Уильям Л. Ширер

Конференция «Терминал» — подлинная веха в истории [262]

Сан-Франциско, 7 мая 1945 года

Итак, наконец она закончилась — эта долгая и кровавая война в Европе, — развязанная Германией война которая чуть не уничтожила наш мир!

Закончилась, унеся пять лет восемь месяцев и шесть дней из нашей абсурдно короткой жизни.

Я весь день никак не могу поверить в это, осознать что действительно наступил конец кошмару, начавшемуся для меня лично в то хмурое утро в Берлине 1 сентября 1939 года. За эти пять с половиной лет, кажущиеся целой вечностью, десятки миллионов людей, которые были живы в тот сентябрьский день и по-своему счастливы, погибли: убиты на полях сражений, уничтожены при бомбежках, замучены насмерть в нацистских лагерях смерти.

Неужели фашизм наконец-то повергнут в прах, и этого чудовища, с которым мне пришлось жить рядом на протяжении почти всей моей сознательной жизни, больше нет и он никогда больше не унизит достоинство человека на нашей печальной планете!

Несомненно, еще долго будут жить несправедливость, предвзятость, алчность, нищета, но, по крайней мере, не будет фашизма, который гораздо более отвратителен, чем думают большинство американцев, никогда вплотную не сталкивавшихся с ним.

Сан-Франциско, 12 мая

Военный министр Стимсон заявил, что в нашей зоне оккупации Германии мы проявим твердость в вопросах управления зоной и будем «безжалостны» в проведении денацификации. Отлично. Но выполним ли мы это обещание?

Сан-Франциско, 13 мая

Сегодня президент США вместе с нацией поблагодарил в молитве Всевышнего за победу над Германией. Позже я слушал речь Черчилля. Это отнюдь не лучшее из его выступлений, но Черчилль был, как всегда, энергичен и красноречив. Война с Германией закончилась всего неделю назад, однако уже сейчас видно, что действовать сообща для поддержания мира будет не менее сложно, чем совместно вести войну. Конференция ООН в Сан-Франциско с ее ежедневными распрями — хорошее место, чтобы осознать это. И Черчилль сегодня это открыто продемонстрировал.

Когда я слушал его, мне показалось, что он уже выступает против России. Во всяком случае, английский министр иностранных дел Иден занимал подобную позицию во время своего визита в США, а американцы слепо поддержали его.

Нью-Йорк, 15 мая

Так много уже написано и сказано о Рузвельте более мудрыми и опытными людьми, чем я, что мне трудно что-либо добавить.

Нетрудно понять, в чем заключалось величие этого человека, а именно: в смелости и прозорливости во время великих кризисов, с которыми сталкивалась Америка. Из них паника 1933 года и развязанная фашистскими варварами война представляли угрозу для самого существования нашей страны. Первый кризис был преодолен сравнительно легко.

Второй, несомненно, войдет в историю как величайший кризис нашего времени. Рузвельт распознал его, Дал ему надлежащую оценку и принял необходимые меры, и это тоже войдет в историю и останется в памяти благодарных людей. Вначале мы — в нашей страусиной изоляции — не понимали всей опасности.

Президент же понял ее и убедил конгресс и американский народ, что существует лишь один путь спасения нашей страны: подготовиться к отражению нападения, вооружив страну и оказав всю возможную помощь нашим друзьям, прежде всего России и Великобритании, а затем создать великую коалицию вместе с ними против стран «оси», которая обеспечила бы победу союзникам.

Надо отдать также должное стратегическому мастерству Рузвельта в этой глобальной войне, которое многие из его соотечественников до сих пор не понимают до конца. Именно он принял решение — которое для многих американцев оказалось непонятным — сосредоточить военные усилия в первую очередь против Германии, ослабить ее, прежде чем она сможет нанести поражение России и соединиться с Японией. Ибо, если бы Германии удалось одолеть Россию, маловероятно, чтобы наших врагов удалось победить вообще.

Величайшая трагедия преждевременной кончины Рузвельта состоит не в том, что он умер накануне победы, а, как написала в «Таймс» моя знакомая журналистка Энн Маккормик, что он не дожил до установления мира. Последние месяцы его жизни его сердце и ум были заняты мечтой о мире. Он был готов бороться за мир с такой же энергией и тем же искусством, как за победу в этой войне, он готовился сотрудничать с народом, конгрессом, нашими союзниками, чтобы обеспечить мир.

Но судьба не пощадила и не сберегла его ради этой гигантской задачи.

Нью-Йорк, 9 июля

Президент Трумэн отправился морем в Германию. В интересах подлинного мира хотелось бы, чтобы вместо него на конференцию «Терминал» поехал Рузвельт. Но нам придется обходиться тем, что есть.

Меня беспокоит не столько отсутствие у Трумэна опыта и знаний в международных делах, как его очевидное отсутствие интереса к ним. Имеет ли Трумэн хоть малейшее представление о германской проблеме, которая должна быть решена, если мы хотим длительного мира?

Понимает ли он — а также другие американцы — значение заявления Генри X. Фаулера, директора отдела администрации по вопросам внешней экономики, что если мы оставим Германию без контроля и не осуществим ее демилитаризацию, то через пять лет она гораздо лучше подготовится к войне, чем в 1939 году?

Нью-Йорк, 11 июля

Собираемся ли мы использовать влияние двух наиболее сильных западных демократий — США и Великобритании — в интересах прогресса или в интересах реакции? Собираемся ли мы вернуться назад к 1939 году, или у нас хватит мужества и воображения попытаться создать лучший мир в 1946 году, а затем в 1950 и 1960 годах?

Поневоле задумываешься над этими вопросами, вспомнив политический курс Англии и США после того, как ход войны изменился в нашу пользу: нашу поддержку вишиста адмирала Дарлана, упорную защиту Черчиллем генерала Франко, англо-американскую настойчивость в попытках подпереть пошатнувшийся королевский трон в Италии, оппозицию Белого дома движению «Свободная франция», жестокое обращение Англии с участниками Сопротивления в Бельгии и Греции и наше глупое стремление протащить фашистскую Аргентину и франкистскую Испанию на конференцию по созданию Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско.

Действительно, есть над чем задуматься, подчас с беспокойством, а чаще недоуменно.

Всемирно известный генерал тянет вас за пуговицу в угол после обеда в штаб-квартире союзников и вполне серьезно говорит: «Скажите, сэр, как скоро, по-вашему, нам придется начать войну против русских?» Видные американцы, которым доверили выполнение ответственных государственных миссий, спешно возвращаются из Европы, чтобы доказать необходимость возрождения германской промышленности. Зачем? Ну как же, она станет «оплотом против большевизма».

В коридорах государственного департамента США или на приемах в Сан-Франциско наши вышколенные дипломаты (которых один журналист назвал «весьма невзрачной, изъеденной молью командой») раздраженно говорят об «этих русских» или «об этом де Голле». В Италии мы лезем из кожи, поддерживая притязания на королевский трон принца Умберто, от которого открещиваются почти все итальянцы.

В Австрии сформировано хорошее правительство, в котором преобладают христианские консерваторы и социал-демократы, которые никогда не любили и не любят Москву. Но Лондон и Вашингтон, уязвленные тем, что Москва не стала ждать, пока англичане и американцы выскажут свое мнение относительно этого правительства, предпочитают отказывать этому австрийскому правительству в признании.

Неудивительно, что Дрю Миддлтон, один из наиболее вдумчивых молодых американских корреспондентов, совершив поездку по Западной Европе, обнаруживает, что простые люди, с которыми наши дипломаты и высокопоставленные военные чины почти не имеют контакта, все больше поворачиваются лицом к Москве. Он будут и дальше продолжать делать это во все более широких масштабах, если западные демократии не продемонстрируют им, что демократические силы, сумевшие мобилизовать такую огромную мощь для разгрома Гитлера, способны мобилизовать подобную же мощь для создания пристойного демократического мирового сообщества теперь, когда наступил мир.

Возможно, мы сумеем добиться этого в свое время. Нет убедительных причин, почему наша страна, обязанная своим рождением и величию одной из наиболее важных революций в мировой истории, должна сейчас объединяться с открыто реакционными силами за границей. У нас нет особой любви и интереса к королям — будь они в Италии, Греции, Бельгии, Югославии или в других странах. Если итальянский, греческий или югославский народ хочет республику вместо королевства, почему это должно задевать американцев — граждан нашей республики?

Если народы Европы хотят иметь левые правительства и левые реформы, как об этом сообщают большинство корреспондентов, имеются ли у нас какие-либо веские основания опасаться этого или пытаться помешать им? Американский народ и народ Франции избрали прогрессивный революционный путь в конце XVIII столетия. Но этот процесс не привел к гибели мира. Напротив, жить в этом мире стало намного удобнее.

И поскольку в Соединенных Штатах мы добились крупных успехов в области демократии, почему нас должен охватывать жуткий страх перед коммунизмом каждый раз, когда мы смотрим через океан — или даже под свою кровать? Как мне представляется, именно этот беспочвенный страх лежит в основе многих наших тревог и забот в данный момент.

Нью-Йорк, 15 июля

Сегодня в полдень президент Трумэн прибыл в Потсдам. Маршал Сталин должен прибыть туда сегодня вечером, так же как и Черчилль. Завтра эти три человека, которых судьба на какое-то время сделала хозяевами нашей несчастливой планеты, приступят к переговорам на Берлинской конференции. Хотя я отнюдь не религиозный человек, мне хочется сегодня помолиться за них.

Безусловно, Черчилль, с его пониманием истории, и, пожалуй, даже Трумэн должны испытывать странные чувства, оказавшись в Потсдаме. Ибо именно в Потсдаме история Германии свернула на свой гибельный курс, Потсдам был излюбленной резиденцией династии Гогенцоллернов. Здесь зародился и расцвел прусский милитаризм. Здесь Германия замышляла свои войны. В Потсдаме двенадцать лет назад Гитлер взял власть в свои руки. На протяжении трех столетий Потсдам с его угрюмым королевским дворцом, мрачными казармами и плац-парадами, с марширующими гусиным шагом гренадерами, маниакальными правителями и фельдмаршалами был синонимом зла для остального мира, хотя здесь и жил какое-то время великий француз Вольтер. Именно дух Потсдама олицетворял прославление войны, здесь проповедовалась доктрина попрания прав других стран и народов, если это отвечает целям германского «фатерлянда». А сейчас в этом месте, где немцы в течение столетий планировали свои агрессивные войны, три иностранных лидера встретятся чтобы планировать мир. Лучшего места не найти! Возможно, даже немцы — хотя уверенности в этом нет — поймут символическое значение этого события.

Все другие встречи «Большой тройки» проводились во время войны, когда трем руководителям союзных держав надо было держаться вместе, чтобы спасти свои страны от гибели. Сейчас, с наступлением мира, такой военной необходимости нет. Можем ли мы надеяться, что интересы обеспечения мира будут так же настоятельно диктовать им необходимость сохранения единства, как раньше диктовала война?

Нью-Йорк, 2 августа

Сегодня опубликовано коммюнике об итогах Потсдамской конференции, подписанное Трумэном, Эттли и Сталиным. Это исключительно важный и в целом хороший документ. И что самое главное, он обещает решить германскую проблему гораздо более последовательно и тщательно, чем это сделали участники Парижской конференции в 1919 году, хотя совещание в Потсдаме не было мирной конференцией по Германии, а лишь первым шагом на пути к мирному договору.

Основная задача участников конференции в Потсдаме заключалась в выработке решений, как поступить с Германией.

Принятые решения по этой проблеме представляются мне необычайно мудрыми. Поскольку они имеют историческое значение, стоит вкратце перечислить их.

Целью Потсдамского соглашения, говорится в заключительном сообщении о конференции, является «выполнение Крымской декларации о Германии. Германский милитаризм и нацизм будут искоренены, и Союзники в согласии друг с другом, сейчас и в будущем, примут и другие меры, необходимые для того, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире». «Союзники не намерены, — говорится далее, — уничтожить или ввергнуть в рабство немецкий народ. Союзники намереваются дать немецкому народу возможность подготовиться к тому, чтобы в дальнейшем осуществить реконструкцию своей жизни на демократической и мирной основе. Если собственные усилия германского народа будут беспрестанно направлены к достижению этой цели, то для него будет возможно с течением времени занять место среди свободных и мирных народов мира».[263]

Разве это не разумное и не великодушное отношение к врагу, который до того, как его разгромили, вел себя как свирепый и вероломный варвар? Несмотря на ужасные преступления Германии против человечества, мы обещаем немцам то, чего они не хотели давать порабощенным Германией народам.

Давайте вчитаемся в текст соглашения — в этот примечательный документ. В разделе, посвященном Германии, в частности, говорится, что цель оккупации Германии:

— Осуществить полное «разоружение и демилитаризацию Германии и ликвидацию всей германской промышленности, которая может быть использована для военного производства, или контроль над ней». (В тексте перечислены все военные и нацистские организации, подлежащие упразднению, «включая Генеральный штаб, офицерский корпус, корпус резервистов, военные училища, организации ветеранов и все другие военные и полувоенные организации, вместе с их клубами и ассоциациями, служащими интересам поддержания военных традиций в Германии…»)

— Уничтожить национал-социалистскую партию и ее филиалы и подконтрольные организации, распустить все нацистские учреждения, обеспечить, чтобы они не возродились ни в какой форме, и предотвратить всякую нацистскую и милитаристскую деятельность или пропаганду.

— Подготовиться к окончательной реконструкции германской политической жизни на демократической основе и к эвентуальному мирному сотрудничеству Германии в международной жизни.

Далее в Политических принципах соглашения предусмотрено:

— Все нацистские законы, которые создали базис для гитлеровского режима или которые установили дискриминацию на основе расы, религии или политических убеждений, должны быть отменены…

— Военные преступники… должны быть арестованы и преданы суду.

— Все члены нацистской партии, которые были больше чем номинальными участниками ее деятельности… должны быть удалены с общественных или полуобщественных должностей и с ответственных постов в важных частных предприятиях.

— Образование в Германии должно так контролироваться, чтобы полностью устранить нацистские и милитаристские доктрины и сделать возможным успешное развитие демократических идей…

— Управление в Германии должно проводиться в направлении децентрализации политической структуры…

— Во всей Германии должны разрешаться и поощряться все демократические политические партии с предоставлением им права созыва собраний и публичного обсуждения.

— Пока что не будет учреждено никакого центрального германского правительства. Однако… будут учреждены некоторые существенно важные центральные германские административные департаменты, возглавляемые государственными секретарями, в частности в области финансов, транспорта, коммуникаций, внешней торговли и промышленности…

— С учетом необходимости поддержания военной безопасности будет разрешаться свобода слова, печати и религии и религиозные учреждения будут уважаться. Будет разрешено создание свободных профсоюзов…

Таковы Политические принципы. Разве они не великолепны?

Наряду с ними приняты также Экономические принципы. Основные из них следующие:

— В целях уничтожения германского военного потенциала производство вооружения, военного снаряжения и орудий войны, а также производство всех типов самолетов и морских судов должно быть запрещено…

— …Германская экономика должна быть децентрализована с целью уничтожения существующей чрезмерной концентрации экономической силы, представленной особенно в форме картелей, синдикатов, трестов и других монополистических соглашений.

— При организации экономики Германии главное внимание должно быть обращено на развитие сельского хозяйства и мирной промышленности для внутреннего потребления.

— В период оккупации Германия должна рассматриваться как единое экономическое целое.

Договоренность о репарациях занимает отдельный раздел Потсдамского соглашения. На этот раз, в отличие от победителей в Версале, союзники не предусматривают денежных репараций. Все репарации с Германии вместо этого будут взиматься «натурой».

Таковы результаты Потсдама. С учетом ограниченных возможностей человека и господствующих сейчас настроений после самой жестокой из всех развязанных Германией войн, мне думается, это великолепное соглашение.

Нью-Йорк, 5 августа

Вот что еще хочется написать о Потсдаме после дополнительных размышлений: это подлинная веха в истории человечества. Применительно к Германии в Потсдаме попытались сделать нечто, почти не имевшее прецедентов в истории с тех пор, как империи и государства впервые прибегли к агрессивным войнам. Ибо Германия, какой мы ее знали, та Германия, которая трижды за последние три поколения развязывала войны, должна перестать существовать. Таков приговор, вынесенный в Потсдаме.

Как замечательно, что союзники извлекли урок из горького опыта, поскольку страны, как и люди, обычно не извлекают уроков из прошлого! Версальский договор потерпел неудачу по той причине, что не предусмотрел ликвидацию источников германской агрессии. Он оставил их в неприкосновенности частично потому, что в. 1919 году западные державы хотели иметь буфер против коммунистической России. В Потсдаме союзники решили раз и навсегда уничтожить все источники и очаги немецкой военной мощи и агрессии. И одновременно немецкому народу обещаны хорошие перспективы, если немцы захотят стать свободными людьми в цивилизованном, миролюбивом и демократическом сообществе.

Лондон, 11 октября

Обед, а затем затянувшаяся далеко за полночь беседа с редактором журнала «Нью стейтсмен энд нейшн» Кингсли Мартином и новым лейбористским членом парламента Диком Кроссменом. Исключительно способный человек, но имеющий абсолютно неверное представление о Соединенных Штатах и Германии.

У моих друзей из лейбористской партии неправильная и опасная позиция в отношении Германии. Они хотят восстановить Западную Германию, особенно Рур, как они говорят, «в интересах европейского процветания». Они отказываются признать, что возможным последствием этого может быть возрождение Германии как военной державы (ибо в основе военной мощи лежит сильная экономика). Так же как и после первой мировой войны, эти милые английские либералы и лейбористы полагают, что Германия слишком основательно разгромлена, чтобы еще раз попытаться начать все сначала. Достойно сожаления, что такие неглупые люди готовы вторично совершить одну и ту же ошибку.

Берлин, 4 ноября

«Говорит Берлин!»

Так странно вновь начинать репортаж в эфир с этих слов. Прошло уже порядочно времени с той поры, когда я впервые начал вести радиопередачи из Берлина. В последний раз, судя по моим заметкам, я выступал 3 декабря 1940 года — почти пять лет назад. С того зимнего дня многое изменилось в самом Берлине и вокруг него.

Вчера я проехал на машине мимо здания на площади Адольфа Гитлера (так она называлась раньше), откуда мы в свое время вели радиопередачи. От него осталась куча обломков. Не погребены ли под ними мои бывшие цензоры? По меньшей мере, сегодня их не было, и никто не пытался вычеркнуть правду из текста моего репортажа, никто не стоял за моей спиной и не следил за тем, чтобы я, читая в микрофон, не попытался как это часто бывало в прошлом, отступить от текста.

Сами цензоры и все, чему они служили, канули в Лету. Можно снова передавать в эфир правду.

Мне надо попытаться написать репортаж о том, как мы, американцы, осуществляем контроль в нашей оккупационной зоне. Вчера вечером серьезный молодой капитан американской армии с горечью и разочарованием рассказал о том, что происходит. По его мнению, мы ведем себя недостойно. Он рассказал, что в Дармштадте наша армейская контрразведка Си-ай-си дошла до того, что пригласила на службу нацистских гестаповских агентов для слежки за немецкими коммунистами, хотя коммунистическая партия признана законной в нашей и во всех других зонах. Нацистские элементы, продолжал он, командуют в лагерях для немецких военнопленных и обращаются с антифашистами так же грубо, как они раньше обращались с военнопленными союзных стран в немецких концентрационных лагерях. Капитан подчеркнул, как срочно необходим приезд сюда немецких антифашистов, живущих в США, — но мы не разрешаем им вернуться в Германию. Он рассказал возмутительную историю о том, что в числе наших главных политических советников подвизается одиозный тип, бывший протеже Шахта, бывший эсэсовец и рьяны немецкий националист. И вот эта подозрительна личность дает нам советы по поводу того, что делать немцами!

Посетив Виттенбергплац, я заметил установленный русскими щит с надписью на немецком языке (у нас американцев, этого не встретишь): «Ни один внешний враг не принес немцам столько несчастья, как Гитлер». Да, несчастья и горя вокруг было больше, чем мог себе когда-либо представить любой из оставшихся в живых немцев. Некогда зажиточные немки трудились на голодный желудок с утра до сумерек, разбирая обломки разрушенного дома.

Наиболее неприглядное зрелище на улицах (сказать «жалкое» было бы нечестным, так как у меня к ним жалости нет) — демобилизованные немецкие солдаты. Они ковыляют по улицам в своих лохмотьях, в дырявых ботинках, утепленных газетами, их мундиры, некогда аккуратно пригнанные и отутюженные, порваны и испачканы грязью.

Впечатляющая картина поражения и упадка. На одной из улиц мы остановились, чтобы поговорить с плетущейся мимо нас группой бывших солдат. Бог мой! Неужели это те отборные войска, что так лихо и самоуверенно прошли маршем через Польшу, Францию и другие временно захваченные страны? И это раса господ — «херренфольк»? Но сейчас от их былой самоуверенности не осталось и следа. Они понурые, грязные, усталые и голодные. «Откуда вы?» — спросил я их. «Из Сталинграда», — ответили они. — «Аллее капут». Они улыбаются, и, хотя они еще не старые, у некоторых нет зубов. Клянчат у нас сигареты и, шаркая ногами, плетутся дальше.

Позднее, после обеда, я зашел к N в его кабинет, чтобы познакомиться с некоторыми документами, на мой взгляд весьма интересными.

Один из них — протокол допроса банкира д-ра Шахта, находящегося сейчас в тюрьме в Нюрнберге вместе с двадцатью другими нацистскими преступниками. (Лей, один из наиболее гнусных нацистских гангстеров, не выдержал и повесился в тюрьме, Гесс, бывший одним из вождей нацистского режима до своего полета с непонятной миссией в Англию, симулирует полную потерю памяти — удобная болезнь. Старина Крупп фон Болен, другой обвиняемый и один из главных покровителей Гитлера среди промышленных магнатов, лежит, пораженный каким-то недугом, в Зальцбурге и боится суда.)

Шахт, согласно этому конфиденциальному американскому документу, мерит шагами карцер, бурно возмущаясь нацистами. Признался, что никогда не любил их. Фактически, он больше, чем кто-либо другой, помог нацистам прийти к власти в 1933 году и в течение многих лет верой и правдой служил Гитлеру как финансист. Как часто я видел его в президиуме в рейхстаге сияющим от самодовольства и всем видом выражавшим свое одобрение во время разглагольствований Гитлера, оправдывавшего очередные нарушения договоров и порабощение новых стран. Теперь же Шахт рьяно утверждает что он всегда был против нацизма, и слезливо сетует на то, что американцы упрятали его в тюрьму.

Все эти нацистские убийцы, несомненно, начнут валить вину за нацистские преступления друг на друга попытке спасти свою шкуру.

Берлин, 10 ноября

Провел часть дня, просматривая пачку немецких газет. По меньшей мере, газеты изменились. Русские, англичане, французы и американцы следят за этим. Кажется невероятным, что немцы могли в течение двенадцати лет читать нацистские газеты — бессодержательные, брызжущие злобной желчью и ложью. Но некоторые нацисты довольно быстро, как хамелеоны, меняют окраску. На днях случайно встретил Хахендорфа — довольно способного, шустрого помощника Геббельса в министерстве пропаганды, специализировавшегося на американских делах в те годы, когда я работал в Берлине.

— Удачно приземлился и опять стою на ногах, — рассмеялся он, когда я выразил удивление, что, учитывая его прошлое, вижу его живым и даже на свободе.

— Как вам это удалось?

— Я ответственный редактор ежедневной газеты, издаваемой здесь по английской лицензии, — хихикнул он. Весь вид его, казалось, говорил: если англичане глупы, то мне-то к чему быть дураком?

Этот разговор напомнил мне о недавней встрече в ресторане с театральным режиссером Виктором де Кова. Я знал, что при нацистах он сделал успешную театральную карьеру. Сейчас, сообщил он мне, англичане поручили ему руководить двумя театрами в английском секторе Берлина.

— С чего бы это? — спросил я.

— Я был в подполье. Разве вы этого не знали? — спросил он.

— Нет, не знал, — ответил я. — Чем же вы занимались в подполье?

— Зарабатывал деньги, — цинично заявил он.

Берлин, 12 ноября

У меня было несколько бесед с американскими экономическими и финансовыми экспертами, и, пожалуй, стоит занести некоторые из их удивительных откровений в дневник.

Во-первых, ущерб, нанесенный бомбардировкой с воздуха промышленному потенциалу Германии, не так уж велик, как кажется на первый взгляд или как нам внушало командование английских и американских военно-воздушных сил. Наши эксперты категорически утверждают, что германская промышленность, по существу, осталась в целости и сохранности и, если предоставить Германии свободу рук, она сможет в течение пяти лет стать промышленно более сильной державой, чем она была, когда развязала войну в 1939 году. Англо-американские бомбардировщики, оказывается, не уничтожили немецкие промышленные предприятия, они лишь вызвали временное снижение объема производства в некоторых ключевых отраслях промышленности, главным образом в авиационной и в производстве синтетического горючего. Фактически в тот период, когда англо-американские воздушные бомбардировки достигли своего пика во второй половине 1944 года, немецкая промышленность выпускала больше продукции, чем когда-либо за всю историю Германии! Согласно нашим экспертам, сейчас немецкие заводы способны возобновить нормальное производство после незначительного ремонта.

Например, один-единственный завод концерна «И. Г. Фарбен», способный производить ежегодно почти столько же красителей, сколько все химические фабрики в Соединенных Штатах Америки, вместе взятые, остался целехоньким. На заводе даже нет ни одного разбитого окна. Завод готов начать выпуск продукции хоть завтра.

Почти все доменные и мартеновские печи в Германии способны начать выпуск чугуна и стали немедленно или через непродолжительное время после мелкого ремонта. Как известно, сталелитейная промышленность составляет основу военной машины. Ее потенциальная мощность равна 25 миллионам тонн в год — в 5 раз больше, чем сама Германия может потребить на мирные цели.

Вот некоторые факты о состоянии других отраслей германской промышленности, которые большинство американцев считало уничтоженными бомбежками американо-английской авиации:

Продукты переработки каменного угля (каменноугольные смолы и др.), среди которых насчитываются сотни материалов, используемых в военных целях (например, взрывчатые вещества). Производственные мощности Германии в этой области, самые крупные в мире, почти не пострадали от бомбежек.

Водород. На долю Германии приходилось около половины мировой продукции. Она может снова достичь этого уровня после небольших ремонтно-восстановительных работ.

Нефть. В разгар войны Германия выпускала 5,5 миллиона тонн синтетической нефти. Наши бомбардировщики вывели из строя значительную часть производственных мощностей, но большинство заводов может быть восстановлено и нормальное производство возобновлено в короткие сроки.

Алюминий. Германия, если ей будет разрешено, может ежегодно производить сейчас 250 тысяч тонн по сравнению с 40 тысячами тонн в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти.

Станки. Станкостроение, как общеизвестно, является ключом современной оборонной промышленности. В 1939 году Германия обогнала все великие державы, включая Соединенные Штаты, по производству станков и объему промышленных мощностей, предназначенных для станкостроения. Сегодня, несмотря на нанесенный бомбардировками ущерб, Германия располагает обширнейшим станочным парком и многочисленными неповрежденными предприятиями для дальнейшего расширения производства.

Совершенно ясно, что, если союзники не предпримут надлежащих мер, через пять лет Германия вновь сможет стать великой военной державой, способной выпускать больше смертоносных боевых машин, чем она построила для войны, которая чуть не уничтожила остальные страны мира. Предложение, выдвигаемое в Великобритании и США, чтобы мощная промышленность Германии возобновила производство в целях процветания Европы, не может служить решением проблемы. Оно не годится, если контроль над этой индустриальной базой останется в немецких руках. Ибо в этом случае автоматически обеспечивается возрождение военной мощи Германии.

На мой взгляд, ряд промышленных предприятий должен быть перебазирован в освобожденные от немецкой оккупации страны в порядке компенсации за разрушения, нанесенные нацистами. Что же касается сердца германской промышленности, находящегося в Руре и Рейнской области, то оно должно быть поставлено под постоянный международный контроль и его огромный производственный потенциал использован в интересах не только Германии, но и всей Европы.[264] Мы никогда больше не должны позволять немецкой промышленности служить базой, обеспечивающей Германии возможность вести захватнические войны.

Наши финансовые и экономические эксперты рассказали мне просто фантастические истории: об американских бизнесменах, внезапно появляющихся в военной форме в Германии, чтобы вернуть себе принадлежавшие им фабрики или приобрести новые; об офицерах американской военной администрации в Германии, саботирующих выполнение решений об изгнании нацистов с постов в крупных компаниях и концернах. (Мне рассказали об одном американском подполковнике в Вюртемберге, который громогласно утверждает, что наша официальная политика денацификации толкает немцев в объятия коммунистов и поэтому всячески препятствует выполнению мероприятий по денацификации.)

Наши американские следователи постепенно выявляют все новые и новые сведения о деятельности крупнейшего мирового химического треста «И. Г. Фарбен», который не только снабжал Гитлера необходимой для ведения войны химической продукцией, но и сам вел гигантскую экономическую и политическую войну против всего мира. Получилась бы увлекательная книга, но тема слишком широка, чтобы попытаться хотя бы вкратце изложить ее.

К тому же, пожалуй, столь взрывоопасный материал здесь, в Америке, опубликовать не удастся, так как «И. Г. Фарбен» имеет широкие связи с крупными американскими корпорациями. Согласно полученным данным (включая показания ряда директоров этого немецкого концерна) «И. Г. Фарбен» оставил в дураках некоторых наших ведущих промышленных воротил. Концерн получал от этих американцев строго засекреченную технологическую информацию о производстве таких важных для войны материалов, как тетраэтилсвинец,[265] но со своей стороны, по указанию вермахта, отказался сообщить американским компаниям свою секретную промышленную информацию, такую, например, как технология производства искусственного каучука — сырье, которое приобрело исключительно важное стратегическое значение для США в 1941 году.

Берлин, 13 ноября

Сегодня вновь заглянул к N и познакомился с весьма примечательным документом. Англичане предложили список подходящих немцев для назначения на ответственные посты в информационной службе планируемого центрального немецкого правительства. Эта служба будет в основном курировать немецкую прессу, театры, кино, музыку и искусство. Англичане предложили около пятидесяти немецких кандидатур, и моим американским знакомым было поручено проверить их. Сорок девять из них оказались бывшими членами национал-социалистской партии!

Один из моих бывших цензоров в Берлине недавно назначен американской военной администрацией директором программы австрийского радиовещания. Крупный немецкий банкир, которого американцы хотели включить в список двадцати двух уже арестованных банкиров за мошенничество и ограбление оккупированных стран, разгуливает до сих пор на свободе, потому что англичане сделали его одним из главных финансовых советников в своей оккупационной зоне. А тот благодушный парень, которого все американские корреспонденты в Берлине называли «толстячком» и который, мы были уверены, работал осведомителем гестапо, разве он не занимает важный пост в союзнической администрации одной из западных оккупационных зон?

А разъезжающие по Германии офицеры армии США, которые презрительно игнорируют указание Эйзенхауэра о денацификации и саботируют его, разве они не пользуются сильной поддержкой в США?

Все это, к сожалению, правда. Злодеяния немцев уже начинают быстро забывать. Ведутся разговоры о новом противнике и новой войне. Россия! Большевики! Вот против кого призывают повернуть оружие.

На обратном пути из Германии я сделал краткие остановки в Париже и Лондоне. Хотя лондонцы и парижане страдают от нехватки продовольствия и топлива, они радуются, что не погибли в страшном урагане войны. Но война дорого обошлась Европе. Разрушенные города, загубленные жизни не только тех, кто погиб, но и тех, кто остался жив, моральная коррупция, развал экономики, дезорганизация транспорта и связи, истрепанные нервы и упадок культуры производят потрясающее впечатление на американского журналиста из огромной, богатой и сытой страны, не затронутой войной.

Найдутся люди, которые, обратившись к истории, несомненно, скажут, что Европа знавала мрачные времена и раньше и пережила их все. Тридцатилетняя война превратила Германию и большую часть Центральной Европы в пустыню. Но остальные европейские страны избежали этой горькой участи. Первая мировая война смела целые империи и уничтожила около 10 миллионов человек. Но по причиненным разрушениям и жестокости она не идет ни в какое сравнение с тем, что принес с собой последний мировой конфликт.

И вот 1945 год близится к концу. Это, безусловно, был наиболее примечательный год в нашей жизни. Год победы союзников, год, который положил конец мечтам Японии и Германии на завоевание мирового господства и самой страшной войне в истории человечества. Этот год был также годом рождения Организации Объединенных Наций, годом второй попытки нынешнего поколения организовать мир во всем мире. Он возвестил также еще одно великое событие — вступление в атомную эру, которая началась, когда в июле в штате Нью-Мексико была взорвана первая атомная бомба. Какой же будет эта новая атомная эра? Не принесет ли она с собой гибель человечеству?

Примечания:

Согласно условиям Версальского мирного договора 1919 года, Германии запрещалось содержать или строить как на правом, так и на левом берегу Рейна в зоне глубиной 50 километров восточнее реки военные сооружения, а также содержать в этой зоне воинские части. Демилитаризованный статус Рейнской зоны был подтвержден Локарнскими договорами 1925 года о гарантии западных границ Германии и арбитраже. Вводом войск в эту зону Гитлер нарушил как Версальский, так и Локарнские договоры, однако никаких санкций против Германии со стороны Англии и других западных государств принято не было. — Прим. перев.

The Fatal Decisions, p. 52–53.

262

Из книги Уильяма Л. Ширера «Конец берлинского дневника» (Shirer W. The end of a Berlin Diary. London, 1947).

Американский историк У. Ширер в 1926–1941 годах находился в Германии в качестве журналиста и комментатора радиовещательной компании «Коламбия бродкастинг». Книга «Конец берлинского дневника» является как бы продолжением его первой книги «Берлинский дневник», опубликованной в 1941 году и пользовавшейся широкой известностью в США и Англии.

«Терминал» — кодовое название Берлинской (Потсдамской) конференции руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 года). — Прим. перев.

263

Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., т. 6. Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 г.). М., 1984, с. 450.— Прим. перев.

264

Выступая 6 сентября 1946 года в Штутгарте, государственный секретарь США Джеймс Ф. Бирнс заявил, что Соединенные Штаты выступают за передачу контроля над Руром и Рейнской областью Германии. В обоснование этого Бирнс привел, как мне представляется, смехотворные доводы. Он сказал: «Насколько известно Соединенным Штатам, население Рура и Рейнской области хочет объединиться с остальной Германией. И Соединенные Штаты не будут противиться этому желанию». Позволять жителям Рура и Рейнской области решать эту важнейшую проблему безопасности Европы и всего мира — просто безумие. — Прим. У. Ширера.

265

Добавка к бензину, увеличивающая его октановое число. — Прим. перев.

Оглавление