• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Первое определенное предложение Лоуренса в отношении новой кампании заключалось в том, чтобы оставить Ведж и перевести все силы Фейсала в Акабу. Когда военное руководство в Каире стало проявлять колебание в отношении принятия этого смелого предложения, Лоуренс усилил свою настойчивость, требуя удаления с территории Янбо — Медины всех складов и денежных средств, которые использовались для поддержки операций Али и Абдуллы. Когда Фейсал был далеко на фланге Геджасской железной дороги, а войска Алленби находились перед Газой, угрожая вступлением в Палестину, турки, по-видимому, не усиливали своего гарнизона в Медине. Важно было предотвратить возможность ослабления ими гарнизона, а также попытки оттянуть свои силы к северу. Ослабление нажима на юге могло бы помочь в этом отношении, не вызывая серьезной опасности для арабов в Геджасе.

Акаба находился на расстоянии всего лишь 225 км от позиции британских войск, в то время как от Мекки отстоял на расстоянии 1225 км. Поэтому Лоуренс предложил, чтобы отряд Фейсала был переведен из сферы руководства Хуссейна и превратился бы в автономную армию под начальством Фейсала, подчиненную верховному командованию Алленби. Оправдывалось это также и тем, что их будущие линии военных действий шли в одном направлении.

Прежде чем это предложение могло быть принято, пришлось преодолеть три весьма серьезных препятствия; в лице Фейсала, Вингейта и Хуссейна. Лоуренс был в состоянии дать заверение, что Фейсал согласится с замеченным предложением, поскольку он разговаривал с ним по этому вопросу в Ведже несколько месяцев тому назад. Согласится ли Вингейт передать другому попечение о своем, в настоящее время выросшем младенце, поскольку им было затрачено столько усилий, чтобы его вскормить? Клейтон поддерживал его; Лоуренс установил, что последний склонен принять участие в более обширной операции и передать армию Фейсала в распоряжение Алленби. Таким образом из возможных препятствий оставался только Хуссейн. Лоуренс предложил отправиться к нему и уговорить его.

Британский корабль «Дафферин» только что вернулся из Акабы, и ему было приказано доставить Лоуренса в Джидду. По дороге «Дафферин» зашел в Ведж; здесь Лоуренс сошел с корабля и вылетел на самолете в Джидду, совершив перелет в несколько сот километров на передовую базу, к которой передвинулась армия Фейсала в начале июля с целью предпринять более эффективные действия против железной дороги. Перелет по воздуху являлся весьма приятным контрастом по сравнению с последним путешествием Лоуренса в этом районе. В Джидде его ожидала радость встречи со своими старыми товарищами, которые теперь сами достигли успехов в проведении набегов на железную дорогу. Они услышали от Лоуренса об отдельных эпизодах его приключений на севере, а он от них узнал о том, что произошло за истекшие три месяца.

Неприятным моментом оказалась измена племени билли делу шерифа. В начале мая их шейх присоединился к туркам с 400 арабами. Правда, шейх племени билли отказался от приглашения турок атаковать Фейсала, но он все же заставил своего брата покинуть армию Фейсала, приведя с собой своих людей и захватив оружие, которым они были снабжены. Другим успехом противника был переход к туркам эмира Хайла. В апреле, конвоируя большой транспорт припасов для турок в Медине, он попал в ловушку и был обойден Зеидом. Зеид захватил в плен 3 000 сильно нагруженных верблюдов, такое же число овец, 4 горных орудия и 250 пленных, главным образом турок. Это было одним из самых важных событий войны в Геджасе, и успех значительно перевешивал тот факт, что сам эмир примерно с 1000 своих сторонников присоединился затем к туркам.

В налетах на железную дорогу, которые затрудняли ее нормальное функционирование, горсточка английских офицеров продолжала играть выдающуюся роль. Арабы фактически рассматривали их как неистощимых союзников и жаловались, что «Ньюкомб — как огонь: он сжигает и друга и недруга». Лоуренс, который по стратегическим соображениям желал, чтобы Ньюкомб не уделял слишком большого внимания набегам на железную дорогу, заметил, что он сделал в четыре раза больше того, что сделал бы любой другой англичанин, и в десять раз больше того, что считалось необходимым арабами! Их пассивное сопротивление сыграло свою роль для предотвращения первоначального намерения англичан совершенно разрушить железную дорогу. Со своей стороны, и турки предприняли остроумное мероприятие для того, чтобы противодействовать усилившимся набегам со стороны англичан, а именно — начали заполнять и разрушать колодцы, находившиеся близ главных станций. В середине мая Ньюкомб произвел несколько разрушений железной дороги и ускользнул до того, как турецкие отряды, высланные со станций, могли с ним сблизиться. В своих донесениях он сообщал, что для исправлений поврежденных путей применяются старые рельсы. Это определенно указывало на то, что турки получили удар по их слабому месту — материальной стороне. В июле Ньюкомб произвел чрезвычайно успешно большой набег на участок, находившийся в 245 км к северу от Медины, в то время как арабы захватили соседнюю станцию. Джойс выполнил ряд набегов далее к югу около Товейры со смешанными частями египетских, французских, алжирских и арабских войск, разрушив много рельсов и несколько крупных дренажных труб.

Под давлением Вильсона и Абдуллы Фейсал передвинулся без особого энтузиазма. Его мысли все время были прикованы к Акабе и Сирии. Поэтому он с большим удовольствием приветствовал те распоряжения, которые привез Лоуренс. Он сразу же принял новый план, приказал своим всадникам на верблюдах выступить к Акабе и провел ряд приготовлений, для того чтобы арабские регулярные части, численность которых доходила теперь до 1800 человек, были как можно быстрее отправлены туда со всеми складами из Веджа. Он также дал Лоуренсу письмо для Хуссейна.

На рассвете Лоуренс вылетел обратно в Ведж и пересел на «Дафферин», чтобы отправиться в Джидду, где получил обещание Вильсона оказывать ему всяческую моральную и материальную поддержку. Вскоре прибыл из Мекки Хуссейн и под влиянием Вильсона согласился на перевод частей Фейсала.

Однако сам Лоуренс был встревожен, когда прибывшая из Каира телеграмма сообщила, что арабы племени ховейтат находились в переписке с турками у Ма'ана. За ней последовала вторая телеграмма, в которой высказывалось предположение о том, что Ауда участвовал в заговоре. Поскольку последний фактически держал ключи к Акабе, угроза была очевидной. Лоуренс сел на «Хардиндж» и тотчас же отправился в Акаба, куда и прибыл в полдень 5 августа.

Высадившись, Лоуренс не сказал Назиру о полученном им сообщении, а лишь попросил быстрого верблюда и проводника. Он сказал Назиру, что Хуссейн предоставил ему месячный отпуск для посещения Мекки. Давнишним желанием Назира было хоть на время избавиться от Лоуренса, поэтому это сообщение настолько его обрадовало, что он продал Лоуренсу лучшего из своих верблюдов. Отправившись ночью в поход, Лоуренс к утру достиг Гувейры и застал Ауду в палатке беседовавшим с другими вождями. Увидев его, они проявили некоторые признаки смущения. Однако он весело их приветствовал и болтал о пустяках, пока не представился случай поговорить с Аудой и его двоюродным братом наедине.

Когда он коснулся вопроса об их переписке с турками, они рассказали ему придуманную историю о той хитрости, с помощью которой они якобы решили провести турок. История была слишком надуманной, чтобы быть убедительной. Лоуренс сделал вид, что он хочет принять участие в этой шутке, но дал почувствовать, что за ней крылось нечто более серьезное. Ауда и его брат со своей стороны высказали неудовольствие, что еще не прибыли ни пушки, ни войска для их поддержки и что им не было дано никакого вознаграждения за взятие Акабы. «Им очень хотелось узнать, каким образом мне стало известно об их тайных делах и много ли я еще знаю. Игра была на скользком пути». Но на этом же пути был и Лоуренс. Он играл на их опасениях, беззаботно цитируя слова из телеграммы, как будто это были его собственные слова, и приводя фактические фразы из тех писем, которыми они обменялись с турками. Затем он как бы невзначай упомянул о том, что прибывает вся армия Фейсала и что Алленби высылает боевые запасы и деньги. В заключение он спросил, не желает ли Ауда получить какой-либо аванс от Фейсала.

Ауда чувствовал, что подобный момент упускать нельзя; он понимал, что прибытие Фейсала для него окажется весьма выгодным и что турки всегда пойдут ему навстречу, если другие ресурсы окажутся ненадежными. Придя в очень хорошее настроение, он согласился взять от Лоуренса аванс, для того чтобы содержать арабов племени ховейтат хорошо накормленными и поддерживать в них бодрое настроение духа.

Лоуренсу стало легче, и с наступлением темноты он отправился обратно в Акаба. Проехав всю ночь, он по прибытии в Акаба снова повидался с Назиром, а на рассвете сел в оставленную кем-то на берегу лодку и добрался к «Хардинджу». Поскольку он выехал из Акаба всего лишь 36 часов назад, его возвращения ожидали не раньше чем через неделю. Когда он сошел вниз в каюту, чтобы уснуть, судно снялось с якоря и полным ходом направилось в Суэц. Оттуда Лоуренс сообщил по телефону в Каир утешительную весть о том, что предположения об измене Ауды не подтвердились.

«В действительности это, конечно, не вполне соответствовало истине, но, поскольку Египет поддерживал нас, урезая себя, мы должны были преуменьшить правду».

Арабы, несомненно, стали смотреть на британскую казну как на неиссякаемый золотой душ, действовавший от нажатия рукоятки, и чем сильнее они нажимали, тем больше текло золото. Подобное представление распространилось среди всех арабов, начиная с высших слоев и кончая низшими, благодаря чему они не только ожидали получения денежных подарков, но даже не собирались платить и за товары, которые покупались на деньги. Они постоянно выпрашивали у английских офицеров подарки, не смущаясь ничем. Однажды, например, услышав, что один из старших офицеров миссии должен был поехать в Египет, Назир попросил его привезти ему пару сапог, дав ему совершенно ясно понять, что он ожидает их получить без всякой оплаты. Офицер, весьма удивленный, ответил ему, что «среди людей нашего положения это так не делается», добавив, что он, конечно, привезет сапоги, если Назир за них ему уплатит. На это последний, не скрывая своей досады, с огорчением заметил: «Лоуренс привозит мне все, что я его прошу». Вполне естественно, что случаи, подобные этому, дали повод некоторым предполагать, что подобное задабривание арабов и являлось причиной авторитета Лоуренса. Несомненно, что Лоуренс, который совершенно не берег своих собственных денег, в интересах ускорения дела был расточителен и с казенными деньгами, так как для военных целей эта расточительность заключала в себе гораздо большую мудрости, чем любая попытка придерживаться финансовых положений или английских условностей. Кроме того, с военной точки зрения подобная расточительность имела гораздо большую ценность, чем ее вес в золоте. И все же лично Лоуренс потратил до конца войны менее 500 000 фунтов, тогда как общая сумма расходов Англии на поддержку восстания арабов достигала 4 000 000 фунтов стерлингов в золоте.

Тактично сделанный Ауде «денежный подарок» в размере 1000 фунтов стерлингов помог удержать передовые укрепления Акабы во время наступления турок в те критические недели, когда происходила переброска сил Фейсала к Акаба. 7 августа Джойс погрузил на корабль в Ведж 400 человек из регулярных частей арабов и пулеметное отделение французов; 1000 человек отправились 10 дней спустя и, наконец, 23-го прибыл сам Фейсал и с ним еще 400 арабов и отряд египтян. Были посланы также бронечасти. Обеспечить наличие самолетов в то время не представилось возможности, так как их пришлось вернуть обратно в Египет из-за жары, вызвавшей не только чрезмерное изнурение людей, но и износ машин. В то время как прибывали эти силы, «Эурайлас» — флагманское судно Вэмисса — отечески охраняло Акаба, причем моральный эффект его четырех труб распространялся в глубь страны на значительно большее расстояние, чем то, на которое могли стрелять его пушки. Кроме того, команда «Эурайласа» построила пристань, весьма пригодившуюся в дальнейшем, когда прибыл заведующий снабжением офицер, который в свое время привел в порядок Ведж.

Эти мероприятия по обеспечению безопасности являлись очень своевременными, так как турки на этот раз действовали с нежелательной поспешностью. К началу сентября они перебросили к Ма'ану 6 000 человек и 16 орудий — все с севера. В течение месяца эти силы еще более возросли, так как с палестинского фронта был переброшен один кавалерийский полк и там осталось всего лишь два полка. Отряд в 2000 человек был переброшен для укрепления Абу-Эль-Лиссала.

«Мало что удалось бы сделать, чтобы остановить противника, если бы он предпринял решительное наступление; однако он был настолько изнурен, что ни разу не смог произвести в этом отношении какую-либо попытку». Таков приговор официальной английской истории палестинской кампании. В этом параличе, вызванном постоянными уколами, тактическая теория Лоуренса получила новое подтверждение. Использовались три средства: отвлечение с фланга, нападение с воздуха и разрушение железнодорожной линии.

Поскольку турки, очевидно, намеревались повести непосредственное наступление на Акаба, Лоуренс задумал осуществить косвенную угрозу их западному флангу с целью отвлечь их внимание и провоцировал атаку на Вади-Муса, что в 100 км к северу от Акаба.

Для приманки противника арабы начали беспокоить турок, которые были вынуждены произвести контрудар, но отступили, оставив добычу в руках арабов. Лоуренс не пренебрег этим случаем, чтобы подействовать на крестьян Вади-Муса. Для оказания им моральной поддержки к ним был послан Молад со своими всадниками на мулах. Его появление развязало наклонности местных племен к угону животных и к грабежу оружия у турок.

В отношении помощи авиации имелась договоренность с командующим воздушными силами на Центральном Востоке. По его распоряжению вылетел отряд самолетов капитана Стейнта. В Восточном Синае, в 70 км к северо-западу от Акабы, была выбрана посадочная площадка. На подготовку ее и доставку необходимых для полетов припасов Лоуренс затратил два дня. 28 августа отряд, низко летя, появился над Ма'аном и сбросил 32 бомбы. Было замечено восемь попаданий в гараж и два в казармы, вызвавшие большие потери в личном составе. Остатки дня отряд был занят исправлением машин, пострадавших от разрывов турецкой шрапнели. На следующий день рано утром три самолёта вылетели по направлению к Абу-Эль-Лиссал, где произвели бомбардировку лагеря, рассеяв турок и их лошадей. Самолеты летели так низко, что оказались простреленными пулями, однако ни один из них не был сбит. На «прощание» Стейнт и его летчики в полуденную жару, когда турки были погружены в спячку, сбросили ряд бомб на обычно обстреливавшую их батарею. После этого сам Лоуренс взялся за руководство операциями против железной дороги. Он решил произвести опыт непосредственного подрыва мины с помощью электричества в тот момент, когда паровоз поезда будет проходить под определенным местом. Он имел в виду также захватить остановившийся поезд. Для этого в дополнение к арабам племени ховейтат он получил двух сержантов-инструкторов из армейской школы, один из которых, англичанин, обучил взвод арабов обращению с мортирами Стокса, а другой, австралиец, обучил другой взвод арабов обращению с пулеметом Льюиса. Впоследствии один взвод стал называться взводом Стокса, а другой — Льюиса. Хотя в обязанности инструкторов и не входило участвовать в набегах, тем не менее оба они добровольно участвовали в операции. Лоуренс был в восторге от этой помощи.

В качестве своего первого объекта Лоуренс выбрал станцию Мудовара. Он считал, что если ему удастся разрушить ее колодец — единственный источник воды в этом секторе, то движение поездов на участке будет экономически невыгодным. 9 сентября отряд достиг Гувейры, где ему пришлось встретиться с двумя неприятностями: во-первых, вылетавший каждое утро из Ма'ана турецкий самолет регулярно сбрасывал на них бомбы, а во-вторых, и это было более серьезным, между Аудой и другими кланами племени ховейтат происходили не прекращавшиеся ссоры изза денег, достигшие теперь угрожающих размеров. Некоторые из кланов собирались уйти совсем, и это могло сорвать задуманную Лоуренсом операцию. Ауда упорствовал и не уступал даже под влиянием красноречия Лоуренса.

В ожидании событий Лоуренс выступил со своим отрядом в долину Рамм переход, который навсегда остался у него в памяти. Долина превратилась в проспект шириной в 3 км, находившийся между огромными стенами скал, придававших этой дороге сходство с собором в византийском стиле без купола. По прибытии к источникам Лоуренс был встречен вождями недовольных кланов. Оказавшись не в состоянии уладить их распри и достать необходимых грузовых верблюдов, он уехал с одним сопровождающим обратно в Акаба, пробравшись через горы по не известному ему до той поры кратчайшему пути, т. е. по третьей стороне треугольника. В Акабе он объяснил создавшееся положение Фейсалу и получил в качестве посредника для переговоров шерифа Абдуллу Эль-Феира и 20 грузовых верблюдов для перевозки запаса взрывчатых веществ. По возвращении к источникам шерифу удалось достигнуть некоторого успеха в переговорах и завербовать для Лоуренса 100 человек из племени ховейтат, но это число составляло лишь треть требуемого.

Отряд выступил в дальнейший путь 16 сентября, причем различные части его гневно поглядывали друг на друга. Никто из них, за исключением людей самого Заала, не хотел ему повиноваться, так как они считали его прислужником Ауды, и, таким образом, Лоуренсу пришлось взять на себя непосредственное руководство людьми, казавшимися ему зловещей и весьма ненадежной бандой. На следующий день они достигли колодца, находившегося в долине в нескольких километрах от станции Мудовара, и нашли воду испорченной, так как в ней находились разложившиеся трупы верблюдов.

Когда стемнело, Лоуренс и Заал с сержантами отправились к станции на разведку. Последняя выглядела настолько прочно выложенной из камня, что, казалось, снаряды мортиры Стокса не смогут ее разрушить; численность же гарнизона оказалась увеличенной почти вдвое. Поэтому Лоуренс решил оставить свой проект взятия станции штурмом и направить все усилия на подрыв поезда. На следующее утро отряд перешел в другое место, где железнодорожный путь делал поворот, а вершины холмов могли быть использованы для засады, обеспечивая хорошую площадь обстрела.

Вскоре Лоуренс нашел подходящий дренажный сток, разрушение которого наверняка заставило бы поезд сойти с рельсов даже в том случае, если бы паровоз не удалось взорвать. Здесь между концами двух стальных поперечин он выкопал яму, в которую заложил 50 фунтов динамита, установил запалы и уничтожил следы, своей работы. На это потребовалось около 2 часов. Затем он раскатал провода, идущие к детонатору, закапывая их в песке по мере продвижения к отстоявшему примерно в 200 ярдах холму, откуда он намеревался взорвать мину. Прошло еще часа три, прежде чем все было окончательно готово. Тем временем на высоком выступе горы, над железнодорожной линией, было выбрано подходящее место для установки мортир Стокса и пулеметов, гарантировавших безопасность отступления. Оставив одного человека в дозоре, они удалились в скрытый ими в прилегающей долине лагерь.

Теперь задача сводилась к тому, чтобы удержать бедуинов до появления поезда в укрытии. Но бедуинам надоело сидеть в напряжением выжидании, и они вопреки всем приказаниям двигались с места на место. На следующий день, часов в девять утра, со стороны находившейся южнее станции Халлат-Аммар появился турецкий патруль численностью около 40 человек. Для предотвращения возникшей угрозы навстречу туркам была послана группа арабов, которой было поручено, симулируя отступление в холмы, заставить патруль отойти в сторону. Маневр удался. Другой тревожный момент был около полудня, когда один из небольших регулярных патрулей совершал обход линии. К великому облегчению Лоуренса, турки прошли под заложенной миной и тем местом, где он укрылся, ничего не заметив. Однако немного, позднее он увидел в свой сильный бинокль отряд пеших турок примерно в 100 человек, появившийся со стороны станции и двигавшийся к югу. Поскольку казалось, что единственным выходом из положения является бегство, отряд стал спешно собираться.

В это время часовой неожиданно сообщил, что виден дым. Лоуренс и Заал бросились на холм и увидели приближавшийся поезд. С дикой суматохой арабы заняли свои места, растянувшись вдоль насыпи, чтобы иметь возможность произвести обстрел вагонов с близкого расстояния. По мере приближения поезда, который тащили два паровоза, с него был открыт беспорядочный огонь. Оказалось, что за паровозами шло десять вагонов, переполненных войсковыми частями.

В тот момент, когда второй паровоз проходил над миной, Лоуренс подал сигнал. Мина взорвалась, подбросив столб пыли и дыма, в котором были видны летящие куски железа и даже целое колесо. Затем наступила мертвая тишина. Лоуренс бросился бежать к арабам, в то время как град пуль осыпал поезд, из которого выскакивали оставшиеся в живых турки, искавшие укрытия на противоположной стороне. Однако здесь они попали под огонь мортир, а дальше во время бега их скашивали пулеметы. Арабы бросились грабить разрушенный поезд.

Жажда грабежа заставила отделившийся для отвлечения турок отряд поспешить обратно, забыв свою главную цель. Лоуренс понял, что скоро он может оказаться зажатым между поездом и подходившим с юга новым отрядом турок. Но отвлечь арабов от их добычи, прежде чем они насытятся грабежом, было делом безнадежным. Арабы совершенно обезумели от своей страсти грабежа и, побуждаемые жадностью, дрались друг с другом из-за добычи. Они разбивали вагоны и вытаскивали из них содержимое на насыпь, где в диком беспорядке были разбросаны ковры, одеяла, одежда, часы, продовольственные припасы и оружие. Тем временем группа плачущих женщин бросилась к Лоуренсу, умоляя его защитить их, но они были сейчас же отстранены еще более напуганными мужьями. Лоуренс успокоил их, но когда он отвернулся, произошел спор, во время которого арабы в припадке бешенства большую часть из них убили.

Помимо 70 человек убитых, 90 человек было захвачено в плен. У арабов был убит только один человек, но вскоре они «пропали» все, разбежавшись со своей добычей. Таким образом у разрушенного поезда остались покинутыми три англичанина. К счастью, когда они уже собирались. оставить пулеметы, прибыл Заал с одним из арабов; приведя с собой верблюдов, они помогли погрузить на них мортиры и пулеметы. Поскольку боевые припасы пришлось оставить, их сложили в кучу и подожгли, и под прикрытием взрывов, задерживавших приближение турок, ускользнули.

Однако когда они добрались до главных сил, то оказалось, что человек, который взрывал мину, исчез. Лоуренс вызвал добровольцев пойти обратно на его розыски. После минутного размышления согласился Заал и с ним 12 арабов племени новасера. Лоуренс поехал с ними обратно, но обнаружил у разрушенного поезда множество турок, которые, завидев их, начали погоню. Преследование становилось все более и более опасным, как вдруг неожиданно появился инструктор со своим пулеметом, который один вернулся к ним на помощь. Турки были остановлены. Добыча, захваченная с собой, превратила отряд из подвижной военной силы в «останавливающийся нагруженный товарами караван». К тому же, прежде чем достигнуть долины Рамм, им пришлось запастись водой из колодца в неприятной близости к туркам. Все же к долине Рамм им удалось добраться без столкновений.

«Два дня спустя мы оказались в Акабе, покрытые славой, с ценной добычей и хвастаясь тем, что поезда были в нашей власти».

Вскоре Лоуренс отправился в новый набег, взяв с собой на этот раз учеников для подготовки к искусству разрушения, а именно — французского офицера капитана Пизани и 150 арабов. Из предосторожности он выступил с большим караваном фиктивно нагруженных верблюдов. «Для разнообразия» Лоуренс решил произвести операцию на севере около Ма'ана. Найдя подходящее место на железной дороге — насыпь с вделанными в нее мостами, Лоуренс заложил автоматическую мину нового образца и устроил засаду. Прождал весь день и следующую ночь, а когда, наконец, появился поезд, то он безболезненно прошел над миной, которая не взорвалась.

Тогда Лоуренс спустился к линии и заложил под зарядом лиддита электрический запал. Патрули ходили взад и вперед, не подозревая присутствия мины. На второе утро вдали показался патруль, а за ним на некотором расстоянии поезд. Лоуренс прикинул, что поезд может прибыть раньше патруля, опередив его на несколько сот метров. Так и оказалось. В тот момент, когда паровоз был над аркой моста, Лоуренс дал сигнал. Опять поднялся к небу столб пыли и дыма, а пулеметы стали осыпать остатки поезда. На буферах одного из товарных вагонов, находившихся в «хвосте» поезда, появился турок, который, отцепив последние четыре вагона из двенадцати, заставил их покатиться по уклону в обратном направлении. Турецкий офицер выстрелил из окна в Лоуренса и слегка задел ему бедро. Тем временем арабы под командой Пизани атаковали остальную часть поезда, в которой они захватили 70 т продовольственных грузов. Было убито около 20 турок и еще большее число захвачено в плен.

У нападавших потерь не было, хотя они второй раз чуть не лишились своего вождя, так как, охваченные желанием унести свою добычу, они оставили Лоуренса одного сматывать электрические провода; когда же двое из арабов вернулись, чтобы его разыскать, то с двух сторон приближались партии турок, причем ближайшая из них находилась на расстоянии всего лишь полкилометра. Однако Лоуренсу удалось ускользнуть как раз вовремя.

После того как отряд благополучно возвратился в Акабу, Лоуренс написал доклад, содержавший следующее интересное донесение: «Особенность племени ховейтат заключается в том, что каждый четвертый или пятый человек является шейхом. В результате главный шейх вообще не имеет никакого авторитета, и мне, как и в предыдущем набеге, пришлось командовать всей экспедицией. Последнее не должно быть делом иностранцев, поскольку мы не знаем семей арабов настолько близко, чтобы быть в состоянии справедливо поделить между ними общую добычу. Однако в этом набеге бедуины вели себя исключительно хорошо, и все делалось в точности так, как я этого хотел. Но все же в течение одной поездки мне приходилось выносить судебное решение по 12 случаям нападений с оружием в руках, четырем делам о кражах верблюдов, одному брачному делу, 14 ссорам, двум последствиям от „дурного глаза“ и одному случаю колдовства. Подобные дела отнимали все свободное время».

В течение следующих четырех месяцев было уничтожено 17 паровозов и большое количество товарных вагонов. «Фактически движение было дезорганизовано, так как мы расклеили объявления в Дамаске, предостерегавшие „наших друзей“ от поездок по северным дорогам, потому что вскоре собирались перенести свои операции туда. Вследствие этого туркам вскоре придется охранять железнодорожный путь уже до Алеппо». Поскольку подвижной состав для Палестины и Геджаса приходилось черпать из одного общего источника, успех стратегии «разрушения паровозов» не только лишал турок возможности осуществить эвакуацию Медины, но и сокращал ту жизненную артерию, от которой зависела турецкая армия, и притом в момент, когда ей требовалась максимальная сила для противодействия угрозе со стороны британских войск.