• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

начнем с Малахова кургана — святыни севастопольцев. Как и Мамаев курган Волгограда, Малахов курган знают все советские люди. Каждый, кто приезжает в город-герой, обязательно стремится побывать на этом кургане славы.

Главный вход — со стороны улицы Героев Севастополя, но можно пройти и с улицы 2-й Бастионной, откуда мы и поднимемся на курган.

Малахов курган — не только место боевых подвигов в сражениях за Севастополь, но и замечательная видовая площадка. Взгляните, какой чудесный вид на город открывается с вершины кургана!

Слева в зеленом обрамлении возвышается куполообразное здание панорамы, ниже от него вонзает свой шпиль в небо Матросский клуб, сбегают к бухте белокаменные здания. Над центральной частью города взметнулся величественный памятник В. И. Ленину. А вдали разлилась зеркальная синева моря. Оно и в самом городе. Севастопольская бухта (она считается одной из лучших в мире), разрезала город на три части: Корабельную, Центральную и Северную.

Город растянулся на многие километры. Он обступил со всех сторон и Малахов курган, который еще недавно, в первые послевоенные годы, был на самой окраине Корабельной стороны.

Впрочем, города тогда фактически не было. Даже воины-освободители Севастополя, встречавшие на долгих дорогах войны немало разрушенных городов и сел, были потрясены страшной картиной, открывшейся перед ними: вокруг лежали груды развалин. Леонид Соболев, побывавший в Севастополе в первые дни его освобождения, писал: «Вот что осталось нынче от него: скалы, море, да солнце. Да бессмертная слава, которая возродит эти груды камней».

Возрождение города началось буквально на следующий день после освобождения. До города еще доносился гул недалекого боя, а на уцелевших стенах уже появилось обращение Севастопольского городского Совета депутатов трудящихся. В нем говорилось: «Жители Севастополя! Дружно за работу! Самоотверженным трудом поможем быстрее восстановить промышленные и коммунальные предприятия города, жилые дома и культурно-просветительные учреждения».

Начали с разминирования, разбора завалов, расчистки улиц. Было трудно. Недоставало рабочих рук (после освобождения в городе было всего немногим более двух тысяч человек, измученных, обессиленных голодом), недоставало воды, электроэнергии, металла. Но севастопольцы не опустили в отчаянии руки.

17 мая 1944 года городская газета «Слава Севастополя» (она печаталась первые дни в Симферополе) сообщала: «Завтра начнет работать жестяночный цех завода «Молот». Он будет изготовлять для города ведра, кружки, тарелки, ножи и т. д. В качестве сырья будут использованы консервные банки. Инструментом завод обеспечен. Его собрали по домам рабочие».

Так начинали...

Первые строительные батальоны прибыли в Севастополь уже на второй день после его освобождения. Вместе с воинами-строителями трудились моряки-черноморцы и население города.

Город стал всенародной стройкой. Центральный Комитет партии и Советское правительство приняли специальное постановление об ускорении восстановления Севастополя. В его возрождении участвовала вся страна.

Севастополь, разрушенный врагом во время первой обороны, восстанавливался царской Россией почти полстолетия. Через двадцать лет после окончания сражения он еще лежал в развалинах. В книге «Севастополь...», вышедшей в Москве в 1874 году, говорится:

«Население города разбросано, к стыду нашему, среди развалин... Главные улицы пусты; несколько возродилась та часть города, которая лежала на южной покатости холма, ближе к базару; она была не так доступна ядрам и потому легче отстроилась... Гроб, громадный глухой гроб...»

Советские люди на месте развалин после второй обороны Севастополя за неполных десять лет построили по единому генеральному плану новый город, еще более прекрасный и величественный, чем был до войны. А ведь в это время в нашей стране восстанавливались сотни других городов и тысячи сел, разрушенных фашистскими захватчиками.

Сейчас его жилой фонд втрое больше довоенного. Только за семилетку в городе построено 737 тыс. кв. м жилой площади — примерно столько, сколько за 130 лет — с начала основания города до Великой Октябрьской социалистической революции. Город растет и хорошеет. Просторные площади, широкие проспекты и бульвары, красивые архитектурные ансамбли, парки и аллеи — это сегодняшний Севастополь, город-герой, город-труженик.

Севастополь стал портом многих морей и океанов, Камышовая бухта — основная база тралового флота и Югрыбхолодфлота. Из года в год замечательных успехов добивается коллектив крупнейшего промышленного предприятия города — дважды орденоносного Морского завода им. Серго Орджоникидзе. Увеличивает выпуск флюсов для металлургической промышленности страны одно из передовых предприятий — Балаклавское рудоуправление им. М. Горького. Широкую известность получили вина украинской Шампани — севастопольского винкомбината «Золотая балка». Все больше продукции дают другие предприятия города, многие из которых вступили в строй в последние годы.

Севастопольцы гордятся своим городом, стремятся приумножить его славу. 10 декабря 1959 года они бросили клич: «Превратим Севастополь в город высокопроизводительного труда, образцового общественного порядка и высокой культуры!» Это патриотическое движение нашло отклик во всей стране.

Слово севастопольцев не расходится с делом. Семилетний план по выпуску валовой продукции промышленность города выполнила за четыре года, а по производительности труда — за пять лет. За эти годы построено столько жилой площади, сколько ее было в довоенном Севастополе.

Лучшим предприятиям города, победителям социалистического соревнования в честь 50-летия Великого Октября — ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени Морскому заводу им. С. Орджоникидзе и строительному тресту Севастопольстрой — вручены памятные знамена Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР и ВЦСПС. Памятное знамя Центрального Комитета КП Украины, Верховного Совета Украинской ССР, Совета Министров УССР и Украинского республиканского совета профсоюзов получил на вечное хранение Севастопольский лесхоззаг.

Патриотическое движение за высокопроизводительный труд, образцовый порядок и высокую культуру носит в Севастополе массовый характер, в нем принимают активное участие буквально все население и военные моряки.

В жизнь севастопольцев все явственнее, зримее входят черты нового, коммунистического. В городе широко развернута работа на общественных началах. Уже несколько лет троллейбусы работают без кондукторов, а кинотеатры без контролеров, в библиотеках свободный доступ к книгам. В городе образцовый порядок и чистота.

Эти черты нового в жизни города можно встретить даже за короткие часы пребывания в Севастополе. Но прежде, чем совершить экскурсию по городу, познакомимся, хотя бы коротко, с его удивительной историей.

величественный, достойный поклонения. Так переводится с древнегреческого это гордое имя, которое дали городу основатели, словно предугадывая его будущее.

Вид Севастополя. Айвазовский И. К. Литография, 1852.

Своим возникновением Севастополь обязан Черноморскому флоту. Этим определяется его лицо, его биография, его жизнь.

Он рос и развивался вместе с флотом. Из его бухт корабли черноморской эскадры уходили навстречу врагу и возвращались с победой. Слава флота была и его славой. Вместе с моряками севастопольцы делили радость побед, переживали горечь неудач. Вместе с матросами и солдатами они участвовали в революционной борьбе, в жестоких боях с врагами отстаивали Советскую Родину в годы Великой Отечественной войны.

Севастополь еще молод: в 1968 году город отметил свое 185-летие.

В 1778 году великий русский полководец А. В. Суворов, командовавший в то время войсками Крыма и Кубани, поставил у входа в Севастопольскую бухту (она называлась тогда Ахтиарской) несколько батарей, заставив турецкие корабли покинуть ее навсегда.

Когда в 1780 году сюда вошел первый русский корабль, безмолвие пустынных бухт нарушали лишь крики неугомонных чаек да всплески резвившихся дельфинов.

Первые каменные постройки на месте будущего города появились в 1783 году. Интересно отметить, что для строительства использовались местный лес и камни развалин Херсонеса.

Сравнительно быстро город стал расти в первой четверти XIX века, когда расширилась торговля через Севастопольский порт. В тридцатых годах он стал самым большим городом Крыма. Однако благоустроен город был лишь в центральной части, которая размещалась вокруг Южного холма (нынешние ул. Ленина и проспект Нахимова).

Интересно представить себе Севастополь тех лет. Крупные казенные дома военного ведомства, небольшие особняки из белого инкерманского камня, окруженные садами и огороженные с улицы палисадниками. Здесь жили старшие офицеры, дворяне, купцы, крупные чиновники.

Сразу же за главными улицами и у бухт расположились слободки, в которых ютился трудовой люд. Ветхие лачуги, мазанки, полупещеры да кабаки. Всюду грязь, нечистоты. Особенно грязной была слободка на городском холме. «В Севастополе лучшая часть города, именуемая «Хребет», выходящая к рейдовой бухте и к морю... — писал о ней Лазарев в рапорте начальнику Главного морского штаба в апреле 1838 года, — с давнего времени заселена мелкими частными домиками или хижинами, неправильными, безобразными, без плана улиц и без фасадов. Строения эти, расположенные по косогору... крайне поражают взор бедностью, неопрятностью дворов и неприличием их вида».

В городе не хватало пресной воды — ее брали из колодцев, расположенных в балках, по берегам бухты.

И все же город рос. К началу первой обороны население его составляло уже 50 тысяч человек.

Особенно много для развития Севастополя и флота сделал адмирал Михаил Петрович Лазарев, командовавший Черноморским флотом перед Крымской войной в течение 18 лет. Под его руководством были сооружены док и мастерские, город украсился замечательными зданиями, возникли новые улицы, была снесена слободка на Хребте беззакония.

К началу Крымской войны Севастополь благодаря заботам Лазарева был хорошо укреплен с моря. Но с суши он по-прежнему не имел никакой защиты.

Между тем обстановка на юге накалялась.

Огромная турецкая империя переживала стадию экономического и политического разложения. Англия и Франция, воспользовавшись этим, все более прибирали к рукам ее экономику, государственные финансы, политику. Своим противником в этом районе они видели Россию. Результатом политических и экономических противоречий между этими государствами на Ближнем Востоке и явилась Крымская война, которую К. Маркс и Ф. Энгельс назвали проклятием народов.

В своих происках против России Англия и Франция использовали и Турцию. В 1853 году турецкий султан, подстрекаемый союзниками, объявил войну России. Наступление турецких войск на Балканах и Кавказе было отражено, а эскадра Нахимова 18 (30) ноября 1853 года наголову разбила турецкую эскадру, укрывавшуюся в Синопе.

23 декабря 1853 года англо-французская объединенная эскадра вошла в Черное море, а затем в марте 1854 года Англия и Франция почти одновременно объявили войну России.

Летом 1854 года англичане и французы пытались нанести ряд последовательных ударов на Балтийском, Белом морях и в Петропавловске-на-Камчатке, но везде получили отпор.

Главный же удар был нацелен на Крым.

Днем 1 (13) сентября 1854 года на виду у моряков и горожан мимо Севастополя проплыла огромная эскадра из 72 английских и французских кораблей, до этого крейсировавших у южного побережья Крыма. А вечером в этот же день у пологого берега между Евпаторией и Саками бросила якоря целая армада вражеских судов — более трехсот. Они беспрепятственно высадили 62-тысячную армию. Вражеское войско двинулось на Севастополь, захват которого и уничтожение Черноморского флота англо-французское командование считало главной и первоочередной задачей.

8 (20) сентября 1854 года в долине небольшой речки Альмы у села Бурлюк произошло первое сражение между русскими войсками и союзниками. Оно показало бездарность и бестолковость царских генералов, привыкших к парадным построениям, а не к ведению боя, отсталость вооружения русской армии, которая явилась результатом общей технико-экономической отсталости феодально-крепостнической России. Французские и английские солдаты были вооружены первоклассными по тому времени нарезными ружьями — штуцерами, поражавшими на расстоянии до 1200 шагов, русские — в основном старыми гладкоствольными, кремневыми ружьями, стрелявшими всего на расстояние до 300 шагов. Более современной была у армии коалиции и артиллерия. Кроме того, у противника было почти в два раза больше войск. Сражение закончилось в пользу неприятеля, однако стойкость и храбрость русских солдат изумили противника. «Еще одна такая же победа, и у Англии не будет армии!» — воскликнул после боя командир одной из английских дивизий герцог Кембриджский.

Альминское сражение явилось только началом битвы за Крым.

Через два дня войска неприятеля двинулись к Севастополю. Вначале они подошли к Северной стороне, но атаковать ее не решились, видимо, считая, что она сильно укреплена. Положение Севастополя было очень тяжелым. Отлично вооруженной 62-тысячной армии союзников противостояло всего 11 500 русских воинов, в основном моряков, высаженных с кораблей, непривычных к сухопутным действиям, к тому же вооруженных старыми кремневыми ружьями.

Переночевав на Бельбеке, союзники направились в обход к южной стороне города. А в это время навстречу им двигалась армия Меншикова, которая после Альминского сражения отошла к Севастополю, но через два дня — 11 (23) сентября — оставила его и направилась в сторону Бахчисарая, чтобы не быть отрезанной и сохранить сообщение с Россией. Лишь случайность не привела к столкновению армий на марше.

С Северной стороны противник, не имея достаточных сил, город не блокировал, и Севастополь весь период обороны имел связь с центром страны.

Южная сторона Севастополя не была подготовлена к обороне, и союзники знали это. Каково же было их удивление, когда они увидели перед собой оборонительные сооружения. Это матросы, солдаты, жители города, в том числе женщины и дети, за несколько дней и ночей сделали, казалось, невозможное: они опоясали свой город укреплениями, установили на них орудия с затопленных кораблей, которыми преградили вражеской эскадре вход в бухту. У орудий стали комендоры — герои недавних морских сражений.

Союзные войска сразу не пошли в наступление. Англичане захватили Балаклаву и организовали здесь свою базу, а французы создали базу в Камышовой и Казачьей бухтах. Войска коалиции начали «правильную» осаду города. Это дало возможность защитникам Севастополя завершить строительство укреплений.

Прославленные флотоводцы адмиралы В. А. Корнилов и П. С. Нахимов, возглавившие с самого начала оборону города, проявили себя и талантливыми сухопутными руководителями.

5 (17) октября 1854 года корабельная и сухопутная артиллерия противника начала первую бомбардировку Севастополя. Противник рассчитывал подавить русскую артиллерию, а затем штурмом овладеть городом. По кораблям союзного флота, имевшим 1340 орудий, могли вести огонь только 115 орудий береговых батарей. Но русских артиллеристов отличало высокое мастерство, находчивость, отвага. И в этой неравной схватке они вышли победителями. Несколько вражеских кораблей было сильно повреждено. Неприятельский флот в дальнейшем уже не решался вступать в единоборство с батареями города.

Но в этот день тяжелую утрату понесли и севастопольцы: на Малаховом кургане в разгар боя во время объезда войск был смертельно ранен адмирал В. А. Корнилов. Он успел произнести лишь несколько слов: «Отстаивайте же Севастополь!», ставших последним приказом любимого адмирала, девизом защитников города.

С этого времени душой севастопольцев, фактическим руководителем обороны стал адмирал П. С. Нахимов, прекрасный, талантливый военачальник, любимец офицеров, матросов и солдат, мужественный, отважный человек.

На 25 октября (6 ноября) противник назначил штурм Севастополя, но накануне русская армия, подошедшая к Инкерману, нанесла ему удар. И хотя сражение было неудачным для русских войск, союзники не решились идти на приступ. Борьба под Севастополем приняла затяжной характер.

Зимой защитники Севастополя совершали вылазки, уничтожали укрепления врага, заклепывали орудия, захватывали пленных и в то же время совершенствовали, улучшали свои укрепления.

Памятник Владимиру Ильичу Ленину.

Активно велась и подземно-минная война, особенно в районе Четвертого бастиона. В этой войне русские минеры под руководством капитана А. В. Мельникова превзошли противника. Они пробили около 7 километров подземных галерей, тогда как противник проложил их менее 1,5 километра.

Русские минеры своими контрмерами уничтожали галереи врага, не дали подорвать свои укрепления. «Нет никакого сомнения, — писала английская газета «Таймс», — что пальма первенства в этом роде принадлежит русским».

Героическими подвигами защитников отмечался каждый день.

Всему Севастополю было известно имя отважного воина матроса Петра Кошки. Он участник многих дерзких боевых вылазок в стан врага. Великий русский хирург участник обороны Н. И. Пирогов писал, что «Кошка не только ночью, но и днем чудеса делал под выстрелами».

Земля героев.

Москва. Красная площадь[1]. Здесь хранится священная земля Севастополя.

Памятник адмиралу П. С. Нахимову.

Графская пристань.

Памятник затопленным кораблям.

Дворец пионеров.

Проспект Нахимова.

Площадь Революции.

Городская водная станция.

Когда наступает вечер.

В город пришла весна.

В бухте Камышовой.

Здание панорамы «Оборона Севастополя 1854—1855 гг.».

На Четвертом бастионе.

Памятник на кладбище погибших героев Великой Отечественной войны.

Другой герой Севастополя, матрос Игнатий Шевченко, грудью своей заслонил командира от вражеских пуль. Рядовой Андрей Самсонов во время одной из вылазок получил девятнадцать ран, но прикрывал отходивших товарищей.

Даже врагов удивляла необычайная храбрость русских солдат и матросов, искусство руководителей обороны, среди которых выделялись контр-адмирал В. И. Истомин, генерал С. А. Хрулев, адмирал В. Н. Васильчиков, капитан 1 ранга Л. И. Будищев, лейтенант Н. А. Бирюлев, капитан А. В. Мельников, боцман Степан Буденко, квартирмейстеры Прохор Карасиков и Михаил Мартынюк, матросы Федор Заика, Иван Димченко, Севастьян Литвинов и многие другие.

Защитникам Севастополя приходилось кровью своей расплачиваться за техническую и военную отсталость России.

Вместе с солдатами и матросами отстаивали свой город и жители Севастополя. Они не только строили и восстанавливали укрепления (например, одна из батарей, получившая название Девичья, полностью построена руками женщин), но и сражались на бастионах.

Долгое время на Малаховом кургане оказывала помощь раненым и ухаживала за ними пожилая женщина Прасковья Ивановна Графова. Только 6 (18) июня 1855 года во время штурма Прасковья Ивановна вместе с двумя матросами перевязала около восьмидесяти раненых. Она же сделала первую перевязку и смертельно раненному П. С. Нахимову. Здесь, на Малаховом кургане, отважная женщина и погибла.

Пренебрегая опасностью, оказывали первую помощь раненым сестры милосердия Даша Севастопольская, Ефросинья Прокофьева, Варвара Велижаева, Дарья Ткач и многие другие матросские жены и дочери. Вместе с ними в госпиталях Севастополя работали медсестры из Петербурга, Москвы, Одессы.

Немало севастопольцев добровольно пришло на бастионы.

Среди тех, кто отличился в боях с неприятелем, были и совсем юные севастопольцы. На Пятом бастионе вместе с отцом сражался десятилетний Коля Пищенко, награжденный за отвагу Георгиевским крестом и медалью «За храбрость». Сыном Четвертого бастиона был двенадцатилетний Кузьма Горбаньев. Он и после ранения не ушел от своего орудия. Отличился в боях и двенадцатилетний Максим — сын матроса Рыбальченко.

Русские войска вели активные боевые действия и одновременно совершенствовали свою оборону, сделав ее глубокоэшелонированной. В ночь на 9 (21) февраля Селенгинский и Волынский полки, занимавшие оборону на Корабельной стороне, вместе с саперами выдвинулись на киленбалочное плато — нейтральную полосу, находившуюся между позициями, и начали строительные работы. К утру Селенгинский редут[2] был готов. Вскоре появились Волынский редут и Камчатский люнет[3]. Они прикрыли Малахов курган и Второй бастион.

И вовремя. Не добившись успеха на Четвертом бастионе, противник перенес активные боевые действия в район Второго бастиона и Малахова кургана — на левый фланг русской обороны. Защитникам Камчатского люнета и редутов приходилось ежедневно отражать по нескольку ожесточенных атак. Солдаты, занимавшие эти укрепления, находились под непрерывным перекрестным огнем врага, но стойко держались.

У Камчатского люнета 7 (19) марта 1855 года погиб контр-адмирал В. И. Истомин. Он придавал этому люнету большое значение, ежедневно бывал на нем, руководил боями и исправлением повреждений.

Днем 28 марта на укрытый густым туманом Севастополь обрушился новый град ядер и бомб. Но севастопольцы за ночь восстановили укрепления. С утра бомбардировка возобновилась с новой силой и продолжалась несколько дней, вплоть до 7 апреля. И каждую ночь, когда обстрел слабел, на бастионах и редутах велись восстановительные работы.

Защитники Севастополя несли от вражеского огня тяжелые потери. Госпитали были переполнены ранеными. Начала сказываться недостача пороха. Снабжение армии было связано с большими трудностями, так как железной дороги в Крым еще не было, и продукты, оружие, боеприпасы доставлялись обозами.

168 тысяч снарядов выпустили союзники, а обороняющиеся лишь 88 тысяч. И все же вражеская бомбардировка не дала результата. Штурм снова был отложен.

В мае 1855 года союзники получили значительное подкрепление — около 40 тысяч человек. 25 мая они начали третью бомбардировку Севастополя и его укреплений, длившуюся до 30 мая. Французским войскам удалось овладеть Селенгинским и Волынским редутами и Камчатским люнетом, прикрывавшими Малахов курган. Положение защитников все более усложнялось.

Отражение вражеского штурма 6 июня 1855 года. Фрагмент панорамы.

Стремясь во что бы то ни стало покончить с Севастополем, союзники к началу июня выставили 173-тысячное войско. Гарнизон города насчитывал всего 53 тысячи человек. 5 (17) июня враг в четвертый раз подверг Севастополь и укрепления сильной бомбардировке, а с рассветом следующего дня бросился на штурм. Ожесточенное сражение длилось весь день. Особенно горячий бой разгорелся за Малахов курган и соседнюю батарею Жерве.

В этот день защитники Севастополя, как писали очевидцы, превзошли самих себя. Трудно было кого-либо выделить: все сражались отважно.

После длительного и ожесточенного штурма французам удалось ворваться на батарею Жерве. Полтавский полк, защищавший батарею, почти весь погиб. Часть французов вышла на Корабельную сторону, стремясь обойти Малахов курган. В этот критический момент на поле боя появился генерал С. А. Хрулев, которого хорошо знали и любили защитники города.

Увидев роту солдат, возвращавшихся с работы на оборонительной линии, он повернул коня им навстречу. Быстро построив их, генерал со словами: «Добродетели мои[4]! В штыки, за мной! Дивизия идет на помощь!» — повел роту на неприятеля. За нею устремились на врага и остатки Полтавского полка.

Все засевшие на Корабельной стороне французы были уничтожены или пленены. На помощь храбрецам подоспели шесть рот Якутского полка. В рукопашном бою они отбили у неприятеля батарею Жерве. Большая часть французов была перебита, оставшиеся бежали.

У солдат был такой боевой порыв, что несмотря на сигнал отхода, они продолжали преследовать противника до его траншей. Командирам, которые не без основания опасались, что французы, используя резервы, перейдут в новое наступление, еле удалось заставить их отойти на свои позиции.

Ожесточенный неприятельский штурм защитники Севастополя блестяще отразили. Это была победа русских войск и, как оценил ее Энгельс, «серьезное поражение французско-английской армии». Сражение 6 (18) июня 1855 года изображено на полотне панорамы обороны Севастополя.

28 июня (10 июля) севастопольцев постигло большое горе: на Малаховом кургане был смертельно ранен П. С. Нахимов. Через два дня он скончался.

4 (16) августа произошло неудачное для русских войск сражение на Черной речке, а на следующий день неприятель в пятый раз подверг город бомбардировке. Она была еще ожесточеннее предыдущих, длилась четыре дня и ночи и нанесла русским войскам тяжелый урон. А 24 августа войска коалиции начали шестую, последнюю бомбардировку города. После трехдневного ожесточенного обстрела интервенты двинулись на общий штурм. К этому времени силы защитников Севастополя значительно ослабли, общая численность их не превышала 49 тысяч человек. Укрепления Малахова кургана и Второго бастиона были настолько разрушены, что исправить их под непрерывным артиллерийским огнем уже не было возможности. Позиции французов находились у самого кургана — в 25—30 метрах от него.

В полдень французы внезапно ворвались на Малахов курган. Произошел ожесточенный бой. Мужественно сражались защитники кургана, но силы были слишком неравные. Гарнизон Малахова кургана, насчитывавший менее двух тысяч человек, атаковал шесть тысяч. Даже после того, как курган был взят врагом, несколько десятков русских солдат, засев в башне, продолжали сражаться.

И хотя на других бастионах атаки неприятеля были успешно отражены, потеря Малахова кургана предрешила исход одиннадцатимесячной севастопольской эпопеи. Взорвав пороховые погреба, батареи, потопив корабли, русские войска перешли по понтонному мосту на Северную сторону, оставив врагу развалины города.

Севастополь, 1872 год. Вид на Приморский бульвар и Большую Морскую.

В приказе по Крымской армии о сдаче Севастополя говорилось:

«Храбрые товарищи, грустно и тяжело оставить врагам нашим Севастополь, но вспомните, какую жертву принесли мы на алтарь Отечества в 1812 году: Москва стоит Севастополя! Мы ее оставили после бессмертной битвы под Бородином. Триста сорока девяти дневная оборона Севастополя превосходит Бородино!

Но не Москва, а груда каменьев и пепла досталась неприятелю в роковой 1812 год. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственною нашею рукою зажженного, удержав за нами честь обороны, которую дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству».

Так, несмотря на техническую отсталость русской армии и флота, на большое численное превосходство вражеских войск, защитники Севастополя одиннадцать героических месяцев держали оборону, вписав одну из самых славных страниц в дореволюционную летопись русской армии и флота. «Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский», — писал Л. Н. Толстой.

О первой битве напоминают многие памятники города.

так говорят о Севастополе революционном, оценивая его роль в борьбе за установление Советской власти в Крыму.

С именем Севастополя связаны многие славные революционные события.

1830 год. Вечером 3 (15) июня в городе ударили в набат церковные колокола. Вслед за тем на улицах появились толпы матросов флотских и рабочих экипажей, солдат и «гражданского звания людей». Это было одно из самых крупных и организованных городских восстаний XIX века, в результате которого, как доносила жандармерия, «были ниспровергнуты все власти города», и до 7 (19) июня город находился фактически в руках восставших.

Доведенные до отчаяния притеснениями и насилиями властей, которые особенно усилились в связи с карантинными мерами против ожидающейся эпидемии чумы, мастеровые адмиралтейства и военного порта, матросы флотских и рабочих экипажей, население Хребта, Корабельной и Артиллерийской слободок поднялись с оружием в руках против угнетателей.

Это было организованное восстание. Готовилось оно заранее. Был избран военный совет, созданы отряды. Восставшие действовали по заранее намеченному плану.

Однако, взяв город в свои руки, они не знали, что делать дальше: программы борьбы не было. С помощью войск, стянутых к Севастополю из других городов Крыма, восстание было подавлено.

Царское правительство жестоко расправилось не только с участниками восстания, но и с не причастными к нему жителями и матросами. К обвинению было привлечено около шести тысяч человек — 20 процентов всего населения города. 1580 человек были отданы под суд. Специально назначенная военно-судовая комиссия приговорила 626 человек к смертной казни и 382 к «гражданской смерти». Царь Николай I не осмелился утвердить после недавнего восстания декабристов такое огромное количество казней (были повешены лишь семь руководителей восстания), но это вовсе не говорит о царской милости. Несколько сот человек подверглись строгим телесным наказаниям и были отправлены на каторгу, 30 человек приговорены к различным срокам тюремного заключения. 4260 матросов с женами и детьми высланы в Архангельскую область, Сибирь и другие отдаленные места. Из Севастополя без средств к существованию выслали всех женщин — жительниц слободок, хотя они и не принимали участия в восстании, а имущество и дома их конфисковали. Не обошли царской «милостью» и детей: «старее 5 лет» дети обвиняемых родителей и «старее 8 лет» дети родителей, высланных лишь за то, что дома их стояли на слободках, были отняты у них и отданы в кантонисты (военные воспитанники).

В 1871 году царское правительство приняло решение восстановить Севастополь как главную военно-морскую базу Черноморского флота и проложить сюда железную дорогу от станции Лозовая. Строители дороги работали в невыносимо тяжелых условиях. Все работы выполнялись вручную. Особенно титанический труд затрачивался на пробивку туннелей, строительство мостов. И без того беспросветная жизнь усложнилась частыми и незаконными штрафами подрядчиков, задержкой заработной платы.

Это привело к стачкам в мае — июне 1873 года. Севастопольские экономические стачки (в одной из них, продолжавшейся 10 дней и закончившейся победой рабочих, участвовало 500 человек), были одни из первых в стране.

С Севастополем связано имя бесстрашной русской революционерки Софьи Перовской. В мае 1876 года, находясь под строгим полицейским надзором, Софья Львовна на несколько месяцев приехала в имение отца под Севастополем. Свое пребывание в Севастополе Софья Перовская использовала для организации первых народнических кружков в городе.

Севастополю принадлежат и яркие страницы истории первой русской революции 1905 года.

Летом 1901 года в Севастополе впервые стала появляться газета «Искра». В ней нередко публиковались корреспонденции, рассказывавшие о положении рабочих городских предприятий и моряков Черноморского флота, о революционных событиях в Севастополе. Ленинская «Искра» зажгла революционное пламя, вдохновила рабочих и матросов на борьбу с самодержавием.

В апреле 1902 года демократические кружки объединились в «Севастопольскую рабочую организацию». Это была первая политическая организация в городе и одна из революционных социал-демократических организаций, объединявшихся вокруг «Искры». Среди ее организаторов и руководителей был Александр Григорьевич Щепетев, бывший член Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».

Организация просуществовала всего два с половиной месяца и была разгромлена царской охранкой. Однако социал-демократическое влияние уже пустило прочные корни среди рабочих и моряков Черноморского флота. Вскоре был создан Севастопольский комитет РСДРП. Он вел активную революционную работу в городе и на флоте: регулярно издавал прокламации, распространял социал-демократическую литературу, проводил маевки, сходки, собрания матросов и рабочих.

Интересен такой факт. В феврале 1903 года из Ливадии в Севастополь на яхте прибыл царь Николай II. Среди «надежных» матросов, отобранных для охраны царской шхуны, оказался и матрос Афанасий Матюшенко, впоследствии один из руководителей восстания на броненосце «Потемкин». Будучи в карауле, он подбросил в каюту царя прокламацию, выпущенную накануне приезда самодержца российского в Севастополь. В прокламации говорилось о непримиримости интересов рабочих и самодержавия. Заканчивалась она словами: «Не криком «ура!», а криком: «Это злодей и кровопийца!» встречает их (царя и министра. — Ред.) русский народ, где бы они ни показались. Долой самодержавие! Довольно самоуправства!»

«Пусть, дурак, почитает хоть одну умную вещь!» — рассказывал позже Матюшенко своим товарищам.

В том же году за Малаховым курганом состоялась первая в городе революционная маевка, а в июле вспыхнуло волнение матросов на учебном крейсере «Березань», который следовал из Сухуми в Севастополь. Это было первое массовое выступление на кораблях флота.

Для усиления политической работы среди моряков в 1904 году в городе был создан большевистский Центральный флотский комитет военной организации РСДРП, вошедший в историю под названием «Матросской централки». Во главе комитета — матросы-большевики Александр Петров, Григорий Вакуленчук и Иван Яхновский.

«Централка» совместно с городским комитетом РСДРП развернула активную революционную деятельность на кораблях и в частях гарнизона. Только за четыре месяца она провела за городом одиннадцать массовок и распространила около 12 тысяч прокламаций.

После III съезда РСДРП, состоявшегося в Лондоне 12 апреля 1905 года, Севастопольский комитет начал усиленно готовить вооруженное восстание по специально разработанному плану. Но 14 июня 1905 года, опережая события, прогремел революционный взрыв на броненосце «Потемкин», одном из новейших кораблей Черноморского флота. «Потемкин» стал первым кораблем революции.

В. И. Ленин придавал огромное значение восстанию на «Потемкине». В газете «Пролетарий» он писал:

«Первый шаг сделан. Рубикон перейден. Переход армии на сторону революции запечатлен перед всей Россией и перед всем миром. Новые, еще более энергичные попытки образования революционной армии последуют неминуемо за событиями в Черноморском флоте».

Первый корабль революции — броненосец «Потемкин».

И они последовали. Революционный подъем в стране нарастал. В октябре по всей стране прокатилась всероссийская политическая стачка под лозунгами: «Долой самодержавие!», «Да здравствует демократическая республика!».

В ноябре 1905 года алые знамена революции вновь взвились на мачтах кораблей Черноморского флота. В Севастопольском вооруженном восстании участвовали экипажи 14 боевых кораблей, стоявших в севастопольских бухтах, матросы и солдаты флотской дивизии и рабочие промышленных предприятий.

В городе состоялись массовые митинги и демонстрации, проведена всеобщая политическая стачка.

Царскому правительству удалось подавить и это восстание. Сотни матросов погибли в бухте, при защите флотских казарм или были расстреляны на месте после боя. Руководители восстания — Петр Шмидт, Сергей Частник, Никита Антоненко и Александр Гладков были приговорены к смертной казни и расстреляны. Тысячи участников восстания отправлены в тюрьмы и на каторгу. Но жестокие расправы царизма не подавили революционного духа восставших. «Едва ли есть основание ликовать победителям под Севастополем, — писал В. И. Ленин. — Восстание Крыма побеждено. Восстание России непобедимо».

Революционные выступления в Севастополе продолжались. В июне 1906 года восстали солдаты севастопольской крепостной артиллерии. В мае 1907 года готовилось вооруженное восстание на эскадре. Но командованию флота удалось предупредить его. В конце 1910 и начале 1911 года вспыхивают революционные волнения среди солдат гарнизона. В 1912 году большевистские организации Черноморского флота, насчитывавшие в своих рядах несколько сот матросов, готовили новое крупное восстание на кораблях. Выдал провокатор.

Крейсер «Очаков».

Революционные выступления матросов и рабочих не прекращались и в годы империалистической войны. В городе и на флоте действовали социал-демократические организации. Одним из руководителей комитета РСДРП был брат В. И. Ленина — Д. И. Ульянов, который прибыл в Севастополь в 1914 году и работал старшим ординатором госпиталя. Проживал он вначале на Большой Морской, 61, а затем на Очаковской улице, в доме № 14.

В 1916 году властям удалось раскрыть социал-демократические организации и разгромить их. Около пятисот человек было арестовано и отдано под суд, до тысячи революционно настроенных моряков командующий флотом вице-адмирал Колчак (на эту должность он был назначен в августе 1916 года) отправил на другие флоты и в отдаленные гарнизоны.

Большевистским организациям Севастополя и Черноморского флота был нанесен тяжелый удар. Они по существу были разгромлены. Это не могло не отразиться на ходе политической борьбы в Севастополе в 1917 году.

В конце апреля 1917 года большевики Севастополя создали первую в Крыму самостоятельную большевистскую организацию. Ее комитет связался с ЦК РСДРП.

Центральный Комитет направил в помощь севастопольским большевикам группу опытных коммунистов — Н. И. Островскую, Ю. П. Гавена, Н. А. Пожарова и других.

— Наша задача, — напутствовал большевистских посланцев Я. М. Свердлов, — превратить Севастополь в революционный базис Черноморского побережья. Севастополь должен стать Кронштадтом юга.

И он стал им. В историческом 1917-м и в годы гражданской войны и иностранной интервенции он был оплотом большевиков в Крыму, бастионом Советской власти.

В трудных условиях борьбы большевики постепенно завоевывали доверие масс, вырывая их из-под влияния мелкобуржуазных партий меньшевиков и эсеров. Вместе с большевизацией масс росла и крепла партийная организация. К концу 1917 года она стала наиболее многочисленной и боеспособной организацией Крыма.

Утром 27 октября (8 ноября) 1917 года Севастополь узнал о победе Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. Ликующие севастопольцы и моряки-черноморцы вышли на улицы с лозунгом: «Да здравствует социалистическая революция!».

С 6 по 19 ноября в Севастополе проходил I Общечерноморский флотский съезд. Он признал «единственным источником власти» ЦИК Всероссийского съезда Советов и приветствовал Совет Народных Комиссаров, возглавляемый В. И. Лениным.

Однако эсеры и меньшевики, засевшие в Севастопольском Совете и Центрофлоте, всячески саботировали мероприятия и декреты Совета Народных Комиссаров, не боролись с контрреволюционными силами.

12 декабря большевистская фракция покинула заседание Севастопольского Совета. Рабочие и революционные моряки потребовали его переизбрания. Лишенный поддержки масс, Совет фактически перестал существовать.

С каждым днем росли влияние и авторитет большевиков. 15 декабря на объединенном заседании представителей кораблей и частей, исполкома Севастопольского Совета, Центрофлота и штаба революционного отряда по предложению большевиков власть в городе была передана Военно-революционному комитету. В него были избраны Гавен, Пожаров, Драчук, Островская и другие большевики. А через несколько дней состоялись выборы нового Совета, в котором большинство получили большевики.

Революционные моряки-черноморцы помогли установить Советскую власть трудящимся Крыма, Дона, Кубани, многих городов Украины. Отряд черноморцев под командованием Андрея Полупанова в январе 1918 года участвовал в освобождении Киева. Полупанов был первым военным комендантом советского Киева.

Более десяти тысяч черноморцев и революционных рабочих Севастополя сражались на фронтах гражданской войны и в партизанских отрядах.

В годы гражданской войны Севастополь пять раз переходил из рук в руки. Но как только белогвардейцам или интервентам удавалось захватить город, в Севастополе развертывалась подпольная борьба. Большую помощь героическим подпольщикам Севастополя, как и всего Крыма, оказывал ЦК Компартии Украины, в состав которой Крымская партийная организация была включена на правах областной в октябре 1918 года. Для руководства подпольным и партизанским движением в Крым направлялись такие опытные партийные работники, как П. Е. Дыбенко и Я. Б. Гамарник.

Сильная подпольная большевистская организация действовала в тылу врангелевцев в 1920 году. Подпольщики готовили в городе вооруженное восстание. Во время заседания, на котором разрабатывался план восстания, неожиданно налетели контрразведчики.

После зверских пыток руководители подполья В. В. Макаров, А. Н. Бунаков, М. С. Киянченко и другие были расстреляны. Но подпольная борьба продолжалась.

В ноябре 1920 года Крым был полностью освобожден частями Красной Армии. 15 ноября командующий Южным фронтом М. В. Фрунзе сообщил В. И. Ленину:

«Сегодня наши части вступили в Севастополь. Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южно-русская контрреволюция. Измученной стране открывается возможность приступить к залечиванию ран, нанесенных империалистической и гражданской войной».

Севастополя началось вскоре после освобождения. В тяжелом положении было хозяйство города. Интервенты угнали корабли, не было сырья, и промышленные предприятия не работали. В 1922 году в городе, население которого составляло 74 тысячи человек, было 4300 безработных.

Но под руководством Коммунистической партии разрушенная страна постепенно становилась на ноги, набиралась сил. Уже через семь лет после изгнания интервентов и белогвардейцев хозяйство Крыма и Севастополя превзошло предвоенный объем. За годы первой пятилетки были реконструированы на новой технической основе многие предприятия Севастополя. Вступали в строй заводы, фабрики, комбинаты. Балаклава стала снабжать металлургические заводы юга известняками-флюсами. Севастопольская ГРЭС, построенная в 1937 году, вырабатывала электроэнергии в пять раз больше, чем все дореволюционные электростанции Крыма. Она давала электроэнергию не только Севастополю, но и Симферополю, Евпатории, Бахчисараю, Сакам и почти всему Южному берегу. Из года в год увеличивали выпуск продукции Морской завод, трикотажная и швейная фабрики, крупнейший в Крыму хлебозавод, завод виноградных соков.

Севастополь строился, прихорашивался. За годы пятилеток он превратился в крупнейший промышленный город Крыма, стал известным курортно-лечебным центром. Население выросло до 112 тысяч человек (1940 год).

В 1934 году в городе было покончено с неграмотностью. К 1940 году в Севастополе работали уже 28 школ, два техникума — судостроительный и железнодорожный, филиал Московского института инженеров коммунального строительства, вечерние школы рабочей молодежи.

Набирал силу Черноморский флот. В Севастопольских бухтах бросали якоря новые боевые корабли. В нелегких морских походах черноморцы совершенствовали свое боевое мастерство.

совершил Севастополь в годы Великой Отечественной войны.

Севастополь одним из первых в стране принял на себя удар врага. В ночь на 22 июня город был разбужен пронзительными сиренами, сигнальными выстрелами пушек. Большой сбор! С тревогой провожали моряков жены и матери, еще не зная, что всего несколько часов отделяет их от начала самой страшной и суровой войны, что многие из них видятся в последний раз...

Около трех часов ночи в штаб флота стали поступать донесения о приближении к городу неизвестных самолетов. Севастополь погрузился в темноту, насторожился в напряженном ожидании.

В 3 часа 13 минут ночное небо вспороли прожекторы, ударили орудия кораблей и батарей, зачастили зенитные пулеметы, посылая огненные нити в схваченные прожекторами самолеты.

Внезапно высоко в небо вскинулся багровый сполох, ударил сильный взрыв, за ним второй... Это рвались упавшие на город морские мины, которыми гитлеровское командование пыталось закрыть выход кораблям из севастопольских бухт, чтобы потом уничтожить их ударами бомбардировочной авиации.

Однако внезапный налет не удался. Встреченные дружным огнем зенитчиков, самолеты сбрасывали мины куда попало. Одна из них разорвалась у памятника затопленным кораблям, другая на улице Подгорной. В городе появились первые разрушения, первые жертвы среди мирного населения. А в это время страна еще мирно спала...

Первые же дни войны изменили лицо города. Севастополь посуровел. Стал строже. Даже белокаменные севастопольские дома, весело глядевшие в голубизну бухт, теперь стояли мрачными, выпачканные желтой, зеленой, черной красками с перечеркнутыми полосками бумаги окнами.

На предприятиях, в учреждениях и учебных заведениях люди учились военному делу. Тысячи севастопольцев уходили на фронт, записывались в отряды народного ополчения. Их места за станками занимали женщины.

Работать приходилось в трудных условиях: фашистская авиация почти ежедневно совершала налеты. Но люди нередко и во время воздушных тревог не прерывали работу, продолжали трудиться.

Памятник В. И. Ленину. Севастополь, 1942 год.

С фронта поступали тревожные вести. Наши войска с боями отходили в глубь страны. Направляясь на работу, севастопольцы останавливались у огромного щита, установленного у Дома флота, и подолгу всматривались в карту, на которой извилистая цепочка флажков, растянувшаяся от Баренцева до Черного моря, обозначала линию фронта.

Флажки с каждым днем придвигались к Ленинграду, Киеву, Москве. Они уже окружили Одессу и приближались к Перекопу... Севастополь помогал Одессе, отправляя корабли с войсками, боезапасом, медикаментами, и готовился к боям сам.

Начиная с 3 июля 1941 года тысячи севастопольцев вместе с воинами ежедневно рыли в каменистом грунте окопы и противотанковые рвы, строили доты и дзоты, сооружали блиндажи и командные пункты.

За короткий срок было создано два рубежа обороны — главный, 35-километровый, проходивший в пяти—восьми километрах от города, и тыловой, 19-километровый — в двух—трех километрах. Они двумя подковами легли на подступах к городу. Незадолго до начала обороны началось строительство передового оборонительного рубежа, удаленного в основном на 16—17 километров. Закончить работы не удалось. К моменту появления передовых частей гитлеровских войск здесь были созданы отдельные опорные пункты.

Зарывался в землю и город. Убежища создавались везде — во дворах, вблизи жилых массивов, промышленных предприятий. Надежными укрытиями стали штольни, пещеры, а также некоторые подземные галереи, сохранившиеся еще со времен первой севастопольской обороны. Во время обороны они сослужили свою добрую службу, сохранив жизнь тысячам людей.

А потом под землю ушел и промышленный Севастополь. В штольнях Ново-Троицкой балки был оборудован спецкомбинат № 1. Он выпускал для фронта минометы, гранаты, мины, противотанковые ежи, саперные лопаты и т. д. В штольнях Инкермана работал спецкомбинат № 2, в котором женщины шили для бойцов теплую одежду, белье, обувь. Вся работа проходила под руководством партийной организации города и городского комитета обороны, созданного 26 октября 1941 года. В его состав вошли первый секретарь горкома партии Б. А. Борисов (председатель), председатель горисполкома В. П. Ефремов, начальник горотдела НКВД К. П. Нефедов и начальник гарнизона контр-адмирал Г. В. Жуков, которого вскоре сменил генерал-майор П. А. Моргунов.

Заседание Севастопольского городского комитета обороны. Слева направо: зам. председателя В. П. Ефремов, председатель комитета обороны Б. А. Борисов, член городского комитета обороны, К. П. Нефедов, секретарь горкома партии А. А. Сарина, член горкома партии, комиссар штаба МПВО В. И. Кулибаба.

Городской комитет обороны был боевым штабом севастопольцев. Он сосредоточил в своих руках всю гражданскую власть, к нему сходились нити со всех районов фронтового города.

В середине сентября 1941 года немецко-фашистским войскам удалось отрезать Крым. На севере полуострова развернулись ожесточенные бои, длившиеся почти полтора месяца.

Для захвата Крыма немецко-фашистское командование выделило 11-ю немецкую армию и румынский горный корпус, а также часть сил 4-го воздушного флота. Группировка противника, которой командовал генерал Манштейн, насчитывала около 124 тысяч человек. Она имела две тысячи орудий и минометов и более ста самолетов.

На помощь нашим войскам из-под Одессы была переброшена Приморская армия, но спасти положение ей не удалось: к этому времени противник, имевший значительное превосходство в авиации, танках и артиллерии, прорвал Ишуньские позиции — последний рубеж обороны на севере Крыма. Двумя потоками — вдоль западного берега и через Бахчисарай — танковые и механизированные колонны врага устремились к Севастополю.

Гитлеровское командование знало, что в Севастополе нет регулярных сухопутных войск и, отрезав путь Приморской армии, стремилось с ходу захватить город.

В эти дни городской комитет обороны обратился к воинам и трудящимся Севастополя с горячим призывом: «Все силы на разгром врага! Если потребуется, с новой силой повторим героические подвиги героев обороны города в 1854—1855 гг.»

Севастопольцы готовились к встрече противника. Прощались с родными кораблями моряки и, как деды и прадеды их в первую оборону, как отцы и братья в огненные годы гражданской войны, уходили, поблескивая штыками, на защиту родного города. Из Новороссийска на кораблях была срочно переброшена 8-я бригада морской пехоты под командованием полковника В. Л. Вилыпанского.

Именно им, военным морякам наскоро сформированных частей морской пехоты да артиллеристам береговых батарей, пришлось принять на себя первые удары врага.

На защиту города ушли также отряды народного ополчения, сотни коммунистов влились в ряды защитников города.

29 октября в Севастополе было введено осадное положение.

Первой встретила приближающегося к Севастополю врага 54-я батарея береговой обороны старшего лейтенанта И. И. Заики, стоявшая в районе села Николаевки.

В 16 час. 35 минут 30 октября 1941 года она открыла огонь по колонне вражеских танков и автомашин, возвестив о начале новой севастопольской эпопеи. На следующий день огонь по врагу открыла мощная четырехорудийная береговая батарея под командованием капитана Г. А. Александера, находившаяся в районе совхоза им. Софьи Перовской. Затем в суровую симфонию артиллерийской канонады влились залпы других батарей.

В отражении первых ударов врага артиллерии принадлежит особая роль. Да и после, в течение всей обороны, губительный огонь батарей был непреодолимой преградой для фашистских танков и пехоты.

2 и 3 ноября позиции морских пехотинцев атаковали передовые фашистские части. Одна атака танков и пехоты сменялась другой. Моряки впервые встретились лицом к лицу с врагом, но не дрогнули, не отступили.

«Ни шагу назад! — говорилось в клятве комсомольцев-артиллеристов, которую приняли потом все защитники города. — Каждый должен драться до последней капли крови, до последнего вздоха. Пусть подступы к городу труда и обороны станут могилой для проклятых гитлеровских бандитов».

Удары врага усиливались с каждым днем, но защитники города стояли насмерть. Морских пехотинцев поддерживали своим огнем артиллерийские батареи и боевые корабли, а также бронепоезд «Железняков», только что вышедший из цеха Морского завода.

Несмотря на огромное преимущество врага в силе и боевой технике (против небольшого гарнизона Севастополя немецко-фашистское командование первоначально бросило 54-й армейский корпус и мотобригаду), моряки выстояли и сорвали планы фашистского командования захватить город с ходу.

«Благодаря энергичным мерам советского командования, — писал позже бывший командующий 11-й немецкой армией Манштейн — противник сумел остановить продвижение 54 АК (армейского корпуса. — Ред.) на подступах к крепости. Командование армии должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапно, ударом с ходу».

А к 9 ноября 1941 года, завершив трудный переход через горы, встала на защиту города Приморская армия. И хотя наших войск было по-прежнему значительно меньше, чем немецко-фашистских, они готовились к длительной обороне, выполняя приказ Ставки Верховного Главнокомандования: «Севастополя не сдавать ни в коем случае».

Командующим сформированным Севастопольским оборонительным районом (СОР) был назначен командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, а его заместителями по сухопутной обороне — командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров, по береговой обороне — генерал-майор П. А. Моргунов, по военно-воздушным силам — генерал-майор Н. А. Остряков. Членом Военного совета был дивизионный комиссар Н. М. Кулаков. Весь район обороны состоял из четырех секторов, которые возглавляли опытные командиры.

После провала попытки взять Севастополь с ходу немецко-фашистское командование сосредоточило войска на узком участке и 11 ноября начало крупное наступление вдоль Ялтинского шоссе. Одновременно гитлеровские войска атаковали наши позиции на других участках фронта.

Стремясь сломить сопротивление севастопольцев, фашисты 12 ноября подвергли ожесточенной бомбардировке жилые кварталы города. В этот день они разрушили и повредили около семидесяти домов и хвастливо заявили, что уничтожили Севастополь до основания. Городу действительно был нанесен немалый урон, но жизнь его по-прежнему не замирала. Промышленные предприятия продолжали работать, аварийно-восстановительные и медико-санитарные команды разбирали завалы, устраняли повреждения, оказывали помощь раненым.

Командование Севастопольского оборонительного района. Слева направо: дивизионный комиссар Н. М. Кулаков, генерал-майор И. Е. Петров, генерал-майор П. А. Моргунов, вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, генерал-майор Н. А. Остряков.

Более десяти дней у стен Севастополя шли ожесточенные бои. Но гитлеровцы так и не прорвались к городу. Его защитников — морских пехотинцев и приморцев — поддерживали корабли. Над бухтами и горами гремели залпы крейсеров и эсминцев.

Героически дрались и летчики небольшого авиаотряда, оставленного в Севастополе. Их было мало, и поэтому каждому приходилось сражаться за двоих и троих.

Еще в начале войны летчик коммунист Е. М. Рыжов таранил в севастопольском небе фашистский самолет. 18 октября его подвиг повторил молодой летчик Н. И. Савва. 12 ноября в воздушном бою над Севастополем пошел на таран друг Саввы младший лейтенант Я. М. Иванов. Когда кончились патроны, он зашел в хвост «хейнкеля-111» и ударил по нему винтом. Фашистский бомбардировщик, кувыркаясь, полетел вниз, а Иванов благополучно посадил свой самолет на аэродром.

Через пять дней, отражая очередной налет фашистских самолетов, комсомолец Иванов сбил в воздушном бою еще один, уже третий по счету самолет врага. Возвращаясь на аэродром, он заметил невдалеке тяжелый «дорнье-215». Летчик развернул машину и бросился в атаку. Кончился боезапас. Иванов вновь пошел на таран. Враг был сбит, но и для Иванова это был последний бой... Посмертно ему, первому из черноморцев, присвоено звание Героя Советского Союза.

В эти же дни совершил героический подвиг и летчик Николай Хрусталев. При бомбежке вражеских войск в Бельбекской долине его самолет был подбит и загорелся. Тогда капитан Хрусталев бросил горящий самолет в пике на колонну вражеских машин...

16 ноября наши войска оставили Керчь. Теперь лишь Севастополь, оказавшийся в далеком тылу врага, по-прежнему стоял под его ударами неприступной крепостью.

К исходу 21 ноября атаки врага прекратились. Ноябрьский штурм был отбит.

В этих боях гитлеровцы были настолько обескровлены, что новое наступление предприняли лишь через месяц. Готовили его особенно тщательно, надеясь одним мощным ударом покончить с морской крепостью, освободить одну из самых сильных своих армий для использования на других участках фронта во время намеченного на весну крупного наступления.

15 декабря командующий 11-й немецкой армией Манштейн отдал приказ на «последнее большое наступление». «Мы подготовились основательно, — заверял он свои войска в специальном обращении. — Вы в первом же бою разобьете врага. Севастополь падет».

Нет, не суждено было стать «последним» и этому большому наступлению немецко-фашистских войск! Оно началось 17 декабря. Главный удар гитлеровцы наносили с севера и северо-востока, через Бельбекскую долину, Мекензиевы горы, стремясь кратчайшим путем выйти к севастопольским бухтам.

Одновременно, чтобы сковать наши силы, они перешли в наступление вдоль долины реки Черной и на других участках фронта. От Качи до Балаклавы разгорелись ожесточенные бои. Гитлеровские генералы не считались с потерями. Но севастопольцы стояли мужественно. Атаки врага сменялись нашими контратаками. Храбро сражались бойцы прославленной Чапаевской дивизии, 40-й кавалерийской, 172-й, 95-й Молдавской стрелковых дивизий. Грозой для врага были отважные морские пехотинцы 8-й и 7-й бригад и других частей и соединений.

Когда приходилось особенно трудно, моряки надевали свои бескозырки и бросались в яростные контратаки.

Схема оборонительных рубежей Севастополя.

Во время одного из боев был тяжело ранен командир роты. А фашисты подходили все ближе и ближе. Тогда из траншеи выскочил помощник политрука Иван Личкатый. Выпрямившись во весь рост, он крикнул:

— Слушай мою команду!.. За Родину, вперед!..

За ним с криком «ура!» и «полундра!» устремились моряки. Фашисты повернули назад. Впереди преследовавших врага моряков бежал коммунист Иван Личкатый. Внезапно он упал...

После боя товарищи подобрали тело героя. Из карманчика, пришитого к тельняшке, достали партийный билет. Он был залит кровью: пуля пробила сердце коммуниста.

Моряки поклялись отомстить врагу, драться до последнего удара сердца, но не отступать.

И они стояли, как стояли герои дзотов у Бельбекской долины, артиллеристы 365-й батареи на Мекензиевых горах.

365-я зенитная батарея прикрывала небо Севастополя с севера. Во время второго наступления батарея оказалась в нескольких сотнях метров от переднего края. Зенитчикам приходилось не только отражать воздушные налеты врага, но и вести борьбу с его батареями, отбивать атаки танков и пехоты. Гитлеровцы по нескольку раз в день атаковали позиции батареи и тут же откатывались, устилая подступы к ней трупами.

Манштейн бросил на упрямую батарею несколько десятков бомбардировщиков. Высота 60,0, на которой она находилась, была перепахана взрывами бомб. И снова атака за атакой. Но зенитчики выстояли.

Так же мужественно сражались и артиллеристы соседней 75-й зенитной батареи. Только после многодневных боев гитлеровцам удалось ворваться в ее расположение. Когда наши воины в контратаке отбили батарею, перед их глазами предстала потрясающая картина. В орудийных двориках вокруг каждого бойца лежали заколотые в рукопашной схватке враги.

Каждый день, каждый час боев рождали новые подвиги. Героизм был массовым.

Непреодолимым для врага оказался участок, который прикрывал пулеметный расчет сержанта Нины Ониловой. Эта маленькая швея из Одессы, еще в детстве мечтавшая стать такой, как Анка-пулеметчица из фильма «Чапаев», была зачислена пулеметчицей в прославленную Чапаевскую дивизию. На родной Одесщине она приняла боевое крещение. Была тяжело ранена. Когда Нину эвакуировали из осажденного города, на ее боевом счету уже числилось несколько сот уничтоженных захватчиков.

«Анка-пулеметчица», — так любовно называли ее чапаевцы. Своей отвагой, выдержкой в бою она удивляла всех. В одном из боев на Мекензиевых горах Онилова бутылкой с горючей смесью подбила прорвавшийся фашистский танк и уничтожила из пулемета до сорока гитлеровцев. Разрывом гранаты Нина была контужена, но поле боя не покинула. Героизм ее в декабрьских боях был отмечен вторым орденом Красного Знамени.

В эти дни Онилова навсегда связала свою жизнь с партией. В заявлении в партийную организацию она писала: «Обязуюсь бить врага до последнего моего дыхания...» Клятву свою она сдержала.

На помощь Севастополю.

Нина не считала себя героиней. Она делала то, что, на ее взгляд, должен был делать каждый советский человек, родную землю которого топтал враг. «Надо понять, зачем ты жертвуешь свою жизнь, — писала она в дневнике. — Если для красоты подвига и славы — это очень плохо. Только тот подвиг красив, который совершается во имя народа и Родины. Думай о том, что борешься за свою жизнь, за свою страну, — и тебе будет очень легко. Подвиг и слава сами придут к тебе».

Слава и любовь, большая солдатская любовь не только чапаевцев, но и всех защитников Севастополя пришла и к Нине Ониловой. Имя Героя Советского Союза Нины Андреевны Ониловой известно всему советскому народу. На ее могиле на Кладбище коммунаров (1 марта 1942 года она была тяжело ранена в бою и через неделю скончалась) всегда живые цветы. Память о ней свято чтят севастопольцы, ее не забывают боевые друзья — бывшие приморцы и бойцы морской пехоты.

Гитлеровское командование, зная, что силы защитников Севастополя в многодневных ожесточенных боях ослабели, бросало в бой новые и новые части. Противник захватил станцию Мекензиевы горы, отдельные группы вражеских автоматчиков просочились даже на Братское кладбище, что на Северной стороне. В этот критический момент пришла помощь с Большой земли. Эскадра кораблей Черноморского флота под флагом командующего флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского прорвалась сквозь заслон врага в город с пополнением — 79-й особой стрелковой бригадой под командованием полковника А. С. Потапова. Моряки с причала пошли в бой и при поддержке мощного артиллерийского огня кораблей и батарей отбросили врага.

Через несколько дней в Севастополь вновь пришли корабли с пополнением. На этот раз была доставлена 345-я стрелковая дивизия под командованием подполковника Н. О. Гузя.

Но положение по-прежнему оставалось напряженным — уж очень большое преимущество в силах имел враг.

26 декабря 1941 года советские войска высадили десант на Керченском полуострове. Немецко-фашистское командование стремилось любой ценой быстрее захватить Севастополь, чтобы высвободить войска и бросить их против керченского десанта. Но сила ударов врага стала ослабевать.

Немецко-фашистское командование вынуждено было прекратить наступление на Севастополь и перебросить часть дивизий на Керченский полуостров.

Севастополь выстоял!

В канун 1942 года «Правда», поздравляя севастопольцев с наступающим Новым годом, писала:

«Несокрушимой силой стоит Севастополь, этот страж Советской Родины на Черном море. Сколько раз черные фашистские вороны каркали о неизбежном падении Севастополя! Беззаветная отвага его защитников, их железная решимость и стойкость явились той несокрушимой стеной, о которую разбились бесчисленные яростные вражеские атаки.

Привет славным защитникам Севастополя! Родина знает ваши подвиги. Родина ценит их, Родина никогда не забудет!»

город несгибаемой стойкости. Таким проявил себя Севастополь в годы Великой Отечественной войны.

В первые дни обороны горком партии и городской комитет обороны созвали широкое совещание. Перед представителями городских и районных организаций, предприятий и учреждений Севастополя стоял один вопрос: что нужно делать, чтобы как можно лучше помогать защитникам оборонять город?

Решение было единодушным: всем считать себя мобилизованными на борьбу с врагом. Участники совещания записали: «Ввести в партийной организации, на предприятиях, в штабах и командах МПВО еще более жесткую дисциплину. Все население города объявить мобилизованным. Эвакуировать всех женщин с малолетними детьми, всех больных, стариков. Больше строить убежищ скального типа. Укрыть в землю промышленные предприятия. Быстрее эвакуировать оборудование заводов, культурные и исторические ценности...».

Каждый севастополец считал своим священным долгом принимать активное участие в борьбе с врагом, в защите родного города. Многие горожане ушли на передовую. Все предприятия и артели, не эвакуированные на Большую землю, стали выпускать военную продукцию.

В конце ноября на передовую была доставлена партия еще пахнущих краской 50- и 82-миллиметровых минометов — первая продукция спецкомбината № 1. Через несколько дней вступил в строй и спецкомбинат № 2. Подземные промышленные предприятия имели свое энергетическое хозяйство, водоснабжение. В них были столовые, бани, прачечные, а при спецкомбинате № 2 даже ясли, детский сад и школа.

На комбинатах работали и высококвалифицированные рабочие, и вчерашние школьники. В цехе сборки гранат, например, который в шутку именовали «детским садом», трудились 15—17-летние девочки.

Мощные, сорокаметровой толщины скалистые «потолки» надежно прикрывали от взрывов даже самых крупных бомб и снарядов. Однако работать здесь было нелегко. Во время бомбежек, (а они в период наступления врага почти не прекращались) через вентиляционные трубы в штольни летели пыль, песок, камни. Приходилось выключать вентиляцию. Тяжело было дышать, но люди не отходили от станков.

Еще труднее приходилось тем, кто работал на открытых площадках. Налеты фашистской авиации следовали один за другим. Мужество стало неотъемлемой чертой не только бойцов, находившихся на передовой, но и жителей города, работавших на предприятиях, устранявших последствия бомбардировок.

В подземном комбинате.

Во время одного из налетов была тяжело ранена штамповщица Анастасия Чаус. Цех выполнял срочный заказ фронта, и в укрытие никто не пошел. Бомба упала рядом. Несколько человек было убито, а Насте осколком оторвало руку.

После лечения ей предложили эвакуироваться на Большую землю. Она отказалась.

— Нет, из Севастополя я никуда не поеду — мне он теперь еще дороже.

И она вновь стала у штамповочного станка. Первое время у нее никак не ладилось. Помогли товарищи. И вот настал день, когда настойчивость комсомолки победила: Настя впервые выполнила норму, а еще через несколько дней на ее станке появился красный флажок: за смену она стала давать две, а затем и две с половиной — три нормы.

А разве не самоотверженно трудились кузнецы Морского завода? «Цех» представлял собой груды развалин. Но рабочие во главе с опытным кузнецом Владимиром Георгиевичем Арцюком очистили от камней нагревательную печь, как могли восстановили ее, потом отремонтировали шеститонный паровой молот, и «цех» начал протяжку болванок для минометных труб.

Работали под бомбежкой и артиллерийским обстрелом. Почти все делали вручную. Сами собирали топливо для печи и котельной. Во время налетов тушили «зажигалки». А когда улетали самолеты, хоронили погибших, приводили в порядок свой «цех» и снова — за работу. Так же трудились и рабочие завода «Молот».

Беспримерный подвиг совершили водолазы Иван Малышев, Николай Чабан, артиллерийский мастер Семен Прокуда и их товарищи. Они получили очень сложное задание командования — снять орудия с потопленного вражеской авиацией крейсера.

Работу не прерывали и при бомбежке, когда в бухте рвались бомбы и снаряды. Вскоре мощные орудия корабля, установленные на берегу, продолжали громить врага.

Многое, что делали севастопольцы в те дни, вызывает сейчас удивление и восхищение. Зачастую без необходимого оборудования и механизмов, без нужных материалов и сырья севастопольцы совершали чудеса.

Нередко для ремонта поврежденной боевой техники рабочие выезжали на передовую — в окопы, на боевые позиции.

Когда от частой стрельбы и перегрузки вышли из строя стволы орудий тридцатой батареи — одной из самых мощных береговых батарей Севастополя, которой командовал капитан Г. А. Александер, было решено срочно заменить их. Но как? Батарея находилась всего в нескольких сотнях метров от позиций врага. Подъемных кранов и приспособлений не было. И все же бригады мастеров Семена Прокуды и Ивана Сечко под руководством инженера Алексея Алексеева вместе с артиллеристами возродили орудия «тридцатки».

— Если бы до войны сказать специалисту, что за шестнадцать суток без применения специальных кранов артиллеристы и рабочие могут заменить стволы такой батареи, как ваша, то у него, как говорят, очки полезли бы на лоб от удивления, — говорил, выступая на батарее, командующий обороной вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. — Вы не только храбрые воины, вы совершили и трудовой подвиг, равный которому трудно найти в истории...

Севастопольцы были до обыденности мужественными в поступках.

На крышах самых высоких зданий были оборудованы наблюдательные посты. Во время налетов, когда все гремело и дрожало от воя пикировщиков, взрывов бомб и стрельбы зениток, вышковые, совершенно незащищенные, бесстрашно наблюдали за падением бомб и тут же сообщали в штаб МПВО. По их сигналу к месту возникших пожаров и разрушений спешили аварийно-спасательные команды. Многие наблюдатели погибали, и на их место, не ожидая окончания бомбежки, становились другие.

Сменный мастер ГРЭС коммунист Г. Ф. Красненко нес вахту, когда начался обстрел. В главный корпус станции попал вражеский снаряд. Взрывом был поврежден котел. Еще минута-две, и он мог взорваться. Красненко бросился к котлу и успел предотвратить взрыв.

Улица подземного Севастополя.

В боях за Севастополь прославился созданный руками морзаводцев и железнодорожников бронепоезд «Железняков». В состав команды бронепоезда входили севастопольские и симферопольские железнодорожники. А командовал бронепоездом судостроитель коммунист капитан-лейтенант М. Ф. Харченко. Еще в гражданскую войну он сражался на бронепоезде и за мужество и отвагу награжден орденом Красного Знамени.

Напряженно работали предприятия города. Люди от усталости валились с ног, но никто не роптал, все знали: фронт очень нуждается в их продукции, и они делали все, чтобы увеличивать ее выпуск.

Комсомольцы завода «Молот» явились зачинателями выполнения нескольких норм за рабочую смену. У них сразу же нашлось немало последователей. Включившись в социалистическое соревнование, они разрабатывали новую технологию, совершенствовали методы работы, внедряли рационализаторские предложения. И росло число трехсотников, пятисотников и даже семисотников — людей, достигших, казалось, невозможного.

А над городом одну группу фашистских бомбардировщиков сменяла другая. Свистели тяжелые артиллерийские снаряды, плотные облака пыли и дыма подпирали небо.

Бомбежки, обстрелы... С ожесточением начав их с первого дня наступления, фашисты не прекращали потом ни днем, ни ночью. Они стремились не только разрушить город, в бессильной злобе мстя ему за неудачи, но и деморализовать, подавить волю жителей и его защитников. Но город жил мужественной жизнью бойца, моральный дух которого закалялся в тяжелых боях.

Фашистским летчикам хорошо были видны слова клятвы севастопольцев, выложенные белым камнем на косогоре Исторического бульвара: «Севастополь был, есть и будет советским!».

После отражения второго вражеского штурма Севастополь ожил. Опустели многие бомбоубежища и пещеры — их обитатели возвратились в уцелевшие дома. На улицах наступило оживление: севастопольцы приводили свой город в порядок.

По решению городского комитета обороны во всех районах были созданы ремонтно-строительные конторы, руководившие восстановительными работами. Севастопольцы трудились с радостью, вдохновенно. Уже через несколько дней вступили в строй некоторые секции цехов Морского завода, и рабочие приступили к ремонту боевых кораблей. Частично были восстановлены электросеть, водопровод, радиосеть. Весело позвякивая, по улицам вновь побежали трамвайные вагоны. В подвальном помещении начал свою работу кинотеатр «Ударник».

И хотя в воздухе время от времени шуршал немецкий снаряд и вслед за тем тишину рвал звенящий грохот взрыва и по-прежнему нередко людей звал в убежище привычный, но всегда тревожный гудок Морзавода, севастопольцам стало легче. Ежедневные массированные налеты вражеской авиации прекратились. Они стали эпизодическими.

Фронт по-прежнему был близко — в шести—десяти километрах. Ночью изогнутая линия передовой, охватившая город, обозначалась мерцающим отсветом ракет, зарницами орудийных залпов. Четко слышался дробный перестук пулеметов.

Враг был рядом — до немецких позиций рукой подать. Но для него это расстояние было непреодолимо большим. Севастопольцы знали это. Они были настолько уверены в том, что фашистам не взять города, что отказывались эвакуироваться на Большую землю.

Севастополь постепенно залечивал раны. Несмотря на очень сложные условия работы (сырье и топливо в Севастополь не поступали, каждый килограмм металла и угля был на строгом учете), предприятия улучшали свою работу, увеличивали выпуск необходимого для фронта вооружения.

По утрам открывались двери магазинов и парикмахерских, ученики спешили в свои подземные школы.

Да, в осажденном врагом городе школы работали. Занятия начались, как обычно, 1 сентября, но потом, в ноябре, во время наступления немецко-фашистских войск, прекратились. Возобновились они в декабре 1941 года в убежищах.

Например, железнодорожная школа № 25 (бывшая 102-я) находилась в убежище, вырубленном в скале. Здесь было оборудовано два класса, отгороженных один от другого географической картой. Дневной свет сюда не проникал. Нередко выключалось электроосвещение, и занятия продолжались при свечке или в темноте.

Во время бомбежек в убежище скрывались взрослые, и тогда письменные работы заменялись устными. Учителя строили свой рассказ так, чтобы привлечь внимание и взрослых. Каждый из преподавателей становился агитатором. Сюда доносились гулкие разрывы бомб, вздрагивала земля, и нужна была огромная выдержка учителя (большинство из них были девушки-комсомолки), чтобы сохранить спокойствие и передать его ученикам и людям, укрывшимся от бомб.

Дети, испытавшие ужасы войны, были не по годам серьезными, сосредоточенными.

Дети города-героя.

«Пусть фашист как хочет, так и бомбит, — писал в те дни в своем сочинении ученик 6-го класса Кравчук, — а в школу мы ходить будем и назло врагу, на радость своим героям-отцам учиться будем только на «отлично».

В свободное от учебы время юные севастопольцы как могли помогали фронту. Они ухаживали за ранеными, собирали бутылки для зажигательной жидкости, которыми потом бойцы отбивали танковые атаки, цветной металлолом (его очень недоставало Севастопольским предприятиям). Бесстрашные пионеры тушили «зажигалки» во время налетов вражеских самолетов. Ученики 6-й школы Вера и Виктор Снитко, например, во время одной из бомбежек спасли от пожара здание своей школы. Брат и сестра были награждены медалями «За боевые заслуги».

Юные герои сражались с врагом на передовой, в Севастопольском партизанском отряде. Не один подвиг совершил сын богдановского артиллерийского полка тринадцатилетний разведчик Саша Бондарчук, награжденный за отвагу и находчивость орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды. В последние дни обороны города в единоборстве с фашистскими танками погиб воспитанник 7-й бригады морской пехоты пионер Валерий Волков. В одном из боев пал смертью храбрых партизанский разведчик пионер Юра Рацко.

А сколько теплых слов благодарности в те дни было высказано бойцами в адрес севастопольских женщин! «На поле боя, в госпитале, на предприятии, в учреждении — везде женщина — мать, жена, сестра, дочь бойца — приложила свои заботливые руки, везде она активно и самоотверженно работает, стремясь как можно лучше помочь фронту громить врага», — такую оценку, как сообщала газета «Красный Крым» в феврале 1942 года, дало патриоткам Севастополя командование оборонительного района.

Женщины осажденного Севастополя... Они строили оборонительные сооружения и прокладывали через горы новые дороги, стирали бойцам белье и делали гранаты, тушили пожары и выращивали на пустырях под обстрелом и бомбежкой зелень для фронтовиков, ухаживали за ранеными и ходили в разведку. Около двух с половиной тысяч женщин, ослабленных недоеданием, стали донорами. Они дали раненым бойцам более тысячи литров своей крови.

«Фронтовыми хозяйками» называли бойцы женщин из бригад помощи фронту. Шестьдесят пять таких бригад объединяли более полутора тысяч домашних хозяек, не занятых на промышленных предприятиях. Возникли бригады по инициативе Севастопольских женщин. Одной из инициаторов их создания была Александра Сергеевна Федоринчик.

О ее патриотических делах М. И. Калинин писал в июне 1942 года в «Учительской газете»:

«Мне рассказывали о том, как пожилая учительница 14-й севастопольской школы Александра Сергеевна Федоринчик, имея за своими плечами тридцать семь лет педагогического стажа, мать четырех сыновей, из которых трое находятся в Красной Армии, ведет кипучую деятельность по обороне Севастополя. Она организовала и возглавила бригаду учителей, родителей и учащихся, которая помогала медицинскому персоналу на линии огня, собирала теплые вещи, вязала варежки, стирала белье для бойцов. Бригада принимала участие в строительстве блиндажей и укрытий от самолетов. Когда деятельность бригады наладилась, А. С. Федоринчик, не порывая связи с бригадой, стала работать в качестве санитарки на плавучем госпитале, курсируя в заминированных врагом водах между Севастополем и Большой землей. Хороший организатор и агитатор, она сумела сплотить и мобилизовать на большие патриотические дела многих педагогов, родителей, старшеклассников города Севастополя».

За время обороны города женщины постирали около 575 тысяч, отремонтировали свыше 180 тысяч и сшили 34 тысячи штук белья, связали около 600 пар теплых носков.

Голос севастопольских женщин услышала вся страна, весь мир, когда 9 мая 1942 года на всесоюзном митинге участников Великой Отечественной войны выступила их посланница Александра Сергеевна Федоринчик.

— Шесть месяцев Севастополь находится в осаде, — говорила Александра Сергеевна. — С гордостью передаю вам его рапорт: наш город живет нормальной, плодотворной жизнью.

Огромный зал стоя аплодировал старой учительнице из сражающегося Севастополя, когда она от имени всех севастопольских патриоток обратилась с горячим призывом:

— Советские женщины! Севастополь зовет вас к бою! Женщины всего мира! Севастополь показывает вам пример сопротивления в борьбе.

А. С. Федоринчик была одной из тех славных севастопольских героинь, кто в тяжелые дни испытаний делал для защиты родного города все, что было в его силах.

Многих женщин защитники города знали в лицо: в составе делегаций трудящихся города они были частыми и желанными гостями на передовой. Севастопольцы рассказывали бойцам о своих трудовых успехах, призывали их стойко защищать любимый город.

Особенно любили бойцы слушать выступления Марии Тимофеевны Тимченко. Весь Севастополь знал эту славную женщину. Три ее сына сражались с врагом: один под Ленинградом, другой под Ростовом, третий здесь, в Крыму. Да и сама она отдавала борьбе с врагом все свои силы.

Материнские слова, взволнованные и душевные, проникали в солдатские сердца, наполняли их великой силой ненависти к врагу. Нередко после выступления Марии Тимофеевны бойцы вставали, и в тесном блиндаже звучали слова клятвы:

— Клянемся, мать, не пустим врага в Севастополь!..

— Не пустим!

Такими были они, женщины Севастополя.

Трудно сказать, что в этой истории правда, что вымысел: многое, что было в то героическое время обычным, ныне кажется легендарным.

...Вы, наверное, обратили внимание на алый разлив маков, что тянется вдоль шоссе Симферополь — Севастополь. Они то разбрызганы яркими каплями, то сплошным ковром покрывают землю у подножия обелисков героям, у разрушенных временем окопов и укреплений.

И чем ближе к городу славы — столице моряков-черноморцев, тем ярче алеет цветами земля. Почему так щедро украсила природа эти суровые, молчаливо торжественные места?

Поговорите с севастопольцами, и они расскажут вам удивительную историю, которую хранят не только в памяти своей, но и в сердце, — историю о сердце материнском, о верности сыновней, о доблести морской...

Счастливой была Мать: много сыновей у нее и все, как на подбор, один другого краше, что лицом, что сердцем. Добрые, честные, трудолюбивые. Глядит Мать, не налюбуется, как растут они, сил набираются. Встретит их девушка — от смущения сердце на миг остановится, адмирал увидит — шаг замедлит: добрые моряки подрастают.

Но вот пришел срок, и ушли сыновья на корабли боевые — землю родную охранять, прикрывать ее от врагов с моря.

Полюбили они море. Полюбили его так, как может любить только тот, кто рожден и вырос на его берегу. Да и братья по душе морю пришлись — ведь давно известно: море смелых да отважных любит.

Зорко стерегли свою страну моряки. Не один пиратский корабль, что хотел напасть на нее, пустили они ко дну. Но опасность, как и беда, часто приходит не оттуда, откуда ждешь ее.

Однажды сыновья услышали тревожный зов Матери: земле севастопольской, городу белокаменному грозит опасность. Коварный враг пробрался к его стенам по суше, бросил на него чудовища броневые, войско несметное. Славно бьются с врагом севастопольцы, да мало сил у них, не выдержат без подмоги.

Повернули сыновья свои корабли на зов материнский. И как ни тяжело было покидать их, сошли на землю, чтобы защитить ее от врага, потому, что земля родная для моряков дороже даже корабля.

На пристани, украшенной колоннами, встретили их горожане. Навстречу им вышла Мать. Глубокая печаль была на ее лице.

— Дорогие мои! — сказала она. — Много бед принесли нам фашисты. Железными стопами давят нашу землю, заливают кровью города и села. Отомстите, сыны, им за великое зло. Жизни своей не жалейте, город врагу-супостату не сдавайте, землю родную отстаивайте!

И вручила Мать каждому сыну по кусочку гранита — земли родной.

— Будьте стойкими, родные мои, как этот гранит! Пусть неведомы будут вам малодушие и трусость.

И поцеловала каждого сына, благословляя на ратный подвиг.

Шли братья по улицам родного города, глядели и не узнавали его: дымятся белокаменные дворцы, вздрагивает, словно живая, под разрывами бомб и снарядов земля.

Многих врагов видел город, не раз приходилось показывать ему свою стойкость, но этот враг был самый сильный и самый кровожадный. И такая ненависть к нему охватила моряков, что они тут же, как ураган, налетели на него. По горам и долинам прокатился их боевой клич:

— По-лун-дра!..

И задрожали в панике захватчики, увидев моряков.

— Туча! Черная туча надвигается!

— Черные дьяволы идут! — завопили они.

Нет, не черная туча, не дьяволы, а красные бойцы-краснофлотцы набросились на врага.

Их было не много, черноморцев. Гораздо меньше, чем засевших на горах врагов. Но они не знали страха и были стойкими, как гранит, который носили на своей груди. И перед их отвагой не устояли вражеские полчища, повернули назад и побежали, усеяв трупами склоны гор.

Не успели севастопольцы отпраздновать победу, как, собрав силы еще большие, враг снова двинулся на морскую крепость.

Гранитной скалой стали на его пути братья-моряки. По-черноморски дерутся с ненавистным врагом. Разят его огнем метким, штыком краснофлотским. Но падает одна вражеская цепь — появляется другая. Уничтожат ее — третья ползет. И нет им конца и края.

Много дней и ночей гремит, не утихая, сражение. Тяжелая туча, что нависла над полем боя, закрыла солнце.

Тяжело приходится морякам. И если бы не море, что плещется рядом, да земля родная, еще тяжелее было бы. Когда от усталости и жажды невмоготу станет, повернутся братья лицом к морю, плеснет оно волной на них, усталость снимет, жажду утолит. К земле прильнут — согреет, от пуль прикроет. В разгар боя Мать появится, любовь свою принесет. А любовь Матери очень многое может. Подойдет она к одному, другому, слово ласковое промолвит, ободрит. К ране прикоснется — страдания облегчит.

Снова и снова бросался враг на защитников города, но черноморцы стояли насмерть. Они поклялись умереть в жестоком бою, но не отдать свою землю на поругание.

Мать, как могла, помогала. Долго думала, как передать им свою силу. И решила. Днем и ночью, без отдыха и сна трудилась она, вязала им тельняшки необыкновенные, вкладывала в них всю свою материнскую силу, вплетая ее по ниточке...

Долго бились моряки с врагом. Но вот наступил день, когда последние силы стали покидать их.

Что делать дальше?

Воспользовались братья затишьем, собрались на короткий совет. Измученные, сели на землю, а подняться не могут.

И тут один из них воскликнул:

— Братишки, Мать идет!

Тихо подошла она, склонилась над сыновьями.

— Держитесь, родные! Я знаю, как трудно вам. Наденьте эти тельняшки. В них — вся моя сила, моя любовь к вам. Пусть помогут они одолеть врага ненавистного.

Надели моряки тельняшки и тут же почувствовали, как сила богатырская возвращается к ним. А вместе с ней вновь воспрянула и морская душа — сильная, смелая, неукротимая. Может, поэтому и назвали потом материнский подарок «морской душой», песни о нем слагать стали.

— Спасибо, Мать! — поклонились сыновья. И снова — в бой. Лишь мелькают в гуще врагов полосатые тельняшки, да развеваются ленточки матросские.

Устояли и на этот раз моряки. Отбили вражеский штурм.

Но враг был силен. Очень силен. Собрал он новые войска, стянул их еще больше, чем прежде. Тысячи самолетов и танков бросил на город. Привез орудия невиданные, каждое что многоэтажный дом.

— Теперь-то быстро возьмем город! — радовались захватчики.

Но скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. Битва разгорелась с еще большим ожесточением. Ударят вражеские пушки — горы задрожат, деревья к земле пригибаются, море рябью покрывается. В адском реве боя, в дыму и пыли нельзя день от ночи отличить. Все живое горит, гибнет. Плавится камень, обугливаются деревья, рушатся скалы. А моряки по-прежнему стоят несокрушимо.

Суровая зима сменила осень, затем наступила весна, за ней пришло лето, а черноморцы все бьются и бьются с врагом, не отступая ни на шаг. Много истребили они ненавистных пришельцев. Но слишком неравные были силы: на каждого моряка тысяча шла. И в долгих кровопролитных боях вновь стали иссякать силы черноморцев.

Пришел час, когда решили моряки в последний раз броситься на врага, погибнуть в неравном бою, смертью своей преградить путь захватчикам.

И тут к ним опять пришла Мать. И снова сыновья услышали ее немного печальный и торжественный голос.

— Сыны мои! — сказала Мать. — Я люблю вас больше всего на свете. Скажите мне: «Мать, идем с нами в бой!» — и я смело пойду в любую минуту. Велика моя любовь к Отчизне, к вам, родные мои, сильна моя ненависть к врагу... Но я уже стара. И я отдаю вам самое дорогое, что у меня осталось — свое сердце!..

Пораженные, смотрели братья на Мать свою, не в силах проронить ни слова.

Мать!.. В мире нет ничего более святого и бескорыстного, чем твоя великая любовь. Нет ничего богаче твоего сердца — неисчерпаемого источника силы.

Даже враги затихли, потрясенные силой материнского величия.

Она стояла в лучах заходящего солнца, на самой вершине горы, которую обороняли ее сыновья. И казалось, что это она, а не солнце излучает золотистые лучи, озаряя все вокруг ярким светом. Из ее груди медленно падали на исстрадавшуюся горячую землю тяжелые капли крови.

И моряки с удесятеренной силой ринулись на врага. Они дрались с такой яростью, с такой отвагой, с какой еще никто и никогда не дрался! Падали, поднимались и вновь бросались на врагов. Из многочисленных ран их лилась кровь. Но они не умирали. Ибо нельзя было убить, уничтожить материнское сердце! И пока оно билось, они были бессмертны.

Враг не выдержал сокрушительного удара и отступил.

А там, где падали капли материнской и сыновней крови, поднялись и заалели яркие маки. Их много на севастопольской земле, как много крови пролито черноморцами за ее счастье.

когда под ударами бомб и снарядов разрушался бетон укреплений, рушились скалы и, казалось, не могло устоять ничто живое, севастопольцы стояли.

Так было и при июньском, последнем штурме.

Ему в начале мая 1942 года предшествовало наступление гитлеровских войск на Керченском полуострове. Под ударами врага наши войска 20 мая оставили Керчь и переправились на Таманский полуостров.

И вновь Севастополь один остался непобежденным на крымской земле.

Было ясно: теперь немецко-фашистское командование бросит все свои силы на Севастополь, чтобы покончить, наконец, с этим гордым и «упрямым» городом, одно имя которого вызывало у врагов ярость и страх, а для свободолюбивых народов служило символом стойкости, мужества, уверенности в конечной победе над фашизмом.

Севастополь готовился к новым тяжелым боям. Воины и жители города знали: будет трудно, очень трудно, и старались сделать все возможное, чтобы как можно лучше подготовиться к встрече с врагом. Они совершенствовали оборонительные рубежи, строили новые укрепления, закладывали минные поля, устанавливали противотанковые заграждения.

В конце мая в городе была объявлена мобилизация на фронт коммунистов и комсомольцев. По решению городского комитета обороны к вооруженной борьбе с врагом готовилось все население города, способное носить оружие. На всех предприятиях были укомплектованы боевые дружины.

Было продумано снабжение населения продуктами во время длительных бомбардировок. Очищены и взяты на учет колодцы, вырытые еще в период первой обороны. Часть жителей, в основном женщины и дети, была эвакуирована, вывезено ценное промышленное оборудование, закрыты все школы, кроме 32-й, которая находилась в Инкерманских штольнях, детские сады. Население снова перебралось в убежища.

Залпы над бухтой.

В дивизиях и бригадах проходили делегатские партийные и комсомольские собрания. Защитники клялись до последнего дыхания сражаться с врагом. Широкая массово-политическая работа проводилась и в убежищах среди населения. Секретарь Крымского обкома партии Ф. Д. Меньшиков, весь период находившийся с группой работников обкома в осажденном Севастополе, партийные и комсомольские работники города Б. А. Борисов, А. А. Сарина, В. П. Ефремов, А. А. Петросян, Саша Багрий, Надя Краевая, Костя Гармаш и другие, агитаторы и пропагандисты постоянно бывали на предприятиях и в убежищах.

Город жил в тревожной напряженности.

С Большой земли спешно перебрасывалось подкрепление. Но доставка его теперь все более усложнялась.

Немецко-фашистское командование понимало, что сила Севастополя — в надежной связи с Большой землей. И пока эта связь не будет прервана, пока корабли смогут приходить в севастопольские бухты и доставлять гарнизону все необходимое, города не взять. Враг предпринимал все, чтобы прервать живительную артерию, питавшую Севастополь. В Крым была направлена группа из 150 самолетов, специально подготовленных для борьбы с кораблями. Из Германии и Италии переброшены подводные лодки, катера-охотники и торпедные катера.

Активную подготовку к новому наступлению гитлеровское командование начало задолго до июньского штурма. 11-я немецкая армия, действовавшая в Крыму, была значительно усилена. Она насчитывала более 200 тысяч человек, имела 450 танков.

В Крым был переброшен 8-й авиационный воздушный корпус генерал-полковника Рихтгофена. Тот самый корпус, который бомбил Лондон и Ливерпуль, участвовал в захвате острова Крит.

На полуострове и на близлежащих аэродромах была сконцентрирована огромная воздушная армада — 1060 самолетов, в том числе 700 бомбардировщиков, тогда как авиаотряд защитников города имел всего 53 исправных самолета.

Для разрушения укреплений и борьбы с тяжелыми батареями береговой обороны под Севастополь были доставлены мощные и сверхмощные артиллерийские установки, в том числе 24-дюймовые мортиры, а несколько позднее появилось и «чудо техники» — снятая с линии Мажино пушка «Дора» (севастопольцы называли ее «дурой») — самое большое орудие второй мировой войны: лафет его достигал высоты трехэтажного дома, а четырехтонный снаряд был виден в полете простым глазом. Обслуживало пушку полторы тысячи солдат и офицеров во главе с генералом.

Да, к новому наступлению гитлеровское командование готовилось основательно, создавая огромное преимущество в живой силе и боевой технике.

Перед началом наступления на каждого нашего бойца приходилось два вражеских, на каждое орудие — два орудия противника, против одного нашего танка действовало двенадцать фашистских, против каждого самолета — более десяти вражеских.

Потом, в ходе боев, это преимущество врага все нарастало. На участках, где гитлеровские войска наносили главные удары, оно было подавляющим с первых дней боев.

Севастополь в огне. Июнь 1942 года.

Фашисты не сомневались, что Севастополь на этот раз будет взят за три-четыре дня.

Наступление началось с воздушного штурма города.

20 мая 1942 года немецкие самолеты совершили массированный налет на Севастополь. С этого дня бомбежка не прекращалась. Налеты становились все ожесточеннее и ожесточеннее. Сотни бомбардировщиков ежедневно носились над городом и передним краем обороны. Немецкая авиация совершала в день по две-четыре тысячи самолето-вылетов, сбрасывая на позиции наших войск, промышленные предприятия, жилые кварталы и порт тысячи бомб.

С наступлением темноты, когда бомбежка утихала, население выходило из укрытий. Всю ночь люди тушили пожары, восстанавливали дороги, водопроводную сеть и телефонную связь, возвращали к жизни промышленные предприятия. Трудились, забывая об усталости, несмотря на то, что многие были ранены, обожжены, иные потеряли родных и близких, или зачастую, выбравшись из убежища, видели на месте своих домов груды дымящихся развалин.

Севастополь сегодня.

«Казалось бы, после такого страшного изнурительного дня нелегко поднять людей на новый ночной труд, — вспоминает бывший первый секретарь горкома партии Борис Алексеевич Борисов. — Ничуть не бывало! По зову городского комитета партии в движение пришло все население Севастополя.

Ни нам, ни агитаторам не приходилось тратить лишних слов. Достаточно было сказать: надо разобрать завал на такой-то улице, помочь тушению пожара, — и обитатели убежищ — женщины, старики, подростки, — тотчас же поднимались и шли на работу.

В который раз ощутили мы безмерную силу связи партии с народом».

С рассветом вновь появлялись вражеские самолеты, и вновь рушились дома, пылали пожары.

Продолжая ожесточенные бомбардировки города и порта, гитлеровцы со 2 июня обрушили главный удар авиации и артиллерии на рубежи обороны.

Пять дней они по квадратам «обрабатывали» каждый метр нашей обороны, стремясь разрушить и уничтожить все, что стояло на их пути. Пять дней стонала под разрывами бомб и снарядов севастопольская земля. Плотная туча пыли, перемешанной с пороховой гарью и дымом, висела над передним краем, закрывая небо.

Гитлеровцы не жалели бомб и снарядов. На каждый километр фронта они установили в среднем по пятьдесят, а на направлениях главных ударов — по сто пятьдесят стволов. Позже Манштейн писал, что «во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении под Севастополем». А французский генерал Шассен подчеркнул, что только за последние двадцать пять дней боев немецкая артиллерия выпустила на Севастополь 30 тысяч снарядов, авиация сбросила 125 тысяч тяжелых бомб. Это почти столько, сколько сбросил английский воздушный флот к этому времени на Германию с начала войны.

С особым ожесточением враг бомбардировал и обстреливал позиции наших войск на Мекензиевых горах и район Итальянское кладбище — Камары. Сюда были нацелены основные удары при наступлении.

А в это время к Севастополю шли фашистские дивизии, освободившиеся под Керчью, перебрасывалось пополнение с других фронтов.

На рассвете 7 июня 1942 года весь Севастопольский фронт от Балаклавы до Бельбека взорвался тысячами залпов орудий и минометов. Воздух дрожал от рева сотен самолетов. Два часа все вокруг грохотало, слившись в сплошной гул.

Потом огненный вал прекратился, и в атаку ринулись фашистские танки и пехота. Пьяные гитлеровцы шли в полный рост, плотными рядами, не надеясь встретить серьезного сопротивления, уверенные в скорой и легкой победе.

Но изувеченные снарядами и бомбами окопы вдруг ожили. Ударила наша артиллерия. Первые цепи врага были срезаны. То тут, то там пылали дымными кострами танки. Фашисты были отброшены.

И снова ураганный артиллерийский огонь и бомбовый удар врага. Потом новые атаки. Захлебывались атаки, начиналась артиллерийско-авиационная подготовка. Так продолжалось и на второй день, и на третий... Гитлеровцы несли огромные потери. Только в первый день штурма под Севастополем полегло свыше трех тысяч вражеских солдат и офицеров. Остатки разгромленных полков и дивизий гитлеровское командование отводило в тыл и бросало в бой свежие. Казалось, атакам их не будет конца. Особенно трудно на Мекензиевых горах. Здесь на позиции 79-й бригады полковника А. С. Потапова и 172-й дивизии полковника И. А. Ласкина вели наступление три пехотных и одна танковая дивизия 54-го армейского корпуса. Станция Мекензиевы горы переходила из рук в руки.

В эти дни политотдел Приморской армии выпустил листовку с обращением к бойцам, командирам и политработникам 172-й стрелковой дивизии. В ней были и такие слова: «О вашей храбрости сложат песни, о вашей стойкости в веках будут жить бессмертные легенды».

Жаркие бои гремели и на других участках фронта. На правом фланге обороны вдоль Ялтинского шоссе противник наносил вспомогательный удар. Но моряки 7-й бригады морской пехоты под командованием генерал-майора Е. И. Жидилова и приморцы 109-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал П. Г. Новиков, успешно отражали вражеские атаки.

Отважно дрались и другие дивизии и бригады. В непрекращавшемся сражении таяли ряды севастопольцев. Дрались до последнего. «Если они идут в атаку, — писал Леонид Соболев о севастопольцах, — то с тем, чтобы опрокинуть врага во что бы то ни стало. Если они в обороне — они держатся до последнего, изумляя врага немыслимой, непонятной ему стойкостью. И когда моряки гибнут в бою, они гибнут так, что врагу становится страшно: моряк захватывает с собой в смерть столько врагов, сколько он видит перед собой».

10 июня в районе станции Мекензиевы горы гитлеровцам удалось окружить 365-ю зенитную батарею, которой в это время командовал старший лейтенант Иван Пьянзин.

Несколько суток артиллеристы батареи, прославившиеся еще при отражении второго вражеского штурма, отбивали атаки танков и пехоты. В строю было лишь два орудия. Когда замкнулось вражеское кольцо, они лишились последних запасов воды и продуктов: тяжелый снаряд попал прямо в землянку, где хранились продовольствие и вода. На помощь рассчитывать не приходилось: защитникам города везде было тяжело, и зенитчики знали это. Они могли, подорвав орудия, прорваться к своим, но решили иначе. Вечером на командном пункте собрался партийный и комсомольский актив. Коммунисты и комсомольцы приняли клятву: «Высоту не сдадим, преградим путь фашистам к Севастополю». Под этой клятвой (ее носил секретарь комсомольской организации краснофлотец Чирва по окопам) поставили свои подписи все оставшиеся в живых зенитчики.

И артиллеристы стояли. На батарею пикировали бомбардировщики, ее обстреливали из орудий и минометов, на перепаханную снарядами и минами высотку по нескольку раз в день бросались в атаку гитлеровцы. Вышло из строя еще одно орудие. 13 июня замолчало последнее — не стало боезапаса. Но зенитчики продолжали неравный бой. Их оставалось все меньше и меньше. Наконец, танкам, а за ними автоматчикам удалось ворваться в расположение батареи. И тогда командир батареи коммунист Иван Пьянзин передал по радио на командный пункт артдивизиона и соседние батареи последнюю просьбу: «Отбиваться нечем. Личный состав весь вышел из строя. Открывайте огонь по нашей позиции. Прощайте, товарищи!..»

Плотный огонь четырех наших батарей накрыл высоту. Много гитлеровцев нашло себе тут могилу. Это был последний удар по врагу батареи героев. Почти все они погибли, но клятву свою выполнили.

Ивану Семеновичу Пьянзину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Несколько суток вела бой в окружении врага артиллерийская батарея под командованием лейтенанта Абдулака Умеркина. Фашисты бросали против артиллеристов танки и пехоту, но так и не смогли взять позиции батареи.

Четыре дня самоотверженно дралась окруженная врагом рота противотанковых ружей под командованием лейтенанта Горового. Когда к ее позиции пробрались наши бойцы, они увидели в окопах мертвых бронебойщиков. А невдалеке застыло более десятка уничтоженных танков.

Так погибали герои. Но, погибая, они уничтожали сотни гитлеровцев.

На усиление своих войск под Севастополем гитлеровское командование перебрасывало пополнение с других участков фронта. Состав некоторых фашистских дивизий почти полностью обновился.

На пути к Севастополю.

Одной из причин силы и непреодолимости севастопольцев было их крепкое боевое братство. Пожалуй, нигде не проявилось в годы войны так ярко и с такой силой взаимодействие, тесное боевое содружество между армейцами, моряками и жителями города, как под Севастополем. Они находились в одних окопах, вместе бросались в неудержимые контратаки. Нередко ели из одной кухни, спали, укрывшись одной шинелью. «Бок о бок стоят здесь и держат оборону, — писала в те дни «Правда», — моряк, красноармеец и летчик. Взаимная выручка, помощь, поддержка, совместный удар по врагу делают их непобедимыми».

Положение севастопольцев с каждым днем усложнялось.

По-прежнему с утра до вечера вражеская артиллерия и авиация «перепахивали» весь передний край. Самолеты десятками носились над головами наших бойцов. Летали безнаказанно: большинство наших зенитных орудий вышло из строя, не хватало снарядов.

Снабжать Севастопольский гарнизон во время второй обороны города было намного сложнее, чем в период первой. Тогда противник охватывал лишь южную часть города и блокировал его с моря, а северная все время оставалась в наших руках, через нее и осуществлялось снабжение осажденного города. Теперь же помощь могла прийти только водным путем с Кавказа. Но пробиваться кораблям через огненную блокаду врага было все труднее. Воздушного прикрытия не было. Короткие июньские ночи всего на несколько часов укрывали корабли от воздушного врага. Над морем непрерывно летали самолеты-разведчики. Они наводили на корабли бомбардировщики и торпедоносцы. На подходе к фарватерам, которые немцы то и дело засоряли «секретными» минами, в засаде находились торпедные катера и подводные лодки. Наконец, в бой вступала тяжелая артиллерия, установленная гитлеровцами на захваченном побережье.

Еще большая опасность поджидала корабли в бухте, так как противовоздушная оборона базы в июньские дни была очень слаба.

Каждый поход корабля был подвигом.

Севастополь испытывал острый недостаток в людях, боеприпасах и медикаментах, продовольствии и воде, но продолжал героически сражаться, нанося врагу огромные потери.

12 июня 1942 года в разгар боев на имя командующего Севастопольским оборонительным районом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского и его заместителя по сухопутной обороне генерал-майора И. Е. Петрова была получена телеграмма Ставки Верховного Главнокомандования. «Самоотверженная борьба севастопольцев, — говорилось в ней, — служит примером для всей Красной Армии и советского народа».

Так оценивала Родина беспримерный подвиг Севастополя, за борьбой которого с тревогой и гордостью следили все советские люди, героизмом которого восхищался весь мир.

«Стойкость защитников Севастополя, их мужество, их доблесть бессмертны, — писала 15 июня в передовой статье «Правда». — На подобный героизм способны только люди, для которых свобода, честь, независимость и процветание своей Родины, своего государства превыше жизни».

Английская газета «Таймс» в передовой, посвященной обороне Севастополя, отмечала: «Севастополь стал синонимом безграничного мужества, его оборона безжалостно смешала германские планы».

Другая английская газета, «Ивнинг стандарт», писала, что в ходе этой войны многие города прославились своей героической обороной, но все они, стяжав себе славу, сегодня отдают должное Севастополю.

Даже гитлеровская печать вынуждена была признать силу и стойкость защитников города. Одна из газет жаловалась, что Севастополь оказался самой неприступной крепостью мира. «Так тяжело германским войскам нигде не приходилось», — вторила ей другая фашистская газета.

В эти дни напряженных боев жители в неимоверно тяжелых условиях продолжали оказывать помощь фронту. Не было сырья. Специальные группы рабочих ходили по развалинам, собирали железо. Корпуса мин и гранат делали из консервных банок и сорванной с крыш жести. Кончилось олово — его стали выплавлять из соединительных швов патронных ящиков, собранных на передовой. А когда не стало и взрывчатых веществ, пошли в ход заряды больших морских мин. Не было чистого шелка для изготовления маленьких мешочков к запалам авиабомб. Работницы спецкомбината № 2, выполнявшие заказ, принесли свои шелковые платья и кофточки...

20 июня фашистским войскам удалось выйти к Северной бухте. Их орудия стали бить прямой наводкой по улицам города, обстреливать литейный и другие цехи спецкомбината, находившиеся при входе в штольни. Люди погибали, а их рабочие места занимали другие, знали: фронту очень нужна их продукция.

До последних дней обороны, пока линия фронта не придвинулась вплотную к спецкомбинатам, они продолжали работать. Минометы, гранаты, мины прямо из цехов поступали на передовую. Женщины и девушки, закончив свою смену у станка, шли в госпитали ухаживать за ранеными, число которых увеличивалось с каждым днем.

Все меньше оставалось продовольствия, значительно был сокращен паек. Вместо хлеба выдавали муку, которую по ночам под обстрелом и бомбежкой комсомольцы разносили по бомбоубежищам.

В конце июня врагу удалось прервать морские сообщения Севастополя с Большой землей. Последним надводным кораблем, прорвавшимся в ночь на 27 июня в Севастополь, был лидер «Ташкент». Подводные лодки и незначительное количество транспортной авиации, которые продолжали поддерживать связь, не могли обеспечить и десятой доли потребности гарнизона. Кончился боезапас, продовольствие. Но по-прежнему несгибаем был боевой дух севастопольцев. Разве не об этом свидетельствуют поступившие в те дни заявления в партийные организации от бойцов и командиров?! Они хотели идти в последний бой коммунистами.

Изломанная линия фронта все ближе подползала к городу.

Севастополь истекал кровью. В дивизиях и бригадах морской пехоты в строю оставалось в среднем по батальону бойцов. Но каждый метр земли гитлеровцы могли взять, лишь уничтожив его защитников, проложив себе путь лавиной огня и танков.

Моряки и бойцы Приморской армии дрались до последнего патрона, бросались на врага со штыками.

Когда гитлеровцы захватили Северную сторону, 30-я батарея капитана А. Г. Александера оказалась в тылу врага. Кончились снаряды, выпущены были даже учебные болванки. Артиллеристы отбивались стрелковым оружием. Фашисты прилагали все силы, чтобы разделаться с героями, пускали в укрытия струи из огнеметов, нагнетали ядовитые газы и дым. Несколько раз они предлагали морякам сдаться, обещая сохранить жизнь.

Герои «тридцатки» предпочли смерть плену.

Трое суток держались опорные пункты на Северной стороне — маленькие крепости в Константиновском и Михайловском равелинах, на Инженерной пристани и в Сухарной балке.

Командир боевого расчета дота ефрейтор Иван Богатырь несколько дней сдерживал продвижение немецкого батальона. Его полуразрушенный дот бомбили по пятнадцать самолетов, обстреливали артиллерийские и минометные батареи. Но когда вражеская пехота поднималась в атаку, из облака оседающей пыли снова строчил пулемет Богатыря.

О присвоении ему звания Героя Советского Союза Иван Богатырь узнал в госпитале. Не долечившись, он снова ушел на передовую.

Приморцы хорошо знали имя разведчицы Марии Байды.

Об одном из подвигов Героя Советского Союза М. К. Байды, совершенных в июньских боях, скупо рассказывает наградной лист:

«В схватке с врагом из автомата уничтожила пятнадцать солдат и одного офицера, четырех солдат убила прикладом, отбила у немцев командира и восемь бойцов, захватила пулемет и автоматы противника».

У бывшей разведчицы Приморской армии Марии Карповны Байды ныне очень добрая и мирная профессия — она работает в Севастополе заведующей загсом.

— Счастливого вам жизненного пути! — напутствует она молодых. За их счастье, за счастье наших детей, за счастье всех советских людей Мария Карповна Байда и ее боевые друзья дрались с врагом тогда, в грозные и тяжелые годы войны.

...Самолет Федора Пузанова подходил к цели, когда в него попал снаряд и пламя охватило плоскости. Летчик мог выброситься с парашютом. Но внизу враги. И Пузанов продолжал вести горящий самолет, хотя пламя уже лизало его одежду. А когда показалась группа вражеских автомашин и танков, он покачал крыльями, прощаясь с друзьями, и бросил самолет в пике на колонну врага.

Всем защитникам Севастополя был известен подвиг красноармейца Н. Е. Девитярова. Он направился к соседней части для восстановления поврежденной связи и неожиданно наткнулся на группу фашистских автоматчиков. Завязалась перестрелка. На помощь фашистским солдатам двинулся танк. Девитяров со связкой гранат бросился под его гусеницы.

Секретарь горкома комсомола Саша Багрий болел туберкулезом. Болезнь, чрезмерное напряжение забирали последние силы. Но о болезни Саши почти никто не знал. Обстановка требовала: надо быть сильным, крепким, уверенным в своих силах. И он был таким, заражая своей энергией, жизнерадостностью других. «Для меня самое дорогое — это интересы нашей любимой Родины и нашего свободолюбивого народа, — писал он в одном из своих последних писем. — За них я отдам свою кровь, капля за каплей, а если надо — и свою молодую жизнь».

Это — не громкие слова. В них остался с нами живой Багрий.

И таких людей среди севастопольцев, среди тех, кто отбивал вражеские атаки, и тех, кто помогал им, находясь в пылающем городе, были тысячи.

Севастопольцы, изумившие мир своей стойкостью, не были людьми какими-то особыми, отличными. Их героизм был подготовлен всей нашей жизнью. А в годину суровых испытаний чудеснейшие качества советских людей — их безмерная преданность Родине и идеям коммунизма, их отвага и мужество, выдержка и находчивость — раскрылись особенно ярко и полно. Вот почему одной из лучших армий германского вермахта потребовалось восемь месяцев для преодоления небольшого — восемь—шестнадцать километров — расстояния от окопов до центра города, почему каждый метр севастопольской земли был устлан трупами врагов.

29 июня начались решающие бои за Севастополь. Ночью гитлеровцы форсировали Северную бухту, а утром им удалось прорвать оборону на ялтинском направлении, где они уже много дней штурмовали наши позиции.

У защитников города кончились снаряды. Теперь орудийные расчеты, отправив свои пушки к бухтам, сражались в окопах. Вместе с бойцами дрались в окопах работники штабов и политотделов, тылов, дружинники города — все, кто мог держать в руках оружие. Отбивались только стрелковым оружием и гранатами, потеряв счет времени и атакам врага.

Гитлеровские самолеты по-прежнему сутками висели в воздухе, безнаказанно гоняясь за каждым замеченным ими бойцом.

Город пылал. На него в этот день было сброшено около десяти тысяч бомб. Ночью языки пламени, отражаясь в воде, зловеще переливались в бухтах.

30 июня — на двадцать четвертый день непрерывного штурма — начались уличные бои. Особенно ожесточенный бой разгорелся у Малахова кургана.

Артиллеристы старшего лейтенанта Матюхина вместе с морскими пехотинцами несколько раз отбрасывали врага от кургана. Во второй половине дня орудия умолкли — кончились снаряды, но защитники кургана гранатами и штыками продолжали отражать атаки.

С таким упорством бились везде. Севастопольцы дрались до последней возможности и отходили, только выполнив свою задачу, исчерпав все свои силы, сделав больше, чем было возможно.

Вечером 30 июня 1942 года, получив по радио приказ Ставки об оставлении Севастополя, наши войска отошли к Стрелецкой, Камышовой, Казачьей бухтам и на Херсонесский мыс.

К вечеру 3 июля 1942 года организованная оборона прекратилась. Часть защитников города эвакуировалась, многие сражались до последнего дыхания, погибая в неравном бою. Разрозненные группы советских воинов, прижатые к морю, дрались и четвертого, и пятого, и шестого, а некоторые из них, укрывшись под кручами Херсонесского мыса, держались до одиннадцатого июля.

250 дней и ночей сражались севастопольцы — моряки и летчики Черноморского флота, воины Приморской армии, жители города. Более трехсот тысяч гитлеровских солдат и офицеров было убито и ранено.

«Военное и политическое значение Севастопольской обороны в Отечественной войне советского народа огромно,

— подчеркивалось в сообщении Совинформбюро. —

Сковывая большое количество немецко-румынских войск, защитники города спутали и расстроили планы немецкого командования. Железная стойкость севастопольцев явилась одной из важнейших причин, сорвавших пресловутое «весеннее наступление» немцев. Гитлеровцы проиграли во времени, в темпах, понесли огромные потери людьми.

Севастополь оставлен советскими войсками, но оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц».

Севастополь остался таким и после окончания героической обороны.

Захватив город, гитлеровцы начали мстить севастопольцам за их стойкость и мужество. Более двадцати семи тысяч военнопленных и жителей Севастополя было расстреляно, повешено, сожжено, потоплено в море. Террором и насилием фашисты стремились запугать, сломить дух советских людей, подавить их волю к борьбе.

Не запугали, не покорили...

В конце 1942 года в городе появилась первая листовка. Она пламенно призывала:

«Севастопольцы! Поднимайтесь на борьбу за нашу Советскую Родину, за наш родной истерзанный город! Помогайте Красной Армии громить врага. Всеми силами ускоряйте час, когда Красное знамя вновь будет развеваться над нашим городом русской славы — Севастополем!»

За первой листовкой последовали другие. Это начали действовать коммунистические подпольные группы.

Одну из них возглавил приморец старшина Василий Дмитриевич Ревякин.

После оставления нашими войсками Севастополя Ревякин вместе с другими бойцами отрядов прикрытия еще пять суток сражался в районе Херсонесского мыса. Потом плен. Спустя несколько часов, когда колонна измученных, еле передвигавших ноги военнопленных шла по Лабораторному шоссе, Ревякин бежал.

Вначале хотел пробраться к партизанам в горы. Не удалось. Тогда он решил создать подпольную организацию для борьбы с врагом. Сколачивал ее постепенно. Первыми членами патриотической группы стали вчерашние защитники города, бежавшие, как и он, из плена, — Кузьма Анзин, Максим Пахомов, Михаил Балашов и другие, жители города — Евгения Захарова, Любовь Масюта, Толя Лопачук, Лида Нефедова. Впоследствии Лида стала не только верным боевым другом Василия, но и его женой.

В военном порту развернула работу другая подпольная группа. Ее организовал и возглавил инженер коммунист Павел Данилович Сильников.

 Василий Ревякин.

«17.03.43 состоялось первое совещание, на котором присутствовало всего 2 человека — X и У, на котором они ближе узнали друг друга, обменялись мнениями и подробно договорились о начале работы», — записал Ревякин в своем дневнике.

Позже, в мае 1943 года, Ревякин и Сильников встретились с руководителем еще одной подпольной группы, действовавшей в лагере военнопленных, — Николаем Игнатьевичем Терещенко, бывшим помощником секретаря Севастопольского горкома партии.

Терещенко не смог эвакуироваться и раненый вместе с бойцами попал в плен. Назвался Михайловым. Несмотря на смертельную опасность, — если бы гитлеровцы узнали, что он был работником горкома партии, его расстреляли бы сразу, — Терещенко не только не пал духом, но и поддерживал других. Из наиболее стойких и боевых товарищей он сколотил подпольную группу, насчитывавшую более тридцати человек, установил связь с городским подпольем.

По инициативе Василия Ревякина все три подпольные группы объединились в одну — коммунистическую подпольную организацию в тылу у немцев (КПОВТН).

Это была наиболее сильная и наиболее слаженная подпольная патриотическая организация в Крыму. Она имела свой устав, в нем содержались не только организационные основы, но и определялась программа действий.

В уставе подчеркивалось, что членами организации могут быть только люди, глубоко убежденные в окончательной победе Красной Армии, ненавидящие гитлеровских поработителей и готовые в любое время пойти на самопожертвование во имя победы над врагом.

Такие, только такие и принимались в ряды подпольщиков Севастополя.

Нельзя без волнения читать их клятвы на верность Родине. Первым дал клятву Василий Ревякин. В ней он писал: «Если понадобится, готов отдать жизнь за победу над злым фашизмом...»

Подпольщики шли на подвиг и были готовы к нему. Они знали, что их ожидает. Но им придавала силы жгучая ненависть к фашистским захватчикам, уверенность в конечной победе над врагом.

На уцелевших стенах домов, под калитками и ставнями закрытых окон, а то и просто на тропинках, проложенных среди развалин города, севастопольцы все чаще и чаще обнаруживали листовки, которые несли родное слово партии, призывали развертывать борьбу против оккупантов.

Сначала подпольщики писали листовки от руки на тетрадных листках. Потом появилась машинка: собрали ее из двух разбитых. А с июня 1943 года стали печатать листовки в собственной типографии.

10 июня 1943 года вышел первый номер газеты «За Родину!»

С каким волнением, с какой жадностью советские люди читали и перечитывали этот небольшой листик, доносивший голос родной Москвы.

Выпускали газету почти регулярно, дважды в месяц, тиражом 500—600 экземпляров. Гестаповцы неистовствовали. Пятьдесят тысяч рублей, полное снабжение продовольствием — такая плата была обещана тому, кто поможет раскрыть подпольную типографию. Но предателей не нашлось. Газета продолжала выходить.

Последний, 25-й номер газеты был выпущен 8 марта 1944 года — за восемь дней до ареста руководителей организации и за два месяца до освобождения Севастополя. Кроме газеты, к этому времени было издано 36 листовок.

С приближением советских войск к Крыму подпольная организация активизировала свою работу. Одна диверсия следовала за другой. На станции взорван эшелон с боеприпасами, подготовленный для отправки на фронт. Через открытые краны был выпущен бензин из шести цистерн. Летели под откос железнодорожные составы, отправляемые со станции Севастополь. Это действовала железнодорожная группа подпольщиков. Патриоты насыпали песок и наливали воду в буксы, похищали из вагонов оружие, продовольствие, бумагу для газеты.

Активную борьбу с врагом вели и другие группы подпольной коммунистической организации.

В Северном доке были взорваны котлы электростанции, которую оккупанты пытались ввести в строй. Не вернулась с моря вышедшая после ремонта на испытания фашистская подводная лодка. «Ремонтировали» ее рабочие во главе с мастером А. С. Мякотой. В ознаменование 26-й годовщины Великого Октября патриоты сожгли в Южной бухте вражеское судно «Орион».

Подпольщики организовывали побеги военнопленных. Вначале их укрывали на нелегальных квартирах, потом переправляли в партизанский лес или устраивали на работу в порт, на железную дорогу и в другие места, где нужны были свои люди. Сумел вырваться из лагеря и Н. И. Терещенко. Он стал ближайшим помощником Ревякина.

После неоднократных попыток Ревякину удалось установить связь с командованием советских войск. Организация стала выполнять и задания советского командования.

В тяжелой борьбе с врагом гибли патриоты. В октябре 1943 года гестаповцам удалось напасть на след группы, которой руководил П. Д. Сильников. Они арестовали и после диких пыток расстреляли Сильникова и членов группы — его жену Таисию Дмитриевну, Н. Г. Матвеева, К. В. Федорова и других. Герои погибли, но не выдали никого, и подпольная организация продолжала действовать.

В феврале 1944 года организацию постиг новый удар — была арестована группа подпольщиков, действовавших на железной дороге: Михаил Шанько, Людмила Осипова, семья Кочегаровых — Владимир Яковлевич, Татьяна Яковлевна и их сын Виктор. Как и группа Сильникова, железнодорожники мужественно перенесли все пытки. Стало ясно: над организацией нависла смертельная опасность, и Ревякин переправил в партизанский лес тех подпольщиков, за которыми была установлена слежка.

Весна несла освобождение, и подпольщики Севастополя готовились к встрече наших войск: усилили разведку, вооружали боевые группы, которые при подходе наших войск должны были помогать им с тыла. Подготовка шла по специальному плану, разработанному штабом КПОВТН.

И тут случилось непоправимое: 14 марта 1944 года были арестованы Василий Ревякин и около двадцати других подпольщиков — Николай Терещенко, Женя Захарова, Иван Ливанов и другие. Палачи не пощадили даже готовившуюся стать матерью Лиду Нефедову-Ревякину.

Схема наступления советских войск.

Их расстреляли 14 апреля 1944 года, за несколько недель до освобождения города, в Юхариной балке на 5-м километре Балаклавского шоссе. После изгнания фашистов останки героев были перезахоронены на Кладбище коммунаров.

Оставшиеся в строю подпольщики продолжали борьбу. Они передавали советскому командованию ценные сведения о системе обороны врага, некоторые из них участвовали в освобождении города, помогая нашим передовым частям, ворвавшимся в Севастополь.

пришло весной сорок четвертого. Наступавшие советские войска осенью 1943 года отрезали в Крыму крупную вражескую группировку войск, захватили плацдарм на Перекопе, южнее Сиваша и совместно с Черноморским флотом высадили десанты на Керченском полуострове.

С этих плацдармов войска 4-го Украинского фронта, которым командовал генерал армии Ф. И. Толбухин, с севера и Отдельная Приморская армия под командованием генерала армии А. И. Еременко с востока 8 и 10 апреля 1944 года начали мощное наступление. Их поддерживал Черноморский флот под командованием адмирала Ф. С. Октябрьского, Азовская военная флотилия, которой командовал контр-адмирал С. Г. Горшков, а также крупные силы авиации. С тыла по вражеским войскам наносили удары крымские партизаны.

Фашистское командование сделало, казалось, все, чтобы превратить полуостров в неприступную крепость. В северной части полуострова и у Керчи гитлеровцы создали несколько рядов оборонительных сооружений. 17-я немецкая армия, запертая в Крыму, имела более 195 тысяч солдат и офицеров, около 3600 орудий и минометов, 215 танков и штурмовых орудий, около 150 самолетов.

Но мощная оборона гитлеровцев не выдержала удара наших войск. 13 апреля части 19-го гвардейского танкового корпуса и 51-й армии и отряды партизан освободили Симферополь. На следующий день с помощью партизан был освобожден Бахчисарай. Отдельная Приморская армия очистила Керченский полуостров. Преследуемые нашими войсками, фашисты бежали к Севастополю, пытаясь укрыться за его «каменным фронтом», как они называли мощные укрепления под Севастополем.

18 апреля наши дивизии освободили Балаклаву, вышли к внешнему обводу севастопольских укреплений, тянувшимся полукольцом от реки Бельбек через Мекензиевы горы, Сахарную головку, Сапун-гору до Балаклавских высот. Гитлеровцы не только восстановили все укрепления, возведенные защитниками города в 1941—1942 годах, но и значительно усилили их.

Укрывшиеся за «каменным фронтом» немецкие войска насчитывали более 72 тысяч солдат и офицеров. Здесь была почти вся артиллерия 17-й армии. Каждый метр оборонительной линии был насыщен огневыми средствами. Достаточно сказать, что против одной нашей атакующей роты могли действовать в среднем 32 пулемета и 15 минометов.

Новый командующий 17-й армией генерал Альмендингер, которого Гитлер прислал вместо смещенного генерала Енекке, хвастливо заявил, что немцы будут держать Севастополь столько, сколько им потребуется.

Не предполагал гитлеровский генерал, что уже через несколько дней его армия перестанет существовать, а самому генералу придется спасаться бегством.

Битва за Севастополь была последним, завершающим этапом героической Крымской операции советских войск.

После тщательной подготовки наши войска начали штурм фашистских укреплений. Сначала ожесточенные бои разыгрались на Мекензиевых горах. Утром 5 мая 1944 года ударили сотни советских орудий. В небе появились бомбардировщики, штурмовики. Два часа над Мекензиевыми горами бушевал огненный смерч, круша укрепления врага. Потом в атаку пошли воины 2-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Г. В. Захарова.

Гитлеровцы, зарывшись в глубокие траншеи, яростно сопротивлялись, но не смогли выдержать натиска советских войск. В двухдневных ожесточенных сражениях гвардейцы прорвали две, а местами и три линии вражеских траншей. Фашистское командование стало лихорадочно перебрасывать сюда войска с других участков, решив, что здесь наносится главный удар.

Но это был только вспомогательный, отвлекающий удар. А 7 мая войска Приморской и 51-й армий перешли в наступление на главном направлении: в районе Сапун-гора — высота Горная — западнее Балаклавы.

Отсюда открывался прямой и самый короткий путь на Севастополь и к бухтам — местам погрузки при эвакуации. Здесь, южнее Сапун-горы, могли пройти танки.

Но самый короткий путь был самым трудным. Неприступным бастионом возвышалась Сапун-гора, преграждая путь к городу. Ее крутые склоны были сплошь изрезаны тянувшимися в несколько рядов траншеями, усеяны дотами, дзотами, артиллерийскими точками. На всем протяжении передний край и подступы к нему прикрывали минные поля и проволочные заграждения.

Штурм Сапун-горы.

В 9 часов утра участок прорыва Приморской и 51-й армий заговорил грохотом орудий, минометов, гулом моторов, взрывом бомб. Шквал огня бушевал полтора часа. Когда огонь был перенесен в глубину немецкой обороны и подразделения противника вышли из укрытий для отражения атак, их накрыл новый удар орудий и минометов, не участвовавших в артподготовке.

Потом грохот неожиданно смолк, и в атаку поднялась пехота. Южнее Сапун-горы на позиции врага устремились танки.

Гитлеровцы встретили наступающих страшной стеной огня и металла. Но советские воины неудержимо рвались вперед.

«Даешь Севастополь!» — эти слова были начертаны на лафетах орудий, на броне танков, на фюзеляжах самолетов, на снарядах «катюш». Ими заканчивались речи на красноармейских митингах, с ними поднимались бойцы в атаку.

Среди наступающих было немало тех, кто уже сражался здесь с врагом, обороняя Севастополь в 1941—1942 годах. Прощаясь с Севастополем, они клялись: «Мы вернемся к тебе, Севастополь!» И клятву свою сдержали.

Ломая ожесточенное сопротивление врага, советские воины упорно продвигались к Севастополю.

Особенно яростный бой разгорелся за Сапун-гору. Девять часов наши войска непрерывно штурмовали ее крутые склоны, извергавшие огонь. Каждая рота шла под красным флагом. Падал один знаменосец — флаг подхватывал другой. К вечеру алые полотнища вспыхнули на самой вершине высоты. Одними из первых красное знамя водрузили бойцы капитана Шилова. Его закрепил на вершине пулеметчик Кузьма Москаленко. Он сражался на Сапун-горе во время обороны Севастополя и теперь шел впереди.

В числе первых на гребень Сапун-горы ворвались бойцы разведчик Иван Поликахин, Иван Яцуненко, принявший знамя из рук смертельно раненного парторга роты Смеловича, рядовой Абдурахманов, ефрейтор Дробяско. За ратный подвиг они были удостоены звания Героя Советского Союза. Со знаменем в руках вел своих бойцов в атаку командир взвода младший лейтенант В. Ф. Громаков. Гитлеровцы вели по ним яростный пулеметный и артиллерийский огонь, но вместе со взводом он неудержимо шел вперед, пока не водрузил его на вершине Сапун-горы.

Ожесточенные бои шли и на других участках фронта — в районе Балаклавы, на Мекензиевых горах, у Сахарной головки, прикрывавшей вход в Инкерманскую долину.

На следующий день советские войска прорвали оборонительную линию по всему фронту и устремились к городу. Враг сопротивлялся с упорством обреченного, но уже ничто не могло остановить стремительного движения наших воинов.

«Находясь в этот момент в войсках, — вспоминает Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов, — я стал очевидцем весьма занимательного случая. По направлению к берегу двигалась длинная вереница бойцов, несших какие-то длинные черные ящики. Присмотревшись, мы увидели, что это гробы с белой фашистской свастикой по бокам. Я несказанно удивился: куда их несут? И только когда красноармейцы стали спускать гробы на воду и устраиваться на них, чтобы переправиться как на подручных средствах через бухту, все стало ясно. Оказывается, фашистские интенданты позаботились о том, чтобы запасти на гитлеровских солдат в Севастополе побольше гробов. Выбив противника с берегов Северной бухты, наши части захватили этот похоронный склад. Бойцы, не теряя времени на поиски более подходящего материала, использовали продукцию немецких гробовщиков для переправы».

Севастополь освобожден. На Графской пристани.

К исходу 9 мая 1944 года Севастополь был очищен от врага.

«Здравствуй, родной Севастополь, любимый город советского народа, город-герой, город-богатырь! Радостно приветствует тебя вся Советская страна», — писала «Правда», выражая радость всего советского народа.

А еще через три дня был полностью завершен разгром немецко-фашистской группировки, и на Херсонесском мысе пленены последние вражеские солдаты в Крыму.

Корабли и авиация Черноморского флота, блокировавшие противника с моря, потопили более 190 вражеских судов, на которых остатки гитлеровских войск пытались вырваться из Крыма.

Во время Крымской операции более ста тысяч гитлеровских солдат и офицеров были убиты и пленены нашими войсками, захвачена вся боевая техника 17-й немецкой армии.

Севастополь вернулся к мирной жизни, но подвиги его в период Великой Отечественной войны будут вечно жить в сердцах советских людей.

Примечания:

1

Точнее, Александровский сад. [Прим. lenok555] 

2

Редут — сомкнутое квадратное или многоугольное полевое укрепление, окруженное наружным рвом или бруствером. 

3

Люнет — полевое укрепление, состоявшее обычно из одного—двух валов (брустверов) с рвом впереди и с боков и открытое с тыла. 

4

По другим источникам: «Благодетели мои, в штыки! За мною! Дивизия идет на помощь!» [Прим. lenok555]