• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

С 1 по 4 ноября 1941 года тяжелый крейсер австралийских военно-морских сил «Австралия» находился на якоре у островов Кергелен. Никто в Европе, кроме штабов союзников, не знал об этой странной стоянке. А сколько европейцев вообще слыхало об островах Кергелен?

Этот архипелаг лежит на юге Индийского океана. Его координаты – примерно 50° южной широты и 70° восточной долготы. Архипелаг Кергелен, расположенный в трех тысячах километров к юго-западу от Австралии, состоит из бесплодных пустынных скал, которые круглый год обдуваются ледяными ветрами. Когда «Австралия» бросила якорь вблизи островов, на них не было ни единой живой души. Крейсер выполнял ответственное задание. Вот уже несколько недель он бороздил Индийский океан и южную часть Тихого, от мыса Горн до мыса Доброй Надежды. «Вам надлежит разыскивать и уничтожать немецких корсаров, которые грабят и топят торговые суда союзников. Три немецких корабля – «Атлантис», «Комет» и «Пингвин» – замаскированы под торговые суда и имеют мощное вооружение». Один из корсаров, «Пингвин», за двадцать один месяц потопил двадцать два торговых судна союзников.

Эти новоявленные корсары были первоклассными моряками. Их суда неделями не подходили к берегу. Почта прибывала редко – при встрече с судном-заправщиком. В конце декабря 1940 года на «Атлантисе» вышли из строя конденсаторы. Главный механик доложил:

– Капитан, мы не сможем продолжать плавание, если не произведем серьезный ремонт.

– Сколько времени вам надо?

– Не менее сорока восьми часов.

Капитан бросил взгляд на карту:

– Хорошо. Остановимся на архипелаге Кергелен.

Там, неподалеку от пустынного, угрюмого берега без каких-либо признаков растительности, команда корсара отпраздновала Новый год. Часть матросов высадилась на берег, но увидела лишь морских птиц, тюленей и пингвинов. Капитан корсарского судна категорически запретил охотиться на животных: «Надо как можно быстрее уйти в море!» Но немцы все же оставили следы своего пребывания.

В начале ноября 1941 года, когда «Австралия» подошла к островам, капитан велел старпому отправить на берег шлюпку с несколькими людьми и обыскать берег. В песке были найдены пустые баночки из-под гуталина, щетки и бидоны. Гуталин оказался немецкой марки.

– Для нашего противника эти пустынные острова могут быть местом стоянки, районом встречи, – сказал капитан «Австралии». – Надо перекрыть подходы к архипелагу.

Крейсер поставил мины в фарватерах. Затем шифрованной радиограммой известил Сидней, откуда новость поступила в лондонское Адмиралтейство: «На Кергеленах поставлены мины». Кергелены взяли реванш за полтора века почти полного забвения.

После открытия архипелага в 1772 году мореплавателем, именем которого он назван, острова пользовались отвратительной репутацией – оказываться бесполезными для всех и вся. Немецкие корсары, а затем «Австралия» доказали обратное – они имеют первостепенное стратегическое значение, поскольку лежат на пути любого судна, идущего из Южной Африки в Австралию и обратно.

Так состоялась реабилитация человека, чья судьба удивительно схожа с судьбой этих бесплодных островов. Его звали Ив-Жозеф де Кергелен Трема-рек. Он открыл острова 12 февраля 1772 года, считая, что нашел Южную землю. На самом деле то была россыпь островов и скал (около трехсот) с одним лишь большим островом (7 тысяч квадратных километров; 120 километров с севера на юг).

В судьбе островов и их первооткрывателя много общих черт – у человека тяжелый, замкнутый характер, не располагающий к дружбе, а острова труднодоступны. Жозеф де Кергелен в основном из-за отсутствия такта плодил себе врагов всю жизнь и дорого заплатил за преходящую славу первооткрывателя.

В XIX веке остров Кергелен служил тайной базой для охотников за тюленями и китобоев, среди которых французы занимали не последнее место. Но никто во Франции, даже французское правительство, не собирался подтверждать свое право на владение архипелагом. И только в 1893 году на Кергелен снарядили посыльное[28] судно «Эр», чтобы официально присоединить архипелаг к Франции и назначить резидентом Франции господина Рене Боссьера из Гавра, который вместе с братом получил концессию на пятьдесят лет для «коммерческой эксплуатации» островов.

Коммерческая эксплуатация свелась к неудачной попытке разведения овец. Суровый климат, транспортные трудности, первая мировая война обрекли предприятие на провал.

Прошло еще много лет, и вот в канун второй мировой войны другой французский военный корабль, посыльное судно «Бугенвиль», подтвердило права Франции на архипелаг. Как мы видели, это не помешало немецким корсарам остановиться там через несколько месяцев. А кто им мог помешать? «Бугенвиль» выполнял научную программу и отбыл, не оставив на островах ни одного человека. Но он доставил во Францию метеорологическую информацию, которая после войны решила судьбу островов в связи с бурным развитием гражданской авиации.

В 1947 году Колониальное управление научных исследований приступило к организации постоянных станций на островах Амстердам и Кергелен. В то же время эти острова объединили в южный район, подчиненный Верховному комиссару Мадагаскара. 1 января 1950 года первая постоянная миссия установила современные дома с отоплением, которые стали ядром будущего Порт-о-Франса.

6 августа 1955 года французский парламент принял закон, по которому «остров Сен-Поль, остров Амстердам, архипелаг Крозе, архипелаг Кергелен и Земля Адели являются французскими заморскими территориями и именуются французскими владениями в Антарктике».

С тех пор научное значение архипелага Кергелен растет. По мнению ученых, совершавших в 1939 году плавание на «Бугенвиле», архипелаг занимает исключительно удобное положение для метеорологических и геофизических исследований. Ученые, которые с 1951 года сменяют друг друга в Порт-о-Франсе, на изолированном острове с суровым климатом, провели большое количество самых разнообразных исследований. А по международному договору 1959 года Антарктика была объявлена демилитаризованной зоной.

Своеобразное геомагнитное положение Кергелена позволяет проводить новейшие исследования в области ионосферы, космического излучения, земного магнетизма, атмосферной радиоактивности. В 1968 году с Кергелена в рамках советско-французского научного сотрудничества были запущены три французские исследовательские ракеты, наблюдения за которыми проводились с территории СССР. В 1974 году советские специалисты запустили с Кергелена двадцать метеорологических ракет. Для приема изображений с метеорологических спутников в Порт-о-Франсе установлена современная аппаратура.

Как любые изолированные острова, Кергелены представляют собой особый мир, где ученые занимаются палеонтологией. Если не считать мигрирующих животных (морских львов, нерп, пингвинов, больших бакланов, альбатросов, чаек, глупышей), природа Кергелен до прибытия человека была представлена только скудной флорой, способной выдержать сильные морозы и ураганные ветры. Из рассказов потерпевших кораблекрушение в XIX веке известно, как трудно выжить на них. Практическое применение научных разработок позволило несколько улучшить положение – во многих ручьях разведены форель и семга.

Жозеф де Кергелен, по-видимому, не затеял бы своего предприятия, знай он, на какие трудности натолкнется использование его открытия в интересах человека. Но в 1769 году никто в Париже не обладал даром предвидения. Каждый горел желанием сделать новое морское открытие. Во втором томе «Великого часа океанов» я рассказал о Бугенвиле. Вернувшись из кругосветного плавания, он стал героем столичных салонов и был принят при дворе. Бугенвиль привез на французскую землю весомое доказательство реальности своего долгого путешествия – жителя дальних стран, «настоящего дикаря» Аутуру, брата царя Таити. Аутуру был представлен Людовику XV[29].

Для любого моряка той эпохи подобный пример был достоин подражания.

Поле исследований почти не имело границ, а открывателя ждала немалая слава. Ив-Жозеф де Кергелен Трема-рек не мог отказаться от этой погони за славой, тем более что его амбиция имела под собой законные основания. Прочтите краткий перечень заслуг тридцатичетырехлетнего моряка.

В восемнадцать лет Кергелен – выпускник Брестского училища гардемаринов, куда принимали лишь аристократов по рождению, из которых состоял офицерский корпус королевского флота. Кергелен плавал в канадских водах, был на островах Зеленого Мыса, Антилах, принимал участие в корсарских королевских экспедициях; в его активе две кампании по защите дюнкеркских рыбаков на тресковых отмелях Исландии. Кергелен – хороший гидрограф. В 1766 году он направил в министерство военно-морского флота «записку о снятых или собранных планах». Там можно прочесть такую фразу: «Во всех землях, куда меня забрасывает служба, я провожу замеры, наблюдения и составляю карты побережий и портов, которые пополняют мой сборник».

В 1769 году, выполняя гидрографические работы на судне «Абер-Бракх», Кергелен по собственной инициативе организует первую лоцманскую школу французского флота; на следующий год министр дает ей статус государственного училища. Кергелен избирается действительным членом Морской академии – отличие, которое вызывает ревнивую зависть многих коллег по офицерскому корпусу.

Что еще? У Кергелена есть влиятельные ходатаи. Его жена – родственница богатейших арматоров, семьи Коппенс из Дюнкерка. Его сестра Катрин состоит в браке с господином Пойо де Мароллем, советником Высшего податного суда и влиятельным политиком. Кергелен не раз командовал на море. Ему исполнилось тридцать пять лет, и он шестой год ходит в лейтенантах. В этом звании можно ходить вечно, если не «привлечь внимания» короля. Тогда тебя производят в капитаны первого ранга. К этому и стремится Кергелен, считая, что настал момент отличиться. Нужно совершить подвиг.

– Бугенвиль в своем кругосветном плавании не поднялся выше широты Магелланова пролива. Он даже не пытался открыть великий Южный континент.

Кто высказал эту мысль, Кергелен или нет, не суть важно. Она терзала умы морских офицеров, которые завидовали славе великого первопроходца.

В томе, посвященном Тихому океану, я упоминал о пресловутом вопросе Южного континента. В 1567 году испанский математик и мореплаватель Гам-боа пересказал вице-королю Перу легенду о вожде, который владел далеко на юге Тихого океана громадным континентом. В географии тех времен без религии обойтись было трудно, а она подтверждала легенду. Создатель установил на земле равновесие воды и суши. Поскольку к северу от экватора Тихий океан пуст, то на юге обязательно должен существовать большой континент. Амбиции Кергелена росли, поскольку еще никому не удалось найти Южный континент, хотя его поиски не прекращались. В Париже царила уверенность, что затеянное англичанином Джеймсом Куком[30] путешествие преследовало именно эту цель.

«Надо опередить англичан», – считает Кергелен. И пишет министру: «Существует большая вероятность, что в районе островов Сен-Поль и Амстердам лежит большой континент, который должен занимать часть земного шара, начиная с 45° южной широты до полюса, то есть на громадном пространстве, куда еще никто не проникал».

Кергелену не приходится напоминать о том, что думают просвещенные люди и крупнейшие ученые мужи той эпохи, – континент, расположенный в южном полушарии на той же широте, что и Европа в северном полушарии, имеет, по-видимому, сходные географические и климатические условия; там должны жить высокоцивилизованные народы, а в недрах скрываться залежи ценных минералов. Новые виды растительности могут способствовать расширению количества продовольственных культур. И тому подобное. Бюффон[31] и его коллеги постоянно рассуждают на эту тему. Предлагая свой проект министру, Кергелен даже не обязан расписывать выгоды предприятия – за него это делают другие!

Трудно обрисовать Кергелена в те годы (1769-1770), когда он прилагает все силы, чтобы стать человеком, которого назначат главой экспедиции для исследования далекого юга. Борьба происходит в жестких условиях конкуренции – в кулуарах министерства даже поговаривают о кандидатуре Бугенвиля.

Чистокровный бретонец, Кергелен в полной мере наделен основной чертой бретонского характера – упрямством. И внешне он выглядит истинным бретонцем: черные волосы и голубые глаза, тонкие губы, треугольное лицо – все выражает твердость духа. Несмотря на упрямство и боевитость, Кергелен постоянно сомневается в себе. И эта неуверенность либо укрепляет его решимость («Если не опережу Кука, я конченный человек»), либо, как мы увидим далее, парализует его волю и заставляет совершать ошибки. У этого бретонца трудный характер.

Знают ли об этом в верхах? Во всяком случае ему поручают миссию особого характера. После аудиенции у герцога де Праленна, военно-морского министра, Кергелен, переодетый торговцем, отправляется на несколько недель по ту сторону Ла-Манша. И не просто в Англию, а в ее порты, чтобы «посетить» британские верфи. Вернувшись во Францию, Кергелен еще раз убедился в том, что ремесло тайного агента чрезвычайно опасно – только-только в Бресте отрубили голову некоему Александру Гордону из Вордхауза за слишком большой интерес к французским верфям. Миссия Кергелена выполнена с риском для жизни – хорошая отметка в личном деле.

После двух лет непрерывных демаршей, отказов и рекомендаций Кергелен получает от министра назначение для исследования далекого юга. «Инструкция», утверждавшая его миссию, датирована 20 марта 1771 года. Это официальная фальшивка в том смысле, что в документе не указана истинная цель путешествия. Кергелену предписано отправиться на остров Франс (сегодня Маврикий). «Вам надлежит снарядить «Беррье» (800 регистровых тонн), который стоит в порту Лорьян, и загрузить его инструментами, провизией, боеприпасами и другими нужными колонии вещами, а также перевезти тридцать человек из гарнизона острова Франс и прочих пассажиров. Затем на Вас возлагается миссия проверки дороги Гренье». Ниже мы расскажем об этой дороге.

5 апреля Кергелен прибывает в Лорьян, где капитан порта знакомит его с положением дел:

– «Беррье» – довольно старый корабль. 25 марта он поставлен для ремонта подводной части, а затем инженеры арсенала установили на борту дистилляционный аппарат для опреснения воды на случай, если иссякнут запасы питьевой воды.

26 апреля корабль готов к отплытию. Кергелен получает сумму, предназначенную для нужд экспедиции, – 600 золотых экю; на следующий день команде выдается денежное содержание за ближайшие полгода. Еще через день «Беррье» отбуксирован на рейд и ждет попутного бриза. Нетерпеливый Кергелен расхаживает по палубе, рядом с ним находится старпом, его друг лейтенант Сент-Аллуарн. Несколько опоздавших пассажиров должны прибыть на следующее утро.

– Мы не станем их ждать.

– А аббата Рошона?

– Чем он лучше других?

Сент-Аллуарн промолчал, но подумал, что отказ дождаться аббата Рошона, официально назначенного для проверки дороги Гренье, может оказаться серьезной ошибкой. Что же такое дорога Гренье?

В 1769 году лейтенант Гренье, капитан корвета «Эр дю Берже», проложил кратчайший маршрут между островом Франс и Коромандельским берегом (восточное побережье полуострова Индостан, омываемое Бенгальским заливом). Официальный астроном, аббат Рошон, плывший на корвете, получил задание составить научную карту с указанием всех курсов и азимутов. Но Рошон, человек с отвратительным характером, поссорился с Гренье и даже разрегулировал октанты[32], чтобы капитан и штурман ошибались в расчетах. На обратном пути ссора разгорелась с новой силой: Гренье утверждал, что дорога удобна, Рошон стремился доказать обратное. Морская академия склонялась к тому, чтобы поверить офицеру. Дело заинтересовало офицерский корпус, поскольку новая дорога позволяла выиграть десять – двадцать суток пути. В конце концов на Кергелена возложили официальную миссию проверить, кто прав – Гренье или Рошон. Эта проверка была второстепенной частью его плавания. Но приступить к своей тайной миссии – поискам Южного континента – он мог лишь по выполнении первой части поручения.

Однако из-за каких-то административных дрязг для проверки дороги Гренье на борт «Беррье» был назначен тот же аббат Рошон.

– Я уже высказал свое мнение по этому поводу.

– Отправляйтесь с господином де Кергеленом. Проведете новые наблюдения вместе с ним.

Аббат отправился в Лорьян в раздраженном, даже злом расположении духа. Он тянул время, чтобы прибыть в порт 29 апреля поздним вечером, надеясь, что «Беррье» отплывет без него. Но на причале его ждал капитан порта:

– Господин аббат, лодка готова доставить вас на борт.

Дальнейшее уклонение стало невозможным.

Кергелен надеялся, что аббат, чей характер был уже притчей во языцех, опоздает к отплытию, но в то же время он желал его своевременного приезда. Он знал, что аббат везет в багаже совершенно необычайный для той эпохи инструмент – один из первых хронометров, хронометр № 6, конструкции инженера Берту. Берту надеялся получить за свое изобретение премию в 20 тысяч ливров, назначенную часовщику, которому удастся создать часы с точностью хода до тридцати минут за полгода.

Хранение времени начального меридиана с минимальной ошибкой означало возможность правильного определения долготы, о чем тщетно мечтали все мореплаватели той эпохи.

Вот так обстояли дела, когда вечером 29 апреля 1771 года аббат с ценнейшим хронометром в руках ступил на палубу «Беррье». Первая встреча с Кергеленом была прохладной. Аббату подали ужин и разместили его в каюте. Весь день 30 апреля прошел в ожидании благоприятного ветра. Наконец 1 мая задул свежий береговой бриз, «Беррье» поднял паруса, обогнул мыс Круа и вскоре скрылся за горизонтом.

Переход до острова Франс прошел без происшествий. 20 августа, через три месяца и три недели после отплытия (среднее время путешествия), «Беррье» бросил якорь на рейде Порт-Луи. За время перехода Рошон восстановил против себя всех офицеров корабля. Во-первых, он то и дело отпускал едкие замечания по адресу присутствующих моряков. А кроме того, будучи подозрительным человеком, он проводил наблюдения в одиночку и то во всеуслышание объявлял результаты, то скрывал их ото всех.

В Порт-Луи Кергелена ждали два человека – губернатор, также уроженец Бретани, капитан первого ранга дю Дрене, и интендант Пуавр. Кергелен сообщил им о тайной цели своего путешествия – открытии Южного континента, за которым последуют создание колоний на этой земле и расширение торговли, что благоприятно скажется на развитии острова Франс.

– Мы поможем вам во всем.

В августе 1771 года на острове Франс находились люди, многие из которых вскоре приобрели известность. На рейде стоял королевский фрегат «Ла Бель Пуль», на котором один из мичманов носил имя Гало де Лаперуз. В той же гавани находились два королевских военно-транспортных судна – «Маскарен» и «Маркиз де Кастри» – под командованием капитана первого ранга Мариона Дюфрена, которому поручено вернуть Аутуру, протеже Бугенвиля, на родной остров. В Порт-Луи живет ботаник Коммерсон из экспедиции Бугенвиля. Получив выговор за то, что провел на борт «Этуали» свою любовницу, переодетую в слугу-мужчину, Коммерсон предпочел остаться на острове Франс. Коммерсон и Рошон – давние друзья, и по прибытии «Беррье» аббат начинает обрабатывать ботаника:

– Этот Кергелен – осел, сторонник старой школы. Он плавает, исчисляя пройденный путь, и не верит в пользу хронометров.

У Коммерсона прекрасные отношения с интендантом Пуавром, которому он пересказывает слова аббата, и тот верит ему. Когда Кергелен сообщает о своем намерении вскоре отправиться в Индию для проверки дороги Гренье, аббат Рошон с усмешкой заявляет:

– Я не собираюсь терять свою репутацию, плавая с капитаном-невеждой. Лучше отправлюсь с Марионом Дюфреном.

– Хорошая мысль, – говорит интендант Пуавр.

– Нет, – возражает губернатор дю Дрене. – На острове распоряжаюсь я. Если аббат Рошон не хочет плыть с господином де Кергеленом, он не поплывет вообще.

– Хорошо, я остаюсь.

И Рошон остается, радуясь, что ему снова удалось посеять раздор между людьми.

По-видимому, Кергелену было все равно, поплывет астроном вместе с ним или нет. Через три недели он подготовился к отплытию для выполнения первой части официальной миссии – проверки дороги Гренье. 13 сентября, оставив «Беррье» в порту (слишком старый и тяжелый корабль для будущего путешествия к Южной земле), Кергелен отплывает на военно-транспортном судне «Фортюна». Грузовой корвет «Гро Вантр» («Толстое пузо»), которым должен командовать его друг Сент-Аллуарн, сопровождает его. Но Сент-Аллуарн заболел и не смог отправиться в путь – на время путешествия в Индию его заменяет мичман Буагеенек. Плавание походит на генеральную репетицию будущей экспедиции. Рошон исчез. Его никто не ищет. Времени терять нельзя. Кергелен стремится побыстрее разделаться с первой частью миссии. Он тщательно выполняет ее, следуя указаниям Гренье, и, доказав правоту последнего, 7 декабря возвращается на остров Франс. Начинается южное лето.

В Порт-Луи он снова встречается с Рошоном, аббатом-астрономом, который не устает сеять клевету и пока не знает, что ему крупно повезло, когда он не получил разрешения уйти в плавание с Марионом Дюфреном, чья экспедиция закончилась трагически. Во время остановки на острове Бурбон Аутуру заразился оспой и умер в Кейптауне, а Дюфрен продолжил путешествие, направляясь в Тихий океан. Вся его экспедиция погибла на Новой Зеландии в середине следующего года – 12 июня 1772 года.

Кергелен спешит пуститься в новое плавание. Наверное, он проявил слишком много нетерпения, скажут позже недруги. Особенно потому, что во время путешествия в Индию и обратно он обратил внимание на недостатки такелажа «Фортюны», который перегревался и ослабевал. После нескольких месяцев плавания команды кораблей нуждались в отдыхе. Но начался подходящий сезон, и медлить было опасно. Другая причина нетерпения – Марион Дюфрен отплыл два месяца назад; может, он тоже направился к югу? 14 января 1772 года, через месяц после возвращения, Кергелен пишет министру: «Завтра отплываю на «Фортюне» вместе с «Гро Вантром», чтобы исполнить самую почетную, славную и трудную часть моей миссии. Осмелюсь надеяться, что, пройдя все моря и командуя судами уже двенадцать лет без перерыва, я добьюсь милости короля». Пока все идет по его планам. Остается найти Южный континент.

Вечером 15 января 1772 года все население и чиновники Порт-Луи собираются на причале. Вряд ли люди знают, куда отправляется Кергелен, хотя всеобщий энтузиазм и официальные речи (Рошона нет, но присутствует Пуавр) заставляют думать, что цель плавания уже не покрыта непроницаемой тайной. Светские дамы машут носовыми платочками, на прекрасные глаза навертываются слезы. Утром 16 января, подгоняемые свежим пассатом, оба судна отправляются в путь. 18 января Кергелен огибает остров Бурбон и берет курс прямо на юг.

Первые страницы судового журнала не содержат ничего интересного. В ночь с 28 на 29 января 1772 года ложная тревога – вахтенный заметил песчаную мель. На море спускают шлюпку, чтобы удостовериться, что море глубокое, а речь идет о косяке маленьких рыбок, плавающих у поверхности и выставляющих наружу нечто вроде паруса или шапочки (треугольный хрящик). Суда снова пускаются в путь. Менее быстрый и маневренный «Гро Вантр» все время отстает. Его надо ждать, ложась в дрейф перед наступлением ночи.

1 февраля в районе с координатами 37° южной широты и 52°30' восточной долготы над судами появляются крупные морские ласточки.

– Земля близко.

Какая земля? Кергелен на «Фортюне» и Сент-Аллуарн на «Гро Вантре» мобилизуют свободных от вахты матросов, среди которых с появлением птиц царит возбуждение.

– Луидор тому, кто первым заметит землю.

Так проходят первые дни февраля – каждый человек до рези в глазах всматривается в пустынный горизонт. Птицы – альбатросы, крачки, фрегаты, бакланы – во все большем количестве летят с юга навстречу двум судам, которые продвигаются по бурному морю, иногда в густейшем тумане. Поход к южному эдему не похож на увеселительную прогулку.

И вдруг 5 или 6 февраля птицы исчезают.

Быть может, они не заметили землю? Матросы в недоумении, обескуражен Сент-Аллуарн. Почему глава экспедиции вместо того, чтобы идти прямо на юг, откуда летят птицы, все время меняет курс: юго-восток, юг, юго-восток, словно находится во власти колебаний? Можно предложить лишь одно объяснение – Кергелена терзает навязчивая идея, что Марион Дюфрен, ушедший раньше него с острова Франс, тоже хотел проверить, не начинается ли с 45° южной широты земля. Кергелен, которому поручена разведывательная миссия, подозревает Дюфрена в нелояльности. Неужели Кергелен преследует два судна Мариона Дюфрена? И как он поступит, если настигнет их? На этот вопрос нет ответа. Как бы то ни было, 7 февраля Кергелен берет курс прямо на юг, и птицы снова появляются.

Погода резко портится. Темно-зеленое море обрушивает на «Фортюну» и «Гро Вантр» все более высокие волны. Все чаще падают густые внезапные туманы. Яростный ледяной ветер сотрясает такелаж – термометр ползет книзу, падает барометр. А Кергелен – и не он один – думал обо всем, кроме вероятности встречи с таким климатом «в этих широтах, соответствующих широтам Франции». Де Буагеенек, старпом «Гро Вантра», записывает в своем дневнике: «...мы покинули остров Франс с экипажем, привыкшим к плаваниям в районе Мадагаскара, где жаркий климат, и матросы имеют лишь одну рубашку на теле и одну в запасе». Люди буквально плачут от холода во время выполнения работ.

Два дня спустя последние сомнения исчезают – земля поблизости. «Пингвины» и «морские волки» (морские львы и нерпы), замеченные вахтенными, подтверждают близость суши.

Но хотя стоит середина южного лета, погода ухудшается с каждым днем – град, ледяной дождь, снег, туманы сменяют друг друга над штормовым морем.

Кергелен, часто стоявший рядом с рулевым, то и дело поднимает голову и с опаской посматривает на верхние паруса. Если такелаж сломается, то именно там. Сожалеет ли Кергелен о том, что не укрепил его, вернувшись после проверки дороги Гренье? Он ни разу не обмолвился по этому поводу. Если разгневанное море унесет мачту, предприятие обернется катастрофой, кораблекрушением. Вернуться на остров Франс для ремонта? Для выдачи матросам теплой одежды?

– Нет, мы уже у цели.

Кергелен никому не говорит о своих намерениях и утром 12 февраля зовет старшего боцмана Бьенбуара:

– Два луидора тому, кто первым увидит землю.

Долгожданный крик раздается в тот же день в шесть часов вечера.

Вскоре становится ясно: перед ними лежит небольшой остров, но после стольких дней плавания по пустынному морю может статься, что маленький остров является предвестником континента? Ведь и Колумб вначале открыл остров. Всю ночь оба судна, почти борт к борту, пытаются удержаться вблизи земли, уже окрещенной островом Фортуны. Течения сносят их, возбужденные офицеры и матросы только и думают о сделанном открытии. Какие люди встретят их в столь суровом климате? Нечто вроде лапландцев или финнов, закутанных в шкуры? Утром 13 февраля появляется новый остров. Люди всматриваются в горизонт через просветы тумана. В шесть часов из тумана медленно выползает громадная гора. Справа и слева горы пониже. Редкий луч солнца в 7 часов рассеивает последние страхи. Земля перекрывает весь горизонт, ошибка исключена – Южный континент найден.

Шлюпка с «Фортюны» отправляется на «Гро Вантр» за Сент-Аллуарном. Офицеры поднимают бокалы с игристым луарским вином. Командам выдают двойную порцию пищи и стакан водки.

Ветер немного стихает, и море успокаивается. Открытая земля – угрюмая черная громада со снегом и ледниками на вершине – ничем не напоминает южный эдем, мечту географов того времени. Кергелен рассматривает берег в подзорную трубу – никаких признаков человека.

– Мы ничего не узнаем, не высадившись на берег, – говорит Кергелен. – Старший помощник «Фортюны» господин де Розили отправится на нашей шлюпке «Муш» к берегу, замеряя глубины и выбирая наилучшие проходы для «Гро Вантра», чтобы он мог стать на якорь. Я останусь здесь. Когда будет найдена хорошая якорная стоянка, я присоединюсь к вам. И тогда от имени короля Франции объявлю Южную землю владением Франции и оставлю две бутылки с пергаментом в каждой. Кроме того, в шлюпке займут место четыре вооруженных солдата, чтобы предотвратить любое нападение со стороны аборигенов.

Не рисковать «Фортюной» – решение разумное, поскольку ее такелаж в плохом состоянии и может не выдержать крутого маневра вблизи берега. Кергелен измеряет высоту солнца и вычисляет свое местонахождение: 49°40' южной широты, 60°10'восточной долготы. Ошибка в определении долготы связана с отсутствием хорошего хронометра и равняется 240 морским милям, то есть примерно 450 километрам. Танцуя на волнах, шлюпка «Муш» удаляется вместе с «Гро Вантром». Кергелен видит их в последний раз. Конец предприятия ознаменован цепью разрозненных, незавершенных, ошибочных и драматических поступков.

Представьте себе два судна под серым небом на сером беспокойном море. Грузовой корвет «Гро Вантр» – укороченный вариант трехмачтового линейного судна с раздутыми бортами. Двухмачтовая шлюпка «Муш» с единственным поднятым парусом выглядит крохотной. «Муш» идет впереди «Гро Вантра» к берегу, но встречный ветер мешает ее продвижению. Видя ее беспомощность, Сент-Аллуарн спускает лодку.

– Доверяю вам честь, – говорит он своему помощнику, господину де Буагеенеку, – первым ступить на берег Южного континента.

Южный континент выглядит совсем близким, но сильный ветер, скалы и течения затрудняют путь к суше. Когда лодка поднимается на гребень волны, она кажется совсем маленькой на фоне шлюпки. В пять часов пополудни ее насквозь промокшие пассажиры наконец ступают на пологий берег. Вот краткий отчет де Буагеенека о выполнении порученной ему миссии:

«Вначале от имени короля я велел установить флаг. Затем мы прокричали три раза: «Да здравствует король!» – и дали три залпа из мушкетов. Берег покрыт мхом, растет дикий кресс-салат, земля очень черного цвета. Долина тянется в длину на три-четыре лье, ее ширина не превышает полулье. Потом она исчезает меж двух холмов. Долина покрыта водой, по-видимому, от таяния снега, который лежит на горах. В глубине бухты, как нам показалось, растут невысокие деревья. На берегу колония пингвинов ростом два-три фута и морских львов.

Легкость, с которой мы приблизились к животным, свидетельствует, что эта часть земли необитаема. Едва сойдя на сушу, я тут же был вынужден отправиться обратно».

Сегодня можно судить о точности описания. Старпом ошибся лишь в одном – на Кергеленах деревья не растут.

С трудом вернувшись на «Гро Вантр», Буагеенек доложил об увиденном Сент-Аллуарну. На борту «Гро Вантра» находились также лейтенант Розили и матросы со шлюпки «Муш». Им пришлось покинуть ее после потери мачты. Все офицеры смотрели в сторону открытого моря, пытаясь разглядеть «Фортюну». Наступила ночь, но судно так и не появилось. Утром море по-прежнему было пустынным. «Гро Вантр» продолжал крейсировать в окрестностях острова 14, 15, 16, 17 и 18 февраля. 19-го числа, отказавшись от поисков главы экспедиции, Сент-Аллуарн воспользовался попутным ветром и взял курс на восток. Он надеялся, что найдет там лучшую погоду и даст отдых экипажу.

Крейсируя с 16 по 18 февраля в районе острова Фортуны, Кергелен и Сент-Аллуарн разошлись, не заметив друг друга. Встреча состоялась бы, не окажись Кергелен слишком далеко в открытом море. Его все больше и больше беспокоило состояние гнилого такелажа. Это отмечено и в судовом журнале, конфискованном накануне его процесса: «Боцман и все марсовые заменяли бегучий такелаж[33], чтобы усилить выходящую из строя часть стоячего такелажа[34]».

18 февраля, так и не приблизившись к берегу и не заметив «Гро Вантр», Кергелен решил вернуться домой. «Фортюна» не может дольше оставаться в море в суровых условиях вблизи Южного континента, к тому же половина матросов страдает от жестокой простуды. «Гро Вантр» может вернуться на остров Франс самостоятельно.

– Курс на север, – приказывает Кергелен.

Зачем тянуть дольше? Миссия выполнена, поскольку Южный континент найден на 49°40' южной широты и 60°10' восточной долготы. Уверен ли Кергелен в том, что открыл именно Южный континент? Неизвестно, но действует он так, словно совершил великое открытие.

«Отдали якорь в Тру-Фанфарон» – такая запись сделана в судовом журнале «Фортюны» 16 марта 1772 года. (Тру-Фанфарон – якорная стоянка в Порт-Луи на острове Франс.) У судьбы свои уловки. Сразу же по прибытии Кергелен облегченно вздыхает: Марион Дюфрен не вернулся, и некому будет оспаривать приоритет открытия.

Команде запрещено сходить на сушу и рассказывать кому бы то ни было о виденном во время путешествия. Приказ никого не удивляет: еще со времен финикийцев повелось, что капитаны сообщают о своем открытии лишь то, что считают нужным. Шлюпка Кергелена подходит к причалу, где после сигнала наблюдательного поста собралась часть населения; в первых рядах стоят губернатор дю Дрене и интендант Пуавр. Отсутствует лишь аббат Рошон. Он так и не появился.

– Я открыл Южный континент.

Объятия, приветствия – первый поцелуй славы. Кергелен не ступил на новый континент, даже хорошенько не разглядел его; более того, он не знает, пристал ли к берегу хоть один человек из его экспедиции, поскольку он разминулся с «Гро Вантром». Неважно. В запале первых слов Кергелен не упоминает ни о холоде, ни о ветре, ни о негостеприимном характере открытых земель. Доказательство – письмо интенданта Пуавра военно-морскому министру, датированное 20 марта:

«Вы поймете, монсеньор, каким важным окажется это открытие впоследствии. Господин де Кергелен нашел проходы, где нет ледяных полей и прочих ужасов, преградивших путь самым отважным морякам. И мне кажется, не будет поспешным, если мы как можно быстрее пожнем плоды этой славной экспедиции». Господин Пуавр мечтает о создании новой колонии.

Быть может, размышляя над письмом, Кергелен нашел его слишком оптимистичным! В этом нет ничего невозможного, поскольку на следующий день Пуавр, продолжая осыпать хвалебными словами первооткрывателя, становится куда сдержаннее в своих предсказаниях. Он говорит об открытии на южных землях рыбных промыслов, которые могут оказаться столь же доходными, как и рыбная ловля «на отмелях Нью-Фаундленда». В этих строках реализма побольше.

Кто повезет в Версаль письма Пуавра и губернатора, подтверждающие открытие? Конечно, сам Кергелен. Железо надо ковать горячим, и не один посланец не проявит столько усердия и быстроты, как первооткрыватель.

27 марта «Фортюна», подлатанная за десять дней, снова уходит в море. Кергелен подвергает свой измотанный экипаж новому суровому испытанию и, как всегда, не щадит себя. Стоит ли делать остановку в Кейптауне для пополнения припасов? Ни в коем случае – Кергелен огибает мыс Доброй Надежды и опять уходит в открытое море! «Фортюна» бросает якорь в Бресте через три месяца и двадцать дней после отплытия с острова Франс. Команда практически лишилась людей, способных нести службу: изможденные матросы валяются на койках, десять человек уже умерли, еще трое умирают через несколько дней в больнице. Сам Кергелен болен цингой – кровоточат десны и распухли суставы, но он ступает на берег и на следующий день садится в карету, чтобы побыстрее домчаться до Версаля. Он прибывает во дворец 23 июля с хвалебными письмами Пуавра и дю Дрене. Никто его не ждал, никто ни о чем не подозревал. Его появление при дворе подобно взрыву бомбы.

Столь откровенная погоня за лаврами вынуждает нас в недоумении развести руками. 25 июля измотанный Кергелен принят королем в Компьене. Он выходит из королевского кабинета капитаном первого ранга и первым кандидатом на получение ордена Святого Людовика. Король разрешил ему тут же носить крест, который лично прикрепил к лацкану его офицерского сюртука.

Вот она, слава, наконец!

Кергелена чествуют, как героя. Быть может, даже с большей помпой, чем Бугенвиля два года назад. В Париже он останавливается у своей сестры Катрин, муж которой Пойо де Маролль служит контролером интендантской службы флота. В салоне Мароллей часто можно встретить человека, считающегося крупнейшей научной величиной своего времени, – господина де Бюффона. Там же можно побеседовать с герцогом д'Эгийоном, министром иностранных дел. Все складывается как нельзя лучше, и восхождение господина де Кергелена вверх по служебной лестнице представляется неизбежным и необратимым.

Но вскоре возникают трудности. И прежде всего их чинит офицерский корпус: продвижение вперед в обход восьмидесяти шести человек, которые тихо и спокойно ждут повышения в чинах, не может пройти безнаказанным. Эти восемьдесят шесть недовольных желают разобраться в открытии и радуются письмам аббата Рошона. Одно из писем пришло в Брест сразу же после возвращения Кергелена. В нем против Кергелена выдвинуто серьезное обвинение – он бросил на произвол судьбы (а может, и просто утопил!) «Гро Вантр». А из Бреста мадам де Монтеклерк, сестра господина де Розили (старпома «Фортюны», оставшегося на борту «Гро Вантра» после безуспешных попыток шлюпки «Муш» подойти к берегу), прислала письмо военно-морскому министру. В нем она просила сообщить о судьбе брата и высказывала откровенное подозрение по отношению к Кергелену.

«Гро Вантр» вернулся на остров Франс 5 сентября. Его команда и офицеры были на грани крайнего измождения. Сент-Аллуарн и один мичман умерли через несколько дней после возвращения. Де Розили остался в живых. Но в июле о судьбе «Гро Вантра» ничего не знали, и с обвинениями аббата Рошона приходилось считаться.

Кергелен, казалось, или не обращал внимания на эти слухи, или сознательно пропускал их мимо ушей. А в офицерском корпусе росло сомнение, поскольку открытие больше походило на чудесную легенду. В конце сентября британская газета опубликовала сообщение своего корреспондента из Парижа: «В столице только и говорят о земле, недавно открытой господином де Кергеленом в южных водах. Она населена. Там процветают искусства и живут цивилизованные люди. По словам господина Кергелена, с этими народами легко установить выгодные коммерческие связи». Пытался ли Кергелен опровергнуть эти бессмысленные утверждения? Нет.

2 августа 1772 года морской министр диктует приказ следующего содержания: «Отправить в ближайшее время в Южную землю вторую экспедицию, с тем чтобы предупредить всяческие разногласия с британским правительством и произвести присоединение новой земли к Франции в надлежащей форме. Поднять там французский флаг и поставить постоянный караул. Начальником экспедиции из пяти судов назначается господин Феррон де Канго».

Почему не Кергелен? Министр об этом не говорит. Когда объявлено о подготовке новой экспедиции, Кергелен молчит и не протестует. Разве у него нет желания вновь увидеть Южный континент? Как бы там ни было, Феррон де Канго отплывает в начале сентября из Лорьяна в направлении Кейптауна. Там он должен вскрыть запечатанный налет, врученный ему министром.

– Нет, к Южной земле должен отправиться Кергелен. Я желаю этого.

Эти слова произнесены 16 сентября королем. Может быть, Людовик XV желает отправить Кергелена на поиски «Гро Вантра» (во Франции еще не известно, что он уже вернулся на остров Франс) или возложить на него обязанности по эксплуатации открытия, сомнения в истинности которого высказываются кое-кем вслух? А может, он желает видеть скорейшее установление французского владычества на новом «континенте»? Неизвестно. Кергелен должен выйти в море, поскольку желание короля – закон. А посему следует послать курьера вдогонку за господином Ферроном де Канго и запретить ему дальнейшее выполнение задания. Приказы и контрприказы идут один за другим в течение нескольких месяцев – Кергелен по-прежнему купается в славе, но он словно запутался в силках своего собственного открытия.

Осень, а затем весна 1773 года проходит в подготовке экспедиции. Неповоротливость администрации, заботы об экономии задерживают снаряжение судов, а Кергелен ведет себя так, будто по-настоящему верит в возможность эксплуатации южных земель. Его речи звучат совершенно искренне, когда он говорит о строительстве домов и о поселении там сотни колонистов. Он искренен, беспечен и дальновидностью не отличается. К несчастью для Кергелена, герцог Круа, королевский наместник, правитель Артуа и Фландрии, близкий друг короля, «болен» географией, и его прямо-таки заворожил вопрос, какие земли лежат в южном полушарии. Он оказывает поддержку Кергелену. Почему к несчастью? Да потому, что без его настойчивости вторая экспедиция на Южный континент могла вообще не состояться и Кергелен избежал бы катастрофы.

По настоянию де Круа программа экспедиции приобретает широкий размах. Кергелен должен: 1) бросить якорь у открытой земли; отыскать «Гро Вантр», устроить там колонию (таким образом удастся обогнать Кука, который отправился во второе путешествие); 2) пройти вдоль берега «континента» к востоку и основать на нем города, дав им названия всех европейских столиц; 3) после этого путешествия вокруг полюса вернуться во Францию, обогнув мыс Горн.

Кергелен покидает Брест 14 марта 1774 года. Капитану первого ранга и кавалеру ордена Святого Людовика исполнилось тридцать семь лет. Он отягощен сомнительной славой, окружен безграничной завистью и с самого начала допускает серьезный просчет. Его «товарищи» по офицерскому корпусу сделали так, что он не смог выбрать ни матросов, ни офицеров. «Ролан», где поднят его флаг, представляет собой шестидесятичетырехпушечный корабль (900 регистровых тонн). Он слишком велик, тяжел и только что сошел со стапелей. Недоброжелатель Росневе командует вторым судном экспедиции, корветом «Уазо». На борту «Ролана» находятся два астронома, один натуралист, один инженер, несколько колонистов с острова Франс, среди которых три женщины. На борту оказывается и четвертая пассажирка – Луиза Сеген, которую Кергелен тайно провел на судно за несколько часов до отплытия. В этом его ошибка.

Луиза Сеген – девица сомнительной репутации, а Кергелен усугубляет свою вину тем, что не только тайно проводит с нею ночи, но и приглашает за свой стол. За священный стол капитана, к которому приглашаются (традиция сохранилась во флоте до сих пор) только выдающиеся пассажиры. Первые результаты не замедлили сказаться – резкое ослабление дисциплины. Офицеры ведут себя как хотят, а Кергелен не осмеливается взыскивать с них за проступки.

Прочие результаты просчета скажутся позже, но уже с первых дней все словно восстает против экспедиции. Громадный «Ролан», судно слишком новое и не «обкатанное» морем, оказывается негерметичным – портится подмокшая провизия. По прибытии в Кейптаун (29 марта) приходится разбить на берегу походный госпиталь для восьмидесяти больных.

А когда корабли снялись с якоря (11 июля) и взяли курс на остров Франс, резко упал барометр, горизонт почернел, яростный ветер поднял огромные пенистые валы. Диаш был прав, когда нарек южную оконечность Африки мысом Бурь. Из двух терпящих бедствие судов «Ролан» находится в худшем состоянии. Он потерял все мачты. Только 29 августа «Ролан» с трудом добирается до Порт-Луи на острове Франс.

В колонии уже нет ни дю Дрене, ни Пуавра. Их сменили шевалье де Терне, губернатор, и Майар де Нель, интендант. Обоих уже давно обработал аббат Рошон, который вскоре уезжает во Францию и сеет там ядовитые плевелы. Кроме того, на остров Франс уже вернулся «Гро Вантр», и власти острова располагают точной информацией от тех, кто остался в живых, в частности от Буагеенека, ступавшего на «Южный континент». Кергелен не знает этого и удивлен ледяным приемом.

– Для продолжения миссии, возложенной на меня королем, мне нужны припасы и ремонт «Ролана».

Припасы – пожалуйста, правда, за деньги, ну а ремонт:

– В порту валяется множество деревянных брусьев и снастей, брошенных за ненадобностью другими мореплавателями. Выбирайте, сколько душе угодно.

В обстановке открытой враждебности – ее выказывают все и в довольно грубой форме – Кергелен не теряет мужества, но его упрямство лишь вредит ему.

17 октября флотилия под командованием Кергелена – «Ролан», «Уазо» и «Дофин» (последнее судно Феррона де Канго, оказавшееся на острове Франс) – выходит в море и берет курс на Южную землю. Через неделю интендант Майар де Нель пишет в Версаль отчет о пребывании Кергелена на острове: «Этот офицер, которым все недовольны, выказывает раздражение по любому поводу». Нель сообщает о скандальном присутствии девицы Сеген на борту «Ролана»: «Она продолжила путешествие». И наконец, Нель затрагивает вопрос финансов: «Господин де Кергелен хотел, чтобы за все расплатилась колония...» Сколько раз финансовые махинации оставались безнаказанными до и после Кергелена? Но в его случае, хотя Кергелен только намеревался сделать это, обвинение будет фигурировать в деле.

Луиза Сеген проявила немалое мужество, «продолжив путешествие» в негостеприимные дали на борту судна, команда которого была пополнена правонарушителями колонии. Сегодня у нее бы взяли не одно интервью.

Экспедиция закончилась куда более жалким результатом, чем первая, если судить по подготовке и финансовым затратам. Все три судна добрались до южных земель 14 декабря. Погода была ужасной. На море было столь сильное волнение, что тяжелый «Ролан» с его хрупкими мачтами (та же проблема, что и с «Фортюной» во время первого путешествия, и это будет поставлено в вину Кергелену) маневрировать не мог. Все попытки отыскать хорошую якорную стоянку оказались тщетными. Успеха добился лишь мичман де Рошгюд с «Уазо». 7 января 1774 года этому офицеру удалось высадиться на берег и оставить бутылку – еще одну! – об открытии. Ни о каком карауле не могло быть и речи, тем более что флаг никто не поднимал. Пойти вдоль берега к востоку, чтобы обогнуть мыс Горн, оказалось невозможным, поскольку испортилась провизия и снова начались болезни. Решение о возвращении было принято 18 января после ряда тщетных попыток высадиться на берег. Это был абсолютный провал экспедиции, к величайшей радости антикергеленовской фракции офицеров. Кергелену не хотелось снова встречаться с Майаром де Нелем, и он направил суда на Мадагаскар. После короткой стоянки в Антонжиле с 18 по 21 марта и отдыха в Кейптауне с 6 мая по 26 июня экспедиция вернулась в Брест 7 сентября 1774 года. В тот же вечер Кергелен тайно высадил Луизу Сеген на рыбацкое судно. Он потерял тридцать человек, в том числе гардемарина д'Аше, родственника графа д'Аше, вице-адмирала Франции.

Статьи обвинения были готовы, и завистники из офицерского корпуса могли праздновать победу. Все спешили расправиться с Кергеленом. Его процесс начался в октябре.

Процедура полностью соблюдена. Вначале заседает назначенный командующим флотом в Бресте комитет, которому поручено разобрать дело, поступившее 25 декабря из министерства. В этом документе-обвинении можно прочесть: «Огорчительно, что данная миссия не увенчалась тем успехом, на который все рассчитывали. Кроме того, со стороны господина де Кергелена имеются серьезные жалобы на господина де Шейрона. Он обвиняет его в неповиновении и заговоре вместе с ботаником и помощником инженера, с тем чтобы поднять на смех предприятие. Со своей стороны господин де Шейрон обвиняет господина де Кергелена в тайном провозе девицы по имени Луизон, с которой он находился в скандальной связи, как, впрочем, и с двумя другими пассажирками, а также в публичных оскорблениях и ругательствах и вызове на дуэль господина де Шарньера...»

Шарньер и Шейрон были самыми недисциплинированными и непочтительными офицерами. Кергелен либо не осмелился, либо не смог приструнить их во время экспедиции, а теперь они сочли, что с ним пора расправиться с помощью дела Луизон; самое серьезное обвинение против Кергелена заключалось в том, что Луиза Сеген обедала за столом капитана.

Дело могло закончиться дисциплинарным взысканием, в крайнем случае увольнением в отставку. Но такой исход никого не устраивал, особенно в Бресте, где аббат Рошон успел накалить страсти; министерство тоже жаждало крови, ибо не могло простить Кергелену его провала после столь щедрых посулов. При дворе на него гневались из-за слишком позднего признания в том, что земли, открытые в 1772 году, были голыми скалами, пристать к которым удавалось лишь «ценой великих опасностей», а не эдемом, мечтой господина де Бюффона.

Брестский комитет вынес заключение о созыве военного трибунала, который начал свои заседания 13 января 1775 года под председательством графа д'Аше, родственника вышеупомянутого гардемарина, умершего во время экспедиции. Вести дело в суде было поручено капитану первого ранга по имени д'Эктор. Тот с нетерпением ждал производства в командующие эскадрой. Но в июле предыдущего года, еще до возвращения Кергелена из экспедиции, прошел слух, что в случае успеха предприятия командующим эскадрой назначат открывателя Южного континента. «Капитан первого ранга в тридцать пять лет, командующий эскадрой в тридцать восемь? А как же мы, безупречные служаки?» Теперь д'Эктор с великой радостью топил соперника. После недельного процесса Кергелена арестовали. Его отвезли на борт «Амираля», старой плавучей тюрьмы и поместили в карцер, лишив права посещении, переписки, прогулок.

Кергелен ждал приговора военного трибунала четыре месяца. 14 мая 1774 года ему сообщили, что его «лишили звания, уволили из офицерского корпуса, запретили занимать какие-либо должности на королевской службе» и осудили на шесть лет заключения в крепости.

24 декабря 1776 года Джеймс Кук наткнулся на бесплодные скалы, обдуваемые ветрами. Ему повезло с погодой, и он высадил несколько человек на берег; они нашли бутылки, оставленные французами в 1772 и 1773 годах. Когда начальник отряда доложил ему о находке, великий моряк оглядел черно-серый берег, пробормотал: «Острова Разочарования» – и записал название на карте. Затем в честь первооткрывателя дал им имя – острова Кергелен.

Карьера Кергелена на этом не закончилась. После тюремного заключения в Сомюре и досрочного освобождения в 1778 году Кергелен снаряжает корабль и принимает участие в войне американцев за независимость. В 1781 году он пытается вновь отправиться на поиски новых земель, но попадает в плен к англичанам. Его «Отчет о двух путешествиях в Южные моря и Индию» вышел в 1782 году, но был конфискован в следующем году. Через два месяца после казни Людовика XVI[35] в 1793 году Кергелену разрешают вернуться во флот, затем ему присваивают звание контр-адмирала. Его снова лишают звания во время террора (Кергелен из бывших), а потом опять возвращают на службу. Он умер в Париже в возрасте шестидесяти трех лет. Странная судьба весьма странной личности! Словно эти носящие его имя заброшенные острова, внесли в его жизнь сумятицу своими исключительными геомагнитными особенностями.