• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Период Экспансии закончился вместе с появлением на побережье трех государств, одно из которых – Чиму на севере – большое и достаточно мощное для того, чтобы именоваться империей. Тогда в этих трех государствах были построены три больших городских центра, поэтому обсуждаемый период и получил название «период Строителей городов», который относится ко времени независимости этих государств до того, как они сдались на милость победоносных инков.

Уже высказывалось предположение, что идея создания населенного пункта, заключенного в пределах огораживающей его стены, была привнесена с юга в период Экспансии, так как подобные строительные комплексы в незначительном масштабе уже в то время имелись в Виру. Сам Уари вряд ли мог выдвинуть эту идею, так как план большей части исследованного им участка недостаточно единообразен по форме, и большинство оставшихся стен, судя по всему, не принадлежит зданиям. Возможно, происхождение его надо искать на южном побережье, где Стронг нашел то, что назвал в своем предварительном отчете городом Классического периода, – Кахуачи в долине Наска. Строительство городов и скопление там большого количества людей дает хорошую характеристику периоду, соединившему в себе социальное и политическое развитие с небольшим технологическим прогрессом. Люди были социально организованы уже в классические времена, но этот процесс теперь усилился, и городские планы там, где они были изучены, свидетельствуют о том, что они составлялись с целью обеспечения строгого контроля и управления населением.

В области Чиму имеются два типа городских участков, и для удобства мы можем описать их как города и поселения. Оба имеют прямоугольные сооружения, содержащие группы жилищ, заключенных в массивные стены, но некоторые, по крайней мере те, что находятся в городах, имеют более сложную конфигурацию и содержат, кроме вышеперечисленных, еще террасные здания с большими комнатами. Их стены богато украшены орнаментами, вылепленными на рельефной штукатурке, которые напоминают узоры на тканях.

То же самое можно сказать о дворах и насыпях, которые, как полагают, были местом жилья правящего класса и культовыми центрами. Строительство городов, очевидно, отвечало двум целям. Некоторые строились в стратегически важных точках, особенно в местах, где долины переходят от предгорий к прибрежным равнинам; именно здесь проходили главные каналы ирригации, там как раз и размещали гарнизоны. Другие располагались в больших орошаемых областях, они были прибежищем чернорабочих, в них работавших.

Хотя в это время и не было внедрено в практику никаких известных технологических новшеств, некоторые изменения все же происходили – и в производстве глиняной посуды, и в ткачестве наблюдались признаки тенденции к массовому производству. В металлургии в большем, чем прежде, масштабе практиковалось литье из меди; помимо украшений стали производиться еще и такие полезные предметы, как лопаты-копалки или оружие типа булавы. Золото, серебро, медь и их сплавы использовались в изобилии для изготовления сосудов и личных украшений: своеобразных корон, украшений для ушей, воротников, повязок, а также блесток и тонких листовых украшений для пришивания к предметам одежды (фото 46, 49).

В глиняной посуде наблюдалась тенденция к стандартизации и сокращению числа цветов. Восстановленные на севере скульптурные традиции были унылы и безжизненны по сравнению со временами Мочика. В других же местах развились абсолютно новые стили. Текстильные изделия были однообразны на территории всего побережья, и поэтому поиск различий между тканями различных областей представляется сложной задачей. В изобилии производилась разнообразная одежда, преимущественно из хлопка, но наиболее характерным ее предметом было платье, украшенное правильными горизонтальными или диагональными рядами стилизованных птиц, животных или рыб. В основном платья расшивались или же имели двойную расцветку, когда ткань делилась на участки, состоящие из двух чередующихся цветов, причем в каждом таком участке проходила и нить противоположного цвета. Гобеленное ткачество получило большее распространение на окраинах и в небольших местечках, то же можно сказать и о вышивке. Практиковалась отделка перьями, перья различных цветов пришивались к хлопчатобумажной ткани, чтобы, например, создать орнамент на пончо из стилизованных сов (фото 57). Головные уборы из пера часто дополняются предметами одежды, и на проиллюстрированном примере этот убор представляет собой откидной капюшон, украшенный орнаментом из сов, подобным тому, как и на пончо.

Лучшие образцы ткачества и изделий из перьев, а также корзины, разукрашенные тыквы и предметы из древесины, кости, раковин и других материалов обнаруживаются в могилах. Повсюду на побережье господствует типичная форма похорон – это спеленатые мумии в сидячем положении, завернутые в ткань; на спеленатую мумию надета маска, обычно из древесины или металла, хотя иногда могли использоваться и маски из глины. Ни в то, ни в какое-либо другое время не применялось каких-либо приемов бальзамирования; внутренности иногда удалялись, а получавшаяся в результате полость заполнялась травой. Это ни в коем случае не являлось общепринятым правилом, в основном сохранение тела достигалось благодаря сухому климату. Большинство забальзамированных тел сильно высушено, но изредка тела начинали медленно разлагаться. Красноречивый пример – мумия из Чиру, найденная Стронгом в Виру. Несмотря на по меньшей мере пятисотлетний возраст, она испускала неприятный запах, затруднявший работу. Могильная утварь очень отличается по качеству в соответствии со статусом умершего, и сами могилы меняются от простой ямы, отмеченной на поверхности вертикальной палкой или веслом, до квадратных склепов, покрытых тростником или циновками. Склепы покоятся на шестах, иногда в них находится по две мумии, обложенные горшками, ткацкими инструментами, бусинками и другими предметами.

В долине Виру сильно сократилось количество жилых поселений, и большинство выживших людей поселилось вблизи берегов. Возможно, так случилось потому, что они возделывали в основном низинные участки земли, называемые пукиос, разработанные вплоть до самой воды, а ирригационные каналы, прежде снабжавшие водой долины, пришли в упадок. Оба главных типа поселений – и огороженные поселки, и беспорядочные скопления домиков – все еще продолжали существовать, но первый тип продолжал лидировать. Очень вероятно, что многие люди переехали на север, возможно в район Чан-Чан в долине реки Моче. А Виру тем временем превратилась в болото, и никаких больших городов или поселений там больше не было, хотя тамошние прямоугольные строения с насыпями и походят на характерные городские поселения в миниатюре, а в одном из них даже нашли остатки от рельефного художественного оформления на косяках входных ворот.

Дата основания королевства Чиму в долине Моче весьма сомнительна, но самые последние вычисления Джона Роува, основанные на записях периода после завоевания, помещают ее в первую половину XIV столетия, хотя, если полагаться на радиоуглеродное датирование более ранних периодов, вряд ли она может быть такой древней. Подобно королевству Мочика, расположенному в той же самой области, оно разрасталось по смежным долинам, и долина Виру была самым ранним его приобретением. К тому же времени, когда это государство, в свою очередь, пришло в упадок под натиском инков в середине XV столетия, территория Чиму простиралась уже от Тумбеза на далеком севере и почти до Лимы. Это было деспотическое государство, и Роув предполагает, что инки переняли многие из характерных особенностей их цивилизации, включая прямоугольный городской план и массовое производство товаров.

Столицей Чиму был город Чан-Чан (фото 51 – 53), примечательный тип города, упомянутый выше. Он занимал площадь приблизительно 11 квадратных миль, на которых располагалось десять или более крупных, окруженных стеной прямоугольных сооружений, сориентированных более или менее в одном направлении, но не стоящих параллельно по отношению друг к другу. Каждое из них могло представлять собой жилье или, по крайней мере, некое помещение, принадлежащее какому-нибудь клану. В промежутках между ними находились орошаемые области, резервуары и кладбища, а предместья представляли собой большую орошаемую область с маленькими ограждениями и каменными постройками, которые, надо полагать, служили для охраны каналов, дорог и больших кладбищ. Там находятся также и многие затопленные пукиос, теперь поросшие тростником.

Размеры средних ограждений составляли приблизительно 1300 на 650 футов, но некоторые были больше, а двойные или тройные стены достигали высоты целых 40 футов. Обычными строительными материалами служили прямоугольные кирпичи из самана, укрепленные в известковом растворе и часто замазанные штукатуркой, которая делала их похожими на тапиа – уплотненную разновидность самана. Последний также использовался в строительстве как своего рода бетон, представлявший собой смесь из глины, камней и ракушек. Ограждения различны по плану, но большинство из них содержит внутри здание дворцового типа с украшенными стенами, внутренние ограждения образуют маленькие комнаты, возможно для слуг. Там имеются также облицованные камнем бассейны, орошаемые участки, довольно скромных размеров пирамиды и ряды комнат, иногда описываемых как тюрьмы, но которые с тем же успехом могли бы быть и складскими помещениями. Стены не имеют никаких парапетов и средств типа лестниц, чтобы можно было подняться наверх, там есть лишь несколько входов; судя по всему, эти стены, кажется, выполняли скорее дисциплинарную, чем оборонительную функцию.

Развитие больших городов этого типа, как полагают, зависело от комбинации схем ирригации более чем одной долины. Так, в случае с Чан-Чан вода доставлялась туда как из Чикама, так и из Моче. Города, построенные для защиты и поддержания этой системы, иллюстрируют оба упомянутых выше типа. Один из них – поселение оборонительного характера – находится в узкой части долины Моче, по которой оно простирается на пять миль, занимая террасные склоны и маленькие боковые долины. На его территории находятся упорядоченные строения из камня и самана. Это поселение осуществляло контроль над тремя из главных каналов. Другое, состоявшее главным образом из рассредоточенных строений, располагалось в долине Чикама посреди прежде орошаемой области рядом с большим каналом, который вел к Чан-Чан. Примеры всех трех типов поселения найдены в долинах, лежащих на более далеком севере, и распределение речных вод между долинами проиллюстрировано существованием двух больших городов в маленьких долинах, смежных с большой долиной Ламбайеке, из которой и забиралась вода для их поддержания. Надо полагать, что строительство и обслуживание многочисленных построек и ирригационных систем требовало организованного труда многих людей, но, вероятно, еще большей проблемой была необходимость постоянной поставки продовольствия в города, подобные Чан-Чан. Конечно, тогда не существовало никакого колесного транспорта, и, хотя для перевозок использовались ламы, эти животные не могут нести слишком тяжелого груза даже в горах, в самых привычных для себя условиях, поэтому большая часть продовольствия, видимо, доставлялась на плечах самих людей. Насколько известно, не существовало никакой единицы торгового обмена, так что распределение продовольствия, должно быть, было функцией власти.

Хотя о дорогах Древнего Перу вообще вспоминают в связи с инками и говорится о них как о дорогах инков, дороги между долинами всегда были необходимым элементом для государств побережья и имели жизненно важное значение для империи Чиму с ее большой, разбросанной по побережью территорией. Инки также использовали их, но они были больше заинтересованы средствами коммуникации в нагорье, а также между нагорьем и побережьем, так что основные прибрежные дороги датировались доинкскими временами; инки, видимо, лишь реставрировали их в некоторых участках. Возможно даже, что инки кое-чему научились у Чиму в этой области (как, впрочем, и в других). Сохранились почти не прерывающиеся следы дороги от долины Мотупе, что лежит севернее Ламбайеке, к долине Чао, расположенной к югу от Виру. Остатки этой дороги ведут еще далее на юг в Сан-ту, Непену и Касму; она в свое время объединяла большую часть территории империи Чиму и, должно быть, существовала во время ее максимальной территориальной протяженности. Эти остатки древней дороги отличаются по качеству исполнения, и, подобно нашим современным дорогам, они достигали максимальной ширины и более внушительного вида близ больших центров.

В пустынях же между долинами эти дороги представляли собой всего лишь узкие полосы, заключенные между очень низкими парапетами, или же были просто лишь отмечены столбами. В долинах же самым простым типом дорог являлась выровненная поверхность шириной от 15 до 25 футов, проходившая между стенами из камня или самана приблизительно 3 фута высотой, хотя известна и такая дорога, которая расширяется до 80 футов по мере приближения к Чан-Чан. В некоторых местах поверхность дороги поднята, в этом случае она может проходить между каналами. Кое-где вдобавок к парапету имеется еще и внешняя пара стен, находящаяся на расстоянии от 80 до 160 футов от самой дороги, огораживающая, таким образом, обрабатываемые земельные участки.

В области Чиму было найдено очень мало защитных пограничных сооружений, что может быть частично объяснено недостаточностью исследований, но, вероятно, любая работа, направленная на эту цель, сосредотачивалась бы на изучении только тех мест, где, как полагали, существовала какая-либо угроза нападения. Часть такой территории ограничивалась на востоке необитаемыми, бесплодными холмами. Большое террасное сооружение из прямоугольных саманов в долине Форталеса-Парамонга, судя по всему, является крепостью. Она венчает вершину горного хребта, возвышающегося над долиной, которая лежит около южной границы империи Чиму. Возможно, она просто служила для того, чтобы вызывать чувство благоговения у недавно побежденных людей.

Культура Чиму знакома многим благодаря своей глиняной посуде, в большом количестве представленной во многих музеях мира. Наиболее обычный ее тип – черное полированное изделие, и наиболее обычная форма – кувшин с носиком U-образной формы (фото 55), представляющий собой слегка изменившийся по форме более древний сосуд обычно с квадратным в сечении носиком и маленькой скульптурной фигуркой животного или орнаментом, прикрепленным в том месте, где дуга носика переходит в вертикальную форму. Другие обычные типы сосудов – кувшин с носиком, прикрепленным к скульптурно оформленной фигуре плоским мостиком, а также двойной свистящий кувшин со скульптурными фигурами, стоящими на нем. Оба эти типа имеют южное происхождение, и оба, видимо, были оформлены таким образом еще в конце предыдущего периода, но они гораздо более часто встречаются во времена Чиму. Художественное оформление в основном выполняется по круговой основе, обычно по шаблону, применяются аппликация, рельеф. Сосуд в форме головы ламы (фото 58) представляет собой образец более высокого мастерства, чем обычные скульптурные фигуры, являющиеся примитивными по отношению к большинству мочикских работ.

Подобные орнаменты делались и на красных полированных изделиях, но это не столь уж обычная практика, так как в Чан-Чан найдено большое количество ничем не украшенной красной посуды, используемой в быту. Живопись редка, но время от времени попадаются скульптурно оформленные сосуды, раскрашенные черным или черным и красным цветом по терракотовому фону; сюда относятся и сосуды стиля курсив, уже описанные нами.