• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Более ста сорока миллионов дел хранится в архивах нашей страны. Этими делами интересуются не только археографы, историки и источниковеды. Многие архивные сведения используются для обогащения и других отраслей науки. Извлеченные из архива, они начинают вторую жизнь, включаются в перекличку веков.

При розыске забытых месторождений полезных ископаемых и при разработке проектов крупнейших социалистических строек приходится прибегать к архивным данным. Они избавляют часто от необходимости производить новые изыскания и экономят государству миллионы рублей.

Русские инженеры и геологи посылались царским правительством в Китай с целью выискать месторождения золота, серебра, нефти и железных руд. Русские капиталисты надеялись все это прибрать к рукам. Многочисленные рапорты, отчеты, докладные записки и карты, относящиеся к дореволюционной эпохе, найденные советскими архивистами, пересняты и переданы теперь Китайской Народной Республике. Не тратя времени и средств на предварительные изыскания, китайские инженеры и рабочие смогут по этим сведениям начать добычу полезных ископаемых, ускорят подъем своего народного хозяйства. Много ценных архивных документов, вывезенных во время войны немецкими захватчиками из Польши, Чехословакии, Югославия, Болгарии, Венгрии, были спасены советскими войсками от уничтожения и переданы потом этим странам.

После Октябрьской революции в государственные архивы и книгохранилища поступило столько собраний редких книг и рукописей, что многие из них до сих пор еще не разобраны и не изучены. Между тем при обследовании архивных фондов и составлении описей часто обнаруживаются документы величайшей ценности.

На протяжении почти семи веков в Великом Новгороде записывались важнейшие события не только местной жизни, но и всей русской истории. Но точное количество сохранившихся летописных текстов не было установлено. Вот почему научный сотрудник Института русской литературы С. Н. Азбелев взялся за розыски этих текстов. Много лет подряд обследуя крупнейшие книгохранилища, он выявил семьдесят шесть кратких, почти неизвестных новгородских летописей, содержавших важные сведения о жизни Новгорода вплоть до начала XIX века.

В Чите, в областной библиотеке имени Пушкина, при просмотре старинной книги одного немецкого врача, изданной в Париже, был обнаружен вкленный в нее листок с текстом известного пушкинского послания к его другу, декабристу Пущину, начинающегося словами: «Мой первый друг, мой друг бесценный». Стихи на этом листке были написаны рукой поэта. Им же была помечена дата «13 декабря 1826 года. Псков».

Каким же образом этот автограф Пушкина попал в Читу? Оказывается, он был привезен женой сосланного туда декабриста Муравьева.

А в Риге, в библиотеке Латвийской ССР, старший библиограф Т. В. Кочеткова, просматривая старинную книгу итальянского искусствоведа Луиджи Ланци «История живописи в Италии», обнаружила на ее полях автобиографические заметки, сделанные рукой великого французского писателя Стендаля во время его пребывания в Италии в 1830 году. Он тогда был консулом в Триесте. Как выяснилось из другой записи в этой же книге, друг Стендаля, антиквар Донато Буччи из Чивита Веккиа, подарил ее прибалтийскому барону фон Мейндорфу. Из имения наследников Мейндорфа, национализированного в 1919 году, она и поступила в рижскую библиотеку. Находка советского библиографа очень заинтересовала французских писателей и литературоведов и по их просьбе во Францию были пересланы фотокопии всех страниц рукописи.

Не менее ценное открытие сделала и научная сотрудница Государственной библиотеки СССР имени Ленина Р. Б. Аскарянц. Проверяя архивный фонд А. А. Иванова, известного русского художника, долго жившего в Италии, она обратила внимание на рукописный сборник украинских песен. Многие из этих песен были написаны рукой Гоголя.

Из писем Гоголя известно, что он собрал более тысячи русских и украинских народных песен, но значительная часть их была утрачена, в том числе как раз те, о которых Гоголь из-за границы писал М. П. Погодину: «Малороссийские песни со мной. Запасаюсь и тщусь сколько возможно надышаться стариной».

Гоголь, живя в Риме, часто встречался с художником. После смерти великого писателя выяснилось, что, уезжая из Италии, он оставил на хранение Иванову два сундука и портфель с рукописями. Часть рукописей Гоголя была потом передана братом художника в Румянцевский музей. Но только теперь обнаружилось, что считавшийся навсегда потерянным сборник песен сохранился в этом архиве.

В Ленинскую библиотеку поступили недавно неизвестные наброски Достоевского к роману «Братья Карамазовы» и к «Дневнику писателя». Они обнаружились на Урале у дочери строителя уральских заводов инженера Большакова, получившего их в подарок от вдовы Достоевского.

Начисто переписанный рукой Чехова его рассказ «Невеста» оказался вклеенным в книгу, случайно купленную на рынке одним библиофилом. Новый владелец рукописи послал ее в Ялту сестре писателя, М. П. Чеховой, передавшей потом рукопись в Ленинскую библиотеку.

Архив или книгохранилище — это последнее пристанище любой рукописи. Можно не сомневаться: если она туда попала, то рано или поздно будет исследована и принесет пользу науке. Поэтому вполне понятна тревога ученых за судьбу ценных документов и рукописей, как древних, так и современных, находящихся в частных руках. Некоторые коллекционеры, правда, сами продают или передают свои сокровища государственным хранилищам. Так поступил, например, писатель Корней Чуковский, передавший недавно Ленинской библиотеке ценное собрание принадлежавших ему рукописей Некрасова. Но о многих ускользнувших от исследователей ценных рукописях в государственных хранилищах узнают случайно, а иногда слишком поздно, когда их уже нельзя спасти.

Литературоведам известно около шести тысяч писем великого русского писателя И. С. Тургенева. Сравнительно недавно в Ленинскую библиотеку поступило еще одно письмо. Письмо принес офицер, нашедший его при следующих обстоятельствах. Бреясь в парикмахерской подмосковного дачного поселка Кратово, он заметил, что мастер вытирает бритву о листы какой-то рукописи. На ней была явственно различима подпись: Ив. Тургенев. Этот листок действительно оказался письмом писателя. Оно было адресовано редактору «Русской мысли» и касалось вопроса об опубликовании известной речи, произнесенной Тургеневым на открытии памятника Пушкину в Москве. Были ли в этой парикмахерской другие письма Тургенева, офицер не смог выяснить. По-видимому были, но они погибли.

В Ленинградскую Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина пришла в январе 1958 года странная посылка из Ташкента: в деревянном ящике лежал большой земляной кирпич, состоящий из слипшихся и перемешанных с глиной листов бумаги. Гидрогеолог И. А. Анбоев нашел эту рукопись в таком виде во время изысканий на Ангрене, в развалинах древней крепости в районе села Киряучи. Узнав из газет о новейших способах хранения и восстановления поврежденных рукописей, применяемых сотрудниками Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, он послал свою находку в Ленинград.

Не один месяц трудились реставраторы, прежде чем удалось выяснить, что Анбоевым был найден рукописный сборник на староузбекском (чагатайском) языке под названием «Диван хикматов» — «Сборник мудрости», принадлежавший перу выдающегося узбекского писателя Ходжа Ахмата Яссави, умершего в 1166 году. Сам завоеватель Тимур воздал ему почести, соорудив на его могиле мавзолей. Текст рукописи, несмотря на ее длительное пребывание в земле, хорошо сохранился. Но если бы даже он совсем выцвел, его смогли бы прочесть в Лаборатории консервации и реставрации редких книг и документов при Академии наук. Эта лаборатория не раз возвращала жизнь давно угасшим текстам. Так, например, были прочитаны карандашные пометки Петра I на полях старопечатных книг. Сотрудники лаборатории научились восстанавливать даже смытые или соскобленные с пергамена строки. Ставший невидимым текст прочитывают с помощью инфракрасных и ультрафиолетовых лучей. Современная наука умеет восстанавливать и сгоревшие рукописи, если только их пепел остался нетронутым. Такие опыты с успехом производятся в Чехословакии.

Об этом, к сожалению, не знала пожилая женщина, принесшая однажды в Отдел рукописей Ленинской библиотеки целый мешок столбцов — бумажных свитков XVI—XVII веков.

Это была дочь известного в свое время книгопродавца, любившего и ценившего старинное письмо. Большая коллекция собранных им древних текстов была уже приобретена отделом рукописей у ее отца и брата. Женщина принесла, по-видимому, ее остатки. Узнав, что библиотека согласна заплатить за столбцы крупную сумму, эта женщина расстроилась. Оказалось, что у нее их было очень много, но она, не зная им цены, побросала их в печь.

О погибшей в огне сравнительно недавно еще одной коллекции редких книг стало известно из рассказа посетителя букинистическою магазина, продавшего старый альбом с двумя стихотворениями Пушкина, написанными рукой поэта. Проходя во время войны мимо разрушенного бомбой и еще горевшего дома, он заметил груду тлевших книг. До одной из них в старинном переплете еще не успел добраться огонь. Прохожий поднял ее и стал перелистывать. Это был рукописный альбом, принадлежавший другу Пушкина, участнику кружка «Зеленая лампа» М. А. Щербинину, тому самому, которому поэт посвятил свои опубликованные в 1841 году стихи «В альбом Щербинину». Но самый альбом давно считался утраченным. Даже внук Щербинина, литератор Ю. Н. Щербачов, в статье о приятелях Пушкина высказал предположение, что альбом существовал только в названии пушкинского стихотворения.

И вот этот альбом нашелся.

Все эти примеры наглядно убеждают в том, что не всегда следует дожидаться, когда владельцы ценных рукописей сами принесут их в архив, библиотеку или музей.

Стараясь предотвратить гибель памятников культуры и древней письменности, книгохранилища сами посылают экспедиции для их розыска.

О некоторых находках охотников за рукописями мы здесь расскажем.

Каждый год снаряжает экспедиции в самые отдаленные углы Советского Союза известный всему миру Пушкинский дом. В нем находится сектор древнерусской литературы Академии наук СССР, руководимый ее членом-корреспондентом Д. С. Лихачевым. Возглавляет экспедиции обычно большой знаток памятников древней письменности — научный сотрудник сектора В. И. Малышев. Особенно часто ездит он на север, в селения, разбросанные вдоль берегов реки Печоры и ее притоков — Пижмы и Цильмы.

Старые рукописные книги завезли в эти края еще в XVI—XVII веках первые засельщики — москвичи, новгородцы, устюжане, оседавшие на пути к «Студеному морю», охочие и служилые люди, привлеченные здешними богатствами: рыбой, зверем и всяким иным добром.

После восстания Степана Разина и мятежа соловецких раскольников здесь скрывались со своими семьями бежавшие от крепостного ярма и от царской расправы участники восстания и упрямые ревнители старой веры. Давно уже было введено книгопечатание на Руси, а они все еще продолжали переписывать от руки приходившие в ветхость рукописные книги. Еще и сейчас встречаются потомки этих староверов, печорские рыбаки, лесорубы и охотники, которые берегут эти книги, хотя и не всегда умеют разбирать древнее письмо.

В печорских селениях попадаются не только старообрядческие книги, интересующие ученых главным образом как образцы древней письменности, но также старинные русские исторические повести и сказания.

На поиски старинных документов выезжают сотрудники Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Они побывали в селениях лесистой Горьковской области. Тут тоже когда-то скрывались беглецы, участники разинского восстания и гонимые царскими властями последователи старых вероучений. Археографы нашли здесь древние богослужебные книги и старинные ноты, написанные затейливыми крючками. Неведомыми путями попали в эту глушь и такие увлекательные сочинения, как описание «Хождения купца Трифона Коробейникова на Ближний Восток».

В деревне Кудашихе вблизи Городца еще совсем недавно жил большой знаток древнего письма, пожилой колхозник Иван Гаврилович Блинов. Он знал все особенности и секреты древних почерков и шрифтов и такие рисовал заставки и миниатюры, что художники, иллюстрировавшие в XVI веке лицевой летописный свод Ивана Грозного, вероятно охотно приняли бы его в свою среду. Было у него, конечно, и свое очень ценное собрание древних рукописных книг, откуда он и заимствовал многие секреты. Этим-то собранием и интересовались участники археографической экспедиции. Но они опоздали. Дом, в котором оно хранилось, сгорел вместе с драгоценными книгами. Археографы должны торопиться! В том же районе, где жил Блинов, собирал рукописи еще один ценитель древнего письма. После женитьбы сына он передал их ему на хранение, а сам переехал в другое место. Сын же перенес всю коллекцию отца в овин, где она и размокла под непрерывными дождями. В деревне Кельи — уже в другом, Семеновском районе — после смерти одной пожилой староверки под ветхим крыльцом ее избы была обнаружена целая груда уже сгнивших редких старопечатных книг и рукописей.

Много ценных находок было сделано в последние годы.

Летом 1958 года из Казахстана пришло интересное сообщение. На полуострове Мангышлак, у подножия горы Сахар-тау охотник Сабатай Тюребеков, погнавшись за корсаком, шустрым зверьком лисьей породы, провалился в пещеру. Придя в себя и убедившись, что он не получил никаких повреждений, Тюребеков чиркнул спичкой. Пещера оказалась продолговатой, пол был выложен белым камнем. Посередине ее, почти как в сказке, стояли два обитых железом сундука. Они оказались запертыми, и охотнику пришлось вскрывать их кинжалом. Сундуки были набиты старыми книгами. Тюребеков взял только одну и привез ее в форт Шевченко. Оттуда вскоре снарядили экспедицию. В сундуках оказалось пятьдесят девять хорошо сохранившихся редких книг в прочных кожаных переплетах на арабском, персидском и татарском языках. Некоторые из них были изданы за границей: в Каире, Стамбуле, Дамаске, Багдаде. Другие печатались в Казани, Бухаре, Ташкенте. На одной из книг были заметны кровавые пятна…

Кроме книг в сундуках, были найдены еще две древние рукописи, написанные особыми чернилами, не выцветающими целыми веками. Такие чернила приготовляли из проса и сахара. В Средней Азии ими пользовались адайцы.

Находка была доставлена в Казахскую Академию наук, где и определили ее ценность. Это были сочинения по грамматике, правописанию, этике, логике, астрономии, алгебре, географии, а также произведения восточных поэтов. Среди них был и четырехтомный философский трактат и теория и история арабской литературы. Но особенно интересны были рукописи. Автором одной из них, написанной в 1299 году по древнему восточному летосчислению, был сведущий в астрономии Мухаммед-ибн-Алджаури. Эта рукопись раскрывала также цифровое значение букв алфавита, с помощью которых можно было разгадать до сих пор не прочтенные надписи на древних памятниках.

Автор второй рукописи Шамсуддин-ибн-Нурмухаммед на персидском языке описывал древние формы арабского стихосложения, до сих пор недостаточно изученные литературоведами.

После этой находки секретарю районного комитета партии товарищу Халелову принесли еще одну старинную книгу, валявшуюся у подножия высокой скалы Сенек. В верхней части этой скалы тоже была пещера, в которую еще никому не удавалось проникнуть, хотя вход в нее был хорошо виден издали; к нему даже вели каменные ступеньки. Но ступеньки эти разрушило время, а окружавшие пещеру пропасти и обрывы могли отпугнуть даже опытного альпиниста.

«Может быть, и там сохранился тайник с книгами?» — предположил Халелов и вместе с редактором местной газеты Бимагамолтовым попытался взобраться на скалу. Однако они не смогли подняться выше пятидесяти метров. Пришлось расспрашивать местных пастухов. Один из них, самый старый, сообщил, что его отец добирался до вершины скалы по высокогорным тропам. Этот совет был использован новой экспедицией. Участники ее действительно достигли вершины и оттуда спустились в пещеру на веревках. Но здесь их ждало разочарование. В этой пещере не было никаких сундуков, а валялась только одна обгорелая древнеперсидская книга. Судя по черневшей рядом с ней куче пепла, остальные сгорели от удара молнии.

Прошло всего несколько месяцев после этого происшествия, когда Археографическая комиссия Академии наук СССР, учреждение, специально созданное для розыска и исследования древних рукописей, получила новое сообщение из другого еще не посещавшегося археографами места — Тарбагатайского района Бурятской автономной республики.

Здесь два охотника-бурята тоже обнаружили пещеру, заложенную снаружи камнями и оказавшуюся хранилищем двухсот пятидесяти старопечатных книг, спрятанных, по-видимому, старообрядцами. Среди них были некоторые очень редкие, например одна из первых русских грамматик, выпущенная после введения Петром новой азбуки, неизвестное сказание о стрелецком восстании и многое другое.

Музеи, архивы и библиотеки нередко пополняются ценными документами и рукописями, найденными юными краеведами и школьниками.

В Пушкинский музей поступил, например, дневник современника Пушкина, чиновника И. Л. Долгорукова, найденный двумя учащимися техникума в бывшем помещичьем доме возле Мичуринска. Мальчики отнесли свою находку преподавательнице русского языка, а та показала ее известному пушкинисту М. А. Цявловскому. В дневнике оказались любопытные сведения о пребывании Пушкина в кишиневской ссылке, в частности его очень резкие отзывы о людях, составлявших опору трона в те времена.

«Штатские чиновники — подлецы и воры, генералы — скоты большей частью, один класс земледельцев почтенный». Особенно доставалось дворянам. «Их надобно всех повесить, а если бы это было, то он с удовольствием затягивал бы петли», — передавал слова Пушкина Долгоруков.

Два московских школьника Н. Розин и Б. Котылев узнали, что в доме 126 по Кунцевской улице жил когда-то замечательный детский писатель Аркадий Гайдар. Мальчики обследовали чердак этого дома и обнаружили в груде разного хлама забытые документы и рукописи Гайдара, в том числе один нигде не опубликованный его очерк.

В Нижнем Тагиле, как известно, недавно были найдены очень ценные документы: старинный альбом с вклеенными в него письмами друзей Пушкина, написанными под впечатлением известия о его смерти. Друзьями этими были жена и дети историка Карамзина. Там же, в музее, выставлена и челобитная старосты села Тимонина помещице Чичериной о внесении податей за купленного «на вывоз» для работы на заводе крестьянина Антона Иванова с женой Марьей. Ее разыскал школьник Сиротиня среди ветхих бумаг одного монастыря.

Об успешных поисках редких рукописей могут немало рассказать и московские школьники — ученики девятого класса 38-й школы.

В этой школе возникла интересная идея — снарядить во время летних каникул специальную археографическую экспедицию для розыска древних рукописей. Но куда должна отправиться такая экспедиция? Ребята связались с архивистами Библиотеки имени Ленина. Научные сотрудники Отдела рукописей Библиотеки Илья Михайлович Кудрявцев и Ярослав Николаевич Щапов посоветовали школьникам направиться в Горьковскую область в бывшие старообрядческие селения, разбросанные вдоль среднего течения реки Керженец — там с давних времен держался обычай беречь рукописные книги. Они познакомили ребят с редкими рукописями, объяснили им, как по почерку, филиграням — водяным знакам на бумаге — и другим признакам определяется возраст книг, дали много ценных указаний, как, где и у кого следует разыскивать старинные документы. Ребятам оказали материальную поддержку Московский городской отдел народного образования и Детская экскурсионно-туристическая станция. Недостающую сумму школьники решили заработать собственным трудом. После занятий они собирали лом и макулатуру, работали на стройке сооружаемого как раз напротив школы жилого дома — подгребали песок к бетономешалке, помогали разгружать машины. Наконец был окончательно определен маршрут будущей экспедиции. На бумаге он выглядел совсем несложным и очень заманчивым. В дороге же юным археографам пришлось преодолеть немало препятствий. Сначала на пароходе по каналу имени Москвы доплыли до Горького. По пути осмотрели древние города Ярославль, Кинешму, Кострому, Углич и другие достопримечательные места. Руководитель экспедиции преподаватель русской литературы Лев Павлович Пресман был волжанином и смог поэтому рассказать о великой реке много интересного. Но юным искателям рукописей особенно понравилась занимательная история о том, как куйбышевские школьники собрали в архивах сведения об одном забытом старом пароходе, на котором вернулся из ссылки Тарас Шевченко, и затем по этим сведениям нашли и самый пароход.

Из Горького по железной дороге добрались до станции Керженец. Отсюда и начался трудный и увлекательный поиск.

Обычно это происходило так: школьники подходили к какому-нибудь населенному пункту и разбивали около него свои палатки, и сразу же штаб экспедиции посылал вперед разведчиков. Они должны были завязать знакомство с местными ребятами и выведать у них, кто в этом селе собирает и любит старинные рукописи, нет ли там стариков, знающих древнее письмо. Затем к владельцу книг отправлялась целая делегация. Скрывая конечную цель своего посещения, школьники начинали разговор издалека. Если при этом выяснялось, что дядя Митяй или тетка Агафья действительно берегут ценную рукописную книгу, делегаты пускали в ход все свои дипломатические способности и красноречие, уговаривая продать или уступить им ее, не для себя, конечно, а для Ленинской библиотеки, «на пользу науке». Но не всегда эти переговоры заканчивались удачей. Некоторые старики относились к пришельцам с опаской. Они неохотно расставались со своими сокровищами или даже старались их совсем не показывать.

В избушке одного лесника, после того как все его книги были уже осмотрены и среди них не нашлось ни одной подходящей, опытный разведчик Юра Розинов вдруг заметил засунутую за ящик под столом объемистую рукопись. Он осторожно сдул с нее пыль и стал внимательно изучать почерк писца, водяные знаки, просвечивавшие на бумаге. В исследовании рукописи приняли участие и другие ребята. Они так бережно перелистывали древнюю книгу, что лесник проникся к ним уважением и согласился им ее уступить. Эта рукопись оказалась «цветником»; так в старину называли сборники самого разнообразного содержания. Наряду с «душеспасительным» чтением в них были сведения по истории, астрономии и народной медицине.

Проникшись доверием к юным археографам, наследники книголюбов иногда разрешали школьникам порыться в скопившемся на чердаках и в чуланах бумажном хламе. Вот когда пригодились предусмотрительно захваченные с собой электрические фонарики и увеличительные стекла. Разглядывая через лупу при свете карманного фонарика разрозненные листы, некоторые ребята научились даже отличать рукописный шрифт от подделанного под него печатного.

За один месяц двадцать московских школьников, пробираясь через заповедные заволжские леса, обследовали двадцать пять разбросанных на большом пространстве селений. Приходилось иногда делать больше тридцати километров в день. Все имущество экспедиции — палатки, продукты, посуду — они тащили на себе. Мошкара кусала нещадно. Пришлось смастерить самодельные накомарники. В это время как раз начались сильные дожди, размякли дороги. Надо было «рубить гать», настилать лежневки. В некоторых местах болота так набухли, что ребята шли по грудь в воде. Посоветовавшись со сплавщиками, они своими руками построили плот и на нем поплыли по Керженцу до поселка Рустай. Какое это было увлекательное путешествие! Чуть стемнеет, школьники зажигали на плоту костер. Опасности подстерегали всюду — ведь по той же реке шел сплав леса! На проплывавших мимо бревнах иногда сидели настоящие живые бобры! Однажды проливной дождь, превратившийся в настоящий поток, настиг экспедицию посреди реки. Школьники накрыли книги палаткой и сами легли сверху. Промокли до нитки, но ни одна рукопись не пострадала.

Школьная археографическая экспедиция привезла в Москву двадцать три старопечатные книги и рукописи. Научные работники Библиотеки имени В. И. Ленина осмотрели их, и шесть наиболее редких поступили в их хранилище, в том числе тот самый «цветник», который Юра Розинов вытащил из-под стола, и две рукописи трехвековой давности. Остальные решено было оставить в школьном литературном кабинете. Участники экспедиции устроили специальную витрину старинной книги.

Центральное место в ней занимает огромная рукописная псалтырь в громоздком, обтянутом телячьей кожей деревянном переплете. Теперь уже можно не объяснять, откуда взялось выражение «прочесть книгу от доски до доски». Одна из страниц заложена парчовой закладкой искусной ручной работы; от такой, вероятно, не отказался бы и Исторический музей. Рядом с псалтырью выставлены и другие старинные книги, богослужебные и нравоучительные, устаревшие, конечно, по своему содержанию, но тем не менее многому научившие школьников. Ведь к каждой книге они сами составляли объяснительные карточки — аннотации, как заправские библиографы.

На этом рассказе о находках школьной археографической экспедиции автор и хотел бы закончить книгу, добавив к нему только одну, быть может небезынтересную для ее читателей, подробность.

Выяснилось, что при исследовании «цветника» работниками Ленинской библиотеки был обнаружен неизвестный до сих пор список сочинений выдающегося русского мыслителя XVI века, современника Ивана Грозного, Ивана Семеновича Пересветова.

Уроженец захваченных литовскими феодалами русских земель, «воинник» Пересветов успел послужить трем королям — польскому, венгерскому и чешскому, прежде чем отъехал в Москву «на государево имя». Он хотел быть полезным юному Ивану Грозному своими познаниями в военном деле. Предложение Пересветова мастерить из крепкого дерева особые щиты с железными шинами, по привезенному им образцу, было одобрено. Он даже был награжден поместьем. Но покровитель его, родственник царя, боярин М. Ю. Захарьин вскоре умер, а другие царские вельможи чинили ему непрерывные «обиды и волокиты», от которых он стал «и наг и бос и пеш».

В течение одиннадцати лет Пересветов не мог «доступиться» к царю, но однажды, встретив его в придворной церкви, все же нашел способ вручить Ивану Грозному свою челобитную, а затем и вторую.

Возмущенный самовластием бояр и встревоженный думами о судьбе фактически управляемой ими при несовершеннолетнем царе России, Пересветов писал в этих челобитных не столько о своих личных невзгодах, сколько о необходимых, по его мнению, переменах в государственном строе и внешней политике. Целесообразность таких преобразований он доказывал и в других своих сочинениях, написанных в иносказательной форме. Существует предположение, что за свои сочинения он поплатился свободой, а, возможно, и жизнью, так как дальнейшая его судьба неизвестна.

Находка учеников 38-й московской школы дает повод рассказать подробнее о тех сочинениях Пересветова, которые уже известны ученым.

В начале прошлого века вьщающийся русский историк Карамзин впервые опубликовал в «Истории государства Российского» отрывки из сочинений Пересветова, но при этом отнесся к ним с большим подозрением. Карамзин объявил их «подлогом и вымыслом». Под именем Пересветова, по его мнению, скрывался не современник Ивана Грозного, а какой-то затейник, писавший свои сочинения, без сомнения, «уже гораздо после сего царствования». Карамзин возмущался тем, что этот затейник «советует царю сделать все великое и хорошее, что было уже сделано». Считая, что все хорошее было сделано Иваном Грозным лишь по совету бояр, Карамзин находил в сочинениях ненавидевшего их «мнимого Пересветова» несообразности и небылицы, которых на самом деле в них не было. Взгляды Карамзина разделял и другой знаменитый историк, С. М. Соловьев, тоже считавший, что произведения, «подписанные именем Пересветова», сочинены задним числом. Направленные против бояр «эпистолии» Пересветова якобы пустил в обращение сам Иван Грозный для оправдания учиненной им над боярами жестокой расправы. Издатель же сочинений Пересветова — историк А. Попов заподозрил, что этим именем «прикрывались русские сатирики, решившие обнаружить дурное состояние Московского государства». Оговорки и сомнения высказывали и многие другие исследователи. Они часто исходили из того, что все биографические сведения о личности Пересветова известны только из его сочинений. Но если сочинения эти не подлинны, то, значит, сомнительны и сообщенные в них сведения.

В течение всего прошлого века споры о Пересветове не прекращались. Это имя писали в кавычках, с приставкой «псевдо» или с оговоркой «автор, назвавшийся Пересветовым». Одни считали, что за этим псевдонимом спрятался какой-то опричник или даже ближайший советник Ивана Грозного, впоследствии попавший в опалу, — Алексей Адашев. Высказывалось даже мнение, что под этим именем скрывалась целая группа видных деятелей и писателей того времени. С другой стороны, некоторые исследователи подчеркивали достоверность изложенных в челобитных Пересветова фактов. Профессор В. Ф. Ржига, написавший большое исследование о Пересветове, проверил содержавшиеся в его сочинениях сведения и подтвердил их подлинность. Да и разве мог автор челобитной давать советы царю и просить его о помощи, прячась под чужим именем? Важные доказательства, подтверждающие существование Пересветова, представил С. А. Белокуров в своем исследовании, посвященном библиотеке Ивана Грозного. «Что Ивашка Пересветов не вымышленное лицо, а действительно бывшее, свидетельствует опись так называемого царского архива, в коей читаем:

«Ящик 143, а в нем черной список Ивашки Пересветова да Петра Губастого и иные листки».

«Черной список» значит черновик. Опись подтверждала, что в царском архиве хранился черновик сочинений Пересветова. Теперь уже нельзя было утверждать, что сведений о Пересветове нет нигде, кроме его сочинений. Больше того, в одной из своих челобитных Пересветов писал, что он подал Ивану Грозному две книжки, вывезенные им из Литвы и из иных королевств, и эти книжки «легли в государеве казне».

Это не помешало, впрочем, еще одному исследователю творчества Пересветова — С. Л. Авалиани выдвинуть на XIV археологическом съезде в Чернигове новое предположение, опрокидывающее все предыдущие. Раз черновик сочинений Пересветова хранился в царском архиве и сочинения эти были направлены против преследуемых царем бояр, не следует ли отсюда, что под псевдонимом «Пересветов» писал сам Иван Грозный? Большинство историков, однако, не согласилось с этим предположением.

Литературное наследие Пересветова особенно тщательно изучают советские историки, считающие его существование доказанным. Они видят в нем передового для своего времени мыслителя и патриота, выразителя стремлений служилого дворянства, на которое опирался Иван Грозный в своей борьбе против бояр.

Но и среди советских историков до сих пор не прекращаются споры о сочинениях Пересветова, дошедших до нас в разрозненном виде, с искажениями и позднейшими добавлениями. Некоторые из этих сочинений по-прежнему приписываются Ивану Грозному.

Однажды в моей квартире раздался телефонный звонок. Незнакомый голос спрашивал Пересветова Романа Тимофеевича. Один из исследователей творчества Ивана Пересветова интересовался: не являюсь ли я его отдаленным потомком, нет ли у меня каких-нибудь документов о нем? Я мог только ответить, что мои предки, однофамильцы знаменитого публициста, жили когда-то в Смоленской области. Это подтверждалось одной старинной грамотой, хранившейся у моих родителей. Сам же я не особенно стремился выяснить, могу ли я причислить себя к потомкам человека, отождествляемого с Иваном Грозным. Но после того когда я узнал, что ученики 38-й школы нашли неизвестный ученым список сочинений Пересветова я, конечно, тоже задал вопрос исследователям: нет ли в этом списке каких-нибудь новых сведений о моем знаменитом однофамильце? Мне ответили, что найденный школьниками список отличается от уже известных только некоторыми несущественными разночтениями.

Но кто поручится, что во время одной из следующих школьных экспедиций какой-нибудь юный археограф не найдет в чьем-нибудь чулане или на чердаке еще один «цветник», в котором окажутся неизвестные до сих пор сведения о древнем русском публицисте? Такая находка, может быть, разрешит, наконец, многолетний спор.