Между 1933 и 1939 годом влияние СС сильно возросло. С Эрнстом Ремом и СА было покончено, численность рядов СС увеличилась, а СД занялось уничтожением врагов рейха. Империя Генриха Гиммлера, СС, расширялась с поразительной быстротой.
Рост численности СС совпал по времени с численным ростом НСДАП в конце двадцатых- начале тридцатых годов. И хотя партия завоевывала общественное признание довольно-таки медленно и поначалу подавляющее большинство ее членов составляли представители нижнего слоя среднего класса, побочный эффект депрессии заключался в том, что идеи НСДАП становились более привлекательными и доступными для понимания трудящихся масс и, в частности, сельскохозяйственных рабочих (то же самое верно и для СС, в то время как армия пополняла свои ряды главным образом за счет городских парней. Этот факт в дальнейшем найдет свое отражение в боевых качествах ведущих дивизий Ваффен-СС, о чем см. ниже).
Ключевыми словами в наименовании партии, однако, были не «социалистическая» или «рабочая», но «национал» и «Германия» — это были исполненные глубокого смысла слова, привлекательные для граждан страны, считавшей себя жертвой Первой мировой войны и унизительных требований навязанного ей Версальского договора. Именно поэтому первые два из двадцати пяти пунктов партийного манифеста подчеркивали как необходимость объединения всех германских народов в составе «Великой Германии», так и безоговорочный отказ от обязательств Версальского договора.
Далее в манифесте говорилось, что первоочередная обязанность государства заключается в том, чтобы обеспечить достойное существование всем своим гражданам, и что все граждане должны иметь равные права и обязанности по отношению к государству.
Следующие положения манифеста заключались в том, что посты должны раздаваться в соответствии с заслугами, а не по чьей-то протекции или фаворитизму; крупная промышленность должна быть национализирована, а рабочие имеют право на соответствующую долю прибыли; а также, что государство должно поощрять и поддерживать развитие мелкого предпринимательства. Кроме того, в манифесте содержался призыв провести земельные реформы (что, несомненно, пришлось по душе сельским жителям), улучшить систему образования, ввести пособие по материнству и детству, а также ужесточить наказание преступников, обеспечить свободу вероисповедания, правда, с одним-единственным, но весьма зловещим исключением: ни один еврей не может быть признан гражданином Германии. Другие положения манифеста содержали такое требование, как обеспечение немецкому населению так называемого «жизненного пространства» (Lebensraum), в котором оно (т. е. немецкое население) получило бы возможность беспрепятственно осуществлять свое «данное свыше предначертание», а также, что «неграждане» не имеют права рассчитывать на привилегии, полагающиеся немцам, кроме того, предполагалось поставить заслон притоку иммигрантов ненемецкой национальности.
В хаосе и неразберихе двадцатых годов клич «Германия для немцев», а также «закон и правопорядок» воспринимались большинством населения с симпатией — люди, устав от исторических пертурбаций, стремились поскорее вновь обрести покой и нормальный, размеренный образ жизни. Следует также отметить, что не скрываемый нацистами антисемитизм мало отпугивал их потенциальных сторонников- многие немцы, да и европейцы вообще, относились к евреям довольно враждебно. Так что Гитлеру и его приспешникам было где подыскивать себе товарищей по партии — прежде всего их объединял этот глубоко укоренившийся предрассудок, — чем они и занимались.
Во время его ареста в 1923 году Гитлер, так же как и его сторонники, мог только мечтать о власти. В то время численность НСДАП едва перевалила за 10 тысяч человек- капля в море для такой страны, как Германия. Однако к 1926 году, то есть через два года после того, как он был выпущен на свободу, численность партийных рядов более чем удвоилась, а к 1929, то есть к тому моменту, когда Гиммлер был назначен рейхсфюрером СС, НСДАП уже насчитывала 100 тысяч человек и получила 12 депутатских мест в Рейхстаге. На этот момент ряды СА насчитывали шестьдесят тысяч, а это не мелочь- для сравнения, в СС тогда состояло всего 280 человек. Правда, СС отличала личная преданность фюреру, в то время как СА считали себя истинными освободителями немецкого народа, неподконтрольными никакой партии, и лишь на словах заверяли Гитлера в преданности ему и проводимой им линии. Разумеется, такая ситуация не могла продолжаться бесконечно.
1930 год стал поворотным моментом в судьбе НСДАП. В марте вслед за отставкой последнего канцлера от социал-демократов, Германа Мюллера, нацистская партия шла к сентябрьским выборам в Рейхстаг исполненная уверенности. Численность ее
рядов достигала уже почти четверть миллиона человек, что позволило нацистам получить в парламенте 107 мест и стать, таким образом, второй по значимости партией в стране. Правда, социал-демократы все еще опережали нацистов, получив в парламенте 143 места. Коммунисты шли третьими — им досталось 77 мест. Другой важный момент заключался в том, что рейхсвер, насчитывавший в то время 100 тысяч человек, ощущал исходившую от СА угрозу (многие из бывших солдат переметнулись в СА в надежде, что со временем штурмовики вольются в ряды регулярной армии). Вот почему, когда трое армейских офицеров предстали перед судом по обвинению в распространении нацистских идей, Гитлер лично явился в трибунал, дабы убедить генералов, что СА не представляют для них ровно никакой угрозы (за три года до этого, в 1927 году, в армии было принято правило, что никто из членов. НСДАП не может рассчитывать на место в рядах рейхсвера).
В 1931 году стареющий президент Гинденбург, поддавшись уговорам, согласился-таки наконец принять Гитлера, а Эрнст Рем все-таки вернулся из-за границы и вновь взял бразды правления СА в свои руки. Вскоре Гитлеру стало ясно, что он совершил величайшую ошибку, ибо этот дородный гомосексуалист и не думал отказываться от своих прежних амбиций. К марту 1932 года ряды СА насчитывали уже 400 тысяч человек, и канцлер Генрих Брюнинг, опасаясь, как бы штурмовики вновь не предприняли попытку переворота, был вынужден наложить запрет на деятельность организаций военного толка, а также на ношение какой бы то ни было униформы, свидетельствовавшей о партийной принадлежности. Штурмовики СА не вызывали у населения особой приязни, и не без причины: кроме избиения евреев и тех, кто отказывался жертвовать личные средства в партийную кассу, они регулярно срывали митинги соперничавших с ними партий, особенно коммунистов. Штурмовики нередко провоцировали уличные беспорядки, в которых за несколько лет погиб не один десяток человек. (В столкновениях с коммунистами только в 1932 году СС потеряли десять человек убитыми и около сотни ранеными.)
В январе 1932 года рейхсфюрер СС Гиммлер был назначен главой сил безопасности мюнхенской штаб-квартиры нацистов, так называемого Коричневого дома, получив, тем самым, куда более широкие полномочия. По сути дела, заняв этот пост, он возглавил партийный сыск. Вскоре после этого состоялись новые выборы, и НСДАП, к великому своему удовлетворению, получила в Рейхстаге 239 мест. Это стало возможным благодаря принятой в Германии системе пропорционального представительства, что также позволило НСДАП стать ведущей партией, невзирая на тот факт, что за нее проголосовало всего 37 % от общего числа избирателей. Политик от партии Католического центра Франц фон Папен сменил Брюнинга на посту канцлера. Сторонник умеренной политики, он надеялся удержать нацистов под контролем, и поэтому первое, что сделал, это снял запрет на деятельность СА. Тем временем Герман Геринг получил пост министра внутренних дел Пруссии, а, значит, одновременно и командование силами прусской полиции. После чего им было сформировано Гестапо — наводившая ужас тайная полиция (см. гл. 5). Примерно в то же самое время СА удалось убедить ассоциацию бывших военнослужащих «Стальной шлем», которую возглавлял Гинденбург, слиться с ними в одно целое.
Фон Папен пробыл на посту канцлера всего три месяца, когда в ноябре 1932 года министр обороны генерал Курт фон Шлейхер убедил Гинденбурга, что армия не питает доверия к фон Папену. Шлейхер пытался образовать коалицию с Грегором Штрассером, радикалом из нацистской партии, однако Гитлер и Штрассер в который раз повздорили и Штрассер подал в отставку (см. гл. 1). Шлейхеровское коалиционное правительство просуществовало всего 57 дней — Гинденбург сместил его с должности после того, как Шлейхер предложил распустить Рейхстаг. В январе 1933 года стареющий президент предложил Гитлеру занять канцлерское кресло. Фон Папен получил должность вице-канцлера в коалиционном правительстве из представителей нацистской и центристских партий. Гитлер добился того, что обещал по выходе из Ландсбергской тюрьмы, а именно: добиться власти конституционными средствами. Правда, власть его была по-прежнему далеко не абсолютной, а конституция стала одной из первых жертв нацистов, когда те пришли к власти.
Вскоре стало ясно, что коалиция — своего рода мертворожденное дитя, и Гитлер в марте объявил новые выборы. Но прежде чем они состоялись, в ночь с 27 на 28 ноября загорелся Рейхстаг. Ответственность за это была возложена на коммунистов, и Гитлер в срочном порядке ввел чрезвычайное положение, запретив все гражданские свободы, а заодно наделив СС и СА полицейскими полномочиями. Геринговская полиция, получив подкрепление в лице около 25 тысяч в срочном порядке вооруженных штурмовиков и берлинских эсэсовцев, возглавляемых бывшим лидером Куртом Делюге, в буквальном смысле запрудила улицы, рьяно взявшись за поимку коммунистов и сочувствующих. Последних пачками отправляли в спешно возведенные ради этого концентрационные лагеря, поскольку тюрьмы уже не вмещали всех арестованных.
Бытует мнение, хотя и не доказанное, что поджог Рейхстага — дело рук берлинской организации СС. Как бы то ни было, нацистам удалось получить на мартовских выборах 44 % общего числа голосов. При поддержке меньшей по численности Немецкой национальной народной партии, возглавляемой богатым промышленником Альфредом Хугенбергом, нацисты обеспечили себе в Рейхстаге парламентское большинство. Вполне естественно, что следующим шагом стало объявление компартии вне закона. На протяжении последующих трех месяцев постепенно отыскались причины для запрета и всех остальных политических партий. Последними с политической сцены ушли националисты, когда 14 июля Хугенберг подал в отставку. На протяжении последующих 12 лет Германия оставалась однопартийным государством, а гитлеровские СС постепенно превращались в империю в рамках Третьего рейха.
Первым подтверждением тому стала замена традиционной армейской охраны Императорской канцелярии ротой эсэсовцев, набранных из бывших «Штосструппе» и «Штабвахе» — «Охраны Ставки» — под командованием прошедшего огонь, воды и медные трубы Йозефа «Зеппа» Дитриха. Чуть позднее, в сентябре, зондеркомманда «Цоссен» слилась с еще одной ротой, зондеркомандой «Ютебог», образовав новое соединение под названием «Лейбштандарт Адольф Гитлер». 9 ноября 1933 года, то есть в десятую годовщину «Пивного путча» (один из самых священных дней в нацистском календаре), бойцы «Лейбштандарта» принесли присягу на верность фюреру. Церемония эта состоялась на площади перед мюнхенским Фельдхернхалле («Залом героев»).
В течение 1933 года общая численность СС подскочила до 50 тысяч, в то время как СА, чьи ряды в начале года насчитывали 500 тысяч человек, к его концу достигла почти 3 миллионов — многие из бывших перебежчиков, кого первоначально одолевали сомнения, поспешили присоединиться к победному шествию НСДАП. Эти, как их тогда называли, «мартовские фиалки» снискали себе стойкое презрение со стороны старых товарищей по 23-му году, которые удостоились «Ордена крови» (Blutorden), одной из высших политических наград за верную службу партии, введенной
самим Гитлером. Собственно говоря, кровь, вместе с идеей героического самопожертвования, стала неотъемлемым компонентом нацистской идеологии, и нигде это не проявилось столь отчетливо, как в рядах тех, кто в конце концов удостоился службы в Ваффен-СС.
Помимо вышеупомянутой идеи, наиболее значимым компонентом нацистской и эсэсовской мифологии была расовая чистота. Гитлер, Гиммлер, Розенберг, Дарре и другие, вследствие некой странной смеси собственных предрассудков, а также начитавшись таких произведений, как труд графа де Гобино «О неравенстве человеческих рас», «Основы XIX века» Хьюстона Стюарта Чемберлена, «Человек и сверхчеловек» Ф. Ницше, прониклись убеждением, что все они принадлежат к высшей расе — расе господ. Эта раса получила у них название «арийской» в соответствии с воззрениями филолога Фридриха Макса Мюллера, который, слава Богу, в 1890 году отошел в мир иной* и не дожил до того, чтобы увидеть, как нацисты извращают его научные взгляды. Ведь последние касались исключительно развития индоевропейских языков, и, кстати, Мюллер не раз подчеркивал, что его филологическая теория не имеет ни малейшего отношения к расовым бредням — правда, нацисты почему-то предпочитали не замечать столь существенную оговорку. Например, Розенберг не раз пытался соединить филологические теории с расистскими предрассудками, венцом чего стало его в высшей степени несуразное сочинение под названием «Миф XX века», опубликованное им в 1930 году, то есть спустя пять лет после выхода в свет первого тома гитлеровской «Майн Кампф», и превратившееся вскоре в своего рода вторую нацистскую «Библию».
Согласно взглядам нацистской «интеллигенции», под «арийцами» в первую очередь следовало понимать немцев. Правда, приходилось признать, что и некоторые другие люди, например, лица немецкого происхождения, жившие в Чехословакии и на Балканах, а также жители Британии, голландцы и скандинавы тоже подходят под определение «арийцы», при условии, что они могут представить родословную, не запятнанную примесью еврейской крови. Правда, хотя в ранние годы существования СС каждый кандидат был обязан подать родословную как минимум на три поколения назад, для себя Гиммлер сделал исключение, как, впрочем, и Дарре (см. гл. 5). Подобные исключения со временем стали практиковаться все чаще, особенно с началом в 1939 году войны. Как только Германии стало катастрофически недоставать пушечного мяса, некоторые теории пришлось забыть. Особенно эта тенденция стала набирать обороты в связи с вторжением в Россию в 1941 году, и, как говорится в главе 6, вскоре войска СС пополнились многонациональными подразделениями, в рядах которых можно было встретить и балканских мусульман, и волонтеров из Франции, Италии и Бельгии, и даже таких «недочеловеков», как украинцы, российские казаки и азербайджанцы. Точно так же в своих странах многие влиятельные фигуры, обладавшие деньгами и реальной властью, независимо от их национальности (лишь бы они не были евреями) и политических взглядов, получали почетные воинские звания в «Альгемайне», или «общих» войсках СС, хотя, надо сказать, не все гордились оказанной им честью.
Сам Гиммлер твердо веровал в созданную им теорию «арийской расы господ». Одновременно он был занят строительством империи и поэтому был готов при необходимости слегка поступиться принципами, лишь бы только добиться усиления власти и
влияния. Кроме того, он был не прочь дать полет своим сокровенным фантазиям — например, взялся за реставрацию полуразрушенного Вевельсбургского замка в окрестностях Падерборна, в котором по его распоряжению был устроен круглый стол, за которым должны были восседать, на манер артуровских легенд, его избранные «рыцари» (эту идею он позаимствовал у столь любимого им Вагнера- кстати, как и он, антисемита). Столь велико было его увлечение языческой нордической культурой и средневековой немецкой историей, что Гиммлер даже учредил специальный исследовательский институт, который, например, занимался изучением языческого рунического письма — надо сказать, что руны широко вошли в эсэсовскую символику.
Мистическое восприятие Гиммлером окружающей действительности шло у него рука об руку с непоколебимой верой в силу гомеопатической медицины. Кроме того, подобно Гитлеру, Гиммлер был вегетарианцем, и эти две темы, плюс к ним в придачу астрология и оккультизм, вскоре стали основными предметами исследования основанного Гиммлером института «Анэнэрбе» («Amienerbe»), или же Общества по изучению и распространению наследия предков.
Однако интересы Гиммлера не носили чисто теоретического характера, а имели и прагматическую направленность. Например, Гиммлер прибрал к рукам производство минеральной воды, основав весьма доходный бизнес в рамках департамента экономической администрации СС (см. главу 5).
Гиммлер также выступал как чистой воды прагматик в своих отношениях с Ватиканом (последний впоследствии поможет некоторым нацистам избежать законного возмездия, снабдив их фальшивыми документами). И это несмотря на всю свою неприязнь к служителям культа и бесконечные, но, увы, безуспешные попытки искоренить религию и посещение церкви среди бойцов СС. Есть также доля иронии в том, что Гиммлер не брезговал заимствованиями у иезуитов, в основном это касалось структуры и ритуалов СС. Иезуиты с их строгим моральным кодексом были своего рода рыцарями контрреволюции, так что параллели между Обществом Иисуса и гиммлеровским СС не могли не бросаться в глаза. Кстати, даже Гитлер не раз величал Гиммлера «моим Игнатием Лойолой», в честь основателя приснопамятного ордена.
Личная преданность, чувство чести и дисциплина, а также готовность к самопожертвованию — вот что составляло своеобразный эсэсовский символ веры.
Лозунг СС, выгравированный на кинжале и выражавший царивший в СС дух мистицизма, может служить своеобразным ключом к пониманию этого явления: «Mein Ehre heisst Treue» («Верность — моя честь»). Что делало этот эсэсовский лозунг необычным, так это тот факт, что верность полагалась по отношению к одному-единственному лицу- Адольфу Гитлеру, — а не каким-то там абстрактным вещам вроде государства и конституции. То же самое наглядно проявляется и в эсэсовской присяге, которую члены Ваффен-СС принимали по завершении военной подготовки. Во время этой церемонии им вручался специальный кинжал (который они, однако, должны были оплатить из собственного кармана), а сама церемония всегда была приурочена к 20 апреля, т. е. дню рождения фюрера. В присяге, в частности, говорилось следующее:
«Я клянусь тебе, о Адольф Гитлер, Как фюреру и канцлеру Немецкого рейха в верности и бесстрашии. Я клянусь тебе и тем, кто стоит надо мной, Кого бы ты ни назначил: Послушание вплоть до смерти! И поможет мне бог».
Кстати, Гитлер официально не принимал титула «фюрер» до тех пор, пока не отказался от президентства, как это имело место после смерти Гинденбурга 2 августа 1934 года. В это же самое время он возвел себя в ранг главнокомандующего вооруженных сил. Однако до того, как это произошло, Гитлер был вынужден прибегнуть к самым жестоким мерам, дабы подорвать влияние Рема и его СА.
В общем и целом, ряды СА, образно говоря, были скорее «социалистическими», нежели национал-социалистическими, и многие штурмовики отдавали предпочтение перед Гитлером Грегору Штрассеру как будущему лидеру. Кроме того, среди наиболее просвещенной части СА преобладало убеждение, что «революция» — процесс бесконечный, и поэтому многих тревожило, что Гитлер настроен слишком благожелательно к таким традиционным столпам власти в Германии, как армия, аристократия, промышленники и финансовые магнаты. Заняв канцлерское кресло, Гитлер тотчас взялся показать остальному миру, кто в Германии обладает реальной властью, для чего ему требовалось устранить угрозу стабильности в лице штурмовиков и успокоить армию. К этому времени он уже успел осознать, что именно армия, а не штурмовики СА являются залогом прочности его положения. Кроме того, Гитлер понимал, что нацистской партии еще было далеко до всеобщего доверия (и это несмотря на ее успех на выборах 1933 года. Кстати, нацисты так и не получили парламентского большинства). Кроме того, не всем нравились методы партии, в основе которых лежал принцип «твердой руки». Разрешить обе эти проблемы, на первый взгляд, было проще простого: раздавить руководство СА, а рядовых членов запугать до абсолютной покорности и заодно возложить на «коричневые рубашки» ответственность за все былые перегибы.
И хотя оправданность предпринимаемых шагов была достаточно очевидной, Гитлер все еще колебался — ведь, несмотря на все их былые расхождения во взглядах, Рем оставался одним из его первых товарищей по партии и старых добрых друзей. В конечном итоге выбор за Гитлера сделал Виктор Лютце, руководитель гамбургских штурмовиков. Лютце, не желая упустить редкостную возможность, сообщил Гитлеру о речи, произнесенной Ремом 28 февраля 1934 года, в которой тот называл СА оплотом национал-социализма. Рем заявил, что регулярная армия выродилась в некое подобие физкультурной организации, а министерство обороны нуждается в срочной реорганизации. И хотя в речи этого не прозвучало, было ясно, что Рем не прочь возглавить министерство сам, тем более что его поддерживало около трех миллионов человек. А это, по мнению партии и армии, уже вовсю попахивало изменой.
И тем не менее Гитлер по-прежнему тянул время. Он даже 5 июня 1934 года вызвал Рема к себе и имел с ним долгую беседу с глазу на глаз.
Результат этих переговоров был следующим: всем до единого штурмовикам на июнь предоставлялся отпуск. Ну а после шел июль, Гитлер потихоньку привел армию в первую стадию боеготовности. Одновременно фюрер не стал отказываться от приглашения Рема почтить своим присутствием конференцию высокопоставленного руководства СА, которая должна была состояться 30 июня в отеле «Времена года» в Бад-Вайсзее, курортном местечке неподалеку от Мюнхена. Тем временем Гитлер вместе с Гиммлером, Гейдрихом, Герингом и Лютце подготовили список главарей СА, подлежащих физической ликвидации. Фактически заговорщикам подвернулась возможность свести старые
счеты — так, например, расстрел без суда и следствия полагался Грегору Штрассеру и Курту фон Шлейхеру — бывшему канцлеру.
Даже на этой довольно поздней стадии вполне возможно, что Гитлер искренне искал примирения, однако возникли два дополнительных обстоятельства, сделавшие «Ночь длинных ножей» неизбежной. Первым из них явилось сфабрикованное Геббельсом донесение о том, будто берлинские отряды СА вместо того, чтобы быть отправленными в отпуск, приведены в состояние повышенной боеготовности. Вслед за этим последовал телефонный звонок от Геринга — тот докладывал, будто мюнхенские штурмовики грузят оружие в грузовики. Первое донесение — явная фальшивка, ибо Геббельсу хотелось как можно скорее убрать Рема с дороги, второе- верное в принципе, но искаженное до чудовищных размеров. Оружие действительно грузилось на грузовики, однако то были старые армейские винтовки фрейкоровских времен, и их предстояло передать в руки баварской полиции.
Тем не менее, введенный в заблуждение своими товарищами Гитлер тотчас вылетел в Мюнхен, прямо в аэропорту арестовал руководителя местной организации СА и отправил его в сопровождении взвода эсэсовцев в тюрьму Штадельхайм. Затем он вместе с «Зеппом» Дитрихом под охраной «Лейбштандарта» выехал в Бад-Вайсзее, где арестовал всех до единого руководителей СА, собравшихся там на конференцию, в том числе и самого Рема и его возлюбленного. Последнего расстреляли тут же на месте, а всех остальных переправили в Штадельхайм. Одновременно подразделения «Лейбштандарта» в Берлине принялись проводить аресты в столице.
Бойцам «Лейбштандарта» в осуществлении этой задачи помогали их товарищи из эсэсовских подразделений «Мертвая голова» — они же охранники из недавно организованного концентрационного лагеря «Да-хау». Их возглавлял комендант лагеря Теодор Эйке, который впоследствии примет командование дивизией «Мертвая голова». Именно Эйке 1 июля было поручено «убрать» Рема. После ожесточенных споров с тюремным начальством, не желавшим передавать такого высокопоставленного узника, как Рем, в лапы Эйке, бывший полицейский осведомитель сумел-таки добиться своего и прошествовал в сопровождении двоих своих подчиненных к Рему в камеру.
Гитлер распорядился, чтобы Рему была предоставлена возможность «уйти с честью», для чего Эйке оставил в камере заряженный пистолет. Прошло около десяти минут, но выстрел так и не раздался. Тогда Эйке вернулся в камеру и лично выстрелил Рему в голову. За свою угодливость Эйке получил сполна — его повысили до чина группенфюрера СС и сделали инспектором концлагерей. Кроме того, его назначили фюрером формирований охраны СС.
Предав Рема, Лютце был вознагражден тем, что получил командование СА в свои руки, однако это уже были не те СА, и их бойцы отлично осознавали, что реальная власть теперь перешла в руки СС. Сколько всего человек погибло в «Ночь длинных ножей», остается невыясненным до сих пор. Лично Гитлер в своей речи от 13 июля приводит цифру 77 человек, однако истинное число погибших гораздо больше — по всей видимости, около тысячи. Но какова бы ни была правда, Гитлер теперь чувствовал себя гораздо увереннее, а гарантом этой уверенности стали для него вооруженные формирования СС. Последние, в свою очередь, также получили по заслугам — 26 июля в партийной
газете «Фелькишер Беобахтер» с удовлетворением говорилось, что, «принимая во внимание их доблестную службу», СС поднимаются до «статуса независимой организации в составе НСДАП».
СС практически с самого начала представляли довольно автономное формирование в рамках партийной иерархии, своеобразную элиту, живое воплощение нацистских принципов. Теперь же, доказав свою значимость кровью, этот наиболее мощный символ нацистской партии снискал себе то же самое место в нацистской мифологии, как в свое время участники мюнхенского путча.
Однако вооруженные части СС все еще оставались малочисленны, что явно не удовлетворяло Гиммлера, Кроме «Лейбштандарта» и охраны концлагерей во главе с Эйке плюс небольшого числа «взводов политического назначения» в крупных городах, общая численность СС едва доходила до состава одного пехотного полка. Вскоре подобная ситуация изменится, хотя значительный рост рядов Ваффен-СС произойдет не ранее 1940 года.
Вооруженные формирования были лишь одним из компонентов СС, последние, в свою очередь, превращались в нацистской Германии в реальную силу, а по мере этого увеличивалось и число узников концлагерей. Первые лагеря представляли собой огражденные бараки, наспех возведенные после приснопамятного пожара Рейхстага. Вскоре, однако, начали строиться капитальные сооружения, такие, как, например, Дахау. Первоначально лагеря именовались «центрами перевоспитания», в которые главари Третьего рейха помещали своих врагов. Вначале большинство узников составляли коммунисты, вскоре за ними последовали евреи, цыгане, гомосексуалисты, профсоюзные лидеры, преступники-рецидивисты и прочие нарушители «правопорядка», кем бы они ни были. Число узников возросло настолько, что старые площади уже были не в состоянии вместить вновь прибывших, что сделало необходимым строительство новых лагерей, таких как Бухенвальд и Заксенхаузен. Затем последовали Бельзен, Маутхаузен и Терезиенштадт.
16 марта 1935 года Гитлер объявил о введении всеобщей повинности и, в пику положениям Версальского договора, увеличил численность армии до 36 дивизий. В тот же самый день он заявил, что «взводы политического назначения» объединятся в рамках нового формирования под названием «SS-Verfugungstruppe» («Войска Особого Назначения»), которое станет основой полномасштабной боевой дивизии СС. Вначале, хотя ситуации вскоре было суждено измениться, «Лейб-штандарт» также считался частью нового соединения. Дабы развеять опасения армии относительно соперничающих формирований, спустя год СС были переведены на бюджет полиции, в том числе и формирования «Мертвой головы».
Через несколько месяцев, 1 октября 1936 года, Гитлер учредил SS-VT Инспекторат, назначив его комендантом Пауля Хауссера. Хауссер, одна из наиболее влиятельных фигур в деле становления Ваффен-СС, впоследствии проявит себя как один из выдающихся полевых командиров. В 1932 году он ушел в отставку из генштаба рейхсвера. Вскоре Хауссер уже занимал влиятельный пост в организации «Стального шлема», а также получил звание штандартенфюрера СА, что произошло вскоре после слияния этих двух организаций. Однако затем он перешел в СС, где принял управление школой боевой подготовки офицеров в Брауншвейге. Будучи произведен в бригаденфюреры СС, он также получил задание довести «ферфюгунсгруппе» до идеального боевого состояния.
Однако бойцы подразделений «Мертвой головы» не входили официально в состав войск особого назначения СС, поскольку в армии отказались признавать их службу равной действительной службе.
Вот так, из скромных поначалу сил СС постепенно превратились в мощное формирование общей численностью около миллиона человек. Однако даже в период их расцвета численность эта никогда не превышала 10 % от общего состава Вермахта, и поэтому СС не представляли собой той угрозы, которой некогда запятнали себя СА. Тем не менее, Гитлер был вынужден убеждать армейское начальство, что СС вовсе не посягают на право армии называться главным защитником государства.
Что касается воззрений самого Гитлера относительно создания сил СС особого назначения, то они становятся понятны из разговора с Гиммлером, который имел место в 1934 году: «В Рейхе, который мы создаем, СС и полиции будет принадлежать вся необходимая им власть лишь в том случае, если их отношения с гражданами будут строиться на манер армейских. Их прошлый опыт участия в доблестных военных походах, нынешнее их воспитание, осуществляемое НСДАП, позволили немецкому народу воспринять воистину бойцовское сознание, что заплывшая жиром, добродушная полиция времен Веймарской эры, которой впору разве что вязать носки, сейчас уже не может рассчитывать на то, чтобы влиять на массы. По этой причине для наших СС и полиции будет необходимо, в их подразделениях, доказать свою боеспособность на фронте, точно таким же образом, что и армии, принеся в жертву собственную кровь в той же самой мере, что и прочие армейские подразделения».
Правда, на публике Гитлер избегал подобного откровенничанья относительно роли вооруженных формирований СС. По официальной версии, их «первоначальный и первостепенный долг» заключается в служении фюреру и его личной охране. В 1935 году Гитлер еще раз подчеркнул это, заявив, что «во время войны войска особого назначения СС войдут в состав армейских частей».
Гиммлера такая перспектива не слишком радовала, и в 1936 году он заявил, что «роль СС заключается в обеспечении безопасности Германии изнутри, точно так же, как Вермахт гарантирует безопасность, честь, величие и мир Рейха от посягательств извне». Поскольку оба эти заявления находились в явном противоречии, Гитлер был вынужден в 1938 году внести ясность, написав, что при «чрезвычайной ситуации силы войск особого назначения будут использоваться Главнокомандующим вооруженных сил двояко. В этом случае СС целиком и полностью будут подлежать военной юрисдикции и приказам. В политическом отношении они, однако, останутся подразделением НСДАП». Гитлер также добавил, что «дома, в соответствии с моими инструкциями, будут находиться в ведении рейхсфюрера СС».
Вооруженные СС к этому времени быстро набирали силу, превращаясь в организацию, весьма далекую по своему характеру от той, какой она первоначально задумывалась. Главной причиной тому была деятельность Пауля Хауссера и его школ боевой подготовки. Как нам кажется, на данном этапе есть смысл подробнее остановиться на тех факторах, которые вынуждали людей вступать в ряды Ваффен-СС, а не в армию. Именно вследствие действия этих факторов эсэсовцы превращались на поле боя в стойких и фанатичных боевиков, способных дать отпор любому противнику. Недаром они снискали себе такие прозвища, как «истребители, а не солдаты» (как, например, бойцы 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд»), или же «солдаты уничтожения» — название, данное 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова».
Имелось немало причин, толкавших людей к вступлению именно в СС, а не в любой другой род войск вооруженных сил. Приведем такой наглядный пример: глава эсэсовских коммандос Отто Скорцени первоначально мечтал о службе в авиации, однако рост не позволил ему осуществить свою мечту. Правда, гораздо чаще в основе лежало честолюбие, стремление вступить в ряды избранных. После введения всеобщей воинской повинности армейские стандарты резко упали — теперь военные были вынуждены сформировать 56 дивизий из того материала, который имелся в наличии, а не так, как во времена действия Версальского договора, когда можно было выбирать лучших из лучших. Осознав сей факт, а также то, какие жесткие требования СС предъявили к желающим вступить в их ряды, в армии также поспешили ввести строгие ограничения на число призывников, которые вместо того, чтобы исполнять воинский долг в рядах вооруженных сил, предпочитали делать это в частях СС. Ситуация лишь слегка изменилась к лучшему, когда Гитлер перевел СС на бюджет полиции, дав таким образом армии дополнительные финансовые средства. Кроме того, было введено освобождение от воинской службы для бойцов других подразделений СС, что позволило им перейти в боевые формирования.
Тем не менее, эта столь неудобная для обеих сторон ситуация так и не нашла своего разрешения. Между теми, кто шел служить в СС, и теми, кто предпочитал армию, имелись два основных различия. Хотя требования СС к физической подготовке добровольцев были значительно выше, уровню образования уделялось гораздо меньшее внимание: примерно половина вступавших в ряды Ваффен-СС имела лишь начальное школьное образование, а кандидаты в офицеры, в отличие от армейского офицерства, принимались с куда более скромными академическими успехами. Все это делало их более приспособленными к жесткой дисциплине и промыванию мозгов (это, однако, не касается других подразделений СС, куда пришло служить немалое число талантливых администраторов и юристов, а также представителей аристократии).
Второе различие, как уже отмечалось выше, заключалось в том, что большинство вступавших в Ваффен-СС происходили из сельской местности, в то время как подавляющая масса армейского состава были горожанами. На первый взгляд это различие может показаться не столь существенным, однако условия сельской жизни в Германии первой половины века были гораздо более примитивными, чем сейчас. Это вскоре дало о себе знать, особенно в России, когда большинство тех, кто служил в Ваффен-СС, не только намного легче преодолевали тяготы полевой жизни, но и успешно действовали в боевой обстановке. Поскольку одним из основных требований к солдату была способность держаться стойко в любой обстановке, дабы продолжать сражаться дальше, то это качество бойцов Ваффен-СС, несомненно, было не из последних по значимости.
Те, кто вступал в ряды СС в первые годы их существования, то есть до введения военных стандартов, когда произошло некоторое снижение требований, дабы поток желающих не иссяк, — должны были соответствовать весьма жестким физическим и нравственным нормативам. «Зепп» Дитрих, командовавший «Лейбштандартом» вплоть до 1944 года, предпочитал прыщавым юнцам зрелых мужчин, и поэтому набирал в ряды вверенного ему формирования бойцов в возрасте от 23 до 35 лет, выдвигая при этом дополнительное требование — рост не ниже 180 см и отличная физическая подготовка. Ни один человек с преступным прошлым не мог даже мечтать быть принятым в ряды СС, и, наконец, желающие должны были документально подтвердить свое «арийское происхождение». В самом начале — до того, как он был вынужден снизить стандарты, лишь бы только пополнить поредевшие ряды — Дитрих отказывался принимать в «Лейб-штандарт» даже тех, у кого во рту была хотя бы одна-единственная пломба. Он поставил себе задачу — создать самое стойкое, самое боеспособное, самое дисциплинированное боевое формирование на службе у фюрера, — и переписка с теми из них, кто еще жив, подтверждает, что они свято верили в правоту собственного дела. Что ж, вплоть до самых последних дней своего существования, «Лейбштандарт Адольф Гитлер» привлекал к себе сливки из тех, кто шел служить в Ваффен-СС.
Бойцы Альгемайне-СС (формирований СС общего назначения) не шли с ними ни в какое сравнение. Между приходом нацистов к власти в 1933 году и «Кровавой чисткой» 1934 года в ряды СС устремилось громадное число желающих, как, впрочем, и в СА и НСДАП. Эти «мартовские фиалки», как их тогда называли, были отнюдь не того калибра, как те, кто вступил в СС до 1933 года, и Гиммлер был вынужден в 1934-35 году пойти на безжалостную выбраковку, не раздумывая увольняя тех, кто запятнал себя пьянством, преступлениями, гомосексуализмом или же сомнительным происхождением.
В вооруженных частях СС первоначальный срок службы составлял 4 года, 12 для унтер-офицеров и 25 для офицеров. Кандидаты имели право подавать прошение на присвоение им офицерского чина лишь по истечении двух лет службы в строю (исключение делалось для тех, кто уже имел опыт армейской службы, как, например, в случае с Паулем Хауссером). Несмотря на столь долгий срок службы и жесточайшие физические, нравственные и расовые требования, недостатка в желающих не было. Разумеется, вначале ощущалась нехватка офицеров с боевым опытом, и сей факт впоследствии аукнулся во время вторжения на Запад, когда ряды Ваффен-СС несли колоссальные потери.
Первоначальное обучение осуществлялось в специальных центрах рядом с городом расквартирования полка. Для «Мертвой головы» таким городом был Да-хау, для «Deutschland» — Мюнхен и Гамбург. Затем кандидаты в офицерский состав отправлялись либо в Бад-Тельц, либо в Брауншвейг, где для этой цели спешно были возведены казармы и классные комнаты. В своем стремлении обучать вверенных ему эсэсовцев Хауссер привлек себе в помощь двух офицеров с богатым боевым опытом — Феликса Штайнера и Кассиуса Фрайгерра фон Монтиньи.
В годы, Первой мировой войны Штайнер был офицером ударных сил, и ему не терпелось передать имевшийся у него опыт и боевой дух новому поколению бойцов. Ударные силы, в которых он служил, прообраз сегодняшних сил специального назначения, состояли из небольшой группы вооруженных до зубов добровольцев. Это была легкая пехота, точно такая же, как впоследствии и части Ваффен-СС. При себе у них имелось лишь личное оружие, боеприпасы, запас воды и полевая форма — никакой тяжелой поклажи у них не было. Точно такими же, решил Штайнер, станут и подразделения СС — их составят бойцы передовой линии.
Монтиньи в годы Первой мировой войны был командиром подводной лодки. Впоследствии он присоединился к частям «Мертвой головы»: ему импонировала царившая там строгая дисциплина. Совместными усилиями он и Штайнер должны были создать боевые силы, состоящие из стойких, безжалостных и, что самое главное, в высшей мере дисциплинированных солдат. В целом эта задача им удалась, но, тем не менее, преобладание среди личного состава малообразованных слоев в сочетании с крайним безрассудством и пренебрежением к человеческой жизни впоследствии привело к многочисленным зверствам.
Программа боевой подготовки, разработанная для полков «Дойчланд», впоследствии была скопирована и для «Лейбштандарта Адольф Гитлер». Ну а поскольку данное формирование исполняло главным образом задачи церемониального характера, на его долю пришлось гораздо больше муштры, за что его бойцы удостоились прозвища «солдаты асфальта». Точно таким же образом эту программу более или менее приспособили для новых целей, когда Теодор Эйке приступил к формированию на базе частей «Мертвой головы» одноименной дивизии.
Обычный распорядок дня начинался подъемом в 6.00, после чего, до завтрака, будущие эсэсовцы в течение часа занимались гимнастикой. После утренних упражнений и завтрака, переодевшись в форму в зависимости от задач дня, они приступали к дальнейшим тренировкам. Подготовка включала такие аспекты, как владение огнестрельным оружием- этому придавалось первостепенное значение. В самом начале бойцов учили разбирать, чистить и вновь собирать винтовку. Обучение происходило в специальном классе под руководством инструктора. На стене для этого вывешивалась таблица, в которой подробно объяснялось назначение каждой детали. После чего бойцы от теории переходили к практике, разбирая и собирая свои винтовки. Упражнение повторялось до тех пор, пока солдаты не научатся делать это на ощупь.
Их также учили самостоятельно устранять неполадки, что особенно важно в полевых условиях. После чего следовали учебные стрельбы — бойцы учились попадать строго в цель, причем расстояние постепенно увеличивалось. Тех же, кто оказывался не в ладах с огнестрельным оружием, как правило, переводили на канцелярские должности или на подсобную работу, ведь СС, подобно другим военным формированиям, нуждалось в сигнальщиках, водителях, поварах и полковых писарях.
Как только солдаты обучались владению оружием, для них начиналась отработка приемов ведения боя — например, они шли в штыковую атаку на мешки с песком. Инструкторы делали упор на стойкость, постоянно напоминая солдатам, что атака должна быть стремительной и жестокой — это не только способствовало скорой победе, но и помогало избежать излишних жертв со стороны атакующих. С этой целью бойцов обучали приемам рукопашного боя в поединках со специальными инструкторами, после чего они переходили к тренировкам с напарником. Причем, когда они уже были достаточно ловки и умелы, чтобы не нанести друг другу телесных повреждений, им приходилось разыгрывать учебные бои с применением винтовок и штыков.
Для укрепления в курсантах боевого духа, программа подготовки также включала занятия боксом — это помогало будущим бойцам преодолевать инстинктивный страх перед болью и травмами, а, также учила умело избегать ударов противника с тем, чтобы нанести ответные удары. В целом надо отметить, что спорт играл гораздо большую роль в программе подготовки
Ваффен-СС, чем в обыкновенной армии. Поощрялись занятия легкой атлетикой — не удовольствия ради, а как часть общей физической подготовки, как способ тренировки тела и духа, силы и ловкости. И, разумеется, регулярно совершались бесконечные марш-броски и пробежки по пересеченной местности как с полной выкладкой, так и налегке для выработки выносливости и стойкости.
После утренних упражнений курсанты получали завтрак, после чего брались за наведение порядка — казармы вымывались до блеска, как, впрочем, и сапоги; форма утюжилась, пришивались оторванные пуговицы и так далее в том же духе. После чего курсанты вновь отправлялись на свежий воздух для выполнения новых упражнений. По вечерам разрешалось читать, слушать радио, писать письма, играть в карты или шахматы (последнее особенно поощрялось, так как способствовало гибкости и логике мышления). Те из курсантов, кому повезло разжиться пропуском, отправлялись в город, правда, первоначально им приходилось пройти строгую проверку на внешний вид у дежурного начальника караула.
Первоначально, помимо двух указанных выше различий, разница в подготовке эсэсовцев и обыкновенных солдат была невелика. А состояла она в том, что, кроме боевой и физической подготовки, курсанты СС должны были еще посещать лекции, которые проводились не менее трех раз в неделю и, как правило, посвящались политике НСДАП и растолковыванию философских принципов, на которых зиждилось существование СС, а именно — теории расового превосходства, благодаря которому курсантам было предначертано судьбой властвовать над такими «недочеловеками», как славяне и евреи (в эту категорию включались также цыгане, франкмасоны и коммунисты — все они проходили под названием «унтерменш» (недочеловеки). В типичном для него обращении к солдатам Гиммлер заявил в начале операции «Барбаросса» (кодовое название операции по вторжению в Россию в 1941 году): «Когда вы, мои бойцы, будете сражаться на востоке, вы будете продолжать все ту же самую борьбу против тех же самых недочеловеков, тех же самых низких рас, которые в свое время появились под названием гуннов, в другой раз, тысячу лет назад во времена правления короля Генриха и Отгона I, под именем мадьяров, в третий раз под названием татар, а затем под именем Чингисхана и монголов. Сегодня же они появились под названием русских под политическим знаменем большевизма». Есть своего рода ирония судьбы в том, что тысячи этих недочеловеков, главным образом из прибалтийских государств и Украины, вскоре пополнили ряды СС.
«Промывание мозгов» имело целью сделать из курсантов фанатиков, твердо убежденных в своем предназначении мессий нового арийского порядка, который в конечном итоге распространится на весь мир. Им основательно вдалбливали в головы основы нацистской философии, чтобы они понимали, во имя чего сражаются. И если кое-кто искренне верил во все это, то имелись и такие, кто довольно цинично полагал, что сражаться им предстоит ради восстановления Германии как мировой державы.
Все это вместе взятое плюс присяга на верность фюреру в конечном итоге выливались в прямо-таки самоубийственную стойкость и бесстрашие бойцов Ваффен-СС и их почти полное презрение к смерти. Мало кто из них купился на гиммлеровскую псевдосредневековую мифологию. Однако может показаться странным, что стать обладателем кольца «Мертвая голова» для эсэсовца было столь же почетно, как, скажем, удостоиться Рыцарского креста. Серебряное кольцо «Мертвая голова» имело изображение черепа и скрещенных костей, а вокруг шли рунические символы, которые, по замыслу Гиммлера, должны были помочь бойцу проникнуться германским духом. Кольцо не являлось военной наградой, а, скорее, было поощрением за безупречную службу от самого Гиммлера, и обладатель кольца должен был унести его с собой в могилу.
В конце Первой мировой войны судьба Австрии, со всеми свалившимися на нее бедами, во многом напоминала судьбу Германии. Движущая сила Австро-Венгерской империи иссякла, многие земли были утрачены, внутри страны воцарилась неразбериха. В обеих странах установились шаткие режимы, по обеим сторонам границы поговаривали о необходимости союза, или, как его именовали, аншлюса. Союзники, однако, не для того воевали четыре года, чтобы, покорив среднеевропейские империи, дать добро на их соединение, и поэтому на какое-то время идея увяла сама собой.
Австрийская столица Вена снискала себе славу рассадника всякого рода политических интриг и, подобно Берлину, стала прибежищем для значительного числа коммунистов и им сочувствующих. Дело дошло до того, что город стали полушутливо именовать «Красной Веной».
Усиление левых в Австрии не на шутку встревожило правительство христианских демократов, чьи собственные настроения откровенно отдавали консерватизмом. С тем, чтобы не допустить распространения
влияния левых, правительство начало с ущемления социалистов, в результате чего правительство, министерства, армия были очищены от ненадежных элементов. В ответ на эти меры левые создали свою собственную военизированную организацию — «Шутцбунд».
По мере того как напряжение в Австрии нарастало, там, как грибы после дождя, плодились разнообразные правые националистические группировки, задача которых заключалась в том, чтобы поставить заслон на пути распространения влияния левых. В конце 20-х годов многие из них обратили свои взоры в сторону Германии, рассчитывая на поддержку Гитлера и его партии. Австрийская нацистская партия неуклонно расширяла свои ряды (депрессия оказала на Австрию то же влияние, что и на Германию — правительство утратило реальную власть, что привело к возникновению экстремистских группировок различного толка).
К тому моменту, когда Гитлер в 1933 году пришел в Германии к власти, австрийцы имели на первый взгляд довольно-таки сильное правительство: канцлер-консерватор Энгельберт Дольфус, которого поддерживали министр юстиции Курт Эльдер фон Шушниг и глава «Хеймвера» фон Штаркенберг, он же вице-канцлер. Дольфус задался целью не допустить роста политического экстремизма с какой бы то ни было стороны с тем, чтобы сохранить стабильное правительство. Вот почему он в 1933 году запретил австрийскую нацистскую партию. Кстати, он нашел понимание этим своим действиям в Италии, где Муссолини настоятельно рекомендовал ему заодно запретить и левацкие объединения.
В феврале 1934 года полиция и части регулярной армии жестоко расправились с социалистическим восстанием. И хотя, на первый взгляд, Дольфус действовал быстро и решительно, желая восстановить порядок, он также сыграл на руку нацистам, уничтожив их основных противников — социалистов. Теперь в Австрии правые могли действовать, не опасаясь конкуренции со стороны левых.
Австрийским нацистам, однако, было далеко до их немецких собратьев — как в том, что касалось численности, так и в организованности, и поэтому в большинстве своем они понимали, что наивно надеяться на захват власти. Вместо этого основной упор делался на политические интриги и конспирацию — именно такими методами велась борьба с Дольфусом и его правительством.
Австрийские нацисты задумали осуществить заговор — при вооруженной поддержке СС штурмом взять канцелярию, свергнуть и убить Дольфуса, а заодно и всех членов его кабинета. Предполагалось, что в перевороте также примут участие те из полицейских и военных, кто в душе симпатизирует нацистам, а сама операция будет проведена силами 150 эсэсовцев, переодетых полицейскими. Этот план нашел у Гитлера полную поддержку и одобрение. Штурм был назначен на 24 июля 1934 года, когда проходило заседание кабинета министров. Однако один из заговорщиков, офицер полиции, в последнюю минуту струсил и выдал план переворота. Власти, однако, отказались поверить ему на слово и не стали принимать каких-либо мер; когда же угроза стала очевидной, было уже поздно. Правда, Дольфуса успели-таки предупредить, и он отправил членов своего кабинета по домам от греха подальше, однако сам отказался покинуть канцелярию, и когда убийцы ворвались в его кабинет, он все еще находился на рабочем месте. В последний момент он было попробовал спастись бегством, однако путь ему преградил взвод эсэсовцев под командованием Отто Планетты — он же и выстрелил из своего пистолета в австрийского канцлера, нанеся ему смертельное ранение (впоследствии венский полк Альгемайне-СС будет назван именем Отто Планетты, в честь его «героического поступка»). Нападавшие уложили Дольфуса на кушетку, однако медицинская помощь ему оказана не была, и через несколько часов он умер от ран. При этом заговорщики осыпали, его оскорблениями за отказ считать Гитлера своим фюрером.
Планировалось, что убийство Дольфуса станет сигналом к нацистскому восстанию и захвату власти. Однако, как и в Германии, рядовые штурмовики недоверчиво относились к эсэсовской элите. Поскольку заговорщикам не удалось уничтожить кабинет в полном составе, штурмовики не спешили прийти на помощь эсэсовцам. Кстати, спасшиеся члены кабинета прямиком направились в министерство обороны, где тотчас собрали вооруженные силы и, вернувшись, окружили здание канцелярии. Как только стало ясно, что заговор провалился, заговорщики сдались. Правительство тоже не теряло времени зря — зачинщики были выявлены, а вместе с ними за решетку отправились тысячи рядовых нацистов.
Интриги Гитлера привели Муссолини в бешенство, и он перебросил к австрийской границе около 50 тысяч солдат, заявив, что они будут задействованы, если немцы рискнут напасть на Австрию.
Шушниг был приведен к присяге в качестве нового канцлера, и могло показаться, что кризис все-таки на сей раз удалось преодолеть.
Шушниг, однако, отдавал себе отчет, что Гитлер так просто не расстанется со своими планами прибрать Австрию к рукам, и по мере того, как отношения Германии и Италии становились все более дружественными, новый канцлер понимал, что в будущем ему
бесполезно надеяться на поддержку со стороны Муссолини. Шушниг был вынужден вступить с немцами в диалог — последние назначили послом в Австрию консерватора Франца фон Папена, рассчитывая, что тот скорее наведет мосты к австрийцам, нежели какой-нибудь оголтелый нацистский политик.
Шушниг действительно нашел понимание у Папена. Стороны согласились, что Германия признает суверенитет Австрии, а также то, что любой конфликт между австрийским правительством и местными нацистами является сугубо внутренним делом и поэтому Берлин будет воздерживаться от вмешательства. Австрия, со своей стороны, дает обещание не вступать ни в какие союзы, ущемляющие интересы Германии, а также объявит амнистию всем политзаключенным-нацистам.
Шушниг выполнил свою часть договоренности, и 17 тысяч австрийских нацистов были выпущены на свободу и почти тотчас возобновили свою подрывную деятельность.
У Гитлера, разумеется, не было ни малейшего намерения связывать себя какими бы то ни было обязательствами, и уже в ноябре 1937 года он открыто объявил о своем намерении присоединить Австрию к Третьему рейху. Что касается Муссолини, то ему удалось заткнуть рот тем, что Гитлер в обмен на невмешательство Италии пообещал ему контроль над южным Тиролем.
Готовясь к судьбоносной встрече с Гитлером, которая состоялась в Берхгофе в феврале 1938 года, Шушниг уже подготовил перечень уступок, на которые он был готов пойти, и наивно посвятил в свои планы адвоката Артура Зейсс-Инкварта. Последний относился к числу тех прогермански настроенных австрийцев, к кому Шушниг испытывал доверие.
Однако в данном случае его доверие оказалось губительным — Зейсс-Инкварт немедленно доложил о планах Шушнига немцам. Таким образом, Гитлер получил все карты в руки, поскольку отлично знал, какие конкретно уступки предложит ему австрийский канцлер.
Как и следовало ожидать, Гитлер начал переговоры с того, что обрушился на австрийцев с гневной речью. В сущности, до того как пригласить Шушнига к обсуждению планов будущего Австрии, фюрер буквально вылил на канцлера ушат грязи. Во второй половине дня австрийскому канцлеру представили перечень выдвигаемых Гитлером требований, в числе которых было требование назначить Зейсс-Инкварта на пост министра внутренних дел. Шушниг отказался выполнить их, предварительно не проконсультировавшись с президентом Миклашем. Гитлер, после очередной вспышки ярости, согласился дать Шушнигу на выполнение всех требований три дня.
По возвращении в Австрию Шушнигу ничего не оставалось, как согласиться на все условия Гитлера, и Зейсс-Инкварт получил пост министра внутренних дел. Как только это произошло, бывший адвокат вступил в сговор с Гитлером, готовя низложение Шушнига, а австрийские нацисты еще пуще принялись мутить воду. Стоит ли говорить, что Гитлер и не думал выполнять взятые на себя обязательства относиться к южному своему соседу как к суверенному государству.
24 февраля Шушниг выступил с речью перед парламентом, в которой заявил, что Австрия никогда не поступится своей независимостью. Кроме того, по заявлению Шушнига, должен был состояться плебисцит, чтобы австрийский народ мог самостоятельно решить свою судьбу. Этот шаг канцлера привел Гитлера в бешенство, и 10 марта он отдал приказ готовиться к вторжению в Австрию.
Не на шутку встревоженный таким развитием событий Шушниг попытался было продолжить переговоры с Гитлером, но последний только выставил новые требования, в том числе отставку Шушнига и назначение на пост канцлера Зейсс-Инкварта. Шушниг под нажимом согласился, однако президент Миклаш отказался привести Зейсс-Инкварта к присяге. Страну переполнили слухи, будто германские войска уже пересекли границу, и Шушниг, запаниковав, объявил по радио, что австрийские войска не станут оказывать вооруженного сопротивления немцам. Слухи оказались преувеличенными, однако, услышав радиообращение Шушнига, Гитлер тотчас отдал войскам приказ перейти границы, поскольку твердо знал, что никакого сопротивления оказано не будет. Немецкая 8-я армия беспрепятственно вторглась в Австрию.
Первоначально Гитлер планировал учредить в Австрии марионеточное правительство во главе с Зейсс-Инквартом. Однако, решив, что австрийцы настроены весьма миролюбиво, решил довести задуманное до конца, включив Австрию в состав Третьего рейха.
Во время повторного плебисцита, проведенного уже после аншлюса, 95 % голосующих поддержали Гитлера и союз с Германией. Судьба Австрии была окончательно решена.
Вместе с аншлюсом в страну пришли и неизбежные репрессии по отношению к тем, кто был заподозрен в нелояльности к новой власти. В стране начались массовые аресты — это СС и гестапо, засучив рукава, взялись за работу. В течение нескольких первых недель в Дахау было отправлено более 160 бывших чиновников правительства. Однако вскоре австрийцы получили свой «собственный» концентрационный лагерь- Маутхаузен, в котором погибло более 30 тысяч человек.
Вторжение в Австрию явилось, однако, не только важным шагом в развитии сил СС и внутренней безопасности, но также предоставило бесценный опыт едва только оперившимся «ферфюгунсгруппен», чтобы впоследствии из них выросли Ваффен-СС. Почти сразу же после аншлюса в Вене был сформирован новый полк, получивший название «Фюрер».
Чехословакия появилась на карте после Первой мировой войны, главным образом за счет земель бывшей Австро-Венгерской империи. Кроме того, новорожденному государству досталась населенная немцами Судетская область, лежащая к северу от Богемии. Более того, на протяжении более семисот лет в Богемии и Моравии проживало значительное число этнических немцев. Не удивительно, что эта весьма националистически настроенная часть населения с пристальным интересом следила за возвышением Гитлера и его партии. Чехи с изрядной подозрительностью относились к немецкому населению своей страны и были полны решимости не допустить вспышки немецкого национализма, способного подорвать стабильность их государства.
Однако начиная с 1935 года немцы стали оказывать поддержку, в том числе и финансовую, партии судетских немцев под предводительством Конрада Генлейна, убежденного сторонника нацистов. Прекрасно понимая, какую угрозу это таит для его страны, президент Чехословакии Эдуард Бенеш взялся наводить политические мосты с такими странами, как Франция, Россия, Румыния и Югославия, чтобы тем самым обеспечить себе безопасность.
Однако вскоре после того, как успешно состоялся аншлюс Австрии, Гитлер добился от Генлейна, чтобы тот, насколько это возможно, демонстрировал враждебность по отношению к чехам в надежде спровоцировать последних на ответные действия по отношению к судетским немцам. Гитлер рассчитывал тем самым получить отличный предлог и прийти к ним «на помощь». Одновременно Гитлер начал пропаганду против чехов, обвиняя их в зверствах по отношению к жителям Судетской области. Некоторые из этих обвинений имели под собой реальные факты, однако в большинстве своем это была самая беззастенчивая ложь. Генлейн выдвинул чехам требования, чтобы те, в компенсацию за допущенную по отношению к судетским немцам жестокость, предоставили последним практически полную автономию.
Гитлер тем временем распорядился, чтобы Верховное Командование приготовило планы вторжения в Чехословакию. Надо сказать, что военные поначалу пришли в ужас, ибо у чехов была сильная армия и они вполне могли постоять за себя.
Британия с Францией, готовые идти на поводу у нацистов, убеждали Бенеша, чтобы тот согласился на уступки Гитлера. Несмотря на это, чехи поставили под ружье около 170 тысяч резервистов и усилили охрану границ. Однако Британия и Франция продолжали нажимать на Бенеша, и 5 сентября 1938 года тот согласился принять условия Гитлера.
Разумеется, Гитлеру это нужно было меньше всего. Он приказал Генлейну, чтобы тот спровоцировал чехов на враждебные действия, и решил ни в коем случае не допустить мирной развязки. Генлейну удалось 7 сентября спровоцировать столкновение между судетскими немецкими националистами и чешской полицией,
которое Гитлер использовал как предлог для срыва переговоров. Бенеш был вынужден ввести военное положение и послать в Судетскую область для восстановления порядка войска.
12 сентября на митинге в Нюрнберге Гитлер произнес речь, в которой без конца муссировал слухи о якобы имевших место в Судетской области зверствах по отношению к немецкому населению. Разумеется, преступниками объявлялись чехи. Эта пламенная речь была передана по радио и достигла ушей судетских немцев. Как результат, по Судетской области прокатилась волна бесчинств и античешских выступлений.
Пока Германия готовила военную интервенцию, Франция и Британия бросились ублажать Гитлера, лишь бы только избежать войны в Европе. Британский премьер-министр Невилл Чемберлен 13 сентября вылетел в Мюнхен и услышал из уст Гитлера, что тот видит решение судетской проблемы исключительно в военных действиях против чехов. За три дня правительства Франции и Британии, даже не посоветовавшись с чехами, успели договориться, что Судетская область должна быть передана Германии, в результате чего Чехословакия практически лишалась промышленной базы. Кроме того, чехи тем самым теряли большую часть пограничных укреплений с Германией.
Бенеш практически лишился права выбора — правительства Франции и Великобритании заявили о том, что отныне не станут предпринимать каких бы то ни было шагов в защиту чехословацких интересов, если Бенеш не примет их условий. И президенту ничего не оставалось, как уступить контроль за Судетской областью Германии.
Тогда же голову подняли поляки, требуя передачи Тешинской области, а венгры — части Словакии и Закарпатской Украины. Гитлер, однако, теперь желал не просто политического и экономического контроля за Судетами, но и настаивал на том, чтобы чехи вывели из этого района все воинские подразделения, заменив их немецкими оккупационными войсками. Чехи гневно отмели это требование, и Европа в очередной раз оказалась на грани войны. Дело в том, что чехи, которым теперь угрожали 30 немецких дивизий, мобилизовали все свои резервы. Французские вооруженные силы вдоль линии Мажино и Британский Королевский флот были приведены в состояние боевой готовности.
Американцы и англичане уговаривали Муссолини, чтобы тот попробовал переубедить Гитлера. Последний же, по всей видимости, уже начал подозревать, что французы и англичане того и гляди вступят с ним в войну, и поэтому согласился несколько смягчить свою позицию. Чемберлен, вместе с Муссолини и Даладье, 29 декабря получил приглашение на конференцию в Мюнхен. Чехов в качестве полноправных участников на конференцию не пригласили, и они были вынуждены довольствоваться унизительной ролью наблюдателей при англичанах и, словно пленники, просидели в гостиничных номерах под недремлющим оком гестапо. Конференция, как и следовало ожидать, кончилась принятием всех требований Гитлера.
Чехословацкая армия рвалась в бой против гитлеровского Вермахта, однако Бенеш не желал втягивать страну в войну, отлично понимая, что без поддержки Великобритании и Франции он обречен на поражение. 1 октября 1938 года немецкие войска вошли в Судетскую область. И в который раз среди задействованных подразделений были и части войск особого назначения СС, в том числе «Лейбштандарт», а также полки «Дойч-ланд», «Германия» и «Фюрер». Кроме того, полк «Дойч-ланд» выполнял роль почетной охраны при главах государств во время мюнхенских мирных переговоров.
Увы, мирный период, выигранный в результате мюнхенских переговоров, оказался чересчур короток. Не успел Гитлер занять Судетскую область, как тотчас же взялся за дестабилизацию правительства Бенеша. Бенеш вскоре подал в отставку, а его место занял неопытный и слабовольный политик Эмиль Гаха. 14 марта 1939 года Гитлер заявил, что в Чехословакии воцарился хаос, отчего германская армия считает своим долгом ради восстановления порядка ввести туда свои войска. Гахе же дали понять, что если оккупация не встретит сопротивления, то чехи могут рассчитывать на снисходительное к себе отношение. В противном же случае даже малейшие попытки протеста будут сурово караться, а с населением будут обращаться как с покоренным врагом. Гахе было не по силам тягаться с Гитлером, и он сдался на милость победителю. Согласно подписанным Гахой документам, он покорно вручил судьбы своей страны, — своего народа в руки Адольфа Гитлера.
Как только вся Чехословакия оказалась в лапах оккупантов, СС и их подразделения, ведающие внутренней безопасностью, засучив рукава, взялись за дело.
И хотя Чехословакия, которая теперь официально именовалась Протекторатом Богемия и Моравия, имела в лице, скажем так, относительно умеренного Константина фон Нейрата формального главу, или же «рейхспротектора», реальная власть в стране принадлежала группенфюреру СС Карлу Германну Францу, не ведавшему угрызений совести головорезу. Уже вскоре гейдриховское СД и гестапо, как им и полагалось, взялись выискивать среди местного населения подрывные элементы, и, разумеется, верхние строчки проскрипционных списков занимали евреи.
В 1938 году закончилась небольшая передышка, полученная евреями от гонений и преследований: Олимпийские игры остались позади, и опасения нацистов, что мировая общественность осудит их действия, постепенно улеглись. Меры, предпринимаемые нацистским режимом против евреев, с каждым днем становились все более суровыми — так, например, в середине 1938 года имело место массовое изгнание евреев польского происхождения, жертвами которого стали около 8000 человек. Многие из этих евреев поселились в Германии еще до Первой мировой войны, что не помешало нацистам без всякого предупреждения выставить их на улицу из родных домов едва ли не в чем мать родила, а всю их недвижимость и сбережения конфисковать в пользу государства. Эта акция вызвала гневную реакцию зарубежной прессы, однако Гитлер уже мог не обращать внимания на возмущение мировой общественности.
Несчастных людей запихали в железнодорожные вагоны, а затем бесцеремонно высадили в паре километров от польской границы. Отсюда они были вынуждены преодолеть остаток расстояния пешком, под градом ударов и унизительных оскорблений со стороны эсэсовцев-охранников.
Но даже когда несчастные оказались на польской земле, их участь не стала от этого легче. Что ж, им больше никто не угрожал физической расправой, но что касается питания и крыши над головой, то этого они были практически лишены. Некоторые семьи были вынуждены поселиться в хлевах или конюшнях, все еще грязных от навоза.
Одним из таких перемещенных был Циндаль Гриншпан, проживший долгие годы в Ганновере, где успел вырастить сына. На тот момент сын его учился в Париже, и вскоре к нему пришло письмо от отца, в котором тот описывал свалившиеся на его голову несчастья и унижения. Отцовские страдания привели сына в такую ярость, что он поклялся за все сполна отомстить нацистам. 7 ноября 1938 года, вооружившись пистолетом, он вошел в посольство Германии в Париже и выстрелил в первого попавшегося ему на глаза чиновника. Увы, жертвой его, как ни прискорбно, стал Эрнст фон Рат, официальный представитель посольства, уже давно находившийся под колпаком у гестапо за свои антинацистские настроения. Рат получил серьезное ранение и был срочно доставлен в больницу.
Этот случай стал для Гиммлера и Гейдриха отличным предлогом для дальнейшего закручивания гаек по отношению к еврейскому населению. Они давно уже планировали крупномасштабную акцию, и наконец-то им подвернулся для этого удобный повод.
9 ноября шеф гестапо Генрих Мюллер разослал своим подчиненным секретную телеграмму. В ней говорилось, что гестапо совместными усилиями с полицией проведет карательную операцию против евреев. Позднее Гейдрих лично уведомил все подразделения гестапо и СД о необходимости координировать свои действия с политическими лидерами нацистов. Штурмовикам СС и СА поручалось громить еврейские лавки, конторы, дома и, главное, синагоги. Со стороны погром должен выглядеть как спонтанная акция — этакая вспышка гнева немецкого народа, своего рода возмездие за вероломство евреев. На самом деле все было тщательно спланировано до последней мелочи — вплоть до того, что конкретно должно быть разгромлено, — на сей счет имелись официальные предписания. Размер ущерба должен был быть ограничен, и принимались все меры к тому, чтобы не пострадало нееврейское население.
Например, разрешалось беспрепятственно громить принадлежавший еврейской семье отдельно стоящий дом, от него можно было не оставить камня на камне, не опасаясь при этом никакого возмездия, а вот еврейскую лавочку по соседству с другой, принадлежащей хозяину-немцу, следовало громить осторожно, дабы не причинить ущерба соседней немецкой собственности. В таких случаях категорически запрещался поджог, ибо это было чревато нежелательными последствиями. Грабить еврейские лавочки также было строжайше запрещено. Делалось это для того, чтобы погром выглядел как спонтанный акт возмездия немецкого народа за убийство фон Рата. В случае же, если бы имели место грабежи, иностранная пресса могла бы изобразить погромщиков ворами и отбросами общества (можно подумать, что было иначе!). Вот почему грабежи строжайше возбранялись, так же как и нападения на иностранцев, пусть даже евреев.
Итак, Гиммлер и Гейдрих получили отличный предлог, и на еврейское население обрушился карающий бич нацистских погромов. Бесчинствующие молодчики из СС и СА, под неусыпным оком гестапо, зорко следившим за тем, чтобы ни одна из официальных директив не была нарушена, взялись громить еврейские лавки. Повсеместно осквернялись синагоги — самая лакомая цель погромщиков. Лавочки, конторы, дома и даже кладбища- в течение суток пострадало буквально все. Накануне Гитлер разразился гневной речью, представив убийство фон Рата как результат еврейского заговора.
Около 30 тысяч евреев оказались в руках у гестапо и были отправлены в концлагеря. И хотя большинство из них по прошествии трех месяцев вновь оказались на свободе, более тысячи погибли, не вынеся жесточайших побоев, которым они постоянно подвергались в лагерях. 91 человек погиб в ночь с 9 на 10 ноября. Всего было разгромлено 7600 еврейских лавок и контор, уничтожено или осквернено более 260 синагог. Улицы еврейских кварталов были усеяны осколками стекла от разбитых окон, которые сверкали в свете уличных фонарей. В результате эта зверская акция вошла в историю как «Хрустальная ночь» (Kristallnacht).
Надо сказать, что нацисты, однако, жестоко просчитались, надумав устроить погром еврейских кварталов. Дело в том, что большинство принадлежащих евреям лавок и контор были застрахованы в немецких компаниях, которым теперь пришлось возмещать колоссальные убытки, что грозило многим из них финансовым крахом.
Но, согласно нацистской логике, вина за происшедшее во время «Хрустальной ночи» лежала исключительно на самих евреях — незачем было будить народный гнев. Ну а поскольку евреи виноваты сами, то пусть самостоятельно отвечают и за понесенный ущерб. Герман Геринг изобрел хитроумный план, согласно которому на евреев предполагалось наложить штраф в размере 1 миллиарда рейхсмарок.
12 ноября это решение получило статус правительственного декрета. Итак, нацистам удалось не только физически расправиться с еврейским населением Рейха, безнаказанно поиздеваться над беззащитными людьми, уничтожить огромное число синагог, лавок и контор, лишить жизни около 1000 ни в чем не повинных людей и отправить в концлагеря около 30 тысяч, но еще и заставить сами же жертвы насилия заплатить по всем счетам.
«Хрустальная ночь» явилась поворотным моментом в судьбе евреев: ощутив свою безнаказанность, нацисты могли действовать без оглядки на кого бы то ни было.
Уже через 3 дня после указа от 11 ноября против еврейского населения были приняты новые репрессивные меры, в том числе запрет на обучение детей в немецких школах. Вскоре нацистам удастся добиться такого положения вещей, когда для евреев места в немецком обществе практически не осталось. Гестапо и органы безопасности СС, вверенное Гейдриху СД, сделают свое черное дело.
