Пёрл-Харбор

Третья Гаагская конвенция 1907 года установила: "Договаривающиеся Стороны признают, что военные действия между ними не должны начинаться без заблаговременного и ясно выраженного предупреждения, сделанного либо в форме объявления войны, либо в форме ультиматума с условным объявлением войны". Войны, начинающиеся без объявления, иначе говоря, вероломные нападения, квалифицируются этим соглашением как международные преступления.

В преамбуле конвенции подчеркивались два обстоятельства, придающие особое значение предварительному объявлению войны. Во-первых, забота о сохранении мира и взаимном доверии. Вот почему "для обеспечения мирных отношений важно, чтобы военные действия не начинались без предварительного предупреждения". Во-вторых, такое предупреждение важно, дабы своевременно обеспечить права, интересы наконец безопасность нейтральных стран и их подданных. Поэтому необходимо, "чтобы о состоянии войны были без замедления оповещены нейтральные державы".

Правда, конвенция не устанавливает конкретный срок, который должен отделять момент вручения ноты об объявлении войны от фактического начала военных действий. Но, так или иначе, война должна быть объявлена, и только потом заговорят пушки. Напав на США, Великобританию и Голландию, токийское правительство нарушило эту конвенцию. Оно нарушило конвенцию в целом, ибо послы Номура и Курусу вручили свою ноту государственному секретарю США Хэллу только через 45 минут после начала японской атаки на Пёрл-Харбор, через 3 часа 20 минут после нападения на британские владения в Шанхае и через 2 часа 25 минут после начала военных действий против Великобритании в Кота-Бару (Малайя). При этом Великобритании вообще никакой официальной ноты никогда предъявлено не было.

Наконец, сам текст ноты, врученной Хэллу, тоже совершенно не соответствовал предписаниям Гаагской конвенции. Хотя США о многом знали, они не приняли никаких реальных мер к обороне. План нападения на Пёрл-Харбор остался для американского правительства и его разведки абсолютным секретом вплоть до момента его реализации.

Бывший министр иностранных дел Японии Того рассказывал, как развернулись события после того, как 1 декабря 1941 года было принято окончательное решение о нападении на США, Великобританию и Голландию:

"Между тем оставался нерешенным еще один важный вопрос, а именно: каким образом и когда известить США о начале военных действий?.. Впервые этот вопрос обсуждался на совещании комитета по координации действий, которое состоялось после совещания в присутствии императора (2 декабря 1941 года). На этом совещании был задан вопрос о том, когда начнутся операции. Начальник Генерального штаба армии генерал Сугияма сказал: "Примерно в следующее воскресенье". После этого было предложено совершить общепринятую процедуру извещения о начале военных действий… Однако начальник Генерального штаба военно-морского флота адмирал Нагано заявил, что флот хочет провести неожиданное нападение, а заместитель начальника Генерального штаба военно-морского флота Ито потребовал не прекращать переговоры, чтобы можно было начать войну с максимально возможной эффективностью.

На следующий день перед началом совещания комитета по координации действий адмирал Ито заявил, что флот не возражает против отправки извещения о прекращении переговоров в Вашингтон, и просил, чтобы это извещение было передано в 12 часов 30 минут 7 декабря по вашингтонскому времени. Никто не возражал против этого предложения. Ито спросили, оставалось ли еще время до начала атаки. Он ответил утвердительно. Таким образом, этот вопрос был решен".

Но было установлено, что японские послы получили указание передать последнюю японскую ноту Хэллу не в 12 часов 30 минут, а в 13 часов по вашингтонскому времени.

Если бы Курусу и Номура выполнили это распоряжение вовремя, то и тогда, как подтвердили события, в распоряжении Вашингтона оставалось всего двадцать минут до нападения на Пёрл-Харбор. Но господин Того сделал все, что мог, дабы его собственное распоряжение стало для послов невыполнимым. Доказательства? Извольте!

Несмотря на то что окончательная нота японского правительства, как установил трибунал, была одобрена Комитетом по координации действий 30 ноября, Того только 6 декабря сообщил Номуре, что Токио даст ответ на ноту Хэлла и что вручение японского ответа может затянуться до 7 декабря. Наконец, Того указал, что точный срок вручения будет передан по телеграфу позднее. Он так же предупредил Номуру, чтобы тот хранил меморандум в строжайшем секрете и "при его расшифровке ни в коем случае не прибегал к помощи машинисток".

Но препоны, воздвигнутые Того на пути к своевременному вручению ноты, этим не ограничились. Это ярко показано в заключительной речи обвинителя Тавеннера, который на основе собранных доказательств утверждал:

"Хотя трудно полностью понять то положение, которое существовало в японском посольстве в Вашингтоне утром 7 декабря, но, учитывая все… становится совершенно ясно, что положение там частично, если не целиком, было результатом действий заговорщиков в Токио. Именно Того приказал Номуре отказаться от услуг машинисток, поручив подготовку окончательной ноты членам посольства, которые, как предполагалось, были незнакомы с машинописью. Именно в Токио были допущены ошибки, требовавшие исправлений и перепечатывания частей ноты некомпетентными "машинистками", что грозило срывом намеченных сроков вручения ноты. Именно Министерство иностранных дел во главе с подсудимым Того определяло степень важности различных посланий, которые были получены посольством в то воскресенье утром. Именно Министерство иностранных дел определило четырнадцатую часть окончательной ноты только как "очень важную", рассматривая в то же время менее серьезные документы как более срочные, видимо ожидая, что посольство в Вашингтоне будет расшифровывать в первую очередь послания с пометкой "срочно". Не посольство, а Министерство иностранных дел в Токио определяло как исключительно важные, например, приветственные телеграммы от Того и Ямамото, считая менее срочной телеграмму, содержащую четырнадцатую часть окончательной ноты. Тот факт, что обычные правительственные телеграммы считались более важными, чем документ, который означал разрыв дипломатических отношений и войну, конечно, не свидетельствует о стремлении вовремя вручить эту ноту".

Но предусмотрительный Того не ограничился даже этим. На случай если бы Номура и Курусу преодолели все воздвигнутые им барьеры и вручили ноту, как приказывалось, в 13 часов, то есть за 20 минут до нападения на Пёрл-Харбор, то и тогда Хэлл из этой ноты понял бы только то, что там написано. Ведь, как мы уже знаем, японская нота не содержала ни ультиматума, ни объявления войны. Следовательно, если бы послы все же вручили ноту, то и тогда нападение на США явилось бы стратегической внезапностью. Уместно напомнить, что и в этом случае нападение на британские владения в Кота-Бару и в Шанхае произошло значительно раньше, чем Хэллу была вручена японская нота. В то же время Великобритании, как уже подчеркивалось, нота об объявлении войны вообще не вручалась.

Чья же редакторская рука прошлась по последней японской ноте, уничтожив в ней то, что могло расцениваться как ультиматум или объявление войны? Это всплыло на поверхность, причем источником таких сведений оказался не кто иной, как начальник американского бюро японского МИД, а в дальнейшем, на процессе в Токио, свидетель защиты своего бывшего шефа Кумаити Ямамото. В ходе перекрестного допроса он признал, что составил первоначальный проект окончательной ноты и что в этот проект включил слова, которые обычно употребляются в ультиматумах. Однако эти чрезвычайно важные слова были выпущены из текста окончательной ноты. Кем? На это Ямамото не дал ответа, сославшись на плохую память. Но это ясно и так: кто, как не сам Того, мог это сделать? Ведь Ямамото был настолько высокопоставленным чиновником, ведавшим взаимоотношениями Японии и США, что вмешиваться в его действия, да еще по такому важнейшему вопросу, как объявление войны, разумеется, мог лишь сам министр иностранных дел.

Адвокат Брэннон от имени Симады допрашивал Того — экс-министра иностранных дел. И любопытно, что первый вопрос адвоката свидетельствовал о признании некоторых неоспоримых фактов, которые в своих показаниях упомянул Того.

Вопрос. Имеется достаточное количество показаний, что Генеральный штаб военно-морского флота хотел осуществить нападение на Соединенные Штаты без всякого предупреждения. Говорил ли вам адмирал Симада, в то время военно-морской министр, что он планирует нападение на США, не согласуясь с международным правом?

Ответ. Насколько я помню, когда происходило обсуждение этого вопроса, Симада сидел молча и не сказал ни одного слова.

Вопрос. А вице-адмирал Ито, заместитель начальника Генерального штаба военно-морского флота, в то время, как вы говорите, настаивал на нападении без предупреждения. Это верно?

Ответ. Я помню, что Нагано был первым, кто упомянул о внезапном нападении. После этого Ито заявил, что переговоры должны быть оставлены незаконченными.

Вопрос: Скажите, этот разговор произошел на совещании Комитета по координации действий?

Ответ. Да.

Известный нам Ямамото из японского МИД был допрошен трибуналом и 10 августа 1947 года показал, что присутствовал 2 декабря 1941 года на совещании Комитета по координации действий и что там адмирал Ито настаивал, чтобы нападение на США было произведено без предупреждения.

По этому вопросу наряду с участниками событий свидетельствовали и документы. В руках судей секретная телеграмма германского посла в Токио Отта, отправленная Риббентропу в конце ноября 1941 года:

"В Министерстве иностранных дел обсуждается вопрос, каким образом Япония должна начать конфликт, которого невозможно избежать. Они придерживаются мнения… что нужно объявить о существовании состояния войны или объявить войну против Америки одновременно или после начала военных действий…".

Прошла неделя после нападения на Пёрл-Харбор, и 14 декабря 1941 года Гитлер принимал посла Хироси Осиму. На беседе присутствовал Риббентроп. Вот запись о встрече, обнаруженная в МИД Германии:

"Прежде всего фюрер наградил посла Осиму орденом Большого Креста с золотым орлом. В теплых словах он описал его заслуги в деле достижения германо-японского сотрудничества, которое в настоящий момент достигло своей кульминационной точки в тесном братстве по оружию.

Генерал Осима выразил свою благодарность за большую честь и подчеркнул, что он очень рад, что это братство по оружию теперь существует между Германией и Японией.

Фюрер продолжал: "Вы правильно начали войну. Это единственно правильный метод. Япония следовала ему раньше, и эта система соответствует моей собственной системе… Если вы видите, что другая сторона заинтересована только в затяжке дела… а не желает приходить к соглашению, тогда следует нанести удар такой силы, как только возможно, и, конечно, не тратить времени на объявление войны".

Далее фюрер отметил, что "ему было очень приятно услышать о первой операции японцев. Он сам вел переговоры с бесконечным терпением… но, если не удавалось прийти к соглашению, наносил внезапный удар без соблюдения формальностей. Он будет продолжать придерживаться этого способа в будущем…".

Можно не сомневаться, что фюрер, высказывая свое удовлетворение, был хорошо информирован о том, как в действительности развернулись события, и не в последнюю очередь самим Осимой. Разумеется, не случайно и заявление Гитлера, что "Япония следовала и раньше этому единственно правильному методу": здесь недвусмысленный намек на коварное, без объявления войны, нападение Японии на Россию в 1905 году, на Китай — в 1931 году и в последующие годы.

Поражением Японии завершилась Вторая мировая война. 2 сентября 1945 года на борту линкора "Миссури", ставшего на якоря в Токийском заливе, был подписан акт о безоговорочной капитуляции островной империи.

Подобно тому как в Нюрнберге перед судом народов предстали главари Третьего рейха и понесли заслуженную расплату, их японские "братья по духу" предстали перед судом Международного военного трибунала. Принц Коноэ покончил жизнь самоубийством. Тодзио, Хирота, Араки были повешены. Справедливость восторжествовала.

Пришла пора узнать правду и о тех, кто являлся истинными друзьями японского народа, кто сделал все, чтобы предотвратить беды, к которым влекли этот народ его собственные правители.

Посмотрим, как продолжилось "дело Зорге".

После краткого официального сообщения в мае 1942 года о том, что раскрыта международная разведывательная организация, больше о ней публично не упоминали ни словом. Некоторая часть документов "дела Зорге" сгорела в конце войны во время пожара в Министерстве юстиции от бомбы, сброшенной с американского самолета. Часть сохранившихся документов уничтожили сами японцы в момент подписания ими капитуляции. И наконец, оставшиеся документы конфисковал начальник разведывательного отдела штаба американских войск генерал Уиллоуби тотчас же после оккупации Токио. Затем документы переправили в США.

Живыми из главных участников группы остались Макс и Анна Клаузены. Когда они наконец встретились, то сначала не узнали друг друга: так были измождены. Клаузены выехали в Советский Союз, а спустя некоторое время — в Германскую Демократическую Республику. Их рассказы помогли частично восстановить действительную картину работы резидентуры "Рамзай".

В Соединенных Штатах, уже после беглого ознакомления с вывезенными документами по "делу Зорге", создали под эгидой Пентагона большую группу, состоящую из высших офицеров и специалистов, для изучения деятельности советских разведчиков. Группа выехала в Токио и работала в течение полугода, а затем представила в военное министерство США доклад — две тысячи страниц машинописного текста. Этот доклад обсуждался на секретных заседаниях комиссии по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей Соединенных Штатов. Позднее небольшие выдержки из этого доклада появились в американской прессе. В преамбуле было указано: "Министерство национальной обороны. Для опубликования в 7.00 в четверг 10 февраля 1949 г. МЕМОРАНДУМ ДЛЯ ПЕЧАТИ. Прилагается доклад штаба Дальневосточного командования. Разведывательная организация Рихарда Зорге".

В этом меморандуме отмечалось, что в целях сохранения государственной тайны из первоначального текста изъяты некоторые разделы. И далее говорилось:

"Мощная организация советских разведчиков была раскрыта в Японии как раз перед нападением на Пёрл-Харбор. Вероятно, никогда в истории не существовало столь смелой и столь успешной организации… В течение восьми напряженных лет дерзкая и искусная группа разведчиков работала в Японии на свою духовную родину — Советскую Россию. Несмотря на энергичную деятельность и громадные успехи, она находилась вне всяких подозрений и поэтому не была обнаружена… Организация была раскрыта не по своей оплошности, а из-за простой случайности… Зорге сумел… информировать Советский Союз о японских военных и промышленных возможностях и намерениях с 1933 по 1941 год…".

Этот меморандум, опубликованный в американской печати, был выдержан в духе самого яростного антикоммунизма. Но при всем этом осведомленные люди, несмотря на свою идейную враждебность к СССР, вынуждены были отдать должное Рихарду Зорге. Дуглас Макартур, командующий американскими войсками на Дальнем Востоке, отмечал:

"Рихард Зорге… обладал всеми качествами великого человека — силой духа, даром остроумно оценивать события, смелостью, соединенной с осторожностью и непоколебимой решимостью. Он бы мог быть отличным полководцем или необыкновенным дипломатом".

Пришло время — и сами японцы, на чьей земле действовала группа "Рамзай", оценили подвиг Зорге, поняли, что все свои силы, свою жизнь он отдал во имя мира.

"Даже в высших кругах Японии не было человека, который был бы так хорошо осведомлен о секретной информации, как Зорге, — писала газета "Токио симбун". — Создается впечатление, что это… научный труд. Это объясняется, вероятно, твердыми взглядами Зорге и непоколебимым мировоззрением… Данная книга (имеются в виду опубликованные в Японии материалы судебного процесса по "делу Зорге"), можно смело сказать, является страстным и грустным посмертным трудом человека по имени Зорге, имевшего необыкновенные способности и необыкновенный характер".

Другая газета — "Ниппон токусё симбун" отмечала:

"Нечего и говорить, что Зорге сам по себе является выразителем эпохи он великий борец во Второй мировой войне… Может быть, это будет некоторым преувеличением, но стоит сказать, что его жизнь воплотила в себе мировую историю, начиная с конца Первой мировой войны и кончая Второй мировой войной".

Оглавление