• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Находясь в Сан-Луи, мы пользовались лошадьми Эстебана, но в то утро оседлали своих жеребцов и с первыми лучами солнца двинулись в путь. Утро было холодным и ясным, и я вдыхал полной грудью свежий горный воздух.

Мы ехали на запад, туда, где высились два горных пика — Бланка и Болди, которые, если смотреть на них под определенным углом, представлялись одной гигантской горой. Такими считали их и индейцы, о чем свидетельствуют многочисленные предания.

Мы ехали, останавливались, чтобы отдохнуть, и снова продолжали свой путь. Вечерами я читал своим товарищам дневник отца, время от времени передавая его Оррину.

Из записей отца было видно, как изо дня в день в лагере нарастала враждебность.

«Нат Петигрю верующий человек, но постоянно за всеми подсматривает, подслушивает и всюду сует свой нос. Он работящий, хорошо выполняет свою работу, не откажется помочь. Хорошо ездит верхом, меткий стрелок, но я ему не доверяю. Он держится сам по себе, не со всеми.

Май, 20. Сегодня утром случилась беда. Суон ударил Ангуса и сбил его с ног. Пьер тут же вскочил, и я подумал, что сейчас они подерутся. Я заметил также, что Андре стоял в стороне и не делал никаких попыток остановить Суона, а ведь он его человек. Андре просто стоял и тихо улыбался. Я уверен, что он ненавидит своего шурина. Хорошо бы избавиться от всех них, оказаться где-нибудь подальше.

Ангус, чернокожий раб, сильный человек и предан Пьеру, хорошо ориентируется в лесу. Но я уверен, в болотах Луизианы он ориентируется еще лучше. Сомневаюсь, что он долго проживет».

Тут записи прерывались, не хватало нескольких страниц, а на тех, что остались, отдельные слова были заляпаны грязью.

»…Неожиданно раздались выстрелы. Кто-то закричал: «Индейцы!» Мы упали на землю и приготовились отстреливаться. Тишина, потом вдруг раздался выстрел. Опять ни звука а когда мы поднялись, то увидели — Ангус мертв, его убили выстрелом в затылок. Позже я разговаривал с Петигрю, он сказал, что не заметил никаких индейцев. Не заметил их и Пьер. Суон видел одного, Андре тоже думает, что видел индейцев. Андре показал нам царапину на стволе дерева — отметину от пули, и, конечно, главное доказательство — смерть Ангуса».

Итак, теперь Иуда знал, как умер его брат. Я взглянул на него, и в свете костра мне показалось, что на глазах у него слезы. Что я мог ему сказать? Он встал и ушел в темноту.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил я Оррина. Мы разбили свой лагерь на берегу реки Рио-Гранде, а с юго-запада над нами нависала темная громада пика Дель-Норте. Оррин пожал плечами.

Истоки Рио-Гранде как раз там, куда мы направлялись, и я подумал, что вот эта самая вода, в которую я смотрюсь, скоро вольется в реку Эль-Пасо, а потом в Ларедо и закончит свой путь далеко-далеко отсюда в Мексиканском заливе ниже города Браунсвиля.

— Оррин, — сказал я, — жаль, что наш отец после смерти Ангуса не сел на коня и не вернулся домой. Он привел их туда, куда им было надо, значит свой долг выполнил.

— Не забывай, что ему обещали заплатить найденным золотом, — сказал Оррин.

— Он хотел привезти деньги, чтобы построить для мамы дом и дать нам образование.

— И все-таки жаль, что он не уехал.

— Знаешь, что я думаю? — Оррин протянул мне дневник отца. — Я думаю, что кто-то из этой поисковой партии все-таки отыскал золото.

— Ты хочешь сказать, что кто-то узнал, где оно зарыто, и не сказал другим?

— Посуди сам, Телль. Тайники, в которые солдаты спрятали золото, должны были быть большими. Предполагалось, что их будет три, не так ли? Отлично. А ты знаешь, что за люди эти солдаты? Может быть, у кого-нибудь из них были свои мешочки с золотом, и они их тоже попрятали. Я думаю, кто-то из поисковой партии нашел один из таких мешочков и убил Ангуса, чтобы тот не рассказал об этом Пьеру. И я думаю, что следующей жертвой был Пьер.

— Или отец, — добавил я.

Засидевшись у костра, я обдумывал слова Оррина и положение, в котором очутился наш отец. Он был здесь в мае. К тому времени в горах еще лежит снег — если, конечно, зима не была необычно теплой, — и в лагере стоял ужасный холод. С другой стороны, снега должно было быть совсем немного, иначе они не смогли бы отыскать ориентиры.

Возможно, с некоторых склонов ветер уже успел сдуть весь снег, но в любое время могла разразиться буря.

Неожиданно из темноты появился Иуда.

— Сэр, я заметил, что за нами гонятся.

— Конечно, гонятся. И далеко они отсюда?

— Они нас почти догнали, сэр. И их больше, чем мы думали.

— Больше? — спросил Тинкер.

— Я видел два костра, — сказал Иуда. — Я думаю, их там никак не меньше десяти человек, а может быть, и все двадцать.

Первые лучи восходящего солнца застали нас в часе езды от лагеря. Мы двигались вверх по горным тропам, почти не останавливаясь, — никакой возможности читать дальше отцовский дневник. У нас с Оррином было такое чувство, будто мы разговаривали с отцом, хотя он всегда был с нами немногословен, не то что в своем дневнике. Он умел пошутить с невозмутимым видом, быстро схватывал суть дела и любил высказать свое мнение. Он умел вводить в заблуждение своего противника, мог сжульничать в карточной игре, если этого требовали обстоятельства, и повидал немало.

Мы добрались до того места, где четыре речки сливаются, давая начало Рио-Гранде. Южная река текла как раз оттуда, куда мы направлялись, — с перевала Волчий ручей. Отец шел тем же путем, а тот факт, что он вел дневник, говорил о том, что он хотел нам что-то сообщить — кому же еще, если не нам? Наш отец был очень предусмотрительным человеком и, без сомнения, рассчитывал, что его дневник попадет в наши руки. Может быть, он попросил Нативити Петигрю привезти его нам или переслать по почте? Если так, то Петигрю не оправдал его надежд.

Если отец думал, что его дневник попадет к нам, он должен был бы употребить какое-нибудь особое слово, которое поняли бы только мы. Надо читать повнимательней, чтобы не пропустить это слово.

Ко мне подъехал Оррин.

— Телль, нет ли другого пути к этой горе? Я имею в виду не тот, что ведет через перевал.

— Думаю, что есть, — ответил я. — Вот это гора Кэтл, а прямо за ней Демижон. Я никогда не ходил этим путем, но капитан Раунтри однажды говорил мне о нем.

— Давай заставим наших преследователей поволноваться, — предложил Оррин.

Мы поехали рядом. Внимательно оглядев местность, я повернул назад и направился по тропе, которую мог разглядеть только очень внимательный глаз. Мы поднялись по восточному склону горы Грауз и затем, вновь повернув назад, поднялись на седловину горы Кэтл. Оттуда поехали по тропе, идущей по западном склону горы Демижон, и вскоре стали подниматься на гору Риббон.

Тропа была узкой, извилистой и каменистой. Несколько раз мы слышали свист сурков, предупреждавших своих сородичей об опасности. Эти зверьки, похожие на пушистые коричневые мячики, завидев нас, удирали в свои норы в скалах. Мы пересекли долину, где яркими голубыми, красными и золотыми цветами цвели горный люпин, ястребинка золотистая и сердцелистная арника. Стояла мертвая тишина, нарушаемая только журчанием воды в горном ручье. Мы петляли: проезжали дважды и возвращались назад по своим следам — словом, делали все, чтобы сбить с толку своих преследователей. На пути нам часто попадались каменные осыпи, принесенные сюда оползнями. Проехав вдоль ручья Парк, мы перевалили через перевал на горе Фокс и проехали милю вдоль ручья Мидл, а затем по еле заметной тропе стали взбираться на гору.

Мы ехали через осиновые рощи, а когда лес закончился, пересекли альпийские луга, стараясь оставить как можно меньше следов. Если с Андре Бастоном едут двенадцать человек, среди них, возможно, есть несколько парней, знающих горы, но, если он сможет догнать нас, я был уверен, мы им покажем где раки зимуют.

Конечно не исключено, что они выбрали более легкий маршрут — через перевал Волчий ручей. Индейцы и люди, путешествующие в горах, хорошо знали этот путь и время от времени проводили по нему тех, кто искал в горах полезные ископаемые. Можно не сомневаться, французские солдаты, зарывшие здесь золото, шли перевалом Волчий ручей.

Мы спустились в каньон, где протекал Серебряный ручей, и увидели прямо перед собой, только чуть ниже, гору Сан-Хуан. Это была гора, хранящая сокровища, впрочем, то же самое можно было сказать и обо всей этой горной стране.

Оррин заметил проход среди скал, и, объехав осиновую рощу, мы очутились в небольшой долине, по которой протекал ручей. Мы въехали в рощу и спешились. Я просто валился с ног от усталости.

Мы расседлали лошадей. Я обтер своего жеребца и одну из вьючных лошадей, а потом спустился к ручью в поисках дров для костра. Прихватив с собой несколько больших сухих веток, я попробовал воду — она была чистой, холодной и приятной на вкус. Поднимаясь с колен, я услыхал вдруг, как где-то тихонько звякнул металл. Судя по звуку, выше по течению кто-то следил за мной. Я снял с плеча ружье и затаился.

До лагеря отсюда было никак не меньше тридцати ярдов, поскольку в поисках дров я удалился от него на приличное расстояние — мне хотелось заодно и обследовать местность.

Спрятавшись за корнями большого тополя, уходившими прямо в воду, я ждал, вслушиваясь в тишину, которую нарушало только журчание ручья да пение птички. Но вот она улетела, и до моего уха доносился теперь только звук бегущей по камням воды.

Чуть выше по течению была небольшая излучина — ручей огибал здесь скалистый выступ, заросший густыми зарослями кустарника. Тщательно осмотрев берег ручья, тянувшийся от моего укрытия до этих зарослей, я не заметил ничего подозрительного и стал осторожно пробираться туда, стараясь не издать ни звука.

Дойдя до излучины, я присел за кустами и стал изучать местность. Отсюда мне хорошо были видны берега ручья на расстоянии доброй сотни ярдов.

Я увидел вдалеке фигуру человека, присевшего на корточки у ручья. К моему удивлению, это была женская фигура. Судя по всему, женщина была еще совсем молодой — хотя на таком расстоянии я мог и ошибиться. Она держала лоток и промывала речной песок, и, глядя на то, как она обращается с лотком, я понял, что эта работа ей не в новинку.

Однако, сколько я ни всматривался вдаль, мне не удалось заметить ни лагеря, ни чего-нибудь похожего на него.

Меня заинтриговало, что могла делать здесь эта женщина, и я решил подойти поближе, чтобы выяснить это, поскольку, чтобы понять женщину, нужно приблизиться к ней. Я вышел из укрытия и стал огибать кусты, а когда я наконец шагнул на открытое пространство, девушки на берегу и след простыл.

Исчезла, словно ее и не было! Это озадачило меня, я не страдаю галлюцинациями и не сомневался, что видел женщину. Впрочем, если мужчина давно не видел женщин, они начинают ему мерещиться повсюду.

Я перешел ручей, который в этом месте был совсем мелким, и двинулся вверх по течению, стараясь ступать как можно осторожнее. Винтовку я по-прежнему держал в руках, просто по привычке, хотя, конечно, если вдуматься, там, где есть красивая женщина, обязательно должен быть и мужчина.

Дойдя до того места, где стояла девушка, я увидел на песке ее следы. Я повернул голову, чтобы осмотреться, но в эту минуту прямо за моей спиной раздался голос. И как это я забыл про эти заросли на склоне? Надо было внимательно их осмотреть.

— Стойте там, где стоите, мистер, — велел мне женский голос. — И если хотите насладиться своим ужином, не делайте глупостей и не поворачивайтесь. А теперь засуньте оружие обратно в кобуру, да поторапливайтесь, а не то я проделаю дырку в вашей башке!

— У меня мирные намерения, мэм, исключительно мирные. Я заметил на берегу что-то похожее на женщину и…

— Что-то похожее на женщину? — в негодовании воскликнула девушка. — Послушайте, вы, безмозглый незнакомец, да таких женщин, как я, вам и видеть не приходилось! Повернитесь-ка, черт вас подери, и посмотрите получше!

Я повернулся и, увидев то, что предстало моим глазам, понял, что спорить бесполезно. Росту в ней было пять с лишним футов, а весу — столько, сколько нужно, ну, может быть, бедра были чуть-чуть полноваты. У нее был красивый нос, веснушки по всему лицу и рыжие волосы, но в целом она была -довольно привлекательной.

— Да, мэм.

В руке девушка держала «спенсер» 56-го калибра, что мне уже никак не понравилось, и, судя по тому, как она его держала, можно было догадаться, что она прекрасно умеет с ним обращаться.

Девушка уставилась на меня, словно не могла поверить своим глазам, а поскольку я знаю, что женщины не считают меня привлекательным, я понял, что ее поразила не моя красота.

— Сделайте шаг назад, — сказала она, махнув дулом в сторону поваленного дерева, — и сядьте на это бревно. Да не вздумайте выхватить оружие, а то завтра на ваш труп слетится столько мух, что мне придется искать новое место для промывки.

— У меня мирные намерения, мэм, но если вы меня пристрелите, то я буду рад, что курок спустили такие прелестные ручки.

— Оставьте это, Сэкетт! Я абсолютно равнодушна ко всем этим мужским штучкам!

Сэкетт? Интересно, как она…

— Ну, не притворяйтесь, что вы удивлены! Там, откуда я приехала, все знают братьев Сэкетт! Впрочем, это немудрено — они ведь заполонили весь штат. Благословен тот день, когда люди отправились заселять Дикий Запад, — благодаря этому Теннесси удалось избавиться от излишка Сэкеттов.

— Так, значит, вы из Камберленда?

Она посмотрела на меня с нескрываемым презрением:

— Откуда же еще? Вы что, думаете, что вас по всей стране знают? Кто же еще может знать о том, что вы — Сэкетт, как не уроженец Камберленда? У вас у всех одинаковые обветренные бесхитростные лица и огромные ручищи!

— Если бы не цвет ваших волос, я бы так и подумал, что вы из семейства Трелони, — сказал я. — Но у тех Трелони, что я встречал, волосы были исключительно черного цвета. Дело в том, что я познакомился с одной из ваших сестер в Колорадо, и она доставила мне массу неприятностей.

— Так вам и надо. Кстати, как вас зовут?

— Вильгельм Телль. А вас?

— Я — Нел, дочь Джека Бена.

— Ну и дела! — Я взглянул на нее повнимательней. У нас, у Сэкеттов, в роду одни мальчишки, а у Трелони, наоборот, девчонки. Но уж если у них рождается мальчик, то это бывает отъявленный сорвиголова. Старина Джек Бен не был исключением. Яду в нем было не меньше, чем у кобры, а злобности — как у волка, которого держат на привязи.

Мы, Сэкетты, в течение многих лет враждовали с семейством Хиггинсов, часто дело доходило до стрельбы. Что касается старины Джека Бена, то он был готов ввязаться в любую перестрелку — не важно, кто с кем воюет, лишь бы пострелять. И еще я вспомнил, с какой «любезностью» он встречал тех, что осмеливались приударить за его дочерьми.

Парней, пытавшихся ухаживать за ними, можно было узнать сразу — они ходили, неестественно выпрямившись чуть-чуть выгибаясь назад, и никогда нигде не присаживались. Причиной тому — заряд соли, полученный от старины Джека Бена.

— Вы что, здесь одна?

— А если и так? Я могу постоять за себя.

— Послушайте, Нел Трелони, что я вам скажу. За нами гонятся очень крутые ребята, которые к тому же относятся без всякого почтения к женскому полу, поэтому…

— И вы удираете от них? — фыркнула Нел. — Впервые слышу, чтобы Сэкетты от кого-то удирали, если это, конечно… не винтовка моего отца.

Пока мы разговаривали, спустились сумерки.

— Лучше возвращайтесь в свой лагерь, — посоветовал я. — Меня тоже ждут.

— Вы что, хотите проводить меня? Впрочем, если вы боитесь моего отца, то совершенно напрасно, он остался дома. Я здесь и вправду одна. И никого не боюсь — почти никогда.