• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Причины колониальной экспансии буржуазных государств в 70 — 80-х годах XIX века. Конец 70-х годов ознаменовался усилением колониальной экспансии, вызванной новыми потребностями развития капиталистического общества. Наряду со старыми промышленными странами возникали новые, вступавшие с ними в конкуренцию. В ряде стран, которые ещё в середине xix века были преимущественно аграрными, начинается быстрый рост промышленности. Всё острее и глубже становятся промышленные кризисы. В 1873 г. в Германии и в Австро-Венгрии небывалый хозяйственный подъём привёл к такому же невиданному кризису. Кризис захватил и США, а в 1877–1878 гг. перекинулся на Англию. Только в 1879–1881 гг. обозначился слабый и короткий подъём; за ним уже в 1881–1882 гг. последовал новый кризис; затем наступила необычайно длительная по тем временам депрессия, продолжавшаяся до 1889 г.

Вследствие усилившейся конкуренции, особенно в период кризисов и депрессий 70 — 80-х годов, начинается лихорадочная погоня за рынками сбыта. Усиливаются поиски стран, изобилующих сырьём и дешёвой рабочей силой, удобных для экспорта капитала, где можно было бы оградить себя от иностранной конкуренции, иначе говоря, установить свою монополию. Наиболее подходящими для этого были колониальные и зависимые страны.

Всё это привело к резкому обострению борьбы за раздел мира, которая продолжалась до самого конца века. К этому времени почти весь мир оказался поделённым менаду капиталистическими государствами. После этого борьба за раздел ещё «свободных» территорий сменяется борьбой за передел колоний и сфер влияния.

Раньше всех и наиболее активно выступили на арену борьбы за раздел мира две старейшие капиталистические державы, почувствовавшие конкуренцию новых промышленных стран. То были Англия и Франция. Промышленная монополия Англии подрывалась появлением новых соперников. Страдала от них и Франция, которая до 70-х годов по своему промышленному развитию занимала второе место после Англии. Возмещения своих потерь Англия и Франция искали в колониях. Им и досталась львиная доля колониальной добычи.

Колониальная экспансия Англии в 70-х годахXIXвека. Политика Дизраэли в восточном кризисе 1875–1878 гг. определялась интересами не только ближневосточной, но и общеимперской колониальной политики Англии. Прорытие Суэцкого канала в 1869 г. поставило перед английской буржуазией заманчивую задачу овладеть этим новым путём в Индию. Дизраэли начал с того, что обеспечил Англии экономическое господство над каналом. Для этого он приобрёл в ноябре 1875 г. контрольный пакет акций компании Суэцкого канала, принадлежавший египетскому хедиву. Ту же цель — упрочение английских позиций в восточной части Средиземного моря — Дизраэли преследовал и тогда, когда не пускал русских в проливы, захватывал Кипр и стремился обеспечить преобладание английского влияния в Константинополе. Но ближневосточная политика Дизраэли тесно связана была с империалистическими замыслами Великобритании и в Средней Азии.

Толкая Турцию на конфликт с Россией и отвлекая силы России на Ближний Восток, Дизраэли тем самым подготовлял войну против Афганистана. Она началась в 1878 г. Закончилась война уже при Гладстоне, который в 1880 г. сменил Дизраэли. Результатом войны было установление над Афганистаном английского протектората. Эмир получил от англичан ежегодную субсидию и обязался не вести сношений с иностранными государствами иначе, как через посредство Англии. Британские войска эвакуировали Афганистан. Сторонники политики Дизраэли громко порицали Гладстона за этот акт. В начале 1879 г. Дизраэли начал ещё одну колониальную войну — против зулусов в Южной Африке. В 1877 г. он провозгласил аннексию Трансвааля, оккупировав важнейшие пункты этой страны. Однако буры подняли восстание. После поражения английского отряда в битве при Маджубахилле в конце февраля 1881 г. Гладстону пришлось удовольствоваться лишь некоторым контролем над внешней политикой Трансвааля. Ещё до этого, именно в 1874 г., английский империализм закрепил свои позиции в Юго-Восточной Азии, установив протекторат Англии над султанами Малайского полуострова.

Не отставала от Англии и Франция. Двигателем колониальной политики Французской республики являлись интересы её финансовой олигархии. Однако серьёзным тормозом для французской колониальной экспансии был франко-германский антагонизм. Он не позволял отвлекать крупные силы от восточной границы Франции. При его наличии ссора с Англией была бы крайне опасной для Франции. А такая ссора всегда была возможна при активном выступлении французского капитализма на колониальной арене.

В конце 1877 г. к власти во Франции пришло республиканское министерство. «Умеренные республиканцы» были тесно связаны с крупным капиталом. Они попытались улучшить франко-германские отношения. Это давало им возможность вступить на путь активной колониальной политики, «руководимой биржевыми спекулянтами», по определению Энгельса. Повороту правительственной политики предшествовал новый курс в финансовой политике некоторых руководящих банков. Почин положил «Лионский кредит», который в 70-х годах встал на путь вывоза капитала в колониальные и зависимые страны. Наиболее энергичным проводником колониальной экспансии стал один из лидеров «умеренных республиканцев», Жюль Ферри, «самый подлый из подлых палачей Коммуны и один из самых законченных представителей той оппортунистической буржуазии, которая хочет управлять Францией только для того, чтобы высасывать соки из неё и её колоний». Так характеризовал Энгельс этого государственного деятеля.

Захват Туниса (1881 г.). Первой жертвой французского капитала стал Тунис. Командуя вместе с Мальтой и Сицилией над самым узким местом Средиземного моря, Тунис имел немалое значение для борьбы за господство в Средиземноморском бассейне. Ещё в 60-х годах Тунис попал в финансовую кабалу к английскому и французскому капиталу. В 1869 г. тяжёлое финансовое положение этой страны привело к организации Международной комиссии тунисского долга, которая в обеспечение уплаты по займам захватила контроль над значительной частью государственных доходов Туниса. В комиссии хозяйничали французы, англичане и итальянцы; между ними шла ожесточённая борьба. Французские капиталисты получили концессию на телеграф; из-за железнодорожных концессий шла грызня между английским, французским и итальянским капиталом.

Когда в дни Берлинского конгресса появилось разоблачение Кипрской конвенции, французская делегация готовилась протестовать. Чтобы задобрить французов, Биконсфильд повидал Ваддингтона: он обещал ему в обмен за поглощение Кипра Англией не чинить препятствий захвату Францией Туниса. В свою очередь и Бисмарк предложил французам Тунис. Канцлеру хотелось занять Францию такими проблемами, которые обострили бы её отношения с другими державами, в данном случае с Италией. Это побудило и статс-секретаря ведомства иностранных дел Бюлова сулить тот же Тунис и итальянцам. Германская дипломатия добивалась, чтобы они не протестовали против захвата Боснии Австро-Венгрией, но зато сцепились бы с Францией.

После Берлинского конгресса французское правительство принялось энергично подготовлять захват Туниса. Французский капитал при содействии дипломатии стремился проникнуть во все отрасли народного хозяйства страны. Ожесточённая борьба разгорелась между французским акционерным обществом «Бон-Гуэльма» и итальянской компанией «Руббатино» 8а железную дорогу Тунис — Гулетта. Борьба развёртывалась также и вокруг телеграфных и иных концессий.

Обычным способом проникновения в Тунис было приобретение иностранным капиталом земли и феодальных прав. Из-за покупки огромных поместий крупного феодала Хереддина в 1880 г. разгорелась жаркая схватка между, французским Марсельским обществом и английским подданным некиим Леви. Марсельская компания купила у Хереддина его земли, но Леви при поддержке тунисского правительства оспаривал законность сделки, ссылаясь на шариат. Дело долго тянулось в тунисских судах. В конце концов французы выиграли процесс. Но тут вмешалась английская дипломатия. Она заставила французское правительство отказаться от поддержки притязаний Марсельского общества.

Ферри и другим поборникам колониальной экспансии очень хотелось полностью захватить Тунис, оккупировав его французскими войсками. Главным препятствием для осуществления этого плана было серьёзное внутреннее противодействие в самой Франции. Вся оппозиция — и правая, и левая, и радикалы, и монархисты — сходилась на том, что Франция не может отвлекать своё внимание и силы от германской границы. Ферри постарался тщательно замаскировать свои действия: он изобразил поход на Тунис как мероприятие, совершенно необходимое для безопасности Алжира. На тунисско-алжирской границе издавна время от времени происходили инциденты, вызывавшиеся столкновениями с кочевыми арабскими племенами. Один из налётов племени крумиров Ферри постарался изобразить в качестве крупного события, серьёзно угрожающего спокойствию Алжира. Ферри заявил, что французы вынуждены «помочь» тунисскому бею водворить порядок в его владениях. Под видом такой «помощи» французский экспедиционный корпус оккупировал важнейшие центры Туниса. Теперь дипломатии оставалось оформить совершившийся факт: бей должен был сам дать согласие на захват своей страны французами. Французское правительство хотело таким актом связать бею руки, чтобы помешать ему подстрекать своих подданных к сопротивлению французам. В летнюю резиденцию бея, Бардо, явились командир экспедиционного корпуса генерал Бреар и французский дипломатический агент в Тунисе Рустан. Французские представители прибыли с внушительным воинским эскортом. Они заявили бею, что их правительство готово сохранить за ним Корону, но под условием, что он признает протекторат Франции, Тут же бею был вручён готовый текст договора. На раздумье ему было дано несколько часов. Чтобы облегчить тунисскому властителю бремя сомнений, ему дали знать, что неподалёку от Бардо под охраной французских штыков находится наготове один тунисский принц, являющийся претендентом на престол бей. После краткого размышления бей счёл за благо подписать так называемый Бардоский договор (1881 г.). Над Тунисом был установлен протекторат Франции.

Заключение Тройственного союза (1882 г.). Захват Туниса был не только эпизодом борьбы за преобладание на Средиземном море. Он оказал влияние и на группировку сил в Европе. Поощряя французское правительство на захват Туниса, Бисмарк совершил ловкий дипломатический маневр. Он вовлёк Италию и Францию в ожесточённую борьбу из-за этого куска Северной Африки. Как ни парадоксально это звучит, но, оказывая Франции дипломатическую поддержку против Италии, Бисмарк делал обиженных им итальянцев своими союзниками. Он, можно сказать, пинками загонял мелкого итальянского хищника в свой политический лагерь. В момент захвата Туниса французами в Италии стояло у власти министерство Кайроли. Кайроли был ярым поборником присоединения Триеста и Трентино, так называемой «неискуплённой Италии», Italia irredenta, остававшейся под властью Габсбургов. Ненависть к Австрии делала «ирредентистов» франкофилами: где же, как не в Париже, было искать поддержки против страны, являвшейся союзницей Берлина?

Незадолго до вторжения французских войск в Тунис Кайроли публично заверял встревоженный Парламент, что никогда Франция не совершит столь «вероломного» акта. Когда же этот шаг был всё же сделан, Кайроли подал в отставку. Уходя, он заявил, что в его лице со сцены сходит последнее франкофильское министерства в Италии. Конфликт с Францией побуждал Италию искать сближения с австро-германским блоком. Где уж было такому государству, как Италия, с финансами, вечно находящимися на гран» банкротства, и с армией из «героев» Кустоццы, тягаться сразу и с Францией и с центральными державами? Да и наверстать где-либо в другом месте то, что она упустила в Тунисе, Италия могла, только опираясь на сильную военную державу. Бисмарк пренебрежительно, но метко назвал итальянцев шакалами, которые крадутся за более крупными хищниками, Особенно настойчиво стремился к союзу с Германией итальянский король. Гумберт I полагал, что сближение с монархическими странами упрочит положение монархии в Италии.

Ещё до оформления Бардоского договора итальянское правительство послало к Бисмарку тайного агента, дабы позондировать почву относительно союза. Бисмарк принял посланца довольно сухо. Всё же он ему заметил, что из Рима путь в Берлин пролегает через Вену. Итальянское правительство поняло намёк. Как ни трудно ему это было, но оно решилось сделать попытку сблизиться с Австрией. В январе 1881 г. в Вену также явился итальянский тайный агент. Пристрастие к тайным агентам взамен обычных методов дипломатических сношений не было случайностью. Оно свидетельствовало о слабости Италии; из этой слабости проистекала неуверенность итальянского правительства в себе и боязнь конфуза в случае отклонения его авансов. Ввиду этого оно и стремилось действовать возможно менее официальными путями.

Для Австрии сближение с итальянцами сулило обеспечение тыла на случай войны с Россией. Поэтому Вена после ряда проволочек согласилась на союз с Италией, сколь ни сильно презирал эту страну австрийский двор. Бисмарку же Италия была нужна для изоляции Франции. Всё это привело к тому, что 20 мая 1882 г. был подписан союзный договор между Германией, Австро-Венгрией и Италией, известный под именем Тройственного союза.

Согласно этому договору, два его участника — Германия и Австрия — обещали Италии военную поддержку в случае нападения Франции. Такое же обязательство возлагалось на Италию в случае «невызванного» прямого нападения Франции на Германию. Что касается Австрии, то она и теперь, так же как и по австро-германскому договору 1879 г., освобождалась от оказания Германии помощи против Франции.

Далее, все три участника Тройственного союза обещали друг другу благожелательный нейтралитет в случае войны с любой другой великой державой, кроме Франции, и военную помощь, если бы один из них подвергся нападению сразу со стороны двух великих держав. Практически пункт о нейтралитете означал прежде всего гарантию для Австрии нейтралитета Италии в случае австро-русской войны.

Договор 20 мая 1882 г. существовал параллельно с австро-германским союзом 1879 г., направленным против России, и с соглашением трёх императоров 1881 г. В совокупности они образовали целую систему союзов, в центре которой стояла Германия.

Закабаление Турции. Не только Тунис оказался в кабале у французского капитала. Весь бассейн Средиземного моря, включая Испанию и Италию, стал ареной его деятельности. Помимо Туниса, в наиболее тяжёлую зависимость от французского капитала попали страны Ближнего Востока — Египет и Турция.

После банкротства 1875 г. и русско-турецкой войны турецкие финансы пришли в полнейшее расстройство. Турция вторично объявила банкротство. Это позволило банкирам-кредиторам навязать Турции иностранный финансовый контроль.

Два года шли переговоры между Портой и кредиторами. Наконец, в 1881 г. состоялось соглашение. Результаты его были закреплены в так называемом Мухарремском декрете, изданном султаном в том же 1881 г., в декабре, или в месяце мухарреме, по мусульманскому календарю. Сумма внешнего государственного долга Турции была определена в размере 2,5 миллиарда франков. Для обеспечения платежа процентов и погашения капитальной суммы долга было создано так называемое Управление оттоманского государственного долга; оно состояло из представителей кредиторов различных национальностей; французским банкирам фактически принадлежала руководящая роль.

Управлению оттоманского долга был передан целый ряд важнейших источников дохода турецкой казны, как, например, поступления от табачной и соляной монополий, часть таможенных сборов, налоги с шелководства и рыболовства, гербовый сбор и прочее. Из одного этого перечня ясно, какое влияние могло оказывать Управление долга на оттоманское правительство. Французский капитал занимал господствующее место и в Оттоманском банке и в Управлении табачной монополией.

Мухарремский декрет был крупным шагом на пути превращения Турции в полуколонию европейского капитала. Это превращение облегчалось наличием режима капитуляций и усугублялось многочисленными концессиями, принадлежащими иностранным капиталистам.

Захват Египта (1882 г.). Наряду с Константинополем и проливами важнейшим объектом в борьбе 8а господство на Средиземном море и над путями из Европы в Индию был Египет. До второй половины 70-х годов в Египте властвовал французский капитал; вместе с ним преобладало и политическое влияние Франции. Следует напомнить, что англо-французское соперничество в Египте и особенно постройка французами Суэцкого канала обеспечили Германии благожелательный нейтралитет Англии во франко-прусской войне. Правда, этих факторов оказалось недостаточно для того, чтобы Англия вторично заняла такую же позицию в дни военной тревоги 1875 г. И всё же именно с этого года Англия начала решительную атаку на Египет в целях вытеснения французского влияния и подчинения себе этой страны, прикрывающей подступы к Суэцкому каналу.

В ноябре 1875 г. египетский хедив обратился к английскому правительству с просьбой рекомендовать ему двух специалистов по финансовым вопросам. Ответ кабинета Дизраэли был довольно неожиданным. Лорд Дерби ответил, что полагает послать в Египет «специальную миссию для переговоров по поводу просьбы его высочества дать ему совет по финансовым вопросам». Хедив просил двух чиновников к себе на службу, а ему собирались преподавать «советы», которых он, собственно, и не спрашивал. Правительство Дизраэли решило использовать трудное финансовое положение хедива, чтобы навязать ему свой контроль и протекторат в обмен за предоставление займа. В Египет была отправлена миссия во главе с генеральным казначеем Кейвом.

Хедив позволил Кейву обследовать свои финансы. Но соглашение о займе достигнуто не было. Французское правительство, обеспокоенное миссией Кейва, послало в Каир своего финансового уполномоченного; ему было поручено противодействовать домогательствам Кейва. Пользуясь англо-французским соперничеством, хедив сумел избавиться от английского «советника». К тому же со стороны французских банкиров уже получены были более приемлемые предложения.

Английское правительство в свою очередь решило сорвать французский проект «санирования» (оздоровления) египетских финансов. Чтобы добиться этого, оно пригрозило хедиву опубликовать доклад Кейва о их плачевном состоянии. Такая угроза была явным шантажом и злоупотреблением государственными тайнами, доверенными Кейву в Египте. Неудивительно, что хедив заявил протест против опубликования доклада. Тогда Дизраэли, отвечая на парламентский запрос, стал в позу поборника гласности: он заявил, что был бы рад опубликовать доклад Кейва, но, к сожалению, против этого возражает хедив. Все, конечно, поняли, что возражения эти вызваны неблагоприятными выводами доклада. Курсы египетских бумаг тотчас же упали. «Помощь» и «советы» Кейва лишили хедива всякого доступа к денежным рынкам Европы; в скором времени хедив вынужден был объявить о своём банкротстве (8 апреля 1876 г.).

Однако тактика Биконсфильда не увенчалась успехом. Банкротство заставило хедива ускорить переговоры с французскими банкирами. В мае 1876 г. между хедивом и кредиторами было достигнуто соглашение об организации в Египте института международного финансового контроля, так называемой Кассы египетского государственного долга, и о консолидации египетских займов.

Англо-французский финансовый контроль в Египте. Итак, к большому огорчению Биконсфильда, Египет оказался под международным, преимущественно французским, финансовымконтролем. В ноябре того же 1876 г. хедиву были навязаны два финансовых советника: один был, правда, англичанин, но зато другой — француз. Первый контролировал доходы, второй — расходы египетской казны. Такой порядок, устанавливавший англо-французский «кондоминиум», более или менее устраивал английских банкиров, заинтересованных в эксплоатации Египта и готовых делать это на паях с французами. Но с точки зрения имперских, в частности индийских, интересов Англии кондоминиум был явно недостаточен.

Система англо-французского финансового контроля на практике свелась к вымогательству последних средств страны для своевременной оплаты купонов. В 1877 г. из 9,5 миллиона фунтов государственного дохода Египет истратил 7,5 миллиона на уплату иностранным кредиторам. За вычетом дани султану и выдачи дивидендов по акциям Суэцкого канала на все нужды управления оставалось всего около 1 миллиона фунтов, лишь немногим более 10 % бюджета.

Тяжёлое положение Египта было использовано англо-французскими банкирами для дальнейшего подчинения страны. В августе 1878 г. администрация Кассы государственного долга заставила хедива создать новое министерство во главе с Нубар-пашой. При этом на ряд министерских постов были назначены иностранцы. Связанная с банкирами и прежде всего с Ротшильдами английская и французская печать мотивировала создание «иностранного министерства» интересами страны. Она утверждала, что все финансовые злоключения Египта проистекают из самодержавия хедива и что для устранения их необходимо создать «ответственное министерство». Эта либеральная фразеология была лишь маскировкой. Кабинету Нубара отвечать было не перед кем, ибо парламент в Египте был чистой фикцией. Фактически Нубар был ответственным только перед иностранными банкирами, страной же он распоряжался по своему произволу.

Весь план создания министерства Нубара был придуман англичанами. Его автором был вице-председатель Кассы сэр Риверс Вильсон, который предполагал ввести в министерство только одного иностранца, именно самого себя. Он предназначал себе портфель министра финансов. Но французы сумели расстроить планы Вильсона. Они добились того, что министром общественных работ был назначен француз; кроме того, в кабинет Нубара вошли один австриец и один итальянец. Таким образом, благодаря изворотливости французской дипломатии препятствия на пути захвата Египта Англией ещё умножились.

18 февраля 1879 г. в Каире египетские офицеры остановили карету Нубар-паши, когда он ехал вместе с Риверсом Вильсоном; оба были арестованы. Возмущение офицеров отчасти было вызвано тем, что, стремясь сохранить больше денег для удовлетворения кредиторов, Нубар в целях экономии сократил штаты армии и многих военнослужащих уволил в отставку. Несомненно, однако, что негодование офицеров разделялось широкими слоями народа.

Нубар и Вильсон были освобождены только благодаря вмешательству хедива. По некоторым данным, он сам был причастен к выступлению офицеров: при их поддержке он рассчитывал вернуть себе власть. Кабинет Нубара был уволен, включая и министров-иностранцев. Так закончился в феврале 1879 г. первый опыт иностранного контроля над Египтом, установленного в 1876 г.

Возмущению банкиров и капиталистической прессы не было пределов. Однако английское правительство не было недовольно: оно полагало, что с удалением министерства Нубара открывается простор для самостоятельных действий Англии в Египте. «Мы не имеем никакого желания составлять компанию Франции; ещё менее можем мы допустить, чтобы Франция приобрела в Египте какое-либо особое влияние», — писал в эти дни Солсбери британскому послу в Париже лорду Лайонсу. Раньше английская пресса поносила хедива и его «варварское» правительство; теперь такой орган Сити, как «Times», стал систематически нападать на Нубара и иностранных кредиторов и даже взял под защиту египетское национальное движение.

Наоборот, французское правительство было крайне встревожено. Заинтересованных банкиров охватило смятение. Чтобы оказать давление на Египет, парижский Ротшильд отказался выплатить египетской казне остаток по последнему займу, реализованному им ещё при Нубаре. Этот остаток предназначался специально для удовлетворения претензий держателей краткосрочного египетского долга. Среди последних было много немецких капиталистов; в их числе оказался и личный банкир Бисмарка Блейхредер. Бисмарк немедленно обратился к хедиву с резким протестом. Он был поддержан и австро-венгерским правительством. Таким образом Англия оказалась изолированной: перед ней образовался единый фронт — Франции, Германии и Австро-Венгрии. Отстаивая интересы Блейхредера и германских капиталистов, Бисмарк преследовал и политическую цель: по своему обыкновению, он стремился втянуть Францию в осложнения с Англией.

Английское правительство не решилось выступать одно против всех. Хедива принудили отречься от престола (26 июня 1879 г.). Вместо него хедивом был провозглашён его сын Тевфик. Его тут же заставили восстановить двойственный англо-французский контроль с обязательством не увольнять иностранных финансовых комиссаров иначе, как с согласия их правительств.

Результатом восстановления иностранного режима в Египте явилось дальнейшее разорение страны и новое национальное восстание, 9 сентября 1881 г., под руководством полковника Ахмета Араби. Националисты добились того, что хедив, хотя и против воли, в известной мере подчинился их влиянию. Таким образом, временно восторжествовала политика, враждебная иностранным контролёрам и стоявшей за ними международной бирже.

События в Египте совпали с приходом к власти во Франции кабинета Гамбетты. Последний предложил правительству Гладстона сделать хедиву совместное представление и предостеречь его против попыток изменить «установленный в Египте порядок вещей». Гамбетта предполагал, что в случае невыполнения хедивом этих требований должны последовать «меры принуждения» в виде англо-французской военной интервенции. Но Глад-стон и статс-секретарь Форейн офис лорд Гренвиль были против совместного вооружённого вмешательства. Зачем пускать в Египет французские войска? Довольно уже и французских финансистов. Англия подготовляла сепаратное выступление. Обстановка для этого представлялась благоприятной. Только что, в мае 1882 г., образовался Тройственный союз. Договор оставался тайным, но самый факт сближения Италии с Германией и Австрией не подлежал сомнению. При этих условиях Франция особенно остро почувствовала, что все её силы необходимы ей в Европе. Это было тем более очевидно, что и Бисмарк вдруг перешёл в египетском вопросе на сторону англичан. Он учёл, что в изменившейся обстановке именно такая позиция должна способствовать углублению англо-французского антагонизма, а это составляло главную задачу всей египетской политики германского канцлера.

В течение некоторого времени правительство Гладстона еще колебалось. В Константинополе была созвана конференция послов; на ней французы постарались связать руки англичанам всеобщим обязательством держав «не искать в Египте каких-либо территориальных приобретений». Англия принимала это обязательство лишь с оговоркой.

Пока в Константинополе разыгрывалась эта дипломатическая комедия, в Египте нарастало национально-революционное движение. Одновременно на александрийском рейде, под предлогом защиты интересов иностранных подданных, бросили якорь английские и французские корабли.

12 июня 1882 г. вспыхнуло восстание в Александрии, направленное против иностранцев. Было убито около 50 подданных различных европейских держав. Подобные выступления произошли и в других местностях Египта. Ожидая интервенции, египетское правительство стало укреплять Александрию с моря. Командир британской эскадры адмирал Сеймур сообщил английскому правительству, что возводимые на берегу укрепления представляют опасность для находящихся на рейде кораблей. 3 июля Сеймур получил приказ потребовать прекращения фортификационных работ. В случае необходимости ему предписывалось разрушить уже возведённые укрепления. Формы ради английское правительство сочло нужным предложить Франции принять участие в этом выступлении. У власти во Франции в это время находился уже не Гамбетта, а Фрейсинэ. Он отказался от вооружённого выступления против Египта, опасаясь оппозиции палаты, в которой преобладало мнение, что Франция не должна отвлекать своё внимание от лотарингской границы. Французские корабли получили приказ покинуть Александрию. 10 июля Сеймур вручил ультиматум египетским властям; 11-го в 7 часов утра началась бомбардировка укреплений и самого города, который вскоре оказался объятым пламенем. 13 июля последовала высадка десанта, и через несколько месяцев весь Египет был оккупирован Англией.

После оккупации Египта правительство Гладстоиа лицемерно заявило, что не имеет намерения завладеть Египтом: это будто бы противоречило бы принципам либеральной политики правительства её величества. Английские войска уйдут тотчас же, как только это позволит внутреннее состояние страны. На деле Гладстон попытался распространить британскую оккупацию и на Судан. Однако тут он потерпел неудачу; в начале 1885 г. восставшие туземцы, руководимые вождём, известным под именем Махди, истребили в Хартуме английский отряд во главе с генералом Гордоном.

Как сказано, французское правительство не решилось помешать Англии высадить десант в Александрии. Однако оно неустанно противодействовало англичанам в Египте через Кассу египетского долга, пользуясь своим влиянием на египетские финансы. В общем итоге захват Египта чрезвычайно обострил англо-французское соперничество, к великой радости Бисмарка, никогда не забывавшего 1875 года, когда он на мгновение оказался перед грозным фактом англо-франко-русского сближения.

Захват Конго (1879–1884 гг.). Борьба великих держав за раздел Африки не ограничилась северной частью материка. Ещё в 1876 г. бельгийский король Леопольд II, большой предприниматель и делец, создал под своим председательством так называемую Международную ассоциацию для исследования и цивилизации Африки. Выраженная в этом наименовании и в публичных декларациях филантропическая и научная задача Ассоциации была не более как ширмой. Истинной целью Ассоциации был захват бассейна реки Конго. Леопольд привлёк к себе на службу знаменитого исследователя этих областей американца Стенли. В 1879 г. Стенли во главе экспедиции вновь отправился в бассейн Конго. Он основал там ряд опорных пунктов и заключил около 400 договоров с туземными вождями. Эта деятельность колонизаторов продолжалась до лета 1884 г., когда большая часть бассейна Конго оказалась под контролем Леопольда и его Ассоциации.

Однако у Леопольда и Стенли в Конго нашлись соперники. Французское правительство тоже решило наложить руку на богатства Центральной Африки. На нижнее Конго была послана экспедиция во главе с морским офицером де Браза, который основал там ряд французских укреплённых станций.

Видя, что Франция и Бельгия близки к тому, чтобы захватить всё Конго, английское правительство в начале 1884 г. заключило договор с Португалией, по которому признавало её «права» на устье Конго. Цель этой сделки была ясна: Англия передавала устье Конго, основной торговой артерии Центральной Африки, в руки державы, ещё с XVII века являвшейся её спутником.

В это время во Франции к власти вторично пришёл Жюль Ферри, который уже провёл захват Туниса. Он заявил протест против англо-португальского договора. Англо-французские противоречия перебрасывались, таким образом, и в Центральную Африку. Бисмарк не преминул использовать благоприятный случай, чтобы ещё более разжечь это соперничество. К тому же у него самого возник острый конфликт с Англией. Ввиду всего этого Бисмарк присоединился к протесту Ферри.

Берлинская конференция. Под нажимом Франции и Германии Англия и Португалия были вынуждены аннулировать свой договор относительно устьев реки Конго. Они согласились передать вопрос о Конго международной конференции. Последняя открылась в Берлине в ноябре 1884 г. Германия и Франции совместно подержали претензии короля Леопольда. В феврале 1885 г. Берлинская конференция закончилась подписанием соглашения; оно устанавливало границы территории, отходившей к Международной ассоциации Леопольда, которая отныне получала признание держав. Вскоре она была переименована в «Независимое государство Конго», связанное с Бельгией личной унией, т. е. общим королём.

Колониальная политика Бисмарка. Ко времени Берлинской конференции назрел довольно острый англо-германский конфликт. Ещё во время франко-прусскойвойны германские капиталисты, особенно крупные торговые и судоходные фирмы Гамбурга и Бремена, требовали от Бисмарка приобретения колоний. В период 70 и 80-х годов эти требования становились всё более настойчивыми. Их поддерживали такие столпы нарождавшейся в Германии финансовой олигархии, как директор гигантского банка «Дисконто-Гезельшафт» Ганземан и отчасти Блейхредер. Но Бисмарк долгое время относился к вопросу о колониях сдержанно и даже холодно. Известно его выражение, что если бы молодая Германская империя завела себе колонии, то она уподобилась бы польским шляхетским семьям, у которых имеется соболья шуба, но зато нет ночной рубашки. Вместе с тем Бисмарк развивал и ту мысль, что центральное положение Германии в Европе, создавая ей по крайней мере два угрожаемых фронта, не позволяет рисковать конфликтом с Англией из-за колоний.

Тем не менее в конце концов Бисмарку пришлось уступить. Не только нажим со стороны буржуазии побудил его вступить на стезю колониальной политики. На него повлияло и то обстоятельство, что международное положение представлялось в это время исключительно благоприятным для Германии. Захваты Туниса Францией, Египта Англией, Туркмении Россией крайне обострили франко-итальянские, англо-французские и русско-английские отношения; взаимные распри остальных держав обеспечивали положение Германии в Европе.

В 1883 г. бременский купец Людериц основал поселение в Юго-Западной Африке, в районе Ангра-Пекена, и обратился к Бисмарку с просьбой о протекторате. Бисмарк запросил английское министерство иностранных дел, имеет ли Англия притязания на эту местность. В ответ он получил публично подтверждённое заявление, что всякое покушение на эти пустынные берега Англия сочтёт нарушением своих законных прав. Бисмарк ответил вопросом: на чём основывает Англия свои права? Лорд Гренвиль замешкался с ответом. Он запросил статс-секретаря колониального ведомства лорда Дерби. А лорд Дерби запросил правительство Капской колонии — главное заинтересованное лицо с английской стороны. Капштадт также ответил не сразу.

Подождав некоторое время и не получив ответа, Бисмарк решил поставить англичан перед совершившимся фактом. 24 апреля 1884 г. он провозгласил протекторат Германии над Ангра-Пекепа и прилегающим побережьем. Так возникла первая германская колония — Германская Юго-Западная Африка.

5 мая Бисмарк поручил своему послу сообщить лорду Гренвилю, что для Англии удобнее всего было бы признать совершившийся факт. Колоний у Англии, дескать, много, и небольшие германские владения не могут ей нанести ущерб. В Лондоне думали иначе. Однако в конце концов, после длительной и острой дискуссии, англичане примирились с происшедшим событием. Вслед за тем в течение 1884–1885 гг. германский флаг был поднят в Камеруне, в Того, в Германской Восточной Африке ив северо-восточной части Новой Гвинеи.

В ответ на водворение немцев в Юго-Западной Африке англичане поспешили овладеть Бечуанлендом. Это было сделано по политическим соображениям: нужно было предотвратить возможность установления территориальной связи между немцами из их новых владений и бурами. Приобретение Бечуанленда исключало подобную возможность; вместе с тем оно открывало англичанам пути для дальнейшей экспансии на север, в экономически весьма заманчивые, богатые области Матабеле, Машона и прочие.

Экспансия проводилась здесь не столько английским правительством, сколько подвизавшимися в Южной Африке британскими капиталистами во главе с Сесилем Родсом. Роде выступал при этом и в роли «дипломата», заключая «трактаты» с местными негритянскими царьками. Так, например, в 1888 г. Роде подписал с властителем Машона и Матабеле Ло-Бенгулой документ, являющийся одним из любопытнейших памятников колониальной дипломатии. Сначала Роде обрабатывал Ло-Бенгулу через миссионеров. В результате этой обработки Ло-Бенгула подписал договор о передаче своего царства под протекторат Родса и его компаньонов, предоставив им также монопольное право на эксплоатацию недр своих владений. За это он получил тысячу ружей с патронами, 100 фунтов стерлингов и… старый речной пароход.

В 1889 г. была учреждена возглавляемая Родсом Южноафриканская привилегированная компания, которой британское правительство передало в эксплоатацию и в управление вновь приобретённые области. В честь Родса эти земли были названы Родезией.

Подобными же методами действовали европейские колонизаторы всех наций и в других частях Африки.

Афганский конфликт 1885 г. В то самое время, когда между Францией и Италией зрел конфликт из-за Туниса, амежду Францией и Англией — из-за Египта, между Россией и Англией наметились новые осложнения в Средней Азии. На установление английского протектората над Афганистаном и на дипломатическую победу Англии наБерлинском конгрессе русское правительство ответило присоединением Туркмении. В 1884 г. русские заняли Мерв. Дальнейшее продвижение русских войск к Герату, по мнению англичан, создавало непосредственную угрозу Индии; оно подводило русских к наиболее доступной западной части Афганистана. Вместе с тем завоевание русскими Мерва полагало предел для собственной экспансии Англии, пытавшейся подчинить своему влиянию туркменские племена. На этой почве в марте — апреле 1885 г. Россия и Англия, говоря словами Ленина, оказались «на волосок» от войны. Однако главной заботой русского правительства было обеспечение Черноморского побережья. Ещё Крымская война показала, что для Англии это самая уязвимая часть Российской империи. Существенной частью английского плана военных действий была высадка десанта на Кавказском побережье и морская диверсия против Одессы. Россия воспользовалась договором трёх императоров, чтобы застраховать себя от появления британского флота в Чёрном море. Русское правительство обратилось к Бисмарку, приглашая его выполнить свои обязательства по третьему пункту этого договора. И Бисмарк на этот раз оказался лойяльным союзником. Объяснялась эта несвойственная ему честность тем, что для Германии было выгодно продолжение русской экспансии в Средней Азии: она отвлекала силы России из Европы и ухудшала англо-русские отношения. В итоге России удалось расстроить наметившееся было англо-турецкое сближение: султан объявил, что проливы останутся закрытыми. С закрытием проливов и Чёрное море и Кавказ оказывались неуязвимыми для Англии. В спорных вопросах русско-афганского разграничения Гладстону пришлось уступать. Таким образом, в афганском кризисе союз трёх императоров как будто оправдал своё существование.

От этих тревожных дней афганского конфликта остался документ, в котором Бисмарк откровенно разъяснял своему монарху, что Германии следует всячески разжигать англо-русские конфликты. Там же канцлер ярко изобразил страшные последствия, грозящие Германии в случае сближения России и Англии. Вот что писал Бисмарк 27 мая 1885 г. императору Вильгельму I, который выразил было пожелание, чтобы его канцлер посодействовал примирению России с Англией, оказав умеряющее воздействие на Петербург. Канцлер указывал, что германская политика заинтересована «установить между Англией и Россией скорее враждебные, нежели слишком близкие отношения. Если состоится англо-русское соглашение… явится возможность во всякое время, смотря по надобности, усилить это соглашение путём присоединения Франции, в случае, если русско-английская политика встретит сопротивление со стороны Германии; этим, создастся основа для такой коалиции против нас, опаснее которой для Германии ничего и быть не может… Чтобы это вызвать, достаточно малейшего прямого или косвенного нажима на Россию… Поэтому правительство вашего величества и проявляет безусловную сдержанность в отношении всяких советов касательно сохранения мира…»

В этом примечательном документе Бисмарк предуказал самую серьезную опасность, которую вообще могла навлечь на себя Германия, — именно англо-русский союз.