• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

За четыреста лет до того, как Юлий Цезарь пересек Ла-Манш, группа юных искателей приключений – «отважные молодые люди», – как называет их Геродот, – «сыновья вождей» заключили с друзьями пари, что пересекут Сахару с севера на юг. Покинув родную Кирену, насамоны долго путешествовали к югу и западу. Миновав «область диких зверей» и преодолев пески – тогда Сахара была не на много снисходительнее к путешественникам, нежели теперь, – они наконец увидели в долине деревья и начали собирать их плоды.

«В это время на них напали маленькие (ниже среднего роста) люди, схватили их и увели с собой. А языка этих людей насамоны не могли понять, и те, кто их вел, также не понимали речи насамонов. Юношей вели через обширные болота и наконец доставили в город, где все люди были так же малы, как и их вожаки, и (тоже) черного цвета. Мимо этого города протекает большая река, а течет она с запада на восток и в ней были видны крокодилы».

Такое самое раннее описание реки Нигер (а может быть, это была Комадугу, текущая на восток, впадая в озеро Чад?) достигло ушей Этеарха. Властитель аммониев, живший недалеко от современной Дерны, он, в свою очередь, рассказал об этом людям из Кирены, «которые повели с ним речь о Ниле, а именно о том, что истоки его никому не известны», и те уже поведали обо всем Геродоту. Это практически единственный отрывок, сохранившийся от того, что когда-то наверняка было ярким повествованием о путешествиях и контактах в пустыне.

Несколько высокоразвитых цивилизаций древности, возникших в долине Нила и на Ближнем Востоке, сыграли важную роль в развитии континентальной Африки, но трудно сказать, насколько важную. Основываясь на современных познаниях в этом вопросе, явно оставляющих желать лучшего, можно предположить, что эти цивилизации оказали гораздо более значительное влияние на соседей, чем считалось раньше. С людьми, жившими к югу и юго-западу от них, они контактировали часто, хотя и с перерывами в отношениях в течение значительного времени. Молодые насамонские храбрецы, возможно, путешествовали там, где никогда не бывали представители их собственного народа, но кажется вполне вероятным, что они следовали хорошо известным маршрутом. Его часто использовали прочие африканские народы и большинство гарамантов, живших к западу от них, на юге Триполитанского залива, там, где сегодня расположен Феццан. Археологические изыскания в этой области контактов между севером и югом находятся в настоящее время лишь в начальной стадии.

Эти исследования, тем не менее, основываются на надежной научной датировке событий истории Древнего Египта. Раскопки в Иерихоне за последние несколько лет показали, что оседлое земледелие в долине Иордана существует самое меньшее восемь тысяч лет. Жизнь забурлила в этом первом городе Земли еще в шестом или седьмом тысячелетии до н. э. Но выращивание растительных культур в хорошо увлажненной долине Нила, раскинувшейся неподалеку, очевидно, начало развиваться гораздо позже. Самая ранняя датировка, установленная в результате радиоуглеродных тестов, считающихся довольно надежными, показывает, что люди периода неолита селились и занимались земледелием вблизи обширных вод Фаюмского озера, обозначенного на современных картах всего лишь как «низина», в период между 4500 и 4000 годом до н. э. В эти и последующие годы земледелие стабильно развивалось на протяжении несколько сотен километров вдоль берегов нижнего течения Нила. Эти землепашцы эпохи неолита – времени, предшествовавшего началу использования металлов – жили оседлыми группами. Они и подобные им достигли того, что еще никому не удавалось: придумали способ покончить с кочевым образом жизни: применили «перемещающийся тип» земледелия, основанный на постоянном использовании воды. К 3000 году до н. э. они уже запрягли быков в плуги и, вместо того чтобы мотыжить свои участки, начали распахивать поля.

Отсюда произошли династии Египта, централизованного государства, которым почти три тысячи лет правили богоподобные фараоны. Этот процесс был постепенным и запутанным, и мы ничего не можем сказать наверняка. Точно известно лишь одно: первая династия фараонов началась вскоре после 3000 года до н. э. – спустя примерно пятнадцать столетий после того, как фаюмские крестьяне эпохи неолита начали свои надолго растянувшиеся опыты с оседлым земледелием и примитивными ирригационными системами.

К началу четвертой династии, возможно, три столетия спустя (точные сроки не установлены), Египет был уже процветающим государством с развитой монархией, мощным управлением и цепкой хваткой во всем, что касалось новых путей обогащения. Несколько веков равномерного правления, во время которого осуществлялся централизованный контроль над ежегодными разливами Нила, потребовалось для создания мощной системы дамб и ирригационных каналов, поднявших Египет гораздо выше его неолитического уровня. Большие ежегодные урожаи пшеницы и ячменя – потомков тех дикорастущих трав, что когда-то были одомашнены азиатскими крестьянами и уже давно принесены в долину Нила, – поддерживали рост населения, обеспечивая центральное правительство постоянными излишками продовольствия. Это развивало и стимулировало торговлю, давало средства для строительства пирамид и прочих памятников, которые Хеопс со своими преемниками начали строить около 2500 года до н. э. Началось великое время для Египта. Были осуществлены решающие преобразования.

Насколько далеко к югу и к западу распространяла свое влияние эта речная цивилизация? Существует вполне удовлетворительный ответ, хотя границы этой территории сейчас представляются несколько размытыми, так как мы имеем дело с периодом рисунчатых записей. Записи как таковые, к сожалению, относятся только к южному направлению, возможно, из-за того, что власть вдоль побережья Нила распространялась лишь на юг, и только там она могла закрепиться и открыть новые источники богатства. Берега Среднего Нила и соседние земли были тогда плодородными, а климат – умеренным. Даже в период Среднего царства, после 2000 года до н.э, жители нижней Нубии (народы так называемой группы С, жившие на территории современного Судана), пасли большие стада скота на землях, столь засушливых теперь.

Ранние египетские правители направляли свои взгляды на юг, стремясь завоевать новые земли. История их южных экспедиций идет рука об руку с их общей историей и историей их потомков. Возникнув на стыке культур Африки и Азии, династический Египет всегда сохранял связь со своими южными соседями.

Так же существовали длительные отношения с ливийскими скотоводческими племенами, жившими в саваннах к западу от Нила, где сейчас простирается мрачная Сахара, но эта связь никогда не была прочной. Краткие записи, сохранившиеся с той поры, носят случайный характер и связаны с военными действиями. То немногое, что можно из них узнать, относится к результатам археологических раскопок на месте ливийских и карфагенских поселений вдоль северного побережья Африки и ливийских поселений на территории Сахары. Одно из самых интересных открытий Анри Лота, сделанное им посреди скал и глубоких ущелий плато Тассили в центральной Сахаре, свидетельствует о египетском влиянии в этом отдаленном и заброшенном месте. (Об этом мы уже рассказывали в нашей книге.) За шестнадцать месяцев работы в жаре и холоде среди этих скал он и его коллеги обнаружили множество наскальных рисунков, в которых ясно просматривается египетский антропологический тип. Они даже обнаружили в этом безводном месте пять изображений египетских лодок.

Западные контакты в отличие от южных оставили после себя записи о завоеваниях, а не о поселениях. Скорее всего, это фрагменты рукописей, посвященных факту, что ливийцы, воевавшие с Египтом, видели и слышали о жизни на Ниле. Нет свидетельств того, что египетские экспедиции когда-либо достигали плато Тассили, но нет и доказательств, что они этого не делали. Про события этой далекой истории, столь мало знакомой нам, немного можно сказать наверняка. Всего несколько лет тому назад отрицалось, что в древней Сахаре когда-либо были колесные транспортные средства. Сейчас доказано, что наскальные изображения лошадей и двухколесных колесниц существуют на противоположной Феццану стороне пустыни, к северу, в скалах, чьи юго-западные склоны спускаются прямо к Нигеру. Более того, эти запряженные лошадьми колесницы иногда нарисованы не в египетской манере, а в позе «летящего галопа», как это было принято на древнем Крите, и Лот предполагает, что те же самые «народы моря», прибывшие с Крита и соседних с ним островов, захватившие Египет около 1200 года до н. э., передали свои навыки езды на колесницах ливийцам, с которыми были знакомы. Впрочем, мы начинаем повторяться…

Существует много доказательств того, что египетские экспедиции отправлялись далеко вверх по течению Нила и путешествовали вдоль южного побережья Красного моря. Оставшиеся рукописи весьма многочисленны, интересны и полны разнообразных полезных подробностей. Египетские торговцы и солдаты часто достигали Пунта и Куша – на их месте сейчас расположены Эфиопия, Сомали и Судан. Возможно, в своих путешествиях они заходили еще дальше и достигали берегов озера Чад, лесов Конго и нагорий Уганды. Если так, то они не оставили после себя ни слова, ни знака, говоривших об этом. Несмотря на всю смелость египетских предприятий, их прямое влияние не простиралось дальше нижних и средних долин Нила. Главными распространителями верований, идей и изобретений являлись не сами египтяне, а народы Куша и Северной Африки.

Но эти южные экспедиции оставили глубокий след в истории. Египтяне с поразительной настойчивостью, упрямством, инициативностью и сноровкой отправлялись на юг, где торговали, вели войны, обращали людей в рабство и возвращались домой спустя долгие месяцы, чтобы поведать о более или менее удивительных вещах. Основатель пятой династии (около 2500 г. до н. э.), Усеркаф, победно нацарапал свое имя на скалах, окружавших первый из порогов неподалеку от современного Асуана, в шестистах километрах южнее дельты. Следующий фараон, Сахура, послал корабли по Красному морю к стране Пунт, оставив после себя самое раннее известное сообщение о непосредственном контакте с той далекой землей, хотя еще у сына Хеопса был раб из Пунта. Эти корабли Сахуры возвратились с запасами мирры и эбенового дерева, а также металла – по всей вероятности, электрума, – природного сплава золота и серебра. Еще одна экспедиция пятой династии отправилась в Пунт под предводительством Бурдеда, царского казначея. Среди предметов, привезенных ими домой, был «карлик», похожий на предков пигмеев Центральной Африки, живших тогда, по всей видимости, гораздо севернее, нежели сейчас.

Фараоны шестой династии (около 2423 – 2242 гг. до н. э.) упрочили эти торговые связи путем прямых завоеваний. Пепи I имел такое влияние на Нубию – страну, расположенную за первым порогом, к югу от Асуана, – что властным представителям южной египетской знати удалось силой завербовать большое число чернокожих в армию фараона. Само собой разумеется, этих наемников использовали в основном не в их родной стране, а в Северном Египте. Спустя века этому примеру следовали многие завоеватели, используя новобранцев из покоренного народа. К тому времени путешественники уже научились переправлять корабли через камни первого порога, и связи множились. Меренра, предпоследний фараон шестой династии, решил, что стоит проделать этот путь самому, и рельеф на скалах водопада изображает его облокотившимся на посох, в то время как нубийские (скорее всего) старейшины смиренно склоняются перед ним.

Шестая династия фараонов была достаточно сильной, чтобы держать под контролем своих северных вассалов. Меренра использовал их для распространения своей власти на юг. Он назначил Харкуфа, который и без того был правителем земель, лежащих близ первого порога, управляющим юга. И Харкуф и прочие местные властители стали первыми известными предшественниками длинной череды имперских первопроходцев, проникавших в глубь материковой Африки. Годами горячо обсуждались их подвиги. Четыре раза Харкуф «спускался» в дальнюю страну Ям, возвращаясь через семь-восемь месяцев во главе караванов, состоявших из ослов, груженных награбленным добром, и солдат, что их охраняли.

Новый управляющий, возможно, достигал болот Верхнего Нила или даже холмов Дарфура. В любом случае он, должно быть, заходил далеко за южную границу земель, превратившихся к нашему времени в пустыню. Обратно привозилось эбеновое дерево, слоновая кость, ладан и «разные хорошие вещи». Возвратившись в четвертый раз, он доставил с собой «кар лика» из «Страны духов» – «Земли Бога», которую древние египтяне помещали в своих фантазиях к западу от Нила и которая имела для них мистическое значение, связанное с их собственным происхождением. Благодарственное письмо фараона по поводу этого карлика сохранилось практически нетронутым на стене гробницы, приготовленной для себя Харкуфом. Это единственное полноценное письмо, дошедшее до нас из эпохи Древнего царства.

«Немедленно отправляйся на север, ко двору, – приказывает благодарный фараон, – ты должен привезти с собой этого карлика живым, целым и невредимым из страны духов для божественных танцев, дабы он радовал и веселил сердце царя Верхнего и Нижнего Египта, Неферкера, чья жизнь бесконечна».

«Когда он поднимется с тобой на корабль, отправляющийся по Нилу в Египет, назначь хороших людей, что будут окружать его на судне со всех сторон. Смотри, чтобы он не упал в воду. Когда он будет спать ночью, назначь хороших людей, чтобы они спали рядом с ним в шатре. Проверяй их десять раз за ночь. Мое величество желает увидеть этого карлика больше, чем все дары Синая и Пунта».

Эти экспедиции были редкими, дорогостоящими и сложными. Египетское влияние прочно закрепилось на землях за первым порогом не раньше начала Среднего царства, около 2000 года до н. э. Южные завоевания возобновились после длительного периода раздробленности, закончившегося с приходом к власти одиннадцатой династии, а могущественные фараоны двенадцатой династии, основанной около 2000 г. до н. э., продолжили начатое. Связь с Пунтом была восстановлена во время царствования Аменемхата II, второго фараона двенадцатой династии, и развивалась при Сесострисе II. У второго порога были построены укрепления вблизи современной Вади-Хальфы, граница пролегла также в Семне, где были расположены три крепости.

Египет мог бы распространять свое влияние дальше на юг, но в 1700 году до н. э. или около того на эти земли вторглись гиксосские захватчики, и дальнейшие завоевания возобновились только с подъемом восемнадцатой династии, положившей начало великому имперскому периоду в истории Древнего Египта. Затем Тутмос I, третий фараон этой династии триумфаторов, около 1525 года до н. э. повел армию на юг и наконец достиг плодоносных вод Нила, текущего из Донголы. Он стоял, по выражению Бристеда, «у северных врат провинции Донголы, великого сада Верхнего Нила, через который протекали триста километров непрерывной реки». На это указывает и его надпись в Тумбусе, около северного колена Донголы.

Бристед писал об этом более полувека назад. С тех пор мы узнали, что Тутмос отправился по Донгольскому разливу вверх, к четвертому порогу, и перешел через него, достигнув в итоге Кургуса, где начертал пограничную надпись, до сих пор не расшифрованную. Кургус находился менее чем в четырехстах пятидесяти километрах от места, ставшего впоследствии столицей Куша Мероэ. Он или его дозорные, возможно, продвинулись еще дальше. Аркелл предполагает, что позднейшая столица Мероэ началась с простых пограничных укреплений восемнадцатой династии, хотя установить, насколько это предположение соответствует истине, можно будет только после тщательных раскопок на территории Мероэ.

После смерти Тутмоса I кушиты Донголы подняли восстание против египетского господства, так же как и их северные соседи по «группе С», но эти волнения были подавлены. За ними последовал долгий промежуток более-менее мирных отношений с Египтом. Позднее были созданы самые впечатляющие и поучительные из всех рельефов и надписей, когда-либо рассказывавших об отваге, проявленной египтянами далеко на юге: большая серия огромных рельефов в храме Дейр-эль-Бахри напротив Луксора, повествующая на трех стенах об экспедиции царицы Хатшепсут «к мирровым террасам» страны Пунт.

Эти рельефы реалистичны и производят сильное впечатление. Первая сцена изображает пять кораблей, готовящихся к плаванию по Красному морю. Три из них уже подняли паруса, и у одного на корме начертан наказ кормчего – «Плыть в порт». Затем они выходят в море, «мирно отплывая в страну Пунт», куда и прибывают в сохранности, встречаемые владыкой местных жителей Переху.

Его сопровождает жена, отличающаяся необъятными размерами талии, рук и ног. За правящей четой из Пунта, тремя их детьми и тремя слугами, ведущими «осла, который везет жену», среди деревьев показываются пунтийские дома на сваях. Согласно подписи, правитель Пунта чрезвычайно почтителен, и все местные старейшины, изображенные чуть поодаль, говорят: «Послушайте, как постичь нам все величие царя Египта, дабы жить, радуясь благам, даруемым его дыханием?»

Каким бы ни было это почтение на деле – в конце концов, Пунт был чрезвычайно далек от писцов и художников царицы Хатшепсут, – экспедицию объявили очень удачной. Еще на одном рельефе изображено, как корабли загружают в обратный путь «чудесами страны Пунт: благоухающими деревьями Земли Бога, мирровой смолой, свежими мирровыми деревьями, эбеновым деревом и слоновой костью, зеленым золотом Эму, коричным деревом… ладаном… косметикой для глаз, обезьянами и мартышками, и шкурами южной пантеры, пунтийцами и их детьми».

Фараоны никогда не завоевывали Пунт, но его часто посещали их корабли и купцы. Последовав примеру царицы Хатшепсут, Тутмос III в XV веке до н. э. производит опись товаров, привезенных оттуда в основном морем, но, возможно, и по суше, и упоминает золото и рабов, которым было суждено вписать черные страницы в историю столь многих африканских стран. За один год фараону доставили из Пунта 134 раба, наряду со слоновой костью, эбеновым деревом, золотом и скотом, тогда как общая дань нубийских земель составила более шестидесяти килограммов одного только драгоценного металла, помимо уже знакомых нам рабов, скота, эбенового дерева, слоновой кости.

Торговля с Пунтом и влияние на Куш продлились, по меньшей мере, до правления Рамзеса II (ок. 1292 – 1225 гг. до н. э.), сильнейшего представителя девятнадцатой династии. После этого наступил долгий период египетского упадка. С Пунтом начали торговать другие. Пять веков спустя правители Куша поменялись ролями с прежними завоевателями и в свою очередь быстро покорили их.

Начиналась цивилизация Куша – царств Напаты и Мероэ. Она продлилась тысячу лет и распространила свое окультуривающее влияние далеко к югу и западу.

Таков, в общих чертах, обзор египетских контактов с Черной Африкой. Несмотря на свою продолжительность, их связи не выходили за относительно узкие рамки. Это происходило, когда земли к югу и западу постепенно высыхали, теряя свое плодородие и становясь все более труднопроходимыми для путешественников. Если к югу уже тогда население увеличивалось – а мы не можем сказать наверняка, так как еще мало знакомы с историей оседлого земледелия, – то поток переселенцев переместился с обрабатываемых земель Нила, на юг и запад в центр континента.

Плоды древних цивилизаций Нила, Среднего Востока и Средиземноморья могли быть распространены в материковой Африке другими носителями. С двадцать второй династии, берущей свое начало в 950 году до н. э., и вплоть до периода египетского упадка существовало три новых развивающихся центра, и каждый из них действовал в качестве мощного проводника культуры.

Первым центром была южная страна Куш, которая какое-то время в VIII веке до н.э слыла мировой державой и на протяжении многих веков оставалась очень сильным государством. В определенном смысле она была самой африканской из всех великих цивилизаций древности.

Второй древней культурой, чьи идеи, верования и технические открытия были тесно связаны с глубинными районами Африки, был Карфаген, а также ливийско-берберские государства, связанные с Карфагеном и частично от него происходившие.

Третья точка развития цивилизации и ирригации находилась на южной оконечности Аравийского полуострова, ее «земли ладана» стали современными Йеменом и Гадрамаутом (плато на территории Йемена). Отсюда, двигаясь на север в начале X века до н. э., царица Савская прибыла к Соломону «с весьма большим богатством: верблюды навьючены были благовониями и великим множеством золота и драгоценных камней». И отсюда же, двигаясь одновременно на юг, войска сабейцев остановились и осели на высокогорьях современной Эфиопии.

Каждая из этих цивилизаций многое привнесла в верования и знания своих южных соседей – так же, как сами эти южные соседи, в свою очередь, дали взамен многое, что в дальнейшем сделалось их отличительными особенностями. Египет после 3000 г. до н. э., Карфаген, Куш и Южная Аравия после 1000 года до н. э. распространяли свое влияние на юг и юго-запад, и решающие преобразования в материковой Африке – открытие и развитие земледелия, использование металлов, идеи и верования, согласно которым люди строили свою жизнь, – неотделимы от их влияния, связей и взаимоотношений.

Длительные и запутанные, эти контакты трудно отличить одни от других. Некоторые авторитетные источники придерживаются мнения, что исключительно важное искусство литья металла попало на юг через жителей Ливии, позаимствовавших его у Карфагена и стран средиземноморского побережья. Другие уверены, что оно попало на юг через Куш и Мероэ – места, которые Сайс, археолог, проводивший работы полвека тому назад, назвал «Бирмингемом древней Африки». Возможно, обе точки зрения правильны, так же как и то, что южане сами сделали это открытие.

Таким образом, цивилизация, ставшая матерью современного мира, зародилась в речных долинах Месопотамии и Египта, ее истоки были в той же мере африканскими, как и азиатскими. Спустя две тысячи лет мир античности передал свои идеи и открытия другим странам и народам. В долгий бронзовый век минойцы, ионийцы и хетты, в свою очередь, отдали собственные познания южной Европе. Финикийцы поделились теми же знаниями с Северной Африкой, а Египет передал их Кушу. Прочие же основали цивилизации бронзового века в Индии и Китае.

Эти волны выплескивались на новые земли повсюду. Что можно сказать об их влиянии на черную Африку?

Руины древнего города Мероэ принадлежат к величайшим памятникам древности, чья история составляет важную часть развития человечества. Но, несмотря на заявления об интересе со стороны их потомков, о жизни Мероэ и соседних городов Куша сейчас известно не больше, чем двадцать четыре века тому назад, когда Геродот спрашивал о ней жрецов Элефанта, мало что узнав в результате своих изысканий.

Эти руины расположены примерно в полутора сотнях километров вниз по Нилу от современного Хартума, вблизи расположенного у реки городка Шенди. Благодаря очертаниям царских пирамид их видно издалека. Между развалинами и Нилом, за песчаной полосой шириной около трех километров на поверхности земли высятся длинные приземистые насыпи, расположенные там, где когда-то процветал Мероэ. Рядом железная дорога, уходящая на север между двумя черными сверкающими галечными насыпями в шесть метров высотой – из подобного лаве шлака, оставшегося от давно остывших плавильных печей.

Археологам еще предстоит отыскать возможности, то есть деньги, для раскопок на этой огромной территории, сейчас же изучена лишь одна десятая часть Куша. Тут, посреди пологих засушливых холмов шестого нильского порога, расположен практически нетронутый археологический участок, богатейший из оставшихся в Африке, а возможно, и во всем мире.

В Мероэ и местах неподалеку стоят одинокие развалины дворцов и храмов, созданных цивилизацией, процветавшей более двух тысяч лет назад, в то время как вокруг, еще не тронутые лопатой, расположены городские курганы, где лежат те, кто построил их и жил в их тени. Несколько часов наблюдений могут одарить интересными находками – реликвиями тех далеких времен: стелой из блестящего базальта, на которой высечены надписи, – их можно прочесть, но невозможно понять; кусками белой штукатурки, когда-то покрывавшей эти сияющие крепости и храмы; керамическими осколками; камнями, на которых еще сохранились яркие украшения. Тут и там гранитные овны Амон-Ра, бога солнца, согнулись подобно негодующим сфинксам на охристом песке, перекатываемом ветром.

Раскопками в Мероэ занимались Рейснер, Гриффит, Гарстанг и два-три других исследователя. Первым двоим мы обязаны относительно полными знаниями об именах царей и цариц, что практически беспрерывно правили целую тысячу лет до 200 года н. э. Территория Храма Солнца расчищена от обломков и каменной крошки, и теперь не составляет труда представить его основную структуру, в таком же состоянии находятся несколько других зданий, среди них – банный домик, построенный по римскому образцу. Все пирамиды, расположенные на пологих склонах за городом, давно вскрыты расхитителями, которые знали или же нашли дорогу в извилистых коридорах, что вели в гробницы, расположенные в глубине прямо под вершиной пирамиды. В последние пятьдесят лет сюда добрались и археологи. Но остальное – мучительная тишина.

В 1958 году глава отдела реликвий древности правительства Судана, знаменитый французский египтолог Жан Веркуттер заканчивал работу над предварительным списком важных мест на территории бывшего Мероэ. К неудовольствию министерства финансов, насчитал их около двух сотен, в то время как команда из Берлинского университета им. Гумбольдта, возглавляемая профессором Хинтце, одним из признанных мировых специалистов по мероитским надписям, все искала и находила новые интересные места, дабы пополнить окончательный список. Хинтце с коллегами добывали дополнительную информацию уже при помощи простых лопат.

Некоторые из этих мест весьма обширны, а одно-два и вовсе можно назвать гигантскими. Храмовые сооружения возвышаются над песками Бутана, словно они только вчера случайно оставлены тут.

Ветры пустыни не дали всепроницающему песку, скрывшему под собой города, лежащие рядом, окутать и их. В трехстах километрах в сторону от Мероэ, вдоль затерянной дороги из Вадбен-Нага, древнего порта на Ниле, чуть выше современного Шенди, находятся засыпанные песком руины Мусавварат-эс-Сафры. Дворец или храм, а может быть, и первое и второе разом – резиденция бога-царя или богини-царицы, раскинувшаяся в беспорядочном великолепии в напоминающей большую арену низине, окруженной холмами. Былое плодородие – результат умелого орошения – уже давно иссякло, и Мусавварат, подобно другим похожим городам, теперь изобилует лишь песком. Но в те времена, когда он только строился, с начала первого столетия до н. э. и до конца первого века н. э., мало какой город мог сравниться с ним в красоте и величии.

От той поры остались одни фундаменты и стены, которые благодаря искусной кладке и сейчас возвышаются на полтора метра, да два десятка колонн с отколотыми вершинами. Это место расположено внутри большого амфитеатра, образованного склонами холмов. Во времена, когда существовали оросительные системы и выпадало чуть больше осадков, тут, вероятно, все выглядело намного веселее. Посреди изящных террас прогуливались люди, любуясь зелеными полями и одетыми в деревья холмами. И сюда, в это место, теперь навсегда потерянное и забытое, съезжались торговцы и послы Востока, Средиземноморья и Африки, привозя товары и выражая почтение в надежде извлечь из этого выгоду.

Не будучи египтянами, боги-цари и богини-царицы Мусавварата научились у них любви к роскоши и удобствам. Их владычество было государственным правлением бронзового века – образованным, иерархическим и не испытывающим недостатка в рабах и царских богатствах. Последние уходили на строение огромных памятников. владыками Муссаварата, как можно подозревать, прочно укрепившимся в своих древних традициях. Вокруг центрального дворца расположены развалины и насыпи, на месте которых когда-то трудились царские слуги, жрецы государственного культа, находились конюшни и торговые лавки. Искусно сделанные скаты и стены окружают длинный комплекс центральных зданий, изобилующих колоннами. Изобретательно спроектированные строения были закрыты от солнечных лучей и являлись местом досуга в век, когда осуществлялся переход от древнего камня и бронзы к железу – период, ставший закатом Древнего мира, который, наверное, и сам страдал от приступов меланхолии, предчувствуя перемены и нависшие над ним перевороты…

Много веков отдалили цариц, правивших в Мусавварате – Аманирену, Аманишактете, Налдамаку, Аманитере, от основателей их династии, так же как королева Виктория была отдалена от Гарольда Саксонского. Но во времена расцвета Мусаввараты уже близок был конец кушитского величия.

Куш был африканской цивилизацией, многое позаимствовавшей у внешнего мира. В трестах пятидесяти километрах от Мусавварата высятся храмы Нага, наиболее сохранившиеся из всех руин того же периода. Тут, в Нага, на задней стене Львиного храма был высечен четырехрукий трехглавый лев-бог, возможно, отдаленно связанный с индийскими или карфагенскими культами, а может быть, с той древнейшей Африкой, что «даровала Египту богов». В полусотне шагов, вполне вероятно, в то же время жители Нага построили еще один, малый храм. Археологи осторожно назвали его «беседкой» – в своем беспорядочном смешении стилей он ужасен, но в нем заметен римский прототип.

Кроме этих святилищ, чьи одинокие силуэты оживляют пустынную линию горизонта, свой вклад в историю цивилизации, что по всей вероятности была явным африканским синтезом идей, позднее распространившихся во всем мире, вносят и другие здания. Всякий, кто пройдется по Хартуму и не поленится подняться по ступеням на первый этаж музея, увидит, к примеру, металлический горшочек – по форме определенно китайский. Около тысячи лет эта суданская цивилизация Среднего и Верхнего Нила была основным африканским центром обмена стилями мышления, верованиями и товарами.

Древний мир не сомневался в значимости Куша. В конце концов, именно кушитского сановника встретил и окрестил «на дороге, идущей из Иерусалима в Газу», апостол Филипп тогда, когда распятие было еще делом недавнего прошлого, – это обращение в веру было с триумфом вписано в Деяния Апостолов. «И вот, муж Ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Эфиопской», – одной из тех богоподобных цариц, что правили Кушем из защищенного колоннами мира Мусавварата-эс-Сафры – «храните ль всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения, возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исаию».

Придворный-христианин в Мусавварате-эс-Сафре? Записи безмолвствуют. Они или потеряны, или еще скрыты под песками пустыни.

Примерно за шестьдесят лет до этого Куш нарушил римское спокойствие в Египте. Кушитские войска совершили набег на острова Филэ и Элефантину на южной границе, установленной Августом, и одержали победу над тремя наемными когортами, размещенными здесь для защиты приграничных территорий. Египетский наместник Петроний привел туда десять тысяч пехотинцев и восемь сотен конников, чтобы восстановить свою власть в регионе. Они преследовали кушитов к югу до их прежней столицы Напаты, расположенной в верховьях донгольского разлива, захватили и разрушили этот город. Несмотря на то что Петронию не удалось схватить предводителя кушитов, он освободил пленных римлян и обнаружил статуи Августа, увезенные налетчиками. Спустя 1940 лет, проводя раскопки в полу одного из мероитских дворцов, Гарстанг нашел предмет, не замеченный Петронием, – блестящую бронзовую голову Августа, которая, благодаря еще одному повороту истории, сейчас находится в Британском музее.

Никто не может сказать, какие другие произведения искусства и простые предметы быта ждут своего обнаружения в нетронутых курганах и подвалах храмов Мероэ, Мусавварата, Нага и подобных им городов, поскольку никто и не пробовал их искать. В качестве участка археологических исследований Куш пострадал от соседства с богатым Египтом, чьи неисчерпаемые гробницы и храмы дарили и дарят исследователям море информации о далеком прошлом. К тому же – важное обстоятельство, учитывая необходимость финансирования работ, – египетские находки всегда были желанными экспонатами мировых музеев.

Главной частью наших знаний о Куше мы обязаны не Рейснеру и не Гриффиту. Они методически раскапывали царские гробницы в Напате и Мероэ, и, несмотря на то что Рейснер также не смог опубликовать записи о раскопках, которые он вел со всей тщательностью, их сейчас публикует за него профессор Доус Данхэм. Прочие достойно потрудились в этой области, и о непрестанном интересе британских исследователей в Куше во времена англо-египетского совместного владения говорит тот факт, что первая статья нового выпуска «Суданских отчетов и записок», опубликованного в 1918 году, была написана самим Рейснером и посвящалась обзору перечней царей Куша, а доктор А.Д. Аркелл, бывший специальный уполномоченный по делам древностей правительства английского Судана, позднее написал лучший из существующих обзоров.

Но денег не хватало. Был изучен лишь поверхностный слой почвы. Удалось обследовать только царские гробницы – по всеобщему признанию, наиболее привлекательный и самый значимый с исторической точки зрения участок раскопок. Единственное, что можно сказать наверняка, исходя из общих черт кушитского расцвета и упадка, – то, что эта цивилизация сыграла значительную роль в социальном развитии не только самого Судана, но и в росте и распространении прогрессивных идей и технологий в юго-восточном направлении по большей части Африки. В будущем откроются пути к лучшему пониманию прошлого Африканского континента, и возможно, многие из ключей будут найдены именно в Мероэ.

Общие исторические сведения довольно скудны. Государство Куш возникло в период упадка могущественного Египта. Уже к 800 году до н. э., или чуть позднее, египетские фараоны, оказавшись в затруднительном положении, очевидно, допустили если не закрепленную официально, то, по крайней мере, фактическую независимость этого государства, растущего у их южной границы. Управляемое из Напаты, расположенной за четвертым порогом, где начинался приток Донголы, оно впитало многое из египетского опыта. Тутмос I побывал там еще в 1525 году до н. э., к 800 же году до н. э. Напата уже давно являлась знаменитым центром поклонения Амону, богу Солнца, которого символизировал овен. Некоторые источники утверждают, что кушитскую правящую династию поддержали в ее стремлении к независимости египетские жрецы-сектанты, принадлежавшие к этому распространенному тогда культу. Существовало много примеров «южного инакомыслия» с тех пор, как египетские «властители юга» правили из Асуана. Затем Кашта, первый «великий правитель» Куша, осуществил завоевание самого Египта, и Пианхи, его сын, завершил начатое отцом вторжение около 725 года до н. э. Управляя территорией от Средиземноморья до границ современной Эфиопии и, как нам известно, Уганды, эти правители дали Египту его двадцать пятую, или «эфиопскую» династию и на какое-то время превратили Куш в мировую державу.

В 666 году до н. э. произошла еще одна значительная перемена. В Нижний Египет вторглись ассирийцы. Кушитам, чье оружие, так же как и египетское, делалось из камня и бронзы, вооруженная железными мечами армия нанесла сокрушительное поражение, и они отступили к югу, сохранив, однако, свою независимость. Где-то в 530 году до н. э. – по поводу даты существуют разногласия, но большинство современных ученых придерживаются именно этого числа, – возможно, по ряду экономических причин кушиты перенесли столицу из Напаты в Мероэ, на несколько сотен километров южнее. Основное доказательство правильности указанной датировки, как это ни странно, основывается на числе похороненных цариц. До конца правления Маленкена (553 – 538 гг. до н. э.) среднее число их, погребенных за одно правление – как стало известно в ходе раскопок в царских гробницах и пирамидах в Курру и Нури близ Напаты, – равнялось четырем, позднее это среднее арифметическое снизилось до 1, 5 за одно царствование. Таким образом, предполагается, что значимость Мероэ, расположенного гораздо выше по Нилу, стабильно росла после 538 года до н. э., но «центр тяжести» Кушитского государства постепенно смещался к югу, и цариц стали хоронить не только в Напате, но и в Мероэ.

Причины этого сдвига и усиления африканского влияния еще до конца не изучены. Возможно, они были климатического и экономического характера: многочисленному царскому двору, который было очень тяжело содержать, требовалось больше пищи, чем могла предоставить Напата: там уже чувствовалась иссушающая хватка пустыни. Может быть, они были географическими и экономическими, ведь Мероэ располагался ближе к караванным маршрутам, пролегавшим вдоль реки Атбары, ведущей к Абиссинскому высокогорью, а оттуда к западным портам Индийского океана. Там Куш также считался проверенным и богатым государством – торговым партнером. Более того, Мероэ становился центром выплавки и производства железа, что должно было увеличить его притягательность. Возможно, причины для перемещения к югу оказались и чисто династического и социального плана: по словам Аркелла, «было принято, чтобы цари выбирали жен из мероитской аристократии, и, естественно, эти царицы предпочитали быть похороненными в родной земле». В любом случае, Мероэ стал столицей Куша примерно за пять веков до рождения Христа и сохранял этот статус еще три века после него. Его кладбищам, царским и прочим еще предстоит познакомить нас с более чем тысячелетней историей.

История уже приближается к своему завершению. В первом тысячелетии до н. э. народы высокоразвитой, в том числе и с технической точки зрения, южной оконечности Аравийского полуострова – те, что в X веке послали царицу Савскую к Соломону и монополизировали морскую торговлю на африканском и аравийском побережьях Индийского океана, – укрепились на территории современного севера Эфиопии. Позднее на пути старинных караванных маршрутов, соединявших Куш с океанскими портами, встало могущественное государство со столицей в Аксуме. Начались войны, и Куш был разгромлен, скорее всего около 300 года до н. э.

С этого времени записи становятся скудными, а затем и вовсе исчезают. Лишенное независимости и зажатое между враждебным Египтом и соперничающим Аксумом, Мероитское государство погружается в молчание и вскоре забывается. Его последние правители погребены без почестей под маленькими неказистыми пирамидками, что не выше тех каменных домиков, которые во время раскопок построил для себя поблизости Рейснер, а некоторые даже ниже. Все, что осталось от Куша, вновь превращалось в пустыню, в нечто совершенно не похожее на него – христианские государства Нубии – или же пребывало в страшном запустении. Тут и там археологические сведения, до боли ничтожные, говорят о том, что кушитская правящая династия могла бежать или мигрировать на запад, и следы их передвижения могли простираться далеко за пустоши Кордофана, достигая Дарфура.

Но Куш оставил после себя внушительное наследство. Несколько сотен лет спустя, в силу угасания и исчезновения ранней торговли, миграции и «культурного сдвига», народ сао с озера Чад, живший в 3200 километрах к западу, владел литьем в бронзе, используя способ «выплавляемого воска» (литье по выплавляемым восковым моделям), с которым были знакомы народы Нила. Тот факт, что легенды Чада даже сейчас помнят, что люди сао были «великанами, наделенными страшной силой», – пришельцами высокого роста, какими могли быть уроженцы Нильской области Судана, не может не волновать воображение историков-романтиков. К западу от нигерийских йоруба другие народы Западной Африки почитали своих «богоподобных царей», и культ солнца и овна мог превратиться в широко распространенную африканскую религию.

Какими бы ни были настоящие пути распространения этих идей – они все же могли изначально прийти из Западной или Центральной Африки, – не будет преувеличением сказать, что история большей части черной Африки неотделима от истории Куша. Это главный довод в пользу того, что раскопки в Мероэ и связанных с ней местах должны получить необходимое финансирование – не говоря уже о том значительном месте, которое он занимает в истории Судана. Если столица Куша Мероэ была и не единственной родиной железного века в Африке южнее Сахары, то уж точно она была одной из них, и возможно, самой главной.

Согласно общепринятому мнению, железо в качестве полезного металла было открыто около 1500 года до н. э. в Азии в регионе между Кавказом и тем, что сейчас называют Малой Азией. К 1300 году до н. э. добыча и обработка руды стали важным занятием у хеттов, живших на территории современной Анатолии, к тому времени это полезное ископаемое было известно и у ассирийцев. Жители сирийского побережья были знакомы с некоторыми способами применения железа уже спустя примерно два века, и несомненно, из Сирии познания о выработке руды распространились дальше на запад в Египет и Карфаген, а также другие развивающиеся центры древней средиземноморской цивилизации. Преимущества этого металла по сравнению с бронзой лежали в основе побед ассирийских царей Ниневии. Ибо истину сказал поэт об ассирийских когортах, что, завоевывая Иерусалим, «сверкали златом и пурпуром», и именно железо позволило им одержать победу над врагом. Оружие помогло Саргону и Сеннакерибу продвигать свои армии на юг, подарило Ассаргадону победу над египтянами и позднее позволило Ашшурбанипалу захватить Фивы и покончить с кушитским владычеством в нижнем Египте.

Все дело в том, что в Египте железо встречалось редко. Годы упадка бронзового века остановили новые завоевания. Куш, последовав примеру Египта, пострадал от этого, так как, несмотря на то что в Куше были залежи железа, так же как и деревья, которые можно было сжечь и получить таким образом уголь, кушиты не вырабатывали его в каком-либо значительном объеме до последних столетий дохристианской эры. Так что мрачные сокровища в царских гробницах Напаты, Курру и Нури не содержат железных предметов вплоть до захоронения Нарсиофета приблизительно в 362 году до н. э. Геродот, сделавший запись о Куше приблизительно в 430 году до н. э., заявлял, что «самым редким и драгоценным металлом в Эфиопии является бронза» – до такой степени, что заключенных «держат на золотых цепях», – и упоминал, что кушиты (которых он называл эфиопами, как все греческие античные авторы) использовали оружие с каменными наконечниками. Поэтому, несмотря на то что железные изделия могли встречаться в Куше и до правления Харсиотефа, они должны были быть очень редкими.

Но после возвышения Мероэ, пишет Вейнрайт, произошла поразительная перемена. Широкомасштабная выплавка металла началась в Мероэ уже к середине этого первого века до н. э. или даже раньше. А Сайс, который занимался Мероэ около полувека тому назад, говорит, что горы железного шлака покрывают городские насыпи с севера и востока, и в ходе раскопок были обнаружены топки, в которых плавили железо, отливая из него инструменты и оружие. Таким образом, ко времени постройки Мусавварата Мероэ был крупнейшим железоплавильным центром Африки южнее средиземноморского побережья. Можно не без оснований предположить, что продукты этого производства медленно и верно проникали в страны запада и юга. В этом жизненно важном распространении технологии производства железа Куш стал для южных районов Африки тем, чем стали несколькими веками раньше средиземноморские цивилизации для Северной Европы.

Те, кто пришел на место мероитов и жил вдоль среднего течения Нила, обитали уже в железном веке. Этот загадочный оседлый народ, возможно, нуба или беджа, сейчас известные в археологии под осторожным безликим названием «Х-группа», даже мастерил табуретки из железа. Их роскошные драгоценности, яркие ожерелья из белого и черного кварца и красного сердолика принадлежат их собственной традиции. После «Х-группы» и одновременно с ней пришли «нубийцы» – скорее всего суданцы средневековых христианских государств Судана. Эти изумительные островки христианства сохранялись с шестого по четырнадцатый век и достигли высокого уровня стабильности и материального прогресса. Исламские захватчики не могли окончательно завоевать их вплоть до шестнадцатого века. Несколько фресок и кирпичных церквей африканского христианства, разрушенных там, где Эфиопия, благодаря своим горам, устояла, сохранились и являются единственными памятниками той поры.

Мероэ и его культура по-прежнему остаются загадкой, скрываясь за последовавшими переменами. Употребление слова «тайна» оправдывает вовсе не сомнение в том, что там действительно существовала и процветала в течение многих веков великая цивилизация, а саму природу этой цивилизации – ее быт, связи с внешним миром, особый африканский синтез многих неафриканских идей, сочетание этих идей с исконно африканскими и, в конце концов, ее несомненную значимость для тропических и субтропических земель к югу и юго-западу.

К этому можно добавить еще на удивление немногое. Иероглифическое письмо Мероэ может быть прочитано, но не понято. О его западных и южных границах остается только гадать. Особенности его повседневной жизни можно предположить по горсти предметов – в основном из царских гробниц, так как прочие не подвергались систематическому изучению, хотя это своеобразие росло и менялось в течение тысячелетий оседлости и технических изобретений. Какова была природа того «божественного царствования»? Как жители Мероэ и соседних с ним городов встретили приход железа, металлургии, торговли с доброй половиной земного шара? Что эти горожане знали о Китае, чьи бронзовые изделия они копировали и чьи шелка они покупали? Об Индии, чей хлопок носили? Об Аравийском полуострове, чьи товары выменивали? Кто путешествовал с юга и запада и обратно на запад и юг, что с ними стало? О влиянии этой цивилизации на остальную Африку, бывшем столь могущественным, мы практически ничего не ведаем.

Сегодня, к счастью, открываются возможности узнать больше. Подогреваемое интересом к своей земле и к Африке в целом, правительство Суданской республики решило, что Куш, их дальний предшественник, заслуживает лучшего к себе отношения. Но старые трудности никуда не делись: раскопки обходятся невероятно дорого, и страна, сосредоточившись на модернизации и развитии, не может тратить много денег на прошлое. Таким образом, несмотря на высокую заинтересованность, работы по раскопкам кушитской цивилизации могут зависеть, как было и в Египте, лишь от щедрости иностранных спонсоров.

Они не потратят время и усилия зря. Ведь огромный город Мероэ – подобно другим кушитским городам, которых еще ждут археологические исследования, – возвысился на Среднем Ниле в те же самые столетия, когда Греция Перикла оставила свою метку на народах Средиземноморья, и значимость столицы Куша, если полагаться на место действия и исторические обстоятельства, могла быть ненамного меньшей. Подобно Афинам, Мероэ вел широкую торговлю с многими государствами, развивал собственные традиции в искусстве и литературе, распространял семена своего влияния далеко за пределами города и лелеял верования и привычки, которым он следовал сам и передал другим уже после того, как его собственная сила была утрачена. Он заслужил почетное место в ряду цивилизаций, повлиявших на мир. С Мероэ началась история современной Африки.

Памятники кушитской культуры расположены в основном в северном Судане. Страна эта из-за политической нестабильности, длящейся много лет гражданской войны и голода никогда не была особенно привлекательной для туристов. Однако на севере Судана ситуация достаточно безопасная. Перелет до Хартума с пересадкой в Каире. Далее на север либо поездом, либо местными авиалиниями, либо на автомобиле. С учетом того, что в городках у излучины Нила на севере Судана гостиницы мало соответствуют европейским понятиям о комфорте, надо быть готовым к весьма спартанским условиям жизни. И вообще, значительные переезды по пустынной местности, вдали от цивилизации сопряжены с необходимостью хорошенько подготовиться к такому путешествию.