• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

В истории Восточно-Франкского королевства знаменательным рубежом стал новый порядок престолонаследия после смерти последнего представителя каролингской династии Людовика Дитяти в 911 г. Вместо того чтобы войти в состав Западно-Франкского королевства, крупные феодалы Швабии и Франконии избрали королем франконского герцога Конрада, принадлежавшего к боковой ветви Каролингов. Но Бавария и Саксония признали его власть с оговорками и настояли на своей автономии. Это были самые сильные герцогства, поэтому Конрад на смертном одре в 918 г. предложил в свои преемники саксонского герцога Генриха, прозванного из-за своего увлечения Птицеловом.

Генрих I был сильной личностью, соединявшей в себе мужество и осмотрительность, основателем одной из самых значительных немецких династий — саксонских Оттонов.

Новая династия укрепила свое положение успешной борьбой против опустошительных набегов венгров, которых часто отождествляли из-за их дикого вида и необузданной свирепости с ужасными гуннами. Генрих без раздумий согласился выплачивать венграм дань, чтобы подготовиться к войне. Собрав достаточно сил, он в 933 г. нанес вторгшимся в очередной раз венграм крупное поражение на реке Унструт.

Но окончательная победа была одержана лишь при его наследнике Оттоне I, который в 955 г. наголову разгромил венгров на Леховом поле близ Аугсбурга. Благодаря этому он через восемь лет, 2 февраля 962 г., получил из рук папы Иоанна XII императорскую корону. Это событие и стало началом истории того государства, которое позднее было названо «Священная Римская империя германской нации». Оттон получил не только корону, но и право контроля за избранием папы, а победа над венграми принесла ему владения на Дунае и в Альпах — будущую Австрию.

Короли и императоры Саксонской династии впервые после Карла Великого приступили к расширению своих владений на востоке. В Х в. территория между Эльбой и Одером была как бы ничьей, гак как населявшие ее славянские племена не имели своей государственности. Продвигаясь на восток, саксонское и тюрингское дворянство, разумеется, больше думало о захвате земель и пленников, чем о спасении души этих язычников, которые, в свою очередь, постоянно совершали набеги на немецкие города и монастыри. Отдельные славянские племена часто конфликтовали между собой и даже призывали себе в союзники немецких правителей.

Севернее Эльбы немцы столкнулись и с датчанами, уже принимавшими христианство, чему немало способствовали епископы Бремена и Гамбурга. Сравнительно медленное продвижение немцев на Восток объяснялось не только ожесточенным сопротивлением славян, но и гем, что германские монархи своей главной задачей считали прочное объединение Германии и Италии в одну империю, а отнюдь не заэльбскую экспансию. В этом немецкая националистическая историография XIX в. усматривала их роковую ошибку и ослепление призрачной мечтой о мировой гегемонии.

Во времена Оттона I Италию раздирали кровавые конфликты. Ломбардские князья почти непрерывно сражались с византийскими наместниками в Апулии и Неаполе, а также с арабскими эмирами на Сицилии. Но все же по сравнению с Германией Италия с ее возродившимися на развалинах античности городами, процветающей торговлей и традиционными связями с Востоком выглядела несравненно более богатой и цивилизованной страной.

Получив императорский титул, Оттон Великий как бы восстановил империю Карла и стал главой западнохристианского мира, защитником и сюзереном церкви. Но немецкие короли оставались для Италии чужаками и дикарями. Италия манила немцев своей более высокой культурой и утонченностью. Там они приучались к роскоши и «сладкой жизни», но гам же они зачастую находили и смерть. Особенно беспощадно ряды немецких войск выкашивали эпидемии во время летнего зноя, который северяне переносили крайне тяжело. Малярия, гиф, дизентерия опустошали немецкие дружины. Поэтому походы германских королей за Альпы превращались в бесконечную цепь неудач, ибо им никак не удавалось установить гам прочное господство, они вновь и вновь сталкивались то с мятежами городов, то с неповиновением епископов, то с интригами пап, которые упорно не желали смиряться со своим подчинением императору.

Имелось еще одно роковое обстоятельство. Пока императоры находились в Италии, в Германии фактически отсутствовала центральная власть, а герцоги и графы тем временем укрепляли свою власть на местах. Поскольку императоры стремились править сразу в двух больших странах, в итоге они не правили на деле ни в одной из них.

Оттон Великий был не только талантливым полководцем и политиком, но в какой-то мере и баловнем судьбы, отпустившей ему свыше 60 лет жизни, срок для того времени весьма значительный. Хотя он не умел ни читать, ни писать, но благодаря своим мудрым церковным советникам, природной одаренности и опыту долгого правления обладал широким кругозором и чувством реальности. Даже византийский император в конце концов признал за этим «варварским узурпатором» титул императора и выдал свою дочь замуж за его сына Оттона II, провозглашенного германским королем еще при жизни отца. Это могло бы стать переходом к наследственной монархии, но такового не случилось из-за короткой продолжительности династии, прервавшейся в 1024 г. Немногим больше столетия просуществовала и каждая из двух последующих династий — Салическая и Штауфенов. Все они пытались превратиться в наследственные, но каждый раз, когда речь шла о новой династии, крупнейшие феодалы выдвигали такие требования к избранию нового короля, которые закрепляли принцип избираемой монархии.

Основатель новой Салической династии, правнук Оттона Великого по женской линии — Конрад II начал больше опираться на министериалов. Это были люди, которые благодаря особым заслугам на службе королю или герцогу получили личную свободу и с начала XI в. составили отдельную социальную группу. Короли старались противопоставить министериалов непокорному и своенравному дворянству, которое также стремилось превратить министериалов в свою опору и раздавало им участки земли с крестьянами. Так, из министериалов постепенно формировался слой мелкого служивого дворянства.

В правление Конрада империя значительно увеличила свою территорию, когда в 1032 г. по наследству была получена Бургундия, хотя власть императоров оставалась там скорее номинальной.

В начале XI в. разгорелся острейший конфликт между императорами и папством. Латеранский собор 1059 г. принял решение, по которому отныне папу избирает только конклав (коллегия) кардиналов, а императору остается лишь утвердить это решение. Император Генрих IV отказался подчиниться и объявил постановление недействительным. В ответ папа Григорий VII, человек несгибаемой воли и жесткого характера, отлучил императора от церкви, чем тут же воспользовались некоторые крупные феодалы, заключив союз с Римом.

Однако Генрих проявил себя дальновидным политиком. Видя, что его положение пошатнулось, он решился на неслыханный шаг. В 1077 г. король в одиночестве пешком отправился через альпийские перевалы в замок Каноссу, где находился папа. Если верить одной из легенд, босой, в белом рубище отлученный король три дня стоял на снегу возле замка, взывая о прощении. Папа якобы был настолько потрясен драматическим зрелищем, что снял отлучение. Хотя выражение «пойти в Каноссу» стало синонимом величайшего унижения, этот поступок был для Генриха выигрышным ходом. Через некоторое время он объявил, что не собирается отказываться от своего права назначать епископов (право инвеституры) и принимать от них клятву верности.

Долгий спор об инвеституре, от которого устали обе стороны, закончился лишь в 1122 г. Вормсским конкордатом. Император отказывался от духовной инвеституры, уступая ее папе, но затем уже он принимал от епископа клятву верности и вручал ему символы власти — кольцо и посох. Кандидатуры епископов согласовывались заранее. Компромиссный конкордат имел множество процедурных неясностей. Поэтому вялотекущий конфликт императоров и пап продолжался еще добрых два столетия.

Таким образом, это была борьба за преобладание светской или духовной власти. Поскольку в ней не выиграла ни одна из сторон, то в конечном счете церковь и государство отделились друг от друга. Была создана решающая предпосылка для оформления принципа двойной свободы. С одной стороны, свобода веры от государственного вмешательства, с другой — свобода политики от церковной опеки.