|
||||
|
|
ВАСИЛИЙДетство Василия было беспокойным. Его ранние годы прошли на даче Зубалово под наблюдением педагога Александра Ивановича Муравьева, который обучал его русскому и немецкому языкам, чтению, рисованию. Василий часто общался с домочадцами Микояна, Ворошилова, Шапошникова, чьи дачи были поблизости. Хозяйство вела Полина Васильевна Тимм. По выходным и праздничным дням с гармошкой появлялся Буденный, и тогда они устраивали пение вместе с Ворошиловым; к ним иногда присоединялся сам хозяин. Особенно радовали мальчика приезды Н. И. Бухарина, привозившего игрушки и даже зверюшек — ежа, ужа, лису. В начале тридцатых годов Василий поступил в первый класс московской опытно-показательной школы. Уже в начальных классах учителя отмечали его неровный, крайне импульсивный характер. Видимо, на него наложил отпечаток весь уклад семейной жизни Сталиных. Отец был занят на работе своими делами, мать в это время училась в Промышленной академии, Менделеевском институте искусственного волокна и одновременно работала в редакции журнала. К детям она относилась строго, не баловала. Летние отпуска родители, как правило, проводили на Черноморском побережье, а дети в это время оставались в Москве. Василию было пять лет, когда мать после большого скандала с отцом уехала, забрав его и пятимесячную дочь в Ленинград, и всего восемь, когда из-за разногласий с отцом здесь же, на даче, предпринял неудачную попытку самоубийства его сводный брат Яков. В одиннадцатилетнем возрасте Василий испытал, пожалуй, самое страшное потрясение — трагическую смерть матери. После этого семья переехала в Кремль. Постепенно стали меняться привычки детей. Василия опекала охрана, прислуга. Показав свой норов, он отказался от учителя, которого в свое время выбрала мать. Дома Василий часто встречался с окружением отца. Он знал лично всех членов тогдашнего правительства, часто сталкивался с ними на даче. Сегодня можно только предположить, какие изменения в его психике произвели последовавшие вскоре ре-прессии его родных по линии матери, видных деятелей партии, государства. Но в том, что они оказали на него воздействие, оставили след, наложив отпечаток на все его последующее поведение, сомнений нет. По распоряжению отца Василия везде сопровождала охрана НКВД. Даже в школу он ездил под охраной. Никита Сергеевич Хрущёв, знавший Василия в детские и юношеские годы, скажет впоследствии: «Вася в детстве был хорошим, умным, но упрямым мальчиком. Еще в ранней молодости он начал сильно пить. Он был недисциплинированным студентом и причинял Сталину немало огорчений. Я думаю, что Сталин постоянно ругал его и поручал чекистам держать Васю под наблюдением». Читал Василий мало. К занятиям относился легкомысленно, учился плохо. Пожалуй, он был одним из наиболее трудных подростков в школе, очень любил верховодить, но это у него не всегда получалось: в школе было немало по-настоящему одаренных и интересных ребят, не дававших ему спуску. Учителя его побаивались. Вопросов практически не задавали. А если случалось такое, то он мог и нагрубить при всем классе. Если бы не перспектива поступления в летное училище, он на занятия, наверное, и не ходил бы. Справедливости ради следует сказать, что первоначальной его мечтой было стать кавалеристом, а позднее артиллеристом. Восхищался он свое время С. М. Буденным, мог часами говорить о лошадях, их привычках. Но после гибели кумира того времени Валерия Чкалова принял решение стать военным летчиком. Весь класс, в котором он учился (уже в новой школе), готовился стать летчиками. Тогда эта профессия была самой героической, самой привлекательной, самой престижной. Совсем по-другому, чем к основным занятиям, он относился к спорту. Увлекался бегом, лыжами. Обладая средними физическими данными и не особенно утруждая себя тренировками, он тем не менее на состязаниях проявлял завидную волю и редко когда не оказывался в пятерке сильнейших. Вот что впоследствии вспоминала учившаяся вместе с ним в одной школе Галина Хинчук: «В нашей школе почти все с удовольствием занимались спортом. А главным событием становилась легкоатлетическая эстафета. И вот на одной из них я увидела Василия Сталина. Он бежал этап в районе Александровского сада. Думаю, что Василий был неплохим спортсменом, и свой этап он пробежал хорошо. Но что тут началось! К нему бросились с цветами, подняли на руки, а потом усадили в открытый автомобиль, и он, сияющий, потный, поехал, словно триумфа-тор, — не в Кремль ли? В сущности же, событие было не ахти какое — обычные школьные соревнования. И наверное, уже тогда подхалимы и неверные друзья начали портить его характер. Причем никто не удивлялся этим неискренним бурным восторгам, потокам лести: такое было делом привычным и чуть ли не узаконенным». После окенчания девятого класса весь его класс поступил в Качинскую Краснознаменную военную авиационную школу имени Мясникова. Здесь Василий окончательно определил свой жизненный путь — военного летчика. «Когда В. Сталин прибыл в школу, то ему создали особые условия: жил он в отдельной комнате, часто получал посылки (правда, их сразу же приносил в казарму и делился со всеми), во многих мероприятиях не участвовал, — сообщает С. А. Туев из Москвы. — Спустя некоторое время всех собирают на плацу в школе, и какой-то полковник зачитывает приказ об освобождении начальника школы от своих обязанностей. После зачтения приказа читающий пояснил, что начальник школы снят за создание привилегированных условий В. Сталину. Василия сразу же перевели в казарму на общие харчи и махорку и в дальнейшем ему никакой скидки уже не делали». Будучи курсантом, он на каникулы приезжал в Москву к отцу и каждый раз обязательно появлялся на самом популярном в те годы катке — на Петровке, 26. Здесь он познакомился с Галиной Бурдонской — студенткой редакционно-издательского факультета Полиграфического института. «Василий по натуре был человеком шальной смелости, — рассказывала Г. Бурдонская. — Ухаживая за мной, он не раз пролетал над станцией метро „Кировская“ на небольшом самолете. За такие вольности его наказывали. Но наказывали робко и И. В. Сталину об этом не докладывали. Они не знали, что отношения между отцом и сыном складывались далеко не безоблачно. В конце 40-го мы поженились и вскоре уехали в Липецк, где он служил». После окончания в 1940 году военной школы Василий был назначен летчиком в 16-й истребительный авиаполк 24-й истребительной авиационной дивизии. С сентября по декабрь того же года он учился на командном факультете Военно-Воздушной академии, а с января по март 1941 года проходил усовершенствование на Липецких авиационных курсах командиров эскадрилий. К концу войны он был командиром дивизии. В автобиографии от 18 июня 1945 года стоит подпись — «Василий Сталин». Так он был зарегистрирован отцом при оформлении документов о рождении. Партийная кличка И. В. Джугашвили стала его фамилией. О прохождении службы после окончания учебы он писал, что «в июне 1941 года был назначен на должность инспектора-летчика Управления ВВС КА. В этой должности прослужил до сентября 1941 г., после чего до января 1943 г. служил начальником Инспекции ВВС КА. В январе 1943 г. назначен командиром 32 Гвардейского истребительного авиаполка, где прослужил до декабря 1943 г. В январе 1944 г. был назначен на должность командира 3 Гвардейской истребительной авиационной Брянской Краснознаменней ордена Суворова дивизии и с февраля 1945 г. назначен на должность командира 286 истребительной авиационной Нежинской Краснознаменной ордена Суворова дивизии. В период пребывания на фронтах Отечественной войны ранений и контузий не имел. В плену и окружении не был. Член ВКП(6) с 1940 г. Женат — жена, Бурдонская Галина Александровна, и двое детей — сын Александр и дочь Надежда. Семья проживает в г. Москве». О том, какую квалификацию Василий получил за годы учебы в училище, к сожалению, сведений в его документах не сохранилось. И этот отрезок его жизни, наверное, так бы и остался за чертой наших интересов, если бы не письмо жителя Ленинграда Евгения Петровича Цуканова, присланное автору 19 декабря 1988 года после публикации в «Аргументах и фактах» фрагмента очерка о В. Сталине: «Я хочу сообщить несколько слов по поводу публикации. Я далек от мысли подвергать критике или сомнению Ваше выступление. Уверен, что Вами добросовестно изложены имеющиеся материалы. Да к тому же в те годы я был крайне мал и утверждать — „я помню“ — было бы неуместно, хотя кое-что запечатлелось и в моей памяти. Мне известно, что Василий Иосифович Сталин вышел из Качинской авиашколы в звании младшего лейтенанта без диплома о присвоении квалификации летчика ВВС. Ему была выдана справка, что прослушал курс вышеназванной школы… и только. Виною тому — его пристрастие к алкоголю. В это время мой отец был командиром полка в Люберцах под Москвой. Тот полк регулярно принимал участие в воздушных парадах («7 Ноября», «1 Мая», «18 августа») и был хорошо известен И. В. Сталину. Обязательным приложением к параду являлся торжественный ужин в Кремле, на который приглашались командиры частей и соединений, участвовавших в параде. Из-за близость Москве Люберцы неофициально называли «дворцовым гарнизоном». Однажды вечером к нам на квартиру позвонил И. В. Сталин и попросил отца ознакомить его со способностями В.И.Сталина и дать заключение о целесообразности делать него летчика. Так отец стал инструктором Василия. Пришлось давать ему летную программу в объеме авиашколы — сначала на У-2, потом на И-16, на УТП-4 и самостоятельно на И-16. Не исключено, что этот период (4—6 месяцев) зафиксирован в документах как служба летчиком в 16-м ИАП 24-й ИАД после окончания авиашколы. Все неприятности у В. И. Сталина были в тот период на почве пьянства, хотя объективности ради надо отметить, что летчик он был способный, летать умел и любил».. О поведении Василия в этот период дает представление письмо В. Я. Липеца из Москвы: «Может, будет интересным, что я слышал от брата своей жены, бывшего военного, Борисова Ивана Ивановича. Он в составе летчиков-курсантов в начале войны был на аэродроме (в Саратове или Куйбышеве), Комиссар объяснял, что необходима дисциплина, курение воспрещено. В это время садится самолет. Вылезает летчик и не спеша на крыле закуривает. Комиссар подбежал и начал быстро „разнос“. Но летчик (это был Василий Сталин) кожаными перчатками отхлестал комиссара по щекам при всех. Другой эпизод. Он ни с того ни с сего вылетал на самолете и летел по произвольному маршруту. А службы волновались, не знали, как организовывать полеты, чтобы не случилось аварии». Комментарии, как говорится, излишни. Сообщения довольно точно характеризуют Василия. Война застала Василия в Таллинне, в командировке. Он летал на боевые задания, смело вступал в воздушные бои. Зимой 1942 года, будучи начальником инспекции, Василий несколько раз навещал своих детей и сестру. Вот что написала об этом С. И. Аллилуева в своих воспоминаниях, характеризуя обстановку, в которой он жил: «…возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось двадцать лет. Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было никого из старых друзей, которые были с ним наравне… Эти же все заискивали, жены их навещали Галю и тоже искали с ней дружбы. В доме нашем была толчея. Кругом была неразбериха — и в головах наших тоже. И не было никого, с кем бы душу отвести, кто бы научил, кто бы сказал умное, твердое, честное слово… В дом вошел неведомый ему дух пьяного разгула. К Василию приезжали гости: спортсмены, актеры, его друзья — летчики. И постоянно устраивались обильные возлияния, гремела радиола. Шло веселье, как будто не было войны». Всего через два года после начала службы Василию в 1942 году было присвоено воинское звание — гвардии полковник. После пленения немцами Якова Джугашвили участие Василия в боевых действиях было ограничено, в полетах его оберегали. Об одном эпизоде рассказал автору генерал-полковник И. С. Глебов: «Под Сталинградом, у хутора Широкого, на командном пункте 4-й танковой армии в присутствии командующего, генерала Владимира Дмитриевича Крюченкина, я стал свидетелем атаки двумя немецкими „мессерами“ десяти наших самолетов, причем наши в бой не ввязывались, а всячески уклонялись, выстроившись в круг и уходя, перемещались по спирали. Все это было настолько возмутительно, что по указанию командарма была дана телеграмма командующему. Полученный ответ озадачил нас. В нем говорилось, что самолеты после выполнения боевого задания вел на аэродром Василий Сталин, и советовалось не поднимать больше этот вопрос». Что стояло за этим эпизодом, сегодня установить трудно, но обвинять Василия в трусости никак нельзя. Наоборот, несмотря на запрещение отца участвовать в боевых действиях, он за четыре года войны совершил 27 боевых вылетов и сбил 1самолет противника. О храбрости Василия говорит и история, происшедшая г. Шяуляе, когда к нему из Москвы прилетела жена и в ту же ночь на аэродром прорвались немецкие танки. Бой на земле начался в условиях паники с нашей стороны. Разобравшись мгновенно в обстановке, Василий посадил в открытую машину жену, выехал на взлетную полосу и сумел прекратить панику, хотя для этого ему пришлось остановить машину перед бегущими и бросить им: «Трусы, смотрите, женщина и та не боится». Во многом благодаря его личному мужеству паника была преодолена, самолеты подняты в воздух. Из документов, характеризующих его боевую деятельность, до нас дошла характеристика от 25 декабря 1945 года, напитанная генерал-лейтенантом авиации Белецким и утвержденная командующим 3-й воздушной армией генерал-полковником авиации Папивиным. В ней отмечалось, что «В. И. Сталин исполняет должность командира дивизии с мая месяца 1944 г. Лично т. Сталин обладает хорошими организаторскими способностями и волевыми качествами. Тактически подготовлен хорошо, грамотно разбирается в оперативной обстановке, быстрo и правильно ориентируется в вопросах ведения боевой работы. В работе энергичен, весьма инициативен, от своих подчиненных всегда требует точного выполнения отданных распоряжений. Боевую работу полка и дивизии организовать может. Наряду с положительными качествами лично гвардии полковник Сталин В. И. имеет ряд больших недостатков. По характеру горяч и вспыльчив, допускает несдержанность, имели место случаи рукоприкладства к подчиненным. Недостаточно глубокое изучение людей, а также не всегда серьезный подход к подбору кадров, особенно штабных работников, приводил к частым перемещениям офицерского состава в должностях. Это в достаточной мере не способствовало сколачиванию штабов. В личной жизни допускает поступки, несовместимые с занимаемой должностью командира дивизии, имелись случаи нетактичного поведения на вечерах летного состава, грубости по отношению к отдельным офицерам, имелся случай легкомысленного поведения — выезд на тракторе с аэродрома в г. Шяуляй с конфликтом и дракой с контрольным постом НКВД. Состояние здоровья слабое, особенно нервной системы, крайне раздражителен: это оказало влияние на то, что за последнее время в летной работе личной тренировкой занимался мало, что приводит к слабой отработке отдельных вопросов летной подготовки (ориентировки). Все эти перечисленные недостатки в значительной мере снижают его авторитет как командира и несовместимы с занимаемой должностью командира дивизии. Дивизией командовать может при обязательном условии изжития указанных недостатков». Надо признать, что подписавшие такую характеристику генералы были людьми не только честными, но и мужественными. Однако это не остановило стремительного должностного взлета Василия. Итак, «несовместим» и «командовать может при…». Что же произошло дальше? Этого «при» не последовало, и в феврале 1945 года Василий Сталин назначается командиром другой дивизии. «— Это произошло в Германии, в конце войны, — рассказал автору дважды Герой Советского Союза, маршал авиации Е. Я. Савицкий. — До этого я только слышал о нем: Вася Сталин, Вася Сталин, всемогущий Вася Сталин. Что греха таить, перед ним все преклонялись, боялись его. Я тогда командовал истребительным авиакорпусом. И вот приходит приказ: назначить Василия Сталина командиром 286-й дивизии ко мне в корпус. Это было полной неожиданностью. Ну, все, думаю, неприятностей теперь не оберешься. Признаюсь, что и оробел несколько: сын такого отца. Это мы сейчас знаем про учиненные Сталиным репрессии, справедливо называя его палачом. Тогда же мало кто и в мыслях мог подобное допустить. Мы обожествляли его, считали, что кругом нас враги — внешняя и внутренняя контрреволюция, а Сталин со всеми борется. Ладно, прибывает в корпус Василий. И что меня Сразу поразило — со свитой: адъютант и четверо охранников. Я сказал ему, что нужно как положено сдать и принять дивизию. Он отмахнулся небрежно: «Вот еще, не хватало. С завтрашнего дня вступаю в командование». Тут уж мой характер дал знать о себе. «Подождите, — ответил ему, — здесь я командую корпусом, так что будьте добры делать так, как я говорю». — «Нет, — услышал в ответ, — делать будете, как я скажу». То есть он сразу попытался диктовать свои условия. Все-таки настоял, чтобы он принял дивизию по всем правилам. А в принципе он, конечно, был неуправляем. И я уже тут ничего не мог поделать. У вас в статье Василий показан относительно мягким человеком, вызывающим даже жалость: пить его научили, баловали. Но, видно, были в нем заложены какие-то недобрые гены, если, повзрослев, он стал таким деспотичным, мстительным, привыкшим жить на широкую ногу, всеми командовать. Я могу вспомнить немало ужасающих выходок Василия, по которым потом из Москвы приходили указания: дело не заводить, замять. И заминали. — Но он ведь все-таки был вашим подчиненным. Подали бы рапорт… — Легко сейчас говорить: подали бы рапорт. А ты подай его, когда у всех коленки трясутся. Всесильным считали Василия Сталина. Потом разобрались в его хитростях. От отца он огда в отдалении был, особым его расположением не пользовался. Но мы-то не знали того. А вот с сестрой своей, Светланой, которая жила с отцом, была его любимицей, часто сносился. Ну и узнавал от нее многие «придворные тайны». Очень умело этим пользовался. Был тогда Главкомом ВВС К. А. Вершинин. Вызвал он чем-то серьезное недовольство Старина, о чем Василию Светлана рассказала. Тот начинает открыто недовольство проявлять: Вершинин-де плохой, снимать его надо. И действительно, через пять-шесть дней Вершинина снимают, через несколько лет он снова станет Главкомом ВВС. А у всех тогда сложилось впечатление, что это Вася Сталин его снял. Если сравнить боевые характеристики, написанные на Василия в годы войны, то можно отметить, что все прямые начальники пытались оказать влияние на него, что, видимо в какой-то мере удавалось. Но далеко не всегда. Срывы в его поведении были все-таки довольно частым явлением. Свои интересы и прихоти Василий соблюдал четко и независимо от обстановки не останавливался ни перед чем, чтобы задуманное осуществить. Показателен случай, когда он, провожая из Шяуляя жену, просил ее на соседнем аэродром забрать посылку. Ее удивлению не было предела, когда она обнаружила, что «посылкой» оказалась израненная лошадь. Конечно, Галина его просьбу не выполнила. Но он все-так изыскал возможность и переправил лошадь в Москву, а впоследствии выходил ее на своей даче. Кстати, любовь к животным у Василия порой переходил всякие границы. В районе Познани прибывший для проверки командующий 16-й воздушной армией генерал-полковник авиации С. И. Руденко обнаружил отсутствие командира дивизи В. И. Сталина. Оказалось, что он уехал со своей охраной в Познань за охотничьей собакой. Утром у командира в присутствии заместителей состоялась проработка комдива. Преподанный урок он воспринял должным образом. Вообще анализ его поведения на фронте позволяет сделать вывод, что при правильном его ориентировании он не выходил за рамки субординации. Так, после нескольких опозданий на совещания сделанное ему замечание оказало на него такое воздействие, что он впоследствии уже не позволял себе нарушать установленный порядок. Надо также отметить, что каких-либо поблажек Василию со стороны руководства воздушной армии не допускалось. Как засвидетельствовал автору кандидат военных наук генерал-лейтенант Н. Н. Остроумов, причиной могло быть и то, что после прибытия к новому месту службы Василия Сталина в адрес Военного совета пришло письмо, в котором отец прямо указал: «…не делать каких-либо исключений для сына». И такое отношение Василий именно и застал к себе. Вот что написал впоследствии маршал авиации С. И. Руденко: «С порога полковник Сталин, как и следует, доложил о своем прибытии, протянул мне огромный, как сейчас помню, пакет с пятью сургучными печатями. Протягивает Василий пакет, а я, не распечатывая, положил конверт в сейф, дав понять подчиненному, что потом разберусь — есть дела поважнее. Такой поворот обескуражил Василия, привыкшего повелевать командирами. И уже вскоре я почувствовал, что он возвращается в рамки субординации. Я же, в свою очередь, решил вести разговор спокойно. За обедом рассказал Василию про дивизию, про порядки. Рекомендовал в заместители ему Редькина, которого хорошо знал по Дальнему Востоку. Рекомендовал, зная, что командовать придется Редькину, а не Василию. Так оно и вышло. Боевыми делами занимался Редькин, а Вася скорее был не командиром, а шефом дивизии. Всю энергию и желание отличиться он направил на хозяйственные нужды. И надо сказать, в дивизии с обеспечением и выбором места базирования проблем не было». Необходимо отметить, что «вольные» поступки Василия начались после того, как его посетил Л. П. Берия, который не отказывал себе в развлечениях. Втянулся в них и Василий. Довольно-таки способным командиром дивизии Василий проявил себя в ходе подготовки к Берлинской операции. Он внимательно вникал во все элементы подготовки к решающему штурму, хотя сам непосредственно в боевых вылетах не участвовал. По представлению своего прямого командования он был поощрен в числе наиболее отличившихся. В приказе Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И. В. Сталина говорилось: «…В боях за овладение Берлином отличились… летчики Главного маршала авиации Новикова» Главного маршала авиации Голованова, генерал-полковника авиацииРуденко, генерал-полковника авиации Красовского, генерал-лейтенанта авиации Савицкого, генерал-лейтенанта авиации Белецкого, генерал-майора авиации Токарева, генерал-майора авиации Крупского, генерал-майора авиации Каравац-кого, генерал-майора авиации Скока, генерал-майора авиации Сиднева, генерал-майора авиации Дзугова, генерал-майора Авиации Комарова, полковника Сталина…» Сразу же после войны Василий довольно тщательно изучил трофейную технику и на «отлично» выполнил полет на новом для него самолете, показав себя за штурвалом хорошим летчиком. На земле же он продолжал себе позволять многое. Неоднократно допускал рукоприкладство. Проезжая по дороге, он мог остановить не понравившуюся ему встречную машину и ударить водителя за то, что тот не так ему уступил дорогу. Оказывал ли отец содействие должностному продвижению сына? Прямых данных, подтверждающих это, нет. Правда, один из собеседников автора утверждал, что в 1946 году Сталин специально переместил комкора в Москву, назначив на его Место своего сына. На самом деле в данном случае командир корпуса был переведен в Москву с должности командира 3-го-авиационного корпуса, а Василий назначен на 1-й. «Тем комкором, на чье место метил Василий, был я, — сообщил Е. Я. Савицкий. — …Я командовал истребительным, авиационным корпусом, а Василия поставили на другой, где до него был командиром генерал-лейтенант Белецкий, подписавший, кстати, ему в 1945 году весьма нелестную характеристику… Корпус наш располагался в Германии. А в Москву меня только-тогда перевели, но не из-за Василия, хотя тот и пытался интриговать». Но это не значит, что И. В. Сталин в устной форме не отдавал каких-либо указаний или это не делал за него кто-нибудь другой. Примером этому может служить аттестация от 3 августа 1945 года, на которой стоят подписи генерал-полковника С. И. Руденко, маршала Г. К. Жукова и генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина:
И несмотря на это, В. Сталин назначается комкором. Знал ли И. В. Сталин о поведении сына или его «подвиги» большей частью скрывали? Ответить на это однозначно трудно. Во всяком случае, имеются факты вмешательства Сталина в поступки Василия. Так, в 1941 году, когда он позвонил и обнаружил отсутствие Василия на службе, занятого поисками пропавшей любимой собаки, то объявил ему десять суток ареста. «Ни один случай, известный И. В. Сталину о поведении Василия, не прошел без внимания и сурового наказания. Об этом говорят факты, — пишет полковник запаса из Москвы И. П. Травников. — Будучи начальником Инспекции ВВС КА, Василий встретился с женой известного кинорежиссера, и они по взаимной договоренности уехали к другу Василия. Муж, знав о случившемся, обратился к своему лучшему товарищу — Власику, который был начальником личной охраны И. В. Сталина. Власик выслушал его и предложил написать как есть И. В. Сталину. Тот так и сделал. Власик передал записку по назначению, последовала резолюция: „Василия (полковника) посадить на гауптвахту, ее вернуть домой“, что Власиком было выполнено. После отбытия наказания Василий был, по указанию И. В. Сталина, освобожден от занимаемой должности. Будучи командующим авиационного соединения, Василий однажды глушил рыбу в одном из водоемов. Произошел взрыв авиационной дистанционной бомбочки, при этом инженер по вооружению погиб, полковнику, Герою Советского Союза, серьезно повредило ногу, а Василия контузило. Доложили И. В. Сталину, что Василий находится в московском госпитале. После выздоровления он, по указанию отца, был освобожден от занимаемой должности». Приведенных фактов имеется много. Но, учитывая, что они не мешали В. Сталину успешно «делать» карьеру, можно посчитать, что, зная характер Василия, И. В. Сталин из-за своего равнодушия к сыну не вмешивался в его личную жизнь и служебные дела, тем самым оказывая ему большую поддержку. Следует отметить, однако, что в 1946 году В. Сталин намного больше, чем ранее, уделял внимания службе, способствовал повышению боевых качеств своей дивизии. «Генерал-майор авиации Сталин летает на самолетах: По-2, Ут-1, Ут-2, И-15, И-153, МиГ-3, ЛАГГ-3, Як-1, Як-7, Як-9, Ил-2, „бостон“, „зибель“, Ла-5, Ла-7, „харрикейн“ — общий налет 3174 часа 15 мин., — писал в аттестации командир 3-го авиационного корпуса генерал-лейтенант Е. Я. Савицкий. 286-й дивизией командует с февраля 1945 г., под его руководством частями дивизий по выполнению плана УБП в 1946 г. произведено всего 14 111 вылетов, с налетом 8376 часов 12 мин., из них на По-2 днем 5091 полет с налетом 2996 часов 27 мин. и ночью 3392 полета с налетом 1357 часов 47 мин. Летным составом частей дивизии отработаны взлет восьмерки и посадки парами и четверками. Летчики хорошо овладели стрельбами по воздушным и наземным целям. Большое внимание в дивизии уделяется стрельбам из фотокинопулеметов, всего произведено из фотокинопулеметов 7635 стрельб. Учеба с летно-техническим составом дивизии организована хорошо и проводится планомерно в учебном кабинете дивизии, который состоит из 16 хорошо оборудованных классов. Технико-эксплуатационная служба дивизии организована хорошо, о чем свидетельствует тот факт, что за аттестационный период не было случаев отказа материальной части по вине технического состава… Штаб дивизии сколочен и работает хорошо: за упомянутый период дивизией произведено 3 двусторонних летно-тактических полковых учения с охватом летного состава 4 полков по взаимодействию с бомбардировщиками. За первое полугодие 1946 года произведено 22 летно-тактических учения, все они прошли организованно, без происшествий. В целом дивизия по выполнению плана всех видов учебно-боевой подготовки занимает первое место в корпусе. За время, прошедшее после войны, 286-я дивизия заметно выросла, стала более организованной. Летный состав полностью подготовлен к выполнению боевых задач на средних высотах. 40 процентов летчиков могут летать на больших высотах и в сложных метеоусловиях. Сам генерал-майор авиации Сталин обладает хорошими организаторскими способностями, оператив-но-тактическая подготовка хорошая. Свой боевой опыт умело передает летному составу. Энергичен и инициативен, этих же качеств добивается от подчиненных. В своей работе большое внимание уделяет новой технике, нередко подает новаторские мысли и настойчиво проводит их в жизнь. Летную работу организует смело и методически правильно. Состояние здоровья слабое. Вспыльчив и раздражителен, не всегда умеет себя сдерживать. В общении с подчиненными допускает грубость, иногда слишком доверяет подчиненным, даже в то время, когда они не подготовлены и не способны выполнить решение командира. Эти недостатки личного характера снижают его авторитет как командира-руководителя. Лично дисциплинирован, идеологически выдержан, морально устойчив. Вывод: занимаемой должности вполне соответствует, может бытьназначен на повышение, целесообразно было бы использовать в инспекторском аппарате Главного управления Воздушных сил Красной Армии».
Будучи командиром корпуса, Василий много внимания уделял совершенствованию материальной базы, заботе о быте личного состава, офицеров и их семей. Тогда же он проявил себя как страстный охотник и рыболов, очень увлеченный охотничьими собаками. Один из летчиков, попросивший не называть его фамилии, рассказал автору о случае, когда за успехи в летной подготовке Василий наградил его двумя породистыми охотничьими щенками. Но так случилось, что, бегая по территории аэродрома, они случайно съели банку клея и околели. Гнев Василия был страшен. О некоторых эпизодах из его биографии и чертах характера рассказал один из сослуживцев В. Сталина по Группе советских оккупационных войск в Германии. «Я лично в 1946—1950 годах проходил службу в городе Виттниток, где стоял штаб авиакорпуса, которым в то время командовал В. И. Сталин, — писал И. Кравцов из г. Таганрога. — Хорошо помню, что он в то время занимал 2-этажный особняк. Охраняли его пограничники в зеленых фуражках. За продовольствием ему всегда ездили пограничники на тележке, в упряжке из двух ишаков. У него тогда было двое детей: дочь и сын в возрасте примерно от 5 до 9 лет. О его жестокости знали и боялись не только мы — военные, но и особенно немецкое население. После его приказов в этом городе (инцидент с капитаном комендатуры г. Виттниток) он примерно через 2—3 недели уехал в Москву. Мы все легко вздохнули и, как обычно втайне, думали, что батя — И. В. Сталин сделает внушение сыну. Однако каково было наше удивление, когда мы увидели на обложке журнала «Огонек» в кабине самолета В. Сталина, командующего военно-воздушным парадом. Причем обратили внимание на погоны, оказывается, ему было присвоено очередное звание — генерал-лейтенант». Всего лишь год Василий будет командиром авиационного корпуса. В июле 1947 года он назначен помощником командующего Военно-Воздушными Силами Московского военного округа по строевой части. Мундир двадцатишестилетнего генерал-майора авиации украшали два ордена Красного Знамени, орден Суворова 2-й степени, медали «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». 22 мая 1948 года приказом Главнокомандующего Военно-Воздушными Силами ему была объявлена благодарность «За хорошую организацию межокружного перелета и своевременную перегонку больших групп самолетов Ла-3, а также за приемку, подготовку и укомплектовку этих самолетов». Василий и до перевода в Москву не задерживался больше двух лет на должности, здесь же его головокружительный взлет по ступеням служебной лестницы продолжался. 18 июля 1948 года в 27 лет Василий Иосифович Сталин примет пост командующего ВВС Московского военного округа. Приказ о его назначении подпишет Н. А. Булганин. Подпись И. В. Сталина будет стоять под выпиской из постановления Совета Министров СССР от 11 мая 1949 года о присвоении ему звания генерал-лейтенанта авиации. Тогда же он был избран депутатом Верховного Совета СССР. Назначение Василия на пост командующего внесло изменения в сложившиеся до него ритм и особенности штаба и управления ВВС МВО. «В штабе на улице Осипенко он был хозяином, — пишет Е. П. Цуканов, которого судьба второй раз свела с Василием. — Круто изменился режим работы. Если раньше сидели чуть ли не до полуночи, потому что сидит вышестоящий, то теперь задержка на работе стала наказуемой. На 30 минут разрешалось это делать лишь начальникам отделов. На первом этаже появилась театральная касса и книжный киоск. Стали нормой коллективные посещения театров, концертов, вечеров отдыха в Центральном доме Красной Армии — туда приглашались лучшие артистические силы. Регулярно выезжали и вылетали на охоту: отстрел уток в Астрахани, волков в Архангельске, зайцев и кабанов в Подмосковье. Присутствие на Северной трибуне стадиона «Динамо» было обязательным, если играла команда ВВС. Праздники после официальной части переносились к кому-нибудь на квартиру. Все офицеры штаба обязаны были присутствовать на зимнем мотокроссе на приз В. П. Чкалова, который проводился в Химках. То же самое касалось и летнего мотокросса, проводившегося на Минском шоссе. Чествование победителей проводил сам Василий Сталин. Зачем я это все написал? Наверное, чтобы показать время, в котором мы жили, как жили и кто нами руководил». Василий Сталин рьяно взялся за дело. На начальных порах он будет заниматься летной подготовкой личного состава, вникать в кадровые вопросы. Развернет небывалое до него аэродромно-казарменное строительство. Став командующим, Василий взял на себя и роль мецената от спорта. По чьей-то рекомендации он был избран председателем Федерации конного спорта СССР. С его легкой руки были утверждены планы строительства конно-спортивных баз, получила дальнейшее развитие селекция лучших пород скакунов. Он присутствовал почти на всех соревнованиях конников. В его личной конюшне, оборудованной на даче в Ново-Спасском, содержались именные скакуны, которых он порой дарил своим гостям. С именем Василия связано и создание небывало крепких спортивных команд Военно-Воздушных Сил. — Я хочу, чтобы в моей команде играли самые лучшие игроки, и они будут в ВВС, — заявил он на одном из первых совещаний со спортсменами. Впоследствии все так и было. Но все проблемы организации спорта он решал в духе того времени — приказами, а то и устрашением. Ему не понравился тренер футбольно-хоккейной команды А. Тарасов, впоследствии знаменитый тренер сборной СССР по хоккею, и он тут же заменил его Сергеем Капелькиным. По его указанию в течение нескольких дней в команде были собраны Константин Крижевский, Всеволод Бобров, Евгений Бабич, Виктор Шувалов и даже Виктор Тихонов, ставший в наши дни заслуженным тренером СССР, главным тренером сборной СССР по хоккею. Со спортсменами он не церемонился. Тихонов, вспоминая о нем, скажет: — Значит ли это, что Василий Сталин был жестоким человеком, что он унаследовал те черты отца, о которых мы сегодня знаем? Судить не берусь. Рассказываю только о том, что помню, что было тогда. Повторяю, я был, в сущности, мальчишкой и ни во что особенно не вникал. Безусловно лишь одно. Он был крайне нетерпим к возражениям. Даже Всеволод Михайлович Бобров, которого Василий Сталин буквально боготворил, не осмеливался ему возражать. Да это было и бессмысленно. Сейчас, задним числом, думаю, что у Василия Сталина не было того, что принято называть чувством меры. Вероятно, бесконтрольность, к которой он привыкал годами, развратила его. Мог подарить, сняв с руки, золотые часы (так он отметил фантастическую игру Всеволода Михайловича в матче против команды города Калинина, когда Бобров забросил шесть шайб), а мог и неожиданно, несправедливо и даже грубо обрушить упреки. Стремясь получить того или иного спортсмена, Василий не останавливался ни перед чем. Мог даже пойти из-за этого и на компрометацию человека, пустить о нем слухи, но настоять на своем. Так было с Г. Джеджелавой, известным футболистом, не пожелавшим добровольно принять предложение В. Сталина на должность старшего тренера команды. Принудив его в конечном счете принять предложение, Василий щедро постарался отметить последнего. Вот как сам Г. Джеджелава впоследствии прокомментировал этот случай: — Шел второй час ночи. Генерал снова снял трубку, вызвав Мамзелева, начальника отдела кадров Московского военного округа, и отдал распоряжение срочно подготовить приказ о назначении Г. И. Джеджелавы старшим тренером футбольно-хоккейной команды ВВС МВО с присвоением звания инженер-майора, поскольку у меня было высшее техническое образование. В 4 часа утра Василий Сталин подписал этот приказ. Покровительствуя спортсменам, Василий много сумел сделать, установив хорошие отношения с руководством крупных военно-строительных организаций Б. В. Бычевским, Н. А. Антипенко, А. Н. Комаровским. Именно благодаря их доброму отношению ему удалось в течение сорока восьми часов переоборудовать под баскетбольный зал самолетный ангар, приспособив в нем под душевые подсобные помещения, и баскетбольная команда ВВС МВО получила разрешение участвовал в чемпионате СССР, хотя до этого ей отказывали под предлогом отсутствия у команды своего спортзала. Усилиями Василия был разрешен и вопрос о строительстве первого в Москве пятидесятиметрового бассейна. Тогда же он пытался связать свою судьбу с известной в нашей стране пловчихой Капитолиной Георгиевной Васильевой. Не обошел он вниманием и волейболистов, отдав им под игровой зал полный конный манеж, который всего в течение двух недель круглосуточной работы военных строителей был превращен в зал со всеми удобствами. Василий был скор в решениях, скор он был и в наказания несогласных с ним. Вот что засвидетельствовал П. Мшвениерадзе, ныне полковник, кандидат юридических наук, а тогда игрок команды «Динамо»: «…отыграв два сезона, поддался на уговоры и стал членом коллектива ВВС. Там действительно были собраны отличные игроки, мы даже стали чемпионами СССР. И все же команды, стоящего коллектива там не было. Очень скоро я понял, что идея создания „искусственной“ команды несостоятельна. И что там я не буду расти как игрок, а ведь мне только-только перевалило за двадцать. Короче говоря решил возвратиться в „Динамо“. Что и сделал. …Можете себе представить, чтобы в наше время человек не пришедший на тренировку, был отдан под суд? Увы, в те годы такое было возможным. Хотя я не был аттестован, а в команде ВВС оставался вольнонаемным, мои действия были расценены по законам того времени, с позиций Уголовно-процессуального кодекса. Приехал и генерал Сталин. Все понимали что этот процесс был организован именно по его указанию. Четыре часа длилось заседание. Четыре часа билась против нелепейших обвинений молодая женщина-судья. Как видите, и в те времена были люди, которых трудно сломить». Подсудимый Мшвениерадзе был оправдан. Присутствуя на состязаниях, Василий, как правило, никогда не поднимался на места для почетных гостей, а был среди спортсменов и болельщиков. Для него была характерна темпераментная реакция на состязания. Как на командующего ВВС МВО на Василия были возложены непосредственное руководство и организация летных парадов, и он с большой тщательностью их готовил. Высокий должностной пост, покровительство высшего руководства создали вокруг Василия обстановку вседозволенности. Он всегда был окружен многочисленной свитой, спортсменами и болельщиками, а также немалым количеством вертевшихся около него далеко не бескорыстных людей, знавших, что он редко отказывает в просьбах, и беззастенчиво пользующихся его возможностями в своих личных целях. Ежедневно употребляя алкоголь, он стал спиваться, неделями не выходил на службу. После неудачного авиационного парада в 1952 году отец снял сына с должности и в присутствии своих ближайших помощников обозвал «неучем» и «дураком». Вот как описал происшедшее и последовавшее за этим неожиданное и трагичное для Василия решение командующий дальней авиацией ВВС С. И. Руденко. Его описание, кстати, не совпадает с высказываниями С. И. Аллилуевой в книге Двадцать писем к другу». Вот оно: «Незадолго, а точнее сразу после майского парада, получаю приказание из ВВС Московского, округа, в котором мне предписывается выполнить такие-то задания на основании приказа командующего ВВС МО. И подпись заместителя начальника штаба генерал-майора Трифонова. Василий явно не решился сам подписать письмо, а приказал это сделать Трифонову, бывшему моему подчиненному, к которому я хорошо относился. Хитер был в таких вещах Василий, но на сей раз просчитался. Отказал я ему по всей форме да напомнил, как в прежние времена, что недурно и субординацию соблюдать. Пожаловался Василий министру обороны Василевскому, а министр — главквму Павлу Федоровичу Жигареву. Не подчиняется, мол, ему Руденко, а раз так, то просит снять с него, Василия Сталина, ответственность за июльский парад. На следующий день состоялось совещание, на котором Жигарев с моей подачи и принял «отставку» Василия, оставив его командовать только одним отделением. Обиделся Василий и запил. Да так, что позволил себе на репетицию прийти нетрезвым. Пробовал даже командовать в таком состоянии. Но мы дали указание перевести всю связь на другую волну, и, таким образом, летчики выполняли только наши команды. После парада состоялся традиционный обед на даче у Сталина. Присутствовало все Политбюро, командование ВВС и Василий. Даже в такой обстановке он не удержался и пришел пьяным. Сталин-отец приказал, его вывести. В сердцах приказал снять сына с должности и послать на Дальний Восток, в самую отдаленную часть». Руденко отмечает, что «письменного приказа так и не последовало». Вместо отъезда, конечно не без помощи И. В. Сталина, ему помогли «выкрутиться» из создавшейся сложной ситуации. Осенью того же года без вступительных экзаменов Василий был зачислен слушателем авиационного факультета Военной академии имени К. Е. Ворошилова. К занятиям в академии он так и не приступил. Преподаватели приезжали к нему прямо на квартиру. «А как было в действительности?» — задает вопрос упомянутый выше полковник И. П. Травников, пытающийся разобраться в тех аспектах жизни и деятельности В. Сталина, свидетелем которых он был или о которых слышал от знакомых, и отвечает: «Проходил праздник — День Воздушного флота. Прошел он отлично в Тушино. И. В. Сталин под впечатлением объявил в эфир благодарность исполнителям высшего пилотажа. Василий находился на командном пункте военного воздушного отделения, а руководили его заместитель тов. Е. М. Горбатюк и член Военного совета округа С. К. Федоров. Василий был пьян и, услыхав объявленную благодарность, «с воодушевлением» отправился в здание, где руководители партии и правительства, военные начальники отмечали успехи. Поскольку охрана знала Василия, его беспрепятственно пропустили. Василий вошел в зал, качаясь. И. В. Сталин, увидев при входе его, в резкой форме сказал: «Это что такое?» Василий ответил: «Я устал». И. В. Сталин: «И часто ты так устаешь?» Последовал ответ: «Нет!» Тогда командующий ВВС П. Ф. Жигарев доложил: «Часто». Василий допустил грубость в адрес Жигарева. И. В. Сталин громко, резко сказал: «Садись!» Наступила мертвая тишина, после которой И. В. Сталин произнес Василию: «Вон отсюда». Утром следующего дня был приказ Маршала Советского Союза Булганина по решению И. В. Сталина о снятии с занимаемой должности Василия. Трудно судить, как бы сложилась в дальнейшем жизнь Василия, если бы в скором времени не умер И. В. Сталин. Вечером 1 марта 1953 года Василий позвонил по прямому телефону отцу. Трубку никто, к его удивлению, не взял. Через некоторое время он позвонил снова. На этот раз дежурный офицер ответил, что Сталин отдыхает. Ему показалось это странным. Около четырех утра он снова снял трубку и услышал голос Берии: — Товарищ Сталин устал. Ему надо отдохнуть. Приезжать вам не надо. Василий попал к отцу только утром 2 марта. Происшедшие события, связанные с отцом, он сумел воссоздать после разговора с прислугой в служебном помещении, где ему сказали, что Сталину не была оказана необходимая медицинская помощь приблизительно в течение 13—14 часов. Все это, вместе взятое, позволило Василию в дальнейшем утверждать, что отца «убрали». Конечно, многое в данном утверждении спорно, однако определенные совпадения есть в пересказе майора в отставке А. Т. Рыбина, одного из офицеров охраны Сталина, опубликованном в журнале «Социологические исследования» № 3 за 1988 год. 6 марта 1953 года первые полосы центральных газет были окаймлены траурной рамкой. Все газеты опубликовали сообщение: «5 марта в 21 ч 50 мин скончался И. В. Сталин». 9 марта на Красной площади состоялись официальные похороны Сталина, его тело внесли в Мавзолей. А 26 марта генерал-лейтенант авиации В. И. Сталин в соответствии с положением о прохождении военной службы офицерским составом был уволен из кадров Советской Армии в запас по статье 59, пункту «е», без права ношения военной формы. Ввиду того, что 32-летний генерал-лейтенант авиации прослужил 14 календарных лет и 4 месяца, а в льготном исчислении — 30 лет и 4 месяца, ему была установлена пенсия в размере 4950 рублей в месяц плюс единовременное пособие в размере 6 окладов. Его отпускной билет на демобилизацию подписал начальник Главного управления кадров генерал-полковник А. С. Желтов; второй экземпляр сохранился в личном деле В. И. Сталина. Последующие события жизни Василия Сталина довольно подробно описала в своих воспоминаниях его сестра — Светлана Аллилуева. Она вспоминала, что, несмотря на происшедшие перемены, вызванные смертью отца, Василий продолжал считать себя всесильным. Апрель 1953 года он провел в ресторанах, кутежах, понося всех и вся. В последующие дни перед арестом он чувствовал себя неуютно. 23 апреля В. И. Сталин приехал в штаб ВВС заплатить партийные взносы. Их у него не приняли. Оттуда он позвонил министру обороны Маршалу Советского Союза Н. А. Булганину, но тот отказался от разговора. В тот же день Василий на улице встретил трех курсантов из Севастополя, прибывших в Москву для участия в майском параде. Он пригласил их к себе домой на Гоголевский бульвар. Накормил их. В кинозале показывал фильмы, играл с ними в бильярд… Потом отвез на Ходынское поле в подразделение. 28 апреля его арестовали. Всплыли растраты, превышение власти. «Тогда же была создана комиссия Министерства обороны по проверке ВВС Московского округа, — пишет И. П. Травников. — По боевой и политической подготовке он получил хорошую оценку, но тем не менее все плохое повесили на Василия и его арестовали. Напрашивается законный вопрос — за что? Нам стало известно, якобы за незаконное использование денежных средств не по назначению (построил водный бассейн, причем первый в Москве закрытый, где обучались и обучаются плавать тысячи детей, приступил к строительству закрытого катка в Чапаевском переулке; быстро сделали фундамент, поставили металлический каркас, привезенный из Кенигсберга, заказали в ГДР оборудование)». Военная коллегия Верховного суда СССР осудила его на 8 лет. По поводу причин ареста В. Сталина ходило много слухов, догадок. Одна из них четко видна в письме, полученном автором. «Ваша статья о Василии Сталине написана предвзято, — писала Анна Васильевна (фамилия не указана) из Москвы. — Вы упустили существенную деталь. Да, он был талантлив и хороший человек. Царствие ему небесное. Вы забыли, что он был депутатом Верховного Совета, который много сделал для своих избирателей, никакого служебного долга он не нарушал, поил чаем своих избирателей, которые приходили за помощью к нему. Хрущев, это российское горе, отправил его в тюрьму, боялся, что он будет выдвинут в Правительство, — вот причина смерти Василия. Скажу Вам, мазать грязью И. В. Сталина нечестно и преступно. Вы — кто выступает вопреки разуму, льете воду на мельницу наших врагов. И. В. Сталину мы обязаны жизнью. Он дважды спас Россию от рабства. И сколько бы ни ругали его — народ его любит, и придет время — он будет восстановлен. Солнце нельзя погасить. Наше дело правое, мы победим!» Одно из предположений о причинах ареста В. Сталина выдвинул И. П. Травников. «Мое твердое мнение, — пишет он, — Василия убрали по злобному умыслу Хрущева. Василий много знал о нем и его окружении, об их недостатках. При борьбе все средства хороши, даже взятые из давней истории, как надо расправляться с неугодными. Позже Хрущеву доложили о критическом состоянии здоровья Василия, и если он умрет в тюрьме, это примет политическую оценку. Поэтому-то Хрущев и принял решение освободить Василия и пригласил на прием. При встрече и беседе Хрущев, кривя душой, положительно отзывался об отце Василия, даже говорил то, что произошла ошибка при аресте Василия. Это Василий рассказал бывшему своему заместителю Е. М. Горбатюку». Стоит ли приведенное мнение подробно комментировать? Нет сомнения, что В. Сталин многое знал или слышал об окружении отца, но вряд ли он из-за своего характера и образа жизни собирал досье на этих людей. У него не было доказательств, но своим поведением он, конечно, компрометировал все еще уважаемого в правительстве и в народе И. В. Сталина и его соратников. В силу своего положения Василий также никогда не мог быть конкурентом Н. С. Хрущеву. В последнее время в газетах и журналах, в том числе в декабрьском номере (1988 г.) «Военно-исторического журнала», утверждалось, что Василий был повинен в аресте Главного маршала авиации Новикова. Такое же утверждение можно найти и в воспоминаниях С. Аллилуевой «Двадцать писем к другу». Но так ли это? Качество самолетов действительно не всегда отвечало требованиям. Состояние развития авиации и авиационной техники И. В. Сталин сам прекрасно знал, и маловероятно, что спрашивал об этом сына, цену которому хорошо знал. Можно предположить, что беседа сына с отцом в Потсдаме была толчком к уже сложившемуся решению, и очень маловероятно, что задумана была Василием преднамеренно. Ни А. А. Новиков, ни А. Н. Шахурин, ни другие работники авиационной промышленности никогда не были Василию конкурентами, он никогда не встречал с их стороны какого-либо противодействия, и, по свидетельству Бурдонской, они относились к Василию с симпатией. Так же относился к ним и он. Тем более что названные лица, да и другие, были арестованы в связи с попыткой фабрикации дела Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Не убеждают также в достоверности этого факта и воспоминания Н. С. Хрущева: «В результате происков Берии и Маленкова против ленинградской тройки еще раньше возникло дело Шахурина… Шахурина арестовали за то, что в период войны он якобы допускал производство неисправных самолетов. Я в это время еще находился на Украине. Маленков позднее сказал мне, что Вася Сталин, сам летчик, пожаловался на Шахурина своему отцу, и Сталин приказал провести расследование… Маршал авиации А. А. Новиков к началу ленинградского дела также находился в тюрьме. Его арестовали после войны за прием неисправных самолетов. Говорили, что и на него донес Вася Сталин. Я хорошо знал Новикова. Он командовал ВВС Советской Армии большую часть войны и во время Сталинградской битвы приезжал к нам в штаб. У него были недостатки. Он пил, возможно, больше, чем ему следовало, но он был преданным, честным и уважаемым человеком». Скорее всего из высказываний Н. С. Хрущева следует вывод о большей вине Берии и Маленкова, а о причастности самого Василия к аресту названных лиц нет ни документальных подтверждений, пи свидетельств первых лиц. В марте 1955 года Василий из Владимирской тюрьмы был перевезен в Москву, в Центральный госпиталь МВД СССР, и помещен в отдельную маленькую палату терапевтического отделения. Обострились его фронтовые болезни. Открылась язва желудка. Лечила его заведующая отделением Л. С. Сметанина. Врачам было категорически запрещено спрашивать что-либо у него, передавать кому-либо сведения о нем. Вел себя больной тихо, ничего лишнего себе не позволяя. Однажды во время приема в кабинете у начальника отделения, оставшись один, он набрал по памяти телефонный номер Г. И. Джеджелавы и, когда тот ответил, попросил навестить его. Вот воспоминания об этой встрече: «Мы встретились, расцеловались. Я впервые увидел на его глазах слезы, хотя он не переносил плачущих мужчин. Сказал, что ему очень плохо. Нет, со здоровьем все в порядке. Зачем его перевели в госпиталь? Он сам не знает. Считает, что все еще находится в заключении. Надо бы выпить за встречу, да ничего нет, он теперь себе не принадлежит. Я достал из портфеля бутылку доброго грузинского вина. Он опять прослезился. Сказал, что я — единственный из спортсменов, кто приехал в эти дни к нему». Вскоре Василия вновь вернули во Владимирскую тюрьму. Сюда к нему приезжала сестра с женой, родственники, стремившиеся облегчить его участь. Вот как Светлана описывала эти дни: «Этого мучительного свидания я не забуду никогда. Мы встретились у начальника тюрьмы в кабинете. На стене висел огромный портрет отца, под которым сидел в своем кресле начальник тюрьмы, а на диване перед ним Василий. Он требовал от нас ходить, звонить, говорить о нем, где только можно, вызволить из тюрьмы. Он был в отчаянии и не скрывал этого. Он метался, ища, кого бы попросить, кому бы написать. Он писал всем членам правительства, вспоминал общие встречи, обещая, уверяя, что будет другим. Капитолина — мужественная, сильная духом женщина, говорила ему: „Не пиши никуда, потерпи, немножко осталось, веди себя достойно“. Он набросился на нее: „Я тебя прошу о помощи, а ты мне советуешь молчать“. Потом он говорил со мной, назвал имена лиц, к которым, как он полагал, можно обратиться. „Но ведь ты сам можешь писать кому угодно, — говорила я, — твои письма куда важнее, чем то, что я буду говорить“. После этого он прислал мне еще несколько писем с просьбой писать, убеждать. Мы с Капитолиной, конечно, никуда не ходили и не писали. Я знала, что Хрущев стремится помочь ему. Во Владимире Василий пробыл до января 1960 года. Потом меня снова вызвал Хрущев. Был план, по которому предложено было отпустить Василия, дать ему возможность жить в другом городе, сменив фамилию. Я сказала, что он, по-моему, не пойдет на это. Вскоре после этого Хрущев вызвал Василия и говорил с ним больше часа. Прошло почти 7 лет после ареста Василия. Он потом говорил, что Хрущев принял его, как родной отец. Они расцеловались, и оба плакали. Все кончилось хорошо». Василия оставили в Москве. Он начал интересоваться делами ВВС, звонить бывшим своим сослуживцам. Об одном из этих разговоров автору расскажет А. Е. Боровых, в годы войны командир полка в подчинении у Василия, а в тот период командующий армией истребительной авиации войск ПВО страны, дважды Герой Советского Союза: «Звонок Василия застал меня в кабинете. Он подробно расспросил о сегодняшнем дне авиации, о людях, о задачах, о тех проблемах, которые решаем сегодня. Мы договорились встретиться. Я выехал. Но встреча не состоялась. По дороге Василий попал в аварию с представителем иностранного посольства, с которым он вдобавок и поскандалил». В апреле 1960 года его вновь вернули в Лефортовскую тюрьму «досиживать» свои 8 лет. Но здесь уже были совсем другие условия его содержания, чем во Владимире. Он имел больше прав. Ему удалось уже здесь подписаться на дефицитную тогда подписку художественной литературы и передать ее во время свидания к празднику своей дочери Наде. Из тюрьмы он вышел весной 1961 года. К этому моменту он будет полный инвалид: больная печень, прогрессирующая язва желудка. Когда данный материал был уже подготовлен к печати, вот что рассказала автору дочь Василия — Надежда Сталина: «После смерти И. В. Сталина отец каждый день ожидал ареста. И на квартире и на даче он был в полном одиночестве. Друзья и соратники покинули его. Аллилуева кривит душой, когда говорит, что отец провел последний месяц в пьянствах и кутежах. Он знал, что в ближайшие дни последует его арест. Видимо, поэтому он и просил меня быть с ним. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружила пустую квартиру, отца уже увели, а дома шел обыск. Тогда многие документы пропали безвозвратно. Во 2-й Владимирской тюрьме отца содержали под фамилией Василия Павловича Васильева. Я с мамой каждую неделю навещала его. Это были одночасовые встречи в обеденный перерыв. Отец любил наши приезды, очень ждал. Во время встречи отец утверждал, что суда над ним не было. Часто, когда мы его ожидали, через открытую дверь в коридоре было видно, как его вели. В телогрейке, ушанке, в кирзовых сапогах, он шел, слегка прихрамывая, руки за спиной. Сзади конвоир, одной рукой придерживающий ремень карабина, а другой державший палку отца, которую ему давали уже в комнате свиданий. Если отец спотыкался и размыкал руки, тут же следовал удар прикладом. Он действительно был в отчаянии. В письмах, которые передавал через нас и посылал официально, он доказывал, что его вины нет. Он требовал суда. Но все было бесполезно. Кстати, после ареста отца я, как обычно, явилась в школу. Но в гардеробе меня встретила директор школы. Сорвав с вешалки мое пальто и швырнув мне в лицо, прокричала: «Иди вон к своему отцу и деду!» Я так опешила, что у меня непроизвольно вырвалось: «Мне идти некуда! Отец в тюрьме, а дед в могиле!» Но из школы пришлось уйти. Училась я тогда уже в 7-м классе. Семь лет, пока отец был в тюрьме, дни тянулись очень медленно. Как-то я сидела вечером одна дома, когда раздался телефонный звонок. Я подняла трубку. Знакомый голос сказал: «Дочка, это я — твой папа, я звоню с вокзала. Скоро буду». Я так растерялась, что спросила: «Какой папа?» Его ответ я запомнила дословно: «У тебя что, их много? Отец бывает только один». Через полчаса он приехал. С белым узелком и тростью в руках. На другой день он пошел оформлять документы. При выписке паспорта ему предложили принять другую фамилию. Он отказался. После этого его вызвал Шелепин. Разговор был долгий. Вернувшись от него, отец сказал, что он лучше будет жить без паспорта, чем с другой фамилией. Его поселили в гостинице «Пекин», а через некоторое время — на Фрунзенской набережной. Тогда же его смотрел профессор А. Н. Бакулев. Его вывод был такой — сердце в порядке, печень здорова, единственное, что вызывает опасение, так это болезнь ноги от длительного курения. На свободе он пробыл всего два с половиной месяца. За это время мы побывали с ним в санатории. Он загорел, чувствовал себя хорошо. Как-то ему передали вина, мы с ним его отдали сестре-хозяйке. После отдыха его тянуло к работе. Он говорил мне, чтохотел бы работать директором бассейна. Такая у него была мечта. Вообще он был очень добродушным человеком. После перевода в Лефортово ограниченность в передвижении отрицательно сказалась на нем и во многом подточила его здоровье. Что касается утверждении о его аварии и заключения его после этого в Лефортовскую тюрьму, то, на наш взгляд, она была устроена. Все это было на моих глазах, когда мы ехали с отцом. После выхода из Лефортова его сразу выслали из Москвы в Казань сроком на пять лет. Дальнейшую связь мы поддерживали с ним по телефону. 18 марта он позвонил мне. Мы говорили долго. Он очень просил приехать. Встреча, к сожалению, не состоялась при его жизни. Смерть моего отца и до сегодняшнего дня для меня загадка. Заключения о его смерти не было». С двумя положениями приведенного рассказа поведения В. Сталина и ожидания скорого ареста не согласен один из гостей, бывший в это время у Василия. «Скажите, пожалуйста, — пишет Б. А. Шульга из Москвы, — какой ребенок скажет плохо о своем родителе? Я таких пока не встречал. Тогда в чем смысл вашего выступления? Какой же был на самом деле Василий Сталин: такой, каким его описывает дочь, или такой, как в приведенных его характеристиках? Надежда Васильевна упрекает свою тетку С. Аллилуеву, что та кривит душой, когда пишет о кутежах и пьянках своего брата. Но в таком случае сама Надежда тоже кривит душой, представляя своего папу почти ангелом. Для меня было открытием ваше сообщение, что 28 апреля 1953 года в те дни, т. к. 24, 25 и 26 апреля 1953 года я встречался с ним и могу засвидетельствовать, что это были дни именно пьянок и кутежей и ни о каком аресте никто даже не думал. Мы встречались с Василием у него дома (Гоголевский бульвар, 7), где жила и Надя (ей тогда было лет 8—9). Хотя она тогда и была ребенком, но, возможно, помнит, как к ее отцу приходили три курсанта-моряка. Как дарили ей торт и шоколад, как один из этих курсантов лихо отплясывал «Яблочко» в гостиной… В моей памяти В. Сталин остался как человек властный, грубый, который ни с чем и ни с кем практически не считался. Он мог дать сто очков форы любому боцману на флоте по части виртуозной матерщины. Неужели Надя не припомнит, как он при всех нас отматерил свою старую домработницу за то, что та (по договоренности со мной) отказала ему принести водки? Это был эпизод, который я не забуду до конца своих дней. Разве Надя не знает, что ее отец страдал острой формой язвыжелудка и ему нельзя было пить водку, но он продолжал пить?Наверное, только слепой не заметил бы, как испуганы, придавлены были и Надя и ее подружка, когда их позвали пред отцовы очи и мы вручали им подарки: торт, шоколад, конфеты. А помнит ли Надя, как мы все смотрели у них дома кино? В подвале их дома была оборудована прекрасная киноустановка и бильярд. Но отец есть отец, и я, в общем, Надю понимаю». Внимательно изучив связанные с В. Сталиным события, сопоставив многочисленные свидетельства, можно прийти к выводу, что скорее всего действительно Василий был заключен втюрьму на основании решения Особого совещания КГБ. Безусловно и то, что Л. П. Берия, скорее всего завладевший после смерти И. Сталина многими личными документами, среди которых, возможно, имелось досье и на Берию, да и на других руководителей, опасался, что Василий мог хоть что-то знать об этом или где-то проговориться. Как человек неаккуратный в работе с документами, Василий мог дать повод для ареста любому. Было бы только желание его осуществить. 14 октября 1988 года после встречи с Надеждой Сталиной Дмитрий Волкогонов сказал автору: — Безусловно, Василий — жертва обстоятельств. А. Н. Шелепин, посетивший его в тюрьме после получения очередного письма, был потрясен его видом, состоянием. После его доклада Никита Сергеевич приказал доставить Василия к нему. Через несколько дней его освободили. Но вот после случая с аварией вновь встал вопрос — что делать? Ясно было, что в тюрьме он погибнет. Остановились на варианте высылки в Казань. В Казани он жил в однокомнатной квартире на последнем этаже пятиэтажного блочного дома, пользовался льготами генерала в отставке. Здесь же Василия застанет весть о выносе из Мавзолея 31 октября 1961 года тела Сталина. В том же году, узнав о приезде в Казань футбольной команды ЦСКА, он проявил большое желание встретиться со спортсменами команды, многих из которых он знал, но встреча эта так и не состоялась. Василий Сталин умер 19 марта 1962 года. После его смерти остались семеро детей, четверо собственных и трое удочеренных. На его похороны неожиданно для близких пришло много народу. Были среди них военные летчики, спортсмены, люди старшего поколения, жители Казани. Присутствовал и секретарь горкома партии Салахов, которого такое большое количество прощающихся привело в смятение. Но похороны в целом прошли спокойно. Много лет прошло после смерти Василия Сталина. Казань, где покоится его прах, сегодня переживает сложные времена. Затрагивают они и покойника. 28 октября 1988 года в статье «Осквернители», опубликованной в газете «Вечерняя Казань», писалось: «Есть на Арском кладбище ничем не примечательная могила. В десяти метрах от нее застыл в скорбном молчании воин-освободитель, отдающий последний долг памяти павшим. Справа от могилы той — захоронение старшего сержанта Якова Дмитриевича Горянинова, слева — майора Хатиба Шарифовича Дивеева. Чуть поодаль в братской могиле покоятся скончавшиеся от ран Великой Отечественной и в госпиталях Казани. И вот мы стоим у скромной ограды. За ней чистота, порядок. На свежем золотистом песке цветы и небольшой листок из школьной тетради. На нем неумелой, скорее всего старческой рукой выведены печатные буквы: «Гражданин казанский! Не пора ли тебе прекратить издеваться над покойником. Он ведь все равно не встанет и ничего не скажет. Но судьбой тебя крепко накажет. Покойники свое берут, знай это. Ты третий раз поганой рукой обливаешь нитрой памятник. Проснись! Опомнись, что ты делаешь? Постыдись окружающего народа. А дальше бог тебе судья». Стоят в оцепенении люди около железной ограды. Читают. Не смотрят в глаза друг другу. Краской стыда горят их негодующие лица. — Памятник, он что? Он все снесет, — причитает старушка. — Вандализм какой-то! — возмущается юноша-студент. Девушка достает из сумочки белоснежный платок и пытается стереть с черного мрамора застывшую нитрокраску. Кто-то плеснул на золотые буквы серной кислотой. Сквозь рыжие потеки они еле проступают:
Да, судьба распорядилась так, что последние годы своей недолгой жизни Василий Джугашвили — сын Сталина — провел в Казани. До этого он воевал, прошел Великую Отечественную войну, потому и похоронен рядом с братским кладбищем. Здесь и он обрел последний свой приют… Была когда-то на мраморном обелиске фотография Василия Джугашвили. Но ее десятки раз выбивали железом, в нее стреляли из малокалиберной винтовки, выкорчевывали вместе с осколками черного камня… Зачем? Почему? Кто? Откуда эта патологическая ненависть к человеку, который был виноват лишь в том, что был сыном Сталина? «Сын за отца не отвечает», — изрек когда-то Сталин и… уничтожил тысячи ни в чем не повинных сынов и дочерей сталинскими методами. Ответьте мне те, кто вот уже около 25 лет оскверняет безвинную могилу…». Атмосфера секретности жизни и смерти Василия Сталина породила многочисленные легенды о нем. Они относятся даже к его рождению. «Василий Сталин родился не позднее конца 1917 года, а не 1921 году, — пишет И. Ромашов из г. Белгорода. — Родился он в с. Зимовейка Туруханского края, где его мать была учительницей, а отец — И. В. Сталин — отбывал ссылку. В конце 20-х годов С. М. Буденный, находясь в инспекционной поездке в г. Иркутске, в приватном разговоре с первым секретарем Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) узнал от последнего, что ему «досаждает» одна сельская учительница требованиями назначить ей пособие на содержание ребенка, рожденного ею от Сталина. Буденный якобы попросил пригласить эту учительницу вместе с 11-летним сыном, которого он после переговоров с нею и «прихватил» с собою в Москву, устроив таким образом сюрприз вождю. Об этом сыне Сталин мог и не знать. Сталин принял мальчика в свою семью. И, очевидно, будучи женат на Н. С. Аллилуевой не ранее 1920 года, «оформил» Василия как законнорожденного с учетом этого обстоятельства, а также и того факта, что в 1917 году Н. С. Аллилуевой было только 16 лет. В 1945 году Василий Сталин обращался к коменданту одного из польских городков Д. П. Казанскому с просьбой собрать какую-нибудь посылку для матери. Значит, она была жива в 1945 г., а в автобиографии указана дата смерти Н. С. Аллилуевой (1901—1932). Не было и «казанской ссылки». Он там оказался проездом: ехал на жительство в Китай (по личному приглашению Мао Цзедуна), но в пути заболел и умер. Удивляет, что московские летописцы обладают столь скудными и неверными сведениями о сыне столь прославленного ими же человека. Об остальном умолчим». Тот же аспект развивает и А. И. Смирнова из г. Костромы: «Насколько я знаю с детства, Василий Сталин — незаконнорожденный сын Иосифа Сталина. Когда Сталин отбывал ссылку в Ухто-Печорских лагерях, он был связан с одной женщиной. Там был еще музей Сталина, я сама это видела, нас туда возили, теперь говорят — затоплен. Мы, по-моему, жили в г. Котласе. И сын Василий приезжал на север литерным поездом в сопровождении офицеров с корзиной цветов и подарками к своей матери. Откуда я это знаю? Да, знаю. На севере жила и моя тетя, Мякушева Екатерина Дмитриевна. Муж ее был военный, и потому сообщалось ему, если из Москвы кто-либо выезжал. Он был каким-то высоким начальником. Поэтому моя тетя проводила время в этом кругу — кругу Василия Сталина по долгу службы своего мужа. Даже и танцевала с ним. И рассказывала, что был прост в общении, компанейский, веселый, а под утро уезжал. И тетя говорила, что он с 1916 г. рождения. Это, наверное, вернее, а не с 1921 года. Когда Сталин встал у власти, он взял к себе на воспитание Василия, хотел устроить эту женщину, но она никуда не поехала. Вот что я знаю, но факт есть факт, что он туда приезжал. На север приезжал и Молотов, тоже встречался с Мякушевым Н. Н. По какому вопросу, не знаю, я так иногда слышала разговоры. И еще хочу сообщить, что мой отец выпускал маршала Рокоссовского из лагеря по указанию Москвы. Но Мякушевы умерли 5 лет назад. Отец мой — 3 года. Они бы рассказали очень многое, но все тайны остались с ними». Другие варианты версий сообщают И. И. Сотов из Костромы и В. А. Бражник из Кременчуга: «Василий не родной сын Сталина. Василий сын героя гражданской войны Александра Пархоменко. Сталин усыновил Василия, когда ему было 3 года. Усыновил его после гибели Пархоменко. Василий Сталин похоронен в г. Москве на Новодевичьем кладбище. Его могила напротив Аллилуевой — жены И. В. Сталина. Это я лично видел. Вам надо поправить эту ошибку». Ходят слухи, что Василий Сталин не родной сын Сталина, а сын известного революционера Артема и усыновлен Сталиным после гибели Артема в автомобильной катастрофе. Слухи о том, что Василий не является сыном Надежды Аллилуевой от брака со Сталиным, лишены каких-либо оснований. А вот утверждения о том, что Василий эмигрировал в Китай, очень устойчивы. «В пятидесятых годах в журнале „Огонек“ я видел фото Василия Сталина в форме генерала. У нас ходят до сих пор о нем слухи, что он после разоблачения культа личности Иосифа Виссарионовича Сталина уехал в Китай и там служил в китайской армии», — пишет П. П. Ярошин из д. Петрилово Минской области. «О жизни Василия после гибели его отца ничего не известно. Мы знаем только, — утверждает С. Сеидов, — что он перелетел на самолете в Китай и остался там. Он стал там якобы одним из больших авиационных командиров Военно-воздушных сил Китая. Там он и умер, но своей ли смертью?» «Куда делся сын Сталина Василий? Был слух, что он эмитировал в Китай после того, как был обнародован культ личности его отца», — пишет В. И. Болдин из г. Эртиля. Миф этот идет от самого Василия. После его заключения в тюрьму он надолго пропал из поля зрения многих людей, знавших его. Пошли разные слухи. Сам он неоднократно писал письма в различные инстанции, где просил выпустить его и отправить для дальнейшей службы в Китай. Видимо, от тех, в чьи руки попадали эти письма, и возникла эта история. Недостаточно подтвержденные факты, ограниченное количество подлинных документов не позволяют нам пока окончательно разобраться в противоречивых взглядах современников на сложную и печальную жизнь и судьбу Василия Сталина. |
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|
|
||||
