• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Шамилю было уже почти 70 лет. Годы брали свое, старые раны болели с новой силой, ему уже трудно было подниматься на свой верхний этаж, его мучила одышка. Здоровье имама ухудшалось день ото дня. Его единственной отрадой были молитвы, книги и дети. Три года назад Загидат родила ему сына. Маленький Магомед-Камиль любил играть с отцовским кинжалом. Шамиль усаживал сына на коня и часами возил по саду, называя его закоулки Гимрами, Ашильтой или Ведено.

Имам не роптал на судьбу. Пророк Мухаммед прожил на земле 62 года, и все, что отпущено было сверх этого срока, Шамиль рассматривал как Божью благодать.

Шамиль уже сделался живой легендой и чувствовал, что книга его жизни вот-вот подойдет к концу. Но этой книге не хватало нескольких важных страниц. Благочестивый имам верил, что Всевышний продлевает его дни, чтобы Шамиль успел исполнить одно из главных установлений веры — паломничество к святыням ислама в Мекку и Медину.

Шамиль видел, сколько уважения и почестей оказывал ему император, но не понимал, почему он не хочет отпустить его в хадж, хотя Барятинский обещал ему это еще в Гунибе. Царское "со временем" таило в себе какую-то недосказанность. Магомед-Шапи, знавший настроения при дворе, предположил, что царь и его главные советники опасаются, что Шамиль не вернется обратно. Было ясно, что ни Россия, ни Турция не удовлетворены положением, создавшимся после Крымской войны, и непременно начнут новую. В такой ситуации было бы естественным попытаться сделать Шамиля или хотя бы его славу одним из главных знамен османского войска. Тем более что в Турции теперь так много бывших сподвижников имама.

Нынешний статус Шамиля, как почетного, но все же военнопленного, оставлял мало надежд на скорое разрешение его чаяний. В том же положении оставался и Магомед-Шапи, чье продвижение по службе могло бы быть более успешным, если бы… Магомед-Шапи не решался сказать отцу все, что думал, но Шамиль и сам уже понял, какой шаг следует предпринять.

Благородство Шамиля и верность его данному слову вошли в притчу. И если бы Шамиль стал теперь российским подданным, приняв соответствующую присягу, даже его открытые недруги не смогли бы предположить, что он сможет изменить данному слову. Возможно, тогда и царь посмотрел бы на дело иначе и без опасений отпустил бы его для исполнения евященного долга мусульманина.

Когда Шамиль поделился своими мыслями с Щукиным и Чичаговым, те горячо его поддержали и вызвались быть ходатаями в исполнении его желаний.

Письмо Шамиля Александру II о намерении войти в российское гражданство произвело в Петербурге большое впечатление. Царя в то время не было в столице, и в переписку с Шамилем вступил военный министр Милютин, сообщивший о согласии императора принять Шамиля и его семейство в число своих подданных.

Вскоре последовало приглашение Шамиля на свадьбу престолонаследника великого князя Александра Александровича. На торжествах Шамиль выступил с речью, а затем имел встречу с императором, который обещал вскоре исполнить желание имама. Когда же речь зашла о подарке по случаю вступления Шамиля в российское гражданство, то Шамиль сказал, что ничего более не желает, как совершить предписанный Богом хадж.

Александр был осведомлен об ухудшении здоровья Шамиля и, по ходатайству Барятинского, обещал подумать о переселении его из Калуги в более теплое место, чтобы поправить здоровье перед дальним путешествием.

26 августа 1866 года в зале Калужского губернского дворянского собрания состоялась торжественная церемония принятия Шамилем и его сыновьями Гази-Магомедом и Магомед-Шапи присяги на верноподданство России.

"Беру на себя точно исполнить все поименованные обязательства, — заявил Шамиль, — и прошу Бога всемогущего, да дарует мне телесную и душевную возможность сдержать данную мною клятву. Для сего кладу с благоговением на святой Коран поцелуй мой, как печать сей своей клятвы".

С ответной речью выступил предводитель калужского дворянства Щукин, сказавший, что Шамиль был побежден не столько оружием, сколько любовью. "О превосходный и совершенный имам! — сказал в заключение Щукин. — Поздравляю тебя и твоих детей и желаю вам всякого добра от Аллаха Всевышнего и от людей. Он — владыка, оказывающий содействие. Аминь".

Фотограф Гольдберг постарался запечатлеть знаменательное событие. Но важных особ прибыло так много, что ему пришлось сфотографировать всех по отдельности, а затем уже составить из них несколько рядов позади главного снимка, на котором были изображены Шамиль с сыновьями и Щукин с другими губернскими начальниками.

Совсем немного не дожил до этого дня губернатор Чичагов, проявлявший к Шамилю самое дружеское участие. Он умер от «казенного» тифа, которым заразился при посещении солдатского госпиталя.

Калуга с сожалением расставалась с имамом, который завоевал сердца калужан и сделался главной местной достопримечательностью.

Барятинский, по просьбе имама, хлопотал о назначении новым местом жительства Казань, но царь выбрал Киев. Узнав, что путь в Мекку ближе через Киев, чем через Казань, Шамиль согласился.

В ноябре 1868 года, после долгих приготовлений и чиновничьих хлопот, Шамиль покидал Калугу. Перед самым отъездом он посетил семейное кладбище, на котором было упокоено 17 человек из дома Шамиля. Это кладбище находилось за городом, у Лаврентьевской рощи, и было обнесено оградой.

На железнодорожном вокзале Шамиля провожали губернские начальники, делегация дворянства во главе с Щукиным и множество калужан. Отдельной толпой стояли нищие, которым Шамиль велел раздать последнюю милостыню.

Фотограф Гольдберг, составивший на портретах Шамиля немалое состояние, так расчувствовался, что выпил лишнего и забыл свою треногу в привокзальном буфете.

В начале декабря Шамиль с семейством прибыл в Киев. Попечительство над Шамилем было поручено военному коменданту города генерал-лейтенанту Новицкому. Милютин направил ему и секретную инструкцию "О порядке надзора за Шамилем", которую 8 октября утвердил сам Александр II.

Первый пункт инструкции гласил: "Правительство, вверяя киевскому коменданту надзор за Шамилем, возлагает на него также обязанность ограждать его от всего, что может отягощать его положение, и в уважительных просьбах быть за него ходатаем". За Шамилем сохранялся "присмотр постоянный, но для него не стеснительный", сохранялось также повышенное содержание (15 тысяч рублей в год) и выделялись средства на другие нужды, включая наем летней дачи. В целом, это была уже не столько инструкция, сколько руководство по тактичному обращению с Шамилем. Про 30 километров в округе, дозволенных для поездок Шамиля, уже не было и речи.

Шамилю отвели часть дома на Крепостной улице. Дом тут же окружила публика, желавшая увидеть знаменитого имама и засвидетельствовать ему свое почтение.

Власти принимали Шамиля с почетом, как и в других городах. Газеты публиковали мемуары из истории Кавказской войны, а разночинцы бросали в экипажи, на которых ездил Шамиль, тетради с переписанной поэмой Т. Шевченко «Кавказ». Ссыльные горцы приходили навестить Шамиля и совершали с ним пятничные намазы.

Киев, "матерь городов русских", стоявший на пути "из варяг в греки", был третьим по величине после Москвы и Петербурга, и здесь было много замечательного. Шамиль осмотрел Софийский собор и Киево-Печерскую лавру, катакомбы которой напомнили ему подземные укрепления в Ахульго. Больше всего ему нравилось спускаться к Днепру. Здесь Шамиль задерживался надолго, провожая взглядом плывущие вниз по течению пароходы. Он знал, что пароходы эти плывут до Одессы, а затем могут добраться морем и до Стамбула, через который лежал путь в Мекку.

В Киеве было значительно теплее, чем в Калуге, но Шамиль теперь думал лишь о том, как скоро он сможет продолжить свой путь.

Шамиль чувствовал, что ему нужно спешить, и обращался за содействием к Барятинскому и наместнику Кавказа великому князю Михаилу Николаевичу. В письме Шамиля к наместнику говорилось: "…В настоящее время, будучи дряхл и слаб моим здоровьем, боюсь, чтобы без исполнения святого моего долга не пришлось мне расстаться с земною жизнью и потому обращаюсь к Вашему Императорскому Высочеству с самой искренней просьбой, испросить у Государя Императора разрешение отправиться мне с семейством в Мекку, для исполнения святого обряда и вместе с тем пристроить моих взрослых дочерей, оставив в России дорогих сыновей моих Гази-Магомеда и Магомед-Шапи.

По исполнении святой моей обязанности, если Бог продлит мои дни, я долгом сочту возвратиться в Россию".

Ходатайства Барятинского и наместника поддержали военный министр Милютин и министр иностранных дел князь Горчаков.

16 февраля 1869 года высочайшее разрешение было получено. Еще несколько месяцев ушло на урегулирование дипломатических формальностей и выдачу Шамилю заграничного паспорта сроком на один год.

Разрешение отправиться в паломничество получил только Шамиль с женами, дочерьми и внуками. Сыновья могли сопровождать его до Одессы.

12 мая 1869 года Шамиль сел на пароход, отправлявшийся из Киева в Одессу. С ним отправился Гази-Магомед. Там он и простился с отцом, отбывшим 18 мая на пароходе в Стамбул, а сам вернулся в Киев.

Казначей Хаджияв вернулся на Кавказ и был назначен наибом Анкратлинского общества. Любивший порядок наиб нажил себе немало врагов, пресекая раздоры и кровомщения. Однажды дом, где он остановился во время одной из поездок, был окружен его недругами. Отбиваясь от нападавших, Хаджияв погиб.

Корабль, на котором плыл Шамиль, вошел в пролив Босфор 19 мая. О прибытии Шамиля правительство Порты узнало, когда он был уже на пути к Стамбулу, и не сумело совладать со стихией народного ликования.

Корабль окружило множество катеров и парусных судов, которые сопровождали его до гавани Стамбула под звуки янычарских труб и ружейные салюты. Из-за обилия судов кораблю долго не удавалось пришвартоваться. А Шамилю долго не удавалось ступить на турецкую землю, потому что огромная толпа встречавших подхватила его на руки и таким образом понесла к ожидавшим его на пристани правительственным сановникам. Людей было так много, что они радовались, если могли пожать руку того, кому посчастливилось пожать руку или просто прикоснуться к Шамилю.

Но прежде вельмож к Шамилю пробились Магомед-Амин и Богуславский. В марте 1862 года Богуславский был назначен драгоманом (секретарем) Азиатского департамента МИД, а в мае переведен в российское посольство в Стамбуле, где вскоре также занял должность драгомана.

Наиб Шамиля звал его к себе, а Богуславский, ставший к тому времени генерал-майором, приглашал в посольство, где Шамиля ждали торжественный обед и хорошая квартира.

Но тут подоспели турецкие сановники. Они с особым почетом приветствовали гостя и пригласили его посетить султана, который по такому случаю даже прислал собственную карету.

Шамиль сказал Богуславскому: "Истинно, ваш царь угощал и кормил меня до сего дня лучшим образом, сейчас же я гость султана".

Султан вышел встречать Шамиля к воротам своего роскошного дворца. Его гвардия приветствовала Шамиля военным маршем и артиллерийским салютом.

В почестях и щедротах Шамилю султан старался превзойти русского императора. Стамбул давно не видел, чтобы так принимали даже самых именитых гостей. Королей и императоров здесь побывало немало, но то были гости султана, а Шамиль стал гостем народа.

В Стамбуле было жарко, и имам впервые снял свою папаху, заменив ее красной турецкой феской, которая была увита привычной белой чалмой. Именно в таком виде и написал последний портрет имама художник С. Хлебовский.

Постоянное попечительство над Шамилем принял на себя имам Стамбула, который разместил гостя в прекрасном доме и заботился, чтобы у Шамиля и его семьи ни в чем не было нужды. Не мог он сделать лишь одного — уменьшить количество людей, желавших прикоснуться к Шамилю или просто его увидеть. До главной мечети Стамбула Шамиль добирался несколько часов, хотя она была неподалеку от его дома.

Кавказские мухаджиры окружали Шамиля, как окружали имама его мюриды на Кавказе. И на груди у многих вновь засияли шамилевские ордена. Статус и положение Шамиля не позволяли ему делать резкие политические заявления и вмешиваться во внутренние дела Турецкой империи, подданными которой уже стали кавказские мухаджиры. Но имам все же призывал горцев не забывать родину и повторял то, что не раз говорил им на Кавказе: "Любите свободу, как мать родную, и жизнь ваша будет вечно прекрасной! Пусть золото и богатство вас не манят Боритесь за свободу, защищайте ее. Без нее для нас, бедных горцев, нет жизни".

Турецкие вельможи опасались, что могут произойти непредвиденные события, и старались приблизить к себе Шамиля все новыми щедротами. Шамилю показывали военный флот, богатые базары и промышленные заведения, сокровищницу султанов и красочные увеселения.

Прекрасный город, бывший столицей Византийской, затем Латинской, а теперь и Османской империи, поразил Шамиля смешением эпох. Впервые видел имам и такие великолепные мечети. Его удивляло, что самая грандиозная из них, Айя-София, тфежде была православным храмом. Что именно из Стамбула (Константинополя) пришло в Россию православие, отчего он и называется в России Царьградом. И что здесь по-прежнему находится резиденция духовного главы православия патриарха Константинопольского.

Не менее прекрасной была и Голубая мечеть с ее величественными минаретами.

Величавый Босфор делил город на европейскую и азиатскую части, а невидимое течение жизни делило обитателей Стамбула на богатых и нищих, господ и рабов.

Когда многоголосый хор муэдзинов возносился над городом, призывая мусульман на молитву, душа Шамиля наполнялась сладостным трепетом. Но когда сквозь этот хор он слышал рыдания детей на невольничьих рынках, сердце его содрогалось от скорби и негодования.

Как гость Шамиль не мог упрекать хозяев, но как мусульманский лидер, боровшийся за очищение веры и искоренение человеческих пороков, он находил устройство Османской империи довольно далеким от требований ислама.

Султан спрашивал Шамиля: "В чем ты можешь соперничать с нами?" Шамиль отвечал: "Соперничаю в храбрецах Дагестана. Бывало, и один из них противостоял целому войску".

Посланники иностранных держав тоже пытались оказать влияние на имама, но Богуславский пресекал все их попытки излишне приблизиться к Шамилю. Его сообщения о дипломатических интригах вокруг имама не оставили равнодушным и Петербург. 30 августа, в день именин Александра II, было объявлено о жаловании Шамилю и его детям российского потомственного дворянства. Шамиль принял это известие спокойно и назвал его продолжением большой череды почестей, оказанных ему царем

Это произвело негативное впечатление на турецкое правительство. Сановники заметили Шамилю, что хотя выражаемые им чувства и делают ему честь, но что и турецкое правительство тоже делает для него многое и старается в свою очередь заслужить его признательность. Шамиль на это ответил: "Ваша правда, вы оказали мне много почтения. Но во мне вы чувствуете представителя вашей религии, более 40 лет проливавшего свою кровь и рисковавшего на священной войне; вы за услугу платите мне услугою, тогда как русский император заплатил мне добром за все то зло, которое я делал России, проливая 40 лет русскую кровь".

После официальных визитов и представлений Шамиль поспешил посетить могилу своего тестя и учителя шейха Джамалудцина Казикумухского. Шейх скончался незадолго до приезда Шамиля, и уход его был окутан удивительными событиями. Дом его не пострадал, когда вокруг сгорел целый квартал, а накануне кончины чудесная сила шейха помогла ему спасти терпящих кораблекрушение на Босфоре.

Навестить Шамиля, свою жену Патимат и могилу отца в Стамбул приезжал Абдурахим. Он служил корнетом 2-го лейб-гвардии гусарского Павлоградского полка и получил кратковременный отпуск.

Когда Шамиль прибыл в Турцию, период хаджа уже закончился, и ему предстояло ждать еще восемь месяцев, чтобы приступить к совершению обряда паломничества и поклонения гробу Пророка Мухаммеда.

"Между тем, — как доносил начальству Богуславский, — во время пребывания Шамиля в Константинополе здоровье его день ото дня становилось все слабее, силы заметно падали, раны начали болеть, и в особенности его мучила гимринская рана штыками насквозь в легкое, так что в последнее время он не мог уже больше вставать с места, иначе как поддерживаемый двумя людьми…"

Шамиль проводил время в молитвах и ходатайствах об облегчении участи мухаджиров, которые во множестве обращались к нему с просьбами. Однако отношения Шамиля с двором султана становились все более прохладными.

Турецкие власти теперь заботила надвигавшаяся война с Египтом. Причиной была демонстративная независимость формального вассала султана, а поводом послужили пушки, которые египетский Исмаил-паша не желал отдавать Стамбулу.

Пресытившийся войнами Шамиль вызвался уладить этот конфликт, тем более что путь в Мекку лежал через Египет.

За месяц до наступления периода хаджа Шамиль поднялся на пароход, отплывавший из Стамбула в Александрию. Среди множества людей его провожали Магомед-Амин, Богуславский и имам Стамбула, поцеловавший на прощание руку Шамиля.

В Александрии Шамиля встретили высшие лица Египта и сын Исмаил-паши. Они привезли Шамиля в Каир, где правитель принял его как дорогого гостя и даже усадил на свой трон. Шамиля очень беспокоило, что между правителями двух главных мусульманских держав могла разгореться война. Тем более что в ней пришлось бы принять участие кавказским мухаджирам, которые теперь служили в обеих армиях. Шамиль сказал Исмаил-паше: "Не надлежит, чтобы между вами был спор, которому радуются ваши враги", а затем посоветовал послать к турецкому султану своего сына. Султан выдал за сына паши свою дочь, конфликт был улажен, а союз скреплен родственными узами.

В Каире Шамиль встретился и с героем алжирского сопротивления Абд аль-Кадиром, который столь горячо хлопотал перед российским правительством о разрешении Шамилю отправиться в хадж. Они вместе посетили Алебастровую мечеть, а затем совершили прогулку на катере по Нилу.

В эль-Гизе Шамиль долго стоял перед сфинксом, охранявшим пирамиды, как имам охранял свои горы. Загадочное существо смотрело на него глазами вечности, в которой уже было отведено место и для самого Шамиля. Во всяком случае, глядя на вечные вершины Кавказа, горцы видят в них и лик имама.

Не менее грандиозным, чем пирамиды, сооружением был только что законченный Суэцкий канал. Исмаил-паша пригласил Шамиля и Абд аль-Кадира принять участие в торжественном открытии навигации.

Канал между Средиземным и Красным морями, ставший также самым коротким путем между Атлантическим и Индийским океанами, имел многовековую историю. Фараоны прорыли первый канал между Красным морем и Нилом. Затем он множество раз менял свое русло, приходил в негодность из-за песчаных заносов и снова восстанавливался.

От моря до моря канал был прорыт арабами-мусульманами в VIII веке. Песчаные бури и растущие размеры судов заставляли разных правителей Египта углублять и расширять канал. Но он вновь и вновь приходил в негодность. Наконец за дело взялся правитель Египта Саид-паша, который предоставил право на сооружение канала иностранным компаниям с условием, что через 99 лет канал вернется в собственность Египта.

Опасаясь, что сооружение канала приведет к усилению Египта, турецкий султан с трудом согласился утвердить этот проект, хотя формально Египет все еще считался частью Турецкой империи.

Англичанам тоже не хотелось открывать конкурентам короткий путь в Индию, но помешать строительству канала они не смогли. Гигантские работы продолжались 10 лет, и новый правитель Исмаил-паша по праву считал открытие навигации своим триумфом.

Канал шириной 100 метров, глубиной 8 метров и длиной 160 километров был открыт 16 ноября 1869 года.

Грандиозная церемония начиналась в Порт-Саиде. Пароход с египетскими вельможами и почетными гостями возглавил большой караван торговых судов. Путешествие длилось два дня и закончилось в Суэце, за которым простирались воды Красного моря.

Приближалось время хаджа, совершаемого в месяц зулхиджжа по лунному календарю, и Шамиль вместе с многочисленными паломниками отправился по Красному морю в Джидцу. Из этого аравийского города караванные пути вели в Мекку и Медину. Когда корабль проплывал там, где море когда-то поглотило "войско фараона, гнавшегося за Моисеем, уводившим соплеменников из египетского плена, началась буря. Предание гласит, что Шамиль написал несколько слов на клочке бумаги и бросил его в море, которое тут же успокоилось.

Из Джидды паломники отправились на верблюдах в Мекку. Путь длиной в 75 километров по каменистой пустыне они проделали за три дня.

Паломники устремлялись в Мекку со всего света, и у всех был свой микат место, где начинался их хадж. Здесь паломники снимали привычную одежду и облачались в ихрам, состоящий из двух кусков белой материи, которых не касалась игла (считается, что именно в таком виде мусульмане предстанут перед Аллахом в Судный день). Принимая ихрам, Шамиль и его спутники помолились, объявляя о намерении совершить хадж. Теперь они были освобождены от мирских забот и должны были соблюдать определенные запреты, дабы не нарушить чистоту обряда. Причем мужчины оставались с непокрытой головой, а женщины уже не закрывали лица.

Приближаясь к священной Мекке, паломники пели тальбию, взывая: "Ляббейка, Аллахумма, ляббейка!.. (Вот я перед тобой, о Аллах!..)"

В этом и в остальных обрядах паломники подражали Пророку Мухаммеду, который установил порядок исполнения хаджа, совершая в 631 году свое «прощальное» паломничество.

Мекка лежала в горной долине. Еще до рождения Пророка она была известна как богатый город, в котором сходились пути торговых караванов. Здесь же аравийские племена поклонялись своим многочисленным идолам.

В Мекке родился и сам основатель ислама. Мухаммеду было около 40 лет, когда на него снизошло откровение Аллаха, избравшего его своим последним Пророком.

Его страстные проповеди оказались сильнее армий язычников, а его смиренные молитвы сокрушили богомерзких идолов.

Когда Пророк начинал свою миссию, он был один, как песчинка в пустыне, но божественная сила Корана помогла ему изменить историю человечества.

Завидев купола мекканских мечетей, паломники запели тальбию с новой силой. Навстречу имаму вышли главные лица Мекки, сопровождаемые множеством почтенных жителей и паломников. Среди них были и дагестанские ученые, пользовавшиеся большим уважением в исламском мире.

Хадж — серьезное физическое и нравственное испытание. Считается, что совершивший его становится безгрешен, как только что родившийся младенец. Считается также, что умерший во время хаджа попадает в рай.

Добравшись до Мекки, паломники совершили омовение, помолились и направились в Заповедную мечеть — аль-Масджид аль-Харам, в центре которой и находится священная Кааба. Там Шамиля с почетом возвели на минбар — кафедру мечети, "чтобы видели его и знатные, и простой народ".

Предание гласит, что Кааба была сооружена еще Адамом над знаменитым Черным камнем, который изначально был белым яхонтом, подаренным Аллахом первому человеку, когда тот оказался на земле. В глубине яхонта можно было увидеть рай, который ожидал праведников. Но от людских грехов камень со временем стал черным. Потоп не причинил Каабе вреда, потому что храм был на время вознесен над стихией. Позже здание начало разрушаться, и его восстановил уже Пророк Ибрагим (Авраам), первый проповедник единобожия, со своим сыном Исмаилом.

Поцеловать Черный камень или дотронуться до него — мечта каждого пилигрима. Камень вделан в Восточный угол Каабы, от которого и начинается ритуальный семикратный обход храма с произношением особых молитв.

И скоро уже Шамиль со своими женами и дочерьми влился в этот нескончаемый человеческий круговорот. Он шел среди братьев и сестер всех цветов кожи, рас и возрастов, лица которых были одухотворены раскаянием, счастьем и любовью. И Кааба обретала для них значение оси мира, вокруг которой восходили к Всевышнему искренние молитвы его чад.

После обхода Каабы паломники совершили молитву у Макама Ибрагима, места, где остались отпечатки ног Пророка, когда он восстанавливал Каабу. Затем, они испили воды из чудесного источника Замзам, исцеляющего от недугов и исполняющего сокровенные желания паломников. По преданию, источник был открыт ангелом Джабраилом, дабы страждущая Хаджар (Агарь), жена-Ибрагима, смогла утолить жажду своего сына Исмаила.

Следующий ритуал, Сай, заключался в семикратном беге между холмами Сафа и Марва, расположенными рядом с источником Замзам. Людям пожилым, каким был Шамиль, дозволялось просто быстро идти и пробегать лишь определенный участок, отмеченный зелеными линиями. Людей вовсе немощных несли на носилках.

После Мекки паломники собирались к горе Арафат. На ней они предаваясь раскаяниям и молитвам, которые, как считается, в этот день достигают Аллаха без посредников. После этого паломники устремились в долину Муздалифа, где совершили молитвы и подобрали мелкие камешки для следующего обряда. Муздалифа считается местом, где встретились Адам и Ева после изгнания из рая.

На следующий день паломники направились в долину Мина, где каждый бросил по семь камней в каменный столб, символизирующий дьявола, который искушал Ибрагима (Авраама) отказаться от его великого жертвоприношения.

Затем паломники сами совершили жертвоприношение, купив овец у бедуинов. Этим ритуалом начинался праздник "Ид аль-Адха" (Курбан-байрам). После этого они остригли волосы (мужчины брили головы, а женщины обрезали прядь волос) и направились обратно в Мекку.

Совершив все положенные ритуалы, паломники, именовавшиеся теперь «хаджи» и получившие право носить зеленую чалму, отправлялись в Медину, чтобы посетить Мечеть Пророка, где и находится могила Божьего посланника Мухаммеда.

Но климат Аравии, слишком жаркий после калужской прохлады, делал свое дело. После хаджа Шамиль сильно занемог и отправился в Медину только в конце марта 1870 года.

"При 15-дневном переезде из Мекки в Медину, — сообщал в своем рапорте Богуславский, — его уже не иначе могли везти, как в особом ящике, прикрепленном на верблюде".

Воодушевленный исполнением своего заветного желания, Шамиль не замечал, как угасает его здоровье. Непривычную аравийскую жару он воспринимал как испытание, увеличивающее благодать от исполнения религиозных обязанностей.

Шамиль не смог удержать слезы радости, когда караван вошел в Медину и перед ним засияли купола Мечети Пророка (Аль-Масджид ан-Набави).

Когда Мухаммед прибыл из Мекки в Медину, он построил здесь мечеть. Она была сооружена из сырого кирпича и пальмовых деревьев и находилась рядом с его домом.

После кончины Мухаммеда похоронили в комнате его вдовы Айши. Позже рядом с ним похоронили его тестя и ближайшего сподвижника, первого праведного халифа Абу-Бакра. Второй халиф Омар расширил мечеть, и после своей смерти был похоронен рядом с могилами Мухаммеда и Абу-Бакра. Омар совершил много значительных дел, в числе которых было введение мусульманского летосчисления от хиджры (со времени переселения Мухаммеда из Мекки в Медину). Началом новой эры считается 1-й день 1-го месяца (мухаррама) — 16 июля 622 года. 1-го мухаррама родился и Шамиль.

Количество паломников, стремившихся посетить могилу Пророка, росло так стремительно, что мечеть перестраивалась и расширялась несколько раз. При халифе Малеке и сама могила Пророка стала частью вновь расширенной мечети. Правитель Османской империи султан Махмуд II возвел новый большой купол над могилой Мухаммеда, покрытый свинцом и выкрашенный в зеленый цвет. А в 1861 году султан Абдул-Меджид I полностью реконструировал и значительно расширил мечеть.

Исполненный благоговения, Шамиль вошел в мечеть и совершил приветственную молитву, встав между кафедрой и могилой Пророка, где, как говорил Мухаммед, находился один из райских садов. Затем он смиренно встал у золотой ограды, отделявшей усыпальницу Пророка, и произнес:

"Мир тебе, посланник Аллаха, Его милость и благословение!

Мир тебе, Пророк Аллаха!

Мир тебе, лучшему Его творению!

Мир тебе, господин посланников и имам богобоязненных!

Свидетельствую, что ты довел послание, оправдал доверие, давал искренние советы общине, беззаветно боролся во имя Аллаха!"

После этого Шамиль приветствовал Абу-Бакра, Омара и ангелов, которые, как считается, незримо здесь присутствуют.

В своих молитвах Шамиль благодарил Аллаха за дарованное ему счастье, просил о милости к своему народу и милосердии в Судный день.

Обосновавшись в Медине, Шамиль определил младшего сына в медресе при мечети, а дочь Нажабат выдал замуж за Дауда — сына Магомед-Амина.

Но вскоре на Шамиля обрушилось новое горе. 13 мая скончалась их единственная с Шуайнат дочь Сапият, которой было всего 16 лет. Она заболела еще в Мекке, сильно простудившись. Ее похоронили на кладбище Джаннат аль-Бакия, находившемся неподалеку от Мечети Пророка. Там были упокоены жена Мухаммеда, члены его семьи и еще более 10 тысяч сподвижников Пророка.

Через несколько месяцев скончалась и дочь Шамиля Патимат.

С тех пор глубокая печаль уже не покидала сердце имама. Слабело и его здоровье. Порой он даже не мог встать и вынужден был молиться лежа.

Жены умоляли Шамиля переселиться в Стамбул, где климат был более мягким. Но Шамиль молил Аллаха о другом: "О владыка, о мой господин, если мое намерение, мои старания, усилия и мое сражение за веру перед тобой чисты и находят одобрение у твоего посланца, то не удаляй меня от соседства с твоим Пророком, дай мне умереть в храме твоего любимца, покажи мне его лицо, награди меня его любовью, воскреси меня среди постоянно находящихся при нем и не лишай меня его заступничества".

Богуславский, поддерживавший с Шамилем переписку, теперь писал начальству: "Шамиль, уехавший в отпуск с положительными намерениями вернуться опять в Россию, переменил свои мысли и не думает более возвратиться. Этому может быть единственная причина — материальная для него невозможность предпринять обратное путешествие, долгое и трудное, которое ему уже не по силам".

В августе 1870 года сыновья Шамиля получили письмо, в котором отец сообщал о кончине их сестер и о том, что он болен и желал бы увидеть перед смертью детей своих. Братья тут же обратились к военному министру Милютину с просьбой отпустить их на свидание с больным отцом. Министр отнесся к просьбе сочувственно и ходатайствовал перед императором об удовлетворении просьбы детей Шамиля.

Император согласился, но с условием, что в Аравию, в 6-месячный отпуск, поедет лишь Гази-Магомед, а Магомед-Шапи, как состоящий на военной службе, останется в России. Но бюрократические проволочки привели к тому, что Гази-Магомед потерял драгоценное время и смог выехать лишь 23 декабря, оставив в Киеве свою вторую жену Хабибат, на которой женился еще в Калуге, и маленькую дочь.

Путь его лежал через Стамбул и весть о прибытии наследника имама взбудоражила кавказских мухаджиров. Многие полагали, что Гази-Магомед сделается их новым вождем. Турецкие власти тоже старались вовлечь Гази-Магомеда в орбиту своих интересов.

Обеспокоенный слухами российский посланник в Константинополе генерал-адъютант граф Н. Игнатьев установил за Гази-Магомедом тайный надзор. Однако получаемые сведения свидетельствовали, что Гази-Магомед "вел себя с присущим тактом и осторожностью" и мечтал лишь о том, чтобы успеть увидеть отца живым.

Богуславского в Стамбуле уже не было. 1 сентября 1870 года он вернулся в Россию и занимался переговорами по демаркации границ с Китаем.

Среди множества орденов Богуславского были турецкие ордена Меджидие 2-й и 3-й степени, персидский Льва и Солнца со звездой и испанский орден Изабеллы Католической — большой командорский крест.

В 1871 году Богуславский закончил перевод на русский язык Корана. Это был первый перевод с арабского оригинала. Перевод Корана, выполненный П. Постниковым с французского перевода, был издан еще в 1716 году по приказу Петра I. Другие переводы также делались с французского и английского переводов. Перевод Богуславского был издан лишь через сто с лишним лет, хотя не уступал по качеству переводу, также с оригинала, Г. Саблукова, который был издан в 1878 году.

Умер Богуславский в 1893 году в чине генерал-лейтенанта.

Гази-Магомед отправился из Стамбула в Джидду первым же пароходом. С ним ехало множество паломников, так как начинался очередной хадж. Путь оттуда в Медину оказался прегражденным кочевниками-бедуинами, и Гази-Магомед сначала отправился в Мекку, чтобы совершить паломничество и испросить у Всевышнего милости к его больному отцу. Совершив священный обряд, Гази-Магомед поспешил в Медину.

Жизненные силы Шамиля были исчерпаны.

Предание гласит, что когда он в последний раз молился у могилы Мухаммеда, Шамилю открылись тайны бытия и явился духовный облик Пророка, и "говорил с ним Пророк ясной речью… И позволил поцеловать свою руку…".

Шамиль вернулся домой в необыкновенном волнении и с трепетом в сердце поведал женам о случившемся. Вслед за этим Шамиль погрузился в светлую безмятежность и устремился душой к владыке всего сотворенного. Как будто ему открылся тот светлый мост, по которому он мечтал повести свой народ к божественной истине. И над которым витал белый орел, некогда спасший Шамиля в Гимрах.

4 февраля 1871 года (10-й день зул-хиджжа 1287 года хиджры), в день праздника жертвоприношения, Шамиль завершил свой земной путь и переселился к чистоте милосердия Всевышнего.»

Умершего принесли к могиле Мухаммеда, чтобы совершить прощальные молитвы. И тогда вокруг появилось чудесное благоухание, которое, по преданиям, сопровождает обретение рая избранными душами.

Как писал очевидец, собравшиеся для молитвы на его похоронах жители Медины из ученых и суфиев плакали и говорили: "О султан ислама! О венец сражающихся за веру и защитник религии, смерть твоя — великое бедствие".

Тот же очевидец сообщил, что множество народу, собравшегося у могилы Шамиля, стало свидетелем того, как заговорили его останки: "О могила моя, будь светом для души моей и райским садом для моего спокойствия".

Шамиля похоронили на кладбище аль-Бакия неподалеку от могилы дочери Пророка Фатимы, за мавзолеем Аббасидов.