул на верность конституции и созвал временную хунту под председательством толедского архиепископа. Первым действием хунты было упразднение инквизиции (9 марта) и советов (12 марта). Фердинанд VII изъявил готовность добросовестно соблюдать конституцию. Испанцы думали, что революция окончена, и говорили, что она «потребовала только шести лет терпения, одного дня объяснения не двух дней увеселения».

Временная хунта. С 9 марта по 9 июля 1820 года временная хунта с замечательной энергией и деловитостью правила Испанией. Она восстановила аудиенции и муниципалитеты в их конституционных функциях, организоьала милицию, назначила новых послов и вернула из изгнания высланных в 1814 году сторонников короля Жозефа (josefinos). К сожалению, и она не обошлась без насильственных мероприятий; инициаторы восстания в Кадиксе были сделаны генерал-майорами, каждый испанец должен был присягнуть на верность конституции, а священникам было предписано разъяснять ее прихожанам с церковной кафедры[83].

Фердинанд VII приветливо встретил своих министров Геррероса, Аргуэльеса и Канга Аргуэльеса, гернунпихся с каторги, куда он их сослал, но его поворот к либерализму не был искренним. В Мадриде разыгрались два монархических заговора, и народ был убежден в причастности к ним короля. В кафе Лоренсини и в Fontana образовались клубы.

Кортесы 1820 года. Кортесы открылись 9 июля и смело принялись за работу. Но очень скоро возник раскол между деятелями 1812 года (doceanisias), доктринерами либеральной партии и молодыми депутатами, вышедшими из масонских лож, для которых конституция 1812 года являлась лишь отправной точкой.

Кортесы объявили 69 депутатов-персов, этих предателей 1814 года, лишенными всех гражданских прав и разрешили сторонникам короля Жозефа вернуться в Мадрид. Они упразднили майораты и военные ордена и восстановили в законной силе университетские программы 1807 года. Но порядок нарушался не раз. Риего был встречен в театре пением революционного гимна Tragala, и министры сочли необходимым сместить его, а мадридские народные массы встали на его защиту. Раздосадованный король уехал в Эскуриал и подготовил там переворот. 16 ноября 1820 года к дон-Гаспару Вигодету, генерал-капитану Новой Кастилии, явился дон-Хозе Каргвахаль, назначенный королем на его место. Так как на королевском приказе не было подписи министра, Вигодет отказался повиноваться. Об этом деле скоро стало известно в Мадриде. Постоянная делегация кортесов и муниципалитет пригласили короля вернуться в Мадрид. Он действительно вернулся 21 ноября, но толпа встретила его бранью и угрозами, и он в сильном раздражении ушел с балкона дворца в свои апартаменты.

Партии обозначались все ясней и ясней. Умеренные сделали безуспешную попытку сблизиться с крайними, предложив Риего пост генерал-капитана Арагона. Крайние основали клуб Мальтийского креста и тайное общество «Сынов Падильи», распевали Tragala и поднимали бунты в Мурсии и Мадриде.

Ввиду этих эксцессов духовенство решительно выступило против конституции, епископы начали отлучать либералов; монах Сирило Аламеда основал клерикальный журнал Ламанчский часовой. В январе 1821 года в Галисии образовался антиреволюционный комитет под названием «апостольская хунта». Два монархических заговора в Мадриде потерпели неудачу, — второй из них был затеян гвардией; король снова подвергся оскорблениям со стороны народа и пожаловался кортесам на министерство, не умеющее охранять достоинство короны. Министры подали в отставку, и король, не желая вручать власть радикалам, образовал деловое министерство, являвшееся копией предыдущего и пользовавшееся еще меньшим авторитетом.

Сессии кортесов в 1821 году. Кортесы имели в 1821 году две сессии. Они прилагали все усилия к тому, чтобы поощрить усердие своих сторонников и обуздать своих врагов репрессивными мерами. Риего и Квирога получили каждый пенсию в 80 000 реалов. Десятинные сборы были уменьшены наполовину. Духовные лица, уличенные в том, что проповедовали восстание, были объявлены подлежащими ссылке. Кортесы провели также несколько важных реформ: бюджет был разумно упорядочен, издан закон о народном образовании, установивший программы государственных и частных школ и сохранивший за государством исключительное право давать ученые степени. Каждое село в 100 дворов должно было иметь начальную школу. Областные университеты должны были давать среднее образование, а 10 главных университетов Испании и 22 Вест-Индии — высшее. Сверх того, закон предписывал основание 8 специальных школ и учреждение верховной учебной дирекции.

На своей чрезвычайной сессии кортесы разделили испанскую территорию на 62 провинции, вотировали законы о милиции и флоте, издали уголовный кодекс и преобразовали органы общественного призрения.

Но все эти важные мероприятия были бессильны смирить неистовство партий. Печать с каждым днем становилась все более резкой, число политических обществ все возрастало. Абсолютисты группировались вокруг клубов «Зачатие» и «Ангел-истребитель», либералы носили кольцо-эмблему «Друзей конституции». То и дело происходили мятежные вспышки на улицах Мадрида, Барселоны, Сарагоссы, Гренады, Кадикса и Севильи. Риего был вторично смещен; мадридские радикалы («экзальтированные», как они назывались) носили его портрет по городу и прекратили свою демонстрацию трлько перед штыками регулярной армии на улице Платериас (18 сентября 1821 г.). Месяц спустя (24 октября) друзья Риего пропели Tragala под окнами мадридского генерал-капитана. По провинциям шныряли роялистские банды. Местные власти не знали как держаться: абсолютисты угрожали им, радикалы зорко следили за каждым их шагом, правительство не оказывало им нужной поддержки. Они заявляли, что уходят в отставку, требовали, чтобы их предали суду, порою полностью капитулировали перед восставшими и уходили, а порою, под давлением капризной воли народной массы, продолжали выполнять свои служебные функции.

Кортесы 1822 года. В 1821 году должны были быть произведены новые выборы в кортесы. Радикалы приобрели большинство и выбрали в 1822 году президентом кортесов Риего. Король поручил формирование кабинета осторожному Мартинесу де ла Роза.

В провинциях уже начиналась гражданская война. Крестьяне дрались с милицией, милиция с армией, различные армии — друг с другом. 21 июля вождь одного каталонского» отряда, по прозвищу «Траппист», овладел Сео де Урхель и захватил здесь шестьдесят пушек. 30 июня при закрытии обыкновенной сессии кортесов произошло восстание королевской гвардии против кортесов, которое едва не вызвало революции в Мадриде. Семь дней восстание держало Фердинанда в плену; в душе он желал успеха повстанцам, но не решался обнаружить это. В конце концов мадридская милиция, предводимая Морильо, восстановила порядок, но эти события произвели сильное впечатление за границей: жизнь короля была под угрозой, и идея интервенции завоевывала себе сторонников.

Король употребил почти месяц на составление радикального кабинета. Новые министры тратили время на пустяки. А тем временем абсолютисты учредили регентство в Сео де Урхель и послали своих представителей на Веронский конгресс. Барон Эролес первый обратился к патриотизму фанатиков-фуэристов.

Гражданская война с самого начала приняла свирепый характер. Жители Мекиненсы перебили весь гарнизон. Мина разрушил до основания большое селение Кастельфульит. Кортесы были уже целиком заняты войной. Они постановили произвести рекрутский набор в 30 ООО человек, призвать к оружию 20 000 ополченцев и закупить 8000 лошадей. Они преследовали мятежных прелатов и чиновников, но моральный авторитет ускользал от них с каждым днем, и они держались только опираясь на наиболее крайнюю часть либеральной партии.

Предоставленная самой себе Испания несомненно пережила бы страшный кризис, но в конце концов свобода и прогресс в ней восторжествовали бы. Вмешательство же Франции отбросило ее еще на десять лет назад к абсолютизму.

Веронский конгресс. Французская интервенция в Испании была делом французской клерикальной партии. Ее не желали ни Людовик XVIII, ни Виллель. Но в то время как Виллель стремился к миру, оба французских делегата на Веронском конгрессе — Шатобриан и Монморанси — хотели войны. В первом же заседании конгресса (20 октября 1822 г.) Монморанси, под давлением императора Александра, предложил вмешательство Франции в испанские дела. Виллель не скрыл своего неудовольствия против Монморанси, который ввиду этого принужден был оставить пост министра иностранных дел. Но видя, что вся клерикальная партия желает войны,

Виллель в конце концов согласился, чтобы остался министром Монморанси.

Объявление войны. Неосторожное поведение испанского кабинета скоро сделало войну неизбежной. 5 января 1823 года в Мадриде были получены угрожающие ноты Пруссии, Австрии и России, а также пота французского министерства, составленная в гораздо более умеренных выражениях и позволявшая еще надеяться на возможность мирного соглашения. 9 января дон-Эваристо Сап-Мигуэль ответил всем четырем державам, что Испания намерена сохранить свою конституцию. Кортесы горячо приветствовали заявление Сан-Мигу эля, и на следующий день, 10 января, прусский, австрийский и русский послы покинули Мадрид. Виллель сделал еще одну попытку сохранить мир, но его предложения успеха не имели, и война стала неизбежной[84].

Кортесы и король. Либералы были уверены в победе. Для отражения чужеземного нашествия было сформировано пять армий, и так как не исключалась возможность занятия Мадрида неприятелем, кортесы уполномочили министров перевести правительство в какой-нибудь другой город.

Это постановление вызвало страшный гнев Фердинанда. Он отказался утвердить его и в день закрытия чрезвычайной сессии кортесов (19 февраля) отрешил от должности всех министров. На эту попытку переворота либералы ответили восстанием, и до Фердинанда донеслись крики толпы «Смерть королю! Смерть тирану!» Струсив, он вернул министров и, когда возобновились заседания кортесов (1 марта), изъяеил готовность подчиниться закону. 20 марта он без сопротивления был увезен из Мадрида и 11 апреля прибыл в Севилью. Между тем французская армия уже перешла Видассоа (7 апреля).

Война с Францией. Главнокомандующий французской армии герцог Ангулемский употребил полгода на то, чтобы пройти Испанию от Ируна до Кадикса (7 апреля — 1 октября 1823 г.). Он нигде не встретил серьезного сопротивления. Вальестерос бежал до самой Валенсии, Ла Бисбаль передал командование генералу Кастельдосриусу, который отступил в Эстремадуру. Мадрид сдался 19 мая, и 26-го того же месяца, восстановленный Кастильский совет назначил регентство, первой заботой которого было целиком восстановить режим, существовавший до 7 марта 1820 года.

В начале июня генерал Пласенсия был разбит Бурмоном и Бордессулем у Деспенья-Перрос, и 17 000 французов вторглись в Андалузию. Охваченные паникой кортесы постановили перевести правительство в Кадикс. Фердинанд категорически отказался последовать за ними туда. Чтобы сломить его сопротивление, кортесы объявили его помешанным, назначили временными правителями дон-Каиетано Вальдеса, дон-Габриэля Сискара и дон-Гаспара Вигодета и заседали непрерывно до отъезда короля, который беспрекословно дал себя увезти. Это заседание продолжалось тридцать три часа. Кортесы последовали за королем в Кадикс, 15 июня возобновили здесь свои заседания и в этот же день восстановили Фердинанда во всех его конституционных правах.

Война продолжалась, и либералы терпели неудачу за неудачей. Бальестерос отступил от Валенсии к Мурсии, затем к Аликанте и Гренаде, 28 июля дал сражение при Кампильо де Арена, а 4 августа признал мадридское регентство. В Галисии Морильо капитулировал 10 июля, и когда затем, 27 августа, сдался генерал Росельо, вся эта область оказалась во власти абсолютистов.

В Каталонии недостаток сил парализовал энергичного Мина. Он мог противопоставить Монсею и бандам барона Эролеса едва 8000 человек. Он выдерживал кампанию, стараясь не допустить неприятеля до прорыва, пытался вторгнуться во французскую Сердапь и совершил через горы знаменитое отступление, приведшее его в Таррагону. Но измена Мансо, поражение генералов Фернандеса и Сан-Мигуэля и капитуляция Фигуэраса (26 сентября) все же привели к подчинению Каталонии, за исключением Барселоны, в которой Мина отбивался вплоть до 1 ноября.

Между тем уже сказывались признаки бешеной реакции. «Очистительные хунты» выдавали свидетельства о верности роялизму и подвергали граждан аресту тысячами; подстрекаемая духовенством чернь нападала на тюрьмы и избивала заключенных. Приказом из Андухара герцог Ангулемский запретил подвергать кого бы то ни было аресту без разрешения французских властей. Он спас таким образом жизнь множеству людей, но зато прослыл якобинцем в глазах мадридских правителей[85].

Кадикс находился в отчаянном положении. Тогда Риего предложил отправиться морем в Малагу, слить корпуса Запаса и Бальестероса, призвать к себе гарнизоны Эстремадуры и напасть на французов с тыла. Его предложение было принято министрами. Риего отплыл 17 августа; ему удалось увлечь войска Запаса, но аванпосты Бальестероса у Приего встретили его выстрелами. Добившись свидания с генералом, он пустил в ход все средства, чтобы заставить его следовать за собой, хотел даже арестовать его, но Бальестерос был освобожден своими солдатами, и Риего принужден был удалиться с несколькими батальонами, оставшимися ему верными. На обратном пути он подвергся нападениям в Хаэне, Манча-Реале и Ходаре, так что в конце концов при нем осталось всего три офицера; 15 сентября он был предательски захвачен в Аркильосе и 7 ноября расстрелян[86].

Между тем участь Кадикса была решена. Взятие Трокадеро (31 августа) и форта Санти Петри (20 сентября) сделало дальнейшую оборону невозможной. «Честным словом короля» Фердинанд обещал всем сторонникам кортесов полную амнистию и сохранение их воинских чинов и должностей. 1 октября пышно расцвеченная флагами фелука перевезла короля и его семью в Пуэрто де Санта Мария. Всю дорогу король беседовал с Вальдесом и Алавой, но, сойдя на берег, оп бросил па них взгляд, полный такой ненависти и угрозы, что Вальдес и Алава поспешили укрыться на английском корабле. В первый же день по прибытии в Пуэрто Фердинанд объявил недействительными все декреты, изданные правительством кортесов с 7 марта 1820 года, санкционировал все действия мадридского регентства и приговорил к смерти Вальдеса, Сискара и Вигодета. 2 октября он издал новый указ, изгонявший на 15 миль от Мадрида и других королевских резиденций всех депутатов кортесов, министров, членов государственного совета и кассационной палаты, комендантов, губернаторов, министерских чиновников и офицеров милиции. Декретом от 6 октября, подписанным в Лебрихе, учреждены были миссии для обращения не раскаявшихся либералов, а заподозренные в либерализме духовные лица были заточены в монастыри, известные чрезвычайной строгостью своих уставов.

13 ноября Фердинанд торжественно вступил в Мадрид; он ехал на колеснице, которую везли восемьдесят юношей, сопровождаемый добровольцами-роялистами и приветствуемый теми самыми majos, которые полгода тому назад кричали «Смерть тираду!»

Абсолютистская реакция. Эпоха Каломарде. Последние десять лет царствования Фердинанда VII носят в Испании символическое название «эпохи Каломарде» — по имени министра, который был как бы воплощением реакционной политики. Человек узкого и ограниченного ума, заклятый враг всякой реформы, свободы и просвещения, дон-Тадео Каломарде искал удовлетворения своего честолюбия, переходя из одной партии в другую, будучи равно недоволен всеми, и последовательно предавал их одну за другой. 17 января 1824 года Фердинанд назначил его министром, и Каломарде оставался ему верен до того дня, когда ему стало казаться, что королем завтрашнего дня будет дон-Карлос.

Реакция носила в Испании характер настоящего террора. Общество «Ангел-истребитель» и роялисты-добровольцы охотились на либералов, тащили их к позорному столбу, бросали их в тюрьмы, вырывали у них волосы, вываливали их в перьях и расстреливали.

Французское правительство предписало своему мадридскому послу положить конец этим неистовствам. Амнистия, которой Франция потребовала 19 февраля 1824 года, была подписана Фердинандом лишь 1 мая, а обнародована только 20 мая, чтобы дать время Каломарде сделать еще одну облаву на подозрительных. Как ни незначительна была по своим размерам эта мера, в глазах абсолютистов она была уже изменой. Трудно попять этот гнев абсолютистов, так как более гнусного реакционного режима, чем режим Фердинанда, никогда не существовало. «Очистительные хунты» продолжали действовать, военные комиссии осуждали сотни либералов, простая принадлежность к масонской ложе каралась смертью. Две попытки к восстанию привели на эшафот шестьдесят четыре человека. Университеты были закрыты в течение многих месяцев, литературные общества разогнаны, поэты заточены в монастыри, из муниципалитетов изгнаны последние выборные члены.

Война с «недовольными» (los agraviados). Однако уже по одному тому, что правительство Фердинанда VII было официально установленным правительством, оно все-таки в какой-то степени заботилось о сохранении общественного порядка. Апостолическая партия, по временам стесняемая в проявлениях своего фанатизма, не скрывала своего живейшего неудовольствия против короля и возложила все свои надежды на инфанта дон-Карлоса, разделявшего ее чувства.

Фердинанд смутно чувствовал опасность и, казалось, готов был внять голосу благоразумия и проявить некоторую энергию. Дон-Хавиер де Бургос прислал ему из Парижа замечательную записку о состоянии королевства и целую программу реформ, и Фердинанд, по видимому, не чувствовал себя этим оскорбленным.

Апостолическая партия, в которой уже давно царило возбуждение, издала 1 ноября 1826 года воззвание к каталонцам. В августе 1827 года в Манресе образовалась верховная апостолическая хунта, и вся страна покрылась вооруженными бандами. Хунта уверяла крестьян, что король находится в плену у масонов. Дон-Карлос был причастен к мятежу. На этот раз Фердинанд сумел поступить так, как подобало королю. В сопровождении нескольких министров он отправился в Каталонию, передал командование над войсками старому французскому эмигранту графу д'Эспиньяку, которому путем энергичных и жестоких мер удалось восстановить порядок в Биче и Манресе, и пять месяцев прожил в Барселоне (28 ноября 1827 г. — 28 апреля 1828 г.).

Поражение «недовольных» (los agraviadosj нанесло чувствительный удар апостолической партии. Но впереди ее ждал еще более тяжелый удар. Королева Амалия Саксонская умерла бездетной 18 мая 1829 года, и 11 декабря этого же года Фердинанд вступил в четвертый брак с Марией-Христиной Бур-бонской, принцессой неаполитанской.

Мария-Христина. Новой королеве было двадцать три года, она была красива, умна и образована и очень скоро подчинила своему благотворному влиянию Фердинанда. В марте 1830 года начали поговаривать о беременности королевы. 31 марта Фердинанд обнародовал в официальной Газете прагматическую санкцию 1789 года, восстановлявшую в полном объеме древнее наследственное право женщин. Этот закон, вотированный в свое время кортесами, до тех пор хранился в тайне. Гнев апостолической партии и радость умеренных показали королю, где ему следует искать опору.

Но почти в это самое время во Франции вспыхнула Июльская революция. Испанские либералы сделали попытку вернуться в Испанию с оружием в руках, а когда они были разбиты у Эрасо, Урдахса и Веры, Фердинанд приказал безжалостно расстрелять всех пленников, захваченных его войсками. В следующем году генерал Торрихос попытался поднять восстание в Алжозирасе, но был расстрелян вместе со своими пятьюдесятью двумя приверженцами.

Если бы у Фердинанда был сын, абсолютная монархия, вероятно, еще надолго восторжествовала бы в Испании. Но у него были только дочери: Изабелла, родившаяся 10 октября 1830 года, и Мария-Луиза, родившаяся 30 января 1832 года. Итак, Фердинанд VII должен был позаботиться о том, чтобы заблаговременно найти защитников будущего трона Изабеллы II.

В августе 1832 года король заболел, и 17 сентября положение его казалось безнадежным. И Христина и дон-Карлос думали, что наступил решительный момент. Фердинанд на смертном одре отменил декрет 19 марта 1830 года, вследствие чего все решили, что корона переходит к дон-Карлосу. Но против всех ожиданий король поборол болезнь, которая едва не унесла его в могилу. Королева воспрянула духом, а несколько молодых аристократов предоставили свои шпаги в ее распоряжение. 22 сентября инфанта Луиза-Кар лота и ее муле, инфант дон-Франсиско, прибыли в Мадрид. Инфанта, говорят, не погнушалась даже дать пощечину Каломарде. Она велела принести ей приказ об отмене мартовского декрета и порвала его собственными руками. Изабелла снова сделалась предполагаемой наследницей престола.

Этой дворцовой революцией и была порождена та междоусобная война, которая волновала Испанию в течение семи лет. Умеренные роялисты в союзе с либералами составили партию христиносов, прежние представители апостолической партии — партию карлистов.

Зеа Бермудес. Первым результатом переворота 22 сентября было падение Каломарде. Его место занял испанский посол в Лондоне Зеа Бермудес, и 6 октября был издан декрет, назначавший королеву регентшей на время болезни короля. Мария-Христина обнаружила в управлении большое благоразумие. Амнистия, открытие университетов, остававшихся закрытыми уже два года, образование умеренного министерства (de fomento), смещение свирепого д'Эспиньяка в Барселоне и очищение королевской гвардии свидетельствовали о добрых намерениях королевы.

4 января 1833 года Фердинанд снова взял управление в свои руки. Сознавая трудность положения, он одобрил все, что сделала королева, и публично восхвалял ее благоразумие. Дон-Карлос, не поднимая открытого мятежа, отказался признать права Изабеллы. Фердинанд под почетным предлогом отправил своего брата в Лиссабон, увеличил состав армии на 25 000 человек и 20 июня созвал кастильские кортесы, которые по старинному церемониалу принесли присягу на верность принцессе Астурийской.

Фердинанд VII умер 29 сентября 1833 года, а спустя четыре дня дон-Мануэль Гонзалес именем дон-Карлоса поднял восстание в Талавере.

Регентство Марии-Христины. Можно с уверенностью сказать, что если бы дон-Карлос в момент кончины Фердинанда VII находился в Мадриде, он и занял бы престол. За него были гранды, духовенство и огромное большинство народа. Карлистская партия имела представителей во всех высших государственных учреждениях, и 200 000 добровольцев готовы были взяться за оружие по первому ее зову. Преимуществом Христины было то, что она владела Мадридом и что в глазах испанцев она олицетворяла законную власть. Поскольку дон-Карлос выступал поборником старого порядка, Христине следовало бы решительно усвоить себе либеральную политику, но при всем своем уме и при всех своих благих намерениях она не обладала достаточной смелостью и энергией, чтобы на это решиться. Она медлила, управляла без принципов и плана и этой игрой быстро утратила свою популярность.

История семи лет правления Христины, от смерти Фердинанда VII до ее изгнания, представляет собой два параллельных ряда событий, сильно влиявших друг на друга, но которые невозможно излагать одновременно, если желательно дать о них четкое представление. А потому мы изложим сперва политическую историю регентства, а затем историю карлистской войны, называемой в Испании «семилетней войной».

Мария-Христина хотела сперва оставить у кормила правления Зеа Бермудеса. Дон-Карлос был объявлен заговорщиком и узурпатором, и его имущество секвестровано. Но Россия, Австрия и Пруссия отказались признать Изабеллу. Кар-листское восстание в несколько недель охватило всю северную Испанию и часть Старой Кастилии. Тогда правительница решилась сделать шаг вперед и призвала (15 января 1834 г.) в министерство Мартинеса де ла Роза, пользовавшегося популярностью за свое либеральное прошлое и не слишком пугавшего двор своими умеренными взглядами.

Королевский статут. Элегантный ритор и светский философ Мартинес де ла Роза считал себя в силах дать Испании окончательную конституцию и, следуя образцу французской хартии 1814 года, обнародовал 10 июля 1834 года Королевский статут. Этим статутом учреждались две палаты: верхняя — палата пэров (Estamento de proceres), состоящая из грандов и известного числа членов, пожизненно назначаемых королем, и нижняя — палата депутатов (Estamento de procuradores), являвшаяся представительницей провинции. Обе они должны были вотировать бюджет и законы, вносимые на рассмотрение короной. Заседания палат публичные, личность пэров и депутатов неприкосновенна. Мартинес де ла Роза предоставил самим палатам решить вопрос о способе голосования при избрании депутатов.

Королевский статут представлял собой в общем громадный шаг вперед, но со смерти Фердинанда произошли такие значительные сдвиги в общественном сознании, что создание Мартинеса было признано не чем иным, как странной и неудобоваримой смесью разнородных элементов. С этих пор за Мартинесом упрочилось в Мадриде прозвище пирожника (paste-lero). Кортесы открылись 24 июля при самых дурных предзнаменованиях. Правда, 22 апреля министерство заключило так называемый четверной союз с Англией, Францией и Португалией. Но дон-Карлос, изгнанный из Португалии, инкогнито проехал через всю Францию и 12 июля достиг главной квартиры Зумалакарреги в Элйзондо. В Мадриде в это время свирепствовала холера. Толпа, поверив нелепым слухам, будто иезуиты отравили колодцы, разграбила несколько монастырей. Как раз накануне открытия сессии кортесов был обнаружен заговор либеральной партии; многие эмигрировали. Депутаты обнаружили большую неопытность и очень скоро показали, что вовсе не намерены церемониться с Королевским статутом; они представили правительнице петицию о правах, скопированную с французской декларации 1789 года. Испанская казна была почти пуста, а кредит был подорван с тех пор, как Фердинанд VII отказался признать долг по займу, заключенному кортесами. Граф Торено пробавлялся паллиативными мерами и лишь с большим трудом выпросил у парижского банкира Ардуэна аванс в 100 миллионов франков. Организация национальной гвардии дала радикальной партии точку опоры и тем самым еще усилила затруднительное положение кабинета, который едва не был свергнут 15 января 1835 года военным мятежом. Генерал-капитан Мадрида был убит мятежниками, которые сумели добиться почетной капитуляции и вышли из Мадрида с оружием и знаменами, чтобы соединиться с северной армией.

Спустя пять месяцев (7 июня) Мартинес де ла Роза, потеряв всякую надежду на успех, уступил пост президента совета графу Торено. Последнему удалось собрать некоторое количество вспомогательных войск: английский легион, французский иностранный легион и португальский отряд в 6000 человек; но в разных местах полуострова снова вспыхнули восстания. В Сарагоссе мятежники уступили лишь после сорокавосьмичасового боя. Барселона провозгласила конституцию 1812 года, и газета Трехцветное знамя (El escudo tricolor) поясняла: «Конституция — это значит: долой полицию, долой ввозные городские пошлины, долой налоги на соль». Генерал Басса, пытавшийся образумить повстанцев, был убит. Яростные бунты залили кровью Таррагону, Валенсию, Мурсию и Майорку.

Среди этого всеобщего брожения дон-Андресу Боррего и мадридскому генерал-капитану Кесада пришла неудачная мысль вызвать либеральную демонстрацию. Милиция составила петицию, которую делегаты вручили регентше, жиьшей в это время в Гранхе. На следующий день милиционеры, вооружившись, снова начали дефилировать по улицам, приветствуя конституцию 1812 года. Кесада, не решившийся идти так далеко и принявший это выступление за измену, бросился во дворец, испросил себе у министров полную свободу действий и собирался было двинуть королевскую гвардию против милиции, но в это время депутату Бельтрану де Лис удалось убедить милиционеров мирно разойтись по домам. Вместо того чтобы принять данный ему урок за предостережение, Торено решил действовать строгостью и объявил Мадрид на осадном положении. В ответ на репрессивные меры провинции восстали одна за другой. Вальядолид, Саламанка, Малага, Кадикс, Севилья, Гренада, Кордова, Ферроль и Корунья организовали у себя повстанческие хунты и требовали упразднения монастырей, возвращения покупателям имуществ, проданных с 1820 по 1823 год, свободы печати и созыва учредительных кортесов. На этот раз уже не могло быть сомнения: все крупные города Испании требовали уничтожения старого порядка.

Торено решил привлечь к себе на помощь дон-Хуана Альвареса де Меидизабаль, пользовавшегося репутацией необыкновенно талантливого финансиста. Но Мендизабаль отверг портфель министра финансов и согласился (14 сентября 1835 г.) только заменить Торено в качестве президента совета.

Мендизабаль. Первые действия нового министра были энергичны и ловки. Он вступил в переговоры с мятежными хунтами, и ему удалось их обезоружить. Лучшие генералы из умеренной партии были оставлены на своих постах, генерал-капитанами назначены были вожди либеральной партии: Мина, Квирога, Эспиноса, Лопес Баньос. Королевский декрет 11 октября 1835 года упразднил все монастыри, сохранив только три конгрегации: Escolapios, Filipinos и St. Juan di Dio. Выл объявлен созыв ополчения в 100 000 человек, вооружена национальная гвардия и основан Дом инвалидов. Однако Мендизабаль не решался нарушить Королевский статут и оставался в хвосте либеральной партии, вместо того чтобы решительно ее возглавить. Он добился у кортесов одобрения своих финансовых мероприятий и быстрого вотирования бюджета на 1836 год; но умеренные подали голос за прямое голосование и одноименные списки. Прогрессисты объявили это изменой, и Мендизабаль был вынужден распустить кортесы (27 января 1836 г.), не имея даже определенного избирательного закона для предстоящих выборов, потому что верхняя палата не успела утвердить новый закон.

Выборы происходили при полной анархии. В Сарагоссе и Барселоне были перебиты в тюрьмах заключенные там карлисты. Валенсия заставила своего генерал-капитана подать в отставку, в армии было полнейшее отсутствие дисциплины, а Мендизабаль не решался прибегнуть к слишком строгим мерам из боязни утратить свою популярность. В палате депутатов большинство принадлежало прогрессистам, но палата пэров сохраняла свой консервативный характер. На Мендизабаля тут же посыпались яростные нападки по поводу его финансовых мер и предпринятой им продажи имуществ духовенства. Чтобы восторжествовать над своими врагами, он задумал опереться в своей либеральной политике на могущественную поддержку Франции, по это вызвало со стороны оппозиции такие бешеные протесты, что Луи-Филипп поспешил отказаться от всякой мысли о вмешательстве. Мендизабаль, уже имевший против себя карлистов, радикалов и часть кортесов, в довершение всего сделал ошибку, оскорбив правительницу, которая и заменила его (15 мая 1836 г.) вождем умеренных — Истурисом.

Едва придя к власти, Истурис сделался мишенью для нападок прогрессивной партии. Одно время он намеревался перевезти правительницу и королеву в район северной армии и открыть кортесы в Бургосе под защитой ста батальонов. Но этот план разбился о мелочное сопротивление инфанта дон-Франсиско. Либералы восстали; Арагон, Эстрема-дура и Андалузия требовали конституции 1812 года; 3 августа вспыхнул страшный мятеж в Мадриде. Истурис ждал спасения уже только от Франции, как вдруг против него выступила и королевская гвардия.

Бунт в Гранхе. 12 августа, в 11 часов вечера, весь гарнизон Гранхи выстроился перед дворцом с кликами: «Да здравствует конституция 1812 года!» «Да здравствует королева!» Христина согласилась принять депутацию восставших солдат и после долгого и смелого сопротивления их требованиям приказала обнародовать конституцию. Дело было, казалось, уже улажено; но тут министерство прислало в Гранху военного министра, генерала Мепдеса Виго, с поручением вернуть солдат на путь долга. Это вызвало новый и гораздо более грозный мятеж; Христина снова уступила и призвала к управлению прогрессиста дон-Хозе-Марию Калатраву. Генерал Кесада, бывший генерал-капитан Мадрида, пал жертвой народной ненависти.

Военный мятеж в Гранхе привел к унижению правительницы и отдал Испанию в руки прогрессистов. Луи-Филипп был менее чем когда-либо склонен к вмешательству, и многие из умеренных начали смотреть на дон-Карлоса без прежнего отвращения. Никогда еще испанской свободе не грозила столь серьезная опасность, как в этот момент.

Конституция 1837 года. Калатрава восстановил в силе законы, вотированные кортесами с 1820 по 1823 год, призвал па действительную службу 50 000 человек, объявил принудительный налог в 200 миллионов реалов и созвал учредительные кортесы, которые и собрались 24 октября. Победа Эспартеро в Лучане как будто указывала на то, что кар л истекая война вступила в более решительную фазу. Кортесы смело принялись за работу. Они уничтожили десятинные сборы и сеньориальные юрисдикции в деревне и приказали немедленно пустить в продажу не отчужденные еще монастырские имущества. Новая конституция 1837 года благоразумно сохранила за короной ее важнейшие прерогативы и разделила законодательную власть между сенатом и палатой депутатов.

Таким образом, 1837 год, едва не оказавшийся гибельным для конституционного строя, напротив, обеспечил его торжество. Дон-Карлос, появившийся 12 сентября перед Мадридом, не решился вступить в него. Эспартеро восстановил дисциплину, на время подорванную военными бунтами, и новые выборы дали кортесам консервативное большинство.

Эспартеро и Нарваэс. Однако прогрессисты не хотели примириться со своим поражением и, не имея возможности восторжествовать законным путем, оказались столь мало патриотичными, что посеяли раздор между двумя лучшими испанскими генералами — Эспартеро и Нарваэсом. Последний только что умиротворил Ла-Манчу и получил от правительницы разрешение сформировать резервную армию, которая, действуя совместно с северной и каталонской армиями, должна была положить конец гражданской войне. Тогда прогрессисты решили внушить Эспартеро зависть к Нарваэсу, указав ему на последнего как на опасного соперника и возможного вождя реакционной партии. Эспартеро потребовал роспуска резервной армии и отставки Нарваэса. Этот молодой генерал, оказавшийся против воли замешанным в революционном движении, вспыхнувшем в Севилье, должен был удалиться в изгнание вместе со своим старым другом Кордовой. Победители-прогрессисты распустили кортесы, и избиратели Мадрида послушно дали большинство прогрессистам. Почти в это же самое время соглашение, заключенное в Вергаре, положило конец карлистской войне, и регентша возымела надежду, что умеренная часть бывшей карлистской партии обеспечит за умеренными решительное большинство. Она никогда не любила прогрессистов; теперь она предписала снова произвести выборы, результаты которых обеспечили большинство умеренным.

Консерваторы вернулись к власти, обуреваемые злобными чувствами, противоречившими всякой разумной политике. Они вернули духовенству его недвижимое имущество, которое еще не было продано, частично восстановили десятину и выказали намерение урезать муниципальные вольности. При виде этого прогрессисты обратились снова к Эспартеро и сделали его вершителем судеб Испании.

Падение правительства Христины. Эспартеро оказал огромные услуги делу либерализма; его храбрость, твердость и успехи сделали его неоспоримым вождем армии; вся Испания приветствовала пожалование ему регентшей титула «герцога победы». Она надеялась внушить ему свои идеи, а прогрессисты, в свою очередь, рассчитывали привлечь его на их сторону. Но Эспартеро повиновался только своему честолюбию и поощрял интриги, пролагаЕшие ему путь к власти.

Окруженная раболепными царедворцами, которые и не догадывались о стремлениях, волновавших народ, Христина вместе с королевой Изабеллой покинула Мадрид и отправилась в Барселону ко всемогущему Эспартеро, только что водворившему мир в Каталонии. В это время всю Испанию волновал реакционный закон о муниципальных советах (ayuniamientos). Арагопцы смело выражали правительнице свое неудовольствие, а Эспартеро просил ее в собственных же ее интересах не давать санкции этому закону. Христина тем не менее подписала законопроект, вотированный кортесами, и весьма удивилась, когда на следующий день Эспартеро выразил желание уйти в отставку.

В течение трех месяцев (с 15 июля по 17 октября 1840 года) разлад между регентшей и Эспартеро держал всю Испанию в напряженном состоянии. Христина с непостижимым упорством настапвала на сохранении непопулярного закона, но и прогрессисты, в свою очередь, предъявляли неприемлемые требования. Барселона восстала. Регентша и ее дочь покинули город и, скрываясь подобно беглянкам, уехали на торговом судне в Валенсию. В Мадриде вспыхнуло восстание» Прогрессивные хунты возникали даже в небольших деревнях. В продолжение двух месяцев пало два министерства. Христина предложила Эспартеро пост президента совета с правом самому выбирать себе товарищей. Эспартеро потребовал, чтобы королева разделила власть с соправителями, которых он назначит. На этот раз Христина отказалась и, вверив судьбу своих дочерей чести и патриотизму Эспартеро, отреклась от власти. 17 октября она отплыла во Францию, испытывая самую горькую обиду на прогрессистов.

Мучительный период политического воспитания Испании все время сопровождался гражданской войной, непрерывно разрывавшей ее на части. 29 сентября 1833 года умер Фердинанд VII, а 1 октября дон-Карлос принял титул короля. Дон-Карлос был весьма посредственным человеком, еще более самовластным и менее разумным, чем Фердинанд. Но он воплощал в себе монархическую и религиозную традиции, был королем духовенства и знати, и симпатии значительной части нации были, несомненно, на его стороне. Христина же имела то преимущество, что она первая захватила власть: она владела Мадридом и армией, ее поддерживали все либералы, тогда как за дон-Карлоса готовы были поднять оружие только наиболее рьяные абсолютисты. Оцепеневший от ужаса народ наблюдал борьбу и по окончании ее покорился победителю, которого ему навязала судьба.

Обе стороны обладали лишь незначительными средствами, и борьба, в сущности, была лишь долгой партизанской войной, в которой христиносы и карлисты соперничали в выносливости, безумной храбрости, а также, надо признаться, и в варварской жестокости. Война прекратилась вследстЕие усталости обеих сторон; в один прекрасный день карлисты убедились в ничтожности своего претендента и отказались драться; война кончилась, когда они этого захотели. Фактически не было ни победителей, ни побежденных, но вместе с претендентом исчез и старый порядок,

Карлистскую войну можно также рассматривать как одно громадное фуэристское восстание против кастильской централизации[87]. Карлистская война почти не захватила кастильские области, — здесь действовало лишь несколько отрядов, предводимых грабителями, как Мир, Орехита, Эль Лечеро, Пеко, Рома, Палильос. Несколько набегов сделали также Горостиди в Галисии и Мерино в Старой Кастилии; но в общем здесь не произошло ничего серьезного. Совсем иначе обстояло дело в Васконгадах, Наварре, Арагоне, Каталонии и Валенсии. В этих провинциях только крупные города остались верны либеральной партии, а сельское население и небольшие города стали на сторону дон-Карлоса, так как видели в нем защитника веры и надеялись, что в его правление будут сохранены или восстановлены их фу эрос (права).

Война разыгралась преимущественно на двух театрах — в Васконгадах и в горной стране, расположенной к югу от Эбро и известной под именем Маэстразго. Дон-Томас де Зу-малакарреги в Васконгадах и Кабрера в Маэстразго организовали силы карлистов и располагали одно время контингентом в 70 000 человек.

Эту войну можно разделить на три периода. В первый период обе стороны организуются, набирают свои армии, очищают и укрепляют свои территории. Во второй период карлисты переходят в наступление и одно время близки к победе. В третий период в их ряды проникает измена, и карлизм, побежденный утомлением своих собственных приверженцев, терпит крушение.

Первый период (1832–1836). 2 октября 1833 года город Бильбао провозгласил королем дон-Карлоса, и всю северную Испанию очень быстро охватило восстание. Священник Мерино с 11 000 человек дошел до Гальяпагара, в нескольких милях от Мадрида. Смерть карлистского генерала Сантоса Ладрона и взятие Витории и Бильбао генералом Серсфильдом, казалось, готовы были уже погасить мятеж, но Зумалакар-реги принял начальство (27 января 1834 г.) над всеми карлист-скими отрядами, нашел в Орбаисете пушку, ружья и 50 000 патронов и двинул своих помощников Ла Торре и Забалу на Бильбао, который был, однако, спасен героическим сопротивлением Эспартеро. Начиная с марта 1834 года, положение либералов стало настолько критическим, что их главнокомандующий Вальдес вышел в отставку.

Мадридское правительство употребило величайшие усилия, чтобы смирить Васконгады. Кесада пытался склонить Зумалакарреги на сторону конституционной партии; но это ему не удалось, и, дав несколько сражений с сомнительным исходом, он уступил командование Родилю (9 июля 1834 г.). Родиль располагал 45 000 человек, но прибытие дон-Карлоса в главную квартиру Зумалакарреги (12 июля) и поражения христиносов при Лас Пеньяс де Сан-Фаусто и Алегрии сделали положение Родиля чрезвычайно опасным. 30 октября Мина принял начальство над северной армией. Новый военачальник, пользовавшийся большой популярностью в этом крае, обратился с ловким манифестом к наваррцам, сделал попытку организовать вольные отряды, укрепил линию Эбро и нижнюю Наварру, одержал небольшие победы при Мендосе и Арквихасе, но не видя деятельной поддержки со стороны правительства, подал в отставку (апрель 1835 г.). Вальдес снова стал во главе армии, но последняя терпела удар за ударом. Вальдес был разбит при Эулате, его помощники Ораа и Эспартеро были побеждены при Ларраисаре и Де-скарге, либеральные гарнизоны То лозы, Вергары, Эйбара и Дуранго принуждены были сдаться. Почти все Васконгады перешли в руки карлистов, и Зумалакарреги с четырнадцатью батальонами осадил Бильбао. Смертельно раненный перед крепостью (14 июня 1835 г.), он был заменен генералом Эрасо, который превратил осаду в блокаду. Сменивший Вальдеса дон-Фернандес де Кордова одержал над карлистами блестящую победу при Мендигоррии (16 июля). Эрасо должен был снять осаду Бильбао, и во время отступления Эспартеро разбил его у Арригорриаге. Вслед затем Эспартеро отважно прошел через всю Бискайю и утвердился в Витории. Взятие Эстельи Кордовою (16 октября) блестяще закончило наваррскую кампанию.

Но тут со стороны Эбро явился новый враг. Кабрера, бывший семинарист в Таррагоне, снял рясу и отдал на службу карлизму пламенный фанатизм, беспощадную решимость и организаторский талант. Сначала он служил под начальством Карнисеро, а затем устроил так, что последний был послан в Наварру. Но Карнисеро был взят в плен христиносами в Миранде и расстрелян, а Кабрера сделался единственным вождем карлистов в Маэстразго. Поддерживаемый духовенством и привлекая крестьян соблазном добычи, он занял важные позиции в горах, укрепился здесь и в конце 1835 года был уже достаточно силен, чтобы предпринять осаду Алканьиза. В начале 1836 года генерал христиносов Ногуэрас, выведенный из себя непрерывными нападениями Кабреры, с варварской жестокостью расстрелял старую мать этого партизана. В ответ на это беспримерное зверство Кабрера приказал расстрелять жену полковника Фонтивероса и тридцать других своих пленниц — жен либеральных офицеров.

Второй период (1836–1837). Дважды отразив генерала Кордову, который пытался прорвать их линии к северу от Витории, карлисты энергично перешли в наступление. Они отрядили две экспедиции: в Кастилию и на Бильбао.

Во главе кастильской экспедиции был поставлен генерал Базилио Гомес, выступивший из Амуррио 26 июня 1836 года с 2000 человек, 150 лошадьми и 2 горными орудиями. Он занял последовательно Овиедо, Сант-Яго и Леон. Находясь под угрозой со стороны войск Эспартеро, он прошел вдоль Сиерра-Гвадаррамы, вышел ущельем Хадраке, где разбил отряд королевской гвардии, и 7 сентября соединился с Кабрерой. Но разбитый 20 сентября в Виллар-Робледо генералом Алаиксом, Гомес устремился в Андалузию и занял на очень небольшой срок Кордову. Будучи вынужден очистить ее, он снова поднялся к Альмадену, перешел (2 ноября) Тахо по Алькантарскому мосту и стал очень серьезно угрожать Мадриду. Он совершил ошибку, отделившись от Кабреры, с трудом отступившего в Арагон, и потому принужден был повернуть на Андалузию. Министерство решилось теперь вверить командование войсками, отправленными в погоню за Гомесом, одному молодому генералу, энергия которого приобрела уже легендарную известность в армии. В девятнадцать дней дон-Рамон Нарваэс прошел со своим войском 150 миль, догнал Гомеса и оттеснил его к Осуне (24 ноября). Но генерал Алаикс, помощник Нарваэса и друг Эспартеро, отказался пустить в дело свою дивизию; Гомес ускользнул, и Нарваэс вместо ожидаемых наград получил приказ о высылке. Он пал жертвой зависти Эспартеро. Дело в том, что генералы, служившие в войске, посланном в Перу, образовали между собой нечто вроде масонского союза и были известны в публике под именем ayacuchos. Алаикс и Эспартеро принадлежали к этому союзу, а Нарваэс не был его членом. Эспартеро видел в нем соперника, и Алаикс, помешав окончательному торжеству Нарваэса, угодил могущественному начальнику северной армии.

Вторая осада Бильбао длилась с 20 октября по 25 декабря 1835 года. Город, защищаемый небольшим гарнизоном и милицией, отразил три штурма и устоял против бомбардировки. Однако город неминуемо сдался бы, если бы Эспартеро не двинулся к нему на помощь.

Сначала Эспартеро был разбит карлистами на мосту Кастреханы; тогда он отступил к Португалете, перешел Нервион и напал на карлистские окопы у Лучаны (24 декабря). Исход сражения оставался сомнительным до 11 часов вечера. Но тут болевший тогда Эспартеро вскочил с постели, сел на коня и ринулся со своими солдатами в новый бой, который и дал ему победу. Бильбао был освобожден, и регентша даровала Эспартеро титул графа Лучана.

Борьба в Каталонии продолжалась без выдающихся событий. Марото, посланный дон-Карлосом, чтобы дисциплинировать каталонские банды, был разбит при встречах с силами либералов и принужден отступить во Францию. Кабрера продолжал укрепляться в Маэстразго и занял сильную позицию при Кантавиэхе, который и сделал своим плацдармом. Кампания 1837 года началась с наступательного движения христиносов. В первые дни марта Эспартеро, Эванс и Серсфильд двинулись из Бильбао, Сан-Себастиана и Пампе луны с намерением гнать карлистов до самого Эбро. Эспартеро занял Дуранго, Эванс ценою больших жертв добрался до Гернани, но Серсфильд, задержанный в Ирурсуне снежной метелью, вернулся в Пампелуну, а его отступление заставило и обоих его товарищей вернуться на их прежние позиции. В мае Эспартеро высадился в Сан-Себастиане, и ему удалось достигнуть Пампелуны, куда он 3 июня вступил с двадцатью девятью батальонами.

14 мая дон-Карлос покинул Наварру с прекрасной армией в 12000 человек пехоты и 1700 конницы и двинулся в Каталонию. Христиносы, дав врагу занять Уэску и Барбастро, не сумели воспользоваться тем бедственным положением, в которое на время из-за недостатка припасов попала небольшая карлистская армия, и дон-Карлос, к которому подоспел Кабрера, перешел Эбро у Черты. Но вместо того чтобы итти прямо на Мадрид, как этого желал Кабрера, дон-Карлос потерял два месяца в Валенсии, был разбит у Чивы и двинулся к Мадриду лишь в начале сентября» Таким образом, он не имел возможности действовать заодно с корпусом Заратиеги, который, перейдя 23 июля Эбро, 10 августа достиг Лас Розаса, в четырех милях от Мадрида, а затем принужден был отступить до Вальядолида (18 сентября). Между тем дон-Карлос утром 12 сентября достиг Арганды, лежащей близ самого Мадрида. Он ожидал, что весь город выйдет ему навстречу; удивленный и встревоженный враждебным поведением мадридцев, он не решился штурмовать город и ждал весь день, «чтобы господь обратил их сердца». Регентша нашла себе защитников, проехала с королевой Изабеллой по рядам войск в открытой коляске и была встречена восторженными приветствиями. Ночью дон-Карлос снялся с лагеря и передвинулся в Чилоечес, чтобы отпраздновать здесь день скорбящей божьей матери, считавшейся покровительницей его армии. Во время праздника Эспартеро прочно утвердился в Алкала де Хенарес и отрезал дон-Карлосу путь к Мадриду (17 сентября). Еще раз сразившись у Арансуэки, карлистская армия двинулась обратно на север, подобрала Заратиэги в Роа и обратно перешла Эбро (16 октября). С этого момента карлистская партия морально была побеждена.

Оставленный дон-Карлосом в Каталонии Урбизтондо тщетно пытался приучить к дисциплине каталонских партизан, «настоящих бандитов, способных разве обесславить дело, которому они будто бы служат». Тристани совершал такие жестокости, что в конце концов вся провинция восстала против него. Один Кабрера продолжал держаться в Маэстразго и простирал свои набеги до Хуэрты в Валенсии.

Третий период (1838–1840). В 1838 году карлисты еще раз попытались занять Кастилию, но Базилио Гомесу и Негри удалось только пройти через эту провинцию, не овладев в ней ни одним сильным опорным пунктом; они принуждены были вернуться в Вискайю.

В карлистском лагере царили сильнейшие раздоры. Ближайшие советники претендента находили, что он слишком снисходителен к либералам, и требовали систематического преследования черных (negros). Генералы Элио, Заратиэги и Гомес казались им недостаточно благонадежными; они настояли на возвращении Марото, уже несколько лет жившего во Франции, и убедили претендента назначить его главнокомандующим.

В то время как на глазах северной карлистской армии Эспартеро очищал Бальмаседу и занимал Пеньясераду, граф д'Эспиньяк был разбит в Каталонии генерал-капитаном Мее-ром, а Кабаньеро, сделав неудачную попытку внезапно захватить Сарагоссу, потерял 200 человек убитыми и 700 пленными. Тем временем Кабрера заставил генерала Ораа, «лысого волка», как он его называл, снять осаду Морельи, истребил 29 сентября три батальона либералов у Маэльи и расстрелял 260 пленных. В отместку толпа в Сарагоссе и Валенсии перебила пленных карлистов, находившихся под стражей в этих двух городах. Генерал-капитан Валенсии дон-Нарсисо Лопес, пытавшийся их защитить, был убит разъяренной толпой.

По отъезде дон-Карлоса Ла-Манча осталась наводненной разбойниками. Дон-Рамону Нарваэсу было поручено очистить от них страну; меньше чем в три месяца он собрал, вооружил и обучил армию в 15 000 человек и меньше чем в два месяца совершенно подавил восстание. Регентша хотела назначить его начальником резервной армии в 40 000 человек. Но, как мы видели, завистливый характер Эспартеро послужил препятствием к осуществлению этого проекта.

Раздоры в лагере карлистов способствовали торжеству либералов больше, чем победы либералистских военачальников. Марото очень скоро сделался врагом камарильи дон-Карлоса и, чтобы обезопасить себя против ее козней, в феврале 1839 года велел расстрелять без суда генералов Гарсиа, Санза и Герге. Дон-Карлос сначала объявил его бунтовщиком и изменником, но так как армия была на стороне Марото, претендент вступил с ним в переговоры и в конце концов даровал ему амнистию. Таким образом, апостолическая партия лишилась главы: дон-Карлос уже не мог считаться хозяином в своем собственном лагере.

Марото пытался энергично вести войну, но все его встречи с христиносами оканчивались для него неудачно. Эспартеро снова занял Ордунью и Дуранго, в котором долгое время находился двор дон-Карлоса. Дон-Диего Леон разбил карлистов у Беласкавина. Обе стороны желали мира, и Марото вступил в переговоры с Эспартеро. Марото тщетно пытался положить конец войне путем женитьбы сына дон-Карлоса на королеве Изабелле и безуспешно ходатайствовал о сохранении фуэрос в полном объеме. После нового свидания с дон-Карло-сом (27 августа) он 29 августа 1839 года подписал Вергар-ское соглашение, положившее конец гражданской войне. Дон-Карлос уехал во Францию, где, по распоряжению Луи-Филиппа, был водворен в Бурже.

Кабрера, располагавший еще войском в 22 000 человек пехоты, 2100 конницы и 108 орудиями, решил держаться до последней возможности; чтобы одолеть его, пришлось начать новую кампанию. Она продолжалась пять месяцев (февраль— июль 1840 г.), и перешел французскую границу (8 июля) лишь после того, как потерял одну за другой рее свои крепости

Регентство Эспартеро. Эспартеро, вождь прогрессистов и умиротворитель Испании, был в 1840 году самым популярным человеком на всем полуострове. Назначенный после отъезда Христины президентом совета, он восстановил порядок в стране и дал внешней политике Испании новое и более энергичное направление.

Но едва достигнув власти, Эспартеро предался бездействию, и умеренные решили воспользоваться раздорами среди прогрессистов и инертностью регента. В сентябре (У Донне ль, Пикеро и Монтес де Ока сделали попытку поднять войска против регента. 7 октября Конча ворвался во дворец с целью похитить молодую королеву и отступил только перед мужественной твердостью дворцовой стражи («алебардистов»),

Эспартеро сурово подавил эти попытки к восстанию. Три генерала и несколько офицеров были расстреляны; ввиду того, что в Васконгадах восстание носило фуэристскую окраску, старинные фуэрос были отменены, и кастильские таможни перенесены на французскую границу. Раздражая испанцев своей чрезмерной строгостью, Эспартеро одновременно восстановил против себя Англию, отказавшись уступить ей Аннобом и Фернандо-По, и оскорбил Францию, потребовав эвакуации госпиталя, устроенного ею на Балеарских островах для своих африканских больных.

Сессия кортесов 1842 года ознаменовалась еще большими разногласиями, чем сессия 1841 года, и 28 мая оказалось, что министерство имеет в кортесах меньшинство. Эспартеро потратил два месяца на составление нового кабинета, президентом которого должен был стать, по приказанию регента, генерал Родиль.

Особенно яростное раздражение вызвал среди партий торговый договор, который Эспартеро собирался заключить с Англией. Умеренные и каталонцы воспользовались невежеством народа, чтобы выставить прогрессистов изменниками, а договор — плодом британского коварства. 13 ноября в Барселоне вспыхнул страшный мятеж; генерал-капитан ван Гален был принужден очистить город (16 ноября), и после бесплодных двухнедельных переговоров Эспартеро приказал 3 декабря бомбардировать Барселону. Четыреста домов было сожжено. Испания не простила регенту этой зверской экзекуции.

Правление Эспартеро приняло характер военной диктатуры. Казалось, Испании грозила опасность попасть в руки Ауаси и недовольство сделалось настолько всеобщим, что многие из прогрессистов перешли на сторону умеренных. Министерство распустило кортесы, но новые выборы дали ему лишь семьдесят голосов. Родиль должен был уступить свое место депутату Лопесу, который относился враждебно к военной власти. Лопес, в свою очередь, был принужден удалиться вследствие вражды к нему Эспартеро, и 26 мая 1843 года третий кабинет во главе с президентом сената дон-Альваресом Весеррой снова распустил коргесы. На следующий день все газеты выбросили грозный лозунг: объединение всех испанцев для борьбы с «англо-айакучами» (т. е. с айакучами, предавшимися на сторону Англии).

Падение Эспартеро. Не дожидаясь новых выборов, умеренные под предводительством О'Доннеля и Нарваэса, начали войну против регента. 27 мая 1843 года дон-Хуан Прим поднял в Реусе знамя восстания; Аликанте, Картагена, Мурсия, Вальядолид и Севилья высказались против Эспартеро. 27 июня Нарваэс, высадившись в Грао, предложил валенсийцам сбою помощь против «разрушителя Барселоны». Он отправился из Валенсии в Теруэль и начал здесь формировать войско. Тогда Эспартеро решил оставить Мадрид, но вместо того чтобы идти против Нарваэса и сжать его силы между своим войском и войсками Сеонана и Зурбано, занимавшими Сарагоссу, регент направился к Севилье. Путь к Мадриду был открыт. Нарваэс быстро двинулся к столице и недалеко от нее соединился с генералом партии умеренных Аспиросом, шедшим из Вальядо-лида. Сеонан бросился в погоню за ним и встретил его 22 июля у Торрехон де Ардоз; но все войско Сеонана перешло в лагерь Нарваэса, и последний 23 июля, в 11 часов вечера, Еступил в Мадрид. 27 июля военный министр, генерал Серрано, предупредил Эспартеро, осаждавшего Севилью, что Мадрид находится во власти Нарваэса и что если он станет продолжать военные действия, то будет признан изменником. Сначала Эспартеро, имевший еще в своем распоряжении 10 ООО человек, думал итти на Мадрид. Но его солдаты стали толпами дезертировать, Кадикс высказался против него, и 30 июля, обратившись к народу с выражением протеста против свершившихся событий, несчастный «герцог победы» сел со своими приверженцами на английский корабль «Малабар».

Поражение прогрессистов. Коалиция, свергшая Эспартеро, состояла в большинстве своем из прогрессистов; но ее вождь, Нарваэс, был всецело предан реакционной партии, и народ, утомленный тринадцатилетней смутой, казалось, был готов отдать свою судьбу в руки партии умеренных.

Девять месяцев прогрессисты боролись с Нарваэсом, постепенно утрачивая все свои преимущества. 8 ноября кортесы, где умеренные составляли подавляющее большинство, объявили Изабеллу II совершеннолетней. Изабелла опять назначила президентом министерства прогрессиста Олозагу (24 ноября). Шесть дней спустя Олозага уже не видел другого спасения, кроме роспуска кортесов. Он убедил королеву в необходимости прибегнуть к роспуску, но вместо того чтобы тотчас привести декрет в исполнение, дал камарилье время снова переубедить королеву. Тринадцатилетней девочке внушили, что роспуск кортесов был бы с ее стороны неблагодарностью и что Олозага выманил у нее согласие хитростью. Изабелла не постеснялась даже обвинить Олозагу в желании прибегнуть по отношению к ней к насильственным мерам. Впавший в немилость министр бежал в Англию и был заменен дон-Луисом Гонзалес Браво, который очень скоро усвоил себе реакционную политику. Во всей Испании было объявлено осадное положение, установлен строжайший надзор над прессой, многие прогрессистские депутаты были брошены в тюрьму; королева Христина вернулась в Испанию, ее брак с дон-Фернандо Муньосом был официально объявлен, и Изабелла даровала мужу своей матери титул герцога Рианзарес.

Но Браво был только статистом, в действительности же главою правительства являлся дон-Рамон Нарваэс. Пожалованный в герцоги Валенсии, он 2 мая 1844 года решился принять пост министра-президента. Реакция восторжествовала.

Некоторые из консерваторов желали восстановления Королевского статута, возвращения духовенству недвижимого имущества и восстановления десятины. Но Нарваэс понял, что так далеко заходить не следует. Он распустил кортесы, добился на новых выборах большинства умеренной партии и беспощадно подавлял всякую попытку восстания, или пронунсиаменто.

Три важных дела поглощали внимание кортесов: реформа конституции 1837 года, восстановление дипломатических сношений с папой и брак королевы. Конституция была изменена в монархическом духе. Отношения с курией медленно улучшались ценою опасных уступок со стороны министерства, а вопрос о замужестве королевы принял размеры европейского события.

Врак королевы и инфанты. Австрия желала выдать испанскую королеву за сына дон-Карлоса, Англия — за одного из кобургских принцев, Франция — за принца Орлеанского; неаполитанский король предлагал своего сына, графа Трапани. Чтобы выпутаться из всех этих трудностей, Мария-Христина предложила выдать королеву за ее кузена дон-Франсиско да Асис, сына инфанта дон-Франсиско де Паула, Правда, молодой принц был хвор и тщедушен, и Изабелла относилась к нему с явным отвращением, но Луи-Филипп высказался в его пользу. Герцог Монпансье собирался жениться на инфанте Луизе-Фернанде, и французский король рассчитывал, что в конце концов, если Изабелла умрет бездетной, испанская корона достанется его внукам. Нарваэс, отказавшийся содействовать планам французской партии, подал в отставку, и под эгидой ультраконсервативного министерства с Истурисом во главе 10 октября 1846 года состоялось два бракосочетания: Изабеллы II с дон-Франсиско и Луизы-Фернанды с герцогом Монпансье.

Разлад между королем и королевой обнаружился очень, скоро. Изабелла приблизила к себе молодого генерала Сер-рано, при котором власть снова перешла к прогрессистам. Эспартеро вернулся в Испанию и был назначен пожизненным сенатором. Но Мария-Христина покинула королевство, и умеренные произвели такое давление на королеву, что она решилась снова призвать Нарваэса (3 октября 1847 г.). Для управления Испанией нужны были способности и качества, которых у Изабеллы не было. Она была добра и милосердна,> и имя ее было очень популярно в Испании, но она не обладала ни политическим умом, ни волею и до своего низвержения являлась игрушкой в руках честолюбцев, оспаривавших друг у друга ее милость.

Литература и наука в Испании при Фердинанде VII. Враг всякой умственной культуры Фердинанд VII предоставил университеты их «собственным силам», отменил конкурсы на соискание кафедр, удалил лучших профессоров и закрыл с помощью полиции литературные общества.

Во время краткого конституционного периода в Мадриде возникло множество журналов, но за недостатком читателей все они превратились в политические газеты. Кортесы пытались преобразовать университеты, но все их попытки остались только на бумаге, и либеральный коллеж Сан-Матео, основанный в Мадриде Листой, был закрыт на следующий же день после вступления в Мадрид войск герцога Ангулемского.

Вторая половина царствования Фердинанда VII была в культурном отношении более плодотворна. На сцене появилось несколько хороших испанских комедий. В этот период начали приобретать известность Вретон де лос Геррерос — «испанский Скриб» — и Хиль-и-Зарате. Квинтана, бежавший в Эстремадуру, издал несколько поэм. В мадридской академии El Mirto были прочитаны первые стихи Вентура де ла Вега, Патрисио де ла Эскосура и Хозе де Эспронседа.

Но царствование Фердинанда VII было более благоприятно для научной литературы, чем для поэзии. Испанская академия издала Fuero Juzgo, Историческая академия — Siete parti-das, Юридические сочинения Альфонса X, несколько томов Espana sag га da и Архитектуру в Испании Льягуно-и-Ами-рола. Бофаруль издал своих Графов Барселонских, Амат — Церковную историю, Наваррете — Собрание путешествий, Конде — Историю арабов, Антонио Гонзалес — Испанские соборы, Клеменсин — Похвальное слово Изабелле Католической.

Точные науки имели немного представителей. Дон-Мариано Лагаска был выдающимся ботаником и в течение четверти века пользовался европейской известностью. Лагаска прожил в изгнании до 1831 года.

Романтизм в Испании. Первая половина царствования Изабеллы II была ознаменована чрезвычайно любопытным литературным движением. Французский романтизм нашел в Испании тем более подготовленную почву, что в новой школе Испания видела — и не без основания — проявление своего собственного национального духа.

Возникло несколько литературных газет. Месонеро Романос печатал здесь свои прекрасные Мадридские сцены, Ларра — Письма бедного маленького болтуна. Первыми провозвестниками литературной реформы были Мартинес де ла Роза, Августин Дюран и Анхело де Сааведра. Драма Сааведра Дон Алонзо, или Власть судьбы воскресила старую кастильскую драму со всей ее напыщенностью. Одновременно с Мадридом и в Барселоне возникла литературная школа, представителями которой были поэт и музыкальный критик Пабло Пиферрер, фольклорист Мила-и-Фонтанальс и поэты Арибо и Квадрадо.

Вскоре появились на сцене лучшие комедии Бретон де лос Геррероса: Марчелла, Умри и увидишь, Все в этом мире шутка. Вентура де ла Вега поставил Дон Фернандо д'Анте-кера, Смерть Цезаря и прелестную комедию Светский человек. Хиль-и-Зарате написал драмы Гузман верный и Карл II и комедию нравов. Год спустя после брака. В 1836 году рекрут из Леганеса дон-Антонио-Гарсиа Гутьерес сразу показал себя в своей драме Трубадур блестящим версификатором и замечательным драматургом. В 1837 году Хуан-Эухенио Гарт цембуш поставил одну из классических пьес испанской сцены Теруэльские любовники, а в следующем году — Донью Менсию. Дон-Хозе Зоррилья, лирический, эпический и драматический поэт, с большим успехом поставил одну за другой пьесы Сапожник и король (1840), Санчо Гарсиа (1842) и Дон-Хуан Тенорио (1844).

Основание мадридского Лицея (1837) обеспечило лирическим поэтам доброжелательную аудиторию. Рядом с маркизом де Молинс, пастором Диасом и Габриэлем Гарсией Тассара появляются новые крупные имена. Кампоамор издает свои Ласки и Цветы, донья Каролина Коронадо — грандиозную повесть Amor de amores, Эспронседа — песни, рассказы в стихах и лишенную всякого плана и системы поэму Мир-дьявол, изобилующую великолепными местами, каковы Фантастическое введение и неподражаемая Песня к Терезе. Поэзия занимает в Испании первенствующее положение, и всякий политический деятель начинает свою карьеру обязательно с попыток поэтического творчества.

По значительности и плодотворности с поэтическим творчеством в Испании может соперничать только периодическая печать. Дон-Серафин Эстебанес Кальдерон пишет Андалузские сцены, дон-Антонио Мария Сеговиа приобретает широкую известность своими изумительными пародиями. В 1836 году Месонеро Романос начинает издавать Живописный еженедельник— первый испанский иллюстрированный журнал. Мадрасе украшает своими литографиями журнал Артист, Феррер дель Рио издает Лабиринт, дон Модесто Лафуэнте — Fray Gerund. Политические газеты— Пчела, Национальный вестник, Кормчий — начинают с грехом пополам воспитывать политическое сознание народа, и хотя большинство писателей весьма поверхностны, хотя литература часто подражательна и ценность ее заключается больше в блеске формы, чем в серьезности идей, — во всяком случае, это яркое возрождение испанской литературы уже само по себе доказывает, что свобода сказалась в стране благоприятными последствиями и что страдания, ценой которых она была куплена, были не напрасны.

Португалия в 1816 году. Англия спасла Португалию, но заставила ее дорого заплатить за эту услугу. С 1807 до 1814 года народонаселение Португалии уменьшилось на миллион, а нережество народа еще увеличилось — факт, казавшийся невозможным: на тысячу новобранцев едва оказывался один умеющий читать и писать. Между тем расходы двора, несмотря на отсутствие короля, оставались те же; они поглощали ежегодно 260 контос-де-реис, а ежегодный дефицит возрос до 2000 контос[88].

Португальцы надеялись, что с водворением всеобщего мира двор вернется в Лиссабон, но Иоанн VI прекрасно чувствовал себя в Рио-де-Жанейро. Он знал, что его возвращение в Лиссабон явится для Бразилии сигналом к провозглашению своей независимости, а Португалия останется ему верна, хотя бы он жил и в Рио. Он приглашал знатные португальские фамилии переселяться в Бразилию.

Революция 1820 года. Восстание, усмиренное в 1817 году лордом Бересфордом, снова вспыхнуло 24 августа 1820 года в Опорто. Гарнизон под предводительством своих офицеров образовал мятежную хунту. 29 августа Лиссабон примкнул к восстанию. 9 сентября регентство созвало кортесы, которые посвятили четыре месяца выработке основ новой конституции, следуя испанской конституции 1812 года. Феодальный строй был отменен, инквизиция упразднена, администрация преобразована, церковные имущества пущены в продажу, и королю предложено вернуться в Лиссабон управлять на основании конституции.

Возвращение Иоанна VI в Португалию. Иоанн VI вернулся в Португалию 4 июля 1821 года. Ближайшим последствием его возвращения было освобождение Бразилии, провозгласившей инфанта дон-Педро императором (август 1822 г.).

Между тем кортесы восстановили против себя всю Европу своими якобинскими тенденциями, а Англию — расторжением торгового договора 1810 года. На новую конституцию в Португалии никто не обращал внимания. Не прошло и двух месяцев с открытия регулярной сессии кортесов, как граф Амаранте поднял Тразос-Монтес против конституции. Абсолютисты сосредоточили свои силы в Сантареме (май 1823 г.). Иоанн VI выехал из Лиссабона. Гражданская война казалась неминуемой, но кортесы, видя себя морально изолированными, сами разошлись, и Иоанн VI, по совету Пальмеллы, назначил хунту для составления хартии конституционной монархии. Иоанн VI охотно помирился бы с ролью конституционного короля, но королева и инфант дон-Мигуэль и слышать не хотели об умалении прерогатив короны. 30 апреля 1824 года дон-Мигуэль овладел дворцом, изгнал Пальмеллу и стал править именем своего отца, которого он будто бы освободил от тирании либералов. Но Иоанн VI, боявшийся жены и сына еще больше, нежели революционеров, сбежал и укрылся на английском судне (9 мая). Он вернулся во дворец Келюс лишь после того, как дон-Мигуэль отправился в изгнание. Созванные на основе старой избирательной системы кортесы уничтожили все достижения революции, и Португалия снова впала в анархию. Народ был до того суеверен, что многие крестьяне еще ждали возвращения дон-Себастиана, убитого в Африке в 1578 году.

Дон-Педро. Смерть Иоанна VI (март 1826 г.) вызвала новый кризис. Регентша Изабелла-Мария провозгласила королем бразильского императора дон-Педро.

Если бы дон-Педро отрекся в пользу своего брата дон-Мигуэля, как этого все ожидали, то Португалия отделалась бы только сменой наследника престола. Но дон-Педро вздумал проявить себя целым рядом чрезвычайных мер. В качестве короля он даровал Португалии хартию 26 апреля, затем отказался 2 мая от престола в пользу своей дочери доньи Марии да Глориа и, наконец, чтобы примирить все партии, обручил свою семилетнюю дочь со своим братом дон-Мигуэлем, которому было двадцать четыре года.

Португалия не препятствовала провозглашению хартии (июль 1826 г.). Дон-Мигуэль тоже признал ее и даже через поверенного обручился в Вене со своей племянницей. Но в Португалии внезапно вспыхнула гражданская война между либералами и абсолютистами. Одно время англичане пытались поддержать либералов и продлить изгнание дон-Мигуэля, но дон-Педро настаивал на своем плане и 3 июля 1827 года назначил дон-Мигуэля своим наместником в Португалии. 22 февраля следующего года дон-Мигуэль прибыл в Лиссабон, и в июне абсолютисты провозгласили его королем; почти в тот же самый момент дон-Педро пожаловал ему из Рио титул регента и прислал донью Марию в Португалию.

Дон-Мигуэль. Прибыв в Гибралтар, донья Мария узнала о захвате престола ее дядей и уехала в Англию.

Наступившая теперь монархическая (мигуэлистская) реакция носила исключительно гнусный характер. Видную роль в ней играло духовенство: оно измышляло всякие чудеса для возбуждения фанатизма народа и постоянно подстрекало короля покончить с либералами. «Имеются, — говорил придворный проповедник Хоано, — три способа, чтобы с ними покончить: их можно повесить, уморить голодом в тюрьме или дать им W — Да, яду, государь!»

Один из центров сопротивления образовался на Азорских островах, где эскадре дон-Мигуэля не удалось высадить войска (1829). Тем не менее претендент, вероятно, сохранил бы корону, если бы Июльская революция в Париже не лишила его необходимого союзника в лице Карла X. Дон-Мигуэль неосторожно восстановил против себя правительство Луи-Филиппа, результатом чего было появление адмирала Руссена с эскадрой на реке Тахо (11 июля 1831 г.). Почти в тот же момент дон-Педро, вынужденный отречься от бразильской короны, прибыл в Европу, чтобы лично отстаивать права доньи Марии.

Дон-Педро организовал свое правительство на Азорских островах. Он обнародовал ряд реформ и, получив субсидии и подкрепления от Франции и Англии, отплыл в Португалию.

Опорто открыл перед ним свои ворота (9 июля 1832 г.), но затем в продолжение целого года дон-Педро не мог добиться никаких успехов. Наконец, 5 июля 1833 года победа флота либералов у мыса св. Винсента дала возможность небольшому конституционному отряду занять Альгарвию, а вскоре затем и Лиссабон, эвакуированный мигуэлистами. Сражения при Альмостере (18 февраля 1834 г.) и Ассейсейре (16 мая), заключение четверного союза и вступление испанских войск в Португалию заставили дон-Мигуэля подписать соглашение в Эво-рамонте (27 мая) и отплыть в Геную. Таким образом, оба претендента вынуждены были искать помощи у чужеземцев. Народ мало интересовался их борьбой и, будучи предоставлен самому себе, остался бы верен самодержавному королю.

Кортесы собрались в августе 1834 года и еще раз утвердили за дон-Педро титул и права регента, но ему оставалось жить уже всего несколько дней. Донья Мария, объявленная совершеннолетней, 20 сентября присягнула на верность конституции, а четыре дня спустя дон-Педро умер во дворце Келюз; «в зале Дон-Кихота», даже без иллюзии, что оставляет Португалию свободной и умиротворенной. В январе 1835 года донья Мария вышла замуж за герцога Лейхтенбергского, сына принца Евгения. 26 марта того же года герцог Лейхтенбергский умер от ангины, а 9 апреля 1836 года донья Мария вышла замуж за принца Фердинанда-Августа Саксен-Кобург-Готского.

Мусиньо. Реформы, декретированные дон-Педро и его министром Мусиньо, упразднили старый режим в Португалии. До 1834 года главная часть государственных доходов делилась между короной, фидальго, владельцами майоратов и церковью; земельная рента помещика достигала иногда одной четверти валового дохода с земли. Духовенство насчитывало до 30 000 человек и получало 33 336 000 франков дохода; 12 000 монахов и монахинь населяли 534 монастыря. Военные ордена кормили 3000 чиновников и насчитывали 653 командорства. Бюрократия правила на восточный лад; капитан-майор был настоящим восточным кади: он набирал солдат в армию и девушек в свой сераль. Большая часть земель оставалась необработанной, скотоводство стояло еще на такой первобытной ступени развития, что крестьяне не умели приготовлять даже масло и сыр. Продуктов земледелия населению хватало лишь на треть года, а чтобы прожить остальное время, ждали бразильского золота.

Мусиньо да Сильвеира задался целью убедить португальцев, что истинная Бразилия находится у них под рукою и что необходимо поделить земли «мертвой руки» (main morte) и пустить их в обработку. Его революционные декреты больше способствовали искоренению мигуэлизма, чем все усилия Европы и все армии дон-Педро, Мусиньо отменил десятину, феодальные налоги и монополии, закрыл мужские монастыри, запретил женщинам давать монашеский обет, пустил в обращение монастырские земли, ограничил право майората, сбавил наполовину поземельную подать, уничтожил наследственную передачу должностей и отделил судебные функции от административных.

Все эти реформы были произведены слишком быстро и поэтому вызвали глубокую смуту; португальцы еще не созрели для политической жизни и вносили в нее больше страсти, чем благоразумия и осторожности.

По мнению одних, пора было положить конец революции, так как все желательные результаты были достигнуты: хартия, обнародованная дон-Педро в 1826 году, даровала стране все законные реформы. Для других же эта сверху пожалованная хартия являлась лишь даром деспотизма; освобожденной нации, по их мнению, следовало бы ее отвергнуть и восстановить конституцию, вотированную кортесами 1822 года. К революционной партии примкнули абсолютисты, не желающие ни конституции 1822 года, ни хартии 1826 года. Абсолютистам сочувствовало духовенство, часть национальной гвардии и население Лиссабона.

Сентябрьская революция. 9 сентября 1836 года, в то время как в Урике возникло движение в пользу дон-Мигуэля, лиссабонские массы подняли восстание под лозунгом «Да здравствует конституция 1822 года!» Король и королева должны были согласиться на образование министерства из прогрессистов, куда вошли граф Лумиарес и виконт Са да Вандеира.

Королева, бледная от волнения, должна была выйти на балкон дворца и против своего желания выслушать приветствия толпы. Она приняла конституцию лишь под давлением восстания. Дважды — в ноябре 1836 и в марте 1838 года — она пыталась уничтожить последствия восстания. Энергия Мануэля Пассоса парализовала первую попытку, известную в португальской истории под названием Белемского покушения (a Belemzada). В 1838 году министры снова восторжествовали над дворцовыми интригами, но генералы возмутили армию, и в конце концов парламент преобразовал конституцию 1822 года в монархическом духе.

Коста Кабраль. Шесть лет «сентябристы» удерживали в своих руках власть, несмотря на ряд мятежей и пронунсиаменто, несмотря на беспрестанную смену министров. Но в январе 1842 года гарнизон Опорто провозгласил хартию 1826 года, и один из министров, Коста Кабраль, своим присутствием поощрил мятеж. Месяц спустя хартия была восстановлена, и Коста Кабраль, получивший титул графа Томар, был назначен министром-президентом. В течение четырех лет он был настоящим диктатором.

Вторая гражданская война. В апреле 1846 года по всей Португалии вспыхнуло страшное восстание против бюрократического правления Кабраля. Крестьянин, которому либеральные идеи все еще оставались совершенно непонятными, возмутился, когда его захотели хоронить на кладбище, «под открытым небом, как собаку». Восстание охватило всю страну, и потребовалось бы 100 000 человек, чтобы его подавить. Мигуэлисты и «сентябристы» одновременно взялись за оружие; и те и другие выражали намерение переменить династию. Салданья тщетно пытался спасти последнюю; понадобилось вмешательство Англии, чтобы одолеть мятежную хунту в Опорто; город сдался лишь 26 июня 1847 года. Но это восстание не было последним. Португалии понадобилось не меньше времени, чем Испании, чтобы завершить свое политическое воспитание.

Примечания:

8

В Шомоне во время войны 1814 года союзники скрепили свое соглашение против Наполеона. — Прим. ред.

81

См. т. I

82

Приверженцы Фердинанда VII назывались в 1820–1823 годах «абсолютистами»; сторонники революции — «конституционалистами». — Прим. ред.

83

Читателю неясно, в чем «насильственность» перечисленных мероприятий. Революционная победа не ознаменовалась никакими репрессиями против соучастников и слуг зверского режима Фердинанда VII» и это поражало даже консервативную прессу тогдашней Англии. — Прим. ред.

84

Неясно, в чем именно автор усматривает «неосторожность» кортесов и испанского правительства. Интервенция в этот момент была уже решена, и дело шло только об окончательной подготовке экспедиционного корпуса во Франции. — Прим. ред.

85

Это фактически совершенно неверно: герцог Ангулемский с целью несколько успокоить оппозицию во Франции издавал в Испании ничего не значившие приказы, будто бы имевшие целью смягчить злодеяния Фердинанда VII; но Фердинанд и его агенты знали совершенно точно, что ни малейших затруднений им со сторопы герцога Ангулемского и французских интервентов вообще не будет. Избиения и пытки продолжались безнаказанно во всех районах, занятых французами. — Прим. ред.

86

Риего был повешен, а не расстрелян: абсолютисты непременно требовали этого рода казни для Риего. — Прим. ред.

87

Фуэристскими Гот средневекового термина jueros) назывались в Испании восстания провинций с определенной целью обеспечить свою местную автономию. Особенно сильны были эти движения именно в Каталонии. — Прим. ред.

88

Один крнтос-де-реис равнялся 210 рублям золотом, — Прим, ред.