ТАЙНА КАНАРСКИХ ОСТРОВОВ (СРЕДНИЕ ВЕКА)

Тайна Канарских островов (средние века)

Река времени! Почти на тысячу лет, занятая своими внутренними делами, забыла средневековая Европа о давней мечте — найти в Западном океане «землю обетованную», сказочные острова Блаженных, далекое местообиталище «праведных душ», о котором столько писали античные авторы, В лихорадке крестовых походов, перенеся эту землю с Запада на Восток, она очень поздно, уставшая и разочарованная, отдавшая берберам и арабам почти весь Пиренейский полуостров и проигравшая битвы за «гроб господень», обернула свои взоры в сторону Атлантики, А тем временем примитивные пуртуланы, описания берегов — наследники античных периплов, — и карты средневековых мореходов пестрели самыми фантастическими названиями островов Моря Тьмы, имя которого они на время заимствовали у арабских синдбадов. Правда, синдбады не отличались особой смелостью в атлантических предприятиях, отлично зная лишь моря Индийского океана — вплоть до Индонезии и Китая. Атлантика оставалась для арабов чужим, далеким миром, «маре инкогнитум», как бы сказали в средние века. И тому были свои, быть может, оправдывающие причины. Скажем, арабы лучше, чем средневековые европейцы, знали античных авторов и несли «груз» античной традиции в своих представлениях о далеком «западном море». Античная традиция, как известно, все далекое, чужое и чудовищное помещала в «стране тьмы», на западе, где садилось солнце и находилось «царство мертвых». «Там опирается на воды свод небес и зарождается Мрак и Ужас. Нет возврата тому, кто рискнет заплыть в эти воды, как нет возврата мертвым из царства теней», — говорили древние греки. По их представлениям, Запад был естественным «концом света», куда могли ходить лишь отчаянные герои — Геракл, Ясон, Одиссей. И то, каких трудов стоили им свершенные подвиги!

Сколько небылиц и ужасающих рассказов — о «застывшем» западном море, в котором невозможно плыть кораблю из-за покрывающей его окаменевшей грязи или огромных плавающих водорослевых полей и островов, засасывающих корабли, — вывезли галеры воображения из античного времени прямехонько в средние века. Запущенные со стапелей еще предприимчивыми финикийцами и карфагенянами, чтобы отпугивать с морских трасс 'начинающих салаг-мореходов, они несли заряд впечатляющей информации через «темные столетья» раннего средневековья. Арабские синдбады, люди суеверные и впечатлительные, с детской непосредственностью верившие в древние «сказки», панически боялись таинственных вод Атлантики с ее «магнитными островами» и Медным Всадником, и свой страх передали итальянцам и испанцам, португальцам и нормандцам.

Первыми, кто из европейцев ступил на землю Счастливых островов — и это достоверно известно! — были итальянцы, сыны свободной Республики Генуи. «Туда (к Счастливым островам), по преданию отцов, — будто бы писал знаменитый Петрарка, — пристал вооруженный флот генуэзцев». Произошло это в 1312 году. Затем, когда об островах вновь узнали в Европе, в 1341 году на деньги португальской короны была снаряжена новая морская экспедиция в составе генуэзских и испанских моряков, знавших уже дорогу на «пурпурный запад».

Разумеется, генуэзцы и испанцы, в который раз открывшие Канарские острова, не нашли на них и следа от маленьких веселых чернокожих «бесенят» — память о них в то время хранили еще не открытые фрески Тассили. Наоборот, на Канарах обитал рослый, белокурый и голубоглазый народ — загадочные гуанчи, успевшие исчезнуть в огне завоевания прежде, чем ученые выяснили тайну их происхождения. К сожалению, как это не раз случалось в истории, они разделили печальную участь тех, кого уничтожили не боявшиеся ни бога, ни черта европейские конкистадоры, — она и яганов Огненной Земли, жителей Тасмании и многих других, не названных здесь народов…

Что еще стало известно в Европе о гуанчах, кроме того, что они были «дикарями», одетыми в шкуры коз и собак, которых они употребляли в пищу, и что у них существовало земледелие?

…Островитяне к моменту прихода французских (нормандских) и испанских завоевателей, оснащенных огнестрельным оружием, жили в прямом смысле слова в каменном веке. Топоры и наконечники копий они делали из «вулканического стекла», обсидиана, который добывался на склонах гор. Им совсем не были известны металлические орудия, и это произвело большое впечатление на европейцев — белые люди, живущие в каменном веке… Кроме того, гуанчи были отличными пращниками, и праща заменяла им лук со стрелами. Под влиянием пришельцев гуанчи из древесины «драконова дерева» начали делать щиты. Гончарного круга гуанчи, видимо, не знали, так как изготовляли посуду способом ручной лепки. Шила и иглы они вытачивали из козьих костей. Встречались у них и деревянные миски и ложки, известные в Европе еще со времен палеолита. Кости животных шли на изготовление наконечников для копий, гарпунов и рыболовных крючков. Поскольку у островитян не было лодок (правда, небольшие проливы между островами они преодолевали вплавь или же на бревнах), они ловили рыбу с берега на крючок. Иногда они устраивали загонную ловлю рыбы, вплавь направляя ее в расставленные в заливах сети. По ночам они лучили рыбу, слепя ее факелами, пропитанными тюленьим жиром, и нанизывая на гарпуны. В небольших изолированных заливчиках рыбу травили белым ядовитым соком кактуса-эвфорбии.

Одной из загадочных особенностей гуанчей было, при неолитическом в целом облике культуры, умение мумифицировать трупы умерших, что, как известно, свойственно лишь высокоразвитым народам, таким, как древние египтяне или инки Южной Америки. Делали это гуанчи с помощью сока знаменитого «драконова дерева», за которым некогда охотились финикийцы, карфагеняне и ливийцы, а в средние века — испанцы и итальянцы. Сами гуанчи обожествляли «драконово дерево», и если оно погибало от старости, это, по их мнению, предвещало несчастье. Золотые волосы, пишет Лоуренс Грин, которыми славились в средние века венецианские красавицы, обязаны своим происхождением специальной краске, главным ингридиентом которой была «кровь дракона» — знаменитый кроваво-красный сок прославленного дерева. Кроме того, европейские лекари высоко ценили этот состав за его антисептические свойства и брали большие деньги за лекарства, приготовленные на его основе (например, сок дерева смешивали с виноградным спиртом и применяли полученную смесь при лечении желудка или накожных язв).

Здесь мы предоставим слово тому человеку, который сам бывал на Канарах и собрал много сведений о гуанчах, их образе жизни, обычаях и верованиях. Рассказывает уже знакомый нам Лоуренс Грин: «Ученые считают, что гуанчи колонизовали эти острова уже давно. Это были высокие блондины с белой кожей, а женщины их отличались очень красивой фигурой; волосы у них, как и у мужчин, были светлыми, рыжими или каштановыми, и они сохранили этот цвет волос в течение веков. Попадая сюда впервые, путешественники ожидали встретиться с африканским типом, а находили европеоидный. И не только цветом кожи, но и характером гуанчи напоминали европейцев. Заселены были все острова. Несмотря на некоторые отличия между жителями отдельных островов, все они были похожи между собой и говорили на диалектах одного языка. Правильнее всего было бы предположить, что гуанчи пришли на острова со стороны моря. Но каким образом? Ведь у них не было лодок. И в самом деле, они настолько не смыслили в мореходстве, что приходили в ужас от одной мысли пройти под парусом или на веслах от одного острова к другому…»

Гуанчи хорошо плавали, как сообщали о них испанцы в XV веке, настолько хорошо, что легко преодолевали девять миль, отделявших Лансароте от небольшого пустынного островка Грасьоса. И все равно это никак не объясняет проблемы, потому что самые близкие к Африканскому материку острова Фуэртевентура и Лансароте все же отстоят от него на шестьдесят миль. Каким же образом гуанчи попали на Канары: по некогда существовавшему сухопутному мосту, как предполагают одни исследователи (но этот мост, по мнению геологов, исчез еще в то время, когда человека не было на планете). А может быть, в забвении мореходных навыков лежат какие-либо иные причины?

Как считал один из историков географии, К. Саппер, «древнейшие жители Канарских островов, несомненно, приплыли на кораблях с Африканского материка. Но так как побережье не благоприятствовало судоходству, а территория островов удовлетворяла все потребности жителей, то они, не испытывая крайней необходимости во внешних сношениях, забыли мореходное искусство». Однако можно предположить, соглашаясь с мнением этого исследователя, что на исчезновение мореходного искусства у гуанчей, в среду которых добавились финикийско-карфагенские переселенцы, повлияли события эпохи «гражданских смут» в Карфагене, когда было принято решение ликвидировать далекую заморскую колонию и уничтожить ее жителей-колонистов. Тогда в самом акте запрета мореходства среди жителей Канарских островов и в его действительном тысячелетнем забвении лежат вполне понятные причины — отказ от связей с предавшей колонистов родиной и стремление обезопасить себя от возможных вторжений с моря. Впрочем, в XIV–XV веках это не помогло гуанчам «затаиться» и даже избежать жестокой резни, когда большая часть жителей Канарских островов была истреблена и пока они совсем не исчезли с лица земли. Последние гуанчи еще оставались на островах в XVII веке, правда, они уже не пользовались родным языком, полностью перейдя на испанский…

Но предоставим вновь слово Лоуренсу Грину. Он пишет, что все сходились на том, что гуанчи «были замечательными людьми, хотя и с несколько странными обычаями. У гуанчи выделялись: знать, воины и крестьяне. Они рассказывали завоевателям, что бог создал людей из земли и воды, мужчин и женщин поровну, и дал им для поддержания жизни стада овец. После этого было сделано еще несколько мужчин, но овец они не получили. Бог сказал им:

— Служите тем и другим, и они прокормят вас.

Благородные люди не могли сочетаться браком с людьми низкого происхождения, и, если не было никого, на ком знатный мог бы жениться, не осквернив чистоту своего рода, братья женились на сестрах. В некоторых хрониках говорится, что представители знати были белокожими, а крестьяне — темнокожими».

Случайно, эти «темнокожие» не были ли остатком более древнего, чем гуанчи, населения Канарских островов, чьи следы смутно проступают при археологических раскопках (о местных «пигмеях» писал, как мы уже говорили, французский исследователь Р. Верно)? Действительно, если вчитаться в воспоминания очевидцев, можно заметить, что не все гуанчи были «белыми богами». Возможно, что на островах сохранялось какое-то местное низкорослое и темнокожее население, родственное «пещерным эфиопам» Западной и Северной Африки, а возможно, на островах случайно или намеренно оставались и смешивались с гуанчами и представители других антропологических типов и культур — начиная от крито-микенских мореходов и кончая берберами и арабами. А об основании на островах поселений и пурпурокрасилен карфагенян и ливийцев мы находим прямые указания в источниках…

Испанцы и французы Бетанкура, принимавшие участие в завоевании островов, которое длилось чуть ли не сто лет, считали гуанчей прямо-таки гигантами, и те действительно были на голову, а то и на две выше низкорослых жителей Пиренейского полуострова. Надо полагать, завоевателям крепко досталось от гуанчей, даже вооруженных всего лишь каменным и деревянным оружием. Гран-Канария, или Большой Канарский остров, пишет Грин, на самом деле вполовину меньше самого большого острова Тенерифе, но он получил название «Великого» потому, что здесь гуанчи сопротивлялись испанской интервенции более яростно, чем жители других островов. Хроники завоевателей рассказывали об островитянах, что они в беге быстрее лошадей и способны перепрыгивать довольно глубокие ущелья. Даже женщины у гуанчей были смелыми и сильными воинами и сбросили немало солдат в пропасти со скал…

Яркие и запоминающиеся описания жестокой борьбы островитян за свою свободу до сих пор потрясают читающего хроники первых конкистадоров Атлантики. Гуанчи всегда сражались до последнего воина, а если они и сдавались, то только ради спасения жизни женщин и детей. Посудите сами, насколько ожесточенной была их борьба, если за восемьдесят лет этой войны на истребление на «Великом» острове армия гуанчей уменьшилась с 14 тысяч до 600 человек. В своей последней битве большинство воинов бросились в пропасть, окруженные превосходящими силами противника, оставив врагу всего лишь полторы тысячи женщин, стариков и детей. А в горах Тенерифе партизанская война гуанчей длилась до конца 1495 года, и они сражались бы и дольше, если бы их армию не постигла эпидемия чумы, занесенной испанцами на острова. Действительно, если бы издавалась серия книг «Жизнь замечательных народов», гуанчам по праву принадлежало бы одно из первых мест, как одному из самых свободолюбивых и мужественных народов мира, достойно встретивших натиск европейских колонизаторов и погибших в неравной борьбе за свободу…

«С тех пор гуанчи, — пишет Л. Грин, — фактически прекратили свое существование: одни были убиты в боях, другие угнаны в рабство. Завоеватели овладели их женщинами и ограбили. Так исчезла с лица земли, унеся загадку своего возникновения, неолитическая раса, которая в течение почти ста лет смогла оказывать достойное сопротивление вооруженным огнестрельным оружием захватчикам».

Что думают ученые о родословной гуанчей? Вот некоторые из теорий их происхождения, а этих теорий, следует заметить, очень много — даже абсолютно фантастических, никакого отношения не имеющих к подлинной науке. Известно, что чистый антропологический тип гуанчи исчез еще в XVI веке, но его черты до сих пор проявляются на островах у потомков смешанных браков. Лоуренс Грин пишет: «…на улицах Тенерифе мои друзья показывали самых настоящих блондинок, мелькавших среди жгучих брюнеток. Да и вообще, в различных уголках острова люди, которые знали, что гуанчи меня интересуют, часто внезапно останавливали мое внимание:

— Посмотри, настоящий гуанчи!

И всегда это был человек со светлыми волосами и голубыми глазами, совершенно отличный от канарцев испанского происхождения».

Как известно, при определении антропологического или расового типа большую роль играют измерения черепа. Уже упоминаемый нами профессор Верно в свое время изучил огромное количество черепов гуанчи, найденных в их горных захоронениях. Его вывод потряс ученых: гуанчи следует отнести к самой древнейшей расе Европы, ибо их можно считать на основании антропометрических данных прямыми остатками кроманьонского человека, пришедшего на смену неандертальцам. Измерения черепов кроманьонцев и гуанчей обнаруживают так много общих черт, что можно говорить об их прямом родстве (кроме того, кремневые и деревянные орудия островитян, как обнаруженные в пещерах, где они некогда жили, так и те, что остались от XV века, почти идентичны кроманьонским). Выходит, по его мнению, что гуанчи — древний реликт далеких исторических эпох, ведь кроманьонцы, люди каменного века, появились в Европе в ледниковом периоде, придя на смену регрессирующим неандертальцам, последние группы которых со временем вымерли или были уничтожены кроманьонцами — этими первыми «акселератами» в истории, нашими с вами предками.

По мнению Верно, в период наступления неолита и новых неолитических племен с новой каменной индустрией и культурой полуземледельческого типа, когда в Европе началось передвижение населения, кроманьонцы были оттеснены на юг; некоторое время они жили на территории Испании, затем продвинулись в Северную Африку, а потом мигрировали на Канарские острова, где, как реликт, сохранились в условиях островной изоляции. Правда, в его слишком «смелой» гипотезе есть много «но».

Действительно, исчезновение кроманьонского человека, чистого «хомо сапиенса», пришедшего на смену «еще нечеловеку» неандертальцу, само по себе загадка, которую объясняют тем, что тип этот не сохранился не потому, что кроманьонцы были кем-то уничтожены или вымерли, а потому, что он со временем, в результате переселений и смещений, эволюционировал в современный тип человека. То есть мы — суть потомки того самого кроманьонца и некоторые из нас в разных странах мира в большей или меньшей степени хранят его отдельные «первозданные черты» (в строении черепа, скелета и т. п.).

Например, совсем недавно в одном французском антропологическом журнале была опубликована сенсационная статья о том, что самый древний кроманьонский тип человека, наибольший комплекс его черт, в Европе сохранили потомки древних иберов — современные баски, считающиеся остатком франкокантабрийской ветви населения верхнего палеолита. (Как давно уже было известно исследователям, баски отличаются от европейцев не только своим языком, не находящим аналогий ни с одним из европейских языков, но и своим антропологическим типом, отличным от типа среднего европейца. То же самое относится, как недавно показали исследования французских антропологов Ж. Бернара и Ж. Руффи (Академия медицины), и к их крови. Оба ученых доказывают это на основе составленной ими в результате многолетней работы «Карты крови» народов Западной Европы, на которой особенно выделяются районы, населенные басками (Испания и Франция). В отличие от других районов Европы здесь, например, преобладает нулевая группа крови и отрицательный резус-фактор, в то время как группа крови «Б» практически вообще не встречается. По мнению французских антропологов, это, вне всякого сомнения, означает что баски образуют замкнутую национальную группу, имеющих незначительное (или вообще никакое!) отношение к проживающим вокруг группам европейского населения. Кроме того, антропологический тип басков сравниваемый по известным признакам с кроманьонцами (их черепа и скелеты известны ученым), заставляет Бернара и Руффи причислять басков к типу «весьма похожего на кроманьонца человека».). К этому населению, помимо басков Пиренейского полуострова, частично относятся североафриканские берберы, потомки античных ливийцев (языки басков и берберов имеют, видимо, общие корни и происхождение).

Кстати, горцы Беарна, где был открыт европейский эквивалент «сильбо Гомера», всегда вызывали живой интерес у этнографов, например, своими похоронными обрядами (как известно, самыми консервативными и долго сохраняющимися среди остальных этнографических явлений у разных народов мира), своими музыкальными инструментами, песнями и танцами, нигде больше в Европе не находящими аналогий, разве что у басков Испании. Еще в средние века в Беарне, как и в соседней Наварре и французской Гаскони, проживали родственные баскам племена, живой реликт «допотопного» и некогда обширного иберийского мира. До сих пор беарнский диалект близок гасконскому, ветке старого «языка Ок», на котором говорил знаменитый гасконец, герой Александра Дюма, мушкетер д'Артаньян, а несколько раньше Генрих IV — тот самый король Наварры и Франции, которому «Париж стоил обедни» и Варфоломеевской ночи…

В теории Верно смущает то, что он приписал кроманьонцам, по его мнению, прямым предкам гуанчей, высокое мореходное искусство, позволившее им переселиться на Канарские острова. Но в «кроманьонское время», когда еще не было скотоводства и земледелия, челны делались самой примитивной конструкции, будучи приспособленными лишь к плаванию в небольших реках и водоемах. На долбленых челнах-колодах и плотах нельзя было покинуть материк и вместе со скотом, которого еще не было, приплыть на Канарские острова. Как мы видели из предшествующего материала, освоение широких океанских просторов было по плечу лишь развитой морской цивилизации — таким морским державам как критяне, «народы моря», финикийцы, карфагеняне, греки. И не случайно европейцы, потомки кроманьонцев, лишь в XIV веке открыли Канарские острова. Это основное возражение против концепции Верно о родстве кроманьонцев и гуанчей, вернее, о прямом их родстве друг с другом…

Действительно, более поздние исследования не подтвердили гипотезу Верно, хотя некоторые из последующих теорий происхождения гуанчей тоже не отличались особой правдоподобностью. Например, некоторые исследователи считают гуанчей выходцами из Европы, занесенными на острова лишь в III в. до н. э. мощным потоком северян, докатившимся тогда до берегов Африки. Другие видят в них потомков готов, вандалов или иных северных германских племен, заброшенных на Канары в известное время великого переселения народов в начале средневековья. Третьи предполагают, что древними поселенцами могли быть ассирийцы или евреи, а автор одной «оригинальной» теории вообще считает, что древние египтяне пришли в Африку прямо с… Канарских островов (будто бы этим объясняется древнеегипетский обычай мумификации, так похожий на бальзамирование трупов у гуанчей). Но авторы этих гипотез забывают, что все вышеназванные народы стояли по уровню своего развития намного выше гуанчей и не ясно, почему тогда на островах они «деградировали» и забыли мореходное искусство… Кроме того, каменные орудия и другие находки, обнаруженные в Канарских пещерах, показывают, что острова были заселены много тысячелетий назад, и эти орудия обнаруживают известное сходство с орудиями гуанчей…

Странно, но мало кто из исследователей обратил внимание на сообщение древнеегипетских текстов о том, что в 2470–2270 гг. до н. э. (в Европе в это время III–II тысячелетия до н. э. появились индоевропейцы) в Северную Африку вдруг откуда-то пришли племена голубоглазых и светловолосых, почти рыжих, ливийцев-темеху. Далее, египтяне изображали критян и других представителей известных «народов моря» — отличных мореходов и отчаянных морских пиратов, начиная где-то с 1230–1200 гг. до н. э, — с синими глазами, в рогатых шлемах викингов» на головах (такие шлемы известны по находкам в Испании, на Корсике и Сардинии; мужские божества в «рогатых шлемах» найдены в Финикии, на Крите и Кипре). Что, как писал Анри Лот, говорит о их «северном происхождении»… (При использовании подобных свидетельств, считают антропологи, всегда следует иметь в виду, что все без исключения древние авторы были плохими антропологами и единственным масштабом для оценки внешнего облика народов, о которых они писали, был физический тип собственного народа. И египтяне, и греки, и римляне — темнопигментированные группы, поэтому даже небольшую тенденцию к депигментации (посветлению) они могли преувеличивать и специально подчеркивать, что лишает их «антропологические сообщения» необходимой убедительности. Все это следует учитывать нам, когда речь идет или будет идти о светловолосом и голубоглазом населении отдельных районов Средиземноморья, сведения о котором мы находим в древних источниках, начиная с египетских текстов…).

Кроме того, сами финикийцы и их потомки-карфагеняне были народами смешанного происхождения, сложившимися (первые), по словам немецкого исследователя Г. Герма, автора книги «Финикия — пурпурное государство», в результате вторжений кочевых индоевропейских племен, начиная с гиксосов и филистимлян, на Ближний Восток и смешения их с местными семито-хамитскими племенами. Более того, пишут другие авторы (Д. Барамки, С. Москати), именно легендарные «народы моря» египетских хроник и «создали из прибрежной полоски Ливана собственно Финикию» (согласно формуле С. Москати, «ханаанейцы плюс народы моря равно финикийцы»). Не удивительно, что среди финикийцев и их потомков-карфагенян, смешавшихся еще к тому же с голубоглазыми и светловолосыми ливийцами, был высок процент «блондинов». А потому вполне возможно, что рослые и белокурые гуанчи были потомками любого из вышеназванных народов, в том числе карфагенян и ливийцев, когда-то селившихся на Канарских островах.

Не следует забывать и еще об одной возможности (чисто антропологического характера) объяснения «светловолосости» и «голубоглазости» гуанчей. Антропологи заметили странную особенность — у изолированных долгое время групп (или популяций, как они их называют) часто наблюдается автоматическое увеличение числа индивидуумов со светлыми волосами и глазами, то есть, по их словам, происходит так называемая «изогаметация», или «выщепление рецессивных форм» — в результате чего появляются светлые волосы и голубые глаза. Примерами антропологи называют изолированные группы некогда темнопигментированного населения, ставшие в результате изоляции «голубоглазыми блондинами» (например, нуристанцы Ирана, некоторые из народов Кавказа, лесные ненцы Западной Сибири и др.).

Кажется, первым, кто обратил внимание на это явление, был известный советский биолог Н. И. Вавилов — во время своих путешествий в поисках «прародин» многих культурных растений Старого Света. Так, у кафиров Кафирнистана (Афганистан) он отметил это странное явление депигментации — «посветления», чего, по всем другим показателям, вроде бы не должно было бы быть. Вавилов связал это с замкнутым и долгое время изолированным образом жизни горцев Афганистана, с действием близкородственных браков (то есть с «ограничением круга брачных связей» в условиях долгой изоляции от соседнего населения). Сегодня подобное же явление депигментации открыто исследователями и у других замкнутых, изолированных групп нашей планеты: в горном Кашмире — у буришков-вершиков (Хунза, Гилгит), риффов-берберов Атласских гор (Марокко), горных таджиков Памира, крымских татар и др.

Думается, что гуанчи, как раз и относящиеся к одной из таких долгое время изолированных групп (жители некоторых из Канарских островов вообще считали себя единственными на земле людьми, ничего не зная об остальном мире), могли стать «блондинами поневоле» в результате действия процессов «изогаметации». Поэтому нет нужды делать их «изначальными» «голубоглазыми кроманьонцами», так как никто еще не доказал, что кроманьонцы были «блондинами» — ведь по черепам нельзя установить цвет волос…

Наоборот, антропологические материалы по тем народам, которые более всего сохранили «первозданные черты» наших далеких палеолитических предков (баски, представители балкано-кавказской локальной рассовой общности — черногорцы, албанцы высокогорных районов, некоторые народы Кавказа), говорят об обратном: верхнепалеолитическое кроманьонское население Европы — в частности, средиземноморцы, эта древнейшая формация европеоидной расы вообще, — было темнопигментированным. А депигментация или «посветление» населения впервые произошло на севере Европы, причем это случилось, как считают антропологи, уже в мезолите (среднекаменном веке), или даже в неолите. Поэтому гуанчи могли, оставаясь все еще носителями древнего кроманьоидного типа (по черепам), со временем из темнопигментированных превратиться в светло-пигментированных «блондинов с голубыми глазами». Они же с глубокой древности, невесть как попав на Канарские острова, жили практически в полном отрыве от остального мира, став «изолированной популяцией» Канарских островов.

Когда Л. Грин, живо интересовавшийся любой информацией о загадочных гуанчах, или гуанчи, как пишет он, обратился в Лас-Пальмасе к одному из авторитетных специалистов по истории островов, Пересу Нараньо, тот ответил ему: «В шестнадцатом веке один догадливый итальянец зарисовал гуанчи. Рисунки эти можно увидеть в музее. Между кроманьонцами и гуанчи вроде бы есть некоторое сходство, но доказать это невозможно. Я надеюсь, что когда-нибудь, в результате новых находок, мы узнаем больше о языке гуанчи и тогда многое поймем. В настоящее же время, если составить список неразгаданных тайн мира, то загадка гуанчи, видимо, окажется в нем на первом месте…» (Что касается языка гуанчей, то в последнее время лингвисты установили: их язык не находится в родстве с диалектами берберов, ни с одним из берберских наречий, которых насчитывается более трехсот. И вообще среди сегодняшних известных языков мира лингвистам не удалось найти «родственников» языка гуанчей. Может быть, сказывается определенный недостаток материалов по этому исчезнувшему языку, а может, его древние «родственники» давно уже исчезли с лица планеты, не оставив никакого «потомства»…).

Какие еще материалы говорят в пользу североафриканского происхождения гуанчей? В первую очередь — загадочное и древнее искусство мумификации трупов, которое к приходу завоевателей на острова сохранялось у гуанчей (кроме них в то время этим искусством владели лишь народы Нового Света — особенно инки и чибча-муиски). Лоуренс Грин в своей книге много места уделяет мумиям у гуанчей, в частности, он пишет: «Мумии гуанчи, видимо, свидетельствуют также о каких-то их связях с Древним Египтом. Своих покойников мумифицировали три народа на земле: египтяне, инки из Перу и гуанчи. Невозможно представить себе, чтобы инки или какой-нибудь иной из народов Южной Америки смог на примитивных судах, преодолев пассат, пересечь Атлантику и колонизовать Канарские острова. Значит, это сделали египтяне.

Техника бальзамирования у египтян и гуанчей имеет много общего… О сходстве говорит и захоронение мумий в пирамидальных могильниках». Но, как известно, египтяне не были голубоглазыми и светловолосыми и всегда в своих рисунках отмечали эти особенности у соседних народов (например, у ливийцев). А всякий, кто бывал в музее Лас-Пальмаса, который скорее напоминает морг — «легионы туристов приходят сюда поглазеть на светловолосых гуанчи, а выходят ошарашенные и потрясенные», — не может не отметить желтые, золотистые, рыжие, темно-каштановые волосы мумий, но никогда не черные, как у испанцев. Все это полностью соответствует тому, что говорили об островитянах первые французские и испанские хронисты, свидетели завоевания островов. По их мнению, блондины-гуанчи больше походили на белокурых шведов, чем на обитателей столь южных широт, живших в окружении темнопиг-ментированных народов и по соседству с темнокожими африканцами. Выходит, что египтяне не могли быть предками гуанчей и не могли завезти на острова свое искусство мумификации мертвых, если только не предположить, что они, попав на острова, каким-то образом «посветлели» и «одичали»…

Другое дело, если за гуанчами признать североафриканское происхождение, тогда бы это объяснило искусство бальзамирования. Согласно Плинию Старшему, где-то еще в его время в лесах за Атласом жило племя берберского происхождения, известное под именем «канарии» — еще один слабый намек, который, как пишут исследователи, может послужить ключом к разгадке тайны. Далее, в «карманном словарике» языка гуанчей, составленном французскими монахами, сохранилось название одного из Канарских островов на языке гуанчей — остров Марзаган. Но Марзаган встречается и близ Агадира в Северной Африке и это название берберского происхождения. Впрочем, как и название побережья Рифа, напоминающее о Тенерифе…

Все это дает повод объединять гуанчей с древнеливийским населением севера Африканского континента и юга Пиренеев, но не со «жгучими брюнетами», как пишет Грин, которые сейчас населяют север Африки, а с теми «блондинами», которые некогда обитали в Южной Европе и Северной Африке и которых в давно прошедшие времена египтяне называли «рыжими ливийцами». Последние всегда находились под сильным влиянием Древнего Египта и даже завоевывали его — оттуда, видимо, они заимствовали свое «ливийское» искусство мумификации и бальзамирования умерших, умение возводить пирамидальные могильнички типа египетских пирамид и даже богов долины Нила. Более того, археологические раскопки в Мерса Матрухе говорят о еще более древнем сходстве культур додинастического Египта и ливийских племен. Даже заселение долины Нила, по мнению Анри Лота, исследовавшего фрески Тассили и культуру их создателей, происходило из районов центральной Сахары, некогда бывшей цветущим садом и родиной, может быть, как иберо-ливийцев, так и египтян…

Плиний Старший писал о каком-то берберском племени «канариев», живших в лесах за Атласскими горами, то есть на противолежащем от Канарских островов побережье Северо-Западной Африки. Лоуренс Грин в своей книге приводит любопытный отрывок, в котором он пытается дать объяснение названия острова Гомера (оно никакого отношения не имеет к знаменитому Гомеру, автору бессмертных «Илиады» и «Одиссеи»). Он пишет: «Гомера — странное название, и никто не знает точно, откуда оно произошло. Известно, однако, что в горах Сахары, откуда, возможно, пришли предки гуанчи, жило племя гумеро. Один ученый утверждал, что народ там знал язык свиста. Может быть, это и так, хотя мне кажется, что замечательное искусство высвистывать слова зародилось в ущельях Гомеры…»

Еще одной теорией, связанной с Канарскими островами и «загадкой гуанчей», мы обязаны античному времени. Конечно же, речь идет о «тайне всех тайн», знаменитой в веках «проблеме Атлантиды» Платона — древнегреческого философа (учителя великого Аристотеля), жившего в 427–347 гг. до н. э. С этих далеких столетий начинается родословная одной из интереснейших, «полуфантастических» отраслей исторической науки, так называемой «атлантологии», и появление двух категорий исследователей — «атлантоманов» (людей, слепо верящих в существование Атлантиды) и «атлантофобов» (тех, кто напрочь отрицает существование «вымышленной» и «мифической» Атлантиды Платона — плода его философско-социологических теоретизирований в поисках «модели идеального государства», каким, по его мнению, и была Атлантида). Любопытно, что эти два течения зародились тогда же, в античное время: к первому относился, видимо, сам Платон, ссылавшийся на своего известного предка, «мудрейшего из семьи мудрых», афинянина Солона (640–559 гг. до н. э.); ко второму — ученик Платона, прославленный Аристотель, видимо что-то знавший о философской «кухне» своего учителя, поскольку он первый отрицал факт существования «вымышленной Атлантиды» Платона.

Это отступление от темы потребовалось нам для того, чтобы понять, как пишет Лоуренс Грин, «романтическую гипотезу», согласно которой пики Канарских островов — это все, что осталось от континента Атлантиды, а гуанчи будто бы некогда были… пастухами просвещенной расы атлантов «и им удалось пастись, потому что они находились со своими стадами в горах, когда вся остальная земля погрузилась в пучину океана». Лично сам автор «Островов, не тронутых временем», с сожалением замечает: «Пока же я должен опровергнуть теорию существования Атлантиды, хотя это и не доставляет мне удовольствия. В ней слишком много вымысла. Геологи доказали, что Канары — не часть погрузившегося в море континента, а вулканические пики третичного периода. Промеры между островами и Африканским побережьем обнаружили такие глубины, что даже если когда-либо и существовал «континентальный мост», то его смыло задолго до того, как на земле появились люди…»

Можно перечислить десятки отечественных и зарубежных ученых XIX–XX веков, которые связывали в один узел доказательства существования Атлантиды и предание Платона, и островные «остатки» исчезнувшего материка (или большого острова), и высокий рост белокожих и голубоглазых гуанчей-«атлантов», носителей кроманьонского расового типа, и мегалитические постройки гуанчей, и даже таинственный «язык свиста», которым будто бы владели атланты. Француз Г. Пуассон в 1945 году писал, что древнейшее население Западной Европы — кроманьонцы, обладавшие высоким ростом (более 190 см), — могло прийти в Европу только из Атлантиды и что воспоминания об этих высокорослых племенах сохранились в памяти народов как воспоминания о мифических великанах и гигантах. Не случайно, по его мнению, еще древние греки считали все мегалитические каменные постройки творением рук великанов-циклопов, исчезнувших после потопа, и как дань этой легендарной традиции историки и археологи до сих пор именуют подобные мегалитические сооружения «циклопическими»…

А еще раньше англичанин Л. Спенс даже рисовал картину многократных миграций атлантов в Новый и Старый Свет и связывал с этими волнами пришельцев-гигантов целый ряд археологических культур, сменявших друг друга на протяжении палеолита, мезолита и неолита. По его словам, первая такая миграция из Атлантиды произошла около 25–30 тысяч лет до н. э., когда в Европе, заселенной дикими неандертальцами, вдруг неожиданно объявились люди современного типа — кроманьонцы. Приблизительно около 14 тысяч лет до н. э. вторая волна атлантов принесла в Старый Свет высокую культуру ориньяка, затем случилось последнее «пришествие» атлантов в Европу, около 8 тысяч лет до н. э. (дата, близкая ко времени предполагаемой гибели Атлантиды), принесших сюда такую же высокую культуру азиль-тарденуаз (названия даны по стоянкам Франции, где были обнаружены эти археологические культуры).

По мнению «атлантоманов», подобные же переселения направлялись из Атлантиды в Америку, что находит свое объяснение в мифах американских индейцев о появлении с востока «белых богов» и героев, давших американским индейцам культуру, искусство, науку (например, «культурный герой» ряда центральноамериканских индейцев — Кетцалькоатль). Ссылаясь на антропологические исследования древних черепов североамериканских индейцев, Пуассен даже доказывал сходство долихоцефальных (длинноголовых) индейцев Северной Америки с кроманьонцами Западной Европы и гуанчами Канарских островов. Это дало возможность затем включить в систему доказательств и загадочный язык свиста индейцев Центральной Америки, гуанчей Канарских островов и жителей Северо-Западной Африки.

Действительно, языки свиста в таком контексте могли бы послужить одним из доказательств существования или Атлантиды, или оживленных морских контактов между Старым и Новым Светом, начиная еще, быть может, с каменного века, по крайней мере — с неолита (что категорически оспаривается трезво мыслящими историками культуры, археологами, историками географии). Это было бы так, если бы языки свиста обнаружили лишь по обе стороны от Атлантического океана, на его американских и европейских побережьях. Но… впрочем, к этому мы вернемся в следующей главе нашего повествования, а теперь от «полуфантастических» гипотез можно перейти и к прямо «фантастическим», мертвей хваткой вцепившихся в феномен гуанчей и их загадочного языка свиста…

Речь идет о еще более фантастических предположениях некоторых писателей-фантастов и сторонников так называемой «фантастической археологии и истории» по поводу происхождения гуанчей и языка свиста на Канарских островах. Например, француз Р. Шарру и швейцарец Э. Деникен, уже знакомый читателю по фильму «Воспоминание о будущем», (Более подробно читатель прочел о них в предыдущей «повести о криминальной археологии» — «По следам грабителей могил» (см. главы «Не продавай Атлантиду!» и «Заговор против истории»)высказали ничем не подтвержденное мнение о гуанчах, как одичавших потомках белокожих, белокурых и голубоглазых «пришельцев из космоса», прилетевших на нашу планету в незапамятные времена то ли с Венеры и Марса, то ли из другой звездной системы и галактики — по трассе… «Земля — Сириус». При этом они ссылаются на таинственный язык свиста, как своеобразное «эсперанто Вселенной», которым будто бы в совершенстве владели «пришельцы», и на некоторые таинственные и еще не объяснимые явления, связанные с Атлантикой и Канарскими островами.

Во-первых, считают они, эти острова всегда были «страной обетованной», Островами Блаженных, что «боги нередко дарили их своими посещениями». Причем свои доказательства они черпают в известной «библии атлантоманов», книге И. Донел-ли «Атлантида, допотопный мир», вышедшей в конце XIX века в Лондоне (последнее издание — 1949 г.). В свое время этот автор напрочь «пересмотрел» всю мировую историю под одним углом зрения — каким угодно способом доказать существование Атлантиды. Здесь, а не где-либо, по мнению Донелли, находился и греческий Олимп, и библейский «рай» и «земля обетованная» всех народов мира. Отсюда затем высокая культура атлантов распространилась по всему свету. А боги и «культурные герои» мировых религий и всевозможных преданий и мифов — это всего лишь обожествленные атланты, «культуртрегеры» планеты Земли. Все цивилизации древности — Двуречье, Египет, Индия, Мексика, Перу, — где были письменность, мегалиты, монументы, города, — это всего лишь колонии, основанные когда-то жителями Атлантиды, ее «глухие задворки», провинция истинного центра мировой цивилизации… «Пришельцеманы» лишь подновили Донелли, приписав все это не своим землянам, мифическим атлантам, а, согласно «духу времени» и «моде» космического века, — таким же мифическим «пришельцам из космоса».

Спекулируют сторонники «фантастической археологии» и на давней античной и более поздней средневековой традициях, связывая в единый клубок сенсаций «магическое прошлое» Атлантики (начиная с «гибели Атлантиды») и ее «космическое настоящее». Не случайно, пишут они, древние так боялись Атлантики, называя ее Морем Тьмы, и не случайно «загадка Бермудского Треугольника» родилась и существует именно в этом, а не в каком ином океане планеты. Правда, они забывают, что для древней средиземноморской цивилизации, на основе которой выросла европейская цивилизация, Атлантический океан был «своим», близким и пугающим, истинным Морем Тьмы. А будь на его месте Индийский или Тихий океаны, — история вновь бы повторилась, ибо от перемены мест слагаемых результат не меняется…

В вызывающем смех или недоумение грузе «атлантических сенсаций» определенное место отводится и Канарским островам и загадочным гуанчам с их еще более загадочным языком свиста, находящимися, естественно, чуть ли не в центре вод таинственной Атлантики. Стоит вспомнить и о другой «загадке» Канарских островов, на которую любят ссылаться сторонники «фантастической археологии», и попытаться ее объяснить, не прибегая к помощи «космической чертовщины», а исходя из обычных, «земных» представлений.

…Речь идет об одном, до сих пор неясном месте из дневников кормчего экспедиции, открывшей Канарские острова, — Никколозо да Рекко. Вот что рассказал тот после своего возвращения в Европу, как сообщает об этом знаменитый Бокаччо:

«На одном из открытых ими островов, — пишет с удивлением автор «Декамерона», — моряки обнаружили нечто столь поразительное, что они не высаживались на берег. Они говорят, что на этом острове есть гора, которая, по их рассчетам, возвышается на 30 миль, если не больше, и видна на очень большом расстоянии. На вершине горы виднелось что-то белое и это было похоже на крепость, а вся гора усеяна скалами. На вершине весьма остроконечной скалы установлена мачта такой же величины, как на корабле, а на ней рея с большим латинским парусом. Этот парус, надуваемый ветром, по форме напоминает обращенный вверх щит с гербом, и он быстро развертывается. Сама же мачта то медленно опускается, как на галерах, то выпрямляется, опять запрокидывается и вновь поднимается. Моряки объехали этот остров и со всех сторон видели, как повторялось это чудесное явление. Уверенные, что имеют дело с каким-то колдовством, они не отважились сойти на берег. Они увидели там еще многое другое, о чем не хотел рассказывать названный Никколозо…»

Трудно понять, что в действительности увидели и чего испугались бравые испанские и итальянские моряки на острове. Может быть, это было какое-то святилище гуанчей, поклоняющихся, как это известно у многих народов мира, огню и дыму действующих вулканов? Еще в VI в. до н. э. в этих же водах плавал карфагенский флот суфета Ганнона, направлявшийся к какой-то «Феон-Охема» («Колеснице Богов»- в ней видят тоже ракету «космических пришельцев») или «Феон-Ойкема» — «Местожительство богов», «Обитель богов» или «Гора богов». Историки географии считают Феон-Охему, или Феон-Ойкему, одним из действующих вулканов то ли на Канарских островах (Пик-де-Тейде, на острове Тенерифе — высота 3718 м), то ли на побережье Африки (например, вулкан Камерун — высота 4075 м). Вернее всего, это был последний, так как до сих пор жители Камеруна называют свой огнедышащий вулкан «Монго ма лоба», то есть «Гора богов» или «Пещера богов». Это вполне применимо ко многим действующим вулканам, в которых почти все первобытные племена видели и видят «обитель богов», а огнедышащий кратер часто именуют «пещерой богов».

Не случайно столь известные культы огнедышащих гор у местных народов, в основе которых лежали естественные природные явления, повлияли на возникновение бесчисленных мифов о высоких «огневых башнях», упоминаемых арабскими географами в связи с Канарскими островами, марокканским или испанским побережьями (ведь арабские мореходы, как известно из их хроник и преданий, не раз наблюдали извержения вулканов в здешних водах). Действительно, в 1922 году вулкан Камерун, дотоле считавшийся давно уже потухшим, со всей яростью мощных лавовых потоков доказал, что он является «подлинным «Монго ма лоба», истинной «Горой богов». Извержение его, как сообщали наблюдатели, очень походило на то, которое описал в своем известном «Перипле» карфагенянин Ганнон…

А может быть — и это вернее всего! — на вершине одной из самых высоких гор был установлен парус на мачте с судна какого-либо из безвестных мореходов, исчезнувших, как и многие другие, на заре эпохи великих географических открытий, в голубом одиночестве Атлантики. Ведь ее в то время не резал киль ни одного из судов Средиземноморья! Некоторые источники сохранили нам имена этих первых колумбов и первых робинзонов Атлантики, покинувших спасительные берега, отказавшихся от каботажных плаваний и отправившихся искать путей в далекую сказочную Индию. Но так и не вернувшихся в родные гавани на Средиземном море!

Так, где-то лет за пятьдесят до вторичного открытия Канарских островов генуэзцы, братья Вивальди, ушли на двух оснащенных галерах куда-то на запад, в Атлантику, и исчезли в ее просторах. До сих пор неизвестность окутывает экспедицию этих первых колумбов, рискнувших на свой страх и риск проложить путь в Индию, задолго до Васко да Гамы и Колумба. Единственным памятником этим отважным мореходам, без вести пропавшим в 1291 году, служат эти короткие эпитафии из средневековых хроник.

«В тот самый год Тедизио Дориа, Уголино Вивальди и его брат с некоторыми другими гражданами Генуи начали готовиться к путешествию, которое прежде никто другой не пытался предпринять. И они наилучшим образом снарядили две галеры… и в мае направили их в Сеуту, чтобы плыть через океан в индийские страны… Это удивляло не только очевидцев, но и тех, кто об этом слышал. После того как они обогнули мыс, называемый Годзора (совр. мыс Джуби. — Г. Б.), о них не слышали больше ничего достоверного. Да сохранит их Господь и приведет их на родину здоровыми и невредимыми».

Кто знает, не оказались ли братья Вивальди и их спутники Робинзонами на одном из Канарских островов и не водрузили ли мачту на вершине горы, чтобы сигнализировать о своем пребывании на острове? Хотя надежды, что их подберет какое-либо случайное судно, у моряков не было: ведь они первыми из европейцев покинули свою средиземноморскую колыбель и вышли в пустынную Атлантику. Не случайно же в 1312 году, во время повторного открытия восточной группы Канарских островов генуэзцем Лансароте Малочелло (сейчас его имя носит один из Канарских островов), небольшому скалистому островку, находящемуся севернее о. Лансароте, было присвоено имя судна, участвовавшего в экспедиции Вивальди, — галеры «Алегранса». Почему именно этого судна, а не другого? Может быть, именно на скалах о. Алегранса и нашли свою последнюю гавань суда экспедиции Вивальди, а Лансароте удалось найти их обломки и прочесть надпись погибшего судна? Дав это имя коварному острову, Лансароте таким образом, через двадцать лет, почтил память пропавших участников экспедиции Вивальди…

Конечно, странно звучит описание этого действующего «парусоподобного» устройства, может быть сознательно приводимого в движение потомками робинзонов (вполне возможно, спасенных гуанчами и оставшихся жить в их племени), или же самими островитянами, увидевшими в мачте с парусом, дотоле не известных им, какой-то определенный магический ритуал «пришельцев из-за моря» и слепо повторявших его. Ведь, сами гуанчи, невесть как попавшие на острова и прижившиеся на них, давно уже перестали заниматься мореплаванием и забыли о кораблях, лодках и парусах. Никакой «космической загадки», так напугавшей бывалых моряков экспедиции 1341 года, как считают сторонники «фантастической археологии», здесь нет и не могло быть…

Понятен нам и тот страх, который вызвало у моряков странное устройство. В свете тех легенд и представлений о Море Тьмы, пугающих, рассказов средневековых мореходов в кабачках и тавернах портовых городов о кознях дьявола в отношении «невинных христианских душ» и т. п., они психологически были готовы к чудесам и колдовству. И естественно, ожидая от островов и самих островитян всяческих «пакостей», они их получили в виде «действующего паруса и мачты», и, толком не разобравшись, в чем дело, но уверовав в чудо, поспешили покинуть остров. Видимо, это был о. Тенерифе — только там возвышалась такая огромная гора, высота которой с перепугу была так фантастически преувеличена: вместо 3,7 км- 30 миль!

Не антенна «космического корабля» и не локаторная установка «пришельцев», будто бы воздвигнутая на вершине самой высокой горы Канарского архипелага, были причиной замешательства испанских и итальянских моряков. Призрак Магнитной горы и зловещего Медного Всадника Атлантики все еще стоял в глазах средневековых мореходов, когда они увидели странную мачту с парусом. Этим, а ничем иным можно объяснить трусость моряков, абсолютно уверенных, что «имеют дело с каким-то колдовством». Не случайно, чтобы не прослыть лжецом, названный Никколозо, увидев «еще многое другое», — у страха глаза велики! — не хотел об этом ничего рассказывать…

Что касается загадочного языка свиста гуанчей Канарских островов, то ответ на этот вопрос тесно связан с вопросом о происхождении самих гуанчей, с их дельнейшим этногенезом. Не «пришельцы из космоса», якобы говорившие на свистовом «эсперанто Вселенной», а любые из вышеназванных народов, древняя история и этнография которых практически не известны, могли завезти на Канарские острова загадочный язык свиста:

низкорослые и темнокожие пигмеи-африканцы или «бушмены» Сахары и Северо-Западной Африки (тем более, что этот язык этнографически засвидетельствован на этом древнем континенте планеты — в Западной Африке, а в древности он мог быть гораздо шире распространен по всему побережью — тем более, что на его «робкие следы» указывали еще античные авторы);

загадочные гуанчи, выходцы из Северной Африки или Европы, чья родословная теряется в веках и будит фантазию и воображение ученых;

средиземноморские путешественники, случайно или намеренно оказавшиеся на Канарских островах и основавшие свои поселения на этом архипелаге Атлантики;

берберо-ливийцы Северо-Западной Африки, жившие по соседству с Канарскими островами и, видимо, проникавшие на острова;

наконец, язык свиста мог возникнуть на Канарских островах самостоятельно, в зависимости от образа жизни и хозяйства островитян, отсутствия более надежных средств коммуникации в условиях сильно пересеченной местности.

Был ли язык свиста «изобретен» белыми атлантами-кроманьонцами, как считают «атлантоманы», и передан из одного «атлантического центра» на берега Бискайского залива (в Беарн), Канарские острова и в Северо-Западную и Западную Африку, а в Новом Свете — к индейцам Центральной Америки? На этот вопрос можно было бы дать положительный ответ, если бы названные языки свиста оказались своего рода лингвистическими феноменами, более нигде в мире — вдали от Атлантики — не встречающимися, но…

Оглавление