• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Первый кризис в революционном правительстве привёл к фактическому пересмотру формулы его взаимоотношений с Советом рабочих и солдатских депутатов. Оттуда, из правительства, Совету было недвусмысленно предложено: вот, как вы и хотели, ни Гучкова, ни Милюкова больше нет — так добро пожаловать разделить с нами ответственность за положение в стране и за проводимую политику.

И новый лидер Совета антигерой революции И. Г. Церетели без длительных раздумий мощной и уверенной рукой начал поворачивать советскую политику от фактически оппозиционной по отношению к правительству к фактический поддерживающей его. Легко преодолевая яростное, но тщетное сопротивление одного из прежних лидеров Совета, героя революции Н. Н. Суханова, Церетели провёл — сначала на Исполкоме, затем на пленуме Совета — решение о делегировании советских представителей в обновлённое Временное правительство. Причём — что характерно — не обусловливая их вхождение в правительство какими-либо конкретными обязательствами (кроме самых общих и реально ничего не означающих деклараций).

Таким образом, лидеры Совета, да и Совет в целом как институт непосредственной демократии, сделали первый и весьма существенный шаг в сторону разделения Советом ответственности за политику, проводимую Временным правительством.

В это время другой антигерой революции А. Ф. Керенский решал другие (на первый взгляд) задачи. Воспользовавшись апрельским правительственным кризисом, он начал стремительное и неуклонное движение на вершину российской власти.

Начальный этап этого восхождения имеет смысл рассмотреть поподробнее. Но для этого нам придётся поскрупулёзнее присмотреться и к подробностям первых правительственных отставок.

После ухода А. И. Гучкова и П. Н. Милюкова в правительстве образовались две важнейшие министерские вакансии: иностранных дел, военное и морское (или даже три, если военные и морские дела не совмещать в одном министерстве). При этом Гучков-то ушёл сам, а вот Милюкова пришлось выводить насильно. Тем удивительнее, насколько легко это было сделано.

И вот тут, как бы мы ни уворачивались, но уйти от масонской темы нам не удастся. Из 11 человек первого состава Временного правительства в различных масонских организациях состояли 9 человек. Милюков никогда не был масоном, а Гучков, входивший некоторое время в военную ложу, в масонстве разочаровался ещё до революции и фактически вышел из братства (а в 1918 году и вовсе подвергся так называемой процедуре «радиации», т. е. исключению из масонства, сопровождаемому жёстким требованием к братьям безусловно отрицать какую-либо принадлежность к масонству того, кто был исключён). Ведущую роль в этом масонском десанте в российскую власть играла так называемая «большая масонская тройка»: Керенский, Некрасов, Терещенко. Действуя очень согласованно, они обеспечивали прохождение через правительство любых нужных решений. После возвращения из ссылки к ним подключился и советский лидер Церетели — «тройка» расширилась до «четвёрки».

Отставка Милюкова была решена за счёт сочетания интересов братства с некоторыми личными интересами отдельных братьев. Масон А. Ф. Керенский вожделел наследства А. И. Гучкова, а масон М. И. Терещенко нацелился на иностранные дела, которые должны были освободиться из-под П.н. Милюкова. Формальный руководитель русского масонства, секретарь Верховного Совета лож «Великого Востока Народов России» министр путей сообщения Н. В. Некрасов все эти перестановки санкционировал, а министр-председатель масон князь Г. Е. Львов не возразил. На коллегу и ближайшего соратника Милюкова по кадетской партии масона А. И. Шингарёва давление оказали по двум направлениям: (а) настояли на соблюдении дисциплины братства и (б) предложили освобождавшийся Терещенкой пост минфина — а именно финансовыми вопросами Шингарёв занимался в Думе.

Таким образом, вопрос был решён. Милюкова дружно попросили выйти вон, на его место переместился Терещенко, для советских представителей заготовили пять второстепенных портфелей, но кого же двинуть на освобождённые Гучковым военно-морские дела?

В поисках ответа на этот непростой вопрос мы поцитируем в следующем выпуске заметок фрагменты мемуаров любимца русской революции.