• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Добравшись до начала железного века, с которым заканчиваются доисторические записи, пора уже ответить на вопрос — что же такое меч?

Слово это — у которого, как это ни странно, нет аналога во французском языке — происходит от скандинавского «свард» (исл. «сверд»), датского «сверд», англо-саксонского «свеорд» и «суэрд», древнегерманского «сверт», ныне «шверт», и староанглийского и шотландского «сверд». Переместившись на запад, египетское слово «сф», «сефи», «сайф» и «эмсетф» дало Европе общее название оружия [226]. Другое его название — «лауфи», «лаф» или «глейв», происхождение которого во французском исходит от латинского «gladius». Из современных форм можно вспомнить эспадон, фламберг, стокаддо и бракемарт, шпагу, палаш, меч и рапиру, помимо других разновидностей, которые встретятся вам на дальнейших страницах. Понятие «меч» включает в себя и «саблю», каковое слово тоже можно вывести из египетского через ассирийское «сибирру» и аккадское «сибир», что пишется также «сапара»; наша «сабля» — это арабское «сайф» со скандинавским окончанием — р. Менаж считает слово «сабля» происходящим от арморикского (Арморика — кельтское название Бретани) Sabrenn. Литтре выводит испанское слово «сабле», итальянское «сциабола», «сциабла» и венецианское «сабала» от немецкого «сабле» или «сабель», что, в свою очередь, идентифицируется со словами других языков, например, с сербским «sablja» и венгерским «szablya». Основными формами современных мечей с изогнутым лезвием являются палаш, кривой кортик, абордажная сабля, скимитар и дюссак, ятаган и флисса. Эти несколько модификаций будут рассмотрены в порядке их изобретения. В последнее время из египетского «сфет» получилось, посредством кельтского языка, слово «спата» (спатариус — меченосец) и сохранилось до наших дней в неолатинских именах прямого колющего оружия — эспада, шпага.

С физической точки зрения меч представляет собой металлический клинок, предназначенный для рубящих, колющих или рубяще-колющих действий. Обычно — но не всегда — он состоит из двух частей. Первая, и самая важная, — это клинок (la lame, la lama, die Klinge). Его режущая поверхность именуется лезвием (le fil, il filo, die Schärfe или die Schneide), а колющий конец — острием (la pointe, la punta, die Spitze или der Ort, последнее часто противопоставляется Mund, или устью ножен).

Вторая часть, которая делает оружие удобным для использования, — это рукоять, эфес или черен (la manche, la manica, die Hilse или das Heft), несколько секций которого формируют сложное и изумительно разнообразное целое. Рукоять для захвата — это внешнее покрытие хвостовика (la soie, la spina или il codolo; der Stoss, die Angel, die Griffzunge или der Dorn), тонкой спицы, которая выходит из «плеч»: или утолщения клинка (le talon или l'épaulement, il talone, der Ansatz или die Schulter), находящегося на конце его, противоположном острию. Иногда два коротких зубца выходят под углом из плеч и называются «ушами» на английском, немецком и романских языках.

Хвостовик, который бывает многих форм, — длинный и короткий, прямой или искривленный, сплошной или имеющий крепежные отверстия, — заканчивается головкой эфеса, поммелем, или «яблочком» (le pommeau, il pomolo, der Knauf или Knopf), которое крепится на нем заклепками или винтами. Этот шар, ромб или овал из металла является противовесом лезвию, служит улучшением захвата и местом для искусного орнамента. Рукоятка же сделана из дерева, кости, рога, слоновой кости, металла и инкрустирована драгоценными камнями. Иногда она покрыта кожей, материей и другими материалами, которые оборачивались вокруг шнура или проволоки или наматывались на хвостовик, концом примыкавший к оковке [227], или гарде (la garde, la guardia, die Parirstangen, die Leiste или die Stichblätter), форма которой могла быть крайне разнообразной. Однако все это разнообразие можно свести к двум основным типам — гарда против укола и гарда против рубящего действия. Первая изначально представляла собой металлическую пластину, плоскую или изогнутую, круглую или овальную, прикрепленную к нижней части эфеса, отделяющую плечи от хвостовика; на самом деле это миниатюрный щит (la coquille, la coccia, das Stichblatt). Мы все еще используем слово «раковина» (la coque, la coccia, der Korb или die Schale) применительно к полукруглым гардам — в большинстве своем сделанным из обработанной, нарезанной, чеканной или резной стали, которая в совершенстве проявляется в испанских и итальянских рапирах XVI века. Эта защитная пластина во французских фехтовальных рапирах уменьшена до «лунетки», двойного овала из решеток в форме пары очков. В итальянских рапирах, где пластина сохранена, секция лезвия между ней и рукояткой именуется Ricasso (рис. 106, а); параллельная полоска — Vette traversale (рис. 106, б), а соединяют их archetti d'unione («соединительные луки») (рис. 106, в).

Гарда против рубящего действия технически называется поперечной гардой, или поперечиной (les quillons [228], le vette, die Stichblätter). Эта секция составлена из одной или более полос, выходящих из рукоятки между хвостовиком и лезвием, и принимает на себя удар меча противника, если он соскользнет вниз по лезвию. Поперечина может быть как прямой (рис. 109), то есть составляющей прямой угол с рукоятью, так и искривленной (рис. 107). Когда два рога загибаются от рукоятки по направлению к острию, они называются a antennes. Бывает, что поперечины загибаются и по направлению к рукояти, или изогнуты в различных направлениях, или вообще деформированы фантастическим образом (рис. 110).

Гарде, как таковой, противопоставляется лука, или контргарда (la contregarde, l'elsa, la contraguardia, der Bugel). Она бывает двух основных видов. В первом — поперечина изогнута по направлению к головке: второй — это полоса, или система полос, соединяющих головку с поперечиной (рис. 108).

Первая защищает пальцы, вторая служит для предохранения, особенно от рубящих ударов, тыльной стороны руки и запястья. Эта модификация, неизвестная в древней Европе, стала самой излюбленной в XVI веке и все еще обнаруживается в большинстве современных рукояток. Еще один продукт начала современного века — это pas d'âne [229]. В конце XIV века она состояла из двух круглой или овальной формы полос, расположенных по обеим сторонам передней части лезвия, а частично и над ней. В XVI веке она получила всеобщее распространение и стала сложным и искусно украшенным приложением к рукоятке. Pas d'âne теперь почти совсем устарела и осталась только в нашем армейском палаше [230].

Мы можем разделить по форме лезвия на два основных вида с мелкими внутривидовыми отличиями:

1. Кривое лезвие (сабля, палаш, абордажная сабля, кинжал, дюссак, ятаган, флисса и др.).

Оно может:

а) иметь двустороннее лезвие (абиссинское);

б) иметь лезвие на внутренней стороне (древнегреческое, куккри);

в) иметь лезвие на внешней стороне (обычная сабля).

2. Прямое лезвие (эспадрон, «пламенеющий меч», стоккадо, бракемарт, рапира, палаш, скейн, малый меч и др.). Может быть:

а) рубяще-колющее, одно- и двуручное;

б) широкое и не имеющее острия (как инструмент палача);

в) узкое, используемое только для колющих действий.

Вряд ли рационально было бы выделять третий тип — полуизогнутое лезвие, одинаково годящееся и для того, чтобы колоть, и для того, чтобы рубить (tac et taille), которое мы находим в древней Ассирии, Индии и Японии. Оно явно соотносится с обоими типами. Три этих типа показаны на следующей диаграмме:

Я отдал пальму первенства кривому лезвию, потому что рубящее действие человеку более свойственно, чем колющее. Естественные человеческие удары — дуговые, только жестокая тренировка учит человека бить прямо от плеча. И опять же форма и схема действия сабли — это естественным образом перенятая форма и схема действия дубинки деревянного века; проникающая сила ее оставалась слабой и почти нулевой, пока наконечник представлял собой лишь обожженную на огне палку.

Так, вопрос о первенстве рубящего или колющего действия не стоит. Как показано на схеме [231], А, выполняющий колющее движение, имеет преимущество во времени и расстоянии перед В, который выполняет движение рубящее. Действительно, тот человек, который первым приделал к своему оружию наконечник, увеличил возможности своего оружия более чем вдвое. Вегеций рассказывает, что победы Рима более обязаны колющим, чем режущим действиям: «При рубящем действии правая рука и правый бок открыты, а при колющем тело защищено, и противник оказывается поражен прежде, чем осознает, что произошло».

Даже сейчас в больницах отмечают, что точечные ранения в грудь или живот, как правило, оказываются смертельными, а самые сильные разрезы часто заживают. Так, Наполеон Бонапарт в Аспронне приказывал гвардейским кавалеристам колоть. Генерал Ламорисьер, ученый-солдат, рекомендовал кавалерии цилиндрическое лезвие, обязательно лишенное режущей кромки и предназначенное исключительно для того, чтобы колоть; однако такое вооружение не было принято из практических соображений. Более того, история «белой руки» гласит, что колющее острие привело к появлению защиты или парирования, и таким образом «защита оружием, предназначенным для нападения», завершила то представление о мече — шпаге, которое мы ныне имеем в Европе.

Опять же те народы, которые сражались верхом или в колесницах, — египтяне, ассирийцы, индейцы, татары, монголы, турки и их собратья «белые турки» — мадьяры (они же венгры), сарматы и славяне — предпочитали мечи изогнутого типа. С прямым мечом, используемым только для колющих действий, трудно обращаться, сидя на быстро движущемся коне; а широкое прямое лезвие теряет свою ценность по мере того, как перемещается по длинной плоскости. С другой стороны, изогнутое лезвие, как и боевой топор, объединяет все моменты в «полуслабом», или ударном центре, где изгиб наибольший. И в конце концов, конному легче наносить удар «с оттяжкой», чтобы нанести противнику больше повреждений.

С другой стороны, народы южных широт — например, те, кто жил вокруг Средиземного моря, центра первых цивилизаций, где меч играл свою самую яркую и ведущую роль, — это активные и шустрые люди легкого сложения и сравнительно небольшой мышечной силы. Следовательно, они всегда предпочитали, да и сейчас предпочитают, колющее оружие, которым можно нанести смертельный удар, не прилагая большой силы и веса. По противоположным причинам дети севера предпочитали эспадрон, длинное прямое и тяжелое двустороннее лезвие, которое подчеркивало превосходство.

Таков географический и этнологический взгляд на распространение меча, но правило это носит столь общий характер, что следует ожидать множества исключений. Насколько нам известно, цивилизованный меч впервые появился в Египте, но у него было много различных центров развития. Постепенный прогресс можно проследить в его истории до тех пор, пока он не был вытеснен еще более древней формой нападения — баллистикой. Уже самые первые мечи иногда показывают наилучшие формы, и линия прогресса временами сбивается или даже прерывается. Опять же многие южане и народы, которые сражались пешком, использовали изогнутое оружие, хотя лезвие обратной заточки, модификация прямого заостренного меча для всадников, встречается сравнительно редко.

Теперь я перехожу к рассмотрению различных моментов, связанны с прямой и изогнутой формами лезвия. Опыт орудования мечом позволяет отметить, что форма любого образца или модели, будь то инструмент или оружие, предполагает для него одну-единственную специфическую цель. Этого следует ожидать. Воин выбирает себе меч так же, как лесоруб — пилу. Покажите механику новое зубило, и он поймет его предназначение по форме, общему виду, углу заточки, по закалке, весу и тому подобным деталям; он определит, что оно не предназначено для забивания гвоздей, сверления дыр, а служит для обработки дерева или другого не особо твердого вещества. Так и форма меча определяется задачами, выполнение которых от него ожидается.

У меча три основные функции — рубить, колоть и защищать. Если бы качества, необходимые для выполнения этих грех функций, можно было совместить, было бы нетрудно выбрать единую наилучшую форму. Но к сожалению — а может, стоило бы сказать, к счастью, — каждое качество сильно мешает другому. Отсюда и различные модификации, принятые различными народами, и последовательные ступени прогресса.

Самая простая и самая эффективная форма боевого инструмента, рассчитанного на рубящее действие, — американский палаш, которым пользуются скваттеры в лесной глуши. Это возрожденная форма доисторического кельта или инструмента палача — простой тяжелый стальной клин, закрепленный на легкой, жесткой ручке так, чтобы вся сила удара концентрировалась на лезвии, которым наносится удар. По поводу его предназначения никакой неопределенности нет; если бы в фехтовании не было необходимости обеспечивать защиту, а не только вывести из строя соперника, это было бы наилучшее, наидревнейшее оружие из произошедших от дубинки. Но рубящий меч, который является его родственником в короткой изогнутой форме, имеет длинное лезвие, которое позволяет выбирать рубящее действие — хорошее или плохое. Если ударить, к примеру, по ветке дерева самым наконечником меча («слабой четвертью клинка»), то единственным эффектом удара будет лишь неприятное сотрясение руки и запястья. То же самое будет, если удар придется на часть клинка, близко находящуюся к рукояти. В обоих случаях вибрация клинка покажет, насколько теряется сила. Проэкспериментировав и нанеся несколько ударов, каждый раз сдвигая точку контакта на дюйм и сравнивая эффект, владелец меча находит в конце концов точку, приблизительно в конце «полуслабой четверти» клинка, где, грубо говоря, вибрации нет и где, следовательно, эффективной становится вся сила удара. Но наш «центр удара» не надо путать с «центром тяжести». Точка центра тяжести находится примерно на середине «полусильной четверти» клинка; это наилучшая точка для отражения удара, и только для него.

Мистер Генри Уилкинсон из Лондона, практичный ученый муж, недавно впервые предложил формулу для определения центра удара без утомительного процесса экспериментирования с каждым отдельным лезвием. Его система основана на свойствах маятника. Легкий прут, длиной примерно 39,2 дюйма, на конце которого закреплен тяжелый свинцовый шар, качается туда-сюда от зафиксированного центра, колебаясь раз в секунду, или шестьдесят раз в минуту, на широте Лондона. В нем сконцентрированы три центра — центр удара, центр колебаний и центр тяжести. Если бы это был математический маятник — невесомый прут, то все эти три центра находились бы точно в центре шара, или на расстоянии в 32,2 дюйма от места подвеса. Лезвие для измерения подвешивается, крепко закрепляясь на точке, на которой оно повернулось бы, нанося удар, и путем раскачивания превращается в маятник.

Чем короче расстояние, тем быстрее колебания; вместо шестидесяти лезвие делает восемьдесят колебаний. Простая формула определяет длину такого маятника в двадцать два дюйма. Это расстояние отмеряется от точки, в которой подвешено лезвие, и полученная точка отмечается как ударный центр, в котором отсутствует вибрация лезвия и можно нанести наиболее эффективный удар.

Опять же изучение топора показывает, что режущая кромка его достаточно сильно вынесена вперед по отношению к держащей его руке, по «линии направления», которая у меча проходит по прямой от головки до острия. Если бы режущая кромка была вынесена назад, оружие уходило бы с линии удара, и для преодоления этого фактора требовалось бы дополнительное приложение силы. Почти все изогнутые мечи, за исключением японских, сделаны таким образом, чтобы создавалось ощущение, что «клинок хорошо ведет вперед»; и этот вопрос был тщательно исследован народами, у которых общепринятым образом нападения является рубка. Обычно линия рукояти выгибается вперед так, чтобы формировать угол с осью лезвия, который делается тупее или острее в зависимости от того, насколько сильна кривизна лезвия. Если поставить клинок стоймя на головку рукояти, эффект становится очевиден — меч падает лезвием вперед не хуже топора.

Превосходство кривого лезвия для рубки легко доказать. При каждом рубящем движении удар приходит в цель под каким-то углом, и проникающая часть становится клином. Но этот клин расположен не под прямым углом к самому мечу: угол этот имеет больший или меньший наклон по отношению к изгибу, и, следовательно, разрубание производится более острым концом. Прилагаются рисунки двух рубящих оружий — ятагана и прямого меча; эти рисунки доказывают, что если режущая кромка движется по прямой (АВ) по отношению к любому объекту (С), то она будет выполнять роль клина (D), четко измеряя ширину лезвия. Но изгиб выдвигает край вперед, и таким образом «полуслабая четверть» выполняет роль клина (Е), который длиннее и, следовательно, острее, в то время как максимальная толщина клина (задней части клинка) является фиксированной. Таким же образом, если рубить еще ближе к острию, возрастающее искривление производит более протяженную и острую клиновидность (F). Сравнивая три участка одного и того же лезвия (D, Е, F), которые различаются только углом, под которым, предположительно, лезвие попадет в препятствие, мы видим огромное возрастание рубящей силы.

Различие между рубящим действием по прямой и по косой еще лучше показывает прилагаемая диаграмма: пусть А В С D (рис. 116) представляют участок лезвия меча, причем АВ — это режушая кромка, a CD — это задняя часть, имеющая в толщину около одной восьмой дюйма.

Далее предмет для разрубания предстает перед лезвием под прямым углом к нему, как показывает стрелка № 1, тогда участок лезвия, которое и будет наносить удар, будет представлен треугольным участком FEG (рис. 117). Но если объект воздействия предстает под ударом по косой, как показывает стрелка № 2, то участок вдоль линии разреза будет такой, как представлено углом СЕК. Легко можно видеть, что в последнем случае острота угла Е сильно возрастает, в то время как вещество остается тем же, что и в другом случае. Для достижения этого во многих местах на Востоке принято «протягивать» рубящие удары, но той же цели можно достичь и изгибом лезвия назад: сам по себе этот изгиб делает лезвие подходящим к предмету по косой, избавляя от необходимости сопровождать ударное действие протягивающим.

Кстати, именно это протягивающее движение, будучи добавленным к изгибу самого оружия и подходу к цели под углом, увеличивает силу разрезания. Тальвар, полуизогнутая сабля Индостана, разрезает так, как если бы была в четыре раза шире и тоньше прямого лезвия. Но «протягивающий» рубящий удар имеет дополнительное преимущество в том смысле, что углубляет рану и врезается в кость. Так, слабосильные мужчины пользовались своими мечами методом, который немало удивил и расстроил наших солдат во время синдской и сикхской кампаний.

Если мы рассмотрим сечения режущих оружий, мы увидим, что все это — модификации того самого древнейшего механического устройства, клина, как показывают следующие рисунки.

Форма № 1 (рис. 118) это клин, который получается, если взять за основу толщину задней части обычного лезвия и продолжить его по правильной линии до вершины треугольника — острия. Эти две стороны встречаются под углом девять градусов; следовательно, кромке не хватает толщины, веса и силы, необходимых для любого режущего инструмента. Для мягких веществ этот угол варьируется от десяти до двадцати градусов, как у обычного столового ножа. Угол от двадцати пяти до тридцати пяти градусов, являющийся наилучшим для обработки дерева, можно обнаружить у долота и плотницкой стамески. Для резьбы по кости тупизна угла возрастает до сорока градусов и даже до девяноста; последний угол лучше всего подходит для разрезания металлов, а первый — для лезвий мечей, которые предположительно должны встречать твердые поверхности.

Но, даже имея угол заточки лезвия в сорок градусов, оружие будет неэффективно против, скажем, толстого лба, если разрез не будет производиться идеально. Форма № 2 иллюстрирует угол сопротивления (сорок градусов) и угол входа (девяносто градусов). Форма № 3 показывает, что на практике оружие с клином сорок градусов слишком толсто и тяжело для использования, и это требует каких-то мер для того, чтобы можно было облегчить лезвие, сохраняя при этом необходимый угол сопротивления. Остальные сечения отражают главные способы движения к этой цели. В № 4 и 6 угол несет изогнутая и выпуклая линия, придавая таким образом сечению двояковыпуклую форму. Когда задняя часть или основание ее плоское, то это персидский и хорасанский вариант, который принято именовать «дамасским». Когда основание отсутствует и оружие обоюдоострое, то это старая «толедская» рапира, где встречаются две арки с тонкими макушками (3а, рис. 124). И то и другое — оружие сильное, но несколько тяжеловатое. В формах № 5 и 7 две стороны стесаны до плоской поверхности, в результате мы имеем индийский тальвар. Когда на его плоской поверхности производятся выемки, как показывают черные линии на № 5 (сравните с № 8), мы получаем двояковогнутое сечение, в противопоставление двояковыпуклому. Углубления в клине посредством двух глубоких желобков от угла сопротивления — это одна из форм, принятых английским «уставным» мечом: он был признан самым легким при заданной ширине и толщине, но никак не является самым идеальным: против него имеется несколько технических возражений.

Остальные лезвия, показанные на иллюстрации, имеют желобки различных форм. Функция такой выточки — избежать чрезмерной гибкости; она также уменьшает вес и увеличивает силу. Если делать вырезы на обеих сторонах тонкого или «гибкого» лезвия, оно становится тверже, поскольку любая сила, будучи приложенной к такому лезвию с целью согнуть его, встречает наибольшее сопротивление, которое эта форма может оказать. С механической точки зрения это то же самое, что ломать лук, надавив на него сверху; чем больше лук прогибается, тем сильнее сопротивление. Так, узкий паз предпочтительнее, чем более широкий паз той же глубины. Форма № 9, имеющая желоба на обеих сторонах возле основания, — это старая добрая форма, предшествовавшая «уставной» (№ 8): ее слабое место, место между желобами, где металл наиболее тонок, расположено наилучшим образом — рядом с основанием, где менее всего требуются сила и толщина. Форма № 10, хоть и полегче, имеет вдвое больше слабых мест. Форма № 11 в этом отношении лучше — у нее есть три желоба, которые гораздо мельче, и, соответственно, металл между ними толще. То же самое относится к № 12 и 13 — это сечения палашей с одним и тремя желобами.

Форма № 14 показывает искусный метод избегания слабости. вызываемой глубокими «каннелюрами»: это сечение лезвия, сделанного в Клингентале (не «Кленгентале») — фабрике по производству оружия, основанной Наполеоном Бонапартом в Эльзас-Лотарингии. Два наиболее выраженных желоба вырезаются в металле, но не прямо друг напротив друга; таким образом, каналы могут соприкасаться с линией оси и даже накладываться на нее. Такое расположение дает большую жесткость, но, как показывает тестирование, лезвию не хватает рубящей силы, возможно, из-за потери силы ввиду вибрации.

Формы № 15 и 16 — экспериментальные клинки. У первого желоб скрыт в основании, оставляя нетронутыми стороны клина; но вот точить клинок такой формы достаточно затруднительно, и, поскольку не хватает сопротивления верхней части арки, имеется небольшое возрастание жесткости — меч действительно пружинит так же легко, как и прямой. У № 16 есть несколько сильных сторон, но в целом он представляет собой провальную комбинацию. И наконец, № 17, старая «уставная» сабля «шомпольного» типа — наверное, самый худший вариант: резкий переход от круглого толстого основания к тонкому острому лезвию чрезвычайно затрудняет равномерную закалку, и оружие само себе мешает в работе — основание служит стопором для рубящего удара.

Теперь остается признать меч колющим оружием. В таком качестве, как показывают различные его формы, в древнейшие века он применялся инстинктивно, пока наука не доказала превосходство колющего удара над рубящим. Опыт обращения с ручными колющими приборами, такими, как шило, бурав, игла и вилка, показывает, что колющее оружие можно рассматривать как очень острый клин с наиболее наклонным способом проникновения. Легко доказать, что наилучшей формой для колющего клинка является прямая. На рис. 119 показано, что рапира производит отверстие, равное собственному размеру. «Уставной» меч (рис. 120), имеющий небольшой изгиб, вскрывает, двигаясь по прямой линии, пространство примерно вдвое больше собственной проекции. Если рассмотреть ятаган, то у него это соотношение достигает одного к пяти-шести, и при этом, естественно, по мере расширения наносимой раны пропорционально уменьшается ее глубина. Это увеличение сопротивляемости проколу — лишь одно из препятствий, создаваемых изогнутым лезвием при попытке нанести им колющее действие.

Возможно, это послужило причиной появления «финтового» удара. Острие поворачивается не по прямой, а по кругу, более или менее кривому, чтобы соответствовать клинку. Ручка достаточно легко совершает это круговое движение, но появляется недостаток: как и при рубящем ударе, преодолеваемое расстояние оказывается больше, чем необходимо для того, чтобы достигнуть цели. Более того, для выпада это движение трудноприменимо, поскольку при нем надо бросить в атаку всю мощь тела. Как и «колюще-рубящее» движение, оно лучше приспособлено для конного, чем для пешего боя. Будучи, несомненно, наилучшим способом колоть кривым лезвием, он ни в коей мере не имеет преимуществ перед прямым уколом.

«Кривой укол» так впечатлил полковника французской армии Мари, что он предложил в своей изысканной работе по мечам (Страсбург, 1841) принять ятаган, чья красиво изогнутая линия клинка в точности соответствует движению запястья при рубке и который он считал столь же подходящим для укола. В качестве уставной кавалерийской сабли ятагану мешали дешевые железные ножны, в качестве штыка он терял все свои превосходства: смещение веса вперед, столь ценное при рубке рукой, делало его тяжелым и неудобным на конце мушкета, и им никто не мог толком пользоваться, кроме самых больших силачей, особенно если требовалось сделать длинный выпад. Однако четверть века он в этом качестве продержался, и только в 1875 году был вытеснен трехгранным оружием, прикрепляемым к fusil Gras [232].

На рис. 124 приведены сечения основных форм колющих клинков. Клинок № 1, чье сечение имеет ромбовидную, почти квадратную форму, состоит из двух тупоугольных клиньев, стоящих основание к основанию, образуя таким образом сильную, жесткую и длинную, но очень тяжелую шпагу. Такая форма существует с древнейших времен: ее можно обнаружить у бронзовых рапир Франции и Англии, и она сохранилась во множестве толедских, бильбаоских, сарагосских, золингенских и итальянских рапир. Английским оружейникам она известна как «саксонская», а рабочим — как «стопорный клинок». Клинки № 2 и 3 иллюстрируют два простых способа облегчения клинка — в первом ось опускается в продольный осевой желоб вместо граней по обеим сторонам клинка, этот способ применялся еще в Троянскую войну. Клинок № 4 — это так называемая «бискайская» форма, триаламеллум более древних времен, с тремя глубокими вырезами и таким же количеством тупых лезвий, которыми производилось парирование. Теоретически это хорошо, с практической же и технической точки зрения она уступает всем предыдущим. Это лезвие так сложно сделать прямым и равномерно закалить, что многие профессионалы так и не видели в жизни оружия такого сорта, которое не было бы кривым или мягким. Однако именно такова «малая шпага», дуэльное оружие прошлого века, крепко стоявшее на своих позициях еще в первой четверти века нашего. У нее есть любопытная модификация — клинок количемарде, получивший название по имени своего изобретателя, графа Кенигсмарка. Это был триаламеллум, очень широкий и тяжелый в «сильной четверти» клинка возле рукояти, а дюймов через восемь внезапно переходящий в легкую и тонкую рапирную секцию. Его изобрели где-то в 1680 году, и он стал излюбленным оружием для дуэлей — легкий как перо наконечник сделал его лучшим оружием для фехтования. Он оставался в моде на протяжении всего правления Людовика XIV, а потом вдруг пропал [233].

В Англии малая шпага впервые появилась в XVIII веке; лишь после 1789 года она перестала быть почти всеобщим во Франции оружием в делах чести. Я считаю, что изменение épée de combat (боевой шпаги (фр.) и рапиры произошло по причине существования распространенного предрассудка о том, что трехгранный клинок слишком опасен для честной дуэли, что нанесенная им рана не заживает, кровоточа внутрь тела, и почти всегда приводит к смерти. Однако эта «малая шпага» [234] оставила нам наследника в лице нашего старого штыка, только пазы стали мельче, а грани поднялись выше. Клинок № 6 — предположительно экспериментальная шпага из мастерских Клингенталя, датируемая 1810–1814 годами, является любопытной попыткой добавить режущей силы четырехгранному колющему лезвию; но поскольку углы очень остры, удар вряд ли будет иметь какой-либо эффект. Клинок № 7 — это усовершенствование последнего, поскольку имеет больше проникающей силы. Недостатком обеих этих шпаг является то, что они имеют тенденцию проворачиваться вокруг своей оси и соскальзывать плашмя в направлении наименьшего сопротивления.

Есть и другие способы облегчить клинок, помимо выдавливания желобов. Любимой модой XV и XVI веков, золотого века меча, было украшать клинок гравировкой, что давало свободу руке украшателя. Предполагалось также, что нанесенная таким оружием рана опаснее, поскольку туда попадает воздух. Как будет позже показано, некоторые восточные и средневековые сабли делались полыми и внутрь них помещались секции, из которых при приведении в действие особой пружины выбрасывались в стороны небольшие боковые лезвия.

На примере немецкого меча, находящегося в Музее артиллерии, Париж, видно, как три клинка расталкиваются пружиной, которая нажимается в рукояти, из которых получается что-то вроде большой и длинной гарды, в которую можно поймать шпагу противника и сломать ее. Еще одна редкая форма — клинок патерностер, на лезвии которого находятся выемки, позволявшие верующему пересчитывать число своих «пустых повторений» даже в темноте (рис. 129).

Как было показано, именно материал определяет тупость или остроту угла между двумя пластинами, встречающимися на вершине, чтобы сформировать лезвие. Существует множество разновидностей такого fil. Оптимальный угол, формируемый углами сопротивления (сорок градусов) и входа (девяносто градусов), уже отмечался. Кроме этого, существует еще лезвие зубила, по большей части применяемое как раз в инструментах, и лезвие-выступ, или двойной склон, которое можно назвать лезвием рубки: более тупой угол используется в тех лезвиях, которым предстоит перерубать свинцовые прутья и тому подобные предметы, имеющие большое сопротивление.

Заточка лезвия меча обычно бывает прямой. Исключения в основном следующие. Волнистая режущая поверхность проявляется во фламберге, он же «пламенеющий меч» [235]. Лучше всего этот принцип воплощен в прекрасных малайских крисах. Кажется, цель этого — увеличение протяженности режущей поверхности. Волнообразную форму хорошо демонстрирует железный кинжал (конца XIV или начала XV века), находящийся в собрании Ньюверкерке; похожие предметы оружия, поднятые со дна Темзы, можно найти в Британском музее; множество их и в коллекциях на континенте. Часто волнообразная форма сменяется зазубренной: таким несуразным приспособлением снабжено множество индийских сабель. Западнее его присутствие отражает благородный зазубренный штык, теоретическое multum in parvo, равно бесполезный для рубки мяса и топлива. Чем-то похожим является лезвие с зубцами, встречающееся на арабских, индийских и других восточных предметах оружия. Наиболее глубокие зубцы были у так называемых «сокрушителей мечей» (Ы^е-ёрёеэ), по большей части XV века.

Сложно объяснить чем-либо, кроме личных причуд, смысл зубцов или выемок на лезвии (кинжал XIV века (рис. 137). В заключение можно привести лезвие с крюками, со шпорами или со штырями, проекции которых обычно находят во фламбергах или двуручных мечах с волнистым лезвием.

Крюки на лезвии могут быть как с одной стороны, так и с обеих; целью их применения был захват клинка противника. Как правило, концы крюков направлены к острию; некоторые бывают направлены горизонтально, но лишь немногие направлены в обратную сторону — к рукояти, ведь такая форма приводит к тому, что меч противника соскользнет на предплечье владельца меча.

Острия различаются не меньше, чем лезвия. Естественная форма острия — это продолжение и постепенное схождение различных линий твердого тела, коническое, пирамидальное, или многогранное, сходящееся к общей вершине. В японском лезвии линия лезвия загибается вверх, чтобы встретиться с линией задней части. Если требуется больше силы, то острие срезается, формируя, как и лезвие, сложный угол между сорока и девяноста градусами: таким образом оно готовится к столкновению с твердыми телами; чем более тупой угол, тем сильнее острие.

Когда рассматривается только лезвие, как в случае шлагера и палаша, меча правосудия — орудия палача, острие очень широкого тонкого лезвия закругляется. Такое положение вещей, как будет видно, касается ранних кельто-скандинавских мечей, по ошибке именуемых англосаксонскими.

В крайних вариантах режущих лезвий разнообразие еще больше. Широкий кривой меч ашанти, дахома и бенина, убийственных деспотических режимов западной межтропической Африки, заканчивается завитком. Такова же и форма китайского меча-сабли, оружия преступников. Древнеперсидский меч, часто по ошибке именуемый турецким, заканчивается острием за расширением лезвия. Цель этого — добавить рубящему удару силы. Центр тяжести оружия смещается кверху, но это не имеет неприятных последствий, поскольку оружие служит только для единого удара, и защитных действий от него не требуется. Эта особенность получила причудливое развитие в турецком ятагане, который мы видим на каждой картине XVI века и который ныне столь редко представлен в наших музеях. Конец его постепенно развился до чудовищных размеров; длина его была урезана из соображений удобства, а гарда почти исчезла, поскольку функция защиты была переложена на щит. Эта исключительная форма распространилась широко на восток и на запад. Некоторые из непальских мечей имеют на конце двойной изгиб. Его переняли также и китайцы, которые, как они обычно делали в своем оружии, сократили его до простейшего выражения: головка имеет форму чаши, рукоять обмотана шнуром, а гарда является небольшим металлическим овалом, которого явно недостаточно для защиты кисти руки (рис. 145). Еще один замечательный пример «туранского клинка» — это замечательный меч-дао [236] племени нага с юго-востока Ассама. Это толстый, тяжелый, широкий меч, имеющий восемнадцать дюймов в длину, со скосом там, где должно было быть острие, носимый на поясе в деревянных полуножнах, дао использовался как для того, чтобы убивать, так и для того, чтобы копать. Турецкая форма получила распространение также в Европе и Америке, где стала одной из многочисленных разновидностей абордажной сабли. Туранское лезвие хорошо представлено в восточной геральдике [237]. Форма его напоминает форму охотничьего рога, а портупея висит на двух подвязках — напоминание о далекой древности. Краски преобладают — пурпурная, красная и черная на fasce tenné («на полосе») или зеленая с серебром. Описания очень четки и техничны; к примеру, Абу эль-Махасин так отмечает «ранк» (эмблему) Анука, сына Абдуллы эль-Ашраты: «покрытие было составлено из круга серебряного цвета, поперек него линия зеленого цвета, над которой меч красного цвета… Это был красивый ранк, и женщины города наносили его татуировкой себе на запястья». Ранк получали от эмира вместе со знатным званием.

Перед тем как покончить с обсуждением острия, я должен вкратце отметить «вилочное», или раздвоенное, лезвие — любопытный предмет, заслуживающий исчерпывающего исследования. Греки, очевидно, выводили свои χελιδών или χελιδόιος ξίφος, а латиняне — свои «bidens» от раздвоенных зубил, столь распространенных в Египте. Как мы еще увидим, был в Ассирии и действительно имеющий форму вилки меч; такой же формой обладает и множество индийских кинжалов.

Хелидонская сабля имеет две различные формы. В одной из них пластины сковываются вместе и разделяются на третьей или четвертой секции возле конца. Мистер Лэтэм имел хороший образец: длина вилки в нем, однако, превышала длину той части, где лезвие было едино. В коллекции принца Уэльского (Кенсингтон) находится меч с двумя лезвиями, где вилка имеет только восемь дюймов в длину; кроме того, он интересен еще и тем, что лезвия его зазубрены. В другой форме, строго хелидонской, вилка вертикальна, и один зуб ее находится над другим. Какой смысл этого при рубке — сказать сложно, но меч этот личный и особенный. Мне известен только один исторический клинок такой формы — зу'ль-фикар («повелитель разрубания»), оружие, врученное Мухаммеду архангелом Гавриилом, а далее Мухаммедом — своему зятю Али бин-Али Талибу, который разрубил им череп Мархаба, огромного воина-еврея из крепости Хайбар. Оно появляется среди оружия князей Зейди, владык Сана'а в Эль-Йемене, на юге Аравии: ближе к нам его можно увидеть в турецкой интерпретации, на примере клинка около двадцати футов в длину, привезенного доном Хуаном Австрийским от турок из Лепанто [238]. Возможно, такой честью это оружие обязано тому, что упомянуто в числе «ахади», или традиционных высказываний апостола ислама: «нет более смертоносного для врага меча, чем зу'ль-фикар, и более храброго юноши, чем Али».

В число строго хелидонских клинков я не включал раздвоенное лезвие. Наглядный пример последнего — Орисский меч: две почти овальные формы исходят из одной рукояти, но они разделены по всей длине. На Золотом Берегу обнаружена и еще одна форма: клинки расположены как знак Овна; их единственное предназначение — отрубать носы и уши [239]. Отрубаемый член помещается на место соединения лезвий, и состригающее движение вверх производит увечье. Для следующей страницы я приберегу «расщепленные мечи» — два клинка в одних ножнах, какие использовались в средневековой Европе и до сих пор сохранились в Китае.

Подведем итог этой длинной технической главы: меч должен быть крепко закреплен и хорошо свинчен спереди и сзади, так, чтобы не оставалось промежутка между рукоятью и клинком. Захват должен быть прочным, а хвостовик — закреплен либо заклепками, либо, что еще лучше, завинчивающейся головкой; если этого не сделать, у оружия не будет толкового лезвия. Испытывая оружие, им следует несколько раз подряд с силой ударить по деревянной подставке. Если ручка не ослабевает, а клинок издает правильный звон, это признак удовлетворительности крепления: если же клинок дребезжит или удар причиняет боль руке, то, значит, крепление неправильно, и удар таким мечом будет неэффективен.

Примечание: тип и модель прямого лезвия — это форма рапиры, которую мы называем толедской. Она, возможно, происходит от спаты, или длинного меча римских кавалеристов; но свою современную совершенную форму он получил во время правления Карла V (1493–1519 гг.). Примером кривого клинка является так называемая дамасская сабля, датируемая, наверное, эпохой раннего ислама (VII веком), когда восточные армии по большей части состояли из всадников-бедуинов.

Примечания:

2

Я имею в виду живую, но одностороннюю статью «О мече» в «Эдинбургском журнале Блэквуда» за май 1881 г.

22

Струтт. Спорт и развлечения. II, гл. 2

23

Все находившиеся на борту потерпевшего кораблекрушение крейсера «Х.М.С. Грифон», в том числе и я, стали свидетелями боя между акулой и китом в бухте Бьяфры (1862?).

226

Майор Йенс считает слово «шверт» («das Sausende», «Schwirrende», т. е. «рассекающий воздух») происходящим от санскритского «свар», «шум» и считает, что это изначально был простой снаряд. В древнееврейские времена слово «Sword» (меч — англ.) выводили от «шарад», царапать, а «сабля» — от «шабар», сверкать.

227

Обозначающее ее слово «шап» происходит от «капа» — слова, родственного нашему «шапка» и используемого авторами в разных смыслах. Некоторые используют его для обозначения оковки устья ножен, другие — металлического крюка, или ферулы на конце ножен, а третьи — пластины гарды. У Дюрфи («Ненавидящий свадьбы») мы находим определение «рукоятка, набалдашник, ножны, оковка, пояс и пряжка» (меча). Скиннер объясняет его как vaginae mucro ferreus («железная оковка конца ножен» (лат.) Мистер Фэйрхольт определяет «оковку» как пластину гарды или поперечину на месте соединения рукояти и эфеса. Шекспир, знавший меч, говорит об «оковке его кинжала» и «старом ржавом мече с поломанной рукоятью и утратившем оковку» (Укрощение строптивой. III, 2). Комментаторы по большей части объясняют это как «лишенный места для захвата».

228

Это слово родственно английскому «quill», происходящему от латинского caulis, стержень. Берн переводит «quillon» как «поперечину на рукоятке пехотной или легкокавалерийской сабли».

229

Pas d'âne — инструмент, с помощью которого удерживают раскрытым рот лошади для изучения. У Литтре мы читаем: «Pas d'âne, в мечах XVI века, часть гарды, имевшая форму кольца и соединенная с киллоном тонкой полосой металла». (У Франсьона: «Pas d'âne — вульгарное название «пестика» — основы для «лепестков».)

230

Шотландская корзина-рукоять, однако, требует усовершенствования, поскольку не позволяет свободно двигаться ладони и запястью.

231

Как обычно, на схеме изображение утрировано. На ней колющее оружие направлено слишком низко, в грудь противника, а не в глаз; да и для рубящего удара нет необходимости так высоко задирать руку.

232

Большие ружья (фр.). Сечение современного оружия показывает, что этот новый штык годится только для того, чтобы колоть; поскольку он сам стопорит рубящее движение, если таковое им наносить, то оказывается бесполезным для служебно-вспомогательных целей, которым так добросовестно служил штык-ятаган. Я не вижу, как можно было бы дальше усовершенствовать старомодный трехгранный штык, который у нас был вытеснен коротким энфильдовским штык-мечом. Последнему я предпочел бы даже штык-нож, какими были когда-то полны арсеналы Вашингтона и который еще недавно стоял на вооружении в Соединенных Штатах. Никто, кроме солдат, не понимает того факта, что штык должен быть штыком, а не мечом, кинжалом, топором или пилой.

233

Мистер Уорейн Фолдер (выставка промышленных технологий, Манчестер, июнь и июль 1881, «Каталог», с. 24) выдвигает предположение, что количемарде «вышел из употребления, возможно, в силу своей дороговизны и того неэлегантного вида, который он имел в ножнах».

234

Капитан Джордж Чепмэн, в своей «Практике фехтования на рапирах», справедливо проводит различия между трехгранной «малой шпагой», используемой только как колющее оружие, и двояковыпуклой, способной и колоть и рубить рапирой (это слово немцы применяли к шлагеру, у которого нет острия). В Англии большинство употребляет слово «малая шпага» только в противоположность «палашу», но, поскольку искусство фехтования можно рассматривать как общее основание для ремесла меченосца, все воины должны понимать и соблюдать разницу. Автор замечает, однако, что среди различных действий, которые удобно выполнять с трехгранным «бискайским», есть много таких, которые не так легко совершить плоским клинком или обычным современным оружием, каким бы легким и удобным оно ни было. Так, «военным фехтовальщикам следует крайне осторожно относиться к тому, чтобы необдуманно пытаться повторить со шпагой движения, отработанные на занятиях с рапирой».

235

Это было также подходящее имя для меча паладина Рено. Фламберг XVII столетия стал клинком рапиры, перестав быть «пламенеющим мечом». Разница — в рукояти, особенно в гарде. У последнего она мельче и проще, чем у рапиры, и позволяла легко перебрасывать меч из руки в руку, как это делали ранние фехтовальщики.

236

В восточных регионах есть другой дао — большой, квадратный, двусторонний меч с ручкой, прикрепленной к центру. Бирманский да изначально являлся тем же самым оружием, что и дао племени нага.

237

Роджерс Бей утверждает, что геральдический герб известен арабам как «ранк», во множественном числе — «ранак», и что слово это происходит от персидского «ранг», цвет, от чего происходит и наше «ранг», слово, до сих пор объяснявшееся неудовлетворительным образом. Что касается красок, то слово «лазурь», например, явно происходит от персидского «ладзаварди». Все это позволяет предположить, что начало появления геральдики в ее современном виде мы должны искать в Персии.

238

Этот трофей висит на стене у лестницы в прекрасном арсенале, принадлежащем Арсеналу военного флота, Венеция. Клинок имеет надпись из Корана (глава XI, том I), головы драконов с раскрытой пастью на рукоятке, а под рукояткой — розетку с различными вставками-надписями «На» («Ачлах!»).

239

Мы с капитаном Кэмероном выставляли один образец, любезно предоставленный нам королем Блей из Аттабо, на специальной встрече Лондонского антропологического института.