• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Для тех, кто все еще продолжает сомневаться, предложу рассмотреть следующий факт. В «Журнале записи лиц, принятых Сталиным» за 23 июня, встречается одна фамилия, известная многим, — Власик. Время прибытия в Кремль — 0.50 ночи. Правильно, скажут некоторые читатели, это зашел в кабинет Сталина начальник его личной охраны, что тут удивительного? Наверное, должен был сопровождать его домой, на дачу?

Можно было бы согласиться с этой точкой зрения, но дело в том, что больше генерал Власик никогда в других днях, начиная с 23 июня, не упоминался. Почему? Давайте разбираться. По прибытию в Кремль функции генерала Власика и его подопечных перепоручались охране Кремля. Поэтому Николаю Семеновичу не было необходимости сопровождать Сталина до кабинета, кроме, разумеется, личного распоряжения самого Сталина.

А почему же тогда зафиксирован именно этот визит генерала Власика в кремлевский кабинет? Если мы исходим из предположения, что Сталина не было в Кремле 22 июня, а он находился на своей даче, видимо, в тяжелом состоянии, то неужели члены Политбюро, советского правительства, военные, среди которых были и наши заговорщики, не были заинтересованы в получении информации о состоянии здоровья вождя? Заметьте, прошло 22 июня (а не раньше ли произошло покушение с отравлением?), затем целый день 23 июня. У кого они должны были получить информацию о состоянии здоровья главы государства? Разумеется, у начальника личной охраны товарища Сталина. Поэтому генерал Власик и был приглашен в Кремль, чтобы рассказать о Сталине.

Вы представляете себе то нервное состояние, в котором, думается, пребывали все: и те, кто желал смерти вождю, и те, кто верил в его счастливую звезду? Ведь заговор находился в подвешенном состоянии. Все военные, которые были «пассивными» членами заговора, тоже напряженно ждали, в какую сторону качнутся чаши весов. Поэтому информация о состоянии здоровья Сталина была наиважнейшей. Как видите, не смогли дождаться утра следующего дня.

Видимо, все заинтересованные лица собрались далеко за полночь в его кабинете в Кремле. Посмотрите список лиц. Разобьем его условно, на две группы: первая — Молотов, Ворошилов, Мехлис, Каганович, Берия; и вторая — Вознесенский, Ватутин, Тимошенко, Кузнецов. Две партии. Обратите внимание, с какой скоростью покинули кабинет военные — Тимошенко и Ватутин, — через пять минут после прихода Власика. А что там им еще делать? Главное узнали — Сталин пока жив, поэтому побежали советоваться: как действовать дальше?

Думается, что и сталинская гвардия «в носу не ковыряла». Берия, например, мог удвоить охрану в Кремле, подтянуть к Москве надежные части войск НКВД, усилить охрану правительственных зданий. Климент Ефремович мог усилить контроль над военными со стороны Комитета по обороне, а Лев Захарович, со своей стороны, через политработников.

Важен конечный результат. Заговор-то проваливается! Но облегченно вздыхать еще было очень рано. Надо было ждать, когда Сталин вернется к активной жизни. К тому же, заговорщики явно не бездействовали. Жуков, как упоминалось выше, помчался на Украину воплощать в жизнь решения «новоявленной Ставки». Мерецков рванул по приказу «товарищей» в Ленинградский округ. В Западном же округе Павлов продолжал безнаказанно проводить свою подрывную деятельность. Кстати, как было приведено выше в мемуарах Болдина, с благословения самого наркома обороны Тимошенко.

А как же заговорщики проявили себя в Москве в первые дни войны, спросят читатели? Чем они были заняты? Очень просто. Для них наступает не менее важный второй этап. Мало обозначить себя — все, мол, обязаны теперь подчиняться нам, военным: Ставка-то во главе с Тимошенко образована. Сталин пока «устранен» на неопределенное время. Надо попытаться реально взять власть в свои руки.

Помните, выше мы рассматривали переворот 1953 года, когда убрали из Москвы командующего Московского округа и попытка переворота удалась. А что было в 1941 году? Тоже была попытка захвата контроля над Московским округом. Сначала зададимся вопросом: «А кто командовал Московским военным округом в 1941 году?». Откроем любую энциклопедию и военную тоже. Из нее узнаем, что командующий МВО — Артемьев П. А. Вступил в командование в октябре 1941 года. Резонный вопрос — а кто же был командующим в июне 1941 года? Энциклопедия молчит и, думается, неспроста. Посмотрим, например, список участников совещания высшего руководящего состава РККА от 23–31 декабря 1940 года, т. е. практически всего за полгода до начала войны. Московский военный округ — командующий генерал армии Тюленев Иван Владимирович; член Военного совета корпусной комиссар Богаткин Владимир Николаевич; зам. командующего генерал-лейтенант Захаркин Иван Григорьевич; начальник штаба генерал-лейтенант Соколовский Василий Данилович. Мы видим, что округом на тот момент командовал Иван Владимирович Тюленев. А командовал ли он округом 22 июня 1941 года? Открываем мемуары Тюленева «Через три войны»:

«Уже смеркалось, когда я покинул штаб Московского военного округа. Перед уходом из кабинета перевернул листок настольного календаря. Завтра — 22 июня, воскресенье. Правда, в последние месяцы воскресные дни были для меня нерабочими весьма условно: обстановка, несмотря на существование советско-германского пакта о ненападении, становилась напряженнее с каждым днем, и у меня, как командующего округом, дел было по горло… А Москва была так хороша в этот последний мирный июньский вечер! Невольно вспомнились все события прошедшего дня. В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

— С вами будет говорить товарищ Сталин

В трубке я услышал глуховатый голос:

— Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

— Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии. Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М. С. Громадину. Вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала-армии Г. К. Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.

Позднее снова зашел к Жукову.

— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее, я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.

— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков.

Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо».

Что мы поняли из приведенного выше отрывка? На начало войны Тюленев — командующий МВО! С ним говорит, как нас уверяет мемуарист, сам Сталин, — ив разговоре нет и тени намека на те перемены, которые произойдут с Иваном Владимировичем буквально через несколько часов. Что вызывает сомнение в этом отрывке? Как известно, еще 18 июня (!) был отдан приказ о приведении войск в полную боевую готовность при непосредственном участии в этом деле И. В. Сталина. И вдруг Сталин 21 июня (?!) интересуется у Тюленева о состоянии войск ПВО и дает тому указание довести боевую готовность данных войск до семидесяти пяти процентов. Мог ли состояться такой разговор Тюленева со Сталиным? Разумеется, вполне мог, но думается, только до 18 июня. В противном случае, Сталин выглядит полным «невеждой» в военных делах. Решил не «напрягать» Московский военный округ по части приведения его в полную боевую готовность? Не является ли этот эпизод попыткой уверовать нас в том, что Сталин был в Кремле 21 июня? Все-таки смущает отсутствие в «Журнале» 19 июня. У этих хрущевцев ничего просто так не бывает.

Рассматриваем дальше действия наших военных. Жуков, по воспоминаниям Тюленева, предупреждает (!) командующих округов (!) о возможности нападения Германии (!). Более того, ссылается на данные (!) нашей разведки. Кстати, мемуары Тюленева изданы практически в то же время, что и мемуары Жукова. И наконец, жуковское — «у немцев… нет общего превосходства» в силах. Почему же, в таком случае, немцы напали на нас? Наверное, не слышали жуковских слов, а то бы, наверное, раздумали. И еще интересная деталь. Тюленев поехал субботним вечером 21 июня домой отдыхать, планируя, как провести следующий выходной день 22 июня.

Вообще, этот факт с отпусками на выходные дни характерен для командиров всех уровней Красной Армии, что и настораживает. Как же так? На пороге война, 18 июня, как говорилось выше, отдан приказ о приведение войск в полную боевую готовность, — и в то же время всем командирам разрешено покинуть расположение части, а некоторым даже были выданы увольнительные на воскресенье 22 июня. Но, Жуков, как он рассказывает, спать не ложился. И Тимошенко тоже бодрствовал. Дальше, начинается кино!

«В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызвали в Кремль. По дороге заехал в Генштаб. (Своеобразное понятие у Тюленева приказа «Срочно вызвали». — В.М.). Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных разговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу».

Как видите, еще один вариант бомбежки советских городов в первый день войны. Правда, город Ковно — это старое название Каунаса, но появляются Ровно и Одесса, а Минска по-прежнему нет! Промолчал Жуков насчет событий в Белоруссии. А где же немецкие диверсанты, которые всю связь порезали? Или они ее резали избирательно — только в Западном округе? Да, но исчез и Киев. Мы еще вернемся к этому моменту, чуть ниже.

«В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:

— Где подготовлен командный пункт для Главного Командования?

— Такую задачу передо мной никто не ставил, — ответил я. — Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Главному Командованию.

Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же. (Вот, видимо, для чего была приведена попавшая якобы «под бомбежку» Одесса. — В.М.). Вернувшись из Кремля, я немедленно направился в штаб МВО. Согласно моим указаниям он срочно выделил полевой штаб для Южного фронта и начал подготовку специального железнодорожного состава для отправки штабных работников на фронт… Вечером (уже! так быстро! — В.М.) 22 июня железнодорожный состав с полевым штабом Южного фронта ушел из затемненной, посуровевшей Москвы. В пути мы с исполняющим обязанности начальника штаба фронта генералом-майором Г. Д. Шишениным и членом Военного совета А. В. Запорожцем изучали район предстоящих боевых действий. Допоздна засиделись над оперативными картами, за разговорами о предстоящих боях…».

Что здесь интересного для нас? Ну, кто бы в то время, в 60–70-х годах, дал бы возможность Ивану Владимировичу написать правду? После всех цензурных барьеров нам приходится довольствоваться тем, что есть. И на том, как говорится, спасибо!

Во-первых, поехал Тюленев в Кремль, а заехал в Генштаб. Зачем? Во-вторых, оказывается и Ворошилов не спал! Только куда он потом делся, будучи заместителем Сталина, неизвестно. Жуков о нем в своих мемуарах почему-то и не вспоминает. Вообще, в этом эпизоде Ворошилов выглядит чудаковатым. Маршал не должность, а звание, поэтому непонятно, чем руководствовался Ворошилов, отстраняя Тюленева от командования МВО, и правомочен ли был это делать? А «подготовить командный пункт для Главного Командования» — это не для вновь ли образованной «Ставки»? Если да, то что так поскромничали с ее упоминанием? Ах, да! Она же официально была образована лишь 23 июня! Кстати, мемуары Тюленева вышли уже после смерти Ворошилова. Это так, к слову.

А Ворошилов, между прочим, был отнюдь не глупым человеком, каким его представляют некоторые современные историки, и он неплохо разбирался в вопросах политики и военного дела. Вряд ли Ворошилов не понимал значения ведущей роли командующего Московским военным округом, чтобы вот так, среди ночи, самостоятельно решать этот вопрос. Да и «Ставку» привязывать именно к Ворошилову, верному стороннику Сталина, что-то явно не из той оперы. Очень уж все это выглядит подозрительным. Скорее, это сделано преднамеренно, но кем, не Ворошиловым же? Ведь только что, несколько часов назад, по воспоминаниям Тюленева, сам Сталин, глава государства, звонил ему и интересовался о боевом состоянии ПВО округа. А если звонил не Сталин, то кто? И дальше не совсем понятными становятся действия заместителя Сталина Ворошилова. Вдруг, без объяснения видимых причин, он отправляет его, Тюленева, далеко от Москвы. А если это сделал не Ворошилов, то кому это все выгодно? К тому же Комитет обороны при правительстве — орган коллегиальный, и сразу напрашиваются вопросы: «Когда же все это переиграли? В связи с чем? Когда успели согласовать и утвердить?».

Дальше ясности не становится больше. Вместе с Тюленевым почему-то отправляется только его и.о. начальника штаба Г. Д. Шишенин и член Военного совета А. В. Запорожец. Кто же был начальником штаба МВО на тот момент? Не Соколовский ли? К тому же, Запорожец не являлся членом Военного совета Московского округа. Запорожец был буквально накануне заменен на посту Начальника Главпура РККА Львом Мехлисом и переведен «под крыло» наркомата обороны. Кстати, В. Н. Богаткин был отправлен с поста члена ВС округа на должность гл. редактора «Красной Звезды», — правда у автора нет точных данных по дате.

Представляется следующая картина: поезд стоит под парами, и Тюленеву приказывают срочно убраться из Москвы. Кто отдал такой приказ? Наркомат обороны? Люди Тимошенко? Надо, видимо, чтобы командующий Тюленев «тихо» и «быстро» убрался, не привлекая внимание к смене руководства Московского округа. Обратите внимание на скорость, с какой выпроводили Тюленева из Москвы! Под утро приказ, а к вечеру 22 июня (!) «сборный» штаб уже катил на юг.

Маршал Захаров в своих мемуарах о начальном периоде войны тоже выразил недоумение по поводу приезда на Южный фронт работников именно штаба Московского округа:

«Формирование управления Южным фронтом, — пишет он, — согласно мобилизационному плану (а кто бы думал иначе? — В.М.) предполагалось на базе штаба Одесского военного округа». А «такое решение не отвечало обстановке и было явно неудачным. Личный состав штаба МВО не знал данного театра военных действий и его особенностей, состояния войск, их возможностей и задач. Времени для изучения всего этого не было», — отмечает всю эту нелепость М. В. Захаров в своих мемуарах. Странно, не правда ли?

Еще более странным выглядит так называемый «Черновик Постановления Политбюро ЦКВКП (б) «Об организации фронтов и назначениях командного состава» от 21 июня 1941 года с автографом, как нас уверяют издатели, самого Георгия Максимилиановича Маленкова. В этом черновом варианте Постановления, («подлинник», может быть, «найдется» в архивах?) приводятся сведения о назначении т. Тюленева командующим Южного фронта. А чтобы, видимо, не скучал один, назначается ему в помощники член Военного совета Южфронта (так в тексте. — В.М.) т. Запорожец. Впрочем, желающие могут поближе познакомиться с данным шедевром военно-политической мысли неизвестного автора.

«21 июня 1941 г.

ОСОБАЯ ПАПКА

I

1. Организовать Южный фронт в составе двух армий с местопребыванием Военного совета в Виннице.

2. Командующим Южного фронта назначить т. Тюленева, с оставлением за ним должности командующего МВО.

3. Членом Военного совета Южфронта назначить т. Запорожца.

II

Ввиду откомандирования тов. Запорожца членом Военного совета Южного фронта, назначить т. Мехлиса начальником Главного управления политической пропаганды Красной Армии, с сохранением за ним должности наркома госконтроля.

III

1. Назначить командующим армиями второй линии т. Буденного.

2. Членом Военного совета армий второй линии назначить секретаря ЦК ВКП(б) т. Маленкова.

3. Поручить наркому обороны т. Тимошенко и командующему армиями второй линии т. Буденному сорганизовать штаб, с местопребыванием в Брянске.

IV

Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место.

V

Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место.

VI

Назначить членом Военного совета Северного фронта секретаря Ленинградского горкома ВКП (б) т. Кузнецова».

По мысли изготовителей данного опуса, все несуразности данного документа можно отнести к некомпетентности в военных делах секретаря ЦК ВКП(б) т. Маленкова, сугубо штатского человека. А тот специалист, который будет перепечатывать этот текст с рукописи, (может быть и простая машинистка), видимо, все расставит по своим местам, как надо.

А вот как вспоминает о Г. М. Маленкове маршал авиации А. Е. Голованов: «Я лично считаю, что это был у Сталина лучший помощник по военным делам и военной промышленности. Незаурядные организаторские способности, умение общаться с людьми и мобилизовать все их силы на выполнение поставленных задач выгодно отличали его…».

Кому же принадлежит «автограф Маленкова» на самом деле, нам остается только гадать. Так как в тексте «документа» не сказано по-военному четко, что т. Тюленев должен убыть к месту назначения в г. Винницу, то не совсем ясно, где же он собирается исполнять возложенные на него данным Постановлением обязанности? И как Иван Владимирович должен был руководить двумя военными округами сразу: Одесским и Московским? В тексте приведенного «черновика» именно так и написано, черным по белому: «С оставлением за ним (Тюленевым. — В.М.) должности командующего МВО». Вот и непонятно: или Иван Владимирович будет находиться в Москве и руководить по совместительству Одесским военным округом, или будет командовать в Виннице и направлять соответствующие приказы в штаб Московского военного округа. «Решили», как видите, по второму варианту.

Ну, понятно, что «Г. М. Маленков» не военный человек, но те-то, кто бумагу марал, слегка поторопились насчет округов. Фронтами-то они становятся в результате военных действий, а как явствует из «черновика», число на календаре было пока еще 21 июня, и война-то еще не наступила. А о прочих глупостях этого «Постановления» пока не будем распространяться.

А вот как обстояло дело с Южным фронтом в реальности. В «Истории Второй мировой войны 1939–1945», т. 4, стр. 500, читаем: «25 июня — Директива наркома обороны о создании Южного фронта». Нескоро еще, видимо, вручат Ивану Владимировичу документ о создании фронта…

Продолжим изучать «необычное путешествие» И. В. Тюленева к месту нового назначения. 23 июня он со своим штабом проездом был в городе Киеве.

«Хотя мы знали, что Киев не пострадал (?) от внезапного налета фашистских самолетов, но взор настороженно скользил по вздымающейся к Печерску террасе крыш, выискивая последствия бомбежки. Нет, все в порядке! Наши зенитчики и летчики не дали врагу совершить свое черное дело. Город лежал перед нами в нарядном кружеве зелени. Внизу, правее моста, красная коробочка трамвая двинулась из Слободки в первый утренний рейс. С Днепра потянуло ключевою прохладой. Даже не верилось, что недавно над городом появились немецкие бомбардировщики».

Как видите, Тюленев все же узнал, — видимо, из сообщения Молотова по радио, — что Киев бомбила немецкая авиация. Вот он и пишет, что «Киев не пострадал от внезапного налета фашистских самолетов», и приписывает эту заслугу нашим зенитчикам и летчикам. Неужели в Киеве в ночь на 22 июня уже находились средства ПВО? Что-то сомнительно? Ну, а летчики истребительной авиации что делали? Сбили они хоть один вражеский самолет? Или просто отгоняли немецкие бомбардировщики от города, как стаю каркающих ворон?

Читаем дальше: «Нас встретил представитель штаба Киевского особого военного округа. Полное лицо его осунулось, под глазами синяки, видно провел ночь без сна. Чуть охрипшим голосом он доложил о том, что нам уже было известно: обстановка на Юго-Западном фронте в результате внезапного вторжения немецко-фашистских войск сложилась тяжелая. Я осведомился о подробностях боевых действий Юго-Западного фронта за предыдущий день. Штабист смущенно развел руками: что делается за чертой Киева, тем более на дальних, приграничных рубежах округа, он не знает. Конечно, его нельзя было обвинять в этом. Немецкая авиация внезапными бомбовыми ударами в первые же минуты войны вывела из строя ряд важнейших линий и узлов связи. Я попытался связаться из города с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М. П. Кирпоносом, но телефон ВЧ не работал. Для переговоров по радио требовалось много времени, а я не мог ждать — спешил на командный пункт Южного Фронта в Винницу».

Полное бездействие части штаба КОВО, оставшегося в городе Киеве. А штабист, как видите, разводит руками. Как всегда поражает «точность» немецкой бомбардировочной авиации: с ходу разнесли узел связи штаба фронта. Что удивляет: связи ни с кем нет, но представитель штаба знает (откуда?), что обстановка на фронте «сложилась тяжелая». Командующий Кирпонос недоступен, надо понимать, не только для Тюленева. Вызывает еще большее удивление и тот факт, что для связи по радио со штабом фронта требуется много времени. Видимо, надо посылать курьера на лошади?!

25 июня Тюленев прибыл к месту назначения в город Винницу. А тут и Директива из Наркомата обороны о Южном фронте подоспела.

«Надо сказать, что по сравнению с Юго-Западным наш, Южный фронт, считался относительно «спокойным». В положении войск фронта за время с 22 июня и в течение нескольких последующих дней существенных изменений не произошло. Мы воспользовались этим затишьем, чтобы привести войска в боевую готовность (?), наладить четкую связь, подтянуть в самый кратчайший срок к границе и ввести в бой части прикрытия…

Но спокойствие длилось недолго. Уже в ночь на 26 июня две дивизии противника под прикрытием сильного огня артиллерии и при поддержке авиации атаковали наши части в районе Скулян, что в десяти километрах севернее Ясс. Им удалось форсировать Прут и захватить Скуляны. Контратакой 116-й стрелковой дивизии гитлеровцы были отброшены за реку, при этом они потеряли свыше 700 солдат и офицеров убитыми и ранеными».

Из воспоминаний Тюленева вполне ясно читается, что никаких активных действий на румынской границе не происходило вплоть до 26 июня. А когда противник частью сил все же форсировал реку Прут, то получил «по зубам» и был отброшен на свои исходные позиции за реку. Вот если бы везде так происходило на границе! Но, видимо, не все командующие фронтов похожи на Ивана Владимировича.

И не может не вызвать ироничной улыбки фраза о приведении войск «в боевую готовность». Несколько дней идет война, севернее Одесского округа противник продвинулся на сотни километров в глубь нашей территории, а здесь, что, курорт, и другие вооруженные силы?

Вот как К. С. Грушевой, бывший в ту пору вторым секретарем Днепропетровского обкома партии, описывает начало войны и события в столице Украины Киеве. У него на квартире под утро зазвонил телефон:

«Знакомый голос обкомовской телефонистки звучал виновато:

— Вас вызывает генерал Добросердов.

Генерал командовал размещенным у нас 7-м стрелковым корпусом. Это был опытный военный. Офицером он стал в годы Первой мировой войны, сражался на фронте, а после Великой Октябрьской социалистической революции вступил в ряды Красной Армии. До назначения на должность командира корпуса К. Л. Добросердов почти семь лет командовал дивизией. Человек широкообразованный, обладающий высокой культурой, он неоднократно избирался депутатом облсовета и Верховного Совета УССР, был кандидатом в члены обкома КП(б)У».

И вот этот, обладающий «высокой культурой» военный извиняется за столь ранний звонок и сообщает Грушевому:

«— Германия напала… — услышал я приглушенный голос генерала. — На нас напала, Константин Степанович! Нынче на рассвете…

Война с Германией?! Вызвав машину, я стал торопливо одеваться. С мыслью о войне примириться было невозможно… По пустынным улицам езды до штаба корпуса не более пяти минут. Дежурный по штабу предупрежден о моем приезде, ожидает у входа… В просторном кабинете Добросердова полно людей… Подтянутый, стройный, с едва заметной сединой на висках, генерал Добросердов протягивает телеграмму из Москвы.

Генеральный штаб Красной Армии открытым текстом сообщает, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Немецко-фашистские войска перешли западную государственную границу нашей Родины на всем ее протяжении. Ряд крупных советских городов впервые же часы нападения подвергся жестокой бомбардировке…

В телеграмме — приказ: привести войска в полную боевую готовность. Пробежав глазами крупный машинописный текст, медленно перечитываю телеграмму еще раз, стараясь осмыслить прочитанное. Все еще не хочется верить случившемуся. Добросердов смотрит выжидающе.

— Из Одессы не звонили? — спрашиваю. (В то время наша область входила в Одесский военный округ.)

Добросердов отрицательно качает головой.

— А из Москвы?

— Не звонили. Только эта телеграмма… Выполняю полученный приказ.

— Поеду в обком. Попробую связаться по ВЧ с Киевом. Потом позвоню…

Вот и пятиэтажное здание обкома партии. Знакомые ступени подъезда… Проходим в кабинет, где установлен аппарат ВЧ. Не тратя времени на объяснения, вызываю по ВЧ Киев. Киев отвечает… Прошу соединить меня со вторым секретарем ЦК КП(б)У М. А. Бурмистренко, но в этот момент киевская телефонистка быстро сказала:

— Нас бомбят, товарищ!

Так вот оно что! Киев бомбят!

Неожиданно в трубке раздалось:

— Соединяю с товарищем Бурмистренко!

Несмотря на бомбежку, незнакомая телефонистка

не покинула пульт, выполняя свой долг. Молодец!

— Кто говорит? — кричит в трубку Бурмистренко.

— Грушевой! — кричу и я, думая, что могут не услышать. — Это я, Грушевой! Из Днепропетровска!

— А! Вы уже в курсе?.. Хорошо. Разберитесь с мобилизационным планом (!), слышите?! Я позвоню позже!»

Далее автор рассказывает, что собрался расширенный состав обкома партии, в который вошли кроме работников обкома и представители НКВД, облпрокуратуры, облвоенкомата, руководства железной дороги.

«Товарищи спрашивали о причине столь срочного вызова. Облвоенком Н. С. Матвеев эту причину уже знал. Он доложил мне, что пакет с мобилизационным планом вскрыт и облвоенкомат дал необходимые указания городским и районным военкоматам. Когда все собрались, я сообщил тяжелую весть о нападении фашистской Германии, рассказал о телефонном разговоре с товарищем Бурмистренко и его обещании позвонить позже… Прибыл генерал Добросердов. Он сообщил о приведении корпуса в полную боевую готовность».

Ну, так бомбили немцы Киев на рассвете 22 июня или нет? Как видите, если и происходила бомбежка, то уж никак не ранним утром, а значительно позднее. Конечно, К. С. Грушевой не являлся непосредственным свидетелем, на которого падали бомбы, но важно то, что это происходило уже после того как в Днепропетровск из Генерального штаба пришла телефонограмма о начале военных действий со стороны Германии. Так что Жуков намеренно лгал Молотову о предутренней бомбардировке Киева, чтобы, видимо, иметь веские основания, чтобы смыться из Москвы.

Хотелось бы отметить еще один момент, на который мы часто ссылались выше.

«Поздним вечером 23 июня мы получили по телеграфу постановление ЦК ВКП(б) и СНКСССР, определявшее задачи партийных и советских органов в условиях военного времени. Этот документ внес необходимую ясность, ответив сразу на множество возникших проблем и вопросов».

После этого следует перерыв до 26 июня. Никаких значимых документов, поступивших из недр высшей власти, в мемуарах К. С. Грушевого не отмечено. Центральная власть «онемела» с 22 по 26 июня, а после, пожалуйста:

«Чрезвычайно важным был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня об увеличении продолжительности рабочего дня и отмене очередных отпусков на военное время». И еще один полученный документ, видимо, на основании пришедшей из центра директивы: «26 июня ЦККП(б)У и СНКУССР направили партийным и советским органам областей и районов республики директивное распоряжение «Об исключительной организованности в подготовке и проведении уборки урожая 1941 года». Как всегда, не густо на эти дни с 22 по 26 июня с документами из Москвы.

Возвращаясь к упомянутому выше генералу Добросердову, следует заметить, что с конца июля 1941 года, после того как вверенный ему 7-й стрелковый корпус «растворился» в боях, он поступил в распоряжение командующего Юго-Западного фронта. С августа наш генерал «с едва заметной сединой на висках» уже начальник штаба 37-й армии, войска которой обороняли Киев. В дальнейшем судьба была к нему неблагосклонна и 5 октября 1941 года генерал-майор Доброосердов был пленен и до конца войны находился в немецких лагерях. И лишь 3 мая 1945 года вместе с группой советских генералов был освобожден американскими войсками. После этого 22 мая отправлен в Париж в распоряжение Советской военной миссии по делам репатриации. После войны КЛ. Добросердов, пройдя спецпроверку в НКВД, 28 октября 1945 года восстановлен в кадрах Советской Армии. В январе 1947 года окончил ВАК при высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, после чего находился в распоряжении Управления кадров СВ. С июня 1947 по март 1949 года находился на руководящей работе военных кафедр ряда высших учебных заведений. 31 марта 1949 года умер в далеко не преклонных годах, находясь на должности начальника военной кафедры Московского юридического института. Разумеется, мемуаров, которые могли бы прояснить, что же произошло с Юго-Западным фронтов в начале войны, не оставил. А жаль!..

Возвращаемся в оставленную Тюленевым Москву. Генерал-лейтенант Иван Григорьевич Захаркин, заместитель командующего Московским военным округом, почему-то, в отличие от Тюленева, был оставлен в Москве. По какой причине, приходится только догадываться. Если проводить параллели с заговором 20 июля 1944 года против Гитлера, то напрашивается определенное предположение. Может, Захаркин должен был поддержать заговорщиков, при условии, что первое лицо государства будет устранено. Но, как видно, у заговорщиков, не все получилось, и Сталин, по счастью, остался жив. При таких обстоятельствах поддержи Захаркин открыто заговорщиков, т. е. отдай приказ войскам МВО о передвижении к Москве или вводе в Москву с последующими активными действиями, то при живом Сталине ему надо было бы сразу класть голову на плаху. А вот если бы Сталин был мертв, то ситуация была бы совсем другой. Но, Сталин, если и отсутствовал на своем рабочем месте на тот период, но был жив! Думается, что если он и был в тяжелом состоянии, какое бывает характерным при отравлении, но официального-то сообщения о его смерти ведь еще не поступало. Поэтому Захаркин и воздержался от резких телодвижений, и время, чтобы свергнуть сторонников Сталина, было упущено.

Может быть, существовал и другой вариант. Например, был назначен новый и. о. командующего Московского округа. Потом, когда дело «не выгорело», после 25 июня его «тихо» куда-нибудь спихнули. Не поэтому ли был убраны дни 19, 29, 30 июня в «Журнале записи лиц, посещавших кабинет Сталина», что там мелькнула его фамилия? В горячке первого периода захвата власти хрущевцы листы уничтожили, а новые восстанавливать не решились, или по каким-то иным причинам, но то что эти листы отсутствуют — это факт, который не украшает «Журнал» как архивный документ.

Потом это дело с «Журналом», видимо, забылось, а восстанавливать листы в горбачевские времена не решились. Конечно, это только предположения, но как говорится, «дыма, без огня — не бывает». Захаркин, заместитель командующего, разумеется, много знал о событиях первых дней войны. И знаете, как закончился жизненный путь Ивана Григорьевича? Осенью 1944 года, когда немецкие войска были вышвырнуты за пределы нашей Родины, вновь был образован Одесский военный округ, считай глубокий тыл. Захаркина выдернули из действующей армии с поста заместителя командующего фронтом и перевели на должность командующего округом, где он вскоре и погиб при исполнении служебных обязанностей в автомобильной катастрофе. Хрущев, кстати, в это время был первым руководящим лицом на Украине и сидел в Киеве.

А вот что сразу сделал Сталин, когда возвратился в Кремль после «болезни», так тут же назначил нового командующего. Ну и что, скажут скептики? Командующего ведь, на тот момент, не было? Поэтому назначили нового. Почему же не было, хочется возразить? А как же «Черновик Постановления Политбюро», где Тюленев совмещает два поста командующих округами? А вот если этот «Черновик» — «туфта», то что же получается? Что такой важный в политическом отношении округ до 28 июня был «бесхозным»? Этого в принципе не может быть! Командующий, хоть в роли «исполняющего обязанности» обязательно должен был быть. Да, пока мы его не знаем, а только лишь, предполагаем. Но остроты вопроса это не снимает. Может, «черновик Постановления» о Тюленеве и служит эдаким «фиговым листом», чтобы прикрыть сей голый факт с отсутствием командующего Московским военным округом в первые дни войны.

Да, судя по всему, этот факт с командующим не остался без внимания и Сталина, и окружающих его соратников. Да, вскоре назначили (или заменили) командующего Московским округом, но не человеком из Наркомата обороны как сомнительного с точки зрения надежности органа, а из аппарата НКВД Л. П. Берия, к которому доверия со стороны Сталина было больше. Скорее всего, сам Берия и предложил эту кандидатуру. Артемьев в своих воспоминаниях пишет: «Общее руководство комплектованием ополченских дивизий ГКО поручил Военному совету Московского военного округа, командование которым с 28 июня было возложено на меня».

Кстати, заменили и начальника штаба, предложив на этот пост тоже человека из органов. Предположительно, им стал зам. начальника Управления войск НКВД генерал-майор Д. П. Онуприенко. Главное было не потерять контроль над округом. А когда стало чуть спокойнее, то назначили сведущего в штабных делах генерал-майора И. С. Белова. А Захаркина И. Г. перевели командовать 49-й армией Резервного фронта. В первых числах октября, когда под Москвой обстановка сложилась крайне тяжелая, с этой армией тоже произошла очень странная история.

Если же читатель думает, что автор намеренно сгущает краски в отношении действий «заговорщиков» в июне 1941 года, то снова возвращаюсь к книге В. Лескова «Сталин и заговор Тухачевского»:

«С планом военного переворота оппозиция носилась, по крайней мере, с 1934 года. Думали устроить его прямо в период XVII съезда партии. Но тогда дело сорвалось: сами руководители поняли, что благополучный исход сейчас будет сомнителен. Затем переворот планировали на ноябрьские праздники 1936 года, на Новый год, на 23 февраля, на 8 марта и 1 мая 1937 года…

Теперь, однако, в мае 1937 года, больше невозможно было отступать и колебаться — в силу смещения Ягоды с поста главы НКВД и многочисленных арестов, в том числе Путны и Примакова, видных руководителей заговора…

План переворота предусматривал следующие пункты:

1. Серия вооруженных конфликтов на границах — с целью создать напряженную атмосферу в стране и столице.

2. Захват Кремля, с убийством Сталина, Молотова, Ворошилова — ведущих политических фигур режима.

3. Захват здания НКВД на Лубянке, с убийством Ежова.

4. Взятие отрядами оппозиции зданий Наркомата обороны и Московского военного округа.

5. Захват городской телефонной станции и всех телеграфных отделений, чтобы помешать сторонникам Сталина вызвать помощь из соседних городов.

6. Занятие своими людьми всех городских вокзалов и жесткий контроль движения.

…Убийство вождей предполагалось свалить на «акции контрреволюции», под этим предлогом объявить военное положение, запретить всякого рода собрания и митинги, оттеснить сторонников Сталина от власти, сформировать новое Политбюро и Правительство — из троцкистов и «правых», а также сторонников М. Калинина, с которым надеялись поладить. Затем думали вызвать в Москву Тухачевского, объявить его на время диктатором, а позже провозгласить президентом! После этого предполагалось провести чистку партии от сторонников Сталина и наполнить ее элементами вполне буржуазными и послушными. Программа и Устав подлежали быстрой переработке. Намечалось, что после завершения переворота Якир и Уборевич вернутся со своими людьми назад, чтобы в Киеве и Минске также быстро «провернуть» подобную операцию».

И где здесь можно увидеть среди заговорщиков верных ленинцев? Очень серьезные ребята, с определенным чувством долга по отношению к своим собратьям по тайной организации. Без особых угрызений совести, жестокие и расчетливые «бойцы», своеобразного «невидимого фронта».

Правда, в 1941 году уже не было в живых Якира и Уборевича, но зато им была подготовлена неплохая замена. Так что вполне можно сказать напутственные слова участникам новой военной оппозиции: «В долгий путь, господа-товарищи!», — разумеется, без пожелания им творческих удач на этом нелегком пути…

И еще о нашей «пятой колонне». Когда данная книга уже была подготовлена к публикации, в руки автора попалось новое издание мемуаров И. В. Тюленева «Через три войны» (Центрполиграф, 2007). Особенно интригующе выглядела надпись на обложке: «Впервые без купюр». Быстро находим интересующую нас главу о первом дне войны, которую уже разбирали выше. Разумеется, восстановлены изъятые редакторами части текста рукописи автора, но это-то лишний раз и доказывает все то, о чем мы рассуждали в предыдущих частях нашей книги.

Итак, в новом варианте воспоминания Тюленева выглядят следующим образом:

«Позднее снова зашел в Генеральный штаб к Г. К. Жукову.

— По донесениям штабов округов, — сказал он, — на границах как будто бы все спокойно. Тем не менее, я звоню всем командующим приграничных округов и предупреждаю их о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки, о которых вы знаете».

По мысли редакторов следует, что зашел один раз в Генштаб и достаточно. Незачем привлекать внимание читателей к Генштабу. Пусть будет нейтральное, просто «зашел к Жукову».

Вопрос о связи с командующими округов головная боль редакторов. Ведь решили же, что связи, особенно с Западным округом, нет. А здесь, в этом эпизоде, за несколько часов до нападения, как видите, она функционирует исправно.

Вопрос о данных нашей разведки. Если их знает Тюленев, командующий Московским округом, то почему эти данные не могли знать командующие приграничных округов? Значит, командующие округов заблаговременно были предупреждены о сосредоточении у границы немецких войск? Тогда, как понимать внезапное нападение?

«Вместе с наркомом мы докладывали обстановку товарищу Сталину, но он одернул нас, сказав, что мы поднимаем панику, принимая провокации за войну. Осторожность не мешает, поэтому предупреждаю командующих войсками».

Вы чувствуете, как все это не стыкуется с мемуарами Жукова. Первое издание мемуаров Тюленева вышло в 1960 году, практически, как и у Болдина. Цель, как говорилось выше, создать негативный облик вождя, якобы запретившего открывать огонь по врагу, до особого его, Сталина, распоряжения. А для противовеса «нерешительному» и «сверхосторожному» Сталину уже лепится образ «мужественного» Жукова, который крайне озабочен тревожной ситуацией на границе и берет на себя ответственность по предупреждению наших командующих. Не его якобы вина, что там произошло на самом деле.

«…Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо. Надо было немедленно, и впоследствии это стало очевидным, дать командующим приграничных военных округов короткий, четкий оперативный план. К сожалению, этого не было сделано».

Это явная крамола насчет короткого, четкого, оперативного плана. Глядишь, и до упоминаемого нами кодированного сигнала в войска рукой подать. А по поводу срочности передачи информации в округа, так кто же этим озабочен? Автор мемуаров Тюленев — не Жуков же?

«В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль… Сразу возникла мысль: «Война!»

Помните, выше говорилось насчет неглупых редакторов, которые убирали из уст высокого военного руководства слово: «Война». Не военным было решать, что началась именно война, это могло быть что-то и другое.

«Климент Ефремович спросил:

— Где подготовлен командный пункт для Верховного командования?

Этот вопрос меня несколько озадачил.

— Такую задачу передо мной никто не ставил, — говорю я Ворошилову. — Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Верховному командованию.

Затем мне было объявлено, что правительство назначило меня на должность командующего войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же».

Что касается «Верховного» командования, то редактора правы. На тот момент, действительно, оно в таком сочетании не звучало. Интереснее другое.

«Этот вопрос меня несколько озадачил». Немедленно убрать. Получается, что решение правительства было для Ивана Владимировича, как снег на голову! Он ведь вскрыл свой мобилизационный пакет и, судя по всему, такого решения там не было. Отсюда и его недоумение. Теперь о Клименте Ефремовиче. Упоминался ли Ворошилов в первом издании мемуаров? Во всяком случае, решили убрать «правительство» и возложить ответственность на Ворошилова, а чего церемонится — возразить-то с того света он уже не сможет. По сути дела, командный пункт МВО с узлом связи новоявленная Ставка подгребала под себя.

Читаем далее: «Каждая минута была дорога. Штаб МВО согласно моим указаниям срочно выделил полевой штаб для Южного фронта из командиров Московского военного округа и стал готовить специальный железнодорожный состав для отправки штабных работников на фронт.

22 июня в 15 часов я снова был у Г. К. Жукова и хотел получить от него оперативную обстановку и задачу для Южного фронта. Но лично от Жукова никаких указаний не получил, так как он, как и я, спешил в этот день выехать на фронт. После этого я был в Оперативном управлении Генштаба, где мне сказали, что обстановку и задачи я получу на месте».

«Каждая минута была дорога» — выглядит как-то легковесно. Все-таки насчет Кремля весомее, да и надежнее. Пусть назначение Тюленева будет все же ассоциироваться с Кремлем, а значит, и со Сталиным. «Командиров…» убрать, чтобы не подумали, будто, весь штаб МВО «выкорчевали с корнем».

Ну, и на десерт. Смотрим приложение 1: «Из личного дела И. В. Тюленева. Прохождение действительной службы в Советской Армии». Нас, разумеется, будет интересовать время нахождения его в должности командующего Московского военного округа. Находим соответствующую строку. Командующим Московским военным округом И. В. Тюленев стал согласно Приказу НКО СССР № 0094 от 15.08.1940 года. И по какой же срок он исполнял эти обязанности? А вот этого-то и не получите, дорогие товарищи читатели. Месяц есть, а число не указано. Хорошо, но на основании чьего распоряжения он стал командующим Южным фронтом? Пожалуйста, в соответствующей графе лично дела читаем: «Подтверждается приказом НКО СССР № 00801 от 26.08.1941 года». А чье же распоряжение подтверждается приказом НКО за № 00801? И с какого времени вступил Тюленев в должность командующего Южным фронтом? Та же картинка. Месяц есть, число не указано.

Как видите, этот момент в биографии генерала армии И. В. Тюленева стараются тщательно скрыть. Чтобы не бросалось в глаза отсутствие в личном деле столь важных в нашем понимании дат, редактора решили изъять все даты дней. Поэтому их нет ни в первой строке, ни в последней, кроме единственной, абсолютно нейтральной: «С 1. 9. 1941 по 15. 10. 1941 — на излечении по ранению». Данный документ заверен «Зам. Начальника ОКТШ начальник Лебедев. 15 августа 1978 г.»

Вывод один: воспоминания генерала армии были бесцеремонно изрезаны военно-партийной цензурой. Остается удивляться тому, как умели цензоры той поры убирать из текста страницы, ключевые для понимания важнейших событий, деятельности автора и тех, кто его окружал, не говоря уже о моментах острых, по которым до сих пор нет единого мнения у историков.