Предисловие

У автора этой книги, впервые переведенной на русский язык, как, впрочем, и у самой книги, необычная судьба. Только простой перечень событий его биографии свидетельствует об этом. Мальчишкой зарабатывает на жизнь торговлей овощами и все же, окончив университет, становится врачом. Бросает медицинскую практику ради полярной экспедиции, в Арктике лечит человека, который в будущем станет его злейшим врагом. Затем участие в первой в истории зимовке в Антарктике и многое другое, что сполна способно удовлетворить человеческое тщеславие. И наконец, достижение Северного полюса, триумфальное возвращение и… обвинение в фальсификации похода, травля в газетах, целый шквал провокационных заявлений и выпадов в прессе по результатам всей его предшествующей деятельности, крушение личной жизни, измена друзей, тюрьма, еще одна книга, которая выйдет в свет уже после его смерти и в которой он не откажется ни от одного из своих заявлений. В той или иной степени большинство из перечисленных событий нашло отражение в настоящем издании книги американского полярного исследователя и врача Фредерика Альберта Кука (1865–1940 гг.).

В отличие от большинства экспедиционных отчетов, написанных в неторопливой, основательной манере, с подробным описанием маршрута, событий, погодных условий, состояния экспедиционного транспорта, результатов наблюдений, эта книга не просто экспедиционный отчет, это еще и книга-обвинение, обращенная к Согражданам и современникам. Книгу травили так же, как и ее автора, но случилось то, что в старину называли «чудом». «Униженные и оскорбленные» современным ему обществом, Фредерик Кук и его книга не пожелали уйти в небытие и сделали это необычным, а главное, убедительным образом: спустя почти полвека практически все, что написал Фредерик Кук о природе Центральной Арктики, стало подтверждаться, при этом в таких деталях и в такой системе природных взаимосвязей, которую нельзя было сфабриковать на уровне знаний начала нашего столетия.

В посмертную реабилитацию Фредерика Кука в глазах научной общественности внесли значительный вклад и советские исследования, о чем нередко пишут и сами американцы. Все, что происходит на Северном полюсе сейчас или происходило в прошлом, для советских людей, и особенно полярников, представляет отнюдь не праздный интерес, поскольку вклад нашей страны в изучение Арктики как в прошлом, так и в настоящем огромен. С этой точки зрения издание на русском языке книги Ф. Кука, которой принадлежит особое место в литературе о полюсе, становится понятным.

Теперь остановимся на биографии автора, которая позволит читателю лучше оценить особенности самой книги. Фредерик Альберт Кук родился 10 июня 1865 г. в Хортонвилле (штат Нью-Йорк) в семье врача, немецкого эмигранта, сменившего по прибытии в Америку свою фамилию Koch на англонизированную Кук (Cook). Во время гражданской войны отец Ф. Кука сражался в армии северян. Маленький Фред был младшим из пяти детей в семье, и когда отец умер, ему было всего пять лет. Расставшись с небольшой фермой, мать с детьми перебралась в Нью-Йорк. Здесь будущий покоритель Северного полюса подростком начал зарабатывать на кусок хлеба: торговал овощами, мыл молочные бутылки, перебивался чем мог. Все же в 1891 г. он окончил медицинский колледж Нью-Йоркского университета и приступил к самостоятельной работе. Трудно сказать, как сложилась бы его дальнейшая судьба, если бы Роберту Пири, гражданскому инженеру ВМС США, не понадобился хирург в организуемую им Северогренландскую экспедицию 1891–1892 гг. Крещение Арктикой новичок прошел хорошо. Пири особо отметил; «Я многим обязан его профессиональному искусству, терпеливости и хладнокровию… Он всегда был полезным и неутомимым работником».[1] После экспедиции, уже через год, Ф. Кук возвращается в воды Баффинова моря на судне «Зета», а еще год спустя — на «Миранде». Судно столкнулось с айсбергом, и Ф. Кук в эскимосском каяке отправился за помощью. Один из участников плавания позднее вспоминал: «Смелость и искусство, проявленные им во время стомильного похода вдоль сурового побережья Гренландии (с целью спасения людей и судна. — В.К.), заставили меня уверовать в то, что он может выполнить любое задание, если оно в пределах человеческих возможностей».[2]

В 1897–1899 гг. его ожидала экспедиция посерьезнее — двухгодичное плавание в антарктических водах на «Бельжике» под начальством Адриена де Жерлаша. Первая в истории зимовка в Антарктике на дрейфующем судне проходила сложно — умирали и сходили с ума люди, от цинги страдал весь личный состав экспедиции и экипаж, в котором собрались представители пяти национальностей. Двое не утратили воли и мужества в сложившейся обстановке — старпом, молодой норвежец по имени Руал Амундсен (будущий покоритель Южного полюса), и судовой врач Ф. Кук. Обычно одержанный в своих воспоминаниях, Р. Амундсен очень хорошо отзывался о своем товарище по зимовке: «Он был единственным из нас, никогда не терявшим мужества, всегда бодрым, полным надежд и всегда имевшим доброе слово для каждого. …Никогда не угасала в нем вера, а изобретательность и предприимчивость не знали границ».[3] Р. Амудсен сохранил доброе отношение к Ф. Куку до конца своей жизни.

Как же складывались в те годы отношения Ф. Кука с будущим претендентом на покорение Северного полюса? Известно, что после экспедиции 1891–1892 гг. Ф. Кук просил у Р. Пири разрешения на публикацию собственных этнографических материалов, но получил отказ. Отношения между ними с этого момента практически прекратились. Однако, когда тяжело больному Р. Пири, насмерть разругавшемуся с экспедиционным врачом Т. Дэдриком, понадобилась медицинская помощь, друзья Р. Пири обратились именно к Ф. Куку. Летом 1901 г., судя по всему, Ф. Кук успешно справился с этим деликатным заданием — о каких-либо нареканиях в его адрес сведений не имеется.

В 1903 и 1906 гг. Ф. Кук предпринял экспедиции на Аляску, где пытался покорить высочайшую вершину Американского континента — гору Мак-Кинли (6194 м). Первая попытка была неудачной. Но в сентябре 1906 г. Ф. Кук все-таки вышел по северо-восточному гребню на южный, наиболее высокий пик горной группы.

Таким образом, ко времени похода па полюс Ф. Кук был сложившимся исследователем старой школы, с опытом экспедиционной работы в Гренландии, Антарктике и на Аляске, его заслуги были признаны, его избрали президентом Клуба исследователей. Оценку Ф. Куку спустя несколько месяцев дал глава Национального географического общества США Греэм Бэлл, причем сравнив его с Р. Пири, лишь недавно вернувшимся из экспедиции 1905–1906 гг. «Меня попросили сказать несколько слов о человеке, чье имя известно каждому из нас, — о Фредерике Куке, президенте Клуба исследователей. Здесь присутствует и другой человек, которого мы все рады приветствовать, — это покоритель арктических земель командор Пири. Однако в лице доктора Кука мы имеем одного из немногих американцев, если не единственного, побывавшего в обоих крайних районах земного шара — в Арктике и в Антарктике».[4] Почти одновременно самая влиятельная газета США «Нью-Йорк таймс» особо отметила в редакционной статье: «Людям, которые разумно борются с арктическими преградами, мы можем вверить дальнейшие исследования географии Крайнего Севера. Доктор Кук знает свое дело и идет правильным путем».[5] Как видим, накануне похода на Северный полюс достоинства Ф. Кука не вызывали сомнений, его авторитет в глазах научной общественности был достаточно высок, его моральные качества, включая честность, никем не оспаривались.

Вернувшись с Аляски, Ф. Кук познакомился в Нью-Йорке с неким Джоном Брэдли, молодым миллионером, владельцем известного Бич-клуба и казино в Палм-Бич (Флорида). Брэдли, будучи членом Клуба исследователей и страстным охотником, предложил Ф, Куку организовать охотничью поездку в Гренландию. В этой книге Ф. Кук пишет: «…только в Анноатоке (эскимосское селение на севере Гренландии, — В. К.), убедившись, что складываются благоприятные обстоятельства, я окончательно решил идти к полюсу и сообщил о своем намерении мистеру Брэдли» (с 43). В этих условиях принятие решения на месте по результатам рекогносцировки и оценки ситуации на местности представляется единственно верным, однако американское общество и пресса той поры восприняли решение Ф. Кука по-своему. Когда Брэдли вернулся в Америку, он привез секретарю Арктического клуба (организация, поддерживавшая и финансировавшая экспедиции Р. Пири) Г. Бриджмену следующее послание: «Дорогой Бриджмен! Я избрал новый маршрут к полюсу и остаюсь, чтобы попытаться пройти им. Этот маршрут через Бьюкенен-Бей и Землю Элсмира, на север проливом Нансен и далее по полярному морю представляется мне очень удобным. До 82" мне будут встречаться животные для отстрела; здесь есть эскимосы и собаки. Итак, к полюсу. Мистер Брэдли расскажет все остальное; Поклон всем. Ф. А. Кук».[6]

Реакция Бриджмена была предельно четкой: «Тайные сборы экспедиции Брэдли вызвали удивление людей, уважающих честь и соблюдающих правила игры».[7] Столь же недвусмысленной была и реакция самого Пири, опубликовавшего в мае 1908 г. в «Нью-Йорк таймс> статью, в которой он обвинил Кука в нарушении полярной этики и подверг его уничтожающей критике за то, что Кук осмелился воспользоваться услугами эскимосов, которых, судя по публикации, Пири считал своей собственностью. (Об этом подробнее Кук пишет в своей книге на с. 394.) Несомненно одно — истоки конфликта находились отнюдь не в Арктике. Арктика их только обнажила. По сути конфликт был социально-общественный, поскольку американское общество не могло решить, кому отдать предпочтение — представителю привилегированной государственной организации ВМС США или одиночке, романтику и даже не стопроцентному американцу. Есть основания считать, что социально-общественный характер конфликта определил ход столь беспрецедентной в истории исследования Арктики дискуссии о приоритете в достижении Северного полюса и ее развязку. Не вдаваясь в детали, отметим три обстоятельства, сыгравших особую роль в судьбе Ф. Кука. Во-первых, Ф. Кук не смог представить полевые записи астрономических наблюдений, которые он, отплывая из Анноатока в Европу, оставил Г. Уитни и которые позднее таинственно исчезли (подробнее см. в кн.). Во-вторых, его спутники эскимосы Этукишук и Авела свидетельствовали на учиненном людьми Р. Пири допросе, что в походе к полюсу они почти постоянно находились в пределах видимости суши. Это сделали своим основным аргументом противники Ф. Кука. Можно представить, что отвечали эскимосы людям Пири, если они воспринимали поход на полюс как причуду белого человека, странную, с их точки зрения, опасную, но хорошо оплачиваемую. (Об этом пишет П. Фрейхен[8] — ярый сторонник Р. Пири.)

В-третьих, обвинение Р. Пири своего потенциального соперника в фальсификации путешествия еще в телеграмме с Лабрадора («…не принимайте всерьез версию Кука. Сопровождавшие его эскимосы говорили, что он не ушел далеко на север от материка. Их соплеменники подтверждают это.») до знакомства с его отчетными материалами, что не имеет прецедента в истории географических открытий.

Русские издания той поры хорошо передают атмосферу конфликта на основе западных источников, и цена многим приведенным ниже суждениям, прямо скажем, невысока. Так, например, английская «Дейли кроникл» ставит под сомнение сообщение Кука о наблюдавшихся им температурах только потому, что Пири в том же районе, но в другое время приводит иные данные, отличающиеся всего на 9 "С. «Дейли мейл» обращает внимание читателей на разницу во времени, которая наблюдается у претендентов в их маршрутах к полюсу, совершенно произвольно трактуя начало маршрута, и т. д. «Нью-Йорк Америкэн» прямо обвиняет Кука в краже собак и запасов Пири, повторяя аргументацию и стиль статьи Пири из «Нью-Йорк таймс». Некто Р. Келли, участник экспедиции Пири 1891–1892 гг., заявляет: «То, что я знаю об экспедиции Пири и о полярных областях, заставляет меня думать, что Кук — жертва галлюцинации»[9] Здесь приведена только частица из словесной лавины, обрушившейся на неискушенных читателей после возвращения Кука и Пири в цивилизованный мир. Отметим только, что характер публикаций в американской прессе заставил русских издателей той поры насторожиться. В русских изданиях того времени[10] происходящее комментировалось в следующих выражениях:

«События принимают характер уголовного романа, где истина теряется во всевозможных интригах» (с. 18). «Американские ученые находят, что тон, в котором ведется «спор о полюсе», не соответствует научному достоинству. И грустно смотреть на этих двух людей, которые вернулись в цивилизованный мир, чтобы с таким озлоблением наброситься друг на друга» (с. 76). «Было бы лучше, если бы американцы подождали доказательств, представленных каждым противником, и мнения на этот счет ученых, которые сумеют лучше, чем кто-нибудь, разобраться, на чьей стороне правда» (с. 81).

Простим же русским издателям их наивное заблуждение, потому что ученые ни в какой степени не контролировали разгул циничного и необузданного газетного джинна, выпущенного из бутылки и с равной силой обрушившегося и на проблески истины, и на общественную совесть, и просто на остатки здравого смысла. В создавшейся обстановке ученые не могли ни повлиять на прессу, ни защитить репутацию и достоинство полярных исследователей, так как их голоса потонули в реве газетной бури.

Ничего не изменила позиция и Ф. Нансена, заявившего, что следует дождаться более веских доказательств. Р. Амундсен, отправляясь в 1910 г. к берегам Антарктиды, не стал связывать себя какими-либо обязательствами и просто констатировал, что полюс достигнут. Французские географы объявили о своем нейтралитете, предупредив, что если кто-нибудь из претендентов появится в Париже, то приема в Географическом обществе не будет. Весьма своеобразно поступил в Англии Р. Скотт, посчитавший, что «Пири следует поздравить с утверждением своего первенства в достижении Северного полюса».[11]

Выжидательная позиция ученых была вызвана тем, что этот конфликт затронул слишком многое, и в первую очередь репутацию полярных исследователей в глазах общества, их способность предпочесть истину успеху. Для того чтобы ученые смогли установить истину, им нужны были факты о природе Центральной Арктики, но их тогда было еще крайне мало. По этим причинам конфликт, возникший, казалось бы, на почве отвлеченных научных споров, с каждой неделей все больше перерастал в грандиозный общественный скандал.

Решающим могло оказаться мнение специалистов по отдельным проблемам навигации, океаническим течениям, дрейфу льдов, а также знатоков местных условий. Как раз в этой сфере Пири имел мало сторонников (У. Г. Хоббс, Д. Макмиллан, позже В. Стефанссон), в то время как в поддержку Ф. Кука выступали датчанин Э. Миккельсон, норвежец О. Свердруп, швед О. Норден-шельд, канадец Д. Бернье, американцы Э. Фиала, А. Грили, У. Шли и другие — в среде исследователей Пири явно недолюбливали, и, очевидно, не случайно.

Русские ученые, убедившись, что полемика о первенстве в достижении полюса все более утрачивает научный характер, не приняли в ней участия. Правда, на заседании Русского Географического общества Ю. М. Шокальский отметил, что эти путешественники собрали во время своих походов определенное количество физико-географических данных, однако в протоколе заседания было отмечено: «…относительно приветствия Кука или Пири как достигших Северного полюса, повременить».[12]

Уже в 1910 г. на русском языке по материалам зарубежной прессы были опубликованы первые отчеты Ф. Кука,[13] снабженные достаточно детальными и объективными комментариями, в которых, в частности, отмечалось ослабление позиций Ф. Кука в разгоревшейся борьбе. Традиционный интерес русских ученых и мореплавателей к Северному морскому пути и активизация в ту пору русских исследований в Арктике (экспедиции Б. А. Вилькицкого, В. А. Русанова и Г. Я. Седова в др.) объясняют интерес русской общественности к исследованиям зарубежных полярников и стремление составить мнение в явно необычной ситуации, связанной с достижением Северного полюса.

Отметим лишь основные моменты дальнейшего развития «конфронтации Кук и Пири»[14] Дискредитация Ф. Кука по всей его предшествующей деятельности началась фактически с известной телеграммы Р. Пири. Вскоре в прессе появились утверждения, что Кук солгал, когда сообщил о своем восхождении на Мак-Кинли в 1906 г. В начале декабря 1909 г. некие Данкл и Луз выступили в прессе с заявлением, что были наняты Ф. Куком для фабрикации фальшивого отчета, В мае 1910 г. его обвинили в присвоении авторства словаря одной из индейских народностей Огненной Земли, где Ф. Кук побывал проездом в Антарктику. Как и во всех других случаях, ничего определенного доказано не было, но репутация Ф. Кука, не говоря о его самолюбии, жестоко пострадала. Окончательно погубила репутацию Ф. Кука опубликованная им в 1910 г. статья в журнале «Хэмптоне», в которой он якобы признал свои заблуждения. В действительности Ф. Кук никогда подобных заявлений не делал. Они появились благодаря редактору, соответствующим образом выправившему статью и вставившему в нее текст, которого сам Ф. Кук никогда не писал.

В 1915 г. сторонники Ф. Кука добились рассмотрения его дела в конгрессе, но Кук, находившийся в зарубежной поездке, по условиям военного времени не смог в срок вернуться в США, и конгрессмены к его делу больше не возвращались.

Еще в 1911 г. была издана его книга «Мое обретение полюса», которую моментально раскупили. Ф. Кук много ездил по стране, выступал с лекциями. Но в 1923 г. его обвинили в том, что он продает обычные земельные участки под видом нефтеносных, и осудили на 14 лет каторжных работ. Позже наличие нефти на этих участках подтвердилось, и они принесли своим владельцам миллионные прибыли. В 1930 г., выпущенный досрочно из тюрьмы, Ф. Кук обосновался в Нью-Йорке.

В это время появилось много новой научной информации в связи с работами советских исследователей в Арктике, где активно шло дальнейшее освоение Северного морского пути. В 1936 г. Ф. Кук обратился в Национальное географическое общество с просьбой рассмотреть его материалы в свете новейших данных — последовал отказ со ссылкой на недостаток средств. В эти годы им была также написана книга «Возвращение с полюса», изданная уже посмертно, в 1951 г. Незадолго до смерти Ф. Кук, уже глубокий старик, был амнистирован президентом Ф. Рузвельтом по делу 1923 г. Умер Ф. Кук 5 августа 1940 г., пережив своего соперника Р. Пири на двадцать лет.

Исследователи, позже посетившие районы Арктики, где некогда пролегали маршруты Ф. Кука, не обходили молчанием ни его достоинств как исследователя, ни дискуссию о приоритете в достижении полюса. Так, У. Херберт отзывается о своем предшественнике как об «опытном и всеми уважаемом американском исследователе»,[15] особо отмечая его искусство в езде на собачьих упряжках. У. Херберт проливает свет на историю с показаниями Этукишука и Авела. Он пишет: «Эскимосы рассказали нам (как их отцы рассказывали Пири и Макмиллану) то, что, по их мнению, мы хотели бы услышать».[16] П. Фрейхен, кстати, тоже писал о том, что эскимосы на поход к полюсу смотрели как на «тяжелейшее путешествие, которое не имело никакого смысла… ведь здесь не было ни зверя, на которого можно охотиться, ни вообще чего-нибудь такого, за чем следовало приезжать».[17] Важно, что такая оценка вместе с замечанием У. Херберта, приведенным выше, начисто отвергает значимость каких-либо ссылок на результаты допроса спутников Ф. Кука. Ж. Маллори после встреч с участниками событий 1908–1909 гг. пришел к выводу: «Несмотря на тяжесть обвинений, выдвинутых против Кука, дискуссия еще не окончена».[18]

Перелом в отношении к Ф. Куку отчетливо обозначился в 50-х годах в связи с появлением новых данных в результате советских и американских исследований в послевоенное время в местах, где проходили маршруты этого путешественника. Одним из первых о достоверности наблюдений Ф. Кука заявил Джозеф Флетчер, руководивший первой американской дрейфующей станцией Т-3 в 1952 г.: «Я считаю невозможным поверить, что доктор Кук лгал. Описание его путешествий является честным и точно обоснованным. Для него было бы невозможным сфабриковать свой рассказ на основе его знаний ледовых условий и движения льда в Арктическом бассейне».[19]

Как видим, автор этих строк обходит молчанием вопрос о приоритете в достижении полюса. Аналогичную или близкую к ней позицию занимают и другие американские ученые, оценившие научное значение книги Ф. Кука. Так, видный канадский специалист по морским льдам Мойра Дзибэр, оценившая информацию Ф. Кука о дрейфующих ледяных островах задолго до их признания официальной наукой, делает весьма странное заключение: «…был далеко от полюса, несомненно совершив продолжительный переход в Северном Ледовитом океане».[20] Аналогичным образом поступил известный американский гляциолог Дж. Л. Дайсон: «Хотя доктор Фредерик Кук был склонен с большой легкостью относиться к правде, он никогда не достигал ни полюса, ни даже вершины горы Мак-Кинли (а он утверждал и то и другое), однако он дал описание «старого льда», через который он прошел на санях и который очень походит на ледяной остров».[21] Скорее всего причина такой позиции заключается не в опасении задеть спустя десятилетия «священную корову» в лице Р. Пири, она гораздо реалистичнее — дискредитировав Ф. Кука, американцы тем самым дискредитировали и его научные наблюдения, которые могли дать начало новым научным направлениям. Так продолжалось почти сорок лет, и наблюдения Пири ни в какой степени не компенсировали образовавшийся информационный вакуум. Это очевидно и для специалиста-полярника, и просто для читателя, если он сравнит книги обоих путешественников.

Наблюдения Р. Пири с самого начала не принимались на веру русскими полярными исследователями, особенно в том, что касалось направления общего дрейфа у берегов Канадского Арктического архипелага. «Со времени русской полярной экспедиции Толля (1900–1903 гг.) появилась еще одна гипотеза. Она утверждает, что, кроме общего движения с востока на запад, существует еще один круговорот льдов, направленный по часовой стрелке, с центром около полюса недоступности».[22] Эта гипотеза была подтверждена дрейфом советской дрейфующей станции СП-2, что противоречило представлениям и результатам наблюдений Пири. Так что использование американскими полярниками результатов советских исследований в Арктике для оценки деятельности своих полярников тем самым является признанием роли советской науки в полярных исследованиях, и есть основания утверждать, что наблюдения русских и советских ученых подготовили почву для научной реабилитации Кука еще при его жизни. Несомненно, с точки зрения научной эффективности оценка результатов деятельности Ф. Кука и Р. Пири в контексте дальнейших событий весьма поучительна.

В истории полярных исследований советские ученые отдавали должное Ф. Куку, Так, например, в книге «Северный полюс»[23] ему посвящен довольно обширный раздел. Обращалось внимание и на то, что «заслуги Ф. Кука как полярного исследователя представляются по-новому, а в связи с этим, видимо, должна быть уточнена история достижения Северного полюса».[24] В 1972 г. известный советский полярник академик А. Ф. Трешников пришел к выводу: «Невозможно представить, чтобы человек, не побывавший в Центральной Арктике, мог выдумать и описать многие явления природы, характерные для нее».[25] Но только в 1975 г. была впервые проанализирована информация Ф. Кука в сопоставлении с известными ныне природными взаимосвязями в посещенной им части Северного Ледовитого океана.[26] По нашему мнению, именно такой подход с уровня современных представлений — единственно правомерный критерий для оценки роли этого исследователя в изучении Арктики. Если природные характеристики Центральной Арктики, приведенные у Ф. Кука (см.: Копии полевых записей), сравнить с теми, что даны в современном атласе Северного Ледовитого океана,[27] то получим довольно интересные результаты.

Ф. Кук, оставив на пути к полюсу сушу 18 марта 1908 г., отметил «тяжелый волнистый лед» — поверхность шельфового ледника, который в начале века окаймлял северное побережье островов Элсмир и Аксель-Хейберг. Описанная им поверхность характерна именно для шельфовых ледников, продуцирующих в океан обширные айсберги — дрейфующие ледяные острова. Выход на морской лед в записях Ф. Кука отмечен вполне отчетливо: 19 марта — «льдины становятся меньше, переправы труднее», на следующий день — «ледовая обстановка ухудшилась», и так продолжается, пока 22 марта он не вышел к Большой полынье, природу которой даже с уровня наших знаний Ф. Кук объяснил вполне правильно. На современных космических снимках эта полынья находится в тех же координатах, где была описана Ф. Куком. После перехода через полынью примечательны два события: во-первых, значительный снос к западу и, во-вторых, разрушение 25 и 28 марта снежной хижины — иглу, в котором ночевали путешественники. В это время Ф. Кук, следовавший со своими спутниками к полюсу, судя по атласу Северного Ледовитого океана, пересекал южный

Дрейфующий ледяной остров в Северном Ледовитом океане

Волнистая поверхность дрейфующего ледяного острова. Ф. Кук неоднократно отмечал эту особенность.

Участок обширной системы циркуляции с общим направлением дрейфа по часовой стрелке, т. е. с востока на запад.

Действительно, 24 марта отряд Ф. Кука оказался в 50 км к западу от исходного меридиана. Известно, что Ф, Кук полагался на опыт Р. Пири, «наблюдавшего» поблизости дрейф к востоку. Поэтому с учетом неверной поправки Ф. Кука на дрейф к востоку можно принять скорость дрейфа, равную примерно 25 км за 6 дней пути, или 4 км в сутки. Однако по атласу Северного Ледовитого океана суточный дрейф к западу составляет здесь только 1,2 км в сутки, а по современным американским данным— 1,8 км в сутки.

На наш запрос сотрудник отдела ледовых прогнозов Арктического и Антарктического научно-исследовательского института АН СССР в Ленинграде сообщил,[28] что в зависимости от конкретных условий скорость дрейфа может значительно меняться за короткие сроки. Так, в указанном районе в сентябре 1979 г. средняя скорость дрейфа на западе была равна 2,7 км в сутки, а в отдельные сутки даже достигала 19 км. Очевидно, оценки дрейфа, по данным Ф. Кука, остаются здесь в реальных пределах.

Необходимо отметить, что, судя по разрушению иглу 25, а затем 28 марта, Ф. Кук столкнулся с очень активными процессами в океане. Тот же эксперт особо отметил, что «повышенная скорость движения льда к западу могла быть вызвана выходом циклона откуда-то с юга». Действительно, в записях Ф. Кука 24 марта отмечено: «Разбили лагерь при надвигающемся шторме». Конечно, обстановка в океане на указанные даты была особой, поскольку позднее разрушений иглу в процессе подвижек льда не происходило. Таким образом, описанные события в отряде Ф. Кука на тот период, когда он шел к полюсу, вполне объяснимы с уровня знаний нашего времени.

С пересечением полосы активного дрейфа Ф. Кук и его спутники должны были оказаться в относительно спокойной застойной зоне антициклональной циркуляции со сравнительно малоактивным льдом. О том, что так в действительности и было, свидетельствуют записи из дневника исследователя от 2 апреля («гладкий лед»), 5 апреля («льдины крупнее»), 6 апреля («плоский лед»), 11 апреля («старые поля встречаются все более регулярно») и т. д. Несмотря на отдельные жалобы Ф. Кука на препятствия, изменения в формах и динамике дрейфующего льда на этом отрезке маршрута несомненны, и обусловлены они общей динамикой акватории в этой части океана. Очевидно, неприятности подстерегали отряд Ф. Кука при пересечении северного участка антициклональной циркуляции, во им повезло — 12 апреля в дневнике Ф. Кука отмечено: «Очень тяжелый лед. Сильно напоминает материковый».

Шельфовый ледник у северного побережья острова Элсмир с характерной волнистой поверхностью. От этого ледника отламываются гигантские айсберги — дрейфующие ледяные острова. Сходные образования в начале века могли существовать и у острова Аксель-Хейберг

Сходные записи он делал и на следующий день: «Все тот же тяжелый, похожий на глетчерный, лед».

Примечательно, что Ф. Кук пересек дрейфующий ледяной остров примерно в тех же местах, где на ледяном острове спустя полвека дрейфовала первая американская дрейфующая станция Т-3. Такое не придумаешь! Именно огромный ледяной остров избавил его от подвижек льда, разрушений иглу в позволил по крайней мере два дня спокойно двигаться, что в условиях крайнего перенапряжения сил немало.

Пересечение северного участка зоны антициклонального дрейфа было примечательно для Ф. Кука еще одним событием — где-то здесь лед дрейфовал на восток, и поэтому принятая Куком поправка себя оправдывала. Пересечение ледяного острова по записям Ф. Кука фиксируется 14 апреля: «Рядом с большим полем лед мельче. Разводья. Слабые признаки сжатия». В его описании район ледораздела главных циркуляционных систем — американской (антициклональной, с движением льда по часовой стрелке) и евразийской (генеральный дрейф от Берингова пролива к проходу между Гренландией и Шпицбергеном) — по характеру льда напоминает центральную застойную зону американской циркуляционной системы, где участки ровного льда чередуются с разводьями, однако без значительных подвижек. И наконец, на полюсе Ф. Кук 21 апреля скупо отмечает проявления гораздо более активной евразийской циркуляции: «Лед более активен. Свежие трещины».

Если в объяснении увиденного Ф. Кук и не всегда бывает на уровне современных знаний, то его наблюдательность как исследователя остается всегда на высоте. Важно, что все увиденное им повторяется и на обратном пути. Вернемся и мы к проблеме дрейфующего ледяного острова на 87-й параллели. Судя по записи, сделанной 1 мая («очень тяжелый гладкий волнистый лед, но не заторошенный, как на юге»), Ф. Кук вновь вышел на него на обратном пути. Реально ли это, поскольку дрейфующий ледяной остров должен был бы сдрейфовать? Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать величину самого дрейфующего ледяного острова и скорость его дрейфа, которую мы принимаем несколько выше современной, т. е. 4 км в сутки. Очевидно, с того времени, как Ф. Кук его оставил (по записи 14 апреля), по приближенным расчетам, остров должен был сместиться примерно на 60 км. При походе на полюс Ф- Кук пересекал его с 12 по 14 апреля на протяжении 35 миль, т. е. 65 км. На обратном пути протяженность острова не меньше, поскольку первые торосы (и то на горизонте) упомянуты лишь 4 мая. Хотя размеры острова больше, чем у встречающихся ныне, все полученные оценки остаются в рамках реального. По книге Ф. Кука можно и дальше проследить известные нам особенности природы Центральной Арктики, но для этого надо знать, с какой точностью определял Ф, Кук свое местоположение. Это заведомо сложная задача, поскольку не сохранились ни исходные материалы, ни сами инструменты.

Судя по книге, Ф. Кук многократно в различных атмосферных условиях определял свои координаты на пути к полюсу обычным секстаном, контролируя результаты своих обсерваций по курсам и пройденным расстояниям. Использование искусственного горизонта — прибора, позволяющего определять высоту солнца, когда линия горизонта либо совсем не вида, либо видна не четко, — существенно упрощало измерение высоты солнца даже в условиях дымки и тумана, но не устраняло влияния рефракции, которое сам Ф. Кук неоднократно описывал как своеобразные «гримасы солнца». Большинство современных специалистов по мореходной астрономии оценивают систематические ошибки в Арктике в отдельных измерениях с использованием секстана и хронометра в 7–8 . Разумеется, на результаты отдельных измерений рефракция могла значительно повлиять, однако нет оснований считать, что это влияние было систематическим. В целом же Ф. Кук определял свое местоположение в высоких широтах, по-видимому, не лучше, но и не хуже своих современников. Попытаемся оценить его штурманское искусство при возвращении с полюса на подходе к суше, когда Ф. Кук не имел обсерваций по солнцу на протяжении 500 км пути с 24 мая по 13 июня 1908 г.

13 июня, судя по приведенным в книге координатам, Ф. Кук находился в 50 км от острова Миен, о существовании которого не знал, поскольку остров был открыт лишь в 1916 г. В. Стефанссоном. Если на современной карте восстановить маршрут Кука в его наиболее сложной заключительной стадии, то хорошо видно, что 11 июня, за два дня до описанной Куком обсервации, он вместе со своими спутниками прошел всего в 15 км от острова, и хотя был туман, но все же отметил ровный припай. Это свидетельствует о том, что его маршрут хорошо согласуется с современной картой. Однако то, что Кук не обнаружил острова Миен, в то время было очень серьезным аргументом против Кука, так как В. Стефанссон утверждал, что Кук на своем пути обязательно должен был «упереться» в остров Миен. Однако это не могло произойти, так как В. Стефанссон, «привязывая» свое открытие к астропункту на мысе Изаксен (остров Эллеф-Рингнес), находящемуся всего в 120 км, ошибся на 30 км! Координаты острова, указанные на современной карте, показывают, что Ф. Кук, не имевший длительное время обсерваций при выходе к суше, определился значительно точнее то, что Ф. Кук не вышел, как планировал, к своему складу на мысе Свартенвог (Cтоллуэрти, нисколько не умаляет его штурманского искусства — ведь он, полагаясь на «наблюдения» Пири, не подозревал о существовании дрейфа к западу. В этой ситуации невозможно было бы выйти в намеченный пункт, и если бы он вышел, это дало бы нам основание подозревать его в фальсификации своего похода, а так описанные им обстоятельства полностью объясняются природными процессами этой части Арктики, доказывая его непредвзятость и честность. Все природные явления Арктики в их сложной взаимообусловленности полностью объясняют как успехи, так и просчеты американского исследователя, все основные события его похода к полюсу и возвращения. В описаниях Ф. Кука практически невозможно найти что-то такое, что противоречило бы современным представлениям о природе той части Северного Ледовитого океана, где он был.

Составить столь логически стройное описание без наблюдений в натуре, не обладая конкретными знаниями, практически невозможно. Единственное серьезное исключение — это пресловутая «Земля Брэдли». Однако в истории изучения Арктики известна целая «чертова дюжина» аналогичных «открытий» (Земли Санникова, Крокера, Петермана, Андреева и т. д.), сделанных исследователями, чья репутация никем никогда не ставилась под сомнение. В описаниях Ф. Кука есть неточности, некоторая доля субъективизма, но ко всему этому совершенно не подходит определение «преднамеренная ложь или фальсификация».

Невозможно понять другое: как в условиях природных процессов, протекающих в акватории Северного Ледовитого океана, особенно дрейфа, Р. Пири на обратном пути с полюса удалось вышли по собственным следам в исходную точку маршрута на мысе Колумбия, причем с невероятно высоким темпом передвижения (до 70 км в сутки!), на что неоднократно обращалось внимание в полярной литературе. Можно предположить интенсивный попутный дрейф, но в его описаниях нет никаких указаний на подвижки льда или вызванные ими трудности.

Однако вернемся к Ф. Куку. Итак, его описания природы Центральной Арктики нисколько не противоречат современным научным представлениям о ней, следовательно, они достоверны. А раз это так, то нет оснований не доверять заявлению Ф. Кука о достижении им Северного полюса с учетом сделанных им оговорок.

Может показаться непонятным: почему заявки Ф. Кука в свое время не были признаны американским обществом, почему было отдано предпочтение Р. Пири? Отметим лишь два обстоятельства.

Во-первых, в самом американском обществе по этому поводу никогда не было согласия. Нет ни одного документа, который бы официально закрепил приоритет Р. Пири в достижении Северного полюса. Не пытаясь даже перечислить все опубликованное по вопросу о первенстве в достижении Северного полюса, мы лишь отразили одну из возможных точек зрения на результаты похода Ф. Кука. В самих Соединенных Штатах Америки также по этому поводу нет единой точки зрения. Совсем не случайно с 1939 г. там существует Общество Кука со штаб-квартирой в Харлевилле (штат Нью-Йорк), которое добивается реабилитации доброго имени исследователя в глазах общественности. Правда, создается впечатление, что ученые-полярники США не сказали слова, которое могли бы сказать, — но это уже заботы самих американцев…

Во-вторых, как было отмечено выше, скандал по поводу достижения полюса с самого начала имел определенную социально-общественную окраску. И видимо, это определило многое, когда предпочтение в прессе было отдано представителю привилегированной государственной организации — ВМС США, каким был Р. Пири, а не частному лицу. Игнорировать это невозможно.

При чтении этой книги советский читатель должен иметь в веду, что сам Ф. Кук был сыном своего времени и своего общества, о нравах и морали которого мы можем судить по произведениям его современников — Джека Лондона, Теодора Драйзера, О Генри, Линкольна Стеффенса, поэтому многие суждения самого Ф. Кука, сам стиль его дискуссии с Р. Пири может показаться советскому читателю странным. Едва ли сам Ф. Кук выиграет в глазах нашего читателя, обнаружившего в газетах того времени, как покоритель полюса по возвращении в Штаты брал с желающих получить автограф по 10 долларов на будущие экспедиции. Но это уже относится не к путешествию на полюс, а к американскому образу жизни, его морали, о которых читатель должен помнить, читая эту книгу.

История открытия Северного полюса, хотя это событие XX в., весьма не проста, что и подтверждает содержание настоящей книги, которая публикуется с рядом сокращений, ие представляющих интереса для нашего современника. Так, опущены две заключительные главы и Послесловие, где Ф. Кук полемизирует с Р. Пири по проблемам, не имеющим отношения к их деятельности в Арктике, повторяя факты, изложенные в гл. I и примечаниях и передающие дух контрверсии и ее методы. Книга Ф. Кука представляет собой не только одно из замечательных описаний полярного путешествия, но и документ социально-общественных отношений в США.

В. С. Корякин

Землепроходцам

Индейцам — изобретателям пеммикана и снегоступов, эскимосам, от которых пошло искусство езды на нартах, этим народам-близнецам, не имеющим своего флага, мой первый поклон. Забытым землепроходцам, чей опыт служил мне руководством, павшим бойцам-победителям, что усеяли своими выбеленными костями полярные широты, им, землепроходцам прошлого, настоящего и будущего, посвящается первая страница этой книги. Пусть разделят славу успешного покорения полюса и мертвые, и живые.

Примечания:

Note1

Пири Р. По большому льду к северу. Спб., 1906, с. 405–406.

Note2

Райт Е. Большой гвоздь. Л., 1973, с. 62–63.

Note3

Амундсен Р. Моя жизнь. Собрание сочинений. Л., 1937, т. 5, с. 26.

Note4

Райт Т Большой гвоздь, с. 107–108.

Note5

Там же, с. 152.

Note6

Райт Т. Большой гвоздь, с. 152.

Note7

Там же, с. 112.

Note8

Фрейхен П. Зверобои залива Мелвилла. М, 1961, с. 119.

Note9

Тайна полюса. Пири и Кук. Кто открыл Северный полюс. Книгоиздательство «Титан», 1910.

Note10

Там же.

Note11

Ладлем г. Капитан Скотт. Д… 1972. с. 129.

Note12

Известия РГО, 1909, т. XV. вып. XI, с. 44.

Note13

Тайна полюса. Пири и Кук. Кто открыл Северный полюс; Розов-Цветков В. Таинственный полюс— Приложение к жур. «Путеводный огонек», 1910.

Note14

Райт Т. Большой гвоздь.

Note15

Херберт У. Пешком через Ледовигый океан, М., 1972, с. 23.

Note16

Там же, с. 64

Note17

Фрейлен П. Зверобои залива Мелвилла, с. 119,

Note18

Маллори Ж. Загадочный Туле. М., 1973, с. 117

Note19

Лактионов Л. Ф. Северный полюс, М., 1960, с, 182.

Note20

Koenig L. S., GreenwayК. R. Moira Danbar and G. Hattersley — Smith Araic Ice Islands. Arctic. 1952, N 2. v. 5, p. 89.

Note21

Дайсон Дж. Л. В мире льда. Л., 1966, с. 109.

Note22

ЗубковН. Н., Бадигин К. С. Некоторые предварительные итоги научных работ, проведенных на ледокольном пароходе «Георгий Седов». — В кн.: На корабле «Георгий Седов» через Ледовитый океан. М.—Л., 1941, с. 599.

Note23

Лактионов А. Ф. Северный полюс.

Note24

Пинхенсон Д. М. История открытия и освоения Северного морского пути. Л-, 1962, т. II, с. 508.

Note25

Трешников А. Ф. Послесловие к кн. Р. Пири «Северный полюс». М., 1972, с. 248.

Note26

Корякин В. С. Был ли Кук на Северном полюсе? — Природа. 1975, № 7.

Note27

Атлас океанов. Северный Ледовитый океан. М., 1980.

Note28

Указанную экспертизу провел кандидат географических наук Ю. А. Горбунов.

Оглавление