Один из способов дать определение предмета — это указать, чем он не является. Настоящая книга не является ни историческим, ни политическим, ни социологическим анализом эры Сталина. Не является она и биографией Сталина. Это даже не его психобиография. Книга представляет собой психоаналитическое исследование избранных, дающих нам наиболее яркие свидетельства об этой личности моментов поведения Сталина, начиная с его детства и до старости. Я не делаю систематизированного хронологического повествования о жизни Сталина, но обращаюсь к вопросам, которые ранее никогда не задавались или, по крайней мере, на которые не было дано правильного ответа. Как обращался Сталин с теми, кто совершал против него агрессивные действия, например со своим отцом? Каков онтологический статус его паранойи, мегаломании (мании величия) и нарциссизма? Каково было его отношение к женщинам? Что он думал о гомосексуализме? Почему он доверял Гитлеру? Каковы были психологические последствия его физических недостатков? Какую роль сыграл мимикрический талант Сталина в его политической жизни? И так далее. Я затронул проблемы, кажущиеся интересными, а не проблемы, предписываемые некой абстрактной схемой. Я пошел по пути наименьшей беспристрастности, которая для психоаналитика является важнейшим способом толкования личности (см. главу 3). Короче, я хорошо провел время. Это вовсе не означает, что у меня не было проблем. Психоанализ сам по себе отнимает много сил, но, когда объектом анализа становится кремлевский зверь, возникают некоторые особые проблемы. Аналитик, например, склонен видеть кошмары. Они неприятны, но, если к ним относиться внимательно, они могут одновременно помочь аналитику отбросить ложные пути и подсказать новый взгляд на проблему (снова см. главу 3). Более прозаической проблемой, с которой вынужден мириться любой биограф Сталина или историк сталинского периода, является проблема недостатка информации. Большинство фактов из жизни Сталина было окутано тайной. Некоторые следы, возможно, исчезли навсегда. Можно только догадываться о том, что могло и чего не могло быть в архивах КГБ. Существует также проблема ложной информации. Некоторые биографические источники о Сталине оказались поддельными, состряпанными под псевдонимами «Кирилл Калинов», «Эссед Бей», «Буду Сванидзе», «Имам Рагуза», «Ивес Делбарс» и пр. Я признаюсь, что попался на удочку некоторых этих клоунов на ранних этапах своего исследования. Книга «Заметки в журнал» («Notes for a Journal»), якобы написанная Максимом Литвиновым, также оказалась недостоверной. Исследователи личности Сталина, такие, как Гайд (138[5]), Марку (206) и др., не сумели распознать поддельную природу этих источников. Я предлагаю будущим исследователям личности Сталина занести в свой обязательный список работы следующих авторов: Суварина (267); Блекстока (84); Вульфа (313, 207–222); Вихавайнена (304). Дело еще более усложняется тем, что некоторые источники о Сталине хотя и не имеют намерения преподнести ложную информацию, являются весьма сомнительными по содержанию, по крайней мере частично. Примером может служить недавно опубликованная противоречивая книга Антонова-Овсеенко «Времена Сталина» (75), которую критики как хвалили, так и ругали. Здесь не место обсуждать достоверность подобного документа либо документов, перечисленных в списке литературы настоящей книги. Достаточно сказать, что, рассматривая отдельные действия или модель поведения Сталина, я пытался; 1) подтвердить их достоверность на основе как можно большего количества документов; 2) подтвердить это источниками, общепризнанно считающимися достоверными; 3) если источник не совсем достоверный, я использую только ту часть, которая представляется надежной, и я также могу делать попутные комментарии по поводу достоверности сведений. Например, см. примечание 2, с. 192–193 относительно надежности сведений Давричеви (112). Очевидно, в пункте 3 содержится слишком большая доза субъективности с моей стороны. Однако мое впечатление таково, что в нем не более субъективности, чем я встретил в большинстве научных исследований по русской или советской истории. Несмотря на проблемы с некоторыми из источников, все же существует много разнообразных достоверных источников. Их круг варьируется от записей родственников Сталина (Светлана Аллилуева, Анна Аллилуева) до мемуаров его политических соратников (Хрущев, Микоян); от материалов осведомленных бывших оперативных работников службы безопасности (Бармин, Кривицкий, Орлов) до сведений, полученных от переводчиков, работавших с Генсеком (Бирсе, Бережков, Лунги); от записей генералов Сталина (Болдин, Жуков, Мережков и пр.) до свидетельств западных дипломатов и глав государств, которые лично имели дело со Сталиным (Гарриман, Черчилль, Рузвельт, Гопкинс, Тэннер и пр.). Количество достоверных сведений очевидцев о Сталине действительно достаточно велико, и многие из них могут с успехом быть использованы для психоанализа. Еще одно преимущество психоаналитика состоит в том, что Сталин был диктатором. Политические события в стране, вероятнее всего, служат отражением рассудка признанного диктатора, нежели интеллекта других политиков в стране. Это следует из самого определения диктатора, то есть политика, который сосредоточивает все управление страной в своих руках. Если, например, мы хотим объяснить с точки зрения психоанализа советскую внешнюю политику после 1929 года, можно смело держать пари, что ее содержание будет иметь большее отношение к рассудку Сталина, чем к рассудку, скажем, Карла Радека или даже Максима Литвинова. Положение именно Сталина позволяло ему (сознательно, бессознательно, часто непоследовательно) претворять в жизнь свои представления о внешней политике, в то время как другие политические деятели были ограничены определенными рамками. Это вовсе не означает, что Сталин имел полный контроль после 1929 года. Например, есть некоторые свидетельства о том, что «Сталин периодически терял дееспособность из-за проблем со здоровьем в первую половину семи — восьми послевоенных лет» (234, 179–180). Можно также отметить, как это сделал Гетти (137), что многие события в смутное время массовых арестов и террора в 1937–1938 годах выходили за пределы контроля Сталина. Но даже Гетти признает, что на Сталине лежит «главная ответственность за события, имевшие место под его руководством» (137, 9, курсив мой. —Д. Р.-Л.). Это утверждение можно также сравнить с несколько более умеренным заявлением Конквеста: «Все, что происходило в те годы, в конечном итоге должно уходить корнями в особый менталитет Сталина и правящей сталинской группы, то есть в субъективную силу, воплощенную в политической линии партии, которая использовала различные политические механизмы, имевшиеся в ее распоряжении, для создания и упрочения радикально нового порядка, неприемлемого для всех остальных в стране» (106, 3, курсив мой. — Д. Р.-Л.}. Выражения «особый менталитет» и «субъективная сила» предполагают проведение психоаналитического исследования личности Сталина и его коллег на высшем правительственном уровне. Я принимаю приглашение провести исследование в той мере, в какой это относится к Сталину. Многие источники, привлеченные мною для настоящей книги, написаны не на английском, а на других языках. Но там, где это возможно, я представил перевод на английский язык соответствующих отрывков. Переводы сделаны мною, если не оговорено особо. По ходу работы над книгой я получил конструктивные замечания от многих людей. Среди них были: Билл Дикапо, Дан Броуэр, Сьюзан Берк, Алан Элмз, Джон Фаин, Джим Галлант, Бен Хельман, Соломон Иоффе, Валерий Джоссон, Магнус Люнггрен, Карл Менгес, Барбара Мильман, Маргарита Томпсон и Элизабет Вуд. Большая помощь была оказана персоналом Внутреннего отдела Библиотеки Шилз университета штата Калифорнии в г. Дейвисе. Предоставленные мне гранты научно-исследовательским факультетом Калифорнийского университета, а также летний грант Российского и Восточно-Европейского центра университета Иллинойса в Шампейн/Урбана значительно ускорили проведение исследования. Я выражаю признательность своим ассистентам по научной работе: Валерию Джоссону, Тому Куртцу и Джону Гивензу за оказанную мне помощь в поиске библиографических раритетов. И наконец, огромной благодарности заслуживает Хайнц Фенкль за терпение и многие ночные часы, которые он провел за компьютерной версткой книги. Дейвис, Калифорния Май 1987 г.
Примечания:
5
Здесь и далее при ссылке на источники в скобках дается порядковый номер работы в списке литературы, данном в конце книги, затем (если издание многотомное) номер тома римскими цифрами, дальнейшие цифры отсылают к страницам. Если дается ссылка на несколько источников, то они разделены точкой с запятой. — Прим. ред.
