ЗЕМЛЯ СИБИРСКАЯ

Зауралье и Сибирь не были для русских людей «землей незнаемой». Новгородцы начали торговать с уральскими югорскими племенами еще во времена Ярослава Мудрого. При князе Владимире Мономахе они ходили ратью «за Югру и Самоядь». Жители Двины и прочих северных новгородских владений знали, что путь за Урал «непроходим пропастьми, снегом и лесом». Но их неудержимо влекли на Урал и в Сибирь пушные богатства и всякого рода промыслы.

Батыево нашествие надолго загородило русским пути на восток. Русь стала данницей Золотой Орды, как и многие-югорские и сибирские племена. Прошло столетие, и империя завоевателей стала клониться к упадку. Московский великий князь Дмитрий Донской нанес Орде страшное поражение на поле Куликовом. Минуло несколько лет после битвы, и новгородцы вспомнили о давно забытых дорогах в Сибирь и послали свои дружины на Обь. С образованием единого Русского государства походы в Зауралье приобрели невиданный ранее размах. К тому времени волость Борок вместе с другими двинскими землями стала неотъемлемой частью России. Отныне московские воеводы, отправляясь в Сибирь, неизменно призывали на помощь двинских крестьян-ополченцев п поморов.

Первый большой поход в Зауралье возглавил князь Федор Курбский. Он прошел за Камень и разгромил отряды пелымского князя Юмшана в сече у устья реки Пе-лым. С Пелыма русские ратники двинулись по Тавде, Тоболу и Иртышу ка Обь. Великие сибирские реки поразили их воображение. По возвращении на Русь они рассказывали, что «видели великую реку, а ширина ее 60 верст?'. Экспедиция Федора Курбского завершилась в Кодской земле, на восточных притоках Оби. Коде кий князь Молдан и многие другие югорские старейшины попали в плен и были уведены в Москву.

Прибегнув к посредничеству пермского еписк.ша, югорские князьки вступили в переговоры с Иваном III. Они прислали в Москву посла Пыткая с сибирскими «поминками» и просили освободить пленных князьков. Великий князь выслушал посла милостиво и отпустил в Сибирь князя Молдана.

Кодская и Югорская земли признали власть московского государя. Кодские князья подтвердили клятву на верность священным обрядам -«с золота воду пили?.-.

Епископ, представлявший в переговорах особу великого князя, велел отслужить молебен. Простившись с епископом, кодские князья уехали на Обь. Их примеру последовали другие сибирские князьки.

Пелымский князь Юмшан, прежде воевавший с русскими, отправился в далекую русскую столицу и заключил там мир с Иваном III.

Прошло пятнадцать лет, и великий князь вновь разослал по северным городам и весям своих гонцов. Новый поход в Зауралье возглавил князь Семен Федорович Курбский. С ним шли многочисленные отряды ополченцев из северных волостей, более 4000 ратников.

Обычно русские проникали за Урал в летнее время, следуя по рекам на судах. На этот раз пешие ратники двинулись в поход на лыжах зимой.

Курбский-младший получил приказ идти «на Югорскую землю в Коду». По пути воевода должен был занять Ляпинское княжество на левом берегу Оби.

Войско двинулось к Ляпину кратчайшим путем. Оно прошло за Камень «щелью»- бездонной пропастью, занесенной снегом. Горные вершины повергли в изумление жителей Восточно-Европейской равнины. «Л камени (гор) в облоках не видати,- рассказывали они по возвращении домой,- только ветрено, ино (ветры) облака раздирают».

Холодные ветры, дувшие со Студеного миря, обжигали лица и руки. Снег заметал глубокими сугробами едва заметные пути. Но ни снегопады, ни лютые морозы не могли остановить ратников, привыкших к суровой северной зиме.

Воеводы заняли Ляпин и еще сорок югорских «городков», пленили 58 князьков.

Слава о походе Курбского разнеслась по всему Северу. О нем говорили на посадах и в волостях. Иначе и быть не могло. В войске Курбского было почти 2000 жителей Севера и Поморья.

Участвовал ли дед Ермака или другая его родня в Сибирском походе, сказать невозможно. Но в дальних краях побывали сотни двинских ратников, среди которых были и крестьяне из Борка. Их рассказы о великих сибирских реках, о диковинках далекой земли и сокровищах югорских князей пленили воображение односельчан.

Рассказы о Сибири обогатили фольклор северной деревни, обновили географические представления двинских крестьян, сложившиеся еще в Древней Руси. Духовный мир крестьян вовсе не был примитивным, как то может

показаться на первый взгляд. Крестьянин обладал множеством познаний, утраченных современным человеком. Ему известны были тысячи примет. Он знал глухой таежный лес и речные стремнины. Книга природы была раскрыта перед ним, Сказы о Сибири стали частью познаний, которые переходили от дедов к внукам вместе с нехитрым крестьянским скарбом.

Крестьянский сын Ермолай Тимофеев обладал цепкой памятью. Раз услышанное он запоминал на всю жизнь. Из сибирских рассказов Ермак почерпнул первые сведения о Зауралье. Жизнь в южных казачьих станицах раздвинула перед ним земные горизонты.

Ногайская и Сибирская орды были ближайшими соседями волжских казаков на востоке. С ногайцами Ермаку приходилось иметь дело весьма часто. В мирные годы он 4не раз ездил в их орду по торговым делам. Сибирь, спрятанную за Уральскими горами, казаки знали хуже. Но по укладу жизни сибирские кочевые аулы как две капли воды походили на ногайские. Без многолетнего опыта войны с ногайскими мурзами Ермак никогда бы не одержал победы над Сибирским ханством.

Обе орды были не более чем осколками некогда могущественной империи монгольских завоевателей, подчинивших себе земли от Днестра до Аральского моря. После распада Золотой Орды Сибирское ханство окончательно обособилось в независимое государство. Его столицей был поначалу город Тюмень на реке Туре. Со сменой династии сибирские ханы перенесли ставку с Туры на берега Иртыша, подальше от западных границ. Новую столицу наименовали Кашлык или Искер.

По территории Сибирское ханство превосходило любое западноевропейское государство. Его владения протянулись с севера на юг на полторы тысячи верст, от низовьев Оби и берегов Студеного моря до границ Казахского ханства. Завоеватели монголы подчинили половцев (кыпчаков), кочевавших в Прииртышских и Барабинскнх степях. Но при этом они не смогли сохранить ни своей веры, ни своего языка. Победители бесследно растворились среди побежденных, усвоив половецкий язык и половецкую культуру. В Сибири произошло то же самое, что и на всей территории Золотой Орды'. Сибирские татары вели кочевой образ жизни, перегоняя с места на место табуны лошадей.

Татарские мурзы и беки владели лучшими пастбищами. Их богатство составляли рабы и скот. «Черные люди несли службу в дружинах у беков и платили им ежегодные «дары». Хан и его знать угнетали как собственный «черный народ», так и покоренных иноплеменников – многочисленных хантов, манси, зауральских башкир. С ближних племен собирали постоянную дань. На отдаленных окраинах сбор дани нередко превращался в открытый грабеж.

Система управления в ханстве была примитивной. При хане находились его визирь -«карана», войска и слуги. Из своей ставки хан рассылал во все концы сборщиков ясака -«даруг». Властитель Сибири редко вмешивался во внутренние дела улусов, принадлежавших знатным мурзам. Будучи вассалами хана, мурзы вместе со своими отрядами участвовали во всех его военных предприятиях, получая за это часть добычи. Война обогащала татарских феодалов. Они грабили соседей, а пленных продавали в рабство.

Повелители Кашлыка отказались от несбыточной мечты и не претендовали на наследство Чингисхана и трон Золотой Орды. Они довольствовались более близкими целями. Им удалось покончить с русским влиянием в Зауралье. Князьки из Пелыма и Ляпнна забыли дорогу в Москву и стали платить дань сибирскому хану.

В Кашлыке правили хан Едигер и его брат Бекбулат, когда царские рати осадили Казань.

Победа русского оружия вызвала страх и замешательство в ставке сибирского «царя». Цепь татарских с.юртов:›, простиравшихся от Крыма до Сибири, была навсегда разорвана. Хан Едигер не мог более надеяться на помощь Казани и Крыма.

Между тем в пределы Сибирского «царства» вторгся сильный и беспощадный враг.

Сын бухарского правителя Муртазы Кучум задумал согнать Едигера с прародительского трона и завоевать его юрт. В войске Кучума несли службу узбекские отряды. К ним присоединились ногайцы и башкиры.

Страшась за жизнь и власть, Еднгер и Бекбулат решили отдаться под покровительство Москвы. В 1555 году послы просили Ивана IV, чтобы тот «всю землю Сибирскую взял во свое имя и от сторон от всех заступил (оборонил) и дань свою на них положил и даругу своего прислал, кому дань соврать». В ответ царь объявил, что принимает Сибирь «.под свою руку».

К старым титулам Иван IV отныне прибавил титул €всеа Сибирскыя земли повелитель».

Будучи в Москве, послы Еднгера пообещали, что Сибирь будет платить царю дань «со всякого черного человека по соболю, да даруге (данщику) государеву… по белке с человека по сибирской». Дьяки Посольского приказа дознались, что «черных» людей в Сибирском «.царстве-» числилось 30 700 человек, после чего послы согласились платить в казну 30 000 соболей ежегодно.

Царский посланник Дмитрий Непейцын выехал в Кашлык, чтобы землю Сибирскую к «правде привести и, черных людей переписав, дань свою сполна взять». Однако ему не позволили переписать сибирское население.

Едигер направил в Москву посла Баянду, отправив с ним дань – 700 соболиных шкурок. Царь разгневался и велел бросить посла в тюрьму.

Едва властители Сибири перешли под покровительство Москвы, царь вспомнил о Югорской земле. Его посланник спешно выехал за Урал, чтобы произвести сбор дани. Посланник вез с собой царскую грамоту к князьку Певкею. Иван IV повелел ему собрать по соболю с человека и тотчас везти дань на Русь. За это он обещал жаловать Юргу и «от сторон беречи и под своею рукой держать». Югорские князьки должны были провожать русских посланцев хот городка до городка и от людей до людей и беречи наших банщиков во всем по ряду как преж сего».

Отряды Кучума продолжали теснить Едигера, неотвратимо приближаясь к Кашлыку, и сибирский хан стал более сговорчив. Его люди привезли в Москву «шертную» грамоту с личной ханской печатью. Как записал московский летописец, Едигер «учинился в холопстве» у московского государя и обязался платить ему дань «ежегод беспереводно». В Москву привезли богатую сибирскую казну – «тысячю соболей да даружской пошлины 100 да 60 соболей за белку». Царь Иван не стал настаивать на выполнении прежнего договора о дани. Московские власти не поминали более ни об отправке в Кашлык царского данщика, ни о переписи сибирского населения. Добиться подчинения Сибири без посылки туда войска оказалось невозможным. Слишком далеко отстоял этот край от Москвы. И еще: на пути в Сибирь лежал труднопроходимый Уральский хребет.

Семь лет Едигер противостоял завоевателю из Средней Азии. Война грозила разорить Сибирский край дотла. Наконец наступила страшная развязка. Опираясь на помощь бухарского хана, Кучум окончательно разгромил Сибирское ханство и велел умертвить попавших к нему в руки Едигера и Бекбулата.

Смена династий в Сибирском «царстве» сопровождалась смутой. Несколько лет Кучум вел кровавую борьбу с непокорной знатью и с племенными князьками, прежде чем добился от них покорности. Местное население не сразу свыклось с переменой. Оно видело в Кучуме завоевателя и узурпатора и повиновалось ему, как заметил еще А. Н. Радищев, «.из одной только боязни, как то бывает всегда в завоеванных землях».

Кучум окружил себя отрядами, приведенными из Средней Азии либо набранными в Ногайской орде. Бухара была центром мусульманства, и Кучум, явившись в Сибирь из Бухары, стал усиленно насаждать там ислам. Покровитель Кучума Абдулла трижды отправлял в Кашлык мусульманских шейхов и сеидов в сопровождении бухарских воинов. Незадолго до похода Ермака в Сибирь прибыл Шербети-шейх, а с ним 100 всадников. К тому времени ислам приняла одна лишь татарская знать.

Завладев Сибирью, Кучум стал готовиться к войне с Россией. В Москве вскоре узнали о его враждебных намерениях. Царь Иван писал на другой год после победы Кучума: «Хвалитца деи сибирской салтан Ишибаны (Кучум Шейбанид) итти в Пермь войною».

Опричнина надолго поглотила все помыслы царя. Прошло пять лет, прежде чем он вспомнил об утраченной сибирской дани. Опасаясь коварства Кучума, земский Посольский приказ не стал посылать в Сибирь посла. С царским письмом в Кашлык выехал пленный татарин Апса, освобожденный из пермской тюрьмы.

Кучум не пожелал направить в Москву посланника и велел захватить в плен троих пермяков. Двое из них были задержаны в Кашлыке, а третий послан на подводах в Пермь с вестью о том, что Кучум готовит послов.

Письмо Кучума вызвало гнев Ивана. Хан соглашался признать белого царя своим братом старейшим, но ни словом не упомянул о прежней дани. Кучум не искал покровительства Москвы, и его слова звучали как вызов. \И ныне похочешь миру,- писал Кучум,- и мы помиримся, похошь воеватися, и мы воюемся».

Расчетливый политик, Кучум внимательно следил за развитием событий в Восточной Европе. Весть о нападении отборной турецкой армии на Астрахань вызвала ликование при его дворе. Но турки понесли тяжелое поражение, и надежды уступили место унынию. Тем временем с юга Сибирскую орду стали теснить калмыки. Под давлением обстоятельств Кучум стал искать мира с Россией и в 1571 году послал в Москву дань в 1000 соболей. Его посол Таймас вручил «крестьянскому белому царю» грамоту от «Кучума богатыря царя». Московский Посольский приказ передал суть обращения хана следующим образом: «Да послал о том, чтобы царь и великий князь взял в свои руки, а дань со все Сибирские земли имал по прежнему обычаю».

Земские дьяки поспешно изготовили грамоту, запечатанную золотой царской печатью. Она начиналась словами: «Сибирские начальнику Кучюму-царю милостивое слово». К грамоте приложили текст присяги. Кучум должен был запечатать ее печатью, а его мурзы -«лучшие сибирские люди»- скрепить своими подписями. Посол Третьяк Чебуков должен был привести к присяге Кучума и всю Сибирскую землю.

Но Чебукову так и не суждено было добраться до Кашлыка. События развивались в неблагоприятном для России направлении, и Кучум, вероломно нарушив мирное соглашение с Москвой, вновь бросил вызов царю. Он не предвидел того, что затеянная им война с Россией будет гибельной для него и что самое жестокое поражение нанесет ему горстка вольных казаков с их предводителем Ермаком во главе.

Оглавление