• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Подобно тому как в наши дни люди искусства и науки мечтают встретить по воле Провидения мецената, который бы освободил их от чрезвычайно тягостной (и даже устрашающей) заботы о поисках средств к существованию, многие средневековые алхимики питали надежду быть представленными некой важной особе (правителю или иному знатному господину), которая бы, взяв их на службу к себе, дала им возможность впредь спокойно заниматься деланием, не отвлекаясь на поиски средств к существованию. Если многие важные особы имели при себе собственных штатных астрологов, то некоторые из них брали под свое особое покровительство также и алхимиков.

Однако среди алхимиков претендентов на столь привилегированное положение было очень много, а вожделенные вакансии открывались очень редко! Неудивительно, что алхимики, предлагая сильным мира сего собственные услуги, чаще всего оставались при своих интересах. В связи с этим уместно вспомнить одну забавную историю, приключившуюся, правда, в несколько более поздние времена. Итальянский поэт и алхимик Иоанн-Аврелий Аугурелл (в иной транскрипции Джованни-Аурелио Аугурелло), желая обрести весьма выгодное благорасположение и поддержку со стороны римского понтифика, посвятил свою поэму «Хризопея» («Искусство делать золото») папе Льву X. Тот отблагодарил его подарком… в виде большой пустой мошны, ибо, как заметил папа, у человека, способного по собственному усмотрению делать золото, не может быть иной заботы, кроме как найти достаточно вместительный кошель, чтобы уложить в него все полученное в изобилии золото!

Однако отношения с сильными мира сего, даже если и были достаточно выгодными, не всегда оказывались безоблачными. Горе тем алхимикам, которые оказывались неспособными произвести обещанный порошок проекции или же пытались осуществить трансмутацию металла при помощи искусного обмана! Тогда они рисковали оказаться в бессрочном заточении — и это еще в лучшем случае, как было с алхимиком Жаном Барийоном, приговоренным 3 августа 1380 года к пожизненному заключению. Чаще же всего несчастному алхимику грозила бесславная смерть через повешение (на позолоченной, в знак осмеяния, виселице) или другим, еще более страшным способом. Так, весьма печальная участь постигла, например, алхимика Людвига Нейса родом из Силезии. При дворе ландграфа Марбургского он применил философскую краску, с помощью которой превратил в чистое золото в шестнадцать раз большее, чем ее собственный вес, количество ртути. Однако, к несчастью для алхимика, Иоганн Дарнберг, присутствовавший при этом весьма могущественный министр ландграфа, потребовал от него раскрыть свой секрет. Нейс, отказавшись выполнить это требование, был брошен в темницу, где этот несчастный и оставался (поскольку впоследствии он не сумел или не захотел воспроизвести алхимическое превращение металла) без еды и питья до тех пор, пока смерть не избавила его от страданий.

История Средних веков изобиловала примерами (ибо тогда не было точных методов определения, появившихся значительно позднее) более или менее успешной демонстрации лжеалхимиками их опытов с превращением простых металлов в благородные. В 1404 году король Англии Генрих IV издал указ, в коем грозил смертной казнью всем ложным адептам, прибегавшим к обману в своих попытках осуществить трансмутацию металлов: «Никто не смеет отныне под страхом подвергнуться наказанию, кое предусмотрено для изменников, превращать простые металлы в золото и серебро, прибегая, дабы преуспеть в этом начинании, к мошенничеству».

А вот еще один весьма показательный пример: в 1418 году Совет Венецианской республики обнародовал эдикт, грозивший не менее суровыми карами делателям золота.

Зато адепты, коим удавалось заручиться покровительством какой-либо важной особы, могли оказаться в исключительно завидном положении. Так, во Франции XV века среди высоких покровителей алхимии были сам король Карл V и его брат герцог Беррийский.

В 1468 году король Англии Генрих VI пожаловал алхимику Ричарду Картеру составленный по всей форме патент, предоставлявший ему полное право на оборудование алхимической лаборатории в замке Вусток. Тот же самый король предоставил группе «герметиков» в 1476 году сроком на четыре года привилегию на занятие натурфилософией (что в действительности означало алхимией) и трансмутацией ртути в золото.

Не подлежит сомнению, что на протяжении Средних веков многие правители мечтали чудесным образом наполнить сундуки государственной казны монетами, отчеканенными из «философского» металла, что было бы для них весьма желательным подспорьем. Они считали вполне возможным (убеждение, широко распространенное в средневековой Европе) наладить рентабельное производство искусственных драгоценных металлов, которые можно было бы использовать для чеканки большого количества золотых и серебряных монет. Весьма показательно, что в XV–XVI веках суды в Германии разбирали множество дел, связанных с использованием алхимического золота для чеканки монет и отливки слитков. Они без колебаний выносили оправдательный приговор, если использование пробного камня не обнаруживало различия между металлом нормального происхождения и металлом, который называли «герметическим»[63]1.

Однако еще раньше произошла удивительная история (хотя достоверность ее и подвергается сомнению) со знаменитыми монетами — так называемыми ноблями — отчеканенными из алхимического золота на монетном дворе английского короля Эдуарда III, причем использовалась технология, открытая адептом Раймондом Луллием.

Среди правителей, оказывавших покровительство занятиям алхимией, нельзя не упомянуть и императора Священной Римской империи Фридриха II Гогенштауфена. Одним из приближенных его пышного двора в Палермо на Сицилии (это была его любимая резиденция) являлся алхимик и маг Михаил Скотт (он умер в 1236 году), шотландец по происхождению, чем и объясняется его прозвище. После длительного пребывания в мусульманской Испании (имеются сведения о его жизни в 1217 году в Толедо) он много лет (1220–1227) находился в ближайшем окружении папы римского. Затем, приехав на Сицилию, поступил на службу к императору Фридриху II. Михаил Скотт особое внимание уделял проблеме психического подчинения людей. В своем трактате «Физиономия» он писал: «Подлинная власть заключается в умении навязать свою волю другим. Только так и можно властвовать над людьми».

Не довольствуясь оказанием покровительства алхимикам, некоторые средневековые правители, недолго думая, самолично пускались в алхимическую авантюру. Примером этого может служить король Кастилии Альфонс X, прозванный Мудрым (умер в 1284 году), автор трактата «Ключ к мудрости», пользовавшегося лестной репутацией.

Король Франции Карл VI до того увлекся алхимией, что велел устроить великолепно оборудованную лабораторию, занимавшую целый этаж главной башни Венсеннского замка. Он оставил после себя трактат, рукопись которого дошла до наших дней: «Королевское творение Карла VI, короля Франции».

В начале XV века в Германии была даже императрица, по имени Барбара, вторая супруга императора Сигизмунда, которая, по свидетельству Иоанна из Лааца, чешского алхимика, увлеклась изготовлением «алхимических» монет, на поверку оказывавшихся просто фальшивыми. Алхимик добавляет: «Императрица была довольно оборотистой дамой, умела выражаться премного разумно и утонченно… Так она сумела обмануть многих торговцев».[64]

В XV веке в Западной Европе уже появились люди, которых с полным правом можно отнести к той социальной категории, которую мы называем финансовой олигархией. Прежде всего мы уже встречаем банкиров — как известных по имени, так и анонимных (в этой связи мы не можем не упомянуть о банковских операциях, которыми занимался в масштабах всего Средиземноморья орден тамплиеров, в судебном порядке упраздненный по приказу Филиппа Красивого). Однако по-настоящему крупные финансисты современного типа появились лишь в XV веке, в конце средневековой эпохи, когда обнаружились многие предвестники (как в экономическом, так и прежде всего в социальном плане) Ренессанса. Некоторые из этих финансистов, выходцы не из дворянства, а из буржуазии, известны также и как убежденные алхимики. Многие из этих людей оставили после себя обширные и роскошные особняки, великолепные образцы того, что современный алхимик, скрывшийся под псевдонимом Фульканелли, назвал «философскими обителями»: отделка этих домов, обнаруживающая свою связь с герметизмом, не оставляет ни малейшего сомнения относительно увлечения их строителей. Мы еще вернемся к этим «философским обителям», когда речь пойдет о взаимосвязи средневекового искусства и алхимии.

Жак Кёр в свое время занимал то место в обществе, которое сейчас отводится воротилам финансового мира. Он сумел практически полностью монополизировать товарообмен (поставка оружия в обмен на пряности) между Францией и мусульманскими странами. Целый флот под его флагом бороздил воды Средиземного моря. Он владел серебряными рудниками в Пампайи (в современном департаменте Рона). В разных концах королевства ему принадлежали выплавка металла и мануфактуры. Его банк, становившийся все более значительным и влиятельным, давал деньги в долг наиболее могущественным особам, включая и самого короля.

В 1453 году, когда строительство роскошного дворца Жака Кёра (начато в 1442 году) уже подходило к концу, раздался гром среди ясного неба: король неожиданно отказал ему в своем доверии и отдал его под суд. Официально объявленные причины ареста (главная из которых — обвинение в крупномасштабном расхищении государственной казны), видимо, лишь вуалируют темные политические интриги, которые плелись против Жака Кёра его врагами. Он отправился в изгнание в Рим и был радушно принят папой Николаем V, личным другом которого он являлся. Преемник римского понтифика, папа Каликст III, также оказывал ему свое полное доверие, послав его в апреле 1456 года в Эгейское море на помощь грекам в борьбе против турок. Едва прибыв на остров Хиос, он заболел и умер; его похоронили там же, на хорах церкви Кордельеров. Однако, как и в случаях с другими знаменитыми представителями средневековой алхимии, народное предание отрицает его смерть, приписывая ему телесное бессмертие.

Впрочем, мы не должны столь легко и быстро поверить в то, что упомянутые финансисты обязаны своим огромным — и более или менее давно приобретенным[65] — богатством непременно обладанию философским камнем] Скорее можно сказать, что их торговой и финансовой деятельности вполне было достаточно для того, чтобы нашло объяснение возникновение их богатства, тем более что они уже были очень богаты к началу алхимических занятий. Впрочем, одного этого простого факта существования очень богатых людей, интересующихся алхимией и даже одержимых ею, было бы достаточно для того, чтобы мы освободились от расхожего представления об алхимии, которое всегда ассоциируется с лихорадочными поисками способа быстрого обогащения (что справедливо лишь в отношении вульгарных делателей золота). Хорошо известно, что Жак Кёр был обязан своим благосостоянием (которое делало его самым богатым человеком королевства) тому, что он сумел монополизировать необычайно выгодную торговлю между Францией и прочими странами Средиземноморья. Точно так же весьма прозаическими финансовыми причинами объясняется богатство банкирского дома Лальманов, как и министра Людовика XI, Жана Бурре, который построил в Анжу великолепный замок Плесси-Бурре, о чем еще пойдет у нас речь.

Правда лишь то, что все эти выдающиеся финансисты (Жак Кёр, семейство Лальманов и Жан Бурре) были людьми, страстно увлеченными алхимическими изысканиями.

А теперь мы подошли к необходимости выяснения очень важного вопроса: какова была в Средние века подлинная природа взаимоотношений между христианскими алхимиками и католической церковью?

Примечания:

6

А еще ранее — авторам «готического романа», популярного в Англии в конце XVIII века.

63

Carrington Н. Contribution of Alchemy to Numismatics. N. Y., 1890; см. также статью Болтона (Bolton) // Revue numismatique. Volume XII. P., 1867.

64

Цит. no: Figuier L. L'alchimie et les alchimistes. P. 170.

65

Canseliet E. Jacques Ceeur // La Tour Saint-Jacques. № 8. Janvier-fevrier. 1957.