КОМИССИЯ 6 ОКТЯБРЯ

6 октября 1922 г. Пленум ЦК РКП (б), который проходил с 5 по 8 октября, утвердил доклад комиссии «по вопросу о взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками» с незначительной поправкой и постановил его считать как директиву ЦК. Ленин по состоянию здоровья участвовал лишь на его заседаниях 5 октября, 6-го, когда обсуждался вопрос о создании союза республик он не присутствовал. С целью выработки соответствующего советского законопроекта на основе директивы Пленума и последующего его проведения через съезд Советов, но с предварительным внесением его на утверждение ЦК, было решено создать новую комиссию. В нее делегировали И. В. Сталина, Л. Б. Каменева, Г. Л. Пятакова, А. И. Рыкова, Г. В. Чичерина, М. И. Калинина и представителей Украины, Грузии, Азербайджана, Армении и Белоруссии. На эту же комиссию была возложена задача подготовки и проведения соответствующих постановлений через ЦИКи независимых республик. Членами комиссии от указанных республик стали: от Украины – Х. Г. Раковский, от Белоруссии – АГ. Червяков, от Азербайджана – М. Д. Гусейнов и от Грузии – М. Г. Цхакая. Кроме того, в состав комиссии были включены от ВЦИК Т. В. Сапронов и А. С. Енукидзе, а также народный комиссар юстиции РСФСР – Д. И. Курский.[241]

В тот же самый день, 6 октября 1922 г. Пленум ЦК РКП (б) принял и специальное постановление «О взаимоотношениях РСФСР с независимыми Советскими Социалистическими Республиками». Это постановление дословно повторило проект резолюции комиссии начала октября того же года.[242] В целом же, решение Пленума имело решающее значение, поскольку он подтвердил принципы нового государства, заложенные Лениным. После решения Пленума стало ясным, что назад уже дороги нет. Республики по-прежнему назывались независимыми, и взаимоотношения между ними надлежало построить на основах равноправия. Однако тогда же, 6 октября В. ИЛенин, который из-за нездоровья не мог присутствовать на заседаниях Пленума, пишет краткую, но чрезвычайно содержательную записку Л. Б. Каменеву. Дословно там писалось следующее:

«Т. Каменев! Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами.
Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди
Русский
Украинец
Грузин и т. д.
Абсолютно!»[243]

В тогдашних непростых условиях Ленин увидел основную опасность в великодержавном шовинизме. Эта опасность его чрезвычайно встревожила. Действительно, если бы было объявлено об уничтожении формальной независимости республик, то всего лишь через пять лет обещанный в 1917 г. союз советских республик упразднялся. Получалось, что большевики обманули народы России, и сам этот факт мог бы активно использоваться против Советской власти и внутренними, и внешними ее противниками. Ленин это хорошо осознавал и всячески сдерживал порывы тогдашних сверхцентрализаторов. Через три недели, 27 октября 1922 г. Ленин в интервью корреспонденту «Обсервер» и «Манчестер гардиан» еще раз остановился на важности умелого регулирования национальных отношений в Стране Советов и видел единственно правильным максимальное удовлетворение интересов наций с целью исключения всяких конфликтов на этой почве. Среди прочего он тогда сказал: «Наш опыт создал в нас непреклонное убеждение, что только громадная внимательность к интересам различных наций устраняет опасение каких-нибудь конфликтов, устраняет взаимное недоверие...»[244]

Решения Пленума ЦК РКП (б) от 6 октября 1922 г. были разосланы по всем республиканским компартиям, были там обсуждены и, в основном, поддержаны. На Украине Пленум ЦК КП (б) У состоялся 16–17 октября. На нем были обсуждены вышеупоминавшиеся решения Пленума 6 октября и приняты к исполнению. В резолюции предложенной Раковским схема союзного договора рассматривалась как крупный шаг вперед, вполне соответствующий Программе партии и давалась директива Политбюро ЦК КП (б) У при дальнейшей разработке этой схемы обеспечивать интересы Украины в различных союзных органах.[245]

Из всех независимых советских республик наиболее сложная обстановка сложилась тогда в Грузии. Между Закавказским краевым комитетом РКП (б), который возглавлял Г. К. Орджоникидзе, и группой П. Г. Мдивани в Компартии Грузии возник острый конфликт. Мдивани и его сторонники составляли большинство в ЦК КП (б) Грузии. Они требовали вхождения Грузии в СССР не через Закавказскую федерацию, а непосредственно. В этой связи по прямому проводу на Ленина вышли К. Цинцадзе, С. Тодрия, В. Думбадзе, Ш. Элиава, Ф. Махарадзе, С. Кавтарадзе, П. Сабашвили, пославшие резкую записку. Примечательно, что среди них был и Элиава, – член ЦК компартии Грузии не согласившийся на заседании ЦК грузинской компартии с большинством.

Ленин 21 октября отреагировал на эту записку соответствующей телеграммой, выразив удивление ее неприличным тоном. Ленин писал, что был убежден в исчерпывании разногласий резолюциями пленума ЦК и, среди прочего, осуждал брань против Орджоникидзе. Далее Ленин передал разбор этого конфликта на разрешение Секретариата ЦК РКП.[246] В данном случае Ленин открыто поддержал Орджоникидзе и за авторами письма в литературе, даже современной, утвердилась кличка «национал-уклонисты».[247] Что же это были за люди, грузинские «национал-уклонисты»?

Мдивани, который не подписывал телеграмму, был членом компартии с 1903 г., активно участвовал в революционном движении, а во время Гражданской войны служил в российской Красной армии. С июня 1921 г. он являлся председателем Ревкома Грузии, а в 1922 г. занимал важнейший пост председателя грузинского Совнаркома. К. М. Цинцадзе был членом компартии с 1904 г., С. И. Тодрия член компартии с 1901 г. был широко известен в партии как человек, наладивший несколько подпольных типографий не только в Закавказье, но и в Москве, Петербурге, Выборге, участник батумской забастовки 1901 г. и декабрьского вооруженного восстания в Москве, впоследствии председатель Тифлисского ревкома. Л. Е. Думбадзе был членом компартии с 1900 г., а уже упоминавшийся Ш. З. Элиава был членом компартии с 1904 г., участником революции 1905-07 гг., участником Гражданской войны. С 1921 г. Элиава – наркомвоенмор Грузинской ССР.

Ф. И. Махарадзе был членом партии с 1891 г. На состоявшемся вскоре XII съезде РКП (б) он был самым старшим по партийному стажу делегатом. Махарадзе был активным участником революции 1905-07 гг., с февраля 1921 г. являлся председателем Ревкома Грузии, затем председателем ЦИК Грузинской ССР. Кстати, Махарадзе был участником Апрельской конференции 1917 г., где категорически выступал против закавказского национализма, подчеркивая при этом: «Мы, честные работники, социал-демократы-большевики, думали и думаем, что в настоящее время эти стремления не могут привести к добру, и мы с самого начала выступали против националистических и сепаратистских стремлений, разоблачая реакционность и контрреволюционность этих последних».[248]

С. И. Кавтарадзе в партии состоял с 1903 г., вел партийную работу в Закавказье и Петербурге, с 1912 г. являлся постоянным сотрудником редакции газеты «Правда». В 1921 г. он был председателем Ревкома в Батуми, а затем стал народным комиссаром юстиции Грузии и далее председателем СНК Грузинской ССР. П. А. Сабашвили, член компартии с 1907 г., в 1922 г. был секретарем ЦК Компартии Грузии.

То есть это были люди, принимавшие самое активное участие в установлении Советской власти в Грузии. Ф. И. Махарадзе и П. Г. Мдивани, которые чаще других фигурируют в качестве «национал-уклонистов», были также членами Кавказского бюро ЦК РКП (б), сменившего в апреле 1920 г. Кавказский краевой комитет РКП (б). Это Кавказское бюро, в состав которого входило 12 человек, руководило подпольными большевистскими организациями в Азербайджане, Армении и Грузии еще до утверждения там Советской власти и сыграло большую роль в ее установлении в Закавказье в 1920-21 гг., самым активным образом повлияв на организацию и проведение восстаний в ноябре 1920 г. в Армении и в феврале 1921 г. в Грузии. Кавказское бюро сыграло также значительную роль в создании компартий трех закавказских республик. В частности, именно Кавказское бюро в августе 1920 г. утвердило новый состав ЦК КП (б) Грузии. В феврале 1922 г. на 1-м съезде коммунистических организаций Закавказья это бюро было заменено выборным Закавказским краевым комитетом РКП (б).[249]

Таковы «национал-уклонисты», подписавшие телеграмму, телеграмму, действительно, резкую, тем более что она была отправлена почти в три часа ночи с приглашением к телеграфному аппарату Каменева, Бухарина и Енукидзе с последующей передачей ее текста Ленину. Однако содержание этой телеграммы, имевшей большой резонанс, требует ее оценки по-существу. О чем там шла речь? В ней говорилось о поддержке ЦК Компартии Грузии постановления ЦК РКП по вопросу о Союзе Республик, но высказывалось пожелание пересмотреть положение о Закавказской федерации, с тем, чтобы Грузия вошла в состав СССР на тех же основаниях, что Украина и Белоруссия.

Вот этот-то пункт и стал основанием для серьезнейшего конфликта, прежде всего между Орджоникидзе, возглавлявшего Закавказский крайком партии и ЦК Грузинской компартии. Конечно, руководители грузинской компартии выступали против постановления о Закавказской федерации, как части будущего союза республик, но собственно, они имели право на свое мнение при обсуждении будущего устройства страны. Этот проект будет реализован в 1936 г., когда Закавказская федерация будет упразднена, и Грузия наряду с другими республиками войдет в состав СССР уже напрямую. Этого и хотели еще в 1922 г. руководители грузинского ЦК. Но такое мнение просчитали несвоевременных и, в общем-то, не столь сложный вопрос переродился в чрезвычайно острый конфликт, который и получил отражение в упомянутой телеграмме. В ней применялся термин «репрессии» относительно действий Орджоникидзе и прямо писалось, что «советская власть в Грузии никогда не находилась в таком угрожающем положении, как в данный момент», причем говорилось и о режиме Орджоникидзе, который назывался держимордовским и выражалась надежда на лучшего руководителя.

Руководители грузинского ЦК в тот день поддержки от центра не получили, а Сталин в своей телеграмме Орджоникидзе, среди прочего, даже писал: «Мы намерены покончить со склокой в Грузии и основательно наказать Грузинский Цека».[250] Но в тот же самый день, 21 октября на заседании Пленума ЦК КПГ большинством голосов принимается решение, которое шло вразрез с постановлением Пленума ЦК РКП (б) от 6 октября. Собственно, опять речь шла о вхождении Грузии в состав будущего СССР напрямую, а не через Закавказскую федерацию. Тут уже было нарушение Устава партии, и Президиум Заккрайкома постановил о сложении своих полномочий всему ЦК компартии Грузии. Это был беспрецедентный случай в истории партии. ЦК республиканской компартии уходит в отставку по решению вышестоящего органа. Кстати, 25 октября группа руководителей грузинской компартии во главе с Ф. Махарадзе направляют Ленину еще одну телеграмму, где извинялись за резкий тон первой телеграммы, подтвердили свое согласие с постановлением Пленума РКП (б) от 6 октября, но настаивали на вхождении Грузии в состав СССР не через Закавказскую Федерацию, а напрямую.[251]

Состав ЦК КП Грузии после этого меняется, но конфликт на этом не исчерпался. Борьба продолжалась, и дело дошло до рукоприкладства. На одной из встреч Орджоникидзе нанес удар старому члену компартии А. Кабахидзе, что стало предметом специального разбирательства, посылки в Грузию специальной комиссии, утвержденной на заседании Политбюро ЦК РКП (б) 25 ноября 1922 г. в составе Ф. Э. Дзержинского, Д. З. Мануильского, В. С. Мицкявичуса-Капсукаса.

Ленин, как отмечается в литературе, негативно оценил рукоприкладство Орджоникидзе и в деятельности комиссии Дзержинского, как отмечается в литературе, не увидел «должного беспристрастия в расследовании „грузинского конфликта“.[252] Вся история получит отражение на заседаниях XII съезда партии, о чем еще разговор впереди. Пока лишь отметим один немаловажный момент. В начале января 1923 г. в ЦК РКП (б) поступило письмо от большой группы грузинских коммунистов. Копия этого письма предназначалась Ленину. Письмо это подписали 426 человек, из которых 147 имели дореволюционный партийный стаж, причем 107 человек работали в партии с 1896 по 1905 гг. а остальные 279-с 1917 г. Авторы письма выступили против решения комиссии Дзержинского и назвали объединение закавказских республик в Закавказскую федерацию поспешным. Среди прочего в этом письме было также отмечено следующее: «... наша партия стала славною, помимо всего, из-за ее стальной дисциплины. Но жестоко ошибаются те, кто смешивает нашу партийную дисциплину с окончательным обезличиванием партии, с уничтожением внутрипартийной критики – возможностью выработки партийного мнения.[253]

А. П. Ненароков, обративший внимание на это письмо и прокомментировавший его, исключает знакомство с ним Ленина. Но скрыть мнение такой значительной части грузинских коммунистов, собственно говоря, ядра грузинской компартии, видимо, было невозможно. Слухи об этом письме могли дойти до Ленина, хотя состояние его здоровья резко ухудшилось. Само письмо показатель сложной обстановки в Грузии в тот период и без ее учета трудно понять подлинную подоплеку так называемого «грузинского дела» – одной из серьезнейших проблем появившихся на пути создания СССР. Без учета реального положения дел в этой закавказской республике вся проводившаяся там работа по оформлению союза республик оказывается в изоляции от общественного мнения в Грузии, от реальной социально-экономической обстановки.

На выборах в Учредительное собрание в ноябре 1917 г. большевики получили в Тифлисе 19,07 % голосов, в то время как меньшевикам отдали предпочтение 31,4 %, а эсерам – 11,28 %.[254] Нигде, ни в одном относительно крупном городе России меньшевики не получили тогда такого высокого процента голосов. Вообще, в Учредительное собрание им отдали 2,3 % голосов и из 715 депутатов от всей России туда попало всего лишь 15 меньшевиков.[255] Грузия, таким образом, являлась заметным исключением и не случайно грузинские меньшевики играли ведущую роль в созданной в мае 1918 г. после распада Закавказской демократической федеративной республики Грузинской демократической республике ведущую роль. Собственно, и в Закавказской республике их роль тоже была весьма заметной, не случайно Закавказский сейм – высший орган этой республики возглавлял грузинский меньшевик Н. С. Чхеизде, а во главе правительства находился другой грузинский меньшевик – А. И. Чхенкели. В Грузинской демократической республике меньшевики первоначально входили в коалиционное правительство, в которое кроме них были включены представители социалистов-федералистов и национал-демократов. Позднее в правительстве остались одни меньшевики. Их партия в августе 1918 г. насчитывала свыше 70 тыс. человек и была самой многочисленной в Грузии. В Учредительном собрании, исполнявшем функции парламента из 130 депутатов меньшевиков было 109. Председателем этого собрания был один из бывших руководителей меньшевистской партии всей России – Н. С. Чхеидзе, а правительство Грузии тогда возглавлял Н. Жордания, тоже меньшевик.

После установления Советской власти в Грузии, несмотря на эмиграцию лидеров грузинских меньшевиков, партия продолжала действовать и заявила о самороспуске только в августе 1923 г., продолжая, однако, подпольную деятельность и позднее. В 1924 г. им удалось организовать в Грузии антибольшевистское восстание.[256] Грузинская национально-демократическая партия объявила о своем роспуске в октябре 1923 г., а партия социалистов-федералистов в ноябре того же года. В 1923 г. прекратила свое существование и партия грузинских социалистов-революционеров, то есть грузинских эсеров.[257] Но во второй половине 1922 г. эти партии еще действовали легально и проводили свою политику. Они четко противостояли грузинским большевикам и пытались оказывать влияние на общественное мнение. Кроме того, активно действовала грузинская эмиграция, поднимая вопрос о Грузии в международных инстанциях, прежде всего перед великими державами, создавая сложности советским властям в Грузии, да и, вообще, советскому правительству в Москве.[258]

В то время грузинские большевики еще были в меньшинстве и противостоящие им партии этим активно пользовались. Члены этих партий обвиняли большевиков в отсутствии патриотизма, в продаже интересов родины «московским оккупантам» и открыто говорили о ликвидации независимости Грузии из-за предательства тех же большевиков. Себя же они, особенно меньшевики, преподносили как воссоздателей грузинской государственности. При изучении «грузинского дела» никак нельзя не видеть этой обстановки и нельзя не учитывать на первый взгляд необоснованное упорство грузинских советских руководителей.

Казалось бы, после Октябрьского пленума ЦК РКП (б) ситуация должна была успокоиться, но в Грузии, сохранялась сложная политическая картина. Во многом по-другому сложились дела на Украине, где, как мы могли убедиться, было, своеобразное «украинское дело». Конечно, и там были свои проблемы. Некоторые руководители Украины по-своему поняли сохранение независимости и вкладывали свое представление в понимание советского суверенитета. Так, управляющий делами Совнаркома Украины П. Солодуб в декабре 1922 г. выступил с рядом заявлений, из которых вытекало, что «будущий союз республик будет не чем иным, как конфедерацией».[259] Причем формально у него были для такого заявления определенные основания, если, конечно, отрешиться от роли компартии и руководствоваться буквой подготавливавшихся тогда документов.

Тем временем работа по выработке основных документов будущего СССР продолжалась. Важную роль в этом отношении сыграло заседание Комиссии Пленума ЦК РКП (б) от 21 ноября 1922 г. Председательствовал на этом заседании Сталин, присутствовали также Чичерин, Калинин, Пятаков, Раковский, Каменев. Секретарем был А. М. Назаретян, в 1922 г. член ЦК Компартии Грузии, заведующий бюро Секретариата ЦК РКП (б). Большой интерес представляют как поставленные на этом заседании вопросы, так и результаты голосования по отдельным пунктам договора. Общая повестка дня звучала следующим образом: «О порядке проведения вопроса об объединении советских республик в Союз республик». То есть уже сама постановка вопроса давала ответ. Речь шла об объединении, а не о включении или слиянии. И в постановляющей части решили, прежде всего, выработать «основы Конституции Союза Советских Социалистических Республик», а также текст Конституции о Союзе республик.[260]

Термин «Союз Советских Социалистических Республик» уже получил право на существование, и он употреблялся как само собой разумеющийся. Интересна и постановка вопроса о необходимости выработать специальный текст Конституции о Союзе республик. Никаких возражений в комиссии по этим формулировкам не последовало. Далее было предложено ЦК компартий независимых республик провести на предстоящих съездах Советов Закавказья, Украины, Белоруссии Основы Конституции Союза республик и затем уже в качестве директивы специальные полномочные делегации от этих республик должны были выехать в Москву на съезд Советов для заключения соответствующего договора. ЦК национальных компартий также предписывалось проконтролировать получение этими полномочными делегациями мандатов на подписание Договора об СССР. При этом предусматривались специальные постановления съездов Советов указанных республик, по которым договор, заключенный в Москве подлежал ратификации ЦИКов республик на первой же их сессии после съезда. Специальным пунктом предусматривалось оформление в государственном порядке Закавказской Федерации с целью создания на предстоящем Съезде Советов Закавказья Закавказского ЦИКа и Закавказского Совнаркома как исполнительного органа Закавказского ЦИК.

Отдельным вопросом следовали Положения о комиссариатах Союзного Совнаркома и т. д. Было также постановлено образовать Подкомиссию для составления в недельный срок проекта основ Конституции, которые затем будут предложены полномочным делегациям независимых республик и федераций, входящих в состав Союза республик. Причем им рекомендовалось принять во внимание состоявшийся в Комиссии обмен мнений. В эту Подкомиссию вошли Сталин, Чичерин, Курский, Пятаков, Калинин, причем последний мог быть заменен Сапроновым. Подкомиссии поручалась в двухнедельный срок выработка проекта текста Договора об объединении республик (Конституции).

Таково основное содержание заседания Комиссии 21 ноября 1922 г. Интересно также голосование по главным пунктам будущей Конституции Союза республик. Всего таких пунктов было семь. Из них по пяти пунктам было единогласное голосование. Это пункты о Съезде Советов Союза республик как высшем органе Союза; о пропорциональном представительстве в составе Съезда Советов и ЦИК Союза при обеспечении интересов меньшинства; о создании института нескольких председателей союзного ЦИКа, с поочередным их председательствованием; о нежелательности, как правило, совмещения в одних лицах важнейших постов в руководящих органах Союза и входящих в Союз республик и федераций и о необходимости учреждения при Союзном правительстве органа верховного судебного контроля и института Верховного суда.

Единогласия не было по пункту о превращении наркоматов автономных (юстиции, просвещения, внутренних дел, земледелия, народного здравия и социального обеспечения) в наркоматы объединенные. За проголосовали только Чичерин и Каменев, а против Сталин, Калинин, Раковский и Пятаков. Интересно, что по этому пункту Сталин и Раковский были заодно, и предложение было отклонено. И еще по одному пункту Раковский был уже единственным, кто выступал за, а остальные против. Речь шла об изменении пункта 5 постановления Пленума ЦК в духе неподчинения наркоматов: финансов, продовольствия, народного хозяйства, труда и инспекции отдельных республик соответствующим наркоматам Союза республик.[261]

Обращает внимание состав Комиссии на этом заседании. Почти все были представителями центра. Окраины представлял разве что Назаретян и, конечно, Раковский, уехавший в тот же день в Берлин, еще до конца заседания. Подкомиссия по выработке основ Конституции, вообще, составляется из одних представителей центра. Сохранилось и сравнительно недавно было опубликовано письмо Раковского из Берлина от 25 ноября 1922 г. – Д. З. Лебедю, в то время секретарю ЦК Компартии Украины, где он довольно подробно рассказал об этом заседании. Он отмечает отсутствие представителей национальных республик, которые по его словам не могли приехать, и особенно останавливается на своей позиции по поводу соотношения органов центра и окраин, отметив свою полемику с Чичериным. Раковский также сообщал о внесении им письменного предложения по поводу употребления языка, то есть местного языка, где он предлагал союзным комиссариатам подчиняться местным законам.[262]

Комиссия на заседании 21 ноября еще раз продемонстрировала определяющую роль компартии в подготовке создания СССР, как в решении крупных проблем, так и разного рода деталей, количество которых было довольно значительным. Вместе с тем, был, несомненно, сделал большой шаг вперед по реализации основной цели. Все-таки вопросы решались очень сложные, поскольку создавалось государство нового типа, и подобных прецедентов в мировой практике не было. Осуществлялся, вообще, большой объем работы. Параллельно готовились разного рода вспомогательные документы. Так, накануне заседания Подкомиссии составляется три проекта основ Конституции СССР. Два из них были подготовлены заведующим экономическо-правовым отделом Народного комиссариата иностранных дел, а один – народным комиссаром юстиции Д. И. Курским. Проекты Сабанина представил на заседание Подкомиссии Г. В. Чичерин, естественно, их одобривший. Первый проект Сабанина датируется 14 ноября. Любопытна там формулировка по поводу столицы Союза. Там писалось: «Столицею Союза (впредь до замены другим городом) выбирается Москва».[263]

Не совсем понятно, была ли это только инициатива самого Сабанина или, действительно, обсуждался проект переноса столицы в другой город. Кстати, и на заседании Подкомиссии, где обсуждался проект тезисов о союзной Конституции, причем там говорилось о проектах Чичерина и Курского, этот пункт проекта Сабанина по поводу столицы Союза повторялся дословно. По всей вероятности, здесь следует видеть некую дипломатию – стремление не навязывать центральный город Союза, как бы демонстрируя свое уважение к окраинам. На заседании Подкомиссии 25 ноября, однако, также присутствовали, за исключением секретаря Назаретяна, лишь представители центра – Калинин, Курский, Пятаков, Сталин, Сапронов и Чичерин, бывший председателем этой Подкомиссии.

После постатейного обсуждения проекта тезисов, как правило, принимавшихся единогласно, в тот же день Подкомиссия приняла и сам тест проекта. Он носит название «Основные пункты Конституции Союза Советских Социалистических Республик (РСФСР, Украины, Белоруссии, Закавказской Федерации). В первом же пункте объявлялось об объединении этих республик в одно союзное государство и за каждой из республик оставлялось право свободного выхода из Союза. Далее оговаривалась структура высших органов Союза, исполнительных органов и т. д. Для всех граждан Союза устанавливалось единое союзное государство, а что касается столицы, то, как там писалось, „столицею Союза избирается гор. Москва“.

По поводу этого заседания Подкомиссии имеются примечательные комментарии ее члена Г. Л. Пятакова, изложившего их в письме к И. В. Сталину от 27 ноября 1922. Пятаков прямо писал о своих неутешительных выводах, от той конструкции, которая может получиться в процессе реализации проекта. По его мнению, управление становится чрезвычайно громоздким, поскольку вводится новая инстанция и результатом станет по его словам сверхмерная волокита. Он предсказывал увеличение государственного аппарата, дефицит квалифицированных кадров и для наркоматов СССР, и для наркоматов РСФСР одновременно, несомненный обход собственных наркоматов РСФСР и прямое обращение в наркоматы СССР. Пятаков предвидел и ряд других сложностей. Для разрешения вопроса о правильном построении аппарата Пятаков предлагал создать специальную комиссию из практиков-организаторов, иначе будет иметь место большая сумятица в работе государственного аппарата.[264]

У Пятакова, конечно, были полные основания для беспокойства, но уже сама постановка этих вопросов заблаговременно позволяла более рационально и с наименьшими потерями финансового и организационного порядка построить будущую административную систему. Взаимоотношение наркоматов СССР и РСФСР постепенно выходило на первый план и Пятаков был прав и когда писал, что наркоматы РСФСР будут хиреть.

Тем временем продолжала работать не только Подкомиссия, но и Комиссия Пленума ЦК РКП (б). 28 ноября последовало ее новое заседание. На сей раз состав присутствовавших заметно изменился. Кроме Сталина, Каменева, Пятакова присутствовали также Мануильский, Червяков, Гусейнов, Цхакая, Тер-Габриелян, Сапронов и Курский. Прежде всего, на этой Комиссии было постановлено принять проект основных пунктов построения СССР. Голосование производилось по пунктам и не без дискуссий. Результат его не всегда был единогласным. Удивление вызывает предложение Каменева о сохранении наименования РСФСР как название союзного государства, вычеркнув наименование «Союз Советских Социалистических Республик». Но в этом мнении его поддержал только Сапронов, все остальные были против, и предложение Каменева не прошло. Не совсем понятна истинная задумка Каменева, ведь изменение названия могли расценить как возвращение к идее автономизации, а, как известно, именно Каменеву направил Ленин свое чрезвычайно важное, буквально поворотное, письмо все перевернувшее.

Не прошло и предложение С. М. Тер-Габриеляна, выступившего с инициативой об упразднении в составе Совнаркомов договаривающихся республик таких наркоматов как наркоматы продовольствия, труда, финансов, а также ВСНХ и РКИ. Любопытно, что, видимо, в тот же самый день Каменев пишет записку Ленину, сопровождая ее проектом основных положений СССР со своими комментариями. Каменев, в частности, поделился своими сомнениями по некоторым вопросам компетенции Союза и отдельных республик и числу комиссариатов союзного значения и комиссариатов в республиках. Он акцентировал внимание на наличие в проекте комиссариатов троякого рода. При этом Каменев писал: «Не проще ли была бы система, при которой и Совнарком союзный, и Совнарком национальный включали бы всех наркомов, за исключением наркомов военного и иностранных дел, которые входили бы только в Совнарком союзный».[265]

В соответствии с уже установившейся практикой, Сталин 30 ноября 1922 г. доложил результаты работы Комиссии на Политбюро, которое приняло решение о принятии в основном главных пунктов Конституции, с одной поправкой в начале 10-го пункта по поводу утверждения единого государственного бюджета СССР.[266] Однако сопоставление проекта утвержденного Комиссией 25 ноября с проектом утвержденным Политбюро 30 ноября показывает наличие большего числа различий.

В Проекте Политбюро было 16 пунктов, а в проекте Комиссии только 14. В пункте 6-ом была добавлена фраза «Председатели „Союзного ЦИКа“ исполняют свои обязанности поочередно».[267] Несколько подредактирован был пункт 7-ой. В проект Политбюро внесен был новый пункт 8-ой о Верховном Суде и Государственном политическом управлении, отсутствующий в предыдущем проекте, где только говорилось об учреждении при ЦИК СССР института Верховного суда и судебного контроля. В свою очередь из первого проекта, пункта 9-го, где шла речь о том, что подлежит ведению Союза республик, в подпункте «б», после слов «изменение внешних границ Союза», была изъята следующая фраза – «а равно границ, входящих в состав Союза республик между собою». В подпункте же «в», где раньше писалось о приеме в состав Союза новых республик была введена важная поправка и он стал звучать следующим образом – «заключение договоров о приеме в состав „Союза“ новых республик». Следовательно, новые республики предполагалось не просто включать в Союз, а заключать с ними при приеме соответствующие договора.

В предыдущий проект были внесены и некоторые другие поправки, но оба они, предусматривали упразднение в составе совнаркомов РСФСР и других республик следующих наркоматов: индел, Внешторга, путей сообщения, почт и телеграфов и по военным и морским делам.[268] Естественно, напрашивается вопрос, кто же за истекшие два дня внес эти поправки? Может быть, они вносились методом опроса и соответствующие материалы его или не сохранились, или не были еще разысканы? Или, может быть, было еще что-то? Действительно, кто еще мог внести поправки в решение Комиссии созданной Пленумом 6 октября? Может быть секретари ЦК, но у них такого права не было. Поэтому возникший вопрос еще нуждается в прояснении. Поправки, все-таки не были кардинальными, но их было немало и проигнорировать их как таковые, как и технологию их внесения никак нельзя.

На этом, однако, работа Комиссии 6 октября не прекратилась. Новое, третье ее заседание состоялось 5 декабря. Присутствовали члены комиссии: Сталин, Каменев, Гусейнов, Тер-Габриелян и Паречин. Паречин – новый член комиссии, по всей вероятности кого-то заменявший, то ли Рыкова, то ли Калинина. Кроме того, от ВЦИК присутствовали Енукидзе и Сапронов – законные члены комиссии, назначенные после Пленума 6 октября. От НКВД присутствовал Владимирский, а от НКИДа – Литвинов, видимо заменявший Чичерина. Председательствовал Сталин, а обязанности секретаря, как и прежде, исполнял Назаритян. Не присутствовали Раковский, Цхакая и Червяков, то есть представители Украины, Грузии и Белоруссии. На заседании 25 ноября, как известно, Червяков и Цхакая присутствовали, но отсутствовал Раковский.

На заседании 5 декабря обсуждался срок созыва Съезда Советов Союза, и было принято решение в целях экономии времени и средств признать целесообразным приурочить первый Съезд Советов Союза Республик к моменту окончания Х-го Съезда РСФСР. В этой связи было решено отменить прежнюю директиву о ратификации ЦИКами республик Договора о Союзе республик. Далее были обсуждены процедурные вопросы о представительстве на Съезд Советов, вопрос о праве ЦИКов республик обжаловать решения СНК Союза в Президиум ЦИКа Союза, о составе ЦИКа Союза и сессиях его, о едином бюджете Союза и т. д. Было также решено образовать три подкомиссии по выработке текста Конституции Союза с декларацией; избирательного закона для Съезда Советов Союза и положение о наркоматах Союза. Прежде всего, было решено создать Подкомиссию в составе Каменева, Сталина, Курского, Владимирского, Енукидзе и Сапронова, которой поручили выработать в десятидневный срок текст Конституции Союза республик с декларацией. Создание остальных подкомиссий решили пока отложить.[269]

Как можно заметить, эта Подкомиссия состояла только из представителей центра, но, собственно, Конституцию нужно было только доработать, тест же декларации, документ тоже немалой важности, предстояло еще сформулировать. И тот, и другой документ, как и текст Договора, действительно, были подготовлены до 18 декабря 1922 г. Новый проект Конституции, в своей основе имел проект, одобренный Политбюро 30 ноября 1922 г. Он стал больше, включив уже 26 параграфов. Включил он также ряд конкретных положений, а также несет на себе печать стилистической и смысловой доработки. Так, Съезд Советов предполагалось формировать из расчета один депутат на 25 тыс. избирателей от городских Советов, а от губернских Советов один депутат должен был избираться от 125 тыс. жителей (так в тексте, не избирателей, а жителей). Всего в ЦИК СССР предполагалось избрать 300 членов, пропорционально населению каждой входящей в Союз республики при гарантии прав меньшинства.

Оговаривался и конкретный состав Президиума ЦИК, который объявлялся высшей властью Союза в период между сессиями ЦИК. Численный состав Президиума должен был составить 15 членов, в том числе председатели ЦИК от каждой республики. В остальном между новым проектом Конституции и проектом одобренном на Политбюро отличия были незначительные. Что касается проектов Договора, подготовленного Подкомиссией, и Декларации, то они были обсуждены на четвертом заседании Комиссии, состоявшемся 16 декабря 1922 г. По сравнению с предыдущим заседанием 5 декабря состав ее также подвергся некоторому изменению. Так, не было Каменева, но присутствовал Рыков, вновь не было Раковского и Червякова, но участвовал в заседании Курский.

Договор и Декларация, представленная Сталиным, обсуждались отдельными пунктами. И тот и другой документы были приняты с некоторыми поправками и проголосованы единогласно. Поскольку эти документы мало отличаются от тех, что будут приняты на I съезде Советов СССР, то мы еще к ним вернемся несколько позднее. Через два дня, 18 декабря 1922 г. состоялся Пленум ЦК РКП (б), на котором Комиссия, собственно, подвела итог своей деятельности. Из 26 членов ЦК присутствовало 22, а из 19 кандидатов только 7. Примечательно отсутствие и Раковского, и Мануильского. Но Украину представляли Фрунзе, Петровский и Чубарь. На своем вечернем заседании члены Пленума выслушали доклад Сталина о проекте Договора с союзными советскими республиками и постановили союзный Съезд открыть до окончания Съезда Советов РСФСР. Союзный съезд по этому постановлению должен был принять Декларацию об образовании Союза ССР, избрать ЦИК и выработать текст Договора. Решено было также положить в основу работы Съезда по выработке текста Договора директиву Пленума ЦК от 6 октября, тем самым давалось понять, что основополагающими будут предложения Ленина, принятые в тот день.

На этом заседании Пленума было также предусмотрено передать выработанный Съездом текст Договора на одобрение сессий ЦИКов договаривающихся республик. Только после этого одобрения тест Договора должен был введен в действие и утвержден на следующей сессии союзного ЦИКа. Окончательное утверждение текст Договора должен был получить на 2-ом Съезде Советов СССР. Выборы же союзного совнаркома и организацию наркоматов решено было отложить до сессии союзного ЦИК, которую назначили на апрель 1923 г. Председателями выбранного ЦИКом Президиума союзного ЦИКа по постановлению этого Пленума должны были стать выбранные для этого представители по числу входящих в Союз республик.

На Пленуме была также создана новая комиссия, которой было поручено руководство работой союзного Съезда и окончательная выработка предложенных съезду текстов Договора и Декларации. В состав этой новой комиссии вошли: Фрунзе, Каменев, Сталин, Рыков, Орджоникидзе, Калинин, Сапронов, Сокольников, Петровский. Созыв комиссии поручался Сталину,[270] то есть, он, следовательно, являлся ее председателем. Так закончила свою работу Комиссия 6 октября, выполнившая основную подготовительную работу по созданию СССР. Новая комиссия уже должна была провести эти предначертания в жизнь.

Оглавление