Глава 1

Пустыня Юма, раскинувшаяся к западу от устья реки Колорадо, была раскалена, как жерло печи; но из четверых всадников трое были индейцы из племени яки, привыкшие к зною не хуже стервятников, которые выписывали ленивые круги у них над головами. А четвертого всадника жара не беспокоила. Он был мертв.

Часть пустыни, которую они сейчас пересекали, была покрыта твердым песком. Впереди и правее поднимались песчаные дюны. Четыре дня назад тот, который сейчас был мертв, пробирался на своем коне сквозь эти дюны навстречу смерти. Слишком уж он хотел освободиться, добраться до корабля, ожидавшего его в бухте Адэр, и потому понял, что загнал лошадь, когда было уже поздно.

Попытка бежать через пустыню, покрытую редкими низкорослыми креозотовыми кустами и ослиной колючкой, была безумием — если ехать днем. Но он не мог ждать ночи. За ним гнались индейцы, которым обещали пятьдесят долларов за его труп. Выбор был прост: двигаться или умереть — и он гнал вовсю… но все равно погиб. Они перехватили его у самой цели.

Еще никому не удавалось бежать через пустыню Юма. Индеец-яки в помятой кавалерийской панаме мог бы ему это Рассказать, потому что уже получил вознаграждение за семнадцать трупов, и это было неплохим подспорьем. Индеец ничего не знал о судне в бухте Адэр, но это его и не беспокоило.

Том Беджер, сокамерник убитого, был полностью посвящен в планы бежавшего заключенного и знал, что судно должно появляться в определенном месте побережья каждый вечер в течение двух недель. Команде хорошо заплатили, а знала она лишь то, что из пустыни должен появиться один человек.

Может быть, двое или больше. Этих людей надо взять на борт без лишних вопросов и доставить в Масатлан note 1.

Том Беджер собирался удрать вместе с Айзечером, но когда наконец-то представился подходящий случай, тот воспользовался им один. На его месте Том поступил бы точно так же. А теперь он выжидал. Удалось ли Айзечеру?..

Вдруг он услышал удары колокола. Один… два… три… четыре раза!

Ворота тюрьмы раскрылись и снова закрылись. Беджер поднялся, прислушиваясь. Кто же это вошел в тюрьму в такой час? Еще не было и шести утра.

Снаружи долетел чей-то голос, откуда-то от ворот. Он был довольно четок, даже на расстоянии, потому что в этом чистом воздухе звуки разносились далеко.

— Они привезли еще одного.

— Кого это?

— А ты как думаешь? За шесть месяцев отсюда удрал только один!

Айзечер! Том Беджер сидел тихо, но мысли его скакали. Айзечер умер, но судно не покинет бухту Адэр еще несколько дней. Айзечер был в этом уверен, и он планировал появиться на месте в первый же из четырнадцати дней, которые корабль проведет в бухте. Остальные тринадцать дней были просто страховкой на всякий случай или на ошибку в расчете времени.

Никто на судне не знает о гибели Айзечера. Поэтому, когда в бухте Адэр появится человек или несколько людей, их возьмут на борт и доставят в Масатлан. Айзечер погиб, но с его смертью двери не закрылись.

Мысли Беджера были прерваны лязганьем ключей и звуком приближающихся шагов. Дверь открылась, и он услышал, как тюремщики вызывают людей на дневные работы.

Вошел конвоир Миллер вместе с дежурным тюремщиком и начал отпирать замки ножных кандалов, которыми узники были прикованы к полу.

Суслик поднял глаза и заныл:

— Я совсем не могу сегодня… Я…

— Заткнись! — Том Беджер раздраженно глянул вниз. Джо Харбин был в порядке, но Суслик никуда не годился, ему лишь бы хныкать.

— Надевай башмаки! — нетерпеливо заорал тюремщик. Он был вообще жестокий человек и никому не давал спуску.

Миллер, наоборот, был добрым конвоиром и славным человеком. Если заключенный ничем не насолил Миллеру, тот охотно закрывал глаза на мелкие отклонения от правил.

— Я не могу…

Тюремщик слегка пнул Суслика сапогом.

— Встать!

— Пожалуйста…

Тюремщик замахнулся ключами, но тут вмешался Миллер.

— Оставь его в покое. Он вчера получил десять плетей.

— А сейчас напрашивается еще на десяток!

— Надень башмаки, сынок, — сказал Миллер. — Пошли, пусть док на тебя глянет.

Медленно, преодолевая боль, Суслик натянул башмаки и, поднявшись на ноги, вышел в тюремный коридор вместе с двумя остальными. Идя по коридору, Том заглядывал в камеры к тем заключенным, с которыми было меньше хлопот. В каждой из них он видел свежевыбритых людей, которые застилали удобные койки. Удобные, собственно говоря, по сравнению с твердым каменным полом, на котором он спал в карцере. Возле одной из камер их остановили. Там был Дэн Родело, голый по пояс — его осматривал доктор.

Миллер поглядел немного, потом позвал:

— Док!

— Минутку, конвоир. Мне надо проверить этого человека перед освобождением. Он выходит сегодня.

— Везет сволочам, — пробормотал кто-то; Миллер глянул на заключенных, но по их лицам нелегко было угадать, кто это сказал, и Миллер не стал любопытствовать.

Родело был счастлив выйти на свободу — как и всякий Другой. Но раньше-то счастье ему изменило, из-за этого он и попал сюда. Он вообще не был преступником, это знали все заключенные.

Крутой, грубый — это да… и невезучий. Это был упорный человек, такой пройдет самую трудную дорогу, если придется. Но вряд ли кто-то захотел бы разделить хоть часть его забот — судьба посылала ему одни неприятности. Дэн стойко выдержал свой срок. Он каждый день выполнял норму, а дневная норма — это изрядный кусок работы.

— Хорошо, Родело.

Доктор Уилсон собрал свой саквояж и вышел в коридор.

— Что там, Миллер?

— Этот парень говорит, что он болен.

Доктор взглянул на Суслика.

— О, да это ты!

Задрал ему рубашку, взглянул на тощую спину, исполосованную плетьми.

— Заживает хорошо.

Дэн Родело надел рубашку, пока другие ждали. Заправил ее под ремень, завязал шейный платок.

Джо Харбин смотрел на него со злостью. Он начал было говорить, но Том Беджер резко толкнул его, и Джо закрыл рот.

— Ты уже достаточно окреп, — сказал Уилсон Суслику. — Тебе лучше работать, а то спину стянет рубцами.

— Так вы считаете, что я должен идти на работу?

— Тут все работают, сынок. Держись подальше от неприятностей, и в один прекрасный день ты выйдешь отсюда, вот как сейчас Родело. А если захочешь острых ощущений, будешь получать плетей постоянно и когда наконец выйдешь на волю, годен ты будешь только на кладбище. Поверь мне — я тут всякого насмотрелся…

Дэн Родело подождал, пока они уйдут, потом вышел в коридор и направился в кабинет начальника. Он знал, что его провожают завистливые взгляды тех, кто оставался, но он мало кого из них знал и имел мало общего с кем-либо из них.

Внезапно он остановился. Трое индейцев-яки вносили тело. Невольно он всмотрелся в мертвое лицо. Он узнал его. Узнал просто потому, что это мог быть лишь один человек. Хотя в бледном лице мертвеца мало что напоминало человека, которого он знал.

Об Айзечере ходили слухи. У него была родня с деньгами где-то далеко на Востоке, и был какой-то разговор, что эти деньги так и сыплются… До сих пор оставалось загадкой, как ему удалось удрать.

Клерк открыл дверь в кабинет начальника.

— Тело Айзечера, сэр, для опознания.

— Ты что, сам не можешь опознать его?

— Инструкция, сэр. Положено, чтобы тело осмотрели вы. Начальник подошел к двери. Это был стройный, привлекательный человек лет пятидесяти с лишним. Стройная осанка выдавала его военное прошлое. Он взглянул на мертвеца я поморщился. Это дело ему не нравилось.

— Никогда не узнал бы его, — заметил он. — Будто сквозь пекло прошел.

— А вы видели эту пустыню на юге? Не думаю, чтобы в Северной Америке нашлось еще что-то подобное. Он, наверное, был полумертвый от жажды, когда его подстрелили.

Начальник отвернулся.

— И тем не менее…

— Мертвому человеку не нужна вода, а там вода — страшная редкость.

— Ладно, убери его отсюда. И присмотри, чтоб похоронили как следует. — И подумав, добавил: — Чтобы ты наверняка смог найти могилу. Может, его семья захочет забрать тело, хотя насчет этого я сомневаюсь.

Яки в кавалерийской панаме выступил вперед.

— Оро? note 2

— Заплати ему, — сказал начальник. — Вот… я подпишу. Он подписал ордер на оплату, потом глянул на клерка.

— Я подписал, — сказал он, — но будь я проклят, если мне это нравится. Не в том дело, преступник он или нет, но просто нельзя позволять им охотиться на людей и убивать их.

Клерк был циничен.

— За счет этого они живут, эти яки, сэр. Я имею в виду банду, которая болтается возле форта. — Он сделал паузу. — Я часто думал, что их надо завербовать, сэр, вышколить и сделать из них хороших солдат. У них есть способности.

— Кровожадные дикари!

— Некоторые…

Индеец взял свои деньги и повернулся, но тут увидел Дэна Родело. На мгновение они встретились глазами, яки распознал неприязнь во взгляде Дэна и опустил глаза, оглядывая его одежду. Для заключенного — а яки знал, что это заключенный, — тот был одет достаточно хорошо. Новые сапоги были начищены и блестели.

Индеец указал на них.

— Мои! — Он глянул на Родело. — Увидишь. Будут мои.

— Прости, — ответил Родело, — но я выхожу за ограду. Я освобожден.

Родело прошел мимо индейцев и остановился у стола начальника. Что-то подсказывало Дэну, кем был когда-то начальник, и почти инстинктивно он вытянулся по стойке «смирно».

— А, Родело? — начальник пытливо смотрел на него. — Были в армии?

— Так точно, сэр. Пятый кавалерийский, сэр.

К столу подошел клерк с коричневым бумажным мешком и положил его перед Родело. Дэн глянул вниз. В мешке были его вещи, совсем немного. Не говоря ни слова, он разложил их по карманам, потом затянул ремень с револьвером, который принесли вместе с мешком. Начальник вынул из ящика золотую пятидолларовую монету и вручил Дэну.

— Вот ваше выходное пособие. Я рад, что вы освобождаетесь, Родело, и надеюсь, вы не сделаете ничего такого, что вернет вас сюда.

— С меня достаточно, сэр, — вздохнул тот. — За мной не было никакого преступления, когда я попал сюда.

— Знаю. Я проверял ваше дело.

Начальник, казалось, не спешил отпустить его.

— Родело, вам придется выдержать испытательный срок. Во времена перемен всегда может возникнуть такая ситуация, с которой нелегко справиться, но нужно помнить, что наша страна меняется. Мы больше не можем жить по закону оружия. Каждый день едут поселенцы с Востока, есть предприниматели, желающие вложить деньги. Мы должны научиться решать наши споры без стрельбы и навсегда распрощаться с преступным представлением о законе.

— Я знаю, сэр.

— Надеюсь, Родело. Вы, по-моему, хороший человек. Держитесь подальше от неприятностей, — он посмотрел Дэну прямо в глаза. — И подальше от плохой компании.

Дэн отступил на шаг назад, развернулся кругом и вышел из кабинета. Его обеспокоило неясное предчувствие. Неужели начальник что-то знает? Но откуда? И все же…

Когда они приблизились к воротам, конвоир, шедший рядом, знаком велел часовому открыть. Они быстро вышли.

— Рад видеть тебя снаружи, Дэн, — сказал конвоир.

— Спасибо, Индюк. Не сказал бы, что буду сильно тосковать.

Дэн Родело кивнул на восток.

— Вот там меня ждет добрый конь, — он повернулся. — Хочешь сделать мне одолжение?

Он вынул из кармана пятидолларовую монету.

— Возьми себе — и скажи Джо Харбину, что я тебе ее дал.

— И все?

— Все.

Индюк стоял в открытой калитке, глядя, как Родело спускается с холма, потом взглянул на золотую монету, пожал плечами и положил ее в карман. Что бы это могло значить? Он решил было доложить начальнику, но потом это показалось ему мелочью. Он отступил, и ворота закрылись за ним.

Задумчиво направился он в тюремный двор. Джо Харбин должен сейчас быть в карьере. Заключенный, думал Индюк, который может запросто отдать пять долларов, должен иметь деньги — или надеяться скоро их достать. И, кажется, именно об этом он хотел известить Харбина.

Было жарко. Дэн Родело остановился и вытер рукой пот со лба. Впереди лежал долгий путь к умирающему шахтерскому городку, куда он направлялся, и лучше было подождать до захода солнца. Он хотел избежать улиц города Юма, избежать любопытных взоров на каждого, кто спустился с холма, где расположена тюрьма Территории. Его видели тут год назад, да и то лишь мельком. Но ему не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь в будущем помнил, что он отбыл срок в тюрьме Юма. Он свернул с дороги и укрылся в тени пустующей глинобитной хижины, чтобы дождаться вечерней прохлады. Вытащил из кобуры шестизарядный кольт, взвесил его в руке, чтобы ощутить баланс, потом проверил заряды. В патронташе лишь одиннадцать гнезд были с патронами. Ему понадобятся боеприпасы и винтовка.

Он сунул револьвер обратно в кобуру и, надвинув шляпу на глаза, лег отдохнуть. Было очень жарко, но сюда немного задувал ветерок с реки.

В полудреме он вспомнил того индейца-яки в измятой кавалерийской панаме, и на мгновение ощутил мороз по коже. Как говорят о таком? Будто кто-то наступил на твою могилу…

Оглавление